Зонт Всемогущества (джен)

— Вы думаете это… разумно… доверять Хагриду что-то настолько важное?

— Я бы доверил Хагриду свою жизнь, — сказал Дамблдор.

«Гарри Поттер и Философский Камень», глава 1

Когда Рубеус Хагрид был еще маленьким, отец говорил ему, что маг всегда должен стремиться к чему-то большему (и после этого смотрел на фотографию мамы Рубеуса и своей бывшей жены — великанши Фридвульфы, но этот факт Рубеус осознал уже много позже).

Несправедливость окружающего мира тоже быстро дошла до Рубеуса, потому что он фактически оказался вне этого самого мира, любого из них. Он не мог жить в мире магглов, так как был чрезмерно огромен, и не мог жить с мамой, так как был слишком мелок для великанов. Общество магов тоже было, мягко говоря, предвзято — великанов считали тупыми и агрессивными убийцами, и часть этого отношения переносилась на Рубеуса. Из-за такого отношения его и отца и покинула мама, но это Рубеус тоже осознал не сразу.

Огромную роль в осознании сыграли дети других магов и сами маги, зачастую не дававшие труда скрывать свое отношение к «ребенку великанши». При этом сам Рубеус унаследовал живой и пытливый ум отца-мага и устойчивость великанов к магии от матери. Поддержка отца помогла ему не сломаться под давлением окружающих, не стать тем, за кого его принимали — чересчур большого и тупого, не слишком способного к магии полувеликана.

Это не значит, что Рубеус воспринимал все равнодушно, совсем нет. Отношение окружающих, разлука с матерью, положение, в сущности, изгоя глубоко ранили его, но при этом — благодаря окружающим же — он рано понял, что его страдания волнуют только его отца. Всем остальным было глубоко плевать, не говоря уже о тех, кто намеренно издевался над Рубеусом, чтобы довести его до слез.

В результате Рубеус замкнулся в себе, предпочитая на людях придерживаться маски, отвечающей, что называется, ожиданиям толпы: тупого и недалекого ребенка. Также он пришел к мысли, что мир вокруг никогда его не примет, но не остановился на ней и пошел дальше в своих выводах: раз мир его не принимает, значит, такой мир нужно изменить.

Оставалось только понять, как это сделать.

Рубеус подробно расспросил отца, как ему стать умнее, и засел за книги: взялся за самообучение. И пока другие дети беззаботно играли и веселились, он, преодолевая себя, учился и учился, и такое положение вещей дополнительно ожесточало его. Отец тревожился, видя такое поведение сына, но Рубеус быстро успокоил его, заявив, что, мол, не хочет подвести родителей в Хогвартсе, и вообще, хочет показать всем ум, отвагу и прочие достоинства великанов и магов.

— Учись хорошо, сынок, — напутствовал его отец.

— Разумеется, папа, — ответил ему Рубеус, который уже был выше его на голову.

В Хогвартсе учат магии, маги меняют мир вокруг себя, значит, там должен быть и ответ, как изменить весь мир.

В Хогвартсе повторилась та же самая история, с той лишь разницей, что Хагрид был к ней готов. В разговорах экал и мекал, неправильно произносил слова и говорил с акцентом, плохо колдовал (для вида) и делал вид, что не понимает оскорблений. Разумеется, он мог ударом превратить голову обидчика в лепешку или даже победить его на дуэли, но что это дало бы? Общество просто возмутилось бы, что «этот тупой полувеликан не знает своего места», и Хагрид ничего не добился бы, только показал свои возможности. А так все считали его именно тем, кем он притворялся.

Разумеется, с таким подходом Рубеус не обзавелся друзьями, но это было ему на руку. Пытавшиеся дразнить, обзываться и наседать быстро отстали, поняв, что эффекта не будет, и фактически вне уроков Хагрид был предоставлен самому себе. Учеба и прогулки по Запретному Лесу, магия и волшебные существа, с которыми он ощущал в каком-то смысле душевное сродство, заполняли его досуг.

Все это было тяжело и вдвойне обидно, когда Рубеус понял, что магия не даст ему ответа на вопрос: как изменить мир. Не было какого-то могучего и древнего запретного заклинания, осуществляющего любое желание мага. Чтобы изменить мир, нужно было изменить тех, кто его населял, и в первую очередь самих магов.

Или перебить их всех.

В тот день Рубеус долго бродил по Запретному Лесу, пинал листья и думал. Самому ему было не изменить магов — они просто отказались бы, не стали его слушать. Тратить сотню лет на признание в обществе? Том самом обществе, которое отвергало Хагрида? Ну уж нет, ответ был гораздо проще. Менять магов надо было руками и палочками самих магов, в идеале расколоть общество на две части, развязать гражданскую войну (подумаешь, станет меньше магов), причем в роли агрессора должна выступать та часть, что будет ратовать за полное превосходство магов.

Сторонники чистокровности идеально подходили на роль агрессора. Все остальные сплотятся против них и в противовес дадут существам и права, и возможности, и все остальное, надо только помочь победить противникам чистокровных. Мировая война, идущая у магглов, выступала отличным примером и образцом того, что требовалось Рубеусу, только в меньших масштабах — в мире магов.

Оставалось только понять — как это провернуть.

