Солнечная богиня (джен)

Едва она впервые оказалась в поле зрения тёмных, мгновенно округлившихся, глаз Итачи Учихи, как он почувствовал, словно до этого мига всю свою жизнь провёл во тьме: эта чудесная, светлая девушка с огненными волосами, румяными щёками и ослепительной улыбкой, казалось, ворвалась в самую его суть — мрачную и холодную, — и растопила сковывавший её лёд. И Учиха Итачи, маленький вундеркинд, не по годам серьёзный и стойкий, не смог и слова вымолвить — у него будто язык отнялся; вот так мгновенно сразила любовь этого мальчика при виде Узумаки Кушины.

…Она улыбнулась ему при первой же встрече — её улыбка была сияющей и магнетической, и его обуревали странные, невыразимые чувства при одном лишь взгляде на неё; живот слегка скручивало, а сердце билось чаще. Она вновь одарила его этой невероятной улыбкой, будто светясь при этом изнутри, излучая тепло и силу. Она была, словно воплощение богини Солнца… нет, для него она и была самой этой богиней ("Моя солнечная богиня!" — так он мысленно назвал её). Никогда ещё прежде никто не производил на него такого впечатления.

— Итачи-чан! — радостно воскликнула она, наклонившись к нему. — Ты так вырос!

Как она одной лишь фразой лишила его дара речи! Прежде с Учихой Итачи такого не случалось — молчаливым он бывал, но не безмолвным. Но вот её чудесный, полный энергии голос словно срезонировал по всем его чакрам, выводя его из ступора; по его лицу и рукам прошлась тёплая волна, отчего они мгновенно покраснели — так, что хотелось убежать куда-нибудь, где холодно, но он всё никак не мог отвести взгляда от её прекрасного, нежного лица, излучавшего жгучую, манящую сладость и тепло.

— И сколько же тебе сейчас? — поинтересовалась она.

— Э-э… — протянул он, запинаясь. — Ч-четыре. — Так никчёмно… Да, ему было всего четыре, и он считал свой возраст совершенно жалким.

— Четыре! — счастливо воскликнула она. — Уже? Как летит время… Неужели это и правда ты, Итачи-чан?

Он молча кивнул, также считая, что времени прошло немало, хоть и прожил всего четыре года.

— А где твоя мама? — спросила она, выпрямившись.

— Готовит ужин, — застенчиво проговорил Итачи.

— Правда? — вновь улыбнулась его богиня, а Итачи убедился в том, что за эту встречу она улыбнулась ему чаще, чем его отец за все четыре года его жизни. Ну, технически, конечно, меньше, поскольку первый год жизни он не помнил — даже гении не помнят о младенчестве. Быть может, когда он был младенцем, отец действительно ему улыбался, но даже точное знание этого не поколебало бы для него значимость и величие улыбки этой леди. — А как насчёт твоего отца?

— Он полицейский…

— Вот как. Малыш, не обижайся, но на самом деле у меня нет ни малейшего желания видеться с твоим отцом — я пришла повидаться с твоей мамой, мы с ней подруги. Меня зовут Кушина, но ты, должно быть, этого не помнишь — всё же в последний раз мы виделись, когда ты был ещё грудничком.

Он лишь кивнул, затаив дыхание, и старался впитать каждое её слово, наслаждаясь ими.

— Ты не очень-то разговорчив, верно? — усмехнулась Кушина. — Прямо как твой отец.

Итачи запаниковал. Как его отец?! Как человек, которого она не желает видеть?! Нет-нет-нет, это невыносимо! Он этого не выдержит… Он не мог, не хотел, не должен был даже немного быть похожим на того, с кем категорически не желала видеться его богиня! Нужно что-то делать! Он должен как-то это исправить… (хоть прежде и гордился, когда его сравнивали с отцом)

— Э-э… Мама на кухне, я отведу тебя к ней! — Он схватил её за руку в отчаянном, внезапном порыве безумной храбрости, чувствуя, как его лицо и руки буквально сгорают от смущения, и аж пошатнулся от осознания того, что вот так запросто касается этого воплощения небесной звезды.

— О, да ты просто маленький джентльмен! — рассмеялась Кушина. — Веди же меня, Итачи-сан!

Итачи-сан! Ему очень понравилось, что она так к нему обратилось. И ещё — что назвала джентльменом. Сегодня точно лучший день в его жизни. Он, не смея смотреть на неё, любоваться её ослепительной улыбкой, отвёл её сразу на кухню, и, отпустив её руку, воскликнул, обращаясь к удивившейся матери:

— Мам, к тебе пришли!

Та с интересом взглянула на него, а затем улыбнулась и радостно засмеялась.

— О, дорогая, как же здорово, что ты пришла к нам!

