Ребёнок из коробки (джен)

Интенсивно кипящее золотистое зелье было почти готово. Кусочки измельчённых ягод остролиста кружились в пузырящейся жидкости — крошечные красные пятнышки внутри медового циклона. В сочетании с флаконом эликсира Эверниса и щепоткой эльфийской пыли они усилят действие зелья в два с половиной раза, если его расчёты верны. Обычно так оно и было, но, как знал каждый Мастер зелий, магия проявлялась в процессе приготовления, а не в теории.

Снейп потянулся к своей хрустальной мешалке (размер номер пять, розовый опал), погрузил её в зелье под углом ровно семьдесят градусов и начал помешивать. Четыре раза по часовой стрелке, шесть — против, ещё три раза по часовой. Из котла вырвалось облако запаха, достаточно сильного, чтобы заставить нос сморщиться, но не неожиданного или нежелательного. Зелье достигло стадии слияния, когда каждый ингредиент высвобождал свою магическую силу и реагировал с окружающими его агентами. Это обычно приводило к какому-либо выбросу, будь то запах, звук или даже сверхъестественное проявление. Снейп почувствовал, как магия накапливается в зелье и охватывает его руку, покалывая под кожей. Ощущение было разным для каждой порции; некоторые темномагические зелья даже требовали боли, чтобы полностью раскрыть свой потенциал. Совсем не так обстояло дело с этой несложной смесью: всё, что в ней было, — это мягкая щекотка.

Когда ощущение улеглось, он поднял мешалку и осторожно поставил её в держатель. Теперь зелье два дня будет доходить до готовности, медленно кипя на слабом огне. Что касается стадии тестирования…

— Северус?

Ослабив огонь, Снейп обернулся. Человек, стоявший в дверях его лаборатории, тоже не был неожиданным (или нежеланным) гостем, хотя Северус надеялся после завершения своего маленького эксперимента начать новую порцию антипохмельного зелья — в это время года спрос на него был высок.

— Северус, я закончил со звёздами, но уронил несколько снитчей, а на них было много шоколада, и они упали на коврик перед плитой и не отчищаются. Я наступил на некоторые из них, но не сильно, и в любом случае это мои старые носки.

Всё это было сказано так быстро, что Снейп уловил только половину слов, но, с другой стороны, покрытый шоколадом шестилетний ребёнок перед ним сам по себе был достаточным объяснением.

— Разве я не говорил тебе оставаться за кухонным столом?

— Да, я так и сделал, но мне нужно было больше зелёной глазури, а она была в буфете.

Северус не спрашивал, почему Гарри не оставил печенье на столе: годы опыта научили его, что логика далеко не всегда срабатывает, особенно с юным Поттером. За спиной мальчика по ступенькам в подвал спускалась дорожка шоколадных следов.

— Почему ты не снял носки, прежде чем спуститься сюда?

— Ой… — Гарри обернулся, удивлённо глядя на шоколадный след.

— О да, — вздохнул Северус. — Сними и оставь здесь. Позже я заберу их в стирку. В корзине у лестницы есть свежая пара. Подожди! — Он схватил Гарри за талию, прежде чем тот успел убежать. — Ты снова испачкаешь ноги шоколадом. Тергео!

Следы исчезли, и Северус отпустил мальчика. Наблюдая, как Гарри бежит вверх по лестнице, он снова поразился его неуёмной энергии. Они провели утро в Косом переулке, большую часть дня Гарри кружил по саду на метле, однако он казался бодрее, чем когда-либо. А Северусу между тем не помешало бы хорошенько вздремнуть у камина.

Он последовал за Гарри вверх по лестнице и на кухню. Она была маленькой, а грязь и жировые потёки детских лет Северуса исчезли. Временами он ещё удивлялся, насколько основательная уборка и капитальный ремонт изменили дом № 37 в Паучьем тупике. В своё время Тобиас не допускал магии в своих четырёх стенах, а Эйлин отказывалась убираться по-магловски, и, конечно же, отец Северуса не опустился бы до «женской работы». Грязь и пыль накапливались, но после долгого дня на работе (или в пабе) ни Эйлин, ни Тобиасу не было до этого никакого дела. Тогда Северус и представить себе не мог, что дом действительно будет выглядеть опрятно и пахнуть чистотой.

Понятие чистоты, впрочем, не совсем подходило для кухни после шоколадной незадачи Гарри. Северусу не нужно было становиться мастером сыска, чтобы распутать по сладким следам эту тёмную историю. Здесь было совершено страшное преступление, жертвами которого стали кухонный коврик, два полотенца и что-то похожее на галлон шоколада.

— А очищающее заклинание поможет? — спросил Гарри, без особой надежды глядя на коврик.

— Крайне маловероятно, — Снейп наклонился, поднял оба несчастных полотенца. — На самом деле я даже не стану пытаться, так как это будет пустой тратой магической энергии. Что касается остальной части этой… зоны военных действий…

Он взмахнул палочкой — очень полезное заклинание, которому его научила Молли Уизли! — и бо́льшая часть шоколада исчезла. В том числе, к сожалению, и на тщательно украшенных печеньях Гарри.

— Мои бисквиты! — Гарри уставился на него, открыв рот. — Ты заколдовал весь шоколад!

— А ты убил мой кухонный коврик.

Некоторое время они сверлили друг друга взглядами, потом Северус решил, что, будучи взрослым, он, пожалуй, должен сгладить ситуацию.

— Я не специально убрал шоколад с твоего печенья. Это в природе заклинания, чтобы очистить шоколадные пятна с любых поверхностей в непосредственной близости…

— Я сделал для тебя котлы, — Гарри шмыгнул носом, — и на то, чтобы украсить их, ушла целая вечность.

Северус видел истинность этого утверждения — об этом свидетельствовала глазурь, заляпавшая стол и большую часть пола.

— Мне очень жаль, Гарри, — он кашлянул.

Это уже не казалось таким странным — извиняться перед маленьким мальчиком, который едва доставал ему до пупка. Конечно, никто никогда не извинялся перед юным Северусом и даже не признавал его обиды. Снейпу потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он не может требовать от Гарри хороших манер, если не готов предложить то же самое.

— Ладно, всё нормально, — Гарри перестал всхлипывать. — И я тоже прошу прощения за беспорядок.

Это была ещё одна вещь, к которой пришлось привыкнуть, — Гарри быстро прощал. Северус копил обиды, как другие хранят сувениры, переворачивая их в уме и изучая каждую деталь. Он даже не знал, что может быть по-другому, пока не появился Гарри.

— Ну-ка, дай мне взглянуть на эти котлы.

Тесто для печенья они сделали вместе перед тем, как Снейп спустился в свою лабораторию, оставив Гарри украшать выпечку, нарезанную всевозможными формочками, выбранными мальчиком в Косом переулке: на противнях теснились котлы, звёзды, луны, рождественские ёлки, кошки, снитчи и гиппогрифы.

— Смотри, я добавил зелёную глазурь, как в тонике, очищающем зубы, синюю — как в отваре от головной боли, красную и жёлтую — как в том новом зелье, которое ты готовишь.

— Очень хорошо, Гарри, — Северус одобрительно кивнул: Гарри правильно запомнил цвета. — А почему бы нам не разогреть ещё шоколада и не закончить с этим вместе?

— Правда? — На лице Гарри — улыбка до ушей. — Ты сумеешь мне помочь?

Северус поднял бровь.

— Ты не доверяешь моим способностям декоратора?

— Я доверяю! — Энергичный кивок и хихиканье.

«Из этого мальчика не получится слизеринец», — подумал Северус, ставя кастрюлю на плиту, но эта мысль больше не терзала его. Если Гарри будет счастлив в Райвенкло, Хаффлпаффе или, упаси Мерлин, Гриффиндоре, то Северус не станет жалеть о его распределении. Но, быстро напомнил он себе, пройдёт ещё много времени, прежде чем Гарри уедет в Хогвартс.

