Девочка из Лейксайда (джен)

Солнце висело прямо над головой, напоминая яичный желток, прилипший к унылому белку неба. Элисон только вздохнула. Она не любила яичницу, а тем более глазунью (желток при надкусывании так противно растекался по языку, буэ!), а зиму не любила еще больше. Зимой все краски природы становились такими серыми и унылыми. А яичницу мама заставляла ее есть почти каждое утро.

Элисон еще немного постояла, созерцая с вершины холма окружающий пейзаж: морозный воздух, деревья, озеро с толстым слоем льда и скромно прилепившиеся к его берегу и выглядевшие игрушечными домики Лейксайда. Городок у них был красивый, но все равно какой-то скучный и… ненастоящий, что ли. Осталось подождать совсем немного, и Элисон закончила бы школу и обязательно уехала бы отсюда.

Пар выходил у Элисон изо рта красивой длинной струей (зима в этом году что-то выдалась необычайно морозной). Она полюбовалась на это буквально пару секунд, а затем направилась мимо леса к шоссе. По дороге Элисон думала о многом. О подруге Морковке, ее рассказах о парнях (поди-ка, ни одного у нее на самом деле не было!) и об Алка-Зельтцере перед оральным сексом. О том, как противно жмут ей на морозе зубные скобки. О занятиях в школе и о том, что к понедельнику им задали сделать ге-не-а-ло-ги-чес-ко-е древо (это значило, что нужно было рассказать всю историю своей семьи). Элисон знала только, что далекие предки МакГовернов прибыли откуда-то из Аргиллшира в Шотландии и что ее прапрадед однажды видел настоящих брауни (у Элисон это название ассоциировалось в первую очередь со вкусным пирожным, но и миловидных домовых она тоже была бы не прочь увидеть). Впрочем, она надеялась, что сможет к понедельнику что-нибудь нафантазировать — проверять же все равно никто не станет.

А еще она думала о том стремном парне, который ехал с ней и Морковкой в одном автобусе (Элисон тогда еще спросила его, не родственник ли он кого-нибудь из их городка). Слово «стремный» перекатывалось у Элисон во рту и почему-то совсем не было стремным, а наоборот, звучало приятно.

Она вдруг заметила, как среди деревьев мелькнула буро-пятнистая спина какого-то животного. Олененок? Или, может быть, лань? Впрочем, неизвестная зверушка довольно быстро умчалась в чащу, растворившись среди деревьев подобно призраку. Элисон показалось напоследок, что ей прямо в душу из-за деревьев взглянули глаза — большие и совсем по-человечески умные.

Вообще Элисон МакГоверн любила зверюшек, пусть и не сильно разбиралась в них. И именно поэтому она и направлялась сегодня, как обычно, в такую даль, в округ W, на привычную работу в Обществе защиты животных. Хоть родители и запрещали ей ездить на попутках, Элисон ничего не могла с собой поделать — только так она вовремя успевала добраться до места назначения.

Вдруг Элисон увидела, как с крыльца ближайшего домика кто-то машет ей рукой. Разумеется, это был старичок Хинцельманн — добрейший и милейший во всем городке человек. Элисон тут же направилась к нему, приветливо улыбаясь.

— Здравствуй, милая! Опять к своим зверушкам? — улыбнулся ей в ответ Хинцельманн, так что весь его лоб задвигался в складках.

— Здравствуйте, мис… Хинцельманн. Да, к ним, — ответила Элисон. Она не помнила, чтобы когда-либо говорила с этим старичком о своей работе, но, похоже было, что новости в их маленьком городе разлетались с бешеной скоростью, так что ничего удивительного в его осведомленности не было.

— Продрогла, наверное? — сочувственно покивал Хинцельманн. — Хочешь, напою тебя горячим чаем?

Холод и в самом деле противной змеей поселился под зимним комбинезоном Элисон, но задерживаться надолго она не могла.

— Извините, Хинцельманн, но я и так уже опаздываю. Меня ждут, — пожала она в ответ плечами.

— Ничего, я тебя надолго не задержу. А хочешь, я потом даже подвезу тебя до твоего Общества? — предложил вдруг Хинцельманн. — Я ведь слышал, ты туда автостопом добираешься? А ведь это опасно — люди разные бывают.

— Вы правда меня довезете? — так и просияла Элисон. Более приятной компании и представить себе было нельзя — старичок был самим воплощением доброты и заботы.

— Ну конечно. Только выпей сначала чаю, а я прогрею свой драндулет, да и отправимся.

Перед тем как Элисон шагнула под сень дома Хинцельманна, ей показалось, что та самая призрачная лань смотрит на нее из чащи леса умоляющим взглядом и изо всех сил просит не ехать никуда со стариком. Однако тотчас же это видение странным образом пропало из памяти Элисон навсегда.

* * *

Дом у Хинцельманна был жарко натоплен, и повсюду на стенах висели оленьи головы. Никаких фотографий семьи не было — неужели Хинцельманн всегда жил один? Чай у него оказался вкусным — горячим и пахнувшим какими-то пряностями.

