Три ингредиента (гет)

«Зельеварение есть наука об умеренности. Стоит переборщить с одним из ингредиентов, и вот вы уже готовите не напиток живой смерти, а подлинный яд. Но мало кто догадывается, что по этой причине зельеварение есть и наука о жизни».

Либациус Бораго⁽¹⁾

Огни факелов жалобно трепетали. По коридору ползли печальные тени. Гермиона ошеломлённо глядела на закрытую дверь и не могла до конца поверить в случившееся.

Словно в качестве подтверждения, что моральная порка без суда и следствия всё же состоялась и не с кем-то другим, а именно с ней, перед внутренним взором воскресло жестокое лицо профессора. Гермиона могла поклясться, что вновь услышала, как её прогоняют.

Мотнув головой, чтобы отогнать жуткое видение, она медленно попятилась и упёрлась спиной в ледяной камень. Последние силы покинули тело. Гермиона сползла по стене. Оказавшись на корточках, хотела было обхватить себя руками, но лишь с остервенением отбросила школьную сумку и всхлипнула. Горло сдавливали спазмы, а слёзы обильно собирались в уголках глаз и тревожно дрожали, готовые вот-вот пролиться.

В уязвлённом порыве она пнула сумку носком туфли. Та отлетела унылым мешком к противоположенной стене, и стало совсем худо. Точно так же поступили сегодня с Гермионой. Её тоже жестоко вышвырнули.

* * *

Прошло полчаса. Или час. За это время удалось совладать с эмоциональной бурей и провести, насколько это было возможно, чисто логический расчёт, из которого выходило, что Гермионе — и правда — пора. Не было никакого смысла сидеть на холодном полу в подземельях, в каждое мгновение подвергаясь опасности быть обнаруженной кем-нибудь со Слизерина. Всё и так было кончено.

Что именно было кончено, не требовало уточнений. Было кончено просто всё.

Оставалось лишь разобраться с Гарри Джеймсом Поттером, которого в данный момент хотелось как минимум избить чем-то тяжёлым, потому что Гермиона не подписывалась переживать произошедшее одна и вместо него, умолчавшего о том, где же он, такой умник, раздобыл средство для тура. А ведь Гермиона спрашивала и не раз! Гарри мог быть подальновиднее и предупредить! Знал же, где она проводит вечера… Это было во-первых.

Во-вторых, Гермионе придётся идти к МакГонагалл за новым наказанием и, скорее всего, выслушать крайне унизительные упрёки. «Такого беззакония я никак от вас не ожидала, мисс Грейнджер!»

Но это, в отличие от Гарри Джеймса Поттера, могло подождать до завтра.

В-третьих, не лишним казалось продумать, как дальше учиться в школе, где один из преподавателей ненавидит тебя чёрной ненавистью. Тут как раз пригодился бы совет Мальчика-Который-Виновен-Во-Всей-Этой-Чертовщине.

Гермиона без труда представила, какими будут для неё уроки зельеварения теперь: режущие взгляды, желчные замечания перед всем классом, придирки, заниженные оценки… Или… Или её ждёт полное безразличие? Снейп ведь ясно дал понять, что не хочет марать руки.

Глаза опять начала застилать мокрая пелена. Вдоволь настрадаться о своём горьком будущем Гермиона решила всё же в месте потеплее, поэтому с яростью сморгнула мелкие слезинки и резким движением поднялась на ноги, по пути подхватывая безвинно пострадавшую школьную сумку.

Гермиона уходила от кабинета зельевара, едва переставляя ноги. Она уходила так, будто шла на эшафот, хотя, казалось, должно было быть наоборот, но нет — с каждым шагом на плечи опускали по двухсотфунтовой гире. Гири тяжким грузом тянули к земле, будто намеревались переломить позвоночник пополам, но Гермиона упёрто шагала к лестнице наверх, заранее готовясь к тому, что легче не станет, даже если она обсудит всё с мальчиками, даже если те будут стараться её успокоить, даже если она не виновата и она это знает.

Легче не станет.

Каждый, для кого скупо раздающий похвалы учитель был нерушимым авторитетом, поймёт, как сильно хочется разрушить эту неприступную стену и завоевать ответное уважение. И как больно, когда всё происходит совсем наоборот.