Помог случай. Когда Рубеус притащил в Хогвартс юного акромантула Арагога, тот уловил нечто нехорошее, внушающее страх, идущее откуда-то снизу. В магических существах к тому времени Рубеус уже понимал больше иного профессора и быстро сопоставил факты. Василиск и Тайная Комната! Постепенно в голове Рубеуса оформилась интрига, многослойный шедевр в стиле Альбуса Дамблдора, который вполне дружелюбно относился к юному Хагриду.

Крестражи, бессмертие, тайны Основателей, вкус власти и убийство, угроза закрытия школы, еще один слух, запущенный специально, но внезапно оказавшийся правдой. Рубеуса, конечно же, никто не заподозрил — преимущества ношения маски туповатого и косноязычного: можно ляпать, как бы невзначай, никто потом и не вспомнит, что слух запущен Хагридом. Так оно и получилось, и юный Том Риддл отреагировал именно так, как требовалось: свалил все на Рубеуса с его «чудовищем» — Арагогом, разумеется, продемонстрированным заранее и как бы ненароком.

Потом была самая опасная часть — обвинение в убийстве ученицы Рэйвенкло Миртл Уоррен (которая, разумеется, оказалась в том туалете совершенно не случайно, так что в чем-то обвинение было верно). Но расчет Рубеуса оказался верен — акромантул не мог убить Миртл так, как она была убита, и это поняли те, кто вел расследование. В то же время требовалось найти виновного, и Хагрид выглядел идеальной кандидатурой. Его исключили из Хогвартса и — самое главное! — сломали палочку и навечно запретили владеть таковой. Это было тем, чего добивался Рубеус: в мире магов никто не заподозрит человека (и уж втройне не заподозрит тупого полувеликана), если у того нет палочки.

То, что Дамблдор отстоял Хагрида и добился для него места егеря возле Хогвартса, было лишь дополнительной вишенкой на торте. К тому времени Рубеус уже изучил все необходимое за пять курсов школы (хотя и учился только на третьем), так что основы были с ним, а дальнейшим самообразованием — факультативами и углубленным изучением каких-то областей, то, чем занимались на шестом и седьмом курсах, — он мог заняться в свободное от работы лесничим время.

Самое главное — теперь он мог влиять исподтишка, и его никто не заподозрил бы.

Единственное, что омрачило успех, — гибель отца. Не выдержал он новостей об отчислении сына и запрете владеть палочкой, ведь Рубеус не посвящал его в суть своих планов. На могиле отца Рубеус принес самому себе страшную клятву, что не допустит повторения трагедии отца, жизнь положит, но добьется и изменит мир, общество, всех вокруг.

Победа Дамблдора над Гриндельвальдом обозначила новую веху в плане Рубеуса. Нет, к победе он не имел никакого отношения, но внезапно нашелся предводитель условных сил Добра. Гриндельвальд выступал за идеи чистокровных и был другом Альбуса Дамблдора, но тот победил и сокрушил его. И при этом не стал убивать, лишь запер в тюрьме. То есть, если устроить побег Геллерту, то можно было развязать новую войну, как раз примерно в нужном Хагриду ключе. Альбус Дамблдор пожалел Рубеуса, и так далее, и так далее. При этом маски Хагрида он не разгадал, и это позволяло и дальше играть роль егеря, преданного Дамблдору телом и душой, и соответственно находиться поблизости, узнавать новости и влиять — при необходимости.

Также Альбус Дамблдор привез с собой Старшую Палочку, и Рубеус, почесав в затылке, починил с ее помощью свою сломанную палочку и надежно спрятал починенное у всех на виду. Тридцать дюймов добротного дуба, замаскированного под рукоять старого и потрепанного зонтика. Тот же принцип, что и с самим Рубеусом — создать видимость, выдать одно за другое. Не говоря уже о том, что зонтик теперь можно было, при надобности, использовать в роли короткой (для Рубеуса с его двенадцатью футами роста) дубинки.

Теперь нужно было подготовить врага и подготовиться самому.

Шли годы. Акромантулы под руководством Арагога наращивали численность в глубинах Запретного Леса. Рубеус тренировал магию, оттачивал умения, которые могли ему пригодиться в будущем, размышлял, чертил планы и готовился. Нельзя было делать ставку на одну лошадку, пускай и Темную, и Хагрид налаживал контакты, продолжая оставаться в маске туповатого полувеликана, лесничего Хогвартса. Только теперь на эту маску падал отсвет славы Дамблдора, победителя Гриндельвальда, и Рубеус умело пользовался этим фактом. Его считали «человеком Дамблдора» и полагали, что Рубеус действует по его указке, выступает орудием каких-то интриг Альбуса.

Продажа кое-каких растений и частей волшебных существ помогла ему наладить контакты в Лютном, деньги от продажи — подобраться к гоблинам, издревле обиженным на магов. С кентаврами он и так общался в Запретном Лесу, а домовых эльфов изучал, навещая кухню Хогвартса и поставляя туда свои тыквы. Главное было — не торопиться, и Хагрид не торопился, сдерживая сам себя, порывы молодости и желания действовать. Дамблдор помогал и в этом вопросе — общение с ним показывало, сколь много еще нужно выучить, понять, освоить, если Рубеус и вправду хочет изменить общество магов, пускай и оставаясь при этом в тени.

