Льва узнают по когтям (джен)

31 августа 1975 года

Тарелка просвистела над столом, разбилась о дверцу шкафа и разлетелась по столовой дождем из фарфоровых осколков.

— Думаешь, что можешь мне указывать? Ты мне никто!

— Закрой рот!

Голова болела, виски раскапывались от этих бесконечных криков. Мать и брат стояли рядом и орали друг на друга что есть сил. Очередной спор из-за какой-то мелочи — магловских плакатов и одежды, учёбы на Гриффиндоре и дружбы с «не теми» людьми со стороны Сириуса, или яростных проповедей о превосходстве чистокровных, попытках навязать брак по расчету и перевести брата в Дурмстранг со стороны матери — перерос в нескончаемый поток оскорблений с обеих сторон. Сколько их видел этот дом и сколько увидит в будущем?

— Прошу вас, перестаньте.

Регулус попросил скорее по привычке. Мирно окончить этот конфликт все равно невозможно. У матери и брата слишком много претензий друг к другу, чтобы можно было решить все словами. А его самого все равно никто из них слушать не станет.

— Не лезь в это дело, Регулус, — жестко бросила мать, так и не сведя взгляда с Сириуса. — А с тобой, сукин ты сын, я ещё не закончила.

— О, так я теперь сукин сын? — он запрокинул голову назад и захохотал. — Знаешь, лучше быть сыном плешиной псины, чем твоим. Хотя подожди-ка, ты же моя мать, а значит…

Пощечина оборвала его смех. Рука у матери всегда была тяжёлой. Голова Сириуса мотнулась назад, как у марионетки. Его щека загорелась уродливым багряным пятном. Тяжёлые перстни расцарапали кожу брата и перепачкали белоснежные перчатки матери кровью. Она, не смотря, сдернула их и бросила на пол. Золотые кольца со звоном разлетелись по паркету.

Брат коснулся разодранной щеки, посмотрел на мать с неприкрытой ненавистью, и его дрожащий от боли рот искривился в издевательской усмешке:

— Закончились слова? Да? Нечего сказать, и начинаешь махать руками?

Регулус закрыл глаза, отложил вилку и встал, так и не закончив ужин. Никто не обернулся на него, когда он покинул столовую.

Ссора за спиной только начала набирать обороты.

В гостиной на втором этаже пела свою арию Царица Ночи из «Волшебной флейты» Моцарта. Отец сидел рядом с волшебным проигрывателем, откинувшись в кресле и сложив руки на животе.

Вновь издалека донёсся звон бьющегося фарфора и столового серебра, яростные крики и ругань. Эхо разошлось по всему дому. Отец раздраженно поморщился, точно от комариного писка, и едва заметно шевельнул палочкой. Звук стал громче. Проклятья, которые Царица Ночи насылала на свою дочь в опере, перекрыли не менее страшные проклятья, которые мать насылала на Сириуса в столовой.

Некоторое время Регулус стоял в дверях, но отец хоть и открыл глаза, лишь мазнул по младшему сыну безразличным взглядом, предпочитая общество музыки, а не своей семьи.

Регулус развернулся и пошёл прочь. Вслед ему доносилась брань матери и ещё более жуткие строчки арии:

«Zertrümmert sein auf ewig

Alle Bande der Natur.

Verstossen, verlassen und zertrümmert

Alle Bande der Natur»*

На третьем этаже он повернул по коридору налево и вошёл в комнату деда — Поллукса Блэка. Парализованный старик сидел у окна в большом кресле на колесиках. В нем он проводил весь день с утра и до самого вечера.

Неподвижный, точно труп, он мог только слушать и смотреть, но одного лишь властного, полного мощи и спокойного достоинства взгляда, в котором сосредоточилась вся его жизнь, хватало, чтобы понять — этот человек проиграл бой за своё тело, но ещё ведёт войну за свою жизнь и разум. Он ясно смотрел на мир вокруг и его глаза заменяли любые слова и жесты.

Его длинное, суровое лицо осталось таким же неподвижным, как и всегда, но взгляд спросил с немым укором:

— Опять?

— Сейчас они бьют посуду. Сириус принес стопку магловских плакатов и намертво приклеил к стенам комнаты. А затем вышел к ужину в магловской одежде. Отец слушает Моцарта.

Дед закатил глаза, затем взглядом попросил придвинуть ближе газету. Регулус достал свежий номер и развернул на вором развороте.

Во всем доме на Гриммо было лишь трое, кто мог бы понять Поллукса Блэка, отставного главу Аврората, бывшего патриарха их семьи и просто усталого старика.

Первым был преданный своему хозяину Кричер. Домовик за долгие шестьдесят лет научился предугадывать все желания своего господина. Он знал его вкусы в еде и одежде, распорядок дня и любимые книги. Он служил семье Блэк, но превыше всего ценил слово только своего господина.

Второй была мать. Но она, хоть и понимала нужды своего престарелого отца, с холодным равнодушием игнорировала их, не желая даже видеть его, не то что говорить. В отношениях с Поллуксом у неё было столько же противоречий, сколько и с Сириусом. И разрубить этот гордиев узел застарелых обид, ненависти и недомолвок не хватало сил ни у одной стороны.

Третьим был сам Регулус. Ещё до удара старик стал ему ближе любого другого члена семьи, не считая бабушки Ирмы. Ближе холодного и безразличного ко всему отца, чьей страстью и смыслом жизни была одна лишь музыка, ближе брата, бунтующего против веками устоявшихся законов семьи, и, в особенности, ближе истеричной, полубезумной матери, зацикленной на чистоте крови и своём любовнике, помпезно зовущем себя Лордом Судеб.

