Тридцать и один день октября (джен)

10 октября, 2001 г.

Мортиша предпочитала не выбираться из дома в одиночестве, но в то утро Гомес засел в кабинете проверять финансовые сводки, а Лукас, её поставщик редких растений, как раз сообщил накануне, что приобрёл саженцы вельвичии. Водить автомобиль Мортиша тоже не любила: она предпочитала всё держать под своим контролем, а на дороге обитало слишком много непредсказуемых и недоразвитых особей.

Она всё же отправилась к Лукасу, который встретил её с воодушевлением, поведав, что в следующем месяце можно ожидать особый вид австралийского Непентеса. После приобретения саженцев и подобной инструкции об уходе за ними — Мортиша никогда не брезговала дельным советом — она решила: раз уж выбралась в город, можно заодно заглянуть в ателье.

Три месяца назад она познакомилась с Сандрой — наполовину вампиршей, которая оказалась прекрасным модельером и работала в салоне близлежащего городка. Наполовину ауткастам было проще проживать бок о бок с норми, хотя коллеги эксцентричную сотрудницу, очевидно, побаивались. И всё же её профессиональные таланты компенсировали врождённые недостатки.

Ателье находилось в центре городка, и когда Мортиша выбралась из машины, она резко замерла.

По позвоночнику будто прокатился разряд, за которым последовало неприятное и печально знакомое предчувствие: за ней кто-то наблюдает. Она украдкой огляделась: никого подозрительного, если не считать религиозного фанатика с плакатом на шее и мольбами раскошелиться ради чужого кошелька. Понадеявшись, что в этот раз чутьё дало слабину, она поспешила в салон.

Сандра встретила её с элегантным гостеприимством. Остальные сотрудницы всё ещё остерегались обитательницы страшного и загадочного особняка этих самых Аддамсов на холме, но Сандра им растолковала, что столь важными клиентами не разбрасываются. Поэтому три чашки кофе и три заказа спустя Мортиша, вполне удовлетворённая своей спонтанной вылазкой, возвратилась на парковку, чтобы, наконец, отправиться домой.

Но стоило ей выйти на улицу, как ощущение слежки вернулось. Окинув проницательным взглядом улицу, она остановила взгляд на здоровенном детине в переулке, лицо которого скрывала тень от здания и высокий ворот пальто.

Мортиша зашагала к машине, стараясь не демонстрировать окружающим, насколько сильно ей хотелось убраться отсюда. В салоне она выдохнула с облегчением и слишком резко нажала на газ. Пожалуй, ей стоило быть внимательнее, потому что спустя два перекрестка её остановил знакомый полицейский.

— А-а-а, миссис Аддамс, снова не соблюдаем скоростной режим?

Он вальяжно облокотился на крышу автомобиля и заглянул в окно с усталой улыбкой.

— Простите, сэр, немного задумалась, — Мортиша непринуждённо улыбнулась в ответ, хотя ей очень хотелось рвануть вперёд.

— Будем выписывать очередной штраф.

— Как скажете, — она вежливо кивнула и уставилась перед собой, поджав губы и стиснув руль.

Полицейский покачал головой, и она знала, что он думает. Все они здесь так думали: опять эти привилегированные ауткасты вытворяют, что им вздумается.

Аддамсы были чёрным бельмом на глазу у всей округи. Конечно, поблизости жили и друзья, и даже родственники. И далеко не все норми плохо к ним относились, но одно дело — общаться с конкретной персоной, другое — сталкиваться с враждебно настроенной массой.

Детство Мортиши в поместье Фрампов прошло практически без контактов с внешним миром. Хестер вообще редко терпела компанию кого бы то ни было, поэтому если и допускала в свои хоромы живую душу — то самую избранную.

В Неверморе они с Гомесом были поглощены жизнью академии, хотя близость к Джерико давала о себе знать. А события их последнего года обучения и вовсе оставили на ней отпечаток, который так просто не стереть. После поступления в университет болезненные воспоминания притупились, а в лучших учебных заведениях страны всегда было полно и ауткастов, и светлых умов среди норми. Потом они разъезжали по миру, нигде не оседая подолгу, и даже дома ощущали себя скорее гостями.

Первый год в качестве четы Аддамсов показал, что это звание, пусть почётное и дающее множество привилегий, приносит с собой некоторые издержки.