Для Гермионы добиться одобрения Снейпа стало важнее всегда благосклонной к ней МакГонагалл, чаёвничания с Флитвиком и заданий продвинутого уровня от Вектор. Те её уже оценили по достоинству. Снейп отказывался это делать. И в конце концов с такой же силой, с какой Гермиона желала обратить на себя внимание, её отшвырнуло назад из-за каких-то проклятых Мерлином жаброслей!

Внезапно Грейнджер замерла, поражённая обжигающим чувством, которое закопошилось в ней, точно вылупившийся из яйца дракончик Норберт.

В голове билась лишь одна мысль: она не может смириться так просто.

Никак не может!

Резко развернувшись, Гермиона бросилась в обратном направлении, будто того и ждала, а до этого всего-навсего притворялась, что уходит. Но лишь окончательно укоренялась в осознании, что не покинет подземелья, даже не попытавшись вернуть всё назад.

Уход значил признать вину и навсегда лишиться возможности честно посмотреть профессору в глаза. Гермиона даже не сомневалась, что со Снейпом иначе не бывает — только насовсем и необратимо, и этого нельзя было допустить.

Она возвращалась с готовностью биться до победного, однако почти перед самой дверью сомнения вновь потянули назад, заставляя замедлиться. Как поступить? Что сказать, чтобы не призвать на себя ещё больший гнев? Самым мучительным было то, что никто в мире или, по крайней мере, в этом огромном замке, не способен был ответить на столь нелёгкие вопросы. Наверное, только Дамблдор мог быть исключением, поскольку он знал едва ли не всё. Но не пойдёт же Гермиона к директору за советом: «как наладить отношения с мастером зелий».

Вот что было по истине важно — её не зря распределили на Гриффиндор! Это становилось делом чести, и выбор был довольно прост: постучать в дверь и проявить смелость, тем самым доказав свою невиновность; либо же отступить и проиграть битву — самой себе в первую очередь.

Гермиона приблизилась к кабинету, аккуратно уронила сумку у стены и пригладила растрепавшиеся волосы. Глубоко вдохнула сырой воздух подземелий и так же глубоко выдохнула, стараясь успокоиться. Влажные ладони немного подрагивали, и Гермиона вытерла их о полы мантии. С опаской придвинувшись к двери, словно за ней сидел кто-то похуже трёхголового пса, она медленно занесла кулак, чтобы постучать, но холодная рука лишь робко легла на шершавое дерево на уровне груди.

Когда Гермиона, украдкой оглядевшись, заговорила в полный голос, то доподлинно не знала, слышат ли её по ту сторону.

Но неизвестность придала решительности.

— Профессор Снейп, пожалуйста, послушайте меня, я очень вас прошу, — как можно твёрже заговорила Гермиона. — Конечно, вы не обязаны этого делать, но… Знайте, что я не вру вам, сэр. И не пытаюсь выкрутиться. Я не крала жабросли и не имею понятия, кто это сделал.

Она замялась, обдумывая, стоит ли идти со своей искренностью до конца. Кто-то другой на её месте разумно бы решил, что лучше не рисковать, но…

— По правде говоря, сэр… Я… Я украла у вас кое-что, но это были не жабросли… Это была шкура бумсланга. На втором курсе был первый и последний раз, когда я крала у вас…

Гермиона замолчала, не зная, насколько признание в одном преступлении оправдывает её в другом, но чутьё отчего-то подсказывало, что сейчас она поступает правильно. Если её вообще слышат.

— Это был не Гарри, он ни при чём. Я всё придумала, а потом украла… Назначьте мне любое наказание, только, пожалуйста, не прогоняйте меня за то, чего я не делала! Мне очень жаль, что всё так вышло два года назад. Но я никогда бы не осмелилась сделать что-то подобное вновь, — Гермиона сама не понимала, лукавит она или нет, ведь мысль о повторном набеге на владения Снейпа у неё закрадывалась, но она решила, что мысли — это ещё не действия, и продолжила, предварительно набравшись сил для заключительных слов: — Я буду стоять здесь, сэр, и никуда не уйду, пока вы мне не откроете. Пожалуйста, позвольте всё исправить, не прогоняйте вот так.