Когда деда разбил паралич, всё сложилось так, что Регулус оказался единственным из всех Блэков, живущих на площади Гриммо, 12, кто предпочёл не игнорировать существование старика. Но даже в таком состоянии этот человек, оставался вместилищем огромных знаний, невероятной проницательности и воли сильной настолько, что даже пребывание в этом безвольном теле не сломало его дух.

Но общаться с ним на равных, понять и услышать мог только он один, и то лишь с помощью немого языка глаз.

И ведь какая злая ирония!

Даже так Регулусу было проще поговорить с этим несчастным паралитиком, чем искренне рассказать о своих истинных размышлениях родителям.

Как истинный представитель змеиного факультета, Регулус ещё много лет назад взвесил всё, внимательно проанализировал и выбрал наиболее выгодную линию поведения. Он затаился, предпочитая держать свои мысли при себе, создал маску идеального сына, истинной гордости семьи. Пока Сириус во всем шел наперекор родителям, получая взамен упреки и агрессию, Регулус предпочитал действовать разумнее и хитрее. Он отлично учился, был на хорошем счёту у преподавателей, хорошо играл в квиддич, поддерживал дружбу с однокурсниками и — самое главное! — соглашался с любыми словами родителей, особенно матери, какими бы безумными те ни были.

Даже на её крики о полном уничтожении всех маглов и маглорожденных кивал, точно заводная кукла. Он не испытывал к ним ни ненависти, как мать, ни любви, как брат. Они ему просто были безразличны. Какое дело простому англичанину до жизни какого-нибудь туземца в Африке? Никакого. Так и Регулус с полным безразличием относился к маглам. Живут? Ну, так пусть живут. Ему-то что? Однако, когда эта тема затрагивалась в разговоре, он продолжал соглашаться, пока запас материнской экспрессии не иссякал, и она не уходила, довольная своей проповедью и реакцией младшего сына.

Такая тактика принесла ему немалые преимущества по сравнению с Сириусом. Он мог бывать в гостях у однокурсников, порой целыми неделями, спокойно изучать интересные книги в библиотеке, его комната не подвергалась внимательному осмотру каждый вечер, а письма из Хогвартса — тщательной перепроверке.

Не зря говорила тётя Друэлла: «Он такой разумный и ответственный молодой человек». Она, разумеется, имела ввиду совсем иное, но сути это не меняло.

Сначала такое поведение дарило свободу действий. Затем, начало тянуть вниз, точно ярмо. С каждым годом мать все больше разочаровывалась в старшем сыне и все больше надежд возлагала на младшего. Ради удовлетворения её странных фантазий пришлось делать вид, что деятельность Лорда и его Пожирателей Смерти — такое странное и глупое название, особенно для радикальной политической группировки — его хоть в какой-то степени интересует. Он даже потратил время на небольшой стенд с вырезками из газет, где освещалась почти вся их деятельность. Как он смеялся, когда рассказывал об этом деду! Однако, мать была довольна и надолго отстала от него, позволяя спокойно заниматься своими делами.

А дел у Регулуса было много. Он мечтал о свободе. Хотел увидеть мир и заниматься интересным ему делом, не думая о деньгах или престиже семьи.

Впереди, точно фонарь в беспроглядной мгле ночи, маячила карьера целителя.

Он сам и не помнил, когда впервые осознанно сказал себе: «Я хочу спасать человеческие жизни». Возможно, это произошло в тот самый день, когда волшебник в лимонной мантии вылечил его после тяжёлой болезни в семь лет. Или сразу после смерти бабушки Ирмы от туберкулеза два года спустя. Или в двенадцать, после осознания, что в мире ещё не родился врач, способный поставить деда на ноги. А может, все это шло одно за другим, пока не накопилось, точно снежный ком и не вылилось в осознанное, но довольно странное для Блэка желание помогать другим людям.

Дед в ответ лишь смеялся. В такие моменты его глаза мерцали синими искрами, как у по-настоящему счастливого человека.

Впрочем, Регулус не сомневался, что это единственная поддержка, которая у него есть и вообще будет. Родители мечтали совсем о другом. Мать уже давно присмотрела ему место в Министерстве, а отцу…

Отцу уже давно на все плевать.

Регулус давно тяготился созданной маской. И с каждым годом все больше уверялся, что когда он покинет семью — «если» уже давно сменилось на «когда» — поддержки, в том числе материальной у него не будет.

Все упиралось в деньги. И это было до одури смешно.

Блэки были богаты. Очень богаты. Но галлеоны, сикли, кнаты, всевозможные векселя, облигации и прочие ценные бумаги — это нечто такое, распоряжаться чем может не каждый член семьи. Особенно ребёнок или немощный больной старик.

Это злило. Но от реальности никуда было деться. Приходилось работать с тем, что есть, думать головой и выкручиваться из ситуации.

Просить у матери глупо. Она не оставит одолженную сумму без своего бдительного контроля. Про банк и говорить было нечего. Счетов у Блэков несколько, по одному на кажду ветвь их семьи. Выписки о состоянии средств приходят каждую неделю. Даже если бы дед передал ему некоторую часть денег, без письменного согласия остальных членов их части семьи ничего бы не получилось.

Регулус думал и о множестве других вариантов, начиная с продажи некоторых семейных ценностей — и о том, как быстро начнется расследование, после того, как какой-нибудь доброжелатель захочет выслужиться и вернуть их обратно в дом — и заканчивая варкой зелий на заказ. На последнем он и решил остановиться. Гением в этой области, в отличие от того же Снейпа со курса Сириуса, он не был, но обладал достаточными знаниями, талантами, мотивацией и самым главным — связями. Одно дело — сварить хороший продукт и совсем другое — найти на него покупателя, который не только оплатит всё в полном объеме, но ещё и будет молчать о их сделке.

