От ненависти до... любви? (гет)

Почувствовав, что голова просто раскалывается, я застонала и тут же услышала, как рядом заволновалась Лонки:

— Хорошо, что хозяйка очнулась. Лонки доложит хозяину. Хозяин велел Лонки сразу же сообщить ему, как только хозяйка очнётся.

Через пару минут в моей комнате оказался Драко:

— Наконец-то ты пришла в себя, Грейнджер!

— Не кричи так громко, — только и смогла выдавить я.

— Извини, — понизив голос, сказал Драко. — Как ты себя чувствуешь?

— Не очень, — поморщилась я. — Голова болит дико и немного тошнит. Что со мной?

— Ничего страшного. Ты сильно ударилась виском и поэтому так надолго потеряла сознание. Но раны уже зажили. А от тошноты и головной боли я тебе кое-что дам, только ты сначала поешь, — ответил Драко и велел Лонки принести еду.

— Ещё одно усовершенствованное зелье? — улыбнулась я, выпив содержимое флакона, поданного Малфоем после того, как я осилила половину принесённого Лонки.

— Нет, скорее, старый рецепт, — ответил Драко. — Нашёл в библиотеке, решил попробовать сварить ради интереса. Вот на тебе его и испытаем, — ехидно добавил он.

Я усмехнулась:

— Испытания прошли успешно. — Мой ответ прозвучал не менее иронично. — Мне уже лучше. Что всё-таки произошло?

— А что ты помнишь? — спросил Малфой.

— Ну, я пошла к себе в комнату, а когда возвращалась, столкнулась с МакЛаггеном. Сначала он вёл себя более-менее прилично, а потом начал приставать. Кажется, когда он прикоснулся к браслетам, они как-то сработали, потому что он отпустил меня. А потом ударил. Кажется, ещё видела твоего отца и тебя с Гарри и Роном. Но я не уверена.

— Отец почувствовал жжение от браслетов, увидел, что тебя нет в зале, и вышел, — кивнув, начал рассказывать Драко. — Я пошёл вслед за ним, позвав Поттера с Уизли. Когда мы тебя нашли, отец как раз оглушил МакЛаггена. Поттер хотел забрать тебя к себе или к Уизли, но отец сказал, что тебя нужно доставить в Малфой-мэнор. Здесь Лонки привела тебя по возможности в порядок. Вот, пожалуй, и всё.

— А что с МакЛаггеном?

— Не переживай, думаю, твои дружки вправят ему мозги.

— А кто ещё знает о том, что случилось?

— Никто. Только МакГонагалл. Кстати, она сказала, что если ты завтра будешь плохо себя чувствовать, можешь не приходить. Она отменит твои занятия.

Я покачала головой:

— Нет, думаю, завтра всё будет хорошо.

— Ну, как знаешь. У тебя на лице синяк, довольно большой. Я дам тебе мазь, только дай синяку проступить посильнее, если хочешь, чтобы завтра ничего не было видно. Намажь перед самым сном.

Я благодарно улыбнулась и спросила:

— Как твой отец смог попасть в крыло преподавателей? Гарри и Рон — они бывали у меня в гостях раньше. МакЛагген, думаю, просто видел, где я входила. Но твой отец?

— Думаю, — хмыкнул Драко, — он изучил замок не хуже, чем твой Поттер, когда был студентом. И он был старостой, не забывай.

Я кивнула и спросила:

— Где он сейчас?

— У себя в кабинете.

— Отвернись, мне нужно одеться, — сказала я, собираясь вставать.

— Знаешь, Грейнджер, лучше будет, если ты ещё полежишь, — ответил Малфой, но отвернулся.

— Я полежу. Потом. — Я накинула халат. — А сейчас я должна поблагодарить твоего отца.

— Как знаешь. Я свяжусь с Поттером, он просил сообщить, когда ты очнёшься. Потом буду в библиотеке.

— Хорошо, я зайду туда.

Войдя в кабинет, я остановилась в нерешительности. Люциус Малфой оторвался от своих бумаг, откинулся на спинку кресла и вопросительно посмотрел на меня.

