Шопоголик (гет)

В последние дни я сплю плохо. Я знаю, что сплю, и думаю об этом. Я думаю, быстрее бы проснуться, потому что лежать неудобно. Я думаю, что за идиотизм мне снится. Я думаю, о чем это я думаю.

В последние дни снотворное перестало на меня действовать. Мне кажется, что сон — это явь, а явь — это сон.

Звонит телефон — Ино. Я сбрасываю, а через минуту приходит сообщение «Ну ты дала! Все в деревне только и говорят о том, как ты плеснула Саске в лицо горячим чаем». И в конце куча смеющихся смайликов.

Никакого чая, тем более, горячего не было.

Я бы не смогла облить Саске кипятком.

Все в этой деревне сплетничают и судачат, переворачивают новости с ног на голову.

Следующий звонок — Цунаде. Она говорит, что так больше продолжаться не может, — я должна завтра выйти на работу. Они не справляются, и им нужна моя помощь. Мне тоже нужна помощь, но я говорю, что приду.

Когда я иду из магазина, Наруто кричит мне с другого конца улицы:

— Сакура-чан!

Я ускоряю шаг, а он кричит:

— Привет, Сакура-чан!

Я перебегаю дорогу на красный свет, а Наруто все еще что-то кричит.

Вечером — снова. Стук в дверь. Смотрю из дальнего окна — Наруто — и прячусь за занавеской. Я выключаю свет в спальне — меня нет дома. Ставлю беззвучный режим на телефоне, и не зря — Наруто звонит уже через минуту. Я знаю его, как облупленного. Он весь — как открытая книга. Он долго звонит, до самого конца, пока ему не скажут «абонент занят или временно недоступен, попробуйте позвонить позднее», и телефон противно вибрирует у меня в руке. Я специально отключила голосовую почту, чтобы не слышать:

— Привет, Сакура-чан! Я тут… э, Сакура-чан, я тут подумал… Может, кхм… Ну, знаешь… Сходим… — в это время обычно заканчивалась отведенная для голосового сообщения минута, а он так и не успевал сказать главного.

Саске обычно говорит:

— Сегодня в шесть.

А Наруто притворяется, что у него першит в горле, а потом позорно сбегает.

Я потому его и не люблю — слишком уж он нерешительный.

Я бы, может, и пошла с ним гулять — просто из любопытства. Но он так ни разу и не набрался смелости позвать меня.

Наруто еще пару раз стучит в дверь, а я на коленях на коврике, в темноте смотрю на него через щелочку — между занавеской и окном. Оставшись ни с чем, он уходит, но оборачивается по пути. Когда я включаю свет, то вижу на своей кухне Саске. Снова этот Саске. Привет. Он стоит прямо в центре, под лампочкой и, засунув руки в карманы, смотрит на меня. Я инстинктивно вздрагиваю, а потом — хватаюсь за вазу. Я замахиваюсь, а он говорит:

— Отвлекающий маневр, — и кивает в ту сторону, где идет Наруто, и усмехается. Ему весело.

Я говорю:

— Я не должна была обливать тебя, — раньше я сказала бы «прости». Но теперь — не говорю. Я все еще стою с вазой. Хочется, чтобы он поскорее ушел.

— Это просто вода.

Он смотрит на меня еще минуту, а потом садится за стол.

Иногда некоторые вещи я не понимаю настолько, что мне кажется, что они мне показались. Саске — не существует.

Несуществующий Саске сидит за столом и смотрит на меня, а я делаю ему чай. В моем доме вы найдете десять видов заварки. Зеленый, черный, красный, ромашковый. Еще десяток — в пакетиках. Китайский молочный улун. Черный с бергамотом. Зеленый с медом и ромашкой. Красный с шиповником. Зеленый с лимоном. У меня есть растворимый кофе в гранулированном и молотом виде. В пакетиках с карамелью или суперкрепкий. Нерастворимый кофе в зернах.

Ты — шопоголик, это когда у тебя всего в излишке.

Саске говорит:

— Ну, и что это за детский сад?

Я не пускаю в чай снотворное и не мешаю его ложкой. Вместе этого я жую валериановый корень и запиваю его китайским молочным улуном.

Саске говорит:

— Тебе нужна помощь, — он встает и направляется к шкафчику с лекарствами. Он рыщет там, что-то держит в руках, а что-то откладывает назад. Кажется, он разбирается в лекарствах. Хотя, наверное, нет такой темы, в которой этот всезнайка Саске не разбирался бы. Он говорит: — Завтра отнесешь это назад в больницу.

— Нет, — я встаю и становлюсь рядом с ним.

Он меня не слышит, только продолжает заниматься своим делом. Он говорит:

— Не сделаешь этого, будешь иметь дело с Цунаде, — он смотрит на меня и говорит: — Но, если так хочешь, могу оставить кое-что тебе.

Он подходит ко мне с какой-то баночкой и высыпает таблетки на пол. Мне под ноги. А саму баночку держит возле лица так, чтобы я ее видела. И все это время смотрит мне в глаза, в самую душу. Таблетки подпрыгивают и катятся по всей кухне. Саске кладет то, что он выбрал, на стол, бросает пустую баночку на пол и уходит, оставив дверь незапертой. Я еще какое-то время вижу его удаляющуюся спину.