Мортиша ощущала волнение и трепет в первые месяцы, принимая решения в качестве хозяйки дома. Он слишком явно отражал дух Дис, и с каждым внесённым изменением ей было совестливо, будто она затирает её след. Хотя переживания того не стоили: в прошлом месяце родители Гомеса навестили их впервые после отъезда, и Дис пришла в восторг от того, во что за год превратилась полузаброшенная оранжерея, и с достоинством приняла изменения в интерьере. Всё же никто не смел отрицать, что Мортише привили превосходный вкус.

Ланиус обучал Гомеса ещё со школьных лет управлять семейным состоянием, чем сам занимался скорее из долга, чем из любви. Гомес смотрел на задачу как на важную необходимость и старался разделаться с делами как можно быстрее, чтобы поиграть в гольф или провести с Мортишей уединённый вечер, которых теперь в их жизни было предостаточно.

Следить за домом было совсем нелегко. Дарла продолжала помогать по хозяйству, но хлопот оставалось предостаточно, и, хотя Гомес многое умел и делал сам, приходилось нередко прибегать к сторонней помощи. Но пусть заботы о поместье занимали немало времени и сил, они всё же грели сердце: обустройство семейного гнезда, где они мечтали вырастить своих детей, дарило трепетное предвкушение.

Что для Мортиши оказалось действительно неприятным — это смириться с неизбежной близостью к жителям округи, а также к их предубеждениям и враждебности. Её поражало их отношение к Гомесу, который по природе своей был не способен нанести вред ближнему. За себя она не ручалась, особенно в моменты, когда слышала злобный шёпот — слух её редко подводил. А теперь эта тень, навевающая жуткие воспоминания.

Только на подъездной дороге к особняку Мортиша выдохнула. Здесь вероятность повстречать незнакомого водителя была слишком мала, а близость к месту, которое она по праву считала своим домом, наполняла покоем.

Гомес и Вещь развлекались в комнате с бильярдным столом и дыбой.

— Дорогая! Ты задержалась, мы скучали. Особенно Вещь, — Гомес легонько ткнул приятеля кием, тот скептически забарабанил пальцами. — Что-то не так?

Его лицо вмиг вытянулось — он всегда чуял, что у неё на душе. Ответив слабой улыбкой, она отмахнулась, заверив, что просто устала, и предложила отправиться обедать.

После еды они переместились в гостиную: Гомес и Вещь захотели сыграть партию в го, а Мортиша уселась с книгой в своё любимое плетёное кресло. Строки никак не складывались в мысли, и вскоре она отложила том, подошла к граммофону и поставила пластинку. Под тёплый тембр Чавелы Варгас⁽¹⁾ было особенно приятно наблюдать из тёплой комнаты за осенними переменами: краски бушевали вовсю, погода оставалось сухой уже несколько дней, но ветер обещал холодные ясные ночи. С каждый днём сумерки опускались всё раньше и раньше, настраивая на зимнее забвение. Деревья трепал ветер, унося один лист за другим.

А по подъездной дороге к воротам особняка шаркающей походкой приближалась высокая фигура в чёрном пальто с высоким воротом.

— Гомес! — ахнула Мортиша.

— Ты тоже заметила, что Вещь жульничает? — задорно откликнулся он, но вскоре оказался рядом, догадавшись, что дело серьёзно.

— Смотри, этот мужчина, я почти уверена, что сегодня в городе он за мной следил.

Гомес нахмурился, вглядываясь вдаль.

— Не видел этого типа прежде, а такой рост и походку сложно забыть.

— Я тоже его не помню.

— Думаешь, стоит вызвать полицию? — с сомнением предложил Гомес.

— Когда они нам были полезны? — Мортиша покачала головой.

Они наблюдали из-за занавески, как пришелец медленно, но верно приближался к воротам. Вскоре раздался гулкий звонок.

— По крайней мере он желает поговорить, — рассудил Гомес. — Человек со злым умыслом вряд ли стал бы сообщать о своём приходе. Пойду потолкую с ним.

— Я с тобой.

Подав ей в холле пальто, Гомес отворил дверь, и они втроём — Вещь устроился на плече у Мортиши — направились к незваному гостю.

Ворота вели себя прилично — они прекрасно справлялись с ролью сторожевого, обладая отменным чутьём на качество гостей. Родственников ворота пропускали даже излишне охотно, а вот налогового инспектора недавно схватили сзади за брюки и пальто, едва он вошёл на территорию, и оттяпали клочья одежды так, что Гомесу пришлось одолжить кое-что из своего гардероба. Зато инспектор не задержался. А если ворота сохраняли покой — значит гость прибыл с мирными намерениями.

