Доктор рекомендует (джен)

— Веня, ты ведь хороший диагност, правда? — вкрадчиво начал Станислав, издалека и вроде как совершенно не обращая внимания на то, чем именно занимается в данный момент его старый друг. Но доктор ощутимо вздрогнул и постарался побыстрее задвинуть в дальний угол холодильника прозрачный контейнер с ядовито-розовой жидкостью, одновременно локтем придерживая так и норовящую захлопнуться тугую дверцу, а подбородком прижимая к груди стерилизатор. Впрочем, может быть, вздрогнул он вовсе не от вопроса капитана, а от резкого щелчка, с которым за спиной того захлопнулась дверь медотсека — Маша, как всегда, отреагировала больше не на прямой приказ, а на невысказанное мысленное пожелание, выдавая всему экипажу секретные капитанские планы поговорить с доктором серьезно и с глазу на глаз.

— Вроде как неплохой, Стасик. и на Новом Бобрйуске начальство в пример ставило, и ты вроде не жаловался. — Вениамин справился с контейнером, аккуратно прикрыл дверцу, убрал стерилизатор в шкафчик и наконец обернулся, улыбаясь немного смущенно. Оглядел мрачного капитана профессионально-цепким взглядом от фуражки и до тапочек, уточнил осторожно: — А тебя… хм… беспокоит что-то… э-э-э… конкретное?

— Да куда уж конкретнее… — вздохнул Станислав, понимая, что попытки зайти невзначай и вроде бы издалека иногда выглядят намного подозрительнее прямой лобовой атаки. К тому же конкретика — вон она, на столе валяется. Большой почтовый конверт, надорванный и слегка помятый, но форму контейнера пока еще сохранивший. И в графе отправителя — логотип, который сегодня узнает любой ребенок… — А беспокоят меня, Венечка, когда за моей спиной и на моем корабле мои подчиненные вдруг начинают разводить какие-то секреты! От меня. И получают посылки, которые почему-то прячут! — Станислав обвиняюще ткнул пальцем в смятый конверт. — Венька, давай начистоту! Что у тебя за дела с ОЗК? В какое очередное паскудство вы на пару с Кирой меня опять втянуть задумали?

— Да какие дела, Стасик? Какие секреты?! — всплеснул пухлыми ручками Вениамин, одновременно бочком и словно бы ненароком отодвигаясь подальше от холодильника. — Сам же знаешь, не все препараты можно купить в аптечном киоске при станциях, ну вот ребята и помогают чем могут, по старой дружбе…

Выглядел Вениамин олицетворением оскорбленной невинности и добродетели, моргал убедительно. Любой другой капитан на месте Станислава наверняка поверил бы и устыдился — ну как можно не поверить таким честным глазкам и такой искренней улыбке? Но Станислав слишком хорошо знал этого белобрысого провокатора, и потому лишь сощурился, буравя доктора тяжелым взглядом.

— Темнишь, Венька. Что за дрянь они тебе прислали? Что-то опасное?

— Да какое опасное, Стасик?! Простой энергетический коктейль с витаминками!

— Да? — нехорошо удивился Станислав. — И это именно из-за простого энергетика ты от меня в коридоре шарахнулся, как чайка от копа? И это именно простой энергетик ты за спину с таким виноватым видом прятал?

— Тебе показалось! — Доктор чопорно поджал губы и попытался гордо выпятить вперед подбородок. Выпятился при этом круглый животик, что, впрочем, выглядело ничуть не менее внушительно. — В коридоре просто было темно, и я несколько испугался. Не ожидал, что ты уже не спишь.

— Вообще-то, я еще не сплю…

— А зря, батенька, зря. Спать полезно, — немедленно перешел в атаку Вениамин. — Совсем ты себя не бережешь, Стасик! Хочешь, успокоительного накапаю? Полстопочки, чисто в терапевтических целях!

— Венька! Не слезай с темы. Что это за розовая дрянь, которую ты от меня только что так заметно-незаметно спрятал?

— Стасик! — очень ненатурально возмутился Вениамин, стараясь не ухмыляться (ну или хотя бы делать это не слишком заметно). — Когда я тебя обманывал?!

— Да хотя бы вчера. В карты. Скажешь — нет?!

— А что было делать, Стасик? Не надо было играть на дежурство! Ты же знаешь, что мыть полы я люблю еще меньше Дэна. Ты просто не оставил мне выбора!

— Венька! Я серьезно.

Вениамин хихикнул и преувеличенно тяжело вздохнул, сдаваясь. Но потянулся не к холодильнику, как Станислав предполагал, а к мятому конверту с печатью ОЗК. Вытащил из-под него несколько сколотых скрепкой листочков и протянул их капитану с видом блудной принцессы, вручающей жестокому королевскому семейству медицинскую справку о тяжких телесных повреждениях, нанесенных ее организму горошиной.

— Читай, Стасик! Читай, если старому другу на слово не веришь. И пусть тебе будет стыдно!

Станислав на автомате взял протянутые бумаги — в глаза бросились «…химический состав… осторожность при применении…» — но тут же досадливо бросил их обратно на стол.

— Веня, я не о том, и ты это отлично знаешь. И я тебе верю, не надо передергивать. Я тебе, заразе, как себе верю! И всегда верил. А ты что творишь, а? До меня ведь только сегодня дошло!

Станислав застонал, прошелся по медотсеку, стащил фуражку и вцепился свободной рукой в волосы. Подергал. Рухнул на единственный стул рядом с кушеткой. Спросил почти жалобно, глядя в пол:

— Венька… эта дрянь твоя розовая… энергетик этот с витаминками… Он для кого? Для киборгов, да?

— Ну… в большей степени… — ответил доктор, все это время с опасливым удовлетворением отслеживающий перемещения потенциально буйного и склонного к паранойе пациента по отсеку, полному хрупких и острых предметов. — Для экстремальных случаев. Ну, мало ли… Мне показалось, Стасик, что тебе надоело их чинить.

— Ну да, ну да… — покивал Стас, с обреченным видом рассматривая собственные тапочки так, словно они были чем-то необычайно интересным. — Экстремальные случаи, оно конечно…, а наш первый рейс помнишь?

— Такое, пожалуй, забудешь…

Доктор заметно занервничал. Станислав еще раз вздохнул, поднял на него тяжелый взгляд и спросил:

— Тогда, еще на Новом Бобруйске… Я отлично помню эту розовую дрянь в нашей аптечке. И вот скажи мне, мой старый друг, которому я как себе верил: зачем она была нужна тебе тогда, если в экипаже у нас не предполагалось ни одного киборга? А, Венька?..

Даже отведя взгляд, доктор не перестал улыбаться. И если его улыбка и выглядела виноватой, то только самую чуточку. Куда больше она довольной выглядела, эта его вечная улыбка. Станислав почувствовал, что снова начинает заводиться.

— Ты хороший диагност, Венька. Так как же ты мог не заметить несоответствий? Это ведь все равно как не отличить мальчика от девочки! Для тебя, во всяком случае. Да в том-то и дело, что никак ты не мог не заметить!. Да, он выглядел как последний наркоман и бродяга, был болен, избит, изможден, но… внутреннее строение… кости, волосы, зубы, в конце концов! Такое не могло сформироваться в трущобах, а ты не мог не заметить. Да что я! Конечно, не мог. Ты и заметил. Иначе не запасся бы той розовой дрянью, я проверял, для людей ее не применяют, слишком опасно… Как ты мог, Венька?! Нет, ну я понимаю, потом, но тогда ты ведь не мог знать! Никто не мог. И вот только не надо мне тут твое вечное: «А что было делать, Стасик? Ты бы его пристрелил», вот только не надо! Пристрелил бы — и прав бы был! А может, и не пристрелил бы еще. А ты... И потом… когда ты меня провоцировал… эти твои вечные подначки, постоянная подозрительность, это ведь не случайно, это ведь чтобы я со стороны посмотрел и самому смешно стало, а я-то, дурак… Можешь гордиться: сработало. Представляю, как ты ржал, когда я кинулся его защищать от твоих же нападок… Да и раньше, в самом начале еще… ты ведь совсем не случайно со мной к таможенникам потащился. Правда? Да что я, конечно же, не случайно. Отвлекал внимание. Если бы я прочел про киборга еще там, мы бы никуда не полетели. И я был бы прав! Черт, Венька! Ну как ты не понимаешь?! Уставы пишутся кровью! Нам просто повезло, нам чудовищно, неслыханно повезло! А могло бы и не повезти. Как подумаю — мороз по коже. Мы все бы могли там так и остаться навсегда, на этой чертовой Степянке! Все, Венька! И даже без помощи пиратов, ты же видел, что творили сорванные… нам повезло, нам просто неслыханно повезло, что наш оказался таким… таким… А мог бы ведь и не оказаться! И не надо мне тут говорить о воспитании — риск все равно оставался огромным! Как ты мог, Венька? Все знать с самого начала — и… А ты ведь знал? Знал. Ну что ты молчишь?!

— Да что тут скажешь, Стасик, ты ведь сам уже все сказал — доктор улыбался с застенчивой гордостью, словно его только что не ругали, а нахваливали. Пожал пухлыми плечами, предложил: — Давай я тебе лучше коньячку накапаю?

— Не слезай с темы, Венька!

— Да я-то как раз и не слезаю. Просто… — Доктор моргнул и снова улыбнулся, на этот раз доверительно: — Видишь ли, Стасик… я был бы очень плохим диагностом, если бы не понял, зачем ты ко мне пришел. Не за объяснениями — ты и сам себе все хорошо объяснил. Не за подтверждениями — ты и так уверен. И даже не за оправданиями. А за чем еще все так прекрасно себе объяснивший капитан может прийти к своему старому доброму другу, как не за посидеть за стопочкой старого доброго коньяка? Так чего же ты хочешь, Стасик? Сначала еще немножко поговорить об этом — или мне таки можно уже нарезать лимончик?

— Этчт здрнь вмй трлк?

Вообще-то Михалыч опередил Станислава буквально на две секунды, и то только потому, что при виде и обонянии завтрака у капитана совершенно не иносказательно перехватило дыхание. Но уже в следующую секунду бывший космодесантник взял себя в руки и подозрительно уточнил, разглядывая лежащий на своей тарелке ноздреватый черный брусочек, липкий и клейкий даже на вид, да еще и пропитанный чем-то жирным. — Что это?

Поверху брусочек был присыпан редкими белыми крупинками, а по бокам окружен красиво уложенными прозрачными лепестками — зеленоватыми, белыми и розовыми поочередно. Все это перемежалось белесыми ленточками, неприятно напоминающими могильных червей, а завершающая композицию веточка генномодифицированной петрушки напоминала цветок, брошенный на крышку гроба капитанских надежд на приличный завтрак.

Последним штрихом был запах...

— Идеально сбалансированный завтрак космического дальнобойщика! — просиял Вениамин, ничуть не смущенный хмурой физиономией старого друга, и откусил от своего брусочка чуть ли не половину. предварительно положив на него солидную порцию бело-зелено-розовой гадости. — Ошень вкушно, Шташик, попробуй, не пошалеешь! И полещно, это я тебе как врач...

— А поконкретнее? — Поскольку оккупировавший тарелку враг хорошего вкуса не собирался выдавать капитану стратегическую тайну своего состава, Станислав перевел тяжелый взгляд на более разговорчивого языка.

— Черный зерновой хлеб, богатейший источник витаминов и клетчатки, а благодаря сознательно заниженной температуре выпечки еще и не утративший своих полезных качеств ни в малой степени! Ширянские глубоководные водоросли — незаменимый источник кальция. ну минские огурчики и редисочку я чисто для вкуса добавил, а главное, Стасик… — тут доктор сделал небольшую паузу,обвел замершую за столом команду довольным взглядом и торжественно возгласил: — Главное, что вместо жутко вредного майонеза или не менее вредного кетчупа я использовал со всех сторон чрезвычайно полезный для человеческого организма натуральный рыбий жир! Вы понюхайте. как пахнет! Это же просто восторг!

Не обращая внимания на повисшее за столом молчание, Вениамин положил себе на тарелку еще кусочек плохо пропеченого хлеба, накапал на него из бутылочки желтовато-прозрачной дряни (очевидно, этого самого рыбьего жира), сверху присыпал солью и набросал овощной нарезки. после чего отправил в рот и начал тщательно пережевывать, излучая крайнюю степень довольства и сияя благостной улыбкой. Его примеру последовал лишь Дэн — с непроницаемой физиономией правильного киборга — и Ланс, быстро заглотивший рекомендованные в качестве нормы суточного потребления семнадцать миллилитров предложенного корма и удравший, пока ему не дали заесть это какой-нибудь конфеткой.

— Это месть за вчерашние шахматы? — спросил Станислав тоскливо. — Но остальные-то в чем виноваты?

— Что ты, Стасик! Это исключительно забота о здоровье команды. Рыбий жир действительно очень полезен, я ничуть не шучу, а жаренная в меду рыба в прошлый раз вам не очень понравилась, вот я и решил разнообразить… Ты только понюхай, как пахнет!

Станислав понюхал. Содрогнулся. И решительно отодвинул — сначала тарелку, а потом и стул. У Теодора, кажется, был запас чипсов, да и стандартный паек из кладовки, если что, тоже вполне можно съесть и в собственной каюте, не обижая старого друга.

Вениамин, ничуть не смущенный дезертирством капитана и продолжая жевать, благожелательно обратился к пилоту:

— Тед, ты ведь любишь рыбку, правда? Попробуй, тебе понравится!

— Только с пивом! — позорно капитулировал Тед, и количество дезертиров увеличилось. Вениамин проводил его поспешное бегство печальной улыбкой, подцепил на вилку черный липкий комочек, собрал им с тарелки последние капли масла и повернулся в сторону Полины (поскольку Дэн продолжал жевать с каменным лицом, а в какой момент и куда испарился Михалыч, заметить не успел никто из присутствовавших):

— Попробуй, ты, как поклонник диет, должна оценить по достоинству этот источник полинасыщенных жирных кислот и богатейшего разнообразия витаминов, столь необходимых…

— Спасибо, Вениамин Игнатьевич! — заторопилась девушка. сползая со стула и пятясь из пультогостиной. — Я бы с удовольствием, только не могу: как раз со вчерашнего дня на диете! Очень-очень строгой! Мне ее нарушать никак-никак нельзя!

— Жаль! — искренне огорчился доктор, но тут же просиял снова: — Остается только надеяться, что к моему следующему дежурству твоя диета как раз закончится и ты все-таки попробуешь и сама убедишься.

* * *

Станислав вошел в пультогостиную, когда Вениамин как раз загружал тарелки в посудомоечную машину. Помялся на пороге, похмыкал смущенно и наконец выдавил:

— Венька, мы тут с ребятами немного… ну, посовещались и решили освободить тебя от дежурств по кухне. Ты все-таки корабельный врач, считай, почти что мой заместитель… Несолидно как-то получается.

— Ну вообще-то поначалу мы собирались уболтать тебя на киборга… — ответствовал Вениамин на проникновенное капитанское: «Венька, а почему все-таки корабль?»

После чего сделал приличествующую случаю паузу, выждав, пока его друг откашляется и отплюется попавшим не в то горло чаем, и даже по спине его постучал участливо, а потом еще и понимающе покивал, с интересом выслушивая прочувствованную тираду, в которой единственными печатными словами были «какого» и «киборга», да еще, пожалуй, несколько предлогов. И ответил на эти самые два единственных внятных слова, воспользовавшись тем, что капитан замолчал — то ли выдохшись, то ли просто воздуху набирая для нового возмущенного вопля:

— Обыкновенного, Стасик. Рыжего. Коля говорил, что может достать по своим каналам, ну ты же знаешь Колю, он что угодно достать может, у него каналы такие, что эсминец поперек проскользнет и берегов не заденет. Ты сядь, Стасик, сядь. Не надо так вскакивать, в нашем возрасте вредно для организма так бурно реагировать на каждую ерунду.

— Ничего себе ерунда… — Стас все же сел (а вернее — рухнул) на кушетку. Отставил пустую чашку, повертел головой, пытаясь прийти в себя и хоть как-то совместить в мозгу себя двухгодичной давности и киборга. Совмещалось плохо. — Ну вы даете! Ладно корабль, корабль еще хоть как-то понять можно… хотя это вы тоже… отожгли! Но корабль, он хоть как-то… А киборг?! Зачем мне киборг?! Тем более… — капитан покосился на закрытую дверь медотсека и все-таки понизил голос (хотя и помнил отлично, что Дэн вместе с остальной командой отпущены гулять на станцию до самого вечера). — Тем более рыжий!

— Ну как зачем, Стасик? — Вениамин поставил капитанскую кружку рядом со своей полулитровой и наполнил их обе кипятком, после чего бросил в каждую по шарику заварки: Стас любил крепкий до ломоты в зубах, а сам доктор предпочитал послабее. — Чтобы ты его пристрелил, конечно же, из своего подарочного бластера. И успокоился наконец.

Капитана спасло то, что он в этот момент уже сидел. И еще ничего не пил — предусмотрительный Вениамин отдавать капитану кружку не спешил, возился с накладыванием себе сахара и как раз размышлял, достаточно ли будет десяти кусочков или добавить еще четыре?

— А… зачем? — спросил капитан сдавленно и сипло. Глаза у него при этом были большие и круглые, как у сюжетной совы, фаршированной глобусом обоснуя.

— Ну как зачем, Стасик?! — Вениамин таки протянул ему кружку с чаем, и Станислав машинально за нее схватился: должно же быть в этом мире хоть чтото вечное и неизменно стабильное. — В качестве терапии, конечно. Борьба с фобиями, сразу с обеими, пристрелил бы — и успокоился. А то на тебя же смотреть больно было, как ты извелся! Коля с тобой пить боялся, хотя он вовсе и не рыжий и не киборг, но после второй бутылки ты на него каждый раз так подозрительно коситься начинал, что тут любой бы испугался.

