Сон взаймы (гет)

Дни превращались в недели. Недели как-то неожиданно и незаметно — в месяцы. Февраль, март, апрель…

Ромина Грей дважды поспорила с Лидией, недовольной переездом семикурсницы в спальню старосты. Ромина Грей несколько раз столкнулась с Нарциссой в библиотеке: «Привет». — «Привет». — «Передай мне ту книгу, пожалуйста». — «Пожалуйста». — «Спасибо». — «Не за что». И боль в голубых глазах, обида, ненависть, а потом презрение.

Ромина Грей позанималась с второкурсницей Лизой и объяснила ей пропущенный из-за болезни материал по Зельям. Ромина Грей заработала двести очков для своего факультета и потеряла десять — их снял Джеймс Поттер за «недостойное поведение» со слизеринским старостой.

Иногда ей казалось, что так было и раньше. Иногда она понимала, что эти месяцы не повторятся никогда.

— Люциус, а что будет, если я исчезну?

Парень оторвался от обсуждения с Марком перспектив «нашей» сборной на ближайшем матче, рассеянно пробежал взглядом по лицам жующих слизеринцев и обернулся к Гермионе.

— Северус заразил тебя суицидальными настроениями? — В глазах озорные искорки. Только что перед лицом всех собравшихся в Большом зале, он отчитал какого-то первокурсника-гриффиндорца за «неподобающий внешний вид». Отчитал громко и многословно и не снял баллов. Этакое слизеринское великодушие — в пику Поттеру.

Гермиона улыбнулась и отвела глаза:

— Просто представь, что я уехала, заболела, пропала… ну просто меня нет.

Малфой удивлённо приподнял брови:

— Что за ерунда? Заболела — поправишься, уехала — вернёшься.

Гермиона рассеянно насадила картофелину на вилку и зачем-то уточнила:

— А если я пропала?

— Тогда я тебя найду.

Февраль, март, апрель… Вот уже и май. И можно отмечать в календаре дни, оставшиеся до экзаменов. И до расставания.

Только отчего-то с каждым днём всё больнее, и всё отчаяннее хочется плюнуть на разумные доводы и остаться. И, глядя правде в глаза, наверное, стоит признать: ты уже не влюблена в Люциуса Малфоя. Ты его любишь. И вот этот диагноз куда хуже предыдущего. Потому что «любишь» — это надолго.

* * *

Люциус сосредоточенно писал очередное эссе. В этот раз, кажется, Трансфигурация. Гермиона сидела в кресле у камина с учебником по Нумерологии на коленях и наблюдала за ним. Нужно было прочитать ещё три параграфа, вникнуть, выучить, законспектировать… Нужно было готовиться к экзаменам и выкинуть из головы всё, к ним не относящееся. Девушка перевернула страницу и снова засмотрелась. Идеальная осанка, мелкий, но совершенно чёткий и хорошо читаемый почерк. Светлые волосы, не убранные в хвост, лежат по плечам. Люциус остановился и медленно качнул пером. Пробежал глазами написанное, задумчиво сощурился и замер. Гермиона не смогла сдержать улыбку. Он идеален. Каждое движение, каждый жест, каждое слово. Он как картинка из детской книжки о прекрасном принце. Ни одного изъяна. Ни одного недостатка. Нет, постойте, есть один: это Люциус Малфой. Хотя, наверное, это не недостаток. Это свойство характера.

Он заносчив, эгоистичен, самоуверен… Но он имеет на это право. Он слишком высокого происхождения, чтобы якшаться с теми, кто этого не ценит. Он слишком хорошо знает, что доверять можно только себе, чтобы заботиться об абстрактном благе, сражаться за идею или истину. Он борется за себя и отстаивает интересы узкого круга близких людей. Он слишком многого добился, чтобы не верить в свои силы. И он вполне способен дать адекватную оценку своим возможностям и талантам… и быть заносчивым, самоуверенным и эгоистичным.

— Люциус, ты знаешь, после выпускного я, скорее всего, уеду. — Парень дописал слово, привычно пробежал глазами текст и, отложив перо в сторону, внимательно посмотрел на Гермиону.

— Я думал, ты останешься. — Взгляд серых глаз был изучающим и напряжённым. Девушка смутилась:

— Понимаешь, так надо, это не из-за тебя, я просто не могу остаться.

— Ну, если ты пояснишь, вероятно, я смогу составить тебе компанию. Ты возвращаешься в Австралию?