— Простите, ми… Хинцельманн, — заговорила Элисон уже после того как ее чашка наполовину опустела, — вы вроде бы хотели прогреть свою машину? Я не хочу настаивать, но, если мы опоздаем, миссис Кнопф опять будет ругаться…

Однако Хинцельманн будто бы не слышал ее, сидя напротив и глядя куда-то в пол странным потухшим взглядом. Элисон хотела было тронуть его за плечо, как вдруг почувствовала, что чашка с чаем сама собой выпала из ее рук и с тихим звоном покатилась по ковру. А затем все в глазах у нее затянулось туманом…

Очнулась Элисон от жуткого холода. Ей было намного холоднее, чем когда-либо за всю жизнь. А еще вокруг было темно и противно пахло каким-то давно проржавевшим металлом.

«Хинцельманн! — сразу же поняла Элисон. — Это он напоил меня снотворным и засунул сюда!» И тут же она поняла, куда ее засунул мерзкий старикашка — в багажник той самой машины, которую предполагалось по весне утопить в озере.

Элисон начала изо всех сил бить кулачками по внутренней стороне крышки багажника и кричать. Но никто не отзывался. Похоже было, что вокруг стояла ночь и все спали. Да и голос у Элисон на морозе охрип так, что ее крика было почти не слышно.

И Элисон в бессилии заплакала.

* * *

Очнулась она уже сама не знала через сколько времени. Сквозь щели в багажнике теперь пробивался дневной свет, но часики на запястье у Элисон остановились. Вся сжавшись в комок, она затем со всей силы ударила ногами в крышку багажника. Ударила один раз, другой и… получилось! Багажник открылся и вся так и засиявшая от радости Элисон выскочила наружу. Был где-то полдень, по льду озера вокруг той машины, где она лежала, беспечно прыгали воробьи и важно вышагивали большие черные вороны.

«Скорее, домой, а потом — звонить в полицию!» — решила Элисон, бросаясь бегом от озера к домам Лейксайда. Удивительно, но холода она теперь совсем не чувствовала, а тело было наполнено какой-то необычайной легкостью. И это было странно хотя бы потому, что после ночи в неподвижном состоянии внутри промерзшего насквозь тесного багажника все ее тело должно было окоченеть и двигалась бы она с трудом.

Добежав до крайнего дома, Элисон застыла в оцепенении. С забора на нее глядело ее собственное лицо на криво сделанной ксерокопии с фотографии. «Вы меня видели?» — гласила надпись снизу.

И Элисон все поняла. Поняла еще до того, как увидела свою подружку Софи по прозвищу Морковка. Та с заплаканным лицом прошла мимо нее, едва не задев плечом. Остановилась, посмотрела на объявление о пропаже, затем, повернув голову, взглянула прямо сквозь Элисон и направилась дальше. Элисон шла за ней вслед и громко звала по имени, но Софи даже не оборачивалась.

Потом она видела, как ее отправились искать. Как рядом с Хинцельманном в поисковом отряде шел тот самый «стремный» парень (как выяснилось, звали его Майк Айнсель, но Элисон казалось, что имя это не настоящее), который ей сначала даже показался чем-то похожим на маньяка. «Да уж, внешность действительно бывает обманчива», — с горечью думала она, прежде ни за что не ставшая бы подозревать Хинцельманна в каком-либо злом умысле.

«Я здесь, совсем рядом! Лежу в багажнике машины на озере, меня убил Хинцельманн!» — изо всех сил кричала она в самое ухо Айнселю и полицейскому Чэду Маллигану, но они так и не слышали ее. Лишь однажды Айнсель повернулся и посмотрел прямо на нее, в то же время не видя, но потом лишь дернул головой и пошел дальше. В нем Элисон ощутила нечто необычное, какую-то странную ауру, которую она не видела у других людей.

В тот день она побывала и у себя дома, где над ее альбомом с фотографиями безутешно рыдали родители и младшие братик с сестренкой (Элисон, как могла, шептала им беззвучные слова успокоения), и в супермаркете у Морковки, и в школе (там ее пустовавшее место за партой у самого окна уже заняла противная толстая Дороти Тэлль, а миссис Саммер скучным голосом спрашивала про ге-не-что-то-там древо). Под конец заглянула и в Общество, полюбовалась на большого милого спаниеля с отмороженной передней правой лапкой. Никто при этом не видел Элисон, хотя она и стояла у многих прямо перед глазами.

* * *

Шли дни, и Элисон МакГоверн стала уже чем-то вроде призрачного талисмана Лейксайда. Теперь она не чувствовала ни жара, ни холода, ни жмущих скобок, ни голода с жаждой. Спокойно и легко она могла заходить в любой дом и делать там что захочет. Все прежние мечты Элисон о бесконечной независимости и появлении какой-нибудь сверхсилы разом сбылись. Вот только радости ей это не приносило.

В лесу она теперь часто встречала ту самую лань, которая вовсе не боялась ее (как можно было бояться неживую душу?), а продолжала мирно пастись либо же смотрела на нее своими умными глазами и сокрушенно качала головой. Она была единственным существом, которое могло видеть Элисон, и лишь это вселяло в нее надежду на лучшие времена.