— Можно я помешаю? — Гарри забрался на табурет рядом со Снейпом и наблюдал, как шоколад медленно растворяется в кастрюле.

— Только осторожнее, — Северус протянул ему ложку. — Не обожгись.

Гарри кивнул.

— Десять раз по часовой стрелке, — сосредоточенно сказал он, не сводя глаз с движения ложки. — И пять раз против. Вот так варят шоколад.

— Неужели? — Северус почувствовал, как в усмешке дрогнули губы.

— Да, — ответил Гарри. — Я собираюсь стать Мастером зелий, когда вырасту. А можно мне потом посмотреть твоё новое зелье?

— Можно, после того, как мы здесь приберёмся.

— Оно уже готово?

— Не совсем, — покачал головой Северус. — Оно должно настояться два дня, только потом я смогу его протестировать.

— А мы будем сами проверять его? — взволнованно спросил Гарри. Северус испытывал на себе различные экспериментальные зелья, иногда с весьма необычными результатами. — Я тоже буду помогать?

— После того, как я удостоверюсь, что это безопасно, — твёрдо сказал Северус. Гарри и раньше рвался помогать, а в одном памятном случае окунул палец в эликсир невесомости и лизнул, прежде чем Снейп успел его остановить. Четырёхлетний ребёнок шесть часов болтался под потолком, пока Северус варил антидот.

— А оно вкусное? Что оно делает?

— Его вкус должен быть приемлемым, — ответил Северус. — Что-то среднее между ириской и корицей, если вкус получится таким, как планировалось. И я уже говорил тебе, что оно делает.

Гарри важно кивнул.

— Оно заставляет людей на Рождество быть добрее друг к другу.

Весьма приблизительное резюме, подумал Северус. Его главный клиент, «Зелья Пендерграфта» в Косом переулке, попросил у него специально приготовленный напиток, чтобы успокоить расшатанные нервы и предотвратить семейные ссоры в праздничные дни. После некоторых исследований Северус придумал золотистую смесь, которая сейчас кипела в его лаборатории и которая, как он надеялся, удовлетворит потребности всех измученных родителей и многострадальных супругов.

— А как ты его назовёшь? — спросил Гарри.

— Я ещё не решил. А ты как бы его назвал?

Гарри, склонив голову и продолжая помешивать шоколад, задумался.

— Убийца Гринча, — наконец сказал он, — потому что это заставляет людей быть приветливыми и не злыми, как мистер Гринч*.

— Это… — Северус моргнул. — Очень хорошо, Гарри.

И это было лучше всего, что он сам мог придумать. Пендерграфту это наверняка понравится.

Гарри улыбнулся, глядя на него.

— Шоколад уже готов?

Северус кивнул, его мысли всё ещё были заняты только что окрещённым зельем. Гарри и раньше придумывал названия для зелий, и некоторые из них были более удачными, чем у самого Снейпа. Мерлин упаси его хвастаться, как Нарцисса, которая вечно бубнила о многочисленных достижениях Драко, но Гарри просто виртуозно обращался со словами. В конце концов, Райвенкло может ему подойти.

— Ты можешь сделать котлы, если хочешь! — Гарри подскочил к столу и выдвинул стул для Снейпа. Щёки мальчика пылали от возбуждения. — А я займусь снитчами, у меня осталось много жёлтой глазури!

Северус сел, рассматривая противни с ещё не украшенными печеньями. Он не помнил, чтобы их было так много. Похоже, в ближайшие несколько недель они будут питаться в основном шоколадными котлами и снитчами… хотя, если подумать, возможно, и нет. Гарри приставал к нему, чтобы он позволил младшему мальчишке Уизли приехать в гости после каникул, и Северус не сомневался, что эти двое позаботятся, чтобы сладостей не осталось.

— Северус?

— Да? — Снейп оторвал взгляд от котла, который покрывал шоколадом.

— Завтра Рождество, но подарков пока нет, верно?

— Да, — Северус кивнул, они уже обсуждали это раньше. — Завтра двадцать четвёртое декабря, Сочельник. А по традиции и волшебники, и маглы открывают любые подарки, которые они найдут под рождественской ёлкой, утром двадцать пятого.

Он сохранял совершенно невозмутимое выражение лица, краем глаза наблюдая за мальчиком. Гарри прикусил нижнюю губу и снова окунул кисть в шоколад.

— Северус?

— Хм?

— А как ты думаешь, под нашей ёлкой будут подарки?

— Полагаю, — Северус поднял один из котлов, делая вид, что внимательно его осматривает, — для Гекаты найдётся капелька кошачьей мяты.

— И… и немного для меня?

— Я не знал, что ты любишь кошачью мяту.

— Ты меня дразнишь! — заулыбался Гарри.

Северус слегка ухмыльнулся и вернулся к печенью. Он не рождён художником, решил он, но вещи не обязательно должны быть красивыми, чтобы оказаться съеденными Гарри и потомством Уизли. И Альбусом, конечно. Старик приедет на рождественский ужин и, без сомнения, бессовестно разбалует Гарри. Снейпу ещё помнилось Рождество, когда старик едва выдержал лимит в два подарка, о котором они договорились.

— Северус?

Похоже, сегодня наступило время вопросов. Поразительно: мальчишки Уизли гиперактивны целыми днями. Из множества «спокойных занятий», которые Молли поручала Гарри и собственным сыновьям на уроках домашнего обучения, Северус заключил, что они, должно быть, докучают своим родителям круглосуточно.

— Северус?

— Да?

— А ты расскажешь мне перед сном историю о том, как я стал жить с тобой?

Просьба не была такой уж неожиданной: Гарри любил слушать эту историю, особенно в такое время года. Это почти стало традицией — рассказывать её на Рождество.

— Если ты к тому времени не слишком устанешь.

— Я не устану! — улыбаясь, заверил Гарри.

* * *

В детстве у Северуса была мрачная комната с почерневшими оконными стёклами, постоянно мутными от копоти со сталелитейного завода по соседству. Простое пылеотталкивающее заклинание могло бы сохранить их чистыми, но Северус полагал, что Эйлин не хотела неизбежного скандала: здесь у всех были закопчённые окна, а как говорил Тобиас, среди соседей начнутся пересуды, если у этой ведьмы Снейп стёкла вдруг засверкают чистотой.

Сталелитейный завод закрылся в семидесятых, унеся с собой непрекращающийся шум и вездесущую копоть. Теперь заброшенные здания магнитом манили предприимчивых детей, которые швыряли в окна камни или строили «берлоги» в старых производственных цехах. Одно из своих немногих наказаний Гарри как раз и получил за то, что улизнул туда с соседскими ребятишками. А сам Северус в какой-то степени был доволен отсутствием поблизости огромного промышленного предприятия: по крайней мере, ему больше не приходилось применять магию для чистоты окон.

Сейчас детская комната Снейпа выглядела совсем по-другому, включая оконные стёкла, через которые действительно можно было видеть. Грубая штукатурка спряталась под бледно-голубыми обоями, занавески больше не напоминали истрёпанные половые тряпки, на полках стояли игрушки, на стенах висели картины, а за маленьким письменным столом Гарри часами рисовал и раскрашивал картинки.

Было время в жизни Снейпа, когда такие перемены могли озлобить его — почему ребёнок Поттера получает гораздо больше, чем когда-либо имел он? Поттер, чёртов Поттер со своей первоклассной метлой, в новой мантии и с надменной улыбочкой.

