Чудесно, волшебно, божественно... (джен)

Каждая клеточка его тела громко протестовала, воздух в легких словно смерзся в твердый ком, как только Гарри погрузился по плечи в ледяную воду. Его так трясло, что невозможно было вздохнуть, а по воде к берегам озерца побежали мелкие волны. Гарри нащупал меч онемевшей ногой, чтобы не пришлось нырять два раза.

Он невольно тянул с погружением, задыхаясь и дрожа, пока в конце концов не сказал себе, что деваться всё равно некуда, собрал последние остатки мужества и нырнул.

Холод был убийственный. Вода обжигала, как огонь. Кажется, даже мозги замерзли напрочь. Раздвигая руками темную воду, Гарри потянулся к мечу. Пальцы сомкнулись на рукоятке. Он потащил меч наверх, и вдруг что-то туго сдавило шею. Гарри подумал было, что это водоросли, хотя ничего такого ему не попалось, пока он нырял. Он пошарил рукой и понял, что водоросли тут ни при чем, а душит его цепочка от крестража.

Гарри забился, прорываясь к поверхности, но только врезался в каменистую стенку берега под водой. Он задыхался, корчился, дергал цепочку застывшими пальцами, в голове взрывались разноцветные огни, он ничего не мог сделать, оставалось только утонуть, и руки, обхватившие его поперек туловища, были, конечно, руками Смерти…

Отчаянный детский крик, душераздирающе-тонкий, буквально подбросил Вернона. С кряхтеньем поднявшись с кровати, он с поразительной для своей комплекции скоростью рванул вон из спальни, с грохотом слетел по лестнице и рывком распахнул дверь чулана. Просунувшись вовнутрь, Вернон выволок кричащего Гарри и, держа перед собой в вытянутых руках, начал осторожно трясти, как маленькую молоденькую яблоньку, сдавленно шипя сквозь зубы:

— Мальчишка, тихо ты… Прекрати!.. Чего ты?..

Гарри очнулся от того, что его легонечко трясли и уговаривали прекратить. Замолчав и раскрыв глаза, Гарри увидел перед собой родное лицо дяди Вернона. Всхлипнув, он облапил дядю за толстую шею и облегченно разревелся. Вернон растерянно и неумело похлопал племянника по спине, продолжая бормотать:

— Ну чего ты, а? Чего ты…

А Гарри, рыдая, постепенно приходил в себя, начав замечать некие странности. Например, руки, сцепленные за загривком дяди, были очень маленькими, прямо сказать, детскими, в цыпках и царапках… А во-вторых — он плачет, как младенец. Что было совсем несвойственно ему. Но и тонуть, с другой стороны, тоже неприятно было. Если точнее, то очень страшно. Полный недоумения и крайне нехороших подозрений, Гарри отстранился и смутился, увидев, что дядя стоит перед ним на коленях. Это ему сколько сейчас лет, если он настолько измельчал? Ближайшее зеркало, как он помнил, висело в ванной. Шмыгнув носом, Гарри посмотрел в сторону обозначенной комнаты, Вернон понял и грузно поднялся с колен, грубовато велев:

— Иди умойся.

В ванной Гарри тут же встал перед зеркалом. И растерянно задумался, рассматривая себя восьмилетнего. Что же произошло? Это был сон? Или… или он взаправду утонул почти взрослым?

— Мне было семнадцать, и я утоп в лесном озере, пытаясь достать со дна меч для уничтожения крестража… — озадаченно сообщил он своему отражению. Подумал и решил поправиться: — Нет, не так, мне будет семнадцать, и я утону в лесном озере при попытке достать со дна меч для уничтожения крестража.

Снова подумал, силясь сообразить, какая версия выглядит более правдоподобной. Ну, откровенно говоря, обе версии звучали не ахти… Ни на сон, ни на видение будущего это не походило, это было до ужаса похоже на память. На воспоминания о прошлой жизни. Ведь никакое предвидение не подарит человеку знание, что такое крестраж. А Гарри знал. Вернее, помнил.

Помнил всё: от побега Дурслей на остров до самого последнего страшного воспоминания об утоплении в ледяном озерце. До сих пор живо и ярко было ощущение жуткого холода, от которого перехватывало дыхание и каменело в груди, словно диафрагма впала в кому и забывала вытолкнуть из легких воздух, чтобы те могли вдохнуть новую порцию.

— Я умер и вернулся назад? — спросил Гарри свое отражение. Отражение ответило бликом на лбу от лампы. Насторожившись, Гарри поднял волосы со лба и всмотрелся в…

А вот шрама-то как раз и не было. Вернее, от него остался лишь восковой след, заметный при каком-то наклоне головы и определенном углу освещения, падающего на лоб. И кстати… Гарри опять задумался, понимая, что в его внешности ещё чего-то не хватает. Повертел головой туда-сюда, как будто хотел заглянуть в уши, и сообразил — он без очков! Дядя же его из чулана спящего выволок. А если очки на полке, то… Не додумав, Гарри развернулся и опрометью бросился к чулану.

Очков не было. От слова «совсем». Пришлось снова думать. Для этого Гарри уселся на топчан, подпер щеку кулаком, неосознанно принимая позу Мыслителя, и крепенько задумался. Так… очков в этой альтернативной вселенной нет. Как нет и крестража во лбу, а с ним и парселтанга, надо полагать… А что означает отсутствие очков? Это-то что меняет? Его зрение было плохим из-за крестража Темного Лорда? Черт побери, почему он так странно умер?! Ведь утопленники не так умирают, разве нет?..

Тут Гарри зябко поежился, в очередной раз вспомнив свою бесславную гибель там, в ледяной луже. На ум так и напрашивалась картинка с потрясенной Гермионой, когда она найдет его распухшее синее тело, плавающее лицом вниз… Стоп, стоп-стоп, если он сейчас мелкий недоросль, то Гермиона в настоящее время тоже должна быть заученной малявкой. От этой мысли почему-то стало легче, и Гарри глубоко вздохнул, смиряясь со своим странным приключением. В конце концов, на свете есть магия, а магия может всё, даже вернуть с того света и впихнуть в детскую тушку. Тут Гарри прислушался к себе — что-то он необычно думать стал, не так, как раньше…

Да, согласился он сам с собой, раньше я был тупицей. Бараном. Или нет, болваном, как любил приговаривать Снейп. И надо признать — он был прав. Или будет прав, поправился Гарри. Поразмыслил и передумал — нет, на этот раз Снейп так не скажет. Потому что он, Гарри, постарается не быть болваном.

Приняв сие судьбоносное решение, Гарри встал и осторожно высунулся из чулана — где там дядя?.. Судя по шумному дыханию, дядюшка находился в гостиной, куда Гарри и прокрался. Вернон повернул голову и посмотрел на вставшего на пороге племянника. Неласково буркнул:

— Чего тебе там такое приснилось? Ты так орал, что я думал, соседи все сбегутся…

— Правда? — виновато отозвался Гарри. Скромненько потупился. — Простите. Мне приснилось, что я утонул.

В лице дяди промелькнуло что-то странное. Он напряженно проговорил:

— Дадли больше так не будет делать. Обещаю.

Гарри стало нехорошо. Побледнев, он спросил:

— А что он сделал?

— Ты не помнишь? — удивился Вернон и всё-таки снизошел до ответа: — Дадли попытался утопить котёнка, но ты помешал, кинулся его спасать и в результате чуть сам не утонул. Мы с Петуньей как-то подзабыли научить тебя плавать.

Гарри моргнул, в самом деле находя в памяти те самые воспоминания о спасении черного котёнка. Оглянулся в поисках малыша… Дядя Вернон, следя за его движениями, ехидно заметил:

— Что у тебя с памятью, мальчишка? Забыл, что ли, что Петунья повезла его в ветеринарку на кастрацию?

— О нет! — застонал Гарри. — Бедный котька: сперва чуть не утопили, потом на кастрацию… Зачем я его вообще спасал?

— Человек ты хороший! — построжел дядя. — А насчет кастрации я пошутил. На прививку его Петунья увезла. Завтра увидишь своего котёнка.

— А почему это он мой? — насупился Гарри. — Разве вы разрешили мне его оставить?

— Это будет хорошим уроком для Дадли, вечным напоминанием ему, как не надо поступать. Я хочу, чтобы Дадли на всю жизнь запомнил, как из-за него чуть не погибли человек и котёнок.

В горле Гарри появился огромный ком, перекрывший ему дыхание — дядя-то, оказывается, мудрый. Сглотнув, он подошел к дивану, забрался на него и крепко обнял дядю Вернона за шею, посопел и тихо выдохнул:

— Дадли будет злиться на нас…

— Не будет, — глухо отозвался дядя. — Ремня он уже попробовал, в следующий раз я пообещал ему ротанговую трость. Некоторые дурные поступки следует пресекать сразу, а не то будет поздно. Многим мальчишкам случается в детстве погонять котят, это да, бывает, но опускаться до убийства животного — это уже никак… Это уже за пределами добра и морали.

Гарри молча слушал глуховатый голос дяди, чувствуя себя на удивление уютно в теплом дядином объятии. Да, дядя Вернон одной рукой прижимал мальчика к себе, видимо, испытывая те же чувства. Вот только надолго их не хватило. Понежив пацана с минуту, дядя с ворчанием отстранил его от себя.

— Спать иди. Мне завтра на работу вставать рано…

В чулан Гарри ушел без обид, отчетливо расслышав добродушные нотки в дядином ворчании, хорошего, как говорится, понемножку. И так дядюшка перегнул палку по части нежности. Хотя нежность и дядя Вернон — вещи вообще-то несовместимые, как Северус Снейп и шампунь…

Горло сдавил спазм, едва он вспомнил о Снейпе, убийце Дамблдора. Сволочь носатая, как он посмел?! Убил Дамблдора и сразу занял его место, стал директором! Но как ни возмущался Гарри, где-то в глубине души его грыз малюсенький червячок сомнения — а так ли сам Дамблдор хорош? Ведь они с Гермионой успели прочитать книгу Риты Скитер, в которой была описана вся жизнь директора. И почему в голосе Снейпа было столько злости, когда он орал «Авада Кедавра», насылая её в грудь старику, причем орал так, словно великое одолжение делал?

«Северус, прошу тебя…» Гарри прислушался к призрачному голосу из далекого воспоминания. Конечно, Дамблдор умолял Снейпа… но вот о пощаде ли? Сейчас Гарри сомневался в этом, припомнив обугленную руку старика. Ещё одно теперь настораживало — сбор воспоминаний свидетелей, которые Дамблдор показывал в Омуте памяти во время индивидуальных уроков. Если дед уверял, что до второго курса Гарри он не знал о крестражах, то зачем он собирал воспоминания тех свидетелей, умерших задолго до рождения-поступления Гарри? Домовушка Похлеба умерла где-то около тысяча девятьсот сорок шестого года, Карактак Бёрк умер в девяносто втором, но воспоминания он отдал Дамблдору гораздо раньше, Морфин Мракс умер за год до поступления Гарри в Хогвартс, а ведь дневник он, на минуточку, показал Дамблдору в конце второго курса! Так зачем же Дамблдор брал воспоминания у Морфина, покойного к тому времени? Про Боба Огдена Гарри знал только, что тот умер в девяносто шестом, но сомнений насчет первых трех это не отменяет. Итог напрашивался только один — Дамблдор ему врал. С самого первого курса врал направо и налево. Ну да, про Квиррелла он, видите ли, не знал, и про василиска тоже… Да знал он всё!

На волне эмоций Гарри сердито пихнул кулаком тощую подушку. Короче, правило номер один — Дамблдору не верить! Ни под каким соусом! Рона тоже подвинем, этот трус и предатель настолько подлый, что даже девочку не постеснялся в лесу бросить. Пусть и с другом, но бросать Гермиону он не имел права!!! Сириус… В груди слабенько трепыхнулось при воспоминании о нём, но и только, радости Гарри не ощутил, всё равно он сейчас в Азкабане. Даже сомнение появилось в адрес Сириуса — вытаскивать его из тюрьмы или не вытаскивать? Крыса Питер сейчас на плече у Перси, наверное… Прежней ненависти к Питу почему-то не было.

Это смерть на него так повлияла? Друзей убить, врагов простить? Тьфу ты, что за чушь в голову лезет? Гарри устало помотал головой, чувствуя, что в той становится тесно от мыслей. Это потому, что она маленькая, детская, и в ней так много дум не помещается, отстраненно подумал Гарри. Посмотрел на подушку и сдался — положил на неё гудящую голову. И сразу же погрузился в глубокий сон.

Проснулся Гарри утром от грохота посуды на кухне. Недоумевая, он выполз в коридор и посмотрел в сторону кухонной двери — сквозь матовое стекло и занавеску виднелся силуэт дяди. Удивляясь тому, почему его не разбудили, Гарри направился в ванную. Умываясь, он старательно убеждал себя, что ему это кажется и из кухни не пахнет жареным беконом. Но нет, нос говорил ему правду — дядя Вернон действительно жарил яичницу с беконом и выкладывал её в тарелки мальчикам. Его самого уже дожидалась порция яичницы с колбасками. Завидев Гарри, Вернон привычно рявкнул:

— Причешись!

Дадли обернулся, увидел Гарри, вздрогнул и схватился за зад, ещё помнящий вчерашний папин ремень. Подумал и заныл:

— Где мама?

— К обеду приедет, — буркнул Вернон. Взял газету и спрятался за ней. Гарри пригладил волосы, подошел к столу и сел на свое место. Яичница дяди Вернона оказалась несоленой, а бекон пересоленным и пережаренным. Дадли ел с корчами, морщился и кривился, но из уважения к отцу глотал молча. Молча ел и Гарри, спокойно и без гримас. Долгое отсутствие Петуньи объяснялось тем, что ветлечебница располагалась в Лондоне, имела топорное расписание, и тётя Петунья уехала с ночевкой к подруге, чтобы с утра точно попасть на прием.

Завтрак прошел в молчании, после чего Вернон велел Гарри вымыть посуду и засобирался на работу. Когда в отдалении стихла машина Вернона, Дадли прошел к холодильнику, открыл его и принялся исследовать содержимое. Нашел ореховую пасту и хлеб, достал и, расположив на столе, начал сражаться с пакетом и банкой. Гарри вздохнул, понимая, что кузен сейчас весь перемажется, а ему всё это придется убирать… Ну-ка, как там по закону Гэмпа?..

— Дадли, подвинься, я сейчас тебе сделаю.

По привычке толстяк хотел огрызнуться, но слишком сильно удивился предложению и послушно отошел. Четко держа в голове формулы Гэмпа, Гарри беспалочково применил к батону и пасте несложную трансфигурацию, превращая простенькие кусочки хлеба в красивенький и вкусный тортик, украшенный глазурью и кремовыми завитушками из ореховой пасты. Дадли потрясенно распахнул глазки, созерцая потрясающий шедевр кондитерского искусства.

— Ух ты!.. Он настоящий, Гарри?

— Попробуй! — слукавил Гарри. Дадли пальчиком снял кремовую завитушечку и отправил в рот. Прикрыл глаза, сладко смакуя. Восхищенно спросил:

— Как?

— Я ж волшебник, — произнес Гарри запретное слово. Дадли открыл глаза, посмотрел на кузена, на торт и решил обойтись без истерик. Чревоугодие в данный момент было существенней. Съев половину, Дадли тихо признался:

— Это не я хотел утопить котёнка. Это Дэннис придумал.

Гарри нахмурился, вспомнив пятерых мальчишек на высоком берегу Уинг-ривер: Дадли и Пирс молчали, Малькольм и Гордон радостно улюлюкали, а Дэннис, самый здоровый и противный, гнусно гоготал, заглушая своим ржанием жалобный писк тонущего котёнка. Разбираться тогда было некогда, надо было спасать маленькую жизнь… Восьмилетний Гарри, выглядящий на шесть с половиной, без раздумий прыгнул с кручи. Едва не убившись о мелководье у берега, он тем не менее уцелел и побрел на глубину к пищащему черному малышу. Вот тогда-то он и потóп, уйдя в воду с головой. Как выбрался — непонятно… Но, кажется, его Пирс и Дадли вытащили. А потом дома Дадли почему-то соврал, что бросил в воду котёнка. И схлопотал ремнем от папы. Теперь получается — зря. Вернон наказал ни в чем не виноватого сына.

— Почему ты не сказал родителям, что это Дэннис? — спросил было Гарри и прикусил язык, вспомнив внушительный кулак хулигана, которым тот пригрозил Дадли, уходящему с реки. Попробуй, мол, проболтаться, прибью!

— Придурок! — с чувством сказал Гарри.

— Кто? — с опаской глянул на него Дадли поверх полусъеденного тортика.

— Вы оба, — хмуро буркнул Гарри. — Но Дэннис вдвойне — он по-настоящему виноват. А ты тоже хорош, — напустился он на Дадли. — Покрываешь преступника, его вину на себя берешь. Зачем?

— Это чтобы он меня ябедой считал? — обиделся Дадли, надув губы. — Да ребята меня задразнят, будут думать, что я плакса, хныка и предатель!

Гарри хотел возмутиться, но вовремя осадил себя, вынужденно напомнив самому себе, что перед ним ребёнок восьми лет, со своими детскими понятиями о чести и благородстве. Это он сейчас семнадцатилетний обалдуй с зачатками усов на верхней губе… Которых у него, впрочем, уже нет. Усы и семнадцать лет остались там, в ледяной луже в богом забытом лесу.

— Всё равно ты дурак! — с облегчением проворчал Гарри. — Надо было спасать котёнка, а не смотреть молча, как он тонет.

— Наверное, ты прав, — грустно кивнул Дадли. — Но это потому, что ты не знаешь, как больно бьет Дэннис.

На это Гарри нечего было возразить. Молча прибрал посуду за Дадли, вымыл оставшиеся ложки и вилки, вытер руки полотенцем, сел на стул и задумался. Странно вела себя память в этой реальности… Ещё ночью он ничего не помнил о котёнке, а потом, с течением рассказа дяди Вернона, его память как будто прояснилась, словно адаптируясь к новым событиям, пережитым «заново». Создавалось странное впечатление, что спасение кошки случилось для того, чтобы память одного утопления наложилась на другое, то самое, в лесу будущего… В той прошлой, первой, жизни он никаких котят не спасал, это он точно помнил. А в этой новой, второй — спас котёнка и помнит (знает), что он волшебник. Кроме котёнка, всё остальное было на месте: и погибшие в автокатастрофе мама с папой, и отросшие за ночь волосы, и севший «от стирки» ужасный джемпер, и…

— А вот фигу вам. Прыгать на крышу столовой я не буду, — мрачно сообщил Гарри пустой кухне. Пошарил глазами по столу и добавил: — Запишусь-ка я в библиотеку…

В ожидании Петуньи и своего (подумать только, своего!) котёнка Гарри прослонялся по дому, по старой доброй привычке подтирая там-сям партизанскую пыль, прокравшуюся в комнаты в отсутствие внимательной хозяйки.

Всё в доме вызывало ностальгию: и забитая книгами и старыми вещами вторая спальня Дадли, и холостяцкая берлога Мардж, состоящая всего лишь из трюмо с креслом перед ним и гигантской безразмерной кровати. Кажется, тётушка Мардж должна будет приехать на день рождения Дадли в следующем году, именно тогда её Злыдень, по идее, загонит Гарри на дерево… Надо будет произвести на тётку хорошее впечатление и как-то задружиться с её собакой, чтобы не было тех неприятных эксцессов в будущем.

Гостиную Гарри обошел несколько раз — пыли в ней было побольше, чем в остальном доме, ну, может быть, ещё в спальнях Дадли и супругов… Кстати, как бы себе комнату выпросить? Книжек там много, и все новые, вот бы их перечитать… Гарри прислушался к себе, удивляясь своему странному желанию, вроде бы Гермиона его не кусала? Так чего ж его к литературе потянуло? И комнату бы… Сообразив, Гарри засмеялся — он комнату хочет, а с ней и то, что в ней находится! Кажется, желания детской тушки начинают преобладать над его «взрослым» мышлением. Ну логично, тело детское, и потребности его — соответствующие. Вон, уже ищет пути подхода к родственникам, собирается их задабривать и покорять, обеспечивая себе безопасную зону детства.

А раньше почему не додумался? Почему позволил Дурслям стать злыми и недобрыми по отношению к нему-первому? Почему тот Поттер был таким зачморенным? И таким, прости господи, телёнком? Ну, Хагрид его не убил, конечно, а если б маньяк конфеткой поманил — он бы пошел? Пошел бы, с унынием признал Гарри, поражаясь аховому-себе. Насколько ж ему паршиво жилось у тогдашних Дурслей, что он, как тот телок на веревочке, попер за первым встречным, приласкавшим забитого дитёнка добрым словом?..

Ой, вопросов-то сколько. И ни одного ответа. Гарри закусил губу, встревоженный столь явным несоответствием в своей прошлой жизни. Начало попахивать подленькой подставой, изо всех щелей полез тухленький запашок топорной театральной постановки.

В отдалении слышались шаги Дадли, тот от нечего делать бесцельно кружил по дому, шаги были тоскливыми, шаркающими, так бродит отчаянно скучающий человек… Мысли Гарри начали танцевать от печки Дадли: это он почему таким плохим стал? Потому что скучал по маме, которая приедет не раньше полудня? Ну, насколько он помнил, Дадли именно со скуки начинал ловить и поколачивать безответного очкарика.

Решение пришло спонтанно, совершенно внезапно и такое простое… Отложив метёлочку-смётку, Гарри решительно двинулся навстречу Дадли и, не дав ему опомниться, сразил вопросом в лоб:

— У тебя есть «Остров сокровищ»?

— Чего? — искренне опешил Дадли и недоуменно заморгал. — К-какой остров? К-какие сокровища?

— Книга такая, про пиратов, — невинно сообщил Гарри, с затаенным восторгом наблюдая, как загораются глаза кузена при слове «пираты».

— Н-не знаю, — растерянно сдулся Дадли. Но тут же просиял: — А пойдем ко мне в комнату — сам на полках посмотришь.

«Остров сокровищ» нашелся на верхней полке и оказался красочным фолиантом в стилизованной под старину обложке, с черно-белыми иллюстрациями-гравюрами внутри. Делая вид, что сомневается в том, та ли эта книга, Гарри раскрыл её и вслух прочитал первые строчки:

Глава 1

Старый морской волк в трактире «Адмирал Бенбоу»

Сквайр Трелони, доктор Ливси и другие джентльмены попросили меня написать все, что я знаю об Острове Сокровищ. Им хочется, чтобы я рассказал всю историю, с самого начала до конца, не скрывая никаких подробностей, кроме географического положения острова. Указывать, где лежит этот остров, в настоящее время еще невозможно, так как и теперь там хранятся сокровища, которых мы не вывезли. И вот в нынешнем, 17… году я берусь за перо и мысленно возвращаюсь к тому времени, когда у моего отца был трактир «Адмирал Бенбоу» и в этом трактире поселился старый загорелый моряк с сабельным шрамом на щеке.

Я помню, словно это было вчера, как, тяжело ступая, он дотащился до наших дверей, а его морской сундук везли за ним на тачке. Это был высокий, сильный, грузный мужчина с темным лицом. Просмоленная косичка торчала над воротом его засаленного синего кафтана. Руки у него были шершавые, в каких-то рубцах, ногти черные, поломанные, а сабельный шрам на щеке — грязновато-белого цвета, со свинцовым оттенком. Помню, как незнакомец, посвистывая, оглядел нашу бухту и вдруг загорланил старую матросскую песню, которую потом пел так часто:

Пятнадцать человек на сундук мертвеца.

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Остановившись на самом интригующем месте, Гарри ликующе посмотрел на Дадли.

— Отлично! Это та самая книга. Можно я возьму почитать?

Дадли бросил взгляд на полки, потом на книгу в руках кузена и проговорил с просящей ноткой:

— А ты её вслух читать будешь? Можно я послушаю?

— Давай, — согласился Гарри, обозрел захламленную комнату и неуверенно предложил: — Пошли в гостиную, там сейчас солнце.

— Пошли! — обрадовался Дадли.

В гостиной мальчики сели рядышком на диване, Гарри расположил книгу на коленях и стал читать негромко и монотонно, но это не помешало Дадли окунуться в волшебный мир приключений. Перед внутренним взором Дадли, как на 3D экране, разворачивались паруса пиратских судов, рокотали грозовые валы, грохотали пушки, нестерпимым жаром сияло золото, звенели бои на шпагах, визгливо орали «Пиастры! Пиастры!» красные длиннохвостые попугаи…

Приехав на электричке, уставшая с дороги Петунья была безмерно удивлена, услышав с порога голос Гарри. Заглянув в гостиную, она была поражена ещё больше, увидев, что племянник читает вслух её сыну. Это так ошеломило Петунью, что она подняла переноску к лицу и обменялась взглядом с котёнком, который, что примечательно, так же озадаченно моргнул на неё из-за решетчатой дверцы.

Тут Гарри почувствовал присутствие тёти и, прекратив чтение, посмотрел в её сторону, Дадли проследил за его взглядом и обрадовался, увидев мать, сполз с дивана и кинулся обниматься, а Гарри стесненно замер, не зная, чего ожидать от строгой тёти. Строгая тётя улыбнулась, обнимая сына, и кивнула Гарри, протягивая ему переноску.

— Забирай своего котёнка.

Спрыгнув с дивана, Гарри торопливо подошел и принял ценный груз. Поставив переноску на пол, он присел перед ней и открыл дверку. Котейка вылез не сразу, сначала он высунул носик и понюхал воздух, потом высунулся чуть подальше и настороженно обозрел горизонты. И только после этого соизволил выбраться целиком. Черненький, маленький, но уже на длинных лапках и с тонким хвостом.

— Ветеринар сказал, что ему месяца два — два с половиной, — сообщила Петунья. И строго глянула на Дадли. — Надеюсь, ты больше не будешь его обижать?

— А это не Дадли его в реку кинул, — вмешался Гарри. — А какой-то незнакомый пацан, не с нашей улицы.

— Да? — в голосе Петуньи прозвучало облегчение. — Ты уже пришел в себя и всё вспомнил?

Гарри закивал, точно также списывая свои странности и провалы в памяти на шок от утопления. Котёнок тем временем, бродя по гостиной и понюхивая тут-там, добрел до светлого теплого квадрата полуденного солнца, потоптался и вальяжно плюхнулся на бочок, щуря дымчатые глазки и играя коготками. И тут произошло самое настоящее чудо: подсвеченная косыми лучами шерстка заблестела глянцем, приобретая истинный табачный окрас с отчетливыми иссиня-черными полосочками. Засияли они совершенно как спинка у скумбрии…

— Ой, чудеска какая! — потрясенно выдохнул Гарри.

Даже Петунья пришла в крайнее изумление, поняв, что у котёнка необычный окрас. Лежал на полу чудесный полосатый черный котёнок, щурил прозрачно-серые глазки, поигрывал светлыми коготками, выпуская и втягивая их, и умиротворено мурчал, благодарный по самое не могу.

— Чудеска!

— Скумбрик! — произнесли Гарри и тётя Петунья одновременно. Посмотрели друг на друга и упрямо насупились, отстаивая каждый свое мнение.

— Скумбрик! — отчеканила тётя.

— Чудеска! — не согласился Гарри.

— Чудесная Скумбрия! — встрял Дадли. — Это будет его полным именем, а вы как хотите, так и зовите. Он привыкнет.

Петунья и Гарри смущенно переглянулись, получив неожиданный втык примирения от Дадли, неловко улыбнулись друг другу и перевели взгляд на котёнка.

— Ты согласен? — спросил у него Гарри.

— Мур-мур-мур, — тарахтел котишка, старательно аккомпанируя себе когтями по клавишам невидимого рояля. Собственно, он на всё был согласен, после таких-то приключений! Когда ушла и не вернулась мама, ему с сестрёнкой пришлось вылезти из подвала заброшенного дома и искать пищу самостоятельно. Ужасы улиц им надолго запомнятся: жуткие гремящие коробки, несущиеся с запредельной для кошачьего ума скоростью, удушливо пердящие сверхвонючими газами; бесконечные леса ног, вечно бегущих куда-то и чудом не затаптывающих двух мелких котят на тротуаре; райские островки пищи облегчили им жизнь, но еда оттуда добывалась с боем, у мусорных баков обычно кучковались старожилы, свирепые коты-бандиты, не чурающиеся загрызть беззащитного котёнка… Но они с сестрёнкой были уже достаточно ловкие и легко уносили ноги и добычу. А потом доверчивая сестра попала в руки одному из двуногих чудищ, поймавшему её сетью, за ним тоже погнались, но он успел юркнуть в дренажную трубу и там отсиделся, пока кошколовы не ушли.