Доктор обстоятельно размешал сахар, уютно устроился на второй кушетке и разулыбался, вспоминая:

— Да только Макс сказал, что это будет напрасной тратой времени, ты жалостливый, и не сможешь убить живую тварь. — доктор хихикнул и тоже покосился на дверь — Даже рыжую. Даже по пьяни. А уж когда проспишься, так тем более. А куда тебе еще и киборг в твоей квартире, если ты все равно голубей по парку… Все равно пришлось бы и на корабль уговаривать, только время зря потеряли бы, это Макс правильно рассудил. Это не тот Макс, который банкир, это который из второго отряда, он по ранению демобилизовался, ты ему еще с восстановлением руки помог, помнишь?

— Не помню… — Теперь Станислав держался за кружку обеими руками, с ужасом представляя, как после попойки с Колей обнаруживает у себя на кухне рыжего киборга, которого почему-то обязательно должен пристрелить. Киборг виделся очень отчетливо, стоял между стенкой и холодильником, смотрел укоризненно и почему-то представлялся исключительно в виде нынешнего мозгоедского навигатора. Такого, каким он пришел на корабль — заморенного, полудохлого и в каком-то рванье. Пристрелить его хотелось исключительно из жалости.

— Главное, что Макс тебя помнит! — Вениамина ничуть не огорчила слабая память друга. — И очень-очень тебе благодарен. Хотя Максик, который банкир, настаивал на собаке. А лучше двух. Чтобы тапочки приносили и гулять.

— Понятно. — Капитан глотнул чая, но не почувствовал ни вкуса, ни температуры. — Их я тоже должен был пристрелить?

— Ну ты скажешь, Стасик! — Доктор снова хихикнул. — Мы что, живодеры какие-то? Их ты должен был выгуливать. Для здоровья. Вернее, они тебя. Но Коля отговорил. Сказал, что того, кто будет тебе каждый день в шесть утра приносить тапочки и поводок, ты пристрелишь куда вернее, чем любого киборга, каким бы рыжим он ни был. А Макс, который не банкир, он как раз наоборот, он предлагал устроить тебя в детский сад.

— Веня… — Станислав заглянул в чашку и подозрительно принюхался, но коричневая жидкость пахла исключительно чаем. — Ты заварку, случаем, не у Теда брал? Я же вроде как староват для такого…

— Почему староват? — искренне удивился Вениамин. — Для воспитателя самое то как раз, с твоим-то жизненным опытом. Максик, который банкир, он же юрист, он говорил, что сумеет сделать такой контракт, что откосить ты никак не сумеешь. Тридцать-сорок трудных детишек, только представь, Стасик! У тебя точно не осталось бы времени для скуки.

Станислав представил. Содрогнулся и торопливо допил чай. После чего отставил пустую чашку и задумчиво протянул:

— Знаешь, Венька, а с кораблем, пожалуй, это была не такая уж плохая идея.

Примечания:

Кроссовер с циклом "Плоский мир" Тэрри Пратчетта

— Да? — заинтересованно моргнул Вениамин, во все глаза уставившись на неожиданного визитера и не замечая, что размешивает сахар в полулитровой чашке медицинским термометром. — Мне вот, к примеру, кажется, что любопытство и лень — две основные движущие силы прогресса. Как и залог выживания любого вида. Любопытство наверняка сгубило бы кошек, не будь они так ленивы. Впрочем, кому я это говорю… Кстати, берите печенье, или вы не любите с маком? У меня еще есть имбирные.… — И тут же не удержался от нового вопроса: — И о чем же обычно вас спрашивают?

— ОБЫЧНО МЕНЯ СПРАШИВАЮТ: «ЧТО ДАЛЬШЕ?», «ПОЧЕМУ Я?», «КАК, НЕУЖЕЛИ ЭТО ВСЕ, Я ЖЕ ЕЩЕ ТАК МОЛОД?!» И — ДА, СПАСИБО. Я ЛЮБЛЮ С МАКОМ. ТОЛЬКО РАЗВЕ ОН НЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ ЧЕРНЫМ?

— А, не обращайте внимания на цвет, это с ОЗ, они помешаны на зеленом! — отмахнулся Вениамин, не давая собеседнику сменить тему. — И так что же вы им обычно отвечаете? Ну, тем людям, которые спрашивают?

Показалось — или гость действительно вздохнул и как-то словно бы смущенно поерзал на кушетке? Наверное, показалось, ведь вздыхать там явно нечем.

— НИЧЕГО. ОБЫЧНО ЛЮДЯМ НЕ ИНТЕРЕСНЫ МОИ ОТВЕТЫ, ИМ ВАЖНО ЗАДАТЬ СВОЙ ВОПРОС… КСТАТИ, ВЫ В КУРСЕ, ЧТО РАЗМЕШИВАЕТЕ ЧАЙ ПРИБОРОМ ДЛЯ ИЗМЕРЕНИЯ ТЕМПЕРАТУРЫ?

— Да? — Доктор вынул термометр из чашки, некоторое время озадаченно рассматривал его, словно в первый раз увидев, потом снова заулыбался и облегченно сунул в нагрудный карман халата. Пояснил успокаивающе: — Не имеет значения, он фрисский! Им можно размешивать плавящуюся сталь. Но все-таки вы так и не ответили — почему именно черный?

— НЕ ЗНАЮ… НИКОГДА НЕ ЗАДУМЫВАЛСЯ. — Две ярко синие точки в глубине черного провала под капюшоном мигнули как-то словно бы неуверенно. — И НИ У КОГО РАНЬШЕ НЕ ВОЗНИКАЛО ВОПРОСОВ. ВЫ ПЕРВЫЙ. ВПРОЧЕМ, ЧАЯ МНЕ РАНЬШЕ ТОЖЕ НЕ ПРЕДЛАГАЛИ. ДАЖЕ В ТОТ РАЗ, КОГДА МНЕ ПРИШЛОСЬ ИГРАТЬ РОЛЬ САНТА-ХРЯКУСА. МНЕ ТОГДА ОСТАВЛЯЛИ ПЕЧЕНЬЕ, ДА. НО ЧАЯ НЕ ПРЕДЛАГАЛИ.

Гость слегка шевельнулся, и Котька, давно уже оккупировавшая затянутые черным плащом колени, недовольно мявкнула и запустила сквозь ткань все двадцать своих остро заточенных и безотказных аргументов. Раздался противный скрип кости о кость. Гость осторожно почесал Котьку за ухом дистальными фалангами свободной руки. Противный звук прекратился, сменившись довольным урчанием: Котька сочла извинения достаточными. Но тут поднял голову Сеня, до этого обвисавший на костлявом плече живой горжеткой, но теперь возмутившийся подобным ущемлением собственных прав на ласку — и гостю таки пришлось отставить чашку. Скоро к негромкому Котькиному мурлыканью присоединились утробные кобайкерские взревывания Сени. Гость поднял капюшон.

— ХОРОШИЕ У ВАС КОТИКИ.

— О да, еще какие! — Доктор фыркнул, с удовольствием макая печенье в чай и быстро отправляя в рот размякшую часть. — Что эти, что двуногие. А у вас котики есть?

— ЕСТЬ. КАК ЖЕ БЕЗ КОТИКОВ?

— Вы правы! Абсолютно никак! — Вениамин с удовольствием сьел еще одно печенье и запил его хорошим глотком чая. Он уже подумывал, не стоит ли предложить гостю чего покрепче, когда тот снова спросил, при этом чуть склонив капюшон и словно бы исподлобья:

— ПОЧЕМУ ВЫ НЕ ИСПУГАЛИСЬ? ОБЫЧНО ЛЮДИ МЕНЯ БОЯТСЯ.

— Не знаю, — Вениамин пожал плечами. Покосился на иллюминатор, за которым медленно и величаво проплывала мимо «Космического Мозгоеда» задняя гребная ласта огромной черепахи. Четырех слонов, стоящих на ее изрытом метеоритами панцире, с этого ракурса видно не было, да и плоский диск с краепадом в иллюминатор попросту не влезли, несмотря на довольно приличное расстояние. — Я как-то сразу понял, что вы не по работе зашли, а просто так. Я, как вашего А-Туинна в иллюминаторе увидал — так сразу и чайник поставил. Вдруг, думаю, кто зайдет? Просто так полюбопытствовать или там чайку попить. Ведь так и получилось, да?

— ДА.

— Подлить заварочки?

— СПАСИБО. НО МНЕ УЖЕ ПОРА.

Гость не без сожаления поднялся, аккуратно складывая обоих котов на кушетку.

— Заходите еще! И это… косу не забудьте! — не без сожаления вздохнул Вениамин, мужественно не покосившись в сторону так и не открытого шкафчика с коньяком.

— ОБЯЗАТЕЛЬНО. СПАСИБО.

* * *

Доктор ошибался. Доктора часто ошибаются — иначе рядом с больницами не было бы столько кладбищ…

— ЛЮДИ ТАКИЕ СТРАННЫЕ, БИНКИ.

Глядя, как превращается в уже почти невидимую пылинку удаляющийся кораблик, Смерть достал из внутреннего кармана связку часов. Девять штук. Семь стандартных и два совсем крохотных, но зато с ушками. Доктор ошибался — кораблик должен был вынырнуть из червоточины чуть правее и не успеть увернуться от правой передней лапы А-Туинна. Случайность. Не более. Случайность и любопытство одной антропоморфной персонализации, позволившее ненадолго отсрочить неизбежное, выкроив из времени небольшой карман. В конце концов, стоит ли быть Смертью, если не можешь позволить себе небольшие жульничества с профессиональными атрибутами?..

Но теперь любопытство удовлетворено, чай выпит, печенье съедено, котики поглажены. Добавочное время давно кончилось, как и песок во всех девяти часах. Все должно вернуться на круги своя. Он сам — в первую очередь, его уже заждались на Диске. А тут… Даже самому не обязательно. Просто маленький взрыв. Никто ничего не успеет почувствовать. А у котов так и вообще девять жизней…

Смерть медлит. Смотрит. Человек бы давно потерял кораблик из вида, но он не человек, он видит. И знает, что взрыв увидит тоже. Вот сейчас… Лошадиный скелет под ним переступает с копыта на копыто, поводит белым черепом, скалится осуждающе.

Смерть быстро переворачивает часы — все девять — и воровато прячет их во внутренний карман плаща. Направляет Бинки к Краепаду. Больше не оборачивается.

В конце концов, стоит ли быть Смертью, если можешь позволить себе лишь небольшие жульничества?

— Н-да? И что же это такое? — Станислав подозрительно разглядывал вазочку с мелкими черно-коричневыми катышками и воспользоваться любезно прошамканным приглашением «Угоффяйфя, это фкуфно!» не спешил.

— Сало. — Вениамин торопливо дожевал бутерброд с чем-то буровато-желтым и мерзостным даже на вид, запив его большим глотком чая и блаженно улыбнулся.

— Тоже сало? — Можно было и не спрашивать, последняя остановка была на Новой Жмеринке и теперь основным продуктом местного экспорта на «Космическом Мозгоеде» была забита не только кладовка. Правда, там было все ж таки куда более привычное, белое, консервированное и соленое, с приятными глазу розовыми прожилками. — Но почему оно похоже на… так странно выглядит? Его уже кто-то… ел?

Вертевшееся на языке «козьи какушки!» капитан все ж таки сумел удержать. Но Венька все равно посмотрел с осуждением и пояснил, сооружая себе второй бутерброд:

— Потому что оно в шоколаде, Стасик! В черном, с кардамоном и имбирем. Древний рецепт, еще со Старой Земли.

Станислав с сомнением повертел в пальцах темный некрупный орешек, старательно изгоняя из воображения навязчивые мысли о козах. Но мысли были упрямы — как те самые, изгоняемые.

— И ты хочешь сказать, что это можно есть не только с большой голодухи?

Вениамину хватило совести слегка покраснеть.

— Ну… Вкус, во всяком случае, довольно… оригинальный. — Доктор слегка пожевал губами, но тут же снова воодушевился: — Однако сама идея, согласись, достойна всяческого уважения! Не случайно именно она стала фишкой планеты, а вовсе не сотни разновидностей шпига самых разных сортов и вкусов. Мне вот карамельный особенно нравится, не хочешь попробовать?

— Нет уж. Уволь.

— Не уважаешь ты, Стасик, местные традиции!

— Уважаю. Издали.

— Какой же ты все-таки. Стасик, зашоренный! Неуважительный даже, можно сказать, к национальным этническим особенностям! А я вот еще и коржиков там прикупил, вкусные коржики… Что, тоже не будешь? Огорчаешь ты меня, Стасик, ну вот совсем порадовать не хочешь.

Огорченным доктор, однако, вовсе не выглядел, скорее, наоборот. Весь его вид говорил о надежде на «вот и отличненько, тогда мне больше достанется». И, наверное, исключительно наперекор этой надежде Станислав протянул руку за коржиком. Впрочем, те, в отличие от черных драже и крайне неаппетитной серо-бурой дряни на Венькином бутерброде, выглядели вполне обычными и никаких подвохов вроде бы не таили.

— Тоже с салом? — спросил он перед тем, как откусить — так спросил, для проформы и с иронией.

— Нет, конечно! — искренне оскорбился Вениамин. — Ну что ты прям совсем, Стасик … Не с салом, а «З салом». Это если их много, коржей в смысле, то тогда «коржи з салом». А если один — то «корж із салом» национальные традиции надо уважать.

Станислав замер. Выплевывать уже откушенное было неудобно, но и жевать тоже резко расхотелось.

— Вообще-то я понимаю, — сочувственно вздохнул Вениамин, — остывшие они уже не такие вкусные. Их надо есть, пока горячие, тогда контрастом можно насладиться в полной мере. Восхитительнейшее сочетание сладкого сдобного текста, песочного или вот как в этом случае, творожного — и крохотных вкраплений соленого острого шпига. И вокруг каждого — самое вкусное, сладкое тесто, пропитанное солоноватым чуть подтаявшим мясным соком… Просто пищеварительный восторг!

Станислав схватился за чашку с подостывшим чаем и с помощью солидного глотка сумел пропихнуть в пищевод комом вставший поперек горла кусок этого самого, восхитительно сладко-соленого, творожно-мясного. Станислав сделал еще один глоток, контрольный, и решительно отставил чашку.

— Знаешь, я, наверное, попозже зайду…

— Да какие проблемы, Стасик? Конечно же, заходи в любое время, я тебе всегда рад!

Вениамин проводил старого друга доброжелательной улыбкой. Еще более искренней оттого, что лекция о здоровом образе жизни и необходимости зарядки для мужчин их возраста, которую Стасик собирался ему прочитать, была, похоже, забыта капитаном всерьез и надолго.

Примечания:

ответ на вопрос "Вениамин Игнатьевич, а почему вы зовете Дэна Дэном, а не полным именем, не Денисом, как Станислав Федотович?"

— Вениамин Игнатьевич, можно задать вам один вопрос? — поинтересовался Дэн самым невинным тоном, на какой только был способен, предварительно убедившись, что доктор в медотсеке один и в коридоре тоже никого нет, а также плотно прикрыв за собой дверь.

— Да-да, конечно. — опрометчиво отозвался Вениамин, как раз завершавший ликвидацию последствий кровопролитной борьбы с Котькой, которую удалось таки накормить глистогонным, хотя и с немалыми жертвами среди экипажа. Уборка медотсека постепенно подходила к концу и доктор слегка расслабился, предвкушая, как будет наслаждаться недавно скачанным медицинским журналом под чаек, а может, и подо что покрепче.

— Почему вам не нравится имя Денис? У вас на него фобия? Как у Станислава Федотовича на рыжих или киборгов?

Последнее время Дэна все больше интересовали разнообразные тонкости человеческих межличностных отношений. И особенно — те, которые люди почему-то не очень спешили ему демонстрировать и пояснять. Оставалось признать, что период «почемучки» у киборгов тоже протекает специфически и порадоваться тому, что свои неудобные вопросы навигатор все-таки предпочитал задавать жертве наедине.

Вот и сейчас…

— Почему не нравится? — растерянно моргнул застигнутый врасплох доктор. — Хорошее имя.

Доктор не врал. Значит, дело было в другом.

— Вам не нравится это имя применительно ко мне?

Доктор вздохнул. Отвел глаза и зачем-то начал второй раз протирать спиртовой салфеткой край раковины.

— Да нет, почему же… — промямлил он. — Не то чтобы не нравится…, но Дэн как-то лучше звучит… и короче… И вообще лучше тебе подходит.

Теперь искренность в его голосе тоже была — но процентов на семнадцать, не более. Бинго!

— Почему? — Дэн заинтересованно поднял левую бровь и уставился на Вениамина Игнатьевича в упор. Доктор снова вздохнул и наконец-то выбросил в утилизатор использованную салфетку.

— Ну… понимаешь… мне показалось, что это будет не совсем правильно… — Он бросил на Дэна быстрый взгляд, смущенно пожал плечами и пояснил с виноватой улыбкой: — В отличие от Стаси… Станислава Федотовича... я ведь точно знал, что ты можешь быть кем угодно, только не Денисом Воронцовым.

Дэн продолжал смотреть — молча. Просто смотреть. Рыжая бровь приподнялась еще на миллиметр. Он давно уже научился в моменты растерянности тянуть паузу и смотреть так, что люди начинали чувствовать себя неуютно и растерянно сами.

Вот и сейчас доктор не выдержал первым. Вздохнул, взял со стола неубранный пинцет, повертел его рассеянно в толстеньких пальцах и положил обратно. Сказал, словно извиняясь:

— Медицинская карточка, Дэн. Там есть все, понимаешь? В том числе и прошлое место работы. — Он еще раз вздохнул, улыбка стала грустной, но голос теперь звучал твердо. — А еще там есть сведения о состоянии здоровья. А ты, знаешь ли, хоть и напоминал умирающего от чахотки политзаключенного, но вот на бессознательную тушку с множественными повреждениями средней и высокой степеней тяжести как-то похож не был. Ну вот, знаешь ли, как-то совсем.

Доктор тоже пошевелил бровями, словно пародируя Дэна. Получилось комично — светлые гусеницы на круглом улыбчивом лице. Наверное, надо было улыбнуться. Или сказать что-нибудь.

Дэн молчал.

