Гарри Поттер и сила Раданы (гет)

Услышав последние слова Пенси, все изумленно затихли. Снейп побледнел еще сильнее и теперь напоминал мертвеца.

— Как ты ее назвала? — еле слышно прошептал он, не сводя глаз с хныкающей малышки.

— Разве вы не в курсе? — Пенси издевательски округлила глаза. — О… Я думала, Белла поделилась с вами своими тайнами. Ну, уверена, у нее еще будет время ими поделиться, а нам уже пора. Темный Лорд будет очень рад увидеть малышку.

— Зачем ему девочка? — напрягся Снейп, микроскопическими шагами продвигаясь к Пенси.

— Стой на месте, Северус! — пригрозил Родольфус, направляя палочку в грудь зельевару.

— Мы не знаем, зачем Лорду малышка, — нехотя призналась Паркинсон, — но он ищет ее с момента ее рождения, и наградит нас так, как никого и никогда прежде.

— Как ты попала на Гриммо? — спросил Гарри.

— Ваш Дамблдор идиот, — засмеялась девчонка, — он немного изменил чары Доверия, так как часто отбывает по делам — это легко заметить, если постоянно находишься в Хогвартсе — и теперь любой, выходящий через ворота Гриммо, становится посвященным и может не только вернуться, но и привести с собой одного человека. Только одного, но этого вполне достаточно. Как только мы выйдем отсюда, то сможем вернуться уже вчетвером.

— И ты думаешь, что мы позволим вам это сделать? — прорычал Гарри, глядя волком на Пожирательницу.

— Нет, не думаю, а потому лучше покончить с этим прямо сейчас, — усмехнулась Паркинсон.

— О чем это ты? — напряглась Гермиона.

— Мы заберем Поттера с собой, — ответила Пенси, наслаждаясь ужасом, проявляющимся в глазах членов Ордена.

— Нет, мы не можем, Лорд ждет, что мальчишка придет к нему сам, — возразил ей Родольфус.

— Послушай, Роди, если Лорд получит Поттера, нам больше не придется ни прятаться, ни ждать, — убеждала его Пенси, — война закончится, а мы победим…

— Чертова сука! — процедила сквозь зубы Беллатриса. — Ты думаешь, он похвалит вас? Он вас попросту уничтожит, ему не нужен никто, с кем придется делиться властью. Стоит ему победить, и он отправит вас в ад, не пожалев ни секунды.

— Ты предательница! — зло выкрикнула Паркинсон, лицо ее перекосилось от гнева. — Ты связалась с предателями и продала Лорда! Будь ты проклята!

Пенси выхватила из-под мантии палочку и направила ее на Беллу. В ту же секунду Гарри прыгнул на нее, но Родольфус взмахом палочки отшвырнул парня на пол.

— Гарри! — испуганно вскрикнули Гермиона и Беллатриса. Парень, тяжело дыша, начал подниматься на ноги.

— Ты что-то слишком шустрый, Поттер! — засмеялся Родольфус, держа Гарри под прицелом. — Думаю, тебя стоит немного притормозить… Круцио!

Гарри, уже почти поднявшийся на ноги, упал на пол и дико закричал, выгибаясь от боли, из прокушенной губы потекла струйка крови.

— Хватит! Хватит, перестань! — закричала Белла, сжимая кулаки с такой силой, что ногти прорвали тонкую кожу ладоней и сквозь пальцы выступила кровь.

— Тебе жалко Поттера? — захихикала Пенси, пряча палочку в карман и поудобнее перехватывая Пенелопу. — Уж не влюбилась ли ты, Беллатриса?

Гарри замолчал, видимо, сорвал голос, и только выгнутое дугой напряженное тело выдавало его мучения. Гермиона разрыдалась, уткнувшись лицом в плечо Драко. Сириус стиснул зубы с такой силой, что они едва не выкрошились. Тем временем Родольфус прервал пытку и, дав Гарри секунду отдышаться, вновь навел на него палочку и произнес заклинание. Парень сжался, подтянув колени к груди и внезапно обмяк, потеряв сознание. Родольфус, явно расстроенный, опустил палочку.

— Может, Поттер уже сдох? — осклабился он и, придвинувшись к Гарри, пихнул его ногой.

— Ну как он? — с жадным нетерпением спросила Паркинсон.