От мальчишек он уйти не сумел, те его окружили и страшно напугали топотом и криками. Потом один, с противным скрипучим голосом, кинул маленького бродягу в… бр-р-ррр, ужжжасную, жжжуткую, м-ммокрую воду. Ему никогда в жизни не было так страшно, как в этой мокрой мрязи без дна и опоры. Но ему не дали утонуть, вытащили, высушили, посадили в маленькую странную коробочку и куда-то понесли в одной из тех жутких дребезжащих штук. Штука громко грохотала, визжала, дергалась и качалась, а когда его из неё вынесли, легче не стало, он всё равно целую ночь просидел в коробочке. Хорошо, что брюшко пустое было, не пришлось позориться под себя… Потом в каком-то доме котёнка вытащил кошмарно пахнущий мужик, долго вертел и мял малыша в руках, душил за шкирку и колол иголками, больно ковырял в ушах, чем-то прыскал в глаза и рот, отчего ему надолго стало плохо — глаза щипало, они слезились и болели, от лекарства в рот пучило живот и испортился стул. Про градусник в попу умолчим… Затем его вернули в коробочку и опять везли в той гремящей штуке. И вот он наконец здесь. Пол теплый, не качается, никуда не едет, солнышко греет шубку, люди спокойные, стены надежные. Что ещё нужно для полного кошачьего счастья? Еда?.. О, и еда есть — несут, как султану!

Гарри поставил перед разомлевшим котёнком блюдечко с нежным паштетом из банки и отодвинулся, с улыбкой наблюдая, как малыш придвинулся к корму, понюхал, аккуратненько подобрал под себя лапки, примерился мордочкой и с неторопливой жадностью принялся поглощать пищу.

Оставив котёнка одного, чтобы он спокойно поел, Гарри занырнул в ванную комнату и прилип к зеркалу, изучая свой бывший шрам более подробно. Итак, в прошлой жизни его шрам был очень заметный, временами болел, реагируя на присутствие Темного Лорда рядом. В первый раз он заболел, когда Гарри посмотрел на… Нет, Снейп тут ни при чем. Гарри напряг память — кажется, со Снейпом рядом сидел Квиррелл, и в тот момент, когда Гарри посмотрел на Снейпа, Квиррелл сидел к нему лицом и затылком к залу, а в затылке у него как раз и сидел Волдеморт… Его шрам почувствовал Лорда через тюрбан, вот и весь секрет. Значит, что? Если шрам зажил сейчас, после переноса от смерти в новую жизнь, то это должно объясниться только одним — он был крестражем. Ох, хорошо-то как, он теперь не будет дурацкой антенной, настроенной на мысли и чувства этого безносого урода! Гарри зябко повел плечами, вспомнив нестерпимую боль в шраме, когда Лорд вторгался ему в голову. Даже не верится, что этого больше не будет.

Теперь о том, что ему надо жить здесь до семнадцати лет. Как говорил Дамблдор, он должен находиться под защитой материнской крови, которую ему обеспечивает тётя Петунья, родная сестра мамы.

А почему так мало? С какой-такой стати защита должна отключиться в день его совершеннолетия? Тётка что, перестанет быть родной тётей? Ерунда какая-то… Если он даже займется, допустим, сексом с женой, материнская кровь от этого что, свернется? Нет, конечно, родная кровь, по его мнению, должна оставаться родной навсегда. Ну да, Гарри утвердительно кивнул своему отражению, она или есть, или её нет.

А вот защита может от крови не зависеть. То есть или Дамблдор всё наврал, или защита временная, защищающая только детей…

Гарри поднял глаза к потолку, вспоминая операцию «Семь Поттеров». Вот мотоцикл заревел ещё громче, коляска неприятно накренилась, Гарри летел по воздуху, глаза немного слезились, волосы относило с лица назад. Вокруг него набирали высоту метлы, мимо промелькнул длинный черный хвост фестрала.

Ноги, зажатые в коляске рюкзаком и клеткой Букли, уже начинали побаливать и затекать. Неудобство, испытываемое им, было так велико, что он даже забыл бросить последний взгляд на дом номер четыре по Тисовой улице, а когда глянул за край коляски, уже не смог различить его среди прочих. Они поднимались в небо все выше и выше…

И тут, откуда ни возьмись, из пустоты появился уже окруживший их противник. По меньшей мере тридцать фигур в капюшонах висело в воздухе, образовав большое кольцо, в самую середину которого поднимались, ничего пока не замечая, члены Ордена…

Крики, вспышки зеленого огня со всех сторон… Если он был под защитой, то как Пожиратели смогли образовать кольцо и караулить его там, как коты — мышку из норки? Что ж, тогда он был достаточно туп и не мог отличить настоящую Защиту от Фиделиуса. Зато теперь он на двести процентов уверен — это был простой Фиделиус, защитный купол, которым Дамблдор накрыл дом Дурслей, защита временная, как раз на столько лет, сколько он планировал держать Гарри в плену у магглов.

Снова посмотрев в зеркало, Гарри вздохнул: судя по всему, план старика вполне удался, он вырастил из прошлого Гарри героя-смертника, барашка на заклание, эдакое жертвоприношение на алтарь Всеобщего Блага. Да вот только не выжил барашек-то, утоп в пруду… Рон их предал, трусливо сбежал к мамочке под крылышко, Гермиона спала, а он оказался настолько безнадежно глуп, что полез к зачарованному мечу с крестражем на шее. Нет чтобы цепочку с шеи снять!.. Но с другой стороны, он вернулся и стоит сейчас здесь, новенький и с памятью прошлого, словно кто-то свыше дал ему шанс всё исправить. А что исправить? Что ему надо делать? Закопать Волдеморта, пока он в Квиррелле? Не дать ему возродиться на четвертом курсе? Так ведь он не все крестражи знает, нашел только медальон… Так что не сюда…

А может, он просто так сильно хотел жить, что воскрес тут с помощью магии? Да, согласился Гарри, кивая своему отражению, я просто хочу жить, и желательно нормальной жизнью. Магия желания сработала, как очень мощный хроноворот, вернув его в более далекое прошлое, чем способен обычный Маховик Времени.

После обеда Петунья позвала Гарри с собой в супермаркет «Бейли», расположенный на Сонной улице, где они в зоопавильоне приобрели для котёнка всякие милые прибамбасы: удочки с дразнилками из перьев и тростниковых мышек, ошейники детский и взрослый, лежанку, кошачий лоток и посуду и, конечно же, щеточки и пуходерки с расческами. Потом, подумав, тетя приобрела несколько ширмочек для кошачьих дверец в межкомнатных и задней дверях.

— Ух ты, — Гарри быстро пересчитал их, — а ко мне в чулан сделаете?

— Нет, — тётя покраснела. — Ты в комнату переедешь.

— Правда?! — Гарри аж задохнулся — что-то стремительно его желания исполняются.

— Мы с Верноном говорили об этом и решили, что будет лучше, если у тебя будет своя комната, — нехотя пояснила тётя.

Гарри молча покивал, прекрасно уловив недосказанное. После того случая на реке Дурсли срочно пересмотрели свои мировоззрения и взгляды, поняв, что жизнь одна, и её надо прожить достойно и по возможности без прегрешений. А племянник в чулане в неё как-то не вписывается.

На обратном пути к дому, пересекая улицу Магнолий, Гарри приметил шестерых мальчишек, среди которых привычно гоготал Дэннис. Донеся пакеты до двери четвертого дома, Гарри отпросился у Петуньи отлучиться на минутку. Получив разрешение, он что есть духу полетел обратно, надеясь, что пацаны ещё там. Ему повезло, парни разошлись по домам, и Дэннис остался один, что было весьма на руку.

Заморозив дурака Петрификусом, Гарри подошел и с загадочным молчанием несколько раз обошел Дэнниса по кругу, подергал за одежку тут-там, попинал ногу, словно колесо автомобиля… Остановился напротив, до-о-олго-долго смотрел в испуганные глаза и ласково осведомился:

— Ты знаешь, кто я такой?

И частично снял заклятие Заморозки, давая Дэннису возможность говорить.

— Ч-чокнутый, ненормальный фрик Поттер, — еле выдавил из себя Дэннис, силясь пошевелиться и удрать от этого ужаса.

— Верно, — кивнул Гарри. — Я кое-что умею, и поверь, тебе вряд ли понравится, если я превращу тебя в велосипед. Будешь шуршать колесами, звенеть звоночком и терпеливо валяться в пыли перед зданием библиотеки, пока хозяин не начитается и не вспомнит о тебе. А полиция, вот печаль-то, будет обшаривать графство за графством в поисках пропавшего Стэна Дэнниса, не подозревая, что он тут, у них под носом, рассекает по Литтл-Уингингу, брякает звоночком и шуршит шинами… Ты всё понял?

Дэннис злобно сверкнул глазами, открыл рот, собираясь поорать на говнюка Поттера, но… из горла вырвалось бренчание, а руки поднялись вперед и стали передней рамой с колесом. Как от страха не помер, непонятно… Гарри послушал истеричные вопли, дождался нужных ноток и снял морок. Тяжело дыша, Дэннис осмотрел свои руки, повертел пальцами и со страхом посмотрел на Гарри полными слез глазами.

— Не мучай котят и не бей слабых, — очень серьезно сказал ему Гарри.

Дэннис поспешно закивал, обещая всё и сразу и вообще зарекаясь подходить ко всем четвероногим, маленьким детям и старушкам. Гарри удовлетворенно кивнул, похлопал Дэнниса по плечу и, развернувшись, ушел домой со спокойной совестью.

Вечером с работы приехал Вернон, велел мальчишкам дождаться и встретить грузовик, а сам с Петуньей занялся разбором хлама во второй комнате Дадли. Поломанные и непригодные вещи и игрушки сложили в мусорные мешки, отскоблили и вымыли пол, Петунья заодно и окно протерла. А когда прибыл фургон «Грузоперевозки Литтл-Уингинга Стиллс&Ко», у Гарри внутри аж запищало всё, едва только увидел, как грузчики выгружают из кузова стол, стулья и кровать…

Рядом с ним улыбался Дадли. Вкусного сытного тортика утром и хорошего приключенческого романа хватило в самый раз, чтобы принять кузена и признать его право на существование в этом доме.

Комнату Гарри начал обживать обстоятельно и с душой. Сам с разрешения тёти выбрал себе постельное белье, выпросил самодельное покрывало, сшитое руками самой Петуньи. Набрал постеры с лошадьми, горами, долами и лесами, которые любовно развесил по стенам, над письменным столом прочно поселилась роскошная карта мира, над кроватью — календарь и расписание уроков. У окна возле стола встало старое кресло, найденное под прежними завалами хлама: выкинуть его на помойку Гарри не разрешил, упросил оставить. И теперь в этом кресле по ночам спал котёнок, куда он перебирался, когда ему в кровати становилось жарко. Также Гарри переставил книги на полках, принес из чулана свои игрушки, стыренные у Дадли в разные периоды раннего детства. И сказал чулану твердое «прощай!».

Посадили его туда, слава богу, не с младенчества, а с четырех лет, когда он магией чудесить-куролесить принялся, пугая родственников своими нежданчиками. А четыре года — вполне сознательный возраст, так что, натворив что-то непонятное, Гарри приучился сам уходить в чулан и отсиживался там, пока эмоции не улягутся и эти чудачества не прекратятся. Трех лет ему-здешнему как раз хватило, чтобы разобраться с собой и со своей магией, а после нырка за кошкой всё и вовсе встало на свои места.

Теперь же, зная, что он волшебник, Гарри рискнул подобраться к родичам с «нормальной» стороны. Помогая тёте на кухне, он робко поинтересовался:

— Тётя Петунья, а я в передаче про левитацию и телекинез слышал. У меня не может быть что-то похожее, а? Может, я тоже такой… экстрасенс?

Дадли, сидевший тут же, на кухне, и помогавший тем, что подъедал котлеты, оставшиеся с обеда, засверкал глазами.

— Точно, мама! Если волшебников не существует, по вашему с папой мнению, то эстра-сен-сом Гарри может быть! И вообще, это круто! — добавил он, вспоминая тортик.

— Что круто? — настороженно спросила Петунья.

— Ну вот, например, я вот так умею, — Гарри повел рукой в сторону мусорного ведра, применяя к нему Эванеско. Доверху наполненное и попахивающее ведерко вмиг очистилось, став не только пустым, но и вымытым чем-то с хвойной отдушкой. Ну, бытовые чары — это вам не чашка, превращенная в крысу, а очень полезное и доброе волшебство. А Гарри, притворщик мелкий, ещё и удивление изобразил.

— Ой, а экстрасенсы так умеют?

Дадли захихикал.

— А ты волшебник, Гарри! Просто мама с папой не хотят это признавать!

— Правда? — Гарри круглыми наивными глазками посмотрел на Петунью, и та сдалась — сказала истину.

— Ну, хорошо-хорошо, Дадли прав, ты волшебник, Гарри…

— Ну я, вообще-то, догадывался, — смущенно опустил голову проказник. — Просто не знал, у кого уточнить.

— Ты догадывался? — Петунья тоже выглядела смущенной.

— Ну да, — Гарри застенчиво колупнул плитку пола носком тапочка. — Потому что я умею то, что не умеют медиумы и экстрасенсы, например, склеивать разбитое и поломанное, уменьшать и увеличивать предметы, а ещё видеть пророческие сны… Мне мама снилась, как живая, рыжая такая, а глаза грустные. Спрашивала, когда мы к ней в Годрикову впадину заглянем?

— Куда? — вцепилась Петунья в нечаянный адрес.

— Город Годрика, расположен к западу от Бристоля, там ещё церковь есть, красивая, — с готовностью повторил Гарри, как прилежный малыш, заучивший местоположение своего дома наизусть. Ох как Петунья заволновалась, в момент достала блокнот и ручку и поспешно записала вслед за племянником, бормочущим: — Дом девять, стоит на Клэм-стрит, зелененькая такая окраина, совсем рядом с кладбищем.

Сейчас Петунья поверила племяннику сразу и бесповоротно, потому что никогда-никогда не говорила мальчику, какого цвета волосы у его матери. Записала и расплакалась, уронив руки на колени. Гарри опешил — отвалил рот и растерянно уставился на тётю. Хотел раскаяться и за всё извиниться, но Петунья запричитала:

— Я же все эти годы хотела найти место последнего пристанища Лили… Стыдоба! Не знать, где родная сестра похоронена! Папу с мамой навещаю, а самой хоть не дыши! Отец, бедный, весь измучился, в глаза заглядывает: где его дочка упокоена?..

Тут и Гарри чуть не заревел в голосину…

— Тётя Туни, ты говоришь про дедушку?

Петунья кивнула, промокнула глаза передником и продолжила:

— Ну да, про дедушку твоего. И ведь ко всем знакомым волшебникам обращалась: к Дамблдору, к Северусу, ни один не ответил…

— Э-э-э, к… — Гарри себя чуть не выдал, но вовремя опомнился: — А кто это?

— Дамблдор — это директор школы, где твоя мама училась, а Северус — наш сосед. Мы с Лили с ним в детстве дружили, когда жили в Коукворте, это город в Манчестере.

— Значит, не ответили? — вернул Гарри мысли тёти на прежние рельсы.

— Да, — переключилась та. — Уж летала Минерва к тому и к другому несколько раз, да всё без толку…

— Кто-о-о??? — едва не взвыл Гарри, чувствуя, как в перегруженном мозгу шарики за ролики завинчиваются.

— Минерва, сова твоей мамы. Лили её в честь преподавателя назвала, говорила, что ей приятно гонять туда-сюда профессоршу…

Гарри звонко захохотал, не в силах удержаться от гениальной проделки своей матери. Сова Минерва! Петунья тоже посмеялась, согласная с тем, что шалость смешная, и снова заговорила:

— Минерва так и живет в доме моих родителей. После смерти твоей мамы она прилетела к ним и осталась у них жить на задней террасе. Птица, наверное, волшебная, раз столько лет живет и не стареет.

— Тётя Туни, я очень хочу увидеть дедушку с бабушкой! — Гарри молитвенно сложил руки, щенячьими глазками заглядывая в лицо Петунье. — А потом мы все вместе сможем съездить в Годрикову впадину.

Петунья с сомнением оглядела руки и плечи племянника. Гарри машинально проследил за её взглядом, тоже оглядел свои плечи и додумался:

— Я не буду колдовать, тётя, честно!

В ближайшие выходные Петунья собрала мальчиков и котёнка, купила билет на поезд, и поехали в гости к Эвансам. Великобритания — остров небольшой, так что поезд их быстро домчал, всего за пару часов. Эти два часа Гарри не знал, как и прожить: всё в нём екало при мысли о живых дедушке с бабушкой, всё поверить не мог, что едет к ним… А увидев, едва не разрыдался от счастья — Гарри Эванс походил на него-взрослого. Радость была запредельная — он пошел в дедушку!!! Врал всё Снейп! Он ни на йоту не похож на Джеймса Поттера! Снейп либо слепой, либо идиот, раз видит то, чего нет. Седой, худой, невысокий, с доброй удивленной улыбкой, Гарри Эванс обнял подбежавших внуков, потом отстранил и принялся трепетно разглядывать мальчиков, держа их за плечи чуть подрагивающими руками.

— Дадлик, как ты подрос! Гарри, как же я давно тебя не видел!

Из последовавших разговоров Гарри узнал, что дедушка приезжал в Литтл Уингинг, когда мальчикам было два года. И так уж сложилось, что Дадлика Петунья возила к родителям чаще, чем проблемного племянника с его магическими нежданчиками. Во время таких отлучек с Гарри дома оставался Вернон, взявший отпуск. Наслушавшись этих печальных подробностей, Гарри завздыхал, только теперь начиная понимать, как много неприятностей он доставил Дурслям.

Но зато сейчас наверстает! Чем Гарри и занялся, прилипнув к дедушке и не отходя от него ни на шаг. Он за дедом прямо хвостиком бегал… За бабушкой тоже хотелось, но она по болезни плохо ходила и больше сидела в кресле с вязаньем на коленях, укрытых теплым пледом. Когда дедушка садился в соседнее кресло, Гарри пристраивался тут же, садясь на пол к ногам бабушки Рози. И замирал в атмосфере семейного счастья, слушая бесконечные разговоры взрослых.

Ближе к вечеру за окном промелькнула быстрая тень, и дедушка встал с кресла, проницательно глянул на внука и протянул руку со словами:

— Пойдем-ка, Гарри, познакомлю тебя с Минервой. Глядишь, к тебе на службу перейдет, если понравитесь друг другу…

Идя на заднюю террасу, Гарри в уме все виды сов-долгожителей перебрал, но ни одна не подошла к описанию Минервы. Потому что Минерва оказалась неизвестной породы, лично Гарри никогда не видел таких сов — размером с ястребиную, но стройнее, окрасом бежевая с золотистым отливом, как сипуха, но лицевой диск был как у филина, с косым разлетом «бровей» от клюва…

— Знакомься, Гарри, это Минерва, афинская сова, — тепло шепнул на ухо дедушка.

Гарри так и ахнул, вмиг вспомнив другую Минерву, не профессора МакГонагалл, а греческую — Афину Палладу. Одно из главных божеств античной Греции и Рима. Римская девственная богиня мудрости, войны, домашних ремесел, покровительница школьников и учителей. В античном и ренессансном искусстве изображалась в облике величественной матроны, облаченной в шлем и тогу с изображением совы, ниспадающую поверх доспехов.

— Лили назвала птицу ещё до школы, а когда приехала на каникулы, долго веселилась от того, что в школе работает профессор с таким же именем. Это совпадение ей так понравилось, что она всем стала говорить, что назвала сову в честь профессора МакГонагалл, — с удовольствием рассказал дедушка.

— А кто к ней перед школой приходил? — слегка растерялся Гарри.

— Никто, — улыбнулся дедушка. — О том, что она волшебница, Лили рассказал Северус, наш маленький сосед. А в Косой переулок детей водила Эйлин, мама Северуса.

Отстранившись от Гарри, мужчина выпрямился, простер руку к сове в известном жесте сокольничего, Минерва оттолкнулась от перил террасы и послушно перелетела на запястье, уселась и с любопытством вытаращилась на пацана. Глаза её оказались янтарно-желтыми, как у всех сов.

— Она очень верная, — продолжил дедушка, чуть погрустнев. — Когда Лили не стало, Минерва прилетела к нам и поселилась на террасе, на зависть всем нашим соседям.

Гарри озадаченно смотрел на дедушку, не совсем понимая, куда тот делся в его прошлой жизни, да ещё с такой приметной волшебной совой? Это вообще тот мир или какой-то другой, с альтернативной реальностью? В той жизни Гарри Поттер вырос, ничего не зная о дедушке с бабушкой, не подозревая о том, что он волшебник, что с одиннадцати лет он поедет в Хогвартс… Почему же сейчас всё по-другому?

Тут его огрела новая мысль, заставившая похолодеть: а вдруг у того Поттера всё это отобрали? Посадили же невиновного Сириуса в Азкабан, куда-то пораскидали прочих волшебных родственников, ну и магглов могли прибрать по-тихому, чтобы вырастить из того Гарри покорного телёночка… Чтоб он, значит, ни к кому душевной привязанности не имел… Может, и котёнка они, того, пришибли, а у Поттера теленистого память подтерли, как Слизнорт сам себе или Реддл своему дяде Морфину. Как Похлебе. Как Гермиона своим родителям с внушением умотать в Австралию.

Вот и ему, наверное, так же внушили, что дядя с тётей плохие, что родни со стороны отца у него совсем не осталось, что его защищает материнская жертва, а значит, он тоже должен пожертвовать собой во имя всеобщего блага… Ой, да пошел ты в задницу со своим всеблагим благом, Дамблдор!

Мысленно ругнувшись и тем самым отведя душу, Гарри протянул руку и осторожно погладил Минерву по светлым перышкам на грудке. Поднял глаза к лицу дедушки и тихо спросил:

— Можно мне сменить фамилию? Не хочу быть Поттером. Что толку от фамилии того, кого я никогда не знал? Тётя с дядей меня вряд ли смогут усыновить, но я хотел бы стать Эвансом.

— Это можно устроить, — чуть поблекшие, но сохранившие травяную зелень глаза Эванса сверкнули весельем. Гарри смотрел в них и видел безграничную любовь дедушки, истосковавшегося по внуку, которого видел всего раз со времени последней поездки.

В Годрикову впадину поехали, как только смогли собрать бабушку Рози. Женщина из-за артрита давно не передвигалась на дальние расстояния, только у дома и в саду могла пройтись с палочкой или под руку с мужем. Но несмотря на это, долго не соглашалась усаживаться в кресло-каталку, ей отчего-то казалось, что если она сядет, то больше не встанет с него никогда. Но и отказаться от поездки на могилу дочери она не смогла, заливаясь слезами при каждой мысли об этом. Гарри себе губы в кровь искусал, видя всё это. Ну не должны родители хоронить своих детей, наоборот природой заложено!

Но собрались-таки, со скрипом, болями и протестами, собрались и поехали. Пара часов на поезде от Манчестера сквозь графство Уилтшир мимо Бристоля и Бата, прямиком к Бриджуотеру, в котором хитро прятался городок Годрика. Таким образом Гарри случайно узнал, что по месту рождения он прописан в графстве Сомерсет.

Так… теперь не облажаться, не заблудиться и привести родственников точно к тому кладбищу, в котором он побывал с Гермионой во время поисков меча Гриффиндора… Ну, кажется, справился — вон шпили знакомой церкви.

— Сюда! — воскликнул Гарри, нацеливаясь на ориентир. Петунья налегла на ручки коляски с болезной матерью, разворачивая в нужную сторону. Дадли потянул за руку дедушку. Дошли неспешно, выискивая лучшие пути для коляски, миновали церквушку и вошли под сень старых дубов тихого, по-осеннему живописного кладбища.

Долго стояли перед могилой Лили и Джеймса. Петунья по просьбе матери, присев на корточки, перебирала высохшие цветы, выкладывая к ним свежие букеты, купленные на станции. Гарри Эванс молча смотрел на надгробье, перечитывал высеченную на мраморе надпись с именем Лили и тихонько утирал текущие по щекам слезы. Притихшие Гарри и Дадли замерли поодаль, к ногам Гарри сочувственно прижался всё понимающий котёнок.

И включалась потихоньку магия Защиты, остро реагируя на чувства маленького волшебника, оживала, росла и разворачивалась во всю ширь, накрывая собой города и все те места, где побывал, прошелся и жил Гарри. Литтл Уингинг, Коукворт, дом Эвансов, дом Дурслей, младшая школа, улочки, парки, магазины — всё это медленно и неуклонно становилось невидимым и ненаходимым для колдунов.

Миссис Фигг, посланная Дамблдором на новое место жительства, слепо тыкалась во все стороны, внезапно потеряв цель своего переезда и оглохнув от воплей разозленных книззлов, запертых в переносках. От чокнутой на вид старушенции шарахался честной народ, а полисмены, напротив, начали присматриваться к бабке с орущими котами, потерянно топчущейся посередь дороги на Лондон.

— Мэм, вы что-то потеряли? — вежливо осведомился бдительный констебль, выросший возле бабки, как из-под земли.

— Да вот… ехала в… куда-то… — залопотала сбитая с толку Фигг. — Дамблдор велел выехать в пригород, э-э-э… В общем, в пригород Лондона мне надо, но не помню, куда…

Полисмен вежливо покивал — пригородов этих у Лондона, что блох на болонке, задолбаешься все перечислять бабульке с амнезией.

— Пройдемте-ка со мной, мэм.

Ну, Фигг деваться некуда, покорно взялась за ручку тележки, груженой переносками с котами, и, подтягивая сумку на колесах, покосолапила за стражем порядка в полицейский участок.

Те же проблемы настигли и Флетчера с Гестией Джонс, и Кингсли Бруствера, и Дедалуса Дингла, в разное время посланных Дамблдором и застрявших точно так же, как Фигг, на окраинах вокруг Лондона, напрочь перезабыв пункт назначения. Бруствер и Джонс, поняв, что с ними что-то не то, тут же трансгрессировали прочь, не привлекая к себе лишнего внимания, Дингл, будучи наивным волшебным валенком, начал расспрашивать прохожих, но только больше запутался, прося показать то, не зная что… А Флетчер затупил, как старуха Фигг, с той лишь разницей, что гремел крадеными котлами вместо орущих котов. Его тоже препроводили в ближайший полицейский участок. И всё бы обошлось, но Флетчер запаниковал, подумав, что арестовали за кражу котлов, и оказал сопротивление властям. Пришлось полисменам паникера скрутить и переправить к мозгоправам. Те послушали бред насчет какого-то города, исчезнувшего с лица земли, и про мальчика, который никак не находится, переглянулись и, оглушив бомжеватого психа слоновьей дозой психотропных препаратов, определили новоиспеченного Джона Доу в Бедлам.

Лицо Дамблдора по мере доклада Бруствера и Джонс становилось всё уже и длиннее, пока борода не коснулась пола. Не поверив своим стукачам, Дамблдор самолично решил проверить, правду ли они говорят об аресте Фигг и Флетчера. Фейспалм полицейских надо было видеть, когда на их глазах на том месте, где давеча были замечены странные кретины в дурацких балахонах, появился ещё один чудик — хиппующий дед с бородой до Мерлина, со вплетенными в неё бубенчиками-колокольчиками, и в вырвиглазной фиолетовой мантии и шляпе. Реакция бобби была молниеносной, отработанной до автоматизма на преступниках: не успел Дамблдор и чирикнуть что-то в свое оправдание, как был повязан по рукам и ногам в смирительную рубашку. Длинную шишковатую палочку, которой он начал было махать, попросту выбили из заломленной за спину руки.

