Предназначенные (гет)

Иногда Сакура честно не понимала, почему все ещё дружит с Ино.

— Ками, Лобастая, разве тебе не интересно узнать, кто твоя судьба?

— Ты же понимаешь, что это невозможно? — без особой надежды на здравый смысл своей блондинистой подруги уточнила Сакура. — Эта женщина обычная шарлатанка.

— А вот и нет! Харуми ходила к ней, и Старушка Бо в точности описала ей Иширо, за которого она потом и вышла замуж, — не сдавалась Яманака.

— Свинка, а тебя не смущает, что они к тому времени уже были обручены? И, учитывая, что эта твоя Старушка Бо принимает только по предварительной записи, вообще не было никакой проблемы собрать всю необходимую информацию о Харуми.

— Ты обещала! — сузив глаза, явно начала дуться Ино.

В общем-то да. Обещала. На самом деле, после ужасов войны и утраты отца Яманака только-только стала возвращаться в свое обычное полубеззаботное состояние. И если ей так хотелось сходить послушать шарлата... гадалку, Харуно вполне по силам было пережить этот фарс.

Сакуре оставалось лишь поднять руки в сдающемся жесте и покорно поплестись вслед за вновь воодушевлённой подругой.

* * *

Шатёр Старушки Бо не разочаровывал. Полумрак, тяжёлые покрывала, куча всяких амулетов и спертый пыльный воздух. Ну, по крайней мере, Сакуре теперь стало понятно, что большинство велись на эту чушь от нехватки кислорода. Сама старушка на удивление была больше похожа на обычную бабушку, чем на шарлата... гадалку, даже несмотря на то, что сидела она за круглым столиком, на котором, конечно же, стоял шар для предсказаний.

— Здравствуйте! — вежливо поздоровались девушки.

— Здравствуйте, здравствуйте! — ласково ответила Старушка Бо, а затем пригласила девушек к столу. — Садитесь, деточки. Ну, а теперь рассказывайте, что вас привело ко мне?

Сакура едва сдержала усмешку.

Ну конечно, что же их сюда привело?

— Я хочу узнать, кто предназначен мне судьбой. С кем я буду счастлива? — определённо сгорая от нетерпения, быстро протараторила Яманака.

Старушка по-доброму засмеялась, а затем поднесла руки к шару, который тут же начал светится мягким белым светом. Харуно готова была поспорить, что для этого эффекта где-то под столом должна быть маленькая кнопочка.

— Что же, деточка, я вижу силуэт. Это молодой человек.

«Как неожиданно…»

— Он достаточно высокий.

«Как и большинство шиноби».

— У него темные волосы. Похоже, что черные.

«Ну да, ну да… А ещё черные глаза и бледная кожа…»

— Чёрные глаза и бледная кожа.

Куноичи всё-таки не сдержалась и достаточно громко хмыкнула, за что тут же получила удар в голень от любимой подруги. Старушка Бо же, обратив своё внимание на Харуно, вопросительно подняла брови.

— Молчу-молчу.

Бабуля вдруг усмехнулась, чтобы затем вновь вернуться к предсказанию.

— Этот человек — обладатель творческой профессии. Я вижу в его руках палочку, от которой исходит волшебство. Возможно, это дудочка…

— Или кисточка, — опять не сдержалась Сакура, в этот раз уже успевая увернуться от удара под столом.

— Или кисточка, — согласилась Старушка Бо. — Я вижу имя…

Яманака едва ли не тряслась от нетерпения.

— Я вижу только имя, — немного озадаченно произнесла шарлатанка-гадалка. — Странно, я не вижу у него фамилии. Наверное, это потому, что он…

«Шиноби».

—…шиноби.

«Да, у меня просто дар».

— Я вижу момент, когда вы в первый раз встретились. Это было давно. Несколько лет назад, красавица, — улыбнулась Старушка.

Харуно просто молча закатила глаза, пока Ино почти визжала от восторга, явно определив для себя в этом описании Сая.

— А теперь, что касается тебя… — бабуля вдруг достаточно резко схватила Сакуру за руку.

— Э, спасибо, но я здесь только за компанию…

— Уж не испугалась ли ты часом, куноичи? — лукаво спросила Старушка Бо. — Ты же все равно не веришь в это, так что ничего не потеряешь.

— Зачем вам это, если вы знаете, что я не верю в предсказания? — настороженно уточнила Сакура.

— Лобастая, — сквозь зубы процедила Яманака. — Давай! Просто послушай!

Харуно безразлично пожала плечами, а Старушка Бо приступила к предсказанию, крепко держа руку куноичи. Что интересно, шар, конечно, и не думал светится.

— Я вижу человека с тяжёлой судьбой…

«Ну да, ну да…»

— Человека, который всю жизнь стремился стать сильнее…

«Какое исчерпывающее объяснение».

— Он очень изменился, когда потерял свою семью…

«Интересно, а был ли ещё кто-нибудь в пяти странах, кто не знал о ее чувствах к Учихе».

— Это высокий мужчина…

«Да-да, с черными волосами и черными глазами, или разными глазами, если учитывать риненган. Какой, интересно, вариант будет?..

— …с красными волосами и бирюзовыми глазами.

«Да-да… Подождите, что?»

— Ну-ну, не такой он уж и высокий, в таком случае, — раздражённо протянула Харуно. — Он ещё, поди, и песочком управлять умеет, да? А вы — подосланный агент из Суны! Хокаге уже не раз давал ответ вашим старейшинам!

Ино вмиг насупилась. Ей было известно, что старейшины из Суны не раз просили Сакуру в обмен на Темари, но Какаши оставался непреклонен, не желая принуждать единственную ученицу к браку.

— Нет там никакого песка, — недовольно гаркнула в ответ Старушка Бо. — Я вижу огонь. Много огня рядом с этим человеком, и ещё больше в нем самом.

— Ладно, спасибо, это было очень занимательно…

— Знаешь, обычно я не говорю таких вещей, но ведь и ты была не слишком-то вежлива со мной, — с очень серьезным лицом произнесла бабуля. — Человека, предназначенного тебе судьбой, зовут Тодороки Энджи, и ты умрёшь раньше, чем встретишь его.

Ино вздрогнула и ошарашенно уставилась на Старушку Бо. Сакура же резко выдернула руку и направилась в сторону выхода.

— Идём, Ино, — на ходу бросила она. — Я достаточно услышала.

* * *

Сакура больше никогда не думала о предсказании. Ну, почти.

Харуно двадцать, когда она надела на спину веер утива.

Ей двадцать один, когда родилась Сарада.

Ей исполнилось двадцать два, когда её муж ушёл в путешествие, и Сакура точно знала, что он так никогда и не вернётся, чтобы стать семьёй.

Сакуре тридцать, когда она увидела семьи других и поняла, что ей не чуждо ничто человеческое, и ей бы тоже хотелось внимания и поддержки. Возможно, она даже готова была признаться себе, что если бы она встретила кого-нибудь по имени Тодороки Энджи, то, наверное, всё-таки попробовала с ним познакомиться.

Куноичи стукнуло тридцать восемь, когда двое из её бывших сокомандников уже были мертвы, а третий — настолько тяжело ранен, что даже Сакура не была уверена, что сможет ему помочь.

Пятая война оказалась гораздо страшнее всех предыдущих. Тем не менее, Сарада жива, Боруто ранен, но ему точно можно было помочь, как и Химавари и нескольким другим детям.

Учиха Сакуре уже было тридцать восемь, когда она пошла на отчаянный шаг и применила непростительное дзюцу. Теряя последние крупицы сознания, она была счастлива, потому что видела, что это сработало. Куноичи верила, что у них все получится.

Где-то на задворках сознания вдруг мелькнула тихая грустная мысль.

«Как жаль, что Тодороки Энджи никогда не существовало».

Мягкий теплый свет и ощущение покоя как-то совсем не вязались с даже примерным представлением Сакуры о царстве мертвых. Как и удобный бежевый диванчик. Куноичи даже было засомневалась, умерла ли она на самом деле, но пространство, в котором она находилась, определённо не имело каких-либо границ. Создавалось впечатление, что диванчик висит в воздухе, но боязливые попытки встать не увенчались падением. Вместо этого Сакура так же зависла в воздухе, а последующие попытки отправиться в какую-либо сторону были одинаково мало успешны: окружающий вид не менялся, диванчик неизменно оставался рядом.

Бросив бесполезные попытки, Харуно уселась обратно и решила просто ждать. Сначала перед ней появилось что-то наподобие огромного экрана. Не зная, к чему готовиться, она напряглась, но тут на экране появилась первая картинка. Сакура смотрела, как перед глазами быстрым фильмом мелькала её жизнь. Раннее детство, академия, обучение у Цунаде, война, затем послевоенный период, свадьба Наруто и Хинаты. На короткую долю секунды Сакура вдруг с лёгкой толикой зависти подумала о том, могла ли бы она быть счастлива с Наруто.

Картинка тут же изменилась. Вместо реального прошлого ей вдруг стали видны события, которых никогда не было.

Вот Сакура после войны неловко признаётся Наруто, первая его целует. На миссию по спасению Ханаби вместо Наруто и Сакуры отправляются Саске и другой медик. Следом первые нелепые свидания, свадьба, временами мелькает грустное лицо Хинаты. Что-то из демонстрируемого в корне отличается от реального прошлого, что-то не претерпело никаких изменений, как, например, судьба Ино или то, что Наруто каждый день с утра до позднего вечера работал в резиденции. Сакура видит свое якобы счастливое лицо, то, как она что-то с почти искренней улыбкой отвечает близким, и отчётливо понимает — в этом браке она была бы точно так же одинока и несчастна. Только в отличие от реального, было бы гораздо сложнее смириться с ситуацией, потому что Узумаки все это время был ни где-то там не пойми где, а очень даже рядом.

Куноичи вдруг решительно начинает раз за разом мысленно перебирать возможных женихов и просматривать потенциальное будущее с ними. На удивление, одним из лучших вариантов оказывается нереализованный брак с Гаарой Собаку но. Она с интересом и лёгкой улыбкой просматривает, как мелькают картинки со странными ухаживаниями Казекаге. Кактусы, острый шоколад, жуткая статуэтка Шукаку и справочник кожных заболеваний. И очень и очень заинтересованный взгляд. Ужин вместе с Ино и Саем, свадьба, потом нормальная свадьба, и целая куча милых мелочей. Кто бы мог подумать, что Песчаный демон мог оказаться тем, кто действительно не дал бы Сакуре почувствовать себя одинокой.

«А Ино ведь говорила…» — подумала Сакура, и тут её осенило. Точно! Ино! Во всех возможных вариантах развития будущего Ино всегда была с Саем, и они всегда были счастливы.

«Потому что это — судьба, Лоб», — прозвучало в голове у нее.

Судьба… Тодороки Энджи!

Картинка вдруг опять вернулась в прошлое. Как раз к тому озеру, где отношения Сакуры и Саске из побольшей степени товарищеских перешли в несколько другую ипостась. Только тут Харуно вдруг не стала проявлять инициативу. Вместо этого она уверенно направилась в сторону берега, а дальше происходящее обратилось в совсем другой сюжет. Пещера, огромный шар, другой мир, здоровяк блондин и очень много Тодороки. Очень эмоционального и очень горячего Тодороки. Ксо, Старушка Бо действительно была права — этот мужчина в самом прямом смысле слова пылал. Сакура даже представить себе не могла, что это возможно. Совсем другой мир, странные другие люди, работа в лаборатории, замечательные дети, другая, но не менее страшная война и радость победы. И все время вместе, плечом к плечу или спиной к спине, но вместе.

Картинка начала таять, но никакая другая на смену так и не пришла. Харуно вдруг отчаянно стало интересно, а каким же образом тогда сложилась судьба Энджи, если они так и не встретились. Был ли он счастлив, или судьба его не баловала?

На вмиг появившийся картинке было только много-много ярко голубого пламени. Как только огонь немного утих, стало видно лицо Тодороки, и Сакура невольно содрогнулась. Ссадины, шрам на пол-лица, которого никогда не было в другом варианте будущего, их совместного будущего, и пустой потухший взгляд. Взгляд человека, который только что потерял всё. Работая в больнице, пережив одну войну и побывав на другой, Сакура была абсолютно точно уверена в своей правоте.

Картинка вновь исчезла, а за ней исчез и экран. Ещё через минуту исчез диванчик, а затем понемногу стал гаснуть свет. В конце концов, осталась лишь только точка света, и Сакура отчётливо почувствовала, что ей нужно идти туда. Чем ближе она двигалась в сторону света, тем больше становился его источник, и тем спокойнее ей становилось. Мысли становились спутанными и тяжёлыми, и легче было вообще не думать. А затем Сакура вдруг опять увидела перед глазами лицо Тодороки. Того, другого, с пустым взглядом и огромным шрамом. Мысли тут же вернулись.

«Я не хочу! Не хочу туда! Я могу ему помочь! — мысленно обратилась Сакура не пойми к кому. — Пожалуйста! Я могу быть полезной! Я смогу помочь!».

На секунду ей показалось, что окружающее пространство замерло или застыло, чтобы в следующий же миг закрутиться спиралью, сжаться и схлопнуться, отправив её в темноту.

* * *

Придя в себя и вновь обретя зрение, а также немного освоившись в новой действительности, Сакура Харуно могла уверенно сказать только одно: Тодороки Энджи определённо существует. К сожалению, его пустой потухший взгляд явно намекал, что не только Сакура здесь помнила больше, чем предполагала одна жизнь.

Федеральная Комиссия Героев.

Сакура видела это место, когда просматривала возможную жизнь в этом мире. О чем они говорили, Харуно не слышала, но и её лицо и сам Тодороки целиком всегда были в напряжении в этом месте.

— И так, перед вами агент триста двадцать семь, и очень не советую вам говорить неправду, — отчеканил агент восемьдесят шесть.

Куноичи спокойно кивнула. Ей доводилось несколько раз побывать медиком на допросах, которые проводили её подруга Ино и Ибики Морино. Очень вряд ли, что здесь будет хоть вполовину так страшно.

— Назовите ваше имя и дату рождения.

— Харуно Сакура, двадцать седьмое марта пятьсот семьдесят пятого года.

—Девушка, я же предупреждал…

— Она не врёт.