Открытым оставался только один вопрос: как и, главное где, достать ингредиенты? В кладовке у Слизнорта так просто не пороешься, на уроках ингредиенты выдают строго порционно, а покупать на свои деньги, особенно по совиной почте… Если брать что-то простое и дешевое — затраченные средства и время просто не окупятся, а попробовать что-нибудь подороже… И ценник кусается, и денег нет. Попросить у родителей можно, но всё опять выльется в сотни вопросов со стороны материю

Со всех сторон пат. Регулус надеялся придумать что-нибудь до рождественских каникул, но как назло ничего не приходило на ум.

Дед дочитал статью и посмотрел вверх, задержав взгляд на люстре. Это был универсальный жест, выражающий желание.

Регулус стал угадывать, высказывая вслух свои предположения, пока не остановился на газете, затем начал читать вслух заглавия статей. Дед отвечал «нет» каждый раз, пока не было произнесено одно только слово «завещание».

— Завещание? Ты хочешь составить завещание?

— Да, — в ответ дед медленно закрыл и открыл глаза.

— Мне рассказать об этом матери?

— Нет, — старик несколько раз очень быстро мигнул.

— Но я не смогу незаметно провести нотариуса мимо неё. К тому же я несовершеннолетний, без согласия родителей я не смогу даже пройти в Министерство. А ещё нужны свидетели, разве нет? Или подожди… — Регулуса осенила догадка. — Ты что-то придумал насчет денег, верно?

— Да.

Дед хорошо знал обо всех размышлениях своего внука касательно дальнейшей жизни и яро его поддерживал. Он с неприязнью, а с недавнего времени даже ненавистью относился к Темному Лорду — самозванцу-полукровке, как он презрительно именовал того ещё до своей болезни. Оба не сомневались, что мать попытается пристроить младшего сына поближе к своему любовнику и сделать из него Пожирателя.

— Так, сейчас попробую догадаться. Ты хочешь составить завещание в обход моей матери. Но в ближайшее время это невозможно. Я по законам Министерства ещё ребенок, а Кричер — домовик. Нас не станут слушать. Дело осложняет твое состояние. Если я попробую позвать кого-то из твоих друзей, мать даже не пустит их в дом, — Регулус откинулся на стуле и взъерошил волосы. — Ладно, извини, кажется, я не понимаю. Значит, будем действовать по-другому.

Он стал перечислять подряд все буквы алфавита, пока не дошел до буквы С. Дед быстро заморгал.

— Так, тебе нужно что-то на букве С. Хорошо, что можно сделать с буквой С? Са, си, се…

— Да, — ответил старик.

— Се?

— Да.

Регулус принес словарь, положил перед стариком и начал скользить небольшой линейкой вдоль столбцов. Взгляд деда замер в конце страницы. На слове семнадцать он сделал знак остановиться.

— Семнадцать, — сказал Регулус, наконец, осознав, что от него хочет дед, — ты хочешь, чтобы твое завещание было пересмотрено, когда мне исполнится семнадцать, и я буду считаться взрослым, так? Ты хочешь сделать меня своим главным наследником?

— Да, — взгляд старика был предельно серьезным.

Совершеннолетие в волшебном мире наступает в семнадцать. В декабре ему исполнится пятнадцать. Осталось меньше двух с половиной лет, и он станет свободен. С хорошим образованием, деньгами деда и без удушающей опеки матери. Возможно, она проклянет его. Возможно, отречется. Возможно, разочаруется в сотню раз сильнее, чем в Сириусе. Видеть, как рушатся надежды очень больно, особенно если все произошло в мнимом шаге от их реализации.

— Но дедушка, ты можешь прожить ещё очень и очень долго. И я обещал, что сам поставлю тебя на ноги.

— Нет, — взгляд старика потяжелел, он посмотрел на часовой шкаф в углу.

— Время? Ты думаешь, у тебя слишком мало времени?

— Да, — он вновь посмотрел в словарь.

— Опять С?

— Да.

Регулус вновь начал перечислять слоги, а затем с помощью словаря нашел следующее слово.

— Страх. Ты боишься, что не успеешь до моего совершеннолетия и оставишь меня без ничего?

— Да.

— Дедушка, я в любом случае буду надеяться только на свои собственные силы, — спокойно и строго, точно маленькому ребенку начал говорить Регулус. — Я благодарен тебе, что даже в таком состоянии ты пытаешься помочь мне. Но, прошу тебя, не переживай. Я не пропаду. У меня достаточно талантов и разума, чтобы ими верно распорядиться и занять достойное место в жизни. Возможно, первое время мне будет тяжело, но я все переживу. Обещаю.

Старик смотрел на него странным взглядом, в котором смешалась щемящая грусть и страх, а вместе с ними осознание всей ситуации, гордость и одобрение.

Поздно вечером, когда все жители дома на площади Гриммо, 12 разошлись по своим комнатам, Регулус лежал на кровати, заложив руки за голову, и усиленно размышлял. Уже, перед тем как уснуть в голову пришла до одури странная, нелепая, опасная, но безумно притягательная идея.

На следующее утро он посчитал её бредом. Через три дня начал взвешивать все возможные риски. Через неделю решил действовать.

*Der Hölle Rache kocht in meinem Herzen (В моей душе пылает жажда мести) — вторая ария Царицы Ночи из второго акта оперы Вольфганга Амадея Моцарта «Волшебная флейта».

«Из сердца вырву с корнем

Даже память о тебе.

Оставлю! Забуду! Вырву с корнем

Даже память о тебе».

* * *

6 сентября 1975 года

Вокруг один только лес без конца и края. Древние дубы, ясени, сосны и ели росли везде, раскидывали свои кроны во все стороны, стремились вверх, пытаясь отобрать у конкурентов как можно больше пространства. Этот бесконечный живой купол из листвы и игл нависал над головой, закрывая небо. Запретный лес пах хвойной горечью, диким разнотравьем, смолой и гниющими яблоками.