Дамблдору пришлось использовать всё свое красноречие и недюжинный ум, чтобы без потерь покинуть полицейский участок, избежав при этом визита психиатров. Пешкодралом добравшись до окраины Лондона, долго ползал в пыли, ища свою палочку. Ползающего дедушку заметила другая полицейская бригада. Участливо спросив, что он ищет, и получив ответ «волшебную палочку», бобби переглянулись и сцапали дедка под белы рученьки. Снова участок, истерика, скандал, ругань и хохот. Пинок под зад, и снова долгое пешее путешествие на окраину Лондона. На сей раз Дамблдор догадался подождать ночи, чтобы поискать палочку. Но увы, нагрянул ночной патруль с бригадой номер три. Поглазев на пятую точку кого-то ползающего в пыли у мусорных баков, патрульные без разговоров вышли из машины и направили стопы в сторону деда-панка…

Третий привоз в участок, ругань и требование переодеться наконец в нормальную одежду, может, хоть теперь отстанут, а? Ну, Дамблдор в пиджаке с бородой навыпуск выглядел ненамного лучше помоечного бомжа, да полисменов сообразили упредить насчет старого придурка, копающегося в пыли у мусорных баков…

Палочку Дамблдор нашел и поспешно трансгрессировал прочь. Выдохнул, поддернул куцый пиджак и прошел в ворота школы. Добрел до своей башни и наткнулся на целую делегацию преподов под своей дверью.

— Ну что ещё у вас случилось? — устало спросил он, едва ворочая языком. Вперед вышла Минерва МакГонагалл, прямая, словно указку проглотила, и срывающимся голосом доложила:

— Из Книги Учета Хогвартса исчез Гарри Поттер. Мы все встревожены, Дамблдор, мы не знаем, что и думать…

Пол ушел из-под ног, стены зашатались и рухнули на голову. А потом померк свет. Что случилось? Да ничего особенного, просто Гарри сменили фамилию, и Поттер, как род, прекратил свое существование. Зато по земле пошагал ещё один славный Гарри Эванс, достойный внук своего дедушки, логичное и верное его продолжение.

После посещения кладбища дедушка заметно ожил. Теперь, зная местонахождение своей младшей дочери, Эванс смог вдохнуть полной грудью и даже как-то помолодел, стал выглядеть на свои нестарые ещё пятьдесят.

А бабушку Гарри с Чудеской смогли исцелить. Увидев, как котёнок мурчит на коленях у Рози, Гарри вдруг осознал, что мурчание какое-то особое по звучанию. Прислушавшись и присмотревшись к котёнку, он понял, что малыш включил целебный моторчик. Это тарахтение так сильно звучало, что тело котёнка прямо вибрировало, своими резонирующими волнами снимая боль в артритных суставах. Поняв это, Гарри решил помочь котёнку и устроил бабушке лечебные сеансы. Каждый вечер он садился на пол, одну руку клал на спинку Чудеске, а другую на колено бабушки, концентрировался на мурчании и пробуждал свою магию, направляя её сперва в ладонь, а потом в больные суставы. Тем самым Гарри усиливал целебные силы котёнка, добиваясь полной с ним гармонии и точной гарантии исцеления.

Роза Эванс, к чести сказать, дурой не была, почувствовав, как уходят боли, начала больше передвигаться, сообразив к тому же, что рано себя похоронила. И вот такими совместными усилиями изо дня в день, помогая друг другу и котёнку, болезнь суставов постепенно свели на нет. Коляска и клюка были упразднены: забыты и отправлены в долговечную ссылку в кладовку.

В этот день за ужином Петунья подняла вопрос о наследовании золота в Гринготтсе, спросив, имеет ли Гарри теперь к нему доступ, сменив фамилию? Отец весело фыркнул, заметив, что Лили хватило и маггловских фунтов, чтобы безбедно проучиться в Хогвартсе все семь лет от звонка до звонка. Их финансов хватит и Гарри, если что. А так он остается законным наследником своего отца, кровь-то в нём чья течет? Вот то-то же… а золото от него никуда не сбежит.

Доев питательный и вкусный пудинг, Гарри поблагодарил взрослых и вышел из-за стола.

О том, что он сменил фамилию, Гарри не жалел. Он не хотел той идиотской славы, которой хлебнул полной ложкой в прошлой своей жизни, славы, мешающей ему жить, обязывающей его к тому, к чему он совсем не был обязан. Ему не было хорошо от той славы. Ну что хорошего в том, что он знаменит только потому, что остановил лбом какое-то проклятие и осиротел.

К родителям, кстати, Гарри теперь имел большой вопрос. Весьма большой и странный вопрос — зачем они погибли? Не почему и как, а именно зачем. Зачем Дамблдор одолжил у Поттера мантию-невидимку? Зачем Поттер поперся открывать Темному Лорду, оставив где-то палочку? Зачем мама побежала наверх, а не в заднюю дверь, ведь Темный Лорд приходил один? Ну ладно, допустим, мама побежала за маленьким сыном, но почему она тоже оказалась без палочки? Зачем стала баррикадировать дверь в комнату, а потом кричала на убийцу, как какая-то дурная маггла, а не волшебница с волшебной палочкой?

Дементоры это более чем ясно показали на третьем курсе прошлой жизни… Ну ладно, опять-таки допустим, мама растерялась, будучи молоденькой неопытной ведьмой. Но папа-то, папа! Он же анимаг, не мог он, что ли, в оленя перекинуться да и насадить Волдеморта на рога?! При том, что анимагу и палочка не нужна, он вполне способен превратиться без неё.

Гарри себе это очень ярко представил: открывается дверь, входит враг, а его отец, маг-боевик, вместо того, чтоб тупо орать жене «Лили, беги, я его задержу!», молча превращается в огромного марала с острейшими рогами, один прыжок — и отростки-вилы пропарывают насквозь сердце и легкие! Какой Волдеморт после такого выживет, я вас спрашиваю?!

С отца думы снова перешли на мать, и Гарри загрустил, осознавая, что вообще ничего не понимает. Если мама была молоденькой неопытной ведьмочкой, то какого черта лысого она вписалась в Орден Феникса??? Алиса, мама Невилла, кстати, тоже мало походила на супер-пупер боевого мракоборца! Да и сам Фрэнк Долгопупс… тощенький, махонький, лопоухий, таким он, по крайней мере, выглядел на фотографии, которую Грюм показывал. Он-то где и в каком месте мракоборец? Лежит теперь морковкой в Мунго…

Совсем расстроившись от печальных дум, Гарри плюнул и пошел на улицу — прогулять Чудеску и развеяться самому перед сном. Легкий, невесомый поводок не мешал котёнку, так же как и нейлоновая шлеечка не сковывала движения. Деловито нюхая воздух и сторожко прислушиваясь к каждому звуку, Чудесная Скумбрия неспешно пробирался сквозь густую траву, Гарри неслышно шел за ним, терпеливо поджидая, когда Его Усатому Величеству приспичит совершить более серьезные дела.

Дадли с ними не пошел, так что Гарри с Чудеской оказались одни на старом заброшенном пустыре, куда они в конце концов добрели. Здесь Гарри спустил котёнка с поводка, уважая его личное пространство, и с усмешкой следил за тем, как котишка высокими скачками стреканул в кустики, подальше от берега. Снисходительно покачав головой, Гарри подошел к самому краю и посмотрел вниз. С пустыря открывался великолепный вид на реку Ирвелл, несущую далеко внизу свои желтоватые воды. Кончался август, и в воздухе всё сильнее пахло осенью: дождем, палой влажной листвой, разрезанным свежим арбузом… последний запах удивлял, ведь в поле зрения никаких арбузов не наблюдалось.

Но вскоре запахи отошли на задний план, потому что с другого конца пустыря появился абориген, то есть местный житель. Невысокий, очень тоненький мальчик брел навстречу, прутиком сшибая верхушки высоких трав. Увидев незнакомца, мальчик вздрогнул от неожиданности и замер на месте, как застигнутый врасплох олешек. Гарри с любопытством смотрел на сверстника, отмечая его анемичную бледность и худобу, длинные черные волосы до плеч, просторную рубаху до колен, с рюшами и кружевными манжетами, и коричневые узкие брючки, заправленные в узконосые полусапожки. Поневоле создалось впечатление, что мальчик сошел со страниц романа Стивенсона, изданного в викторианскую эпоху. Маленький викторианец, конечно, заметил пристальное внимание Гарри к своей нестандартной одежде и заметно напрягся, ожидая насмешек и придирок. Но вместо этого услышал:

— Ой, привет… Ты кто?

— Привет, — настороженно отозвался тот, недоверчиво вглядываясь в пришельца — точно ли тот не смеется? Гарри не смеялся и не собирался этого делать, и мальчик расслабился, ответил: — Я Эверетт. Эверетт Снейп.

— А я Гарри Эванс, — называя себя, Гарри очень постарался не выдать своего удивления. Разве у Снейпа были дети?

В следующий миг стало ясно — нет. Размытый предосенними дождями глинистый берег вдруг поехал под ногами мальчиков, заскользил плавно вниз и со зловещим тихим шорохом провалился в желтые буруны Ирвелл. Все жизни, и прошлая, и новая, недавно обретенная, бешеным калейдоскопом пролетели перед глазами Гарри. Оглушенный падением, перепуганный, весь избитый, он тем не менее сохранил ясный рассудок, потому что так нельзя, не сейчас, не в этом месте и не в такой компании! И кстати… Вынырнув, Гарри быстро осмотрелся в поисках Эверетта. Если он сейчас утонет, то станет понятной причина вечной ненависти Северуса Снейпа, станет понятным его испорченный, озлобленный горем характер, как у всякого осиротевшего родителя, потерявшего своего ребёнка…

Эверетта нигде не было видно. Пришлось нырнуть и искать в желто-бурой мути. Ещё раз, ещё… Болели ребра, болели ноги, от холода ломило тело, но Гарри отчаянно нырял и нырял, снова и снова, зная, что не сможет допустить этого. Ведь зачем-то Судьба привела его сюда, на этот высокий берег! Эверетт, я не дам тебе погибнуть, не позволю разбить сердце Северуса, не дам ему ожесточиться и утратить веру в хорошее!

Чудом, каким-то непостижимым чудом Гарри нашел застрявшего Эверетта. Маленький Снейп был крепко зажат в древесных корнях обрушенного куска берега. На ощупь находя и ломая корни, второпях разрывая одежду, Гарри лихорадочно работал, хватал, тянул, дергал, спеша поскорее освободить пленника.

А потом они вместе отчаянно, изо всех сил, заспешили наверх, чувствуя, как разрываются легкие от нехватки воздуха. Вырвались! Едва ли не по пояс выпрыгнув из воды, оба мальчика громко и хрипло задышали, кашляя, отфыркиваясь и отплевываясь.

— Ты спас мне жизнь! — с каким-то удивлением выкрикнул Эверетт, с веселым страхом глядя на Гарри. Тот вдруг тоже почувствовал злое веселье от прилива адреналина и страстно крикнул, выплескивая эмоции:

— Зато теперь ты пойдешь в Хогвартс! Вопреки всему!

— Да чтоб я сдох — ты волшебник! — обрадовался Эверетт. Гарри глянул на него, мокрого, гребущего руками, чтобы удержаться на поверхности, и дико захохотал, осознав явную неуместность «клятвы». До Эверетта это тоже дошло, и в следующую секунду над рекой гремел адреналиновый смех двух мальчишек, чудом избежавших гибели. И облегченно вздохнул котёнок Чудеска, всё это время простоявший на краю обрыва и со страхом смотревший вниз, ожидая какой-либо развязки.

Выбравшись на берег в более пологом месте ниже по течению и отойдя подальше от реки, мальчики обессиленно повалились в траву и какое-то время лежали в ней, бездумно глядя на плывущие по небу облака. Подбежавший котёнок сунулся было к Гарри, но с фырканьем отпрянул, наткнувшись на мокрую одежду. Поворчав для порядка, он философски пристроился на камушке неподалеку.

Когда страх отступил полностью и перестало бешено колотиться сердце, Гарри сел и начал снимать с себя пропитанные водой куртку, джемпер и рубашку. Немного погодя его примеру последовал Эверетт — стал сдирать рваное рубище. Потом наступила очередь брюк и обуви. Отжали рубашки и штаны, переглянулись, пожали плечами и магией высушили всё. Нечего им скрывать! Также пацаны совместным Репаро починили рваное и довольно заулыбались, глядя на результат своих трудов. Оделись, снова легли в траву. Помолчали.

— Ты ведь здесь живешь, Гарри Эванс? — с надеждой спросил Эверетт, пробуя на вкус имя спасителя.

— Нет, к сожалению, — со вздохом ответил Гарри. — Я из Суррея. Сюда просто к бабушке с дедушкой в гости приехал.

— Как жаль, — опечалился Эверетт, мужественно улыбаясь. Признался: — Думал, друга нашел…

Гарри посмотрел на него — тощего, нескладного, лохматого — и улыбнулся.

— Я хочу с тобой дружить, Эверетт Снейп, — тоже попробовал он имя друга на вкус.

— Правда?! — засиял Эверетт. И затараторил: — Я тут с тоски загнулся! На многие мили окрест ни одного волшебника моих лет, один папа, но он взрослый и дома почти не бывает, всё торчит и торчит в своем Хогвартсе…

— А мама? — осторожно вклинился Гарри.

— А мамочка у меня простая, не волшебница, — тепло улыбнулся Эверетт. — Швея на ткацкой фабрике, прошла курсы шитья и кройки исторической одежды, снабжает все местные клубы и театры. Мне вот тоже шьет, и папе, только папа стесняется на людях в старомодном показаться, но в школу не один гардероб утащил. В Хогвартсе можно.

Гарри слушал, стараясь не показывать слишком уж сильно свое удивление — волшебник Снейп женился на простой маггле? Ну и дела… И, видимо, хорошо скрывает это, раз ни один Пожиратель не прослышал и не донес Темному Лорду.

— Мама папу от смерти спасла, — тарахтел меж тем Эверетт, спеша поделиться с новым другом всеми своими тайнами и переживаниями. — Они с детства знакомы, ещё с младшей школы, в которой они вместе учились, пока их не разбросало по разным пансионам: папу — в Хогвартс, а маму — в Эмбер Экклс, королевский колледж для девочек. Так вот, папа ещё до Хогвартса с одной девчонкой задружился, пять лет с ней учился, а потом поссорился. Эта ссора совпала со смертью его мамы, моей бабушки. Это папу подкосило, и так сильно, что он с горя в дурную компанию затесался, как моя мама говорит… А дурная компания состояла, как ты понимаешь, из черных колдунов. И вот их главный, чтобы папу покрепче привязать, ему на руку черную метку засадил… А потом случились какие-то очень серьезные дела, чуть ли не война, в которой главный их пал. Но перед этим папа чуть не умер. Он знаешь что сделал? — перешел на таинственный шепот Эверетт.

— Что?.. — завороженно выдохнул Гарри, сам того не замечая, придвинулся совсем вплотную и лежал так близко, что их дыхание смешивалось.

— Отрекся от своего Темного Властелина! — торжествующе зашептал Эверетт дальше. — Отрекся, и метка на руке попыталась его за это убить! Ка-а-ак вспухнет, ка-а-ак почернеет! Папа кричал так, словно с него заживо кожу снимают…

Гарри слушал голос и видел отчетливо и ярко, как в киноленте: подслушав в трактире пророчество, Северус в тот же день срочно отрекся от Темного Лорда, чтобы не служить ему и ничего не докладывать. Сделал он это не сразу, а ночью, хорошенько подумав, в постели, с теплой женой под боком. Решил. А Метка почуяла отречение и включилась, чтобы убить предателя. И пока Северус кричал и метался по полу, от боли свалившись с кровати, его молодая жена не растерялась, слетала на кухню, схватила тесак для рубки мяса, вернулась в спальню и одним ударом отсекла конечность.

Метка сдохла, спалив дотла отрубленную руку, но до целого организма Северуса не добралась. Так что Клара Снейп действительно спасла своего мужа от смерти. От кровопотери и болевого шока Северус потерял сознание и не видел, как жена вызывает скорую, как его срочно везут на операцию, рассылая одновременно срочные запросы во все донорские пункты. Кровь для переливания нашли, руку тоже, но пришлось ждать, пока пациент очнется и согласится на операцию по восстановлении конечности. Одноруким Северус быть не захотел и на операцию согласился. Пришитая левая рука на удивление быстро срослась и стала просто родной.

— Вот такая история у нас! — с гордостью закончил Эверетт. Гарри смотрел в черные сияющие глаза и чувствовал уважение к этому мальчику, искренне гордящемуся своей героической матерью, обычной театральной швеей. Вот если бы его мама так же поступила: зафигачила бы в лоб входящему Лорду топором или шкафом на маковку при помощи Левиосы… Но нет, его волшебная мама предпочла умереть, закрыв сына грудью, перед этим хорошенько поорав на убийцу.

Нет, не нужна ему волшебная палочка, если от этого пропадает умение колдовать своей цельной магией. А то потом, как Лили, разучишься и станешь совершенно беспомощным, сломав или потеряв палочку… Решено. Он не будет приобретать этот ненужный артефакт у Олливандера. А чтоб не прицепились, надо сделать какую-нибудь нерабочую копию. Ну, для этого простая веточка подойдет, отполировать её, лаком покрыть и готово. Можно дядю Вернона попросить, он не откажет, сделает.

Ещё одна приятная мысль грела душу — Северус не доносил Темному Лорду! Пусть Трелони и застукала его за подслушиванием, дальше трактира информация от Снейпа не просочилась. Более того, он поступил как герой — отрекся от своего господина, зная, что Метка его, скорей всего, убьет…

Но рядом с Северусом оказалась его умница-жена, которая была в курсе всех деяний своего супруга и маг-мира и поэтому не растерялась, не запаниковала, а приняла единственно верное решение. Темный Лорд не ошибался, говоря, что в Хогвартсе засел предатель.

На фоне этого Гарри опять погрузился в раздумья — а как же тогда та метка, которую Снейп показал Дамблдору и министру Фаджу в конце Турнира? Недоуменно спросил:

— И властелин не заметил?

— Не, он умер, — мотнул головой Эверетт. — Но папа всё равно под-стра-хо-вал-ся: набил похожую татуировку в обычном тату-салоне, точно-точно такую же, не отличить от настоящей, но совершенно безвредную.

Тьфу ты, до чего просто!.. Ну, молодец Снейп, что сказать… А другие-то Пожиратели, вот бедняжки, продолжили трястись за свои жизни. Метка-то может не просто за предательство покарать, а и за само намерение. То есть им даже думать с оглядкой приходится.

— О чем ты думаешь, Гарри Эванс? — спросил Эверетт, с интересом разглядывая сосредоточенное лицо нового друга.

— О том, как не купить волшебную палочку, — подумав, поделился с ним Гарри, решив не распространяться о Пожирателях.

— Не купить? — поразился Эверетт, садясь и во все глаза таращась на странного приятеля. — Как это, Гарри? Ведь все дети волшебники, наоборот, мечтают купить свою первую волшебную палочку!

— А мне кажется — она опасна. Палочка убивает нашу магию. Ты так привыкаешь к ней, что становишься беспомощным, если вдруг сломаешь или потеряешь её. Как-то страшно мне — перестать колдовать без палочки, — признался Гарри. Эверетт задумался, потом серьезно посмотрел на друга и тихо спросил:

— А как же заклинания?.. Например, Люмос, как он без палочки зажжется?

Гарри пошарил глазами по траве, нашел продолговатый камень, подобрал его, зажал узкий конец в кулаке и шепнул:

— Люмос…

Округлая часть грушевидного камня осветилась и засияла аки звездочка, рассыпая колючие белые лучи.

— Ну вот и фонарик, — хмыкнул Гарри. — Батарейка не нужна, работает от магии, природный материал и в широком доступе — у нас под ногами.

Эверетт подобрал другой камень, поднял перед собой, представил Люмос на кончике палочки и тоже произнес заклинание. Огонек, родившийся на камне Эверетта, оказался тепло-желтым.

— Ух ты, Гарри, а отчего так, почему цвет разный?

— А он у всех волшебников разный должен быть, — подумав, решил Гарри. — Это не стандартизированная палочка, выпускающая одинаковые заклинания. Сколько я их видел, разных волшебников, у всех люмосы неяркие, испускающие бледный рассеянный свет. Зато от моего фонарика… — не договорив, Гарри повел камнем в разные стороны. Яркий пучок света исправно освещал пространство вокруг в довольно приличном радиусе. — Он как фиал Галадриэли светится! — восхитился он. — Надо что-то хрустальное достать, например, большую пробку от графина. Вот будет фиал!

— У нас есть три графина с двумя парами разных пробок, одна как граненный стаканчик, а вторая просто пробка-шишечка, — сообщил Эверетт, сияя глазами. — Гарри, давай завтра встретимся здесь же? Я у мамы пробки выпрошу и принесу сюда: одну тебе и одну мне.

— Здорово! — одобрил Гарри.

Поднявшись, мальчики подержались за локти, не умея прощаться по-взрослому, обменялись теплыми взглядами и разошлись, каждый в свою сторону: Гарри с котёнком — к Роуз Эванс-Холлу, а Эверетт — за реку, в Паучий Тупик.

Они встретятся на следующее утро. Эверетт подарит Гарри большую шишку от графина, покажет свою такую же, только желтоватого стекла, и они проведут вместе целый световой день, бегая, играя и крича от распирающего их счастья. А потом да, Гарри уедет в Литтл Уингинг, чтобы пойти с Дадли в школу. Но Эверетта Гарри не забудет и будет исправно писать ему письма и отправлять их с Минервой, а Эверетт станет их получать, посылать ответы. Оба мальчика будут с нетерпением ждать следующего лета, чтобы встретиться и продолжить свою удивительную крепкую дружбу.

Уехал Гарри, и Эверетт загрустил. Упало настроение, пропал аппетит…

Вяло поковырявшись в тарелке с салатом, Эверетт уныло отпросился у родителей покинуть столовую. Получив разрешение, уплелся прочь, в свою комнату. После ужина, начав убирать со стола, Клара обратилась к мужу:

— Не нравится мне его настрой. Два дня от счастья летал, а нынче траур — друг уехал. Поговорил бы ты с ним, Северус.

— Хорошо, поговорю… — Северуса и самого распирало от любопытства, с кем там сынок задружился и что это за таинственность вдруг в поведении образовалась? Что это он там такое скрывает? Жена тем временем сгрузила в мойку стопку тарелок, сняла фартук и схватилась за приготовленный заранее саквояж.

— Ладно, Северус, я убежала, буду подгонять платья миссис Стоун, она сильно перехудела с этой диетой, боюсь, раньше утра не освобожусь. А с сыном — поговори.

С чем и унеслась. Северус посмотрел на гору посуды с обеда-ужина, вздернул бровь, взял со стола брошенный фартук и философски натянул на себя. Рукава рубашки были закатаны, и в глаза поневоле бросалась татуировка, наколотая в двух местах: на предплечье, изображающая Черную Метку Темного Лорда, и ещё одна повыше, замысловатый узор в тон первой на сгибе локтя поверх шрама. Её Северус никому из Пожирателей не показывал, чтобы не вызвать лишних интересов и вопросов.

Северус поморщился от воспоминаний о той ночи. Нет, Клара правильно поступила, отрубив ему руку, это действительно оказалось единственным спасением на тот момент, даже удивительно, что она догадалась. Хуже всего было то, что доктора встали в стойку и вызвали полицию, подняв тревогу и велев разобраться. Клара, слава богу, додумалась промолчать и сказала только, что не знает, где её муж так пострадал, просто пришел домой с перетянутой жгутом культей и вырубился. Очнется, его и спрашивайте! Топорик жена спрятала гениально — воткнула на заднем дворе в чурбак для рубки мяса.

Что ж, очнулся — рассказал. На него напал Ампутатор. Доктора, полисмены и адвокаты за головы-сердечки похватались — кто-о-о??? Маньяк добрался до их региона?! Да вашу ж мать! А ну немедля перекрыть все дороги и прочесать все притоны и подворотни! Полиции, конечно, лишняя работка и нервотрепка, зато совесть Северуса при этом была чиста: свалить вину на маньяка, отсекающего своим жертвам конечности, получилось проще и безопасней. Всё равно никто ничего не докажет, даже если его поймают где-нибудь в Девоне или в Йорке. Главное, чтобы жену ни в чем не заподозрили…

А руку ему пришили почти сразу же, в медицинских моргах свежих покойников всегда хватает, осталось только с подходящей группой крови подобрать. Сам же Северус озаботился тем, чтобы отторжения не произошло, для чего и попринял свои экстренные зельица, сваренные как раз на такие непредвиденные случаи: кроветворные, костерост, укрепляющие, ещё мази целебной на свежий шов, и всё стало отлично. Ткани отмереть не успели, некроза не произошло, а значит, и отторгать организму ничего не пришлось. Всё-таки вырастить новую руку невозможно, человек не моллюск и не аксолотль, чтоб себе отсеченные конечности отращивать… Конечно, можно вырастить случайно удаленные кости из руки или ноги, но это при условии, что костям есть куда расти. И то надо действовать с осторожностью, а то вырастет рука посередь груди или лишняя нога из бедра вылезет, бывали такие случаи, когда колдуны пытались вырастить волшебством новый орган, удаленный магически. Вот Грюм молодец, не стал заморачиваться по поводу ноги, отсеченной заклинанием Секо, всобачил себе нормальный протез и ходит.

Кивнув сам себе, Северус домыл последнюю тарелку, поставил её в сушилку над мойкой, закончил дела на кухне и пошел наверх, в комнату сына. Эверетт не спал и папе разрешил войти. Присев на кровать, Северус внимательно посмотрел на сына, отвел пальцами волосы со лба и щелкнул по носу.

— Ну давай, сынок, расскажи мне, что у тебя стряслось, — отец провел ладонью по груди, укрытой одеялом.

— Ничего, пап… — слишком поспешно отозвался ребёнок, подтягивая одеяло к носу.

— Вот как? — прищурился Северус. — А долг жизни у тебя откуда?

— Что?.. — побледнел Эверетт, высовывая нос из-под одеяла. — Па-а-ап, только маме не говори! — взмолился он.

— Не будем волновать маму, — согласился Северус. — Но мне ты непременно поведаешь, кто спас тебя от смерти. Какому герою я должен пожать руку?

— Гарри Эвансу… — тихо проговорил Эверетт. — Это внук мистера Эванса. Он сегодня уехал домой…

Северус протянул руки, сгреб сынишку вместе с одеялом и прижал к груди.

— И ты уже скучаешь?

— Ага… — хлюпнул носом Эверетт. — Мы на берегу Ирвелл встретились. Только успели назваться друг другу, как земля под ногами поехала. Мы вместе упали. Меня сразу на дно утащило, за что-то я зацепился одеждой… ну и придавило немного… А Гарри я видел, видел его смутные очертания у себя над головой, видел, как он ныряет там, ищет меня… Очень хотелось крикнуть, показать, где я, но как под водой-то крикнешь?.. Но он меня нашел и прямо вырвал оттуда, выдрал, выцарапал. Понимаешь, папа, какой он друг?

— Понимаю, — выдохнул Северус, чувствуя, как холодеет кожа на затылке под вставшими дыбом волосами. Его маленький сын чуть не погиб, и он, Северус, по гроб жизни теперь обязан этому Гарри Эвансу, кем бы он ни был…

— Папа, — позвал сын. И продолжил на его отклик: — А Гарри сказал, что палочка убивает магию. И я думаю, что он прав: я тоже боюсь разучиться колдовать без палочки. Можно я буду как ты, папа? Ты же умеешь…

— Умею, — кивнул Северус. — Я с детства знал о магии и научился её контролировать задолго до поступления в Хогвартс. У тебя тоже получится.

И задумался, чувствуя некоторый подвох от судьбы: Лили Эванс была дочерью мистера Эванса. После замужества стала Поттер. Петунья, как он помнил, вышла замуж за перспективного дельца Вернона Дурсля и с гордостью носила его фамилию. Напрашивался только один вопрос, который Северус и озвучил.

— Как он выглядит, твой друг?

— Обыкновенно, — пожал плечами Эверетт, и в самом деле не заморачивающийся по поводу внешности. — Такой же, как я. Веселый.

— Волосы у него какие? — вынужденно начал задавать Северус наводящие вопросы.

— Как у меня, только короткие.

— Очки носит?

— Н-не-е-е, очки он не носит.

— Ну ладно, — сдался Северус. Конечно, можно было бы пролегилиментить Эверетта, но делать такое со своим сыном Северус считал нечестным, даже кощунственным. Не враг же он своему ребёнку, чтоб в мозгах копаться, как у постороннего!