— В смысле, не врёт? — удивлённо переспросил агент восемьдесят шесть. — Пространственно-временная причуда?

— Расскажите, что последнее вы помните.

— Как я умерла во время пятой войны шиноби.

Два агента переглянулись.

— Я так понимаю, никакой войны шиноби, конечно же, не было…

Восемьдесят шестой с серьезным лицом кивнул.

— Чем вы занимались на войне? Есть ли у вас боевая подготовка?

— Я была медиком. Проходила стандартную боевую подготовку.

— Это неправда, — тут же отозвался агент триста двадцать семь. — Вторая часть.

— У меня была расширенная подготовка, с акцентом на уклонение от боя.

Триста двадцать седьмой подтверждающе кивнул.

— Есть ли у вас причуда?

— Нет.

— Может быть, суперспособности?

— Нет.

— Чем вы занимались до войны?

— Работала главным врачом в детской психиатрической клинике.

— В каком городе?

— В деревне, скрытой в листве.

— По-прежнему говорит правду, — прокомментировал агент восемьдесят шесть.

Его напарник потёр виски и с явной досадой произнёс:

— Ещё один пострадавший… И что с ней делать?..

— Это не нам решать, — спокойно ответил его напарник. — Сначала к медикам и на экспертизу вменяемости, а потом пусть начальство разбирается.

* * *

— То есть, они не придумали ничего лучше, чем отправить её сюда? — с некой долей безысходности уточнил Тодороки. — Они издеваются, что ли?

— Старатель-сан, — медленно выдохнув, начала Жжение. — Вы знаете, что всем героям полагается определенный процент социальной нагрузки…

— Ками, Жжение! Это не социальная нагрузка! Девчонке нужен психиатр, а они отправили её ко мне! Чем я вообще могу ей помочь?

— Согласно данным Комиссии, вы в недавнем времени пострадали от этой или похожей причуды, но смогли быстро восстановиться и адаптироваться к окружающей действительности, что делает вас подходящим кандидатом для…

Старатель громко хлопнул по столу.

— Для чего? — взревел Тодороки. — Для чего, скажи мне, Жжение? Если кто-то забыл, то я напомню, что всё ещё занимаю третье место в списке героев, похожих на злодеев! Какая из меня, черт подери, группа психологической поддержки для ванильной девицы?

Жжение устало вздохнула.

— Хотя можно же просто приставить её к делу. Не знаю, в архив определить или, например, дать тряпку — пусть пыль протирает.

— Старатель-сан! У нас есть уборщица, и она прекрасно справляется со своими обязанностями, — отчеканила помощница. — К тому же, по условиям Комиссии, девушка должна находиться непосредственно рядом с вами.

— Прекрасно! Просто прекрасно! А когда она пострадает на дежурстве, я полжизни потрачу на суды.

— Официально они настаивают, что, учитывая ваш рейтинг, с вами она будет в большей безопасности…

Тодороки скептически изогнул бровь.

— Это же из-за того дела, да? Глава Комиссии до сих пор злится, что так и не понял, откуда я узнал, где будет груз? — устало заключил он. — А теперь девчонка будет отравлять мне жизнь своим присутствием и подробно отчитываться Комиссии о моих действиях.

Жжение лишь сжала губы в извиняющейся улыбке и неловко кивнула головой. Ожидаемого взрыва, к её огромному удивлению, в очередной раз не последовало.

— Попробуйте посмотреть на это с другой стороны, — неуверенно предложила она. — Пока она здесь, вы на законных основаниях можете отказываться от остальных социальных поручений…

Ответный взгляд Старателя более чем полно выражал его мысли.

— Слабенькое утешение… Ну давай… Веди сюда это несчастье…

Жжение тут же юркнула за дверь, чтобы через несколько секунд вернуться с маленькой розоволосой девушкой.

— Ками, Жжение, она хотя бы совершеннолетняя?

— Старатель-сан! — с невозмутимым выражением лица начала та, затем указав на свою спутницу. — Познакомьтесь, это — Харуно Сакура. И по официальному заключению медиков, она старше вас на два года.

Явно не впечатленный Тодороки только поджал губы.

— Харуно Сакура… Ты хоть что-нибудь умеешь?

— Например? — уточнила та.

— Кофе сварить можешь?

— Могу сварить яд.

Жжение удивлённо крякнула.

— Уже что-то, — как-то слишком устало заключил Старатель. — В общем-то, не так уж и плохо.

Как ни странно, но Сакура Харуно оказалась совершенно не такой, как представлял себе Старатель. Она никуда не лезла, не задавала ненужных вопросов и не путалась под ногами. В первый же день она, никого не спрашивая и никого не смущаясь, затащила в кабинет Тодороки огромное кресло из приемной, чтобы затем просто поселиться на нём с книгой в руках. Где-то в сознании Энджи промелькнула мысль, что как-то слишком легко эта Сакура справилась с явно очень тяжёлым предметом мебели. Да и все книги, которые она читала, были очень странным выбором для розоволосой девицы: история Японии, политическая экономика, мемуары одного из последних президентов и несколько студенческих учебников по углубленному курсу химии.

Впрочем, все последующие дни Сакура вела себя так тихо, что Старатель иногда вообще забывал о её существовании, и не то чтобы это слишком его радовало. К сожалению, с одинаковой вероятностью Харуно могла быть как вполне успешной подсадной уткой, так и такой же заложницей положения. Это ещё не говоря о том, что эти два варианта имели место быть одновременно.

По условиям Комиссии, Сакура должна была ежедневно проводить не менее шести часов в компании Тодороки. Мало того, им выдали специальные браслеты, которые фиксировали, сколько времени и на каком расстоянии они провели рядом. В принципе, с трудом, но Старатель двигал своё расписание так, чтобы они могли провести это время в офисе. Конечно, ему было известно, что у Сакуры есть опыт самообороны, спортивное телосложение и, вероятно, определенная степень рассудительности. К сожалению, всё это легко и просто перечеркивало одно-единственное слово — «безпричудная». Для таких людей жизнь и без дополнительных факторов в виде профессионального героя была априори полна опасностей. Ками, о чем только думали в Комиссии.

Первые мысли по этому поводу у Тодороки появились в первый же день, когда ему не удалось передвинуть время патрулирования. Ещё буквально вчера в городе горело несколько зданий, и все в непосредственной близости от офиса Старателя. Так что неудивительно, что на следующий день каждый герой был на счету. Тем не менее, по мнению Тодороки, это не являлось достаточным основанием, чтобы вести с собой на патрулирование Харуно. Конечно же, он не собирался этого делать. По крайней мере, по собственной воле.

* * *

— Это всего лишь на час.

— Ладно.

— Ты просто проходишь рядом, и как только браслет покажет шесть часов, сразу же вернёшься к своим делам.

— Ладно.

— Конечно, в случае чего, я смогу тебя защитить, — Тодороки вдруг на секунду запнулся, заметив, как легонько дернулись в едва мелькнувшей улыбке губы Сакуры. — Ты должна внимательно слушать и выполнять приказы.

— Ладно.

Повторяющиеся ответы начинали раздражать, и Старатель, в очередной раз вспыхнув, прорычал:

— Повтори!

— Ты говоришь, я делаю, — никак не отреагировав на вспышку агрессии, произнесла Сакура. — Все понятно.

— Я надеюсь…

К своему удивлению, Тодороки вынужден был признать, что звучало это так, как будто ей и правда было понятно. А ещё цепляла внимание странная реакция на происходящее. Харуно не была напугана или встревожена, не просила передвинуть их время и не требовала не подвергать её опасности. Как будто ничего странного не происходило, и это вполне обычное дело.

Целых пятьдесят пять минут патрулирование проходило тихо и скучно, что не было удивительным в разрезе событий предыдущего дня. Старатель уже почти выдохнул, когда за углом раздался крик: «На помощь! Кто-нибудь!».

— Перейди на ту сторону улицы и займи безопасное место. Быстро!

Сакура, к своей чести, тут же выполнила приказ и пересекла пустую улицу. И опять в глазах не промелькнуло ни грамма паники или хотя бы банальной растерянности. Только чёткие спокойные движения почти скучающего человека. Или Тодороки явно чего-то не понимал, или все не так просто с этой Харуно. В любом случае, об этом ещё будет время подумать.

За углом в это время происходило что-то явно не слишком законное. Скользнув за поворот, Старатель увидел парочку громил, которые пытались отобрать ребенка у плачущей женщины.

— Чёрт, а я тебе говорил — не тяни резину, — выругался широкоплечий блондин-злодей в длинном кожаном пальто. — Теперь ещё и с этим придурком разбираться…

Его напарник, занятый попыткой всё-таки оторвать вцепившегося ребенка от матери, ничего на это не ответил.

— Вы совсем страх потеряли? — вместо приветствий взревел Старатель. — Я вас уничтожу!

Блондин криво ухмыльнулся и раскинул руки в приглашающем жесте.

— Давай-давай, сожги тут все, — издевательски протянул он. — А заодно и эту дамочку с её бесполезным щенком…

Старатель с кулаками бросился на оппонента, но не тут-то было. Противник, пользуясь невозможностью героя использовать причуду, легко увернулся, мелькнув темной тенью, явно пытаясь отвлечь Тодороки от напарника и женщины с ребенком. Тут же раздался вскрик, женщина осела кулем, ребенок испуганно замычал, а напарник злодея, сжимая рукой рот мальчонки, хриплым голосом произнес:

— Я закончил. Уходим.

Блондин мелькнул в сторону подельника, очевидно, собираясь с помощью причуды смыться с места преступления, а заодно и захватить с собой друга и несчастного ребенка. И вот именно в этот момент произошло то, чего не ожидал ни один из этих троих. Раздался свист, звук удара, злодей резко замер, удивлённо обернулся и потерял сознание. Откровенно говоря, Старатель был не менее удивлен камню, прилетевшему в затылок блондину. Особенно, с учётом того, как быстро тот двигался.

— Твою мать! — выругался его напарник, а затем рявкнул на ребенка: — Стой здесь и даже не думай бежать, или я клянусь тебе, что ты об этом пожалеешь…

Мальчишка опять залился горькими слезами, пока его похититель двинулся в сторону Тодороки. Поправив черную бандану с черепом, Старатель показательно размял пальцы и похрустел шеей. Не то чтобы это особо заботило Старателя. Даже без использования причуды он был серьезным противником. Два метра роста и почти сто килограмм мышц были сами по себе достаточным аргументом. Справедливости ради, противник тоже доходягой явно не был и причуду использовал без раздумий. А огромные металические шипы у оппонента — то ещё удовольствие в кулачном бою.

Теперь, когда женщина не мешалась под ногами, а ребенок испуганно забился в угол, всё, что нужно было сделать Энджи, это только подобраться как можно ближе и сжечь чертового ублюдка своей причудой. Что, конечно, не совсем, а точнее, совсем не соответствовало официальному протоколу задержания, что, впрочем, никогда не останавливало профессионального героя Старателя. И этот план и был бы приведен в действие и злодей был бы точно повержен, если бы в последний момент не пришел в себя его напарник. Мелькнула тень, затем ещё раз, но в этот раз Энджи успел первым схватить ребенка. Раздалось очередное ругательство, и уже через секунду злодеи скрылись из виду.

Тодороки, не отпуская ребенка, проверил пульс у его матери, а затем достал смартфон, чтобы сообщить дежурному:

— Скорую на угол третьей и пятой.

Услышав подтверждение, он, все так же не отпуская ребенка, двинулся в сторону Харуно. Та как ни в чем ни бывало спокойно стояла на другой стороне улицы, возле небольшого прохода между зданиями. Через него легко можно было бы проскользнуть на соседнюю улицу. Перед девушкой был огромный металлический почтомат, который было бы непросто сдвинуть и Всемогущему, и, наверное, это место действительно можно было назвать безопасным.

— Ты можешь идти, — буркнул Тодороки. — Шесть часов уже вышло.

Сакура согласно кивнула и вроде бы уже собралась идти, но затем на секунду замешкалась.

— Ребёнок не ранен? — придирчиво оглядывая мальчонку, спросила она.

Старатель, опешив, протянул ей ребенка. На секунду ему вдруг показалось, что руки девушки засветились мягким зелёным светом, но она тут же вернула ребенка обратно.

— Всё нормально. Удачи на дежурстве!

Смотря вслед уходящей Харуно, Энджи очень старался не думать прямо сейчас о том, что никого поблизости на улице не было, а, если судить по траектории, камень, лишивший сознания одного из злодеев, явно прилетел именно из того места, где все это время послушно стояла Сакура.

Происходило что-то неординарное. Нет, работа со Старателем, в принципе, не имела ничего общего с понятиями «обычно» или «нормально», но прямо сейчас в офисном воздухе как будто пахло грозой, и Моэ Камиджи, также именуемая героиней Жжение, очень не хотелось попасться Тодороки под руку, когда он всё-таки взорвется. С другой стороны, иногда случалось в жизни и так, что все оказывалось не тем, чем кажется на первый взгляд.

Вот взять хотя бы ту же Сакуру Харуно. Познакомившись с ней, Моэ была готова едва ли не плакать. Бедной девочке и так не повезло — все её воспоминания были о несуществующем мире, и Камиджи и представлять не хотела, как это — жить без единого хоть немного близкого человека, часто вообще не понимая, что вокруг происходит. А тут её ещё и добровольно-принудительно отправили на попечение к Старателю, который абсолютно точно не славился терпимостью или хотя бы сдержанностью. Какого же было удивление Жжения, когда эта самая бедная Харуно и бровью не повела, в ответ на грубость Тодороки, спокойно предлагая сварить ему яду.

Или вот, например, когда она играючи перетащила огромное кресло из приемной в кабинет Старателя. Как Моэ потом ни пыталась, так и не смогла подвинуть этот предмет мебели, не напрягаясь изо всех сил. Да и сама идея — попробовать что-то притащить в кабинет Тодороки без его разрешения — уже была достойна аплодисментов самоубийце. И тем не менее, тот только недовольно глянул и ничего не сказал. Вот вообще ничего, что было, мягко говоря, совсем неожиданно.

