Гарри Поттер и сила Раданы (гет)

— И что же все-таки означали эти знаки? — тихо спросила Гермиона, пока миссис Уизли заваривала всем свежий чай.

— После ухода Ромалы я стала внимательнее присматриваться ко всему, что происходило со мной, — продолжила Беллатриса, приняв чашку горячего напитка из рук Молли. — В каждом мгновении своей жизни я пыталась отыскать сказанное ею, но кошки знакомых по-прежнему мурчали на моих коленях, не делая попыток вцепиться в мое лицо, матерый волк едва не откусил полруки в магловском зоопарке, а мои заклятые враги — Орден Феникса — не присылали открыток к Рождеству. Лишь спустя много времени я поняла, что все сказанное Ромалой несло в себе иной подтекст, но тогда я приходила в отчаяние, осознавая, что моя жизнь никак не изменилась, а значит, смерть неизбежна.

Устав от постоянных метаний, я решила, что цыганка попросту наврала, и смирилась с тем, что жить мне осталось два года. Я решила во что бы то ни стало попросить позволения у Лорда родить ребенка, ведь с каждым днем шансов на это оставалось все меньше.

Я выбрала момент, когда Повелитель был в прекрасном расположении духа: он только что выяснил, что имеет мысленную связь с Поттером, позволяющую ему насылать ложные видения и в какой-то степени контролировать мальчишку. Решив, что другого такого момента может и не представиться, я отправилась в гостиную сразу после завтрака, намереваясь поговорить с Лордом наедине.

— Вы разрешите, мой Лорд? — спросила я, заглядывая в гостиную.

— Входи, Беллатриса, — кивнул он, жестом приглашая внутрь.

После моего возвращения из Азкабана он относился ко мне гораздо мягче, чем к остальным, ведь я была одной из немногих, кто не отрекся от него, предпочтя провести тринадцать лет среди дементоров. Но только я одна знала истинную причину своей преданности, и никто более, ведь я научилась закрывать свое сознание так виртуозно, что Волдеморт, даже если бы захотел, никогда не смог бы проникнуть под мою защиту.

— Что-то случилось, Белла? — поинтересовался Лорд, когда я приблизилась и по давно сложившемуся обычаю склонилась, чтобы поцеловать подол его мантии.

— Могу я поговорить с вами, мой Лорд? — в присутствии Повелителя выгоднее всего было изображать робость и покорность, ему это очень льстило.

— Конечно, моя дорогая, садись, — он указал на ближайший стул. — Слушаю тебя.

Едва я открыла рот, как в гостиной показался Петтигрю. Вид его был крайне взволнован, потому Лорд даже не ударил его Круцио за непочтение, а поскорее поднялся на ноги.

— Что такое, Хвост? — в голосе Повелителя послышалось волнение.

— Подмора арестовали, когда он попытался украсть Пророчество, мой Лорд, — зачастил Петтигрю, — у него ничего не вышло.

— Ясно, — хмуро бросил Лорд, — вызови остальных, они мне нужны. А теперь вон отсюда!

Хвост вылетел прочь, как ужаленный. Лорд сел на место и недовольно нахмурился.

— Эти идиоты ничего не могут сделать самостоятельно, придется подключаться самому, — сердито заговорил он. — Нужно постараться заманить Поттера в отдел Тайн, видимо, только он сможет достать Пророчество и отдать его мне. Если мне удастся заодно уничтожить мальчишку, выйдет еще лучше. Как же я рад, Белла, что у меня есть ты — преданный и проверенный человек, как раз такой, как мне нужен, когда грядет великая битва. Так что ты хотела спросить?

— Э-э-э… — после монолога Лорда я уже не считала, что моя просьба будет тем, что он сейчас хотел бы услышать. — Я хотела спросить, мой Господин, можно ли мне участвовать в нападении на отдел Тайн? Я так давно не сражалась.

— Разумеется, моя дорогая, — довольно улыбнулся Лорд, — это прекрасная идея. Я знал, что могу рассчитывать на тебя.

— Благодарю вас, Повелитель, — я снова припала к его ногам, — разрешите идти?

— Иди, Белла, — кивнул он.

До собственной спальни я добралась в полной прострации и лишь там осознала, что все мои надежды только что разбились в прах. Волдеморт никогда не позволит мне выйти из битвы, он и только он будет решать, как нам жить и когда умирать. Я сама выбрала этот крест и придется нести его до конца.