Гермиона отошла от двери. Никто не открыл.

Попятившись к уже знакомой стене, Грейнджер утомлённо к ней прислонилась. В горле всё так же стоял ком, а лицо горело. Окинув потерянным взглядом коридор, Гермиона вдруг поняла, что тот был подозрительно пуст. Никто не проходил ни в одну, ни в другую сторону за всё то время, что она здесь провела. Возле кабинета МакГонагалл, например, вечно кто-то маячил: провинившиеся частенько ждали своего часа «аудиенции» у декана.

Видимо, жизнь в подземельях была устроена совсем по-другому, да и Снейп, вероятно, не потерпел бы, чтобы кто-то обивал ему порог. Губы невесело дрогнули.

Прямо как я сейчас.

Гермиона поняла, что погорячилась со своим намерением не уходить. Снейп мог и не показаться наружу вовсе, а вот Филч точно придёт на проверку, и тогда она окончательно испортит отношения с зельеваром, да ещё и загремит на дополнительную отработку. Удивительно, как стремительно лучшая студентка курса смогла пошатнуть свои позиции! И от этого было крайне совестно. Ладно бы Гермиона и училась плохо, и творила бы невесть что, но терять заработанные годами доверие и вменяемое отношение из-за недопонимания было просто нелепо…

Когда до отбоя оставалось около десяти минут, Гермиона стояла уже с сумкой на плече и заламывала пальцы, не зная, уходить ей или нет. Словно в ответ на её внутренние метания, дверь кабинета внезапно распахнулась. Вид живого Снейпа — а не его воображаемого, кричащего на Гермиону лица — сперва привёл в откровенный ужас, но она постаралась совладать с собой и не дрожать слишком уж явно.

— Вы здесь, — сухо констатировал зельевар.

Несколько долгих секунд Гермиона смотрела на профессора, словно не узнавая, а потом спохватилась и, преодолевая оторопь, вымолвила:

— Д-да, я жду вас, сэр.

— Поздравляю вас с этим. Отбой через девять минут. Отправляйтесь в башню.

— Я… никуда не уйду, сэр! Можно мне…

— Собираетесь ночевать на полу или вновь хотите что-нибудь своровать? — прервал её Снейп всё тем же будничным тоном и вышел за пределы кабинета, закрыв за собой дверь. — Мистер Филч не позволит вам такой роскоши, что бы вы ни задумали.

— Я хотела, — Гермиона заторможенно следила за тем, как Снейп уходит, — перед вами объясниться, сэр… Сэр! — с отчаянием окликнула она, предприняв последнюю попытку.

Профессор невозмутимым шагом удалялся вдоль по коридору. Гермиона провожала взглядом его прямую спину и наблюдала, как свет факелов играет тенями на его мантии, а потом расплывается по ткани жёлтыми бесформенными пятнами…

С чего Гермиона вообще решила, что после всего её будут слушать? Надо просто подчиниться и уйти, а завтра получить новое наказание. И тогда, возможно, спустя много месяцев Снейп забудет обо всём. Предпочтёт сделать вид, что ничего не было, и всё станет, как раньше, как все эти четыре года… Ну, может, немножко хуже…

Не жалея и без того красные глаза, Гермиона горько заплакала, шумно хлюпая носом, поэтому не сразу расслышала кинутое издалека:

— …нджер!

Гермиона протёрла мокрое лицо найденным в глубине сумки носовым платком и недоверчиво прищурилась.

Ей не показалось. Это был профессор. Он остановился и смотрел на неё с того немалого расстояния, на которое успел отойти.

— Что встали? Шевелитесь, если вам ещё есть, в чём объясняться.

* * *

Снейп вышагивал впереди. Гермиона, вытирая щёки, плелась позади. И оба молчали. В тишине они дошли до класса зельеварения, где в такой час никого не было. Впервые Гермиона была здесь так поздно, и всё выглядело каким-то другим — чужим и гнетущим. Даже Снейп был… другим, но, стоит заметить, он всё-таки был.

Профессор рывком открыл дверь и пропустил студентку внутрь.

— Заходите, — сказал он.