— Не шевелится… — пробормотал Родольфус и еще раз ткнул парня ногой.

— Ты чё, бар-р-ран, охренел?!! Моего брательника пинаешь? — внезапно раздался за спиной Пожирателя громовой бас и члены Ордена с удивлением увидели, как над головой Родольфуса взметнулся вверх здоровенный кулак размером с голову Пенелопы. Мужчина подпрыгнул, пытаясь обернуться, но не успел.

Бэнц!!! Кулак с хрустом впечатался в макушку Лестрейнджа. Пожиратель закатил глаза, выронил палочку и, грохнувшись на пол, остался лежать без движения. За его спиной показался разъяренный Дадли.

Пенси, увидев, что подельника вывели из строя, испуганно заметалась и вдруг, ловко проскочив под рукой парня, рванулась на выход.

Дадли молниеносно повернулся и, ухватив девчонку за шиворот, дернул к себе. Пенси полетела назад, как пушинка, по-прежнему прижимая к себе Пенелопу, развернулась лицом к парню и воткнулась лбом в холодное дуло пистолета.

— А ну, отдай младенца, мразь! — прорычал Дадли, медленно снимая предохранитель.

Пенси злобно ощерилась, зыркая на парня из-под растрепавшейся челки и тяжело дыша, но продолжала крепко прижимать к себе девочку. Дадли стиснул ей руку, точно клещами, отчего девчонка вскрикнула от боли, и с силой ткнул ей в лоб пистолетом. На месте удара тут же начал наливаться лиловый синяк.

— Я сказал, верни девочку, сука, не то я тебе третий глаз прострелю! — яростно прошипел Дадли, сжимая ее руку сильнее.

Пенси застонала и, яростно сверкнув глазами, протянула малышку парню. Дадли выпустил ее руку и перехватил Пенелопу поперек живота. Ощутив, что ее больше не удерживают, Пенси дернулась, резко согнула руку и двинула Дадли локтем в живот.

Парень охнул и согнулся пополам, а Паркинсон, развернувшись, выскочила за дверь и стремглав помчалась к воротам.

— Она удирает! Остановите ее! — выкрикнул Драко, выхватывая палочку. — Ступефай!

Заклятие пронеслось над головой Дадли и врезалось в косяк. Драко попытался погнаться следом, но когда ему наконец удалось отодвинуть парня с дороги и выскочить во двор, Пенси уже успела достичь калитки и исчезла.

— Она смылась! — раздраженно рявкнул Драко, вернувшись в дом.

— Пенни! — Снейп одним прыжком подскочил к Дадли и вырвал из его рук плачущую Пенелопу. — Ты в порядке, маленькая?

— Гага! — малышка обняла профессора обеими руками и крепко прижалась к нему.

Сириус подскочил к Марьяне и, подняв ее на руки, понес наверх. Белла и Гермиона бросились к Гарри и склонились над ним. Парень постепенно приходил в себя.

— Что случилось? — простонал он, пытаясь подняться, и тут же застонал. — Черт, все кости ломит… Где Пожиратели?

— Паркинсон удрала, а Родольфус вон лежит, — ответила Беллатриса, поддерживая парня под спину. — Дадли его кулаком приложил.

— Дадли вернулся? — удивился Гарри.

— Я тут, Поттер, — кузен подошел к парню и присел рядом. — Кто этот урод, что пинал тебя?

— Враг, — ответил Гарри, морщась от боли.

— Посиди, я принесу зелье, — Белла поднялась на ноги и направилась вниз.

— Благодарю вас, мистер Дурсль, вы спасли девочку, — неожиданно заявил Снейп, протягивая Дадли руку.

— Ерунда, — отмахнулся парень, пожимая протянутую ладонь, — и зовите меня Дадли.

Он отвернулся от Снейпа и взгляд его упал на распростертого на полу окровавленного Крэбба.

— Винс! — Дадли бросился к другу и упал на колени рядом с ним, схватив его за руку. — Винс, что с тобой! Профессор, помогите, он истекает кровью!

— Молли, возьми! — Снейп сунул малышку миссис Уизли. — Блэк! Люпин! Смотрите за входом! Мисс Грейнджер, принесите все Кроветворное зелье, что найдете в лаборатории, в спальню на третьем этаже! Его надо перенести!

