Vade mecum (Иди со мной) (гет)

* * *

«Господи, какая же я наивная дура!» — воскликнула я про себя, давясь слезами и огневиски.

Я сидела на полу в своей небольшой квартирке, которую с недавних пор снимала, и пыталась заглушить всю душевную боль алкоголем, но ничего не получалось. Я снова и снова прокручивала в голове тот день, ту точку невозврата, после которой моя жизнь полетела к чертям. Раз за разом я прокручивала в голове тот самый день, спрашивая себя: «Могла ли я что-то изменить? Могла ли сделать по-другому?» И раз за разом в голове проносилось безжалостное «нет».

* * *

В тот день мне было поручено выполнить очередное Его поручение. Мне нужно было убить семью маглов: мужчину, женщину и двух детей, так как сестра этой женщины оказалась грязнокровкой, посмевшей связаться с чистокровным волшебником. Посмевшей заставить того стать предателем крови.

Ничего необычного в том поручении не было. За тот год, что я служила Ему, я уже выполнила десяток подобных. То волнение, которое я испытывала в самый первый раз, когда мне нужно было убить, как-то незаметно ускользнуло, когда я делала это снова и снова. Но сегодня…

Аккуратно зайдя в дом поздно вечером, я обнаружила главу семейства и его жену в гостиной. Они сидели на диване при выключенном свете в обнимку и смотрели в этот дурацкий ящик, который показывал движущиеся картинки. Они даже не заметили меня. Едва слышный шёпот, два взмаха палочки — и на диване вместо живых людей лежали тела, бренные оболочки. Ничто в моей душе не дрогнуло, когда я смотрела на них, ведь они были лишь одними из многих. Грязное отродье, как их называл Он. А Он не мог ошибаться.

Чёрным призраком я бесшумно поднялась по лестнице на второй этаж, поскольку мне было прекрасно известно, что в доме было ещё два человека. Дети. До этого мне не приходилось убивать семьи, только отдельных провинившихся, но в этот раз Он поручил мне избавиться именно от семьи. Полностью. А я не могла возразить Ему.

На втором этаже было всего четыре комнаты, так что найти их спальню было нетрудно. Когда я приоткрыла дверь, то заметила маленького мальчика в пижаме с буквами и цифрами, лет пяти или шести, игравшего в машинки на большом пушистом ковре небесно-голубого цвета, а рядом с ним сидела девочка, его сестра, года на четыре или пять старше брата, одетая в лёгкое платье жёлтого цвета. Мне не хотелось привлекать к себе их внимание, но входная дверь предательски скрипнула, и дети сразу же уставились в сторону звука.

— Тётя, кто вы? — удивлённо воскликнул мальчик, поняв, что в дверях стояли не его родители, а незнакомый человек.

Девочка же, заметив меня, испуганно вскрикнула и бросилась к брату, заслоняя его собой, видимо, она инстинктивно почувствовала опасность, исходившую от меня.

Казалось бы, ещё два взмаха волшебной палочкой — и всё, можно было идти домой. Но… я не могла заставить себя даже пошевелиться. Всё, что я могла делать, — это растерянно смотреть на маленького мальчика с бледно-голубыми, такими чистыми невинными глазами, в которых, к удивлению, не было страха. Он был ещё так мал, что не понимал, что значит незнакомец в его доме. Что значило, когда незнакомая тётя стояла на пороге его спальни, и никто не мешал ей там стоять. Девочка сразу догадалась, что родители уже вряд ли им помогут, так что самоотверженно заслоняла собой брата, наивно надеясь, что так она сможет его спасти. В её серых, словно пепельных, глазах был страх. Животный ужас. А у малыша — только удивление.

— Тётя, кто вы?! — уже более громко воскликнул он, тоже понемногу начав беспокоиться, но сестра сразу прикрикнула на него:

— Тихо, Джимми! — и продолжила испуганно смотреть на меня. Да, она уже всё поняла.

В этот момент было, наверное, гуманнее убить малыша, пока он не узнал, что его родители мертвы, ведь Смертельное заклинание не причиняло боли, как мне сказал Он. А мальчику будет очень больно, когда он узнает о смерти родителей… Но я не могла. Слова, давно мне известные слова всё никак не хотели слетать с губ, всё никак не хотели подарить человеку передо мной блаженное незнание. Небытие.

У девочки же после нескольких минут таких «гляделок» не выдержали нервы, и она пару раз всхлипнула, продолжая заслонять собой брата. Хотя девчушка и догадалась обо всём, но ей тоже было лучше не жить дальше с подобной ношей. Две сиротки в холодном, пустом, враждебном мире… Это гораздо хуже, чем четыре бездыханных тела в небольшом домике в пригороде Лондона. Так мне казалось.

— Никто, — едва слышно прошептала я, неотрывно смотря в глаза мальчику. — Я никто.

И, взмахнув наконец палочкой, я смогла заставить себя прошептать:

— Обливиэйт!