Гермиона послушно вошла в помещение.

— Садитесь напротив моего стола.

Напряжённая, как струна, Грейнджер села, куда было указано, и сложила руки на коленях.

Прикрыв дверь класса, зельевар ловко уселся на своё законное место вполоборота, сцепил тонкие пальцы в замок и, склонив голову набок, без особой деликатности уставился на проштрафившуюся студентку.

— Значит, это вы украли у меня шкуру бумсланга.

Стало ясно: Снейп всё слышал.

Хотя Гермиона сама хотела, чтобы её слова достигли адресата, к щекам вдруг прилила краска, будто её поймали на чём-то постыдном.

Профессор же, вопреки опасениям, больше не злился — только бесстрастно изучал смущённое лицо. Гермиона не могла понять, что означает этот его взгляд.

— И вы сами всё подстроили, — продолжил Снейп. — Поттер здесь, судя по вашим словам, ни при чём.

Гермиона бодро закивала, чтобы создать хотя бы видимость включённости в разговор. Вдруг профессор развернулся всем корпусом к столу и облокотился так глубоко, будто хотел добраться до сидящей напротив студентки носом. Гермиона вжалась в стул.

— Тогда с какой стати я должен поверить, что в этот раз крали не вы?

Гермиона сконфуженно повела плечом.

— Ну… Бессмысленно было бы признаваться ещё в чём-то, если бы я уже была виновата, сэр…

— Святая гриффиндорская простота, — оскалился Снейп. — И логика. Смею предположить, аргумента весомее вы не приберегли. И как мне проверить ваши слова?

Гермиона отвела глаза на стопки пергаментов с домашкой, будто там — в каракулях неразборчивого почерка — кто-то мог оставить для неё весомый аргумент.

— Так и будете молчать?

— Нет, сэр… — прошептала Гермиона.

— Вы сторожили три часа под моей дверью, чтобы после рабочего дня я мог послушать ваш неразборчивый лепет?

— Простите, сэр, — Гермиона нервно сглотнула, собираясь произнести то, что профессору не понравится ещё больше, чем молчание. — Я не знаю, сэр.

— Вы не знаете, зачем три часа сторожили под моей дверью? — Снейп издевался.

— Я не знаю, как доказать вам, сэр, что украла не я. Я…

— Значит, не знаете, — перебив, с задумчивым видом повторил зельевар.

В следующее мгновение он засунул руку под мантию. От этой манипуляции Гермиона напряглась пуще прежнего, но Снейп вытащил лишь маленький пузырёк, демонстративно покрутил им у Гермионы перед носом и мягко спросил:

— Как думаете, что это?

Гермиона опасливо пригляделась к крохотному сосуду — внутри, по виду, была вода. Но раз Снейп носил это в кармане мантии, не могло быть всё так безобидно.

— Не знаю, профессор…

— Поразительно. Варить оборотное зелье на втором курсе и при этом на четвёртом не иметь понятия, как выглядит сыворотка правды. Что же вы так халатны к самообразованию? Или дело в том, что вы им занимаетесь, только когда хотите преступить закон?

Снейп профессионально бил словами. Гермиона в очередной раз в этом убедилась.

— Итак, — профессор поставил пузырёк ровно посередине стола, — надеюсь хотя бы на то, что из названия вам понятны свойства этого зелья, — Гермиона несмело кивнула. Бровь Снейпа скептически изогнулась. — Но я всё же поясню. Это, — зельевар указал на флакон, словно тот можно было не заметить, — самый простой способ узнать любой ваш секрет. Хватит всего трёх капель, чтобы выяснить, крали вы жабросли или нет. Я думаю допросить вас с помощью этого зелья, дабы я мог в полной мере проникнуться верой в вашу чудесную, но не имеющую никаких доказательств историю.

Гермиона переводила ошарашенный взгляд с пузырька на профессора и обратно. Неосведомлённость о внешнем виде сыворотки правды не мешала знать о том, что её использование на учениках было незаконно. Оставаясь верной себе даже сейчас, Гермиона не упустила возможности напомнить о правилах и Снейпу.