Регулус крался среди зарослей чертополоха с палочкой наготове, обвешанный заклинаниями бесшумности и ночного зрения. Идти в столь опасное место без соответствующей подготовки он не собирался.

Влажная, поросшая мхом трава приглушала шаги, когда он шел все дальше вглубь леса. Густые тени погружали лес в беспроглядный мрак. С каждой секундой идея посетить это гиблое место казалась ему все более глупой и самоубийственной, свойственной скорее безбашенному Сириусу и его друзьям-гриффиндорцам. Но, видимо, помимо одних родителей, крови и фамилии, между двумя братьями было куда больше схожести, чем могло показаться на первый взгляд.

Сумка, доверху наполненная разными ингредиентами, грела и успокаивала сердце, тут было бессмысленно кривить душой. Бадьян, аконит, белладонна, плоды волшебной рябины, волос фестралов и единорогов, а также самая главная находка — крайне редкие и дорогие бобы дремоносного растения. Уже ради них одних стоило лезть в Запретный лес.

Несколько раз он натыкался на кентавров и единорогов, но успевал уйти с места их стоянки быстрее, чем те осознавали, что рядом находится чужак.

В детстве дед брал его и Сириуса в свой дом в Уэльсе. То место окружали плотные волшебные леса, в которых два брата, тогда ещё маленькие и дружные, проводили всё время с раннего утра и до поздней ночи. Они играли в прятки, представляли себя то охотниками на драконов, то отважными исследователями, то сказочными разбойниками или рыцарями из древних легенд. Возможно, от тех глупых игр был какой-то толк, раз сейчас он ещё не перебудил половину диких зверей.

Иногда ему казалось, что за ним следят. Чей-то взгляд назойливо сверлил его спину, но каждый раз, когда он оборачивался, пытался применить заклинание обнаружения или просто рассмотреть что-то среди стволов тысячелетних деревьев, становилось понятно — рядом никого нет. Он мог бы подумать, что это пикси готовят очередную проделку или среди листвы прячется анимаг, но магия ясно говорила —здесь он единственное живое существо.

Так было до тех пор, пока рядом не раздался шорох, клацание хелицер, шум множества лап. Акромантулы — единственные, кто может издавать такие звуки. Регулус затаился среди корней одного из деревьев и стал наблюдать.

Во тьме леса, в противоположной от акромантула стороне вспыхнули три точки. Две больших, ярко алых, похожих на два огромных глаза, и одна едва заметная, точно тлеющая, чуть ниже. Она вспыхнула ярко-желтым огнем и погасла.

Из густой тьмы между деревьями вышла высокая гибкая тень с длинными конечностями, объемным брюхом и вытянутой головой от которой исходило клубами что-то белое, похожее на туман, пар или дым. Регулус не осознано втянул воздух, но не почувствовал запаха.

Вновь раздался шум множества ног. На незнакомое существо с красными глазами бросился акромантул. И промахнулся. Все восемь лап чудовища коснулись земли, а его противник, стрелой рванувший с места, взмахнул чем-то длинным — коготем или волшебной палочкой? — на бегу и начал шипеть — или шептать? — едва слышно, но очень быстро. Гигантский паук увернулся от невидимой волны силы, затем потерял обе передние лапы, упал и умер, когда его брюхо лопнуло, точно перезревший плод, расплескав вокруг бесцветную кровь.

Существо остановилось, опустилось перед трупом поверженного противника и оцепенело.

Регулус чуть повернул голову в сторону, стараясь найти уязвимые места. Рассмотреть в полумраке что-то кроме силуэта было сложно. Своими очертаниями оно больше походило на человека, чем на одно из чудовищ Запретного леса, возможно, имело родство с вампирами или дементорами. Если это новая их разновидность, всё очень плохо. Нужно придумать путь отхода так, чтобы можно было незаметно уйти, воспользовавшись тем, что монстр отвлекся на созерцание добычи.

Пока он перебирал все известные ему боевые заклинания и раздумывал, что делать дальше, существо резко распрямилось, задрало вверх треугольную голову, как собака, бесшумно принюхиваясь, и вновь исчезло среди тьмы ветвей.

Оглушающая тишина ударила по ушам. Ни шагов, ни скрипа ветвей, ни голосов ночных птиц. Регулус внимательно следил за окружением, до боли вглядывался в тьму, и сам не заметил, как задержал дыхание.

Но тень все равно оказалась проворнее. Что-то острое уперлось в его горло совсем рядом с яремной веной. Коготь? Совсем рядом слышалось дыхание, прозвучал вопрос:

— Ты человек? 

Голос у существа с алыми глазами оказался женским. Значит вампирша, решил он автоматически отметив красивое низкое звучание контральто, бархатистый грудной регистр, словно созданный специально для арий любимых отцовских опер и сильный шотландский акцент. Не прозвучи он в Запретном лесу от одной из полночных тварей, Регулус сказал бы, что он даже красивый.

—Да, — ответил он, одной рукой удерживая палочку, другой — ветку боярышника. Лучше бы сгодилась осина или серебро, но это уже лучше чем ничего.

Стоило ему ответить, как вампирша убрала коготь. Прежде чем она успела вонзить в его шею клыки, Регулус резко развернулся.

— Инсендио!

Поток пламени ударил с конца палочки. Она, словно почувствовав опасность, в последний момент ушла перекатом от атаки. Огонь начало быстро пожирать ближайший куст, распространяясь вокруг и освещая поляну. Отлично, теперь преимущество на его стороне.

— Секо!