А затем Дамблдор стал директором Хогвартса — и вернулся Том Риддл.

Это была еще одна знаковая веха в плане Рубеуса. И то, что Дамблдор отказал Риддлу, и то, что тот в ответ проклял должность профессора ЗОТИ, и перемещение диадемы Рэйвенкло с крестражем в Хогвартс, и «приятели» Тома, которых Хагрид отлично рассмотрел в «Кабаньей Голове», куда заглянул как бы по дороге, пропустить рюмочку. Тринадцать лет назад Том Риддл был просто удобным кандидатом для интриг, но вот то, что выросло из того поступка, — о, оно превосходило все ожидания Рубеуса.

Сила, власть, влияние и то, что за Риддлом — полукровкой — беспрекословно следовали чистокровные из старых семей, причем маги вдвое старше Тома, — все это говорило о незаурядных способностях. Темные Искусства, конфликт с Дамблдором, крестражи — для которых требовались ритуальные убийства — все это подтверждало, что Том не сможет удержаться, будет действовать, и действовать кроваво. Также Риддл был британцем, практически своим, в отличие от того же Гриндельвальда, действовавшего на материке. При всей грандиозности замыслов Рубеус все же трезво оценивал свои силы — на войну в Британии он еще как-то мог влиять, но не более того. Не говоря уже о том, что Том был честолюбив, энергичен, молод, и за ним уже стояла какая-то организация, в отличие от Геллерта, которого мало того, что потребовалось бы освобождать, так еще и помогать потом с возрождением его могущества.

Поэтому Рубеус решил переключиться на новую цель.

И опять неспешно шли года, и так же неспешно развивались события. Рубеус не торопился и не вмешивался, ибо Том делал именно то, что требовалось — постепенно «подогревал» магическое общество. Все чаще раздавались возгласы о превосходстве чистокровных, организация Тома постепенно прибавляла в численности, Рубеус наблюдал и выжидал. Все шло по плану — организация сильных и умелых магов с харизматичным лидером, выступающая за права чистокровных и находящая все большую поддержку в определенных кругах общества. Тех самых кругах, к которым Рубеус с детства испытывал неприязнь, и которые, ну совершенно случайно, были наибольшими противниками задуманных Хагридом изменений.

В искусстве «случайностей» и выжидания у Рубеуса был наилучший учитель из возможных, то есть сам Альбус Дамблдор. Том молод и горяч, ему нужны действия, тем, кто за ним идет, нужны действия, и тем, кто поддерживает Тома, тоже нужны действия. Если тут и нужно было вмешиваться, то совсем чуть-чуть: придержать Министерство и не дать уступить сразу (увы, Дамблдор, демонстративно воздерживающийся от политики, тут был не помощник). Можно было, конечно, и вообще не уступать, но Рубеус делал ставку на власть и влияние — когда вот они, на расстоянии вытянутой руки, только протяни и сорви, кто же откажется?

Война, честно говоря, разочаровала и утомила Рубеуса. Все чаще ему приходилось вмешиваться исподтишка, пускать в ход свою тридцатидюймовую палочку, чтобы Министерство не сдалось сразу. Дамблдора все же удалось растолкать, и он создал Орден Феникса, куда Рубеус сразу же и вступил, но деятельность Ордена была вялой и мало результативной. Что Орден, что аврорат реагировали постфактум, на уже свершившиеся налеты Пожирателей Смерти. Когда же Рубеус несколько раз подкидывал им адреса убежищ Пожирателей, авроры и Орден не рисковали сразу кидаться в атаку и биться насмерть, и Пожирателям удавалось скрыться.

Единственное, что тут шло по плану — эскалация насилия. Не получив власть сразу, Том не сдержался, и его сторонники все чаще прибегали к насилию, убивали, ставили Метки, использовали Непростительные, собираясь взять власть силой. Казалось бы, в борьбе против такого зла магическое общество должно было бы сплотиться, авроры и Орден вполне были в состоянии задавить Пожирателей, а Дамблдор — победить Тома, ставшего Волдемортом. Не говоря уже об эксперименте по интеграции оборотней в магическое общество, который затеял Дамблдор (сам, все сам, Рубеус совершенно случайно мимо проходил, бормоча что-то под нос).

Но вышло все совсем иначе, и план Рубеуса едва не рухнул. Страх расползался по Магической Британии, обессиливая, лишая решимости, и маги вместо того, чтобы дружно взяться за палочки, забивались по углам. Этот же страх и желание оказаться на стороне победителя, вкупе с Империусом и влиянием старых семей, поддержавших Тома, привели к тому, что его влияние на Министерство медленно, но неуклонно расширялось. Старания Хагрида помогали сдерживать распространение влияния, но не более — захват власти Томом был практически неизбежен.

Ответная эскалация насилия Министерством и указ, дающий право аврорам применять Непростительные, не только опоздали, но еще и странным образом придали Пожирателям легитимности. Поставили их на одну доску с аврорами.

Можно было... да много чего можно было. Дать Тому забрать власть и перейти на нелегальное положение, партизанить вместе с Орденом несколько лет, пока общество не дозреет до перемен и свержения власти Пожирателей. Можно было выйти из тени и начать действовать самому. Можно было ударить в спину Дамблдору и, забрав Старшую Палочку на правах хозяина, просто перебить всех Пожирателей вместе с Волдемортом в рамках мести за Альбуса или просто оставаясь в тени. Проблема заключалась в том, что во всех этих планах были изъяны и недостатки, как правило, требующие для исправления прямого вмешательства Хагрида и раскрытия инкогнито.

