Дилеммы (джен)

— Здравствуйте, вы Ярцева Ольга Игоревна? — голос с трубке звучал бодро, с надеждой.

— Вообще-то нет…

— То есть вы не Ярцева? Но как же так? Нам дали ваш телефон!

— Я была Ярцевой лет двадцать назад, — неуверенно пробормотала Оля, предчувствуя неладное.

— Послушайте, смена фамилии — ваше личное дело. Ярцев Игорь Сергеевич ваш отец?

— Думаю, да…

— Что значит «думаю»?

— Если верить матери.

— Тогда приезжайте, забирайте.

— Как это «забирайте»?

— В больнице мы его больше держать не можем, а ему нужен уход.

— Простите, а что с ним?

— Разве вы не знаете? Дочь, называется… Инсульт у него. По прописке он вернуться не может, там какой-то дом заброшенный.

Ольга ненадолго умолкла, всё ещё надеясь, что вышла какая-то ошибка.

— Как заброшенный? У него же свой дом и… вообще новая семья?

— Простите, это не моё дело, — девушка в трубке осуждающе вздохнула. — Так вы приедете — или мне отписать его в местный дом престарелых?

— Подождите… А откуда вы взяли мой номер?

— Был указан в больничных бумагах при поступлении — но не вашим отцом, он говорить не мог. Так что, забирать будете?

Оля растерянно умолкла.

— А откуда?

— Северская районная.

— Какая? Это не в городе?

— Как это не в городе? В Северске. У нас сто тысяч жителей, между прочим. Записывайте адрес: улица Красная, двадцать шесть. Спросите в регистратуре.

— Простите, но… это далеко от моего города.

— В крайнем случае, завтра. Если передумаете, перезвоните по этому номеру, — девушка в трубке отключилась.

Оля села на кухонную кушетку и попыталась собраться с мыслями. Из своих тридцати двух лет она не видела отца лет двадцать (кажется, столько лет назад он в последний раз приезжал, чтобы одолжить денег у мамы), не слышала лет десять (с тех пор, как он позвонил и нетрезвым голосом поздравил её с днём рождения), не вспоминала… очень давно. Она даже не была уверена, что знает, сколько ему лет. И вдруг такое.

Может, это ошибка? Оля полагала, что у него новая семья — жена и, возможно, дети. Последнее, что Оля слышала от мамы об отце: «Ему на нас всегда было наплевать, а теперь особенно. Пусть новая жена с ним мучается».

Начинать выяснение обстоятельств с мамы очень не хотелось... Выпив кружку чая с лимоном, Оля уже собиралась набрать мамин номер, как мобильник вдруг запел мелодией незнакомца.

— Слушаю.

— Ольга?

— Да.

— Здравствуйте, меня зовут Вероника. Вы меня не знаете, я дочь Екатерины Ивановны.

— Простите, кого?

— Подруги вашего отца, если так можно сказать… Ну, в их возрасте это странно звучит.

— Подруги? Не жены? — растерянно спросила Оля и добавила, словно оправдываясь: — Мы давно не общались.

— Ну что ж вы так, родным отцом даже не интересовались… Не женились они, так жили.

— И детей у него нет?

— Из родных только вы. Я хотела сказать, что сегодня привезу в больницу его вещи, там три большие сумки. Я оставлю в палате, хорошо? Попрошу сестру присмотреть. Нам, знаете ли, чужого не надо.

Оля окончательно растерялась.

— Простите, Вероника… Но разве отец не жил в своём доме?

— Нет, дом записан на мою мать. Это её имущество.

— Но он жил с вами много лет?

Вероника тихо усмехнулась в трубку.

— Да разве это жизнь? Он вечно пропадал на гастролях.

Оля припомнила, что мама говорила ей о работе отца в оркестре.

— Послушайте, Вероника, — Оля неловко умолкла, собираясь с мыслями, — а почему ваша мама не хочет забрать его из больницы?

— Она сама, как бы вам сказать… нуждается в уходе. У неё диабет и гипертония.

