Четыре дороги  (гет)

Никто не проронил больше ни слова. Наплакавшись вдоволь, я начала ощущать усталость, захотелось спать. Желудок ныл от голода, горло мучила жажда. Но я взяла себя в руки и терпеливо ожидала, когда же закончится самый длинный день в моей жизни.

Я не заметила, как задремала.

— Кира, приехали, — прошептал Алекс.

Его голос был настолько близко ко мне, что я вздрогнула. Я открыла глаза, и сразу же зажмурилась от яркого света. Алекс сидел на корточках возле меня. Когда он успел подойти и открыть дверь с моей стороны? Неужели я так крепко спала? Я подала ему свою руку, и он помог мне выйти из машины.

— Сама сможешь идти? — спросил он ухмыляясь.

— Раньше на двух ногах я очень хорошо умела это делать, — ответила ему я, захлопывая за собой дверцу Хонды. — Я не инвалид.

— Раньше ты не бегала со скоростью семьдесят километров в час, — серьезно ответил он. — Не думай, что я спрашиваю тебя об этом, чтобы позлить или подразнить. Я могу отнести тебя на руках.

— Прекрати, — сердито сказала я.

Он сделал пару шагов назад и скрестил руки на груди в ожидании. Ждет, когда я грохнусь на асфальт? Я сделала несколько шагов вперед и осмотрелась. Мы приехали на ярко-освещенную стоянку мотеля, вывеска которого гласила: «Четыре дороги».

— А где все? — спросила я.

— На рецепции. Идем?

— Идем. — согласилась я.

Он пропустил меня вперед, рассчитывая подхватить меня на руки, если вдруг я упаду в обморок. Такая навязчивая забота всегда действовала мне на нервы.

Мы вошли в просторный холл мотеля. Неудивительно, что в нем не было ни души, только девушка в костюме сидела за столом рецепции. С ней, преклонившись через стойку, разговаривал Крис. Администратор что-то пыталась ему объяснить, разводя руками. За всем этим, нервно прогуливаясь из стороны в сторону, наблюдала Тьера. Заметив нас, она пошла к нам навстречу.

— Я так и знала, что ничего из этого не выйдет, — сказала она нам. — Ты в порядке? — сказала она, обращаясь только ко мне.

— В порядке, только рука болит.

Я прижала рану рукой. На рукаве были три длинных разреза, и их края запеклись кровью, прилипая к плечу.

— Крис обработает рану. В машине есть аптечка. Принесешь? — обратилась она к Алексу.

— Сейчас схожу.

Он развернулся на месте и пошел к выходу. Я посмотрела ему вслед. Таких добрых и отзывчивых людей я не встречала за всю свою жизнь. Если то, как он относился ко мне, было настоящей дружбой, но он был моим первым другом, которого я встретила за всю свою жизнь.

— Не хочешь присесть? — спросила Тьера, отвлекая меня, и возвращая в реальность.

— Я в порядке, — повторила я, не оборачиваясь, — А что мы будем делать, если он не сможет договориться?

— Второй этаж, номер одиннадцатый и двенадцатый.

Я обернулась на голос Криса. Он держал на ладони два ключика с маленькими фирменными брелоками мотеля на каждом.

— Ты чудо, — просияла Тьера. Она встала на цыпочки и поцеловала Криса в щеку.

Так просто, так непринужденно. Он улыбнулся, не смутившись ни на секунду. Увидев его улыбку, я смутилась сама, и уставилась в пол. Только бы не покраснеть. И что это со мной? В последний раз я помнила себя покрасневшей еще в восьмом классе, когда урок биологии у нас заменял молоденький симпатичный учитель.

К моему облегчению к нам присоединился Алекс. В руках он держал большой черный саквояж.

— Ничего себе аптечка, — не удержала я своего удивления. — Больница на дому.

Алекс передал тяжелый саквояж Крису.