Это был серьезный удар, но опять выручил случай.

Пророчество! Да какое!

Теперь оставалось только аккуратно все подготовить, обронить там и сям пару фраз, аккуратно подтолкнуть кого нужно (особенно Сириуса) и потом занять место в первом ряду, аппарировав в Годрикову Лощину заранее. Можно было, конечно, поработать и с Лонгботтомами, но Рубеус решил подстраховаться, учтя в своих расчетах признания Северуса о том, сколько тот подслушал из Пророчества и кому разболтал. Разумеется, Снейп не вспомнил этого маленького эпизода, зато, услышав о Лили Поттер и решении Волдеморта, примчался к Дамблдору с просьбой спасти «любовь всей его жизни», тем самым подав сигнал Хагриду по запуску остальной части плана.

Просто потому, что Рубеус понял — если он не вмешается лично, ему все равно придется вмешаться лично, но уже позже и на менее выгодных условиях. Также это был ценный урок — не стоило надеяться на других. Если он хотел добиться успеха в своем плане, действовать следовало самому, из тени, но действовать, влиять, находиться на передовой, что называется.

Пророчество сработало, и Рубеус с усмешкой проводил взглядом улетающий прочь дух Темного Лорда. Он изначально рассчитывал на это — зря, что ли Том создал столько крестражей? — но увидеть подтверждение было вдвойне приятно. Темный Лорд вроде как побежден, но вернется, чтобы взять реванш, и вот тогда Рубеус будет готов. Сириуса даже подталкивать не нужно было, он и сам ринулся в погоню за Петтигрю, оставалось лишь парой вздохов и многозначительных взглядов подсказать ему, что мотоцикл следует оставить Хагриду. Ну и немного дополнительно усилить чувство вины — для подстраховки. Убьет ли Сириус Петтигрю и ударится в бега или будет пойман и казнен, или оставлен гнить в Азкабане, или будет убит сам — уже не имело значения, в любом случае он выпадал из жизни и не мог забрать себе Гарри. Осмотр «победителя Волдеморта» только укрепил Рубеуса в этой мысли — ясно было, как поступит Альбус, примерно понятно было, как отреагирует общество.

Оставалась сущая мелочь — подобрать Гарри, облететь с ним магическую Британию, периодически останавливаясь в пабах «пропустить стаканчик» и заодно рекламируя Мальчика-Который-Выжил. Ведь если ты хочешь вырастить себе героя, подобные вопросы нельзя оставлять на волю случая — нужно действовать. Оставаясь в тени, как бы случайно, но действовать, если, конечно, Рубеус не хочет повторения истории со всей этой войной. Ошибка? Конечно! Промах? Несомненно! Но Рубеус так и не вышел из тени и, значит, сможет организовать матч-реванш с нужным ему результатом.

Мотоцикл настолько понравился Рубеусу, что он решил оставить его себе — и оставил. Никто не возмутился, все праздновали победу над Тем-Кого-Нельзя называть. Хагриду вообще нравились яркие, роскошные вещи, но приходилось сдерживаться, приходилось придерживаться образа. Теперь же, так сказать, в честь победы над Тем-Кто-Так-Утомил-Рубеуса, он решил позволить себе небольшую слабость. Достал и надел давно сшитое блестящее пальто из кротовьих шкурок, с зачарованными и расширенными карманами, идеальной подкладкой со множеством кармашков. Баснословно дорогая вещь, и Рубеус был готов прикидываться тупым великаном, душившим и душившим этих кротов, подрывавших огород, а потом просто не знавшим, куда девать шкурки.

Но его опасения оказались напрасны — разыгрываемый им образ тупого громилы оказался настолько прочен и живуч, что все смотрели на это пальто, как на еще одно доказательство тупости Хагрида, который вместо того, чтобы купить «богатую мантию», вы представляете — ха-ха-ха!! — взял и сам сшил себе пальто! Так что кротовье пальто, ставшее верным спутником Рубеуса на долгие годы, разделило его судьбу: в глазах окружающих оно выглядело совсем не тем, чем являлось на самом деле.

Опять потянулись года, и в этот раз Рубеус знал точный срок, когда ему нужно будет начать действовать. Одиннадцатилетие Гарри Поттера, приглашение в Хогвартс, знакомство с магическим миром — эту важную задачу мог выполнить только сам Рубеус, заранее задав некоторые ориентиры и приоритеты. Пророчество — штука сильная, но если подкрепить его, то оно станет еще сильнее.

Попутно он готовился сам и готовил свою армию, собирал информацию, усиливал контакты, исподволь внушал Дамблдору мысль, что Темный Лорд еще вернется — впрочем, Альбус и так к ней склонялся, так что особых усилий тут не потребовалось. И, разумеется, Рубеус перешел к серьезным тренировкам на детях, то есть учениках. Конечно, он и раньше с ними контактировал, в рамках легенды туповатого, но доброго лесничего, но теперь требовалось доскональное знание предмета.

— С днем рождения, Гарри, — сказал Рубеус, доставая из бездонного кармана кротовьего пальто собственноручно испеченный торт.