— Я... я зашла сказать, что очень благодарна вам, сэр, за то, что оказались рядом и помогли, — собравшись с духом, сказала я. — Я не надеялась, что кто-нибудь окажется в том коридоре — он ведь зачарован. А сама я недолго смогла бы давать МакЛаггену отпор.

— Послушайте, что я скажу, мисс. Внимательно послушайте и запомните. — Его тон не предвещал ничего хорошего. — Рано или поздно, но о нашем браке станет известно, и я не хочу, чтобы, когда это произойдёт, кто-либо смог обвинить женщину, носящую мою фамилию, в распутстве.

От удивления я онемела. Люциус Малфой между тем продолжал:

— Я понимаю, что из-за вашего происхождения вы не имеете представления о том, насколько пагубно может сказаться на всей семье то обстоятельство, что к ней будет принадлежать женщина, имеющая репутацию доступной. Надеюсь, вы это уясните и больше подобного не допустите.

— Вы... Вы обвиняете в том, что случилось, меня?! — Даже ничем не прикрытое оскорбление не возмутило меня так, как обвинение в том, что я сама спровоцировала МакЛаггена. — Но ведь это МакЛагген напал на меня...

— Пустая рука ястреба не привлечёт, — прервал меня Малфой. — Знаете такую поговорку, мисс Грейнджер? — вкрадчиво добавил он.

Что бы я ни стала ему объяснять сейчас, он всё равно остался бы при своём мнении, — поняв это, я только закусила губу, чтобы не разреветься при нём, и поспешно вышла из кабинета. Мне удалось полностью сдержать слёзы, но в библиотеку я вошла донельзя расстроенная.

— Ладно тебе, Грейнджер, — донёсся до меня голос Драко, догадавшегося, чем закончился разговор с его отцом. — Давай лучше в следующую субботу сходим в Косой переулок.

— В следующую субботу не могу, у Мелиссы день рождения, — ответила я.

— О-о, так они вернулись! — Услышав радостный возглас Драко, я испуганно посмотрела на Малфоя. Под впечатлением от разговора с Малфоем-старшим я совсем забыла, с кем говорила сейчас.

— Нет... — на ходу начала придумывать я. — Не вернулись. Просто я хотела трансгрессировать к ним. Сделать сюрприз, так сказать.

Но Драко, похоже, всё понял. И спросил только одно:

— Отец?

Расстроившись ещё больше, я кивнула.

Помолчав, Драко спросил:

— Что он сказал?

— Что если мне он приказывать не может, то над тобой он всё ещё имеет власть — суть в этом.

— Я не о том, — отмахнулся Малфой. — Не нужно большого ума, чтобы понять, чем он тебя припугнул. Я спрашиваю: конкретно, что он хотел? Чего я делать не должен?

— Не бывать в доме моих родителей. Как и в любом другом маггловском доме.

На несколько минут Драко замолчал, что-то обдумывая, а потом, хитро улыбнувшись, спросил:

— Грейнджер, а ты и вправду хорошо владеешь окклюменцией?

Так началась их переписка с Мелиссой, длившаяся несколько последующих лет, которую мы с Драко между собой в шутку называли «романом в письмах». На следующий же день Драко трансгрессировал в Косой переулок и купил сову, которую я подарила от имени Малфоя сестре. К подарку прилагалось письмо, в котором говорилось, что Драко, к сожалению, нужно надолго уехать, и прийти к моей сестре в гости он не сможет. Но если Мелисса не против, то они смогут писать друг другу письма и отправлять их с этой совой. Нужно ли говорить, что моя сестрёнка была в полном восторге? Конечно же, у этой переписки были свои правила, в частности, отправлять сову в дом родителей должна была я, а не Драко, и приносить письма сова тоже должна была мне, а не Малфою. Сделано это было для того, чтобы не вызвать подозрений у Малфоя-отца. Но мне необходимость участвовать в этой переписке никаких неудобств не доставляла.

* * *

Учебный год подошёл к концу, закончились и экзамены в школе. А вместе с этим я уже не могла не думать о проблеме, мысли о которой до этого мне удавалось задвигать в самый дальний уголок своего сознания. Я всё-таки сумела понять, какую игру затеял Малфой-старший. Более того, я прекрасно отдавала себе отчёт, что в этой игре я проиграю.