— Вот еще и поэтому нам ни в коем случае нельзя было задерживаться на сутки. — Тон доктора сделался назидательным. — Настоящий Денис в любой момент мог прийти в себя и обнаружить утрату паспортной карточки, и ее тут же бы заблокировали. А ты, похоже, об этом даже и не подумал, правда? Так я и знал, всему-то вас учить надо, обо всем-то бедному доктору самому думать приходится… — Надолго выбить Вениамина из равновесия не удавалось даже киборгу.

Хотя некоторые отдельно взятые киборги не оставляли попыток. Вот и сейчас...

— Тогда — почему?

— Что "почему"? — Вениамин уже окончательно пришел в себя и потянулся за чайником. Зажурчала вода.

— Почему вы меня не сдали?

Доктор насмешливо фыркнул, поставил чайник на базу, покосился ехидно и удовлетворенно, словно именно этого вопроса и ждал.

— Это, Дэнечка, уже совсем другой вопрос. А мы с тобой только об одном договаривались.

Примечания:

#Вениамин@textask_grom #ответ@textask_grom

https://vk.com/textask_grom

"Уважаемый доктор, а почему-таки вы рискнули и не сдали Дэна? Так уверены в собственной интуиции или что-то ещё?"

— Ну побойся бога, Стасик! — всплеснул доктор пухлыми ладонями. — Ну какая там могла быть опасность?! Причем такая страшная, с которой не справился бы бравый космодесантник в самом расцвете сил и с бластером наперевес?

— А если бы Дэн оказался не сорванным, а засланным? — не принял шутливого тона Стас. — Нормальным таким боевым киборгом, которому отдали приказ внедриться к нам на борт и в нужный момент нейтрализовать команду, чтобы пираты могли беспрепятственно…

-…похитить Марию Сидоровну в гарем какого-нибудь нью-эмиратского шейха, ага-ага. Или… — глаза доктора зловеще сузились, голос перешел в свистящий шепот — … украсть цитометр!!! Как я мог забыть про самое ценное! Конечно!!! Именно так все и было! Всегалактический заговор с целью злодейского похищения… да что я! Всевселенский!!!

— Не смешно! — рявкнул капитан.

В ответ Вениамин бессовестно захихикал. Продолжил умиротворяюще:

— Ну что у тебя было красть. Стасик, ну сам подумай? Что у нас могло быть на борту такого ценного, чтобы тратить на это целого киборга? Ну ладно, ладно. Пусть и не очень целого, но все же имущество не из бросовых, на свалке не валяется… Ну, не на каждой свалке… Никакого ценного груза у нас тогда не было и в помине, ни амского жемчуга, ни центаврианской биофлешки, ни даже цистерны святой воды. Только сухпайки на полтора месяца и биостанция, а ее еще попробуй продай…

— Корабль!

На этот раз доктор промолчал. И Станислав продолжил негромко и веско, словно впечатывая каждое слово:

— Корабль — это ценность. Особенно для пиратов. И что может быть проще для навигатора, чем построить маршрут в нужную точку, заведя его прямо под пушки? И что бы я смог сделать со своим бластером против корабельных орудий? Корабль — это серьезно.

— Ну, а если серьезно, — доктор вздохнул, — то сам подумай, Стасик — кто же из по-настоящему серьезных людей посылает на по-настоящему серьезное дело настолько не подходящего исполнителя? Причем по всем параметрам неподходящего! Ладно, бронхит. Ладно, одежда. Ладно, открытая двухнедельная рана на спине, не обработанная и уже начавшая загнивать. Но у него же даже энергозапас на нуле был! Это как брать на серьезное дело оружие с полностью разряженной батареей! Нет, Стасик! Если бы Дэнька действительно оказался несорванным, то с пославшим его клоуном ты справился бы и без бластера!

— Ты не мог быть в этом стопроцентно уверен!

— Как и всегда, когда ставлю диагноз. — Доктор с безмятежной улыбкой пожал плечами и философски добавил: — Стопроцентно уверен в диагнозе может быть разве что патологоанатом.

— И как мне требовать дисциплины, а? Ну вот скажи, как?! Если даже ты — даже ты!!! — с самого начала только и делаешь, что на глазах у команды нарушаешь мои прямые приказы!

— А чего ты хотел, Стасик? — хитро ухмыльнулся Вениамин. — Каков капитан — такова и команда. Тебя за что из армии выгнали, а, Стасик? Не припоминаешь?

— Там была война! И если бы я исполнил тот дурацкий приказ — это стоило бы жизни хорошим парням!

— А дурацкие приказы всегда оплачиваются чьими-то жизнями, Стасик. Да что я тебе объясняю, ты ведь и сам это отлично знаешь. — Доктор снова вздохнул, потер переносицу, словно поправляя очки. Он больше не улыбался. — Знаешь, конечно. И что иногда нет времени советоваться и надо брать ответственность на себя. Ты сам всегда так поступал, уж мне-то не надо врать, я тебя как облупленного… Я тобой всегда восхищался, не шучу, я бы так не смог… я до сих пор себя порою спрашиваю — а как бы я поступил, окажись Дэн человеком? Или нормальным киборгом, несорванным:. и знаешь, я до сих пор не знаю ответа на этот вопрос.

Доктор покачал головой, и вдруг улыбнулся светло и радостно:

— Ты даже не представляешь, как я обрадовался, когда понял, что Дэнька сорванный и, значит, все в порядке! Такое облегчение…

— В порядке?!

— Ну конечно, Стасик! Ведь сорванный точно не будет пакостить, у него другие задачи! Ну зачем же дергать себя за волосы, не надо, Стасик, пошли лучше ко мне в медотсек, я тебе чайку накапаю. Успокоительного. Можно даже с лимончиком…

Выждав еще минуту и убедившись, что ни капитан, ни доктор не собираются возвращаться в пультогостиную за какой-нибудь забытой мелочью, Дэн осторожно выскользнул в коридор и бесшумно просквозил в свою каюту. Все это время он просидел в санузле, резонно предполагая, что покидать это укрытие при ссоре старших было бы по меньшей мере… нерационально, что ли. Он не собирался подслушивать, просто… Извините, капитан, так получилось. Ну да. Получилось вот…

Только что он в очередной раз окончательно и бесповоротно убедился, что человеческая логика не поддается никакому разумному анализу.

Примечания:

Ответ на вопрос в текстуальном аске https://vk.com/textask_grom

«Как ты со своей женой познакомился?»

В отличие от Джилл, на Полину романтическое настроение накатывало не раз в месяц, а исключительно после разговоров по межпланетной связи с космическим полицейским повышенной кавайности. И выражалось оно не в перестирывании гардероба или вязании шапочек из светодиодов, а в приставании к кому-нибудь из коллег с долгими душещипательными разговорами лирической тематики.

В этот раз жертвой оказался корабельный доктор, опрометчиво вышедший в пультостиную в неподходящее (вернее, самое подходящее, — с точки зрения Полины) время.

— Как мы познакомились с моей бывшей? — Прижатый в угол Вениамин окинул пустую пультогостиную растерянным взглядом, понял, что помощи ждать неоткуда, и позорно капитулировал: — Да обычно познакомились, ничего романтического… Мы просто учились вместе. Ну, какое-то время…

— Учиться и работать вместе — это же так романтично! — Полина вздохнула то ли прочувствованно, то ли завистливо, глядя на доктора сияющими лирикой глазами. — А можно подробнее? Вы сразу поняли, что она ваше все? А она? А что вы ей сказали на первом свидании? А она что сказала? Что ей больше всего в вас понравилось? Вениамин Игнатьевич! Ну что же вы молчите?!

— Ну я уже и не помню, столько лет прошло…

— Вениамин Игнатьевич!!!

— Пальцы, кажется… Да, точно, она позже мне именно так и сказала, что выбрала меня за нежные пальцы.

— Нежные пальцы… — простонала Полина, закатывая глаза. — На первом свидании… О-о-ох… Как это романтично!

— Ну, по сути это и свиданием-то никаким не было… Практическое занятие, тренинг на первичное пальпирование, нас как раз в пару поставили. Сначала я ее, ну… пропальпировал… а потом и она… хм-м… — Доктор почему-то смутился.

Видя, что на сегодня жертва романтического настроения выбрана и зафиксирована и опасность миновала, в пультогосниную потихоньку начали возвращаться остальные члены экипажа, до этого скрывавшиеся по каютам. Первым к своему креслу проскользнул Дэн. И сразу же на всякий случай обвешался кучей рабочих вирт-окон.

Доктор проследил за ним затравленным взглядом и неожиданно оживился.

— Кстати, о моей бывшей… Полина, ты что-нибудь слышала о рыжем гене?

— Нет, — хлопнула глазами корабельная медсестра, — а причем тут…

— Это безумно интересно! — перебил ее воодушевившийся доктор. — Все дело в мутации одного гена, MC1R, который у блондинов, шатенов и брюнетов нормальный, немутировавший, и отвечает за стимуляцию выработки меланина. И лишь у рыжих он мутированный, и вырабатывает совершенно другое вещество, называемое феомеалином. Именно оно красит волосы в рыжий цвет и делает кожу более светлой. Но если бы дело ограничивалось только этим! Знаешь, какое у феомеалина самое интересное свойство? Нет? Он относится к группе стимуляторов, повышающих чувствительность болевых центров в мозгу, что приводит к повышенной общей чувствительности организма к боли. Плюс они генетически являются гипотермиками, а потому более чувствительны к высоким… хм… температурам.

Перед последним словом доктор почему-то словно бы слегка запнулся и чуть понизил голос.

Полина покосилась на невозмутимо щелкающего по биоклавиатуре навигатора и неуверенно протянула:

— Д-да, это ужасно интересно, но при чем здесь…

— Конечно, интересно! Из рыжих вообще получаются самые паршивые пациенты! Той же анастезии, к примеру, им требуется чуть ли не в два раза больше*, плюс повышенный риск кровотечений, хуже заживают раны и синяки. Сплошной кошмар для лечащего врача! К тому же это самый малоустойчивый тип, поскольку антистрессовые гормоны выделяются у них в наименьшем количестве. Поэтому рыжие чаще всего имеют холерический темперамент и отличаются взрывным и заводным характером… — Доктор тоже покосился на остающегося безучастным навигатора и назидательно уточнил: — А спокойными и флегматичными только кажутся.

Полина моргнула. Нахмурилась. Лирический блеск в ее глазах уже почти полностью сошел на нет, но инерция незаданного вопроса осталась.

— А ваша жена тут при чем?

— Моя жена? — Теперь нахмурился уже доктор, растерянно и недоумевающе.

— Ну да. Вы сказали — «кстати, о моей бывшей». И начали рассказывать почему-то не о ней, а о рыжем гене.

— А-а-а! — Доктор смущенно хмыкнул. — Ну так это просто. Она ведь рыжей была, моя Ленка-то. Я потому так тогда и деликатничал, боялся, что синяки останутся. — И добавил с извиняющейся улыбкой: — Я ведь не знал тогда, что она крашеная.

* * *

Тут доктор немножечко преувеличил — не в два раза, а всего лишь на 21% (прим. Дэна)

Примечания:

#Вениамин@textask_grom #ответ@textask_grom

ответ на вопрос

"доктор, вы так часто лечитесь коньяком, что возникает вопрос, а чем вы лечите алкоголизм)??"

— Я тебе, Стасик, как врач рекомендую. Поверь мне, пара капель в чай тебе сейчас очень даже не повредит.

— Ну да, ну да… — Станислав решительно накрыл рукой чашку. Поморщился: чай был горячим, как он и любил, а вот ладонь, оказывается, совсем не любила, когда ее обжигает паром. — А от алкоголизма ты меня чем лечить будешь? Тедовой коноплей?

— Побойся космоса, Стасик! Какой алкоголизм?! — всплеснул руками доктор. Аккуратно всплеснул — в правой была бутылка, в которой еще оставалось на два пальца благородного напитка тридцатилетней выдержки. — Еще наши далекие предки в середине двадцатого века доказали, что в гомеопатических дозах алкоголь полезен для человеческого организма. Красное вино, особенно из винограда сорта «каберне», выводит соли тяжелых металлов и радионуклиды, чем снижает пагубное воздействие радиации, а тот же коньяк, например, тонизирует сосуды, а благодаря высокому содержанию дубильных веществ еще и оказывает благотворное воздействие…

— Ну да, — не поддался на провокацию капитан, вспомнив прочитанное когда-то: — А еще полувеком ранее те же предки полагали лауданум детским снотворным, а героин — так и вообще панацеей от всех болезней!

— Ну ты бы еще свинцовые белила для лица вспомнил! — отмахнулся доктор левой рукой. — Все дело в дозировке. Те же свинцовые примочки, например, еще никому не повредили. Любое лекарство по сути своей может стать наркотиком или ядом. Тот же инсулин! В малых дозах он полезен и даже необходим, но при переизбытке может привести к инсулиновой коме. И так с любым лекарством. — Доктор намекающе качнул бутылкой.

— Ну это ты, Вень, загнул! Инсулин человек сам вырабатывает. Ну если, конечно, не болеет диабетом.

— Точно так же, как и каннабиноиды, — безмятежно улыбнулся Вениамин. — Эндогенные каннабиноиды, например, как и эндогенные же морфины, вырабатываются у всех без исключения и давно уже встроены в человеческий метаболизм. Они воздействуют на те же самые рецепторы, что и те вещества, которые, собственно, и принято называть наркотиками, только мягче. Более того — если бы этих веществ в наших организмах не вырабатывалось, то и наркотики на нас бы тоже не действовали — не было бы подходящих рецепторов, настроенных на их восприятие! Но они вырабатываются. И воспринимаются теми же самыми рецепторами, отсюда и сходство названий. Конечно, воздействие на организм наших естественных эндорфинов или эндогенных каннабиноидов существенно отличается от воздействия аналоговых средств, синтезированных и введенных извне. Это как сравнивать открывание дверного замка собственным ключом — и выбивание того же замка… э-э-э… скажем. выстрелом из бластера. Второе, может быть, и быстрее и даже эффективнее, но первое куда менее травматично. Оно более мягкое, что ли, более естественное. Но коньяк я не стал бы приравнивать к столь мощным средствам, как бластер. Это, скорее, старая добрая отмычка…

— И чего только люди не придумают для оправдания собственного алкоголизма! — буркнул Станислав, уже почти сдаваясь, но не собираясь признавать этого так быстро.

— И опять ты не прав, Стасик. — Доктор прищурил левый глаз, критически анализируя количество жидкости в темной бутылке. Качнул ею над собственной чашкой, булькнул немного, кивнул удовлетворенно. Пояснил: — Если мы с тобой на пару, несмотря на все сопутствующие стрессы, не сумели уговорить до донышка одну-единственную поллитровку на протяжении целых двух книг… можешь смело убирать руку с чашки — алкоголизм нам точно не грозит, это я тебе как врач гарантирую!

Примечания:

вопросы

"Каково было вообще быть «самим Бобковым»? Не скучаете порой по больнице, коллегам?"

"Почему до отлёта в космос вы работали в простой больнице? Вам же, как отличному диагносту, наверняка предлагали и более прибыльные, и более интересные места! Зов сердца?"

"Вениамин Игнатьевич, потравите медицинских баек из молодости! :}"

— Вениамин Игнатьевич, а вы не жалеете, что бросили любимую работу? Можно сказать, дело всей своей жизни! — вкрадчиво поинтересовалась Лика у доктора, вышедшего в пультогостиную попить чайку. — Не скучаете по коллегам, по больнице, где вас все уважали, да что там, буквально на вас молились? Вы же были настоящей знаменитостью… ну, в своей области, конечно… Но все равно! Лучший диагност сектора! Живая легенда, можно сказать! Почти как тот легендарный древний доктор Дом, о котором сериалы снимали!

Застигнутый врасплох Вениамин настороженно покосился на Ликин рабочий блокнот (который словно бы невзначай был раскрыт у нее на коленях) и уже собирался было поспешно ретироваться вместе с чашкой и пряниками обратно в столь опрометчиво покинутый медотсек, но после такого лестного сравнения засмущался, заулыбался, заотнекивался, забормотал что-то о преувеличении и уходить (а если быть точным — удирать) из-за стола передумал.

— Да какое преувеличение?! — возмущенно всплеснула руками Лика, незаметно включая на рабочем блокноте функцию диктофона. — К вам же на консультации с других планет прилетали! Даже на Мине про вас слышали, а знали бы вы, какая это глухомань…

Лике очень хотелось кого-нибудь поисследовать. Пусть даже и не ксеносов, раз таковых на борту «Космического Мозгоеда» по закону подлости не оказалось. Тэд все еще дулся на нее за те детские голографии, что она показала команде (ну подумаешь, он там на горшке, зато такая бубочка!), на Дэна она дулась сама за его наглое ускользание от любых погпыток тестирования (уже в шестой, между прочим, раз, мог бы и совесть поиметь!), но Лика все равно не теряла надежды провести психоанализ хотя бы кого-нибудь из команды. К капитану она благоразумно предпочитала с этой целью не соваться (мало ли, еще разозлится и на самом деле высадит, и придется действительно добираться до родного института космостопом!), Полина бессовестно дрыхла, а Михалыч отличался низкой коммуникабельностью. В итоге предоставленный начинающему психологу выбор оказался более чем невелик и сидел сейчас за столом, доверчиво прикусывая пряник и запивая его переслащенным чаем из огромной кружки. Упускать его Лика не собиралась, тем более что уже даже придумала название для будущей статьи: «Некоторые аспекты кризиса среднего возраста у профессионально успешных мужчин»

— Это, наверное, очень трудно, быть почти что богом, единственным, от которого все зависит… Каково это вообще — быть «самим Бобковым»?

Доктор поперхнулся чаем. Отставил чашку, отложил надкушенный пряник. Вздохнул. Сказал, словно извиняясь:

— Понимаешь, Анжел, это все не совсем так… «самим», хм… тут такое, понимаешь, дело… Это ведь не так уж и хорошо, когда все зависит от одного, который вроде как главный и лучший, а другие только и знают, что ему в рот заглядывать или инструменты подавать. Это… неправильно.