Дадли встал на ноги, наклонился и, подняв тяжелое тело Винса, понес его на третий этаж. Снейп и Гермиона отправились за ним. Стоило им покинуть кухню, как вернулась Беллатриса с двумя флаконами Обезболивающего и принялась поить Гарри. Через пару минут парень с трудом поднялся на ноги и, добравшись с помощью Беллы до стола, сел на лавку.

— Что нам теперь делать? — напряженно спросил он, оглядывая всех оставшихся на кухне.

Ответить ему никто не успел — в камине засвистело и из него выскочил бледный, как мел, всклокоченный Дамблдор.

— Я получил сигнал, что Охранные чары были нарушены! — выкрикнул он и замолк, увидев выражение на лицах членов Ордена и валявшегося в углу, связанного Родольфуса. — Мерлин… Что произошло?

— На нас только что напали, — ответил ему Люпин, — Пенси привела с собой Родольфуса… Альбус, почему ты не предупредил, что сменил чары?

— У меня и в мыслях не было, что они осмелятся… — пробормотал ошарашенный старик. — Кто-нибудь пострадал?

— Винсент ранен, в Гарри попали два Круцио, — ответила Тонкс, не отрывая взгляд от накрытого темнотой двора.

— Как же это случилось? — недоумевал Дамблдор.

— Они застали нас врасплох, — пояснил Люциус, — если бы не кузен Гарри, они бы похитили Пенелопу и, возможно, Гарри.

— Они не сказали, зачем им девочка? — поинтересовался старик, пристально оглядывая Пенелопу.

— Им и впрямь ни к чему, они пытались угодить Волан-де-Морту, — дернул плечами Гарри.

— Что нам тепеь делать, Альбус? — спросила в отчаянии миссис Уизли.

— Я сейчас наложу новые чары, самые сильные, какие знаю, и больше никто не сможет сюда проникнуть, кроме как через камин, — ответил Дамблдор, — только это временная мера, у вас будет не больше двух суток, потом придется перебираться в другое место.

— И куда же мы можем перебраться? — удивилась миссис Уизли. — Нас девятнадцать взрослых человек и еще четверо детей. Ты хоть представляешь, какого размера должен быть дом, чтобы мы с относительным комфортом там разместились?

— Размером с Нору, приблизительно, — слегка улыбнулся Дамблдор.

— Да, прим… — миссис Уизли умолкла и с удивлением посмотрела на старика. — Нора? Наша Нора?

— Конечно, ваша, — кивнул Дамблдор, — мы наложим на нее такие же чары, как были на Гриммо, с той лишь разницей, что больше никакого доступа посторонних к нему не будет. Молли, пойми, здесь оставаться нельзя. Если Пожиратели один раз уже где-то побывали, они все равно смогут найти способ взломать любую защиту рано или поздно, это лишь вопрос времени.

— А с этим что делать? — спросил Гарри, ткнув пальцем в связанного Родольфуса.

— Сейчас установлю новую защиту и заберу его с собой, — ответил Дамблдор, — сегодня была облава на Пожирателей, мы задержали троих новобранцев, скажем, что с ними был и Родольфус.

Спустя полчаса Дамблдор навел новые чары на территорию Гриммо и отчалил, прихватив с собой Пожирателя. Не успел он скрыться в камине, как на кухне появилась измученная Марьяна, вслед за ней плелся Сириус.

— Ты как? — спросила Беллатриса, наливая девушке чашку кофе.

— Физически — нормально, но на душе погано, — ответила Марьяна, присаживаясь рядом.

— Не переживай, мы все растерялись, — Сириус примостился рядом и погладил ее по руке.

— Так ведь я как раз и нужна на случай подобных происшествий, — покачала головой Марьяна, — а от меня толку, как от лыж в Тунисе.

В кухню вошел хмурый Дадли и плюхнулся на стул. Миссис Уизли подвинула ему чашку чая, но парень даже не обратил внимания.

— Дад, в чем дело? — тихо спросил Гарри. Кузен молча покачал головой и стиснул зубы так, что на скулах вздулись желваки.

— Где этот ублюдок? — внезапно спросил он, оглядывая кухню.

— Дамблдор его забрал, — ответила Беллатриса, — а зачем он тебе?