Наша брачная ночь должна была состояться в течение года после обряда бракосочетания — так, во всяком случае, сказал мистер Коннор. И, разумеется, Люциусу Малфою было это неприятно. А чтобы заговорить об этом первым — и вовсе для него неприемлемо. Он хотел, чтобы я пришла к нему. А он вдоволь бы надо мной посмеялся. Откровенно говоря, я не считала первый шаг с моей стороны большим унижением. И сделала бы его, не считая, что моя гордость сильно пострадала, если бы... Если бы у меня был хоть какой-то опыт интимных отношений!

Да, возможно, в это трудно поверить, но я была девственницей. Не потому, что меня так воспитали. Нет, мои родители не смотрели строго на сохранение целомудрия до брака. Скорее, из разговоров с мамой я уяснила, что раннее начало половой жизни грозит проблемами со здоровьем в будущем. Справедливости ради нужно сказать, что и Рон не настаивал на близости. Не то чтобы меня это удивляло. Когда мы учились последний год в школе, такое поведение было вполне естественным. Но позже, когда я училась в академии, я в свои нечастые приезды ясно дала понять, что не против, если мы станем близки. Однако Рон сказал, что подождёт, пока мы поженимся. Тогда у меня это его решение вызвало чувство щемящей нежности. Но позже, когда я в доме Гарри пыталась прийти в себя после измены Рона, я многое передумала. И не могла понять — чем Лаванда оказалась лучше меня? Она согласилась на интимную близость с Роном — но и я ведь тоже была согласна! После долгих размышлений я пришла к выводу, что просто не вызывала у него физического влечения. А то, что он хотел жениться на мне — так только потому, что мы друг друга хорошо знали. Со мной всё было просто и понятно. Но ему нужна была другая жена — менее начитанная, более легкомысленная, чем я. В общем, покидая дом на площади Гриммо, я была твёрдо уверена в том, что просто не способна заинтересовать противоположный пол как женщина. Возможно, со временем и нашёлся бы человек, который смог бы разубедить меня в этом. Но руна появилась всего через несколько месяцев после того, как Минерва предложила мне работать в школе — и с этого времени мои мысли были заняты только магическим знаком. Однако сейчас все мои страхи, вся неуверенность в себе проявились с новой силой. Разумеется, я первая бы заговорила о брачной ночи — Люциус Малфой рассчитал правильно. И поводов поглумиться надо мной у него было бы предостаточно. Поняв, чего добивается Малфой-старший, я решила использовать то единственно возможное, чем могла подпортить его игру — не заговаривать о брачной ночи до последнего срока, то есть до кануна годовщины нашей свадьбы.

Приняв такое решение, я вздохнула с облегчением. Насколько вообще можно было чувствовать облегчение, поскольку обстановка в имении оставляла желать лучшего. Очевидно, моё поведение не нравилось хозяину поместья. Нет, он по-прежнему был насмешливо-холодно вежлив, но казалось, самый воздух в доме обрёл вес и ощутимо давил на плечи.

Вероятно, чувствовал это и Драко, потому что когда в пятницу вечером я сообщила ему, что собираюсь весь следующий день провести в Косом переулке, он вызвался меня сопровождать.

Проведя два часа во «Флориш и Блоттс», мы решили перекусить в кафе Флориана Фортескью. Здесь к моему удовольствию и к явному неудовольствию Драко нам встретились Гарри с Джинни и Рон с сыном Фабианом. Увидев нас, друзья пригласили присоединиться к ним.

— Если ты сейчас откажешься, — не дав заговорить Малфою, сказала я, — я решу, что ты струсил.

— Ещё чего, — буркнул он и с независимым видом прошёл к столику.

Мало-помалу, но разговор завязался. Рон купил сыну маленькую метлу, специально для малышей, и естественно, что темой для разговора стал квиддич. Я не была поклонницей этой игры, поэтому молча сидела, наслаждаясь обществом друзей и с удовольствием наблюдая, как Драко потихоньку оттаивает.

— Астория! — внезапно воскликнула Джинни и помахала симпатичной девушке, только что вошедшей в кафе. — Присоединяйся к нам.