Но тут, конечно, стоило добавить, что последнее время что-то явно происходило и с Энджи. Камиджи знала его ещё со времён академии и с дурным нравом была знакома не понаслышке. Но вот в чем штука — если как человек Старатель действительно был слишком сложным, то работать с ним для Моэ было чистым удовольствием. Тодороки определённо был очень умным и перспективным в качестве профессионального героя. Конечно, объективно, Жжение всегда понимала, что ей в топ не пробиться — не те у неё мощности. А вот сделать себе имя в хорошем агентстве — вполне. Тем более, как у личной помощницы профессионального героя. И вдвойне — тем более, как личной помощницы Старателя. Потому что человек, выдержавший столько времени не самый добрый нрав Тодороки и даже ни разу не попытавшийся его убить, априори был профессионалом, достойным уважения.

Хотя, последнее время, Энджи, может, и вынужденно, но всё-таки немного сбавил обороты, если не сказать, что вообще вёл себя достаточно странно.

Началось все с не слишком сложного дела, пытаясь раскрыть которое, Старатель случайно попал под действие чужой причуды, вызывающей приятные и вполне реально выглядящие фантазии. Только вместо приятных фантазий Тодороки увидел нечто такое, что придя в себя, едва не выжег подчистую всё в радиусе километра от себя, а затем упал на колени и буквально рвал на себе волосы. Моэ, не на шутку тогда испугавшись, не придумала ничего лучше, чем усыпить начальника транквилизатором, а после сдать специалистам в белых халатиках.

К счастью, через пару дней Тодороки вполне справился с последствиями причуды и смог вернуться к работе, хоть от пустого и поникшего взгляда не избавился. И можно было бы сказать, что всё стало почти так, как и раньше, если бы не несколько очень весомых «но»… Во-первых, Старатель явно стал сдержанней. Это, конечно, ещё не точно, но Камиджи уже могла с уверенностью сказать, что теперь он взрывлся ровно в два, а то и в три раза реже. Во-вторых, что-то неуловимо поменялось в его взглядах и жестах. Со стороны это было похоже на то, как будто он резко повзрослел и заматерел, что ли? Уж больно уверенными стали его решения. Нет, безусловно, Тодороки и раньше не страдал мнительностью, но теперь это было больше похоже на способность умудренного опытом человека предвидеть будущее.

И даже на это вполне можно было закрыть глаза, если бы не ещё один важный момент. Потому что, в-третьих, всегда уверенный в своих действиях Тодороки Энджи вдруг взял и расторг свою помолвку с Химурой Рей. За которой он, между прочим, ухаживал больше полугода, постоянно жалуясь, как ненавидит тратить время на глупые условности. И вот пожалуйста…

А теперь что-то явно происходило между Старателем и Харуно. Не будь это Энджи, Моэ подумала бы, что тому просто понравилась молодая и симпатичная девушка. Не раз Камиджи замечала, как по-прежнему уставший взгляд Тодороки задерживался на Сакуре, пока та не отрывалась от чтения, чтобы повернуть к нему лицо и вопросительно изогнуть бровь. Старатель тут же отводил глаза и начинал что-то бурчать, в то время как Харуно спокойно возвращалась к чтению.

Были и другие странные моменты. Например, теперь Энджи периодически якобы «случайно» бросал чем-нибудь в Сакуру. Та, в такие моменты, не менее «случайно» меняла своё положение так, чтобы предмет неизменно пролетел мимо неё. Однажды, правда, она, похоже, была голодна и, не подумав, на полсекунды поймала брошенное в неё яблоко, чтобы тут же расправить ладонь и позволить ему упасть. Прозвучавшее ещё через две секунды: «Ай-яй-яй! Ну больно же!» — было ну вот совсем не убедительным и сделало лицо Старателя только более задумчивым.

Сакура, правда, тоже в долгу не оставалась, каждый день с гаденькой улыбкой исправно предлагая Тодороки свежесваренный кофе, от которого он почему-то неизменно отказывался. Или обращаясь к Старателю, хоть и редко, но всегда исключительно по имени, добавляя ещё и тянущее противным голосом «-ку-уу-н». Честно говоря, Жжение поставила двадцатку, что именно после очередного «Энджи-ку-у-ун!» — Тодороки и взорвется. А может, оно только к лучшему было бы… Тем более, похоже, что Сакуру все равно не трогали крики Тодороки.

И вот тут Жжение бы тоже поверила, что Харуно просто вынужденно терпит Старателя, отсчитывая дня до окончания своих мучений, если бы не опять все те же взгляды. Слишком уж хорошо Сакура изображала полную незаинтересованность, при этом явно не упуская ни единой мелочи и не отказывая себе в разглядывании Тодороки, когда бы ей этого ни хотелось. Энджи от этого периодически впадал в ступор и начинал что-то ворчать о глупых студенточках, чем немало забавлял Камиджи.

Что ж, как бы обстоятельства ни сложились в дальнейшем, в одном героиня Жжение была уверена наверняка — скучать ей не придётся.

Харуно Сакура определённо не являлась глупой или необразованной женщиной. Ей прекрасно было известно, как вылечить большинство заболеваний, как приготовить яд или противоядие, что делать с детьми или как вести себя на задании. Ками, да она даже как-то участвовала в миссии в качестве соблазнительницы и вполне успешно её закончила. Сакура всегда знала, что нужно делать. Ну, то есть, раньше знала.

Потому что как подступиться к Тодороки, было вовсе не понятно. Как она сможет ему чем-то помочь, если они даже поговорить нормально не могли? Ну вот серьезно? Что это за детский сад с бросанием вещей? Взрослый же мужчина — Сакура не сомневалась, что в действительности он старше ее не меньше, чем лет на пять, — что же он дикий-то такой? Харуно на секунду представила, чтобы тот же Хатаке попробовал бросить в неё чем-то.

В голове тут же раздался голос бывшего сенсея: «Ма-а-а, Сакура, разве я похож на идиота? Если бы я хотел совершить самоубийство, можно было бы придумать что-нибудь менее болезненное».

Проблема в том, что Тодороки, вообще-то, тоже не был похож на идиота. Да и то, что он после «попадания под причуду» вдруг беспричинно решил расторгнуть помолвку с некой Рей, очень громко намекало, что предыдущая жизнь у него явно не задалась. Но ведь и Сакура не предлагала ему… Да, в принципе, ничего не предлагала. Но раз она каким-то образом всё-таки оказалась в этом безумном мире, да ещё и, возможно, оказалась виновата и в том, что Энджи тоже здесь, значит причина для этого была. И гневить Кими-саму, которому куноичи обещала помочь Тодороки, было бы по меньшей мере глупо.

Наверное, лучшим вариантом было бы попробовать подружиться. В конце концов, никто не сказал, что они должны вступить в романтические отношения. Наверное, можно было бы и просто вместе работать, например. И дружески общаться. Только у Тодороки не было друзей. Вот совсем не было. Единственной, кто хоть как-то подходил на звание возможного друга Энджи, была Жжение. От неё Сакура и получала всю интересующую её информацию. Правда, судя по лукавой улыбке Камиджи, та явно была не против пристроить взрывоопасного шефа «в хорошие руки».

Старатель же никакие «хорошие руки» себе не искал, от слова «совсем». Тодороки просто работал. Утром, в обед, вечером, иногда ночью, в будние дни, в праздники и в любой непонятной ситуации. Видимо, с этой стороны и приходилось искать точки соприкосновения.

* * *

Старатель ошалело уставился на развернувшуюся перед ним картину и удивлённо спросил:

— Это ещё что?

Сакура тут же оторвала взгляд от пола и, расплывшись в улыбке — оскале! — поправил бы автора Тодороки, — незамедлительно ответила:

— А, привет, Энджи-ку-у-ун! Хочешь…

— Нет! — тут же рявкнул Старатель. — И перестань меня так называть!

Тодороки наклонился, чтобы поднять одну из лежащих на полу вырезок газет, и повторил вопрос:

— Что. Это. Такое???

— Очевидно, что это вырезки из газет, — невозмутимо ответила Сакура.

Пламя на Старателе разгорелось с увеличенной силой, пока тот пытался очень медленно выдохнуть. Где-то за дверью отчётливо послышалось: «Ставлю ещё двадцатку на Харуно!»

— Почему эти самые вырезки газет заняли большую часть моего кабинета? — с каждым словом тональность голоса увеличивалась так, что конец предложения Тодороки просто проорал в адрес Сакуру.

Та же, в очередной раз проигнорировав вспышку гнева, спокойно ответила:

— Во-первых, потому, что если бы я наклеила их на стену, ты орал бы ещё больше. А во-вторых, потому что это должно быть интересно именно тебе. Если, конечно, у профессиональных героев принято подчищать за собой хвосты.

Старатель тут же напрягся.

— Это официальное задание от Комиссии?

Харуно скривилась и тихо фыркнула.

— Я не работаю на Комиссию.

Ни на миг не поверивший девушке, Тодороки только скептически поджал губы.

— Ками, если бы ты хоть раз поинтересовался, то давно бы знал, что Комиссия забраковала меня как возможного агента, — закатив глаза, процедила Сакура.

— Это потому, что ты беспричудная?

— Это потому, что я отчётливо помню целую жизнь длиною почти в сорок лет, в которой я дважды была героиней войны, — брови Энджи тут же поползли вверх, — и вела вполне честный и порядочный образ жизни. Поэтому, когда мне убедительно поставили задачу «стучать» на тебя и твою конторку, моя героическая душа не выдержала такого стресса и выдала феерический нервный срыв. И два последующих раза тоже, после чего их штатный психиатр забраковал меня для работы в Комиссии.

То, как спокойно об этом говорила Сакура, очень настораживало и одновременно все больше убеждало Старателя, что никаких срывов у неё не было. Или же она была действительно сумасшедшей. Оба варианта, по правде, были совершенно не очень.

— На кой черт они тогда оправили тебя сюда? — пробубнил Старатель.

— Если я правильно расслышала, — все так же спокойно отозвалась Харуно, — то в надежде, что я и тебе устрою пару-тройку таких истерик. А после можно будет на вполне законных основаниях, скажем так, усложнить тебе жизнь.

Старатель устало потёр переносицу.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Потому, что мы оба взрослые люди, и у нас нет никаких причин для вражды. Более того, я думаю, что мы можем быть взаимно полезны друг другу.

— Информативно — я не травлю злодеев ядом, если ты не заметила.

— Ками, Энджи, не мысли так узко. Во-первых, это не все, на что я способна. А во-вторых, там, где яды, там и противоядие, и другие лабораторные исследования. У меня медицинская специальность, я могу оказать первую медицинскую помощь, да и в «поле» от меня может быть прок.

Старатель в очередной раз медленно выдохнул и, явно пытаясь успокоиться, произнёс:

— Твоя медицинская специальность ничем не подтверждена, а то, что ты случайно…

— Она подтверждена знаниями и часами адского труда, — неожиданно громко огрызнулась Харуно. — И если ты думаешь, что можно случайно попасть с такого расстояния в движущую цель и не убить её — то вперёд! Я очень хочу это увидеть!

Тодороки тут же вспомнил о рассказанном ранее срыве и своих перспективах по этому поводу. Подняв руки в сдающемся жесте, он попытался перевести тему:

— Давай мы вернёмся к этой теме позже. Сейчас это в любом случае невозможно.

— Да-да, социальная адаптация и все такое, — скривилась Сакура. — Мне кажется, они просто ждут, кто из нас первый взорвется.

— Кто из нас первый взорвется… — тихо и задумчиво повторил Энджи.

Взгляд Старателя вдруг опять стал стеклянным, и Сакура могла поспорить, что тот сейчас мыслями далеко не в этой комнате.

— Э-э-энджи-ку-у-ун, — пискляво протянула она.

Тодороки вздрогнул, возвращаясь к действительности, и рыкнул в ответ:

— Да перестань ты меня так называть! Объяснись лучше, какого черта мой кабинет похож на свалку сумасшедшего ученого?

Сакура с готовностью подняла с пола одну из вырезок и протянула её Старателю.

— Помнишь эту женщину?

— Меня больше смущает, почему ты её помнишь.

— А я её и не помню, но это вырезка из основной статьи, а на главной странице был крупным планом напечатан её пропавший ребёнок.

— Допустим. Тогда это дело полиции. К сожалению, временами такое случается.

Харуно согласно кивнула.

— Знаешь, что интересно? Женщина утверждает, что похитители охотились на её ребенка именно из-за того, что он беспричудный.

— Это все может быть обычными домыслами, без капли правды.

— Может быть, и так… Только вот смотри. Это — Тоширо. Он пропал три месяца назад. Потерялся в парке, и его так и не смогли найти. А это — Ишики. Он пропал чуть больше полугода назад. Прямо с площадки в детском саду. Или вот Мичиго, или Горо, или Коичи… Как думаешь, что общего между этими детьми?

— Отсутствие причуды и, надо полагать, возраст.

— Именно. А если присмотреться, то все они хоть немного, но всё-таки похожи.

— В таком случае, это уже должно было привлечь внимание.

— Не знаю… Если смотреть по карте, то все случаи произошли достаточно далеко друг от друга. Под действия одного или ближайших отделов не попадали, какой-либо системы нет. Да и только в трети из статей было указано, что пропавший ребенок беспричудный.

Старатель воздал руки к небу и вспыхнул с новой силой.

— Так с чего ты тогда вообще взяла, что они беспричудные?

За дверью вдруг раздалось торопливое: «А я в… Комиссию! Да, в Комиссию я, Старатель-сан!»

— Ну, возможно, кто-то помог мне посмотреть дела этих детей, — помявшись, произнесла Сакура.

Тодороки зарычал, устало потёр виски и плюхнулся в своё кресло.

— Возможно, мне нужно сдать кого-то обратно на попечение Комиссии, а второго кого-то лишить премии.

Не впечатленная Сакура уже было открыла рот, чтобы ответить что-нибудь колкое, но была остановлена жестом.

— Ладно, что уж там, — проворчал Старатель. — Тащи сюда свои бумажки.

Кошмар был почти таким же, как и всегда. Много крови, пустой, уже невидящий взгляд, Нацуо, полуживой Шото, безумный смех Тойи и пламя. Много-много голубого пламени. Чёрт, он должен был что-нибудь сделать… Нельзя потерять ещё и Шото…

— Хочешь проверить, кто из нас первый взорвется, папа? Я могу гореть очень долго! Теперь я не разочарую тебя!