— Но… я не видела отца много лет. Он ушёл, когда мне был всего год, я его совсем не помню. Для меня он чужой человек. Понимаете?

— А мне он вовсе не отец. Послушайте, — Вероника устало вздохнула, — не хотите, не забирайте. Я просто позвонила, чтобы сказать, что привезу вещи. А куда их отправят — не моё дело. Но если вам интересно, у нас в районе такой дом престарелых, что я туда бы и зайти побоялась.

— Но… разве он не воспитывал вас? Он вам совсем не дорог? — в отчаянье воскликнула Оля. — У меня сыну всего три года, маленькая съёмная квартира…

— Сочувствую, — очевидно, Веронике хотелось побыстрей закончить неприятный разговор. — А если вы рассчитываете на наследство, я вас огорчу. У вашего отца нет имущества. Но есть пенсия. Вы меня поняли?

— Да. До свидания.

Оля сбросила звонок и горько усмехнулась. Судьба-злодейка любила подбрасывать ей дилеммы. Год назад Оля узнала об измене мужа и долго мучилась: сначала вопросом «сказать, что знаю, или нет?», потом «простить ради сына или нет?», а теперь, когда она переехала с сыном в новую, снятую на деньги уже бывшего мужа квартиру, неугомонная фортуна решила озадачить её новым вопросом. Оле очень хотелось применить способ Скарлетт O'Хара и забыть обо всём, собраться с духом и подумать об этом завтра, но вопрос требовал ответа сегодня.

Она снова взялась за телефон — и опять звонок её опередил, на этот раз Ларискиной мелодией.

— Оль, привет, нужно встретиться! Ты Антошку в шесть забираешь?

— Да.

— Тогда давай в кафе на Волгоградской? Через полчаса, — голос Лариски был взволнованным.

— Давай. Я тоже хотела с тобой встретиться. Посоветоваться.

* * *

Лариска уже третий год покупала квартиру. На этот раз сделка вот-вот должна была закончиться, и тут — о счастье, добрые люди подсказали! — она решила зайти к соседям и выяснить побольше о продавце. Оказалось, он запойный пьяница и уже продавал свою квартиру, а потом вернул её по суду.

— Представляешь, эта гнида оформляет недееспособность, продаёт квартиру, получает от покупателя деньги, тратит их, а потом заявляет, что его надули! Нет, и откуда только такие берутся! Что бы было, если б я ему отдала все свои кровные?

Когда Лариска была на взводе, перебивать её не стоило: её напор в состоянии аффекта можно было сравнить с ударной силой лёгкой бронетехники. Выслушав все подробности Ларискиных перипетий на квартирном фронте, Оля заказала второй заварник чая и наконец рассказала о своей дилемме.

— Мы с тобой дружим со школы, — уверенно сказала Лариска, — а я ни разу не видела твоего отца. Честно говоря, я вообще сомневалась, что он существует в природе.

— И всё же он, как видишь, существует.

— Да, дела… — Лариска подозрительно прищурилась. — Но ты же никуда ехать не собираешься, правда? Или мне нужно объяснять тебе банальные вещи?

Оля пожала плечами.

— Тогда начнём с самого банального — отец не тот, кто родил, а тот, кто растил. И вообще, ты бы уточнила у мамы — вдруг он не твой отец? Кто его знает?

— Не говори ерунды…

— А алименты он платил?

Оля помотала головой.

— Тогда формально никто не заставит тебя его обеспечивать.

— Да дело не в этом.

— И вообще, знаешь что? Дай-ка мне телефон этой Вероники. Значит, он её растил, отписал ей свой дом, содержал её мать, а теперь «у него нет имущества»? Только три сумки, да? — Лариска поддула чёлку и сердито фыркнула. — Да мы ещё и дом у них отсудим. Я недавно с таким юристом познакомилась…

— Они отца не возьмут, это ясно, — перебила её Оля. — Вопрос в другом: что делать мне?

— Нет никакого вопроса. Тебе передали информацию, ты её приняла к сведению. Послушай, — Лариска подалась вперед, — когда ты чуть не окочурилась во время родов — разве твой отец был в курсе? Он приезжал к тебе в больницу? Он вообще знает, что у него есть внук?

