Божественная кровь (джен)

Разиэль всегда был немного идеалистом. И потому он был свято уверен, что когда начнётся священная миссия по возвращению Носгота законным хозяевам, детские разборки и мелочные обиды останутся позади. Но скоро даже дураку стало бы ясно, насколько первенец Каина ошибался. Полностью прекратить всяческие раздоры и мелкие несуразицы в большой иногда дружной семье можно было только одним способом — сделав так, чтобы дети Каина перестали пересекаться чаще, чем раз в месяц. А в случае с некоторыми лучше было сделать так, чтобы они не пересекались вообще. В первую очередь это касалось, разумеется, Турэла, Доумы и Разиэля, меж которыми снова вспыхнула ревность из-за внимания Каина. Причём, если двое старших всё же продолжали сохранять дружественные отношения, хоть и стали соперниками, третий в душе относился к ним как к врагам, а Разиэль и Турэл, несмотря ни на что, уважали друг друга. Правда, это не мешало им периодически друг друга подкалывать. У Турэла и вовсе появилась для Разиэля любимая дразнилка — мелкое недоразумение. Как правило, в зависимости от наличной ситуации, этому названию предшествовал уточняющий эпитет, сразу дающий Разиэлю понять, каким именно недоразумением, помимо очевидного, он является сегодня. В конце концов, старшего это достало.

— И ничего я не мелкий! У меня нормальный рост! Просто кто-то тут слишком здоровенный.

— Между прочим, ты ниже всех в семье.

— А вот не надо. Ещё Рахаб есть.

— И что, что он есть? Ты всё равно самый мелкий, — настаивал на своём Турэл.

— А он разве выше меня? — недоверчиво спросил Разиэль.

— Кажется, да...

— Так, это надо проверить! — Разиэль вскочил из-за стола, где до этого разбирал текущую отчётность, и стремительным шагом направился на поиски младшего брата. Турэл, подло ухмыляясь, последовал за ним.

Местонахождение Рахаба оказалось совершенно закономерным и предсказуемым. Он обнаружил небольшой кабинет-гостиную, ранее принадлежавшую какому-то чиновнику среднего ранга, и теперь, пока его было никому не надо, постоянно сидел там. Возможно, даже спал.

— Рахи! — позвал Разиэль, входя в помещение. — Сколько в тебе роста?

— Брат мой, ты внезапен, — сказал тот, откладывая в сторону очередную книгу. — Я точно не знаю, а что?

— Встань, а?

Рахаб, продолжая уверенно не понимать, что происходит, поднялся из-за стола. Разиэль подошёл к нему и встал спиной к спине.

— Эм... Народ, да в чём дело-то?

— Стой смирно!

Рахаб повиновался. Турэл подошёл к ним и положил руку Разиэлю на голову.

— Рахаб выше тебя. Так что всё, ты — мелкий!

— Замечательно... Слушай, а давай тебя в сравнении с Каином измерим, а? Вдруг ты выше?

— Не, Разь, спасибо...

— Рахи, а ты всё ведёшь затворнический образ жизни? — обратился Разиэль к младшему из присутствующих. — Я тебя, по-моему, только на балу в честь Каина и видел.

Да, с тех пор как дети Каина стали массово обращать дворян, им пришлось стать частью светской жизни, частично перенимая, а частично, разумеется, задавая тон и манеру общения в кругах высшего общества города. Большинство из них, хотя и начинали постепенно входить во вкус, относились к мероприятиям подобного рода как к обязаловке, хотя, к примеру, Разиэль получал от них искреннее удовольствие. Рахаб же предпочитал там просто не появляться, придерживаясь мнения, что таинственность и загадочность облику чародея-целителя только на руку. Он делал вид, что у него просто нет времени на такие глупости, как светская жизнь.

— Рахабу опасно появляться на балах, — заметил Турэл. — Его там растащат на кусочки.

— Меня-то не растаскивают, — заметил Разиэль.

— А ты у нас не прекрасный таинственный чародей-затворник с ледяным сердцем.

