Cailleach (джен)

Она появилась в деревне в августе. Никто не знал, откуда и зачем она приехала. Высокая худая старушка с короткими вьющимися волосами, выцветшими карими глазами, длинным острым носом и осанкой балерины. Просто однажды дом в конце безымянной ветки Купер-стрит оказался продан, а жители Плоктона каждый день стали наблюдать высокий силуэт на главной пристани.

— Умирать, кажись, приползла, — говорила миссис Джонсон своей соседке миссис Маккартни.

Та качала головой:

— Дети, небось, не вынесли характер, вот и отправили подальше.

Неизвестно, почему миссис Маккартни так решила. Возможно, потому, что собственные дети навещали её раз в полгода, возможно, потому, что сама в юности сбежала от матери замуж, а может быть, ей просто казалась странной соседка, которая не заводила знакомств, не звала на чай, не проверяла почтовый ящик с новенькой медной табличкой "миссис Х. И. Робертсон" и не сидела вечерами в пабе у Джима.

Так прошли осень и начало зимы, но на Рождество все изменилось. Когда миссис Робертсон вошла в паб "Калех"⁽¹⁾, на пару мгновений повисла неловкая тишина, которую с лёгкостью разбил Джим:

— Наконец-то! Думали, никогда не соберёшься. Заходи, будь как дома.

И миссис Робертсон повесила пальто, села у барной стойки, залпом выпила два стакана лучшего виски, и жители Плоктона узнали, что зовут её Хильда, что у неё умер муж, что работала она учительницей младших классов в какой-то частной школе, пока директор не намекнул на пенсию. Ещё они узнали, что у выпившей Хильды сильный шотландский акцент, что она громко смеётся, что ругается по-гаэльски и умеет играть целых две песни на пианино.

Когда плоктонцы собрались на пристани, чтобы запустить салют, она вместе со всеми кричала: "Счастливого Рождества!", жгла бенгальские огни, пила и хохотала.

Рождество сделало Хильду своей. Она крепко подружилась с грузным, громким, улыбчивым Джимом, и теперь каждый вечер проводила в пабе. Она навещала Эмми Джонсон по пятницам, а по вторникам ездила в город с Лиз Маккартни. Однако никогда не звала гостей и продолжала приходить на пристань.

* * *

Хильда и Джим прогуливались по берегу, наслаждаясь лучами робкого апрельского солнца. Хильда куталась в чёрное пальто. Весна неотвратимо наступала, но холод все ещё держал оборону.

Джим надсадно закашлялся. Кашель напал на него в феврале, и сколько бы он ни храбрился, день ото дня становилось хуже. Хильда качала головой, недовольно поджимала тонкие губы и поила его каким-то травяным сбором, от которого, стоило отдать ему должное, становилось легче. Вот и сейчас она со вздохом сказала:

— Тебе бы уехать. Куда-нибудь на юг на пару месяцев.

— Брось, Хиль, — пробасил Джим, — у меня паб, бронь комнат на два месяца вперед. Уеду — дык на кого оставлю? Сама понимаешь, я б с радостью, детей тыщу лет не видел…

Глаза Хильды недобро заблестели, ноздри грозно расширились.

— Mo chreach⁽²⁾, — зашипела она, — возьмешь и уедешь. От твоего кашля постояльцы разбегаются, как думаешь, надолго задержатся туристы?

Джим внезапно остановился и поглядел на Хильду так, будто впервые увидел. Его скрытые рыжей бородой губы стали расползаться в улыбке, в глазах заискрилось озорство.

— Хильда! Хи-и-иль, душа моя…

Джим взял сухую морщинистую руку Хильды в свои огромные ладони и заискивающе посмотрел в прищуренные глаза.

— Может быть, раз ты так хочешь спасти дорогого друга, то согласишься присмотреть за "Калехом" где-то до середины июня, а?