Гермиона отвела глаза. Столько раз прокручивала в голове этот разговор, а он всё равно идёт наперекосяк.

— Не совсем. И ты не сможешь поехать со мной, — помолчала, совсем растерялась, встретив подозрение в серых глазах, — ну это всё ещё не точно. Может, мне и не придётся никуда уезжать.

Люциус скептически приподнял брови, но промолчал. Гермиона уткнулась невидящим взглядом в книжку и мысленно пообещала себе больше не возвращаться к этой теме. Хотя бы до выпускного. А лучше — вообще не возвращаться. Ромина Грей должна просто исчезнуть. Так будет правильнее и легче для всех.

* * *

— Я уже упоминал, мисс Грей, что зелье вам придётся варить самостоятельно? — Дамблдор привычно по-отечески улыбнулся.

Гермиона молча кивнула. Вот уже и май подходит к концу, мандрагора поспела, пора приниматься за работу. В глазах директора блеснула насмешка:

— Надеюсь, вы справитесь без посторонней помощи?

Девушка обиженно вздёрнула подбородок. Старый маг одобрительно хмыкнул:

— И позвольте ещё раз задать мой вопрос: что держит вас там, в 1997-ом?

Гермиона прикусила губу и уставилась в пол. Что? Наверное, привитая родителями вера в будущее. И глупая надежда, что там у неё появится шанс быть счастливой. Она не знает, что произойдёт в 1998-ом или 99-ом. И именно это незнание даёт силы строить и бороться. Не придумывать альтернативную реальность, а строить свою.

— Всё то же, директор. Семнадцать лет моей жизни. И, наверное, право выбора без оглядки на учебник истории.

Дамблдор задумчиво кивнул и вздохнул. А Гермионе вдруг стало жалко этого сильного, но уже сейчас уставшего человека, которому предстоит двадцать лет ждать призрачной победы и мира. И да, существует реальность, которую он попытается изменить, основываясь на полученных от Гермионы сведениях. Вот только она эту реальность никогда не увидит. Потому что, выпив несложное зелье, она окажется дома. Там, откуда пришла. В мире, где нет родителей Гарри и Сириуса. В мире, где Дамблдор не смог помешать их гибели.

* * *

Записка Дамблдора для профессора Стебль уже неделю лежала в кармане. Остальные ингредиенты собраны в маленькой коробочке, пылящейся на шкафу. Котёл был, рецепт тоже. Только каждый раз не хватало времени. Появлялись дела поважнее. И где-то в подкорке кто-то трусливый твердил: «Ну, может, мандрагора завянет, и зелье не получится». И Гермиона снова и снова начинала убеждать себя, что не тянет приготовлением зелья нарочно — у неё действительно нет времени. Ей просто необходимо сдать экзамены на «отлично» — это последнее возвратное условие. И без него варить зелье и вовсе бессмысленно.

— Миона, только не говори, что ты решила повторить теорию хаоса.

Девушка резко обернулась и попыталась закрыть книгу руками. Люциус стоял, прислонившись к библиотечному стеллажу, и с усмешкой наблюдал за ней:

— Теория хаоса и теория ветвления реальности — это один теоретический вопрос. Самый простой и самый бесполезный. А ты сидишь со своей книгой уже час.

Гермиона облегчённо вздохнула и попыталась изобразить смущённую улыбку. Парень сочувственно покачал головой и уселся за стол рядом с ней:

— Послушай, смысл вопроса в том, что существует бесконечное множество вариантов развития событий, и мы не можем предсказать последствия своих поступков.

Гермиона кивнула и отвела взгляд. Люциус усмехнулся своим мыслям:

— Где-то есть вселенная, в которой ты осталась дома, — девушка вздрогнула и с ужасом уставилась на собеседника, он, не обращая на это внимания, продолжал: — где-то есть и такая, в которой тебя нет вовсе. Существуют реальности, где нет меня, или Хогвартса, или магии как таковой.

Гермиона ошарашено смотрела на него. Люциус вздохнул и снова усмехнулся — задумчиво и немного грустно:

— Суть в том, что нам нет и не может быть никакого дела до этих реальностей. Теоретические построения альтернативных миров бессмысленны и бесполезны, потому что для нас существует только наша вселенная — единственно возможная, а, следовательно, самая лучшая.