— А что, про Рахи уже и такое говорят? — удивился Разиэль.

— А то! Он для наших барышень, между прочим, добыча даже более желанная, чем мы с тобой, Разенька. Причём, для барышень не только его клана... Не завидуешь?

Сам предмет обсуждения уже успел тихо вернуться за стол и теперь давил усмешку, как обычно делая вид, что его тут нет.

— Неа. Я за него исключительно рад.

— Было бы, чему радоваться, — вздохнул Рахаб. — Они так надоедают...

Глубочайшее убеждение четвёртого сына Каина состояло в том, что, чем он дальше от социума, а социум — от него, тем лучше будет всем. Ему и захват Носгота нужен был по большей части ради самой идеи. Вампира отличало почти полное отсутствие честолюбия и совершенное — стремления к власти. Книги и магические эксперименты представляли для него куда больший интерес, а всё, что могло от них отвлечь, раздражало почти на подсознательном уровне. Исключение делалось только для Каина и иногда — Разиэля с Турэлом. Все остальные отвлекающие факторы воспринимались как досадное недоразумение. Хотя он порой точно так же воспринимал и братьев.

— Наше нелюдимое солнце, — усмехнулся Разиэль.

— Разь, солнце обжигает вообще-то, — напомнил Турэл.

— Ага. Прямо как взгляд Рахи, которого от чего-то важного оторвали. Ладно, пойдём, не будет ему надоедать.

Уже когда за двумя старшими закрылась дверь, Рахаб услышал неразборчивое продолжение разборок на тему роста Разиэля. Он вздохнул и покачал головой. И как вот эти существа вообще империей править собираются?

Но, надо сказать, к чести детей Каина, они прекрасно справлялись с управлением городом. А такие вот мелкие недоразумения... что ж, нельзя быть серьёзными всё время, иногда нужно и позволять себе подурачиться, особенно с учётом перспективы вечной жизни, которая грозила сумасшествием и скукой уже в силу своей продолжительности.

Впрочем, пока скучать им особо не приходилось. При дворе молодых лейтенантов Каина зрели первые заговоры за расположение лидеров новорождённых кланов, и будущий император, выросший в этой изменчивой среде, где правила чести соседствуют с воткнутым в спину кинжалом, а показное изящество манер — с самыми грязными методами борьбы, не желал, чтобы новые вампиры, его потомки, оставались такими. В их роду не должно было быть места человеческой подлости и грязи, вампиры нового времени должны стоять выше предписанных этикетом условностей. И, конечно же, в их сердцах не должно было быть места предательству. Каин уже слишком часто становился жертвой обмана, чтобы прощать своим потомкам, пусть даже и не прямым, такую черту, как лживость. И среди его детей не было тех, кто не разделял этой точки зрения. Но были и те, кто не отказывал себе в удовольствии пользоваться прогнившей человеческой натурой.

Оставшийся в изоляции Зефон, к примеру, сейчас по большей части рассчитывал прежде всего, на свою хитрость, сталкивая противоборствующие группировки стремящихся к власти людей и зарабатывая себе репутацию серого кардинала, который тайно правит городом. И это мнение было не так уж далеко от истины. Время шло, и в его руках оказывалось всё больше и больше незримых нитей, образовывающих контролирующую город прочную сеть. И Зефону нравилось такое правление исподтишка. Единственное, о чём он жалел — пока лишь он наслаждался плодами собственного триумфа без возможности продемонстрировать их другим и наконец-то заслужить признание. Неутолённое тщеславие, пусть и было не столь большим, как у того же Разиэля, всё же требовало своего, требовало признания и восхищения. Зефон ещё не понимал, что с приходом братьев у него просто-напросто отберут итоги его стараний, снова отодвинув в тень, на задний план.