— Но, сэр, Министерство магии строго ограничивает использование… — от резкой перемены в лице зельевара Гермиона смолкла и вжалась в стул так, что спине стало больно. Но её уже было не остановить. Боязливо сморщившись, она пискнула на одной ноте: — Вы не можете этого сделать, сэр!

У Снейпа дёрнулась щека. Это не предвещало ничего хорошего.

— Вы, Грейнджер, смеете рассказывать мне, что я могу, а что — нет? — полным яда голосом прошелестел профессор. — К вашему сведению, Министерством магии ограничено и патологическое воровство из преподавательских кабинетов. Так что вы не в том положении, чтобы наглеть и указывать мне, как поступать.

— Извините, сэр, я не это имела в виду. И я украла у вас всего раз, а не…

— Молчать! — рявкнул Снейп. — Если думаете, что вас оправдывает тот факт, что вы украли всего раз и не в ночь на субботу, то у меня для вас плохие новости.

В ночь на субботу? Когда они в последний раз сидели в библиотеке и за ними пришли близнецы? Спасительная мысль зашевелилась под копной вьющихся волос.

— Подождите, пожалуйста, сэр, — сказала Гермиона примирительно. Облегчение отразилось, кажется, и в голосе. — Вы говорите, в прошлую субботу. Меня тогда готовили для второго тура, вы же сами зна…

— И что с того? — нетерпеливо перебил Снейп. — Всех усыпляли по очереди, и я точно знаю, что вы с Уизли были не первыми. Пока все занимались младшей мисс Делакур и мисс Чанг, у вас было полно времени, чтобы пробраться в мой кабинет напару с Поттером, который тоже не ночевал той ночью в спальне, — с каждым словом Снейп сатанел всё больше. — Однако теперь я сомневаюсь в том, что Поттер был с вами непосредственно. Возможно, от него у вас имелась только мантия-невидимка. Видите ли, вы сработали очень чисто и не оставили никаких следов, прямо как на втором курсе. Навряд ли вам удалось бы провернуть своё чёрное дельце так успешно, будь вы с Поттером, который до сих пор не научился управляться с собственными руками!

Секундное облегчение растаяло без следа, когда Гермиона услышала эту массу предположений о своих чудовищных замыслах и способах их осуществления. В груди заклокотало от досады — зря она призналась в том, что было два года назад. Её пути решения конфликтов явно не нашли отклика в профессоре. Вернее, нашли, но не тот, который хотелось вызвать.

Снейп, будто услышав мысли, продолжил:

— Если бы вы сами не признались в том, что украли шкуру бумсланга в одиночку, я бы, возможно, подумал повесить вину исключительно на Поттера, но теперь я ясно вижу, что всё — от начала и до конца — сделали вы… — Снейп угрожающе поднялся из-за стола, продолжая свою обличительную речь уже стоя и так громко, будто перед ним за партами сидела целая толпа Гермион, на каждую из которых он истово жаждал накричать. — Вы изучили полки в моём кабинете! Вы узнали, где лежит каждый ингредиент! Вы спланировали своё преступление и хладнокровно привели его в исполнение! Вы — малолетняя преступница!

Выдержав торжественную, мучительно долгую паузу, за которую Гермиона успела забыть, кто она такая, профессор навис над столом, заслоняя собой весь обозримый мир.

— Грейнджер, вы хоть понимаете, что стоите на пороге исключения? Да вы этот порог практически переступили!

Дыхание сбилось.

— На вашем месте я бы безмерно радовался, что живу в таком гуманном государстве. Слышали когда-нибудь, как в странах Востока на законодательном уровне наказывают за воровство? — с мрачным упоением наблюдая за каждой эмоцией, которую вызывал на потрясённом лице, поинтересовался Снейп.

Даже при большом желании Гермиона не смогла бы выдавить ни звука. Она могла только затравленно таращиться.

— Отрубают руку, — по слогам произнёс профессор, отвечая на заданный им самим же вопрос. — Вам бы пришлось отрубить обе.

Он собирался было продолжить свой фееричный монолог, но вдруг его беззастенчиво прервали. По лицу Гермионы прошла судорога, искусанные губы искривились. Она заплакала.