Гермиона замерла, потрясённо глядя на парня. Нет, он ни о чём не догадывался, весь разговор — всего лишь совпадение. Но вот ведь он — ответ на все вопросы. Не просто ответ, а его ответ. Его совет и напутствие. Теоретическая или фактическая, но альтернативная реальность никогда не сможет стать «лучшей». Её построение не даст ни счастья, ни свободы. Потому что свобода — это отсутствие выбора и альтернативы. Создание другой вселенной означает постоянные сомнения и бесконечное «а что было бы, если».

Это не её путь. Её место в будущем. Там, где есть единственный шанс построить единственно возможную и лучшую из реальностей.

— Люциус, ты можешь мне помочь?

Он улыбнулся и насмешливо поднял брови. Девушка встряхнула волосами и неожиданно рассмеялась:

— Это практическое задание. Мне нужно сдерживать щит от сыплющихся сверху осколков стекла и левитировать человека… И, наверное, лучше как-то привести его в чувства…

* * *

Зелье действительно оказалось несложным — час работы и готово. Корень мандрагоры возвращает в исходное состояние, яд бумсланга обеспечивает выбор «пункта назначения», крылья скарабеев ускоряют бег времени, спорыш соединяет компоненты, а капля собственной крови привязывает смесь к определённому человеку и времени.

Если петли нет или зелье выпьет посторонний, он может заработать несварение желудка и изменённое состояние сознания — по вине алкалоидов, содержащихся в порубленной мандрагоре. Если петля есть и момент её завершения действительно настал, зелье подействует как жидкий портключ, возвращая волшебника в ту точку времени и пространства, откуда началось последнее перемещение.

Интересно, где Дамблдор раздобыл рецепт. Уж точно не в Хогвартсе, даже не в Запретной секции. Зелье относительно безвредно, не запрещено, не содержит опасных или противозаконных компонентов… оно просто забыто за ненадобностью. Не прочитай она на третьем курсе весь дозволенный материал по временным перемещениям, она бы и упоминания о нём не нашла…

Гермиона критически осмотрела содержимое котла, понюхала, помешала. Выключила огонь и уселась в кресло, дожидаясь, пока настой немного остынет, чтобы перелить в пробирку.

Выбрать местом работы Выручай-комнату было блестящей идеей: котлы, колбы, пробирки, книги — даже больше, чем было необходимо. Девушка сняла с полки увесистый фолиант и углубилась в чтение.

Свойств парализующих и обездвиживающих заклятий нет в билетах, но она проверяла не раз и не два: магию этой категории не требуется поддерживать. Когда волшебник, наложивший заклятие, теряет сознание, отвлекается или попадает под действие какого-либо волшебства, она не рассеивается. Действие проходит со временем, при применении контрзаклятия или в момент гибели нападавшего волшебника. Всё так. И всё указывает на то, что Волдеморт мёртв. Его Avada Kedavra вновь отразилась от Гарри. И это хорошо. Это означает, что к моменту её возвращения её друг будет жив. Нужно только вытащить его из-под рушащихся полок и привести в чувства. И тогда… Конец войне, всеобщее ликование и счастье.

Остаётся один вопрос: Люциус.

«Здравствуйте, мистер Малфой. Я выяснила: Роминой Грей была я. Что ещё вы хотели знать?» И презрительная насмешка в серых глазах: «Спасибо, я уже и сам догадался». И всё.

Гермиона захлопнула книгу и, поставив её обратно на полку, вернулась к зелью.

Это правильное решение. Единственно верное. Единственно возможное. Отказавшись от петли, она ничего не добьётся. «Ты соврала мне, Ромина. Честно говоря, причины меня не волнуют», — и та же презрительная насмешка. И разница лишь в том, что она станет свидетелем его обручения с Нарциссой, чтобы день за днём упрекать себя за несделанный шаг. Будущее даёт надежду. Пусть зыбкую и призрачную, но, коль, согласно теории, возможна любая комбинация событий, кто сказал, что её будущее не может быть счастливым?

«Всё, что я сделала, мистер Малфой, я сделала, потому что любила вас. И я люблю вас до сих пор», — серые глаза удивлённо расширились, и всего на мгновение на лице появилась та самая тёплая улыбка. И, как предрассветный туман под лучами солнца, растаяла стоящая за его спиной Нарцисса.

Гермиона грустно усмехнулась, закупорила колбу и пошла прочь. Почему нет? Ведь где-то существует вселенная…