— Все, что угодно, лишь бы подольше тебя не видеть, — Хильда тепло улыбнулась. — Не боишься, что к твоему возвращению камня на камне не останется?

Джим рассмеялся и обнял ее.

— Не боюсь. Спасибо, Хиль. Пойдем, будет тебе курс не очень-то молодого бойца.

* * *

Хильда оказалась способной ученицей. Схватывала на лету, запоминала легко, управлялась быстрее, чем сам Джим.

— Ведьма, а не женщина! — посмеивался он. Хильда в ответ ухмылялась.

Двадцатого числа приехал Кит, взял отцовский чемодан, кивнул Хильде и увез Джима в Лондон. Оттуда через неделю улетал самолет в Италию, и Джим пообещал привезти Хильде бутылку лучшего итальянского вина, если та не будет забывать присылать отчеты вовремя. Хильда ткнула его локтем, заверила, что все будет в лучшем виде, а вино, мол, пусть выбирает белое.

Она дождалась, когда серая машина скроется за поворотом, и направилась в "Калех", свою главную заботу на ближайшие полтора месяца.

* * *

"Калех" расцвел. Он и раньше был центром жизни в Плоктоне, но в руках Хильды неуловимо преобразился: стал светлее, теплее и уютнее.

— Вот что делает женская рука! Я давно говорил Джиму, что на тебе надо жениться, — вещал вечером тридцатого числа щуплый Боб за третьей пинтой пива, — а он все не слушал!

Хильда засмеялась:

— Я старовата для женитьбы, Боб. И на месте Джима тоже бы не стала тебя слушать.

— Старовата? Больше семидесяти не дашь, а в семьдесят жизнь только начинается!

Разговоров о возрасте Хильда избегала, поэтому слегка улыбнулась и углубилась в отчет о продажах.

Ровно в полночь Хильда стала выпроваживать народ.

— Чтоб до пяти часов ноги вашей тут не было!

Посетители, смеясь, разошлись по домам. Хильда закрыла входную дверь на ключ, достала палочку из внутреннего кармана жилета, сделала несколько пассов и ушла наверх, в жилую часть дома. Проверила комнату для Джека Смита, который должен был въехать завтра, удостоверилась, что все в порядке, и заперлась у себя.

В ванной Хильда с тоской посмотрела в зеркало и шепнула:

— Фините!

Чары давно пора было обновить.

1) Сailleach — ведьма на гэльском.

Вернуться к тексту

2) "Черт подери" на гэльском

Вернуться к тексту

Ее разбудил настойчивый стук, доносившийся снизу. Похоже, мистер Смит проигнорировал строчку в письме: "Заселение в 12:00", потому что стрелки часов показывали семь.

Накинув халат и ругаясь про себя, Хильда спустилась и резко распахнула дверь.

— Мистер Смит? — губы превратились в нить, голос заледенел.

— Миссис Браун? — просипел гость.

Это был высокий седой мужчина с цепкими черными глазами и длинным греческим носом. Лицо было испещрено морщинами. На секунду Хильду пробрала дрожь, но она быстро взяла себя в руки.

— Миссис Робертсон.

— Оу. Боюсь, произошло недопонимание, — мистер Смит улыбнулся, и эта улыбка совсем не увязывалась с хриплым рваным голосом и холодным взглядом. — Я общался с мистером Брауном, он сказал, что готов заселить меня утром.

"Я убью тебя, Джим", — подумала Хильда.

— Прошу прощения, я временно заменяю Джима, а он забыл предупредить о вашем раннем приезде. Пожалуйста, проходите.

Хильда отступила внутрь и зажгла свет.

— Идемте за мной.

Она поднялась наверх и проводила Смита в приготовленную комнату.

— Ваши ключи. Тот, который поменьше, от комнаты, второй — от задней двери. Паб работает с пяти до двенадцати, в остальное время он закрыт, поэтому второй вам тоже необходим.

— Спасибо. Не подскажете, где здесь можно позавтракать?