А Каин меж тем страдал от неопределённости. Пора было вести кланы дальше, но он никак не мог решить, кого же оставить наместником в Курхагене. В конце концов, его выбор пал на дуэт Доумы и Мелкайи. Младший проявил себя как грамотный правитель, но он всё ещё не мог достаточно хорошо поддерживать маскировку, и силы только лишь его клана могло оказаться недостаточно для подавления мятежа, если таковой возникнет. Хотя позывов к тому и не было заметно, Каин не собирался быть настолько неосторожным, чтобы сбрасывать со счетов подобную возможность.

Пока что видевшие лишь преимущество от смены расовой принадлежности вампиры-аристократы, разумеется, не были настроены покидать свои особняки и поместья. Вот тут-то их и ждала первая расплата за принятый Тёмный Дар — необходимость служить лейтенантам Каина. Ни один вампир был просто не в состоянии игнорировать прямой приказ Мастера и спорить с его волей. А если и были те, чей разум позволял сопротивляться чужому желанию, им грозила смерть по обвинению в предательстве от рук собственных сородичей.

К удовольствию Каина, Вассербюнде даже не пришлось захватывать. Все сколь-нибудь значимые фигуры в городе слишком боялись Зефона, чтобы бороться с новой пришедшей к власти группировкой без его благословения, которое, вероятно, даже последовало бы, если бы не воля Каина. Уж очень не грела пятого сына мысль отдавать братьям честно... ладно, пусть и нечестно, но покорённый город, совершенно ни за что. А так рыжему пришлось лишь покорно принять то, что старшие пришли на всё готовое, сдерживаясь и тая злобу в сердце. Теперь вампир желал только одного — как можно быстрее снова оказаться одному, вдали от братьев, и снова плести паутины интриг.

Его пока недостижимой мечтой оставался Авернус — этот город манил к себе величием и таинственным собором. В сознании молодого вампира он ассоциировался со временами, когда они с Каином были только вдвоём, и внимание Мастера принадлежало ему одному. Зефон мечтал о том, как, придя в город, установит там свои порядки и вернёт ему былое величие, сделав столицей своих земель. Его привлекал пример Азимут, являвшейся как правителем города, так и его матриархом, сосредоточившей в своих руках абсолютную власть как над телами, так и над душами своих подданных.

Однако до осуществления этой мечты было ещё слишком далеко — Авернус лежал далеко на востоке, и неизвестно, когда взор Каина обратится в ту сторону. Но в одном Зефон был уверен — когда придёт срок, он сможет доказать своё право свить гнездо именно в этом месте. А пока же его ожидало новое задание — на этот раз город Штейнхенкрёе (Steinchencröe — немецкое прочтение. Завяжи язык узлом — прим. авт.), грязный, когда-то вызывавший отвращение Каина, но важный из-за своего географического местоположения. Кроме того, местные таверны были источником слухов и сплетен, распространявшихся по всему Носготу, поэтому город было необходимо контролировать, чтобы следить за потоками проходящей через мир людей информации. И после миссии в Вассербюнде Каин убедился, что никто не справится с покорением и управлением этим городом лучше Зефона. Остальным сыновьям предстояло увеличивать численность своих подданных, насколько это возможно, не вызывая подозрений людей.

Каин понимал, что, в конце концов, открытая война станет неизбежна. Однажды люди поймут, кто правит частью их земель. Поймут и не примут, вновь обзывая тёмных богов чудовищами, навлекая на себя их гнев и пытаясь уничтожить тех единственных, кто действительно достоин обладать этим миром. Но он понимал, что, если правда обнаружится слишком рано, война, возможно, и будет выиграна, но она будет тяжёлой, изнуряющей и больше даже партизанской. Вампирам вновь придётся прятаться в тёмные щели от разъярённой дикой человеческой толпы, вновь становиться из хищников падальщиками. Да, возможно, рано или поздно они смогут расплодиться достаточно, чтобы подчинить себе неугомонное глупое стадо, но такой ли судьбы хотел Каин своим потомкам? Однозначно, нет. Поэтому пока хитрость и скрытность должна была стать их оружием. До тех пор, пока человечество не будет обречено на поражение, почти милосердное в своей скоротечности. И тогда ни одна сила не сможет помешать возвышению тёмной империи, о которой он так мечтал.

