Кубок и Шахматы (джен)

15 августа 1994 г., 17:54

В Бэддли-Бэббертон был тёплый августовский вечер. Солнце понемногу клонилось к закату, забирая с собой летний зной и принося приятную прохладу. Мерула Снайд и Измельда Мёрк сидели в гостиной дома Мерулы. Изи читала за столом, и можно было заметить, как строки из «Биографии Морганы ле Фэй» отражаются в её больших, но вполне стильных круглых очках. Свет от небольшой лампы над её головой мягко обволакивал комнату и будто ниспадал на её длинные чёрные волосы и смуглую кожу. Уютная атмосфера в этой части гостиной ярко контрастировала с той, где колдовизор громко передавал рекламу революционных волшебных палочек с сердцевиной из редчайшего вида американского зверолиста. Перед телевизором на диване Мерула явно не находила себе места и накручивала на палец экстравагантно перекрашенную в рыжий чёлку. Вкупе с тёмными волосами до плеч и тёмно-фиолетовыми глазами её внешность создавала странный эффект, будто от этой девушки можно было ожидать всё, что угодно, а решительный взгляд лишь закреплял впечатление. В этот момент в окно влетела сова и бросила на колени Мерулы конверт.

— Что там? — спросила Измельда, не отрываясь от книги.

— Флинт, — ответила Мерула, буквально разорвав запечатанный конверт и едва успев прочитать пару строчек неаккуратного почерка, — зовёт нас гулять в Лондон.

— Ты же говорила, что сегодня будешь смотреть финал.

— Он, как всегда, забыл.

— Тупица. В любом случае, с ним скучно. Будет опять трепать про то, как уделал Гриффиндор в квиддич, как его бесят преподы…

— Или про то, как его папаша снова урвал неплохой кусок из министерства.

— Ага, а потом подвыпьет и начнёт свои великие речи про политику. «И вот если бы Тёмный Лорд тогда не пал…»

— Хватит, а то я уже чувствую, что у меня мозги разжижаются.

Измельда хихикнула, мотнув волосами, чтобы они не падали на книгу.

— Не понимаю, зачем ты вообще с ним встречаешься.

— А почему нет? От него даже есть польза — я испытываю на нём боевые заклятья.

Подруги рассмеялись, но, как только Мерула отвернулась, улыбка на лице Измельды сменилась непонятным чувством досады. Измельда хотела что-то ещё сказать, но в этот момент реклама пятновыводящего средства закончилась, и Мерула шикнула на подругу:

— Мерлин с этим Флинтом, начинается!

На экране появилась арена для дуэлей, которая была больше похожа на коридор. Он представлял собой прямоугольный помост размером тридцать на пять метров, на котором были расчерчены две линии на расстоянии полутора метров по обеим сторонам от центра: их дуэлянты тоже не могли пересекать. Голос диктора прервал тишину:

— Дорогие друзья, c вами Людо Бэгмен, и этот момент, наконец, наступил. Одно из важнейших событий магического спорта наконец-то произойдёт — два лучших дуэлянта сойдутся и продемонстрируют своё мастерство…

На экране показали зал, вмещавший чуть ли не тысячу человек, что для дуэльного спорта было лучшим показателем за последние двадцать лет. Мерула втянула ноги на диван и прижала колени к груди, продолжая накручивать чёлку на палец. Измельда за её спиной тоже повернулась к колдовизору, и теперь в линзах её очков ярко плясали огни дуэльного зала.

— Рекомендую убрать от экранов детей, беременных женщин и волшебников с неустойчивой психикой, ведь сегодня будет применяться магия высочайшего уровня!

В зале кто-то хихикнул, а Мерула довольно хмыкнула. Для неё это было одним из важнейших событий за год.

— А вот и они, друзья! Финалисты! С синей стороны выходит… ФИЛИУ-У-У-УС… ФЛИ-И-ИТВИ-И-И-И-И-ИК!

Зал разразился аплодисментами.

— Пятнадцать лет назад стал мировым чемпионом, но оставил карьеру дуэлянта и начал преподавать в Хогвартсе! Не был ни разу побеждён на мировых состязаниях! По словам профессора Флитвика, вернулся в дуэльный спорт, чтобы привлечь к нему интерес и вдохнуть в него новую жизнь! И это у него однозначно получилось!

Низкорослый Филиус Флитвик вышел с одной стороны коридора, поклонился и сдержанно помахал публике. Лицо его было сконцентрированным и серьёзным.

— И его противник! Молодой француз, юное дарование, лучший ученик Шармбатона, также дебютировавший в этом году на мировой сцене без единого поражения… РУ-У-У-УБИ-ИК…. ТРИ-БУ-ЛЕ-Э-Э!

С другой стороны коридора вышел высокий человек в спортивной мантии и маске, которая полностью скрывала его лицо. Маска была чёрная, с тонкими белыми и синим полосами, которые попарно проходили по ней вертикально. Глаз дуэлянта из-за маски видно не было.

Зал снова загудел и зааплодировал. Измельда перевела взгляд от экрана на подругу. Рубик Трибуле занимал добрую половину плакатов Мерулы, помимо других дуэлянтов и звёзд тяжёлой музыки мира магов. Изи нравился ореол боевой магии и безудержной ярости, который окружал её подругу. Широко и по-доброму улыбнувшись, она спросила:

— За кого мы болеем?

— Я даже не знаю. С одной стороны, профессор Флитвик, а с другой стороны, ему противостоит наш ровесник. Вообще я просто за красивый бой, лишь бы он не закончился за несколько секунд, ведь профессор Флитвик вполне может… — тут Мерула осеклась и повернулась к подруге: — Что значит мы?

— Ну, я ни в квиддиче, ни в дуэлях особо не смыслю, но мне очень нравится, как ты про это рассказываешь.

Подруги тепло улыбнулись друг другу. Если бы в этой комнате прямо сейчас оказался любой ученик Хогвартса, то ему пришлось бы от удивления подбирать челюсть с пола из-за такого потока чувств от двух самых проблемных старшекурсниц Слизерина.

— На Флитвика дают коэффициент один и шесть, на Трибуле — два и четыре, — огласил диктор, — но однозначно исход этой дуэли никто не сможет предугадать. Что же победит? Опыт и знания или молодость и талант? Пришло время узнать!

Рефери подозвал дуэлянтов к центру. Он начал повторять им правила, пока те пожимали друг другу руки. Высокому Трибуле пришлось достаточно серьёзно наклониться, чтобы Флитвик дотянулся до него.

— Никаких запрещённых заклятий, никаких заклинаний, воздействующих на разум или чувства оппонента, никакой трансфигурации. Центральную разметку не пересекать. При вылете за боковую и заднюю разметку у вас есть пять секунд, чтобы вернутся, при потере палочки или падении внутри коридора у вас есть три секунды. Правила ясны?

Противники кивнули.

— Дуэлянты, приготовиться! — громко огласил рефери.

Флитвик отошёл почти в конец своей половины, в то время как Трибуле остался чуть ли не вплотную к центральной разметке. Противники достали палочки и встали в стойки.

— Три… два… один… — из палочки рефери вылетели искры, послышался громкий хлопок, и дуэль началась.

Флитвик сразу же взмахнул палочкой снизу вверх и запустил в Трибуле оглушающее заклятие, но Рубик просто увернулся от него, отклонившись в сторону. Из этого положения он ответил таким же заклинанием, но оно просвистело чуть выше головы профессора. Флитвик даже не шевельнулся и продолжил нападение. Мастерским движением наколдовал экспеллиармус, и палочка Рубика выдернулась у того из руки и взметнулась вверх. Судья поднял руку с зажатым кулаком и уже собирался начать вести отсчёт, но палочка метнулась обратно и легла в ладонь француза. Зал вежливо захлопал. Флитвик воспользовался этим временем и наколдовал отбрасывающее заклятье, которое ударило Трибуле прямо в грудь. Зал охнул, человека в маске с силой отбросило назад, но тот остановился прямо в воздухе над разграничивающей линией. Взлетев ещё немного повыше, чтобы увернуться от нового флиппендо, Рубик резко рванул вперёд и громко произнёс оглушающее заклятье. Красный луч с силой ударил в щит профессора и разбил его, произведя низкий гул. Флитвик покачнулся и устоял, но это стоило ему секунды замешательства, и флиппендо из палочки француза настигло профессора. Того откинуло чуть ли не в конец зала, где задние ряды зрителей поймали маленького Филлиуса.

— Мсье Трибуле демонстрирует нам великолепные приёмы левитации! — донёсся сквозь овации зала комментарий Людо Бэгмена.

— Раз! — раздался усиленный магией голос рефери. — Два!

Флитвик поднялся на ноги и трансгрессировал обратно в коридор. Зал поддержал профессора. Как только Филиус появился, с его палочки сорвалось ударное заклятие, которое попало Трибуле в ногу, и тот упал.

— Вот это да! — воскликнул Бэгмен. — Флитвик начал колдовать заклинание ещё до того, как трансгрессировал! Невероятно! Какой ход!

— Два! — прогремел голос рефери.

Трибуле с трудом поднялся на ноги, но вынужден был нырнуть вперёд, уворачиваясь от ещё одного заклятия. Флитвик не давал Трибуле времени на то, чтобы прийти в себя и продолжал сыпать заклятиями. Одного из них Мерула даже не знала. Француз вынужден был защищаться, но секунд через пятнадцать уже просто уворачивался.

— Дуэлянты начинают выдыхаться! — продолжал Бэгмен. — Но, кажется, Трибуле поймал ритм!

Ни одно из заклятий Флитвика не настигало Рубика — француз быстро перемещался по коридору, порой даже кувырками. Профессор Хогвартса опустил палочку. Он тяжело дышал. Рубик тоже запыхался, но пытался стоять прямо. Через секунду француз спрятал палочку за спину.

— Ай-яй-яй! Трибуле играет с огнём! В случае ошибки он не успеет создать щит! Неужели после такого напряжения у него получится создать невербальное заклятие?

На экране было не разобрать, колдует ли вообще француз или просто провоцирует профессора Хогвартса на очередную атаку. Флитвик распрямился, произнёс ещё одно ударное заклятие и в тот же момент поднялся в воздух.

— Это вингардиум левиосса! — завопил диктор. — Трибуле поднял Флитвика в воздух!

Флитвик снова полетел в зал, а Трибуле упал на помост. Судья поднял две руки и начал отсчёт, разгибая пальцы сразу на обеих руках. Казалось, что Рубик не успеет встать на ноги, и в пиковый момент напряжения Мерула вскочила с ногами на диван и запустила обе руки в своё короткое каре. Но рефери опустил одну руку и продолжил отсчёт, ожидая Флитвика. Трибуле в это время сделал очень быстрое движение палочкой в направлении пустого коридора оппонента. Ничего не произошло.

— Флитвик снова на ногах! — вопил диктор.

Рефери уже досчитал до четырёх, когда профессор снова трансгрессировал на помост. И в этот момент произошёл взрыв. Флитвика подкинуло в воздух метра на два, после чего он приземлился в углу помоста, прямо рядом с разметкой. Рефери снова поднял руку и стал считать. Рубик покачивался, но всё же стоял на ногах. Зал гудел, а Мерула всё так же стояла, запустив пальцы в причёску.

— Боже мой, это минное заклятие! — у Бэгмена начал срываться голос. — Я даже не думал, что кто-то найдёт ему применение! Невероятно!

Флитвик в углу пытался подняться, но было видно, что он оглушён и уже плохо понимает происходящее.

— Два! — голос рефери уже едва перекрывал рёв толпы.

— Ну же! — завопила Мерула.

— Три! — рефери опустил руку и указал на сторону француза.

— Рубик Трибуле — чемпион! — голос Бэгмена, наконец, сорвался.

Его уже было не расслышать из-за вопящего зала. Такой всеобщий восторг мог быть разве что после падения Волан-де-Морта.

Рубик упал на колени и выронил палочку. К нему и Флитвику уже спешили лекари.

— Вот это дуэль! — воскликнула Мерула и спрыгнула с дивана прямо на пол. — Ты видела это?

— Ага. Действительно круто, — сказала Измельда и снова принялась за книгу.

— Вау! Просто офигеть! — Мерула ходила вокруг дивана с руками на затылке.

— Лекари показывают, что со спортсменами всё в порядке, — сорванный голос диктора прорвался сквозь понемногу затихающий рокот болельщиков. — Это был лучший, не побоюсь этого слова, бой, который я видел. Интересно, сможет ли сравниться с этим предстоящий финал чемпионата мира по квиддичу?

Мерула подбежала к колдовизору, повернула одну из множества ручек, и голос Бэгмена бодро, как будто никогда и не срывался, провозгласил:

— Дорогие друзья, c вами Людо Бэгмен, и этот момент, наконец, наступил. Одно из важнейших событий магического спорта…

— М-да, это надолго, — пробубнила про себя Измельда, глядя на подругу, вплотную сидевшую перед колдовизором и пересматривавшую магическую дуэль снова.

15 августа 1994 г., 23:42

Огонь в камине мягко потрескивал, освещая тёмную комнату. Кресло, стоявшее прямо перед камином, отбрасывало длинную тень через всё помещение. Человек в кресле, хоть и не был похож на гуманоидное создание, протянул маленькие ручки к камину и пошевелил пальцами. Слабая улыбка отобразилась на том, что с очень большой натяжкой можно было назвать лицом.

Чуть ниже пояса существа был накинут клетчатый плед, полностью закрывавший ноги.

— Вам холодно, мой лорд? — спросил человек, разбиравший в дальнем углу скудные пожитки.

— Нет, Питер, — холодным и высоким голосом ответило существо в кресле, — но приятно погреться возле камина ночью.

Сидевший в кресле старался придать этому голосу хотя бы немного эмоций, но, видимо, слабым связкам не под силу было менять тембр, поэтому речь существа была монотонна и одинакова. Было очевидно, что Хвост старается лишний раз не приближаться к креслу, где восседал лорд Волдеморт, но его никто за это не винил. То, чем в настоящий момент являлся «тёмный повелитель», представляло собой очень неприятное зрелище. И если к внешнему виду ещё можно было привыкнуть, то выражение глаз ломало Питера Петтигрю изнутри. Человек, который когда-то представлял собой одну из самых значимых фигур в политике английского министерства магии, ныне не мог самостоятельно ни питаться, ни передвигаться, ни колдовать. Закованный в форме уродливого существа, он напоминал смесь человеческого эмбриона и змеи.

— Ты позаботился о теле Берты Джоркинс? — спросило всё тем же тоном существо.

— Да, — коротко ответил Хвост и невольно нахмурился: — Почему мы не могли просто стереть ей память?

— Кто-то уже вторгался туда, и не удивлюсь, если раньше она работала в других отделах министерства. Стереть память, создать ложные воспоминания, поставить заслон… Ты же видел, как она себя вела.

— Да, была явно не в себе.

— Ни одно сильное заклинание или зелье, воздействующее на мозг, не проходит бесследно. А это были явно профессиональные чары.

— Мы её сломали, — Волдеморт почувствовал в голосе своего помощника тщательно скрываемое сожаление.

— Она уже была сломана. Узнаю работу отдела тайн, — после непродолжительной паузы, существо добавило: — Мне скоро нужно будет поесть, Питер.

— Я подою Нагайну, мой господин.

— Спасибо. И Питер, не стоит называть меня господином, мне каждый раз неловко от этого.

Волдеморт никогда не называл Питера Петтигрю его школьным прозвищем потому, что слишком хорошо разбирался в людях. Хоть Питер и был слабым по натуре человеком, нуждающимся в лидере и покровителе, но он ненавидел, когда им помыкали и всячески указывали на его слабость и бесполезность. А ещё Питер ненавидел своих школьных друзей и Джеймса Поттера, которые постоянно подтрунивали над ним, ненавидел быть слабаком и аутсайдером, ненавидел себя. За школьные годы лишь учителя называли его по имени, а прозвище «Хвост» стало именем для одноклассников, даже для людей, которые называли себя его друзьями. Всё это взрастило в Питере Петтигрю недостаток внимания и одобрения к его делам, к его персоне, и когда он его получал, то работал гораздо лучше, и даже был способен на поступки, на которые не решался самый смелый гриффиндорец. Волдеморт понимал это и успешно использовал.

Существо в кресле громко зашипело, потом умолкло. Нагайна скоро должна была приползти. Ей очень нравилось исследовать дом, в котором они недавно остановились. Волдеморту же, напротив, дом был омерзителен, и он бы в нём ни за что не остановился, если бы ему не была нужна кость его отца, похороненного на кладбище Литтл-Хэнглтона.

— Выкопай его сегодня ночью, — продолжило разговор существо в кресле, — а во время финала по квиддичу отправляйся и найди нашего дорогого заключённого.

— Гос… Сэр, — замялся Хвост, — а нам никак нельзя обойтись кровью кого-нибудь другого? Не Гарри Поттера?

Волдеморт вздохнул. Питер был неплохим магом, но когда дело касалось тонкостей, он был необычайно узколоб.

— Никак. И делаю я это не из честолюбия, а потому что магические трактования чётко гласят: врагом волшебника является тот, кто причинил ему вред, неважно, невольно или умышленно. А наибольший вред, как это ни печально, причинил мне годовалый младенец. С другой кровью ритуал просто не сработает. И хорошо, если просто не сработает... — помедлив, существо добавило: — Дамблдор хорошо знает об этом. За Поттером постоянно кто-то присматривает, поэтому мы и не можем выкрасть мальчишку ни из его дома, ни с чемпионата.

В этот момент в комнату, извиваясь, заползла огромная змея. Проигнорировав протянутые к ней руки Питера, она скользнула мимо и направилась к креслу. Нагайна заползла по ножке на подлокотник, потом на спинку, оттуда свесилась, опустила голову на плечо своего хозяина и с десяток секунд отрывисто шипела, изредка высовывая раздвоенный язык.

— Вот как? Что ж, Питер, пригласи нашего гостя, который всё это время стоял за дверью, к нам.

Слуга кинулся к двери и резко распахнул её, потом схватил за локоть человека, который стоял за ней, и жестом пригласил войти. Волдеморт всё ещё сидел спиной к двери и не видел вошедшего, лишь слышал стук трости по покрытому пылью полу при каждом шаге человека. Что ж, была надежда оставить садовника живым, но тот сам пришёл к ним.