Но его подозрения сами подтвердились, когда прилетела Минерва с первым письмом от Гарри. Сова Лили Эванс, которую он сам ей купил, скопив сколько-то галлеонов за полгода, так хотел сделать ей особенный подарок. Вот и птицу ей подыскал самую необычную…

В груди аж защемило всё, когда Минерва, пролетев через комнату, уселась на его плечо, моментально узнав Северуса. Засвистела взволнованно, защелкала клювом, щекоча его щеку лицевыми перышками, глаза сияют… Все вопросы и подозрения стали неактуальны, сова Минерва по наследству перешла к сыну Лили. Вот только почему он Эванс? Разве он не Поттер? Забрезжили в голове новые вопросы. Но ответов на них искать не было времени — закончился август, и Северусу пришлось отправиться в Хогвартс.

Узнал Минерву и Регулус, когда она с потоками дождя влетела в его окно. Ого! Минерва, ты снова на посту! И кому же ты служишь, красавица? С этими вопросами и обратился к сове Регулус, отвязывая от лапки письмо. Минерва не ответила, лишь загадочно сверкала янтарными очами. Угостив посланницу полоской бекона со своей тарелки, Регулус отошел с письмом к канделябру, вчитываясь в суховатый текст, написанный твердой мужской рукой.

«Высокочтимый сэр Регулус Арктурус Блэк.

В пещере, где вы собираетесь позаимствовать крестраж Темного Лорда, находится зелье «Карниворум Миднайт», будьте крайне осторожны, уничтожая его. В озере полно инферналов, можете поднять одного, оживить и споить ему напиток медленной смерти.

Сам медальон-крестраж советую подарить василиску из Тайной комнаты. Поверьте, он будет очень рад. Вход к нему находится за портретом Корвина Мракса, что висит в слизеринских подземельях.

Ещё советую забрать крестраж ПОСЛЕ событий восемьдесят первого года. Каких, покажет время, просто подождите немного.

Ваш доброжелатель из будущего. И в качестве доказательства прилагаю Вам Ваше же письмо.

Темному Лорду.Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это, но хочу, чтобы ты знал: это я раскрыл твою тайну.Я похитил настоящий крестраж и намереваюсь уничтожить его как только смогу.Я смотрю в лицо смерти с надеждой, что когда ты встретишь того, кто сравним с тобою по силе, ты опять обратишься в простого смертного.Р. А. Б.

И напоследок: это не единственный крестраж Темного лорда. Есть и другие в Вашем времени, всего их пять. Что они собой представляют, где находятся — об этом Вам предстоит догадаться самому. Удачи.»

Вздрогнув, Регулус посмотрел на календарь, на дату текущего года: 31 августа 1979. Вовремя ж, однако, письмо пришло — он как раз собрался в ту пещеру…

* * *

«Греческий феникс не одинок в своем волшебном бытии, вместе с ним в данной стране проживает ещё одна, не менее чудесная птица — афинская сова или сова Минервы. Как и феникс, сова Минервы обладает рядом колдовских качеств: помимо бессмертия и владения пространством, она умеет повелевать временем, может перемещаться во времени назад и иногда в будущее, если оно предопределено и известно.

Сова Минервы не только «вылетает в вечерние сумерки», как тонко выразился Гегель, но она и видит лишь уже прошедшее ― содержания истекшего дня».

Эта фраза, вычитанная в энциклопедии, особенно понравилась Гарри, ведь она документально подтверждала источник, что эта волшебная птица-долгожительница может действительно слетать в прошлое, как сказано в книге.

— Ну как, Минерва, сможешь отправиться во вчерашний день? — спросил он. Сова с интересом наклонила голову набок, и Гарри подсказал: — Принеси банан, который я вчера взял из вазы на кухне, у него приметное пятно в виде листика. Это будет доказательством того, что у тебя получилось слетать во вчера.

Принесенный совой банан в точности был вчерашним, Гарри ещё помнил это пятно на желтом боку и загнутый в сторону хвостик. Съев его (один банан два раза!), Гарри сел за стол, твердо вознамерившись спасти ещё одного человека, которому вот совершенно незачем было умирать! Как это проделать, он тщательно обдумал и решил, что идея сработает, если тот человек окажется достаточно благоразумным и последует советам неизвестного доброжелателя.

Письмо Гарри написал, но, перечитав, скривился — почерк был откровенно детским. Его пацанья рука не справлялась с нажимом пера и наклоном… И что делать? Регулус вряд ли впечатлится советами от ребёнка. Дикто-перо купить? Не, тоже не вариант, почерк должен быть человеческим. Поразмыслив, Гарри всё же нашел выход, простой и действенный: вышел на улицу и стал караулить мужчин. Наконец ему приглянулся один, добродушной внешности и никуда не спешащий.

— Мистер, вы можете мне помочь?

— Чего желаете, дитя? — благожелательно отозвался мистер. Гарри протянул листок со своими каракулями.

— Вы можете это переписать покрасивше?

Мистер с вежливым интересом взял листок, вчитался и удивленно поднял брови.

— Интересные игры у нынешней молодежи. И фантазии-то сколько. Уважаю! — мужчина шутливо поклонился мальчику и деловито осведомился: — Куда переписать надобно, дитя моё?

Гарри тут же провел мужчину в террасу, куда и принес пергамент, перо с чернильницей, песок и промокашку. Гость пристроился поудобнее на диванчике и аккуратно, чуть ли не каллиграфически выводя буквы, переписал письмо набело. Гарри висел на столике рядом, смотрел, как он пишет, а одну часть текста попросил написать посерединке, мужчина покорно выполнил и эту прихоть. Из чего Гарри осмелился предположить, что у доброго мистера есть дети, о чем он и спросил:

— У вас есть дети, сэр?

— Да, двое, — с гордостью произнес добрый человек. — Сын и дочка.

— А сколько им? — слюбопытничал Гарри.

— О, они двойняшки, им по семь.

Наконец, письмо «покрасивше» было дописано, посыпано песочком и промокнуто промокашечкой, после чего случайный добрый прохожий был отблагодарен и отпущен на все четыре стороны. Ну а письмо, как мы с вами уже знаем, было благополучно доставлено Минервой в прошлое, к живому ещё Регулусу Блэку. И будем надеяться, что он окажется благоразумным молодым человеком и в точности последует наставлениям «доброжелателя из будущего».

Промелькнула мимолетно одна мысль, но Гарри от неё тут же отмахнулся, сообразив, что ТАК со временем играть не стоит. Не получится предупредить родителей о вторжении Волдеморта, потому что, во-первых, он не знает точных подробностей их гибели и их поведения, а во-вторых, это уже лично коснется его. А как и чем аукнется вмешательство в собственную жизнь… об этом лучше не гадать. Кто его знает, как оно во временной континуум впишется. Другое дело Регулус Блэк, его история рассказана Кикимером наипредельно точно, тела его в известном пространстве нет, он нигде не похоронен, не объявлен в розыск, и самое главное — косвенно или прямо Регулус к Гарри не имеет никакого отношения, а значит, на жизнь Гарри воскрешение Регулуса никак не повлияет.

Достаточно того, что он и так переправился в прошлое и попал в себя-маленького. Это тоже щедрый подарок от Судьбы, и будет свинством выпрашивать конфетку повкусней… Да и даром волшебной совы лучше не злоупотреблять, вдруг что серьезное случится, а у неё сил не останется на чудо, потому что он её, видите ли, загнал по пустякам.

И Гарри, затолкав подальше мысли о родителях, окунулся в школьно-осенние будни: просыпался, брел в ванную, попутно заглядывая в спальню Дадли, будил и плелся умываться. Возвращаясь в свою комнату, снова заворачивал к Дадли и пихал его в толстый бок. Дождавшись звуков и шевеления, уходил одеваться. Одевшись и собрав школьную сумку, покидал комнату, чтобы спуститься на завтрак, но возле берлоги Дадли опять притормаживал — так и есть, спит барин! Приходилось применять крайне суровые меры: стащить с толстяка одеяло, принести из ванной стакан с водой и полить румяный цветочек.

Заверещав от мокрого пробуждения, Дадли вскакивал бодрым-пребодрым. А пока он протирал глаза и лицо от воды, Гарри успевал тихо слинять на кухню, где его уже дожидалась тарелка овсянки. Вскоре туда же прибегал и Дадли, с топотом голодного носорога он пер напролом, сметая все препятствия. Оставив на всем протяжении пути за собой поваленную тумбочку, сбитый пылесос и опрокинутые коллекционные венские стулья, он кидался к своей заветной цели — рисовому пудингу в персональном тазике. Порция поменьше вызывала у Дадли истерику, и Петунья опасалась ему недоложить по утрам, иначе капризник мог остаться дома и ни в какую школу не поехать. В еде Дадли был строг, а в остальном он был нормальным неконфликтным парнем. Такая уж фишка у него была — вкусно и сытно поесть.

К приходу школьного автобуса мальчики успевали в срок. А в самой школе кузены снова делились на два полюса: северный, толстый и ленивый, устраивался поудобней на парте, клал крупную голову на сложенные руки и преспокойно задремывал, откровенно чихая на земные науки. Южный же полюс, тонкий, юркий и горячий, всеми фибрами души, слуха, зрения и даже нюха впивался в земные науки с цепкостью клеща, известного своей хваткой (чтобы отодрать клеща, надо ему сперва голову открутить).

Да, сейчас Гарри учился по-настоящему, так как тот Поттер в прошлом не особо-то прилежен был по причине детскости, травли тогдашнего Дадли и собственной тупости. А может, и не собственной, а хорошенько огретой Конфундусом. Кто и зачем тормозил его развитие, Гарри нынче догадывался. Защитный купол, накрывший дом и город, он отлично видел, заметил он и то, что поблизости не маячит шпионка Фигг, соглядатайница сами знаете кого.

Один урок кончался, за ним следовала короткая перемена, рассчитанная на то, чтобы дети могли неспешно дойти до другого класса на следующий урок. Собрав учебники и конспекты, Гарри за шкирку поднимал дремлющего Дадли, и тот, не просыпаясь, брел вместе со всеми, чтобы улечься на такую же парту в классе математики и продолжить сладко посапывать под монотонный голос куратора.

На большой перемене во время ланча Дадли оживал, доставал из рюкзака объемистый пакет, любовно упакованный матерью, вынимал здоровенный бутерброд и начинал кайфовать. А перекусив, снова засыпал на уроке литературы.

Домой красавцы возвращались одинаково переполненными: один счастьем чревоугодия, а другой — знаниями о странах Европы, которая находится за Ла-Маншем, о нелинейном уравнении чисел и похождениях Тиля Уленшпигеля.

Палочку Гарри с дядей Верноном сделали вместе в один из солнечных выходных. Узнав, что племяннику для игры нужна дирижерская палочка из веточки, Вернон распушил усы и фыркнул:

— Веточка? Не смешно! Она от первого же взмаха сломается! Нам тут давеча карельскую древесину завезли, дорогущая — жуть!

В результате Вернон увез племянника к себе в фрезерную мастерскую, где они на специальном токарном станке сочинили красивую, прочную и очень элегантную палочку из карельской березы, с самым четким и ярким узором, гладко отполированную и равномерно покрытую прозрачным лаком.

Гарри аж восхитился, увидев конечный итог — поддельная волшебная палочка вышла даже покруче, чем настоящая, сделанная по всем семейным стандартам мастеров Олливандеров.

С Эвереттом Гарри удалось повидаться даже раньше — на Рождество. Приехал к Эвансам, обнял дедушку, чмокнул бабушку и рванул на берег Ирвелл.

Глядь, а Эверетт уже навстречу по мосту несется! Ах, как обнялись! С разбегу и от всей души, налетели и давай душить-колотить друг друга.

Телефон, как ни крути, хорошая штука. Вот и Эверетт в том убедился, когда в их дом провели телефонную линию. Он так обрадовался, что понесся к старшим Эвансам — номер телефона Гарри выспрашивать, ну те выслушали, поняли, прониклись и дали мальчугану желаемое.

С тех пор и пошло. То в доме Снейпов, то у Дурслей каждый вечер заливался звонок, всегда в одно и то же время, и мальчишки по несколько часов висели на проводах, накручивая километровые телефонные счета. Взрослые, однако, не роптали, и Северус, и Вернон молча и покорно их оплачивали.

Именно по телефону Гарри и сообщил Эверетту, что едет в его город на Рождество. И вот теперь, встретившись на мосту, наоравшись, наколотивши один другому по спинам, они застыли, взявшись за руки и с восторгом глядя друг другу в глаза.

— Ой, Гарри, как здорово, что ты приехал! — счастливо протараторил Эверетт. — Колись, твоя идея?

— Ага! — жизнерадостно ответил Гарри, сияя зелеными изумрудами.

И окунулись мальчики в восхитительные две недели рождественских каникул. Бегали на каток, где Эверетт учил Гарри кататься на коньках, стреляли хлопушками и петардами, а там, где не было народу, пускали в небо Люмосы и фейерверки из хрустальных шишечек-фиал. Хрустальные грани разбивали лучи на множество огней, сотворенных волшебством, порождая в муаре вечернего зимнего неба причудливые и яркие узоры из света. Все эти светопляски рано или поздно привлекали внимание людей, но мальчики успевали удрать, заслышав шаги издалека.

Познакомился Гарри и с семьей Эверетта. Убегавшись до полного изнеможения и голодных песен в животе, Эверетт, не долго думая, потащил Гарри к себе, благо возле его дома настиг их голод. Втянув друга в темную прихожую и включив свет, Эверетт отдался на милость мамы, которая прибежала из комнат, ахнула, увидев обледенелых пацанов, и принялась освобождать их из промороженной одежды.

Гарри заробел было при виде миссис Снейп, но та его не укусила и вообще никак не обидела и, раздев, запустила в ванную комнату вполне живым. Отогревая руки под струями умеренно горячей воды, Гарри шепотом спросил Эверетта:

— Твоя мама такая тоненькая, как же она одним ударом… ну, ты помнишь?

— Помню, — зашептал в ответ Эверетт. — Ты не смотри, что она тоненькая и невысокая. На самом деле мама очень сильная! Ты бы видел, как она станками для резки бычьих кож орудует, они же тонну весят! А топором мама на ферме ещё махала, свиней отцу помогала разделывать. Дедушка их до сих пор разводит, присылает горы колбас и вырезок. Кстати, сегодня будут отбивные. Присоединишься? — Эверетт хитро посмотрел на Гарри, тот засмеялся и легонько шлепнул его полотенцем.

Разумеется, Гарри присоединился к Снейпам за столом. Перепробовал все блюда, что ему предложили, стараясь не слишком выдавать своего изумления от Северуса, который ну совершенно ни капли не походил на того, каким запомнился ему в прошлой жизни. Тот Снейп весь состоял из желчи, злобы и ненависти, а глядя на теперешнего, Гарри понимал боль прежнего Северуса.

Северус-отец оказался полной противоположностью осиротевшего-себя. Улыбчивый, с теплыми добрыми глазами, он ласково подтрунивал над сынишкой, легонечко потаскивая за локон, постоянно касался руки жены, явно нуждаясь в ней… И очень приветливо, весьма доброжелательно разговаривал с Гарри. И поблагодарил! Взял за плечи и любяще так, нежно подержал в руках, чувственно-глубоко заглянул в глаза и тихо проговорил своим бархатным дивным голосом:

— Спасибо за Эверетта, Гарри…

А Гарри и забыл, какой у Снейпа волшебный голос! Но опять же никакого сравнения: раньше он злобно шипел, источая яд отравленной горем души, а теперь… Теперь его голос стал действительно прекрасным: мягкий тон, глубокие бархатистые нотки — всё это создавало тот неповторимый рокочущий тембр, пробирающий душу до щекотливых мурашек.

Самому Северусу мальчик очень понравился — воспитанный, вежливый, дружелюбный, взгляд ясный, открытый. К Эверетту тянется, прикипел душой. Действительно славный, хороший друг. Вот сидит, ест и слушает то, что ему Эверетт рассказывает. Северус вдруг спохватился, прислушался.

— А ещё у нас боггарт завелся, мелкий совсем, пугать ещё толком не умеет. Гарри, как ты думаешь, если его приручить, мы сможем его взять с собой в школу?

— Боггарта? В школу? Слушай, ты гений! Да чтоб мне лопнуть, такое никому ещё в голову не приходило!

И эти двое чертенят, быстро доев, стреканули из-за стола, испросив разрешения. До Северуса не сразу дошло, куда именно проказники убежали. А когда дошло… Взвыв, он со скоростью торпеды рванул за пострелятами, допетрив наконец, что у них дома где-то прячется боггарт. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким жирафом!

Нагнал он их у котельной, собрался было схватить негодников и оттащить подальше от опасного места, да услышал:

— Это он чего пытается изобразить? Попугайчика? — озадаченно спросил Эверетт.

— Н-не-е-е… кажется, феникса, — неуверенно протянул Гарри. — После сожжения.

— Это чей страх? — хором спросили они, переглянулись. — Твой? — и тут же оба покачали головами. Помолчали, потом Эверетт смущенно предположил:

— Наверное, это его страх.

— Наверное, — согласился Гарри и обратился к боггарту: — Ты неправильно делаешь, ты должен показывать чужой страх, а не свой…

Северус поймал себя на фейспалме — что происходит в этом мире? Дети учат боггарта правильно пугать. Сообразив, что данный экземпляр боггарта, судя по всему, не опасен, он выключил панику и осторожно подобрался поближе — как-то не доводилось ему видеть молодых пýгал. Нагнувшись над мальчишками, он с любопытством посмотрел поверх их голов на предмет обсуждения. Увидев над собой страшного взрослого, бедняжка боггарт превратился в лужицу, создав впечатление описавшегося щенка. Ребята задрали моськи и с досадой попеняли высокому дылде:

— Папа, ну что ты наделал?!

— Да! Дядя Сева, он такой робкий!

В общем, маленького приблудника так всем семейством и начали приручать и воспитывать. А Гарри, прежде чем домой убежать, успел боггарту имя дать — Страшила, мотивируя это тем, что боггарт хоть приучится своего имени не бояться. Что поделать, малыш оказался очень пугливым. Ещё совет дал — приучить боггарта носить постоянную личину, чтобы всё время рядом с Эвереттом был. И вообще, поизучать его хорошенько с новой точки зрения, приобрести личный опыт, а всё, что о боггарте в учебниках написано, забыть навсегда.

Это Рождество Эвансы, Дурсли и Снейпы провели вместе. Роскошная елка заняла правый угол гостиной напротив камина, остальное пространство было отдано раздвижному овальному столу, главным украшением которого являлся рождественский печеный гусь. Гостиная была совмещена с холлом и столовой с кухней, так что Гарри, Дадли и Эверетту было где развернуться, что они и делали, бегая ошпаренными чертиками туда-сюда наперегонки с котятами, Чудеской и Страшилой. Малыш-боггарт после нескольких проб наконец определился со своей постоянной внешностью — выбрал вид лохматого серого котёнка.

Замечательный вышел праздник: нарядные стройные девушки с сияющими глазами — Петунья, Клара и Роза Эванс, скинувшая с плеч десятка два лет, представительный Вернон в дорогом костюме, тонкий элегантный Северус в смокинге и невысокий, моложавый Гарри Эванс. Пацанов тоже принарядили для праздника: толстый Дадли выглядел копией папы, только пиджачок расстегнул и галстук-бабочку с шеи снял, не желая терпеть удавку даже ради торжества, Эверетт изображал испанского гранда в чудесном бархатном костюмчике с золотой и серебряной вышивкой, с аксельбантами и эполетами, и Гарри в наряде Зорро, весь в черном — в плаще, шляпе и маске.

Чудеска, тощий долговязый котёнок-подросток, учил Страшилу тыгыдыкать — горбил спину, скрючивал хвост, выворачивал под хитрым углом башку и показывал боковые прыжки… Толстый косматый Страшила старательно повторял, от усердия пуча глаза и распушая и без того вздыбленную шерсть. Но только смешил всех.

Смех маленькому боггарту, как ни странно, нравился, чем сломал общемировые шаблоны Северуса, помнящего по учебнику, что смех убивает боггарта, вернее, заклинание Ридикулус ставит боггарта в смешное положение и лишает его силы, так что можно сказать, что смех убивает его, потому что смеющийся человек не боится, и боггарту не перепадает его страха. Грубо говоря, боггарту нечем питаться у смеющегося человека, и он типа с голоду дохнет. Как-то так.

Гарри, Эверетт и Дадли, получив новую загадку, обдумали-обсудили её со всех сторон, пока не пришли к выводу, что смех уничтожает взрослого боггарта потому, что тот его боится, привыкнув питаться страхами людей. А маленькому они просто сделали прививку против этой боязни, и теперь Страшилу ни один, даже самый развеселый хохот не убьет!

Ну, что сказать… Создали ребята неуязвимого монстра, да… Северусу осталось лишь перекреститься и понадеяться, что их ручное чудовище не сорвется с поводка, а всегда будет добрым и милым.

Наутро детей традиционно ждали подарки, которые пролежали весь вчерашний вечер. Кроме пакетиков с печеньем и конфетами, были приятные сюрпризы: Гарри получил комплект из шарфа, варежек и шапки, связанных бабушкой, свитер с норвежским рисунком от Петуньи, швейцарский складной ножик от Вернона, самодельную открытку от Дадли, на которой тот весьма умело изобразил веточку сирени из приклеенных на бумагу конфетти. А подарок от друга Гарри удивил — Эверетт презентовал ему книгу, открыв которую, Гарри увидел, что это и не книга вовсе, а самодельный альбом, на титульном листе красовалась надпись:

«Наши совместные приключения»

Первые несколько листов были изрисованы, на них Эверетт воспроизвел их знакомство, падение в реку, спасение, валяние на траве и всё остальное… Гарри аж засмотрелся на рисунки, сделанные пером и ручкой, и было отчего: рисовал Эверетт очень талантливо. Легкие летящие штрихи, и вот смеются двое вихрастых тонконогих пацанов…

Некоторые листы были чистыми, лишь подписанными: «место для Гарри, его мыслей и ощущений».

— Эверетт, я не умею рисовать, — жалобно сказал Гарри, отчаянно заглядывая в глаза другу.

— Да не важно! Как сумеешь, так и нарисуешь. А можешь просто написать! — нашелся Эверетт.

— А как же мы на одном, если живем в разных городах, — запнулся Гарри.

— А альбомов два, — успокоил его Эверетт, — папа их про-дубли-ро-вал, ты рисуешь или пишешь в своем, и всё это появляется в моем! И наоборот, я рисую — появляется у тебя.

— Слушай… — задохнулся Гарри. — Но это же круто! Здорово пригодится в тех местах, где нет телефона.

— Это называется «Протеевы чары», — раздался у них над головами голос Северуса. — Созданы именно для того, чтобы общаться в разлуке.

— Спасибо, дядя Сева! — Гарри, отдав альбом Эверетту, кинулся обнимать замечательного человека. Конечно, он помнил о Протеевых чарах со времен Гермионы, но окружающим об этом лучше не знать. Несмотря на это, благодарность Гарри была самой искренней, неподдельной, настоящей, ведь Северус никогда в жизни не делал этого для него.

Закончились рождественские каникулы, уехали Дурсли и Гарри. Снова начались уроки в школе, снова Дадли улегся на парту, и Гарри задумался, как заставить лентяя учиться? Неучем же вырастет! Вспомнился большой и тупой Дадли Дэ… Тьфу ты! Ну, кажется, придумал…

Однажды Дадли услышал:

«Гора Теплая неожиданно стала очень горячей, прямо раскаленной, и с неё спешно удирали все животные. Под ногами гудела и толкалась земля, словно вдруг решила кем-то разродиться… Встревоженные динозавры срочно снимались с мест и уходили широким веером во все стороны от очага начинающейся катастрофы — проснувшегося вулкана.

Небо потемнело от клубов черного дыма и громадных облаков серого пепла. Жирные тяжелые хлопья с глухим, влажным чмоканьем падали на землю, смешиваясь с песком и водой, превращая почву в непроходимую вязкую грязь.

Молодая тираннозавриха почти ничего не видела. Вулканический пепел густо валил с неба, застилая глаза и залепляя ноздри, а стоило открыть рот, так в пасть тут же забивалась вонючая горькая масса, которая была ну ни капельки не съедобной. Динозавры кашляли, чихали и испуганно ревели, в их раскрытые пасти влетала жуткая вулканическая каша, заставляя давиться и пугаться ещё больше. Тираннозаврихе было очень страшно, и она даже не подозревала, что может быть ещё страшнее. Вокруг стоял гул от тысяч ног бегущих зверей, шуршала шкура, изо ртов вырывались громкое дыхание и крики, оглушительно щелкали хвосты гигантов-диплодоков, верещали птерозавры, где-то в вышине хлопали невидимые крылья птеранодонов. А потом вдруг посветлело, в черном дымном небе появились сверкающие белые и желтые полосы. Одна такая просвистела совсем рядом и врезалась в бок огромного брахиозавра, пробивая в нём здоровенную дыру, а в следующий миг он, охваченный пламенем, с воплем рухнул наземь, умирая в страшных мучениях. Сверкающие полосы оказались каменными бомбами, изверженными вулканом, и они были по-настоящему страшными, для них не существовало никаких преград, они уничтожали всё живое…

Они падали и взрывались повсюду — спереди, сбоку, сзади. Везде был огонь, смрад и ужас…»стащено из моего же фанфика «Хогвартс юрского периода»

Дадли, завороженный рассказом, подошел ближе и сел возле Гарри, жадно ловя каждое слово. Гарри прервался и вопросительно посмотрел на него. Дадли нетерпеливо попросил:

— Продолжай же, Гарри, не останавливайся! Это ты про что читаешь?

Гарри показал обложку. Дадли опешенно отвалил челюсть — «Учебник географии за 3-й класс начальной (младшей) школы».

— Чего? Не может быть… Гарри, ты шутишь? Не может такого быть, чтобы в учебнике так красиво описали гибель динозавров!

Гарри раскрыл учебник и показал Дадли на задание: сочинение на тему извержения вулкана и влияние катастрофы на окружающую среду.

— Погоди… Это ты придумал? — совершенно обалдел Дадли.

— Ну да, — Гарри пожал плечами. — Учусь ведь. Это ты на уроках спишь, никого не слушаешь и пропускаешь все чудеса мира.

— Вау… — только и смог сказать офигевший толстяк.

Этого, как ни странно, хватило для мотивации. Дадли так впечатлился сочинением кузена, что, придя в класс на урок географии, не лег по обыкновению спать, а очень внимательно стал слушать учителя, который как раз поднял тему вулканов исландского острова. А послушав интересное, поневоле захочешь послушать ещё и ещё, с тех пор Дадли не отлынивал на уроках и старательно слушал, читал, конспектировал, запоминал. В общем, стал честно учиться. А спать он позволил себе на уроках физкультуры и школьного футбола — спорт был явно не для него. Но на это Гарри и сам глаза закрыл, рано или поздно спорт сам найдет Дадли, когда-нибудь он займется боксом…

Прошла зима, весна. Приближалось лето и день рождения Дадли. И скоро, совсем скоро приедет тётушка Мардж со своим злым бульдогом. Гарри не один вариант встречи прикинул, пытаясь придумать точки подхода к Мардж и Злыдню, но ничего не придумывалось, не мог Гарри представить добрую бескровную встречу. С тоски Гарри раскрыл подаренный Эвереттом альбом, взял карандаш и неумело, коряво, но вполне узнаваемо накалякал страшенную бульдожью харю и подписал: «спасите, мне предстоит встреча с этим монстром!»

Ответ от Эверетта последовал немедленно: «держись поближе к тем, кого собака не рискнет укусить! Или посмеет, но… сам знаешь».

Гарри враз представил, как он прячется за дядей Верноном и как этот бульдог прется к ним, как он рычит, скалится, лязгает клыками, нацеливается на ноги Гарри, но он-то рядом с кем?.. Вот то-то ж! Спасибо, Эверетт!!!

Так что Марджори Дурсль была очень сильно шокирована тем, что её Злыдень вырвал поводок из руки и понесся с рыком прямо на Вернона, горой возвышавшегося возле дубового бара в гостиной. Щупленького мелкого Гарри она не разглядела сперва, а когда увидела, то ничего не поняла — Вернон загородил собой племянника и ногой (подумать только, ногой!) грубо отпихнул бульдога. Да ещё и рявкнул при этом:

— Да уйми ж ты свою бешеную тварь!

Онемевшая от неожиданности Мардж просеменила вперед, ухватила валяющийся на полу конец поводка и подтащила Злыдня к себе, недоуменно моргая на Вернона. Тот отвернулся к мальчику и озабоченно оглядел его.

— Ты цел, Гарри?

