Танец фей (джен)

Я видела немного мест в своей жизни. Но каждый раз, приходя к Лиане, я думала, что, и объехав целый свет, я не найду вида прекраснее, чем тот, что открывался из окна её гостиной. Блестящий шёлк зелёной травы перетекал в белизну высоких скал, их пики казались такими острыми, что я удивлялась, как это птицы, скользящие по потокам воздуха, не подрезают свои крылья.

Понятно, почему Друк попросил поставить инструмент именно в эту комнату.

Я украдкой наблюдала за ним. Он всегда сидел к нам спиной, и так неподвижно, что, казалось, сливался, но не с комнатой, а с воздушным пространством за окном. Он словно превращался и в скалу, и в парящую птицу. Мы с Лианой негромко болтали и смеялись, боясь ему помешать.

Каждый раз, когда я собиралась уходить и Лиана провожала меня до двери, я искоса смотрела на Друка, пытаясь увидеть его лицо. Я стремилась к этому и боялась одновременно. Если я замечала его слёзы, мое сердце словно налетало на скалу за окном, а затем падало в пропасть.

Сегодня, как и всегда, Друк сидел за инструментом и смотрел в ноты. Это простое старенькое фортепиано, сделанное на местной фабрике, родители купили ему еще в детстве. Когда учительница в нашей школе заявила, что “этот мальчик бесконечно одарен”, его отец раздобыл деньги и приобрел это семейное сокровище. Мы с Лианой учились на два класса старше и посмеивались, что он станет звездой нашего Богом забытого городка. Когда я приходила к ним домой, а Друк садился заниматься, мы начинали прыгать вокруг него и напевать песенку “На нашем лугу потерялась овечка”, которая звучала на всех местных ярмарках. Мы веселились:

— Сыграй её нам, ну же, сыграй…

Но он играл не детские песенки. Уже в 6 лет, его пальцы ловко перебирали клавиши, мне они казались танцующими маленькие феями. Я поддакивала шуткам Лианы, но смотрела на Друка как завороженная.

Та-та-та-ти-та, та-та-та-ти-та.

Чётко, ловко, непонятно, невероятно.

Когда Друк выиграл свой первый конкурс в столице через несколько лет, Лиана ходила по городку, словно это ей вручили сияющую медаль. Медаль она, разумеется, таскала с собой.

— Вот она, госпожа Салион, — Лиана гордо протягивала семейный трофей владелице лавки овощей, где мы вместе покупали продукты. — Видите, как сверкает?

В местную среднюю школу Друк не пошёл. Он уехал в город побольше, жил в интернате и уже не занимался на дешёвом фабричном инструменте.

— Представляешь, этот рояль такой огромный, что, если его поставить в твою комнату, тебе придётся спать под ним, другого места не будет. И сверху не получится, слишком дорогая кровать, — смеялась Лиана.

Год за годом, медаль за медалью, успех за успехом.

Когда мне было 16, родители Лианы сводили нас на концерт. Я навсегда запомнила приглушённые разговоры зрителей перед началом выступления, запах кожаных кресел и звуки музыки. Я видела как играл Друк, и его пальцы мне больше не казались маленькими феями. Это был вихрь летней бури, топот табуна лошадей, тихие тёмные стволы деревьев, которые замерли, ожидая окончания зимы, лучи солнца, ослепительные и животворящие. Я не столько слушала, сколько смотрела на его руки. Они есть у нас у всех, но его руки создают непостижимое волшебство. В тот день я впервые услышала музыку, и после концерта она надолго осталась со мной.

* * *

Годы спустя, когда Друк колесил по миру с очередными концертными гастролями, Лиана позвонила мне, и в тот момент я слышать музыку перестала.

Я навестила их через несколько дней и увидела его, робкого мальчика, который ничуть не изменился. Если не считать двух обмотанных конечностей, которые заканчивались там, где начинались кисти рук. Их больше не было, никого из них: ни вихря, ни табуна, ни ветвей, ни лучей, ни маленьких фей.

И вот почти всегда, когда я прихожу к Лиане, чтобы выпить чай и поговорить, Друк сидит к нам спиной, сливаясь со скалами, и смотрит в ноты. Он научился самостоятельно их перелистывать, и лишь изредка в нашу негромкую беседу проникает лёгкий шелест страниц.

Каждый раз, когда я ухожу, я украдкой смотрю на его лицо, боясь увидеть слезы.

* * *

Сегодня днём шёл сильный дождь, но к вечеру небо развиднелось, и закат пробивался из-за заслонённого скалами горизонта. Мы с Лианой вспоминали школу, наши детские шалости, говорили о новостях городка и планах на ближайшую неделю.

Когда Лиана вышла из комнаты, чтобы принести ещё чай, Друк перелистнул страницу нотной тетради, но вышло неловко, и та упала на пол. Я поспешила ему на помощь, и, смутившись, увидела, что он вновь плачет.

Я отвела взгляд, вернула ему ноты, но отойти не смогла. Застыв, стояла рядом и смотрела в окно. Закатные лучи рассеивались горными вершинами.

— Так красиво… — прошептала я.

— Да, — тихо ответил Друк.

Я несмело посмотрела на него и с удивлением обнаружила, что он улыбается. Его взгляд плавно скользил по извивающимся строчкам неведомой мне записи, которые почему-то напомнили танцующих фей.

И тут Друк, обычно молчаливый, заговорил:

— Извини меня за сентиментальность, просто эта музыка такая красивая, что каждый раз, когда я её слышу, я не могу сдержать слёз.