— Я ничего не слышал! — начал Фрэнк, остановившись за креслом. — Я только что пришёл. Подумал, что это мальчишки жгут костёр на втором этаже. Я не против, чтобы вы остались здесь, если вам негде переночевать.

Нотки фальши тонкими звоночками отдавались в каждой фразе. Старик всё слышал, он здесь давно, и, если выйдет, сразу побежит в магловскую полицию. Этого нельзя допустить, нужно действовать осторожно, чтобы не спугнуть его.

— Питер, поверни, пожалуйста, кресло. Мне нужно многое объяснить мистеру Брайсу.

Голова Питтегрю, седая, с крючковатым носом и водянистыми глазками, появилась сбоку от кресла. Волдеморт почувствовал, как его помощник упёрся в кресло, и через секунду оказался лицом к старику, в одной руке крепко сжимавшему трость. По выправке можно было сказать, что это бывший военный, и, хоть он и явно нервничал, но мог действовать решительно и непредсказуемо. Как только кресло развернулось, лицо старика перекосилось от ужаса. Фрэнк даже отпрянул на несколько шагов.

— Питер, закрой, пожалуйста, дверь.

— Моя жена знает, что я здесь, — попытался остановить Хвоста Фрэнк, — и если я не вернусь, она позвонит в полицию!

— У вас нет жены, мистер Брайс, — спокойно сказал Волан-де-Морт. — Мы знаем о вас всё. Такова наша работа.

Хвост закрыл дверь и встал позади Фрэнка. Питер явно сам был в смятении и не до конца понимал, что задумал его повелитель. Нужно было намекнуть ему, что делать.

— Вы человек военный, — существо в кресле подняло маленькую ручку, захватывая внимание садовника и своего помощника, — и должны понимать, что некоторые секреты государства не должны быть разглашены даже полиции. То, что вы слышали, те слова, которыми мы изъясняемся, — это термины, которые разберёт только специально обученный агент…

Фрэнк Брайс с пониманием кивнул. Пока существо говорило, поднятая ручка как бы в такт словам жестикулировала в воздухе. Как только Питер догадался, что эти же самые жесты ему нужно повторить, он незаметно достал палочку и начал создавать чары. Зелёный свет наполнял кончик его волшебной палочки, пока Волдеморт отвлекал садовника. На создание смертельного заклятия требовалось около пятнадцати секунд, но результат стоил всего этого времени. Сложное заклинание не оставляло следов на теле, против него не было ни магической, ни физической преграды. Всё-таки Волдеморт был гением своего времени, пусть и не использовавшим свои способности для помощи окружающим. Можно было только гадать, какие заклинания мог создать повелитель помимо Авады Кедавры, если бы емго путь не прервал Гарри Поттер.

Резкая вспышка зелёного света, и Фрэнк Брайс уже лежал без дыхания на полу.

— Ты слишком долго думал, — холодный голос повелителя врезался в мозг Питера.

— Извините, мой лорд…

Этим тоном Волдеморт когда-то управлял сотнями, если не тысячами волшебников, и было очевидно, почему ему подчинялись. Было в нём что-то такое, чему не хотелось перечить, а лишь повиноваться.

Существо в кресле шумно втянуло воздух.

— Я тебя не виню, просто будь в следующий раз внимательней.

— Конечно, мой лорд.

— Сегодня закопаешь его вместе с Реддлом-старшим, — сказал Волан-де-Морт, указав на тело, лежавшее перед ним, — и будь наготове — сразу после финала мы покинем это место. Находиться здесь теперь слишком рискованно.

16 августа 1994 г, 17:35

Гарри сидел за столом и старательно выводил последний абзац письма своему крёстному. В шесть за ним должны были заехать Уизли и забрать его к себе до окончания лета, поэтому времени оставалось совсем мало. Гарри окунул перо в чернила и продолжил:

«В общем, у меня всё просто чудесно. Только вот на днях у меня немного разболелся шрам. Это было неожиданно, ведь в последний раз это произошло, когда Волан-де-Морт был рядом, а сейчас его поблизости явно нет. Не знаешь, магические шрамы имеют особенность напоминать о себе таким образом?

Кстати, через неделю мы с Роном и его семьёй будем смотреть финал по квиддичу между Ирландией и Болгарией. Постараюсь прислать тебе фотографии.

Гарри»

Он ещё раз прочёл достаточно длинное письмо. Сириус просил не слишком часто ему писать, чтобы его не удалось выследить по почтовым птицам, поэтому Гарри подробно рассказал обо всех событиях последних трёх недель и как бы между прочим вставил вопрос о шраме. Идеально. Он не помнил большую часть сна. Единственное, что он точно знал — Волан-де-Морт произнёс имя Гарри и убил какого-то человека. Но кого? И зачем? Всё это терялось клубах зеленоватой сонной дымки, поэтому Гарри и не хотел сильно беспокоить кого бы то ни было.

Он свернул письмо и примотал его к лапке Букли.

— Возвращайся в Нору, я буду там, — шепнул он птице и ласково почесал её за ухом.

Та в ответ любовно ущипнула его за палец и вылетела в окно.

До прибытия Рона с семьёй оставалось чуть более пятнадцати минут. Гарри должен был отбыть без эксцессов, ведь как только Дурсли услышали, что к ним прибудет целая чета рыжих волшебников, сразу захотели уехать из дома. Конечно, перед этим они планировали заботливо оставить Гарри на пороге с чемоданами, но Дадли наотрез отказался уезжать. Ссылался он на то, что ему ещё нужно сделать много домашней работы на лето, чем вызвал слёзы умиления тёти Петуньи. Ага, так Гарри и поверил. Скорее всего, его двоюродный братец будет искать что-нибудь перекусить: Дурсли посадили своего сынка на строгую диету, чтобы к началу учебного года тот хотя бы немного уменьшился в размерах. Гарри казалось, что Дадли с голоду только пух. Решили на том, что Дадли пообещал ни при каких обстоятельствах не разговаривать и не пускать внутрь семью Уизли, только закрыть за Гарри дверь. Того это устраивало как нельзя лучше.

С обеда в доме царили тишина и спокойствие. Гарри умиротворённо смотрел в окно и ждал прибытия Уизли. Рон написал, что им снова дали служебный автомобиль. По новым правилам министерства перемещаться в дома маглов любым магическим способом запрещалось.

— Гарри? — неожиданно раздался из-за спины басистый голос двоюродного брата.

От неожиданности Гарри чуть не подпрыгнул.

— Дадли? Что-то случилось? — сказал он, оборачиваясь.

Дадли со сконфуженным видом стоял возле двери. Глаза у него бегали.

— Уже собрался? — задал он странный вопрос.

— Да, за мной скоро приедут, — ответил Гарри, нащупав на столе правой рукой волшебную палочку. Приобретя вместе с ней уверенность, он спросил: — Так что тебе нужно?

— Я… Эм… — Дадли опасливо, но с интересом смотрел на диковинное оружие. — Ну, в общем…

Он замялся. Было видно, как сильно он волнуется. Гарри тоже стало неловко, ведь до этого двоюродный братец только и делал, что унижал и издевался над ним. А растерянный Дадли был сродни Волдеморту, влетевшему в комнату на метле и с ковбойским гиканьем.

— А какие заклинания ты знаешь? — неожиданно выпалил Дадли.

— Я? Ну… разные, — удивился Гарри. — А что, у тебя что-то случилось?

— Нет, — Дадли перевёл взгляд на пустую клетку: — А где твоя сова?

— Улетела доставлять письмо.

— А как она понимает, кому доставить письмо?

— Я ей говорю, и она доставляет, — честно ответил Гарри, — вот и всё.

— Какая умная…

— Ага.

Взгляд Дадли упёрся в метлу.

— А зачем она тебе? — указал он пальцем на «Молнию».

— Я на ней летаю.

— Ого! — воскликнул Дадли, и через секунду очень тихо добавил: — А я могу стать волшебником?

Этот вопрос был как удар в грудь. Возможно, Гарри бы даже упал, если бы не опирался спиной о стол.

— Эм… — протянул он.

— Только ответь честно, — Дадли смотрел прямо в глаза, сосредоточенно и серьёзно.

Гарри пару секунд помедлил, тщательно подбирая слова. Он понял, зачем Дадли пришёл, зачем задавал все эти вопросы. Хоть брат и издевался над ним в прошлом, но отвечать тем же Гарри не мог. Да и не хотел.

— Я не знаю о случаях, когда маглы пользовались магией, — ответ всё равно получился жёстким.

— Понятно. Значит, я — магл.

— Это те… — Гарри чуть не сказал: «те, кто не может пользоваться магией». — Не волшебники.

В комнате повисло неловкое молчание. Мысли ураганом проносились в голове Гарри. Он даже и не догадывался, что Дадли было интересны его дела. И сегодня остался лишь для того чтобы расспросить его, а Гарри его так разочаровал. Сердце у него сжалось. «Я — магл»... Фраза повторялось в голове Гарри, словно жестокий приговор, выносимый перед заключением в Азкабан. Гарри отвёл взгляд от расстроенного Дадли и увидел лежащую на кровати «Летая с Пушками Педдл», которую недавно перечитывал.

— Хочешь, я покажу, как летают на мётлах?

Глаза Дадли снова загорелись.

— Смотри, — сказал Гарри, усаживаясь на кровать и открывая красочную книгу.

Дадли присел рядом, заметно подвинув двоюродного брата из-за своих габаритов. Гарри нашёл разворот, на котором был нарисован один из тех редких моментов, когда «Пушки Педдл» вели в счёте и уверенно забивали голы. Игроки в жёлтых и синих спортивных мантиях носились по полю, вылетая за пределы страниц и снова появляясь на них.

— Это такой спорт у магов, называется «квиддич», — сказал Гарри.

Дадли ничего не ответил. Гарри оторвал взгляд от книги и взглянул на брата. Тот смотрел, открыв рот.

— Есть четыре мяча… — начал было объяснять правила Гарри, но тут из окна раздался автомобильный гудок. — Чёрт, это за мной приехали.

Гарри переложил книгу на колени к Дадли и вскочил с кровати. Выглянул в окно — из чёрного автомобиля, припарковавшегося прямо перед домом номер четыре по Тисовой улице, вышли мистер Уизли и Рон. Гарри схватил в одну руку увесистый чемодан на колёсиках, в другую — пустую клетку, а под мышкой зажал метлу.

— Это они. Я пойду открывать.

Дадли не ответил. Он всё ещё сидел на кровати, разглядывая «Летая с Пушками Педдл» с открытым ртом. Чемодан весело подпрыгивал на ступеньках, пока Гарри спускался к двери. В неё постучали.

— Иду! — звонко крикнул Гарри.

Спустившись, он отпустил ручку чемодана, скрипнул защёлкой и открыл дверь.

— Здравствуй, Гарри! — радушно улыбнулся ему мистер Уизли. — Да ты никак подрос за лето!

— Здравствуйте, — улыбнулся в ответ Гарри.

— Привет, — поздоровался, жуя, Рон. В одной руке он держал пакетик «Берти Боттс». — Как сам?

На лестнице послышался громкий топот, прервавший приветствия. Так быстро Дадли, наверно, ещё никогда не передвигался. Он бежал по лестнице, сжимая в одной руке книгу.

— Здрасте, — проговорил Дадли, задыхаясь.

Гарри улыбнулся, вспомнив наказ от дяди Дурсля «ни в коем случае не разговаривать с этими проклятыми чудилами».

— Здравствуй, — поздоровался мистер Уизли, всё так же радушно улыбаясь, — ты, должно быть, двоюродный брат Гарри?

— Да, — коротко кивнул Дадли.

Рон вместо приветствия пробурчал что-то невнятное. Он несколько раз слышал от Гарри, как Дадли потешался над ним, поэтому справедливо недолюбливал толстяка. Когда Гарри расскажет другу о том, что сегодня произошло, Рон, наверное, упадёт в обморок.

— Эй, у него твои «Пушки Педдл»! — возмутился Рон так, будто Дадли взял команду в заложники.

Дадли зарделся, но книгу отдавать не собирался. Наоборот, прижал её ещё плотнее к телу. Всё-таки чувствовалась в нём заботливо взращённая родителями избалованность и грубость.

— Нет-нет, — заторопился Гарри, — я оставляю это Дадли. Надеюсь, ты не против, Рон?

Рон недоумённо уставился на друга круглыми глазами. Через несколько секунд, отправив конфету в рот, он ответил:

— Ладно, тебе виднее.

— Помоги Гарри с вещами, — сказал мистер Уизли, принимая у Гарри чемодан.

— У меня руки заняты, — ответил Рон, съев очередную конфету, и тут же поморщился: — Блин, эта со свеклой!

— Вы едите конфеты со свеклой? — удивился Дадли.

— Нет, просто эти конфеты с абсолютно разными вкусами, могут быть приятные, а могут просто отвратительные! Никогда не знаешь, чего ожидать, — объяснил Гарри.

— Мне один раз попалась со вкусом варёного ковра, — поддержал разговор мистер Уизли.

— А откуда вы знаете, каков на вкус варёный ковёр? — спросил Дадли.

— Это долгая история, — рассмеялся мистер Уизли, — после неё, кстати, у нас появился Рон.

Рон поперхнулся. Воспользовавшись замешательством друга, Гарри взял у него из рук пачку и, улыбнувшись, протянул её Дадли:

— Держи. Только не говори тёте, а то совсем заморит голодом.

— Спасибо, — сказал Дадли и с неким благоговением принял пачку конфет.

Между двоюродными братьями снова повисла неловкая пауза. Несмотря на все пакости, что Дадли раньше устраивал, теперь он не казался Гарри таким уж плохим. Стоило лишь присмотреться, и стало понятно, что Дадли был нормальным парнем. Всего лишь сделав небольшой шаг навстречу, он показал себя с другой стороны. Удивительно, как всё меняется в таком ракурсе. Интересно, каких душевных терзаний стоило Дадли войти сегодня в комнату Гарри?

Об этом всём Гарри думал, уже сидя в автомобиле. Они тронулись, и он выглянул в окно. Около двери всё ещё стоял Дадли, сжимая в каждой руке по подарку. Гарри махнул ему рукой. В ответ Дадли помахал упаковкой «Берти Боттс». Машина повернула, и дом номер четыре по Тисовой улице скрылся из вида.

— Что это было? — спросил Рон с переднего сидения.

Гарри рассказал всё, что сегодня произошло в его комнате. Под впечатлением от слов Дадли он даже забыл рассказать, от чего проснулся ночью.

— Офигеть, — подвёл итог рассказа Рон.

— А министерство вводит всё новые запреты на контакты с маглами, — сказал мистер Уизли, не отвлекаясь от руля. — Может, нам уже пора начать рассказывать им про нас?

Гарри не ответил. Вопрос был слишком сложным. С одной стороны, сегодня Дадли показал, что люди действительно могут меняться, и меняться в лучшую сторону. С другой стороны, его приёмные родители Дурсли, казалось, с каждым годом испытывают всё большее и большее отвращение к тому, что Гарри не такой, как они. А что случится с маглами, которые всю жизнь были окружены скептицизмом ко всему, что мало-мальски необъяснимо? Как они поведут себя и на какую сторону встанут?

Мистер Уизли заметил, как на лицах обоих подростков отразилось не свойственная их возрасту серьёзная задумчивость. Маги всего мира уже десяток лет спорят о дилемме объединения магического и не магического мира, многие из них сомневаются, а многие уже неоднократно кардинально меняли свою точку зрения. Не стоило загружать детей такими проблемами. Они ещё успеют вдоволь об этом подумать, когда станут взрослыми.

— Так, Рон, с твоей стороны никого? — отвлёк ребят от раздумий мистер Уизли.

Рон выглянул в окно и покрутил головой.

— Не-а.

— Тогда пора, — ответил старший Уизли, щёлкнул одним из переключателей на руле и достал волшебную палочку. Потом взмахнул ей, и вот автомобиль уже припаркован прямо на цветах возле Норы. Послышались недовольные крики миссис Уизли.

— Ого, — удивился Гарри.

— Моя последняя разработка, — довольно отозвался мистер Уизли. — Стоит только немного довести до ума заклятие встроенной трансгрессии и…

Что ещё нужно довести до ума, ему не дали договорить удары тряпкой от жены за погубленные розы.

16 августа 1994 г, 22:38

Дадли лежал под одеялом с фонариком и снова рассматривал «Летая с Пушками Педдл», поедая оставшиеся конфеты и думая о том, что отец был не прав насчёт магов. Они, оказывается, вполне обычные и милые люди, если присмотреться. Хоть Дадли и старался не торопиться с «Берти Боббс», но жестокая диета всё же напоминала о себе, и в упаковке осталось всего несколько конфет. Родители очень удивились, что Дадли отправился спать так рано, но их сын сослался на то, что очень устал заниматься, чем вызвал очередной приступ умиления.

Дадли уже разобрался, что один мяч игроки забрасывали в кольца. Был ещё один или два. Ими команды пытались сбить друг друга с мётел. А вот четвёртый Дадли, как ни старался, так и ни разу не увидел. Переворачивая на страницу, где была команда в полном составе, Дадли представил, как он несётся в жёлтой мантии на метле с битой и заряжает вратарю противников коричневым мячом прямо промеж глаз. Его команда выигрывает, и другие волшебники начинают качать Дадли на руках, выпуская из своих волшебных палочек в воздух красивые разноцветные фейерверки.

Слезинка упала прямо между двумя игроками Пушек. Команда сначала ничего не поняла, но потом подняла глаза чуть повыше и увидела, как мальчик утирает глаза. Игроки весело замахали ему, а девушка, судя по всему, капитан команды и вратарь, послала воздушный поцелуй. Дадли улыбнулся, ещё раз вытер раскрасневшиеся глаза и отправил в рот последнюю конфету из пачки. Эта была со вкусом мечты, которая никогда не исполнится.