Доктор пожал плечами, улыбнулся смущенно. И вдруг оживился:

— А давай я тебе лучше байку расскажу? Ну, чтобы попонятнее… Это старая космическая байка, ее сейчас, может, и не помнят уже… Про двух капитанов «Щелкунчика». Слышала?

— Нет, а при чем тут…

— Вот! Я же говорю, что она старая, сейчас никто и не помнит уже. А когда-то в учебники входил… Это был не очень удачный рейс, аварийный, чуть не потеряли корабль со всем экипажем. Первый рейс нового капитана, старый как раз на пенсию вышел и тоже был на борту, но уже просто пассажиром. И нового капитана отлично знал, это был его ученик и бывший заместитель, они много лет вместе летали. И он знал все его слабые и сильные стороны. Например, что тот хороший капитан и хороший пилот, но боится принимать самостоятельные решения. Ему нужна поддержка или хотя бы молчаливое одобрение со стороны.

И когда все пошло вразнос, новый капитан растерялся. Не запаниковал, нет, и решение принял правильное… вернее, не принял, а придумал, и начал оглядываться. Ну, понимаешь, в поисках одобрения, желая, чтобы окончательно это решение принял кто-то другой. Или хотя бы подтвердил его правильность. Он так всегда делал, — и был отличным заместителем, вечным вторым, старый капитан это знал. И тогда старый капитан отвел его в сторонку, чтобы наедине, и сказал: давай договоримся так. Управлять буду я, вся ответственность на мне, а ты только вид делаешь. Я вот тут сяду, в рубке, чтобы ты меня видел, и если ты все правильно делаешь — я тебе… не кивну, нет, это будет слишком заметно. Просто глаза закрою. Это и будет подтверждением. Что все, мол, правильно. А если буду смотреть на тебя в упор и глаз не закрывать — значит, ты что-то не то делаешь и надо иначе.

Так они и поступили… Новый капитан при каждом новом маневре поглядывал на старого, тот моргал, подтверждая. Новый капитан успокоился, он принимал верные решения, провел аварийную посадку, не потерял людей, сохранил корабль. И со временем даже перестал поглядывать на старого капитана. Ему уже, в общем-то, и не особо нужны были одобрение и поддержка, он справился бы и сам… Да что там! Он ведь и справился. Сам. В своем первом и последнем самостоятельном рейсе.

Он подал в отставку — сразу по приземлении. Потому что не смог бы забыть, как растерялся, как не мог принять решения без одобрительно закрытых глаз сидящего в углу рубки старика. А старик промолчал. И не сказал, что у него прихватило сердце, и он при всем желании не смог бы открыть глаза, чтобы остановить нового капитана. Даже если бы был уверен, что принятое тем решение неверно и гибельно. У него просто не было сил на это. Вообще ни на что не было сил — только сидеть с закрытыми глазами и молчать.

Он мог бы сказать. И тогда новый капитан не сломался бы. Остался бы капитаном. И был бы хорошим капитаном, летал бы долго и счастливо… Но, понимаешь, старый капитан побоялся, что когда-нибудь может вдруг снова случиться аварийная ситуация, а рядом с новым капитаном не окажется умного старика, который все поймет и скажет: я беру на себя всю ответственность. Целиком и полностью. А ты просто действуй, принимай решения и действуй, ничего не боясь и ни за что не отвечая… И вот тогда может действительно случиться большая беда.

— А вы считаете, что он был не прав? Что беды не случилось бы?

— Ну почему же… — Доктор растерянно моргнул. — Наверное, я как-то неправильно рассказал, если ты поняла это так… Конечно же, он был прав. По-своему. Просто, видишь ли… — Он улыбнулся беспомощно и виновато. — Я очень не хотел бы когда-нибудь тоже оказаться правым — вот так.

Доктор отправил в рот остатки пряника, прожевал, запил их большим глотком чая и удовлетворенно вздохнул. Теперь его улыбка стала вполне счастливой и благодушной — и разве что самую чуточку ехидной:

— Так что нет, я совсем не жалею, что ушел из «самих» Бобковых. Ну ее подальше, эту самость!

Примечания:

Рассказ написан в рамках деньрожденческого марафона в группе текстуального аска по героям Громыко

https://vk.com/textask_grom

и как ответ на вопрос

"Доктор, расскажите о каком-либо интересном случае в начале вашей практики, до полетов на "Мозгоеде"

— А?.. — застигнутый вопросом Полины врасплох Вениамин уронил в чашку с чаем печенье, от которого как раз собирался откусить как минимум половину. Булькнуло. Доктор вздохнул. — Да сроду я их не любил, дни рождения эти… Чего в них хорошего?

— Точняк! — поддержал его развалившийся в своем кресле пилот. — Сплошные разочарования. Ждешь-ждешь его, понимаешь, целый год, а то и дольше — а тебе каждый раз вместо собаки или кобайка дарят экономичные носки от тети Люсиль или супернавороченные электрограбли последней модели!

— Бедненький! — Теперь Полина смотрела на Теда и личико ее кривилось искренним сочувствием. — Совсем-совсем никаких приятных воспоминаний о таких важных для любого человека днях?!

— Хе, ну почему же… — пилот ерзнул в кресле и, смущенно покосившись на погрузившегося в чтение капитана, слегка понизил голос. — Были и приятные… Иногда даже очень! Один так особенно…

— Так расскажи!

— Ну, если быть точным, это не мой день рождения был, а Лысого Гоблина. Мы к нему на делянку тогда всем клубом завалились, сюрпризом. У него юбилей был, двадцать четыре стукнуло, надо же было отметить так, чтобы надолго запомнилось… Мы тогда костер разожгли вот такущий… — пилот развел руки во всю ширь, качнул головой, в голосе добавилось мечтательности. — Не! Даже больше! Четыре метра в высоту было, зуб даю! С орбиты, наверное, видно невооруженным глазом…

— Зачем?

— Да откуда я знаю? Ну мало ли, если бы кто с орбиты посмотрел случайно…

— Да нет, зачем такой костер?

— Ну как же зачем? Чтобы через него прыгать, конечно!

Потрясенная Полина открыла было рот, но ее опередил Дэн, уточнив с вежливым интересом:

— С шестом?

Пилот смущенно крякнул.

— Ну мы того… перестарались немножко.

— И… прыгали?

— Мы что, похожи на идиотов?! — возмутился пилот. — Да и не до того потом было. Но все равно весело! Особенно когда гоблиновскую делянку подзапалили случайно… Не, не в том смысле, что запалили, а в том, что подожгли. Весело было, да… Огонь до небес, мы ржем впокатуху, Гоблин бегает, орет, потом тоже ржать начал. Качественные у него сорта все же, отборные… были.

Пилот осекся на полуслове и снова смущенно покосился на капитана. Тот, увлекшись классической литературой, не обращал на происходящее в пультогостиной ни малейшего внимания, но Тед все равно предпочел побыстрее свалить со скользкой темы или хотя бы перевести стрелки:

— Да что я, Вениамин Игнатьевич, давайте лучше все-таки вы расскажете! Не может быть, чтобы у вас не было ни одного интересного или запоминающегося дня рождения!

— Были, а как же не быть! — Доктор к этому времени уже успел выловить ложечкой из чашки размокшее печенье и отправить его в рот. И даже прожевать (а что там жевать осталось то, так, посмаковать!), наслаждаясь почти забытым вкусом детства (все-таки размоченное в сладком чае печенье намного вкуснее, сколько бы там ни утверждали обратного разные гурманы и эстеты!), а потому вернулся в свое обычное благодушное настроение. — Самым интересным, пожалуй, был тот, на котором мне выпала честь ассистировать самому Леухину при лапаратомии по поводу острой кишечной непроходимости, причем в полевых условиях. Вернее, таежных. Интереснейший опыт, я вам скажу! Операция шла более трех часов, при свете налобных фонариков, на операционном столе, сооруженном из гамака и палаточных стоек, пришлось проводить резекцию мертвых петель тонкого кишечника и накладывать анастомоз…

— Ух ты! — Медико-зоологическая половинка Полины легко победила романтическую. — Это действительно интересно!

— Но при чем тут день рождения? — возмутился пилот, подобных восторгов отнюдь не разделявший.

— Так это же как раз на мой юбилей было! Мы тогда решили с несколькими коллегами на пару дней приобщиться к дикой природе, рыбалка там, шашлыки, активные игры на свежем воздухе… Н-да. Иногда — слишком активные. И, что характерно, все оказались честные: раз договорились, что никаких коммов — значит, никаких коммов! Ни один не припрятал. И вот представьте себе… — Доктор сощурил глаза и окончательно сделался похож на только что сожравшего упитанную канарейку кота. — Вечер, тайга. До ближайшего населенного пункта полсотни километров по бездорожью. Флайер за нами прилетит только в понедельник утром. А Эдька, балбес, после шашлыков с тарзанки попрыгал, ну и допрыгался: заворот кишок со всеми его прелестями. Я сразу диагностировал, случай классический, ни малейших же сомнений! Леухин оказался самым трезвым из присутствовавших хирургов и сразу назначил меня в ассистенты… — доктор ностальгически вздохнул и добавил, расплываясь в довольной улыбке: — Лучший подарок в моей жизни! Хотя интересного много было, да… А хотите, я вам про другой день рождения расскажу? Мне тогда довелось вычищать гнойный фурункул ложечкой для десерта прямо на банкетном столе. — Доктор аж причмокнул от удовольствия. — Очень, очень занимательная была история…

— Тоже связи не было, а вопрос стоял о жизни и смерти? — понимающе кивнула Полина.

— Да нет… — Доктор растерянно моргнул. — Просто чем еще на том банкете заниматься-то? Скучно же. А тут — фурункул, настоящий, гнойный…

— Не обязательно про свои дни рождения, — поспешно вклинился пилот, по загоревшимся глазам Полины поняв, что если не принять срочных мер, его ожидает подробное описание еще одной не слишком аппетитной медицинской процедуры. — Можно и про чужие! Я же вот про не свой рассказал.

— Ну, тут со Стасико… Станиславфедоточевым трудно сравниться! — фыркнул Вениамин. — Тем, самым первым нашим, еще на Степянке. Редко кто может похвастаться, что к нему на день рождения пришел целый пиратский адмирал, да не один, а со всем своим флотом и фейерверками!

— О да, такое не забывается! — В восхищенном голосе пилота отчетливо прорезались завистливые нотки.

Все замолчали, то ли соглашаясь, то ли вспоминая, и Дэн решил воспользоваться возникшей паузой, чтобы прояснить вопрос, занимавший его чуть ли не с начала разговора:

— А что это за юбилей, когда двадцать четыре года?

— Очень даже юбилей! — авторитетно заявил пилот. — Два раза по двенадцать — чем тебе не юбилей?

— А-а-а… — протянул Дэн, в очередной раз сраженный непостижимостью человеческой логики.

Не все коту масленица, не все доктору эпидемия.

Что совой об пень, что пнем об сову — Что коньяк в чай, что чай в коньяк.

А дело бывало — и коза волка съедала, и капитан доктора коньячком лечил.

Шей да пори — не будет глухой поры, болей да лечись — чем тебе не жизнь?

Бабка надвое сказала — доктор рецепт на шоаррском выписал.

Шила в мешке не утаишь, шприца в кармане не спрячешь.

Баба и чёрта перехитрит, доктор и здорового вылечит.

В болоте тихо, да жить там лихо, а после него доктору лишних проблем.

Где бес не сможет, туда бабу пошлёт. Где капитан не справится — доктора делегирует.

Давно занял грош на перевоз, да ехать некуда. Медикаментами все шкафы забил — а даже рыжий выздоровел.

И бедный украдёт, да его Бог прощает. И доктор пьет — но исключительно в терапевтических целях.

Вода не водка, болото не коньяк — много не выпьешь.

За вкус не ручаюсь, а горячо будет. (о новом уколе) — За действие не ручаюсь, но больно будет точно.

Так зазнался, что и чёрту не брат, и доктору не пациент.

Был бы доктор, а пациент найдется.

Рад бы заплакать, да смех одолел. И рад бы поболеть, но я все-таки киборг.

*

Что совой об пень, что пнем об сову — что чипсы в сгущенку, что сгущенкой по чипсам.

Шатающейся корове где сена клок, а где и вилы в бок. Сорванному киборгу где «Космический Мозгоед», а где и «Черная звезда».

Его пустили погреться, а он уж и детей крестить. Пустили киборга понавигаторить — а он уже и на таран.

Мал бес, а хвост есть. Мал киборг, а глаза вредные.

Примечания:

Лана Ланина

"Здравствуйте, Вениамин! Кем бы вы стали, если бы не стали врачом?"

Ольга Хосаинова

"Расскажите о вашем со Стасом детстве и юности."

— Призвание — оно с раннего детства в человеке! — авторитетно заявила Полина, размахивая зажатой в правой руке металлической щеткой-расческой и на всякий случай блокируя левой Сенины передние лапы. — Я вот с ясельной группы знала, что обязательно буду зоологом! И скорее всего ксенозоологом! И обязательно бы стала, если бы не папа… Ну и не мама потом…

Сеня тоскливо вякнул — от расстройства чувств вычесывающая его Полина, похоже, деранула не особенно аккуратно. Но вырваться даже не попытался. Понимал: бесполезно. Если уж Полина взялась наводить красоту на твоей шерсти — лучше расслабиться и думать о Новом Бобруйске.

— Вениамин Игнатьевич, а вы тоже с самого детства знали, что будете знаменитым диагностом, да?

— Я? — растерянно переспросил доктор. — Да нет, пожалуй… это как-то само собой получилось…

— Но вы же наверняка хотели быть врачом?!

— Да нет… не припомню такого… — Вениамин виновато пожал плечами.

— И не лечили соседских котят? И не перевязывали лапки одноногим собачкам? Не ставили уколов куклам? Ни разу? — Полина выглядела расстроенной и чуть ли не оскорбленной в лучших чувствах.

— Чего не было — того не было, уж извини.

Доктор поджал губы и с некоторой даже обидой выпятил вперед кругленький животик. Но Полина не умела расстраиваться долго, и тут же спросила с жадным любопытством:

— А кем вы тогда хотели быть? Ну, в детстве!

Доктор смущенно хмыкнул, оттаивая.

— Ну, я был не оригинален и мечтал о карьере мороженщика.

— Мороженщика?!

— Ну да… Целый огромный холодильник на гравиплатформе, полный всевозможных замороженных вкусностей, и я — его единоличный владыка и повелитель! Мечта! И сам решаю, сколько мне можно сьесть, и других оделяю тоже сам! Ну да, ну да, смешно, понимаю…

— Да нет, что вы… — растопырила глаза Полина, честно пытаясь не хихикать.

— А мы ведь в это даже играли со Стаси… ну, Станиславом Федотовичем. Нам тогда лет по пять было, да…

— А что — навострил уши до этого не особо заинтересованный Тед, — Станислав Федотович тоже хотел быть… эээ… капитаном рефрижератора?

— Да нет, что ты! Он надо мною и тогда уже смеялся. Говорил, что это глупости.

— Он с детства чувствовал свое призвание быть десантником, да? — загорелась новой надеждой Полина.

— Архитектором.

— Что?!

— Кем?!

Сеня, воспользовавшись отвлечением внимания от собственной персоны, осторожно передислоцировался с Полининых коленей на диван, но девушка этого даже не заметила.

— Архитектором?! Станислав Федотович?! Вы это серьезно?!

— Да уж куда серьезнее. Видели бы вы, какие он песчаные замки строил! Тогда вы бы не спрашивали. Это же произведения искусства были, а не замки! С башенками, с балкончиками, подвесными мостиками… Песок высыхал и осыпался, так он что придумал — добавлять в воду немного клея ПВА! И тогда замки не разрушались, даже высыхая. Ну, если их, конечно, не разрушит… кто-нибудь. Такая красота, эх, до сих пор как вспомню… Настоящий талант!

Полина оторопело моргнула. Похоже, капитан-архитектор в ее систему восприятия мира не укладывался никак. С некоторой (хотя уже и опасливой) надеждой она снова вернулась к допросу доктора, внушавшего все-таки несколько больший оптимизм:

— Мне кажется, в детстве врачами хотят быть почти все! Ну, хотя бы недолго… Так же как пожарными или продавцами мороженого. Я вот, например, очень долго хотела, почти полгода! Правда-правда! А вы? Неужели совсем не хотели? Совсем-совсем? Никогда-никогда? А как же тогда оно так получилось?

— Да и сам толком не знаю, — доктор виновато развел руками и беспомощно улыбнулся. — Просто как-то так случайно сложилось…

* * *

Продолжение следует))

Примечания:

Лана Ланина

Здравствуйте, Вениамин! Кем бы вы стали, если бы не стали врачом?

Ольга Хосаинова

Расскажите о вашем со Стасом детстве и юности.

— Глупости все это, — сказал щуплый черноволосый мальчишка, щуря левый глаз и словно через узкую прицельную амбразуру рассматривая завершенное строение. Судя по выражению хмурого скуластого лица, его ничуть не радовали ни изящные контрфорсы, ни гармония ажурных прозрачных аркад, образующих открытую галерею вдоль всего третьего этажа, ни даже флажок с гербом Нового Бобруйска, воткнутый в островерхую крышу самой высокой башенки. — Фортификация исключительно полевая, да и та так себе: бруствер аховый, и даже не потому, что иначе всю красоту закроет. Просто банкет во внутреннем рву вообще не сделать, осыпается, зараза! То есть — дно надо делать на уровне горизонта, ну и какой тогда может быть бруствер? Метра полтора, ну два, если под ноги стрелку ящик от патронов кинуть. Чушь, короче. А от штурма с воздуха вообще никакой защиты, на этих башенках зенитки фиг установишь. Спорим, капитан-Джек такую фиговую крепость взял бы на раз, даже не почесавшись! Хватило бы одного десантного бота, если вот отсюда зайти, со стороны солнца, и при поддержке парочкой залпов из бортового риелгана с орбиты…

— Зато красиво, — отозвался пухлый кучерявый блондин, сидевший на бортике песочницы и старательно выводивший красным маркером на крышке большого пластикового короба «МАРОЖЕНО». «Е» на крышку не влезло, и он уже дорисовал его ниже. Сбоку, на стенке. — Много солнца и воздуха. Там хорошо жить будет. А нападать на них никто не будет, зачем Капитан-Джеку какой-то замок? Это же не база Альянса!

