Голос! (джен)

Этот район новостроек я облюбовала уже давно, пару лет назад. Вышла из машины, только вздохнула и сразу же решила, что именно тут хочу жить. Мне тогда показалось, что здесь собрались ароматы моих самых любимых духов — вокруг дома пестрело поле диких цветов, жужжали пчелы.

И тишина.

Так тихо-тихо!

Поиски места, где бы «кинуть кости» в свои тридцать пять, бросали меня в самые разные места в этом новом незнакомом городе. Мотаясь с риэлторами и путая площади Тружеников и Дружинников, улицы Красногвардейскую и Красноармейскую, я все же купила студию на стадии котлована, с чудным адресом «улица Извилистая, дом тринадцать».

Когда дом был сдан, я пробыла в квартире ровно пять минут, и, всплакнув, вылетела на улицу, решив, что в этом «тупике нечистой силы» под номером тринадцать я жить не буду!

Тогда-то я вспомнила про чудный запах и решила купить квартиру там, рядом с полем. Меня смущало только одно обстоятельство — близость кладбища. Но подружка Маша, оптимист по жизни, сказала: «Это хорошо! Тихие соседи!».

Как и во всех новостройках, лифт долго не включали. Он был такой новый и блестящий, с огромными зеркалами, что управляющая компания боялась, что его изуродуют строительными материалами.

Лифт у нас был не простой, а с голосовыми сообщениями. Монотонным женским голосом он сообщал номер этажа. Голос был не только монотонный, но еще и очень-очень грустный. И не просто грустный, а с такой интонацией наказанного или провинившегося в чем-то человека.

Каждый день, рано утром, я выгуливала Рори — моего бешеного спаниеля (по-другому не могу назвать, хотя и люблю его всем сердцем). Толком не проснувшись, считая про себя, сколько живут собаки и сколько лет Рори, я зашла в лифт. Голос печально сообщил: «Восьмой этаж». Облокотившись на зеркало, я старалась не смотреть в него, потому что мне не хотелось видеть себя сонную и непричесанную. Я почти спала, однако крепко сжимала поводок в руках, зная дерганный характер своего пса.

Лифт дернулся, и голос произнес с привычной грустью: «Первый этаж». И тут я услышала вздох. Такой глубокий, такой безнадежно потерянный и затяжной, что я вздрогнула. Собака замерла.

— Чей это вздох? Не поняла... — промямлила я.

Мы вышли из лифта в холл, но никого не было. Конечно, какой дурак в пять утра будет шарахаться, только я со своим спаниелем. Я обернулась в сторону лифта, он тихо закрылся.

— Ладно, Рори, пошли. Это все ты виноват! От недосыпа, знаешь, люди и с ума могут сойти!

Неделя прошла в напряженной работе. Близился Новый год, а значит было много ночных монтажей. Став дизайнером, я перестала любить зимний праздник. Точно так же его ненавидят поддельные Деды Морозы. Домой я приезжала в лучшем случае в два часа ночи, в худшем, если заказчик побогаче, в шесть утра. В голове перемешались день и ночь, пятница и понедельник. Мозг только четко держал в памяти, что наступающий Новый год — это год собаки!

Возвращаясь с очередного монтажа, покачиваясь в такси, я думала о мутном заказчике, о том, что, блин, мало попросила за ночную работу, и что пора бы уже перестать контролировать подрядчиков, а спать по ночам дома и принимать работу по факту, утром…

С этими невеселыми мыслями я вошла в лифт, который резко вернул меня в реальность, сообщив, что я на первом этаже. А потом вздрогнул и поехал.

Я поняла не сразу, что еду достаточно долго. Первая мысль была: «Я, кажется, не нажала кнопку», а так и стою на первом. Жутко хотелось спать. Стало как-то холодно. Я почувствовала озноб и несколько раз нервно постучала по горящей кнопке восьмого этажа. Послышался голос лифта. «Слава богу! — подумала я. — Приехала!»

Но голос проныл: «Десятый этаж!»

— Дура, — крикнула я. — У нас всего восемь этажей!

Лифт не открывался.