Стефания (гет)

Утром в понедельник мне обычно хочется много кофе и кого-нибудь убить. Особенно зимой, когда нормальный, настоящий мир, не знающий электронных будильников, шепчет из тёмной форточки: «Спи давай!», и кажется, что промозглый февраль с ногами забирается в постель. Дело тут вовсе не в рутине или неизбежности долгой рабочей недели, а в том, что это противоестественно: просыпаться в шесть утра под звуки рандомно выбранной мобильником песни, продирать глаза, ставить ноги на холодный пол, уговаривая ум и тело прийти в боевую готовность. Да и летом, собственно говоря, оживленный птичий щебет по утрам вызывает зависть и недоумение: вы уже проснулись и поёте? И наверняка заморили не одного червяка… Убивать мне некого, кофе-машина не приносит кофе в постель, так что я не первый год совершаю привычный утренний ритуал, тихо чертыхаясь и ругая самого себя за сбитый на выходных режим.

Но в то летнее утро всё было по-другому. Я проснулся раньше будильника, наспех позавтракал, тщательно побрился и вызвал такси в аэропорт. Вещи были собраны с вечера, мне оставалось лишь засунуть мобильник в карман ветровки.

В такси я пытался подпевать русскому радио — к счастью для таксиста, про себя. В аэропорту посмеивался над своим внезапно вспыхнувшим подростковым энтузиазмом: чего радоваться, летел-то я на север, в Мурманск, хотя ещё неделю назад планировал отдых на Кавказе. В Мурманске я должен был проинспектировать новый офис нашей компании и помочь коллегам растаможить груз со спортивным оборудованием. Но радостное возбуждение не покидало меня вовсе не из-за того, что бизнес шёл на ура и компания расширялась. Просто я знал, что увижу Стефанию.

Врать себе не имело смысла — нужды в моей командировке в Мурманск было не больше, чем в недельной рыбалке. С тех пор, как я заметил, что Стефания изменила в соцсетях свой личный статус на «свободна», я только и ждал момента, чтобы поговорить с боссом о необходимости личного контроля «портового» офиса.

Мы виделись в последний раз три года назад, когда Стефания с Мишкой приезжали из Питера в Москву и зашли ко мне в гости. Тогда я ещё жил в съёмной однокомнатной хрущёвке, и ночевать им пришлось на матрасе на полу. Впрочем, мы почти не спали, потому что много пили и болтали на кухне, вспоминая студенческие деньки и строя планы на будущее. Мишке как раз предложили работу в Мурманске, в военном ведомстве, о подробностях он не распространялся, но Стефания не хотела уезжать из Питера. Конечно, они поехали, ведь Стефания и Мишка всегда были вместе, заодно против всех жизненных неудач, будто пристегнутые друг к другу карабином.

А теперь она вдруг решила, что будет сама по себе. Я должен был узнать, в чём дело.

Мы были друзьями со студенческой скамьи, но учились на разных факультетах. В итоге я, кажется, стал бизнесменом средней руки — таких моя покойная бабушка называла «купи-продай» и «спекулянтами»; Мишка успел поработать рекламщиком («втюхиватель» и «брехун»), но в итоге выучился на программиста («протиратель штанов»). Стефания стала гидом — сначала в Москве, потом в Питере — тут родственница, бессмертная в моей голове, не стала бы вешать ярлыки, потому что это чудесная профессия, с какой стороны ни посмотри, как сама Стефания.

Я познакомился с ней на квартирной вечеринке кого-то из международников (родители на даче, большая хата в центре). Выпивка была нахаляву, и все, кроме нас двоих, напились в драбадан. Стефания пришла туда с кем-то из китаистов и не могла позже вспомнить, с кем, — а ушли мы вместе, прихватив чужой зонт, который до сих пор валяется у меня в прихожей, сломанный. Что он там делает? Лежит и напоминает о прошлом. Шёл дождь, зонт был один на двоих, Стефания взяла меня под руку, глянула снизу вверх проницательными серыми глазами и спросила:

— Почему не пьёшь?

— А мне невкусно.

Она скептически хмыкнула и ловко перепрыгнула через лужу, потянув меня за собой.

— Отец или мать?

Я слегка задумался, напряг шестерёнки, внимательней глянул на Стефанию и, кажется, выбрал нужный ответ:

— Спорт. А у тебя?