— Я сомневаюсь. Но он знает мой телефон, — неуверенно ответила Оля, понимая абсурдность аргумента.

— Это Вероника знает твой телефон. И я подозреваю, откуда она его взяла — из телефонной базы!

Конечно, Лариска была права — и всё же Оле хотелось услышать как можно больше аргументов в пользу не самого «добропорядочного» решения.

— Оль, куда ты его заберёшь? Поселишь в комнату к Антону?

— Ну, я думала, мама согласится взять его ненадолго, а потом мы что-нибудь решим…

Лариска усмехнулась так, что парень за соседним столиком обернулся.

— Я слишком хорошо знаю Нину Сергеевну. Даже не предлагай ей этого. Подумай сама, вот вы разбежались с Витей — ты бы хотела увидеть его в полуовощном состоянии лет через сорок, чтобы поселить у себя в доме и ухаживать за ним — только потому, что он удосужился забыть надеть в нужный момент презерватив? Нет, твой Антоша чудо, тебе с ним очень повезло, и Витька даже кое-что зарабатывает и оплачивает квартиру, но… Не издевайся над своей мамой.

— Я решила, что заеду к ней сегодня вечером и поговорю.

— Хочешь, я с тобой? — неохотно спросила Лариска.

— Не надо, я сама.

Они быстро вышли из кафе, потому что Оле нужно было бежать за Антоном. Лариска заставила её пообещать, что она не даст себя использовать, что не станет принимать решение, которое разрушит её и без того полуразрушенную личную жизнь, что не будет дурой и подумает об Антоше, что… Лариска сказала много чего ещё, и Оля почувствовала облегчение. Брыкания совести постепенно утихали под напором чувства материнского долга.

И всё же не сказать маме было невозможно. Как только Лариска свернула в сторону своего дома, Оля набрала номер.

— Мам, привет. Как дела?

Голос мамы звучал, как всегда, недовольно.

— Давление скачет… А еще соседи всю ночь шумели, что-то отмечали. Я даже думала полицию вызвать. А у тебя?

— Всё нормально, мы с Антошей сегодня вечером приедем к тебе в гости. Ты не против?

— Конечно, нет, заодно в магазин забегите, а то у меня нет сил…

Мама перечислила всё, что ей нужно было купить в продуктовом и в аптеке, и Оля, пообещав, что ничего не забудет, помчалась в детский сад.

* * *

— Нет, нет и ещё раз нет, — строгий учительский голос разносился по всей квартире, пугая Антошу. Он давно не видел бабушку в таком волнении и теперь притих, забившись в угол дивана с новой машинкой в руках. — Как тебе такое пришло в голову?

— Но ты хотя бы его знаешь. Вы вместе жили, вы были близкими людьми. Ты рассказывала, какой он был хороший, когда вы познакомились…

— Мы давно посторонние люди, Оля! Да ты хоть знаешь, сколько слёз я из-за него пролила? То уходил, то возвращался, то развод, то опять вместе…

Олины аргументы закончились полчаса назад и сейчас звучали как вялые попытки оправдать свой приезд.

— Но когда-то он был тебе дорог…

— Больше нет.

— Значит, мы просто оставим его умирать?

— Оля, в мире каждый день умирают сотни людей, и поверь, некоторые из них гораздо дороже мне, чем твой отец. Например, моя соседка. Да я скорее её возьму к себе жить.

Оля сомневалась, что с мамой сейчас кто-то смог бы ужиться, включая соседку.

— Но ты сама всегда говорила, что главное — это семья. Что мы должны держаться друг за друга.

Нина Сергеевна театрально всплеснула руками и усмехнулась.

— Наша семья — это ты, я и Антоша. И мы должны действовать в своих интересах.

— Значит, ты его не возьмёшь? Даже на время?

— В сотый раз нет.

Оля вздохнула.

— Ну хорошо, тогда сможешь хотя бы до завтра побыть с Антоном? Я просто съезжу его навестить.