Дурсли, конечно, забрались далековато, и ему пришлось воспользоваться заклинанием полета, чтобы достичь острова, но в такую погоду его точно никто не видел, а обратно можно было уплыть и на лодке. Главное, что он успел и пришел ровно в полночь, подобные эффекты всегда оказывают огромное влияние на неокрепшие детские умы. С этой же целью Хагрид проклял Дадли, согнул ружье Вернону и припугнул Петунью Дурсль (из отчетов мисс Фигг он отлично представлял, кто в доме главный — недаром же Дамблдор посылал письма именно сестре Лили).

К сожалению, рядом с восторженным и очарованным Гарри Хагрид расслабился, поэтому на вопрос о появлении на острове ответил, что прилетел. Он тут же выругал себя за неосторожность, но, к счастью, незнакомый с магическим миром Гарри просто не понял, что услышал, скорее, наоборот, воспринял как очередное доказательство того, что Рубеус и вправду — волшебник.

— И нам нужно будет попасть в сейф 713, — откашлялся Хагрид, протягивая письмо.

С ключом, конечно, не слишком хорошо вышло, как подобрал его десять лет назад, так он и валялся в кармане, но зря, что ли, Рубеус все эти годы крепил и налаживал контакты с гоблинами? Письмо и поручение от Дамблдора, опять же, пусть все думают на Альбуса, тем более, что тот и вправду затеял какую-то интригу. Остальное было сущими пустяками — тут и там пара слов о величии Дамблдора, пройти на Косую Аллею через «Дырявый Котел», чтобы Гарри воочию увидел, как он знаменит, и заодно завести разговор о Волдеморте. Как бы невзначай свести Драко Малфоя и Гарри с вполне понятным результатом и потом еще добавить о Слизерине и Волдеморте, купить Гарри сову и понаблюдать за выбором палочки.

Мелочь? Конечно. Но с Малфоями Гарри рассорился и на Слизерин потом не попал, хотя и мог.

Посадив Гарри на поезд, Хагрид привычно бросил невербальные антимаггловские чары и аппарировал прочь, как проделывал это сотни раз. Только потом, уже добравшись до дома и родной хижины на окраине Запретного Леса, он спохватился, что Гарри мог это заметить. Серьезный промах, что и говорить, несмотря на все предварительные тренировки на других учениках. Рубеус заходил по хижине, обдумывая сложившееся положение. До Хогвартса у Гарри еще месяц, который он проведет среди магглов, не любящих волшебство, и которые наверняка будут затыкать все попытки Гарри поговорить о случившемся — после того, как Рубеус снабдил Дадли Дурсля поросячьим хвостиком. Совершенно непростительный промах, но этот маленький уродец настолько напомнил Хагриду тех, кто издевался над ним в детстве, что он не сдержался и ударил неснимаемым темномагическим проклятьем.

Хагрид еще неоднократно проклял себя за поспешность, он даже планировал потом вернуться и как-то исправить, но Дурсли справились сами, ампутировав сыну свиной хвостик в маггловской клинике. Так что ему осталось только почистить память врачам и удалить записи из истории болезни.

Промахи и проколы в действиях? Несомненно. Но зато Гарри воочию убедился, что волшебники существуют, и, в общем, Рубеус произвел правильное первое впечатление. За месяц Гарри поутихнет, а если и сболтнет чего — то Рубеусу еще везти первокурсников через озеро, будет время разобраться, что да как.

Но все обошлось.

Разумеется, Хагрид не рискнул подсовывать Дамблдору подделку, но зато он сумел придержать Философский камень у себя на некоторое время — под видом «пропускания стаканчиков и воспоминаний», с рассказами о том, каким замечательным вырос Гарри (чистая правда). В результате небольшой кусочек философского камня так и остался в хижине Хагрида, который чуть позже сварил из него замечательный эликсир бессмертия и пропустил стаканчик перед сном, для здоровья.

На Снейпа Хагрид не рискнул влиять ни зельями, ни чарами, но зашел с немного другого конца. Твердил о Гарри Поттере, как бы невзначай, при всяком удобном случае, рассказывал, как он похож на Джеймса, тем самым взвинчивая Северуса. Собственно, тот и сам бы справился, все же Гарри выступал живым напоминанием о судьбе Лили (и участии Северуса в оной), не говоря уже о попутных мыслях, о том, что он мог бы быть сыном самого Снейпа. Чистая психология, никакой магии, но все же Рубеус решил усилить эффект. Вроде бы мелочь, ну кто в школе не конфликтовал с учителями? Но вот потом, когда выяснится, что Северус — Пожиратель Смерти, пусть и бывший, выяснится его роль в судьбе родителей Гарри, о, вот это будет просто замечательно. Аналогично и с Малфоями, вроде бы мелочь, детская ссора, но какой эффект потом! Противостояние Слизерин — Гриффиндор, и Люциус, скользкий Люциус, как негласный глава тех Пожирателей, что сумели отвертеться от Азкабана. Когда Волдеморт возродится и вернется — это будет просто бомба, и никто не скажет, что это Хагрид так повлиял на Гарри.