Первый звоночек от Ромалы прозвенел, когда мы отправились в Министерство. Мне был отдан личный приказ Лорда — Сириус Блэк должен быть убит. Чем больше потерь понесет Гарри Поттер, тем легче будет с ним справиться, считал Лорд, а что Блэк явится на помощь крестнику, он не сомневался — порядочными людьми легко манипулировать, а если сюда добавить гриффиндорское благородство… Итак, миссию возложили на меня, Поттеру были подкинуты пара ложных видений… Ловушка захлопнулась.

Подкараулить Блэка труда не составило: он не прятался, не бил исподтишка, а рвался в бой с шашкой наголо, а потому ничего удивительного не было в том, что он так легко подставил спину. Я подняла палочку, как вдруг откуда-то из прошлого всплыли обрывки воспоминаний…

Вот я возвращаюсь на каникулы после второго курса Хогвартса, и мать везет нас в гости к Блэкам. Пока миссис Блэк отдает эльфам приказ накрыть чай, в гостиной появляется кудрявый мальчуган лет трех, приближается ко мне и садится на соседний стул.

— Ты правда была в Хогвартсе? — с придыханием спрашивает он, его глазенки светятся любопытством.

— Правда, — гордо отвечаю я.

— А ты мне расскажешь о нем? — он от нетерпения ерзает на стуле.

— А что ты хочешь узнать? — интересуюсь я.

— Все, — хитро улыбается мальчишка. — Я Сириус, а тебя как зовут?

— Беллатриса.

— Красиво, — хвалит ребенок и, взяв меня за руку, пытается поднять со стула. — Пойдем, я покажу тебе мою комнату. Ты играешь в квиддич? А за какую команду болеешь? А у тебя есть метла? А ты хорошо летаешь?

Казалось, вопросы не закончатся никогда, но выяснилось, что они только начинались. Так произошло мое первое знакомство с кузеном. До самого окончания Хогвартса я в течение всего учебного года получала письма от Сириуса, поначалу это были неровные детские каракули, то и дело перемежающиеся детскими рисунками, потом более «серьезные» письма, а когда я возвращалась на каникулы, Сириус садился рядом и принимался выспрашивать меня о Хогвартсе. Когда я подняла палочку, намереваясь убить Блэка, пред моим взором на миг встал тот веселый, заразительно хохочущий вихрастый мальчишка. Колокольчик Ромалы звякнул в первый раз — родная кровь остановила смерть, и предназначенная Блэку Авада обернулась Ступефаем.

Но в тот момент я даже не задумалась об этом, осознание, что именно тогда сбылось одно из предсказаний цыганки пришло ко мне гораздо позже, как и понимание остальных спонтанно сбывшихся знаков судьбы.

К счастью, никто из Пожирателей не знал о возложенной на меня миссии, а потому не сдал меня с моей внезапно возникшей слабостью Лорду. Сама же я сообщила Господину, что подобраться к Блэку не было возможности, и отделалась парой Круцио.

Со временем, столь быстро текущим в ожидании смерти, я вдруг стала осознавать, что Лорду не повезло. У него не было настоящих последователей, действительно готовых отдать жизни за Господина, каждый преследовал какую-то цель, важную лишь ему одному. Так, я узнала о том, что Эйдан мечтает найти способ уйти из ряда Пожирателей, уйти ради того, чтобы жить счастливо с оборотнем. Спустя неделю тема оборотней нашла продолжение — я заметила, что Сивый постоянно находится в степени глубокой задумчивости, и, предположив, что он что-то замыслил, незаметно проникла в его сознание. Увиденное ошеломило до крайности — Фенрир искал своего ребенка.

Было тошно и больно вот так осознать, что даже среди смертей и войны вокруг меня бурлила жизнь. Пожиратели не были тупыми машинами для уничтожения, они о чем-то мечтали, стремились к чему-то и жили ради своей мечты. А еще через пару недель я случайно узнала тщательно скрываемую Лордом тайну, которую выкрикнул ему в лицо перед смертью один из авроров — Темный Лорд не был чистокровным, он, всю жизнь презирающий маглов, сам оказался всего лишь полукровкой.

Это и послужило толчком к осуществлению моей мечты. Я не знала, сбудется ли пророчество цыганки, не знала, переживу ли войну, но мне очень хотелось, чтобы после моей смерти в этом мире осталось хоть одно доказательство того, что я существовала. Я решила родить ребенка тайком от Лорда и отдать его на воспитание в семью волшебников. Я надеялась, что если переживу войну, смогу отыскать своего малыша, если же нет, смогу хоть подержать его на руках — в моем положении это уже было немало.