Нина Сергеевна поморщилась.

— Оля, зачем тебе лишние переживания? Что ты ему скажешь? Ты его вообще узнаешь?

— А я возьму с собой фотографию, — Оля решительно подошла к бюро, достала с верхней полки старый альбом и вытащила из него черно-белую фотографию отца, сделанную лет тридцать назад, не меньше. На ней отец был в костюме и тромбоном в руке.

— И он тебя не узнает, вот увидишь.

Не желая больше спорить, Оля поцеловала Антошу и пообещала вернуться завтра вечером.

— Пожалуйста, не корми его сладостями, — сказала она на пороге.

— Ты затеяла страшную глупость, — сказала на прощанье Нина Сергеевна. — Но разве тебя отговоришь? Ты такая же упрямая авантюристка, как твой отец.

* * *

Оля села в машину и тихо зарычала. Ужасно хотелось курить. Глянув на пробегающих мимо прохожих, она вспомнила, что в последний раз стреляла сигарету в старшей школе. Взрослые делились неохотно, пацаны с уважением… И ведь не курила уже четыре года, а теперь желание сделать затяжку схватило, как голод. Она сжала руль и опустила голову на руки.

В стекло постучали.

— У вас всё в порядке?

Оля подняла голову и кивнула мужчине неопределённого возраста, который смотрел на неё с сочувствием.

— Вам точно не нужна помощь?

Решив, что это судьба, Оля опустила стекло и спросила:

— Сигареты есть?

Мужчина достал из кармана пачку и протянул Оле. Немного помедлив, она решительно махнула рукой.

— Простите, не нужно. Я не курю. Это так… Минутная слабость.

— А ещё чем помочь?

Она вгляделась в него внимательней. Вид приличный, пальто дорогое, глаза не пьяные.

— Вы случайно не директор частного дома для инвалидов? — спросила она.

— Да, а как вы догадались? — мужчина быстро обошёл машину и приземлился на сиденье рядом с водительским. — Михаил. Так что у вас случилось?

Он протянул Оле визитку, на которой было написано «ООО «ТекСТиль».

— Мне не до шуток, — сказала она, закидывая визитку в бардачок. — Вы можете помочь с неплохой клиникой… за небольшие деньги?

— Пока не знаю. Надо поспрашивать. У вас пальцы дрожат, — добавил он. — Может, вас отвезти куда-нибудь?

— Не нужно, я сама.

— А доедете?

— Естественно.

— Ну, хорошо, — заметив, что разговор не клеится, Михаил приоткрыл дверь, собираясь выйти. — Просто вы припарковались на моё место. Я пока стал за вами, но…

Оля знала, что её случайный собеседник ни в чём не виноват — ни в её ссоре с матерью, ни в проблемах с отцом, ни тем более в неудачах на личном фронте, но его самоуверенный вид разозлил её.

— То есть мне валить по-хорошему, да?

— Ну, можете просто отъехать.

— А почему вы решили, что это ваше место?

— Просто я обычно сюда машину ставлю, вот и всё, — добавил он слегка насмешливо.

— А знаете, что, — Оля нахмурилась в ответ на его ухмылку, — я никуда не спешу. И буду стоять здесь, сколько нужно.

Михаил вдруг передумал выходить и, прикрыв дверь, повернулся к Оле.

— Может, тогда ко мне? Я тут живу, — он кивнул в сторону высотки, наглым образом выросшей год назад во дворе старого Олиного дома.

— В смысле?

— Ну, я подумал, если вас никто дома не ждёт, а вы расстроены, то… вам может помочь небольшая порция жёсткого секса.

— Что? — она рассмеялась такой неслыханной наглости, на мгновенье забыв о своих дилеммах.

— Вы против?

— Я против.

— Хорошо, секс может быть мягким, как захотите.

Оля покачала головой и потёрла занывшие виски.

— Скажите, а вам самому не противно — вот так, с первой встречной?

— С вами мне точно не будет противно, вы же просто… июньская роза.

