Льва узнают по когтям (джен)

Ремус сидел перед камином. В его руках был стакан. В стакане плескалось дешевое бренди, а на душе — горькое разочарование и бесконечная усталость.

Когда-нибудь они перельются через край и затопят всё, не оставив от него ничего кроме пустой оболочки.

Он сделал глоток и вытер непрошеные слезы. Он ненавидел алкоголь ещё со школьных времен. Ненавидел это чувство беспомощности, когда главным врагом становится собственный разум, обернувшийся против своего хозяина, переставшего контролировать действия и слова.

Мерзкое чувство и такой же мерзкий вкус.

Но ему так хотелось забыться. Просто закрыть глаза и покинуть этот мир хоть на секунду. Возможно, даже не возвращаться обратно.

За спиной скрипнули половицы. Наверняка это профессор Макгонагалл или Тереза. Может даже Спраут. Эти три женщины беспокоятся о нем, искреннее считают его хорошим преподавателем, который лишь допустил ошибку, причем не по своей воле. Да, конечно, первый урок, обернувшийся катастрофой — это именно то, что ожидают от нового преподавателя. И как он сможет смотреть в глаза всем этим детям, и в особенности Миллисенте. А Невиллу? Он же знал Френка и Алису, слышал, что с ними сотворила Беллатриса, неужели ему не хватило мозгов догадаться, чем все закончится в итоге?

Порой он чувствовал себя настоящим идиотом.

Вновь скрип половиц за спиной. Ремус прислушался. Шаги не были женскими. Не было слышно стука трости Терезы или каблуков двух других профессоров. Ремус повернулся. Фигура за его спиной была низкой, какой-то скрюченной, приземленной временем и тяжестью лишений.

— Питер, — прошептал Ремус.

Потом посмотрел на стакан. Удивление прошло, сменившись грустью и опустошенностью. Точно, он же пьян. Кто бы мог подумать, что пары глотков хватит, чтобы начали приходить призраки мертвых друзей.

— Извини меня, — прошептал он обращаясь скорее к самому себе, чем к мертвому другу перед собой. — Если бы я только знал что Сириус предатель… Если бы у меня хватило мужества войти в Орден, перестать скрываться, рассказать обо всем Дамблдору… Ты бы не умер. Если бы я только мог вернуться на десять лет назад… Если бы…

Питер перед ним тоже казался бесконечно усталым и измотанным. Наверно, там, на небесах он не может обрести покой, пока жив его убийца.

— Ремус, — Питер грустно улыбнулся и странная схожесть с крысой пропала. — Ты единственный хорошо ко мне относился. Действительно считал меня другом, а не мальчиком на побегушках. Мы ведь оба, ты и я, просто были на подхвате. Ты был опасной, но забавной игрушкой. У тебя списывали все задания, а на мне всегда висела вся грязная работа. Мы оба были никем по сравнению с Джеймсом и Сириусом. Просто шестерки, — его лицо исказила гримаса, словно от удара. — Прости меня.

— За что? — удивился Ремус и с тревогой посмотрел на призрак своего давнего друга. — Ты жертва. Ты ничего не сделал.

— За это, мой друг. Мой единственный друг. Мой последний друг.

Питер вскинул палочку и произнес:

— Империо!

* * *

Гарри стоял перед кабинетом ЗОТИ и кусал губы, по новой перечитывая эссе. Листы пергамента выпадали из рук, не желая приходить хоть в какое-то приличное состояние. Когда он нашел ошибку и попытался исправить её карандашом, часть листов рассыпалась по всему полу. Он уныло посмотрел на пергамент валяющийся у ног, затем на палочку в руках. Вспомнил, что колдовать на переменах запрещено, тяжело вздохнул и принялся собирать свое домашнее задание по полу. Один из листов почти полностью залетел под дверь. Только узкий желтоватый кончик торчал в коридоре. Гарри опустился на колени, облокотился на стену у входа в кабинет и попытался поддеть застрявший лист ногтями.

По ту сторону двери раздавались голоса. Подслушивать не хорошо, но голоса были громкими, даже слишком, а замочная скважина находилась почти на уровне глаз. Гарри огляделся по сторонам и бросил беглый взгляд на происходящее в кабинете. Там стоял профессор Люпин вместе с маленьким обрюзгшим человеком. Было в собеседнике преподавателя что-то странное, он выделялся нечеловеческими повадками. Он что-то говорил, размахивал руками. Уловить можно было только некоторые слова.