Но образ Джеймса Поттера к этому времени уже поблёк, стал лишь бледным напоминанием о времени и месте, которое Северус давно оставил позади. Теперь был только Гарри, а Гарри заслужил то, что должен иметь каждый ребёнок, конечно, он заслужил. И его покойный отец-идиот не имеет к этому никакого отношения.

— Ты проделал долгий путь, Северус, — сказал ему Альбус год или около того назад. Снейп лишь проворчал что-то в ответ, отмахиваясь от этих сантиментов. Он предпочёл бы провести время, маринуя крысиные мозги или даже убирая после Гарри беспорядок в ванной, чем присоединиться к старику в его сентиментальных душевных копаниях.

К слову, о беспорядке…

— Разве я не говорил тебе повесить полотенце после того, как ты им воспользуешься?

— Я так и сделал! — Гарри просунул голову в дверь ванной.

— Тогда почему, скажи на милость, оно валяется на полу?

— Оу, — Гарри вошёл, поднял своенравное полотенце и аккуратно повесил его на крючок. — Наверное, свалилось после того, как я его повесил.

— Вот что происходит, когда ты бросаешь полотенце вместо того, чтобы повесить как следует.

— Я не бросал!

— Иди спать, — Северус вздохнул. — И никаких сладостей после чистки зубов! Не думай, что я не видел, как ты стащил эти бисквиты!

На самом деле его слизеринская сторона аплодировала ловкой прыти, с какой мальчишка сунул печенье в карман, но как — Мерлин помоги ему! — родитель, он не мог притворяться, что ничего не видел.

— Какие бисквиты? — Гарри с невинной улыбкой убежал в свою спальню, как обычно, с разбега запрыгнув на кровать.

Северус не понимал, почему этот несносный ребёнок поднимает столько шума, где бы он ни находился. Вздохнув ещё раз, он взял свитер и джинсы Гарри и вошёл в детскую. Гарри уже свернулся калачиком под одеялом, а в ногах у него устроилась Геката.

— Северус?

— Да? — Снейп повесил одежду мальчика на спинку стула.

— Я совсем не устал.

— Нет?

— Ну-у, я, наверное, ещё много часов не засну.

— Это прискорбно, учитывая, что тебе нечем заняться, кроме как лежать в постели и пялиться в потолок, — протянул Северус.

— Но ты же обещал рассказать мне историю, если я не слишком устану…

— Я обещал? — Снейп сел в кресло рядом с кроватью мальчика. — Что ж, полагаю, обещание следует сдержать.

— Ура, история, история! — Гарри восторженно подскочил, вызвав недовольный взгляд потревоженной Гекаты.

— Успокойся.

Сколько же сахара слопал мальчишка во время своего приключения с выпечкой? Если было так, как подозревал Северус, Гарри действительно мог не спать «много часов». Вздохнув при этой мысли, он наклонился и натянул одеяло мальчику до подбородка.

— И не скачи так, а то Геката может решить перекусить твоими пальцами.

Гарри хихикнул.

— Ты расскажешь мне сейчас эту историю?

— Терпение — это добродетель, Гарри.

— То же самое сказал тебе дядя Альбус, когда ты ждал свои книги.

— Ты хочешь услышать эту историю или нет? — Северус поднял бровь.

Гарри энергично закивал, зажав рот, чтобы показать, что готов слушать, не перебивая.

— Ну что ж, — сказал Снейп. — Ты же знаешь, всё началось…

* * *

24 декабря 1981 года

Комната пропахла алкоголем. В этом не было ничего нового: маленькая кухня в своё время видела много открытых бутылок виски. В детстве Северус так привык к запаху, что заметил его отсутствие, только когда его впервые пригласили на чай к Лили, и он сидел в их чистой кухне, чувствуя себя неловко в своей дрянной, сильно поношенной одежде. Здесь пахло только домашней едой и свежим печеньем; все бутылки виски, которые попадали в дом Эвансов, хранились в баре в гостиной и доставались только по особым случаям.

Что ж, для Тобиаса Снейпа каждый день был особенным событием, которое можно было отпраздновать несколькими стаканчиками (и мордобоем, если он был в достаточно скверном настроении). Неудивительно, что запах сохранился, но даже тогда он никогда не был таким отвратительным, как сейчас.

И немудрено, подумал Снейп, глядя на лужу в углу. Отец слишком любил виски, чтобы разбить о стену целую бутылку.

Возможно, именно воспоминания об отце заставили его думать, что виски поможет. Эйлин с сыном всегда вздыхали с тайным облегчением, когда Тобиас отключался на диване в гостиной: в некотором смысле напиток был их другом и помощником.

Но сейчас это ему не помогло. Опустошив полстакана отвратительного на вкус пойла, Северус сдался перед истиной: сколько бы он ни пил, мучительная, отравляющая боль, терзавшая его с последнего дня октября, никуда не уходила. Она была слишком сильной, слишком живой. И, похоже, Северус ей понравился, так как она не оставляла его ни на минуту, ни на одну проклятую секунду. Боль так любила его, что будила по ночам, шепча в темноте, как дразнящая любовница: помнишь её лицо? Бледное, с капелькой крови в уголке рта, где она, должно быть, прикусила губу, когда это случилось. Помнишь? Помнишь, как ты поднимался по лестнице, перешагнув через неподвижное тело Поттера, уже понимая, что ты обнаружишь, и всё же никак не подготовившись к этому? Помнишь, каково было видеть её лежащей на полу? Помнишь?

Он помнил. Кажется, он только и делал, что вспоминал эти дни. Вспоминал её улыбку, её волосы, её глаза. О да, старик был прав: он никогда не забудет цвет глаз Лили Эванс, никогда. Но в его сознании они навсегда застыли безжизненным зелёным взглядом, тусклым и невидящим. Он лишил их жизни. Голос, шепчущий в темноте, любил упоминать об этом конкретном факте, лаская ухо, повторяя снова и снова: помнишь, как подслушивал у той двери в пабе? Помнишь, как он был доволен тобой, как ты гордился? Какое знаменательное событие — твоя первая успешная миссия после приёма в Тёмный Круг. Помнишь? Помнишь?

Это было смешно: как виски могло позаботиться об этом, забрать эту боль? И всё же он пытался, как и многие отчаявшиеся мужчины и женщины до него. Дамблдор предупреждал, чтобы он не утешался такими средствами:

— Не делай этой ошибки, Северус. Ты увидишь, что величайшее утешение заключается в том, чтобы поступать правильно. Это единственная искупительная благодать, данная нам в этой жизни.

Как он ненавидел старика за эти слова! Так же, как ненавидел себя за то, что не сделал так, как решил изначально, сказав «этой жизни» отправиться в ад раз и навсегда. Старик манипулировал им, чтобы заставить его принять это решение, пока сам Северус не поверил, что не должен присоединяться к ней в забвении… пока. Альбус был старым ублюдочным манипулятором, но он прав в одном: сын был единственной важной вещью в жизни Лили. Она хотела бы, чтобы он был защищён всеми средствами. Так что да, Северус полагал, что его путь вперёд ясен — до тех пор, пока он будет нужен.

Однако на одно он не согласился — вернуться в Хогвартс в качестве учителя. Старик пытался, о да: предложил ему свою собственную частную лабораторию зелий, щедрое начальное жалованье и особую защиту древних школьных оберегов. Это было больше, чем мог надеяться любой разорившийся и осиротевший двадцатиоднолетний парень, и Северус почти — почти — согласился. Но потом, представив себе, каково это — вернуться в то место, которое он так рад был покинуть четыре года назад, чьи коридоры всегда будут отзываться эхом смеха над ним, он отказался от этой идеи.

Северус не питал иллюзий относительно себя: он был не самым приятным человеком и никогда им не станет, что бы ни делал. Но возвращение в старую школу может превратить его в волшебную версию отца, пристрастившегося к своему горькому гневу, как Тобиас пристрастился к виски. Он не хотел этого для себя, он не мог жить такой жизнью. И Дамблдор, после некоторых споров, сдался.