Она снова рассмеялась.

— О боже, как это пошло… Вы даже не представляете. Ведь ясно же, что вы это говорите каждой встречной-поперечной. Я не роза. И я, пожалуй, отъеду.

— Так мне выходить? — с сомнением спросил Михаил.

Оля глянула на него исподлобья. Сколько ему лет? Тридцать? Сорок? Кто он вообще такой? OOO «ТекСТиль»…

— Нет, я вас к себе домой повезу!

Он захлопнул дверцу и уселся поудобней.

— Не хотите секса, можем просто поговорить. Кто у вас там инвалид?

— Простите, Михаил, но… сейчас правда не время, — она горько вздохнула, чувствуя, как её снова сдавливает груз проблем.

Он покопался во внутреннем кармане пиджака и достал свой паспорт.

— Вот, можете сделать фото и послать своей лучшей подруге. Если вас завтра найдут в канаве, она за вас отомстит.

Оля закатила глаза, но паспорт взяла. Фото в нём было ужасное.

— Говорунов Михаил Николаевич, — достав телефон, она сделала фото страницы и отправила его Лариске с комментарием «объясню позже». Прицепив телефон к передней панели, Оля завела машину и тронулась. — Смотрите, как бы вам не пожалеть. Я — это я и мои обстоятельства.

У неё не было близких отношений больше года, с тех пор, как они расстались с мужем. Вспомнив, из-за чего они расстались, Оля притормозила на выезде из двора и спросила:

— Вы женаты?

— В разводе.

— В отношениях?

— Вроде нет.

— А СПИДа у вас нет?

— Понятия не имею, — Михаил удивлённо закинул голову, — но вопрос по делу, мне нравится. А у вас что, СПИД?

— Нет, слава богу. Просто я ищу, в чём подвох.

— А он обязательно должен быть? Просто вы красивая расстроенная женщина, и я хочу вам помочь.

Оля задержала ногу на педали газа.

— Вы сможете завтра со мной съездить по делам в другой город? Мне может понадобиться грубая мужская сила.

— Завтра суббота. До понедельника я совершенно свободен.

В этот момент телефон мигнул, и в мессенджере высветилось: «Нормальный мужик, можно брать». Оля пожала плечами в ответ Лариске и выехала на проспект.

В последний раз, когда с ней на улице познакомился мужчина, он взял её номер и перезвонил через час, потому что ему срочно понадобились двести баксов. Подвох всегда был, только в этот раз у Оли не было сил его искать.

* * *

Секс оказался средней жёсткости.

После она накормила Михаила детским ужином и рассказала ему про отца.

— Родственники… Они всё время ставят нас перед самым сложным выбором. Ты тоже считаешь, что я не должна его забирать? — спросила Оля, когда они запили компот коньяком.

— Мне кажется, тебе не нужны ничьи советы, ты уже всё решила, — ответил Михаил.

— Если я решила, то почему не знаю, как поступить?

— Поступай так, чтобы в тебе не оставалось внутреннего конфликта.

— Ты что, психолог?

— Нет, просто я люблю гарики.

— Что?

— Губермана. Ну, разве ты не знаешь? — Михаил чуть приосанился на кухонной табуретке: — «Когда мы раздражаемся и злы, обижены, по сути, мы на то, что внутренние личные узлы снаружи не развяжет нам никто».

— Хм… Я тоже люблю Гаррика. Поттера.

— Можешь процитировать?

— Он был не очень умным… Зато у него тоже вечно были проблемы с родственниками.

Пока они молча допивали коньяк, Оля мучилась новой дилеммой: отправить Михаила на кушетку или оставить его в своей постели. Второе казалось, несмотря ни на что, серьёзным нарушением личного пространства.

В итоге они полночи проиграли на приставке, а потом Миша компенсировал своё позорное поражение в «Diablo» мягким сексом. Изгонять его на кушетку не имело смысла.

Звук будильника сурово вспорол тишину субботнего утра.

— Как спалось? — спросила Оля, поворачиваясь к Михаилу.

— Отлично. С рукой на женской груди.