Итачи тем временем изо всех сил старался не покраснеть, и ему это удалось, чему он немало обрадовался, ведь одно из важнейших умений шиноби — скрывать свои эмоции, когда это необходимо, и он почти полностью овладел этим искусством.

— Он такой славный и заботливый, — проговорила Кушина, — совсем на отца не похож. Это точно всё благодаря тебе, Микото!

Итачи удивило, как быстро Кушина изменила своё мнение касательно его сходства с отцом, но его обрадовали её слова.

— Можешь идти, Итачи, — обратилась к нему мать. — Не хотелось бы отвлекать тебя от тренировок.

Но Итачи не желал уходить. Он взглянул на мать, на руки Кушины, и с мрачным видом вышел из кухни, а затем и из дома, отправляясь в сад, где всегда практиковал Учиха-ката, и всё это время в его мыслях был образ солнечной девы. К сожалению, она ушла до окончания его тренировки, что очень его расстроило, и он ходил грустный до конца дня.

…Так и закончилось первое увлечение Итачи — Кушина больше не приходила, что очень расстраивало его. Слишком жестоким было для него, вот так соприкоснувшись с нежностью и теплом столь светлого создания, надолго этого лишиться — в его душе, казалось, царил теперь ледяной ад; однако, как и у любого мальчишки, жажда тайной любви исчезла всего лишь через месяц, ведь он был слишком юн, чтобы первая влюблённость настолько сильно повлияла бы на него. В результате он бы окончательно излечился от этого чувства, если бы однажды случайно не увидел её выходящей из полицейского управления — и один лишь взгляд на её длинные, развевающиеся огненной копной, волосы поверг его, обычно замкнутого и отстранённого, в паническое смущение и растерянность.

— Итачи! — радостно окликнула она его, а затем подошла и, к его немалому восторженному удивлению, подхватила на руки. — Минато, ты только посмотри! — Она обернулась к светловолосому мужчине, вышедшему следом вместе с отцом Итачи — Итачи сразу узнал в этом мужчине Четвёртого Хокаге; он слышал об этом человеке. — Разве он не прелесть? Девочки ему проходу не дадут! Отведём его к маме?

Отец прочистил горло и проговорил:

— Так, пожалуй, стоит прекращать — всё это становится уже неловким.

К счастью, словами он и ограничился, так что огненная леди никак не пострадала.

— Фугаку! — воскликнула та с преувеличенным огорчением и тревогой. — Я же всё время вам говорю, что считаю, что у вас горло в ужасном состоянии! Вам надо сходить к врачу! В конце концов, слишком часто я сталкивалась с людьми, неспособными оторвать задницу даже ради собственного здоровья, а это, кстати, зачастую свойственно всяким грубым, упрямым, неисправимым мудакам.

Минато лишь хмыкнул, коротко усмехнулся и посмотрел своими ярко-голубыми, кажущимися сияющими, глазами на Кушину и Итачи, а затем обратил взор на отца Итачи. Кушина же улыбнулась Итачи — у него аж чуть ноги не подкосились — столько тепла, озорства и нежности было в её улыбке, — и задорно произнесла:

— Не рассказывай своей маме о том, что я здесь наговорила, ладно?

— Я был бы очень признателен вам, Кушина-сан, — недовольно проговорил Фугаку, — если бы вы серьёзно относились к Итачи. Он очень умный и не нуждается в отношении, как к ребёнку.

В этот миг Итачи по-настоящему был благодарен отцу. Вот если бы и впрямь Кушина не воспринимала его, как ребёнка! Ну… хотя бы ненадолго…

— Но ведь ему всего четыре, — улыбнулся Хокаге, — пускай он и необычайно одарённый. Не думаю, что стоит лишать вундеркиндов детства, верно?

— Согласна! — отозвалась, к большому разочарованию Итачи, Кушина. — К тому же он такой дружелюбный и просто само очарование.

Фугаку всё ещё выглядел раздражённым, но выражение его лица смягчилось.

— Ну, ладно, дружок, тебе, пожалуй, пора уже домой, — похлопала Кушина Итачи по плечу.

— Спасибо, Фугаку, — кивнув, обратился Хокаге к отцу Итачи. Тот слегка поклонился и ответил:

— Хокаге-сама.

После чего они ушли.

Непринуждённое и дружеское общение Кушины и Хокаге вызвало любопытство у Итачи, и он поинтересовался у отца:

— Они знакомы? — Он вновь вспомнил разговор Кушины и Минато. — А то она относится к Хокаге совсем без уважения… — Не то, чтобы это изменило отношение Итачи к ней…

— Они лучшие друзья, — ответил ему отец, чем здорово удивил — обычно он не любил отвечать на бестолковые, с его точки зрения, вопросы Итачи. — А ещё они женаты.

Ох, это был поистине нож в сражённое первой любовью сердце четырёхлетнего крохи…