Все вокруг вновь стало синим. Старатель приготовился к финальной схватке, отлично зная, что не выйдет победителем из неё. Но это не важно. Главное, успеть забрать с собой Тойю. И вдруг, что-то пошло не так. Сначала притупился жар, затем пламя и его владелец стали исчезать, а затем откуда-то, как из-под воды, раздался голос:

— Дыши со мной, давай, Тодороки! Вдох-выдох! Вдох-выдох! Ну же! Вот так, молодец! Просто дыши. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох…

Затем пришло ощущение чужих крепких рук и, наверное, объятий. Энджи не был уверен, потому что уже чёртову вечность не было желающего обнять его, и с чего бы им появиться сейчас? А затем он открыл глаза, и до него дошли несколько крайне неожиданных вещей. Во-первых, он сидел в своей кровати в своем собственном доме, и на его собственных коленях, по лишь одному Ками известной причине, восседала Харуно. А во-вторых, его руки по-прежнему горели.

Старатель тут же буквально отпрыгнул от Сакуры.

— Какого чёрта?! Что ты вообще делаешь в моем доме?

— Ками-сама, Тодороки, слово «спасибо» звучит немного по-другому, — обиженно буркнула та.

— Спасибо?! Ты совсем больная?! Какого черта ты мало того, что влезла в мой дом, так ещё и подошла ко мне, когда я сплю?!

Харуно сузила глаза.

— Может быть, потому, что тебе нужна была помощь?

— Мне не нужна была помощь! — рявкнул Старатель.

— Скажи это своему сожжённому футону, — выплюнула Сакура.

— Я послушаю, что ты скажешь своей очевидно сожжённой спине!

— С моей спиной всё в порядке! — рявкнула в ответ она и тут же повернулась обсуждаемой частью тела к Энджи.

Как тот и предполагал, на спине виднелись две обугленные дыры в одежде. Только вот под ними была абсолютно чистая и необожженная кожа.

— Но как?.. Как это, возможно?

Сакура лишь неопределенно качнула головой, явно не собираясь отвечать.

— Я думаю, Комиссии будет интересно об этом узнать.

— О, а я думаю, Комиссии будет ещё более интересно узнать, как они проморгали у тебя явное ПТСР и допустили тебя к работе, — не осталась в долгу Харуно. — Но мы же с тобой друзья, Энджи-ку-у-ун, и у нас могут быть свои общие маленькие секреты, правда?

Старатель ошалело уставился на Сакуру.

— Ты просто демон и пришла из царства мертвых, чтобы мучить меня, — как-то обречённо пробубнил Тодороки.

Она на секунду застыла, а потом тихо произнесла:

— Может, ты и прав.

Наблюдать за ещё более ошарашенным Энджи было достаточно забавно.

— В любом случае, сегодня я здесь не за этим, — бодрым голосом продолжила Сакура. — Пока ты спал и видел «чудесные» сны, с которыми тебе совершенно не нужна помощь, пропал ещё один беспричудный ребёнок.

Харуно передала ему утреннюю газету, где отнюдь не на первой полосе рассказывали о пропавшем ребенке. Тодороки устало потёр виски.

— Опять голова болит? — сочувствующе спросила Сакура.

Заводиться с ней в очередной раз не было ни сил, ни желания, потому Старатель просто молча кивнул.

— Сядь сюда и закрой глаза, — попросила она.

— Это ещё зачем? — настороженно уточнил тот.

Харуно закатила глаза.

— Великий и ужасный Старатель боится, что я вдруг могу ему навредить? — с сарказмом протянула она.

— Вот ты как раз можешь, — не задумываясь, ответил тот.

— Тодороки, сядь уже и закрой глаза. Я просто уберу твою головную боль. Поверь, тебе все понравится. Только не открывай глаза, а то не сработает.

Все ещё настороженный Тодороки сел на стул и сделал, как ему сказали. Секунду ничего не происходило, а затем Сакура поднесла ладони к его вискам. Теплое покалывание, исходящее от ее рук, честно говоря, было достаточно пугающим, но Энджи не чувствовал себя плохо. Более того, уже через минуту головная боль полностью исчезла.

— Ну вот, так должно быть лучше, — удовлетворенно произнесла Сакура.

— У тебя есть исцеляющая причуда? — тихо и как-то недоверчиво спросил Старатель.

Сакура явно замялась, но потом все-таки ответила:

— Что-то типа того…

— Но как тогда Комиссия об этом не узнала?

— Эм, это не совсем причуда… И, — она почему-то потёрла место между бровями, — я все ещё не в форме. Думаю, на сегодня это всё, на что я способна.

— Эта твоя не-причуда, она прогрессирует, да? Поэтому они ничего и не заметили…

— Скорее, накапливается. Но да, дело в этом. Так что, как видишь, я действительно могу быть полезна тебе и твоему агентству.

Тодороки оценивающе окинул взглядом Сакуру, потом вспомнил факт, что у нее хватило сил удержать и привести в чувства мужчину в два раза больше, чем она сама, и в очередной раз убедился, что ой как не всё она ему рассказывала.

— Ладно, завари нам кофе, а я пока переодену футболку.

Энджи удивлённо поднял бровь.

— Ты бессмертная, что ли? Это мой дом, и никто не будет отдавать мне распоряжения, что я должен делать, — прорычал Старатель.

— Ладно-ладно, пожалуйста, сделай кофе, — внаглую открыв шкаф и достав его футболку, повторила Сакура. — Или, может, ты просто ищешь повод, чтобы остаться здесь?

Стесняться Тодороки Сакура явно не собиралась, уже начиная стягивать с себя футболку. Когда за дверью раздалось тихое бурчание «совсем ничего святого нет», она только тихо хихикнула. Раздавшийся следом звук работы кофе-машины подтвердил, что она на правильном пути.

На самом деле, сначала Энджи не был уверен, действительно ли имела место быть другая жизнь. Он не был уверен, сколько ему на самом деле лет, правда ли он настолько облажался и что ему делать дальше. А затем события стали повторяться. Незначительные и более весомые. Мало кому было известно, что именно благодаря своей превосходной памяти и вниманию к деталям про-герой Старатель раскрыл так много дел. Кто-то другой, может быть, и не вспомнил даже события почти тридцатилетней давности, но точно не Тодороки.

Он помнил взрыв в торговом центре, помнил глупую оговорку представителя Комиссии на пресс-конференции, помнил большинство дел того года. Да даже дурацкое голубое платье Рей никуда не делось из его памяти. Только в прошлый раз они не закончили свою встречу расторжением помолвки. Возможно, кто-то другой попытался бы всё исправить, стать лучшим мужем и отцом, обойти острые углы прошлой жизни. Энджи не был романтиком. Его суровой правдой жизни теперь стала твердая уверенность, что таким как он лучше просто не иметь семьи. И ночные кошмары как нельзя лучше поддерживали это убеждение.

Единственным, чего никогда не было в той альтернативной временной линии, оказалась чертова Харуно. Нигде и ни при каких обстоятельствах он не встречал её ранее, что было крайне странно, учитывая её потенциал. А ещё она утверждала, что тоже отчётливо помнила другую жизнь. И при этом девица, видите ли, хотела бы сотрудничать с ним самим и его агентством. Да с ним и Комиссия предпочитала не каждый раз взаимодействовать, а тут такой энтузиазм… Все это, так или иначе, наталкивало на мысль, что откат во времени точно как-то связан с Сакурой, и ей известно гораздо больше, чем она готова рассказать.

Именно поэтому Тодороки никак не стал возражать, когда Харуно принялась изображать активную деятельность в попытке разобраться, куда пропадают беспричудные дети. Нужно было больше фактов и деталей, чтобы прижать паршивку к стенке и получить наконец-то ответы.

К тому же, положа руку на сердце, Энджи не мог сказать, что Сакура была дурой или что хотя бы одно из её действий и предположений было лишено смысла. Совсем нет. Напротив, она вела себя как опытный агент или хотя бы бывалый аналитик, и это на самом деле только всё усложняло.

Одним из самых малоприятных открытий для Старателя стало то, что с Харуно на самом деле легко работать в «поле». Там где пострадавшие и свидетели настороженно цедили ему ответы, Сакура без особых усилий получала всю необходимую информацию. При этом она продолжала не спорить, слушаться и не надоедать. То есть делала всё, чтобы Тодороки ослабил бдительность.

С другой стороны, Энджи вынужден был признать, что было что-то приятное в том, чтобы хоть на какое-то время отвлечься от самобичевания на тему того, как же всё-таки он облажался.

* * *

— Я думаю, мы что-то упускаем, — задумчиво протянула Сакура. — Должно быть что-то общее между всеми этими детьми. Где-то точно есть общий знаменатель…

— Они все беспричудные. Вот тебе и знаменатель.

— Да, но что толку в этом? Вот скажи мне, Энджи, в чем у беспричудного ребенка может быть преимущество над тем, у которого эта причуда есть?

Услышав свое имя, Старатель в очередной раз устало рыкнул.

— Ты перестанешь уже обращаться ко мне по имени?! Это не…

— И не подумаю, — тут же перебила его Сакура, чтобы затем в очередной раз сладко протянуть его имя.

Тодороки тут же закатил глаза.

— Если твой инстинкт самосохранения совсем издох, то прими в расчёт хотя бы то, что об этом подумают окружающие.

Сакура лишь невпечатлённо подняла бровь.

— Они лишь подумают, что я не теряю времени зря, не упуская красивого и перспективного молодого героя…

— Ещё чуть-чуть, и я сам так подумаю, — буркнул в ответ Тодороки.

— Возможно, так оно и есть, — весело отозвалась Сакура.

Повисшую тишину без преувеличений можно было рубить топором.

— Что?.. — ошалело переспросил Старатель.

— Что «что?»? — ухмыльнувшись, вторила ему Харуно.

— Что... Что-то ещё должно быть общего между этими детьми, — кашлянув, продолжил Энджи. — Я это имел ввиду.

Про-герой в очередной раз потёр виски, и девушка тут же отправилась в его сторону.

— Да-да, я так и поняла, Э-н-д-ж-и.

Настороженный взгляд Старателя тут же метнулся к ней.

— Эй, ты чего это опять удумала?

— Всего лишь собираюсь избавить тебя от головной боли.

Старатель тут же заметно расслабился.

— Ты не думала перестать валять дурака, и заняться своей причудой? Из тебя вышел бы хороший врач…

— Я уже хороший врач, — хмыкнула Сакура.

Теплое свечение быстро избавляло от головной боли. Затем руки скользнули на затёкшие шейные мышцы, и Тодороки не нашёл в себе сил возразить. Правда, это продлилось ровно до того момента, пока Харуно вдруг не воскликнула «Ксо!» и не сжала эти многострадальные мышцы с безумной силой.

— Какого черта?!

— Точно, Энджи, врач! Кто-то же должен определить что они беспричудные, а не просто запаздывают с проявлением суперспособностей! Мы должны проверить с этой стороны!

Старатель искренне старался абстрагироваться от того, как её руки в этом момент поглаживали его плечи.

Несколько дней назад.

— Моэ, зайди, пожалуйста, — прозвучал голос Тодороки в динамике.

Та тут же отложила документы и юркнула с кабинет к начальнику.

— Вызывали, Старатель-сан?

— Хочешь кофе? — вдруг поинтересовался Энджи.

— Что-то мне не нравится это начало…

Про-герой тут же вспыхнул и недовольно бросил:

— Отлично! Тогда сиди без кофе!

А затем уже более спокойно добавил:

— Я видел доклад о Харуно. Там и комар носа не подточит. Примерная девочка, утром тренировки, вечера с книгой, ни с кем не общается, в связях с Комиссией не замечена. Все это прекрасно, но никак не проясняет ситуацию, откуда она вообще взялась. У любого человека есть прошлое, просто нужно лучше искать…

— И поэтому?.. — уточнила Камиджи, когда Старатель задумчиво замолчал.

— Поэтому я хотел бы узнать, что ты думаешь о ней? Я знаю, что вы частенько пьете кофе вместе. Какого твоё мнение о Харуно?

Жжение несколько удивлённо подняла брови.

— Я думаю, что в отчёте нет ошибок. Сакура-чан такая и есть…

Тодороки в очередной раз недовольно зарычал.

— Тогда скажи мне, какого черта, она пытается тут устроить? Что за попытки развести тут бурную деятельность? С чего ей вообще вдруг вздумалось работать в моем агентстве, да ещё и чуть ли не со мной лично?!

Ответное выражение лица Моэ, которая вдруг начала смотреть на начальника как на несмышленого ребенка, почему-то совсем ему не понравилось.

— Тодороки-сан, возможно, потому, что она заинтересована в вас?

— Я понимаю, что она заинтересована во мне. Вопрос только в том, что ей от меня нужно?

Камиджи смущённо кашлянула.

— Мне кажется, вы всё-таки не понимаете. На дворе двадцать четвертый век. Уже очень давно вполне нормально, если девушка проявляет инициативу и начинает первая оказывать знаки внимания объекту симпатии.

— Объекту, прости Ками-сама, чего??? — выпучив глаза, переспросил Старатель. — Какой из меня, к чёрту, объект симпатии??? Да любая нормальная девушка должна держаться от меня подальше!

Жжение только удивлённо вытянула лицо. Конечно, здоровая самокритика — это хорошо, но Тодороки уже явно перегибал.

— Послушай, Энджи, — уже как к другу обратилась Камиджи, — не все так плохо. У всех есть недостатки…

Старатель скептически поднял бровь.

— Конечно, не у каждого они тянут на третье место в топе героев, похожих на злодеев, но у тебя есть и достоинства…

— Да брось, — перебил её Тодороки. — Мои, как ты их называешь, «достоинства» никогда не добавляли мне очков привлекательности в глазах девушек. У детективов и Комиссии — возможно, но уж точно не у противоположного пола.

Камиджи тяжело вздохнула.

— Знаешь, учитывая особенности твоего характера, может быть, и стоило бы обратить внимание на Сакуру-чан. Мне кажется, вы неплохо ладите. Плюс её отличный потенциал…

Дальше героиня Жжение так и не договорила. Инстинкт самосохранения велел ей спасаться бегством и был в этом абсолютно прав. Едва она выскользнула за дверь, как раздался ужасающий треск поломки чего-то большего и очень тяжёлого, а затем тут же потянуло гарью.