— Глупости. Может быть, база как раз под замком. А замок — так, для маскировки… — Темноволосый задумчиво слепил из влажного песка нечто, напоминающее округлый пирожок. Покатал между ладонями, придавая все более шарообразную форму. Примерился. Отложил. Сепил и начал раскатывать между ладонями второй.

— Что ты делаешь?! — в ужасе воскликнул блондин и даже вскочил, уронив недоподписанную коробку и с десяток завернутых в разноцветную фольгу щепок и камушков, должных изображать разные виды мороженого. — Зачем?!. — добавил он уже тише.

Потому что черноволосый двумя меткими бросками сшиб три башенки из четырех и нанес несовместимые с возможностью дальнейшей обороны повреждения центральному корпусу только что выстроенного замка и уже заводил над ним на посадочную траекторию свой флайер. Флайер был, правда, желтый и когда-то щеголял надписью «Космопол» на обоих бортах, но это было давно, и буквы почти стерлись. Да и Капитан Джек вполне мог приобрести списанное полицейское оборудование на какой-нибудь космической барахолке, это было как раз в духе знаменитого мульт-сериального пирата.

— Глупости, — повторил темноволосый агрессор, смачно впечатывая бывший полицейский флайер точно в середину зимнего садика на втором этаже. — Да и не я это вовсе, а Капитан Джек. Хана теперь этому дурацкому замку, база Альянса наша!

— Жалко, красивый был замок, — вздохнул блондин, поднимая коробку и аккуратно собирая выпавшие «мороженки». — Да и люди там… Наверняка много раненых и пострадавших под завалами… Пусть твой капитан хотя бы скорую вызовет, он ведь хороший пират, а не плохой.

— Не бывает хороших пиратов! Да и вообще глупая игра. Надоело. — Темноволосый оставил флайер в развалинах бывшего замка и обернулся к блондину. — Лучше давай в твою поиграем! Есть у тебя эскимо на палочке с классическим томатным вкусом?

Блондин посмотрел на товарища как-то странно. Насупился, отвел глаза и тихо сказал:

— Есть. Но я тебе не дам.

— Это еще почему? — возмутился агрессор. — Из-за замка, что ли? Ну ты чего?! Я же завтра еще лучше построю! Ну хочешь — даже сегодня? И, так и быть, у капитана Джека сегодня будет выходной и он ничего штурмовать не станет! Правда-правда! Пускай себе стоит. До завтра…

— Нет… — помотал головой блондин. И добавил тихо, но твердо: — Просто тебе нельзя.

— Это еще почему?! — агрессор явно растерялся.

— Ты весь день носом шмыгал. И уже три раза в этом году ангиной болел. Какое тебе мороженое, сам подумай?

* * *

Примечания:

Арина Есенина "Вениамин Игнатьевич, потравите медицинских баек из молодости! : }

Ольга Хосаинова "Кто из команды самый невыносимый пациент?

Ольга Хосаинова Какое самое забавное заболевание вам приходилось лечить?

— Вообще-то самым невыносимым пациентом на моей памяти была одна русалка, — хмыкнул Вениамин и с довольной усмешкой оглядел вытянувшиеся лица Полины и Теда. — Ну да, самая настоящая, с плавничками и хвостиком. Ну и всем прочим, как полагается. Размера этак пятого, хм, если в пропорции... Во всяком случае, я тогда думал, что настоящая, молодой был, доверчивый.

— А она оказалась ненастоящей? — разочарованно протянула Полина. — С поддельным хвостом и всем прочим, да?

— Ну почему же ненастояшей, самой настоящей, — Вениамин вздохнул и виновато улыбнулся. — Но давайте я вам лучше все по порядку расскажу. Тем более что там и Стаси… Станислав Федотыч отличился, в борьбе с этой напастью, проявил, так сказать, в полной мере свойственные ему смекалку и находчивость. Потом-то их ихтинаросапиенсами обозвали… — Тут доктор покосился на Полину и осторожно уточнил: — Ты что-нибудь слышала про аборигенов Лагунарии?

Когда заинтригованная девушка покачала головой, продолжил успокоенно:

— Впрочем, и не удивительно, они ведь потом были признаны то ли псевдо-, то ли предразумными, то есть из категории инопланетного зверья вроде как вычеркнуты… И скорее могли бы заинтересовать Анжелику и ее коллег, а не ксенозоолога. Это давно было, мы на Лагунарии со Стаси… Станислав Федотычем практику проходили. Какую, какую… Разную! Он свою десантную, а я полевой медицины, после третьего курса. Ну это только называлось практикой, а на самом деле и нам, и курсантам космовоенной академии просто давали слегка отдохнуть после очень тяжелого третьего курса перед вообще вышибательным четвертым.

Ну и вот, значит, отправили наш отряд катером на эту Лагунарию. На две недели полной самостоятельности и безнадзорности. А Лагунария эта — ну чистый курорт! Песочек беленький, солнышко ласковое, вода прозрачнейшая, рыбки… разные. Больших континентов нету, сплошные архипелаги да лагуны, мелкие, теплые. Крупные хищники отсутствуют, с не очень крупными и совсем некрупными тоже напряженка, опасные бактерии-вирусы отсутствуют, воздух не только пригоден для дыхания, так еще и пахнет приятно цветочками разными и теплым морем… Говорю же — курорт.

Мы катер на бережку поставили. Катер у нас стандартный был, такие и сейчас еще у курсантов в ходу, он немного на наш грузовик похож. Ну вот представьте, что все то же самое, только вместо пультогостиной небольшая рубка без кухонного блока, а кают не десять., а двенадцать, в каждой по две койки, ну и центральный шлюз на месте грузового отсека. Ну то есть отсек никуда не делся, хотя в тот раз он и пустой был совсем, ну какой нам груз, на практику-то? Да мы им и не пользовались, тем шлюзом-то. Створы огромные, тяжеленные, каждый раз открывать-закрывать намаешься. Мы все больше через аварийный люк шастали, он как раз в на входе в рубку располагался. Поуже, чем наш, человеку еле протиснуться, ну так аварийный же. У нашего грузовика конструкция в этом смысле намного более удобная, продуманная. Но я не об этом рассказать хотел, а о русалке.

Я ее руками поймал, когда с маской плавал. Она в моей краболовке запуталась. Крабы, кстати, на этой Лагунарии — просто пальчики оближешь! Русалке они, похоже, тоже нравились, половину улова распотрошить успела, самое вкусненькое выедая, пока не поняла, что и сама запуталась. Хотя и маленькая вроде — не больше локтя была тогда. Куда столько и влезло-то!

Я ее выпутал, рассмотрел и поразился — настоящая же русалка! Как в мультиках! Волосики зелененькие, на спинке плавничок, как у рыбы, хвостик синенький и глазки тоже синенькие, жалобные такие, трогательные. А ручки как у куколки, , пальчики такие аккуратные, и перепонка между ними прозрачная, почти невидимая в воде. И даже что-то вроде… хм… бюста имеется. Если в масштабе, то вполне себе убедительный. А главное, мы ведь уже третий день на этой Лагунарии загорали… ну то есть практику отрабатывали, и рыбу ловили, и крабов, а такого чуда еще не видели. Ну я и решил, что надо бы ее Ста…нислав Федотычу показать, он у нас и тогда уже за капитана был.

К тому же она ласковая оказалась, и совершенно не пугливая. Я думал — удерет сразу, как только я ее отпущу. А она меня за палец обхватила обеими своими ладошками, смотрит и улыбается. Доверчиво так. Я к берегу плыву, осторожно одними ластами работаю, чтобы руками случайно ее не задеть, не ударить, кроха же — и она рядом. за палец так и держится. хвостиком подрабатывает. Поглядывает искоса улыбается — типа игра такая. Жаберки тоненькие за ушками и на шее, а так вполне себе женщина. Только синенькая, маленькая и с хвостом.

Смотрю я на эти жаберки ее и думаю — а вдруг она без воды жить не может? Подводный же житель все-таки!

Но тут она меня успокоила. Сама. Я уже совсем на мелководье выплыл, сел на песок и по грудь из воды высунулся, мелко там совсем было. Свободной рукой маску снял, думаю, как бы ее не упустить и за одним из ведер сбегать, что мы вчера в полосе прибоя бросили. И тут моя русалочка из воды выныривает — любопытно ей стало, куда это я наполовину делся. Увидела меня без маски — сначала глазки округлила удивленно, а потом засмеялась. Ну, думаю, раз смеется — значит, и дышать умеет.

Подхватил ее осторожно, и на катер. Помню, в люке все руки себе ободрал — старался ее защитить, не зацепить случайно. В рубке никого не было, я ее на отключенную панель перед капитанским креслом положил. Смотрю и думаю — а чего это я решил, что она с локоть размером? Она ведь с локоть-то, только если без хвоста считать, а хвост еще почти локоть, длинный такой, она им кокетливо так туда-сюда по консоли пошлепывает. И ведь совсем не мокрая уже! Я мокрый, а она нет, словно обтереться успела. Полюбовался я на свою добычу и обратно через люк выскочил, чтобы наших позвать — коммы у нас тогда слабенькие были, через обшивку не пробивали.

Ну теперь-то специалисты знают, что у ихтиков этих с водой своеобразные отношения. Она для них вроде как антикатализатор роста. А я тогда этого не знал и подумал, что вода тут, очевидно, странная, и искажения в ней в обратную сторону срабатывают — обычно же все под водой больше кажется, а тут наоборот.

Надо отметить, что космодесантники — ребята грубые, и курсантов это тоже касается. Первый, с кем я сумел связаться, к моим словам о русалке почему-то отнесся без доверия и поинтересовался сохранностью запасов медицинского спирта в медотсеке. Поэтому остальным я не стал ничего говорить, просто попросил вернуться к катеру как можно быстрее. А сам нырнул обратно в люк.

И вот тут меня ждало потрясение: пока я болтал с ребятами, моя русалочка успела не только перебраться в пилотское кресло, где ей сидеть было явно удобнее, чем на жесткой консоли, но и вымахать с меня ростом. Меня увидела, заулыбалась сразу, хвостом забила. И еще выросла. Вот только что ее голова была ниже подголовника — а теперь уже вроде как и вровень. Э, нет, уже чуть выше. И даже уже совсем не чуть…

Это сейчас все специалисты знают, что ихтиков нельзя надолго оставлять без воды и — у них начинается взрывной рост, а тогда я это дело обнаружил, только когда она как-то не очень ловко хвостом вильнула и оставленную пилотом на полу у кресла бутыль минералки опрокинула. Прямо на этот самый хвост. И он сразу словно поджался — ну это мне показалось, что она его отдернула, а он просто меньше стал. И она сама — тоже. Над зелеными волосами подголовник сантиметров на двадцать торчит, не меньше!

Ну я не растерялся, схватил бутылку и оставшуюся воду тоже на нее вылил. Она еще уменьшилась. Но ненамного — по плечо мне стала. Воды в той бутылке не так уж и много оставалось. А русалочка воду кожей впитала — и снова расти начала. И я понимаю, что если я ее сейчас на руки подхвачу — то в люк мы вдвоем точно не влезем. Сначала уменьшить надо. Побежал на кухню — она на катере напротив медотсека была. Пока кастрюлю набирал, пока обратно вернулся — красотка моя метров до трех выросла, и тут как раз из люка Сенька вынырнул, недовольный такой, с вопросом на роже «ну чего звал-то?»

Быстро так у него выражение лица сменилось на «Ох, е…», и глаза как плошки стали. А я на русалку кастрюльку выплеснул и Сеньке ору:

— Быстро воды тащи, иначе она нам весь катер разнесет!

До Сеньки дошло сразу, тем более что русалка очень показательно съежилась до метра с небольшим, он через рубку лезть и мне мешать в кухонном отсеке не стал, все равно там кран один. Выскочил наружу и к морю рванул, благо рукой подать и ведра в полосе прибоя со вчерашнего вечера так и валялись, после удачной рыбалки. А я снова на кухню метнулся. Нет, конечно, такую некрупную ее я бы мог попытаться вытащить, но кто сказал, что она не успела бы еще подрасти? Лучше с гарантией чтобы, уменьшить хотя бы до полуметра.

И пошли у нас гонки на опережение: русалка старается вырасти, а мы ее водой поливаем в четыре руки, кто быстрее. И как-то ни ей, ни нам не удается все никак в отрыв уйти. Она по большей части ну чуть больше кресла. Ну такая, знаете, крупная дама, ничего особо ужасающего, как поначалу. Иногда меньше, если мы с Сенькой оба одновременно свои емкости на нее опрокидываем. Но ни разу так чтобы до полуметра было так и не уменьшилась.

И вроде бы даже и расти помедленнее стала, да только и мы с Сенькой уже тоже умаялись, воду таская. Тоже медленнее работать стали.И смотрим — растет она в целом все-таки. По чуть, но все больше и больше становится, пока мы бегаем. И уменьшается уже слабее. Шланг бы какой, но пока его в кладовке найдешь, пока приладишь… Даже и не знаю, чем бы для нас и катера дело кончилось, если бы не светлый ум и находчивость Станислав Федотыча. Он ввалился, когда мы с Сенькой как раз русалке очередной душ устроили, так что объяснять ему ничего не пришлось, сам все увидел. И оценил. И сообразил. И как рявкнет…

— Все травишь байки? — хмыкнул проходивший мимо Станислав с невыключенной читалкой в руке. — Это ту самую, что ли, про «Кончайте шастать через аварийный люк, тащите даму через грузовой!», да?

Доктор, у которого прямо из-под носа наглый капитан мастерски подрезал самую соль анекдота, обиженно поджал губы и вздохнул. Но тут взгляд его упал на капитанскую читалку, неосмотрительно повернутую к старому другу текстом с хорошо читаемым (, а главное — легко узнаваемым!) колонтитулом. Глаза Вениамина мстительно сощурились. губы растянулись в добрую предвкушающую улыбку

— А убийца, Стасик, — сказал он ласково и удовлетворенно, чуть ли не облизнувшись, — второй муж дворецкого. Он просто дверью ошибся. Вот!

— Как муж?! Какой муж?! — запричитал опешивший от такого подлого удара судьбы Станислав и даже остановился на пороге, пораженный. — Так этот мерзавец что, еще и многомужец?!

Примечания:

Вениамин: Какой отдых для вас самый лучший?

— Лучшим отдыхом для человека всегда считалась смена деятельности, это еще древние верно подметили, — назидательно провозгласил Вениамин и даже вскинул вверх указательный палец для пущей убедительности. — Жизнь — значит движение. Активность и еще раз активность, во всех смыслах этого слова, — вот залог здоровья и долголетия!

Самому доктору, правда, это утверждение ничуть не помешало удобно устроиться в раскладном кресле, предусмотрительно поставленном на травку в тени корабля. Травка была искусственной, хоть вроде и мягкой на ощупь (если не пытаться ее сорвать, конечно), зато тень самой настоящей. Впрочем, выглядела неживая псевдотравка приятней и живее земных настенных газонов, хотя и была огнеупорной и антивандальной. Да и не травкой вовсе, если уж говорить начистоту, а экспериментальным фрисским покрытием для стартовых столов, и разномастные космические корабли на переливчатом зелено-желто-голубом огромном космодромном газоне смотрелись… а, ладно, да просто отлично они смотрелись! Словно гигантские елочные игрушки самых разных цветов и форм.

Вениамин проводил благожелательным взглядом Теодора и Дэна, тащивших в грузовой отсек длинный черное черное нечто, больше всего напоминающее то ли автобота, то дли десептикона, заглючившего на середине трансформации. Разнокалиберные выступы торчали из гробообразного ящика в разные стороны, существенно затрудняя его перемещение в пространстве даже при помощи киборга. Впрочем, Дэн бы справился, но Тед считал неправильным отлынивать от погрузо-разгрузочных работ, если ими занят его напарник.

Доктор подобными предрассудками никогда не страдал, и потому предпочитал наблюдать за работой молодежи со стороны — с искренним удовольствием и неизменной благожелательностью. Из его кресла как раз открывался отличный обзор как на гравиплатформу заказчика, так и на внутреннее помещение грузового отсека «Космического Мозгоеда», где пилот с навигатором как раз пытались уложить черный бесформенный гроб с выступами на стопку таких же ранее ими сюда принесенных черных бесформенных гробов так, чтобы и он сам в частности и все они в целом занимали как можно меньше места. Наблюдение за игрой в тетрис в режиме реалити-шоу завораживало.

— Чередование физической и умственной активности способствует здоровью как телесному, так и душевному, — удовлетворенно пробормотал доктор, когда парни успешно справились с нелегкой задачей и пошли за новым ящиком. — А диваны не способствуют ничему, кроме лени и разведения клопов.

— Какие клопы, Венька?! Что ты несешь?! — всполошился выглянувший из шлюза капитан. — Где ты видел клопов? Сроду их у нас не было!

— Ну блоха-то была, — не растерялся Вениамин. — А где блоха — там и до клопов недалеко.

— Блоха была центаврианская! То есть фрисская! И ненастоящая! А клопы…

— Клопы?! У нас есть клопы?! — Рядом со Станиславом возникла Полина, радостная и воодушевленная. — Настоящие?! Где?! Я давно мечтала…

— Нигде! — рявкнул вконец разозленный Станислав. — Это в мозгу кое у кого клопы с тараканами, аж из ушей усы торчат! А на борту никакой живности нет и не будет, пока я здесь капитаном!

— Мяу?! — негодующе вопросили на два голоса из глубин пультогостиной.

Станислав резко сбавил тон:

— Ну, кроме кошек, конечно… Кошки — это совсем другое!

— Конечно-конечно, Стаси… нислав. Кошки — не блохи, с этим я как врач абсолютно согласен…

Разочарованная Полина исчезла, а Станислав немного попрожигал благостно ухмыляющегося старого друга и поинтересовался:

— Ты закончил ревизию медотсека?

— Да, — довольно подтвердил не подозревающий ничего дурного доктор. — только что, отдыхаю вот.