— Кафе работают с девяти часов. Лучшее, на мой взгляд, "У пристани", на пересечении Харбор стрит и Иннес стрит.

Смит кивнул, и Хильда ушла к себе, однако чувство тревоги ее не отпускало. Что-то в Джеке Смите было слишком знакомым, слишком узнаваемым, и она молила Мерлина, чтобы ей всего лишь показалось.

* * *

Два дня новый жилец не доставлял хлопот. Он рано уходил и поздно возвращался, принося с собой запах земли и сырости. Он вежливо кивал Хильде, сталкиваясь с ней в коридорах, но не заговаривал без нужды.

Проблемы начались вечером второго мая.

* * *

Хильда чувствовала себя разбитой. Она всегда чувствовала себя разбитой в годовщину, но в этом году — особенно. Впервые за двадцать лет она собиралась отмечать победу в одиночестве, и Хильда всеми силами старалась чем-то себя занять, лишь бы не думать о том, о чем думать нельзя. Не вспоминать прошлое. Не думать о жизни, от которой добровольно отказалась.

Она играла на пианино уже целых пять песен и гоняла свой незамысловатый репертуар по кругу, время от времени отвлекаясь на новых посетителей. Ближе к двенадцати она закрыла крышку инструмента и завела обычное:

— Спокойной ночи всем пьяницам! Увидимся завтра в пять!

Народ шумно потянулся к выходу, кто-то опрокинул стакан, нестройные голоса продолжали фальшиво тянуть "Битлз", и тут в веселый поток вклинился Смит. Он тяжело прошел к барной стойке, будто уже был пьян, отмахиваясь от выходивших хриплым: "Я здесь живу", и опустился на стул. Тем временем паб опустел.

— Мистер Смит, может быть, вам стоит пойти наверх? — в голосе Хильды была сталь.

— Может быть, миссис Робертсон, вам стоит пойти к черту? — прошипел Смит, и Хильда вдруг поняла, что этот грубиян — ее спасение от пьянства в одиночестве.

Она молча достала бутылку любимого виски и с грохотом опустила на стойку два стакана.

— За счет заведения.

Смит посмотрел так, словно она влепила ему пощечину. Хильда ухмыльнулась, наполнила стаканы, подняла свой и залпом выпила. Смит повторил. Хильда налила снова.

— Прости, что сорвался, Хильда, — засипел Смит, — я же могу звать тебя Хильда? Слишком уж долгое это "миссис Робертсон".

— Только если я смогу называть тебя Джек.

— Заметано.

Они снова выпили.

— Понимаешь, Хильда, у меня сегодня день рождения. Если бы ты знала, как я ненавижу этот чертов праздник...

Джек быстро хмелел. Хильда молча слушала.

— Всю жизнь ненавидел. И никогда не понимал, какого черта люди так радуются, что прожили еще один сраный год. Тоже мне, великое достижение, все ведь живут!

— Понимаю.

Хильда тоже не любила свои дни рождения.

Джек странно посмотрел на нее. Его черные глаза как будто оттаяли, черты, казалось, стали мягче, словно он расслабился впервые за долгое время.

— Хорошая ты тетка, Хильда, — вдруг проникновенно начал он. — Коллегу мою бывшую напоминаешь. Я ведь оба раза думал, прогонишь, никакому Брауну я про ранний приезд не писал, промахнулся с автобусом, а пойти некуда, дай, думаю, попытаю удачу. И сейчас нагрубил тебе, а ты ставишь выпивку вместо того, чтобы выгнать взашей. Совсем как она.

По спине Хильды пробежал холодок.

"Неужели? Разве такое вообще возможно?"

— Давно дело было. Любовь моя умерла, я расклеился, нажрался как свинья, а работал в школе. Как назло, коллега пришла за какими-то списками, ну и застала меня рыдающим в обнимку с бутылкой медовухи. Расспрашивать не стала, молча села, себе налила. А меня пробрало, и я ей все рассказал, чуть ли не с сотворения мира начал...