Кажется вампирша хотела что-то сказать, но не успела, и в этот раз до конца увернуться ей не удалось. Заклинание должно было нанести серьезную рану в грудь, но только задело плечо. Из глубокой раны текла кровь… Кровь? Но вампиры — живые трупы, ходячие мумии, у них почти нет телесных жидкостей, тем более столько, а значит…

— Твою мать! — крикнула «не вампирша». — Совсем сдурел?! Я человек!

Регулус моргнул, горячка боя отступила и он оценил происходящее трезвым взглядом. Глубокий капюшон, который он принял за треугольную морду, упал с пышных, заметно обгорелых волос. То, что казалось красными глазами на деле было цветными линзами круглых очков. Толстая кожа бесформенной черной куртки стала мокрой и блестящей от крови. Она смогла спасти от ожогов, но не от режущего заклинания. Незнакомая девушка перед ним действительно была человеческом, причем ненамного старше него самого. Наверно, старшекурсницей.

А ведь он мог и убить её…

Всю жизнь он хотел спасать жизни, а не отнимать их. Пусть это и мог быть несчастный случай, роковое недопонимание, но от одной мысли, что он вот так просто мог стать убийцей, его пробрал озноб. Регулус сделал глубокий вдох, отстранено проанализировал ситуацию и начал действовать.

— Приношу свои извинения за этот инцидент, мисс. Я спутал вас с вампиром, — сказал он сухим и официальным тоном, как того требовало его воспитание, затем предложил: — Могу я загладить свою вину перед вами обработав ваши раны?

— Вот уж не думала, что я такая страшная, — старшекурсница попыталась отшутиться. Получилось плохо. От потери крови она соображала не лучшим образом. Да и такая реакция была довольно странной для человека, которого секунду назад едва не убили. — Если ты лечишь так же хорошо, как и калечишь, то я давай. Но сначала давай уйдем отсюда, или из нас получится два хорошо прожаренных бифштекса.

Она как-то криво усмехнулась, зажимая плечо скользкой от крови ладонью, на её лбу выступила испарина, а в линзах очков отразились всполохи пламени. Рядом рухнула пылающая ветвь дерева. Пожар перекинулся с куста на соседние деревья. От дыма стало трудно дышать.

— Будет лучше пока просто потушить его, — покачал головой Регулус и предупредил: — Не стоит перемещаться и лишний раз тревожить рану.

— Тогда кинь мне палочку. Она у тебя вон там, под ногами.

Теперь понятно, почему она не оборонялась в ответ. Скорее всего выронила при перекате.

Оказалось, то, что он принял за коготь монстра было волшебной палочкой, очень короткой, такую легко можно спрятать в ладони, из светлой древесины с острой металлической насадкой на конце. Скорее всего самодельной и легко снимающейся. Такой можно легко убить, использовав как колющее оружие.

Регулус передал палочку и применил чары тушения огня на ближайшем дереве. Вскоре от небольшого пожара остался только удушливый запах гари и остовы нескольких почерневших деревьев.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, присаживаясь рядом, и едва удержался чтобы не хлопнуть себя по лбу. Трудно представить себе более странный и нелепый вопрос в этой ситуации.

— Чертовски плохо. Руку совсем не чувствую, даже пошевелить не могу. Хорошо, она у меня не рабочая.

Её язык заплетался, говорила она с заметным шотландским акценом и при этом употребляла магловские слова. Кровь залила все плечо и, скорее всего грудь. Как она при этом может не кричать от боли, а излучать такой нездоровый оптимизм, было настоящей загадкой.

Регулус перебирал в голове все известные ему заживляющие заклятья. Большую их часть он практиковал сначала на членах слизеринской команды по квиддичу, а затем на себе. Хотел сначала напроситься помогать Помфри, но имелась немалая вероятность, что кто-то из однокурсников или даже брат доложит матери. Одно дело знать пару лечебных заклятий и совсем другое — бегать на каждой перемене к школьной медсестре.

— Знаешь чары сокрытия?

— Да, — тут Регулус догадался. — Монстры могут придти по следу свежей крови. Гарь пока перебивает запах, но скоро они осмелеют.

— А ты умный, — было трудно понять подшучивает она опять или нет. — С Рейвенкло?

Он не стал отвечать, одной рукой зажал рану платком, другой накладывал контур сокрытия.

— Нужно осмотреть рану.

Странная старшекурсница расстегнула железный замок на куртке, попыталась высвободить руку из рукава, порывисто вздохнула, когда кровь полилась ещё сильней. Регулус остановил её и разрезал заклинанием рукав.

— Это была моя любимая, — с какой-то безумной веселостью сказала она.

Странное поведение, и его даже не спишешь на последствия шока. Было в этом что-то схожее с поведением Сириуса и его дружков со старшего курса. Догадка была одна — гриффиндорка. Бесшабашным поведением вполне походит.

— Уверен, жизнь тебе будет дороже. А теперь помолчи, мне нужно сосредоточится, — сухо ответил Регулус.

Она послушно затихла и он смог внимательно осмотреть рану. Крови было много, но порез не дошел до кости.

Регулус направил палочку на раны и прошептал первое из целой серии заклинаний — кровотечение замедлилось. Он действовал точно и хладнокровно, но липкий страх сжал сердце. Он хотел стать колдомедиком? Что ж, теперь есть прекрасный повод попрактиковаться на живом материале. Конечно, в процессе есть довольно большая вероятность, что всё окончится если и не смертью, то обширной кровопотерей и дальнейшей госпитализацией в Мунго. И до Хогвартса не дойти — слишком далеко, и объяснять, что они оба делали в Запретном лесу посреди ночи — отдельная проблема.

Лучший способ остановить восполнить кровотечение — использовать сок бадьяна и алихоции, благо этой травы целый мешок. В лаборатории можно было бы сделать экстракт. Но они сейчас не в удобном кабинете, а посреди леса, полного диких зверей и полночных монстров. Кровь можно остановить с помощью маги, но вот восполнить уже потерянную — только с помощью зелий.