— Хотел ему колокольню проломить, — прорычал Дадли, сжимая пудовые кулаки. — Пидорас гнойный!

— Дад, что случилось? — напрягся Гарри — даже когда на пятилетии кузена внезапно закончились конфеты, он не пребывал в таком отчаянии.

Тот промолчал, лишь поставил локти на стол и обхватил голову руками. На лестнице тем временем раздались шаги и в кухню вошла заплаканная Гермиона. Дадли поднял на нее полный надежды взгляд, но девушка только всхлипнула, отрицательно покачав головой.

— Гермиона, в чем дело? — Драко поднялся и, подойдя к девушке, обнял ее.

— Винс… — прошептала она и расплакалась, уткнувшись в плечо парня.

— Винс? — Драко непонимающе заморгал,пытаясь заглянуть в лицо Гермионе. — С ним что-то не так?

— С ним все плохо, Драко, — ответил за девушку вошедший на кухню Снейп. Подойдя к миссис Уизли, он взял малышку из ее рук и сел за стол рядом с Беллой.

— Что произошло, профессор? — испуганно спросил Гарри. — Вы же можете исцелить такие ранения!

— Сектумсемпра — усовершенствованное режущее заклятие, очень сильное, — пустился в объяснения Снейп. — Заклинание, убирающее его последствие, воздействует только на поврежденные ткани, так как, изобретая его, я не предполагал, что оно станет столь популярным, потому и не стал тратить время на доработку.

— Оно не действует, сэр? — удивился Гарри, прекрасно помнивший, с какой легкостью год назад Снейп залечил раны Малфоя, нанесенные им, и Рона, попавшего под заклятие Беллатрисы.

— Оно действует только при поверхностных ранах, — покачал головой Снейп, — на мягких тканях, но не на внутренних органах, и уж тем более не на нервных окончаниях.

— Вы хотите сказать… — до Гарри только сейчас начало доходить, что именно пытается втолковать зельевар.

— У мистера Крэбба перерезаны оба глазных нерва, они очень тонкие, не толще салфетки, а потому очень быстро отмирают, — кивнул профессор, глядя прямо перед собой. — Я ничем не могу помочь…

— Что это значит, Северус? — напряженно прошептала Беллатриса.

— Он останется слепым на всю жизнь, — свистящим шепотом ответил за зельевара Дадли, — останется слепым из-за меня…

Он резко поднялся и пошел прочь из кухни. Гарри тоже поднялся.

— Я поговорю с ним, — пояснил он и вышел вслед за Дадли.

Члены Ордена удрученно молчали, провожая его взглядами.

Гарри нашел кузена в спальне, которую он занимал вместе со слизеринцами. Он сидел на кровати, невидяще уставившись в пространство, Гарри молча присел рядом.

— Презираешь меня? — неожиданно спросил его Дадли, не поворачивая головы.

— Нет, конечно, — шестым чувством Гарри понял, что речь сейчас идет не о травме Крэбба, — вообще, это ты сейчас должен меня презирать… Если бы я не позволил Фреду с Джорджем прохаживаться на ваш счет, ничего этого бы не произошло.

— Этого бы не произошло, если бы я не повел себя, как истеричная баба, — фыркнул Дадли, — но как я ни пытаюсь себя убедить, что не должен подстраиваться под чужие мнения, на практике проделать это никак не получается.

— В нашем мире это разновидность нормы, просто близнецы во всем пытаются найти веселье, — объяснил ему Гарри, — они вовсе не злые, просто не думали, что так получится. Если бы их шуточку услышал Винс, то даже не обратил бы внимания, но у вас, в мире маглов, к этому относятся сложнее.

— Тогда я не хочу жить в этом мире, — сквозь зубы буркнул Дадли, — зачем такой мир, где все друг другу врут? Знаешь, когда я только здесь появился и мы с Винсом начали общаться, я спросил, есть ли у него девушка, а он совершенно открыто, прямым текстом заявил, что он гей. И добавил, что если я не захочу с ним общаться, то он поймет и не обидится. А когда он спросил у меня то же самое, я растерялся и в итоге соврал, будто недавно расстался с подружкой. Почему он мог сказать правду, а я нет? Самое смешное, что он ведь потом догадался, но даже тогда ни о чем меня не спросил…

— Когда ты убежал из дома, куда же ты ходил? — спросил Гарри, поспешно меняя больную для кузена тему.