Сначала тихо, а потом всё громче и громче, распаляемая собственным плачем. Вцепившись в подол юбки непослушными пальцами, Гермиона сквозь мокрую пелену глядела на свои руки, которые находились в почти ощутимой смертельной опасности. И это невзирая на то, что она сидела в самом сердце магической Британии, где восточным законам до неё было попросту не добраться.

Словно из-под толщи воды до Гермионы донёсся строгий голос:

— Грейнджер, немедленно прекратите рыдать, когда с вами говорят.

От этих слов слёзы потекли только сильнее.

— Грейнджер, — настойчивее позвал зельевар.

Гермиона хотела было извиниться перед профессором, что ему приходится наблюдать такую картину, но с ужасом поняла, что челюсти не слушаются. Хуже того — они не размыкаются. Издавая нечленораздельные звуки, она спрятала лицо в насквозь мокрый носовой платок, сгорбилась и отчаянно затрясла головой — приглаженные кудри рассыпались по плечам.

Снейп пробурчал что-то под нос и ушёл. Гермиона подумала, что он оставил её одну. Не собирался же он тратить своё время на неспособную слушать о своих злодеяниях воришку! Новая вспышка рыданий не заставила себя ждать.

Однако так же быстро, как ушёл, профессор вернулся обратно.

— Пейте, — скомандовали откуда-то сверху.

С трудом отняв руки от лица, Гермиона попыталась разобрать, что перед ней. Завывания превратились в судорожные вздохи, ни один из которых не получалось сделать успешно. Гермиона задыхалась.

— Это не сыворотка правды. Пейте живо!

Снейп протягивал какой-то флакон из тёмного стекла. Он в самом деле был значительно больше того, в котором находилась сыворотка правды. Отплясывающей дикий танец рукой Гермиона попыталась поймать сосуд несколько раз, но у неё ничего не вышло — она едва не выбила у профессора зелье.

Снейп шипя змеёй подошёл вплотную, схватил Гермиону за щёки так, что стало больно — зато челюсти тут же разжались — запрокинул голову назад и влил горькую микстуру прямо в горло. Часть зелья попала в нос, часть заставила зайтись кашлем. Но цепкие пальцы исчезли с лица, только когда Снейп убедился, что снадобье благополучно проглочено.

Обессиленная, Гермиона откинулась на спинку стула. Наконец-то она смогла сделать то, что ей не удавалась уже какое-то время — глубоко вздохнула.

Сверхъестественное спокойствие прокатилось по телу тёплыми волнами, унося с собой все тревоги. Оставался лишь отдалённый гул в конечностях. Класс зельеварения вдруг показался самым безопасным местом на Земле: в убаюкивающем своей темнотой и запахом трав помещении ниже уровня Чёрного озера стало даже уютно.

Зрение резко обострилось, и Гермиона кристально ясно увидела перед собой профессора. Тот наблюдал за ней, присев на учительский стол и скрестив на груди руки. Снейп поймал на себе осмысленный взгляд и спросил:

— Успокоились?

Гермиона не спешила отвечать. Происходящее предстало перед ней как будто со стороны. Она заметила, что профессор за сегодня очень устал. А ещё смирился — с чем, вот этого Гермиона не знала. Но он явно не собирался больше язвить или нападать.

— Да, сэр… Что это было?

— Если вы о том, что с вами произошло, то, полагаю, нервный припадок. А если вы о зелье, то это безобидное средство для плаксивых подростков, — невозмутимо пояснил Снейп.

Он будто хотел добавить что-то ещё, но решил воздержаться. И правильно сделал! Гермионе уже одно это определение из уст Снейпа встало поперёк горла. К счастью, сейчас она была слишком спокойна, чтобы смутиться. Или возмутиться. А уж после того, что устроила… Возмущение выглядело бы по меньшей мере глупо.

Гермиона в последнее время и вправду напоминала комок нервов. Даже Гарри с Роном начали это замечать и иногда смотрели так, что вынуждали порой сомневаться в собственной вменяемости. Стоит признать, не без оснований…

Профессор вернулся в кресло.

— Это умиротворяющий бальзам с накопительным действием, — сказал он. — Подразумевается, что его нужно пить курсом. Вам, во всяком случае, не повредит. Если сомневаетесь, спросите мадам Помфри, уверен, она будет со мной солидарна.