Приняв решение, я стала раздумывать над осуществлением замысла. Спрятать живот от любопытных глаз, в том числе и Лорда, было проще всего — мощная маскировка, которая могла держаться сколько потребуется, с легкостью решала эту проблему. Главным и самым сложным вопросом оставался отец ребенка.

Если я хотела скрыть ото всех свою беременность, то не могла отыскать отца среди Пожирателей. Родольфус, пусть мне и удалось бы воспользоваться его пьяным состоянием, в котором он пребывал теперь большую часть суток, был бесполезен: еще на пятом году нашего брака я выяснила, что мой супруг бесплоден. В Англии, как и за ее пределами, не было такого волшебника, кто не знал бы Беллатрису Лестрейндж, стало быть, этот вариант тоже отпадал. Оставался последний — магл.

Придя к такому выводу, я раздумывала над ним две недели, взвешивая все «за» и «против». Мой ребенок мог быть рожден только от магла, но, в конце концов, это должно было быть только мое дитя, так не все ли равно, кто станет его отцом?

Спустя две недели пожиратели вновь совершили набег на Лондон, и в подвале появилось пятеро новых пленников. Мое внимание привлек молодой светловолосый мужчина с голубыми глазами. Я подумала, что его сын, вероятно, будет похож на Драко. После трех бессонных ночей, проведенных в раздумьях, я приняла окончательное решение.

Положение мое как хозяйки в Малфой-меноре было таково, что никто без позволения не мог входить в мою комнату, эльфы, повинуясь прямым приказам, не могли выдать меня, Родольфус давно не посещал мою спальню, окончательно погрязнув в разврате и пьянстве, и я решила рискнуть. На четвертую ночь я спустилась в подвал и забрала пленника с собой.

Если мужчина и был напуган, он никак не показывал этого. Состояние его было нормальным — за три дня он ни разу не подвергался пыткам, хоть и был грязным и исхудавшим. Загнав пленника в ванную, я приказала эльфам принести обед и стала ждать его возвращения.

Когда мужчина, завернувшись в халат, вышел из ванной, под слоем смытой теперь грязи обнаружилось красивое, умное лицо с голубыми глазами, а его волосы оказались даже светлее, чем я предполагала. Он так же без тени страха, хоть и с удивлением посмотрел на меня, я молча указала на кресло рядом с накрытым столом. Он сел, но к еде не притронулся.

— Как тебя зовут? — первым делом спросила я.

— Роджер, мадам, — спокойно ответил пленник. — Роджер Вандервурт.

— Ты хочешь вернуться домой?

— Да, мадам, — кивнул он, в его глазах появилась надежда, — меня ждет семья.

Этого я ожидала, хотя снова ощутила тянущую боль в груди. У всех в этом мире была семья, каждого ждали дома и нуждались в нем, у меня же вновь появлялось ощущение, что я единственная, кто забрел по ошибке на этот праздник жизни.

— У тебя есть дети? — я все же решила уточнить, ведь семья была и у меня, тогда как ребенка не было.

— Сын, мадам, — ответил Роджер, — ему два года.

— Отлично, — мне удалось сохранить холод в голосе, хотя внутри все колотилось, — значит, ты знаешь, как это делается. Сможешь повторить — отправишься домой.

Я не смогла называть вещи своими именами — впервые в жизни не хватило смелости. Роджер окинул меня внимательным взглядом.

— Хорошо, мадам, я это сделаю.

Вот так. Ни вопросов, ни удивления, ни даже намека на насмешку, просто согласен и все. Роджер вел себя достойно, чего я никак не ожидала от магла, и ни на миг не пожалела о сделанном выборе.

Роджер провел в моей комнате три месяца. Оказалось, что привязаться к человеку — это просто и вовсе не унизительно. Уходя, я накладывала на дверь спальни заклятья, которые могла снять только собственноручно, что же до Лорда, то опробованный с Ромалой спектакль «В подвале труп» снова прошел на «ура», лишь с той разницей, что я сообщила Повелителю, что уже распорядилась сбросить труп в яму. Лорд похвалил меня и начисто забыл о пленнике.