— Никуда, — покачал головой Дадли, — я не хотел подвергать вас опасности, но мне надо было успокоиться… Я просидел около часа в вашем сарае, а потом случайно уснул. Я слышал, как сначала ты, а потом и Винс звали меня, но не откликнулся. Если бы я вышел, он не лежал бы сейчас там, в комнате профессора, с забинтованными глазами… Это моя вина.

— Как ты оказался за спиной Пожирателей? — спросил Гарри.

— Меня разбудили голоса и скрип снега — кто-то подходил к дому, — начал рассказывать Дадли. — сперва я решил, что это кто-то из своих, но потом подумал, что наши вряд ли стали бы разговаривать шепотом и красться. Я выглянул в окошко сарая и увидел эту девчонку, а с ней мужика. Они поднялись на крыльцо и вошли в дом, а я осторожно выбрался из сарая и тихо пошел за ними. Потом я услышал крик, вбежал на крыльцо и увидел, как этот упырь тебя пинает, а у девки на руках младенец профессора.

— А пистолет настоящий? — не удержался от вопроса Гарри.

— Самый что ни на есть, — кивнул кузен и, вынув оружие из-за пояса джинсов, положил его Гарри на колени, — купил пару месяцев назад для защиты.

— Спасибо, что заступился, Дад, — улыбнулся брату Гарри, оглядев пистолет и возвращая его владельцу, — и знаешь, профессор Снейп — лучший зельевар в Британии, он обязательно найдет способ помочь Винсу.

— Я могу остаться здесь, пока Винс не поправится? — спросил Дадли.

— Конечно, я поговорю с Дамблдором, — Гарри поднялся и направился к двери, но на пороге обернулся, — ты сейчас лучше поспи, это был тяжелый день для всех.

— Да, наверное, только зайду к Винсу, — кивнул кузен и Гарри вышел, прикрыв за собой дверь.

— Неужели мальчику никак нельзя помочь? — расстроенно спросила миссис Уизли уже в десятый раз.

— Пока мне не известен способ это сделать, но это не значит, что я не стану пытаться его найти, — ответил Снейп.

— На его месте мог быть любой, — прошептала Беллатриса, — он спас нас, приняв удар на себя.

— Белла, ты не хочешь мне объяснить, о чем это щебетала Паркинсон, когда забирала Пенелопу? — внезапно спросил Снейп, посмотрев на женщину.

— А о чем она щебетала? — напряглась Белла, всеми силами стремясь не встретиться взглядом с профессором.

— Она сказала, что ты в курсе, зачем лорду нужна девочка, — ответил Снейп, подозрительно всматриваясь в испуганное лицо Беллатрисы. — И почему она назвала Пенни Севериной?

— Потому, что это ее имя, Сев, — Белла вздохнула и посмотрела прямо в глаза зельевару, — имя, которое дала ей ее мать.

— И тебе, конечно, это имя ничего не напоминает? — ощерился Снейп. — Белла, какие такие секреты тебе известны об этом ребенке? Не хочешь поделиться?

— Честно? Не хочу, — усмехнулась Беллатриса, — но, видимо, придется.

— Зачем Лорду Пенелопа? — повторил Снейп и, не дождавшись ответа, яростно рявкнул. — Белла, твою мать, отвечай!

— Я не знаю! — заорала женщина, вскакивая на ноги. — Я не знаю, зачем он ищет девочку с самого ее рождения, не знаю, зачем она ему нужна!

— Говори, что знаешь, — Снейп слегка сбавил тон.

— Девочку назвали Севериной потому… — Белла помолчала пару секунд, глубоко вздохнула и продолжила, — потому, что она твоя дочь, Северус.

В кухне повисло такое напряжение, что казалось, его можно было пощупать руками. Все удивленно вытаращились на девочку. Снейп же сидел, как громом пораженный.

— Что… — он поднял малышку на вытянутых руках и принялся внимательно ее разглядывать. Теперь, когда открылась правда, сходство девочки со Снейпом казалось еще более сильным и явным.

— Она так на вас похожа, — пробормотала Гермиона, — только у вас волосы не вьются.

— На самом деле вьются, — хихикнула Нарцисса, — это из-за защитного бальзама висят сосульками.