— Да, я цел, дядя Вернон, — Гарри прижался к необъятному пузу, прячась в объятиях дяди, и опасливо косясь на Мардж. У той сломался шаблон. Ненавистный засранец всё-таки вылез из чулана и нашел укромный уголок в сердце Вернона Дурсля.

— Вернон, — недоуменно прогудела Мардж, — это же Поттер, вшивый подкидыш и неблагодарный мальчишка, которого вы зачем-то взяли к себе вместо того, чтоб утопить в тазике… то есть я хотела сказать — вместо того, чтоб выкинуть паршивца на помойку!

— Накаркала, да? Он и так чуть не утоп… Так что заткнись, Мардж, и псину свою заткни!

Бульдог, хрипло лая, остервенело рвался с поводка, смотря на Гарри налитыми кровью глазами. Мардж подтянула пса за поводок, подняла и зажала под мышкой, посмотрела на Вернона и упрямо продолжила придирки:

— Почему этот мальчишка всё ещё здесь? Разве не лучше было вышвырнуть его вон или, на худой конец, отдать в приют? Он не нравится мне, не нравится моему пёсику, Злыдничка так нервничает, когда видит этого недоноска!

Гарри стоял, крепко прижавшись к дяде, смотрел на бульдога, зажатого под мышкой, смотрел в налитые кровью глаза и вспоминал открытия известных писателей и ученых: собаки крайне негативно реагируют на привидений, НЛО, полтергейсты, магию и прочую аномалию. Злыдень — взрослый пёс, столкнулся с непонятным явлением и не знает, как себя держать с этим…

— Злыдень, — тихо заговорил Гарри, проникновенно и мягко обращаясь к бульдогу. — Злыдень, всё хорошо… Я не обижу тебя, не обижу твою хозяйку. Не бойся меня, Злыдень.

Рокотание в глотке бульдога стихло. Поднялись ушки-лопушки, засопел мокрый нос… Мардж, не веря своим глазам, осторожно спустила на пол притихшего пса. Так же осторожно отошел от дяди Гарри, медленно подошел к бульдогу, опустился на пол и доверчиво протянул ладошки, продолжая говорить:

— Смотри, Злыдень, я мальчик, такой же, как все… Видишь?

И магию поглубже затолкал, потому что прежний Поттер ею с перепугу просто на всю Джонсон-стрит фонил, пугая бедную, ни в чем не виноватую собаку. Бульдог уперся лапами в пол, вытянул шею и недоверчиво принюхался к странному ребёнку. Дымная вуаль, окружавшая это невнятное существо когда-то, исчезла, сейчас перед ним находился просто маленький мальчик, ничем таким страшным не пахнущий. Поднялся короткий кривой хвост и завилял толстый зад — бульдог успокоился и признал ребёнка.

Облегченно выдохнула Мардж. Понятно, мальчишку не зря Вернон защищает, произошло что-то в семье… Вот и Злыдень разобрался, перестал кидаться на сопляка.

Часом позже.

Ужин был в самом разгаре, вину дали «подышать», и теперь гурманы оценивали его цвет, букет, аромат и вкусовые качества, когда со стороны коридора донесся бульдожий лай и грохот. Посмотрев на Гарри, сидящего здесь же, за столом, рядом с Дадли, лимонадом и тортиком, взрослые переглянулись и повыскакивали из-за стола.

В коридоре словно ураган прошел, по всему его протяжению валялись стулья, пылесос и тумба, а причиной разрушения оказались бульдог и молодой кот. Встретившись, Чудеска и Злыдень нашли знакомство приятным и решили отметить его собачье-кошачьей погоней, веселой и славной игрой для этих представителей своего вида.

Пример с бульдогом натолкнул Гарри на одну интересную мысль, которую он воплотил в октябре восемьдесят девятого года: дождливой ночью в окно дома Лавгудов влетела сова с посланием от Гарри Эванса…

Следующие годы пролетели, как пушечный снаряд со стены крепости в залив. Сменялись сезоны, холода и летние теплые дни, прибавлялись в школах предметы изучения и росли мальчики.

Вытянулся в высоту, стал тонким и длинным Эверетт, похожий на встрепанного черного аиста, такой же тощий и голенастый, с длинным носом-клювом. Раздался вширь добротный Дадли, ни на йоту не изменивший своим привычкам. Всё так же он любил вкусно поесть и сладко поспать, но на уроках, слава богу, больше не отлынивал.

Гарри тоже подрос. Никто бы теперь не узнал в нём того чахлого заморыша из прошлой жизни: шрам исчез полностью, от него даже следа не осталось, что весьма удивило Гарри, но Северус объяснил ему, что шрам был магический, поэтому и исчез бесследно, в отличие от настоящих. Гарри посмотрел на руки, украшенные мелкими восковинами — следами порезов и царапин, полученных в разные годы в тех или иных случаях, и поверил — Северус сказал правду. Глаза не ограничены стеклами, рост соответственно возрасту, тело жилистое, сильное, ловкое. Правильное питание и нормальное подвижное детство дали Гарри положенное ребёнку развитие.

Уже четвертое лето подряд Гарри гостит в Коукворте, живет в Роуз Эванс-Холле и бегает по улицам в компании Эверетта и небольшой стайки коуквортских мальчишек и девчонок. Местные ребята давно привыкли к тому, что к их Эверетту каждое лето приезжает друг из Суррея, и спокойно приняли Гарри в свою компанию. Тем более, что все были в курсе — с одиннадцати лет их всех разбросает по разным пансионам. Тогда уж будет не до летних каникул с друзьями, со своими родителями бы провести два месяца в году…

С ребятами всегда находились животные: Страшила Эверетта, здоровенный мейн-кун, цвета черный дым, Чудесная Скумбрия Гарри, тощий дерзкий кошак с хитрющими серыми глазами, ещё у Гарри была сова Минерва, постоянно находящаяся рядом. Кроме них, были питомцы у других ребят: спаниель одного из мальчиков и огромная сука ирландского волкодава, принадлежащая хрупкой тоненькой девочке.

Вся эта ребячье-собачье-кошачье и совиная компания так давно стала привычной на улицах Коукворта, что многие с наступлением летних каникул начинали сверяться с часами и смотреть в конец улицы, ожидая ребячье-собачью ватагу с совой поверху. Особенно всех умиляли коты — косматый Страшила Снейпа и грациозный Чудеска Эванса, так мило и трогательно играющие и бегающие с детьми и собаками.

В этот день, двадцать пятого июля, Гарри с Эвереттом не пошли гулять. Сегодня должны были прийти письма из Хогвартса, и мальчики с самого утра не отлипали от окна — ждали сов. Наконец те друг за другом влетели в гостеприимно распахнутое окно гостиной, большие бурые совы Особого Назначения, в клюве каждой — письмо. Одно для Эверетта Снейпа и другое — для Гарри Эванса.

Похватав письма, Гарри и Эверетт нетерпеливо распечатали конверты и погрузились в содержание. Официальную часть просмотрели по диагонали, похихикали над именем Минервы МакГонагалл, а вот список вещей изучили куда подробней.

Так, одежда, мантии, плащи и перчатки, книги — это само собой… Палочка… Тут мальчики украдкой переглянулись и хитренько перемигнулись — пролетели палочки, они без них колдуют почище Мерлина! Даже и непонятно уже — зачем им в школу магии? Но котлы (оловянные, стандартные размеры №2), комплект стеклянных или хрустальных флаконов, телескоп и медные весы напоминают маленьким сорванцам, что в школе обязательны уроки зельеварения, а также прочие волшебные дисциплины, вроде чар и Трансфигурации… Так что хочешь не хочешь, а ехать придется, чтобы стать полноценным волшебником, а не наивным самоучкой. Таланта мало для полных знаний, его надо развить и отшлифовать, чтобы твои умения стали профессией, а не просто «я так умею, и этого мне достаточно».

Изучив списки, пацаны с грохотом ссыпались по лестнице в холл, вопя на два голоса: «папа, мы готовы!» и «дядя Сева, а как мы попадем в Косой переулок?», влетели в кухню, похватали с противня горячее печенье под возмущенные крики Клары и усвистели во двор, по опыту зная, что папу Сева придется ждать ещё как минимум полчаса.

Эти полчаса Северус тратил на любимого себя, прихорашиваясь перед зеркалом, взбивая пышный шейный бант, потом, не удовлетворившись, снимал и надевал другой, снова взбивал и примеривался, затем так же пунктуально и любовно подбирал к манжетам запонки и придирчиво смотрел, подходят ли серебряные к черному бархату или лучше вон те — золотые к синему камзолу?

Наконец, нарядившись во всё шикарное и ладное и уложив роскошные черные пряди волосок к волоску, Северус неспешно вышел из дома к терпеливо ожидающим его мальчикам. С крыльца оглядев их, загорелых до шоколадного оттенка, лохматых и чумазых, обсыпавшихся крошками от печенья, он кивком головы отправил их умываться и причесываться. На себя Эверетт и Гарри тратили ровно столько времени, чтобы отереть с лица и рук все пятна, стряхнуть с одежды крошки и провести расческой по лохмам, создав видимость прически…

И вот они втроем идут по прямой, как полет стрелы, улице, идут зачем-то в сторону заброшенной фабрики, закрытой в незапамятные времена. Эверетт был спокоен, а вот Гарри, напротив, очень удивлен, он недоуменно вертел головой во все стороны, глазея на чугунные ворота с табличкой «Не входить! Закрытый объект!», на старые кирпичные стены, местами провалившиеся, с неопрятными кучами битого кирпича, поросшие камнеломкой, репейником и мокрицей, на пустые остовы фабричных зданий со слепыми провалами окон, в которых давным-давно повыбивали стекла… Смотрел и растерянно спрашивал себя — зачем они здесь, для чего Северус устроил им экскурсию на брошенный завод?

Здесь было тихо, пусто и уныло. Лишь с легким шорохом пролетит какая-нибудь одинокая птица, привлеченная отсутствием людей. Один эпизод позабавил мальчика: по пустынной улице пролетел крупный черный жук, выписывая в воздухе кренделя и развороты, за ним, не отставая ни на дюйм, упорно летел воробей, выделывая в точности те же фигуры и повороты, что и жук. За кем осталась победа, Гарри не узнал — парочка скрылась за углом строения, но про себя он пожелал удачи воробью.

Пройдя окраинные улицы и углубившись в хаотичную гущу старых построек, Северус наконец остановился, повел рукой перед черным проемом двери одного из домов и, немного выждав, провел мальчиков на… оживленный и солнечный Косой переулок. Опешив от неожиданности, Гарри, как тот барашек, вытаращился на бело-мраморный айсберг Гринготтса, сияющий вдали над крышами домов, потом оглянулся на проход, сквозь который они вошли, и глуповато заулыбался, начиная понимать. В каждом городе, где живут волшебники со своими семьями, установлены такие межпространственные порталы, чтобы без помех перемещаться в магическую часть мира. Весьма удобно, не нужно перемещаться в Лондон для той же цели, это можно проделать и по месту своего жительства.

— А Хогвартс-экспресс тоже здесь? — спросил он, задрав голову на высокого дядю Севу.

— Конечно, — кивнул тот. — Портал на платформу для удобства установлен на той же заброшенной фабрике, чуть подальше, у разгрузочного склада для кокса на узкоколейке с вагонетками.

Что ж, логично, городские железнодорожные пути тем самым состыкованы со скрытыми путями, по которым перемещается тайный волшебный поезд. Северус, придерживая мальчиков за плечи, начал лавировать сквозь толпу магов, пробираясь к банку. Очутившись в холле Гринготтса, Северус провел ребят к стойке с гоблином, к которому обратился со странной просьбой, настолько странной, что Гарри посмотрел на него вопросительно.

— Подскажите, пожалуйста, где тут ключи создают?

Гоблин глянул на Северуса, скользнул взглядом по его сыну и, наконец, посмотрел на Гарри. Поднял бровь, хмыкнул, цыкнув кривым клыком, и позвал:

— Сырозем, ты где там?

Означенного гоблина поблизости и в пределах видимости не наблюдалось, пришлось побегать-поискать. Нашли, привели… К неожиданности Гарри, им оказался гном — коренастый, бородатый, в платке-бандане, похожий на сильно укороченного рокера. Из распахнутого кожаного жилета выпирало объемистое пузо, затянутое в черную майку. Оглядев Гарри, гном произнес загадочную фразу:

— Ну, пойдем, отрок, сделаем ключик нового родоначальника…

Что? Гарри ничего не понял, но послушно потопал за гномом, деловито подпихнутый в спину Северусом: иди, мол. Сырозем долго вел Гарри по длинному коридору, больше похожему на туннель, привел в небольшую пещерку и подвел к стеклянному шкафу, в котором на стенде стояли разные металлические прутья. Отперев стеклянную дверцу, гном отступил в сторону, велев:

— Возьмите прут, мистер Эванс.

— А какой? — опасливо моргнул Гарри. Гном пожал плечами.

— Любой. Главное — прикоснуться к нему, всё остальное сделает магия.

Гарри опять ничего не понял, но покорно уставился на тоненькие прутики. Они были, судя по цвету, из разных металлов: золота, никеля, серебра, меди и бронзы. Был ещё один какой-то металл, похожий на серебро, но светлее, какого-то лунного оттенка… Опалесцирующий его блеск привлек Гарри, и он интуитивно потянулся к нему, сердцем чувствуя родное. Прикоснулся, взял, затаив дыхание, отошел от стенда и посмотрел на гнома, тот одобрительно покивал, масляными глазками оглядывая паренька.

— А вы не промах, мистер Эванс! Изо всех металлов выбрать гномью сталь — мельхелик… далеко пойдете, сэр! — тут он посмотрел на руку мальчика и расплылся в широкой радостной улыбке. — Ага! Есть у вас сейф! Привязаны вы, значит, к роду…

Гарри посмотрел на руку и вздрогнул — прут на его ладони превратился в красивый серебристо-лунный ключ с фигуристой бородкой и витиеватым причудливым плетением в колечке.

— Что такое мельхелик? — виновато спросил он, смутно догадываясь о роде.

— Сплав наипрочнейших металлов, — пояснил Сырозем. — Мельхиор, железный белый адамант и ещё кое-что наше, гномье, секретное.

Подумав, Гарри вдруг удивился.

— А я думал — надо будет руку резать или палец колоть… Как так?

— Пфы, зачем? — фыркнул гном. — Зачем проливать кровь, если генетический код кроется в коже, поте и феромонах, запахе то бишь. Вы взяли прут голой рукой, не в перчатке, и этого для считывания кода вполне достаточно, чтобы магия вас узнала и признала.

Как Гарри и догадывался, сейф, к которому проводил его гном, оказался родовым, отцовским. Наследство Поттеров никуда не делось, оно преданно дожидалось наследника и теперь собиралось щедро отсыпать ему полные карманы золота. Что Гарри и проделал без зазрения совести, до отказа набивая мешочек галлеонами, кнатами и сиклями. Экономить на себе он отныне не будет. Незачем золоту мертвым грузом лежать, пусть пользу приносит, а он потом свои вклады внесет: заработает и вложит.

По Косому переулку Гарри прошелся частым гребешком, заглянув в каждую лавочку и прочесав все полочки и прилавки. Выбирал самое лучшее, прочное и долговечное, не размениваясь на дешевые мелочи. Лавку Олливандера ребята обошли десятой дорогой, а вот к Илопсу зашли — купить сову Эверетту. Так он долго не мог выбрать, всё ходил, смотрел, приценивался да примеривался. То сова слишком мелкая, то чересчур светлая… а потемней есть? Желательно черная… Такой экзотики, увы, в магазине не оказалось, и Эверетту пришлось удовольствоваться обычной птицей — крупной почтовой совой, похожей на ястребиную, но размером с филина, весьма распространенный вид волшебных сов, способных носить объемистые посылки, а не только письма. Сравнив своего гиганта с мелкой Минервой, Эверетт немножко успокоился, получив моральное удовлетворение — у него обычная сова, но зато большая. Простые мальчишечьи закидоны, так что Гарри даже и не подумал обижаться, бережно храня свой секрет — сову-хроноворот.

Магазин мантий мальчики оставили напоследок. Зато и оттянулись там от души, выбирая школьную форму, мантии зимние и повседневные… Вот тут-то Гарри и увидел, что плоховато знает своего друга. Эверетт набрал мантии с готовыми вышивками и галстуки расцветки… Пуффендуя.

— Эверетт, ты чего? Ты разве не на Слизерин? — растерянно спросил Гарри.

— А что я там забыл? — удивился Эверетт.

— Ну, например, папу? — осторожно намекнул Гарри.

— При чем тут папа? — рассеянно отозвался Эверетт, выбирая пояс к брюкам. — Папа мне сам советовал идти на Пуффендуй.

А, ну раз сам Северус советует… и Гарри тоже потянулся к галстукам и мантиям с нашивками барсучьего факультета. Увидев это, Эверетт просиял: Гарри — настоящий друг!

Последний месяц лета мальчики решили провести с родными, всё-таки предстоящая разлука на десять месяцев — это не шутки. Так что Гарри уехал в Литтл Уингинг. Его встретили тепло и радостно, вкусно накормили с дороги и помогли разобрать вещи, живо интересуясь каждой деталью. А узнав, что на мантии нужны нашивки с именем студента, тётя Петунья со всей страстью взялась за дело — вышила на бирках красивой вязью имя и фамилию дорогого племянника, в очередной раз делом доказав свою любовь.

А Гарри, разобравшись с вещами, растерянно задумался — как же он упустил из виду, что Эверетт собирается поступить на Пуффендуй? Ведь совершенно очевидно, что если Северус — декан Слизерина, что и сомнений никаких не было в том, что Эверетт пойдет на тот факультет, где работает его отец. Так почему же Пуффендуй? Да ещё и Северус сам своему сыну советует туда идти, вот странность-то! Сам Гарри до сего момента собирался на Слизерин, Гриффиндор у него уже вон где, в печенке, накушался в первый раз по самое не могу… Да господи, ну ладно, Пуффендуй так Пуффендуй, он ничем не хуже прочих факультетов, так что попробуем там пожить. Главное, чтобы с Эвереттом вместе оказаться, один он больше не будет.

Вспомнились Гермиона, Невилл и другие друзья с Гриффиндора. Гарри вздохнул: как-то они сейчас? Про Рона думать не хотелось, этот рыжий предатель достаточно часто являл свою истинную сущность — жадный, ленивый, ненадежный… И что с того, что он в шахматах хорош? Можно быть умным стратегом и просчитывать игру на много ходов вперед, но другом-то при этом тоже надо оставаться, а не завистничать по малейшему поводу и предавать при каждом удобном случае. А Рон его дважды предавал: в первый раз, когда не поверил, что Гарри не бросал свое имя в Кубок, а во второй раз там, в лесу. Причем в лесу Рон поступил гораздо гаже — бросил девочку! Этот поступок Гарри не понимал и не мог принять.

Чем больше Гарри вспоминал и думал, тем больше озадачивался вопросом — дружить или не дружить с Гермионой? Да, в той жизни им обоим круто досталось на орехи, столько всего пришлось пережить, начиная с тролля в туалете и заканчивая поисками крестражей. Сейчас он крестражи искать не будет — незачем, неохота и пофиг. Эта задача переложена на Регулуса Блэка, если он жив и занялся тем, о чем его попросили. А он, Гарри, при случае поможет, если возникнет в том необходимость. Но сам в это дело влезать не будет! Хватит с него прошлых приключений, сейчас у него новая жизнь, по возможности приятная и безопасная.

Так дружить с Гермионой или нет? Хорошенько поразмыслив, Гарри решил не загадывать, а действовать по ситуации: как пройдет повторная встреча с Гермионой, так и пойдет дальнейшее развитие их отношений. Главное — избежать опасностей в этой новой жизни: никаких крестражей, скитаний и, упаси боже, никаких стираний памяти своим родителям!

А в том, что некоторые события повторятся, Гарри не сомневался. Волдеморт под тюрбаном на затылке Квиррелла — будет, тролль на Хэллоуин — будет, цербер в запретном коридоре — будет. Как будет и дракон у Хагрида. А значит, всего этого надо как-то избежать и ни во что не вляпаться. Размышляя обо всем этом, Гарри встал перед зеркалом, чтобы повнимательней рассмотреть себя. Итак, он крепко сбитый мальчик одиннадцати лет, у него темные волосы, слегка вьющиеся из-за частых стрижек, зеленые глаза с ехидным выражением. Поймав себя на ехидстве, Гарри показал отражению язык, мол, привет, нахал… Подняв волосы со лба, Гарри весело хмыкнул — нет больше главной приметы, опостылевшего шрама в виде росчерка молнии, лоб чистый и гладкий, загорелый и упрямый. Но в Хогвартсе всё ещё находятся люди, которые помнят Лили Эванс, а значит, легко свяжут воедино его фамилию и имя.

Ну, с этим ничего нельзя поделать, свяжут так свяжут, возможно, даже догадаются, кто он на самом деле, но он, однако, теперь ученый и не позволит Дамблдору втянуть себя в свои сомнительные игры. Слишком многое теперь изменилось, чтобы всё это потерять… Да и он теперь не самая ключевая фигура, шрама-антенны, настроенной на Волдеморта, у него больше нет, а значит, для Дамблдора Гарри не столь значителен, как прежде. Во всяком случае, хотелось в это верить.

* * *

Письмо от Олливандера Дамблдора не удовлетворило, и он, покинув школу, трансгрессировал в Косой переулок. Войдя в лавку мастера волшебных палочек, Дамблдор прямо с порога обрушился с претензиями, потрясая конвертом:

— Гаррик, как это понимать — Поттер не явился?

— А так и понимай, — развел тот руками. — Не приходил ко мне Поттер.

— А любой другой мальчик, похожий на него? — продолжал напирать Дамблдор.

— А как Поттер-то выглядит? — съехидничал Олли.

— Ну, маленький… — Дамблдор показал ладонью рост примерно метр от пола. — Щупленький, черные лохматые волосы, очки круглые, шрам-молния на лбу…

— Угу-угу, — саркастично покивал Олли на каждое предложение. — Лохматые карлики-очкарики ко мне не приходили, ни Поттеры, ни похожие на них… Альбус, чего тебе надо?

— Ну дык… перо-то феникса… моего, того… — превратился Альбус в Хагрида.

— Ну, вот она, — Олли протянул ему пенал с палочкой. — Можешь её забрать, всё равно она бесполезна. Сделанные по заказу палочки на стороннего волшебника не реагируют, пролежи она хоть миллиард лет.

— Знаю, — Дамблдор с кислым видом засунул пенал в карман мантии и уточнил напоследок, прежде чем уйти: — Значит, не было Поттера? А скажи-ка, Олли, Эванса тоже не было?

— Нет, никакой Эванс ко мне не заглядывал. Я бы запомнил, — заверил Альбуса Олли.

— Странно… — нахмурил кустистые брови Дамблдор. — В Книге Учета Хогвартса стоит имя Эванса, почему ж его не было?

На это Олливандер лишь плечами пожал, не в курсах, мол. Дальнейшие шныряния-поиски по Косому переулку Дамблдору ничего не дали — никто не видел ни Гарри Поттера, ни мальчика маленького со шрамом на лбу. Попробовал поспрашивать про Эванса, но его тоже никто не вспомнил, заставив Дамблдора занервничать. Ну не пришло в голову Альбусу, что Гарри пройдется по волшебной улочке, нигде никому не называя своего имени…

Правда, он понадеялся на Гринготтс и сунулся с тем же вопросом к гоблинам, но те четко блюли инструкции и имена посетителей банка наотрез отказались выдавать. Сказали только, что из ученического сейфа Гарри Поттера ничего не брали. И это добавило ещё одну головную боль Альбусу Дамблдору. Про сейфы старших Поттеров он не догадался спросить.

В положенное время дядя Вернон доставил племянника на вокзал Кингс Кросс.

Увидев издали рыжее пламя шести голов, Гарри пониже надвинул козырек кепки и стратегически спрятался за дядей, попросив его подойти вплотную вон к тому кирпичному столбу с номерами девять и десять поверху.

— А до поезда можно тебя проводить? — с интересом посмотрел на него Вернон.

Гениально, дядя, так даже лучше! И Гарри покрепче ухватил Вернона за локоть, без труда протаскивая того на волшебную платформу. Рыжая семейка так и не заметила Гарри, в упор не обратив никакого внимания на полного джентльмена с опрятно одетым пареньком, их глаза искали совершенно иную цель — одинокую маленькую фигурку с печальными круглыми очками.

А дядя Вернон пришел в восторг, очутившись в по-настоящему волшебном мире среди толпы причудливо разодетых магов. С веселым любопытством он смотрел на сов в клетках, на горы багажа в тележках, на огромных книззлов, снующих под ногами. Их собственный кот Чудеска сидел на сундуке Гарри рядом с Минервой, для которой никто из них так и не удосужился приобрести клетку.

Завидев грузовой вагон, Вернон подкатил тележку к нему и сгрузил багаж племянника на приемную платформу. Сова перекочевала на плечо Гарри, а кот был взят на руки. Покончив с вещами, Вернон подал Гарри сумку с провизией и ладонь для прощания.

— Ну давай, что ли…

Гарри взял ладонь и подался к дяде, тот осторожно обнял мальчика, чтобы не придавить ненароком кошку и сову. Отстранился и взглянул на подошедших Северуса и Эверетта. Поздоровался с ними и спросил:

— Всё хочу спросить тебя, Снейп, ты почему на письма Петуньи не отвечал, когда она писала тебе насчет могилы Лили?

— Когда? — честно опешил Северус, с изумлением глядя на Вернона.

— Сразу после гибели Лили. Весь год тебе писала, потом перестала, никакого ответа не дождавшись от тебя. Тебе не стыдно?

— Не понимаю… — Северус выглядел растерянным. — Не получал я писем… Ни одного, клянусь, Вернон.

— Дядя Сева, дядя Вернон, наш дом под ограничивающим Фиделиусом был, я видел, — встрял Гарри. — Тонкая огненная линия, сжигающая всё исходящее от четвертого дома. Я проверил, когда мне было восемь лет: взял и запустил к соседям бумажный самолетик с запиской, так вот, он не долетел — сгорел на границе Фиделиуса. Я его потом убрал, перебил своим, на этот раз Защитой от всех магов вообще. Простите, если что не так…

Гарри опустил голову, но Северус не стал ругаться, напротив, похвалил:

— Ты правильно сделал, Гарри. Я заметил: в последние годы Дамблдор очень уж рьяно разыскивал тебя, вернее, Поттера, но суть-то от того не меняется. А Петунья, как я понял, искала меня в начале восьмидесятых, но мы с женой в те годы в Испании жили, прятались от массового психоза после падения Темного Лорда, тогда всех без разбору хватали и к дементорам в Азкабан кидали. В Коукворт мы в восемьдесят пятом вернулись, когда шумиха улеглась и вся эта буча поутихла.

— Вау, ты до пяти лет в Испании жил?! — восхитился Гарри, глядя на Эверетта.

— Ага, только я этого почти не помню, — покраснел тот.

— М-мм, какая досада — он забыл, — Северус с усмешкой подергал сына за локон. И кивнул на поезд. — Вам пора. Встретимся вечером в школе.

Вздохнув, мальчики попрощались со взрослыми и пошли к вагону, за ними заторопился Страшила, размерами здорово превосходящий книззлов, да что там книззлы — леопард рядом с ним котёночком покажется… Найдя подходящее купе, ребята скинули с плеч котомки, ссадили сов на лавки и прильнули к окну, за которым вскоре их нашли Северус и Вернон. Они простояли на перроне под окном до самой отправки поезда и имели счастье наблюдать, как вдоль состава пролетело «опоздавшее» семейство рыжих, как заполошно кудахтала растрепанная мамка, в страшной спешке пытаясь распихать по местам четыре неподъемных сундука, которые рыжикам пришлось впереть в свои купе по причине закрытия грузового вагона. Как противно ныла и скулила тускло-рыжая девчонка, нудливо сожалеющая о том, что они не дождались несравненного Поттера, которого ей обещали показать. К этому моменту Гарри весь зафейспалмился — и эту семейку он когда-то боготворил? Считал образцом идеала??? Да ежики ж мои лысые…

Мимо их купе рыжие клоуны не прошли, и Гарри понадеялся, что Уизли законопатились со своими сундуками в другом вагоне. Заново знакомиться с Роном не хотелось наотрез. А вот когда за стеклянной дверью промелькнуло растерянное лицо Долгопупса, у Гарри даже сомнений не возникло. Вскочив с места, он открыл дверь и окликнул искателя потерянных жаб:

— Эй, это твоя жаба найдется в лодке?