25 августа 1994г., 05:07

После того, как миссис Уизли неделю откармливала Гарри, путешествие с помощью портала далось ему совсем непросто. Как только мальчик прикоснулся к старому башмаку, его будто крюком дёрнуло за живот, потом закружило на месте, а через несколько секунд выкинуло на лужайку. Мистеру Уизли, мистеру Диггори и Седрику удалось устоять на ногах. Видимо, им уже доводилось испытывать все прелести этого способа перемещаться, остальные повалились на землю. Гарри упал ничком между Роном, который приземлился на спину, и Гермионой, которая со всего размаху плюхнулась на четвереньки. Рядом с лицом Гарри приземлился старый башмак, секунду назад бывший великим магическим чудом, способным перенести сразу девять людей на сотни километров. Теперь это просто башмак, едва не заехавший Гарри по затылку.

— Пять часов семь минут от Стотсхед Хилл. — будто на станции отчеканил чей-то голос.

— Приветствую, Бэзил! — послышался бодрый голос мистера Уизли. — Как смена?

— Тут такой поток, Артур, что только и успеваю порталы собирать. — послышался стук баш-мака о деревянную коробку. — Сейчас пойдёт самая жара. Через шесть минут большая делегация из Чёрного леса, сразу на четырёх порталах, так что особо не разлёживайтесь тут.

Гарри не очень хотелось поднимать лицо от свежей утренней травы, которая прохладными капельками росы успокаивала головокружение и разбушевавшееся пищеварение мальчика, но всё-таки пришлось. С огромным усилием, сквозь кряхтение, Гарри сумел встать на ноги. Рядом, ойкая от боли, поднялась и Гермиона.

— Вы звучите как бабуля и дедуля Уизли, — крепкие руки Рона подхватили друзей, помогая сделать первые неуверенные шаги из зоны высадки. — вам только не хватает шарканья и вставных челюстей.

— Внучо-о-ок, — прокряхтел Гарри, подыгрывая другу, — ты такой балбе-е-ес!

Плечо Рона врезалось в Гарри, отчего тот снова чуть не полетело в траву. За лето рыжий серьёзно вымахал, и уже представлял значительную угрозу для неудачных шуток Гарри.

— Так, вот карты лагеря. — снова послышался голос Бэзила. — Уизли, ваше место на первом поле, Диггори — на втором. Удачи, Артур.

— Спасибо, дружище, — мистер Уизли хлопнул встречающего по плечу, после чего все направились туда, где виднелись очертания стадиона.

Место для чемпионата было выбрано действительно удачное — чистое поле, окружённое со всех сторон густым лесом. Гарри никогда не был в дикой местности, за исключение запретного леса в Хогвартсе, но подозревал, что они находятся достаточно далеко от любой цивилизации. Отойдя на полкилометра от места прибытия, компания увидела одинокого стоявшего человека. Он ничего не делал, просто стоял, заложив руки за спину. Подойдя ближе, Гарри отметил, что человек выглядел достаточно крепко, а на поясе у него был прикреплен жёлтый жетон, чем-то напоминавший значок полицейских.

— Аврор, — сказал мистер Уизли, предвосхитив вопрос Гарри, — не волнуйтесь, просто ещё раз покажем билеты. Ох уж эти меры безопасности…

— Доброе утро, — сказал аврор, как только к нему приблизились, — позвольте… мистер Уизли?

— Дэвид! — радостно воскликнул мистер Уизли, — давно не видел тебя! Как поживаешь?

— Хорошо, спасибо, — ответил мужчина, улыбнувшись и приобретя менее угрожающий вид, — Чарли сегодня то же будет?

— А как же, — ответил старший Уизли, — всей семьёй будем смотреть с самых лучших мест!

Аврор принял пачку билетов, и принялся детально изучать каждый из них.

— Дэвид, нас тут семь человек, и нам ещё идти до наших мест…

— Извините, мистер Уизли, но Грюм с меня шкуру спустит, если узнает, что я хоть как-то отклоняюсь от инструкций. И напоминаю, в лагере никакой магии на открытом пространстве, никаких магических игрушек, волшебные палочки старайтесь не доставать, и внутри лагеря не трансгрессировать. Один умник на прошлой неделе ослушался и трансгрессировал прямо в израильскую старушку, и это не эвфемизм, — все находящиеся, кроме Перси, выразившего явно негативное отношение к таким шуткам, заулыбались, а Рон расхохотался в голос, — их еле удалось разлепить, но смотреть матч оба будут в больнице Святого Мунго. И если вдруг увидите, что какой-то магл чудом проник на территорию лагеря, сразу ищите ближайшего аврора. Так что будьте осторожны, и хорошего дня, — Аврор протянул билеты обратно мистеру Уизли.

— Спасибо, — радушно ответил тот.

Лишь в первый год магический мир казался Гарри беззаботным местом, где волшебники могут смутно представлять как одеваются маглы и чем занимаются. Чем больше Гарри был в волшебном мире, тем больше понимал, что тот очень тщательно старается скрыть себя от вездесущих камер и спутников обычных людей.

— А что авроры будут делать, если магл увидит чемпионат мира? Вдруг ему понравится, и он приобщится к нашему спорту, — стараясь занять себя весёлой беседой, начал было Рон.

— Они не дадут ему скрыться и вызовут стирателей памяти, Рональд. — было видно, что длительное ожидание проверки билетов всё же отразилось на настроении мистера Уизли. — Чем раньше они сотрут бедняге память, тем меньше будет для него негативных последствий.

— А что, если пройдёт много времени? — спросила Джинни.

— Ну-у-у… — замялся мистер Уизли, явно не зная как объяснять детям такие сложные вещи. — Память — как слоёный пирог. Каждое воспоминание — это корж. Они наслаиваются друг на друга, и старые воспоминания уходят вглубь. Очень легко слизнуть верхний слой со сливками, но чем больше проходит времени, тем дальше уходит нужное воспоминание, и тем сложнее его достать. И тем больше приходится съедать этого торта, а для памяти это очень плохо.

— Мне от твоих аналогий, пап, захотелось есть, — буркнул Фред.

— Ну удалят воспоминания пары дней, что с того, — непонимающе отозвался Рон.

— Чем они глубже, тем сложнее до них добраться. И очень сложно не задеть лишнего, — снова объяснил мистер Уизли.

— То есть маглы, которые случайно увидели магию, и их не удалось сразу поймать…

— Существует целый большой отдел, который занимается выявлением распространения такой информации среди маглов. — голос мистера Уизли становился всё более серьёзным. — Если прошло больше недели, то нет возможности удалять отдельные воспоминания о колдовстве. Поэтому…

Мистер Уизли как будто не хотел заканчивать предложение.

— Удаляют всю память? — решил не оставлять это вопрос Гарри.

— Да.

— Так было со многими маглами, которые стали свидетелями магии во времена Гриндевальда и Тёмного Лорда, — сказала Гермиона.

— А не слишком ли много усилий для того, чтобы маглы не смогли посмотреть квиддич? — поинтересовался Джордж.

— Это не только от маглов. Это и от волшебников тоже. Идеи Гриндевальда и Того-Кого-Нельзя-Называть очень живучи.

— Но они же пали! — недоуменно воскликнул Гарри, — как люди могут до сих пор идти за ними и верить в них?

— Тут всё намного сложнее, — сказа Артур Уизли, — не хочется разговаривать о таких вещах в хороший день. Тем более, что мы, кажется, пришли.

Только сейчас Гарри понял, что поле уже давно закончилось. Палаточный лагерь, в сере-дине которого они стояли, вполне напоминал магловский кемпинг, только очень большой. Ну и ещё та часть, в которой они находились, была буквальной усыпана изумрудно-переливающимися изображениями трилистника на большинстве палаток. Ну и по соседству с ними пара девчушек лет пяти катались на детских мётлах, задевая ногами траву. Ну и периодически, кто-то взмахивал волшебными палочками, чтобы разжечь огонь или поставить палатку. Ну и говорили все вокруг если не о квиддиче, то о зельях и заклинаниях. Гарри улыбнулся. Всё-таки, магический мир ни за что не спутаешь с магловским. Была в нём какая-то… магия.

25 августа 1994 г, 9:17

Со всех сторон на Гарри смотрел один и тот же портрет хмурящегося черноволосого ловца болгарской команды с клювообразным носом. В поисках воды троицу занесло на территорию болельщиков Болгарии. Рон уже по второму кругу начал рассказывать обо всех достижениях Виктора Крама, единственной надежды на победу сборной Болгарии. Он не давали никому и слова вставить, строил теории по поводу игры, потом сам же их опровергал и наперебой сам с собой то хвалил, то критиковал обе команды. Гермиона всю дорогу молчала, а у Гарри просто не хватало сил не подкидывать в топку дров, настолько Рон смешно тараторил.

— Думаешь, Болгария возьмёт кубок? — спросил Гарри у Рона.

— Не знаю. Фред и Джордж поставили на то, что Ирландию победит, но снитч поймает Крам.

Тут Рон споткнулся, и ведро в его руке громко звякнуло.

— Ого, смотрите, кто там воду набирает, — указал он пальцем в сторону колонки, — Малфой, Мёрк и Снайд. Может, поищем другую колонку?

— Судя по карте, другая колонка от нас в трёх километрах, — ответила Гермиона, разворачивая ещё и без того огромную карту. — Да и что они нам сделают?

— Ну, если посмотреть в сторону Снайд, она нашлёт на тебя какое-нибудь заклятие, от которого у тебя лопнут глаза, и преспокойно отправится в Азкабан к своим родителям.

— Рон! Так некрасиво говорить! — воскликнула Гермиона.

— А ты им сочувствуешь? — ответил Рон.

— Она не сделала ничего, за что её нужно было бы опасаться. И вообще, нельзя судить о человеке только по родителям.

— О слизеринцах можно судить, — встрял Гарри.

— Нашей Гермионе нравится Снайд, потому что она такая же зазнайка и заучка, — поддакнул Рон.

— В прошлом году слизерин взял кубок школы только благодаря ей, — затараторила Гермиона, мгновенно вспыхнув, — а на первых двух курсах мы отставали до самого финала…

— Ой, ладно, — прервал её Рон, — мы на квиддиче, а ты опять про школу и учёбу. Давай отдохнём без твоих нравоучений.

Гермиона хотела поставить Рона на место, но они подошли уже слишком близко к колонке, а ругаться при слизеринцах её очень не хотелось. Но, кажется, две старшекурсницы и их одногодка пока не заметили их.

— Жить в палатках, набирать воду в колонке, что дальше? Когда червяков на обед будем копать? — ныла Измельда в очереди за водой. — И это, по-вашему, чемпионат мира?

— В этом есть своя романтика, — ехидно улыбнулся Драко Малфой, державший сразу четыре пустых ведра.

— Какой маленький джентльмен, — съехидничала Мерула, — так он скоро тебя на свидание позовёт.

— А я и зову, — подыграл Малфой, — погуляем после матча, Мёрк?

— Извини, у меня уже планы. Просто я думала, что ты позовёшь Поттера, — ответила девушка.

— Что? — недоумённо спросил Малфой.

— Что? — передразнила его Изи.

— Да половина Хогвартса ставки делает, когда вы уже начнёте официально встречаться.

— Ты что несёшь? — голос Драко потерял наигранно-любезный тон и звучал грубо.

— Он — английская знаменитость волшебного мира, ты — красавчик с настолько зализанной причёской, что на солнце она блестит ярче, чем чешуя дракона…

— У вас нету девчонок, — подхватила Мёрк.

— Очевидно, что вы просто не можете пригласить друг друга, — закончила Мерула, и через несколько мгновений добавила: — А заговоришь ещё раз со мной таким тоном…

Тут слизеринская троица заметила гриффиндорскую. Драко отвернулся и начал сосредоточенно разглядывать колонку, а девушки продолжили хихикать, поглядывая поочерёдно то на Драко, то на Гарри. Гарри и Рон недоумённо переглянулись, не понимаю причин таких шуток, а Гермиона отвела взгляд на один из плакатов Виктора Крама и начала очень-очень тихо похрюкивать в ладонь, которой сама себе зажимала рот.

— Бладжером мне в рожу, если это не Гарри Поттер! — прозвенел голос справа от Гарри.

Все повернулись в сторону голоса. Его обладателем был поджарый мужчина средних лет со светлыми волосами и слегка приплюснутым носом. Похоже, бладжер уже попадал ему в лицо, причём неоднократно.

— Меня зовут Людо Бэгемен, — протянул он руку, — глава департамента магических игр и спорта.

— Гарри… — мальчик пожал ему руку.

— А это твои друзья? — и, не дожидаясь ответа, Людо пожал руку сначала Рону и Гермионе, а затем Меруле, Измельде и Драко. — Я вообще-то искал воду, а то тут такая беда с колонками! Разрешите, юный сэр?

Бэгмен слегка подвинул Малфоя, который уже собирался начать набирать воду. Потом наклонился и начал жадно пить прямо из крана колонки. Гарри заметил, что Мерула закусила губу. Вид у неё был такой, будто она хотела что-то спросить.

— Надо будет запастись водой на матч, ведь я сегодня комментатор! — снова начал говорить Бэгмен, как только напился.

Драко злобно глянул на него и начал набирать воду в первое ведро.

— Планируете сегодня снова сорвать горло? — с усмешкой спросила Измельда.

Людо расхохотался.

— Если это будет такой же красивый бой, то обязательно, юная леди, — ответил Бэгмен, довольно выдыхая после удовлетворения жажды. — Хотя некоторые мои подчинённые поставили меня в крайне затруднительное положение, всё-таки удалось всё организовать всё в лучшем виде, — и после короткой паузы добавил: — Я поднял хорошую сумму на Трибуле, храни Мерлин его французскую душу. А когда Болгария сегодня выиграет, можно будет подумать о том, чтобы оставить работу и перебраться куда-нибудь…

— Кто такой Трибуле? — попытался шёпотом спросить у друзей Гарри.

Рон не дал ему этого сделать:

— Но только у Болгарии кроме Крама никого, а у Ирландии сильная сборная, — перебил он Бэгмена.

Мерула шумно вдохнула, забрала одно полное ведро у Малфоя и направилась в сторону своей палатки.

— Квиддич, квиддич, квиддич, квиддич, квиддич… Я так люблю квиддич… — Измельда взяла второе ведро и направилась вслед за подругой.

Бэгмен удивлённо посмотрел на грффиндорскую троицу. Те пожали плечами.

— Ну ладно, мне пора, а то ещё столько дел нужно сделать. Удачи, ребята! — Бэгмен махнул всем рукой и направился в сторону стадиона.

Малфой поставил ещё одно наполненное ведро рядом с собой и принялся наполнять последнее. Звук заполняемой водой металлической тары резко прервался голосом Рона:

— А где Крэбб и Гойл, Малфой?

Гермиона шикнула на него, но тот не обратил внимания.

— А ты только без них такой смелый? — не поворачиваясь, ответил Драко.

— Просто странно, что тебя все бросили тут. Видимо, ты никому не нужен, — с поддельным сочувствием продолжал Рон. — Даже Снайд и Мёрк тусуются с тобой только для того, чтобы ты им воду носил.

Гарри слышал, как скрипнули зубы Малфоя, но слизеринец продолжал молча набирать воду.

— Друзей не купишь за любые деньги, — Рон продолжал откровенно потешаться над Драко, — в отличие от места в команде!

— Рон, заканчивай! — громко сказала Гермиона.

— Да, Уизли, заканчивай лить воду, — неожиданно сказал Драко.

— А то что? — с вызовом ответил Рон.

Малфой ничего не ответил. Вместо этого он резко развернулся и с силой выплеснул всё содержимое ведра прямо на Рона. От неожиданности тот повалился на землю и теперь лежал, насквозь промокший от ледяной воды. Малфой звучно загоготал. На его смех обернулись обладатели рядом стоящих палаток.

Гарри инстинктивно вынул палочку. Драко достал свою и направил её в лицо Поттеру.

— Спрятать палочки, — раздался справа от них громкий грозный рык.

Повернувшись, Гарри увидел коренастого человека, лицо которого изобиловало множеством шрамов. Один глаз у него был заменён магическим протезом, который постоянно поворачивался в глазнице. Судя по походке, одна нога у него была так же заменена протезом.

— Никакого волшебства, иначе будете объяснять нарушение статута о секретности в министерстве.

Голос человека был властным и имел приказной тон, поэтому палочки моментально вернулись в карманы своих владельцев. Гарри даже не успел осознать, что возвращает её на место.

— Малфой напал на меня! — выпалил Рон, вскочив на ноги.

Драко хотел что-то возразить, но его опередил одноглазый человек:

— В магическом сообществе обливание водой не считается преступлением, а раскрытие статута о секретности — считается. Так что все закройте рты, набирайте воду и расходитесь по своим палаткам.

Возразить никто не пытался. Драко схватил ведра, быстро наполнил их и удалился. Троица тоже начала набирать воду под присмотром одноглазого человека, как вдруг тот обернулся и рванул от них в сторону одной из палаток, рядом с которой костёр вспыхнул на добрый десяток метров в высоту.

— Надеюсь, этот штраф научит тебя пользоваться спичками, — буркнул он, ковыляя в сторону палатки.

— Кто это? — шёпотом спросил Гарри.

— Аластор Грюм. Или просто Грозный Глаз Грюм, — ответил Рон, держа ведро под колонкой. — Лучший Аврор в министерстве. Просто повёрнут на безопасности и всё таком. У моего папы часто бывают с ним тёрки.

— Он правильно делает, что приглядывает за всем, — сказала Гермона.

— Кстати, кто такой Трибуле? — спросил Гарри, когда друзья уже почти закончили с водой.

— Без понятия, — ответил Рон, — наверное, какой-то спортсмен. Но я ничем, кроме квиддича, особо не интересуюсь.

Троица подняла вёдра и двинулась в сторону своих палаток. Ботинки Рона смешно хлюпали на обратном пути, и теперь он рассуждал сам с собой не о квиддиче, а о том, какой Малфой козёл.

— Рон, ты что, решил воду ещё и в карманах принести? — прокричал Джордж (или Фред), едва завидев своего брата.

— Завались, — злобно буркнул Рон и нырнул в палатку в поисках полотенца и сухой одежды.

25 августа 1994 г, 18:22

Гермиона разглядывала в омнинокль стадион для квиддича, на котором через полчаса должен был начаться финальный матч между сборными Ирландии и Болгарии. Обычно квиддич казался Гермионе достаточно сумбурным и непонятным, но омнинокль должен был хотя бы немного исправить ситуацию. Может, даже удастся понять, что происходит.