— Я вам верю, сэр.

Снейп смерил Гермиону нечитаемым взглядом.

— Всё-таки наведайтесь завтра к мадам Помфри, она выпишет вам рецепт.

— Хорошо, сэр. Я поняла. Спасибо…

Повисло молчание. Снейп три раза постучал ногтями по столу — этот жест произвёл на Гермиону какое-то чарующее воздействие — и сдержано сказал:

— Не вижу смысла продолжать разговор о вашем воспитании или, вернее, о его отсутствии, поскольку в таком состоянии ничего полезного вы из этого не вынесете. (Гермиона искренне призадумалась, что же полезного она могла вынести из того, что Снейп уже сказал.) Вам пора возвращаться в башню и ложиться спать.

— А-а… что потом, сэр?

— В каком смысле «потом»?

— Можно мне проходить отработку у вас, сэр?

Снейп надолго замолчал, и Гермиона уже не надеялась, что он заговорит.

— Зачем вам это, Грейнджер? Я больше не подпущу вас к зельям.

— Я понимаю, сэр. Просто… — Гермиона скосила глаза чуть влево — это оказалось самое большее, на что сейчас было способно тело — и робко произнесла: — Просто я уже привыкла приходить на отработку сюда, к вам.

— Серьёзная причина, — с иронией согласился Снейп. — Есть ещё какие-то предпочтения, которые необходимо учитывать, назначая вам отработку?

— Профессор Дамблдор сказал мне помогать вам до конца года, сэр.

— Этот вопрос будет улажен.

— Но…

— Чего вы добиваетесь? — прямо спросил профессор, и его взгляд мгновенно превратился в испытующе-злобный. — С чего такая настойчивость? Признавайтесь сейчас же, что ещё вы задумали!

Вот и как на это было ответить? Если бы Гермиона могла сформулировать чётко, она бы так и сказала…

Прежде её заинтриговало варить зелья по необычным рецептам. Это была, как и предупреждал директор месяц назад, нестандартная отработка. Сейчас же, когда её лишили возможности этим заниматься, её всё равно держало здесь множество причин. Грубо говоря, Гермиона не была Гарри, чтобы ненавидеть профессора чисто из принципа, и не была Роном, чтобы не понимать, как полезно для общего развития общество Снейпа. Зельевар почти никогда не отвечал на вопросы, но окольными путями или путями непосредственно практическими Гермиона узнавала рядом с ним столько нового! Буквально на той неделе, когда она в очередной раз перебирала флоббер-червей, то обнаружила, что их слизь могла выступать в качестве отдельного ингредиента. И кто-то бы сказал, что Гермиона цепляется к мелочам, но ведь из них и строится понимание предмета. А Гермионе всегда хотелось понимать больше, чем мог дать стандартный учебник. Будь она повнимательней, то и про жабросли что-нибудь бы вычитала, и всего этого удалось бы избежать… Ко всему прочему, компания Снейпа не казалась такой уж пугающей, ведь Гермиона не была Невиллом, чтобы считать, будто зельевар преподаёт в школе ради того, чтобы мучить студентов. Во всяком случае, он здесь не только ради этого.

— Вам точно пора, — хмуро отметил профессор. Гермиона моргнула, будто очнулась ото сна. — Идите к выходу из подземелий, мистер Филч встретит вас там и проводит до башни Гриффиндора. Я его предупрежу, уходите.

Гермиона встрепенулась от такого настойчивого выдворения из класса, и сонливость немного отступила. Нельзя было потерять драгоценные мгновения, пока Снейп был здесь и говорил с ней. Завтра, она была почти уверена, всё могло измениться без каких-либо очевидных причин. А сейчас, несмотря на то что зелье то и дело подталкивало отключиться, было очень легко говорить то, что Гермиона считала нужным сказать в лицо.

И она сказала:

— Сэр, простите меня. Я честно больше никогда так не поступлю.

— Насколько мне помнится, я сказал вам уйти.

— Профессор, вы мне не верите? — с нисходящим от усталости отчаянием в голосе вопросила Гермиона.