— А финансовые отчеты сделал? Нет? Ну так займись.

— Стасик! Но это нечестно! Я же только присел!

— Там тоже можно сидеть, заодно и отдохнешь. Сам же говорил, что лучший отдых — это смена деятельности.

Примечания:

#ответ@textask_grom #Вениамин@textask_grom

Ольга Хосаинова А вы думали оставить Алика на корабле?

«Ребенок — это вам не кошка!» Так капитан наверняка Орал бы. Поорав немножко, Купил бы ящик молока И прочей разной кормосмеси, Что от нуля до десяти (имеют дети, как ни бесит, Обыкновение расти), А также сотню погремушек И прочих игр развитья для Младенческих умов и тушек Внутри системы корабля.

Полина создала ему бы Сверхидеальную среду (как для любого клювогуба Иль хитрозобых крякоду).

А чтобы ползунок пореже Довыползал куда он хошь — Смастрячила б ему манежик (ну да, он чем-то с клеткой схож).

Пилот дарил ему б кобайки И умилялся, если тот Не отгрызал с кобайков гайки И не совал модельки в рот.

Но мимимишник ежедневный Закончился бы в тот же миг, Когда бы Валентин Сергевны Слух о ребенке бы достиг.

Корабль. И космос. Чем чревато, Что кроме Полли, женщин нет На этом очаге разврата Что под названьем «Мозгоед»?! Но есть дите. И кто родитель, Коль кроме Полли на борту Ни одного гермафродита, Не то что бабы за версту?!

Вы говорите — репликатор? И где же эта ваша жесть? А некий рыжий навигатор Под боком очень даже есть.

Мать знает лучше, глубже, ближе! И не пытайтесь обмануть! Понятно, чей сын этот рыжий (А главное — чей это внук!)

Желает бабушка на внука Смотреть всегда! Смотреть вблизи! Летать меж звезд, забросив лука Посадки и возню в грязи!

* * *

Вениамин все это сразу

Представил живо в миг един

И закивал: «Конечно, Стасик!

Конечно, лучше пусть Вадим…»

Примечания:

#ответ@textask_grom #Вениамин@textask_grom

Анастасия Федорова

Вредные советы. Что бы такого насоветовал ваш персонаж?

Если вы на Мозгоеде

Собираетесь зачем-то

Отправлять товар куда-то

(хотя проще почтой бы),

То не очень даже важно

Тут куда-зачем-почем вы

Собираетесь с командой

Отправлять на этот раз.

Важно, чтоб товар был хрупок.

А над ним повесить гирю,

К потолку бумажным скотчем,

Чтобы уж наверняка.

Важно, чтоб товар был скоро—

Портящимся очень грузом,

И желательно подстроить,

Чтоб в завис ушел корабль.

Важно, чтоб в товаре этом

Моль гнездо себе решила

Завести. И много деток

Наплодить на радость всем.

Чтобы весело гонялась

За той молью вся команда,

Ведь она не крупяная,

А центаврианская.

Важно, чтоб товар в полете

Обязательно заглючил,

Стал разумным, плотоядным,

Или газы выделял,

Галлюциногены чтобы,

От которых у команды,

Что дышать пыталась ими,

Крыша съехала б совсем.

Очень много заморочек

Отправлять товар с командой,

Что зовется Мозгоедом,

Да еще Космическим.

Но решитесь если все же —

Постарайтесь все устроить,

А иначе мозгоедам

Будет очень скучно жить.

Примечания:

#Вениамин@textask_grom #ответ@textask_grom

#Неделя_Святого_Валентина@textask_grom

❤Любовь — это...

Я вам скажу как диагност:

Ответ принципиально прост.

Любовь и разум — суп и мышка,

Что утопилась в котелке,

Когда перевернулась крышка.

Заметьте, мышка не в реке —

Во вкусном супе умерла.

Но вряд ли счастлива была.

И для хвостатой той заразы

Финал не хеппи ну ни разу!

И для обеда мышка в супе —

Не так чтоб очень даже супер,

Непотрошена, шерсти клочья —

Такого мяса кто захочет?

Вот так же (и никак иначе!)

Любовь и разум не контачат.

Песчинка в кварцевых часах

Пылинка в линзе микроскопа —

Любовь для мозга — полный швах

И, извините, даже жопа.

Так из романа говорит

Нам древний сыщик с Бейкер-стрит.

И в общем, даже и не суть —

Кто в этой драме мышь, кто суп,

Их встреча будет роковой:

Пришла любовь — мозги долой!

А коль любовь зовут Еленой —

То ей и Троя по колено!

Такая для качанья прав

И в день, и в ночь, и в сон, и в явь

Придет. И нет спасенья от

Елены, что к тебе придет!

Лишь только — вспомнить, что она

С тобой давно разведена!

Примечания:

(аллюзивно-пасхальный стих)

#Вениамин@textask_grom #ответ@textask_grom

Эрика Брагинская

Количество киборгов на корабле с каждым годом увеличивается. Не боитесь ли, что однажды проснетесь, а вокруг — одни киборги, и от них никуда в открытом космосе не деться?

Не надо, Стасик, убери

Свой бластер в кобуру.

Ведь кто б там что ни говорил —

Предчувствия не врут.

Мы сами создали себе

Не братьев, а ружье,

И что ж теперь кричать судьбе,

Мол, это не мое?

Коньяк в две кружки наливай,

А бластер убери.

Ну был один, ну стало два,

А скоро будет три.

А там, где три, там все и пять…

Эй! Ворот отпусти!

Вот не умеешь ты искать

Во всем лишь позитив!

Тебе с командой повезло,

С заказами, со мной.

И киборги — отнюдь не зло,

Ну Стасик, ну не ной!

Что своевольны — не беда,

Зато с такими впредь

Тебе от скуки никогда

Не выйдет умереть.

Из них любой, как на подбор,

Паршивец и сокрыт,

Пиратам сможет дать отпор,

Команду защитит.

Когда он развит и умен —

Беды особой нет,

Намного хуже, если он

Всего лишь пистолет.

И нет отмазки, что его

Никто не создавал.

Он без приказа никого

Не бил. Не убивал.

Его глаза горят огнем,

Прищур неумолим…

И никакой вины на нем

За то, что мы творим.

Примечания:

#деньдурака@textask_grom

в рамках первого апреля герой меняет профессию — но так, чтобы она ни разу не упоминалась в тексте

— Да вы издеваетесь! — сказала хозяйка, разглядывая солидный Венькин животик, основательно и гордо выпирающий вперед. То, что поверх живота были благожелательно сложены еще и Венькины руки, делало тот только еще более основательным и замечаемым. Фирменная форма (красная с белой меховой оторочкой) по мнению босса должна была настраивать заказчиков на позитивный лад.

— Хо. Хо. Хо, — ответил Вениамин благожелательно и с намеком. Хозяйка смешалась.

Заговорила почти извиняющимся тоном:

— Ну я просто подумала, что вам, наверное, будет сложно, при вашей…

Вениамин поощряющее кивнул, продолжая улыбаться — искренне так. По-доброму. Хозяйка смешалась еще больше и окончательно замолчала.

— Я хороший специалист, а диагност так и вообще лучший в нашей конторе, — сказал Вениамин мягко и задушевно, осторожно продавливая застывшую в дверях хозяйку (этакий охранитель границ личной территории в боевом режиме!) внутрь помещения. Животик, мягкий и тоже душевный, в таких операциях был просто незаменим. — Ну да вы же наверняка узнавали, прежде чем написать заявку именно на меня. Моя работа никогда не вызывает никаких рекламаций, все клиенты остаются исключительно довольны. В любом важном деле, вы эе это понимаете, постановка правильного диагноза — это даже не половина работы, а большая ее часть, та самая, от которой зависит качество.

Хозяйка между тем успешно продавилась до дивана, на который и села, все еще продолжая скептически пожевывать сухие губы. Лицо ее оставалось кислым, но агрессивность сошла на нет. Застелив журнальный столик заботливо припасенной газеткой и раскладывая на ней свой внушительный инструментарий, извлекаемый из пухлого рыжего портфеля, Вениамин машинально поставил диагноз и ей: переизбыток желчи и флегмы, недостаток лимфы и крови. Посоветовать бы ей побольше гулять на свежем воздухе и изменить рацион, глядишь — и настроение бы улучшилось, не говоря уж о цвете лица и самочувствии…

Но тут же одернул себя — это не его дело, он здесь ради другого пациента. Вот им и займемся.

— Я профессионал, мэм, а профессионалу вовсе не обязательно лезть голыми руками… — проникновенно вещал Вениамин, вопреки собственным словам при этом тщательно ощупывая пациента везде, где только мог дотянуться. — Ну или вообще целиком туда, где возникли проблемы, у профессионала для этого есть множество прекрасных профессиональных инструментов. Но сначала я хотел бы собрать предварительный анамнез. Если я правильно понял, больше всего вас тревожат резкое падение температуры и аппетита, и… скажем так: неподобающие выделения из неподобающего отверстия?

Стиль «а-ля доктор Дулитл» все ж таки сделал свое дело — хозяйка хихикнула и порозовела. Вот и прекрасно.

— Ну… да, — она снова хихикнула. — Неподобающие! Вот ведь верно сказанули, лучше и не скажешь! И холодно, и смердит, аж глаза режет!

— Нуте-с, нуте-с, посмотрим, где у нас тут непроходимость… — солидно пробасил Вениамин, расправляя длинный сверкающий никелем и хромом стек с хищно выглядящими крючками на конце, официальное наименование которого он никак не мог запомнить и называл про себя «кошкодралкой».

Кошкодралка была отличным инструментом — гибким, цепким и доставучим. Вениамин очень на нее надеялся — как и на то, что лезть на крышу таки не придется.

Не пришлось.

Загрохотало. Хозяйка ахнула — то ли испуганно, то ли восхищенно.

— Ну вот видите, мэм, — сказал Вениамин невозмутимо, — что и требовалось доказать: ворона. Дохлая. Уверяю вас, ни одному пациенту не пойдет на пользу, если в его внутренностях застрянет дохлая ворона. Но сейчас мы ее извлекли, и, полагаю, дальше дела вашего * * *

пойдут на лад. Надеюсь, вы остались довольны проведенными мною диагностикой и лечением? Оплата через контору. Политика нашей фирмы не предусматривает чаевых. Хо. Хо. Хо.

— А против горячего молока и имбирных печений ваша политика не возражает? — Хозяйка снова порозовела, на этот раз довольно мило. — Только, пожалуйста, уберите куда-нибудь подальше мертвое тело.

Примечания:

#Вениамин@textask_grom #ответ@textask_grom

Алёна Борисенко

Вениамин Игнатьевич, вот капитан не любит рыжих, а как вы относитесь к такой категории народонаселения?

— В японской культуре есть определенная склонность к жутким легендам… — Сакаи вроде бы обращался к Полине, даже голову слегка в ее сторону склонил, а на угловой столик, за которым устроились шахматисты, вовсе даже и не смотрел. Ну, почти… — Если интересно, я бы мог кое-что…

И продолжил (после того, как Полина горячо заверила, что, конечно же, ей очень и очень интересно):

— Например, очень популярна тема наказания провинившихся перед богами людей рождением в их семье чудовища. Во многих сказках присутствует, хотя бы эпизодически, но наибольший интерес привлекает, пожалуй, описание этого чудовища, которое «невозможно спутать с человеком, хотя оно человеку и подобно». Что? А, нет, клыки-рога или там множественные глаза на икрах — это для японских младших демонов явление обыденное и не особо пугающее простой народ, а тут внешность пострашнее описывалась. "Вместо человеческих волос у такого монстра на голове шерсть цвета соломы, глаза же подобны заплесневелым рисовым колобкам, а кожа мертвенно бледная, словно рыбье брюхо, и вся покрытая сыпью, которая, однако же, самому чудовищу не доставляет ни малейшего неудобства, ни зуда, ни боли". Страшные, страшные монстры! Таких даже убить опасались, чтобы не навлечь на себя гнева духов, но кормили отбросами и держали в клетке и на цепи... ради безопасности окружающих, разумеется! — задумчиво продолжил Сакаи, старательно не обращая внимания на то, как навигатор «Космического Мозгоеда» ставит мат его собственному навигатору.

В шестой раз подряд, между прочим, ставит. Несмотря на то, что шахматы виртуальные, а вокруг Фрэнка так и мелькают разномастные вирт-экранчики с многозначительными и угрожающими надписями типа «суперкряк517», «нрындец2399» и прочими хакерскими приблудами, милыми сердцу любого читера. Не то чтобы Сакаи одобрял вечное стремление Фрэнка сжульничать даже в шахматы или так уж желал ему выиграть заключенное с Дэном пари, но совесть слабо попискивала о необходимости поддержать члена своей команды. Ну хотя бы вот так, небольшим историческим экскурсом.

— Рождение в семье рыжего ребенка считалось очень плохим знаком, позором рода, на который прогневались духи. Такого ребенка считали чудовищем и держали в клетке и на цепи. Но, кажется, я об этом уже упоминал...

— Четыре раза за последние полчаса, — с рассеянной улыбкой уточнил Вениамин, поглощенный нелегким выбором между шоколадной вафлей и мятным пряником.

— А разве в Японии рождались рыжие? — заинтересовалась Полина, подливая Роджеру еще чайку.

— Конечно рождались! — фыркнул Тед. — От мимо проплывавших голландцев и прочих гайдзинов! Думаешь, зря, что ли, их там так не любили?

Пилот потянулся ложкой к навигаторской банке со сгущенкой, но в последний момент Дэн, до того вроде бы не обращавший на поползновения напарника ни малейшего внимания, ловко и вроде бы совершенно случайно прикрыл свою собственность локтем. Тед засопел и мстительно добавил:

— Хотя идея с цепями мне нравится…

— Ген, отвечающий за рыжий цвет волос, один из самых древнейших, — авторитетно уточнил Вениамин, придя к компромиссу и забирая из вазочки и вафлю, и пряник (ну а заодно уже и печенье: чего ему одному там лежать?). — По сути, там даже не один ген, а целый кластер, отвечающий за комплекс признаков. И да, такие дети рождались даже в Африке. Редко, но рождались. И монстрами их считали далеко не везде, в той же Полинезии, к примеру, совершенно наоборот. Там считалось, что все рыжие — это потомки бога Солнца, отмеченные прародительским расположением и приносящие удачу.

— Во-во! В Древнем Египте их тоже считали того, богом Солнца отмеченными! — не сдавался Теодор. — Как там его, Ра, кажется? И что удачу приносят, ага! Если этому самому Ра их самих в жертву принести — вот тут сразу на всех прочих удача и повалится! Я фильм недавно смотрел такой как раз, про мумию. Клевый фильм, кстати.

— Во времена Инквизиции рыжих признавали ведьмами и колдунами по определению, сразу и на костер. Профилактически. Дикие люди! — Роджер чопорно поджал губы: он по-прежнему стремился сохранить хотя бы видимость нейтралитета и непредвзятости. В сторону шахматистов старательно не смотрел.

— Во-во! А греки их вообще вампирами считали! У них еще глаза красным тоже светились, я кино видел!

— А вот римляне с тобой бы не согласились. — Вениамин обвел взглядом пустую вазочку и не менее пустую корзинку, в которой ранее были конфеты. Вздохнул, но вставать и лезть в шкафчик за добавкой поленился. — Они специально покупали солнцеголовых рабынь в качестве талисманов и очень их ценили.

— Полагаю, особенно это радовало рабынь.

— Почему бы и нет? — Доктор пожал плечами. — Талисман не гоняют на черные работы и берегут. А знаете, откуда пошла фраза «Бог шельму метит»? Я вот недавно узнал, случайно… гм… наткнулся. Это дословная цитата из указа Петра 1 о запрете рыжим людям занимать высокопоставленные должности в правительстве и свидетельствовать в судах. Дикий человек, да…

— Случайно? — Станислав на секунду оторвался от читалки и бросил на друга многозначительный взгляд. Доктору хватило совести слегка покраснеть и попытаться перевести разговор на профессиональные рельсы, воскликнув с преувеличенным энтузиазмом:

— А вообще если кому и стоило бы не любить рыжих, так это медикам! Ибо анестезии на них приходится тратить чуть ли не в два раза больше, сплошные расходы!

Примечания:

Евгеша Соломенко

В: А как вы проводите свои свободные вечера?

В-2 Чего вы боитесь больше всего?

— ...А потом мальчик долго-долго шел по длинному мрачному черному-черному коридору и вдруг уперся в черную черную дверь с огромной черной ручкой посередине. А красный комм ему тут и говорит страшным голосом: “Мальчик, мальчик, не трогай черную ручку, иди дальше по коридору и выйдешь к маме”.

Ужин давно кончился, но в пультогостиной было полутемно и уютно, уходить в свою каюту или медотсек не хотелось совсем. Вениамин резонно рассудил, что смотреть свежескачанные медицинские журналы можно и с капитанского терминала, и задержался. К тому, что рассказывала Полина, он начал прислушиваться далеко не сразу.

— Но мальчик не послушался и взялся рукой за черную ручку, она была очень холодная, словно зубы мертвеца, у него аж по спине озноб прошел и пальцы заледенели. А красный комм снова завибрировал и говорит: “Мальчик, мальчик, не поворачивай черную ручку, не открывай черную дверь”. Но мальчик не послушался и нажал на черную ручку, и она повернулась. И тогда он толкнул черную черную дверь, и та отворилась. А за нею лишь чернота, даже ночного освещения нет. И тогда комм на его руке говорит: “Мальчик. мальчик, не заходи в черную каюту”. Но мальчик не послушался и вошел. И тогда комм говорит: “Мальчик, мальчик, не включай свет”. Но мальчик опять не послушался и приказал корабельному искину включить свет. Свет был такой яркий, что у мальчика слезы брызнули, он вынужден был зажмуриться, а когда он проморгался и сумел рассмотреть что-нибудь, кроме разноцветных искр, то увидел, что вся каюта залита кровью, а на столе под иллюминатором лежит его мама, выпотрошенная и с перерезанным горлом…

На последних фразах голос Полины снизился до трагического шепота. Но понять, произвел ли ее рассказ должное впечатление на аудиторию, медсестре так и не удалось, ибо все испортил вклинившийся Теодор:

— И мертвая мать протянула к сыну мертвые руки и взвыла: — Отдай мое сердце!!!