Регулус уже готов был достать нужные листья, как странная старшекусрница вздохнула:

— Правый карман. От тебя — левый, на груди. Там кроветворное было. Красный пузырек.

— Можно было сказать раньше?

— Оно последнее осталось, — она попыталась пожать одним плечом. — Надеялась ты так всё вылечишь.

Регулус не стал отвечать. Она явно плохо понимала, как работают лечебная магия. Он вздохнул и оторвал рукава собственной рубашки, чтобы сделать бинты. Странная кофта, которую носила старшекурсница под кожаной курткой их вообще не имела и была вся насквозь пропитана кровью. Куртка же, казалось, состояла из одних только карманов, в каждом из которых что-то было: семена, складной нож, фляжка, магловский прибор для зажигания огня — похожим пользовался Сириус, пока мать его не выбросила — куча каких-то порошков, зеленая трансфигурированная мышь…

— Я на них акромантулов ловлю, — почти извиняющимся тоном ответила старшекурсница. — У неё внутри небольшой пороховой заряд.

Измученный Регулус никак не стал комментировать такое абсурдное заявление, перебинтовал плечо, отдал кроветворное, отбросил куртку и просто сел рядом, обессиленно вытянув ноги. Некоторое время они молчали. Оба были в крови, грязи и гари и выглядели как жертвы нападения дракона. Тери пошевелила плечом.

— Круто. Почти не болит, — она достала из недр своей бездонной куртки сигарету, зажгла от кончика ненормально короткой палочки и затянулась. — Спасибо.

В голове звенело от усталости и перенапряжения, как магического, так и морального. Наверно именно поэтому он ответил похожим, полушутливым образом:

— Не хотел, начинать врачебную практику с мертвеца.

Она коротко хохотнула в ответ, выпустила облако дума и спросила:

— Как тебя хоть зовут?

— Регулус. Слизерин, четвертый курс.

— Тери. Гриффиндор, шестой.

Она протянула ему ладонь и он пожал в ответ. Говорить о начале их знакомства, когда они едва не убили друг друга, оба посчитали излишним.

Рядом послышался стук копыт и тяжёлое дыхание.

— Тихо.

Тери мгновенно подобралась, одним отработанным движением перемахнула через корни дерева и оказалась совсем рядом, не издав при этом ни звука, затем взмахнула палочкой. Заклинание невидимости накрыло их обоих, нужно было лишь держаться ближе, чтобы оно не спало. От такой резкой активности ещё не зажившая рана легко могла разойтись. Регулус уже готов был отчитать её, чтобы внимательней относилась к своему здоровью, как она прижала его здоровым плечом к деревуи приложила палец к губам.

Мимо прошёл кентавр. Высокий и рыжий он смотрел на обгоревший труп акромантула, черные остовы деревьев и капли человеческой крови. Следом за ним вышел школьный лесничий. Регулус не знал его имени или возраста, но одно взгляда хватило, чтобы понять, что в его родословной были великаны.

— Опять акромантул. Арагог разозлится, — вздохнул полукровка. — Ещё и лес подпалили.

— Пауки мешают нашим табунам. Ты не хочешь убивать их, Хагрид, поэтому это приходится делать другим. Деревья — это случайность. — Кентавр посмотрел на небо, словно видел сквозь листву. — Марс сегодня красный.

— Да-да, это я уже слышал, — без всякого интереса отозвал лесник. — Ты лучше подумай, кто по лесу сейчас будет шарахаться, а? Может, кто чужой, а может, кто из своих. А если это из детей? Особенно гриффиндорцев. С них станется. Они ж это, совсем без башки. Я-то хорошо знаю, сам таким был.

Это заявления было настолько близко и вместе с тем далеко от правды, что даже смешно.

Лесник опустился на колени и провёл руками по притоптанной земле.

— Свежие следы. Ну-ка, Альма ищи.

Большая чёрная собака навострила уши, принюхалась к каплям крови и прежде, чем успела взять след, Тери тихо достала из кармана что-то с сильным запахом и размахнулась, как могла, закинув что-то вдаль. Собака навострила уши, принюхалась, а затем с оглушительным лаем понеслась в кусты.

— О, ты только посмотри, кажется, она взяла след! — обрадовался лесник и бросился прочь. Кентавр последовал за ним.

Некоторое время они сидели тихо, выжидая. Собачий лай и топот лесника растворились в тиши леса. Регулус спросил, внезапно для самого себя:

— Я заберу акромантула?

Тери удивлённо вздернула брови, затем пожала плечами и махнула рукой в сторону трупа.

— Без проблем. Он твой.

Регулус встал, достал острый нож для разделки ингредиентов, аккуратно отделил хелицеры с ядовитыми железами от остального тела и сложил их в сумку. Это даже нельзя назвать везением, скорее чередой странных случайностей.

Тери безмолвно наблюдала за его работой, устроившись в корнях одного из деревьев. Красные стекла её круглых очков вспыхивали в темноте при каждом повороте головы. Когда Регулус закончил, она склонила голову к плечу точно птица и прошептала:

— Так тебе нужен паучий яд. Собираешься кого-нибудь убить? — она улыбнулась. Острые уголки ее губ выражали все что угодно, кроме смеха.

— Яд акромантулов — ценный алхимический ингредиент. Из него делают лекарства и зелья, воздействующие на разум.

— Психотропные, значит. Не знала. Спасибо за информацию.

Тери коротко кивнула, то ли действительно выражая благодарность, то ли насмехаясь. Лицо у неё в любом случае было спокойным, точно у каменной статуи. Вместе с кровью, которой она была перепачкана с ног до головы, это нечеловеческое спокойствие смотрелось ещё более жутким. Она замолчала и посмотрела вверх. На ветке над их головами сидел авгурей — вестник смерти, если верить старым сказкам.