В оставленном на милость Разиэля, Турэла и Рахаба Вассербюнде всё хорошо... было бы, если бы четвёртый лейтенант неожиданно не решил стать самой главной проблемой именно в этот момент. Дело было в уже упоминавшемся убежище Напраптора, что возвышалось над городом. Жадный до новых знаний, неважно, касались они прошлого или будущего, Рахаб отправился туда. И ему было без разницы, что там жил маг-менталист, а способностей к магии этого профиля у вампира не было. Ему просто было интересно.

То, что Рахаб потерялся, стало понятно не сразу. По факту, он сам не понял, что потерялся. Он бродил по коридорам в поисках чего-нибудь интересного, дойдя, в конце концов, до самого верха, но лишь для того, чтобы понять, что не знает, как спуститься. Вроде, дорога была знакомой... но вернуться не получалось. Но Рахаб отнёсся к этому философски и пошёл исследовать местность дальше, благо, без еды он уже мог продержаться довольно долго.

Его пропажу заметил только Разиэль, и то на следующую ночь. Все слишком привыкли, что Рахаба порой не видно по нескольку ночей кряду. И, когда Разиэль связался с братом, он не смог не ударить ладонью по лицу. За Рахабом, похоже, можно было отряжать экспедицию. Оставалось надеяться, что об этом не узнает Каин, иначе последствия для слишком любопытного вампира могли быть не самыми радужными.

— Я одного понять не могу, — пробурчал Разиэль, который по описаниям Рахаба пытался понять, куда тот вообще забрёл и почему не может найти обратной дороги. — Тут темно, влажно до ужаса... И ему тут совершенно нормально?

— Это же Рахаб, — хмыкнул Турэл. — Ты ещё не привык к тому, что он... как бы это сказать? Не совсем от мира сего?

— В какой-то мере, — ответил Разиэль. — Я просто никак не могу осознать всю степень...

Наконец четвёртый сын Каина был найден, взят за ручку и выведен из убежища обратно. Но, кажется, его совсем не беспокоил тот факт, что за него переживали, его искали... Он просто рассказывал братьям о том, что, оказывается, из одного глаза черепа виден цветущий Носгот, а из другого — пустыня. Разиэль и Турэл обменивались полными безысходности взглядами.

— Рахаб, я всё понимаю, — сказал Разиэль. — Но ты — будущий... хотя какой будущий? Ты уже правитель! И вот куда ты исчез? Куда тебя понесло? Мы здесь всего ничего, пока нельзя расслабляться и...

— А я действительно вам так сильно нужен? — скептически вопросил тот. — По-моему, вы и вдвоём прекрасно справляетесь, а я так — декорация.

Разиэль в ответ на это только вздохнул.

— Всё-таки что-то не то у тебя с самооценкой.

— Да нет, — задумчиво протянул Турэл. — Скорее, с мировоззрением.

— Да всё у меня со всем нормально, отстаньте. Пойдём, поедим лучше.

Разиэль в ответ на это только закатил глаза. Впрочем, он понимал, что придёт время — и Рахаб волей-неволей станет вести себя как правитель. Он и сам-то, по чести сказать, пока не всегда вёл себя соответствующе, и никакой пинок от Мастера не смог бы это исправить.

Зефон же, отправленный в город, который он с первой минуты пребывания называл не иначе как помойкой, а то и похуже, только что не страдал по поводу безалаберности старших братьев. Он столько старался, покоряя Вассербюнде, устанавливая там свои порядки... и теперь оставил его на братьев-идиотов. Да, именно идиотами он их и считал. Всех, кроме Рахаба. Но на него Зефон тоже несильно рассчитывал. Единственным его успокоением было то, что с братьями всё-таки был Каин, который не позволил бы просто взять и уничтожить все плоды его стараний.

Однако при более близком знакомстве ставший местом его проживания гадючник Зефону даже понравился. По крайней мере, там можно было здорово развлечься. И рыжий вампир уже знал, как именно...