Подойдя ближе, Мортиша ахнула, потому что сперва приняла мужчину за того, кого она меньше всего ожидала увидеть, но быстро осознала свою ошибку.

— Гомес, он похож на Варикоза! — прошептала она ему на ухо.

— Дворецкий твоей дорогой матушки? — ошарашено отозвался он. — Возможно, это его потерянный брат, который хочет воссоединиться с родичем! Сейчас разузнаем. Приветствую в поместье Аддамсов!

Гомес гостеприимно развёл руками, глядя на невероятно высокого и довольно сутулого мужчину с болезненно серой кожей. Один его глаз был карим, другой словно покрылся туманной пеленой. А вот одежда на нём сидела безукоризненно. Рядом стоял небольшой, обтянутый кожей чемодан.

— Гм-м-м, — промычал он, доставая из внутреннего кармана пальто письмо.

Гомес протянул руку, но тип покачал головой. Мортиша приблизилась, и он галантно протянул ей конверт. Почерк матери заставил её сжать челюсти ещё до того, как она разобралась в содержании:

“Поскольку за эти десять лет ты умудрилась не развалить столь неподходящий для себя брак, а я убеждена, что любая женщина из рода Фрамп должна жить на должном уровне, пришла пора тебе обзавестись порядочным дворецким. Мне до сих пор снятся в кошмарах твои истории, рассказанные летом, что вы с Аддамсом сами занимаетесь домом.

Этот экземпляр прибыл к нам уже после трупного окоченения, но ты же знаешь, как бывает с ауткастами — их хоронить одно удовольствие, только если они доберутся до своей могилы. Хорошо, что подобные случаи редки, иначе плакали мои денежки. Но и в таком виде они могут сослужить большую службу. Используй его на своё усмотрение, как воспитаешь — то и получишь.

Всегда твоя, если только тебе от меня ничего не нужно, мама.

С годовщиной.”

— Вот это да! — радостно воскликнул Гомес, прочитав записку через её плечо. — Твоя мать нас не то что с годовщиной ни разу не поздравила — даже на свадьбу ничего не подарила! А тут такое. Как тебя звать дружище?

— Аргм, — прохрипел “подарок” в ответ.

Мортиша улыбнулась, но тут ворота дёрнулись и встрепенулись, словно их потревожила сила, исходящая из самой земли. Поскорее коснувшись прутьев, она ощутила знакомое соприкосновение неосязаемой материи, в которой она порой находила больше живого, чем в ином теле с бьющимся сердцем.

Отворив дверь, она почувствовала, что тени улетают, забирая с собой её переживания.

— Добро пожаловать в дом Аддамсов, — мягко сказала она.

Новоиспечённый дворецкий криво, но искренне улыбнулся. Затем предложил Гомесу и Мортише первыми пройти по тропинке к крыльцу. Гомес чуть поклонился новому обитателю поместья и, подав Мортише руку, повёл её к дому.

— Кажется, ты будешь искать слово в этом году? — он аккуратно толкнул её в бок.

Она отвернулась. За спиной раздавались шаркающие шаги.

— Может, будем звать его Ларч⁽²⁾? — с улыбкой спросила она.

— Ларч, ты не против? — Гомес развернулся.

— Аггым.

Мортиша вдохнула полной грудью.

Когда они вечером вновь отдыхали в гостиной, её взгляд зацепился за тень: Ларч, отобрав у Дарлы метёлку, методично чистил пространство перед домом от принесённой ветром листвы.

“Вш-вш-вш” — донеслось из приоткрытого окна. Она вспомнила, как наблюдала за Варикозом из своей детской спальни. Этот звук возвращал во времена, когда ей было совершенно не о чем беспокоиться. Мортиша решила, что если он теперь будет раздаваться каждый день — жизнь определённо будет проще. Иногда стоит просто смести в дальний угол всё ненужное и сосредоточиться на том, что действительно дорого.

— Дорогой, возможно, я нашла слово, — задумчиво произнесла она, наблюдая, как тень Ларча медленно перемещается за угол.

1) Мексиканская певица ХХ века.

Вернуться к тексту

2) Lurch (англ.) — пошатываться, крениться; шаткая походка.

Вернуться к тексту