— Это Астория Гринграсс, — представила нам её Джинни. — Гарри запретил мне заниматься квиддичем, когда узнал, что у нас будет ребёнок. Тогда я устроилась спортивным репортёром в «Ежедневный пророк». Там мы и познакомились с Асторией, — пояснила она. — Она училась на Слизерине, так что с Драко, думаю, вы друг друга знаете.

Драко Асторию помнил, она была младше его на два курса. Постепенно они перестали участвовать в общем разговоре и общались только между собой.

Какое-то время спустя Рон отошёл с сыном, чтобы купить ему очередное лакомство, вслед за ними умчалась Джинни, сказав, что её ребёнок тоже хочет чего-нибудь вкусненького. Вскоре засобиралась и Астория, а Драко вызвался её проводить.

— Профессор Грейнджер, — насмешливо сказал он мне, после того как попрощался с Гарри.

— Профессор Малфой, — в тон ему ответила я.

Такое прощание было нашим кодом, которым мы пользовались в присутствии тех, кто не был посвящён в тайну нашей родственной связи. Оно означало: «Увидимся вечером в имении».

— Ну, рассказывай, как дела, — обратился ко мне Гарри, когда Драко и Астория отошли от столика. — Только правду — я всегда знаю, когда ты лжёшь. Если ты ещё помнишь об этом.

— Помню, конечно, помню, — улыбнулась я. — Только не знаю, что тебе рассказать. Ничего особо важного, о чём бы стоило говорить.

— Или что-то настолько важное, но неприятное, что тебе об этом и говорить не хочется, — проницательно заметил Гарри. — Ладно, если не считаешь нужным, не говори. Просто не забудь, что у тебя есть друзья.

Я взглянула на него с признательной улыбкой.

— Гляжу, вы подружились с Хорьком, — сменил тему Гарри.

Я недовольно посмотрела на него:

— Не нужно его так называть. Это детское прозвище, а все мы давно выросли. И да, мы подружились. Он изменился. Нет, правда, — воскликнула я в ответ на сомневающийся взгляд друга. — Скажу больше: если бы не он, мне было бы очень тяжело в Малфой-мэноре.

— Всё так плохо? Я о Малфое-старшем.

— Нет, — после паузы ответила я. — Он относится ко мне даже уважительно, если можно так сказать. Во всяком случае, такого поведения я от него не ожидала. А если что-то и проскальзывает — так по сравнению с тем, что я вытерпела от него за годы учёбы и войны — это такая мелочь, что меня она даже не задевает.

— А с целью вашего брака что-то прояснилось?

Я горько усмехнулась:

— Знаешь, я как будто в темноте. Или вернее, на свету, но у меня на глазах повязка, и не в моих силах её снять. Наверное, только сейчас я понимаю, насколько тяжело было тебе, когда ты не знал, каким должен быть следующий шаг в поисках крестражей, или когда выбирал, что нужно искать вперёд — дары или крестражи. Чувствуешь себя совершенно беспомощным.

Гарри понимающе кивнул.

Мы ещё немного помолчали.

— Знаешь, а я так соскучилась по всем вам. И так давно не была в Норе. Наверное, стоит, наконец, туда наведаться. Гарри, что ты делаешь? — возмутилась я, когда друг неожиданно схватил меня за руку и потащил к Рону и Джинни.

— Держу тебя, чтобы ты не передумала. Мы сейчас же отправимся в Нору. Джинни аппарировать нельзя, поэтому отправимся через камин.

* * *

Драко всё чаще исчезал из дома, и меня это радовало. По-видимому, встреча с Асторией благоприятно повлияла на него. Сама же я по-прежнему старалась проводить время вне стен поместья, как правило, в саду, с книгой. Если Драко был дома, он обязательно ко мне присоединялся. Это стало нашей своеобразной традицией — на широком пледе, который я заранее расширяла, чтобы было удобно расположиться на нём вдвоём, я садилась, прислоняясь спиной к дереву, и читала. Драко приходил позже и ложился рядом, тоже утыкаясь в книгу. Устав от чтения, мы разговаривали. И этими разговорами я очень дорожила — потому что в это время Драко постепенно мне открывался.