— Звучит ужасно пошло.

— Зато хорошо на ощупь.

Руки у него на тот момент были под головой.

— Ты съездишь со мной в Северск?

— Только чур я за рулём, — сказал Михаил.

— И поможешь мне привезти отца?

— Да, но… Ты уверена?

— Дальше это будут уже мои проблемы.

— Рад, что ты это понимаешь, Оля, — он неохотно сел. — Где у тебя кофе?

* * *

Всю дорогу Оля думала о том, как опозорится, если не узнает отца. В том, что он не узнает её, она даже не сомневалась, но это было неважно — он всё равно не мог говорить.

Больница Северска расположилась в центре города, недалеко от трассы. Зайдя в приёмную, Оля подумала, что все знакомые ей больницы были похожи и пахли одинаково: тушёной капустой.

— Здравствуйте, я к Ярцеву Игорю Сергеевичу. Я его дочь.

— Ой, — медсестра сделала большие глаза, — надо же… Он… Сейчас к вам врач выйдет.

— Подождите, что с ним? — спросила Оля, хватая медсестру за руку.

— Мне очень жаль, но… у него случился второй инсульт, ночью он умер. Но вы всё же подождите врача.

— Хорошо, — Оля кивнула и присела на кушетку напротив приёмного покоя. Сидящие в узком коридоре пациенты сочувственно уставились на неё, а одна пожилая дама протянула платок.

Следующий час прошёл как во сне: Оля говорила с доктором, потом с Вероникой, пообещавшей заняться похоронами, при условии, что расходы будут пополам, с мамой, которая неожиданно горько всхлипнула в трубку, с Лариской, названивавшей с соболезнованиями и советами каждые пять минут.

Когда она вышла к Мише, тот курил в тени берёзы в компании молоденькой медсестры и рассказывал что-то в стихах.

— Ну что, — спросил он, — помощь нужна?

— Уже нет, — ответила Оля, направляясь к машине.

Назад они ехали под музыку русского радио, ведущий которого как мог создавал слушателям радостное субботнее настроение. Из эфира лились вызывающие лёгкую ностальгию ниочёмные песенки, разбавленные легковесными шутками.

— Как ты? — спросил Миша.

— Мне больше не нужно ничего решать, — ответила Оля. Она чувствовала одновременно и облегчение, и опустошение. Бабушек и дедушек уже нет, родители уходят, как последний щит, и ты остаешься первый на финишной прямой.

— Грустно, когда родственники не оставляют нам выбора… А кем был твой отец? — спросил Михаил.

— Музыкантом. Как и я. Только он на тромбоне играл, а я на фортепиано. Похоже, всё, что мне от него досталось — музыкальный слух.

— Это тоже немало!

«А сейчас Катерина Смирнова с помощью Гарика Сукачёва поздравит свою дорогую бабулю с днём рождения песней «Моя бабушка курит трубку». Неизвестно, курит ли Катина бабушка — надеемся, что нет, потому что у бабушки юбилей, восемьдесят лет — не шутки…» — ведущий ещё что-то тараторил, пока его не перебил выразительный хрипловатый голос.

— Ещё один Гарик, — заметил Михаил.

— Моя подруга считает, что я непременно должна судиться за имущество, — задумчиво сказала Оля.

— Ну, если она так считает…

— А что об этом думает тот, другой Гарик… Губерман?

— Хм… Мне кажется, он не любил давать советы, — Миша сосредоточенно нахмурился и процитировал: — «Когда нас учит жизни кто-то, я весь немею; житейский опыт идиота я сам имею». Вот так.

Оля знала, что, несмотря на советы мамы и Лариски, она бы всё равно забрала отца к себе — хоть этот поступок определённо был бы не очень умным. И плевать она хотела на его имущество… Ей было важно, чтобы Антоша знал своего отца — она перестанет артачиться и непременно станет отпускать его к Вите хотя бы по воскресеньям… Сделав радио погромче, она вытерла глаза рукавом и мелодично подпела вторым голосом: «Трубку курит бабушка моя».