— Как думаешь, у этих птиц жёсткое мясо? — задала она вопрос.

— Как курица, наверное. Жаль, что в них нет никаких ценных ингредиентов. — Регулус оторвался от паука и сказал: — Из-за действия кроветворного ты сейчас должна сильно хотеть есть. Это действие регенерации, тут нет ничего странно. Лучше всего будет поесть на кухне, а не экспериментировать с непроверенными ингредиентами.

— Спасибо за беспокойство, — она опять улыбнулась, сунула руки в карманы брюк, перекинула истерзанную куртку через здоровое плечо и повернула в сторону просветов между деревьями. — Ты идешь?

— Хочу закончить с акромантулом. Советую не ждать меня, а возвращаться обратно. Крепкий сон сейчас будет как нельзя кстати.

— Ну, ладно, тогда пока. Думаю, ещё встретимся.

— Мы же учимся в одной школе, — напомнил он очевидное.

— Точно, ну тогда до завтра. Спасибо, что вытащил с того света, — Тери махнула рукой на прощание и скрылась среди ветвей.

* * *

7 сентября 1975 года

Грохнуло на весь зал, полыхнуло огнём, раздался звон бьющегося стекла. Выбило окна, осколки усеяли пол тренировочного зала.

— Стоп! — крикнул Флитвик. — Закончили.

Противники — двое последних оставшихся на ногах — опустили палочки, осмотрели последствия боя. Оливия бессильно дергалась в клейких путах, Сириус тер ослепшие глаза, Джона парализовало ещё в самом начале и теперь он лежал в стороне. Филиус Флитвик — преподаватель чар, семикратный чемпион Европы, а в данный момент — глава дуэльного клуба Хогвартса, смотрел на своих подопечных грозным взглядом.

— Кто забыл обновить защитный барьер? — спросил он.

Эдвард растерянно потер шею, не зная куда деть взгляд, извинился. Сегодня это было именно его обязанностью, как семикурсника и капитана всего клуба.

— Я очень в вас разочарован, — строго сказал Флитвик. — Сколько мне вам повторять? В тонком искусстве спортивных дуэлей самое важное — безопасность участников и наблюдателей. Мы же не на войне и не в дремучем средневековье! Если бы я забыл хоть раз поставить защитные чары, то от зрителей остался бы один только обгорелый фарш!

Все участники клуба опустили головы. Один только обездвиженный Джон наблюдал за происходящим без видимой реакции.

— А теперь приведите в порядок своих товарищей и зал, пока кто-нибудь не порезался осколками.

Эдвард занялся мощным параличем Джона, пока Тери снимала с Оливии приклеивающее заклинание, а с Сириуса — чары слепоты. Затем все пятеро — лучшие дуэлянты Клуба занялись мелкими ссадинами друг друга, а также восстановлением стёкол и защитного барьера по периметру зала.

Флитвик внимательно следил за их действиями, давал указания и советы, иногда неосознанно срываясь на гоблидух. Несмотря на малый рост, приветливость и внешнюю безобидность, сейчас никто бы не позволил себе назвать преподавателя чар слабым. Самый знаменитый чемпион Европы, в битве он выглядел как настоящий гоблинский воин, пусть их крови в нем была только половина.

Когда они закончили, и построились в шеренгу, Флитвик сказал:

— А теперь перейдем к ошибкам.

Он разбирал каждое движение, малейшие детали: градус разворота палочки, сложность магических плетений, количество щитов, верное распределение сил, умение верно оценить обстановку и предугадать ход мыслей противника. Факторы не столь важные по отдельности, вместе представляли собой целую картину боя. То, что посторонние считали интуицией на деле было отработанной до автоматизма привычкой анализировать ход боя и делать то единственное верное решение, ведущее к победе.

Тери знала, что о её действиях скажет Флитвик, поэтому склонила голову, ожидая гневной отповеди.

— Тереза, — обратился он к ней. — Я понимаю твое желание стать аврором, но сейчас мы не на задержании и, слава земным недрам, не на войне. Здесь проводятся спортивные дуэли. Усмири свой пыл. Использовать бомбарду максиму на тренировке было очень плохим решением. Из-за тебя мы едва не попрощались с залом.

— Прошу прощение, я увлеклась.

Попытка оправдаться только сильнее возмутила Фитвика.

— Если ты так же увлечешься во время соревнований, твоя спортивная карьера может окончится Азкабаном, а не аврорской мантией.

Это было справедливое замечание. Она кивнула, сохраняя внешнее спокойствие, но пальцы на рукояти палочки едва заметно дрожали, выдавая её усталость и плохое самочувствие. На белой древесине ещё оставалось несколько кровавых капель. Тери так и не успела тщательно оттереть их днем, и теперь, надеялась, что никто не заметит пятен.

Ночью она едва смогла дойти до спальни, съела несколько оставшихся с ужина булочек, смыла кровь, а затем проспала до полудня, пропустив и завтрак, и поход в Хогсмит. Тот флакон кроветворного был последним в её запасах. Жаль, что тот слизеринец не смог ограничиться только лечебной магией.

Кажется его звали как-то на «Р». Реджинальд? Рейнард? Роберт? Нет, имя было такое заковыристое, такое никакой нормальный человек не даст своему ребенку, только если чистокровный. Фантазия у магов больная и изощренная. Одни берут идеи из мифологии, вторые из истории, третьи, как Блэки, прямо со звездного неба. Гадать бесполезно. Она тогда слишком плохо соображала, воспринимала мир как после отходняка от наркоза — спасибо магловскому хирургу за вырезанный аппендицит в десять лет и незабываемые воспоминания на всю жизнь! — и вообще, ей повезло, что она осталась коптить воздух на этом свете.