— Полагаю, преподавание не является твоим истинным призванием, — признал он в своей сдержанной манере. — У меня очень хорошие связи с продавцами зелий в Лондоне. Твой талант будет там нарасхват.

Так оно и было, подумал Снейп; по крайней мере, он мог оплатить счета. И всякий раз, когда видел, как родители тащат своих одиннадцатилетних детей по Косому переулку, он благодарил Мерлина за то, что в его обязанности не входило наставлять мелких сорванцов в их первых неуклюжих попытках колдовать. Он возненавидел бы каждую секунду рядом с детьми, а они, без сомнения, в свою очередь, возненавидели бы его. Лучше избавить всех от страданий.

Итак, Паучий тупик и приготовление зелий. И страдание, да, но другого рода, которое с годами будет легче переносить.… по крайней мере, если верить Дамблдору. Северус отказался присоединиться к старику в школе на Рождество. Одиночество может быть ядом для человека в его положении, но, возможно, немного яда — это как раз то, что ему нужно.

Северус взмахнул палочкой, и лужа виски в углу исчезла. Но запах остался, он едва ли выветрится ещё пару дней.

Северус выглянул в окно. В этом году снег выпал рано, обеспечив окрестным маглам «белое рождество», на которое они так надеялись — Снейп слышал, как они говорили об этом в магазине на углу. Зачем кому-то понадобились пробки и скользкие тротуары, которые пришли вместе со снегом, было выше его понимания, но, так или иначе, ему было всё равно. Каминная сеть не зависела от погодных условий, а Косой переулок был свободен от снега благодаря вечному согревающему заклинанию. То же самое заклинание он применил к тротуару перед своей дверью, и ему было наплевать на соседей. Пусть сплетничают, почему это Снейпу никогда не приходилось разгребать снег.

Снаружи двое подростков бегали по улице, гоняясь друг за другом. Мальчик схватил пригоршни снега и стал забрасывать ими девочку. Та визжала и смеялась, пытаясь спрятаться за припаркованной машиной, однако второй залп попал в цель, сорвав с девочки шапку, из-под которой выбились рыжевато-каштановые волосы. Девочка что-то крикнула своему другу, и тот тут же прекратил атаку и побежал на мостовую за упавшей шапкой. Потёртое пальто было ему слишком велико, а ботинки — чересчур изношены, чтобы греть ноги в холодную погоду.

Северус резко отвернулся от окна. Пендерграфт заказал свежую порцию укрепляющей микстуры и галлон эссенции растопырника — и то, и другое, похоже, пользовалось большим спросом после Рождества. Ему лучше заняться этим.

Он провёл утро и бо́льшую часть дня, методично отмеряя, нарезая и измельчая ингредиенты на своём огромном деревянном рабочем столе. Подвал оказался удобным местом для лаборатории — после того, как Северус тщательно вычистил его. Холод сохранял ингредиенты свежими, а маленькие, похожие на амбразуры окна держали любопытных соседей подальше. Он наложил заклинание на потолок, чтобы поглотить пары́, и расставил по всей комнате полки для хранения бутылок и банок. Конечно, здесь было немного тесновато, но чары незримого расширения всегда позволяли разместить ещё один или два бушеля кладовки. А поскольку Пендерграфт сделал Северусу скидку на оборудование, он мог позволить себе термоусадочные котлы, которые при уменьшении помещались в один ящик. Это была хорошая стартовая лаборатория, и из всех комнат в доме № 37 в Паучьем тупике Снейп предпочитал подвал. Единственные запахи здесь исходили от кипящих котлов или только что открытых банок.

Северус переливал готовую укрепляющую микстуру в хрустальные флаконы, когда пронзительный шум наверху нарушил тишину. Через мгновение звук повторился, продолжаясь дольше, и на этот раз Северус понял, что это было: кто-то звонил в дверь. И довольно настойчиво. Это звучало почти так, как будто человек, кем бы он ни был, на самом деле прислонился к кнопке.

Если это дети решили сыграть в игру «постучи и убеги*»… или, помоги им Мерлин, снова явились колядующие… Последняя группа заковыляла прочь после удачного конфундуса, но он не мог заколдовать слишком многих из них, иначе проклятое Министерство обрушится на него за травлю маглов. Травля маглов, ха! А как насчёт травли волшебника клоунами, стучащими в его дверь и ожидающими, что он будет слушать их кошачий вой? Поднимаясь по лестнице, Северус нащупал палочку, спрятанную в рукаве. Если это колядующие, он мог просто послать ещё один конфундус в замочную скважину и покончить с этим. В конце концов, у него была работа.

Северус посмотрел в глазок, ожидая увидеть покрасневшие от холода лица и глупые улыбки этих поющих соседей-вредителей. Но перед дверью стоял всего один человек, одетый в красную форменную куртку и сжимавший в руках огромную коробку. И он определённо не улыбался.

Северус открыл дверь.

— Да?

Почтальон всмотрелся в надпись на коробке:

— Северин Снейп?

— Северус. Я не жду никаких посланий.

— Тогда, наверное, это рождественский сюрприз, и чертовски тяжёлый. Могу я?.. — Он указал на открытую дверь, и Северус неохотно отступил в сторону, пропуская его. Мужчина, пошатываясь, вошёл в маленькую кухню и бросил коробку на стол, после чего встряхнул руками. — Распишись вот здесь, приятель.

Снейп взял протянутый планшет. Странно — обратного адреса не было. Он знал, что магловские почтовые службы не приветствуют такие вещи.

— Я не знал, что вы занимаетесь анонимными посланиями, — расписавшись в указанном месте, Северус вернул планшет почтальону.

— Похоже, эту чёртову штуку оставили возле почты в Суррее. Без обратного адреса, — мужчина пожал плечами. — Я просто делаю свою работу.

— Да, разумеется, — Северус выпустил почтальона, игнорируя его формальное «счастливого Рождества». Снежинки плыли в холодном воздухе, оседая на заборах и припаркованных машинах.

— Держу пари, на автостраде будет столпотворение, — пробормотал почтальон, мрачно взглянув на небо. Северус проигнорировал и это, подождав, пока мужчина заберётся в свой красный фургон и начнёт прокладывать себе путь по темнеющей улице. Затем Северус бросил быстрый гоменум ревелио. Ничего. Если посылка пришла от них, кто-то остался бы здесь… по крайней мере, так Северус предполагал. Тёмный Круг предпочитал ничего не оставлять на волю случая.

Значит, не такой уж неприятный рождественский сюрприз для новоявленного предателя. Дамблдор был так уверен, что никто из прежнего Круга ничего не заподозрил, но Северус знал, что лучше не терять бдительности.

Он вернулся внутрь, закрыл дверь и на всякий случай наложил оповещающие чары. Посылка лежала на столе, куда её бросил почтальон, и выглядела, как маленький гробик: длиной с руку Снейпа и шириной около пятнадцати дюймов. Кто-то обмотал коробку скотчем, как будто хотел быть абсолютно уверенным, что она случайно не откроется. Сверху нервным угловатым почерком был написан адрес Северуса. Но что-то на боковине коробки привлекло внимание Снейпа, и он присмотрелся внимательнее. В картоне был проделан ряд отверстий.

Это было… нехорошо. Северус мог придумать несколько причин, чтобы проделать дырки в посылке, и ни одна из них не была особенно обнадёживающей. Возможно, лучше всего было бы уничтожить эту чёртову штуку на месте.

Сжимая палочку, он шагнул ближе к столу:

— Вивентум ревелио!

Красное свечение охватило коробку, доказывая, что внутри действительно было живое существо. Или, по крайней мере, существо, умершее совсем недавно.