— Пили оба.

Я сочувственно кивнул.

— Живы?

Она пожала плечами.

— Если это можно назвать жизнью.

Мы прошли целый квартал, прежде чем продолжить разговор.

— Отца я плохо помню, а мать всегда пила как не в себя, — Стефания крепче сжала мой локоть и поправила зонт. — Это превращает детей или в ранних алкоголиков, или в трезвенников. Эй, мне за шиворот течёт!

— Прости.

Стефания обладала уникальным умением соединять обыденное и глобальное — точнее, одно у неё плавно перетекало в другое. Она могла завести беседу о спорных идеях буддизма и перескочить на соседскую кошку, которая казалась умней своей хозяйки.

Не помню, о чём ещё мы болтали в тот вечер. Наши общежития были на одной улице, в получасе ходьбы от вечеринки. Когда морось стала превращаться в ливень, мы решили укрыться от хлябей небесных под козырьком остановки.

Мы забрались в сухой угол, Стефания держала меня под руку и дрожала от холода. Пришлось её немного согреть, одно привело к другому, и я уже тогда понял — эта девушка для меня, потому что я точно знаю, чего она хочет. Она хотела, чтобы мы ушли вместе с той вечеринки, потому что ей обрыдли пьяные лица, она хотела болтать со мной под дождём, потому что была одинока, хотела, чтобы я её поцеловал, потому что это было весело.

— Скажи хоть, как тебя как зовут? — спросила она на прощанье.

Я приосанился и добавил официоза:

— Александр.

— Первый?

— Кому как.

Она очаровательно улыбнулась.

— А я Стефания.

— Неужели? — я напрягся, пытаясь выдавить из себя элегантную шутку по поводу редкого имени, но мне ничего не приходило в голову. Чёрт возьми, если бы я покорил её с первой встречи своим юмором, моя жизнь могла бы сложиться иначе! Мы поцеловались, раньше, чем познакомились — наверное, стоило пошутить об этом… — Имя или псевдоним? — в итоге спросил я.

— Имя, конечно, а сестру звали Божена. У матери польские корни.

Тогда я не осмелился спросить, почему сестру так больше не зовут, хотя догадался, что она вряд ли сменила имя, — и только спустя полгода узнал, что сестра задохнулась при пожаре, когда Стефания уже уехала в Москву на учебу. Хахаль матери курил в постели — оба успели выскочить на улицу, а про девчонку «случайно забыли». «А она что, дома была?» — спрашивал на поминках хахаль. Рассказывая мне об этом, Стефания с ужасом передёрнулась. После похорон Божены она ни разу не была в родном городке и не виделась с матерью.

На первой встрече мы не обменялись телефонами, но я знал: Стефания хочет, чтобы я её нашёл. Это было несложно.

Мы виделись очень часто, и наши отношения можно было назвать тёплой, интимной, не испорченной сексом дружбой — в первую очередь потому, что уединиться было негде: в общежитиях вечно толпился народ, идти к кому-то на квартиру казалось пошлым, а на съёмную жилплощадь совершенно не хватало денег. Меня подкармливали её соседки по комнате, иногда мы с ней готовили вместе, пару раз сходили в кино, но и оно казалось дорогим развлечением. Как только потеплело, мы стали мотаться по паркам и скверам, по бесплатным дням ходили в музеи, и для меня было пьяным счастьем смотреть, как Стефания радуется всему, что её окружает.

Рано или поздно мне пришлось бы познакомить её с Мишкой. Сейчас-то я понимаю, что он во всех отношениях был интересней меня: искромётный, целеустремлённый, галантный, с воображением. А я был… спортивный. Я бегал и был хорош собой, но оказался слишком прост для неё со своей прямолинейностью, дисциплиной, привитой сборами, и грубоватым юмором.

— Прости, ты же не станешь обижаться? Знаю, это плохо выглядит, Мишка твой лучший друг, но… Мы с тобой ничего друг другу не обещали.

— Я понимаю.

Это был тот редкий момент, когда взаимопонимание не в радость.

Весь третий курс мы виделись каждую неделю — бродили втроём или более крупной компанией по самым дешевым (или бесплатным) московским тусовкам, и Стефания уже была с Мишкой. Наша троица быстро расползлась на части, стала двойкой и единицей, и я уже ничего не мог с этим поделать.