Были бы другие обстоятельства, Тери, наверное, даже сказала бы спасибо этому незнакомому слизеринцу. Но тут был другой вопрос: следует ли благодарить человека, который прежде чем спасти от смерти, сам едва не отправил тебя на встречу с всевышним, а после высокопарно извинился и предложил помощь?

«А я ведь ещё какую-то чушь несла, даже шутить пыталась», — вспомнила она и помассировала переносицу на том месте, где на неё давили дужки очков.

Вообще во всей этой ночи был неуловимый налет какой-то неправильности, если и вовсе не безумия. Не иначе как звезды сошлись в каком-то безумном хороводе. Всего этого просто не должно было случится.

Тот слизеринец выглядел как настоящий пай-мальчик, о котором грезят любые родители: рассудительный, обаятельный и неконфликтный. У такого буквально на лбу написано: «Гордость семьи и школы. Образец чистокровного мага в энном поколении». Такой не полезет посреди ночи в Запретный лес и не будет бить на поражение любого в зоне видимости. Может он гулял и заблудился?

«А я вышла погладить единорога», — вспомнила Тери свою первую отговорку, благодаря которой так и не попала в Запретный лес на первом курсе, зато познакомилась с Хагридом.

Но стоило признать, что с её ранами тот слизеринец разобрался быстро и грамотно, точно имел небольшой опыт. Практиковался ранее? Имеет в родственниках колдомедика или зельевара? Нет, слишком мало информации, чтобы делать какие-то выводы.

Но обиднее всего было иное. Она забыла первый и самый главный завет любого мага: что бы ни служилось, не выпускай из рук палочку. Это едва не стоило ей жизни.

Хотя, возможно всё прошло по самому лучшему сценарию. Удержи она тогда палочку, справься с удивлением на несколько мигов раньше, и уже сам слизеринец оказался на её месте. Причем отделался бы он не простыми ранами, а мгновенной смертью. Просто потому что навыки и рефлексы, вбитые в подкорку мозга с самого детства, подкрепленные ежедневными занятиями, постоянными спаррингами и ежегодными дуэльными соревнованиями сделали своё дело.

И Флитвик доказал бы свою правоту. Она и вправду села в Азкабан за убийство по неосторожности. А может, отец смог бы оправдать её, занять у гоблинов, выплатить безумную сумму залога. Один из лучших адвокатов Британских островов, как никак, пусть и маглорожденный. Но вход в Аврорат был бы закрыт перед ней навсегда.

Уж лучше смерть, чем такая жизнь.

Тери слушала Флитвика, но не вникала в его слова, раздумывая о всем, что произошло прошлой ночью. Голова гудела от усталости и недосыпа, плечо едва заметно тянуло. Шрама не осталось, но фантомная боль преследовала весь день.

Занятие клуба закончилось. Всё взяли свои вещи и направились на выход. Тери привычно попыталась накинуть сверху любимую черную куртку, как вспомнила, что от неё остались одни только уродливые куски. Придется просить брата или родителей прислать новую. В доме их целый запас.

В дверях её нагнал Сириус, помахал перед глазами ладонью.

— Что?

— Я тебя уже минут пять зову. В какие небеса ты улетела на этот раз?

— Отправила свое астральное тело в стратосферу.

На этот раз недоуменно смотреть пришлось уже Сириусу. Тери хмыкнула, хлопнула друга по плечу и сказала:

— Шучу. Просто полночи лазила по замку, вот и не выспалась.

— Бывает.

Сириус неосознанно почесал затылок, прямо как собака.

— Блохи мучают? — осклабилась Тери.

— Очень смешно, — вопреки словам, он улыбнулся в ответ. — Кстати, давно хотел сказать спасибо за плакаты. Не знаю где ты их достала, но когда моя мамаша увидела их, то так орала, что перепонки лопались. Регулус всё пытался её угомонить, но словно она стала бы слушать…

Тери замерла. Имя, то самое ненормальное чистокровное имя, которым представился её вчерашний недоубийца. Сколько этих Регулусов бегает по школе? Маги всегда стараются перещеголять друг друга оригинальностью имен, названий и внешнего вида. Дамблдор с его блестящими мантиями и именем из пяти составляющих, разумеется, вне конкуренции.

— А Регулус это?..

— Мой брат. Учится на Слизерина на курс младше.

Сириус поморщился. Тему семьи он старался не затрагивать, если не считать рассказы о реакции его матери — Вальбурги Блэк на очередную его выходку. Тери едва ли могла его понять. Её семья была большой и дружной, и насквозь магловской, если не считать маглорожденного отца и старшего брата-сквиба.

— Ты его нечасто упоминаешь.

— Не хочу о нём даже думать. Он до самых потрохов пропитался этим чистокровным дерьмом. Мамочка всё надеется сделать из него следующего министра Магии. Слизнорт его обожает, тоже надеется поиметь с него что-нибудь в будущем.

Тери медленно кивнула, принимая эту информацию в виду. Тот парень из леса едва ли соответствовал такой характеристике. Снобизма и презрения к «грязнокровке», в отличие от какой-то гипертрофированной вежливости она не заметила. Интересно, сколько слизеринцев не просто увлекаются лечебной магией, но готовы применить её на практике, при этом пуская свои рубашки на бинты и давая весьма полезные советы по восстановлению после ранений?

Внезапно в памяти всплыла его сумка, доверху набитая ингредиентами. Зачем любимому сыну и наследнику «великой и ужасной» семьи Блэк рисковать жизнью ради такой мелочи?

Тери раздумывала об этом весь оставшийся день. А к утру следующего дня у неё появился план.