— Но кто… — прошептал замороченный Снейп, садя малышку обратно на колени. От присутствующих не укрылось, с какой бережностью он прижал ее к груди. Во взгляде его читалась растерянность. — Неужели…

— Да, Северус, ее мать — Маргарита Альварес, — кивнула Белла, снова опускаясь на стул.

— Мерлин! — ахнула миссис Уизли. — Та самая, что погибла три месяца назад?

— Именно она, — прошептал Снейп, обвивая Пенелопу обеими руками так, словно хотел спрятать ее ото всех. — Но как Пенни оказалась у маглов?

— Я принесла ее к ним, — ответила Беллатриса, вызывая новый шквал удивленных взглядов, — и я же оставила им записку, в которой указала это имя.

— Зачем тебе понадобилось его менять? И почему ты ее спасла? — недоуменно пробормотал Снейп.

— Прежнее имя оставлять было опасно, Лорд нашел бы ее в два счета, — пояснила Белла. — Что же касается спасения, то это долгая история, рассказать за пять минут не получится, но у меня есть кое-что для тебя.

Женщина полезла за пазуху и достала оттуда свернутый пополам конверт, в котором Марьяна и Гермиона без труда опознали то самое письмо, что нашли у Беллатрисы в самый первый день ее появления на Гриммо, и которое Марьяна вернула потом ей в виде подарка на Рождество.

— Что это? — Снейп взял в руки конверт и замер. Белла заметила, как шевелятся его губы, произнося написанные на пергаменте инициалы.

— Это письмо Маргариты, — ответила она, — я давно должна была отдать его тебе, но ждала подходящего момента. Это очень важно, Северус, ты должен прочесть…

— Извините меня, — зельевар поднялся, сунул письмо в карман и вышел из кухни вместе с малышкой.

Закрывшись в лаборатории, Снейп сел на стул и поудобнее устроил засыпающую Пенелопу на своих коленях. Пару минут он просто сидел, погруженный в свои мысли, но потом все же вынул из конверта исписанный пергамент. Угол конверта и само письмо с того же края было запачкано засохшей кровью. Глубоко вздохнув, профессор развернул пергамент и погрузился в чтение.

«Здравствуй, Севви… Надеюсь, ты позволишь мне назвать тебя так в последний раз? Да, мой хороший, именно в последний, ведь если ты держишь в руках это письмо, значит, меня уж нет в живых. Если же я выживу в этой чертовой схватке, ты никогда его не увидишь, я самолично сожгу его собственными руками, а пока оно будет храниться у человека, которому я доверяю больше, чем самой себе. Я попрошу его, и он передаст его тебе, если со мной что-то случится, вот только не уверена, смогу ли я сказать тебе в глаза то, что осмелилась предать бумаге.

Тебе всегда казалось, что ты знаешь меня, но мы никогда не затрагивали одной темы — причины, по которой мы вступили в Орден Феникса. Почти у всех, кто сражается с нами бок о бок, она есть, кто-то, как и мы, держит ее в себе, кто-то кричит о ней на каждом углу, бравируя этим и страшно гордясь своей смелостью, но только мы двое запрятали наши тайны в такие потаенные уголки души, что не только Волан-де-Морту, а и самому черту никогда не добраться до них. Ты согласен, Севви?

Севви… Ты так всегда сердился, когда слышал это имя, фыркал, как рассерженный хомяк и смешно морщил нос. Я почти вижу твою надутую физиономию и две складочки между насупленными бровями… Знаешь, Севви, я бы могла называть тебя так каждый день, каждую минуту, не потому, что мне нравится тебя обижать, а потому, что ты просто чудо, когда сердишься. Как бы я хотела вернуться к тебе навсегда, чтобы ни войны, ни Волан-де-Морта, только ты и я, и твои сердито надутые губки.

Когда мы познакомились, ты помнишь этот день, Севви? Нет, не смей говорить, что на собрании Ордена, не разрушай последнюю надежду, я хочу до последнего верить, что ты помнишь не только Маргариту Альварес, но и Мари Дюбуа, ту самую, что ты спас у озера.

Опаньки! Не ожидал, родной мой? Ты ведь и думать забыл о глупой девчонке, которая едва не стала завтраком для гигантского кальмара. Хочешь напомню?