Многие считали, что мы с Мишкой перестали общаться из-за того, что не поделили Стефанию, и в этом была доля истины. Сначала я делал вид, что смирился, но на самом деле я просто выжидал в засаде, надеясь улучить момент, когда что-то у них разладится, — хотел быть рядом, когда они поссорятся из-за ревности, денег или работы. А потом видеть её влюбленные глаза стало выше моих сил, и я незаметно отошёл в сторону.

Получив диплом, Мишка увёз Стефанию в Питер, где они наверняка по сотне раз обошли все скверы, парки и музеи, и где Стефания была отличным гидом. А потом они перебрались в Мурманск, и что-то пошло не так. Наша тройка превратилась в три единицы, и я собирался это исправить.

Я решил не предупреждать Стефанию о своём визите. Во-первых, я не люблю аэропортно-вокзальные встречи, во-вторых, мне-таки хотелось застать её врасплох.

Два дня мне пришлось потратить на новый офис и осмотр достопримечательностей города в разгар полярного лета — меня приняли как важного гостя из столицы, накормили в «Тундре» и едва не отвезли в Лапландский заповедник, но всё это могло подождать. Этот холодный, дышащий морем город представлял для меня особый интерес. Когда я в разгар рабочего дня нажал кнопку звонка нужной мне квартиры, я даже не был уверен, что кто-то есть дома. Стефания долго не открывала.

— Саша?

Моё мучительное ожидание окупилось сполна, когда я увидел её изумленные глаза.

— Привет. Можно? — спросил я, заходя внутрь и отмечая, что пахнет чем-то затхлым.

— Ты откуда здесь?

— По работе. Вот, торт принёс.

Я протянул ей торт, стараясь делать вид, что не пялюсь на неё во все глаза. Стефания выглядела растрёпанной и уставшей, но, чёрт возьми, как же я был рад её видеть. Запахнув плотнее длинный банный халат, она взяла торт, виновато улыбнулась и сказала:

— Саша, послушай… Приходи через полчаса, хорошо?

— Ты не одна, да?

Это был, безусловно, глупый вопрос.

— Нет, просто мне нужно время, чтобы… прибраться. Ты, видишь ли, не известил заранее о своём приезде.

Приглядевшись, я заметил в полумраке комнаты кресло с брошенной на него одеждой и кривую батарею пустых бутылок, стоящих вдоль стены.

— Хорошо, я пока в магазин схожу. Что-нибудь нужно?

— Кофе. Купи, пожалуйста, кофе к торту, — Стефания сделала паузу, её глаза забегали, и у меня засосало под ложечкой, словно я съел что-то горькое. — Ну и шампанского, за встречу! Давай, Саша, давай…

Она натянуто улыбнулась и выставила меня за дверь.

Я вышел во двор, окруженный серыми многоэтажками, из которого открывался лаконичный вид на зелёные холмы с дымящими трубами, в волнении нарезал несколько кругов вокруг дома Стефании, немного отдышался и позвонил Диме, сотруднику нашего мурманского офиса.

— Скажи, Дима, а нет ли у тебя знакомого врача, который мог бы поставить капельницу?

— Если надо, найдём, а что случилось?

— Да так, проблемы у старого знакомого. Думаю, нужно прокапаться, но только не в стационаре, а дома.

— А, понял, — оживился Дима. — Не вопрос, найдём и даже оплатим.

— Я сам оплачу. И ещё… если вдруг там что похуже?

— Ну, тогда без клиники не обойтись, — отозвался Дима. — Что-нибудь придумаем.

— Спасибо. Только не говори никому, ладно?

Последняя фраза была бессмысленной — я не сомневался, что уже назавтра весь офис будет гадать, что за проблемы меня настигли, но решил подстраховаться. Купив в магазине кофе, рыбы, икры, хлеба и прочей ерунды, попавшейся под руку, я вернулся к квартире Стефании без уверенности, что мне откроют. Мне даже показалось, она какое-то время сомневалась, стоя за дверью, потому что шагов совсем не было слышно — но, может быть, она просто долго прятала свои бутылки и не успела толком причесаться.

Тем не менее, за время, что я отсутствовал, Стефания сотворила чудо — приняла душ, переоделась, проветрила комнату и навела порядок.

— Прости, я без шампанского, но с едой.