Золотистая вспышка ударила в грудь девочке в жёлтом платьице, а её взгляд сразу расфокусировался. Я не собиралась стирать ей память о родителях. Я хотела лишь стереть из памяти своё лицо, чтобы меня не нашли мракоборцы из Министерства. Потом то же самое я проделала и с её братом. И пока они в замешательстве отходили от заклинания, я сделала шаг назад и закрыла дверь, а затем трансгрессировала.

Оказавшись перед воротами Малфой-мэнора, я обессиленно упала на колени на уже холодную землю и, закрыв руками лицо, заревела. Я не могла сказать в то мгновение, отчего рыдала, роняя крупные солёные капли на грунт подъездной дорожки, но эмоции охватили меня с головой. Я просто не могла противостоять им. А потом в мой затуманенный разум закралась мысль, после которой кровь застыла в жилах. «Он убьёт меня, если узнает, что я не выполнила его приказ. Он убьёт меня!»

Эта мысль прочно засела в голове, а слёзы моментально высохли на щеках, обдуваемых холодным сентябрьским ветром. Я с животным ужасом выпрямилась и посмотрела на здание перед собой, окутанное мраком незаметно приближавшейся зимы. Трёхэтажный особняк со множеством окон, смотревших прямо на меня. Множество пустых, тёмных глаз, ведь свет горел разве что в трёх.

Не горел он и в самом крайнем окне справа, где был Его кабинет. Приёмная. Просторная комната, в которой Он принимал своих подчинённых, когда была необходимость переговорить с глазу на глаз, обсудить то, что Он не хотел обсуждать на общих собраниях при всех. Хотя я никогда и не видела, чтобы в той комнате горел свет. В ней всегда царил холод и полумрак, разгоняемый лишь уличным освещением. И сейчас Он мог видеть в окно, как я предавалась слабоволию.

Отрезвившись немного от последних мыслей, я встала с колен и выпрямилась. «Он убьёт меня, как только узнает, что я не выполнила приказ», — повторило подсознание, но вернуться и закончить начатое я уже не могла. Я не могла заставить себя ещё хотя бы раз посмотреть в эти невинные голубые глаза малыша, который был ни в чём не виноват. Который только-только узнал, что его родители больше не обнимут его и не пожелают «Спокойной ночи». И поэтому я сделала глубокий вдох, приводя сознание в порядок, а моё сердце покрылось коркой льда.

«Пусть будет так, но своё решение я уже приняла, — подумала я, вновь и вновь вдыхая чистый холодный воздух, наполненный едва уловимым запахом поздних осенних цветов, что росли в саду Малфоев, и прелой листвой, небрежно разбросанной по подъездной дорожке. — Своё решение я уже сделала. Теперь пусть решает Он».

И словно в подтверждение моим мыслям я почувствовала знакомое жжение на левом предплечье. Он вызывал меня. Он всё узнал.

Сделав последний, самый глубокий вдох и выдох, я подошла к массивным кованым воротам и обнажила левое предплечье. Ворота, чуть скрипнув, открылись, пропуская меня внутрь, и я тихой поступью прошла по гравию, хрустевшему под ногами, до входной двери в поместье, очищая в это время сознание от страха, что заполнил моё сердце. Теперь уже было нечего бояться. Уже нечего было исправлять. Но я всё равно предательски замешкалась перед самой входной дверью, не решаясь войти на эшафот, как тут за моей спиной послышались чьи-то шаги.

Быстро обернувшись, я заметила, как к поместью направляются ещё две фигуры, одетые так же, как и я, в чёрные костюмы и мантию. Быстро сообразив, что меня вызывали не на приватную беседу, а на очередное общее собрание, я уже более решительно открыла входную дверь и вошла внутрь в просторный холл, как всегда пафосно украшенный.

«Малфои… — хмыкнула я про себя, вспомнив тех павлинов, что неизменно расхаживали на зелёных лужайках летом, а затем осмотрела холл, как будто видела его впервые. — Показушники…»

Но, поймав себя на мысли, что перед неизбежной смертью я почему-то думаю не о вечном и неизменном, а о семейке, на каждом углу кричавшей о своём богатстве и власти, я уже не смогла удержаться и тихонько рассмеялась.

— Чего это ты такая радостная? — раздался шёпот за моей спиной, и я, обернувшись, посмотрела на обладателя голоса.

Передо мной стоял мой старший брат, Эзра, которому было двадцать четыре года. У него были такие же тёмно-каштановые вьющиеся волосы, как и у меня, и единственное различие между нами было в том, что у меня они были намного длиннее, чуть ниже плеч. А всё остальное почти то же самое: тёмно-карие глаза, небольшой правильный нос, симметричные черты лица. И его, и меня можно было бы назвать симпатичными, но не более, ведь до писаных красавцев, каким был сын тех же выскочек-Малфоев, нам было далеко.

