Люди (джен)

С детства меня учили, что человек должен пройти школу жизни, чтобы стать достойным членом общества. Сперва ты рождаешься в роддоме, потом тебя заботливые родители сдают в ясли, после идёшь в детский сад. Учишь азы письма, алфавит, цифры. Потом школа, долгие одиннадцать или девять лет бессмысленной зубрежки знаний, которые в этом мире тебе пригодятся процентов на десять от силы.

Дальше универ или колледж, кому как повезёт. Учиться в универе или институте считается престижно. Учащихся в колледже у нас в стране с презрением называют птушниками. Враки это, что в колледже или училище образование хуже и люди там глупее. Всё зависит от самого человека. Можно учиться в универе и быть тупым, как пень, и негодным специалистом. Можно учиться в колледже и развиваться в своём направлении, любить своё ремесло и быть разносторонним и умным. Но в нашем обществе люди всё оценивают через черно-белые линзы. И привыкли идти по проторенной дорожке. И судить однозначно, взяв для своих рассуждений готовый шаблон. Самое ужасающее, что таких людей миллионы — бездумных роботов, счастливых в своём невежестве, в ограниченном кружке интересов, в рутинной работе с восьми до восьми.

Тех, кто живёт иначе, беспощадно пытаются сломать. И чем человек сильнее, тем труднее это удаётся, а иногда и совсем не удаётся.

Учился со мной такой парень в университете. Родители отправили его учиться на инженера, а он был очень творческий человек. Занимался написанием рассказов и стихов, и рисованием. Писал статьи в газету университета. Однокурсники его невзлюбили, но не за то, что он вёл себя вызывающе, совсем нет. Вёл он себя спокойно и культурно. Но я прямо чувствовал его внутреннее сопротивление всему этому порядку нашей жизни. И думаю, что не только я. Другим он казался опасным. Способным пошатнуть их мирок. Он выражал свои сокровенные мысли и тайные желания через искусство. Он жил им. И это сказывалось на его успеваемости, что не могло не огорчать его родителей, которые не считали творчеством чем-то серьёзным.

Я не был его лучшим другом. Скорее, хорошим приятелем, но мы смогли найти с ним общий язык, и я разделял его взгляд на этот мир, на людей, на образование. Он был мне благодарен за понимание его натуры и целей.

Я думаю, что творческие люди, подобные ему, являются двигателями прогресса. Их очень мало, они редки.

Позже я узнал, что моего приятеля исключили за неуспеваемость. И встретил его лишь спустя четыре месяца — на улице, в центре города, со стопкой бумаг в руках он шёл в сторону типографии. Выглядел он уставшим, но мне показалось, что счастливым.

Мы недолго поговорили. Он рассказал, что написал собственную книгу, съехал от родителей, правда, живёт небогато, и часто не хватает на еду, но зато у него есть творчество, любимое дело. И он — творец. Он был горд собой и безмерно рад, что нашёл свою нишу. Хотя его ещё не признали, у него не было громкого имени. Но его это не смущало. Ведь главное, что он пошёл собственным путём, а не тем, какой социум навязывает большинству людей, и те даже не задумываются, что можно жить иначе.

Если бы больше людей это понимало... Сколько тогда у нас было бы талантов, сколько открытий чудных... Но я рад за своего приятеля.

После этой встречи мне пришёл по почте подписанный экземпляр его книги. Я кинулся её читать и понял, что обычному мещанину она будет тяжела для восприятия. Всё-таки мой друг — человек одарённый. Потом я наткнулся на обзор его книги в одной из местных газет. Известный критик разнес её в пух и прах. Назвал автора убогой посредственностью, а его труд — пустой книжонкой и обыкновенной безделицей. И призвал людей не тратить время на чтение этой макулатуры.

Бедный мой друг Женя. Для него это, должно быть, сильный удар.

Книгу не покупали, Женю я больше не встречал. Однажды решил с утра пораньше сходить и проведать его. Дверь мне открыла пожилая женщина и сказала, что мой друг уже здесь не живёт. Не стало денег платить за жилье. Я отправился искать его на ту улицу, где мы порой гуляли вместе. Не нашёл. Лишь стая ворон кружила в небе.

Я зашёл вглубь нашего любимого парка. В этот ранний час здесь было ещё пусто. Я оглядывался в поисках Жени, обошёл всю территорию, и когда посмотрел наверх, мой взгляд упал на верёвку, повисшую в воздухе — похоже, это была петля. Я взглянул ещё повыше — и увидел лицо мертвеца, на котором застыла лёгкая усмешка. Это был Женя.

От шока я долго не мог прийти в себя. Потом вызвал скорую и полицию, и, когда они приехали, рассказал им всё.

На похоронах был только я. Родители Жени отказались прийти. Я шёл домой с печальными мыслями и не понимал, почему так произошло, почему мир так жесток? Почему творческим людям, как Жене, приходится с такой болью, с такими жертвами бороться за своё место под солнцем? Он оказался слаб духом, и мне было безмерно его жаль. Не каждая творческая личность выдерживает давление общества.

"Упокой, Господи, душу раба Твоего", — шёпотом сказал я и побрел домой, к жене и детям.