Пока на поле вейлы показывали чудеса гибкости и очаровывали мужчин, Гермиона раз-глядывала трибуны. Мимо пронеслась колдовская линза, транслировавшая происходящее в колдовизоры волшебников, которые не смогли прийти на стадион. Потом Гермиона начала рассматривать мракоборцев. Казалось, что они были везде: стадион оцеплен, на каждой трибуне дежурит по паре человек, ещё небольшая группа прочёсывает поле. Меры были как никогда серьёзными и, как всегда, не очень занимательными, поэтому она стала смотреть на болельщиков. Прямо напротив была трибуна повыше с более просторной ложей. Людей там было меньше, чем на их трибуне, а кресла даже выглядели удобнее.

"А мистер Уизли сказал, что это у нас самые лучшие места…" — подумала Гермиона.

Как ни странно, почти всех обитателей элитной ложи Гермиона смогла узнать. В первом ряду сидело два человека: Корнелиус Фадж и Младен Мирчев, президент магии Болгарии. Их кресла стояли близко друг к другу, но на большом отдалении от остальных мест. Выше тоже сидели политические деятели, некоторые из других стран. Среди них выделялся своими пышными усами Бартемиус Крауч, руководитель Перси, о котором тот прожужжал все уши, пока Гермиона гостила у семьи Уизли. Крауч общался со многими личностями в ложе и пожимал новоприбывшим руки. Сразу было видно важного человека. Как-никак, глава английского министерства по международным связям. Да и организация чемпионата мира по квиддичу, проводившегося и так нерегулярно, требовала серьёзных руководительских способностей. Ещё дальше шли публичные личности, известные меценаты…

— Опа! — негромко сказал Гермиона.

На последнем ряду была чета Малфоев. Гермиона знала, что они большие маглонена-вистники и ещё большие шишки в магическом мире, но что они сидят в одной ложе с мировой элитой… От этой мысли Гермионе стало немного горько. Потом она заметила Драко, сидевшего по правую руку от отца, а рядом с ним — ещё одного парня, постарше, но тоже со светлыми волосами. Они достаточно оживлённо беседовали, улыбались и смеялись. Гермиона думала, что у Драко кроме надменной улыбки другой не бывает, но он смеялся довольно весело и искренне. И парень рядом с ним тоже.

"У Драко же нет братьев…" — подумала Гермиона.

Невозможно было не заметить большой шрам, который пересекал глаз собеседника Драко Малфоя и сползал, как капля воды по стеклу, чуть ли не до середины щеки. Этот был не такой шрам, какие Гермиона видела в фильмах, тонкий и брутальный. Этот был непривлекательным и достаточно широким. Нижний кончик шрама сминался, когда знакомый Малфоя улыбался. Это было зрелище того рода, на которое не особо хочешь смотреть, но оторваться просто не можешь. Глаз, который пересекал шрам, был молочно-белого цвета, и никаких намёков на зрачок в нём не было. Смеющийся Драко Малфой и его странный собеседник вызывали у Гермионы такие сумбурные чувства, что она перевела омнинокль на другие трибуны.

Они не столь изобиловали известными личностями, но Гермионе начали попадаться другие знакомые: сначала она нашла некоторых однокурсниц, потом знакомых с других факультетов, красавчика Седрика Диггори, с которым они перемещались сегодня утром порталом. На одной из самых низких и заполненных трибун она заметила Измельду с родителями и Мерулу. Они стояли вплотную к крайней перегородке. Родители Мёрк о чём-то разговаривали, Измельда, облокотившись на перила, со скучающим видом рассматривала мракоборцев и вейл на стадионе, а Мерула, как и Гермиона, оглядывала трибуны в омнинокль. Через несколько секунд Снайд заметила, что на неё смотрят, и навела омнинокль на Гермиону. Ещё через миг зрительного контакта слизеринка оторвала ладонь от омнинокля и показала Гермионе средний палец.

— Дорогие друзья! — от неожиданно громкого голоса Людо Бэгмена Гермиона подпрыгнула и резко отстранилась от омнинокля, — я рад приветствовать вас на финале чемпионата мира по квиддичу!

25 августа 1994 г, 18:59

"Волков, шесть", — в сотый раз перечитывал надпись на спине стоящего впереди товарища по команде Виктор Крам.

Финал начнётся через минуту. Талисманы команд уже закончили свои выступления. Вол-нение заставляло Виктора неестественно потеть. Ловца Болгарии даже немного подташнивало, но вместо любых проявлений эмоций он только хмурился. Шесть других игроков его команды стояли перед ним с таким же настроением, в отличие от сборной Ирландии, которые весело переговаривались, жали друг другу руки и всячески подбадривали товарищей. Между командами стояло трое судей, в обоих концах коридора — по паре авроров.

— Дорогие друзья! Я рад приветствовать вас на финале чемпионата мира по квиддичу!

Авроры впереди подали знак приготовиться к выходу. Хоть Виктор и не в полной мере знал английский, но комментатора понимал неплохо.

— В год, названный Международной Волшебной Ассоциацией годом объединения волшебного мира, магическая Великобритания рада приветствовать две лучшие сборные по квиддичу!

Трибуны зашумели, но даже сквозь их рёв был слышен громкий хмык одного из ирландских охотников и его фраза о том, что они играют явно не с лучшей сборной. Крам старался не обращать внимания, но чувство тошноты стало немножко сильнее.

— И перед тем, как команды поднимутся в небо, необходимо представить каждого героя сегодняшнего матча!

Авроры сделали знак, и команды двинулись к выходу на стадион.

Комментатор начал представлять игроков и судей, отводя каждому небольшую паузу для заслуженных аплодисментов.

— Номер семь! Виктор Крам! — вспышка света на выходе как раз в этот момент ослепила ловца Болгарии.

Виктор отметил, что на его имя оваций было больше, чем на чьё бы то ни было. Это вообще не ободряло. Лицо Крама напряглось: ему казалось, что его вот-вот стошнит. Все ждали от него чуда, что через пять минут он поймает снитч и с улыбкой умчится в закат. А если у него не получится? А что, если он не лучший?

Все эти мысли поглотили Виктора, и он уже не замечал, кто пожимает его руку, свои или чужие.

— И не забудь про загонщиков! — Виктор понял, что тренер говорит с ним уже около минуты, — ты сегодня у них цель номер один!

Болгарский ловец сдержанно кивнул.

— Судьи уже поднялись в воздух, — прервал тренера голос комментатора, — пора то же самое сделать и игрокам!

Виктор оторвался от земли, поравнялся на уровень с другими игроками и осмотрел трибуны. Казалось, что президент поймал его взгляд и с улыбкой кивнул ему, а человек с заднего ряда широким жестом отсалютовал. Крам глубоко втянул воздух и закрыл глаза. Шум стадиона стал немного тише, запах влажного воздуха наполнил лёгкие, ноги плотно упёрлись в подставки…

Глаза открыл уже другой Виктор Крам. Этот ловец не давал никому пощады. Этот Виктор Крам был безоговорочным победителем в воздухе, и он спустится на землю только со снитчем в руке. Он расправил свои могучие плечи, встал напротив ловца сборной Ирландии и хищно ему улыбнулся. Можно было увидеть, как исчезает уверенность с лица Линча. Гул стадион пронзил свисток судьи, и игра началась.

0-0

Виктор тут же рванул вперёд и краем плеча влетел в ловца Ирландии, от чего того развернуло на сто восемьдесят градусов. Плечо заболело, но он этого не показал, а лишь устремился к кольцам противника и завис за ними. Это был план тренера — такая позиция должна была привлечь загонщиков противника, за ними подтягиваются загонщики Болгарии, напряжение около штрафной зоны Ирландии растёт, что даёт шанс не столь стремительно терять очки перед тем, как Виктор поймает снитч. И этот план уже начал работать. Один бладжер просвистел мимо Крама, другой же попал во вратаря противника и принёс первые десять очков сборной Болгарии.

0-10

После вброса ситуация начала напоминать муравьиную возню с летающими мячами. Крам уворачивался от бладжеров, а иногда даже от квоффла, но это сильно мешало сосредоточиться на поиске снитча. После перехвата ситуация резко изменилась, и свора игроков направилась к кольцам Болгарии. Счёт стал ровным.

10-10

* * *

Гарри в очередной раз пожалел, что магия бессильная избавить его от очков — они мешали смотреть в омнинокль за высококлассной игрой. Игроки двигались так, будто исполняли некий поставленный хореографом танец. Синхронные движения охотников ирландской сборной пытались разбить своими размашистыми движениями загонщики Болгарии, ловцы ускорялись и делали крутые повороты, стараясь ввести друг друга в замешательство, а вратари вытягивались в струнку при спасении колец. Барри Райан даже совершил абсолютно умопомрачительный прыжок с метлы, поймал почти не берущийся квоффл, призвал метлу и, пролетев десять метров вниз, снова зацепился за неё и вскарабкался обратно.

— Дядьке тридцать пять, а он такое творит! — воскликнул сидящий рядом с ним Рон, пытаясь перекричать овации трибун. — Как же он крут!

Стадион напоминал две армии красного и зелёного цвета, которые как будто пытались перекричать друг друга, и тогда их бойцы обязательно победят. Чем дольше продолжался матч, чем более отчетливо проявлялся характер команд и их болельщиков — ирландцы делали ставку на своих охотников, которые были на голову лучше оппонентов, и на опытнейшего вратаря, не позволявшего сократить стремительно растущий разрыв по очкам. Каждый сейв вратаря, каждая атака охотников Ирландии встречалась бурей оваций и размахиваний зелёными шарфами и трилистниками. Болгарские же загонщики, будто дирижеры с битами, своими движениями делали всё, чтобы смогла выступить их главная скрипка — Виктор Крам. Попадания бладжеров по игрокам Ирландии встречались радостным улюлюканьем, а когда ловец проводил финт или резко отрывался от преследователя противоположный команды, красная часть стадиона ещё больше напоминала армию, скандируя «Крам! Крам! Крам!»

Гарри, наконец, удалось поймать легендарного ловца в свой омнинокль. Замедлив вос-произведение и приблизив, он отметил про себя сосредоточенность и серьёзность на лице спортсмена. Его взгляд будто сканировал пространство, без спешки переходя от одного участка поля к другому. Когда играл Гарри, его глаза старались оглядеть поле как можно быстрее, и такой неторопливости он не вполне понимал.

В этот момент болгарская часть трибун снова заулюлюкала. Гарри в недоумении оторвал омнинокль от глаз.

— Что произошло? — спросил он своего друга.

— Крам подставил Линча под бладжер от собственных загонщиков, — ответил Рон, не отры-ваясь от омнинокля, — не смотри в замедлении, а то после матча будешь ещё долго сидеть.

Гарри выругался и вернул прибор к стандартным настройкам, однако не прекратил следить за действиями болгарского ловца — он хотел увидеть и запомнить каждое его движение, чтобы потом применять их на практике.

* * *

Виктор начал двигаться над полем, чтобы найти позицию, с которой вспышки камер не так сильно бы мешали поймать отблеск золота. Обычно хватало доли секунды, после чего прославленный ловец уже приблизительно знал расположение шарика и в дело вступали инстинкты. Ему нравилось чувствовать себя охотником. А охотники не любят, когда у них на хвосте сидят конкуренты.

* * *

Уже оправившийся от удара оппонент не отпускал Виктора от себя далеко и постоянно следил за его движениями. Было понятно, что Линч тоже не видит снитч. Гарри заметил усмешку на лице Крама, и после нескольких секунд размеренного полёта болгарский ловец резко направил метлу вниз. Его оппонент также вышел в пике. Крам постоянно пытался заслонить противнику обзор и сбить с толку.

— Он ведёт его в западню! — воскликнул Гарри, разгадав замысел болгарина. К сожалению, Линч его услышать не мог.

Резкое торможение, толчок в бок, и вот ирландец уже кувыркается по земле, а Виктор Крам набирает высоту, чтобы продолжить выслеживание золотого снитча.

— Потрясающий финт Вронского! — завопил Людо Бэгмен. — Ирландия объявляет тайм аут!

Гарри видел, как Крам снова поднялся над стадионом. Он явно использовал всё время, которое ему подарило падение оппонента, и было ясно почему.

* * *

Крам взглянул на табло. Счёт 100-10 не в их пользу. Почти сразу после команды о возвращении в игру послышался свисток, и судья указал пенальти болгарской команде. На поле творилась настоящая грязь — Ирландия наращивала отрыв, а время стремительно уходило.

110-10.

Линч снова был на хвосте у Крама. Болгарский ловец поднялся ещё вышел и снова принялся хищно осматривать поле. Ему не удалось полностью отстраниться и сконцентрироваться, поэтому он услышал звон, означающий гол, и радостный вопль комментатора:

— Какой прорыв! Ирладская тройка сегодня просто в ударе!

120-10

Необъяснимый страх будто ледяной ладонью скользнул по горлу Виктора Крама. Его отвлекали вспышки переполненного стадиона, идиотская радость в голосе комментатора и назойливый оппонент, не спускавший глаз с многообещающей персоны болгарского ловца. Внимания на балджеры не хватило. Удар в плечо сзади, и Виктор начал терять высоту. Когда он второй раз кувыркнулся вперёд через голову, то на долю секунды уловил золотой отблеск. Этого времени хватило, чтобы выйти из неконтролируемого падения в пике, выровняться и стремительно рвануть в сторону болгарских колец. Между двух опор, где-то в десяти метрах над землей, висело звание чемпиона.

Короткий взгляд через плечо показал Краму, что Линч только сообразил, что происходит. Болгарин мог бы выпить немного глинтвейна, чтобы сделать эту погоню хотя капельку интересной, но ехидные мысли прервал снитч. Он немного поменял своё положение и теперь находился прямо перед шестом, на котором было укреплено правое кольцо. Через секунду снитч почувствует его и начнёт удирать.

— Он несётся прямо на кольца! — кричал Людо Бэггинс. — Крам рискует разбиться о шесты! Этот парень настоящий псих!

Стадион загудел так, что напомнил бы случайно зашедшему сюда маглу взлёт самолета, причём не с самого далекого расстояния.

Виктор Крам не слышал всего этого. Он был полностью сосредоточен на золотом шарике. Его руки были будто наэлектризованы, он летел горизонтально, чем вводил в замешательство снитч. Тот выбирал, куда деться. Сзади была преграда, а другие направления качественно перерезал черноволосый ловец. Крам же был полон решимости и жажды победы и скорость сбавлять не собирался. Предстояло принять решение, от которого зависел исход матча.

Вверх.

Крам направил метлу в тот же момент, в который снитч начал движение. Все было сделано идеально. Крылья золотой добычи скользнули по кончикам пальцев болгарского ловца, и Виктор ощутил на губах вкус победы, а картины триумфа застелили глаза. Картины того, к чему он шёл весь этот год, оставляя за собой следы из крови, пота, а иногда и слез, становились все более явными.

Эти миражи застелили глаза юноше лишь на момент, когда тот моргнул, и были бесстыдно отброшены врезавшимся в него вратарем Ирландии. Виктор больно ударился о холодный металл колец под судейский свисток — вступать в борьбу с ловцом могли только бладжеры и ловец команды противника. Вратарь с извиняющейся ироничностью улыбнулся Виктору и полетел принимать положенную желтую карточку и пенальти.

"Хитрый сукин сын", — подумал про себя Крам, все-таки отметив оправданность и разумность данного хода.

Пока шла подготовка к пенальти, Виктор пытался понять, куда мог улететь снитч, и снова выследить его. Времени корить себя за микроошибку у него не было. Времени смотреть на пенальти своей сборной — тоже. Но он его услышал.

— Какой потрясающий прыжок! — снова заорал Людо Бэгмен. Краму в какой-то момент да-же начала нравиться экспрессивность этого типа, хоть он и явно импонировал противникам.

— Чёрт, Райан, наверно, демонстрирует свою лучшую игру за год! Не знаю, удача это или реакция, но именно такую игру мы сегодня и заслужили!

Шум толпы будто волной подхватил разум Виктора и понёс его на гребне ненависти куда-то. Полная сосредоточенность ушла, оставив место мыслям о несовершенной собственной игре о никчёмности собственной команды, о…

130-10

Удар бладжера прямо в нос прервал размышления Крама. Тяжёлый мяч помчался дальше, а болгарский ловец так и остался висеть в воздухе, не вполне понимая, что сейчас произошло. Алая часть трибун охнула и начала свистеть, но Виктор не слышал этого. Время будто остановилось, вспышки камер перестали существовать, и шума трибун больше не было. Весь мир куда-то пропал. Виктору хотелось отдаться этому чувству умиротворения, но на фоне оставался чей-то голос. Это был не Людо Бэгмен. Голос был знакомым. Точно. Это был голос того охотника, который просыпался в скромном парне каждый раз когда тот поднимался в воздух.

— Подъём! — раздалось вместе со звоном, означавшем очередной гол.

140-10

Через секунду мысли снова вернулись к Виктору, и он почувствовал, как струйка жидкости из его носа скользит по губам, по подбородку, просачивается на мантию. Посмотрев вниз, Крам увидел, как пара капель красного окропила его метлу. Он высунул язык, нащупал эту струйку. Солёная.

— Почему судья не останавливает игру? — пронеслось в голове у Виктора.

— Очередное пенальти в ворота Болгарии, — будто ответом раздался голос комментатора, — и… красная карточка Левски! Охо-хо, доигрался, молодой человек!

Крам, не полностью оправившись от удара, оглянулся на кольца своей команды. Хасан Мустафа указывал на пенальти, что-то громко объясняя Василию и Кларе, уже удалённый Алексей Левски вступил в перепалку сразу с обоими загонщиками Ирландии, Лев Зогров спокойно висел, ожидая пенальти перед кольцами, под которыми на полной скорости пронёсся Эйдан Линч, а метрах в пяти от него удирал золотой снитч.