Презирать Роджера я так и не научилась — в нем не было тех недостатков, что я так ненавидела в маглах. Никакого заискивания, никакого страха, лишь уважение и, что больше всего удивило меня — забота. Я была его палачом, его тюремщиком, но разве заключенные встречают своих тюремщиков теплой улыбкой?

За эти три месяца я изучила привычки Роджера лучше, чем Родольфуса за годы брака. Когда он читал, то в задумчивости запускал руку в волосы и ерошил их, пока на голове не появлялось нечто, напоминающее щетку. Засыпали мы по разные стороны кровати, но я каждое утро просыпалась у него под боком, обвитая его рукой. Однажды я долго не могла заснуть, и увидела, как Роджер, заворочавшись во сне, начал шарить рукой по кровати, а затем обхватил меня за талию, подтащил к себе и снова уснул, уткнувшись носом мне в спину. Тайна пробуждения в его объятиях была раскрыта.

Однажды я вернулась домой совершенно разбитая. Было новое нападение. Школьный автобус с магловскими детишками. Двадцать четыре ребенка, учительница и водитель — все насмерть. В тот день Лорд сам решил поразвлечься, а он никогда не искал легких путей — его любимыми заклятьями были Сектумсемпра и Круцио. Как бы я ни привыкла за все эти годы к изуверствам Лорда, но такое было слишком даже для меня.

Когда я, с трудом переставляя ноги, ввалилась в свою комнату, то просто опустилась на пол и затряслась, сжавшись в комок. Роджер ни о чем не спрашивал, всего лишь подошел ко мне, поднял на руки и понес в ванную. С трудом отлепив от моего тела пропитанное кровью платье, он опустил меня в ванную, наполненную горячей водой, и просто сидел рядом, держа за руку, пока меня не перестала колотить дрожь. Затем также молча вытащил из воды, завернул в полотенце и, отнеся в комнату, уложил в постель.

Тогда я просто впала в ступор. Крики детей, изувеченные тела, ужас, сохраняющийся до последнего в их затухающих глазах… На меня снова и снова наплывали пугающие картины, и я едва не заорала от ужаса, когда Роджер коснулся моих волос.

— Поспи, Беллс, ты должна поспать, — прошептал он, укладываясь рядом и обнимая за плечи.

— Не могу, — ответила я, — я вновь увижу это во сне… Я устала от кошмаров.

— Когда моего сына мучили кошмары, я пел ему колыбельную, — это было первое упоминание Роджера о сыне с того дня, как я спросила, есть ли у него дети.

— Спой для меня… — слова вылетели сами собой — за всю мою жизнь мне никто и никогда не пел колыбельных. Он улыбнулся и запустил пальцы в мои волосы, бережно перебирая пряди.

Блик от лампы на стене, на полу полоска света,

Для меня на всей земле человека ближе нету,

Ты так сладко, тихо спишь, только ты всегда мне рада,

Спи спокойно, мой малыш… Я присяду рядом…

Пусть тебе приснится золотая птица и яблоки в саду,

И я в любом краю и на любой границе тобой одной дышу,

За то, что ты одна меня не позабыла — найду к тебе дорожку,

Ребенок мой родной, мой ангел белокрылый… ты моя крошка…

Я слушала его тихий голос, ощущая, как внутри разрастается дикое чувство вины. Он делился со мной частью тепла, принадлежащего его сыну, разве я имела на него право? И все же первая в моей жизни колыбельная сделала свое дело — я заснула раньше, чем Роджер закончил петь, а каждое слово навеки врезалось в мою память.

Вскоре после этого происшествия я поняла, что моя затея удалась. Вид любимой ранее запеченной рыбы вызывал отвращение, утро я встречала в обнимку с унитазом, и все чаще ловила себя на мысли пожевать розовых лепестков, вот только не могла понять отчего, ведь раньше розовый аромат я терпеть не могла. А еще неделю спустя моя догадка подтвердилась — я ждала ребенка.

Чтобы никто из обитателей поместья ничего не заподозрил — больше всего я опасалась Нарциссы, она всегда была чрезвычайно наблюдательной — пришлось отказаться выходить к завтраку, когда я вообще не могла ничего проглотить. В это самое время Лорд начал часто отбывать по делам и стало немного спокойнее.