Пес, Бродяга, опасность, побег, палочка, крыса, Уизли…

Уизли? Причем тут они?

Гарри прислушался внимательней. Салли недовольно заворочалась в сумке, высунула раздвоенный язык и прошипела:

— Я чую крыс-с-су, хоз-з-зяин. Крыс-с-су и человека. Вмес-с-сте.

— Крысу? — удивленно переспросил Гарри на парселтанге.

— Да, крыс-с-са, как у друга хоз-з-зяина.

— Ты слышишь запах Коросты?

— Да, хоз-з-зяин. З-з-запах человека и крыс-с-сы…

Он нахмурился и попытался уловить ещё хоть что-нибудь, но преподавателя ЗОТИ и его друг умолкли. Гарри наконец выудил из-под двери последний лист пергамента, сложил их стопкой и постучал в дверь.

Профессор открыл быстро, но вел себя при этом очень странно, как-то дергано и вместе с тем заторможено. Глаза у него были остекленевшими и словно пьяными.

— А-а, — протянул Люпин, — твое эссе, верно, Гарри?

— Да.

— Я проверю его завтра. А сейчас, Гарри, тебе пора уходить.

— Но, профессор Люпин...

Дверь в кабинет захлопнулась прямо перед его носом. Гарри недоуменно посмотрел на лакированное дерево, нахмурился ещё сильнее и начал усиленно думать над всей этой странной ситуацией.

Когда он вернулся в гостиную Гриффиндора, на него накинулся переполошившийся и всклокоченный Рон.

— Короста пропала! Ты её где-нибудь видел? — Гарри отрицательно помотал головой, удивляясь такому напору своего друга. — Уверен это все ручной монстр Гермионы! А ещё, — друг понизил голос до шепота, — кто-то лазил по нашим сундукам. Я не могу найти свою старую палочку и деньги.

Неприятный холодок леденящей волной прошел вдоль позвоночника. Гарри ринулся в спальню третьекурсников, откинул крышку своего сундука и застыл на месте.

Мантия-невидимка пропала.

* * *

Ветер бил в стекло. Тысячелетние деревья гнулись к земле и шумели гибкими обнаженными ветвями. Стремительные вихри подхватывали опавшую листву, поднимали её ввысь алыми облаками и гнали на восток.

Тонкс стояла у окна. Её тело, перевоплощенное в боевую форму, было скрыто плащом, багряным, точно бычья кровь. «Это чтобы не стирать лишний раз», — говорил Грюм и криво улыбался своим изуродованным ртом.

Острые когти отстукивали быстрый ритм какой-то магловский песни. Нередко в гостиной Гриффиндора собиралась толпа ради импровизированного концерта, главной звездой которого была Шарлотта Саммерс. Тонкс несколько раз приходилось следить за этим сборищем. Она наслаждалась отличной музыкой, но не забывала о своем долге как Аврора.

Это её первое задание и она не может — не имеет права — его завалить.

Впрочем, каждый день она все больше уверялась, что так просто с этим делом не справиться. Хотя бы из-за череды странностей, с которыми ей приходилось сталкиваться. Сначала Грюм рассказал о Блэке как об одном из немногих людей, кому он мог доверить прикрывать свою спину во время войны. Ещё больше неопределенности привнёс рассказ профессора Саммерс — женщины мнение которой Тонкс уважала, считая ту своим первым наставником. В её красивом голосе чувствовалось столько боли, что не оставалось сомнений — Сириус Блэк для неё далеко не чужой человек. С таким надрывом можно говорить только о брате или…

Тонкс мотала головой и старалась не замечать у Шарлотты те же характерные черты Блэков — темные глаза и черные волосы — которые сама она пыталась скрыть всеми силами многие годы обучения в школе.

А ведь были ещё и её собственные воспоминания. Как «дядя Сири» катал её на своём летающем мотоцикле, приносил конфеты в обход родителей и рассказывал байки о Хогвартсе.

Ей едва исполнилось восемь, когда он отправился в Азкабан.