— Ничего лишнего, — уверил меня Крис. — Идем наверх, нужно осмотреть твою рану.

Я молча кивнула и пошла за ним.

— Вы не идете? — обернулась я, увидев, что остальные медлят.

— Тьера, пойдем, поищем в этом забытом месте нормальную пищу, — сказал Алекс.

— Ресторан должен работать круглосуточно, но не думаю что здесь можно найти что-нибудь съедобное. — пробурчала она.

Алекс обнял Тьеру, и они прошли в обратную от лестницы сторону, в сторону яркой ресторанной вывески.

Крис повернул ключ в замке и толкнул дверь комнаты. Оттуда сразу повеяло сыростью. Сразу стало понятно, что уже давно в этом номере не было посетителей. Он жестом пропустил меня вперед. Я зашла в комнату и включила свет. Комната оказалась не такой уж и убогой, как я себе представила. Две односпальные кровати, две тумбочки, шкаф, мини холодильник с мини баром. Тумбочка с телевизором и старым видеомагнитофоном. Ванна была чистой, что не могло не радовать. Не шик конечно, но намного лучше, чем ночевать в машине или на улице. Я разулась и залезла с ногами на ближайшую ко мне кровать.

— Это лучшее, что она могла мне предложить, — сказал Крис, ставя саквояж с аптечкой на свободную кровать и открывая крышку.

— Как тебе вообще удалось? Она не испугалась таких странных ночных гостей? — спросила я, пытаясь поддержать разговор, и настроить его на как можно более дружелюбный лад по отношению мне.

— За деньги можно купить многое, если знаешь цену. Кроме того, я сказал, что на нас напали, и что один из нас ранен.

Он подошел к холодильнику, и достал оттуда две бутылки минеральной воды, и передал мне одну из бутылок, которая была поменьше. Я сделала несколько больших глотков холодной воды. От насыщенного углекислого газа на глазах выступили слезы, которые я поспешила вытереть рукавом. Крис же, на одном дыхании выпел всю бутылку. Я от удивления разинула рот.

— Вот это жажда, — сказала я вслух, хотя хотела сказать про себя.

Он молча посмотрел на меня, снял с себя пальто и сел ко мне на кровать.

— Мы еще не настолько набрались сил, как думает Алекс. Очень сомневаюсь, что ему легче, чем мне. Нам важнее всего находиться в своей стихии, это питает нас больше, чем обычная еда. Понимаешь?

Я кивнула.

— Обычно говорят, что за деньги можно купить все, — сказала я, — По крайней мере, так говорят те, у кого много денег.

— Пусть купят себе счастье, и я перекуплю у них его, — серьезным тоном ответил он.

Я хотела спросить его, почему он считает себя несчастным, но решила, что вместо этого мне следует прикусить себе язык. Я посмотрела в его глубокие синие глаза, но не выдержав и пяти секунд его взгляда, опустила их. Что он со мной делает?

— Я не знаю, что на меня нашло, — я решила сменить тему, — Там, на дороге. Я просто обезумела. Гнев и ненависть нахлынули из ниоткуда. Я испугалась сама себя. Я хотела напасть на этих подростков, и выцарапать им глаза. Они ведь еще совсем дети...

— Из таких невинных детей вырастают беспощадные убийцы, — уверил он меня.

— А почему я так рвалась к ним? Я их видела впервые.

Крис достал из саквояжа ножницы, и потянулся к моей руке. Я отодвинулась от него.

— Что ты собираешься делать?

— Отрежу рукав от свитера, — пояснил он. — Нужно же как-то отсоединить от руки ткань, чтобы я мог продезинфицировать рану.

— А... ну да, — промямлила я, протягивая ему свою руку.

Как можно быть такой идиоткой?

Он бережно взял мою руку, и стал обрезать рукав свитера острыми, как лезвия, хирургическими ножницами.

— От демонских ран могут остаться шрамы, — сказал он.