— Как Мелисса? — в один из таких дней спросил он, откладывая книгу и переворачиваясь на спину.

— Учится писать, — усмехнулась я. — Сказала, что хочет научиться писать так же красиво как ты. Сидит и копирует твой почерк.

— Всегда хотел иметь сестрёнку, — улыбнулся Драко. — Невероятно это слышать от меня, да, Грейнджер?

— Нет, почему, — осторожно ответила я, боясь его спугнуть: так откровенно Драко со мной ещё не говорил. — Все мы люди, и у каждого из нас есть свои желания. Только почему не братишку? Мальчишки вроде всегда хотят братьев.

— А я хотел сестрёнку. Не знаю, почему. Наверное, боялся, что брата отец будет любить больше, чем меня.

— Сомневаюсь, что такое возможно, — покачала я головой. И после недолгого молчания решилась всё-таки назвать вслух причину, по которой, как мне казалось, Малфой-старший и терпел столь безразличное отношение Драко к себе: — Тебя отец любит больше всего на свете.

— Тебе-то откуда это известно, Грейнджер? — фыркнул Драко.

— Я знаю, — сказала я.

— Он сам, что ли, тебе сказал?

— Нет. — Я немного помолчала. — Я видела его глаза, когда он нашёл тебя в Хогвартсе. Во время битвы.

— Грейнджер, — снисходительно покачал головой Малфой, очевидно, не веря мне, — там тогда творилось чёрт знает что. Тебе показалось.

— Нет, — упрямо повторила я. — Не показалось. Творилось там действительно чёрт знает что, но его взгляд я помню как сейчас. То, что ты жив, для него тогда значило больше, чем всё остальное.

— Может быть, — равнодушно ответил Драко. — Только проявлять свою любовь он как-то никогда не спешил.

Снова наступило молчание.

— Драко, — позвала я Малфоя. — Я спрошу кое-что. Если не хочешь, не отвечай.

— Спрашивай, — пожал он плечами.

— Что всё-таки с тобой случилось? Почему ты так изменился?

Малфой помолчал, собираясь с мыслями, а затем начал свою исповедь:

— Знаешь, когда начались все эти процессы над последователями Лорда... Ведь почти у всех слизеринцев с моего курса родители носили метку. Фактически у всех, с кем я дружил. У всех них родители попали в Азкабан. Но не мой отец. Нет, я, конечно, радовался, что отца не посадили, да и мне самому удалось избежать заключения. Благодаря вашей золотой троице, — последняя фраза прозвучала неожиданно жёстко. — И знаешь, что самое ужасное? Мне не было ни капли их жалко. Я просто радовался, что нас с отцом не постигла их участь. А друзья смотрели на меня и понимали, что я чувствую. Может быть, мне это только казалось, что они понимают, но к концу учёбы я даже не мог себя заставить посмотреть им прямо в глаза. Видимо, из-за этого состояния у меня и случился выброс магии. Как объяснил целитель, какой-то нетипичный выброс. Я замкнулся в себе, просто лежал в своей комнате и ни о чём не думал. Помню, отец разговаривал со мной, только мне было совершенно безразлично, что он говорит. Каким-то образом маме удалось уговорить его, чтобы он оставил меня в покое. Как-то так случилось, что я увлёкся зельеварением. Восстановил лабораторию, которая была заброшена. Когда получилось что-то новое — то самое бодроперцовое зелье, после которого дым из ушей идёт не три часа, а всего пять минут, — я стал всё больше экспериментировать и усовершенствовал ещё несколько зелий. Мама радовалась, что я хоть чем-то увлёкся. А потом она умерла, — Драко сжал мою руку и прижал к своей щеке. В последнее время он так часто делал, когда рассказывал об особо трагичных событиях своей жизни, но, похоже, даже не замечал этого. — После смерти мамы отец попытался заставить меня заниматься семейными делами, ругался, но я его не слышал. Даже сейчас я не могу вспомнить, о чём он тогда говорил. В конце концов он оставил меня в покое. Я продолжил заниматься зельеварением. Когда у меня получилось что-то принципиально новое — то самое зелье для расчёсывания волос — я решил попробовать его зарегистрировать. Не знаю, что мной двигало. Что мне отказали, ты сама знаешь. В аптеке Малпепера я закупал ингредиенты. Не знаю, как мистер Малпепер узнал, что мне не удалось зарегистрировать своё зелье, но он очень осторожно завёл со мной разговор. Он предложил мне помочь с регистрацией. Предложил своё имя. Сначала я отказался. Во мне взыграла гордость Малфоев. Но он сказал кое-что, — здесь Драко ненадолго замолчал, а потом продолжил: — Человек должен видеть, что то, что он создаёт, нужно не только ему. Я подумал над его словами и согласился.