Я понимала, что должна сдержать свою часть договора, но никак не могла решиться отпустить Роджера. Когда стало ясно, что я беременна, он радовался не меньше меня, и никогда ни словом, ни жестом не намекнул, что ему пора уходить. Впервые после Драко рядом со мной был человек, которому удалось растопить лед в моем сердце, и мне было страшно вновь потерять его. Я видела, с какой заботой и теплотой относился ко мне Роджер все эти три месяца — с той, которой я не заслужила — но в его глазах светилась тоска, он рвался к своей семье, к тем, кому он был дорог и нужен.

— Я отправлю тебя в Лондон сегодня ночью, — увидев в очередной раз боль в его глазах, сказала я Роджеру раньше, чем успела передумать. Он молча кивнул, хотя и радости во взоре я не заметила.

Очередное путешествие через сумрачный сад Малфой-менора было в этот раз еще сложнее и длиннее. Я не оглядывалась на окна — теперь мне было важнее успеть насмотреться на человека, который как-то незаметно стал смыслом моей жизни в эти три месяца. Я молчала, впрочем, как и он, видимо, тоже не мог найти нужных слов. Едва мы шагнули за ворота, я взяла его за руку и трансгрессировала в Лондон.

— Удачи тебе, Роджер, — сказала я, отпуская его ладонь.

— Идем со мной, Беллс, — он шагнул следом, стоило мне отойти. — Тебе не нужно туда возвращаться.

— Тебя ждет семья, — пришлось напомнить ему, — я буду там лишней.

— Ты никогда не будешь для меня лишней, — покачал головой Роджер, — ты спасла мне жизнь. И ты носишь моего ребенка.

— У тебя уже есть ребенок, — возразила я.

— Детей много не бывает, — улыбнулся он. — Хорошо, вижу, тебя не убедить… Возьми, это мой адрес. Я всегда буду рад тебя видеть, Беллс.

— Спасибо, — я сжала в кулаке протянутый листок, зная, что никогда не воспользуюсь его приглашением. Да он и сам это знал.

— Я знаю, что ты мечтаешь о сыне, — уже повернувшись, чтобы уйти, Роджер снова оглянулся. — Но если вдруг родится девочка… Назови ее Пенелопой, это мое любимое имя.

— Обещаю, — эту просьбу я и впрямь собиралась выполнить.

Он подошел ко мне и крепко обнял в последний раз. Ни поцелуев, ни слез… Как в той песне — мы странно встретились и странно разошлись.

Я смотрела ему вслед, пока его силуэт не скрылся из виду, и лишь потом трансгрессировала в поместье. Для меня начиналась новая жизнь — жизнь в ожидании моего ребенка.

Идея с маскировкой удалась на все сто, немалую роль здесь сыграла моя приближенность к Лорду — он и подумать не мог, что я когда-либо решусь идти против его воли, да я и сама все еще не могла поверить в это. Первоначальные планы отдать малыша в семью волшебников изменились, теперь я была уверена, что никто не позаботиться о ребенке Роджера лучше, чем сам Роджер. В том, что он не откажет мне в этом, я не сомневалась, больше удивляло другое — я как-то незаметно для себя перестала считать малыша только своим.

Больше всего меня пугали роды. Это было как с беременностью — я не могла обратиться за помощью к волшебникам, а доверить жизнь своего младенца маглам тем более не собиралась. В конце концов, я решила перед самыми родами открыться Северусу: он на тот момент был единственным, кому я всегда доверяла, и неплохо умел держать язык за зубами.

Наверное, я до конца жизни не забуду момента, когда в моем животе что-то неожиданно завозилось. Сначала я испугалась, но потом сообразила в чем дело, положила руку на живот и шевеление прекратилось. В тот момент я очень пожалела, что рядом нет кого-то, кто разделил бы со мной это щемящее чувство восторга.

Записку с адресом я так и не выбросила, хотя и заучила наизусть эти три слова, написанные Роджером. Просто в те мгновения, когда я держала ее в руках, я чувствовала его рядом.

Хотя, выходя из спальни, я прятала живот, накладывая маскировку, все равно продолжала чувствовать малыша. Порой мне ужасно хотелось поделиться с Нарциссой или попросить у нее совета, но я не решалась, не потому, что не доверяла сестре, а потому, что под ее защиту Лорд с легкостью мог бы проникнуть.

До родов оставалось около двух недель, и передвигаться стало тяжело, но на мое счастье, Лорд часто выезжал из поместья, а стало быть, я была предоставлена сама себе. Видимо, я настолько была поглощена предвкушением момента, что вскоре смогу взять на руки своего ребенка, что совершенно позабыла об осторожности.