— Почему я хотела убить тех подростков? — настаивала я.

— Я думал, ты сама догадаешься.

— Почему ты так думал?

— Если бы ты внимательно меня слушала, то запомнила бы. Я же рассказывал тебе уже, что демоны ничем не отличаются от людей, и что они прекрасно могут маскироваться и теряться в толпе, пока не решат напасть на смертных. Эта способность передалась нам от самых первых хранителей, которые могли чувствовать и отличать людей от демонов. Для своей же безопасности нам приходится сканировать достаточно большой территориальный радиус. Поэтому мы научились блокировать себя и свое сознание от незначительных и слабых демонов, таких, как те, которых ты сегодня встретила. Эти не были даже ядовитыми. Такого мусора много вокруг, они не представляют для нас никакой опасности. Но ты сегодня очень хорошо подыграла им в их игре. Такие демоны прекрасно могут внушать людям то, чего нет. Например, заставить их думать, что они не могут двигаться. Чаще всего на эту уловку попадаются дети.

— Дети? — не поверила я своим ушам.

— Да. Дети, и люди со слабой волей.

Лучше согласиться на ребенка, чем на слабоумную. Он очень деликатно смягчил то, о чем действительно думал.

— Мы здесь надолго? — спросила я его, чтобы прогнать неприятные мысли из своей головы.

— Дня на два, не больше. До тех пор, пока я не буду точно уверен, что в дом возвращаться безопасно.

— У меня это никогда не пройдет? То, что я буду кидаться на демонов?

— Пройдет, когда ты научишься себя контролировать.

Я перевела его слова: Никогда.

Это означало, что в людных местах мне было, мягко сказать, запрещено находиться.

— А что я еще смогу делать, кроме как быстро бегать?

— Нам не передаются умения, — пояснил он, — Нам передается сила. Как мы будем ею распоряжаться — зависит только от нас. Твоя стихия, в основном, проявляется в пассивных умениях. Это может быть что угодно: бегать, прыгать, летать, становиться прозрачной и так далее. Каждый хранитель неповторим и индивидуален в своем роде.

— Почему эти умения называются пассивными?

— Потому что, ими нельзя влиять на других. Ты эти способности используешь только для себя.

В голове у меня крутился вопрос, но я боялась его задать, побоявшись, что может оказаться, что он рассказывал мне об этом ранее, и что мой вопрос разозлит его еще больше. Прокрутив в памяти все наше с ним общение я пришла к выводу, что об этом он никогда не говорил мне, и я, набрав в легкие больше воздуха, решилась задать ему свой вопрос.

— А как можно убить хранителя?

— Что? — мой вопрос оказался очень неожиданным для него. Он замер и убрал руки от моей руки.

— Та демоница, перед тем как попытаться меня убить, спросила у меня, знаю ли я, как умирают хранители, — пояснила я на одном дыхании.

— Ничего необычного, — тихо сказал он. — Нужно вырвать сердце.

Он сказал это с такой болью в голосе, что мое собственное сердце сжалось.

— Было бы лучше наложить швы, — теперь он последовал моему примеру, и перевел тему.

— Нет-нет, — запротестовала я, представив иголку с ниткой, которой зашивают мою разрезанную кожу. — Только не швы.

— Тогда остается только прижечь раскаленным железом, — сказал он. И увидев, что мое лицо исказилось от ужаса, добавил, — Я шучу.

— Мне не очень смешно, — обиженно сказала я.

Он со всеми так жестоко шутит, или только же со мной?

— Извини, — сказал он виновато, — Я сделаю перевязку.

Я наблюдала, как он работает. Сосредоточен и внимателен. Он ни разу не позволил себе грубо прикоснуться к моей руке. Руки были нежными, и хотя температура его тела была ниже моей, все мое тело от его прикосновений наполнялось необъяснимым теплом. Я даже подумала о том, чтобы завтра специально чем-нибудь себя порезать.