Он, должно быть, глупец, раз поступает подобным образом, но Северус не мог сдержать любопытства. Если это «блестящая» идея Пендерграфта и в посылке обнаружится запас свежеубитых жаб, он даст знать старому дураку, что думает о его способах доставки. Одного-двух громовещателей должно хватить.

Собравшись с духом, Снейп наложил режущее заклинание, осторожно разрезав скотч поверх коробки. Держа палочку наготове, Северус протянул руку, поднял одну половинку картонной крышки и…

…вытаращив глаза, осел на кухонный стул и какое-то время пялился на содержимое посылки.

В коробке лежал младенец, человеческий младенец, завёрнутый в голубое шерстяное одеяло. И совершенно очевидно, что он был мёртв…

* * *

— Это был я, да?

— Да, но тогда я этого не знал.

— И я не умер!

— Нет, не умер.

«Не совсем», — мысленно поправил себя Снейп. Эту часть истории Гарри не должен был знать… по крайней мере, пока.

__________

*Гринч — антропоморфный зелёный персонаж, созданный Доктором Сьюзом, главный герой детской книги «Как Гринч украл Рождество» 1957 года (прим. пер.)

*Knock, Knock, Ginger (также knock and run, букв. «стучать и убегать») — детская шуточная игра, появившаяся в XIX веке в Англии, когда распространились дверные звонки. Дети нажимают кнопку звонка либо стучат в дверь, а потом убегают. В Англии эта шутка очень распространена накануне Нового Года и в новогоднюю ночь. Название шутки — knock, knock, ginger (используемое в Англии) — произошло от строк стихотворения:

Ginger, Ginger broke a winder

Hit the winda — crack!

The baker came out to give 'im a clout

And landed on his back (прим. пер.)

…Первой мыслью было, что посылка всё-таки от Тёмного Круга. Это было в их стиле — отправить предателю убитого магловского ребёнка. Смысл послания ясен: смотри, Северус, у нас нет никаких угрызений совести по поводу убийства даже ребёнка, и это магловское отродье скончалось мирно по сравнению с тем, что ждёт тебя.

Но ведь они же не будут пользоваться магловской почтой, не так ли? Они могли просто оставить ребёнка у него на пороге или отправить его в посылке с совой. И потом… кто, если не они, ответственен за это?

Северус встал, стараясь не обращать внимания на слабость в коленях. Он собирался докопаться до сути, а для этого придётся вытащить ребёнка из коробки. Северус всё равно не мог оставить его там; по крайней мере, он найдёт способ вернуть маленький трупик его родителям. Может быть, доставить его в магловский полицейский участок было бы хорошей идеей — просто оставить на пороге и исчезнуть.

Вокруг ребёнка были напиханы скомканные газеты, — вероятно, чтобы он не скользил в коробке, как проклятая викторианская ваза. Северус осторожно убрал их, стараясь не толкнуть ребёнка. Это было глупо — тот, конечно же, больше ничего не чувствовал. Но Северус не мог заставить себя относиться к малышу как к вещи, как, должно быть, поступил тот, кто его послал. Снейп сильно подозревал, что ребёнок был жив в то время, как коробку запечатали, и мог только представить себе страдания маленького существа и медленную, мучительную смерть. Почему эти идиоты маглы не заметили, что что-то не так? Конечно, в какой-то момент ребёнок должен был заплакать. Неужели магловские почтовые чиновники регулярно доставляют рыдающие посылки?

Подхватив ребёнка одной рукой под голову, другой — под спинку, Северус вытащил маленькое тельце из коробки, чувствуя себя несколько странно: у него на руках лежало настоящее человеческое существо из плоти и крови, хрупкое и одновременно довольно крепкое. Вся эта ситуация была до охренения абсурдной.

Ребёнок уже не был младенцем; у него оказалась копна тёмных, растрёпанных волос и круглые щёки подросшего малыша. Снейп предположил, что ему около года.

Северус осторожно положил ребёнка на стол и начал разворачивать шерстяное одеяло. Он не был уверен, зачем это сделал; конечно, ничего не выйдет из осмотра крошечного тела. Причина смерти была совершенно ясна: малыш либо задохнулся, либо замёрз, либо просто умер от шока, вызванного тем, что его запихнули в коробку. Снейп поморщился при этой мысли. Его первое впечатление о маленьком гробике оказалось более точным, чем ему хотелось думать.

Под шерстяным одеялом на ребёнке была потёртая, слишком большая футболка, подгузник и… больше ничего. Его ручки и ножки были не такими пухлыми, как должны бы; по мнению Снейпа, они были слишком худыми для годовалого малыша. Кислый запах достиг ноздрей, и Северус увидел, что отверстия для ног в подгузнике имеют коричневатый оттенок. Бедняжка умер, лёжа в собственных испражнениях. Кто бы это ни сделал, он заслужил порцию круциатуса, и к чёрту утешение, которое приходит от правильности поступка. У Северуса было чувство, что даже старик с ним согласится.

Он решил, что нельзя оставлять всё как есть. Он считал себя разумным человеком, редко поддающимся сантиментам, но не мог оставить мёртвого ребёнка лежать в собственном дерьме. По крайней мере, родители будут избавлены от этой детали, когда приедут за маленьким телом в морг. В душе Северус всё же надеялся, что посылку отправили не они.

Снейп начал расстёгивать застёжки подгузника, готовясь к запаху, пока отгибал переднюю часть. Воняло ужасно — Мерлин, да, — но то, что он обнаружил под подгузником, отвлекло от зловония. Бёдра ребёнка, попка и маленький пенис были покрыты слоем желтовато-коричневой субстанции — результат явно не одного испражнения. Даже такой совершенно неопытный человек, как Снейп, видел, что этот маленький мальчик страдал долгое время. Кожа под грязью была красной и воспалённой, с гнойниками и открытыми язвами. Ребёнок, должно быть, испытывал ужасную боль.

Круциатус, подумал Северус, стягивая с мальчика жуткий подгузник, на самом деле слишком быстр, слишком милосерден. Возможно, вместо этого порция любимого Волдемортом заклятия скручивания кишок…

Он тут же испепелил подгузник и наложил очищающее заклинание на стол и футболку мальчика. Это не убрало вонь полностью, но сделало её терпимой… по крайней мере, для Мастера зелий — непривычному к ужасным запахам человеку всё равно захочется блевать.

Северус подошёл к раковине и, наполнив миску тёплой водой, отнёс обратно на стол. Окунув в воду мягкую тряпку, он принялся осторожно и тщательно обтирать мальчика. Кожа ребёнка была не холодной, так что он умер совсем недавно. По сути…

— Апчхи!

С бешено колотящимся сердцем Северус бросил тряпку и сунул руку под футболку малыша. И вот оно. Слабое биение сердечка, которое ещё не совсем сдалось.

Ребёнок не проснулся от чихания, глаза его были закрыты, ручки и ножки безвольно обмякли. Был ли он без сознания или… Северус заметил слабый синий оттенок на губах мальчика, который он раньше приписывал холоду. Но, возможно, дело было не только в этом.

— Акцио тест-полоски!

Снейп поймал в воздухе что-то похожее на маленькую полоску пергамента и осторожно просунул её между полуоткрытыми губками мальчика. Она почти мгновенно позеленела: кто-то — без сомнения тот, кто отправил посылку! — дал ребёнку сильное снотворное.

Северус не был целителем, но он знал, что зачастую такие магловские препараты смертельны для ослабленной иммунной системы: дыхание ребёнка могло остановиться, или его магия могла отторгнуть неизвестную субстанцию и повергнуть нервную систему в шок. Ибо это был волшебный ребёнок, Северус понял это, как только тест-полоска изменила цвет: заклинание не действовало на маглов.