— В какой лодке? — обнадеженно развернулся тот.

— Не знаю, — Гарри втащил мальчишку в купе. — Видениями страдаю. Тебя увидел — и ка-ак вштырило: плывем мы на лодке по озеру, а под лавкой рядом с твоей ногой — жаба!

— Да ты что?! Это потрясающе! — восхитился Невилл. Он поверил Гарри сразу и на сто процентов, известно же, что среди волшебников встречается немало стихийных провидцев. Эверетт с любопытством смотрел на них, ни во что не вмешиваясь. Невилл назвался, выслушал их имена и решил остаться пока с ними. Тем более, что его до зуда мучил один вопрос, которым он и поделился со своими случайными попутчиками.

— Ребята, у меня дилемма, и я не могу её решить, очень сложный выбор…

— Какой? — подбодрил Гарри.

— Понимаете, моя магия проснулась совсем недавно, всего четыре года назад, её я чувствую, как земляную, но бабушка требует, чтобы я поступил на Гриффиндор. У вас есть друзья со старших курсов, хоть кто-нибудь, кто может рассказать мне, какой факультет лучше подходит для земляного мага?

— Пуффендуй! — слаженным хором провозгласили Гарри с Эвереттом.

— Правда? — удивился Невилл.

— Это кто тут в Пуффендуй рвется? — раздался от двери чей-то ехидствующий голос. — Да я бы сразу сбежал из школы, попади я к хомякам.

Гарри, Эверетт и Невилл повернули головы к говорившему и с неприязнью уставились на белобрысого мажорчика.

— Ты куда-то шел? — с отвращением осведомился Гарри. — Вот и чеши себе мимо.

Малфой покрылся некрасивыми розовыми пятнами. С такой же неприязнью он оглядел Гарри и сварливо ответил:

— А ты кто такой, чтоб мне советовать, куда идти?

— На себя посмотри! — парировал Гарри. — Влезаешь в чужие разговоры, да ещё позволяешь себе ехидные высказывания в наш адрес.

Малфой с презрением посмотрел на Эверетта:

— С кем ты связался, Снейп? Я думал, ты разбираешься в людях. Ну ладно, полагаю, это не поздно исправить. Пойдем в наше купе?

— Я не пойду с тобой, Драко, — насупился Эверетт, скрещивая руки на груди. — Гарри мой друг. И вообще, странно вы себя ведете, парни, начали ссориться, ещё даже и не познакомившись толком.

— Да не нужен мне этот засранец! — протестующе взвился Гарри.

— А я с магглами не дружу! — поддержал его в единомыслии Драко.

— Ну это уже ваши проблемы, — отбрил Эверетт. — Я ни с кем из вас ссориться не хочу.

— Погоди, Эверетт, я не понял… — дошло вдруг до Гарри. — Ты с ним знаком?

— Разумеется, мы знакомы, — фыркнул Эверетт. — Наши отцы вместе учились. Дядя Люц, конечно, старше папы, но учились-то они на одном факультете.

— Вот именно! — зло вставил Драко. — Отец и мистер Снейп учились на Слизерине, а ты куда намылился? В этот свой паршивый барсучатник?!

— Я тоже хотел на Слизерин, — серьезно посмотрел на него Эверетт. — Но папа настоятельно порекомендовал мне держаться именно Пуффендуя. А папа — это папа, его слово неоспоримо, как он велел, так я и поступлю.

— Значит, папа? — снова порозовел Драко. — Значит, папашино слово для тебя важнее нашей дружбы?

— А вот сейчас ты что-то не по-дружески высказываешься… — с сожалением посмотрел на Малфоя Эверетт. — Вот Гарри тоже на Слизерин хотел, но сразу изменил свои взгляды, как только понял, что я иду в Пуффендуй. Мой друг ни секунды не спорил, просто пошел со мной, и заметь, он, в отличие от тебя, даже не думает презирать «барсучатник».

— Гарри? — заинтересовался Драко, взглядом так и впиваясь под козырек кепки.

— Эванс, — развалил Гарри его радужные надежды. Малфой разочарованно сник и прощально буркнул Эверетту:

— Ладно, дело твое, Эви, хочешь быть барсуком — будь им, а я пойду поищу Гарри Поттера, глядишь, и подружусь с ним, и на зависть всем затащу его на Слизерин. Посмотрю я, как вы запоете, когда увидите, что со мной дружит самый знаменитый мальчик в мире!

— Удачи! — ехидно пожелал ему Гарри. Задвинул за Малфоем дверь, застопорил её на замок и плюхнулся на диван рядом с Эвереттом, трясясь от беззвучного хохота. Спустя секунду заржал Эверетт — до него дошло, кого именно ушел искать Малфой. Невилл с интересом глазел на них, ничего не понимая, но явно симпатизируя им. Эверетт отсмеялся и кивнул ему:

— Ты не думай, Драко на самом деле не так плох, как кажется.

— А ты его хорошо знаешь? — тут же спросил Гарри, перестав веселиться.

— Да достаточно, — кивнул Эверетт. — До пяти лет на одной испанской вилле жарились. Помню, что Дракошку всё время спасали, вечно он во что-то влипал: то скорпион ужалит, то тарантул в тарелку залезет… В Египте, помнится, он верблюдам не понравился, всем скопом его оплевали, до сих пор вздрагиваю, как вспомню — весь в зеленой склизкой слюне. Вы знаете, — Эверетт посерьезнел, — это дядя Люц нас в Испанию увез. Мама рассказывала: Темный Лорд пал, и тут же всех Пожирателей начали хватать и пачками в Азкабан кидать, а там дементоры голодные, половину их с голодухи усосали… Папе тоже повестка пришла, а он ещё от раны не оправился, мама растерянная, в кроватке я годовалый, ну просто караул… А мистер Малфой за нами пришел, помог собраться и всех нас порталом за границу уволок, прямо из-под носа подпольной какой-то организации, которая особо лютовала в те времена, жуткие люди были, почище самих Пожирателей.

— Орден Феникса, — подсказал Невилл. — Мои родители в нем состояли, мне бабушка рассказывала. Жаль, я думал… — он поднялся было, но Гарри поймал его за руку и силком усадил между собой и Эвереттом, ворчливо попеняв:

— Ну куда ты? Мы ж не в ответе за их заморочки…

— Да! — Эверетт обнял Невилла с другой стороны. — Гарри прав! Какая разница, кем были наши родители и чем они занимались? Это не должно помешать нам дружить.

— Слушай, — задумался Гарри. — А чего ж Драко так нелестно о твоем папе отозвался?

— Ну ты ж сам сказал — он засранец, — невозмутимо ответил Эверетт. — Хотя не пойму, а откуда ты об этом знаешь?

— А таких издалека видно! — выкрутился Гарри.

— Значит, ты просто угадал, — кивнул Эверетт. — Драко хоть и паршивец, но на деле он нормальный, просто не в той среде вращается. Слушайте, — оживился он. — Пойду-ка я поищу его, попробую на Пуффендуй затащить.

— Попробуй, — кивнул Гарри и поднялся. — Я в туалет. Невилл, это Чудеска, почеши ему за ушком, он тебе песенку споет… А это Страшила, его гладить не надо — он вредный.

— А это тоже кот? — вопрос Невилла повис в воздухе.

Возвращаясь из туалета, Гарри от нечего делать заглядывал в стеклянные двери всех купе, мимо которых проходил, и в одном из них увидел страшно знакомую каштановую гриву. Притормозив, он неуверенно посмотрел на девочку, склонившуюся над книгой, напряженно размышляя, надо ли с ней знакомиться? Наверное, надо, ведь если она угодит на Гриффиндор, то её гарантированно обидит Рон, и тогда на Хэллоуин ей обеспечен тролль. Пока он прикидывал, пальцы начали действовать — постучали в стекло. Девочка оторвалась от книги и повернулась, но не к нему — к окну, а по тому, как двинулась её рука, Гарри понял, что она утирает слезы…

Рывком отодвинув дверь, он влетел в купе и встревоженно склонился к ней.

— Ты что, плачешь? Не надо, пожалуйста… Что случилось?

Услышав в голосе мальчика искреннее участие, девочка заревела в голос, повернулась к Гарри и уткнулась лицом в грудь, нырнув в его объятия. Плакала она, как плачут обычно домашние дети, впервые уезжающие из дома надолго, оторванные от папы и мамы…

— Послушай, маленькая… — начал Гарри, ощущая, какая она горячая. — Пойдем со мной, мы вместе погрустим, но в большой компании это будет немного повеселее, поверь…

— А кто с тобой? — боязливо хныкнула девочка.

— Парни. Не бойся, не девчонки, смеяться никто не будет. Пойдем? У нас там котики, их лучше не оставлять одних.

— Люблю котиков, — улыбнулась девочка, вытирая слезы, и назвалась: — Я Гермиона Грейнджер.

— Красивое имя. А я — Гарри Эванс. Пойдем.

До Хогвартса они ехали уже вот такой, сформировавшейся компанией: Гарри, Эверетт, Невилл, Драко и Гермиона. При этом Гарри с полчаса на Малфоя протаращился, не веря, что тот действительно согласился пойти на Пуффендуй. Но с другой стороны, Крэбба и Гойла при нём на этот раз не было. Интересно, почему? Но как бы там ни было, ехали без проблем, в коридоре мимо тек народ, видя сквозь стеклянную дверь их сплоченную компанию, к ним так никто и не сунулся, благо что очкариков среди них тоже не наблюдалось.

Провизии из сумок Гарри, Эверетта и Драко хватило на всех — никто не остался голодным, дружно проигнорировав тележку со сладостями, чем очень удивили ведьму, сунувшуюся к ним с предложением попробовать вкусняшек. Прошел по коридору и Рон, поглазел на пятерку сквозь стекло, попускал слюни на куриные окорочка и булки… Опасаясь, что он запросится к ним в гости, Гарри подтянул к себе Страшилу и шепнул ему:

— Изобрази-ка для него паука размером с подушку…

Страшила тут же перетек в иную, восьминогую жуткую ипостась, являя пацану за стеклом страшенного серого арахнида с кучей черных глаз и острейшими жвалами. Рона не то что ветром — ураганом сдуло. Гарри тихо фыркнул и благодарно погладил котика-боггарта. Интересно, а кого боится Дамблдор? Ощипанного феникса? Вот бы проверить… Остальные ребята так ничего и не заметили, для них Страшила оставался всё тем же котом, было у него такое умение — насылать страхи строго индивидуально, незаметно для прочих.

Остаток пути прошел совсем без происшествий. Дополз поезд до Хогсмида, сошли дети на перрон, старшие курсы, со второго по седьмой, ушли к вокзалу, к ожидающей их веренице карет, а первокурсники покорно пошли на голос Хагрида, орущего:

— Первокурсники, ко мне! Сюда, первокурсники!

Темнота была бы полной, но несколько ребят, в том числе и Драко, вынули палочки и засветили Люмосы, освещая себе и другим дорогу. Лодки, против ожидания, оказались шестиместными, а не на четверых, так что к нашей пятерке присоединилась ещё одна девочка, севшая рядом с Гермионой. Где-то внизу квакнул Тревор, подтверждая предсказание Гарри. Невилл вздохнул, выгреб его из-под лавки ногой, нагнулся, взял в руки и с отвращением сказал:

— Сгинул бы ты совсем, а?!

И пронеся над бортом, выкинул лягушку в воду. Гарри вытаращил глаза, и Невилл пояснил ему:

— Я его ненавижу. Двоюродный дед меня в окно выкинул, а когда я выжил — подарил мне жабу.

Подумав, Гарри кивнул. Да уж, очень приятный «подарок» от «любящего» родственника за то, что внук оказался магом, а не презренным сквибом.

Старинный замок на скале, сияющий огнями во всех окнах, каменный причал, лестница, дубовые двери, речь МакГонагалл… Привидения и властный голос Северуса Снейпа:

— Подойдите ко мне!

Гарри с Эвереттом и Драко рванули к нему первыми, дико обрадовавшись. Остальные ягнятами подтянулись следом. Высокий стройный мужчина прежде всего высушил их промокшие мантии и обувь, потом споил двоим из них перечное зелье против простуды и показал большую уборную, где дети смогли привести себя в порядок — умыться и причесаться, а кое-кому и заветная кабинка понадобилась. А потом Северус передал новичков вернувшейся за ними МакГонагалл.

Так что к табурету со Шляпой дети подошли с оптимизмом — веселые и радостные. Аббот, Боунс, Бут, Браун, Грейнджер…

— Пуффендуй!

— Долгопупс Невилл!

— Пуффендуй!

Малфой Драко, Снейп Эверетт, Эванс Гарри, все они, как и хотели, попали на Пуффендуй. Загрустила МакГонагалл, взглядом провожая Эванса за стол барсуков — либо не тот мальчик, либо природа жестко подшутила над храбрыми вояками Поттерами, породив тормозного хомяка…

Но ещё хуже было Дамблдору, все глаза проглядевшему в поисках худенького маленького мальчика в трогательных беззащитных очках. А когда к табурету, откликнувшись на зов МакГонагалл, вышел Гарри Эванс, у Дамблдора чуть снова не случился инфаркт. Равно высокий со всеми, крепко сбитый паренёк с ясными яркими глазами, не ограниченными никакими стеклами, и, увы — отправленный Шляпой в Пуффендуй. Дамблдор вцепился в стол, со всё нарастающим отчаянием глядя, как из его рук ускользает герой. Ускользает безвозвратно под крылышко свирепой сильной ведуньи Помоны Стебль.

Сев за стол Пуффендуя, Гарри с интересом оглядел своих новых однокурсников и софакультетников и вдруг поразился, увидев, насколько у них у всех симпатичные лица и добрые, дружелюбные взгляды.

Джастин Финч-Флетчли, Захария Смит, Эрни Макмиллан, Ханна Аббот, Сьюзен Боунс, кроме них, были ещё две девочки, подсевшие к Гермионе — Лили Мун и Салли Энн Перкс. На них Гарри посмотрел повнимательнее, так как почти не помнил их в прошлой своей жизни: Салли Энн, тоненькая, черноволосая, с глубокими серыми глазами, и Лили, полненькая, со смешливыми ямочками на круглых румяных щечках. Её карие глаза так и искрились безудержным весельем, а непослушные каштановые кудряшки, казалось, жили собственной беззаботной жизнью, беспорядочной шапкой раскинувшись по голове.

Сердце Гарри слабенько трепыхнулось и сладко заныло — как же он не замечал такую невозможную прелесть, как эта очаровательная девочка с именем его матери? Похоже, он был совсем слепым бараном… И безнадежно тупым.

Тут к их столу подошел ещё один распределившийся мальчик, и старшие радостно его поприветствовали, так как не ждали уже никого.

— Ну, садись сюда, как звать тебя, чемпион? — дружески спросил сероглазый третьекурсник, усаживая паренька рядом с собой.

— Джерри. Джеральд Ранкорн, — чуть слышно ответил мальчик.

Повисла тишина. У всех лица как окаменели, а в глазах появилась растерянность. Гарри насторожился, кожей ощущая возникшее напряжение, сам мучительно вспоминая, где и когда он слышал фамилию Ранкорн. А вспомнив, чуть не застонал: это же тот жуткий министерский служащий, в чьем образе он проник в Отдел Тайн, охотясь за Амбридж и медальоном. Снова обозрев сидящих за столом, Гарри отметил, что на Драко тоже все поглядывают с опасливой настороженностью — имя его отца было не пустым звуком… Также покашивались и на Невилла, сына печально известных гриффиндорцев.

Ясно-понятно, многим присутствующим в зале поступление этого года сломало шаблон. Малфоя ждали на Слизерине, Невилла на Гриффиндоре, а Поттера вон, до сих пор ждут, жадно выглядывая его среди редеющих новичков…

Вздохнув, Гарри сосредоточился на распределении, глядя, как расходятся по своим факультетским столам дети, знакомые и не очень. Вот Уизли вяло плетется к братьям, ему грустно и невыносимо скучно, ведь Гарри Поттера он так и не нашел. Вот обнимаются за столом Когтеврана сестры Патил, на сей раз они вместе попали на один факультет. А вот вприскочку скачет к столу Слизерина развеселый Стефен Пайк, а к табурету идет последний в очереди Блейз Забини. Зная, что он попадет к змейкам, Гарри перевел взгляд на профессорский стол, обозревая сидящих за ним профессоров. Так, состав вроде тот же, но рядом со Снейпом Гарри увидел совершенно новое лицо — очень молодого человека в темно-зеленой мантии, волосы у него смольно-черные, широкий разлет бровей прятал в тени глубоко посаженные глаза, цвет которых Гарри не смог определить из-за расстояния. Но в целом он был весьма приятной наружности.

Интересно, что он преподает, задумался Гарри, оглядывая и вспоминая профессии остальных: Вектор, Синистра, Квиррелл, Снейп и Стебль, Кеттлберн, Флитвик, вот вернулась и села рядом с Дамблдором МакГонагалл, там Бербидж и мадам Трюк, Трелони здесь нет, она обычно безвылазно сидит в своей башне. Так и не поняв, что преподает молодой человек, Гарри рассеянно уставился на Квиррела, вернее, на его тюрбан, неспешно прикидывая, надо ли всем сказать, что у него там? Или лучше не надо пока привлекать к себе внимание, поди отгавкайся потом, откуда у него эдакие знания…

Народ в зале тем временем роптать начал, где, мол, геройский Поттер? Дамблдор кашлянул, поднялся с места и произнес, сверля глазами стол Пуффендуя:

— Что ж, должен вам сообщить, что ожидаемый нами Гарри Поттер сменил…

Ах ты ж гад, не смей пробалтываться!!! От ужаса Гарри зафигачил тако-о-ой Конфундус в старика, что того ощутимо по маковке шандарахнуло, отчего глаза на миг сошлись на переносице. Слегка сбившись, он договорил:

— …место жительства и уехал далеко-далеко от Британии.

МакГонагалл, к счастью, не стала поправлять, только покосилась вопросительно, но, увидев невозмутимое лицо начальника, сочла, что тому виднее. Эверетт тревожно глянул на Гарри — отток магии от него он отлично уловил, и, посмотрев, понял, в кого именно. Подумав, Эверетт одобрительно кивнул: правильно вообще-то, незачем всем знать, что он какой-то там Поттер. А Гарри, выплеснув энную порцию перепуганной сырой магии, теперь пытался незаметно отдышаться. Чертов старик, чуть всё не испортил… Ну, кажется, никто ничего не заметил, кроме Эверетта, но он друг, лапочка и молодец, всё понимал и не осуждал.

Так как Дамблдор на время вышел из строя, пир в зал заказала Минерва, властно позвенев ложечкой о кубок, обойдясь без пафосных и глупых слов, которыми директор призывал домовиков. Золотые блюда наполнились едой, кубки напитками, Минерва снова посмотрела на Дамблдора, озабоченная его заторможенным состоянием. Вот бедняга, неужели так расстроен тем, что вынужден покрывать тайное отсутствие Поттера? Но он неплохо выкрутился, ловко придумал объяснение, почему Поттер не приехал. Ах, какой он мудрый!.. Хотя, а может, он и вправду уехал, — задумалась Минерва, подозрительно глядя на мальчика за столом барсуков — он не похож на Джеймса Поттера, да и маловероятно, чтобы сын отважных гриффиндорцев попал на такой факультет…

Праздничный ужин тем временем шел своим чередом. Набрав всего понемногу, Гарри наслаждался всеми этими вкусностями: тефтельками в картофельном пюре, расстегайчиками с паштетом, пастушьим пирогом с почками и эклерами с заварным кремом на сладкое.

Третьекурсник, назвавшийся Седриком, шепотом сообщил новичкам, что в комнаты факультета Пуффендуй расселяются по двое, но девочек в этом наборе — пять, так что им придется определиться между собой, кто с кем станет делить комнату. Ханна и Сьюзен тут же заявили, что будут вдвоем. Лили и Салли Энн тепло улыбнулись Гермионе и сообщили, что они и втроем прекрасно разместятся.

Гарри озабоченно переглянулся с Эвереттом — насчет себя они не сомневались, но вот уживется ли сноб-Драко с земляником-Невиллом? И не затравят ли Ранкорна из-за отцовской фамилии? Решать надо было быстро и срочно.

— Бери Драко, ты его лучше знаешь, — решился наконец Гарри. — Невилл пусть идет с Джастином, они чем-то похожи, а я возьму на себя Джерри, мало ли, вдруг придется его защищать…

— Хорошо, — кивнул Эверетт. — Это несложно. В комнате нам только спать, остальное время в нашем распоряжении гостиная факультета и весь замок.

— Верно, — облегченно улыбнулся Гарри, бесконечно благодарный преданному неконфликтному Эверетту. — Ты Драко заодно подрессируй, пусть не чванится над холопами.

— Это я обязательно! — пообещал Эверетт.

После пира ожили старосты — начали собирать перваков, строить их в колонны и выводить из зала. Гарри этой суетой воспользовался — незаметно пристроился к Джеральду и продержался с ним весь путь до факультетской гостиной. Староста, полный и о-о-оч-чень добродушный пятикурсник по имени Джесси, привел первокурсников к глухой на вид стене, на которой был изображен табун лошадей, и предложил:

— Выберите себе скакуна, дайте ему имя и придумайте пароль, по которому он будет вас узнавать и открывать вам проход. И не волнуйтесь, для каждого курса на стене изображен свой табун, я, например, вижу табунок альпийских хафлингеров, толстеньких белогривых лошадок, бегущих по снегу.

Гарри посмотрел на табунок: коней было ровно столько, сколько их — тринадцать. На вид рабочие, одномастные, с приметными отметинами в виде звездочек, проточин, лысин на головах и чулочков с носочками на ногах. Пока он любовался, вперед вышли девочки и выбрали себе по лошадке, потрогав каждую и как-то назвав. Настала очередь мальчиков, и Гарри поспешно тронул соловую белогривую кобылу, мысленно позвав: «Мирабель». Красавица приветливо мотнула головой, согласная с именем, и напрягла ухо в ожидании пароля. С ним было посложнее, с ходу же не придумаешь что-то заковыристое… Но рядом был Эверетт, так что проблем с паролем не возникло. Погладив написанную маслом шею, Гарри также мысленно произнес:

— Мой друг будет со мной всегда.

Мирабель понимающе кивнула и отошла, уступая место следующей лошадке. Наконец отмечена, названа и запаролена последняя лошадь, табунок развернулся и ускакал куда-то вдаль по зеленой росистой степи, стена дрогнула и сдвинулась вбок, открывая широкий арочный проход. Пофыркав на россказни насчет того, что в гостиную факультета Пуффендуй попадают через бочки и что якобы незваных обливает уксусом, Гарри вслед за всеми вошел в большую просторную залу, вразнобой уставленную диванчиками, пуфиками и креслами, столами и шкафами вдоль стен, с жарко потрескивающим камином в центре, огороженным частой решеткой. Свечей и ламп не наблюдалось, но в гостиной было очень светло — с потолка и верхней части стен лился мягкий золотистый свет, сразу погружая вошедших в атмосферу домашнего тепла и уюта.

В гостиной, кроме входа, была ещё одна дверь, ведущая во внутренний коридор, а в нём, в свою очередь, располагался ряд дверей в личные покои студентов. Вопреки ожиданию, апартаменты оказались квартирного типа: общая комната-гостиная и, собственно, сами спальни, по одной на каждого.

Вот это да! Как же это удобно, ведь девчонок же пять, и на два и три они не делятся, а так Гермиона хоть и вселилась с двумя подружками, личную комнату себе всё же заимела.

Гарри, втащив Джерри, с восторгом обошел маленькую квартирку — гостиную, спальни и прилегающие к ним уборные — и застонал: ну это же просто класс! Джерри нерешительно замер посреди гостиной и робко глазел на Гарри, не зная толком, чего ожидать от этого незнакомого парня. Гарри наконец вспомнил про соседа и обратил на него внимание:

— Эй, Джерри, ты себе какую комнату хочешь?

Услышав, что ему предоставляется выбор, Джерри приободрился, заглянул в одну-вторую и выбрал первую. Гарри кивнул и юркнул в оставленную ему. Потом ребята выскочили в общую — забрать вещи из доставленных чемоданов. Увидев кота, Джерри удивился.

— Ух ты, какая расцветка: черный и в то же время полосатый!

— Ага! Его Чудеска зовут. А это твой питомец? — Гарри кивнул на клетку с кем-то пушистым внутри.

— Да, но ты его не бойся, он не кусается… — сказав это, Джерри открыл дверку, выпуская меховую змейку. Гарри невольно заулыбался, никогда он не видел подобного чуда: толщиной в руку, длиной в полтора метра, покрытая длинной серебристо-белой шерстью с отчетливым змеиным рисунком, змейка оказалась крайне милой и очень теплой на ощупь.

— Кто это? — умиленно спросил Гарри.

— Перуанский душегрей, зовут Сюзанна. Мой папа их очень любит, постоянно держит стайку таких. У нас их несколько пород, есть андские, бразильские, венесуэльские…

В голове Гарри это никак не увязывалось: суровый чиновник, и вдруг разводит пушистых змеек. Видимо, эти мысли как-то отразились на лице, потому что Джерри тихо пояснил:

— Папа их после одного случая полюбил. Однажды в Андах пассажирский самолет рухнул, на поиски людей всех спасателей кинули, ну и несколько волшебников волонтерами вызвались, среди них мой папа. Ну и вот, нашли кусок самолета, без крыльев и хвоста, всех, кого смогли, вывезли, и живых, и мертвых. Потом по списку пассажиров проверили и не досчитались шестерых. Снова вернулись в горы, на этот без особой надежды, потому что кто выживет к тому времени? Оказалось — могут, всех шестерых спасли андские душегреи. Просто приползли, нашли, закопались к ним под снег и согрели. Среди этих спасенных оказалась моя будущая мама… Вот так папа встретил любовь всей своей жизни.

— Очуметь! — искренне выдохнул Гарри и погладил Сюзанну. — Почему ты с собой взял перуанскую?

— А она самая мелкая, — улыбнулся Джерри. — Андский, если на кровать залезет, то её собой всю займет.

Гарри только глаза округлил, впечатленный размерами андского душегрея, и на всякий случай поставил в голове галочку насчет того, к кому обратиться, если он в будущем вздумает обзавестись подобным питомцем.

Ночь они провели спокойно, а наутро Гарри уверился в том, что правильно он к Джерри подселился. Потому что какой бы ни была репутация дружного сплоченного факультета, к новичкам с «плохой» фамилией отнеслись так же, как и везде — предвзято и с неприязнью. Вот и сейчас утро в гостиной началось с наезда…

— Эй, Ранкорн! Ты факультеты точно не перепутал? — грубо рявкнул какой-то четверокурсник, прыщавый и круто огретый взбесившимися гормонами. — Что на Пуффендуе делает сынок Пожирателя, я не пойму?!

Джерри привычно ощетинился, уходя в молчаливую глухую оборону, Гарри прикрыл его собой, с тревогой оглядывая лица и ища пути отхода.

— Ну почему сразу Пожиратель? — попытался разрулить ситуацию Седрик. — Ты вообще точно это знаешь, Стивен?

— Его папаша из Слизерина, а все, кто оттуда — Пожиратели! — агрессивно выплюнул Стивен.

Рядом с Гарри вырос Эверетт. Быстро шепнул на ухо:

— Патовая ситуация — Малфоя тоже чморят…

— Где он? — шепотом спросил Гарри.

— В нашей комнате. Он только высунулся, а в него сразу Петрификусы полетели. Совсем народ тут сбрендил.

— Да где же староста?! — простонал кто-то.

— Тута я, — раздался желанный басок, и в общей факультетской гостиной появился блестящий от воды Джесси, нагой, видать, из-под душа, завернутый в банное полотенце. — Что у вас тут за цирк с кентаврами?

— Да вот Пентекотт и Бун к новичкам прискреблись! — вразнобой произнесли несколько голосов. — Говорят, нечего Малфоям и Ранкорнам у нас на Пуффендуе делать!