* * *

Хоть Гарри и болел за сборную Ирландии, но судья просто обязан был остановить игру! Виктор Крам истекал кровью и, скорее всего, был не в состоянии играть после такого удара! Чувство праведного гнева захватило его, и он вместе с болгарской частью трибун начал освистывать судью. Было видно, как Крам еле приходит в себя. Это было просто нечестно! Неожиданно ловец Болгарии с огромной скоростью рванул вперёд, оставляя за собой кровавый шлейф.

— Эйдан Линч видит снитч! — сложил нечаянную рифму Бэгмен, — а Виктор Крам уже летит ему наперерез! Но расстояние слишком большое! У Болгарии нет шансов!

Гарри сделал на омнинокле более широкий план и сумел захватить сразу двух ловцов. Ирландский был уже в паре метром от снитча, а болгарин буквально вытянулся в струнку на своей метле. Туловище Виктора Крама лежало на древке, а ноги, абсолютно не касаясь помела, были вытянуты. На лице болгарского ловца читалось серьёзное усилие удерживать такую позицию, но из-за хорошей аэродинамики он с невероятной скоростью сокращал расстояние с противником.

Эмоции Гарри по этому поводу очень отчётливо выразил его рыжий друг, за что быстро схлопотал подзатыльник от отца за сквернословие.

Когда казалось, что ловцы столкнуться, снитч резко рванул в сторону самой высокой ложи, и ловцы, которые должны были неминуемо столкнуться, сделали то же самое.

* * *

Виктор на полкорпуса отставал от Линча. Теперь они летели бок о бок, и в жестокой борьбе Эйдан теперь просто не давал Краму сократить отрыв хотя бы на сантиметр. Они неслись ввысь. Линч занимал более выгодную позицию слева от Крама, так как тоже был правшой и ловить с этой стороны ему тоже было легче. Всё было против болгарского ловца. Ему срочно нужно было что-то предпринять. Снитч продолжал набирать высоту, и уже был выше уровня трибун.

Это не было решением. Это был какой-то рефлекс, который Виктор сам не мог понять. Он нырнул под метлу своего оппонента. Через секунду снитч достиг предела своей высоты и направился вниз. Следовавший за ним ирландский ловец наткнулся ногами на преграду из могучего болгарина и на полсекунды был отброшен.

Теперь они летели бок о бок, толкаясь, вытягивая руки к заветному сокровищу, которое трепыхалось буквально в десятках сантиметров от их пальцев, и всячески стараясь переиграть друг друга. Линч всё ещё был в позиции слева от снитча и мог бы более уверенно его поймать, однако чувствовалось, что управление метлой левой рукой даётся ему не так уверенно. Виктор принял толчок в бок и немного отклонился от траектории. Линч действительно был хорош в контактной борьбе, но плотное сложение Виктора не давало оппоненту закрепить преимущество. Ещё удар. Ирландец не оставлял попыток сбить Карма с траектории. На этот раз Виктор почувствовал боль — локтем Линч попал ему прямо под рёбра. Это вряд ли кто видел, да и с натяжкой можно было бы приравнять это к нарушению.

Линч услышал хрипение Крама. Можно было подумать, что он наконец-то победил болгарского титана, но повернувшись, чтобы убедиться, Эйдан обнаружил, что лицо болгарина больше напоминает ястребиную морду, и хрип — рычание. Ирландец снова чуть отклонил метлу для удара и снова врезался в Крама. Рычание стало сильнее. Линч и не думал сбавлять обороты. Снова отклонил метлу для столкновения, заметил выражение той хищной улыбки, которой Крам одарил его в начале матча, и осознал, что слишком увлёкся борьбой.

Болгарский ловец сделал бочку по небольшой дуге и силой врезался в ловца Ирландии. Шансов совладать с таким мощным ударов у Линча не было, и он кубарем полетел в соседнюю ложу, сбив с кресла собственного министра магии.

Крам, оставшись один, прильнул туловищем к метле и устремился за снитчем. Лишь десяток сантиметров отделял его руку от золотого шарика, как послушался звон гола. Виктор чуть отвёл взгляд на табло, потом резко вернул на снитч. Проконтролировал ближайшее пространство. Больше никто не угрожал взятию снитча. Снова взгляд на табло.

170-10

Мысли в голове Виктора Крама сменялись быстрее, чем порхали крылья золотого снитча. Если он сейчас возьмёт его, то проиграет. Может, дать команде время сократить отрыв? Ответом стала боль чуть ли не во всём теле. Из-за достаточно серьёзной кровопотери начинала кружиться голова. Нет, если надо, он будет играть ещё, только вот в десятке метров слева несутся ирландские охотники, готовясь увеличить и так катастрофический разрыв.

Это было решение проиграть. Это было болезненно, но игру надо было заканчивать хотя бы на своих условиях. Идиотский ком посреди горла уже мешал нормально дышать.

— Сука! — выругался Виктор Крам.

Снитч скользнул в руку болгарского ловца. Раздался хлопок, обозначавший окончание игры.

170-160

Виктор снова взглянул на табло. Нет, он не перепутал семёрку и единицу. Не перепутал в пылу полёта сторону счёта каждой команды. Он действительно только что проиграл. Ловец за-крыл глаза, вытянул руку с зажатым в ней трепыхающимся шариком вверх, сбавил скорость и полетел вдоль трибун. Не то чтобы он хотел похвастать или продемонстрировать поимку снитча, просто не тянулр пока спускаться на землю. Там его ждали боль, ярость и поражение, но в воздухе он хотя бы мог наслаждаться своим любимым ни с чем не сравнимым чувство полёта.

— Какой потрясающий матч! — даже усиленный магией крик Людо Бэгмена еле прорезался сквозь рокот стадиона, — просто филигранная игра от Виктора Крама! Настоящий спортсмен, достойный звания чемпиона!

— Заткнись, — тихо попросил Виктор, всё ещё не открывая глаз и заливаясь кровью.

— Этот день, — продолжал комментатор, делая ещё большее усилие, чтобы перекричать толпы, — все запомнят как…

В этот момент Людо закашлялся. Стало понятно, что он сорвал голос.

Крам улыбнулся. Он медленно стал снижаться прямо на песок у колец собственной команды, где его уже ждали медики.

Хоть сорванное горло Людо Бэгмена и стало небольшим утешительным призом, однако по мере приближения к земле ярость как будто заменяло это умиротворение. Он проиграл. Это был факт. С этим невозможно было спорить, от этого нельзя было спрятаться. Если бы он не проморгал Райана в первый раз, может он уже был бы самым молодым чемпионом по квиддичу в мире. Если бы судья заметил, что у него пошла кровь, может он остановил бы игру раньше и не было бы этого разрыва. И вообще, почему Райану не дали сразу красную карточку за такое жёсткое нарушение?

Приземлившись, Виктор бросил снитч прямо в песок и наступил на него ногой так, что торчали теперь лишь слабо трепыхающиеся золотые крылышки. Сплюнул кровь рядом с шариком. Медики хотели проверить его состояние, но Крам не подпустил их. Он замахнулся и ударил метлой о шест для кольца. Метла треснула пополам, и Виктор отбросил её. Лекари обступили его, махали палочками, произносили заговоры, восстанавливали сломанный нос и проверяли другие повреждения на теле спортсмена.

Виктору нужно было успокоиться. Он проигрывал не в первый раз, но сегодня было почему-то особенно досадно. И обвинять было некого, кроме себя.

Мир превратился и сотни ярких вспышек. Крам уже плохо осознавал, где находится. Он отдал все силы, и теперь ему хотелось только упасть и не подниматься около двадцати часов.

— Попросим команды пожать друг другу руки! — место комментатора занял какой-то другой человек, но тоже англичанин, судя по акценту. — Это был потрясающий матч, и каждый его участник останется в истории магического спорта на многие годы.

Тренер повёл их к центру поля, где сборная Ирландии уже держала кубок и вовсю праздновала победу. Пётр и Иван поддерживали Виктора, потому что из-за многочисленных ушибов тот передвигался медленно и неуверенно. Крам не отводил взгляда от счастливого, но явно контуженного выражения лица Эйдана Линча. Игроки обеих команд начали жать друг другу руки, и Виктор старался не поднимать взгляд на своих соперников. Сутулясь, как он всегда делал это на земле, он двигался небольшими шагами вперёд. Сначала пожал руки судьям, буркнув благородность за работу, потом охотникам Ирландии и загонщикам. Линч как-то чрезмерно активно и долго тряс его руку. Потом крупная ладонь достаточно крепко, но аккуратно схватила его.

— Эй! — раздался мягкий басистый голос.

Виктор поднял взгляд. Его держал Барри Райан.

— Жду тебя в следующем финале, — вратарь Ирландии мягко и по-дружески хлопнул Виктора по плечу. — Я сегодня едва нашёл способ тебя остановить, и не уверен, что такое произойдёт в следующий раз. Ты отличный игрок.

— Ты тоже, — через секунду на немного ломанном английском ответил Виктор. — И не вздумай уйти на пенсию до следующего финала. Хочу удостоиться чести ещё раз поиграть с тобой.

Барри Райан, держа под мышкой достаточно массивный кубок, свободной рукой обнял за плечо Виктора Крама и развернул его лицом к стадиону. Будто волной на болгарского ловца нахлынул поток оваций и радостных криков не только ирландских болельщиков. Виктор ответ обнял левой рукой Барри, а свободной помахал стадиону и вспышкам, не унимавшимся ни на секунду. Наверно, именно такие люди, как Барри Райан, и привили Виктору Краму любовь к квиддичу.

25 августа 1994г., 21:11

Буквально минуту назад в палатке семейства Уизли было весело и уютно. Обсуждали невероятный по своей напряжённости матч, отмечали невероятный выигрыш близнецов и шутили над утренними приключениями Рона.

— Ты у нас теперь будешь Сырой! — говорил Фред.

— Нет, лучше Обмоченный! — поправлял его Джордж.

Как и всё хорошее, веселье закончилось довольно резко. Буквально одним криком, донёсшимся снаружи. Так кричат только перед лицом неминуемой смерти.

— Что там происходит? — спросил Чарли и вынырнул из палатки.

В порыве любопытства вся чета Уизли, Гермиона и Гарри вышли в ночной палаточный лагерь. Над ближайшей чащей зловеще повисло зеленоватое изображение черепа с вылезающей изо рта змеёй. На Гарри будто что-то нахлынуло, и он вспомнил сон недельной давности и Волдеморта. Казалось, что это просто кошмар, происки его воображения, но теперь он стал предвестником чего-то большего. Большего и ужасного. В голове будто сложился паззл, состоявший лишь из двух гигантских кусков.

— Чёрная метка? — в вопросе мистера Уизли читался ужас. — Её не было тринадцать лет!

— Пап, скоро начнётся паника, — сказал Билл, — нам надо найти авроров и рассказать им всё.

— Там что-то происходит! — вмешался Гарри. — Нам надо помочь!

— Это слишком опасно! — возразил мистер Уизли.

У Гарри не было времени пререкаться с ним. Он просто развернулся и побежал в сторону чащи. Чёрная метка могла означать возвращение Волдеморта, а Гарри за весельем и удовольствиями совсем забыл о сне недельной давности. Если из-за его легкомыслия кто-то пострадает…

А ведь тёмный лорд во сне Гарри говорил что-то о чемпионате!

Сухие ветки хрустели под ногами. Чёрная метка зелёным маяком возвышалась над чащей. Оттуда послышался крик. Быстрый бег выбивал все мысли из головы, и от этого становилось легче. Рон и Гермиона едва поспевали за другом.

Наконец троица оказалась в чаще, над которой висел знак пожирателей смерти.

— Эй! — Гарри едва хватало воздуха, чтобы кричать. — Есть кто живой?

Ответом было лишь легкое колыхание листьев на ветру.

— Черт, — задыхаясь, выругался Гарри, — нет!

Только сейчас Рон и Гермиона сумели догнать его. Девушка уперлась руками в колени, не в силах восстановить дыхание. Рон, задыхаясь, спросил:

— Гарри, что происходит?

Гарри не успел ответить. В кустах неподалёку послышался треск. Три волшебные палочки синхронно направились в сторону источника шума.

— Покажись! — крикнул Гарри, но ответа не последовало. Лишь хруст ломающихся веток и как будто-то кто-то чертыхнулся.

— Остолбеней! — выкрикнул Гарри, и заклинание прошило кусты, из которых доносились звуки.

Никакой реакции. Не послышалось ни звука падающего тела, ни шума ломающихся веток, ничего. Гарри быстрым шагом подошёл ближе и аккуратно раздвинул колючие кустарники. Никого. Могло ли послышаться одновременно трём людям?

Гарри продрался через кусты, и его взору открылась удивительная по своей красоте и одновременно пугающая картина. В иссиня-чёрном звёздном небе, прямо под лунным диском, величественно висела метка пожирателей смерти, а под ней, ровно между двумя массивными дубами, в десятке метров впереди, лежало чьё-то тело. Гарри бросился туда. Неужели это его он задел своим заклятием?

— Это ты в него попал? — раздался позади голос Рона.

— Не похоже, — ответила Гермиона, — тело слишком далеко. Да и направление заклинания не сходится.

— Может, его оглушил тот, кто пытался спрятаться в кустах? — спросил Гарри.

— Или там просто какой-то зверь был? — пыталась найти объяснение Гермиона.

— Если бы зайцы умели разговаривать, я бы так и подумал.

— В кустах кто-то говорил? Я ничего не слышал! — сказал Рон.

Троица уже успела подойти к телу.

— Это домовой эльф! — с жалостью в голосе воскликнула Гермиона. — Надеюсь, с ней всё в порядке! Оживи!

Яркий луч света пронзил тело эльфа. Никакого эффекта. Тело даже не пошевелилось.

— Оживи! — машинально повторил Рон, но и второе заклятие не дало эффекта.

Гарри присел перед лежавшим на спине эльфом. На долю секунды ему померещилось, что это Добби, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это была эльфийка. Грязное полотенца едва скрывало её тощее тело, а бледное лицо было преисполнено ужаса и мольбы о пощаде. Гарри начал ощупывать руки существа, стараясь найти пульс. У него всё никак не получалось: запястья эльфийки были тоненькими, да и у самого Гарри из-за волнения дрожали пальцы. Тогда он потянулся к её шее, и его взгляд упёрся в широко распахнутые глаза. В них отражался сам Гарри, метка, висевшая прямо над его головой, и лунный диск. Взгляд их был таким неподвижным, что стало понятно, что пульса не найдётся нигде. Повисла тишина. Тягучая и глухая, наполненная давящим осознанием произошедшего. Кровь стучала в висках у Гарри, а взгляд медленно полз от мёртвого тела к зелёной метке, ставшей немного серебристой в лунном свете.

— Она не оглушена, — сказал Гарри, — она…

— Мертва... — не присущим ему серьёзным тоном сказал Рон.

— Стоять! — раздался знакомый командный тон прямо из-за спины.

Троица резко обернулась. На них было направлено семь волшебных палочек. Рон и Гермиона инстинктивно подняли руки вверх, Гарри же направил волшебное оружие прямо в человека, стоявшего в середине. Повисла неловкая пауза. Гарри узнал украшенное магическим глазом лицо Аластора Грюма. По обе стороны от него стояли люди в форме авроров. Правее на них направляли палочки мистер Уизли и Перси, а слева — Люциус и Драко Малфой. Гарри отметил, что палочка Драко снова смотрела ему прямо в лицо, а хищная улыбка не скрывала, что Драко получает от этого удовольствие.

— Боже мой! — воскликнул Артур Узли, опуская палочку. — Дети, я и не заметил, что это вы!

Перси последовал его примеру, перед этим покосившись на Грюма. Гарри даже подумал, что Перси делает это как-то неохотно, явно опасаясь, что его действия могут быть трактованы как симпатия к потенциальному виновному.

— Гарри Поттер оказалась первым на месте преступления, прямо над телом бездыханного человека, — Люциус ловко маскировал иронию под констатирование фактов.

— Бросить палочки! — приказал Грюм незадачливой троице.

Сопротивляться не было смысла. Все трое выронила из поднятых рук волшебные палочки.

— Аластор, ты правда думаешь, что Гарри Поттер мог взывать чёрную метку? Гарри Поттер?! — мистер Уизли явно не одобрял действий главы магических правозащитников.

— Они оказались здесь первыми, мне предстоит разобраться в ситуации. А пока я изымаю их волшебные палочки.

Ни к одному слову, ни к одной формулировке Грюма нельзя было придраться. Чувствовался его колоссальный опыт не только в оперативной деятельности, но и в юридических делах.

— Осмотреть тело! — приказал Грюм своим людям.

Бравые защитника магического правопорядка опустили оружие и начали подходить ближе к телу.

— Это домовой эльф, — сказала Гермиона, — и кажется, что она мертва.

Пара авроров замерла, не дойдя до тела буквально несколько шагов.

— Стойте, — приказал Грюм своим людям, — не затаптывайте следы.

— Чей это эльф? — вмешался Люциус Малфой.

— Не знаем, — преодолев замешательство, ответил Гарри.

Повисла пауза. Гарри, Рон и Гермиона больше не держали руки поднятыми, хотя на них всё ещё смотрела одна палочка. Палочка Драко Малфоя. Даже в темноте было заметно, что он стал ещё бледнее обычного и держал палочку уже не для угрозы, а потому что просто забыл её убрать, как все остальные. Могло даже показаться забавным то, как самоуверенный и злобный слизеринец отреагировал на одну новость о каком-то убитом домовом эльфе. Но в этот момент Гарри ничто не казалось смешным. Люциус одёрнул своего сына, и тот тоже убрал палочку.

— Мейсон, сопроводи мистера Поттера и его друзей на ближайший пост охраны, — снова взял управление ситуацией Грюм. — Я с Кански осмотрю место происшествия и приду позже. Я опрошу подростков сам.

— Я пойду с ними! — заявил мистер Уизли. — Среди них мой сын!

— Естественно, Артур, — холодно ответил Грюм.

— За мной! — скомандовал один из авроров.

Троица неуверенными шагами направилась обратно в сторону лагеря, следуя за ним. Проходя мимо Драко Малфоя, Гарри в очередной раз поймал его чересчур довольный взгляд, хоть и было видно, что известие о смерти эльфа не прошло бесследно. Как же всё-таки Гарри не любил людей, которые получали удовольствие от несчастий других. Там же лежит мёртвый домовой эльф, в небе до сих пор не рассеялся знак Волдеморта, а Малфой наслаждается тем, что Гарри просто пару часов задержится в палатке Грюма. А может, Драко просто рад, что на месте преступления поймали не его отца, а Гарри Поттера?