И словно всего этого мало, теперь ещё и Гарри пришёл к ней и рассказал о пропаже мантии-невидимки, палочки Рона и старой крысы, которая жила в семье Уизли уже тринадцать лет. Конечно, такую долгую продолжительность жизни можно объяснить долгим контактом с волшебниками. Магия порой может сказаться на их домашних любимцах самым непредсказуемым образом... Но ещё запах этой крысы, почему-то слышался в кабинете Люпина. Не мог же он, преподаватель взять и ограбить третьекурсников? Или же…

В Хогвартсе творилось что-то безумно странно. И разобраться со всем этим так просто не выйдет.

Шевеление воздуха. Тяжёлое дыхание, шарканье ботинок. Запах пота, лакрицы и пороха.

Близнецы Уизли.

Тонкс не видела их, но чуяла и ощущала их присутствие. Она разогнала кровь, развернулась и одним слитным, быстрым прыжком перемахнула через весь коридор, настигнув двух нарушителей школьных правил. Дезиллюминационные чары спали, когда её ладони легли на плечи Фреда и Джорджа. Они попытались вырваться, но это было бесполезно. Уизли обернулись. Сначала их лица сковал ужас, когда они увидели за спиной двухметровую тень в красном, но затем расслабились разглядев знакомое лицо и короткие фиолетовые волосы

— Тонкс, послушай… — начал один.

— Мы просто прогуливались, — подхватил второй.

— Да, вечерняя прогулка перед сном.

— Очень освежает.

Они закивали в унисон, как два китайских болванчика и натянули на лица свои самые глупые улыбки.

Стратегия «прикинемся идиотами и от нас отстанут» не прокатила.

— Неужели? — едко осведомилась Тонкс. — Два храбрых гриффиндорца прогуливаются в два часа ночи по коридорам, не боясь ни учителей, ни серийного убийцы. Вы, два остолопа, — она понизила голос до низкого и рокочущего, — хоть понимаете, что если бы на моем месте был другой аврор, вас бы скрутили боевыми заклинаниями и хорошо, если бы не покалечили в процессе?

Тонкс приподняла близнецов за воротники и слегка встряхнула словно котят.

— Отпусти, Дора!

— Задушишь!

Когти пришлось разжать. Уизли повалились на пол. Из мантии правого из них вывалился ветхий пергамент. Тонкс подняла его и развернула. При ближайшем рассмотрении стало понятно что это карта, очень похожая на ту, что висела в гостиной Гриффиндора, только помимо основных ходов на ней были видны незнакомые переходы и, что особенно интересно, люди. Вот, Грюм патрулирует второй этаж, вот недалеко от него рыщет Филч, а вот и она сама стоит посреди северного коридора вместе с Уизли. Некоторое время Тонкс продолжала крутить пергамент в руках, поражаясь детальности карты и мастерству создателей этого сокровища.

— Вот теперь, я могу с полной уверенностью называть вас двумя полными придурками. И даже если вы завтра получите мастерство по трансфигурации, мое мнение не изменится, — она готова была выкинуть обоих Уизли в окно. — Вы хоть понимаете, что с помощью этой вещи мы можем уже завтра поймать Блэка!

Уизли переглянулись. Казалось, что между ними идет безмолвный диалог.

— Мы не могли.

— Понимаешь, Дора…

— Для вас стажер Тонкс.

— Ладно, — примиряюще поднял руки один из близнецов. — Ладно, хорошо, Дор… Стажер Тонкс. Это не мы сделали эту карту. Мы её свистнули у Филча еще лет пять назад.

— Если бы мы пришли к тебе или твоему страшному начальнику и рассказали обо всем, то стали бы для вас все равно, что ворами.

Тонкс смотрела на них не читаемым взглядом и едва сдержалась, чтобы не оторвать обоим головы. Все равно они ими пользоваться не умеют.

— Ясно, — наконец, выдавила она, спустя минуту молчания. — Я все поняла. Сейчас вы расскажете мне, как пользоваться этой картой и уберетесь обратно в свою гостиную. Я никому не скажу, как вы добыли эту вещь. Но если вы сегодня ещё хоть раз попадетесь мне на глаза, нянчиться я с вами больше не буду.

Близнецы вновь переглянулись и кивнули друг другу.