Что же, ничего нового в произошедшем не было. Тодороки всегда болезненно воспринимал критику, и уж тем более предложение довольствоваться тем, что предлагают. Но, как показывала практика, сейчас он выпустит первую лавину недовольства, а потом, хорошенечко обдумав ситуацию, сделает нужные выводы. А затем выжмет обстоятельства по-полной.

Главное только, чтобы Камиджи не ошиблась в Сакуре.

* * *

Прямо сейчас.

Старатель искренне старался абстрагироваться от того, как руки Харуно принялись поглаживать его плечи. Впрочем, ситуацию это всё равно уже не меняло. Энджи поднял руку и накрыл своей ладонью ладонь девушки. Ожидаемо, та даже не шелохнулась.

— Скажи мне, Сакура, — спокойно начал Тодороки. — Чего ты добиваешься?

— По-моему, это очевидно, — отозвалась она.

— А по-моему, нет, — Старатель ощутимо сжал её руку, на что она никак не отреагировала. — Любой здравомыслящий человек скажет, что от таких как я разумнее держаться подальше. Мне не интересны отношения, и характер у меня дерьмо.

Харуно лишь тихонько затряслась в беззвучном смехе, и с явно выраженной улыбкой произнесла:

— Ками! Сколько драмы, Энджи. Все гораздо проще.

Сакура без усилий забрала свою руку и переместила её на затылок Тодороки, принявшись мягко перебирать волосы.

— Мне было тридцать восемь, когда я умерла, — вдруг очень серьезно произнесла она. — И, поверь мне, я действительно умерла. Я до сих пор помню ощущение бессилия, когда твое сердце медленно останавливается, и ты ничего не можешь с этим поделать. А потом я оказалась здесь, мне снова двадцать два и единственное, в чём я полностью уверена, что это определенно связано с тобой. Так что, если Ками-саме угодно, чтобы я была здесь и сейчас возле твоей пылающей тушки, то кто я такая, чтобы спорить? Я просто пытаюсь совместить приятное с полезным.

— Приятное с полезным? — нервно сглотнув, переспросил Старатель и тут же почувствовал, как Сакура наклонилась.

— Ну ты же большой мальчик, Энджи, — раздался шепот прямо у его уха. — Подумай, что бы это могло значить.

Иногда Сакуре было искренне жаль, что она не единственная, кто помнила прошлую жизнь. Был бы Тодороки действительно двадцатилетним парнем, пусть даже он и про-герой, все равно договорится было бы легче. Где-то уступить, где-то надавить, где-то показательно оголить плечико. Какими бы сдержанными ни были шиноби, даже на них в таком возрасте гормоны оказывали влияние. Не преобладающее, разумеется, но все же. Эмоции должны были получить выход. Тем более, с таким взрывным темпераментом, как у некоторых.

В какой-то мере, именно Сакуре, умеющей контролировать почти любой процесс в своём организме, в этом вопросе было легче всего. Сначала, пока все активно и разносторонне налаживали отношения после окончания войны, она отвергала все подобные предложения и ждала Саске. Потом, на свою голову, дождалась. В девятнадцать Сакура, все ещё ослепленная нездоровой любовью, была просто в восторге от каждого слова и жеста Учихи. Любая близость с ним казалась волшебной и пропитанной любовью. В тридцать, после почти десятилетнего отсутствия мужа и не всегда скромных рассказов подруг, Сакура просто устала ждать.

На самом деле, очень многие понятия для ниндзя в принципе были размыты. Каждая девушка-шиноби, а в некоторых случаях и не только девушка, должна была понимать, что может наступить такой момент, когда её тело станет лишь очередным инструментом в достижении поставленной цели. Можно ли тогда считать это изменой? А если цель в том, чтобы дать выход чувствам, гормонам и долго сдерживающим эмоциям? Чтобы потом натянуть привычную маску на лицо и вновь стать героиней войны, главой госпиталя, матерью-одиночкой, имеющей дело с подростком Учиха.

Когда спустя ещё два года Саске все же соизволил вернуться, Сакура, будучи хорошей женой и достойной Учихи-дано, не устраивала скандалов, не требовала от мужа остаться или хотя бы принять участие в воспитании дочери. Нет, она накрыла стол, мило беседовала и улыбалась и достаточно искренне была рада видеть отца своей дочери.

Уже глубокой ночью, лёжа на плече у Саске, она всё-таки не выдержала и поинтересовалась о том, как он, собственно, все эти годы справлялся с обычными физическими потребностями.

— Сакура, я люблю тебя, — твердо и уверенно произнёс Учиха, как будто уже только это объясняло всё.

Совесть тут же больно уколола её.

— Ты идеальная Учиха-дано, именно та, кому можно доверить будущее клана, замечательный друг. Не представляю, кто бы справился лучше, чем ты. Только на тебя и Наруто я могу положиться.

Странно, но Саске говорил с такой искренней теплотой и любовью, что Харуно стало физически больно от этого.

— Но ты должна понимать, что мы оба просто шиноби, — мягко поглаживая по спине жену, добавил Учиха. — Не вкладывай в некоторые вещи больший смысл, чем стоило бы. Главное — это наша семья и будущее Сарады и клана.

Чувство вины тут же отступило, заменив себя осознанием, что развода ей не видать. Не то чтобы он особо был ей нужен. Конечно, Харуно хотелось бы внимания и поддержки, в теории. На деле желающих оказать эти внимание и поддержку жене Саске Учиха, ожидаемо, не было. Короткие и ничего незначащие связи под хенге Сакура в расчет не брала. Понял ли Саске то, что не было сказано вслух? Определённо.

«Мы оба просто шиноби. Главное — это наша семья и будущее Сарады и клана». Что ж, очевидно, всё было по-честному.

Так что, возвращаясь к Энджи, Харуно определённо не видела ничего предосудительного в попытке наладить отношения хотя бы таким способом. К тому же, если заткнуть Тодороки рот, молодой и хорошо тренированный мужчина был более чем горяч. Всего-то и нужно — прошептать что-нибудь интимное на ухо, почти касаясь губами, провести ладонью по сильной натренированной руке, замечая, как она тут же напряжённо сжимает подлокотник кресла, скользнуть губами вниз по шее, наслаждаясь чужим учащённым дыханием. И, как настоящий шиноби, со скоростью света отпрыгнуть в другой конец кабинета, потому что стучаться Жжение, похоже, не учили.

— Старатель-сан, пришли те документы…

— Какого дьявола?! — перебивая, тут же заорал Тодороки. — Какого дьявола ты врываешься в мой кабинет без стука?! Это что, проходной двор, по-твоему?!

— Но вы сами сказали…

— Значит, это я сказал тебе врываться без стука?!

— Нет, но…

— Документы на стол и прочь отсюда! И эту тоже забери.

Все ещё красный Энджи указал на Сакуру. Та тут же широко улыбнулась и подмигнула ему. На секунду ей показалось, что Тодороки стал ещё более красным.

— Сакура-чан, идём быстрее. Кажется, босс опять не в настроении.

«Ну-ну».

Сакура весело хмыкнула и отправилась за очередной чашкой кофе.

Старатель в очередной раз недовольно взглянул на часы и нажал на кнопку вызова. Раздались гудки, а затем прозвучало мягкое женское: «Да, слушаю».

— Ты опаздываешь уже больше чем на полчаса! Я не собираюсь из-за твоей необязательности менять свои планы, — без приветствий раздражённо начал он.

— Да-да, я как раз собиралась тебе звонить, — Харуно на секунду замялась, а затем уже более бодро продолжила: — Тодороки, мне нужна твоя помощь.

С той стороны раздался громкий медленный выдох.

— Если ты кого-то убила, я не хочу знать подробностей и подельника во мне мне можешь не искать…

— Что? — ошарашенно переспросила Сакура. — С чего у тебя вообще такие мысли?

— Потому что я уже давно не в том возрасте, чтобы не понимать, что если ты вдруг вспомнила, что у меня есть фамилия и можно использовать хотя бы её вместо мерзкого «Энджи-ку-у-ун», то ничего хорошего мне это не сулит, — уверенно припечатал Старатель.

С другой стороны вдруг раздался шум и треск, очень похожий на тот, который обычно доносился из кабинета Старателя в моменты его негодования.

— Энджи-ку-у-ун, — голос так и сочился сладким ядом. — Помнишь одного интересного парня, которого ты встретил на углу третьей и пятой, пока я пряталась за почтамтом?

Тодороки тут же напрягся.

— Допустим. И?

— И мне посчастливилось встретить этого урода по дороге в агентство. Возможно, мы немного с ним поговорили. И теперь я была бы искренне признательна, если бы ты приехал и забрал нас.

Только благодаря годам работы про-героем ступор Старателя не продлился долго.

— Что значит «нас»? Ты за ним проследила? Или опять камнем сбила?

— Что-то типа того, — замялась Сакура. — Давай ты лучше сначала приедешь, а потом мы уже на месте с этим разберемся…

— Харуно! Он жив?!

— Да, Ками-сама! — огрызнулась та. — Конечно, он жив!

— Еду.

* * *

Ладно, стоило признать что Энджи ожидал немного не этого.

— Как тебе это, вообще, удалось? — ошарашенно уставившись на Сакуру, произнёс Старатель.

Та спокойно, хоть и с немного виноватым видом, восседала на его бессознательном противнике. Причем не на том, который тонкий да звонкий, а заодно и быстро перемещающийся. Нет, она «поговорила» с двухметровым мускулистым здоровяком с причудой в виде металлических шипов, а после без единой царапины спокойно позвонила Тодороки, чтобы он их забрал.

— Я случайно… — но заметив, что глаза Тодороки сейчас делали его поразительно похожим на Рока Ли, поспешила добавить: — Это все из-за моей причуды… Я же врач. Я знаю где нужно нажать, чтобы сделать человеку больно.

Что-то во взгляде Сакуры заставило тут же напрячься Старателя.

— О, Энджи, тебе не о чем переживать, — тут же заверила его Харуно. — Я всё лучше и лучше контролирую всплески причуды. Думаю, через месяц с этим уже окончательно не будет проблем. Тем более, мы же друзья, а друзья не делают друг другу больно.

Тодороки уже приготовился возмущаться на тему: «С каких это пор мы стали друзьями?» — когда Сакура вдруг хитро улыбнулась, закусила губу и добавила:

— Если только не в постели и по взаимному согласию…

Старатель честно не хотел об этом думать. Но воображение тут же быстро предложило несколько очень реалистичных и притягательных вариантов на тему того, что бы они могли сделать в этой самой постели. По взаимному согласию.

— Сакура, — пытаясь хоть немного оттянуть ворот геройского костюма, хрипло произнёс Тодороки. — Ты не находишь, что сейчас немного не подходящее время для подобных разговоров?

Та лишь улыбаясь пожала плечами и двинулась в сторону автомобиля. Невысказанное обещание в её глазах было отличным ответом для Энджи. Возможно, Старатель был не так уж и против.

Сакура скользнула взглядом по открывшему дверь Старателю и оказалась приятно удивлена. На заднем фоне отчётливо звучала тихая спокойная музыка, восхитительно пахло едой, а сам Энджи вместо привычных футболки и спортивных штанов оказался вдруг в рубашке и брюках. Учитывая закатанные рукава и расстегнутые верхние пуговицы на этой самой рубашке, Тодороки, видимо, не собирался отказываться от очевидного завершения этого вечера.

— Мне кажется, или происходящее определённо напоминает свидание? — подняв бровь, уточнила Сакура.

Старатель только отзеркалил жест и, святая Ками, внезапно ухмыльнулся.

— Ну ты взрослая девочка, Сакура, — немного резковато ответил он. — Реши сама, что тебе это напоминает.

Тодороки двинулся в сторону кухни. Что ж, к сожалению, очевидно с искусством флирта у Энджи дела обстояли примерно так же, как и с тактичностью. Впрочем, в некоторых моментах вполне можно было обойтись без слов. На столешнице на кухне оказались бутылка красного вина и пара бокалов, аппетитно зеленел салат, а в духовке дымилось мясо.

— Я надеюсь, ты не каждого, кто приходит обсудить с тобой рабочие вопросы, так встречаешь? — улыбнулась Сакура.

— А я надеюсь, что ты не к каждому в таком виде заявляешься обсуждать эти рабочие вопросы.

Она тут же довольно провела ладонями по своему тесно облегающему платью, выгодно отличающемуся от её привычной одежды.

— Тебе так понравилось моё платье, Энджи? — приближаясь к тому, поинтересовалась Харуно.

— Этого слишком мало, чтобы называться платьем, — бодро отозвался Старатель, но Сакура видела, сколько усилий ему приходится прилагать для изображения мнимого спокойствия.

— Для некоторых ситуаций нужно гораздо меньше, — окончательно приблизившись, томно протянула она.

А затем медленно потянула за бегунок на молнии маленького черного платья. Когда платье наконец оказалось у ее ног, Тодороки, как загипнотизированный наблюдающий за происходящим, только шумно втянул воздух.

— Чёрт, мы даже до футона не дошли…

— О Энджи, ты знаешь, — Сакура игриво провела пальчиками по его груди, пока он уже вовсю прижимал ее к себе, — кухонный стол годится не только для ужина.

* * *

— М-м-м, Энши, это дейшвительно вкушно, — не отрываясь от еды, удивлённо произнесла Сакура.

— Не разговаривай с набитым ртом, — поморщился Старатель. — Ты совсем как…

Тодороки внезапно замолчал, и тень боли вдруг промелькнула на его лице.

— И вино отличное, — не акцентируя внимания на его запинке, продолжила Сакура. — Очень неожиданно. Не думала, что тебе такое нравится.

— Я не произвожу впечатление человека, который любит вкусно поесть?

— Ты не производишь впечатление человека, который любит романтические свидания.

— Это не свидание! — прорычал Старатель, но, заметив скептическое выражение лица и поднятую бровь Харуно, пробурчал пояснение: — Ну, нам же не по пятнадцать, в конце концов, чтобы по углам зажиматься…

Сакура только весело рассмеялась.

— Ну не знаю, дедушка Э-н-д-ж-и… Мне кажется, зажиматься уместно в любом возрасте, — поднявшись со своего кресла, онак скользнула к тому на колени. — Было бы желание…

— Я тебе сейчас покажу дедушку Энджи, — прорычал Тодороки, вновь припадая губами к девичьей шее.