25 августа 1994г., 20:58

Драко Малфой рассматривал потолок своей просторной трёхкомнатной палатки, лёжа на гамаке и заложив руки за голову. Глаза почти не мигая смотрели в самую верхнюю точку навеса, а на лице царила безмятежная улыбка. Пожалуй, это был самый лучший день в его жизни: он посмотрел шикарный матч по квиддичу из самой верхней ложи, классно пообщался со своим французским троюродным братом, которого с детства почти не помнил, да ещё и взял автограф у Эйдана Линча, когда тот приземлился в их ложе и сбил со стула министра магии. Он улыбнулся ещё шире. А утром окатил полным ведром воды этого напыщенного Уизли и угрожал волшебной палочкой Гарри Поттеру. И сумел пообщаться с Мерулой Снайд… Мысли обо всём этом радостными фейерверками взрывались в голове Драко, даря редкое для его лица выражение радости.

Но самым главным сегодня был не квиддич, не унижение Поттера и даже не Мерула. Сегодня папа почти целый день был с ним, и за это время они с мамой даже не поссорились ни разу. На душе у Драко сделалось ещё светлее. Казалось, что начался какой-то новый этап в его жизни и открылись ранее неизведанные, но такие приятные чувства счастья и единения с этим миром. Хотелось просто раствориться в пространстве и насладиться всем этим.

Послышался шелестящий звук входного тента и голос отца. Драко ещё пару раз качнулся в гамаке, потом радостно спрыгнул на пол. Сейчас они всей семьёй соберутся за столом, попьют чаю, обсудят матч и будут смеяться над тем, как Линч приземлился прямо на колени министру. Так давно у них не выдавалось таких вечеров. Так давно Малфои не были похожи на нормальную семью. Драко было стыдно признаваться даже самому себе, но иногда он завидовал Уизли.

Подойдя к выходу из своей комнаты, Драко услышал взволнованный голос отца:

— Семья Крэббов в своей палатке, а Гойлы сами нашли меня буквально через минуту, как чёрная метка появилась в небе!

Драко замер перед выходом из своей комнаты. Отец никогда не разговаривал с ним ни о своём прошлом в министерстве, ни о судебных тяжбах, преследовавших чету Малфоев всё детство Драко, ни о тёмном лорде. Однако Драко знал об обвинениях в пособничестве и непосредственном участии в деяниях известного тирана, которые вменялись его отцу. Малфою-старшему удалось избежать срока в Азкабане, ссылаясь на одну из многочисленных форм заклятия подчинения воли, а также благодаря хорошим связям и немалому имуществу, которое семья Драко не смогла полностью восстановить даже спустя десятилетие. Даже сегодня в центральную ложу семейство Малфоев попало не своими силами. Драко видел письмо отцу, в котором его брат приглашал их, что-то рассказывая о финансах и важных политических шишках.

— Тогда кто мог это сделать? — донёсся крайне взволнованный голос Нарциссы Малфой. — Кто-то ещё из…

Но Люциус не дал ей закончить фразу. Глава семейства шикнул, и через секунду более мягким голосом позвал:

— Драко!

Малфой-младший медленно отодвинул рукой ткань, закрывающую вход в его комнату, и вышел.

— Сын! Снаружи сейчас начнёт твориться беспорядок. Никуда не выходи.

Сказав это, отец стал ещё тревожнее и невольно посмотрел на своё левое предплечье. Через мгновение глава семьи пулей пронёсся в спальню, но уже через несколько секунд вернулся. Драко сумел заметить, как, выходя, отец прятал во внутренний карман мантии какой-то кусок серебристого металла с отверстиями, напоминавшими вырезы для глаз. До Драко не сразу дошло, что это была маска. Отец уже успел выйти наружу, ещё раз наказав своей семье не покидать палатку.

Младшего Малфоя лавиной накрыло осознание происходящего. Он сел перед матерью и нервно забарабанил пальцами по столу. Происшедшее складывалось в цепочку нелицеприятных событий: кто-то вызвал чёрную метку прямо под носом у авроров; там, где раньше на предплечье у его отца было бледноватое непонятное пятно, появилась чёрная метка; и, судя по маске, сам его отец когда-то был пожирателем смерти. Причём никто не подчинял его волю. Драко перестал барабанить и закрыл лицо руками. Отец часто отзывался о маглах и грязнокровках грубо, но Драко отгонял от себя мысли о том, что его папа мог быть пожирателем смерти. О них редко говорили, как и о самом Волдеморте, а если и заговаривали, то старались как можно скорее перевести тему. У некоторых его друзей родители были признаны пособниками тёмного лорда и отправлены в Азкабан на длительный срок, иногда на пожизненное заключение. Родители же других столько пережили, что ненависть к пожирателям смерти пропитала и их чад. А теперь стало ясно, что отец Драко имеет прямое отношение ко всему этому.

Отец никогда не казался Драко переполненным ненависти к кому бы то ни было, хоть и считал, что более сильные маги рождаются только в семьях с обоими родителями-магами. Также Малфой-старший считал, что такие дети должны получать больше внимания в плане развития и обучения, ведь их потенциал более велик. Он часто говорил Драко об этом и старался дать своему сыну всё, что было в его силах. Он любил маму Драко, хоть и из-за сложных событий с Волдемортом у них не всегда всё ладилось. И явно Люциус Малфой не был настолько глуп, чтобы поставить их под удар ради уничтожения маглов, общемирового террора и прочего бреда, как об этом иногда писали газеты. Если Люциус Малфой был пожирателем смерти, значит, у него на это были причины.

— Драко, — послышался обеспокоенный голос мамы, — с тобой всё в порядке?

Мальчик резко убрал руки от лица. Только теперь он осознал, насколько сильно сдавливал свой череп.

— Мама, — тихо произнёс он, — отца нельзя отпускать туда одного.

— Драко, ты не понимаешь…

— Я всё понимаю. Чёрную метку не мог кинуть абы кто. Это был приспешник Волде…

Мать шикнула. Ходил слух, что тёмный лорд наложил на своё имя заклятие и мог знать, где и кто его произносит. Во времена, когда волшебники не могли доверять даже самым близким родственникам, осознание того, что тебя могут подслушать, пугало ещё больше. Даже после смерти тёмного лорда волшебники постарше старались не произносить его имя, которое так и норовило соскочить с молодых языков. А бывало, что совсем юные маги даже не знали настоящего имени Того-Кого-Нельзя-Называть. Многие считали это всё вымыслом и суевериями, но никто не мог доказать обратного.

— Я хочу защитить отца! — продолжил Драко.

— Ему будет проще без тебя, — тон матери стал более серьёзным. Она уже поняла, что дальше скрывать от Драко проблемы семьи бессмысленно.

— А если он вернулся? — голос Драко чуть дрогнул.

— Поверь, отец сможет разобраться со всем, — продолжала настаивать мать. — Может, кто-то просто напился и решил покуражиться.

— А если это акция министерства, чтобы поймать оставшихся на свободе и верных тёмному лорду пожирателей смерти? Что, если отца на таком схватят авроры?

Нарцисса замялась. Такое ей не пришло в голову, но её сын мог быть прав. Даже спустя четырнадцать лет газеты иногда пестрели заголовками о том, что Аластор Грюм раскрыл заговор приспешников тёмного лорда. Почти все были как-то связаны с работой в министерстве, и почти всех семья Малфоев хорошо знала.

— Я не буду попадаться никому на глаза, — продолжал Драко, — я пойду в тени и просто прослежу, чтобы на отца не напали внезапно. Я уже не маленький и знаю, что вы пытались от меня скрыть все эти годы. И я хочу, чтобы ты знала — я никогда не буду в вас сомневаться.

Последние слова сына произвели на Нарциссу сильное впечатление. С её души будто сняли камень тревоги. Она взглянула на мальчика, но теперь он ей не казался ребёнком. В одночасье он превратился в юношу, решительного и умного. Теперь даже чертами лица он напоминал мужчину, в которого она влюбилась почти двадцать лет назад.

— Ты так быстро вырос, — сказала мама и улыбнулась. — Что ж, если ты так решил, значит, это правильно. Иди. Я скажу, что прямо перед началом беспорядка ты пошёл в гости к Крэббам.

Представительницам древних и аристократичных родов никогда не нравилось врать, но для Нарциссы это вошло в привычку. Не могло и речи идти о выборе, когда на кону могли оказаться жизни её мужа и сына.

Драко встал и подхватил со спинки стула свою мантию. Тёмно-зелёный был ему к лицу. Тем более что сегодня этот цвет идеально скроет от ненужных глаз. Нарцисса тоже поднялась со стула, обняла сына и нежно сказала:

— Я люблю тебя.

— Я тебя тоже, мам.

— Будь осторожен.

— Обещаю.

Драко разжал объятия и, накинув мантию, будто птенец из гнезда, выпорхнул на свободу тёмного и жестокого мира. Снаружи уже начинала нарастать паника. Драко огляделся. Многочисленные палатки мешали обзору, и понять, куда направился отец, Драко не мог. Он бросил взгляд на чёрную метку, висевшую в небе. Череп с высовывающейся изо рта змеёй. Такой символ явно придумывали не для того, чтобы дарить миру добро и мармеладных мишек. Импровизированный язык змеи будто указывал на холм, где была расположена палатка Крэббов. Оттуда будет удобно посмотреть, куда мог направиться отец.

Драко побежал к холму, стараясь не натыкаться на редких волшебников, ищущих свои палатки. Казалось, будто все старались спрятаться. Видимо, мракоборцы уже всех предупредили не создавать панику. Надо признать, что работали эти ребята оперативно и качественно. Какому безумцу пришло в голову запустить чёрную метку на самом охраняемом событии года? Да даже если сюда явился сам тёмный лорд, его моментально положат лицом в землю, даже если все бредовые сказки о его небывалом могуществе окажутся правдой.

Драко уже был в тени палатки Крэббов и осматривал территорию. Место для наблюдения было действительно хорошее. Малфой заметил, как из палаточного городка двигается отряд авроров во главе с хромающим человеком. Из-за него отряд был не так быстр, но не взять Аластора Грюма на место, где была запущена чёрная метка, было самым быстрым способом лишиться звания. Скорее всего, они двинутся в обход палаток, около границы лагеря, чтобы быстрее добраться до места. Проследив взглядом траекторию их движения, Драко прямо под холмом, на котором он находился, заметил несколько фигур в капюшонах и масках, которые разговаривали с его отцом. Малфой старший стоял без маски, его белые волосы не были прикрыты. Один напротив четверых. Драко не слышал, о чём они говорят, однако палочки никто друг на друга не направлял, значит, и опасности не было. Отец потянулся к внутреннему карману мантии. Сердце Драко забилось чаще. Взгляд на отряд авроров.

— Нет! — вырвался резкий шёпот у Драко.

Люди Грюма немного отклонились от предполагаемой траектории и должны были выйти прямо на пожирателей смерти и Малфоя-старшего! Если отец наденет маску, его накроют вместе с остальными!

Сердце Драко учащённо забилось. Надо было что-то придумать, как-то подать сигнал. Ведь именно для этого он и вышел за отцом, и наблюдать, как его после стольких лет мучений поймают из-за кучки кретинов, Драко не собирался. Мальчик выскочил с волшебной палочкой наготове из своего укрытия и стремительно побежал вниз холма. Отец заметил Драко. Пожиратели тоже обернулись.

— Мистер Грюм, сюда! — как можно громче завопил Драко. — Здесь пожиратели смерти! Остолбеней!

Магический снаряд пролетел слишком высоко, чтобы оглушить кого-либо. Он не хотел попасть в отца, да и под масками мог оказаться кто угодно. Это могли быть родители друзей, папины деловые партнёры или Драко просто могло показаться. Но надо было предупредить отца, и Драко это превосходно удалось. Было неясно, понял ли Малфой-старший замысел своего сына. Люциус выхватил волшебную палочку, пожиратели тоже.

— Остолбеней! — снаряд старшего Малфоя ударил стоявшего перед ним пожирателя прямо в грудь.

— Остолбеней! — послышался хор голосов справа от Драко.

Отряд авроров уже видел пожирателей смерти, и последние, отстреливаясь, бросились наутёк. Люциус ловко уклонился от трёх снарядов просто нырнув в бок и проехавшись по траве.

— Дэвид! Стивенсон! За ними! — послышался командный голос Грюма, и двое бравых авроров кинулись в погоню.

Остальные обступили сражённого пожирателя смерти и Люциуса Малфоя.

— Они напали на отца! — к кольцу авроров уже подбежал Драко. — Я увидел вас с холма и решил позвать на помощь!

— Обхлопать их, — велел Грюм.

Казалось, что сердце Драко выпрыгнет из груди. Если они найдут у отца маску, это будет конец.

— Аластор, зачем всё это? — Люциус уже успел подняться на ноги и отряхнуться.

Драко хотел ещё что-то сделать, но отец остановил его:

— Драко, не надо. Аластор, а ты знаешь, что для обыска требуется ордер?

— Это не обыск, а досмотр. А его я имею право проводить, особенно в ситуации, когда служащий министерства, обвинённый в пособничестве тёмным силам, остался один на один с пожирателями смерти.

— Так значит, ты просто не доверяешь мне и Драко, — продолжал Люцис, разведя руки в стороны, пока один из подчинённых Грюма обхлопывал его бока и торс. — Ты представляешь, какой стресс это для моего сына? Может потребоваться моральная компенсация…

— Я никому не доверяю, — коротко ответил Грюм, — а жалобы на меня ты знаешь куда подавать.

— Чисто, сэр! — сказал аврор, проверявший Драко.

— Чисто, сэр! — будто эхом отозвался тот, что проверял Люциуса.

Мальчик готовился к худшему и не сразу поверил в услышанное. «Но как?» — пронеслось у него в голове. Ответ был дан почти моментально:

— Сэр, пожиратель — Джейкобсон! Вот сукин сын! А рядом с ним ещё одна маска!

— Увести, — скомандовал Грозный Глаз.

Аластор Грюм взглянул на маску, лежавшую рядом с телом оглушённого пожирателя, потом на Люциуса Малфоя и на его руки, на которых были изящные кожаные перчатки.

— Никому не доверяю, — повторил главный аврор.

Драко не смог сдержать улыбки. Видимо, отец выкинул маску, когда проехался по земле. Гениально! Люциус же был полностью серьёзен и ответил:

— Он держал её в руках, когда меня окружили. Не знаю, зачем она была нужна им. Драко их прервал, и мне удалось выстрелить Джейкобсону в грудь.

Разбирательство прервали голоса и вскрики, донёсшиеся из чащи, над которой всё ещё висела чёрная метка.

— Быстро туда! — моментально отреагировал Грюм. — Малфой, помоги нам!

— Драко, иди в палатку! — скомандовал Люциус.

— Я уже один раз помог, помогу и второй! — ответил Драко.

За время этого короткого диалога отряд мракоборцев уже удалился на значительное расстояние от Малфоев. Отец взял Драко за плечи и шёпотом спросил:

— Ты что задумал?

— Надо узнать, что там происходит, — таким же шёпотом отвечал Драко. — Если Волдеморт вернулся, нужно будет сразу предупредить всех наших, а если нет… — Драко запнулся. — То тоже предупредить, чтобы не высовывались! А Грюм теперь за тобой смотрит ещё внимательнее!

Отец пристально посмотрел на Драко, после чего улыбнулся и потрепал сына по волосам.

— Идём.

Малфои бросились догонять отряд мракоборцев. Хоть Драко и испытал сегодня серьёзный стресс, всё же он чувствовал, что теперь его приняли в настоящую игру. Приятное возбуждение пронеслось мурашками по коже мальчика. Ему это определённо нравилось.

25 августа 1994г., 22:34

Гарри начало казаться, что общение с арорами становится ежегодной традицией. На первом курсе после того, как он очнулся сразу после битвы за философский камень, с ним мягко, но настойчиво побеседовала пара сотрудников. В следующем году такая же беседа состоялась после победы над василиском с привлечением министерского специалиста по магическим животным. А сколько шумихи было, когда его крёстный сбежал из Азкабана! На этот раз авроры заявились в Хогвартс в сопровождении дементоров, которые выполняли больше роль собак-ищеек, чем полноценных охранников. Собак, которые при любом приближении вызывали из памяти мальчика самые страшные картины его жизни и заставляли смотреть против его воли. Эти существа не знали жалости, не знали боли, не знали отдыха. Только голод двигал этими тварями, старавшимися найти и пожрать чужую радость. Гарри рад был, что им не удалось найти Сириуса. И вот теперь, ещё даже не сев на Хогвартс-экспресс, Гарри сидел на одном из аврорских постов, ожидая, пока его допросит сам их глава.

Удивительно, что палатка, в которой он сейчас находился, была самой обыкновенной, без магического расширения внутреннего пространства. Обычная магловская палатка с обычным столом посередине, полками, забитыми непонятными пергаментами, и несколькими стульями, на которых сейчас и сидели Гарри, Рон, Гермиона и мистер Уизли. Аврор по фамилии Мейсон ходил вокруг стола, заложив руки за спину. Может, он был бы не прочь и сам пообщаться с ребятами насчёт случившегося, но ему не давали это сделать то и дело вбегающие в палатку люди. Одни сообщали о чёрной метке, и страж порядка отвечал, что на месте уже работают специалисты. Другие паниковали, кричали и требовали немедленно организовать им порталы домой, на что получали спокойный ответ, что ситуация под контролем и все будут отправлены домой по мере возможности.

Гарри, сидевший прикрыв глаза руками и уперев локти в колени, хмыкнул. Надо же, какой-то рисунок в небе, просто бывший когда-то меткой Волдеморта, а по всему лагерю уже гуляло чувство страха.

— Что смешного, мистер Поттер? — резко спросил аврор, продолжая обходить стол.

— Смешно, что целая страна трепещет перед одним человеком, — Гарри опустил руки.