Джесси грузно повернулся, нашел глазами обозначенных старшекурсников и состроил скорбную мину:

— Стивен Бун, Уильям Пентекотт, вы мне тут революцию не устраивайте, пожалуйста, а то мне будет грустно, у меня пропадет аппетит и я напишу маме… Альберт Ранкорн по профессии генеалог и ликвидатор проклятий, как вы думаете, папе с такими связями понравится ваше отношение к его сыну? Мистер Люциус Малфой состоит в палате Лордов и является председателем Попечительского совета Хогвартса. Это очень полезный папа, не так ли? — в голосе Джесси зазвучали стальные нотки. — Вы мне тут чего вытворяете? Хотите, чтоб обиженные наследники позвали на помощь пап, и чтобы те пришли и наваляли вам по шеям? Так с радостью! Я сам их позову и в подробностях расскажу, как вы сыночков встретили… — помурыжив бунтарей укоризненным молчанием, Джесси продолжил мягче: — Не забывайте, что на Пуффендуй не приходят просто так. К нам приходят, чтобы найти защиту, покой и верного друга, вот главные достоинства нашего Дома, нашей Семьи. А вы своим отношением к новичкам подрываете нашу прочную репутацию. Какой пример вы подаете своим товарищам и, главное, какое впечатление производите на новеньких, пришедших сюда с широко раскрытыми глазами и искренне распахнутыми душами?

К концу монолога Стивен и Уильям стояли насквозь виноватые, покраснев не хуже тертой свеклы. А Гарри понял, что любит этого славного и толстого увальня Джесси. Совершенно потрясающий староста!

Закончив с воспитанием строптивых, Джесси Донован невозмутимо поддернул сползшее с бедер полотенце и неспешно ушлепал к себе. Вернулся он полностью одетый, собрал пацанов, дождался коллегу с девочками и повел всех на завтрак. После завтрака Джесси снова собрал первокурсников, раздал всем расписание уроков на сегодня и повел в класс Трансфигурации.

МакГонагалл, однако, сделала круглые глаза, спрыгнула со стола и, превратившись в человека, попеняла старосте:

— Мистер Донован, вы считать не умеете? Я просила привести ко мне двадцать студентов, а не сорок. Немедленно рассортируйте их на две группы. Я собираюсь вести сдвоенные уроки Гриффиндора с Пуффендуем и Слизерина с Когтевраном!

— Извините, мэм, а с доктором вы согласовали график расписания? — кротко спросил Джесси. — Мне казалось, доктор ясно дал понять, чтобы первые курсы учились вместе, или я что-то пропустил и директор ввел это нововведение без ведома уважаемого доктора?

— Директор не обязан отчитываться перед целителями, учителями и уж тем более перед старостами! — раздраженно рявкнула МакГонагалл.

— В таком случае я буду вынужден пригласить профессора Снейпа, чтобы он лично проследил за распорядком вашего графика, — вежливо ответствовал Джесси.

— Что? О нет-нет, это совсем не нужно, — тут же пошла на попятную Минерва. — Зачем беспокоить профессора Снейпа?

— Так мне делить ребят? — прищурился Джесси. И добавил вкрадчиво: — А почему состав сдвоенных классов другой? Обычно Гриффиндор учился со Слизерином, а не наоборот…

Гарри на это лишь головой покачал, с укоризной думая о предвзятости некоторых личностей. Да и сам он сейчас себя тоже не лучше ведет, сбегая подальше от Дамблдора и его верных припевал Уизли. Но с другой стороны, именно Дамблдор сейчас куда опаснее Пожирателей, которые вынуждены прятаться за стенами своих мэноров и сидят в Азкабане, тогда как у старика в руках безграничная власть — в своей вотчине он волен делать с детьми и учителями что угодно.

И надо же, решил стравить барсуков со львами! Совсем помешался на противоборстве между факультетами, старый кретин. А ведь в дикой природе как раз лев уступает дорогу барсуку. Этот милый зубастый зверек вообще тот ещё отморозок: запросто раздает люлей льву и гиене, жрет змей и разоряет птичьи гнезда, в том числе орлиные и вороньи. Ох, дедушка, плохо ж ты зоологию в школе изучал. Или эти науки были неизвестны в годы твоего далекого-предалекого детства? Нет, неправильный вопрос, дедок, кажись, вообще в школу не ходил, скорей всего, его на дому учили и только самому основному: чтению, письму и счету.

Тем временем вдали послышались шаги, и к классу Трансфигурации вальяжно подвалил Северус Снейп собственной великолепной персоной, заставив девочек глупо заулыбаться и растечься масляными лужицами. Обозрев застрявшую на пороге класса делегацию из сорока студентов, одного старосты и одной учительницы, Снейп поднял бровь и мило сообщил:

— Минерва, совет попечителей постановил, что моё присутствие обязательно на каждом уроке первокурсников. Как и прежде, я буду наблюдать за занятиями, конспектировать и вмешиваться по мере необходимости. Можете начинать. Джесси, благодарю. Дети — по местам!

Вереница удивленных первокурсников тихим ручейком втекла в проход между парт под неусыпным оком профессора Снейпа и остолбеневшей МакГонагалл с застывшим от шока взглядом.

Усевшись за парту рядом с Эвереттом, Гарри во все глаза уставился на Северуса, изо всех сил удерживаясь от того, чтобы не заорать во весь голос: «Что он делает в классе Трансфигурации?!»

Северус сидел на высоком обзорном стуле, полы мантии красиво разметнулись и тяжелыми складками струились вдоль ступенек и ног. Правая нога стояла на ступеньке выше и на колене покоился планшет, куда Северус что-то вписывал. Подождав, когда Минерва закончит с нудной вводной лекцией и исчерпает запас зубодробительных формул, он мягко вклинился в паузу:

— Поднимите руки те, кто знает, что такое иголка.

Подняли руки человек двадцать, остальные тупо заморгали на первых, типа, им известно, что такое иголка? Северус кивнул, записал и взмахом ладони распределил спички по партам под монотонный бубнеж МакГонагалл: «о, святой Андрей, как это меня достало, какая разница, знают ли дети, что это такое. Всё, что им нужно — это превратить спички в иголки!», но вопрос Рона вмиг расставил всё по местам.

— А что такое спички, мэм?

— Спички, мистер Уизли, — Минерва закатила глаза: боже, какую ерунду ей приходится объяснять! — Это такие маггловские штучки, с помощью которых маггл добывает огонь.

— А как? — спросил Рон, барашком глазея на тоненькую деревянную палочку со странной каплевидной нашлепкой на одном конце. Северус, не говоря ни слова, приманил к себе с учительского стола коробок спичек, вынул одну и чиркнул о черный бок коробочки. Зашипело пламя, загораясь на серной головке и распространяя тот одуряющий, ни с чем не сравнимый аромат зажженной спички. Рон ахнул и восхищенно округлил глаза.

— Ничего себе! Магглы тоже владеют волшебством?!

Ну, если с этой стороны посмотреть, то да. Все магглорожденные и полукровки явственно приободрились, сообразив, что и простые люди фору магам дадут.

— Так, ладно, довольно! — властно хлопнув в ладоши, профессор МакГонагалл велела сосредоточиться на задании и превратить наконец эти опостылевшие спички в иголки. Но цирк продолжился с очередным вопросом Рона:

— А иголкой тоже огонь добывают?

Гарри даже посмотрел на рыжика — не придуривается ли тот или правда такой тупой? Хотя, если вспомнить, как его папаша на чемпионате мира по квиддичу костер разводил, спички он тоже тогда в первый раз в жизни увидел.

— Нет, мистер Уизли, — с ангельским терпением улыбнулся Северус. — Иголкой люди шьют одежду.

Разумеется, последовал новый вопрос: «как?»

— Если вам интересно, можете записаться в кружок домоводства, который ведет профессор Бербидж в свободное от уроков маггловедения время, — сагитировал Снейп. Кто-то честно потянулся к блокнотикам — записать кружок и имя профессора, но аристократы расфыркались, мол, зачем им эти маггловские премудрости, если порванную одежду можно починить простым Репаро?

— А саму одежду тоже Репаро шьют? — спросила Гермиона, демонстративно рассматривая шов на отвороте рукава мантии. — Нет, я вижу нитки, значит, маги тоже должны иголкой пользоваться.

— Точно! — просиял Рон. — У мамы спицы есть, они нам шапки и шарфы вяжут!

— А вообще-то стальным предметом тоже можно добыть огонь, — Гермиона сдула с носа прядку и продолжила: — Однажды я шлепнулась в лужу во время прогулки в лесу Дин, и мой папа разжег огонь при помощи ножа и камня. Конечно, можно было просто вернуться в кемпинг и согреться в машине, но папа посчитал, что недостойно маленькой леди идти через лес в мокрых штанишках, спичек для той короткой прогулки мы не брали, так что отец воспользовался тем, что оказалось под рукой в тот момент — собственным ножом, крепким таким булыжником и сухими тоненькими веточками с соломой. Получаса хватило, чтобы высушить мою промокшую одежду, ну и я получила неизгладимые впечатления от папиной фантазии…

— Браво, мисс Грейнджер! Пятнадцать баллов Пуффендую, — бормотнул Северус, вычерчивая что-то в своем планшете.

МакГонагалл при этом кисло посмотрела на него, но свои мнения оставила при себе. Дождалась, когда дети вспомнят, зачем они здесь, и снова велела превратить спички в иголки. Детки озадачились, глядя на деревянные щепочки и честно пытаясь сопоставить их со стальными иглами.

— Спокойно, ребята, — влился в уши негромкий голос Северуса. — В состав головок спичек входят бертолетова соль, свинцовый сурик и белила цинковые. Ну-ка, придумайте, во что можно преобразовать химический состав, учитывая целлюлозу древесины?

Гарри с Эвереттом просияли, одарили Северуса теплыми благодарными взглядами и включили трансфигурацию, трансформируя молекулы вышеназванных компонентов в молекулы стали, тем самым меняя общий вид спичек: миг — и перед ними на партах появились отличные стальные иглы.

Гермиона тоже расстаралась, ей удалось зажелезить и заострить спичку с одного конца. На большее её умения не хватило. Остальные, видя результат первых, допетрили, что в спичках где-то содержится металл типа свинца и цинка, с помощью чего смогли трансфигурировать свои спички в железные и стальные палочки, весьма отдаленно напоминающие иглы, но и те подогнали поближе к стандарту, подсмотрев готовые примеры у тех, у кого получились иголки.

Благодаря Северусу урок прошел на высшем уровне, иголочки удались у всех, все получили поощрительные баллы и хорошее настроение. И класс покинули с радостными улыбками и сияющими глазами, оставив Минерву с легким налетом гордости и довольствия. Да, учительница тоже осталась довольна проведенными занятиями, ведь благодаря ненавязчивым подсказкам Снейпа дети легко усвоили урок, а не это ли высшая цель всех учителей?!

После Трансфигурации детей отпустили на улицу — нагулять аппетит перед обедом, чем они в охотку и занялись, радостной стайкой пронеслись по зеленому ещё лугу у берега озера. Побегали всласть, покидали камешки в озеро, полазили по корявым раскидистым липам, ивам и дубам, пошвырялись палками и камнями в Гремучую иву, дразня дерево с безопасного расстояния. Всех этих удовольствий обыкновенно хватает на час-полтора, потом приходят приятные усталость и лень, которые свалили ребят в разбросанные кучи по берегу озера и под деревьями там-сям. Ну а молча лениться вроде никто не умеет, поэтому детки разговорились о вечном. По своим кучкам и интересам. Сначала перезнакомились, выяснили, кого как зовут, откуда родом и есть ли собачка? Ах, ты карточки от шоколадных лягушек собираешь? А я — фишки для игры в «Плюй-камни»!

Две такие группки совершенно случайно образовались и вокруг огромного старого дуба — сколько-то пуффендуйцев и сколько-то гриффиндорцев.

— Мне не нравится твой подход ко мне, — высказался Драко, сверля глазами Эверетта. — Вот скажи мне, с какого такого перепугу ты взялся меня воспитывать?

— Опасаюсь за твой нос, — пояснил Эверетт. — Уж больно высоко ты его задрал. Ещё упадешь и разобьешь.

— Мой нос, мне и решать, как его задирать, — покраснел Драко. — Тебя это не должно касаться, Эви.

— Это кто тут Эви? — из-за ствола дуба показался Рон и весело оглядел компанию. Остановился на Эверетте и хихикнул: — О, так ты девочка? Эвочка-припевочка? Какие локончики!

— Заткни пасть, урод рыжий! — рявкнул Гарри. — Что у тебя анимаг на плече делает? Нянька твоя замаскированная?

На вопль Гарри обернулись все, кто был поблизости, в том числе и староста со Снейпом. Рон нервно поежился под перекрестными взглядами, а толстый серый пасюк, видя столько обращенных на него глаз, откровенно струхнул. Но не успел он задать стрекача, как Северус поднял руку и сжал её в кулак, невербально снимая крысу с плеча и мягонько, но твердо применяя к нему принудительную Обратную Трансфигурацию.

— Оп-па… Вот ты где, Питер Петтигрю! — прицокнув языком, Северус намотал на Пита с километр прочной веревки. Правда, перед этим он ещё и кости из рук и ног удалил, но мало ли?.. Ах да, ещё и заклинание Обезъяза добавим, для полной гарантии. И оглушим. Только после этого он послал старост за всеми деканами, а сам отправил Патронусов в Министерство Магии. Гарри искренне восхитился, провожая взглядом пятерых роскошных соболей, слетевших с ладони Северуса. Некоторым старостам, кстати, пришлось приложить некие усилия. Джесси и Люциану это, впрочем, особых проблем не доставило, их деканы были людьми адекватными. А вот Перси Уизли и Пенни Кристалл…

Вот диалог номер один:

— Профессор МакГонагалл, профессор Снейп просит вас подойти на берег озера к большому дубу.

— Зачем?

— Он поймал анимага, который превращался в нашу крысу.

— Не поняла… Что вы там бубните? Какой анимаг, да ещё и крыса?! В реестре нет никакого упоминания об анимагах-крысах. Не мелите вздор!

— Но, профессор, вас просят подойти.

— Я никуда не пойду без внятных объяснений! Мне некогда, вы не видите — я занята: составляю отчет Совету попечителей.

— Профессор МакГонагалл, вас просят подойти на берег озера, так как профессор Снейп поймал неучтенного анимага. Его зовут Питер Петтигрю.

— Какая чушь! Питер Петтигрю давно умер, прекращайте нести вздор, мистер Уизли!

— Но, мадам, профессор Снейп поймал Питера, и он вполне живой, клянусь, я видел его собственными глазами!

— Мистер Уизли, почему вы мне перечите? Я вам ясно сказала: во-первых, Питер Петтигрю погиб смертью храбрых, во-вторых, крыс-анимагов не существует, и в-третьих, не мешайте мне заниматься отчетом! Уйдите с глаз моих, пока я не вычла баллы!

А вот диалог номер два:

— Профессор Флитвик! Ой, там такое! Ой, там такое!!!

— Ауч, мисс Кристалл, не орите мне на ухо и помогите встать. Что случилось? Что вы так кричите?

— Ой, там крысу поймали, то есть не крысу, а тощего толстяка!

— Ничего не слышу… Кого поймали? Толстую крысу или Крис похудел?

— Да нет же, нет, сэр! Кристофер не похудел, он всё такой же полный болван, а крысу поймали, тьфу, я хочу сказать: толстого мужчину поймали, исхудавшего в одночасье.

— Всё ещё плохо слышу… Крис не похудел, но исхудал в одночасье? Мисс Кристалл, вы мне чего толкуете, не пойму…

— Вас просят подойти на берег озера! Там поймали странного мужчину!

— Печень гоблина! Прекратите так кричать! Куда, вы сказали, подойти?..

Таким образом на берег озера пришли только деканы Слизерина и Пуффендуя и засвидетельствовали арест вполне живого Питера Петтигрю, подтвердив его личность. Во всяком случае Помона Стебль его точно опознала. А Северус лично проследил за тем, чтобы Пита доставили в Министерство по возможности живым и сравнительно целым. Кости в конечности он возвращать, кстати, отказался, мотивируя это тем, что у него под рукой нет Костероста.

Минерва всё же подошла, привлеченная любопытством, шумихой и людьми в алых мантиях. Увидела Пита и остолбенела, своим видом так или иначе подтверждая его личность.

— Это Питер Петтигрю? — уточнили у неё. А когда она кивнула — подсунули под нос бланк и авторучку. — Подпишите здесь, мэм.

Когда стих шум и удалились мракоборцы с арестованным предателем, Гарри повернулся к Драко.

— Прекращай звать Эверетта Эви, ты понял?

— Ты чего? — опешил Драко. — Я его не дразнил!

— Да, Гарри, — заступился за Драко Эверетт. — В самом деле, чего ты? Я не против сокращения моего имени.

— Не в этом дело, — насупился Гарри. — А в том, что ты Эверетт, и только Эверетт. Никак иначе. Ты не Эви и не Ретт, ты — Эверетт Снейп. И только так. И я убью любого, кто вздумает переиначить моё собственное имя: приходилось мне бывать и Гэри, и Гарольдом. Что за глупая привычка у некоторых учительниц проорать построже: Гарольд, немедленно встань в позорный угол! Или проворковать: ах, Гэри, ты такой душечка… Тьфу, ну тошнит же! Я — Гарри, всегда и везде Гарри, меня назвали в честь дедушки, Гарри Эванса, и я не позволю всяким идиотам коверкать своё доброе английское имя. К тебе это тоже относится, Эверетт, береги своё имя — никому не давай над ним издеваться!

На братьев Уизли насели всем скопом: над ними смеялись и глумились, на них указывали пальцем и перешептывались, передавая по эстафете сплетню дня — с ними десять лет жил предатель, крыса-анимаг, убийца Поттеров. Близнецы Фред и Джордж отнеслись к этому с юмором, в свою очередь косились на Перси и хихикали, также ржали над Роном, подтрунивали над братишкой и спрашивали, хорошо ли Короста ему массаж делала? Рон злился, огрызался и кидался с кулаками на обидчиков.

На этом фоне обед прошел кое-как, с горем пополам, студенты больше чесали языком, чем клали на него пищу. Беднягу Перси совсем зачморили, аж педиком обозвали. Сидел он красный-красный, в окружении смущенных своих однокурсников, которые виновато прятали глаза, искренне не понимая, как они-то анимага в общаге упустили. Постепенно взгляды всех перекочевали на профессора МакГонагалл, сидящую в ряду учителей. Та, уловив на себе подозрительные поглядки львятника, неуютно заерзала. А когда начались шепоточки…

— Она ж сама анимаг, как же она анимага профукала?

— А мож, она специально? Мож, это её личный лазутчик был?

— А может, это она сама в крысу превращалась, чтобы за нами в ванной подсматривать?

— Ты чего? Это мужик был — его как раз увезли, а она — баба.

— А может, она эта… того… Трансгендер, во!

— Блин, мужика увезли, а она — здесь! Очнитесь!

— Упс… а она в обморок не упадет? Вон какая красная…

Ну, честно говоря, бедной Минерве очень хотелось упасть в обморок. Таких пересудов о себе она никогда в жизни не слышала. Гарри всё это время сидел тихо-тихо, отчаянно надеясь, что никто не вспомнит и не спросит, а откуда он сам про анимага на плече у Уизли просек. К счастью, помог Невилл, когда Драко всё же вспомнил.

— Кстати, Эванс, а как ты понял, что эта крыса — анимаг?

— Так он же провидец, Драко, — внушительно попенял тому Невилл. — Он мне про жабу знаешь как напророчил!

— О-о-о! — Драко с уважением посмотрел на Гарри и больше с расспросами не лез. Остальным такого объяснения тоже оказалось достаточно. Равно как и то, что пацан — стихийник, а значит, к нему бесполезно соваться с просьбами погадать на ладошке.

После этого невнятного обеда старосты собрали новичков и повели на экскурсию по замку, показывая им, где что и на каком этаже находится, одновременно прося людей, изображенных на портретах, запомнить первокурсников и помогать им в дальнейшем. Гарри затосковал, прекрасно помня «услуги» некоторых портретов в прошлой жизни. Если и сейчас они будут, как сэр Кэдоган, то…

В этот день, помимо Трансфигурации, у первокурсников был ещё один урок, преподанный самими старостами. Привели они новеньких в коридор третьего этажа, показали на гигантские ворота во весь проем, с узенькой калиточкой сбоку, и сказали:

— Там находится цербер. Сейчас мы вам его покажем. Стойте тихо и не делайте резких движений.

После чего Джесси и Люциан отошли к калитке и открыли её. Подозвали детей и знаками попросили заглянуть вовнутрь. Притихшие ребята, в том числе и Гарри, тихонько подошли и осторожно, по очереди, не толпясь и не толкаясь, посмотрели в полутемный коридор за калиткой. Посмотрел и Гарри. При свете, льющемся из высоких стрельчатых окон под потолком, цербер не выглядел чем-то запредельно жутким, просто огромная серая собака о трех головах.

Гарри вздохнул, понимая, что в «прошлой» жизни дети тоже были осведомлены о псе, по крайней мере три факультета из четырех, ведь сейчас среди них не было гриффиндорцев. Насколько он помнил, именно неугомонная троица была одержима тем, что охраняет собака. И, чтобы проверить свою догадку, он осторожно спросил:

— А зачем он здесь?

Джесси переглянулся с Люцианом и хмыкнул, состроив ехидную гримасу:

— Ну, типа он философский камень охраняет. По версии директора.

— Ага, только это неправда, — подхватил Люциан Бойл. — На самом деле философский камень — это ряд формул на бумаге.

— А собака, — продолжил Джесси, — сторожит вход в подземный лабиринт. А зачем и для чего он устроен, мы не знаем, но догадываемся. Уже несколько лет профессор Блэк ищет проход в Тайную комнату, потому что портрет Корвина Мракса отказывается открыть дверь, спрятанную за ним. Вот такие дела, ребятишки… Директор пытается заманить в ловушку того-кого-нельзя-называть, а профессора стараются найти василиска, чтобы преподнести ему некие подарки.

— А почему портрет не открывается? — Гарри хмуро колупнул ботинком плиту пола.

— Вредный, гад, — так же хмуро ответил Люциан. — К нему даже змееуста из Индии приглашали, он и тогда не открылся, всё ерничал да ехидничал, мол, только настоящему наследнику Слизерина он откроется, а всем прочим — фигу с маслом.

— Так, это всё на сегодня, — Джесси хлопнул в ладоши. — Возвращаемся в свои гостиные. Первые недели в день по одному уроку по предписанию профессора Снейпа. Со вторых будет по два, в том числе и обучение полетам на метлах со следующего вторника. Пенни, не спи, собирай своих. Пошли.

Бредя по коридорам, Гарри глазел на круглые плечи идущей впереди Лили Мун и напряженно думал о том, что узнал. Итак, портрет крепко (магически) привязан на наследника Слизерина и откроется только ему. Ну и как тут быть? Привести к нему Квиррелла и снять с него тюрбан? Не смешно ни разу… Найти другой путь к василиску? Ну и какой? Снова змееуста из Индии вызывать и попросить того пошипеть на раковину в туалете Плаксы Миртл? Не смешно по-прежнему, но уже немного ближе. Или пригласить Арагога на чашечку чая, разговорить его и расспросить, как попасть к василиску в гости?

Ну просто оборжаться, как смешно… Но, с другой стороны, помнится, вход в Тайную комнату весь год открывала Джинни с помощью дневника Тома Реддла. Выход найден? Нет, тут же отказался Гарри, это слишком опасно.

И всё-таки решение было найдено. Случайно. Написав письмо для дяди и тёти — надо же отчитаться, что он нормально доехал и отлично устроился! — Гарри отправился на совятню. Посмотрел на сову, готовно севшую на столбик для приема писем, и спросил, неожиданно для самого себя:

— Где-то в подземельях этого замка обитает василиск. Ты сможешь его найти и передать послание?

Минерва мигнула янтарными глазами, посмотрела на пол, усеянный перьями и мусором, и кивнула. Гарри облегченно вздохнул и начал привязывать к лапке конверт — выход найден, но сперва пусть слетает домой, отнесет письмо родственникам.

Первая неделя вводных уроков-лекций прошла без эксцессов, разве что пятница удивила, явив на уроке Зельеварения профессора Блэка вместо ожидаемого Снейпа. Гарри весь урок голову проломал, пуча глаза на великолепного Регулуса Арктуруса Блэка, кудрявого синеглазого красавца в изумрудной мантии.

И как ни сильно было удивление Гарри, внутри его распирало счастье — Регулус жив! Его план с совой-хроноворотом сработал! Стало стопроцентно ясно, что за профессор и зачем он ищет пути к василиску. Это значит, что все крестражи найдены, и теперь эти подарочки следует преподнести в дар Ужасу Слизерина, заключенному в Тайной комнате.

Ну ладно, Зельеварение преподает Блэк, Снейп тоже здесь, восседает на высоком обзорном стуле и конспектирует урок. Что интересно, в сам процесс он ни разу не вмешался, видимо, профессор Блэк ведет занятия корректно, по всем правилам и с соблюдением техники безопасности (маски, очки, перчатки и всё прочее). А вот на уроке Флитвика вчера Северус то и дело вставлял реплику-другую…

— Легко, и резко, и со свистом? Помилуй Мерлин, Филиус, это дети, где они резкость со свистом и легкостью возьмут? Дети, не заморачивайтесь, просто поднимите перо в воздух силой своей фантазии…

Гарри хмыкнул, отложил свою псевдоволшебную палочку, посмотрел на большое лебяжье перо и представил, как оно взлетает с парты. И получилось ведь! Перо легонько дрогнуло и мягко воспарило к потолку. Вслед за ним взлетело перо Эверетта, затем Драко, Невилла, Джерри, Гермионы и прочих — сила детской фантазии оказалась куда мощнее и надежнее натужных взмахов палочкой.

И сейчас, на Зельеварении, Гарри получил неожиданное удовольствие от урока, чего не было в прошлый раз. Под умелым руководством профессора Блэка ребята внимательно перечитали состав на доске, потом с невероятным терпением и усердием толкли в ступках змеиные зубы, сушеные семена репейника и серебряные скорлупки яйца оккамия, всё это аккуратно вмешивали в кипящее молоко лунных тельцов и, осторожно помешивая, варили до полной готовности. И надо сказать, зелье-крем против нарывов у всех получился на славу. Северус даже отобрал несколько котелков для Больничного крыла — настолько идеальным вышел крем.

Видя, как профессор Снейп отбирает качественную мазь, дети ощутили волнительную гордость, да такую, что аж в груди дыхание сперло — не зря они старались, значит! И поклялись сами себе, что отныне будут очень-очень сильно учиться, чтобы стать лучшими в мире зельеварами. Особенно Гарри, у которого не было той мотивации в прошлой жизни.

Ну а за пятницей была суббота. Предвкушая свободные деньки и грядущие дела с крестражами и василиском, Гарри добросовестно переделал все домашние задания: написал эссе для МакГонагал и Флитвика, нарисовал карту ночного неба для Синистры, переписал и выучил наизусть весь состав ингредиентов регенерирующего крема для Блэка и Снейпа и только после этих трудов праведных перевел дух. Всё, теперь можно приступать к настоящим делам!

Но сначала он хорошенько подумал. И пришел к выводу, что будет лучше сначала василиска выманить, а потом уже представлять его профессорам. А то наобещает им знакомство с реликтовым гадом, а тот по закону подлости так и не приползет на встречу… Конечно, была идейка переправить василиску крестражи для уничтожения, но разве ж ему, ребёнку, кто-нибудь поверит? Простите, дяденьки, а дайте мне крестражи, я их василиску отправлю! Угу, палево в чистом виде. Не-е-ет, так палиться Гарри не собирался, лучше уж наивного дитятку изобразить…

Было немножко страшно — очень уж опасным был василиск в той, прошлой, жизни. Но проанализировав некоторые факты на свежую голову и с ясным взглядом, Гарри всё же склонился к тому, что тот змей был одурманен черным колдовством, а темная магия, как известно, очень плохо влияет на существ подобного рода. Это же неприятно, когда тебя будят после долгого сна и заставляют кому-то служить против собственной воли, вот василиск и сопротивлялся «хозяину» изо всех сил: во-первых, отказался убивать случайно выбранных жертв, не прожег их убийственным взглядом, а только окаменил, улучив самые удобные моменты вроде лужи на полу или привидения на пути у студента. Он и на Колина-то посмотрел только после того, как тот вскинул к глазам фотоаппарат. Во-вторых, он поддался Гарри, позволил маленькому мальчику «победить» себя, что с учетом их размеров и весовых категорий было совсем неудивительно — ребёнок против бронепоезда. А он, Гарри, прочитал о василисках всё, что смог найти, и теперь с полной уверенностью может заявить — василиск бессмертен, его мечом не убьешь, как и любой другой магией.