— Обычно карта не активна, — начал правый. — Если бы ты нас так не подловила, то ничего бы не узнала. Мы ей пользуемся редко. Все ходы уже выучили наизусть.

— Сейчас мы только расположение учителей и Филча проверяем, так что невелика потеря, — паскудно улыбнулся второй, а затем засмеялся и вновь примиряюще поднял ладони вверх. — Ну ладно, ладно, не кипятись. Чтобы активировать карту нужно сказать «Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость».

— А чтобы стереть и не попасться учителям «Славная вышла шалость!»

Тонкс проделала все необходимые манипуляции. Сначала стерла карту, затем вновь активировала. На пергаменте расцвели зеленые чернила, сложившись в слова, а те в предложения:

«Господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост!

Поставщики вспомогательных средств для волшебников-шалунов

с гордостью представляют своё новейшее изобретение —

КАРТУ МАРОДЁРОВ».

— Мародеры… — Тонкс задумчиво потерла подбородок. — Где-то я слышала… И Бродяга этот…

Что-то свербило в мозгу, раздражало точно комариный писк. Что-то безумно знакомое. Бродяга.

— Дядя Сири, превратись в песика!

— Все ради тебя, мелкая. Можешь звать меня Бродягой. Так меня все друзья зовут.

— Мордред. Вы точно пара идиотов! — рыкнула она на ничего не понимающих близнецов. Затем начала судорожно искать на карте точку Грюма. Нужно рассказать ему как можно скорее, пока не…

К главному выходу из школы двигалось двое. Один из них носил имя живого мертвеца.

Питера Петтигрю.

* * *

Он шёл следом за своим бывшим другом. Мантия-невидимка скрывала его полное, ссутуленное тело. Хвост то и дело начинал грызть ногти, затем бил себя по рукам и пытался взять собственный страх под контроль. Крысиное чутьё, то самое, что не раз спасало ему жизнь, теперь выло дурным голосом, заставляя судорожно оглядываться и плотнее кутаться в серебристую ткань. Каждый шорох эхом отдавался в голове, каждая тень, казалось, скрывала в себе Блэка. И никакие доводы разума не помогали успокоиться.

Он хотел отдать Ремусу приказ бежать. Двигаться быстро, со всей возможной скоростью. Но осознание, что этим он привлечёт ещё большее внимание, не давало ему этого сделать.

Интуиция буквально кричала, повышая громкость с каждой секундой.

Издалека донёсся скрежет, точно нечто огромное крошило камни в пыль. Все инстинкты Хвоста заорали дурными голосами, предупреждая об опасности. Он обернулся, но длинная анфилада коридоров за его спиной была тиха и пустынна.

Что-то приближалось.

Хвост судорожно замотал головой и попятился. Нечто чёрное промелькнуло среди колонн и исчезло среди густых теней под потолком.

Вновь скрежет когтей. Все ближе и ближе. Над самой головой.

Оно движется по потолку.

Огромный монстр спикировал на Ремуса, прижал к полу и схватил лапами за шею. Питер не видел что именно это чудовище делает со своей жертвой, но вскоре глаза бывшего друга закатились, а сам он обмяк.

Хвост забился в угол и замер, отсчитывая последние мгновения своей жизни. Он словно оглох. Стук сердца — единственное, что он слышал.

Тварь огромная, гибкая, состоящая из одних лишь острых когтей и переплетений мышц-жгутов покрытых атранцитово-чёрной кожей, поднялась на задние лапы. Длинный хвост, состоящий из хитиновых сочленений, медленно покачивался над каменным полом.

Идеальный хищник. Существо, созданное ради одного лишь убийства.

Монстр раскрыл пасть и медленно повернулся в сторону Хвоста. Оно не видело, но чуяло, знало, что он здесь.

Одной жертвой эта инфернальная тварь сегодня точно не ограничится.

Страх, точно удушливый грязно-жёлтый туман затопил сознание Хвоста. Он издал придушенный писк и упал в обморок.

* * *

Тонкс вломилась в кабинет, отданный в распоряжение аврорам, открыв дверь с ноги. Сделано это было не из неуважения или желания показать себя крутой. Нет, причина была куда как более банальной. Просто её руки были заняты двумя бессознательными телами. Отрастить третью она не могла. Точнее могла, но тратить на это ресурсы организма было глупо.