Теперь оставалось только общаться (не зря прилетал к Гарри на его день рождения!), наблюдать и бросать обмолвки, делая вид, что совершенно случайно проговорился, и все это дело рук Дамблдора. Интрига с Философским камнем и Квирреллом — Волдемортом развивалась, тот едва ли не насильно продал Хагриду яйцо дракона. Рубеус в тот вечер долго хохотал, наблюдая за яйцом в пламени камина. Он и без того рассчитывал сообщить Квирреллу способ прохода мимо Пушка, а теперь Рубеус мог совершенно законно растить дракона! Ладно, незаконно, но что возьмешь с тупого егеря, правда?

В результате дракон Норберт улетел в Румынию, унося с собой наилучшие воспоминания о Хагриде, который, в свою очередь, установил еще пару нужных связей и провернул интригу с походом в лес, единорогами и намеками. Темного Лорда Рубеус не слишком боялся, в кармане пальто покоился верный зонтик с палочкой, а такого шанса произвести впечатление на детей и посмотреть на дух Волдеморта в естественной среде обитания никак нельзя было упускать.

Возрождаться Волдеморту было еще рано, и Рубеус мимоходом намекнул детям о Философском камне, а все остальное они сделали сами. Дамблдор рассчитывал заманить Квиррелла в ловушку, ну так, собственно, и получилось, с небольшим добавлением от Хагрида. После схватки Гарри и Квиррелла — Волдеморта Дамблдор и Николас Фламель уничтожили Философский камень, не вдаваясь в детали, и так никто никогда и не узнал, что Рубеус позаимствовал кусочек камня для эликсира бессмертия.

В каком-то смысле вторая война началась, и первый раунд остался за Хагридом. Дамблдор получил подтверждение, что Темный Лорд не умер, а Гарри сразился и победил уже сознательно.

Второй раунд начался летом, когда Хагрид обнаружил, что его письма Гарри перехватывают. Люциус Малфой решил сделать свой ход, и, чтобы он не передумал, Хагрид еще дополнительно нашептал в паре мест о темных артефактах и магии, и прочем. Рейд Министерства, дополнительная ссора Уизли (которых Гарри считал своими друзьями) и Малфоев как бонус ко всей этой истории. Разумеется, Хагрид, как участник тех событий полувековой давности, сразу понял, о чем идет речь. Судя по поведению Малфоев, дух Волдеморта им не являлся, значит, речь могла идти только об одном из крестражей, причем способном воплотиться и открыть Тайную Комнату. Или еще как-то навредить ученикам, неважно, главное, что это был крестраж.

Рубеус вычислил пять из них: самого Гарри, кольцо Гонтов, диадему Рэйвенкло, чашу Хаффлпафф (дружба с гоблинами пригодилась) и медальон Слизерина, хотя последний больше умозрительно. Оставались еще два из семи (Слагхорн, когда преподавал в Хогвартсе, любил выпить и поболтать), и перед тем, как устраивать эпическую «Битву против Зла», стоило знать, что они собой представляют. Уничтожать их Рубеус не спешил, чтобы не насторожить Тома раньше времени — в конце концов, Злу вначале предстояло победить, для пущего эффекта.

События развивались, владельца крестража Хагрид вычислил, когда Джинни Уизли начала сворачивать его петухам головы. Рубеус не препятствовал по совокупности причин, среди которых присутствовало и желание обзавестись собственным василиском. Что поделать, любил он опасных существ, испытывал к ним непреодолимую тягу. Можно сказать, это была единственная подлинная слабость Рубеуса, которую он, впрочем, не особо и скрывал — мало ли, вдруг кому-то в голову придет мысль использовать опасных существ против него?

Еще одна относительно рискованная интрига — с прицелом на будущее. Информация собрана, кусочки разбросаны там и сям, чтобы никто не заподозрил, что Рубеус все знал заранее. Притворившись, что побежден, Рубеус отправился в Азкабан. Ведь возрожденному Темному Лорду потребуется помощь соратников, не так ли? А кто может быть лучше, чем верные последователи, отсидевшие за него десять лет в тюрьме и так и не сдавшиеся? То, что попутно они немного сошли с ума и будут творить всякое нехорошее, оставалось за кадром — ну зачем думать о таких плохих вещах, когда вот они, верные Пожиратели?

Теперь Рубеусу просто нужно было оценить самому состояние этих последователей, годятся ли они в свиту Волдеморта? С дементорами и так все было ясно, вот уж за чьи права Хагрид точно не собирался радеть. Отсидятся в тюрьме? Молодцы. Выступят за Волдеморта? Будут уничтожены, туда им и дорога. Тюрьма Азкабан была ужасным местом как раз из-за высасывающей жизнь и радость жуткой ауры дементоров. Но у полувеликана, устойчивого к любым магическим воздействиям, дементоры вызывали лишь оживлённый интерес — как и всякие другие монстры и опасные существа.

Попутно в Азкабане обнаружился Сириус Блэк, и Хагрид, все обдумав, дал ему толчок к «пробуждению». Теперь Сириус мог оказаться полезен, в отличие от того, что было двенадцать лет назад. Рубеус уже начал подумывать о побеге, когда интрига в Хогвартсе разрешилась и его освободили. Василиска было жаль, в отличие от крестража, но что поделать? Чем-то нужно было жертвовать.