— Скажи, что мне делать дальше? Как выбраться отсюда, как дать другим о себе знак? — спрашивала она то и дело, но лань молча убегала от нее в чащу. В такие моменты Элисон вновь принималась беззвучно плакать.

Но вот в Висконсин пришла поздняя весна. Потемнел снег на улицах и в лесу, повеяло свежим теплым ветерком, листы с объявлениями о розыске Элисон намокли и надписи на них совсем размылись. Сидя на высоком берегу озера, Элисон вдруг увидела Майка Айнселя — тот, кажется, совсем недавно вернулся в город после долгого отсутствия. Осторожно ступая по мокрому тонкому льду, «стремный» парень направлялся прямо к драндулету, ставшему ее последним пристанищем. Сердце у Элисон радостно забилось, когда Айнсель наконец-то с трудом открыл багажник и в ужасе уставился на ее тело.

Любопытство овладело Элисон. Спрыгнув на лед, она двинулась к машине, чтобы впервые с того страшного дня увидеть себя со стороны. Когда она была уже совсем рядом с драндулетом и Айнселем, лед под ней вдруг треснул. Элисон так и вскрикнула, в ужасе прижав ко рту ладони: Айнсель вместе с машиной и ее телом стремительно уходил под воду. Элисон хотела помочь ему и не могла…

Какое-то увиденное боковым зрением движение привлекло ее и, оглянувшись, она обомлела. Хинцельманн стоял на берегу, прямо на том месте, где только что сидела она, и взгляд его, направленный на полынью, где тонул Айнсель, был полон какой-то странной, нечеловеческой злобы. Затем внезапно все морщины на его лице разом разгладились и он соскочил с берега прямо на лед — проворно и совсем не по-стариковски. Легко, как и Элисон, почти не касаясь воды, он подлетел к полынье, одним грациозным прыжком нырнул туда с головой и вскоре показался наружу, таща за шиворот бессознательное тело Айнселя.

Элисон повернулась и направилась прочь от озера. Противной яичницей на востоке только-только разливался рассвет.

* * *

Стоя рядом с верной подругой-ланью, Элисон смотрела, как пылает ярким пламенем домик Хинцельманна, а Майк Айнсель с Чэдом Маллиганом улепетывают от него со всех ног. Вот наконец-то и справедливость восторжествовала. Правда, никто из жителей Лейксайда так и не узнает, каким же подонком был невинный и добрый на первый взгляд старичок Хинцельманн. Ну и плевать.

— Это ведь ты рассказала Майку, где меня искать? — спросила Элисон, оборачиваясь к лани. Но той уже рядом не было. На ее месте стояли в ряд какие-то незнакомые дети, и их цепочка тянулась далеко-далеко, до самого леса и озера и еще дальше. Впрочем, незнакомыми их назвать было нельзя. Вглядевшись повнимательней в лица ближайших к ней, Элисон поняла, где могла раньше их видеть.

Сэнди Ольсен, Джо Минг, Сара Линдквист… Все, кто пропал без следа за последние годы, еще до нее… Все, кого отправил под лед в драндулетах Хинцельманн… И таких было много, ведь пропадать в их городке дети стали еще больше ста лет тому назад… На самых дальних из цепочки Элисон разглядела даже одежду в стиле девятнадцатого века.

Все эти призрачные дети внезапно увлекли Элисон живым потоком и потащили ее куда-то вдаль, прочь от Лейксайда, от этого страшного места. Пронырнув сквозь жуткую метель, она вдруг очутилась на прекрасной цветущей поляне, окруженной высокими деревьями. Убитые дети кружились вокруг нее нестройным хороводом, взявшись за руки. Элисон взглянула вправо и увидела совсем рядом с собой девочку, одетую по моде где-то тридцатилетней давности. Ее красивые серые глаза смотрели куда-то вдаль, и в то же время Элисон каким-то образом чувствовала, что эта девочка находится рядом не случайно — она желает с ней поговорить.

— Ты тоже из Лейксайда? — спросила Элисон. — Я что-то не помню твое лицо в сводках последних лет. Я Элисон, кстати. Элисон МакГоверн.

— А я Сюзи Сэлмон, — ответила девочка с грустной улыбкой, повернувшись к Элисон. — Я умерла в Норристауне, Пенсильвания, в 1973 году. А тебя ведь убил не Харви?

— Нет, меня убил некий Ричи Хинцельманн, — ответила Элисон. И, немного помолчав, добавила: — Меня и многих других. Кажется, он был каким-то древним богом.

Сюзи на это ничего не ответила, снова глядя в другую сторону. Хоровод вокруг них двигался все быстрее, а детей в нем становилось все больше. И внезапно Элисон увидела Майка Айнселя — тот размашистыми шагами шел мимо, даже не глядя в их сторону. Словно огромная и плотная тень, он скользил куда-то вдаль, и Элисон знала — он чужд их миру, звать его или бежать за ним было бесполезно. Почему тогда он появился здесь? Она и сама этого не знала.

Силуэт Айнселя растаял где-то вдалеке, и Элисон ощутила, как по ее щекам снова текут холодные слезы.