Хильда надеялась, что это простое совпадение.

— ...Утром протрезвел, впал в панику, что директору настучит, другим разболтает или смотреть будет жалостливо, с участием, а ведь хуже наказания не придумаешь. Три дня волком смотрел, на учеников срывался, ан нет, промолчала, не выдала, — Джек снова налил. — Все спасибо ей сказать хотел, да смелости так и не набрался. Теперь уж никогда не скажу, говорят, померла она в августе.

Хильде стоило большого труда взять себя в руки. Всего лишь совпадение. Совпадение!

— Не трогай мертвых, они этого не любят, — протянула она севшим голосом.

— Твоя правда, — Джек хрипло, неприятно рассмеялся, — они этого страшно не любят.

Дальше пили в молчании. К двум часам бутылка опустела, и Джек, пошатываясь, ушел наверх, а Хильда не смогла отделаться от желания проверить свои подозрения.

* * *

В темноте все кошки серы, и ей повезло: Джек не запер дверь. Потрепанная старая кошка с отметинами под глазами воровато прошмыгнула в чужую комнату. То, что можно скрыть от человека, не спрятать от зверя.

Джек сопел на кровати, и кошка, решив, что затея безопасна, прыгнула на тумбочку у изголовья. От человека пахло спиртным, но за запахом виски скрывался характерный букет трав. Кошка спрыгнула с тумбочки и постаралась как можно быстрее убраться из комнаты, но у самой двери ее настиг хриплый смех:

— Что, Минерва, любопытство сгубило кошку?

— Что, Минерва, любопытство сгубило кошку?

Кошка превратилась в высокую пожилую женщину. Хильда преобразилась: длинные прямые волосы седыми прядями спускались по спине, голубые глаза сверкали, отражая луну.

— Надеюсь, Северус, ты знаешь и вторую часть поговорки. Без нее шутка и вполовину не так смешна.

— Да-да, — Джек-Северус снова зашелся смехом, — я помню, что, удовлетворив его, она воскресла.

Хильда-Минерва больше не могла сдерживаться. Она согнулась пополам от смеха, потому что больший абсурд сложно было представить. Два мертвеца не могли встретиться в забытой Мерлином маггловской деревне, это противоречило всем законам природы, но все же вот они, смеялись и не очень представляли, что делать дальше.

— Должен заметить, — Северус уже пришел в себя, — что превращаться в кошку в твоем возрасте после такого количества алкоголя весьма опрометчиво. Я бы не смог тебя расколдовать, даже если бы захотел.

— Мастерство не пропьешь, — мученически простонала Минерва и закрыла лицо руками. Она была уже слишком стара для таких потрясений.

Северус подошел к ней и положил руку на плечо.

— Иди спать. Завтра нас ждет долгий разговор.

* * *

Днем жители Плоктона увидели, что Хильда и какой-то высокий старик идут под руку вдоль берега.

— А наша вдова еще ничего, — присвистнул Боб, стоя рядом с Эмми у продуктового магазина. — Говорил я Джиму, надо жениться!

— Иди к черту, — смеялась Эмми, — этот Джек, оказывается, ее старый друг, с которым они не виделись много лет.

— Знаю я этих друзей... Сегодня друзья, а завтра...

* * *

Заговорили вместе:

— Как умерла Макгонагалл?

— Как выжил Снейп?

Северус поморщился.

— Не выжил. Переродился. Нет больше Северуса Снейпа, есть только Джек Смит.

— Хорошо, Джек Смит. И все же, как тебе удалось?

— Очень просто. Дамблдор объяснил, куда все идет. Сказал, что Поттеру суждено умереть, а на смерть его должен отправить не кто-нибудь, а я. Я заупрямился, устроил форменную истерику, но выбил из старика, что смерть Поттеру светит не окончательная. Немного успокоился и прикинул свои перспективы. Вышло плачевно: помереть в сорок без семьи, друзей и хоть какой-то радости в жизни, зато героем. Понял, что не хочу так, стал придумывать план. Феликс фелицис, домовой эльф и должок за Малфоями спасли мою шкуру. А Снейпа добил Драко.