Сириус бежал, и Министерство отреагировало неожиданно бурно, это порадовало Хагрида. Страх перед Тем-Кого-Нельзя-Называть был ему на руку. Вот теперь можно было и возрождать Волдеморта — хотя нет, это было бы слишком поспешно. Подослать к Темному Лорду Петтигрю, хватит уже этой крысе харчеваться в Хогвартсе, заодно и шпиона из-под бока убрать. То, что Сириус явится в Хогвартс за Петтигрю, было ясно и так, и опять позволяло все обставить, словно Хагрид и ни при чем.

То, что некогда Хагрид лично посадил Дракучую Иву, а также был в курсе истории Мародеров, их карты и разногласий со Снейпом и прочих школьных дел, разумеется, был приятным бонусом к этому процессу. Петтигрю всегда был немного трусоват, после побега из Хогвартса — побега от Сириуса — он еще побегает и в конце концов найдет дух Волдеморта и поможет тому. За пару-тройку лет управится, как раз придет время действовать. А не найдет, Рубеус предпримет что-то другое. Он перебрался ближе к сцене, заняв пост преподавателя УЗМС, и это было несложно — всего лишь подстроить инцидент с Кеттлберном. Тот славился эксцентричностью, так что ни у кого не возникло сомнений, почему преподаватель УЗМС не смог справиться с задачей, которой должен был обучать учеников.

Теперь оставалось только смотреть и наслаждаться, вмешиваясь лишь в случае крайней необходимости. Разумеется, предвидеть всю эту историю с Пророчеством было невозможно, равно как и дурость младшего Малфоя с гиппогрифом, но все это можно было обратить на пользу. Лорд возродится, Петтигрю ему поможет, ну а то, что Хагрид не присутствовал при сцене Пророчества — так оно и к лучшему. Совершенно легальные поездки в Министерство по делу гиппогрифа — Клювокрыла — с попутным помахиванием зонтиком при ходьбе по коридорам Министерства. Помощь в побеге Сириуса, но что вы, это все Гарри, Гермиона и Дамблдор, не более. Смерть Сириуса пока что планом не предусматривалась, раз уж он так удачно сумел выжить в Азкабане — пусть теперь пользу приносит, рассказывает Гарри о родителях, о первой войне, вдохновляет и все такое.

Не говоря уже о доступе в особняк Блэков на Гриммо, 12.

Следующий год выдался крайне нелегким. Рубеус, сознательно оградивший себя от мира во имя Цели, неожиданно столкнулся с сильнейшим из соблазнов. Она была прекрасна, высока, обворожительна и говорила с ангельским акцентом. Хагрид был сражен наповал, едва увидел ее, мадам Максим, директора школы Бобатон. Он горел, пылал, летал на крыльях любви, снова ощущая себя восторженным подростком и, честно говоря, мало следя за ходом Турнира Трех Волшебников и очередной интригой Волдеморта. Главное, что тот, хоть и готовился к возрождению, но тянул и откладывал, не исключено, что под влиянием трусоватого Петтигрю. Или просто откладывал, какое это имело значение?

Директор целой магической школы, да еще и полувеликанша! Это было неразумно, глупо, гибельно, но Рубеус готов был бросить все, даже выведенных соплохвостов и Гарри Поттера, уехать к Олимпии в ее школу. Два полувеликана, один из которых во главе целой школы! Это сила, рычаг, волшебная палочка, с помощью которой они смогут перевернуть весь магический мир!

А потом пришло отрезвление.

Мадам Максим всячески скрывала свое происхождение и стыдилась его. Не собиралась признавать своей природы. Не собиралась биться за права волшебных существ и равные возможности. Она уютно устроилась, и ее все устраивало, она не хотела ничего менять. Сердце Хагрида было разбито, и голова снова взяла управление.

Темный Лорд возродился? Немножко рано, но ничего. Гарри выстоял и сумел сбежать? Отлично, прежние труды Рубеуса не пропали даром. Пожиратели собрались в кучку в ответ на зов хозяина? Просто замечательно! Теперь можно немного и повоевать!

Следующий год тоже выдался непростым. Министерство преступно медлило, Министр преступно трусил и отказывался признавать возрождение Волдеморта. Сам Темный Лорд преступно прятался, осторожно и аккуратно (слишком осторожно и аккуратно, слишком) пытаясь добраться до Пророчества. Долорес Амбридж, инспектор Министерства, попила немало крови из Хагрида, и он где-то перешел черту. Интрига едва не развалилась, Гарри и компания чуть не погибли в Министерстве, Дамблдора не было в Хогвартсе, и Хагрид где-то оплошал.

Дамблдор что-то заподозрил.

Пришлось пускать в ход запасной план и отвлекать Дамблдора на крестражи и на сбежавших из Азкабана Пожирателей, а самому таиться. В результате год был потрачен — ну, не совсем бездарно, но близко к этому. В отсутствие противодействия Рубеуса Волдеморт перешел в атаку и захватил Министерство меньше чем за год. Дамблдор убит, Том у власти, можно было переходить на нелегальное положение в глубинах Запретного Леса и прочих убежищах и выжидать, собирая информацию.

Предварительно, разумеется, пришлось немного спасти Гарри в день его семнадцатилетия, ну и попутно немного убрать Аластора Грюма, который стал задавать слишком много вопросов и слишком подозрительно поглядывать в сторону Рубеуса.