— Когда у тебя день рождения? — вдруг спросил он.

— Что? — тупо спросила я, сама понимая тупость своего вопроса.

Как же я себя ненавидела в этот момент.

— Повторить вопрос? — серьезно спросил он.

Мне захотелось ударить его за такое скрытое, но очевидное издевательство.

— Тридцать первого мая, — сказала я, опуская взгляд на покрывало.

Как же глупо я разрушила карточный домик нашего сегодняшнего общения.

Он закончил намного быстрее, чем мне бы хотелось. Он встал, сложил все инструменты в аптечку, и направился к двери.

— Ты уходишь? — жалобно спросила я.

— Я думал, ты хочешь лечь спать, — сказал он, обернувшись.

— Я боюсь одна... — тихо попросила я.

Но он не успел ничего ответить, как дверь распахнулась, и в комнату влетела недовольная Тьера. За ней ворвался Алекс. Он улыбался, хоть всеми силами и пытался придать своему лицу самое серьезное выражение.

— Я же извинился, — сказал Алекс.

— Вот тебе! — Тьера схватила со свободной кровати подушку, и кинула в Алекса. Тот поймал подушку вытянутыми руками, и спокойно положил ее на кровать.

— Не злись, я сказал это из вежливости.

— Из вежливости? Из вежливости он сказал! «Спасибо, это было очень вкусно, ничего подобного я в жизни не ел», — передразнила она голос Алекса. — Какой же ты подхалим и бабник.

Она села на кровать, скрестила на груди руки и надула губы. Алекс, поняв, что сейчас самое время заставить ее гнев сменить на милость, сел рядом с ней, и стал поглаживать рукой по волосам. Тьера сдалась, и склонила голову ему на плечо.

— Ты самый лучший повар на всей планете, ты же сама это знаешь, — успокоил он ее.

— Прости меня, — Тьера обняла его, — Это все нервы, ты же сам понимаешь.

— Поэтому вам нужно сейчас же ложиться спать, — тоном заботливого родителя сказал Алекс.

Он встал и поцеловал Тьеру в лоб, потом подошел ко мне и так же нежно поцеловал меня. Мне вдруг очень захотелось, чтобы Крис тоже подошел пожелать спокойной ночи. Я повернулась, чтобы посмотреть на него, но его уже не было в комнате. Должно быть, он вышел очень бесшумно, чтобы не привлекать к себе внимание. Я его расстроила, я заметила это, но что я сделала не так, что сказала не то?

Я, не раздеваясь, залезла под одеяло, от которого пахло сыростью. Я поежилась от ощущения дискомфорта, и повернулась на бок, поджав колени к груди. В окно, сквозь ветхие занавески пробивались первые лучи рассвета. Я почувствовала, что все мое тело начало расслабляться. Я закрыла глаза, когда свет в комнате погас. Тихие шорохи доносились до меня сквозь призму моих собственных мыслей, картинок сегодняшнего дня. У меня еще будет время все обдумать и проанализировать. А сейчас я с чистой совестью позволила себе спать самым крепким и невинным сном.

— Кира, ты спишь? — донесся до меня тихий шепот с соседней кровати.

— Нет, — честно ответила я, хоть очень хотела промолчать, чтобы сегодняшний день побыстрее закончился.

— Я хотела у тебя спросить... точнее сказать... — замешкалась Тьера.

— Спрашивай, или говори, — подбодрила ее я.

— Я заметила сегодня, как во время обеда ты поглядывала на Криса...

Как она могла заметить? Вот это да... И что мне ответить на такое? Хорошо, что она не видела сейчас моего лица. Неужели я так открыто на него пялилась?

— А потом вечером, когда у тебя был жар, и ты бредила, — она замялась на мгновение. — Крис проверял твою температуру рукой, а ты схватила его руку, и бормотала что-то, что не отпустишь его, что не хочешь, чтобы он уходил. Ты, наверное, не помнишь этого, ты ж была в забытье, но я считаю своей обязанностью предупредить тебя...