Впервые мы встретились вовсе не на собрании. Когда ты учился на седьмом курсе, в Хогвартс из Шармбатона приехала группа четверокурсников для (как сказал Дамблдор во время приветственной речи) «обмена знаниями и установления дружественных связей». Среди них была и я, Мари Дюбуа.

Какого черта меня понесло тогда к этому озеру, я уже не вспомню — поверь, пыталась, и не раз. Ты вытащил меня из воды и даже отдал свою мантию, чтобы согреть, а потом проводил обратно в замок, прямо в больничное крыло. С тех пор ты стал моим героем… Но моим Богом стал для меня совсем другой человек.

Я переехала из Франции в Лондон, только чтобы видеть его хоть изредка. Прекрасный волшебник, ответственный работник, порядочный семьянин… Мне не на что было надеяться, Севви, да и зачем? Дышать с ним одним воздухом стало для меня наибольшей наградой.

Ты знаешь, Севви, мы даже дружили… И я вскоре научилась улыбаться, когда он расказывал про свою милую Лили, и про то, как маленький Гарри толкается ножками, и вот еще совсем чуть-чуть, и он будет не только мужем, но и отцом.

Потом его сын появился на свет, я радовалась вместе с ним. Иначе было нельзя, он весь светился от счастья, подпитывая этим светом всех, кто попадал под его лучи. Вот тогда мне и нужно было уехать. О, Мерлин, Севви, ну почему, почему я этого не сделала?

В тот вечер я вовсе не ждала гостей, тем неожиданнее для меня прозвучал стук в дверь. Люди были напуганы до крайности разбоями, творимыми Волан-де-Мортом, я не была исключением, но за дверью оказался он. Весь промокший от дождя и пьяный вдрабадан.

Из того набора слов (кстати, немаленького), что он на меня вывалил, я выяснила причину его появления. У них были гости, кажется — его друзья, они немного выпили, стали вспоминать былое и тут он принялся поливать тебя грязью. Лили рассердилась и они крепко повздорили. Он вылетел из дома, злой как черт, и по непонятной причине направился ко мне. Я отправила его в ванную, чтобы этот дурачок не простудился, а когда принесла ему чистое полотенце и просунула в дверь, то он втащил внутрь не полотенце, а меня…

Я была так благодарна ему, что он ушел до того, как я проснулась. Не знаю, смогла бы я смотреть ему в глаза… И тогда я просто позорно сбежала, собрала свои вещи и уехала во Францию.

Бежать, как оказалось, было уже поздно. Через три месяца я узнала об убийстве его и Лили, а еще через полгода родила двух девочек-близнецов.

Жизнь никогда не стоит на месте, как бы нам того не хотелось. Через два года я вышла замуж за испанца, который работал в нашем, французском посольстве, отсюда и фамилия, не давшая тебе распознать меня с самого начала.

Волан-де-Морт исчез, но его последователи были живы, и никогда, ни на одну секунду не переставал работать Орден Феникса. Я была там с первого дня, только под прикрытием, не афишируя своего занятия даже перед мужем. Я родила Федерико двоих сыновей, а еще через несколько лет, в тот год, когда Фрида и Джил поступили в Шармбатон, за всеми членами Ордена началась массовая охота.

Я по сей день спрашиваю себя, как я смогла выжить в тот миг, когда увидела своего мужа и пятилетних сыновей почти растерзанными в клочья? Только мысль о возмездии и дочерях, надежно упрятанных в Шармбатоне, заставляла меня жить дальше, но если бы ты знал, Севви, как же я не хотела этой жизни.

Теперь мне не нужно было прятаться и я пришла в Орден в открытую, не только ради своих дочерей, но и ради его сына, ведь Гарри как никто нуждался в защите. И тогда я вновь встретила тебя, но ты не узнал меня и даже не вспомнил. Не царское это дело…

Глядя на тебя, Севви, мне вспоминалась ассоциация моего сына Бернара, что-то вроде детской логики. Когда ему и Франсуа было по три года, я читала им книжку и Бернар, услышав слово «запугивать», сказал: «Это значит — застегивать на все пуговки, да, мама?» Вот и ты, Севви, был словно застегнутым на все пуговки. Людям, что знали тебя, было просто лень расстегнуть парочку и заглянуть в глубину, а вот я не поленилась. Как ты не старался «запугиваться» от меня, я все равно пробралась под твою защиту, ведь я знала, что ты совсем не обычный человек. Ты всего лишь обычный герой. Пока другие шарахались от тебя, придумывая различные прозвища, самым приличным из которых было Упырь, я медленно расстегивала пуговки одну за одной, а ты даже не замечал этого. А потом я попросила Дамблдора поставить нас в пару на выполнение задания.