Нельзя было выступать слишком рано, нужно было дать ощутить магам все прелести правления Волдеморта, но нельзя было и медлить: люди привыкнут, сопротивление будет подавлено, и так далее. Хагрид приступил к привычному занятию — выжиданию и сбору информации. Его армия была готова выступить в любой момент, но поймут ли маги, если их спасут соплохвосты и акромантулы? Вряд ли. Нужно было уловить точку, момент наивысшего недовольства и накала, и в тот момент начать действие, молниеносно аппарировать туда и сюда, уничтожить все крестражи и дать бой, разбить силы Пожирателей и потом прихлопнуть Волдеморта, который лично явится наказывать непокорных.

Волна недовольства Волдемортом и насаждаемыми им порядками естественным образом качнется назад, и тут нужно будет действовать, закрепить все законодательно. Может, и не сразу, за несколько лет, апеллируя к «ужасам темных времен правления Темного Лорда». Главное, чтобы победили «наши», и желательно — Гарри Поттер сотоварищи, надежно укрытые в особняке покойного Сириуса — пригодилось здание.

Зря, что ли, Рубеус растил, холил и лелеял Избранного Героя?

Детишкам, разумеется, не сиделось на месте, но так неожиданно оказалось даже лучше. Гарри Поттер сражается! Гарри Поттер не сдался! Гарри выступил в роли знамени, искры, не давшей угаснуть пламени недовольства, а дальше оно начало разгораться и еще раз разгораться. Можно было неспешно наблюдать, изредка вмешиваясь, как в Гринготтсе. Когда Гарри и остальных взяли в плен, все висело на волоске, и Рубеус уже готов был бросить в бой армию — освобождать Гарри или мстить за него, неважно. Но обошлось, и более того, разожгло сильнее все — и Сопротивление, и злость Волдеморта, и в конечном итоге пришло именно туда, куда нужно было Хагриду.

В Хогвартс.

Настало время финальной битвы со Злом и победы.

Поговорить с полумертвым Гарри под видом воображаемого Дамблдора на воображаемом вокзале, подтолкнуть к нужному выбору, оживить, не дать уйти было непросто, но Рубеус справился, пока нес тело «мертвого Гарри» к Хогвартсу. Впрочем, даже убей его Волдеморт, всегда можно было сыграть на чувствах, воззвать к мести за Гарри и прибить Темного Лорда — как гласило Пророчество: «пока жив другой». То есть, убив Гарри, Волдеморт делал уязвимым и себя, а верный и не знающий промаха зонтик всегда был у Рубеуса под рукой.

Но этого не потребовалось.

В первом сражении за Хогвартс Рубеус придержал свои резервы, чтобы Волдеморт ощутил близость победы, чтобы потребовал выдачи Гарри, чтобы утратил остатки осторожности. Так и получилось, и теперь кентавры и фестралы ударили в тыл, смяв порядки Пожирателей. Остальные резервы не потребовались, и Хагрид, почти не скрываясь, разил зонтиком направо и налево, наплевав на защиту, полагаясь лишь на свое пальто и иммунитет великанов к магии.

А потом наши победили.

После победы Хагрид не стал выходить из тени, не стал выпячивать себя. Зачем? Были и более подходящие кандидатуры. Например, Гермиона Грейнджер, подруга Гарри Поттера, Мальчика-Спасшего-Всех. Хагрид не забыл, как она ратовала за освобождение эльфов и организовала ГАВНЭ — теперь ей предстояло стать Министром и воплотить свои мечты в жизнь.

Мир и без того изменялся в нужную Хагриду сторону. Гоблины, пострадавшие от Волдеморта, участие кентавров в финальной битве, сама неприязнь идей чистой крови, пропагандируемой Пожирателями, — все это толкало общество в нужном направлении. Оборотни, конечно, немного портили статистику, но гибель Люпина в битве за Хогвартс стала мощным пропагандистским козырем. В отсутствие Дамблдора можно было размахивать его знаменем и повторять идеи. Прореженные старые семьи, сторонники чистой крови, побежденный Волдеморт — сопротивление тому, что продвигал Рубеус, было фактически подавлено.

Все по плану.

Осколок Философского камня уже почти закончился, но Хагрид, освободившийся от массы дел и забот, сумел сделать свой. С помощью Бузинной палочки, которая признала его, потому что именно он подговорил владельца от неё отказаться и положить в могилу Дамблдора. И для Дара Смерти победа словом оказалась ничуть не менее веской, чем победа палочкой, а хорошо исполненный план явился прекрасной заменой точно нацеленному заклинанию. Так что теперь Рубеус мог каждый день перед обедом пропускать по стаканчику эликсира бессмертия — для улучшения аппетита, разумеется.

Затем Хагрид обновил зонтик, который теперь смело можно было именовать Старшим Зонтом.

— Я сдержал клятву, папа, — сказал Хагрид негромко. — Покойся с миром.

Теперь, для полного завершения, следовало показать и подтвердить все личным примером, и именно так и собирался сделать Рубеус. Ему всего лишь девяносто, а что такое девяносто для бессмертного, умного и деятельного полувеликана в самом расцвете сил? Сущий пустяк! Самое время найти высокую и роскошную красотку и завести с ней множество маленьких Хагридов. Насвистывая и помахивая старым зонтиком, Рубеус двинулся к выходу с кладбища навстречу новой жизни.