— Гарри, ты не понимаешь, — вмешался мистер Уизли. — Ты не знаешь, что творилось, когда Тот-Кого-Нельзя-Называть…

— Почему нельзя просто пересажать в Азкабан всех, кто хоть как-то связан с ним! — воскликнул Рон, присоединяясь к другу. Было видно, что эта ночь расшатала его нервы даже похлеще, чем сам чемпионат. — Всех, кто на него работал, включая Малфоев…

— Ты когда-нибудь был в Азкабане? — неожиданно спросил аврор.

Друзья притихли. Глаза человека горели яростным огнём.

— Не был? А я работал там. Ты не знаешь, что это за место. Ты не знаешь, что оно делает с людьми…

— Мистер Мейсон... — попытался остановить его старший Уизли, но человек не унимался. Было понятно, что этот вопрос задел его.

— Там сходят с ума! — теперь аврор уже обращался к Артуру. — Я видел, как люди пытались вскрыть вены собственными ногтями.

Гермиона охнула и прижала ладони ко рту. Мейсон взглянул на неё, как будто только что вспомнив, что она вообще здесь находится.

— Извините, — тихо сказал он, взял с одной из полок флягу, открыл и сделал несколько глотков, после чего рухнул в кресло.

— У вас там кто-то был? — вкрадчиво спросил мистер Уизли.

В ответ аврор лишь коротко кивнул.

— Будем надеяться, что это всего лишь один из напившихся старых пожирателей смерти, решивших попугать своих соседей на ночь, — попытался смягчить ситуацию мистер Уизли.

Гарри прикусил губу. Ему бы тоже очень хотелось верить, что сегодняшняя ночь — лишь случайность с невинным домовым эльфом, застукавшим автора метки на месте преступления. Просто случайная жертва, осколок событий давно минувших дней. Но был ещё кошмар недельной давности, и осознание того, что Волдеморт говорил в его сне как раз о чемпионате. Или это всё же простой кошмар из-за желания скорее смотаться уехать от Дурслей?

— Ты идиот! — будто иглой мозг Гарри прорезал высокий и холодный голос, явно силившийся перейти на крик.

Шрам полыхнул нестерпимой болью. Гарри схватился за лоб, но никто не обратил на него внимания, так как в этот самый момент в палатку вошёл Грюм в сопровождении женщины в белой мантии и красным крестом на спине.

Вслед за ними в палатку влетело маленькое тельце, которое Грозный Глаз перемещал по воздуху.

— Никаких комментариев, Скиттер! — крикнул Грюм, потом обратился к находившемуся в палатке аврору: — Мейсон, убери всё со стола.

Одним взмахом волшебной палочки аврор переместил всё, что было, на одну из верхних полок рядом стоящего стеллажа. После этого Грюм аккуратно уложил тело эльфийки на стол. Женщина достала волшебную палочку и, произнося шёпотом заговоры и заклятия, принялась внимательно изучать тело. Лицо дамы в белой мантии было уже немолодое, хотя явных морщин на нём не наблюдалось. Свободной от палочки рукой женщина иногда дотрагивалась до разных частей тела эльфийки, спускаясь от самого лба до ступней. Дойдя до щиколотки правой ноги, она остановилась, вздохнула и повернулась к Грюму.

— Перелом, — указала она волшебной палочкой на ногу.

— И всё?

Женщина не ответила. Только грустно вздохнула. Грюм тихо выругался и на секунду закрыл здоровый глаз, пока протез продолжал вращаться. Гарри заметил, что на эту секунду лицо мракоборца, бывшего всё это время сосредоточенным и решительным, приобрело крайне усталое и скорбное выражение. Лишь секунда.

— Мейсон, обойди палатки и приведи всех домовых эльфов, кого сможешь найти. Надо установить, чей это эльф.

— Есть, сэр! — мракоборец выбежал наружу.

— Спасибо за помощь, Мэгги, — обратился Грозный Глаз к женщине.

— А дети? — спросила женщина, после чего обратилась к незадачливой троице: — С вами всё в порядке?

Те пробурчали в ответ, что они не ранены.

— Мне надо с ними потолковать, — сказал Грюм.

Женщина с недоверием посмотрела на главу авроров, после чего взмахнула волшебной палочкой. С её кончика сорвалась лёгкая шаль, полностью накрывшая тело эльфийки.

— Я буду на своём посту, — сказала целительница и вышла из палатки, оставив у Гарри ощущение редкой доброты и заботы ко всему, чего касались её руки.

Грюм опёрся спиной о стол, достал из нагрудного кармана пачку сигарет и закурил. Комната наполнилась достаточно крепким дымом. Казалось, что он застилал не только помещение, но и мысли, будто проникая в мозг. Хоть его дядя и не курил, Гарри доводилось раньше чувствовать магловский запах табака, и то, что сейчас курил Грюм, явно отличалось. Аврор взмахнул палочкой, и с одной из полок вылетел чистый пергамент, перо и чернильница. Пергамент и чернила повисли в воздухе, а перо был будто подхватила невидимая рука. Было понятно, что оно готово записывать.

— Мистер Поттер, расскажите всё с того момента, как вы вышли из своей палатки.

Слова будто полились изо рта Гарри под скрип пера. Казалось, что голова не поспевала обдумать то, что язык собирался произнести. Он просто говорил то, что у него спросили. Это доставляло удовольствие. Как и запах сигарет, резко превратившийся из удушливого в сладкий.

— А потом в кустах послышался треск и чья-то речь, — собственный голос казался Гарри низким и приятным.

— Я не слышал речи, только хруст, — Рон тоже говорил грудным голосом, только его как будто перед этим слегка ударили по голове.

— Ты в этот момент сам ругался, — Гермиона будто была пьяна, — а я услышала, как в кустах кто-то непристойно выражался.

Гарри сделал небольшую паузу, дойдя до момента, когда Грюм приказал им «Стоять!», и начал рассказывать же о том, как их сопроводили на пост авроров, как они пришли, сели, ждали… Слова сами лились из уст мальчика, доставляя ему ни с чем несравнимое удовольствие. Кто бы мог подумать, что разговаривать — это настолько приятно.

— Достаточно, — прервал его Грозный Глаз, и Гарри сразу замолк. — Скажите лучше, что заставило вас побежать к чёрной метке?

— Я… э-э… уф… — только и смог выдавить из себя Гарри.

Это был вопрос, и он казался мальчику очень сложным. Целым сплетением чувств и мыслей. Сладковатый запах начал отступать, и в голове потихоньку прояснялась. Гарри заметил, как полупрозрачный дымок струйкой покидает палатку через вход в такт помахиваниям палочки аврора.

— Повторяю вопрос, — сказал Грюм после того, как весь дым исчез, — что заставило вас побежать к чёрной метке?

— Я… хотел помочь, — Гарри было всё ещё сложно говорить, хоть голова стала соображать значительной яснее.

Ему показалось, будто магический глаз Грюма остановился на нём на секунду, скользнул по шраму, за который он всё ещё держался от боли, после чего снова начал вращаться во все стороны. Грюм увидел, что Гарри что-то не договаривает? Невозможно. Он не решался рассказать старшему аврору об истинной причине, которая повела его на злополучное место.

— А мы побежали за ним, — добавила Гермиона, тоже приходя в сознание.

Перо последний раз скрипнуло и замерло. Гарри заметил, что оно дошло до самого низа полностью развёрнутого пергамента. Сколько же времени он говорил?

— За свою карьеру я видел много магов, которые чувствовали предзнаменования, но не говорили о них по разным причинам. Кто-то забывал, как сон, кто-то боялся, что его не поймут, а кто-то хотел всё скрыть, — будто подтверждая страшные опасения, продолжал Аластор Грюм, рассматривая лоб Гарри. — Но нам пригодится любая информация, мистер Поттер, так что если что-то вспомните, можете писать лично мне.

— Аластор, что эта за дрянь? — произнёс мистер Уизли. По его лицу было видно, что дым сигарет аврора привёл его в то же состояние, что и троицу.

— Никогда не курил, Артур? — с ухмылкой ответил Грозный Глаз, после чего достал новую сигарету. — Будешь?

— Нет, спасибо, — сказал мистер Уизли и закашлялся.

— А я бы не отказался, — сказал Рон, после чего схлопотал увесистый подзатыльник от отца.

— Не дорос ещё, — ответил Грюм и сам закурил предложенную сигарету. У этой запах был абсолютно обычным, не считая отчётливой нотки бодротрава. Без этого магического растения сигареты вполне можно было бы назвать магловскими.

— Мне кажется, что министерство не одобрит твои методы, — сказал старший Уизли после того, как к ним подлетел пергамент с подробным описанием ночного приключения Гарри и его друзей. Внизу были вписаны имена всех четверых и оставлено место для подписей.

— А мне кажется, министерство не одобрит те игрушки, которые ты выносишь домой за его пределы, — парировал Грюм, чем заставил мистера Уизли поперхнуться. — У нас нет времени на успокоение подростков, выяснение всех обстоятельств и прочие вещи, Артур. Каждая минута на счету. Иначе мы не поймаем убийцу.

Гарри остановился, читая собственный рассказ. Нет, в нём всё было верно. Просто была поставлена точка. Домовой эльф действительно убит. В мальчике всё это время теплилась надежда, что он ошибся. Что это просто заклинание, которое они не смогли снять.

— Это то заклятие? Оно? — со страхом в голосе спросил мистер Уизли.

— Оно, Артур, — в первый раз за всё время их знакомства, Гарри услышал в голосе аврора нотки грусти.

— Там правда кто-то был, кроме нас! — мальчик поставил свою подпись и передал пергамент мистеру Уизли.

— Я знаю, — спокойно ответил мракоборец, — хоть вы и старательно пытались затоптать следы, я всё же нашёл место, куда они приземлились при трансгрессии.

— А куда злодей делся из кустов? — непонимающе спросил Рон.

— Это-то самое интересное, — Грюм как будто хотел порассуждать об этом, но осёкся, когда в палатку ввалилось несколько домовых эльфов, ведомых Мейсоном.

Все были одеты в одинаково серое тряпьё, кое-как прикрывавшее их наготу. Огромными глазами, полными страха, они смотрели на Грюма, как на человека, собиравшегося их нещадно наказать. Среди этой небольшой толпы явственно выделялся один эльф. На голове у него была шляпа в виде зелёного трилистника, явно не сочетавшаяся с намотанным на шею алым шарфом, разноцветной в заплатках жилеткой и кожаными сапогами.

— Добби! — воскликнул Гарри.

Эльф обернулся и кинулся к мальчику. Обняв его достаточно крепко для своего телосложения, Добби затараторил:

— Мастер Гарри, Добби так волновался, когда увидел чёрную метку! Добби думал, что тёмный лорд добрался до вас! Добби хотел помочь, но начальник не дал…

— Ты здесь работаешь? — удивился Гарри.

— Да, сэр, продавал с лотка сувениры! — теперь было понятно, откуда у Добби шляпа и шарф. — Продал сувениров на шестьдесят семь галеонов, и заработал целый золотой!

— Рад твоим коммерческим успехам, — нетерпеливо прервал его рассказ Грюм, — но мне нужно, чтобы вы все взглянули на эту эльфийку и рассказали, кто она и у кого работала.

Аврор не дал времени подготовиться, просто отдёрнул простыню с тела эльфийки. Её голова была наклонена набок, а пустые глаза смотрели прямо на Гарри, от чего парня передёрнуло. Как вообще можно привыкнуть к виду такого?

— Винки? — Добби подошёл к телу немного ближе. — Мастер Гарри, что с Винки?

— Чей это эльф? — Грюм подскочил к эльфу, опустился перед ним на колени и схватил за плечи так, чтобы тот смотрел прямо на аврора. — Скажи, у кого она работала! Это важно!

Добби всё ещё смотрел на мёртвое лицо эльфийки, полное ужаса и просьбы о помощи, со слегка приоткрытым ртом. После чего медленно перевёл взгляд на Аластора Грюма. До Добби уже дошло, что случилось, и он выговорил так, будто слова сдавливали эльфу горло:

— Это домовой эльф мистера Крауча.

* * *

26 августа 1994г., 00:01

Сначала люди подняли панику и начали бегать от палатки к палатке. Потом те, кто мог трансгессировать, поспешно собрали вещи и перенеслись. Авроры кое-как навели порядок, но многие всё равно бегали от поста к посту. Видимо, хотели, чтобы им как можно скорее организовали порталы домой. А чёрная метка всё это время висела в небе, будто наблюдая за порождённым ей хаосом. За пару часов она поблекла, будто память о свершившихся четырнадцать лет назад страшных событиях.

Всё это время Мерула Снайд наблюдала за лагерем около входа в палатку семейства Мёрк. Действительно ли вернулся тёмный лорд? Или это просто старый пожиратель смерти решил вспомнить былые деньки? А может, это спланированная акция и чёрная этот знак — только начало новых смутных времён? Если последнее, то сумеет ли мама вырваться из Азкабана? И если это произойдёт, то на какой стороне теперь окажется Мерула после четырнадцати лет коротких свиданий в магической тюрьме и одиночества всё остальное время?

Чёрная метка поблекла, будто всё живое впитало её тёмные краски.

26 августа 1994 г., 00:27

Отряд мракоборцев появился из ниоткуда прямо посреди центральной улицы в Бэддли-Бэббертон. Они не опасались быть замеченными маглами — городок был заселён только волшебниками. Он был отмечен на магловских картах, но никто не знал большой тайны маленького города. Несколько человек рассредоточились по улице, пока Аластор Грюм прихрамывая, но уверенно шел к дому министра международных магических отношений.

Внешняя политика Англии даже до смуты Волдеморта не видела таких успехов, как под чутким руководством Бартемиуса Крауча старшего. Жёсткий и уверенный человек знал, как подобрать нужное слово, кому отправить хороший виски и против какой страны создавать волшебные альянсы. Ловко лавируя между айсбергами недоверия и неуважения к Англии после огромного промаха, когда целое министерство не смогло удержать одного тёмного волшебника, мистер Крауч подвёл Англию к вершине магического мира, которой страна не видела со времён средневековья.

На другой чаше весов успеха мистера Крауча, почти уравнивая его, находился Бартемиус младший. Сразу после падения тёмного лорда он был пойман с одной из групп пожирателей смерти лично Грюмом, когда те пытали семейство Лонгботтомов, после чего старшее поколение приговорило младшее к пожизненному сроку в Азкабане по всей строгости закона. Такой ход позволил Краучу не только не слететь с высокой должности, но и показать полную лояльность закону магической Британии и спустя десять лет занять место министра международных отношений.

Красивая история. Было только в ней одно но. Около года назад, когда по официальным сведениям младший Крауч отдал душу небесам, тем самым искупив все свои преступления, Аластор как раз находился в Азкабане по делу «малыша Джимми». При одной мысли об этом домовом эльфе плечи самого опытного мракоборца Великобритании подёрнулись в неприязни. В тот день, когда Джимми пополнял показания деталями одного из преступлений, Аластор видел тело Барти Крауча, накрытое простынёй. Правда, тогда ещё Грюм не знал, кто это должен был быть, иначе бы в Азкабан также могли бы подселиться и охранники, которые явно женское тело тело похоронили как Барти Крауча младшего. Какой тогда разразился скандал! Никто, конечно, не дал разрешения эксгумировать тело, и доказать ничего не удалось. Крауч уже был министром и умел делать подарки не только иностранным делегатам.

Аластор забарабанил в дверь к человеку, сына которого посадил в Азкабан, а после смерти хотел достать в буквальном смысле из-под земли. Авроры, закончив проверять окрестности, сгрудились по обеим сторонам от Грюма. Тот ещё сильнее застучал в дверь:

— Крауч! Открывай!

Дверь медленно отворилась. На пороге стоял высокий мужчина с топорщащимися усами, немного взлохмаченной причёской и криво сидящим костюмом. Он был очень похож на министра международных отношений, но в отличие от него был странно взволнован и не выглядел опрятным, что являлось отличительной чертой Бартемиуса. Грюм, поражённый таким контрастом, спросил:

— Ты в порядке, Крауч?

— В порядке?! — министр даже немного взвизгнул. — Ты что несёшь, Грюм?! Ты что, не знаешь, что произошло?

— Знаю, и поэтому я здесь. — По крайней мере, манера Крауча общаться с Аластором не изменилась. — И ты знаешь, почему я здесь. Так что давай поговорим внутри. Мои ребята осмотрят тут всё, если ты не против.

— Против, — после короткой паузы резко возразил Крауч, — я знаю закон. У тебя есть ордер на обыск?

— Барти, не усложняй…

— Мы поговорим внутри, и твои люди будут в той же комнате, что и я, — министр слегка отошёл от дверного проёма, давая аврорам зайти.

Зная своё дело, шесть человек сразу принялись прочёсывать каждый дюйм просторной гостиной. Грюм потушил сигарету о дверной косяк и не спеша вошёл. Сразу было видно, что в этом месте даются обеды для самых привилегированных слоёв магического мира: стены украшены портретами волшебников, мебель из редчайшего вида сибирской белой сосны, а серванты полны магических артефактов и толстых книг. Было очень уютно и в то же время изысканно.

— Жаль, что ты не приглашаешь меня в гости, — иронично сказал Грюм.

— Послушай, — ответил Крауч, захлопывая дверь, — у меня нет времени шутить с тобой, так что спрашивай, что хотел, и убирайся. У меня дел ещё по горло.

Грюм внимательно посмотрел на Крауча. Хоть тот и был почти на голову выше, но на взгляд не ответил, а отошёл к окну у дальней стены. Странно. Барти никогда не позволял себе таких проявлений неуверенности, как раздражение. Крауч махнул перед ухом ладонью, будто отгоняя комара, заложил руки за спину и отвернулся к окну. Глядя на главную улицу Бэддли-Бэббертон, он продолжил:

— Мой домовой эльф присматривал за моей палаткой во время чемпионата, если тебя это интересует.

— Много времени в ней проводил? — с той же иронией спросил Грюм, пока его магический глаз, бешено вращаясь, осматривал помещение на наличие любых странностей.

— Я почти не был там. У меня, знаешь ли, много дел.

— У меня теперь тоже, — холодно ответил Грюм. — Когда ты в последний раз видел своего эльфа?