— Разумеется нет, — ответил Снейп таким тоном, словно Гермиона не знала какую-то известную истину, и задал крайне странный вопрос: — Грейнджер, вы вообще соображаете, что воровать — это плохо?

— Конечно, сэр.

— Подумайте ещё раз.

Гермиона была несколько сбита с толку. На долю секунды — она не была не уверена, не показалось ли ей — Снейп закатил глаза.

— Вспомните свои же слова, — ровным голосом сказал он. — Вы неоднократно повторили, что украли всего раз и давно. Разве кража должна оправдываться за степенью давности? Или потому что это имело место всего раз? Я так не считаю, но вы, Грейнджер, очевидно, иного мнения. Если бы не жабросли, вы бы никогда не стали признаваться в том, что сделали, и я совершенно уверен, что вы ещё и не считаете себя виноватой.

— Это не так… — попыталась возразить Гермиона.

— Не перебивайте. Ваши извинения лишь для проформы. И возможно, вы даже мните себя жертвой. Когда вы стояли под дверью моего кабинета и обещали, что «никогда так больше не поступите», вы ни на секунду не раскаялись. Я не знаю, какие цели вы преследуете сейчас, но, полагаю, вам необходимо, чтобы я вас простил и… забыл о произошедшем? Потерял бдительность? Смею огорчить: ни тому, ни другому не бывать.

Ещё какое-то время назад Гермиона не могла и надеяться, что Снейп соизволит с ней поговорить. Теперь же, когда они сидели друг напротив друга, и профессор отказывался принимать извинения и обвинял в каких-то уловках, якобы нацеленных на дальнейшее разграбление его кабинета, в голове неожиданно проскочила недовольная мысль о том, как же Снейп упрям…

Но было в его словах что-то близкое к правде, только вывернутое наизнанку. Гермиона с убийственным спокойствием вдруг осознала, что и впрямь не раскаивается. Тогда, на втором курсе, она действовала на благо друзей и маглорождённых, к коим относится сама, и кража была лишь маленьким затруднением на пути к спасению школы. И Гермиона проделала бы это вновь, появись необходимость. Она бы и жабросли не побрезговала украсть ради Гарри, если бы обстоятельства вынуждали её это сделать.

Профессор, всё это время внимательно наблюдавший за усиленной работой мысли, хмыкнул.

— Вижу, вы к чему-то пришли.

Гермиона с вызовом посмотрела в глаза напротив. Язык из-за зелья ворочался всё тяжелее, поэтому говорила она медленно. Хотя от этого звучала только увереннее без привычных трепыханий.

— Если бы вы были на моём месте, сэр, вы бы поняли, почему я считаю, что поступила правильно.

Зловещая усмешка тут же искривила тонкие губы. Снейп казался довольным — его предположения подтвердились.

— Что ж, раз нужда в бессмысленных извинениях отпала, разговор можно считать оконченным…

— …Но это не значит, что я не виновата перед вами, сэр, — поспешила добавить Гермиона. — Я осознаю всю тяжесть своего проступка и понесу любое наказание, которое вы мне назначите.

Снейп отрицательно покачал головой.

— Покиньте класс.

— Я причинила вам ущерб… — не сдавалась Гермиона.

— Достаточно.

— …и-и моральный тоже!

— Повторять не буду — на выход! — профессор встал с кресла и размашистым жестом указал на дверь.

Уйти всё-таки пришлось.

Сбивчиво пожелав спокойной ночи, Гермиона на слабых ногах вывалилась в ледяной коридор, где по телу тут же разбежались мурашки. На свежую голову она снова попробует поговорить со Снейпом. Обязательно.

Пока Гермиона со скоростью улитки преодолевала путь до лестницы наверх, её мучили какие-то смутные ощущения. Она бессознательно коснулась лица. На щеках до сих пор чувствовались прикосновения жёстких пальцев. Гермиона резко отняла руку.

Да, день выдался сложным. Обо всём непонятном можно было подумать и завтра. Сейчас главной целью было добраться до кровати, не уснув при этом по дороге. Гарри, к слову, мог расслабиться: разнос за жабросли откладывался по меньшей мере до утра.

1) Один из самых знаменитых зельеваров в мире. Автор «Расширенного курса зельеварения».

Вернуться к тексту