— Очень на это надеюсь…

* * *

Старатель, в только ему известном порядке, раскладывал фотографии и документы на полу в гостиной. На нем опять были привычная футболка и спортивные штаны, а весь его вид излучал спокойствие и сосредоточенность.

— Даже не думай подходить ко мне ближе чем на метр, пока мы не закончим мозговой штурм.

Сакура весело хмыкнула.

— Жаль, что шипастый ублюдок оказался полностью бестолковым.

— Ну по крайней мере, теперь мы знаем, где искать его подельника.

— Да, но не факт, что хотя бы он знает, куда забирают детей. Вполне возможно, что их просто оставляют в определенном месте, получая потом за это вознаграждение.

Тодороки нахмурился.

— Я это и без тебя понимаю. Если есть какие-то предложения, то не тяни резину.

— Единственное, что так или иначе связывает этих детей, что прежде, чем поставить диагноз, врачам необходимо было провести соответствующие анализы.

— Общая лаборатория?

— Нет, но одна сеть и, соответственно, один владелец.

— Доступ к общей базе данных может быть у достаточно большого количества людей…

— А вот и нет. Врачебная тайна и все такое. Если моя информация верна, то всего пять человек может посмотреть данные из любой лаборатории сети.

Тодороки устало вздохнул.

— Опять Жжение или уже кто-то другой из моего агентства начал предоставлять тебе информацию без моего ведома?

Сакура улыбнулась и закусила губу.

— И что ты мне сделаешь, дедушка Э-н-д-ж-и? — томно протянула она.

Старатель закатил глаза и, внезапно, тоже улыбнулся.

— Я согласен, что это лучшая часть в том, чтобы снова стать двадцатилетним, — притягивая к себе Сакуру, произнёс он. — Но Ками-сама тебя упаси сделать с моими документами то, что ты сделала с моей кухней.

Тодороки в очередной раз принялся недовольно пересматривать небольшую стопку фотографий. Владелец, директор, его заместитель, главный бухгалтер и главный врач сети лабораторий. Но, ведь у каждого из них было ещё минимум по одному помощнику. При этом никто из них не был замечен в чем-либо подозрительном. Никаких обвинений, скандалов или темного прошлого.

— Скажи-ка мне, Сакура, — задумчиво протянул Старатель, — а кто-то, кроме меня, ещё знает о твоей причуде и её особенностях?

Она тут же оторвала взгляд от очередного тома учебника по биохимии и отрицательно покачала головой.

— А что, если допустить, что им могут быть интересны не только дети, но и взрослые. Или, например, ещё не рождённые дети…

— Хочешь попробовать сделать из меня приманку?

Энджи тут же стушевался.

— Я не против, на самом деле, — добавила Харуно. — Это будет даже весело.

Тодороки только закатил глаза.

— Кто бы сомневался, что ты это скажешь…

— Но ты же понимаешь, что это не то же самое, что опрашивать свидетеля в состоянии аффекта? Чтобы потом не было проблем с Комиссией, все должно выглядеть достаточно правдоподобно.

Ответный взгляд Старателя говорил сам за себя.

— Единственный, с кем мы можем хоть сколько-нибудь обоснованно поговорить, это их главный доктор. Самое важное, это верно подобрать стратегию разговора. Даже если он не при чем, но ты сможешь его заинтересовать, могу поспорить, что в самое ближайшее время о тебе станет известно и тому, кто действительно замешан в этом деле. Если только мы не ошиблись, и общий знаменатель у всех этих дел совершенно в другом.

Харуно согласно кивнула.

— Доверься мне, Энджи. Есть у меня одна идейка.

— Что-то мне уже это не нравится, — нервно сглотнув, отозвался Энджи.

* * *

На самом деле, Сакура не могла точно сказать, в какой момент все пошло не так. Конечно, можно было бы отправиться к доктору в одиночку, но, учитывая то, что она все ещё должна была ежедневно проводить определенное время в непосредственной близости от Старателя, и то, что все должно было выглядеть правдоподобно, логичнее было бы как раз идти вместе с Энджи.

Справедливости ради, абсолютно не зная её плана, Тодороки держался молодцом. Поначалу. Не то чтобы он не пытался выведать детали по дороге, но и Сакура не пальцем деланная. Зная его нервный темперамент, вполне возможно было предположить, что он заупрямится и не захочет оказывать содействие. Но, если Сакура всё-таки оказалась бы верна в своих предположениях — а для них, благодаря газетам, журналам и кое-какой интернет-информации, было достаточно оснований, — то в одиночку и даже возможным мифическим женихом она бы не представляла особого интереса. Нет, возможно, конечно, но не факт. То ли дело, если она заявится с про-героем с хорошими генами.

Доктор, открывший дверь кабинета и любезно пригласивший пару к себе, оказался ровно таким же, как на фотографии, и производил впечатление максимально благодушного человека. Это, несомненно, тут же напрягло и Сакуру, и Старателя. Было что-то излишне приторное и неправдоподобное в подобных людях. Впрочем, это совсем не давало повода отклоняться от намеченного плана, так что Сакура тут же повисла на руке у Тодороки и протянула:

— Медвежонок, вот увидишь, этот миленький дядя обязательно нам поможет.

«Медвежонок», к его чести, даже не дернулся, а только угрожающе выдвинул вперёд нижнюю челюсть и исподлобья посмотрел на доктора. Тот же едва сдержав смешок, понимающе улыбнулся Старателю.

— И чем же я могу вам помочь, милочка? — ласково уточнил врач.

— Ой, вы знаете, Медвежонок такой сильный, — Сакура, так и не отпуская руки, на которой повисла, потянулась в сторону доктора, чтобы доверительно и достаточно громко прошептать: — А я совсем слабенькая, даже постоять за себя не могу. Хорошо, что Медвежонок всегда рядом и сможет меня защитить.

То, как Тодороки на протяжении секунд тридцати-сорока очень медленно выдыхал, даже немного встревожило Харуно, но доктор явно купился на представление, то и дело посылая Энджи искренне сочувствующие взгляды.

— Это, несомненно, прекрасно, — улыбаясь, произнёс он. — И всё же, чем я могу вам помочь?

— Просто мы с Энджи очень хотим ребёночка, — продолжала Сакура. — Но мне бы так не хотелось, чтобы малыш оказался такой же слабенький, как я. Вдруг он тоже родится беспричудным, и медвежонку придется ещё и его постоянно защищать.

Рука, на который по-прежнему висела Сакура, вмиг окаменела. И вот это уже было нехорошо.

— О, дорогуша, вам не о чём переживать. Вы обратились именно по адресу. Не слишком сложный генетический тест почти со стопроцентной вероятностью сможет предсказать возможности вашего будущего потомства, — по-прежнему улыбаясь произнёс врач. — Но, ссылаясь на мой опыт, могу осмелиться предположить, что ребенок просто унаследует причуду отца. Нет ничего страшного в том, что у вас нет суперспособностей. Гораздо хуже, когда противоположные причуды родителей вступают в конфронтацию.

А вот теперь Сакура почувствовала, как к окаменевшему телу добавились ещё ярко выраженная тахикардия и учащенное дыхание.

— Именно у детей, рождённых от родителей с противоположными причудами, чаще всего возникают проблемы со здоровьем, — продолжал вещать доктор. — В лучшем случае, у ребенка просто будет слишком слабо выраженная причуда. Но в большинстве случаев, ребенок будет либо не здоров физически и — или — психически, либо просто родится беспричудным. Вероятность, что приживутся обе причуды, настолько ничтожно мала, что меня каждый раз крайне удивляют глупцы, решившиеся на такое. Но, к счастью, это не ваш случай. При должном планировании вас ждёт крепкий и, я так полагаю, немного воспламеняющийся малыш.

— Спасибо огромное! — тут же радостно отозвалась Харуно. — Мы с Медвежонком обязательно к вам ещё придем, а сейчас Моэ-чан уже ждёт меня на новую укладку. Не могу же я пугать своей прической Медвежонка, да доктор?

Тот только весело усмехнулся:

— Конечно, голубушка. Не забудь только оставить свои данные на рецепции лаборатории.

Что-то в его тоне неуловимо настораживало.

— Конечно, доктор, — тут же легко отозвалась Сакура. — Идём, Медвежонок, мы должны успеть на укладку к Моэ.

Вытолкать из кабинета двухметрового Старателя, при этом не привлекая лишнего внимания, было той ещё задачкой. Как и дотолкать его к автомобилю.

Тодороки, явно находившийся в ступоре, никак в этой задаче не помогал. Биджу бы побрал этого доктора, но он явно нашел его триггер и очень больно по нему прошёлся. И Сакуре оставалось только молиться, чтобы Энджи не перешёл от просмотра ужасающих флешбеков к немедленному выжиганию всего вокруг себя.

Затолкать Старателя в машину, довезти его до ближайшей подворотни, при том, что у Сакуры вообще-то не было ни прав, ни опыта вождения, затащить Тодороки в эту самую подворотню, обезопасив себя и автомобиль от непреднамеренного взрывания. И всё это в очень короткие сроки. В общем, прямо сейчас она уверенно могла сказать, что её хороший план явно нужно было продумать лучше.

— Смотри на меня! — отведя Энджи подальше от дороги, крепко сжав ладони свое спутника, громко и твердо начала Сакура. — Ты сейчас в переулке между восьмой и десятой улицей. Твои ноги чувствуют асфальт под собой. Сегодня двадцать девятое мая тысяча триста сорок седьмого года. Тебе двадцать лет. Ты чувствуешь мои руки в своих. Этого никогда ещё не происходило. Ты в безопасности. Все хорошо. Просто медленно выдыхай.

Тодороки начал медленно выдыхать, но тут же нервно дернулся.

— Сегодня двадцать девятое мая тысяча триста сорок седьмого года, — опять повторила Харуно. — Ты чувствуешь запах от мусорки сзади тебя, ты слышишь звук сирены вдалеке, ты видишь девушку перед собой, ты чувствуешь её руки в своих руках. Ты в безопасности. Все хорошо. Дыши вместе со мной. Вот так. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Все хорошо.

Тодороки не выглядел так, как будто у него все хорошо. Но его дыхание постепенно приходило в норму, и это, несомненно, радовало Сакуру. До тех пор, пока он не пришёл в себя и не открыл рот.

— Какого чёрта ты затащила меня в эту мерзкую подворотню? — пытаясь выбраться из крепких объятий, возмутился Старатель. — Я, конечно, понимаю, что ты решила по-полной насладится второй молодостью, но нужно же и меру знать! В конце концов, это же как минимум негигиенично…

— Поверь мне, Энджи-ку-у-ун, — тут же отозвалась Сакура, поднимая с земли увесистый камень. — Я и в тридцать восемь наслаждалась молодостью.

Харуно,не сводя взгляда со Старателя, сжала в ладони камень. Тот, ожидаемо, через секунду превратился в пыль.

— И всё равно я против грязных подворотен, — уже более спокойно пробурчал Тодороки.

Старатель ошарашенно уставился на девушку, которая так упорно тащила его в сторону тренировочного зала в агентстве.

— Ты злишься, что ли? —непонимающее уточнил он.

— Именно, Капитан Очевидность, — огрызнулась Сакура.

— И как это связано с тренировочным залом?

— Напрямую, — опять огрызнулась она, продолжая удивительно сильно держать его за руку.

Тодороки тут попытался выдернуть руку. Получилось не сразу.

— Да какого черта?! Ты можешь нормально сказать в чем дело?!

— Шаннаро! — рявкнула в ответ Сакура и вновь схватила его за руку. — Именно для этого я тащу твою задницу в огнеустойчивое помещение!

— Ладно, — Тодороки в очередной раз выдернул руку, но уже сам пошел в нужном направлении.

— Премного благодарна! — издевательски протянула Сакура.

Как только они оказались в тренировочном зале, Харуно тут же ловко щёлкнула замком, собрала волосы в короткий хвост и натянула на руки защитные перчатки. Затем несколько раз медленно вдохнула и выдохнула, и только после этого, уже достаточно спокойным голосом, спросила:

— Скажи мне, Энджи, что ты думаешь по поводу нашего визита к доктору?

— Зря потраченное время.

— Да? Почему же?

— Что за глупые вопросы?

— Это нормальный вопрос. Почему ты считаешь это зря потраченным временем?

— Это же очевидно.

— Мне — нет. Почему ты считаешь это зря потраченным временем?

— Ты издеваешься, или, может, это какая-то дебильная игра?

Сакура угрожающе двинулась в его сторону.

— Да какие уж тут игры. Почему ты считаешь визит к доктору зря потраченным временем? Что ты там услышал?

— Я не буду отвечать на этот вопрос! — все больше нервничая, гаркнул в ответ Старатель.

— Что. Ты. Там. Услышал? — уже вплотную подойдя к Тодороки, продолжала настаивать Сакура.

Пламя огненного героя тут же вспыхнуло, тело напряглось, глаза сузились.

— Да какая разница! — прорычал Энджи. — Я даже не помню, что он говорил.

— Конечно, ты не помнишь, — уже не напирая, почти ласково согласилась Сакура. — Потому что ты был в ступоре и вспоминал что-то явно малоприятное. И вместо того, чтобы нормально побеседовать с доктором, мне пришлось быстро уводить тебя оттуда, пока стадия ступора не перешла в стадию паники или агрессии, с последующим выжиганием всего в радиусе минимум пятидесяти метров.

— У меня не было ступора!

— Ещё как был! И ещё будет, если ты не займешься собой.

— Со мной все в порядке! Это просто случайность!

— Это посттравматическое стрессовое расстройство!!! Оно не проходит само по себе! С этим нужно работать.

Тодороки попытался взять себя в руки и уже более спокойно добавил:

— Без тебя разберусь. Не лезь, куда не просят.

— А ты не думал, что в следующий раз могут погибнуть люди, пока ты опять в трансе будешь просматривать малоприятные флешбеки о своём ребёнке?

Ладно, наверное, не стоило забывать, что Старатель тоже много лет отработал совсем не офисным планктоном. Скорость, с которой он атаковал Сакуру, вполне могла посоревноваться со скоростью Хатаке.

— Что тебе об этом известно? — сжимая рукой тоненькое горло, процедил Тодороки. — Откуда ты знаешь о моем сыне и о том, что произошло?