Он поднёс ладонь ко рту мальчика. По крайней мере, малыш, кажется, дышал нормально, хотя пульс был несколько неустойчивым. Взрослого пациента Северус напоил бы зельями, коих было достаточно много, но ни одно из них он не осмелился дать такому малышу. А ребёнок выглядел так, словно его жизнь висела на шёлковой ниточке, готовой в любой момент оборваться. Что, если он умрёт прямо здесь, на кухонном столе Снейпа?

— Что же мне с тобой делать? — Вопрос прозвучал как шёпот. Не сознавая, что делает, Северус протянул руку и откинул в сторону непослушные тёмные волосы мальчика. Ко лбу ребёнка был приклеен пластырь, выглядевший так, словно находился там целую вечность. Похоже, бывшие «опекуны» мальчика просто забыли об этом.

Решив заняться пластырем позже, Северус продолжил отмывать мальчика. Количество дерьма и грязи на теле ребёнка было невероятным. К тому времени, как маленькая попка, наконец, очистилась, Снейп успел поменять несколько тряпок и четыре миски с водой. Не то чтобы результат выглядел намного лучше: когда слой грязи исчез, гнойники и язвы стали видны во всей красе, явно инфицированные. Вероятно, это было милосердием, что мальчик так крепко спал: если бы он проснулся, то кричал бы от боли.

— Акцио бадьян, растопырник и эликсир Виггенвельда!

Флаконы с названными зельями выстроились на столе, Северус начал медленный процесс лечения мальчика, используя ватный тампон, чтобы нанести небольшое количество препарата на каждую болезненную трещинку и язву. Эликсир Виггенвельда дезинфицировал и обезболивал воспалённые раны, бадьян помогал затянуться даже самым запущенным язвам, а растопырник успокоил раздражённую кожу. Это было лучшее, что Северус мог сделать для мальчика, и только целитель был способен определить, нужны ли более агрессивные меры.

— Теперь тебе станет легче, малыш, — пробормотал Северус. — Ты боец. Чтобы прикончить тебя, требуется нечто большее, чем путешествие в картонной коробке, верно?

Мальчик продолжал спать, но Снейпу показалось, что его дыхание немного выровнялось. Даже в глубоком сне малыш, возможно, почувствовал, что мучительная, ноющая боль в попке наконец немного ослабла.

Северус трансфигурировал бумажное полотенце в подгузник (это получилось после нескольких попыток, так как он не имел чёткого представления о том, как именно выглядит подгузник). Результат выглядел не совсем убедительно, но Северус полагал, что на какое-то время этого будет достаточно. Необходимо было сменить грязную футболку. После минутного размышления Снейп преобразил её в мягкий, свободный комбинезон — он видел такие на малышах в Косом переулке.

— Теперь ты выглядишь как настоящий волшебник, ребёнок…

* * *

— Тебе было страшно?

— Да, — не колеблясь, подтвердил Северус, — даже очень.

— Потому что ты думал, что я могу умереть?

— Да. К тому же я не знал, кто тебя послал и почему.

— Расскажи мне о письме.

Письмо, да. Северус едва не пропустил его, спрятанное под скомканными газетами.…

* * *

...Прижимая к груди спящего ребёнка, Северус уставился на конверт. Он не заметил его раньше — тот лежал на самом дне картонной коробки. Значит, всё-таки не совсем анонимно — они приложили к «посылке» письмо. Если они совершенно ополоумели (как Снейп начинал подозревать), всё, что Северус мог найти там, — купленную в магазине рождественскую открытку. Если нет… ну, а если нет, то он, возможно, скоро узнает, зачем кому-то, Мерлин их подери, отправлять ребёнка почтовой посылкой.

Он отнёс письмо и ребёнка в гостиную и устроился на диване так, чтобы спящий малыш лежал у него на груди. Маленькое тельце было успокаивающе тёплым. Магия спасла этого мальчика, сохранила ему жизнь, тогда как магловский ребёнок наверняка умер бы.

— Ну что ж, посмотрим, что они скажут. — Северус разорвал конверт. Почерк был тот же, что и на посылке, угловатый и какой-то суетливый. Однако, прочитав первые несколько строк, Снейп забыл об этом. Он даже на мгновение забыл о ребёнке у себя на груди. Чего бы Северус ни ожидал, только не этого.

«Снейп, понятия не имею, актуален ли ещё этот адрес, но ты — единственный сам-знаешь-кто, которого я знаю. Этот человек, Дамблдор, не оставил обратного адреса в своём письме (не сомневаюсь, что намеренно). У меня нет нормального способа связаться с кем-либо из вас, так что это лучшее, что я могу сделать. Надеюсь, это послание найдёт тебя достаточно здоровым (и трезвым).

Не знаю, в курсе ты или нет, но Дамблдор оставил сына моей сестры со мной и моей семьёй; фактически он подбросил его на наш порог на следующий день после её смерти. Он объяснил в письме, что за мальчишкой охотится какой-то сумасшедший, и единственный способ «обезопасить его» — это оставить у нас. У нас не было выбора. Он никогда не спрашивал нас, готовы ли мы подвергать опасности свою жизнь — и жизнь нашего сына! — приютив мальчишку-сироту, которого я никогда раньше не видела. Я уверена, что знаю, почему; в конце концов, мы всего лишь «маглы» (кажется, так ты называл меня, когда сидел за нашим столом и ел нашу еду?).

В любом случае, Снейп, ты можешь сказать Дамблдору, что это не сработает. Я не буду притворяться, что понимаю всю нелепость кровной защиты, но знаю одно — этот мальчишка никогда не приживётся у нас. Мой муж этого не потерпит, и, честно говоря, я тоже. Мы никогда не просили быть частью вашего мира, а это отродье будет таким же ненормальным, как и его родители. Я не знаю, как его воспитывать, и уж точно не собираюсь стоять в стороне и смотреть, как мой Дадли страдает от того, что в семье появился урод. Так что скажи Дамблдору: спасибо, но нет. Из-за вас заварилась эта каша — вы и расхлёбывайте. Мы, мой муж и я, конечно, не собираемся этого делать.

Что касается отправки этих нелепых вопящих писем, то можете избавить себя от хлопот, так как мы не собираемся оставаться в стране надолго. Мой муж принял предложение о работе за границей, и мы скоро уезжаем. Если вы попытаетесь вернуть нам мальчишку, мы его бросим — вас предупредили. Мы не хотим, чтобы нас шантажировали.

Я положила одеяло и кое-какую одежду — это всё, что у нас осталось.

Петуния.

P.S.: Я добавила ему в бутылочку немного темазепама, чтобы он молча спал какое-то время».

Северус смотрел на лист, пока буквы не начали расплываться перед глазами, затем скомкал его и, швырнув через всю комнату, с силой ударил кулаком по спинке дивана.

— Мерзкая сука!

Ребёнок даже не вздрогнул, по-прежнему погружённый в наркотический сон. Северус уставился на темноволосую головку, устроившуюся у него под подбородком. Этот полумёртвый малыш был Гарри Поттером, Мальчиком-который-выжил. Его засунули в картонную коробку и отправили по почте, как чёрствый фруктовый пирог. Петуния, должно быть, сошла с ума.… во всяком случае, с того немногого, что у неё было.

Северус сел на диване, перекладывая ребёнка на руках так, чтобы видеть крошечное личико. Да, растрёпанные тёмные волосы принадлежали его отцу, но что-то в изгибе губ мальчика напомнило Снейпу другое лицо, лицо женщины, которое он так хорошо знал. А этот пластырь… под ним должен скрываться шрам, знаменитый шрам, который проклятие Волдеморта оставило на лбу мальчика. «Ежедневный пророк» гадал, как эта отметина выглядит, поскольку у журналистов не было точной информации.