— Ничего, — спокойно ответила я, и это было действительно так: после всплеска нервного смеха мной неожиданно завладело спокойствие. — Собрание?

— Да, — тихо ответил Эзра, а в дверь позади нас зашло ещё три человека, и мы, чтобы не толпиться, направились сквозь ещё несколько комнат в столовую, где Он обычно всех собирал. — Ты выполнила поручение?

— Да, — так же тихо ответила я, садясь на своё обычное место по правую руку и на четыре места дальше от своего господина. — Все мертвы.

— Молодец, — прошептал Эзра, сев рядом со мной, а в это время столовая постепенно заполнялась людьми, так что больше незаметно разговаривать у нас не получилось бы.

Как же мне было легко врать брату в этот момент! Я с удивлением отметила про себя, что теперь мне уже было всё равно на то, что про меня подумает Эзра, или Теодор, или отец, тоже немного позже пришедший к нам. Мне было даже всё равно, что про меня подумает Он. Мне было прекрасно известно, что Он не прощал предателей. А я была как раз тем самым предателем. Но пока никто об этом не знал, я могла тихо наслаждаться жизнью, могла дышать, мыслить, существовать.

Как только все расселись по своим местам, в комнату вошёл и Он, Тёмный Лорд, тот, кого все так ждали. Его движения были как всегда плавными, ленивыми, изящными, а взгляд был как всегда полон безразличия и льда. Только вот теперь при виде его у меня не замирало сердце, как раньше. Я не ловила каждый его взгляд и не краснела при этом. Я не жаждала его обращения ко мне. Теперь мне было ровным счётом всё равно. Как будто кто-то разбил передо мной размытое стекло, сквозь которое я всё это время смотрела на мир, и теперь я могла всё видеть в истинном свете.

Видимо, я настолько глубоко погрузилась в свои мысли, что не заметила, о чём говорил Тёмный Лорд десять или пятнадцать минут до этого. Всё, что я успела уловить, было:

— Белла, я слышал, что ты заставила всё-таки говорить этого… Акерли. Он всё-таки поможет нам?

— Да, мой лорд, — оживлённо подтвердила та, триумфально посмотрев на меня, но я лишь едва заметно хмыкнула, так как теперь мне не было смысла соперничать с ней. Беллатриса выиграла. Он теперь будет её.

— Замечательно, Белла, — довольно сказал Тёмный Лорд, а затем вдруг обратился ко мне: — А ты, Мередин, выполнила моё поручение?

— Да, мой лорд, — безразлично ответила я, переведя полный спокойствия взгляд с Беллатрисы на него. — Я сделала так, как вы просили.

Было заметно, что и Белла, и Он очень удивились моему тону, ведь обычно я почти полностью копировала интонацию соперницы, желая, чтобы Он, тот, о ком я так долго мечтала, выбрал в этот раз меня, а не её. Но теперь мне было не до этого. Сейчас Он поймёт, что я нагло соврала ему, и направит в меня зелёную вспышку. Где-то с минуту я невозмутимо смотрела в багряно-красные глаза с вертикальными, змеиными зрачками, а в моей голове не было ни одной мысли, только взявшееся из ниоткуда спокойствие.

— Это хорошая новость, Мередин, — едва слышно проговорил он спустя минуту молчания, и я, вежливо улыбнувшись, отвела взгляд от его лица. — Яксли, как обстоят дела?..

Опять продолжилось обсуждение текущих вопросов, а я сидела, боясь сделать лишнее движение. «Он не заметил… он поверил? Или только сделал вид, что поверил? Он убьёт меня позже?» — ядовитые мысли как пчёлы вновь и вновь жалили меня, но я старалась не обращать на них внимания. В тот вечер я изо всех сил старалась изображать прежнюю себя, но прежней уже быть не могла и прекрасно это понимала.

* * *

Осознание сотворённого мной пришло не сразу. Оно медленно подкрадывалось ко мне, но когда я пришла домой, в свою маленькую квартирку, после того самого собрания, слёзы новой волной подступили ко мне. То спокойствие, предсмертное спокойствие исчезло без следа, и ему на смену пришло раскаяние. Лучше бы Он убил меня сразу, в тот самый вечер.

Валяясь на холодном полу, я судорожно рыдала, вспоминая каждого убитого мной невинного человека. Да, именно в тот момент я вдруг поняла, как же была слепа до этого. Что все мои идеалы, которыми я грезила вот уже столько лет, внезапно разбились на мельчайшие осколки, а вместо них осталась только пустота и осознание того, в какое же чудовище я превратилась за этот год. В какое чудовище превратил меня Он.

Я лежала на холодном полу, захлёбываясь слезами, и вспоминала ту робкую вчерашнюю школьницу, которая впервые перешла порог поместья Малфоев, чтобы стать частью Великого дела, чтобы стать частью Истории. Сейчас, снова вспоминая тот роковой день, в моей голове вот уже в который раз проносилась одна-единственная фраза: «Господи, какая же я была наивная дура!»