Какая разница, Севви, что мы знали друг о друге ровно столько, сколько могли позволить? Главное, что мы были, мы жили, несмотря ни на что, и впереди маячило затянутое туманом будущее, в которое гораздо легче поверить, если с тобой рядом есть герой. Пусть даже он смешно морщит нос и так и норовит застегнуть пару пуговок, как только ты отвернешься.

Беременность стала для меня полной неожиданностью. Просто потому, что когда я рожала сыновей, мне удалили один яичник, и недвусмысленно дали понять, что детей у меня больше не будет. Тем не менее, я не могла себе позволить иметь детей тогда, когда не была уверена в их будущем. Однажды я уже совершила подобную оплошность.

Скажи, Севви, как ты смел смеяться над Трелони, если сам обладаешь даром предвидения? То фото в рамке, где мы с тобой посреди цветочной поляны, той самой, на которой мы едва не остались навсегда, если бы не твоя интуиция, то самое фото, что я везде таскала с собой… Почему ты засунул в рамку записку именно тогда, когда я поехала во Францию якобы по делам Ордена, а на самом деле избавиться от нашего общего будущего? Ты ведь знал, что я уроню его на пол за минуту до того, как мне принесут это чертово зелье? Знал, что рамка разобьется, а зелье отправится в раковину? Бордовые потеки на белом — это очень красиво…

Ты ведь никогда не сказал бы этого мне в глаза, мой трусливый герой? Если я вернусь, то отвечу, что согласна, потому что впервые с того дня, как я вернулась во Францию после ночи с Ним, я действительно хотела будущего… Будущего, в котором есть не только месть, но и надежда… Будущего, в которое кто-то проведет тебя через туман, а если ты вдруг замерзнешь в этом тумане, то сам расстегнет свои пуговки и прижмет тебя к груди.

Прости, что я не вернулась в Лондон, я просто не могла снова подвергать риску своих детей. Детей — потому, что я была уверена в третьей двойне. Жаль, что не сложилось не только с двойней, но и просто с сыном, но имя героя не должно пропасть из-за капризов судьбы.

Мерлин мой, я даже не могу быть уверена, что она похожа на тебя, ведь у меня тоже черные кудри, как и у тебя (я подглядела, когда мы попали в ливень и он смыл эту дрянь с твоих волос), и черные глаза… Но мне приятнее думать, что все же на тебя, ведь именно ты дал жизнь этому чуду.

Этот идиотский медальон, Севви, я не знаю, откуда он взялся, просто я подошла ночью к ее кроватке, а он уже висел у нее на шее, а когда я пытаюсь его снять, она начинает рыдать. Ладно, пусть болтается… Завтра мы возвращаемся в Лондон.

Я потратила на это письмо почти всю ночь, но больше жизни желаю, чтобы ты никогда его не прочел. Я не знаю, сможем ли мы выжить, но если нет, прошу — позаботься о Северине. Нет, я знаю, из тебя никудышний отец, просто приглядывай за ней, хорошо? Пообещай, что не позволишь ее обидеть…

И последняя просьба, Севви, расскажи Гарри, что у него есть сестры. В такое неспокойное время лишние родственники никогда не помешают, а если я не справлюсь, то они будут поддерживать друг друга, ведь у них больше никого нет… Я очень люблю тебя, Севви, ты ведь знаешь это, правда?

И да, я согласна… Твоя Маргарита.»

Северус долго смотрел на расплывающиеся от застилающих глаза слез буквы. Свернув письмо, он вложил его обратно в конверт и засунул во внутренний карман мантии. Потом осторожно поправил на коленях спящую малышку и, наклонившись, прикоснулся губами к ее виску.

— Спи, моя маленькая, — еле слышно пробормотал он, прижимая девочку к груди, — я никому не позволю тебя обидеть… Обещаю…