— О чем? — тихо спросила я. Тело как будто превратилось в холодный камень, сердце в тревоге забилось очень быстро.

— Пока еще не слишком поздно, мне кажется, что тебе лучше сразу узнать, что Крис, как бы тебе объяснить, не тот человек, который... в общем, для тебя будет лучше, по нескольким причинам, держаться от него на расстоянии.

— Пока не поздно?

— Пока симпатия не переросла в серьезное чувство. Это ни к чему хорошему не приведет для тебя. Поэтому, я очень тебя прошу. Обещаешь?

— Конечно.

Что я могу еще пообещать. Держаться от него подальше, пока не поздно? Даже если я не смогу сдержать это обещание, Крис сдержит его за меня, держа меня на расстоянии и игнорируя меня.

— Спокойной ночи.

Наступила тишина. Внутри и снаружи, колкая и окутывающая пустота. Я очень хотела сейчас заснуть, чтобы не думать ни о чем, но сон как рукой сняло после такого диалога. Я закрыла глаза, и решила считать овечек, но перед глазами я видела только его лицо, его глаза, его губы. Почему, чем больше ты не хочешь о чем-то думать, тем больше и больше это проникает в твое сознание? Я сдалась.

«Один Крис, два Криса, три Криса».

Теперь я ходила по зеленой лужайке, где их было сотни. Нет не сотни, это был он один, но такой разный. Один Крис собирал цветы на полянке, другой пытался поймать большую бабочку, третий листал газету, сидя на траве. Я проходила мимо них, пытаясь сосчитать всех этих синеглазых одинаковых парней. Они, казалось, не замечали меня, или делали вид, что не замечали. Я решила заговорить с одним из них. Присев на колени, я тихо поздоровалась. Он отвлекся от своего интересного занятия, в которое был увлечен с головой, и поднял на меня взгляд. Полный боли и страданий взгляд. От ужаса я отпрыгнула и села на траву. Волшебная идиллия моего сна была нарушена. Все отвлеклись от своих дел, и теперь на меня смотрели сотни глаз. Сотни синих глаз, наполненных болью и страданиями. Я как будто стала сама испытывать эту боль. Как можно убивать одним взглядом? А вот так. Я пыталась зажмуриться, но картина оставалась прежней. Негде было спрятаться. Я попыталась встать и убежать, но ноги и руки налились свинцом. Я не могла пошевелиться. Я не могла ни закрыть глаза, ни убежать, ни закричать. Я была заложником синих глаз.

Но тут пришло долгожданное спасение. Картина поменялась. Солнечную летнюю лужайку сменила моя комната. Я была дома. Даже не смотря на то, что в комнате было темно, я с легкостью могла узнать ее. Моя кровать, мой стол. Мои фотографии в рамках. Только сквозняк делал родное место чужим и неуютным. Я обернулась к окну. Обе его створки были открыты нараспашку. Холодный ветер хлестал по обнаженным рукам и лицу. Я подошла к окну, чтобы закрыть его, но наткнулась на стул, который стоял возле подоконника. Недолго думая, я встала на стул, потом один шаг — и я на подоконнике.

«Шестой этаж, не так уж и высоко», — подумала я.

Я сделала шаг вперед, в темноту. Сила притяжения сразу же дала о себе знать, и потащила меня вниз, разрушив все иллюзии о том, что люди могут летать. Полет был очень коротким, и я даже не успела им насладиться. Удар — и я открыла глаза. Запах сырости сразу ударил в нос, что быстро помогло мне прийти в себя.

Это был всего лишь сон.

Я проспала не больше часа, солнце еще не успело подняться высоко. Я закрыла глаза, боясь опять увидеть тот кошмар. Но больше ничего в ту ночь, точнее в то утро, мне не снилось. Самый длинный день моей жизни подошел к концу.