— Я не знаю, что произошло! Не нужно отличаться особым умом, чтобы сложить два плюс два. Как только доктор начал рассказывать о детях, ты впал в ступор, — пытаясь отодрать его руку от своего горла, прошипела Сакура. — Все знают, что ты без объективной причины внезапно отменил помолвку с Химурой, у которой чудесная ледяная причуда. И я не сказала «сын». Ребёнок.

Энджи отпустил её, как-то резко сник и ссутулился и, тяжело вздохнув, запустил руку в волосы.

— Вот об этом я и говорю, — спокойно проговорила Сакура, положив руку ему на плечо. — Если бы что-то подобное случилось на задании, сам понимаешь.

— Это… Все слишком сложно… Я не хочу… Не сейчас…

— Эй-эй, спокойно, здоровяк, — перебила его Сакура, тут же обнимая не сопротивляющегося Тодроки. — Ты не должен рассказывать это мне. Только если сам захочешь. Когда-нибудь потом. Но с этим нужно работать. Само оно не рассосётся.

Старатель опять тяжело вздохнул.

— Что, если всего этого просто не было? Если это действительно только результат действия чужой причуды?

Харуно, к тому времени уже усадившая их на пол, только поудобнее устроилась на Энджи, беззастенчиво оплетая его всеми конечностями.

— Знаешь, перед тем, как я оказалась здесь, я на пару секунд увидела тебя гораздо более старшего, побитого и с огромным шрамом, рассекающим левую половину лица. И много ярко-голубого света.

Сакура сознательно решила заменить слова «пламя» на «свет», но Тодороки всё равно вновь напрягся, и она мысленно дала себе подзатыльник.

— Все хорошо. Сейчас мы в тренировочном зале. Все в порядке. Мы справимся с этим.

То, как Энджи даже не пытался ей сопротивляться, только ещё больше подчеркивало серьезность ситуации.

Сакура печально наблюдала за заходящим на склад мужчиной. Все оказалось слишком ожидаемым. Нереализованные амбиции, незаконные исследования, связи с темной стороной героического мира. Никакой интриги. По сути, не нужно было даже второй раз идти к доктору или изображать из себя наживку. Всего лишь две недели тихой слежки опытного шиноби, и все готово. По сути, можно было бы хоть сейчас брать. Были бы полномочия…

Но их, конечно, не было. Вместо этого Сакура сделала ещё пару снимков и тяжело вздохнула. Как бы она была рада, если бы с Тодороки всё решалось так же просто. Сакура мысленно воздала руки к небу. И в прошлой жизни вокруг неё были только исключительно травмированные мужчины, и здесь не лучше… Несмотря на потуги Энджи, особой тайны в его прошлом не было. Достаточно было всего лишь несколько раз остаться ночевать у него дома. Даже применять технику не понадобилось. Старатель так кричал сквозь очередной кошмар, что вопросов просто не оставалось. Зашибись там семейка была. До Учиха, конечно, далеко, но только потому, что Тодороки просто меньше было.

С другой стороны, для заведующей детской психиатрической клиники ничего сверхъестественного в этом не было. С Энджи, учитывая что он не был шиноби, хотя бы можно было работать. Особенно после того, как он всё-таки начал когнитивно-поведенческую терапию со специалистом. Кричал, возмущался, психовал, но, будучи взрослым человеком, осознающим степень ответственности перед другими, исправно посещал терапию. Учитывая, что Сакуре было известно,каких трудов Яманака стоит загнать кого-нибудь из АНБУ в свой кабинет, это действительно было достойно уважения.

Но и ситуации в целом не меняло. Ну да, они наконец-то вышли на вменяемый уровень общения. Ну да, большая часть вечеров заканчивалась на футоне Тодороки. Ну да, можно было использовать ситуацию по максимуму, но… Но и всё, на самом деле. Харуно не питала особо теплых чувств к Старателю. Энджи был умён, молод и хорош собой, но всё это только пока что. На этом достоинства как-то резко заканчивались. Их отлично перекрывали самоуверенность, вспыльчивость, эгоцентризм вкупе с шовинизмом и просто адским упрямством.

Не будь это волей Ками-самы, держалась бы она как можно дальше от такого «подарочка судьбы». Вот воистину бойтесь своих желаний, потому что они могут сбыться…

От этих мыслей Сакуру отвлекли негромкий шорох, а затем и звук чужого приближения. Она уже какое-то время чувствовала чьё-то присутствие, но пока не видела в этом проблемы. Место было действительно хорошим и имело несколько удачных путей отступления. Сакуре было достаточно спокойно, поэтому незнакомец никаким образом ее не встревожил. Молодой человек напротив выглядел явно недовольным, но угрозы от него Сакура так и не почувствовала.

— Если ты собралась прыгать, то я бы тебе посоветовал выбрать здание хотя бы на пару этажей выше, — вместо приветствия, кривясь, произнёс парень. — Слишком низко. С большей вероятностью останешься калекой.

Харуно вдруг осознала, что пусть и в тени, но стоит на краю крыши с пустыми руками, и со стороны это действительно можно было принять за что-то этакое. Главным образом, потому, что фотоаппарат в этом мире умещался в небольшом тонком телефоне, который легко можно было спрятать, и за который большинство АНБУ Конохи отдали бы очень многое. По-хорошему, тут бы ей и сказать, что все в порядке и она просто наслаждается вечерним воздухом, но парень так забавно и недовольно морщился, что Сакура решила не отказывать себе в небольшой развлечении.

— Это моё личное дело!

— Тогда сделай одолжение и перейди на ту сторону улицы. Там и здания повыше и… — на секунду замялся, но потом все-таки продолжил парень. — И заканчивается территория моего дежурства, а значит, писать отчёт о твоей бездумной кончине придётся кому-нибудь другому.

Сакура едва сдержала смешок.

— Психолог ты так себе, — с лёгкой ухмылкой ответила она. — Можно мне другого?

— Только с другой стороны улицы, — ухмыляясь в ответ, произнёс парень. — Но могу предложить тебе кофе, если перестанешь валять дурака и играть в суицидницу.

— А может, у меня любовь неразделённая?

Парень оглядел Харуно с головы до ног, а потом скептически хмыкнул:

— Значит, выбери другого, и дело с концом.

— А вдруг это судьба, и нужно пройти все испытания, чтобы стать счастливым?

— А вдруг нужно меньше дамских романов читать? — издевательски передразнил парень. — Что за бред? Иди выпей кофе, погладь кота и найди более сговорчивого мужика.

Сакура невольно рассмеялась.

— Могу поспорить, ты многие проблемы решаешь с помощью кофе и кота, — улыбаясь, произнесла она.

— И это все ещё работает, — устало, но не без ухмылки, произнёс парень. — А если серьезно, у меня осталось пятнадцать минут до конца дежурства, и меньше всего я хочу оформлять твою суицидную тушку. Отойди-ка от края и вперёд по лестнице вниз. Сегодня я готов устроить аттракцион невиданной щедрости и предложить прекрасной даме растворимый кофе в пластиковом стаканчике.

Что-то в этом парне неуловимо напоминало Сакуре о прошлой жизни, о Шикамару, о Сае и его глупых шутках или о том, как быть генином.

— Ты же понимаешь, что я не собиралась прыгать с крыши? — спросила она.

Парень с усталыми глазами отозвался на это почти безразлично:

— Вообще без разницы. Это, как ты заметила, твое личное дело. Не прыгнула, и отличненько. Киоск с кофе справа за углом.

Харуно знала, что там действительно был небольшой магазинчик, поэтому легко двинулась в нужную сторону. Как ни странно, парень правда оплатил самый дешёвый кофе и буквально из ниоткуда вытащил здоровенного блохастого бродячего кота. Сакура только закатила глаза и принялась подлечивать не слишком здоровое животное.

— А ты только с животными такое можешь делать, или на людях тоже работает? — тут же поинтересовался парень.

— Только немного, — якобы смущаясь, произнесла Сакура.

— Хватит причуды убрать головную боль?

Куноичи только пожала плечами. Парень тут же собрал растрёпанные черные волосы в торчащий хвостик и с готовностью потянул голову в её сторону. Когда через несколько секунд все было готово, новоявленный пациент только блаженно улыбнулся.

— И как тебя зовут, Восхитительные Светящиеся Ручки?

Сакура невольно рассмеялась.

— Вот так ещё точно не называли, — отозвалась она. — Харуно Сакура, приятно познакомится.

Парень глянул на наручные часы и перевел довольный взгляд на собеседницу:

— А мне как приятно, — все ещё явно наслаждаясь отсутствием головной боли, произнёс он. — Айзава Шота.

Ладно, наверное, Энджи всё-таки не стоило следить за Сакурой. Ну что такого в том, что после их обязательных шести часов вместе та бодро упорхнула в неизвестном направлении? В который раз. Старатель, честно говоря, по некоторым причинам и в прошлой жизни Айзаву недолюбливал. И в этой вообще не обрадовался, увидев его рядом с Харуно. Она ещё и бенто ему притащила. Тодороки-то она так ни разу ничего и не приготовила. Но ведь Сакура и не должна была этого делать. Энджи сразу ей сказал, что отношения его не интересуют, а Сакура даже не возмутилась по этому поводу. Все же ведь нормально, да?

«Я просто совмещаю приятное с полезным».

Так она сказала? В этом не было ничего о моногамии.

Старатель бессознательно скривился. Идея делиться с кем-то своей женщиной совершенно его не прельщала. Стоп! Вообще-то, Харуно не была его женщиной. Они просто проводили время вместе. В офисе, за работой, на футоне. Или не только на футоне. Сакура, к его великой радости, обладала прекрасным воображением и полным отсутствием скромности. Ками, это так отличалось от того, к чему он привык… Наверное, было бы жаль отказываться от их «общения». А может, и не нужно было?

Но если он не готов женится на ней, что можно было бы сделать?

«Люди же не всегда женятся, да? Можно и просто встречаться. Для многих такое вполне приемлемо. Это ещё не семья, но уже эксклюзивность в отношениях. Отличная идея. Вопрос только в том, а зачем бы это понадобилось Харуно? Если шанс, что он может предложить ей что-нибудь более интересное, чем молодой Айзава?»

* * *

Сакура удивлённо уставилась на еду перед собой.

— Что происходит? — настороженно уточнила она.

Тодороки тут же недовольно поморщился.

— Это просто еда. Какой по-твоему скрытый смысл может быть в этом?

Не впечатлённая Сакура только подняла бровь.

— Я допускаю, что это отравлено, но, определённо, не вижу мотива. Последнее время я была просто паинькой. У тебя не должно быть объективных причин травить меня.

Старатель ожидаемо зарычал.

— А тебе не приходило в голову, глупая ты женщина, что дело как раз в том, что последнее время ты действительно была паинькой?

Харуно, видимо, задумалась.

— Тебя это раздражает?

Звук удара ладонью о лоб разнёсся по кабинету.

— Это безнадежно… — простонал Старатель. — Я действительно настолько ужасно ухаживаю, что ты так и не поняла в чем дело?

Сакура удивлённо захлопала глазами.

— Прости, ты делаешь что?

— Ухаживаю! Черт тебя побери, Харуно! У-ха-жи-ва-ю!

— Но зачем? — искренне удивляясь, спросила она.

Тодороки вдруг невольно покраснел.

— Возможно, я хочу эксклюзивности в наших отношениях…

Сакура явно что-то обдумывала, а затем ошарашенно произнесла:

— Так значит, те цветы были от тебя?

Энджи утвердительно кивнул.

— И те книги тоже?

Опять кивок.

— И всё остальное тоже не было случайностью. Ты сознательно оказывал знаки внимания…

Старатель вновь тяжело вздохнул.

— Очевидно.

Харуно встала со своего привычного кресла и отправилась в сторону Тодороки.

— Значит, ты хочешь эксклюзивности в отношениях? — лукаво протянула она, усаживаясь на чужие колени. — Хочешь встречаться со мной?

Ловкие пальчики привычно скользнули по накачанной груди, а затем вниз. Губы скользнули к пульсирующей венке на шее, а девичьи бедра плотно прижались к мужским. Но Энджи вдруг остановил Сакуру.

— Я не хочу тебя делить с тем парнем.

Харуно нахмурилась.

— Каким парнем?

— С Шотой Айзава. Я знаю, что ты постоянно переписываешься с ним и носишь ему бенто.

Она недоуменно подняла бровь, а затем внезапно рассмеялась.

— Энджи, ему же семнадцать! Этот ребенок на год младше моей дочери и выглядит и рассуждает почти так же, как сын одного из моих близких друзей. Одно бенто ещё ни о чем не говорит. Никаких романтических отношений между нами никогда не было и быть не может.

Тодороки на секунду завис.

— И все равно я настаиваю на эксклюзивности наших отношений, — продолжал настаивать он.— И готов на разумный бартер в этом вопросе.

Сакура лукаво улыбнулась.

— Бартер, говоришь, — томным голосом протянула она, сменив колени Энджи на удобный письменный стол. — А ты попробуй уговори меня, Старатель-сан.

Тот только возмущённо зарычал, и уже через несколько минут Сакура лежала на столе, громко и чувственно радуясь методам, которыми Тодороки активно её уговаривал.

Последнее время Сакура не могла не задаваться вопросом: а что она собственно, делает? Она обещала, помочь — так ведь уже помогла. Тодороки и без нее передумал заводить семью, теперь исправно посещал психолога и создавал впечатление низко-адекватного, но всё-таки вменяемого человека. Что она ещё должна сделать? Нет, умирать, конечно, не хотелось, но и просиживать жизнь возле Старателя тоже. Это его желание эксклюзивности в отношениях, безусловно, очень милое, но…

Да много «но» на самом деле. Она поэтому ничего Энджи и не обещала. Зачем ей опять вешать на шею бесперспективные отношения? Зачем опять сознательно себя обманывать? Чтобы потом что? Слушать как Тодороки ей рассказывает: «Черт тебя побери, Харуно! Это я за тобой так ухаживаю!»

Это даже комментировать не хотелось. В тот момент, может, подобное высказывание и показалось ей милым, исключительно потому, что она лучше всех знала, что у Старателя эмоциональный интеллект авокадо, но вспомнив происшедшее позже, Харуно так бы не сказала. Ничего здорового в этих отношениях не было. На одних плотских утехах далеко не уедешь.