Когда это случилось, в поместье оставались лишь Лорд, да Макнейр с Эйданом — Драко был в Хогвартсе, Люциус и Цисси уехали отдохнуть на виллу во Франции. В одну из ночей я, дождавшись, пока все уснут, вышла прогуляться в сад, просто накинув сверху мантию и не наложив маскировку.

Позже я узнала, что меня сдал Макнейр. С Эйданом мы были повязаны, и он не стал бы подставлять меня, а вот Уолден всегда пытался выслужиться, страшно ревнуя меня к моей приближенности к Лорду.

Как бы то ни было, когда насидевшись в саду, я вошла в темный холл поместья, навстречу мне полетел выпущенный беззвучно серебристый луч. Потом была страшная, выворачивающая боль, красная пелена в глазах, меня словно потащило в пропасть… А после все исчезло.

Очнулась я в своей спальне. С трудом разлепив глаза и справившись с ужасающей тошнотой, я окинула взглядом комнату и тут же увидела стоящего ко мне спиной Северуса, который намешивал в стакан какую-то бурду. Подняв казавшуюся каменной руку, я опустила ее на свой живот, который был теперь абсолютно плоским. Ноги не двигались, а по животу от легкого касания разлилась адская боль, на ночной рубашке я заметила пятна крови.

— Северус… — натужно прохрипела я — голос мой был таким страшным, что даже я сама испугалась его.

— Белла! — он молниеносно обернулся. — Как ты? Мерлин всемогущий, о чем ты только думала? Мне до сих пор не верится, что он вызвал меня к тебе на помощь — в такой ярости я никогда не видел Лорда.

— Где мой ребенок, Северус? — еще до того, как закрыла рот, я увидела тень на его лице, и это мне не понравилось. — Что с моим сыном, отвечай?!

— Это дочь, — не нужно было легилеменции, чтобы прочесть его мысли в тот момент — все они были ярко написаны в его глазах.

— Северус… — прошептала я, мысленно умоляя не отвечать на вопрос, — где она? Она…

Взгляд мой внезапно упал на маленький сверток в одеяле, лежащий на столике прямо рядом с кроватью. Он не шевелился, а лицо было прикрыто, но ведь малышка могла спать, правда?

— Нет, Белла! — Северус, проследив за моим взглядом, рванулся ко мне, но не успел — я протянула руки, которые, наотрез отказываясь двигаться за минуту перед этим, внезапно цепко схватили сверток, и прижала младенца к себе. Вот только в этот раз я не ощутила того уюта и тепла как тогда, когда держала на руках Драко. То, что я судорожно прижимала к груди, было холодным и…

— Она спит, Северус? — в тот момент я казалась жалкой даже самой себе. Он промолчал. Я откинула край одеяльца.

— Белла, мне жаль… — слова долетели словно с другой планеты, но я даже не поняла в тот миг, что они означают.

Моя мечта сбылась — я держала на руках своего ребенка, смотрела, как и мечтала, в маленькое, посиневшее личико, залитое кровью, вот только услышать его плача мне было уже не суждено.

— Как? — больше я ничего не смогла из себя выдавить, но Северус и сам понял вопрос.

— Сектумсемпра… — ответил он, старательно глядя в сторону. — Если бы ты не была беременна, Белла, то была бы уже мертва. Ярость Лорда настолько усилила заклятье, что тебя перерезало бы пополам, но основной удар приняла на себя девочка. Но… Белла, мне очень жаль… Заклятие зацепило маточные трубы. Они разрезаны и мне… не удалось их восстановить. Ты больше не сможешь родить, Беллатриса.

Вот на этом самом месте стоило поставить точку моей никчемной жизни. Я провела ее настолько бесцельно, что позавидовала самому последнему магловскому бомжу. Я положила жизнь на служение Темному Лорду, отсидела за него в Азкабане тринадцать лет, а он просто выпустил в меня заклятие, даже не спросив, отчего я ослушалась его. Просто выпустил… Просто убил…

Мне было неясно, отчего я все еще сижу, прижимая к груди холодный, как лед сверток. Ведь разве я не должна была умереть вместе со своим ребенком? Разве не это бы стало лучшим, что вообще могло со мной случиться? Но я была жива, я дышала, хотя внутри все разрывалось от боли, а значит, мой путь на этой земле не был закончен, у меня остались незавершенные дела, и я просто не могла уйти, не положив этому конец. Колокольчик Ромалы звякнул во второй раз, и в тот миг, когда первая слеза упала на мертвое личико невинного ребенка, мой идол навсегда упал с пьедестала.