Внутри её уже ждал Грюм, сонная и всклокоченная профессор Саммерс, а также ещё менее бодрый директор собственной персоной. Пока Тонкс бежала через всю школу, она успела связаться с Грюмом и кратко описать ему всю обстановку. Тот дал ей полный карт-бланш на действия при захвате обоих целей. Она выполнила свою задачу и теперь три человека выжидательно уставились на неё. Тонкс почувствовала себя неуютно, положила свою «добычу» на диван и отошла в сторону, едва не задев хвостом табуретку.

— Очень впечатляющий вид, мисс Тонкс, — оценил Дамблдор. — Видно, что у вас очень богатая фантазия.

— Я ее, когда первый раз такой увидел, чуть не прибил нахрен, — недовольно ответил Грюм и подошел к связанным пленникам. — Что ты с ними сделала?

— Одному пережала сонную артерию. А второму… — Тонкс замялась. — Ну, он упал в обморок.

— Знаешь, я почему-то я не удивлён? — Грюм неприятно усмехнулся. — Ладно, сначала разберёмся с Люпином. Посмотрим, в адеквате он или нет. Сегодня же нет полнолуния? Нет? Ну, отлично. Поехали. Просыпайся, Спящая красавица, — он сунул связанному преподавателю под нос платок, смоченный каким-то едким зельем.

Люпин закашлялся, мотнул головой и открыл слезящиеся глаза.

— Мордредовы… — он сделал тяжелый вздох. — Что происходит? Где я?

— Так, вроде соображает. Ты как, парень? Что помнишь последним?

— Грюм? Тереза? Директор Дамблдор? — Люпин переводил растерянный взгляд с одного участника допроса на другой, затем посмотрел на лежащего рядом Петтигрю и лицо его исказил гримаса боли. — Питер. Он пришёл ко мне. Я решил, что это призрак… Мерлина ради, каким я был идиотом! Он взял меня под Империус.

— Так, ясно. Тери, — Грюм повернулся к профессору Саммерс, — приведи-ка этого в чувство.

— Нет! Подождите! Не надо, — все недоуменно посмотрели на связанного преподавателя. — Питер — анимаг.

— Крыса? — спросила Тонкс и сложила когтистые лапы на груди. Люпин заметно вздрогнул при её виде. Только теперь он заметил в комнате ещё одно действующее лицо.

— Да, — он отвёл взгляд. — Но откуда?..

— У Рона Уизли сегодня утром, — она посмотрела на стрелки часов, — точнее уже вчера, пропала крыса и старая запасная палочка. Крыса жила в семье Уизли целых тринадцать лет. Многовато для простого грызуна.

— Теперь понятно где этот гад прятался. Ну, ничего, сейчас пошаманить маленько и никуда он от нас не денется.

Грюм достал свою короткую палочку и что-то зашептал над бессознательным телом, затем достал тот же пахучий платок и сунул Петтигрю в лицо. Тот фыркнул, совсем по-крысиному, дёрнулся и забился в путах, вереща что-то о своей невиновности.

Профессор Саммерс подошла ближе и разорвала рукав его рубашки. На его предплечье грязным пятном выделялся череп и змея. Знак Темного Лорда.

Но женщина на этом не остановилась. Она силой запрокинула голову пленника и влила в его рот полупрозрачное зелье.

— А вот теперь все можно узнать из первых рук.

И Питер Петтигрю заговорил.

Он отвечал на каждый вопрос, рассказывая обо всем начиная с медленно зреющей ненависти к Поттеру и Блэку во время школьных времен и заканчивая своей присягой Темному Лорду. Назначении себя на пост Хранителя и убийстве четы Поттеров, битве с Блэком и своей постановочной смертью. Когда поток откровений иссяк в комнате установилась гробовая тишина.

— Уверен, теперь все присутствующие понимают, что дело Блэка гораздо сложнее, чем все думали. Аластор, прошу, переправь Питера в Аврорат, допроси и задокументируй все происходящее. И ещё, пока лучше об этом не распространяться. Я сам подготовлю почву для пересмотра этого дела. Нет сомнений, что Сириус Блэк оказался жертвой судебной ошибки, — директор замолчал ненадолго, затем спросил. — Кто вынес ему приговор?