Так и сяк обдумав ситуацию, Сакура, понадеявшись, что если она что-то делает не так, то Ками-сама пошлёт ей знак, решила не тратить попусту так щедро дарованный второй шанс. Времени прошло уже достаточно, и она решительно двинулась в здание Комиссии за долгожданной свободой. Как ни странно, тут проблем не возникло. С ней мило побеседовали, попытались вытянуть как можно больше информации о Старателе, и даже без вопросов зарегистрировали её накопительную исцеляющую причуду.

И, кстати говоря… На самом деле, Сакура пока так и не получила рабочий контракт от Энджи. Во-первых, потому, что пока она проходила по социальной программе от Комиссии это просто было невозможно. Во-вторых, потому, что Тодороки так и не озаботился тем, чтобы хоть раз протестировать её навыки. Все это время она просто была с ним, пока он открыто игнорировал её возможности врача, химика, аналитика и боевика. Да, он послушал её рассуждения по поводу пропавших детей, но так ничего толком и не сделал. В конце концов, именно Сакура следила за доктором и предоставила потом необходимые доказательства. Старатель же только наорал на нее, потому что это было опасно и нужно было поставить его в известность.

Не то, чтобы Харуно это особо печалило, но факт оставался фактом. В этих отношениях действительно не было чего-либо здорового, именно поэтому ничего в ней даже не дрогнуло, когда она клала на стол бумагу из Комиссии.

— Наша маленькая совместная миссия подошла к концу. Это было весело, но я не думаю, что оно нуждается в продолжении, хотя ты, вероятно, и так понимаешь, о чем я.

Тодороки заторможенно посмотрел на бумагу, затем опять на Сакуру и молча кивнул. В общем, ничего другого та и не ожидала. Энджи не был готов вкладываться в эти отношения, и они оба это прекрасно понимали.

Дальнейшая жизнь потекла именно так, как Харуно всегда об этом мечтала. Крошечная квартирка от государства, несложная работа от звонка до звонка в лаборатории, много свободного времени, прогулок, обучения и созерцания. Она буквально впитывала в себя новый мир, не желая упускать хоть что-нибудь интересное. Сакура посещала музеи и выставки, много читала, ходила в кино и откровенно наслаждалась своей жизнью, искренне надеясь, что Энджи тоже не будет попусту тратить свой второй шанс.

И меньше всего она ожидала спустя два месяца увидеть огненного про-героя под своей дверью.

— Привет, — как-то несмело начал Тодороки.

Харуно до этого была на показе безумно интересного нового фильма и даже примерно не могла предположить, сколько и главное, зачем он прождал её вот так под дверью.

— Что-то произошло? Пропал ещё один ребенок?

Старатель невольно скривился.

— Все в порядке. Никто не пропал. Я просто… Я хотел… Ну вот знаешь… И вообще! — немного агрессивно закончил он.

— Ла-а-адно, — протянула она. — Может, выпьем чаю, и ты попробуешь ещё раз объяснить, в чем дело.

Он тут же яростно и подтверждающе кивнул. Спустя полчаса весь чай был выпит, но ничего из того, что могла бы предположить Сакура, не произошло. Энджи так и не сказал, зачем пришёл, не попробовал перевести их неловкую встречу в «разговор» на футоне и вообще ничего толком не сказал. Вместо этого Докторжи молча пил чай, внимательно слушал болтовню Сакуры и смотрел на неё глазами брошенной собаки. А затем просто взял и ушел. Вот так, без каких-либо объяснений, абсолютно в духе Старателя. Чтобы прийти вновь спустя неделю. Спустя ещё одну снова. И снова. И снова.

Когда Энджи спустя ещё месяц вдруг появился у выхода из лаборатории, где работала Сакура, та уже менее дружелюбно прошипела:

— Какого биджу произошло, Тодороки? Почему ты здесь? Я не иду сейчас домой, чтобы бесплатно поить тебя чаем!

— Я помню! Ты говорила, что собираешься сегодня на спектакль, — поморщившись, подтвердил тот. — Я просто хотел составить тебе компанию…

Харуно невесело рассмеялась.

— Не смеши меня! — поднимая бровь, произнесла она. — Ни в одной из миллиарда возможных вселенных ты бы по доброй воле не согласился бы идти со мной на спектакль. Что. Тебе. Нужно?

Старатель тут же разозленно запылал.

— Ничего мне не нужно!!!

— Тогда, какого биджу ты вдруг решил составить мне компанию?!

— Потому что я… Ну это… Я…

— Что ты, Энджи?

Тодороки вдруг совсем не по-взрослому покраснел и что-то пробурчал.

— Что? Я вообще ничего не услышала.

Старатель вновь повторил, что, впрочем, никак не изменило ситуацию.

— Мне все ещё ничего не слышно, Энджи…

— Да скучаю я по тебе!!! Скучаю!!!

Куноичи оторопело уставилась на него и застыла. Спустя секунд пять Энджи в самом прямом смысле опять вспыхнул, эмоционально дёрнул руками и развернулся, чтобы уйти восвояси.

— Ну что за идиот! На что я только рассчитывал! — отчитывал сам себя Тодороки.

Сакура не знала точно, что ей двигало и почему она всё-таки это сделала, но как только Старатель почувствовал прикосновение её руки, тут же замер и замолчал. Медленно выдохнув, она произнесла:

— Ладно, Энджи. Если тебе действительно просто хочется составить мне компанию, то идём.

Спектакль Харуно так и не посмотрела. Нет, они туда дошли, честно просидели нужное время, и даже Старатель вел себя себя тихо и спокойно, только смотрел он все это время не на сцену, а на саму Сакуру, чем немало отвлекал её. Что такого интересного он в ней внезапно нашёл, она не представляла, но медленно начинала жалеть о поспешном решении.

— Смотри спектакль, — прошептала Сакура и легонько ударила Энджи рукой по бедру.

Тот тут же поймал её руку своей и покорно повернулся в сторону сцены.

Вообще, сговорчивый Тодороки был чем-то из ряда вон выходящим. Было что-то странное и смущающее в том, как он легко сейчас с ней соглашался, не переставая тайком смотреть именно на неё. В том, как он категорически не хотел отпускать её руку, или в том, каким глупым сейчас выглядело лицо этого обычно собранного и серьёзного мужчины.

Они неспешно шли к дому, и Сакура была готова поспорить, что не смотря на направленный на нее взгляд, мысли Тодороки сейчас где-то далеко. Когда они уже совсем близко подошли к её квартирке, Старатель всё-таки произнёс:

— Очевидно, я чертовски плох во всех этих любовных штучках, но…

— Энджи, — перебила его Сакура, не желая ухудшать и без того неловкую ситуацию. — Здесь нет никаких «но». Ты даже ничего толком не знаешь обо мне. Нельзя построить отношения на одном…

— Эй! — прервал её Тодороки. — Мне, конечно, нравилась наша близость, но дело не только в этом. Я достаточно знаю о тебе! Ты не любишь остро приправленную пищу, обожаешь настольные игры, можешь приготовить яд практически из ничего и действительно разбираешься в детской психологии. Ты умеешь концентрировать всю свою силу в один удар, возможно, обладаешь двумя причудами, твою дочь звали Сарада, и Харуно — это твоя девичья фамилия. Мне продолжать?

Сакура опешив, уставилась на него.

— Почему ты?..

— Потому, что это взвешенное решение, — уверенно произнёс Тодороки, крепче сжимая её маленькие ладошки в своей руках. — Честно говоря, я не просто плох во всех этих любовных делах, а поистине почти безнадёжен. Мой первый брак превратился в настоящую катастрофу, но если вдруг… Если вдруг ты согласишься принять меня таким, я готов постараться и сделать все возможное, чтобы это сработало.

То, как он говорил это, как смотрел на неё, явно не особо уверенный в положительной реакции на своё предложение, но по-прежнему не отпуская ее рук…

В общем, Сакура задумалась. Она не хотела односторонних отношений, но теперь оказывалось, что все не так однозначно. Энджи стремился быть с ней. Более того, сейчас он говорил о готовности стараться для того, чтобы это сработало.

— Мы можем попробовать, — тихо отозвалась она. — Но я не могу обещать тебе, что всё получится.

Тодороки, с самым серьезным выражением лица, кивнул и притянул её к себе. Сакуре лишь оставалось признать, что часть с объятьями определённо уже работала как надо.

* * *

Честно говоря, Сакура не помнила, чтобы Саске когда-нибудь ухаживал за ней. Да и зачем бы ему это понадобилось, если она и так априори была его? Наруто по молодости криво и смешно пытался произвести на нее впечатление, несколько ребят после войны носили ей цветы и шоколад и на этом всё. Жене Саске Учихи шоколад и цветы уже не носили. Ни сам Саске, ни кто-либо другой. А под хенге Харуно не разрешала себе чего-нибудь большего, чем одноразовые встречи с определенной целью.

Не сказать, что она особо рефлексировала по этому поводу. Шиноби в принципе были так себе романтики.

Временами Сакура была готова признать, что Тодороки тоже по большей части являлся шиноби. Теперь он исправно кормил ее полезной едой, старался проводить с Сакурой хотя бы два вечера в неделю, всегда внимательно слушал и не орал по каждому поводу. Ну, хотя бы на неё. На самом деле, это уже была его большая победа над собой. Энджи действительно старался, и это радовало.

Сакуре нравилось чувствовать себя нужной, наслаждаться заботой о себе и прятаться в горячих объятьях. Возможно, это действительно сработало.

Моэ Камиджи приветливо помахала Сакуре и довольно улыбнулась. Приход розоволосой девушки точно гарантировал помощнице Старателя минут двадцать-тридцать свободного времени, и Жжение не собиралась от него отказываться.

Заварив себе чашку ароматного кофе, та невольно задумалась о Энджи и Сакуре. Эти двое, несмотря на явную симпатию к друг другу, отнюдь не сразу смогли договориться. Камиджи как сейчас помнила, каким был Тодороки после того, как Харуно принесла бумажку из комиссии и перестала с ним видеться. Всё агентство тогда на себе испытало пять стадий принятия ситуации Старателем. Когда они наконец помирились, Энджи даже говорить об этом не нужно было, настолько это ощущалось в поведении их начальника.

Но, как ни странно, работать в агентстве Харуно так и не начала. Моэ как-то спросила об этом Сакуру, и та сказала, что здесь и без неё хватает героев, а ей хотелось бы провести хотя бы эту жизнь спокойно. Тодороки никак не прокомментировал её ответ, и Жжение пришла к выводу, что его, очевидно, это вполне устраивало.

Старатель вообще как-то излишне трепетно относится к Сакуре. Старатель. Трепетно. Да Камиджи первая рассмеялась бы от использования этих слов в одном предложении, если бы своими глазами из раза в раз не видела совершенно незнакомого ей мужчину, который так внимательно заботился о дорогом ему человеке. Ками, да он даже не орал на неё! На главу Комиссии Героев кричал, на чиновников орал и даже на некоторых спонсоров не стеснялся прикрикивать, а на Харуно — нет. Вместо этого он часто заказывал к её приходу любимую еду Сакуры, внимательно слушал о том, как прошел её день, и бережно укутывал в шарф на прощание. Что, правда, никоим образом не мешало ему тут же повернуться в сторону улюлюкающих от такой картины сотрудников и заорать в лучших традициях:

— Чего вылупились, придурки? Вы у меня с дежурств вылазить не будете! Жжение! Отчёт мне по последнему делу и быстрее!

Сакура обычно только молча закатывала глаза на такое поведение. Она вообще создавала впечатление спокойного и умиротворенного человека, что абсолютно точно не являлась правдой. Во-первых, Жжение видела её тренировки со Старателем, после которых Энджи едва не выползал из тренировочной. Нет, Харуно, конечно, тоже выглядела потрёпанной, но при этом было видно, что это именно ей было необходимо сбросить стресс таким образом. Что-то подсказывало Моэ, что обычные лаборанты такими талантами не обладали.

Во-вторых, Камиджи отчётливо помнила тот случай, когда Тодороки достаточно серьезно ранили на задании. Харуно тогда не захотели к нему пускать, потому что она не являлась родственником и не имела медицинского образования. Честно, именно в тот момент Жжение поняла, что Сакура может быть гораздо более пугающей, чем Старатель в худшем его настроении. В итоге через десять минут Харуно уже была в палате у Энджи, долечивая его своей причудой, а Моэ пыталась успокоить пару медсестер, вставших на пути у розоволосой девушки.

В-третьих, Камиджи, а заодно и все агентство, слышали грандиозный скандал, случившийся через неделю после того случая в больнице. Тодороки, будучи человеком простым и практичным, дабы в следующий раз избежать подобной ситуации, не придумал ничего лучше, чем просто узаконить их отношения. Не спросив об этом Сакуру и даже решив не ставить её в известность. Харуно «прекрасную новость» узнала от государственного работника, который попросил её освободить квартиру, поскольку её муж обладал достаточным количеством жилплощади.

Сакура, знатно ошалев от такой новости, влетела фурией в офис агентства. Дальше, невзирая на хорошую звукоизоляцию кабинета Старателя, отчётливо были слышны «Какого биджу?», «Ах, просто формальность?!», коронное «Шаннаро!» и звук ломающейся мебели.

Уходила Харуно ещё более злой и громко хлопнув дверью. Не приходила она тогда долго — больше месяца. Тодороки всё это время ходил мрачнее тучи и работал в два раза больше обычного. Как они тогда помирились, Моэ понятия не имела, но когда однажды утром шеф пришел на работу в нормальном настроении, и бутылку шампанского в отделе аналитики всё-таки распили.

А вообще эти двое как будто были созданы друг для друга. Оба сильные, умные, яркие. Моэ ничего не имела против Рей Химуры, но по-дружески искренне была рада, что Старатель всё-таки решил расторгнуть с ней помолвку. Очень вряд ли бы эта милая и спокойная девушка смогла бы стать достойным партнёром Энджи. То ли дело Сакура. У этой хватало огня, чтобы не только быть рядом, но и по необходимости противостоять Тодороки.

Хорошо, что все так получилось. Жжение в очередной раз задумалась, как интересно всё-таки складывается жизнь. Не попади Старатель и Харуно под действие странной причуды, может быть, они и вовсе никогда бы не встретились. И не были бы так счастливы. С другой стороны, куда бы они делись, если так оно предназначено судьбой?