Я пролежала в постели неделю, Северус почти не выходил из моей спальни, пытаясь то кормить меня, то поить зельями. Не думаю, что я встала бы, но это же Сев — упертый, словно винторогий козел. Лорд вызвал меня к себе, едва я только смогла подняться.

Что я могла объяснить ему? Уж естественно не то, что умираю. Сочиняла я на ходу, даже не осознавая, что плету, и надеясь на чудо, которое сможет сдержать меня и не дать впиться когтями в лицо мерзавца. Простите, господин… Я хотела родить вам истинного последователя, чтобы вы и только вы смогли его воспитать… Виновата, пощадите… Фу… Даже по прошествии столького времени противно вспоминать об этом.

Я не знаю, сколько тогда получила Круцио. Десятки? Сотни? Не потому, что впала в шок от боли, а потому, что попросту их не запомнила, не почувствовала ни одного. Круциатус был для меня на тот момент не больнее укола иглы, и думаю, Лорд и сам это понял.

На следующий день мне отчего-то вспомнился листок с адресом, который всегда успокаивал меня, словно рядом была частичка самого Роджера. Я полезла в ящик комода, где хранила его, но там было пусто. Внутри что-то сжалось от предчувствия беды.

Адрес я помнила наизусть. Быстро набросив мантию, я бросилась в сад, а через минуту уже стояла перед большим зданием, на углу которого висела табличка с номером. Во дворе было пустынно, в подъезде дома тоже никто не повстречался, но на лестничной площадке пятого этажа я увидела кровавый след от ботинка. Остальные два пролета я преодолела уже бегом.

Дверь восемнадцатой квартиры была разнесена в щепки. Я шагнула в квартиру, где все было перевернуто вверх дном, посреди гостиной в луже крови лежал мужчина, а рядом с телом на коленях стоял Северус.

— Я опоздал, — сказал он, даже не обернувшись, — он истекает кровью, а зелья у меня нет.

Я безмолвно подошла и опустилась на колени рядом с ним. Северус исчез так незаметно, что я осознала это лишь когда поднялась сама, но в тот момент все мое внимание занимал мужчина с располосованной до костей грудью.

— Беллс… — коснулся сознания свистящий шепот. Я подняла взгляд и вздрогнула — на меня в упор смотрели затухающие синие глаза, — кто?

— Девочка… — если бы он вдруг спросил, как она, не уверена, что мне хватило бы смелости признаться, что я не уберегла его дочь.

— Пенни… — его губы тронула едва заметная улыбка, он кашлянул, изо рта выплеснулась струйка крови.

— Прости, Роджер, — думаю, за всю жизнь я не плакала столько, как за эту неделю, а ведь всегда считала себя несгибаемой, — я должна была выбросить тот листок.

— Нет, — он снова улыбнулся, — я рад, что ты его сохранила… Ведь я смог еще раз увидеть тебя.

Потом он закрыл глаза, словно заснул, а когда я спустя секунду приложила ухо к его груди, то ничего не услышала.

Я потеряла все, ради чего стоило жить, но вот зачем я теперь живу, сомнений не было — в моей жизни еще осталось место для ненависти, до которой от любви, как известно, один шаг.

Белла замолчала, опустив голову. Члены Ордена смотрели на нее, не в силах произнести ни слова, раздавленные ужасом поведанной истории. Гермиона протянула руку и обняла ее за плечи, Нарцисса дотянулась через стол и накрыла ладонью руку сестры.

— Я знаю, как это больно, Белла, — медленно пробормотал Снейп, — мне остается лишь благодарить Мерлина, что Марго погибла раньше, чем Пенни смогла это осознать.

— Я не уверена, Северус, — покачала опущенной головой Беллатриса.

— В чем? — удивленно спросил зельевар.

— В том, что Маргарита мертва, — нехотя ответила Белла.

— Ты в своем уме? Ее тело достали со дна Темзы три месяца назад, — ошарашено ответил Снейп.

— Это не ее тело, — Белла, наконец, подняла глаза и взглянула на профессора. — Я подменила ее.

— Но… — Северус побледнел, из последних сил пытаясь сохранить самообладание, — где же тогда Марго?

— Я не знаю, — Белла с жалостью посмотрела на Снейпа, — я не смогла ее отыскать.