Мы прошли на кухню, и Стефания стала варить кофе. Турка тряслась у неё в руках. При ярком свете было заметно, что её платье когда-то надевалось на формы более крупного размера.

— А что у тебя за работа? — спросила Стефания.

— Да вот, открываем новый офис. Наверное, часто буду ездить, — ляпнул я.

— Как тебе город?

— Светлый ночью, мрачный днём.

— Здесь есть музей Северного флота. И неплохой кафедральный собор. И единственный художественный музей, расположенный за полярным кругом.

— Ты и здесь работала гидом?

— Нет, но могла бы.

Мы молча разлили кофе и порезали торт, но разве можно было избежать главной темы?

— А где Миша? — в конце концов спросил я. — Исчез из соцсетей, ни слуху, ни духу.

— Миша уехал в Штаты по работе. Ему предложили контракт.

— Давно?

— Примерно полгода назад.

— А эта квартира?

— Аренда уплачена за год, — Стефания сжевала маленький кусочек торта и уставилась в тарелку. — Саша, ты не думай, я в порядке. Пока поживу здесь, потом, наверное, вернусь в Питер. Там меня наверняка возьмут на старую работу, в Питере экскурсоводы всегда нужны, а я ведь и для иностранцев могу…

— А Миша?

— Ну, — она пожала плечами, — изначально предполагалось, что я приеду к нему в Америку, но он больше меня не зовёт. Другие планы.

— Это точно?

— Точнее некуда. Он написал, что хочет начать новую жизнь. Ну и я начну. Вот такие дела. А ты как? Как там наши? Расскажи про всех, пожалуйста!

Я был рад отвлечься от главной темы и стал с напускной бодростью рассказывать, кто где устроился и на ком женился. Стефания перебила меня через минуту.

— Саш, у тебя выпить совсем нет?

— Ты же знаешь, я спортсмен, — отшутился я, чувствуя, как внутри всё холодеет, несмотря на горячий кофе.

— Тогда ладно, нет проблем, это я так, — она встала, повернулась ко мне спиной и подошла к окну. У неё были чудесные русые волосы и мягкий, выразительный голос, который до сих пор, спустя годы, проникал в мою душу и дёргал за самые сокровенные струны.

— И давно ты так? — спросил я.

— Как?

— Без работы, без дела.

— Я даже не знаю, какой сегодня день. Это долбаное солнце постоянно висит над душой, как старая тусклая лампочка.

— Послушай, — я вскочил и подошёл к окну. Мне нужно было видеть её лицо, осунувшееся, но прекрасное. — Я помогу тебе. Зачем торчать тут одной? Хочешь, поедем со мной в Москву?

Она сделала долгую паузу, посмотрела мне в глаза и горько усмехнулась.

— Но я всё ещё люблю Мишу.

Что я мог на это ответить? Я знал, чего она хочет больше всего в данный момент — эта удивительная девушка, которую я всегда понимал без слов. Но выпивки я ей предложить не мог.

— Уверен, это пройдёт. И если ты покажешь мне, сколько у тебя под столом пустых бутылок, мы решим, нужно ли тебе вызвать врача.

Стефания кивнула и молча обняла меня, уткнувшись лицом в моё плечо.

— Ты должен съездить на Имандру, — сказала она после долгой паузы. — Там невообразимые красоты.

Я обхватил её руками, чувствуя, как улетаю в прошлое. Я думал о том, какую ошибку совершил, перестав бороться за неё, ведь, чёрт возьми, чуть-чуть упорства и спортивного рвения — и всё могло бы быть по-другому. Такие мысли весьма банальны, потому что время от времени посещают всех людей, но на тот момент я был слишком потрясён, чтобы включить воображение. Гораздо позже я узнал, что к Стефании в Питер приезжала мать и даже какое-то время жила у них с Мишей — наверное, это были те ещё деньки. Они почти помирились, но ненадолго. Узнал, что прошлой зимой Стефания поскользнулась, неудачно упала и потеряла ребенка. Что у неё в спальне стоял собранный чемодан для поездки в Америку.

Впрочем, с того момента, как я увидел Стефанию после разлуки, мне хотелось одного: чтобы этот день никогда не кончался. Я обнял её покрепче, глянул в окно и подумал, что нет ничего невозможного: солнце не опускалось за горизонт уже три дня подряд.