Северус подцепил уголок пластыря, но обнаружил, что тот прилип. Если его сорвать, то можно поранить мальчика; лучше использовать тёплую воду и осторожно снять пластырь. Но это может подождать. Первым делом Северусу нужен был камин…

* * *

— Ты позвал дядю Альбуса?

Снейп кивнул.

— Ему нужно было знать, что тебя больше нет в доме твоей тёти.

* * *

…— Это… прискорбно, Северус, — лицо Дамблдора в пламени выглядело обеспокоенным больше, чем Снейп когда-либо видел. — Можно мне пройти?

Северус молча кивнул и отошёл от камина, освобождая место для директора. Ребёнок у него на руках не шевелился. Гарри всё ещё крепко спал, и если бы не тепло маленького тела, Снейп мог бы подумать, что это свёрток тряпья.

Дамблдор вышел из камина, взмахом волшебной палочки смахнув сажу со своей мантии.

— Трубочист давно не появлялся… — Северус откашлялся.

— Неважно, мой мальчик, — отмахнулся от объяснений Дамблдор. — Как Гарри?

— Спит, — честно ответил Снейп. — Петуния одурманила его. Похоже, какие-то магловские таблетки…

— Это не опасно?

— Не уверен. — Северусу хотелось бы успокоить этого человека, но если он соврёт, Дамблдор поймёт это. — Он кажется стабильным, но у меня нет большого опыта работы с магловскими веществами.

— Могу я взглянуть на письмо?

Северус протянул Дамблдору смятый лист бумаги. Старый волшебник быстро просмотрел написанное, его лицо ничего не выражало, но это, конечно, мало что значило: как и любой слизеринец, Дамблдор умел прятать гнев за бесстрастной маской.

Наконец он опустил письмо.

— Бедная Петуния.

— Простите? — Северус сузил глаза.

— Похоже, она считает, что я меньше ценю безопасность её семьи, потому что она магл, — Дамблдор вздохнул. — Конечно, это всегда было для неё больным вопросом…

— Больной вопрос? — Северус повысил голос, но постарался говорить спокойнее. — Она чуть не убила мальчика!

— Верно, — Дамблдор казался скорее грустным, чем сердитым, что раздражало Снейпа. Он надеялся, что старик хотя бы раз разделит его чувства, а не будет заниматься обычным всепрощением и пониманием.

— Ну и что теперь? — более резко, чем намеревался, спросил Северус. — Мы просто забудем об этом?

— Конечно, нет, — Дамблдор смотрел на него так, словно заглядывал прямо в душу. Северус заставил себя не отводить глаз. — Похоже, нам придётся придумать другой план, когда дело касается Гарри.

— На этот раз никаких маглов, — решительно заявил Северус, удивляясь, когда он успел так сильно проникнуться этим вопросом. С другой стороны, он обещал защитить малыша.

— Не все маглы негодные опекуны, мой мальчик…

— Возможно, только я таких, увы, не знаю, — огрызнулся Северус и тут же пожалел об этом, увидев разочарованное выражение на лице старика. — В любом случае… почему его не может забрать волшебная семья? Я уверен, что многие были бы более чем счастливы усыновить Мальчика-который-выжил.

— Вот именно, — сказал Дамблдор. — Они усыновят Мальчика-который-выжил, а не осиротевшего малыша, которому просто нужна семья.

— Ну, ему определённо не нужна семья, которая запихивает его в коробку и оставляет на почте.

— Да, я знаю. — И снова этот взгляд, который никогда не переставал тревожить Северуса. Что видел старик, глядя ему в глаза? — Ему нужен кто-то, кто защитит его.

— Хорошо… у вас есть кто-нибудь на примете?

— По правде говоря, да, — Дамблдор наконец отвёл взгляд, в его глазах появился странный блеск. — А пока я попрошу тебя присмотреть за ним. Препарат может иметь побочные эффекты, и я буду чувствовать себя лучше, зная, что Гарри находится в профессиональных руках.

— Я… никогда не заботился о ребёнке…

— Такова участь каждого молодого родителя, по крайней мере, мне так говорили. — Дамблдор, должно быть, заметил выражение лица Снейпа, потому что добавил: — Это временно, Северус, только до тех пор, пока я не удостоверюсь, что человек, которого я имею в виду, сможет забрать его.

— А как насчёт защиты? — Северус взглянул на спящего мальчика. — У Лили есть другие родственники?

— Петуния — единственная, кто ещё жив, — покачал головой Дамблдор. — И она права, конечно, защита крови не сработает, если её не дать добровольно. Что же касается непосредственной безопасности Гарри, то на данный момент нам придётся иметь дело с чарами фиделиуса.

— Что значит «на данный момент»?

— Защита крови работает во всех отношениях, Северус, — Дамблдор улыбнулся. — Может настать день, когда кто-то захочет поделиться с мальчиком своей кровью, принять его как родного. Тогда мы сможем установить новую кровную защиту. А пока вполне подойдёт фиделиус.

— Усыновление по крови? — Снейп прищурился, глядя на него. — Кого вы имеете в виду, Дамблдор?

— Достаточно сказать, Северус… — Снова этот странный взгляд и улыбка, хотя что старик нашёл тут таким забавным, Снейп не понимал. — …что это тот, кому я доверил бы собственную жизнь…

* * *

— Дядя Альбус стал твоим хранителем тайны, да?

Северус кивнул. Они установили чары на следующий же день, пригласив Макгонагалл в качестве свидетеля. Больше они никому ничего не сказали… по крайней мере, не в те первые дни.

— А кого дядя Альбус собирался просить об усыновлении по крови? — поинтересовался Гарри. — Я думал, он хочет, чтобы я остался с тобой.

— Позволь мне рассказать тебе кое-что о твоём дяде Альбусе, Гарри, — Северус вздохнул. — Никогда — никогда! — не думай, что у него нет в глубине души никаких помыслов, даже когда он просит тебя передать ему соль за обеденным столом.

— А что такое помыслы?

— Тайный план.

— О… — Гарри на мгновение задумался. — Значит, его тайный план сработал?

— В конце концов, да, — Северус едва не улыбнулся.

* * *

…Гарри проспал восемнадцать часов подряд, уютно и надёжно укутанный в одеяло, утеплённое постоянно греющими чарами. Северус установил в своей спальне трансфигурированную кроватку, чтобы лучше следить за ребёнком, а днём носил мальчика в слинге*, как предложила Поппи Помфри. Она приходила взглянуть на Гарри и объявила, что он «поправляется, но слишком худой».

Постоянное присутствие другого человека было внове для Северуса, даже если этот человек ничего не делал, кроме как спал. Снейп поймал себя на том, что разговаривает с мальчиком, читает ему новости из «Пророка» и жалуется на Пендерграфта, который заказал солнечный эликсир в конце декабря. Несколько раз в день Северус обрабатывал целебными зельями больную попку Гарри и вводил питательные вещества в его желудок, поражаясь переменам, произошедшим с мальчиком за эти несколько часов. Кожа Гарри больше не была бледной и липкой, щёки слегка порозовели, а длинные тёмные ресницы делали его похожим на ангела — во всяком случае, по словам мадам Помфри. Северус же думал, что малыш похож на особенно тощего котёнка, которого кто-то оставил на холоде… с молнией на лбу. Знаменитый шрам действительно имел форму рунической буквы «S», что, несомненно, и побудило Петунию закрыть его пластырем. Всё столь явно магическое должно быть скрыто от «нормального» мира.