Минерва нахмурилась.

— Почему Драко и что за эльф?

— Помнишь домовуху, которую выгнали Краучи? — Минерва кивнула. — Я ее пристроил личным эльфом в начале последнего года. Запретил пить, забрал одежду, вот она и отплатила добром. Принесла антидот и вытащила из хижины, когда Поттер и компания ушли. А Драко... Он, если помнишь, и в школе не слишком уравновешенным был, а война, Азкабан и Темный Лорд дома доконали парнишку. В общем, когда он увидел меня спивающимся через три года после победы на своей французской вилле, то закатил скандал и привел меня в чувство. Мол, тебе и жизнь, и спокойствие сохранили, а ты их тратишь почем зря.

Минерва кивнула и ухмыльнулась.

— Макгонагалл помог умереть портрет Снейпа.

Северус выразительно поднял брови, а Минерва продолжила:

— Тело не нашли, портрет молчал в ответ на прямой приказ директора заговорить. Я стала подозревать, что ты жив, но не хочешь, чтобы тебя трогали. А прошлым летом... Прошлым летом я пришла к колдомедику. Она покачала головой и сказала, что осталось мне где-то три месяца. Рак редко встречается у волшебников, обычно магия справляется на ранних стадиях, а если не получилось — пиши пропало. Обратилась к маггловским врачам, но и они развели руками. Я вернулась в школу и напилась. Пока пила, все думала, как остальным скажу. Семье, коллегам. И чем больше пила, тем яснее осознавала, что не смогу. Жалости не вынесу, слез — тоже. Посмотрела на твой портрет и поняла, что могу сымитировать смерть. Месяц ушел на то, чтобы трансфигурировать тело, но в конце концов получилось, — Северус посмотрел на нее с нескрываемым восхищением. — Минерва Макгонагалл подала в отставку, а пару дней спустя ее обнаружили мертвой в покоях директора вместе с завещанием и заключением из Мунго. Хильда Робертсон тем временем поселилась в Плоктоне.

Северус нахмурился.

— Не сходится.

— У меня тоже. В декабре я снова прошла обследование, но колдомедики ничего не увидели. Магия, которая не смогла меня защитить, вылечила, — Минерва остановилась, шевеля гальку носком сапога. — Ума не приложу, как так вышло.

— Ты вела уроки?

Минерва фыркнула:

— Естественно. Я много лет совмещала преподавание и административную работу. После войны с кадрами было туго, а дальше — по привычке...

Северус смотрел на нее как на провинившуюся ученицу.

— Тебе ведь даже в голову не пришло, что директора не просто так отказываются от академической нагрузки, правда?

Минерва нахмурилась, Северус продолжал шипеть, угрожающе над ней нависнув:

— Я ведь был директором, если помнишь. Как считаешь, я добровольно отдал Защиту Кэрроу? Может быть, Дамблдор был слишком ленив, чтобы вести ЗОТИ?

С каждым словом он распалялся все сильнее. На бледных щеках проступили красные пятна.

— Неужели только Минерва Макгонагалл оказалась достаточно организованной, чтобы совмещать, а? Не-е-ет, не так. Минерва Макгонагалл оказалась дурой, которой не объяснили элементарных вещей. Директор питает замок. Я думал, что загнусь прямо на посту, потому что Лорд имел вредную привычку тянуть магию из Пожирателей. Кормить монстра и древний замок — задачка не для слабых духом. А ты решила, что твоей магии достаточно, чтобы и Хогвартс из руин поднять, и на студентов не скупиться. Браво, профессор!