— Крауч. Тогда он сажал всех без разбора, — ответила профессор Саммерс. — А Сириус… Когда его повязали он кричал что смерть Поттеров на его совести. Все решили, что он признался в их убийстве.

— Да, если это он предложил кандидатуру Питера на место хранителя, то это все проясняет. Должно быть, Сириус узнал, что Петтигрю здесь и именно поэтому так отчаянно рвался в гостиную Гриффиндора, — директор Дамблдор сокрушенно покачал головой. — Теперь, когда стало известно, что настоящим предателем и убийцей был Питер Петтигрю, Министерство окажется в крайне невыгодном положении.

Следующие полчаса ушли на то чтобы переправить пленника по каминной сети в Министерство, развязать Люпина и заверить его, что он находился под Империусом и увольнение ему не грозит. Затем, все разошлись. Профессор Саммерс предложила Тонкс немного пройтись.

— Тонкс, ты что-то говорила о карте Мародёров?

— Да, вот, — она достала пергамент из подсумка, прикрепленного к поясному ремню, и протянула вперёд.

— Отлично, — профессор Саммерс направила палочку на карту. — Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость. Покажи мне Сириуса Блэка.

Карта начала складываться и раскладываться, точно огромное оригами, пока среди переплетения коридоров не показалось незнакомое Тонкс помещение.

— Отлично, — женщина развернулась и направилась вглубь школы. Шла она медленно, заметно хромая и подволакивая правую ногу, было хорошо заметно, как сильно её раздражает подобное бессилие.

— Подождите, профессор! — быстро нагнала её Тонкс. — Вы хотите сами найти Сириуса?

— Да. Можешь не беспокоиться. Мы уже обговорили этот момент со Стариком и директором. Меня он не тронет. И убежать тоже не сможет.

— Я не беспокоюсь, — смущенно пробормотала Тонкс. — Просто хочу помочь. Сириус меня, наверно плохо помнит, но он часто приходил к нам домой, когда я была маленькой.

— Понятно, — профессор Саммерс улыбнулась, подошла к окну и распахнула его настежь. — Тогда проверим твои навыки. Нам нужно в Воющую хижину.

Тонкс быстро поняла, что от неё требуется. Она аккуратно подхватила женщину на руки и спрыгнула на крышу, а оттуда по каменным стенам все ниже и ниже, пока не коснулась хитиновыми лапами пожухлой травы. А затем рванула по направлению к виднеющемуся вдали заброшенному дому. Они остановились только у заколоченных дверей.

— Неплохо. Очень даже неплохо, — профессор поправила растрёпанную причёску. — Ты заметно продвинулась с момента нашего последнего занятия.

Пара взмахов волшебной палочкой и заколоченные доски бесшумно упали вниз. Тонкс скользнула внутрь дома, переместилась на облупившийся потолок и поползла вглубь дома, ориентируясь на тепловое излучение живого существа на втором этаже. Когда профессор поднималась по лестнице, доски предательски заскрипели.Человек наверху сменил своё положение в пространстве.

На полу была протоптана дорожка из собачьих следов. Тонкс заняла стратегическое место на потолке и замерла.

Дверь в спальню открылась первой.

Грива спутанных грязных волос свисала ниже плеч; не будь глаз, горевших в глубоких глазницах, его можно было бы принять за мертвеца. Восковая кожа туго обтягивала кости лица, делая его похожим на обглоданный череп. Сириус Блэк направил палочку на профессора Саммерс, уже готовясь выкрикнуть заклинание. И замер.

— Тери? Что?.. Что ты тут делаешь? — голос Блэка звучал неровно, точно у человека, что молчал так долго, что почти разучился говорить.

— Поймёшь сам или будем играть в угадайку? — профессор Саммерс улыбнулась, но в этот раз её улыбка была грустной, такой же надтреснутой, как и её взгляд. Она даже не подняла палочку, когда беглый арестант бросился на неё.

Вот только вместо удара Блэк обнял её до хруста рёбер и приподнял над землёй.

— Сириус, я тоже рада тебя видеть, но если ты не отпустишь меня, то рискуешь надорваться сам или задушить меня, — она засмеялась. Блэк поставил её на пол.