Рождественским утром Северус сидел за кухонным столом со своей обычной чашкой кофе. Проводить это время года в одиночестве считалось печальным событием — в Святом Мунго сообщали о вдвое большем количестве попыток самоубийства во время рождественских каникул. Но Северус не чувствовал меланхолии. Было какое-то умиротворение в том, чтобы просто сидеть здесь, со спящим ребёнком на коленях, зная, что позже они спустятся вниз и приготовят порцию успокоительного для желудка (всегда приносящего деньги после Рождества).

— По крайней мере, ты не болтаешь без умолку, как твой блаженный папаша, — сказал он мальчику, положив руку на спинку малыша и изучая последний номер «Практического зельеварения». — Время в Большом зале было сущим адом, да ещё эта тявкающая дворняжка болтала как сорока.

— Па!

Северус чуть не опрокинул свою чашку. Опустив голову, он встретился взглядом с парой ярко-зелёных глаз.

— Па бух, — тихо сказал мальчик. — Се бабух бай-бай*.

— Да, действительно…

— Гайи.

Северус моргнул.

— Да, это ты. Я рад, что ты знаешь своё имя.

— Гайи бай-бай.

— Ты поспал, — сказал Северус, задаваясь вопросом, понимает ли ребёнок что-нибудь из этого… как разговаривать с восемнадцатимесячным ребёнком? И вообще, как с такими малышами разговаривать? — Но теперь ты проснулся.

И ты говоришь как идиот, Снейп, заявляя ребёнку очевидное.

— Гайи сит?

Северус немного подумал, а потом рискнул предположить:

— Ты хочешь сидеть у меня на коленях?

— Дя бдя.

— Хорошо.

Мальчик оглядел кухню и сморщился, увидев незнакомую обстановку. На мгновение Северусу показалось, что Гарри сейчас заплачет. Но малыш снова посмотрел на него, маленькой ручкой вцепившись в чёрную мантию.

— Дя бу.

— Нет, — покачал головой Снейп. — Северус. Я Северус.

— Гайи.

— Северус.

— Эвву.

— Достаточно близко, — кивнул Северус. — Ну что, Гарри… может, спустимся вниз и приготовим успокоительное для желудка всем этим невыносимым болванам?

— Эвву.

Северус взглянул на ребёнка и обнаружил, что ему не так больно, как могло бы быть, при виде этих кошачьих глаз. В отличие от тех, которые он помнил, глаза Гарри были очень живыми и, казалось, смотрели на него так, как раньше мало кто смотрел.

Послушай, ты становишься сентиментальным, старик.

Северус отбросил эту мысль и встал, держа ребёнка на одной руке. Но он не сразу направился к лестнице в подвал, а подошёл к окну и отдёрнул занавеску, открыв ярко-голубое небо и улицу, покрытую сверкающим снегом. Укутанный белым одеялом, Паучий тупик не выглядел таким обветшалым, как обычно — на самом деле вокруг было почти красиво.

— Смотри, — сказал Северус, поднимая Гарри повыше, чтобы ему было лучше видно, — сегодня Рождество…

* * *

— А потом я остался с тобой.

— Да, ты остался со мной, — Северус протянул руку и убрал непослушную прядь со лба Гарри.

— А потом ты усыновил меня по крови.

— Да.

Гарри задумался.

— А если бы тебя не было дома, когда пришёл почтальон?

— Полагаю, он оставил бы коробку на моём крыльце, — сказал Снейп.

Про леденящий холод он умолчал. Проклятая Петуния! Этот счёт ещё не закрыт, и, верный своей природе, Северус копил злость. Во всяком случае, с годами его гнев только рос. Если им когда-нибудь доведётся встретиться снова… что ж, Альбусу лучше будет отвернуться.

— А если бы я тебе не понравился?

— Ты имеешь в виду, — Северус поднял бровь, — если бы ты оказался маленьким монстром, который заляпал шоколадом всю мою кухню и стащил печенье?

— Я не хотел, — хихикнул Гарри.

— Я уверен, что печенье само по себе не залезло к тебе в карман.

— Нет, я про шоколад. Бисквиты я хотел стащить, но шоколад был этим… несчастным случаем.

— Таким же несчастным случаем, что произошёл у вас с мистером Уизли в ванной на прошлой неделе?

— Ага, точно таким, — кивнул Гарри с поразительным для шестилетки нахальством.

— Что ж, — сказал Снейп, — жаль, что я сейчас не могу отправить тебя обратно, верно?

Без сомнения, Поппи Помфри и Молли Уизли нахмурились бы при этом замечании, но Гарри только усмехнулся:

— Я всё равно не влезу в коробку.

— Тем более жаль. — Северус подоткнул одеяло вокруг мальчика, убедившись, что его ноги хорошо прикрыты. — Теперь пора спать, Гарри. Завтра приедет Люпин, и я уверен, что ты хочешь хорошо отдохнуть перед игрой в подрывного дурака, которой будешь его донимать.

— Дядя Лунатик? — воскликнул Гарри, и Северус готов был пнуть себя за то, что сообщил эту волнующую новость, как раз когда мальчик укладывался спать.

— Только если ты сейчас же заснёшь, — добавил Северус поспешно и неискренне (если бы только с волком было так просто, как уложить Гарри спать).

— Ладно, — Гарри улыбнулся. — Спокойной ночи, Северус. Увидимся на Рождество!

— Спокойной ночи, Гарри.

Снейп постоял, глядя на укрытого одеялом мальчика, и тихо вышел из комнаты, прихватив по дороге несколько разбросанных носков. Люпин настоял на том, чтобы приехать, как он делал каждое Рождество, Пасху, день рождения Гарри, и всякий раз, когда мог вырваться между праздниками. Что ж, размышлял Северус, бросая носки в корзину для белья, могло быть и хуже. Когда Люпин не превращался в кровожадного зверя, он мог быть сносной компанией.… не то чтобы Снейп когда-нибудь сказал ему об этом.

Северус выглянул в окно, выходящее в сад за домом, как раз вовремя, чтобы увидеть одинокую снежинку, падающую вниз и оседающую на замёрзшую лужайку. Вскоре за первой последовала другая, и ещё одна, танцуя тут и там на ночном ветру. Гарри был бы в восторге, он любил играть в снегу. И если это не мне, а Люпину придётся таскать его на санках, то ещё лучше. С другой стороны, Гарри, вероятно, настоял бы, чтобы они оба присоединились к нему… и, не дай Мерлин, слепили снеговика. Северус вздохнул при этой мысли. По его мнению, снегом лучше всего любоваться через окно.

Как и детьми, впрочем, и всё же один ребёнок жил в его доме, выпекал шоколадное печенье, устраивал наводнение в ванной и просил сказки на ночь. Альбус здорово одурачил Северуса пять лет назад, и он попался на эту удочку, как самый зелёный хаффлпаффец-первокурсник.

— Ну, полагаю, было бы невежливо возвращать рождественский подарок, — сказал старик, когда Снейп коротко сообщил ему, что Гарри останется в Паучьем тупике, и даже самый свирепый взгляд Северуса не стёр улыбку с морщинистого лица Дамблдора. Сентиментальный старый дурак.

Он был бы невыносим, если бы когда-нибудь узнал о коробке, спрятанной в кабинете Снейпа, коробке, в которой лежало старое голубое шерстяное одеяло. Коробка, которую Северус доставал каждый Сочельник… просто потому, что так хотелось. Не то чтобы он плакал над потрёпанной старой вещицей или какой-нибудь подобной сентиментальной чепухой. Он просто хотел взглянуть на это. И вспомнить, как рядом с ним появился ребёнок, малыш, наполнивший пустой дом и пустую душу новой жизнью.

Всего раз в год. Потому что это Рождество.

___________

*Слинг — тканевое приспособление разных конструкций, используемое для переноски ребёнка в первые месяцы жизни и до 2-3 лет (прим. пер.)

*Перевод детского лепета адаптирован, исходя из личного опыта переводчика (прим. пер.)