Минерва уставилась на него, широко раскрыв глаза. Северус ядовито улыбался:

— Вижу, дошло. Да, Минерва, если бы ты наняла преподавателя трансфигурации, то сидела бы сейчас под портретом Дамблдора, пила свой мятный чай и слушала бы доклады дорогих коллег. Вместо этого ты застряла в маггловском пабе, отказавшись от всего, что имела. Ты умерла из-за собственной глупости, калех, — это слово он выплюнул, — и Плоктон — твой личный ад.

— Да? — ноздри Минервы раздулись, она вся напряглась и как будто стала выше. — Уверен, что ад? Может быть, я впервые за свои девяносто живу без оглядки! Не староста школы, не преподаватель, не замдиректора, не директор, а я, просто я, которая может ругаться, может играть на пианино, может неприлично громко смеяться, — ее шотландский акцент усилился, голос повысился на октаву, — может, mo chreach, управлять пабом! Может быть, Плоктон — мой личный рай, спокойствие, заслуженное на старости лет! Скажи, Северус, что ты сам здесь забыл?

Запал иссяк, она выдохнула и пошла вперед. Галька скрипела под ногами, накатывающие волны, тихо шурша, норовили лизнуть подошвы.

— Я? — Северус медленно двинулся следом. — Я приехал собирать первоцветы для зелий.

После короткой паузы он добавил:

— А потом собирался навестить твою могилу.

Минерва обернулась и бросила недоверчивый взгляд. Северус пожал плечами.

— Я так и не поблагодарил тебя за тот вечер.

* * *

— Что ты делал эти двадцать лет? И что случилось с твоим носом?

Северус расхохотался.

— Учился жить. Путешествовал. Написал учебник. Многое не получилось, но... Вышло многое другое. С носом помогла маггловская хирургия. Нарцисса чуть не упала в обморок, когда я ей рассказал про ринопластику. Бьюсь об заклад, она была уверена, что магглы меня в лучшем случае изуродуют.

Они рассмеялись, сидя ночью за барной стойкой. Глаза Северуса горели.

— Напомни, что мы здесь делаем?

— Ты приехал собирать цветы, а я собиралась умереть.

— Когда-нибудь была в Стамбуле?

— Нет.

— Поехали? Я страшно устал от одиноких путешествий.

Минерва долго смотрела в стакан, покачивая в нем янтарное виски.

— Мне девяносто.

— Для калех — не срок.

— Я должна присмотреть за пабом.

— Присмотри. А потом — в Стамбул.

— Я подумаю, Северус.

— Я бронирую билеты!

Паб снова наполнился смехом.

— Знаешь, я всегда хотела умереть у моря.

— Говорят, прах Минервы Макгонагалл развеяли над озером Лох-Несс.

— Она просила об этом в завещании.

— Хильда Робертсон умрет у моря, но не раньше, чем через двадцать лет. Джек Смит позаботится.

Минерва вдруг стала серьезной.

— Зачем, Северус? Мы никогда не были друзьями, а в тот год...

Он не дал ей договорить:

— В тот год ты была такой, какой должна была быть, и этим спасла меня от смерти. Если бы Темный Лорд заподозрил, ничего бы не вышло. Теперь... Малфои были единственными волшебниками, с которыми я контактировал. Вначале очень радовался, что наконец-то меня оставили в покое, но время шло, и я соскучился по людям. Пытался общаться с магглами, пару раз даже заводил романы, но по разным причинам ничего не получалось. Ты же... — он пожал плечами. — Своя.

Они снова замолчали.

— Я подумала. Едем в Стамбул.

* * *

В августе пожилая английская пара приехала в турецкую деревушку на берегу Черного моря. Высокий седой старик с чудовищными шрамами на шее и пожилая английская леди с длинными черными волосами и блестящими голубыми глазами. Они все время смеялись, и местные жители поили их чаем, ни слова не понимая, но радуясь вместе с ними.

Ни Минерва Макгонагалл, ни Северус Снейп не умели жить так, как жили Хильда и Джек.