— Мерлин, Тери! Я думал… Когда я узнал что произошло с тобой… С твоим отделом…

— Это прошлое, Сириус, — она ответила мягко, но непреклонно, не желая развивать неприятную тему. — Теперь я работаю в Хогвартсе. Учителем ЗОТИ. Можешь себе представить?

— Ты? Учителем? Не хочу даже думать, что ты творишь с бедными детьми! — Сириус засмеялся. Его взгляд его упал на трость. Он замолчал. — А это?..

— Последствия. Не обращай внимания. Лучше расскажи почему сразу не нашёл меня?

— Тери, ты не понимаешь. Я не могу уйти отсюда. Не могу покинуть Хогвартс. И я не хочу ввязывать тебя во всё это. Ты и так сделала для меня очень много, — в его глазах зажегся странный болезненный огонёк, почти сумасшедший. — Прости. Экспели…

Тонкс приземлилась на Блэка, в полёте пережимая ему сонную артерию, как и Ремусу пару часов назад.

— В отключке, — отрапортовала она.

— Каким был идиотом, таким и остался, — усмехнулась профессор Саммерс и подняла отлетевшую в сторону палочку. — Потаскаешь тяжести ещё немного? Нужно переправить этого красавца в место понадёжней, чем Азкабан.

— А такие есть? — спросила Тонкс, думая на какое плечо закинуть бессознательного родственника.

— Специальное предложение. Только для представителей семьи Блэк, — тоном прожженного рекламщика ответила женщина и вновь недобро усмехнулась. — Побудет немного под присмотром моего мужа. От него ещё ни один пациент не сбегал. А Сириусу явно нужно лечение. Надеюсь, он не сошёл с ума. Иначе, опять придётся звонить Харрису.

— Кому?

— Да так, есть один неприятный тип. Забудь, — махнула рукой профессор и захромала в сторону антиаппарационного барьера, окружающего территорию школы. Тонкс потрусила следом, крепко удерживая на руках свою живую ношу.

Они миновали границу и переместились. Воронка аппарации выбросила их на зеленой лужайке перед большим кирпичным домом. Профессор, поднялась на белое крыльцо и достала ключи, открыла дверь, впуская Тонкс внутрь.

— А ничего что я в таком виде? — смущенно спросила она, старалась не задеть потолок рогами, а хвостом мебель, попутно не оставив кучу затяжек на ковре.

— Все нормально. В этом доме видели и не такое. Положи Сириуса на диван. Можешь занять кресло рядом, — профессор указала на вход в гостиную и позвала. — Рури, принеси нашим гостям чай.

— Есть, мэм! — рядом появилась домовичка, коротко поклонилась, так что её уши хлопнули друг о друга и исчезла.

Тонкс послушно разложила невменяемого Сириуса на диване, заняла место на кресле, стараясь расположиться так, чтобы не наделать в нем дырок, и вскоре уже пила чай, удерживая фарфоровую чашку острыми когтями. Вскоре беглый родственник открыл глаза.

— Тери, — взревел он, яростно вращая запавшими глазами. — Ты не понимаешь, что ты наделала! Хвост в школе! Он сейчас сбежит!..

— Питер Петтигрю сейчас находится в допросной Аврората по уши накачанный сывороткой правды, — профессор Саммерс спокойно оборвала его речь. — А твоё дело вновь открыли, причём теперь его будет вести Грюм. И директор даст ему пересмотр в суде. Ты же не хочешь предстать перед присяжными в таком непрезентабельном виде? Люди судят по обложке, не забывай об этом.

Он хотел что-то сказать, возмутиться или поблагодарить, по его лицу было невозможно понять. Слишком много эмоций и слишком мало слов.

И в этот самый момент внутренней борьбы в гостиную вошёл ещё один человек. Это был молодой мужчина с короткими черными волосами и тёмными глазами. Он поцеловал профессора и сел рядом с ней, удерживая руку на её талии.

Сириус же не отрывал от него полубезумного взгляда полного одновременно и ужаса, и радости, и ярости, и…

Он вновь потерял возможность говорить. Он смотрел на мужчину перед собой и казалось, что он видит призрака, а не живого человека.

Сириус разомкнул потрескавшиеся губы и произнёс лишь одно слово:

— Брат.