Последние слова пилот тоже взвыл, хотя при этом оказался больше похож не на внезапно ожившую чью-то мертвую мать, а на мартовскую Котьку. Полина дернулась и ойкнула, Дэн и Ланс синхронно моргнули красным. Вениамин, последнее время чисто автоматически листавший какую-то фигню за капитанским терминалом и усиленно делавший вид, что развлечения молодежи его нисколько не интересуют, потер ухо и уставился на экран.

— Я только не понял, — продолжил Теодор уже нормальным голосом, — а почему именно зубы? Не, ну я понимаю, мертвецы все холодные, но почему тут упоминаются не какие-нибудь другие части тела? Почему, допустим, не подмышка мертвеца? Ну или там...

— Да ну тебя!

Судя по шлепку, Полина запустила в пилота чем-то мягким. Судя по скрипу кресла и довольному гыгыканью, пилоту удалось увернуться.

— А я другого не понял, — задумчиво уточнил Дэн. — Кто ими манипулировал?

— Кем? Полина, прекрати, а то я тоже чем-нибудь в тебя брошу!

— Мамой того мальчика и самим мальчиком, причем мальчиком в куда большей степени. Понятно же, что мама не просто так принесла тот красный комм мальчику и при этом категорически запретила им пользоваться, ее кто-то заставил так поступить. Кто-то, кому нужен был подход к мальчику и возможность его дальнейшей психологической обработки. И неизвестным манипуляторам был нужен именно мальчик, мама тут выступает в виде вспомогательного средства, а не цели, что и подтверждается ее ликвидацией сразу же по исполнении возложенной функции. И сама форма ликвидации, по сути, является еще одним фактором воздействия на мальчика. Вот мне и интересно: кто на него воздействует и какие преследует цели?

— Дэн, ты, случаем, с моей сестрой в последнее время не общался?

— Да ну вас! Лансик, а тебе-то хоть понравилось?

— Нет.

— Почему?!

— Потому что неправда. В стандартной каюте среднестатистическая женская особь никак не могла поместиться на стандартном столе целиком.

— Да ну вас всех! Придурки! Это была самая страшная страшилка моего детства! Я на ней выросла! Самый ужасный ужас! Мне потом жуткие кошмары снились! Вениамин Игнатьевич, ну хоть вы им скажите!

Отделаться невнятным подтверждающим бурчанием доктору не удалось: Полина уже переключила свое внимание на новый объект — и с ничуть не меньшим энтузиазмом.

— Вениамин Игнатьевич… А какие у вас были самые любимые страшилки? А вы вообще чего-нибудь боитесь? А страшные сны вам снятся?

Удирать в каюту было поздно, неподобающе для достоинства приличного доктора, да и просто лень. Оставалось оставаться где и сидел. И отвечать со всем возможным и приличествующим приличному доктору достоинством:

— Конечно снятся. Кошмарные сны — естественная реакция любого разумного существа на полученную во время бодрствования негативную информацию, своеобразная сублимация и отработка пережитого в реальности страха. Страх же — тоже совершенно естественная реакция человеческой и нечеловеческой психики на угрожающие или просто некомфортные ситуации и условия окружающей среды, своеобразный предупреждающий сигнал, который дает возможность и время…

— А какие? — Экскурсы в абстрактную человеческую и инорассовую психологию Полину интересовали куда меньше, чем экскурсы во вполне конкретную психологию ее сокомандников.

Вениамин чопорно поджал губы, скрывая улыбку:

— Разные. Например, что я все еще женат. Ужасный, я вам скажу, был кошмар, к тому же повторяющийся.

— И как вы с ним справились?

— Вспомнил, что разведен. И напомнил об этом бывшей жене — во сне, разумеется.

Переждав волну хихиканья и сам поулыбавшись, Вениамин добавил уже не так чопорно:

— А вообще — боюсь, конечно. Больше всего боюсь оказаться беспомощным, когда потребуются мои профессиональные навыки. Как тогда, после… ну, вы помните. Или что не хватит какого-нибудь расходника, который окажется нужен позарез, а я просто забыл возобновить его запасы, потому что раньше он сроду не был нужен. обычный медицинский страх, все врачи ему подвержены в той или иной степени.

— А еще чего-нибудь? Например мышей* Или пауков?

— Да вроде бы нет.

— Ничего-ничего?

— Не припомню.

Полина не обратила внимания, что разворачивался обратно к терминалу и задумчивому перелистыванию медицинских листков Вениамин, пожалуй, слишком поспешно. И под (опять-таки слишком!) пристальным взглядом Дэна, вздернушего левую бровь. И уж точно Вениамин не хотел знать, сколько там этот скрытный паршивец усмотрел процентов искренности в его последних ответах.

Доктор лукавил. самый страшный его кошмар не имел ни малейшего отношения ни к медицине, ни к давно уже оставшейся в прошлом бывшей жене. В нем не было ни космических пиратов, ни работорговцев,ни наркоплантаций, ни безумных погонь, ни безвыходных ситуаций. Самый страшный его кошмар выглядел на первый взгляд достаточно обыденно и мирно и начинался в его бывшей квартире на Новом Бобруйске. Или в квартире Стасика. Или в диагностическом центре, в его кабинете, светлом и покрашенном в веселенькие розовые тона. Или по дороге к парку. Или в самом парке. Или…

Неважно, где именно он начинался, важно, что на Новом Бобруйске. И где бы он ни начинался и куда бы Вениамин в этом сне ни шел, заканчивался сон всегда одинаково и в одном и том же месте — в том самом парке. Пронизанным солнцем весеннем (осеннем, летнем, но почему-то никогда не зимнем) парке, где среди яркой зелени (или осеннего разноцветья) на деревянной лавочке сидел абсолютно седой человек. Просто сидел. Бездумно помаргивал выцветшими пепельными глазами, смотрел прямо перед собой, но вряд ли что-нибудь видел. И крошил батон жирным парковым голубям дрожащими старческими пальцами.

Примечания:

#ответ@textask_grom

#Вениамин@textask_grom

Мирослава Князь: Доктор, о чём вы молчите?

Хороший доктор молчит о многом.

Чужие тайны уж если трогал — аотом не стоит кричать об этом еа всю больницу или планету.

Вот для наглядности и показа возьмем к примеру хотя бы Стаса

Он говорит, что не любит рыжих, (как, впрочем, все, кто встречал — и выжил! — того начальственного урода, что положил чуть ли не полвзвода, и Западлом неслучайно звали все, кто его хоть немного знали).

Но так ли это на самом деле? Копнем поглубже, ведь вы хотели.

И если вспомнить о прошлом школьном, то и тогда становилось больно порой тем рыжим, что повстречались (ну, если Стасичек замечал их).

Нет, тут, похоже, проблема глубже.

Ну, например, глубиной с ту лужу, что находилась в воротах сада: большая лужа, совсем как надо для кораблей или брызгать брызги, чтоб много воплей, погонь и визга, м чтобы весело всем, короче.

Совсем иное (не вспомнить к ночи!), когда из этой прекрасной лужи встает (и медленно ведь, к тому же!!!) большая тварь с пастью очень красной. И эта тварь вовсе не прекрасна.

Она нелепа и мешковата, швыряет грязью в тех, кто не спрятан, рычит ужасно почти что матом, короче, полный трындец, ребята. А после вспомнив, зачем позвато, и чтя профессии гордость свято (продолжить шоу, плюя на траблы), оно танцует. И тянет грабли к тем, кто еще не нырнул под лавку (средь них, конечно же, был и Славка).

ТТварь тоже вроде не виновата. Она лишь верила (верил!) свято: старые методы вечно живы (а все, кто считает иначе, — лживы), и обязательно все смеются, стоит кому-нибудь навернуться на кожуре от банана. Дети собенно. И всех на свете шуток смешнее такое будет, (триумф клоунады, не хрен на блюде!)

Может быть, юмор бы и сработал. Только вот лужи в свои расчеты чтитель традиции клоунады как-то не принял. А было надо!

Да, если вдруг кто об этом спросит — рыжим он был, как трава под осень.

Детская травма — такое дело, тут не зеленкой помазать тело! Вроде забылось и все прекрасно… Но — подтверждается ежечасно!

Рыжий отнял у тебя ведерко (и хотя там их была пятерка — запоминается только рыжий, он твоей злости родней и ближе). Рыжий подставил тебе подножку (и хотя рыж он совсем немножко, даже, скорее, почти что, братцы, в общем-то, негр, если разобраться, — он для тебя остается рыжим («Я лучше знаю и я так вижу!»).

Детская травма такой бывает. И стопроцентно никто не знает, чем бы закончилось это дело если б судьба не свела умело с рыжим. Всамделишным. Настоящим…

Тут уж играть иль ва-банк — иль в ящик!

...

…Ну, это так было, для примера. Глубже не стоит копать, наверно (хоть не копать — дело не простое))

А раскопавши — болтать не стоит!

Примечания:

#ответ@textask_grom

#Вениамин@textask_grom

Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендербей

Для всех не-киборгов: поздравляю, теперь вы — киборг!

— Извини, Стасик. Так получилось.

Капитан смотрел, как он вставал: плавным, каким-то совершенно нечеловеческим движением, сразу и окончательно расставляющим все точки над всеми нужными буквами. Даже если бы для этого было мало всего остального. Обугленной дыры в груди, например.

Нашпигованному имплантатами телу все равно, как это тело выглядит внешне. С одинаковой ловкостью прыгать по веткам или стремительно мчаться вверх по лестницам базы Альянса, преодолевая одним прыжком полпролета, может и атлетически сложенный молодой парень, и избыточно пышнофигурная тетенька бальзаковских лет. Толстоватый, рыхловатый и совершенно неспортивный доктор предпенсионного возраста — тоже может вполне. И даже дыра в груди помешает ему в этом деле не так чтобы сильно.

Имплантаты — не люди. Им все равно.

* * *

Киборг лежал чуть поодаль, его вышвырнуло из кабины то ли при ударе о землю, то ли немного раньше, когда флайер кувыкрался сквозь ветки. Его не сразу и заметили. Выдал белый халат. А еще — алое на этом белом, слишком яркое для здешней природы.

Алого было много…

Капитан медленно опустился на корточки рядом с искалеченным телом этой кибернетической твари, так успешно притворявшейся старым другом. Он очень многое хотел ему сказать. Про девчонку, из-за которой они впервые чуть было серьезно не поссорились в старшей школе, но которой псевдо-Венька почему-то совершенно не помнил. Про восемь кусочков сахара в каждую чашку чая. Про радостную помощь в поисках киборга и вообще выставление его, капитана, параноидальным дураком. И особенно — про помощь на таможне, такую своевременную и такую отвлекающую от самого важного и подозрительного в показаниях таможенного сканера…

Но вместо этого Стас, неожиданно для самого себя, свирепо зарычал:

— Ну и какого ляда ты не отвечаешь на вызовы? Почему не активировал спасательный маячок?!

Выцветшие глаза продолжали смотреть мимо капитана, но бледные губы чуть дернулись. Словно пытались сложиться в привычную ехидно-смущенную улыбку, а у них никак не получалось.

— Проблемы, Стасик… Я не рыжий…

— Чего?.. — удивленно переспросил капитан. Слова слишком напоминали бред, и будь перед ним человек, Станислав бы не сомневался. Но киборг не человек. Он машина. Он не умеет бредить…

Взгляд киборга оторвался от неба и сфокусировался на капитане )на секунду показалось, что взгляд этот профессионально-сочувственный, но, конечно же, показалось). Губы опять дернулись, из угла рта потекла струйка крови, но голос оставался достаточно внятным и ровным (чего еще ждать от машины!):

— Я не влезу в мусоросжигатель.

Киборг закашлялся, кровь изо рта и носа потекла сильнее. Стекленеющие глаза закатились.

Капитан затейливо выругался себе под нос, сожалея, что киборгом оказался не кто-то другой. Например, Полина. И знакомы не так давно, и сколько в ней весу-то…Или Дэн, с Дэном даже лучше, он ведь еще и рыжий. И щупленький, хоть и высокий, ну милое дело для бывшего космодесантника, если на ручки, цыплячий же вес…

— Тед! — заорал Станислав в голос, пытаясь приподнять грузное тело и продолжая мысленно клясть себя во все корки за совершенно недостойную сентиментальность. —Гони сюда флайер, на руках я его просто не дотащу!

И прошипел, надеясь, что если его и не услышат, то хотя бы зафиксируют краем процессора:

— И не смей мне тут сдохнуть, убийца в белом халате! Ты мне еще рассказать должен, как же все-таки это все получилось!

Примечания:

#ответ@textask_grom #Вениамин@textask_grom

Алёна Борисенко Доктор, расскажите о каком-либо интересном случае в начале вашей практики, до полетов на "Мозгоеде"

Наина Есенина С каким медицинским расходником чаще всего возникают проблемы?

— Самые кошмарные воспоминания о моем любимом медцентре на Новом Бобруйске — это, пожалуй, студенты-медики. Вернее, я немного уточню, — скучающие студенты-медики. Пока они заняты делом и скучать им некогда — они вполне себе еще терпимы и даже местами полезны на подержать жидкий бинт или отрезать пациенту что-нибудь лишнее, когда у тебя, допустим, заняты обе руки. Но стоит им заскучать… И ты зря так улыбаешься, Полина. Полагаешь, что если сама была студенткой — то все-все-все знаешь о студентах вообще? А вот скажи мне — проходила ли ты хоть раз практику в городской больнице? Вот то-то и оно! А институт твой микробиологический — это же совсем другое, это же понимать надо. Даже если ты там скучала, все равно не то, ибо медиком ты все-таки не была, а потому, даже скучающая, особой опасности не представляла. Стаси… Станислав Федотович наверняка может вам многое рассказать о том, как опасны бывают для самих себя и всех окружающих скучающие молодые бойцы и почему так важно порою заставлять их копать от забора и до обеда. Так вот, студенты медики опасны ничуть не менее, а порою даже и более, это я вам авторитетно и на собственном опыте подтверждаю. Потому что новобранцев ни один умный офицер никогда не подпустит к оружейке и близко — а как не подпустить к аптечному шкафчику медика, пусть даже и студента? Как регламентировать его заказы медсинтезатору, если в них не упомянуты препараты группы А или Х? Вот то-то и оно. А потом у тебя почти что в руках взрывается очередная история болезни — да, мы их дублировали и на бумаге, такой вот архаизм… Почему взрывается? Так потому, что эти скучающие дебилоиды пропитали страницы сухим йодом, умники! Что за сухой йод и где они его взяли? Да в том-то и дело, что это раз плюнуть! Берется обычный медицинский пятипроцентный раствор йода, который присутствует в любой аптечке, и разводится нашатырным спиртом, который тоже в любой аптечке по умолчанию. После чего получившимся раствором пропитывается какая-нибудь рыхлая бумага вроде салфетки, высушивается и осторожно кладется между страницами журнала с историей болезни. И стоит после этого несчастному диагносту уронить этот журнал на тумбочку, как бабах! И ни журнала, ни… хм, нет, тумбочка все-таки уцелела. Вот вам смешно, да… А мне тогда не до смеха было! А универсальный хирургический клей-отвердитель в канализации — это вам как? А геномодифицированные дрожжи в биотуалете? Проверить им, понимаешь. захотелось, чьи бактерии сильнее окажутся… Экспериментаторы! Никакие пилоты с навигаторами после этого уже не страшны, даже самые скучающие. Вы и представить себе не можете, какое же это счастье, что на борту нашего грузовика нет ни единого скучающего студента-медика!

* * *

Тем же вечером Вениамин осторожно постучался в каюту своей ассистентки.

— Полина… — спросил он несколько растерянно и смущенно, — ты случайно у меня глицерин не брала? Что-то найти никак не могу. А точно помню, что упаковывал.

— А зачем? — поинтересовалась Полина.

Доктор смутился еще сильнее.

— Ну, мало ли… Вдруг бы тебе понадобилось... Он для кожи хорош! А если с нашатырным спиртом смешать, то вообще универсальное средство для рук, обеззараживающее и заживляющее…

— А нашатырный спирт у вас тоже… того? — начала кое о чем догадываться Полина. — И… йод?

— Ну… есть такое немного. — Доктор виновато хмыкнул и поспешил закруглить щекотливую тему: — Сухой йод штука не такая уж и опасная, почти что безвредная, шумная просто, а так… Но глицерин для нее не нужен. Вот я и задумался. Ума не приложу, зачем он им мог…

— Венька! — раздался из коридора озабоченный голос капитана. — Ты случайно из машинного банку с азотной кислотой не брал? А то Михалыч найти не может. Добрый вечер, Полина. А что это у вас с лицами?

Примечания:

#ответ@textask_grom #Вениамин@textask_grom

Костя Кусь Лисец, а тебе когда-нибудь давали игрушки? Там, кости, мячики.

Надежда Скурихина Уважаемый доктор, вам никогда не казалось, что вы работаете в филиале дурдома — с такой-то командой? Ваши действия, когда кажется

Вениамин поднял голову от чрезвычайно интересной медицинской статьи на шипение отъезжающей в сторону двери. Хмурый Станислав вошел в медотсек, печатая шаг и держа перед собой на вытянутой руке что-то ярко-оранжевое и обладающее массой мерзких мелко подрагивающих щупалец. Держал его капитан брезгливо, двумя пальцами за одно из щупалец и не так чтобы очень крепко. Но вырваться странное существо не пыталось. Так, подергивалось только.

В полном молчании хмурый капитан прошагал к Вениамину и сунул оранжевую погань ему под нос. Все так же молча.

— Стесняюсь спросить, Стасик, — а это что такое и зачем оно тебе? — спросил Вениамин после продолжительного обоюдного молчания, во время которого он рассматривал предъявленный ему предмет со всем возможным тщанием и со всех сторон. Предмет оказался именно предметом, а не живым существом, как почудилось Вениамину по первому взгляду — что-то вроде дикообразообразного мячика из очень мягкой полупрозрачной резины, или же комка перепутанных желейных колбасок — опять же оранжевых и полупрозрачных. Подрагивали и раскачивались они исключительно за счет сквозняка и нервных микродвижений капитанской руки.