— Ещё до начала матча, — Крауч не отрывал взгляд от улицы за окном.

— Ты приказал ей находиться в палатке всё время?

Повисла небольшая пауза. Не только потому, что министр раздумывал над ответом, но и потому, что в этот самый момент магический протез Грюма уловил то, что не может разглядеть ни один живой глаз. На полу перед лестницей, ведущей в подвал, были явные следы магии. Они напоминали лужицу на полу, состоящую из редких белых частиц, настолько далеко расположенных друг от друга, что даже опытный мракоборец с редким магическим артефактом для зрения не сразу его приметил. Скорее всего, это было заклинание очистки.

— Я ей сказал, — голос министра прервал наблюдения мракоборца, — присматривать за палаткой. Просто сказал, никаких приказов. Наверное, она испугалась или поддалась общей панике и побежала в лес, где и наткнулась на пожирателей смерти. Бедная Винки…

Не услышав нового вопроса, Крауч отвернулся от окна. Грюм всё ещё разглядывал магическое пятно, находившееся в очень странном месте. Потом мракоборец присел и палочкой попытался дотронуться до одной из беловатых частиц. Появился небольшой сноп белых и синих искр. Заклинание очистки, на которое потом положили репаро. Интересно. Взгляд мракоборца невольно скользнул по лестнице, а затем упёрся в подвальную дверь.

— Что-то уронил? — ирония вернулась в голос мракоборца.

— Нет, — Крауч ухмыльнулся, — специально разбил.

— Полегчало?

— Немного.

— Ты не против, если один из моих мальчиков заглянет в подвал?

— Ну если только одним глазком, — Крауч уже настолько пришёл в себя, что подыграл Грюму.

Аластор коротко кивнул одному из своих подчинённых в сторону лестницы. Тот сбежал и отворил дверь в подвал. Через секунду донёсся крик:

— Чисто, сэр!

— Винки убралась там перед тем, как мы трансгрессировали на чемпионат, — настроение Барти Крауча было явно лучше, чем пять минут назад.

— Да вы никак развеселились, министр, — радушно сказал Грюм. — Могу я попросить вас о ещё одно одолжении?

— Смотря о каком, — улыбался Крауч.

— Вашу волшебную палочку, пожалуйста.

— Что? — улыбка тут же пропала, а лицо министра приобрело испуганное выражение, хотя спустя секунду он всё же справился с собой: — Что ты собираешься с ней делать?

— Хочу кое-что проверить.

Грюм уже знал ответ. Он знал, что Крауч сошлётся на свой особый статус, по которому для проверки его волшебной палочки требуется разрешение от самого министра магии, заверенное ещё несколькими влиятельными лицами магической Британии. Это был долгий и сложный процесс, на который у простого аврора мог бы уйти месяц.

— Нет, Аластор, это уже перебор. Надеюсь, ты выяснил всё, что хотел. У меня больше нет времени, буду ждать официального уведомления об опросе.

— Жди, — сухо ответил Грюм и подал знак своим людям, чтобы те заканчивали с осмотром и выходили наружу. Один из них немного задержался, чтобы беглым взглядом осмотреть величественный шкаф.

— Пошли все вон отсюда! — снова срываясь на визг, заорал министр.

Через несколько секунд отряд покинул дом, где остались лишь Барти Крауч и Аластор Грюм. Они пристально смотрели друг на друга. Опытный аврор видел перед собой человека, который явно что-то скрывает и недоговаривает. Человека, который по поведению не был похож на министра международного сотрудничества Барти Крауча. Человека, который явно имел отношение к убийству и чёрной метке.

— Жди, — снова повторил Грюм, и его кривой рот, усеянный пересекающими его во всех направлениях шрамами, растянулся в злорадной усмешке.

Крауч шумно раздувал ноздри.

— Вон, — холодно сказал министр, и через мгновение дверь с треском захлопнулась за спиной Грюма.

26 августа 1994г., 00:27

Более тридцати лет Аластор Грюм посвятил поимке магических преступников, то есть всю свою жизнь после окончания Хогвартса. Неприязнь к несправедливости Аластор получил, ещё будучи ребёнком, когда разразилась война против Грин-де-Вальда. Под знаменем освобождения магического народа от гнёта маглов волшебник взял под контроль разум одного из самых популярных политических деятелей, и тот собственными руками начал проводить кровавую зачистку. Магический мир разделился на тех, кто был против невообразимой жестокости, и тех, для кого освобождение от статута о секретности было дороже магловских жизней. Магические учебники по истории превозносили смелость и жертвенность среди первой части волшебников, но те, кто застал мировую магическую войну вживую, рассказывали, что без маглов, которые в большинстве оказались против политики Адольфа Гитлера, навряд ли бы удалось остановить это безумие. После Хогвартса Грюм пятнадцать лет ловил негодяев всех мастей, видел все возможные преступления: от леденящих душу убийств до манипуляциях золотом на магловских рынках с целью получения прибыли на магическом. Всё это научило аврора тому, что история циклична. Преступления начали повторяться, люди и их мотивы — тоже. Как раз в этот момент на сцену и вышел Волдеморт, один из самых талантливых выпускников Хогвартса и один из самых опасных магов мира. Старые идеи Грин-де-Вальда приобрели новую трактовку, и снова волшебники бьются друг с другом. Грюм был бы рад в той войне потерять лишь ногу, глаз да кончик носа. Но он потерял намного больше.

Единственное, что приобрёл прославенный служитель закона, так это понимание того, что не каждый нарушитель законов должен быть заточён в Азкабан. Не только потому, что бывают лёгкие провинности, а потому, что Аластор Грюм научился играть в большие политические игры. Он был фактическим главой министерства безопасности, хоть старик Фреск и сидел в кабинете начальника и занимался бумажной работой. Это была их обоюдная договорённость. Душа Грюма больше тяготела к полевой работе, зато его «начальник» был мастером в подковёрных интригах, поэтому Аластор был снабжён не только информацией о фактических правонарушениях, но и доказательствами превышения служебных полномочий, взяток и пособничестве всяким неугодным министерству личностям.

У просто аврора мог уйти месяц на то, чтобы хотя бы попытаться получить разрешение на проверку волшебной палочки Барти Крауча. У Аластора Грюма на это ушло полчаса. Благо что никто из нужных людей не спал после появлению чёрной метки. Для кого-то было достаточно лишь одних подозрений от героя Англии для того, что подписать в нужных местах, а кому-то пришлось напомнить о том, что их деятельность в министерстве не безгрешна. Неважно, какими методами, но настоящая опасность для магического мира должна быть остановлена.

На этот раз Грюм и его отряд не стучали в дверь, а сразу трансгрессировали в середину гостиной, которую они покинули полчаса назад. Барти Крауча в комнате не оказалось, поэтому старший мракоборец громко прокричал:

— Бартемиус Крауч, у меня ордер на проверку вашей волшебной палочки и осмотр всего твоего помещения!

Через несколько секунд с верхнего этажа послышался стук каблуков о деревянные ступени, и показался сам Крауч. Теперь он был больше похож на себя, опрятный, со стальным взглядом и уверенностью в голосе:

— Тогда вам нужно будет сначала найти мою палочку, мистер Грюм, — голос был спокоен, — потому что в суматохе я схватил палочку Людо Бэгмена.

— Бэгмена? — переспросил Аластор.

— Мы обсуждали некоторые финансовые вопросы Людо у него, когда началась паника, и обе наши палочки лежали на столе. Я схватил не свою и трансгрессировал с её помощью. Только после вашего отбытия я поднялся в кабинет и заметил ошибку.

— Чья это палочка, мы установим позже, а пока позволь, — Аластор протянул ладонь.

В неё легло ничем не примечательное осиновое магическое оружие. Самая обыкновенная палочка, которую нельзя было бы выделить из других.

— Брайс, Финнерс — вы в дом Бэгмена, Морган, Партер, — в палаточный лагерь. Доставить Бэгмена сюда под любым предлогом.

Названные авроры коротко кивнули и трансгрессировали.

— И ты не заметил, что это не твоя палочка, Крауч?

— Послушай, Аластор, я понимаю, что был сам на себя не похож полчаса назад, но ты должен понять меня — пожиратели смерти отняли у меня сына, и напоминание об этом… — голос Крауча всё ещё оставался спокойным, но в нём чувствовались странные, неестественные нотки, которые могли бы напоминать грусть, но было что-то в них не так. Может, это из-за того, что суровый министр международного магического сотрудничества разучился переживать, а может…

— Код десять четырнадцать, — сказал Грюм.

Два оставшихся мракоборца разделились: один снова спустился в подвал, другой пошёл наверх. Они искали лиц, которые могли бы магически контролировать Крауча. Неестественность голоса и поведения была основных признаком заклятия Империо и его разновидностей.

— Что такое? — изумился Крауч. — Разве я не должен присутствовать при осмотре?

— Обычная проверка на прослушку, сейчас вернутся, — пояснил Грюм.

Действительно, уже через полминуты один мракоборец спустился и заглянул в кухню, а другой поднялся из подвала и вышел на задний двор.

— Аластор, мы с тобой на одной стороне, — продолжал Крауч, — ты тоже многое потерял в войне с Вола… Тем-Кого-Ну-Ты-Понял, — поправил себя Крауч и слегка улыбнулся получившемуся прозвищу, — но сейчас ты ищешь не там.

— Надеюсь.

— Всё чисто, сэр, — отрапортовали вернувшиеся с проверки помещения.

С лёгким хлопком на диван приземлились два аврора, державшие под руки здоровяка Людо Бэгмена.

— О, мягкая посадка, — хихикнул Людо и хлопнул себя по колену, как бы подчёркивая удачность шутки.

— Мистер Бэгмен, это ваша волшебная палочка?

— Ох, да, моя, — закивал головой Людо, — ты её, видимо, схватил, когда выходил, Барти. А у меня твоя.

— Господа, у меня ордер на проверку волшебной палочки мистера Крауча, но так как он пользовался этим вечером и твоей, Людо, я проведу и её проверку.

— А что случилось?

— Моего домового эльфа убили, — ответил Крауч. — Это над ней повесили чёрную метку.

— Батюшки святы! — Бэгмен комично всплеснул руками. — И вы что, думаете, что это сделал старина Барти? Он, конечно, как бладжер в политике, но и мухи не обидит!

— Мы просто проверим ваши палочки, Людо, — стараясь скрыть раздражение и усталость от затянувшегося процесса, сказал Грюм.

Аластор взял протянутую из рук Бэгмена палочку Барти Крауча и осмотрел её. Хорошее тёмное дерево с тонким кольцом узоров, отделявшее тупую часть от острой. На ощупь была прохладной, а значит, её не пользовались уже некоторое время. Грюм провёл указательным пальцем по всей длине палочки в поисках скрытых заклятий, после чего передал в руки одного из авроров. Вдвоём можно было извлечь из палочки на пару заклятий больше.

— Приори Инкататем! — сказал Аластор, и из палочки Крауча полились последние применяемые ей заклятия.

— Это мои заклятия, — сказал Людо. — Надеюсь, Барти, ты не против, что я пользовался твоей волшебной палочкой? Всё-таки ты же забрал мою…

— Да на здоровье.

— Это вот я разлил эль, — комментировал Бэгмен заклятие уборки, — как раз после того как запускал фейерверки с болельщиками Ирландии…

— То есть нарушал все меры безопасности? — иронично спросил Грюм, наблюдая за безобидными заклятиями, выходившими из палочки мистера Крауча.

— Да ладно тебе, Аластор, чемпионат мира бывает только раз в году! Стоп, это день рождения раз в году, а чемпионат мира и того реже!

Палочка в руках помощника Грюма трепыхалась всё сильнее, давая понять, что покажет аврорам ещё только пару заклинаний. Палочка два раза стала невидимой в руках аврора, и ей, наконец, удалось выскользнуть из цепких рук аврора и упасть на пол.

— Почему она стала невидимой? — ошеломлённо спросил Людо. — Я не произносил таких заклинаний!

— Это заклинание трансгрессии, — объяснил Грюм и повернулся к Барти: — Мистер Крауч, вы трансгрессировали два раза подряд?

— Да.

— Зачем?

Крауч немного замялся перед тем, как ответить:

— Для перемещение от стадиона до палатки и обратно. Я, видите ли, то же немного пренебрёг мерами безопасности.

В другой ситуации это признание из уст святого министерского чиновника серьёзно бы позабавило Аластора Грюма, но сейчас ему было не до веселья.

— Ну что ж, Людо, теперь твоё орудие, — глава авроров принял палочку из рук Крауча.

Крепкая светлая и простая дубовая палочка. Никаких узоров, только едва уловимо тёплая.

— Мистер Крауч, вы применяли заклинания это волшебной палочкой? — спросил Аластор.

— Только чтобы убрать то, что разбил, — ответил Барти, невольно посмотрев на место перед лестницей в подвал.

— Что ж, — Грюм передал палочку помощнику, — Приори Инкататем!

Действительно, первое заклинание, появившееся из палочки снопом искр, было репаро. Потом потоком голубых искр засветилось заклинание очистки, затем палочка снова на мгновение стала невидимой. Следующее заклинание Грюму было хорошо знакомо — фирменное заклинание Бэгмена, в ходе которого бутылка взлетала над стаканами и раздвоенной струёй пополняла их, иногда добавляя лёд или лайм по вкусу заклинателя.

Аластор ухмыльнулся и уже готовился прекратить процесс проверки, но следующее заклинание застало его врасплох. На аврора вылетел зелёный череп с торчащей змеёй из открытого рта. От неожиданности аврор резко отклонился, и череп пронёсся мимо, разбившись о великолепный резной шкаф. Помощник Грюма вцепился в палочку обеими руками, не давая ей вырваться, чтобы не оборвать связь. Палочка буквально выплюнула последнее Флиппендо и, громогласно провозгласив: «Сонорус!», выпала из дымящихся рук аврора. Тот начал трясти запястьями, пытаясь хоть как-то охладить их, пока двое его товарищей применяли противоожоговые заклятия. Остальные трое наставили палочки в спину Людо, ожидая дальнейших распоряжений своего командира.

Грюм медленно повернул голову и взглянул на Людо. Лицо главы департамента магического спорта выражало растерянность, губы пытались произнести хоть какие-то слова, а его массивное тело будто начало уменьшаться в размерах.

— Что это за хрень, Людо? — Аластор подлетел и схватил здоровяка за грудки, — зачем ты это сделал?

— Я этого не делал! — залепетал Бэгмен, всё ещё непонимающе глядя на свою волшебную палочку. — Я не понимаю, как это оказалось в ней…

— Это всё из-за денег? — вмешался Крауч. — Проиграл слишком много и решил так покрыть свои долги?

— Нет, Барти, клянусь, я этого не делал! — теперь Бэгмен оправдывался перед министром международного сотрудничества. — После того, как эти гоблины, и м-м-мы…

Людо начал терять связную речь, а глаза смотрели будто сквозь Грюма. За одно мгновение крепкий и жизнерадостный человек превратился в мямлящего и запуганного заику.

— Так, Людо, давай по порядку, — Аластор отступил на шаг от подозреваемого и взглянул на своих сотрудников. Те выставили свои волшебные палочки в спину Бэгмена, однако по их лицам было понятно, что чёрная метка повергла их в не меньшее изумление. Единственным пороком бывшего игрока в квиддич был непомерный азарт, из-за которого Людо часто влезал в долги и впутывался в неприятные истории, но в глубине души Бэгмен нравился даже Грюму, хотя аврор в этом бы никогда не признался.

— Сонорус ты применил, когда комментировал матч, так? — пытался подтолкнуть Людо к рассказу Крауч.

— Да, — тихо сказал Бэгмен, — Флиппендо для тех гоблинов, которые приставали ко мне, когда мы выходили со стадиона…

— Они были действительно агрессивно настроены, — участливо вставил Крауч.

— Ты им должен был денег, Людо?

— Они сделали ставку, я сказал, что расплачусь позже, но они не хотели отставать…

— Чёрт, Людо, но это не повод выполнять работу за пожирателей смерти! — воскликнул Крауч. — Мог бы попросить у меня, я бы тебе снова занял! Боже мой!

— Кто попросил тебя запустить чёрную метку? — тихо спросил Грюм.

— Я не запускал её! — в голосе Бэгмена слышались слёзы. — Я клянусь, Аластор! Я не запускал её!

— Она всё время была у тебя между стычкой с гоблинами и тем, как ты выпивал с Краучем?

— Вроде да, — остатки мужества покидали Бэгмена, однако, он собрался, — но может, я не заметил, как кто-то её свистнул, сотворил чёрную метку и вернул её, чтобы подставить меня!

Аластор почему-то вспомнил, как на втором курсе он врал профессору Дамблдору, что его почтовая сова использовала пергамент с домашним заданием для того, чтобы облагородить своё гнездо. Очень старое и неуместное воспоминание. Обычно как раз в такие моменты они и приходят. В моменты, неуместные для ностальгии, для смеха и для жалости.

— Послушай, Людо, — Аластор смотрел Бэгмену прямо в глаза, и даже магический протез на этот момент застыл и перестал вращаться, как змея, гипнотизирующая перепуганного жирного кролика, — от того, как ты ответишь сейчас на мой вопрос, зависит весь наш последующий ход дела.

— Я клянусь, Аластор, я не делал этого! — не дожидаясь вопроса, буквально выкрикнул Бэгмен.

Разум Бэгмена на несколько секунд открылся перед взором Грюма. Он был такой же, как и его владелец — встревоженный, испуганный и абсолютно не понимающий, почему он оказался в таком положении. Он же ничего не сделал, как эти люди могут не верить ему!

Грюм моргнул, чтобы разорвать связь легилименции между ним и Бэгменом. Как жаль, что одного лишь слова Аластора недостаточно, чтобы дать статус свидетеля перепуганному Людо. Как жаль, что волшебники умеют подчинять волю с помощью Империо, стирать память друг другу и имеют ещё несколько способов заставить других делать за них грязные преступления, держа свои орудия в абсолютном неведении. Как жаль, что Аластор слишком часто видел такое.

— Людовик Бэгмен, — спокойным и негромким голосом произнёс Аластор Грюм, — вы задержаны по обвинению в сотворении чёрной метки.