— А твой отец об этом знает? — рискнула я его прервать.

— Думаю, что знает. Хотя я ему не рассказывал. Вообще-то он всегда знает, что творится в семье. Наверное, так оно и правильно. Только мне всё равно. Мне достаточно, что он больше не заводит разговоров о долге перед семьёй. И о том, что я проявляю слабость, недостойную Малфоев, тоже.

— Ты же просто человек, Драко, — удивилась я. — Хоть и Малфой. Человек не может не иметь слабостей.

— Малфой может иметь слабости, — горько усмехнулся Драко. — Только проявлять их он не имеет права. Посмотри на отца — он никогда не покажет, что он чувствует. Это одно из тех качеств, которые передавались в нашем роду из поколения в поколение. А отец, на мой взгляд, — живое воплощение всех качеств, которые на протяжении веков делали Малфоев сильными.

Я немного помолчала, а потом сказала:

— Знаешь, Драко, я согласна, что тот, кто умеет владеть своими эмоциями так, как твой отец, безусловно, очень сильный человек. Только мне кажется, что намного сильнее тот, кто не боится показать свою слабость. — Помолчав ещё немного, я добавила: — Хотя бы тем, кого любит.

* * *

Тем временем обстановка в имении становилась всё невыносимее. Так, во всяком случае, мне казалось. Нет, хозяин поместья не говорил мне ничего обидного. Точнее, он разговаривал со мной только по крайней необходимости, причём весьма обходительно, — в остальное же время меня словно не существовало. И, пожалуй, меня такое положение дел даже устраивало бы — если бы не ощущение, что даже воздух в имении стал как будто ещё тяжелее.

В один из дней, который мне пришлось провести в доме, потому что на улице лил дождь, я сидела в библиотеке. Услышав какой-то вскрик, я вышла посмотреть, что случилось, и увидела, как разгневанный Малфой-старший замахивается своей тростью, чтобы ударить сжавшегося перед ним домовика. Не задумываясь, я выхватила палочку и отлевитировала эльфа подальше от хозяина. Малфой на секунду замер от неожиданности, а затем обернулся ко мне.

— Вон! — проревел он эльфу, в мгновение ока оказываясь возле меня. В ту же секунду его пальцы сомкнулись на моей шее.

Что я сделала, я поняла сразу же: я унизила его перед прислугой, и этого он мне не простит. Точно не простит. Страх овладел мною, и чтобы не показать его, я закрыла глаза. В голове промелькнула мысль: «Опустится ли Малфой до убийства маггловским способом, то есть просто попытавшись удушить меня? И если да, то защитит ли меня магия в этом случае?» И ещё одна: «А если он меня задушит, сможет ли он с помощью магии скрыть следы своего преступления?» Осознание нелепости подобных мыслей в такой ситуации вызвало у меня нервный смешок. И почти сразу же давление на горло ослабло. Пальцы Люциуса Малфоя скользнули вниз по моей шее, и движение это было... ласкающим?! Не веря своим ощущениям, я удивлённо открыла глаза. Взгляд Малфоя был как всегда равнодушным. Но я успела заметить в его глазах огонёк — точно такой я видела в глазах Рона, когда он, тяжело дыша, отрывался от меня после наших страстных поцелуев, бросал на меня виноватый взгляд, а потом утыкался лицом в моё плечо.

Люциус Малфой сделал два шага в сторону выхода, но потом остановился и, повернувшись ко мне, сказал:

— Жду вас сегодня вечером в своей спальне.

— Что? — не поняв, о чём он говорит, пролепетала я.

— Думаю, пришло время закрепить наш брак, — ответил он и вышел.