Станислав смутился. Опустил оранжевую дряньку на консоль, потер подбородок.

— А я как раз тебя хотел спросить о том же самом.

Вениамин моргнул.

— Стесняюсь спросить. Стасик, — а почему именно меня?

— Да просто думал, что оно твое. — Капитан смутился еще больше и тут же сменил тактику защиты на сицилианскую: — А если не твое, то какого черта оно делает в кухонной аптечке?!

— В аптечке? — Вениамин с сомнением потыкал оранжевую дрянь пальцем (та оказалась предсказуемо мягкой и вроде бы даже влажной на ощупь) и вздрогнул: внутри переплетения колбасок что-то пискнуло и замигал радужный огонечек. — Может, это для Котьки кто купил. А в аптечку случайно сунул?

— И кто же у нас настолько плохо знает Котьку? — ехидно поинтересовался капитан. — Ей же эта фиговина на один укус и два взмаха лапой.

— Ой, вот где она, а я обыскалась!

Теперь вздрогнули оба: в медотсек впорхнула Полина. Быстренько цопнула оранжевую дрянь и попыталась так же быстро ускользнуть, но была остановлена грозным капитанским вопросом:

— Полина! Надеюсь, эта дрянь не живая?

— Что-вы, что вы, Станислав Федотович, как можно! — пискнула девушка уже почти из коридора, торопливо к нему пятясь. — Это просто игрушка такая!

— Для Котьки? — просиял Вениамин и бросил на старого друга победный взгляд. Но был опровергнут.

— Почему для Котьки? Для лисы! А то мы ее все убиваем, убиваем… а у нее даже игрушек нету!

— Но она же сама игрушка, — слабо вякнул поверженный доктор. — Она же не живая. Зачем ей…

— Так что ж, если она неживая — ей и игрушек не положено?! — донеслось возмущенное уже из коридора. — Это живизм!

Прошипела закрывающаяся дверь.

— Дурдом… — сказал капитан с чувством, вцепившись одной рукой в волосы, а второй нашаривая табурет. Нашарил. Подтянул, уселся. Спросил с тоской: — Вень, у тебя нет ощущения, что мы работаем в филиале психушки?

Вениамин сочувственно повздыхал, покачал головой, что мол да, и что же тут поделать, судьба такая, кругом одни идиоты. Но все же не выдержал и после короткой паузы вкрадчиво поинтересовался:

— Хочешь, на следующей стоянке скачаем тебе руководство о том, как править вселенной, не привлекая внимания санитаров?

Примечания:

1. Алёна Борисенко Доктор, а капитан отпускает вас на различные медицинские конгрессы?

2. Garlick

«Уважаемый доктор! Что Вы думаете о связи здоровья и питания на вверенном Вам корабле. А также не слыхали ли Вы о рецептах вкусной и эротической кухни нянюшки Ягг, со всех сторон достойной особы из параллельной вселенной?

3. Евгеша Соломенко

С каким животным вы могли бы себя проассоциировать?

4. Евгеша Соломенко

Кроссовер с любым фандомом того же жанра, что и ваша книга.

_________________________________________________

— Отпуск? — неприятно удивился Станислав, разглядывая подсунутый ему под нос планшет с уже оформленным заявлением. — А зачем тебе отпуск? Мы же совсем недавно две недели на курорте Аркадии бока отлеживали! У тебя вон еще и загар не сошел!

— Понимаешь ли, Стасик, жаркое солнышко, море и песочек — это, конечно, хорошо и для здоровья полезно, — виновато пожал плечами Вениамин, — но отпуск мне действительно нужен. Хотя бы на восемь дней. И обязательно с послезавтра. И вообще, если на то пошло, я за все эти годы, пока мы летаем, ни разу в полноценном отпуске не был! Только вот такие вынужденные, то неделя, то две, когда клиент задурит или в маршруте какая нестыковка, а под боком окажется какая-нибудь не слишком опасная для человека планетка. Ну или вот как сейчас — порядочный заказчик премию натурой выпишет, на две недели в своем пансионате и режиме «все включено». Приятно, да. Но Стасик, понимаешь… Мне надо кое-куда слетать и кое с кем кое о чем пообщаться.

— А… — Станислав вздохнул и как-то ссутулился. Потянулся к ящику стола с капитанской печатью. — Ясно. Место подыскиваешь? Устал по космосу шататься, понимаю. Мог бы так и сказать, чего сразу про отпуск. Будто я тебя не отпущу. Будто мы не друзья.

Теперь вздохнул уже Вениамин. Щелкнул по планшету, раскрывая дополнительное вирт-окно, ткнул в него пальцем.

— Вот! И прежде чем ты начнешь по отработанной схеме загоняться и рефлексировать на тему о том, какой ты плохой капитан и как затиранил до полного непотребства команду, скажу, что никуда я уходить не собираюсь. И не надейся! Мне просто надо слетать на конференцию, раз уж все так удачно совпало со сроками и маршрутом.

— А! — облегченно выдохнул Станислав, действительно уже начавший было гонять мысли по привычной схеме самоедства и сомнений. — Ну и хорошо тогда. А чего сразу не сказал?

— Ну я же знаю, как ты относишься к конференциям… особенно таким.

Капитан прижал электронную печать к заявлению, дождался подтверждающего писка, и бросил обратно в ящик стола, отдав Вениамину планшет. Уточнил:

— А что за конференция-то?

— Традиционные методы нетрадиционной медицины! — со вкусом ответил доктор, явно заждавшийся этого вопроса. И удовлетворенно разулыбался, наблюдая, как у Станислава вытягивается лицо.

— Традиционные нетрадиционной? Это что значит? Это как вообще?

— А то и значит, — благодушно ответил доктор. — Это как ориентация на Афонах, что Старом, что Новом. Традиционно нетрадиционная. — И пояснил, видя по одуревшему лицу капитана, что тот все равно ничего не понял: — Ну вдруг с нами какое безобразие случится в какой-нибудь такой глуши, где под рукой ни медсканера, ни реа-блока, ни диагноста, ни тем более криокамеры? Надо же мне знать, как вам на коленке кости вправлять и порванные шкуры штопать при помощи походной аптечки!

* * *

часть 2. НЯНЮШКА И ЕЕ МАНДРАГОРА

— …А еще от мужского обессилия оченно мандрагора помогает, очень, очень, я тебе, май хер, скажу, действенная метода! Я на всех своих мужьях проверяла ее пользительность, на всех пяти! Муж, это вообще такая штука, которая легко поддается усовершенствованию. И знаешь что я тебе скажу, май хер? Отлично мандрагора сработала, все пять раз! Как они ни отбрыкивались.

Соседкой Вениамина Игнатьевича по столу (а также невольной собеседницей) оказалась дама весьма примечательной и объемной наружности, чем-то напоминавшая отъевшуюся Бабу Ягу (у нее и имя было какое-то подходящее, что-то почти такое же, но в общем шуме доктор расслышал плохо, а переспросить постеснялся. Запомнил только, что по профессии она нянюшка). Характером нянюшка обладала общительным, а басом — гренадерским, и потому собеседницей оказалась практически единственной.

Обед давно закончился, но покидать буфет нянюшка не собиралась, громогласно объявив всем, кто хотел слышать (или не хотел, но непредусмотрительно оказался на расстоянии менее тридцати метров), что мастер-класс по использованию в лечебной кулинарии химерьих яиц будет только вечером, а на всю остальную чушь она не намерена тратить свое драгоценное время. Уж лучше потратит его на общение с приятным господинчиком… как там тебя? Ты ведь не женат, красавчик? Впрочем, какая разница, когда и кому это мешало, правда, май хер?!

При этом она многозначительно причмокнула и подмигнула, так плотоядно колыхнув трехслойным подбородком, что Вениамин Игнатьевич содрогнулся и почел за лучшее даже не пытаться удрать — ведь для этого пришлось бы протискиваться к выходу из-за столика не просто в в опасной близости от чрезмерно общительной и игриво настроенной нянюшки, а буквально в нее вжимаясь.

К тому же нянюшка, несмотря на пугающий вид и не менее пугающее дружелюбие, оказалась неплохим специалистом в своей области. Пусть и довольно специфической, но лишние знания по смежным предметам редко бывают действительно лишними для корабельного врача. Главное — придерживаться чисто профессиональных рамок и корпоративной вежливости.

— Корень мандрагоры, вы говорите, коллега? — спросил Вениамин Игнатьевич, напуская на себя подчеркнуто деловой вид. — А как именно его следует применять и эээ… употреблять? В сыром виде, выжимка, экстракция, настой? Перорально, поверхностно, внутримышечно, внутривенно? В какой дозировке и с какой регулярностью?

— Орально, это ты правильно сказанул, красавчик! — басовито хохотнула коллега, отчего направлявшуюся к соседнему столику парочку сдуло к самой стойке. — Орали они знатно, это да, все пятеро. Зато потом как огурчики! Мощные такие огурцы, ну ты меня понимаешь, красавчик! И в пупырьях!

Она снова подмигнула и попыталась игриво пробить Вениамина Игнатьевича в печень, но тот успел отшатнуться. И торопливо уточнил, возвращая разговор в относительно безопасное русло:

— То есть использовать как пищевые добавки? Употреблять через рот, то есть?

— Можно и через рот… — Нянюшка как-то сразу поскучнела, задумалась. Потом кивнула уже более уверенно, и даже ладонью по столу прихлопнула, подытоживая (стол попытался поджать ножки. Но не преуспел): — Через рот тоже сработат, мандрагора, она такая. Как хошь, так и сработат. Но через зад сработат лучше, точно тебе говорю, май хер!

Доктор открыл рот. И закрыл его, так ничего и не сказав. Но нянюшке, похоже, его ответа не требовалось:

— Можно и корень имбиря, но его лучше тертым, тоже воздействует будьте нате, преорально! Орут как резаные! И все мужские соки прочищаются и так и брызжут. Так и брызжут! Но мандрагора все ж таки лучше. Она ведь еще и кусается, мандрагора-то! Главное — пропихнуть ее по самую маковку, поглубжее, значит, чтобы куснула куда следоват! Ну что, будешь мандрагору брать? У меня хорошие, отборные есть. Кусучие — страсть! Младшая невестка собирала, не помню, как там ее, чуть без пальцев не осталась. Хорошие мандрагоры!

— Знаете, хм-м… коллега… — доктор слегка отодвинулся вместе со стулом. — Мне такое, пожалуй, что и без надобности. Понимаете ли, хм… в дальних перелетах перед экипажем … ну и мною, как корабельным врачом… встают проблемы скорее обратного… хм… свойства.

— Проблемы? — опять хохотнула нянюшка, наваливаясь на столик мощной грудью и сдвигая его в сторону доктора. — Какая же это проблема, ежели оно встает?!

Вениамин Игнатьевич панически заметался взглядом по сторонам в поисках выхода… И обнаружил. что его перекрывает смутно знакомая тощая фигура в черном плаще с капюшоном.

часть 3. НЯНЮШКА И ЕЕ КОТИК

— Ты можешь сколько угодно смотреть на кота и говорить себе, что это не кот, ведь на кота он совсем не похож, ну и кто в итоге будет прав? — Нянюшка хохотнула, ерзнув на стуле. Стул жалобно скрипнул, но выдержал. И доктор отлично его понимал: вряд ли стоило бы завидовать участи мебели, которая бы посмела подвести нянюшку Ягг. — Хороший котик! — добавила нянюшка и потеребила свою грязную драную горжетку за грязным драным ухом. В ответ раздалось шипение и воздух со свистом рассекла когтистая лапа. Но нянюшка уже отдернула руку, еще раз басовито хохотнув, и лапа проскрежетала по столешнице, оставив на ней глубокие борозды.

Это действительно было котом. В какой-то мере. Однако мера та была достаточно условной. Когда доктор задумывался о том, с каким именно животным он мог бы себя проассоциировать, то с изрядной долей самоиронии останавливался на котике. Совершенно не похожем на Котьку. Толстом, ленивом всем довольном вечно улыбающемся дымчато-песочном любителе теплых пледов и мягких диванчиков. С появлением на корабле Сени доктор стал подумывать в ту сторону, что его родовой тотемный зверь вполне мог бы быть и такого черно-белого окраса. Или даже серого. Главное ведь не в цвете. И даже не в упитанности.

Нечто серое, обманчивой тряпочкой обвисшее на плечах нянюшки, это подтверждало. Нянюшка сказала, что его зовут Грибом. И доктор, с содроганием вспомнив Эдем, понял, что это конкретное нечто заслужило свое имя по праву.

Еще один повод держаться от нянюшки подальше — если бы доктору было мало всех остальных поводов.

— А у этого хера мандрагоры не бери! Они у него орут! — рявкнула вдруг нянюшка, заметив, что взгляд доктора опять упал на фигуру в длинном черном плаще с капюшоном. Доктор вздрогнул — впрочем, как и половина посетителей. Человек в черном надменно покосился в их сторону, но даже головы не повернул. И уж, разумеется, вздрогнуть и не подумал.

Увы (доктор подавил тяжелый вздох), но это действительно был всего лишь человек, а вовсе не померещившийся ему было старый знакомый. А то, что казалось капюшоном, на деле оказалось всего лишь длинными черными волосами. Старый знакомый, когда-то посетивший «Мозгоед», вполне мог бы приструнить разошедшуюся нянюшку. Человек, пусть даже и одетый в черное и с самой брезгливой гримасой на бледном лице — вряд ли.

— Отличный зельевар, на его лексус обязательно надо прийтить, — прогрохотала нянюшка, и тут же добавила, и не подумав приглушить голос: — А как человек полное дерьмо! И характер дерьмо, и мандрагоры у него дерьмо. Ты их лучше у меня бери. А с этим не знакомься. О нем нехорошие слухи ходят. Он в какой-то школе работает, в закрытой… ну ты же меня понимаешь, май хер?

Нянюшка подмигнула.

— Не очень…

— Ну что он с одним из своих учеников… — нянюшка перешла на громогласный шепот, от которого задребезжали бутылки в баре. — Сошелся, стал быть, ближе, чем предписано учебной программой. Индим-ви-дульное, стал быть, обучение. Или двудульное, это уж как пойдет. А может, и не с одним. Чего теряться-то: там целая школа!

— Какой ужас…

— Вот именно! — С искренним гневом треснула кулаком по столу нянюшка. — И чем его, спрашивается, ученицы не устраивали?!

часть 4. НЯНЮШКА И ЕЕ ЕЖИК

С этими словами нянюшка грозно нахмурилась и полезла под многочисленные юбки. Вениамин икнул, вжимаясь спиной в стену и изо всех сил стараясь по примеру правильных киборгов прикинуться мебелью. Дэну, помнится, это почти всегда удавалось, и оставалось надеяться, что доктор в этом деле окажется не хуже навигатора. Нянюшка же, покопавшись в многослойных складках (доктор постарался сразу же забыть и мышиные черепа, вместо подвесок украшавшие одну из нижних юбок, и мощную круглую коленку, больше напоминавшую навершие моргенштерна, обтянутого чулком крупной вязки в кокетливую клетку), торжествующе выдала:

— Ага!

И извлекла откуда-то из подъюбочных недр огромную плоскую фляжку, более достойную именования фляги. Свинтив крышку размером с двухсотграммовый стакан, нянюшка основательно приложилась к широкому фляжному горлышку и сделала несколько мощных глотков. Запахло жидкостью для натирки полов и клубничной эссенцией. Удовлетворенно рыгнув, нянюшка завинтила пробку и снова закопала фляжку под чулочную резинку (доктор, конечно, не мог бы дать руку на отсечение, но ему показалось, что в качестве оной использовалась шина от автотранспортного средства размером как минимум с камаз). После чего хрястнула по столу ладошкой и вопросила у окружающего пространства:

— А не спеть ли нам песню?

Надо отметить, что по сравнению с настроением нянюшки майскую погоду можно было считать эталоном стабильности и заносить в палату мер и весов, ибо нянюшкино настроение меняло траекторию своего вектора не хуже стрелки компаса в центре магнитного полюса. Вот и сейчас от возмущения она так быстро перешла к игриво-кокетливому настрою (в нянюшкином исполнении пугающему, пожалуй, даже более), что пространство предпочло не возражать.

ПРИМЕЧАНИЕ — Хотя вообще-то Вениамину Игнатьевичу где-то в глубине души почему-то казалось, что нянюшке глубоко срать на мнение какого-то там пространства, пусть даже и окружающего.

— Мою любимую! — рявкнула нянюшка, окончательно воодушевленная то ли содержимым фляжки, то ли самой идеей предстоящего песнопения. — Про ежика!

И вдруг с неожиданной для ее габаритов прытью вспрыгнула на стол, сшибая тяжелыми башмаками пластиковые стаканчики (к счастью, уже давно пустые) и фарфоровую салфетницу (теперь уже битую, тоже будем считать, что к счастью). Вениамин Игнатьевич обмер. Столик (пластиковый стандартный с четырьмя довольно хлипкими ножками) — тоже.

Нянюшка притопнула ногой (столик жалобно всхлипнул и решил последовать примеру прочего окружающего пространства) и принялась бодрым оглушительным рэпом зачитывать список тех, кого опытный специалист может поиметь тем или иным способом, при этом энергично выплясывая нечто вроде то ли канкана, то ли «эх-яблочка», со взметываниями выше собственной головы как юбок, так и добротных башмаков каменной твердости.

Зато проход на волю оказался открытым, чем и не преминул воспользоваться Вениамин Игнатьевич, попутно уверяя себя в том, что это вовсе не похоже на поспешное бегство и нет ничего позорного в стратегическом отступлении перед превосходящими силами противника. Каменной твердости башмак, просвистевший в нескольких миллиметрах от его виска, лишь придал этим доводам дополнительной убедительности.

Пожалуй, Станислав был прав и не все конференции одинаково полезны. Да и вообще хватит с него нетрадиционных методов... чего бы там ни было!