Кроме того, у Гарри появились сомнения насчет убийства единорога. Про них он тоже прочитал и выяснил, что этот магический зверь по силе магии не уступает китайской цилинь, то есть убить его можно, но проклятием так огреет, что мало никому не покажется. А тут как-то странно: единорога убили, а Англия цела, её не затопило цунами, не выжгло пожарами, не выкосило морами… Выходит, благородный зверь поддался? Пожалел наивного дурака Квиррелморта? «Позволил» себя укокошить, а сам по-тихому встал и слинял. Но с другой стороны, Квиррелл-то умер в конце первого курса, что это, как не кара за убийство волшебного существа?

Кстати, а Квиррелла ещё можно спасти или уже поздно? Волд вселился недавно, учебный год только начался и внедрение не должно проникнуть глубоко в профессора… Эх, мантию бы сейчас и карту Мародеров. Хотя… Решение пришло спонтанно и такое же простое, как и все решения до этого. Минерва — сова-хроноворот, крылатая имба и Мэри Сью, его личный золотой рояль в поющих кустах.

Пользуясь тем, что все вышли на улицу — погулять под теплыми ещё лучами сентябрьского солнышка, Гарри подобрался к совятне, спрятался в её густой черной тени и тихо позвал:

— Минерва, красавица моя ясноглазая…

«Вжух». Гарри едва успел подставить руку под спикировавшую из ниоткуда сову. Сев мальчику на запястье, ясноглазая красавица преданно уставилась в глаза Гарри, бесконечно благодарная ему за добрые слова и за правильное применение её волшебных способностей. Так же преданно и проникновенно глядя в желтые глаза совы, Гарри нежно попросил:

— Где-то в школе находятся две вещи, принадлежащие мне по праву рода, это мантия-невидимка моего отца и карта Мародеров, созданная отцом и его приятелями. Ты можешь раздобыть их для меня, солнышко моё афинское, греческое? Мантия хранится у Дамблдора, а карта — у близнецов Уизли. Они её, по идее, должны сами мне передать на третьем курсе, но это при условии, что я буду их другом, но мне не хочется вливаться в их компанию…

Говоря, Гарри старался как можно четче вообразить в памяти вышеназванные предметы, чтобы Минерва хотя бы представление имела, что именно отыскать и принести. Получив визуальную картинку, сова моргнула, запоминая это покрепче, потянулась к лицу мальчика и ласково клюнула в щеку. После чего сорвалась с руки и улетела выполнять задание.

Мантию она свистнула из кабинета Дамблдора. Посидела на соседних крышах, подкараулила, когда директор за чем-либо выйдет, и влетела в круглую комнату. Вежливо поздоровалась с фениксом, заметив при этом:

— Здравствуйте, уважаемый Фоукс. Смотрю я, вы всё ещё на цепи?

— Приветствую вас, высокочтимая Минерва. Да, всё ещё сижу… — грустно курлыкнул феникс.

— Печально, печально, — сочувственно поморгала Минерва. И перешла к цели своего визита: — А я тут с заданием от моего маленького друга — принести ему мантию-невидимку.

— О, она в том шкафу, на второй полке сверху! — оживился феникс и кивнул на нужный шкаф. — Если сумеешь открыть дверцу…

— Да какие дверцы? — пробормотала сова, ввинчиваясь в шкаф прямо сквозь стенку. Вынырнула наружу уже с мантией-невидимкой в лапах и договорила: — Для нас, Повелителей Пространств, никаких преград не существует!

— Но не для меня, — феникс потряс лапкой с кольцом и антимагической цепочкой на нём. — Вот, прикован, как самый обычный курёнок…

— А сжечься не пробовал? — поинтересовалась Минерва.

— Нет, ещё рано, срок самосожжения придет только через год. Да и чем это поможет? — недоуменно спросил Фоукс.

— Ну, кольцо станет велико для крошечной лапки птенца, таким образом ты скинешь с себя оковы рабства, — подсказала сова.

— Это несомненно, — согласился феникс. — Но сам-то я птенцом куда денусь с этого стола? — он выразительно глянул на поднос для сбора пепла под жердочкой.

— А я тебя унесу, — предложила Минерва. — Если не побоишься и рискнешь довериться мне.

— Я — феникс, — предупредил Фоукс. — Ты ведь знаешь, чем может обернуться моя новая инициация после возрожденияФениксы предпочитают самовозгораться с последующим возрождением в полном и абсолютном одиночестве. Потому что есть у них одно неудобное качество — Запечатление и Инициация. То есть первый, кого увидит новорожденный феникс, станет его другом. Навсегда.?

— Я понимаю, — кивнула Минерва. — Обещаю, что не буду тебя клевать.

— Никогда я не был фениксом совы… — мечтательно произнес Фоукс. Распахнул крылья. — Но, может быть, настало время попробовать эту новую роль… — сказав это, он воспламенился. Раньше срока, по собственному желанию.

Не дожидаясь, когда остынет пепел, Минерва снялась со стола, на подлёте подхватила крохотного птенчика и вылетела в окно. Гарри ждал её в одном из заброшенных, пустых классов с предусмотрительно открытым окном, принял мантию и с интересом глянул на птенца.

— А это кто? — протянул было руку, но Минерва накрыла птенца собой и клювом оттолкнула ладонь, давая понять, что это Гарри не касается. — Понял, — покладисто согласился тот. — Твой воспитанник. Вижу, есть ты его не собираешься. Хорошо, Минерва, будь по-твоему. Имя ты ему тоже дашь?

Сова подумала и состроила вопросительные глазки. Гарри мягко засмеялся.

— Это ведь феникс, да? Я помню, как они выглядят… Как насчет Логана? Был такой чудесный фильм с Майклом Йорком в главной роли, его герой всю жизнь прожил в городе-изоляторе, насквозь уверенный, что всё, что происходит под куполом, только во благо обществу. Но однажды он сбежал и понял, что благополучие в городе было обманом. Этот побег дал Логану и его подружке шанс на новую жизнь, и прожили они долго и счастливоимеется в виду фильм «Бегство Логана» (1976 года). Как раз про вас, — улыбнулся Гарри. Сова и птенчик переглянулись, потом посмотрели на Гарри и дружно кивнули, соглашаясь с именем.

Оставив подопечного в надежных руках, Минерва снова вылетела в окно, отправившись за картой Мародеров. Высмотрев и поводив Уизли, говоря шпионским языком, сова улучила момент, когда Фред пихнул карту в ящик прикроватного столика, потянулся и отправился с Джорджем на обед, спикировала в наглухо закрытую тумбочку и слямзила ценный пергамент.

Вернулась к Гарри Минерва страшно довольная собой и тем, что умничка-хозяин догадался раскрыть её таланты, сделав её по-настоящему полезной. О чем ни разу не додумалась Лили, слишком приземленная и ограниченная настолько, что не видела никаких чудес в обыкновенной птице, для неё Минерва всегда была просто совой-письмоносцем. А Гарри, он другой, он замечательный, умный славный мальчик с богатой неуемной фантазией. Если бы Минерву спросили, в кого пошел Гарри, она бы не задумываясь ответила — в дедушку, мудрого и доброго Гарри Эванса.

Вернувшись к себе, Гарри немного посидел на кровати, задумчиво перебирая пальцами волшебную ткань мантии, и даже не подумал спрятать её и карту, когда в комнату в поисках него заглянули Эверетт и Невилл.

— Гарри, у нас обед, ты идешь? Ух ты, а что это у тебя?

Гарри поднял на друзей серьезные глаза. Тайн и утаек от них он решил не делать.

— Это мантия-невидимка и карта Хогвартса. Вещи, с помощью которых я собираюсь найти и привести в школу василиска.

Невилл побледнел, прекрасно осведомленный о том, что такое василиск и с чем его жарят, Эверетт тоже знал, но, в отличие от Долгопупса, загорелся энтузиазмом, сразу же потребовав:

— Гарри, пожалуйста, без меня не начинай, я с тобой, ты понял?!

— Конечно, я понял, — Гарри улыбнулся. — Вот только думаю — надо ли привлечь взрослого… Например, твоего папу. Твой папа согласится поучаствовать в авантюре?

— Ты чего? — Эверетт аж лицом вытянулся, а Гарри ощутил острое желание отдубасить себя, да посильнее — в нём заговорил осторожный и предусмотрительный почти взрослый семнадцатилетний обалдуй… Поспешно затолкав не к месту проснувшееся благоразумие подальше, Гарри вскинул руки.

— Шучу я, Эверетт, просто шучу!

— Ага, шутит он, — раздался от двери ехидный голос. — Ты хоть знаешь, как с василисками обращаться, Гарри?

Развернувшись к двери, Гарри недоуменно уставился на Ранкорна, убедился, что это именно он, и потряс головой.

— А ты что, знаешь?

— Угу, — Джерри демонстративно почесал шейку Сюзанне, возлежавшей у него на плечах подобно белому меховому боа. — С детства окружен этими милыми созданиями: кокатрисами, душегреями и прочими змейками василискового рода.

— А с самим василиском у тебя как?

— Ну… — Джерри посмотрел в потолок. — После опыта общения с молодой виверной, думаю, с василиском я уж как-нибудь сумею договориться, — тут он посерьезнел. — Просто пойми, Гарри, в природе не осталось вольно живущих василисков, и у нас не было реальной возможности пообщаться с ними. И я думаю — взрослый тут пригодится, но лучше, если это будет специалист, мастер своего дела, а именно — мой папа, который весьма поднаторел в этом. О нём все знают, и даже самые свирепые драконы и виверны становятся прямо-таки образцами благовоспитанности, едва только узнают, что в их края заглянул великий Альберт Ранкорн. Вы не поверите, но драконы в очередь выстраиваются ради того, чтобы драконий доктор выслушал их жалобы и вылечил ту или иную болячку. И этот ваш василиск, если он не дрыхнет без задних ног, должен прослышать о моем отце и знать его имя, широко известное в драконьем мире.

— Ты так говоришь о них, словно они разумные и прямо-таки общаются между собой, — недоверчиво подколол Эверетт.

— Ты удивишься, но они действительно общаются в своем зверином мире. Вот моя Сюзанна… — Джерри снял с шеи змейку и вытянул перед собой. — Она понимает птиц и змей и по возможности переводит их речь для меня.

— Это как? — опешили ребята. — Она что, может и по-человечески?

— Ну, не совсем по-человечески, — улыбнулся Джерри. — Но телепатически способна передать мыслеобразы, причем довольно четкие и понятные.

— Слушайте, а я вот иногда задумывался о том, кто такие повелители драконов, — раздумчиво проговорил Гарри. — И сегодня я, кажется, нашел ответ. Это твой отец, Джерри, да? Он — великий Повелитель драконов, легендарный маг с необычайно редким и сильным даром. Ежики лысые, я даже не думал, что такие ещё остались на свете, я полагал, что они сохранились только в легендах, в древних преданиях прошлых веков. Как быстро может прибыть твой папа? — спросил он.

— Прямо сейчас, — с готовностью сообщил Джерри. И уточнил: — Сюда?

— Нет-нет! — вынужденно спохватился Гарри. — Сначала обед. Давай после него на опушке леса за хижиной Хагрида?

С предложением Эванса все согласились и отправились в Большой зал, прихватив Драко и девочек. Пропустив их вперед, Гарри пошел следом, наблюдая за ними и с удовольствием отмечая, какой живой и жизнерадостной стала Гермиона в теплой компании Лили Мун и Салли Энн Перкс, их дружелюбие отогрело одинокую Гермиону, и она теперь мало походила на ту замученную заучку. Нет, сейчас она была веселой и бойкой девчонкой с открытым ясным взглядом и озорной улыбкой. Смех трех девочек звенел звонким колокольчиком всю дорогу до столовой. Ханна и Сьюзен, идущие позади, в дела сторонних не влезали, шушукаясь только друг с дружкой, были у них какие-то свои, сокровенные секретики… Ну и ладно, мысленно отмахнулся Гарри, у них у всех своя компания образовалась, вон Эрни с Захарией в обнимку идут, висками прижались, тоже о чем-то шепчутся. Джастин и Невилл пока что озадачены друг другом, ну это понятно: один из семьи магглов, а другой — из потомственных волшебников, вот и притираются пока, не зная, как толком подступиться…

После вкусного сытного обеда четверо заговорщиков нацелились на выход, но были остановлены вопросом Драко:

— Вы куда?

— За василиском, — торопливо ответил Гарри.

— Вау! — восхитился Драко и припустил за ними. За мальчишками, переглянувшись, устремились и девочки. Заскочив в гардеробную и тепло одевшись, Бесшабашная Восьмерка дружной стайкой чесанула на опушку леса в сопровождении двух котов, одной совы и одной пушистой змейки.

Возле хижины Хагрида произошла короткая стычка: откуда-то вывернул огромный черный мастиф и с гулким лаем обрушился на Чудеску. Тот сразу весь встопорщился и злобно зашипел — деревья были рядом, но попробуй до них добежать… Дети испуганно замерли, понимая, что драка неизбежна, но тут в дело вступил Страшила. Подлетев и собравшись задать кошке трепку, Клык вдруг обнаружил, что лает он на гигантского жуткого монстра ростом со слона как минимум, который внезапно вырос за котом. Облизнув страшенные сабли клыков, Страшила мило оскалился, глядя, как дезориентированный пёс с разбегу плюхается перед ним на пузо и потрясенно визжит, впервые в жизни увидев живого смилодона. Всамделишного и совершенно жуткого, серого в леопардовую розочку, саблезубого и очень голодного.

— Господи… — Гарри отер со лба пот, подобрал Чудеску и поспешно убрался с ним под защиту деревьев. Нашел глазами Минерву и кивнул ей: — Погоди немного, ладно? — глянул на Джерри и поинтересовался: — Отца-то звать будешь?

— Ага, — сильно побледневший Джерри стянул с шеи неизменную змейку-воротник и выпустил в жухлую осеннюю траву, сопроводив её напутствием: — Папу приведи, Сюзанна!

Змейка крутанулась на месте, спиралькой ввинчиваясь в пространство, и исчезла в вихре перемещения, оставив у Гарри престранное ощущение дежавю и понимание того, что не только у него имба имеется.

А девочки, выяснив, что чудо-кот принадлежит Эверетту, тут же облепили его со всех сторон, крепенько прижавшись к героическому мальчику, видя в нем идеального защитника. Драко срочненько занял позицию за широким плотным Невиллом, найдя вдруг, что он может отлично послужить щитом.

Прошло, наверное, минуты три, когда перед напуганными детьми возник Альберт, дюжий грозный папа Джерри. Сюзанна ему, видимо, уже всё рассказала, потому что Альберт первым делом внимательно осмотрел ребят: общупал-обвертел каждого, девочек по головкам погладил и высказал пару ласковых в адрес вшивой собаки Хагрида. Потом присел на пенек, посмотрел на замерших перед ним детишек и тепло улыбнулся.

— Ну, что у вас за затеи с василиском?

— Профессор Блэк ищет пути к василиску, — Гарри выступил вперед. — А я подумал, что можно вызвать его из логова.

— И ты знаешь, как? — добродушно прищурился Альберт.

— Да, — Гарри закивал. — Я пошлю за ним афинскую сову.

Это послужило сигналом для Минервы: увидев заинтересованный взгляд мужчины, птица оттолкнулась от ветви и взлетела в небо, одновременно открывая портал к василиску…

Здесь было прохладно. Здесь царил зеленый полумрак. Тихо шелестела вода в двух продолговатых бассейнах, играя желтыми полосами бликов по стенам, потолку и колоннам. Тускло мерцали пыльные рубины и изумруды в глазах каменных змей, обвивших циклопические опоры.

Сам хозяин сего логова спокойно спал, плотно свернув гигантские кольца, уютно расположившись в круглом помещении внутри статуи. Чуть поколебавшись, Минерва спустилась и села на крайний отросток рога красной костяной короны, аккурат над глазом. Посидев и набравшись храбрости, Минерва тихо позвала:

— Господин Василиск, проснитесь, пожалуйста…

Древний исполин гулко вздохнул, пробуждаясь от дрёмы. Пробуждался он нехотя, лениво-тягуче, как долго пролежавшая на холоде клубничная патока, но пробуждался. Наконец, после непродолжительной борьбы со сном, чуть шевельнувшись, василиск приоткрыл правый глаз и скосил его вверх, на симпатичную опрокинутую головку смешной совушки.

— Привет, маленькая Птица Счастья… — негромко выдохнул реликтовый Змей.

— Это я? — мило удивилась Минерва.

— А кем ещё может быть птица, несущая в сердце радость и дарящая миру улыбки? — мягко спросил Змей.

— Я радостна потому, что у меня замечательный друг, — подумав, сообщила Минерва.

— Ну, значит, настало время и мне познакомиться с этим удивительным ребёнком, — вынес вердикт василиск и принялся разворачивать гигантские кольца, собираясь покинуть логово. Минерва покрепче сжала лапами рог и распахнула крылья, чтобы удержать равновесие, и пока василиск полз, она робко глядела на мрачные своды подземного зала.

— Сэр, разве вам здесь нравится? — поколебавшись, спросила сова.

— Не особо, — отозвался Змей. — Но это единственное, что Салли мог придумать, чтобы хорошенько спрятать меня, он знал, что василиски не везде в почете. Но ты не переживай, маленькая Птица Счастья, здесь я только сплю, остальное время в моем распоряжении замок и прилегающая к нему территория, а лес огромен, как и Кабаньи горы, дичи мне хватает. К тому же милейший Хагрид догадался снабдить меня отличным рационом — очень вкусными и питательными акромантулами, за чьим поголовьем я вот уже полвека тщательно слежу. Уговор у нас с Рубеусом только один — не трогать его любимца, Арагога, но он весьма приметен, так что я его не забываю и нипочем не спутаю с прочими пауками.

— Вот это да… — впечатлилась Минерва. — А как вы пришли к такому соглашению, сэр?

— Ну, познакомились мы при весьма печальных обстоятельствах, в день, когда погибла школьница. Один не в меру ретивый вьюноша поднял меня с ложа, возжелав заполучить мою силу и мощь, призвал к себе и начал в уши дуть, сулить мне всевозможные блага от нашего с ним сотрудничества, а в кабинке юная мисс затихарилась, плакала-жалилась на судьбу свою неминучую-горючую. Наконец ей надоело слушать наше шипение, и она высунулась из кабинки, да слишком резво, знаешь ли… Меня увидела да и шарахнулась назад, поскользнулась на мокром полу, в туалете-то, и виском прям об унитаз приложилась. А Том, поганец мелкий, за шкурку свою затрясся, решил вину с себя на кого другого скинуть, и ведь нашел козла отпущения — третьекурсника Рубеуса Хагрида. Подловил его да и обвинил со всех сторон. Паучонку удалось сбежать, но Хагрида невинного, как есть невиновного, из школы исключили, никто не пожелал разбираться. Как же мне это было огорчительно. Нашел я мальчонку-переростка, представился ему чин по чину, про паучка его поведал, что жив-здоров он, приветы передает, то, се… Рубеус-то послушал, слезки утер, да и заулыбался весь, солнечный такой… Меня, чудище старое, любит-обожает, как же тепло-то стало от искренней улыбки его, ну словно обнял меня, в одеялко закутал, старика замерзшего… Любовь Хагрида — это… это дорогого стоит. Настоящая она у него, от всего сердца.

Говоря всё это, василиск проползал туннели за туннелями, каким-то чудом ориентируясь во множествах ответвлений бесконечных ходов. Минерва то и дело пригибала голову, чтобы не стукнуться о низкий свод, и взмахивала крыльями на резких поворотах. Но слушала молча, не перебивая.

— А потом Хагрид прочел где-то, что молодые василиски пауками питаются, посмотрел на меня, сопоставил мои размеры с размерами Арагога, да и вдохновился: сгонял в Грецию за самочкой акромантула, привез и давай разводить, благо что Арагогу и выбирать не из чего было. А паучиха оказалась страшно плодовитой: в первой же кладке произвела на свет около тысячи акромантулят. Их Хагрид и преподнес мне в дар. Я, конечно, не молодой, но и не старый в физическом смысле, так что с удовольствием ими подзакусил, сочной паучьей молодью. Те, что пошустрей, разбежались и дали жизнь новым поколениям акромантулов Запретного леса. Так у нас и появилась знаменитая паучья колония вместе с Паучьей лощиной. Арагога, как я и говорил, не трогаю, и более того, у меня у самого среди пауков любимцы завелись, Одиссей, например, он плетет самую прочную серебряную паутину, не один волколак в ней запутался, украсив мой скромный стол. Так… Ну, птичка, приехали, вот выход.

Заслушавшаяся Минерва встрепенулась, подняла голову и посмотрела вперед, в тенисто-лиственной овал дневного света. Вылетев сквозь него, сова обнаружила, что вход скрывается в пологой лесной горушке, совсем рядом с Паучьей лощиной. Радостно ухнув, Минерва полетела над головой василиска, ведя его на встречу с Гарри.

Ощутив дрожь под ногами и завидев, как качаются верхушки деревьев, Ранкорн присвистнул, легко представив себе размеры приближающегося бронепоезда, встал и подманил к себе детей. Тем повторных приглашений не понадобилось — вмиг скучковались за надежным дядей Альбертом.

В отличие от бронепоезда, василиск подъехал бесшумно, но и то земля гудела, пока он сворачивал свои гигантские кольца, покомпактнее собираясь перед кучкой детей и знаменитым драконоборцем. Шипеть никому не пришлось — Змей заговорил с людьми вполне по-человечески и даже на английском языке. Высоко вскинув голову и красиво изогнувшись латинской буквой «S», он вежливо обратился к Альберту:

— Наслышан о вас, высокочтимый сэр. Должен признаться, что я весьма горд тем, что такой великолепный ученик вышел из стен данного школьного учреждения. Редко, очень редко его стены покидают столь мастерски ограненные алмазы. Примите мое глубочайшее почтение и дозвольте присоединиться к вашим важным делам.

Гарри уронил челюсть. Очень хотелось разобидеться и заорать, а почему же он, гад, в прошлом так себя не вел?! Почему он шипел, слушался Тома из дневника и гонялся за маленьким мальчиком? Но тут ему на руку села Минерва, и Гарри вспомнил — почему. Потому что он был во власти темных сил, покоривших его волю, заставивших служить призраку, воспоминанию из дневника, которое выпустила на волю одержимая Томом маленькая девочка Джинни Уизли…

А сейчас василиск был в твердой своей памяти, над его волей ничто не довлело и он сохранил свой ясный рассудок. Сейчас он был настоящим, самим собой, и что интересно, отказывался назвать Альберту своё имя! Гарри встрепенулся и, отбросив размышления, прислушался, вникая в разговор.

— Ну зачем вам моё имя, уважаемый? Позвольте оставить его при себе!

— Оно какое-то секретное? — заинтригованно спросил Альберт. — Или слишком длинное, труднопроизносимое?

— Ни то, ни другое. Просто своё имя я предпочитаю доверять только другу. А то было один раз такое, с полвека тому назад… Повелся я на сладкие речи одного ретивого вьюноши, а он возьми да воспользуйся моей доверчивостью — попытался овладеть мною при помощи магии имени и подчинить меня своей недоброй воле… Повезло мне тем, что я не до конца ему поверил и назвал лишь часть своего наименования.

Вот оно что! Внутри у Гарри всё так и ахнуло: вот же оно, Том, видимо, знал имя василиска и тем самым сумел его покорить! И, к счастью, умница-змей назвал себя не полностью, раз сумел воспротивиться злой воле дневника. Одновременно Гарри охватила здоровая злость на подлеца Реддла, так коварно использовавшего честного Змея в своих корыстных целях.

Ведь змеи — это самые честные существа на свете, и странно, что кто-то считает иначе, приписывая ползучим гадам хитрость и коварство, холодную расчетливость и жестокость. На самом деле всё не так, змеи охотятся только на добычу, соразмерную себе — птиц, мышей, кроликов, удавы и питоны — соответственно на кабанов и косулей, анаконда — на пекари, агути, капибару… На человека змеи нападают только в виде исключения: в случае самозащиты, защиты гнезд, детенышей, при случайной встрече змея честно предупреждает двуногого о том, что нападет, если он её тронет. Яркой окраски порой достаточно, чтобы благоразумный хомо сапиенс убрался с пути змеи, а если нет, то клобук кобры и погремушка гремучки им в помощь.

Звери, вообще-то, не умеют лгать, только самые продвинутые да цивилизованные иногда могут научиться вранью: какая-нибудь хитрая собачка притворится хромой, чтобы хозяин пожалел её и остался дома. Кошки же ко лжи оказались не способны совсем…

От своих раздумий Гарри очнулся, когда услышал, как Ранкорн окликнул ребят, предлагая им назваться василиску. Отодвинув мудромыслия в сторону, Гарри назвался первым:

— Гарри Эванс.

За ним назвались остальные, причем девочки не забыли присесть в книксене, из-за чего Драко и Эверетт, назвавшиеся последними, изобразили поклон. Альберт времени зря не терял — послал Блэку и Снейпу Патронусов, двух андских душегреев. Василиск проводил взглядом серебристых змеев, посмотрел на башенки и вдруг пришел к выводу, что они слишком близко к замку. К чему и почему он так решил, Гарри не понял, но интуитивно поверил древнему реликту.

Тем временем подошли вызванные Альбертом Северус и Регулус, обошли хижину Хагрида, да и замерли, увидев детишек в такой… компании. Нет, конечно, Альберт им сказал, что прибыл василиск, но не такой же, прости Мерлин, исполин! Метров пятнадцать в длину и в пару тонн весом. Видя круглые глаза новоприбывших, василиск приосанился, страшно гордый собой. О да, трепещите, человеки, я — великолепен!

Гарри невольно заулыбался, глядя на горделивое самолюбование добродушного зверя. И чего люди так безбожно врут, сочиняя свои страшные бестиарии? Василиск убивает взглядом, это да, но вопрос-то в том, кого конкретно: врага, добычу и просто надоевшего соседа, на друзей и невинных он курок не спускает, иначе и смотреть-то не на что станет.

Блэк, к счастью, вспомнил, за чем пришел, и, выступив вперед, вынул из мешочка и разложил перед василиском пять предметов. Змей отставил позу и внимательно оглядел преподнесенные дары: чашу Пенелопы, диадему Когтевран, медальон Слизерина, кольцо Марволо Мракса и дневник самого Темного Лорда. И произнес фразу, из-за которой Гарри ощутил страстное желание расцеловать красавца.

— Одного не хватает.

— Как одного? — побледнел Регулус. — Мне сказали, что их пять! Да и сами вещи подтверждают, что нет среди них шестого…

— А я вижу! — упрямо набычился Змей. — Пять линий от них к основному тянутся! Приведите шестого, и всё будет в полном комплекте.

— Э-э-э… привести? — завороженно переспросил Регулус. — Вы имеете в виду, самого Темного Лорда?

— Да нет! — василиск качнул колоссальной головой. — При чем тут Темный Лорд, вы мне шестой крестраж приведите, он под тюрбаном прячется.

Ну, тюрбан во всей школе только один человек носил, так что вопросов не возникло. Кратенько посовещавшись, за Квирреллом отправились Северус и Альберт с Гарри, а Регулус остался готовить ритуал Изгнания. Для этого сменили место дислокации — перебрались поглубже в лес, к той самой горушке с пещеркой и подземным ходом. Слишком близко к замку не рискнули колдовать, учитывая одну бородатую личность, которая могла почувствовать черное колдовство, припереться и всё испортить.

— Квиррелл сейчас может быть где угодно, — проворчал Северус. — Если начнем расспрашивать портреты, они ему первыми и донесут, что его кто-то разыскивает.

— Не придется… — бормотнул Гарри, скользя взглядом по карте. — У себя Квиррелл, в кабинете, и не один, кстати! Вот, глядите, — Гарри пальцем подчеркнул имя, почти слившееся с профессорским. Северус с Альбертом склонились над головой мальчика, дружно заглядывая в карту и любуясь на странное переплетение двух имен.

Лорд Квирин Воланус-де-Квиррелл Морт.

— Во красавец, прямо аристократ, как какой-нибудь Эшли Элгенхаузер Доди пятый, — глубокомысленно изрек Альберт. — Как брать будем? — поинтересовался он у Северуса. Однако не успел тот задуматься, как Гарри им ещё одну имбу протянул — мантию-невидимку. Для хорошего дела, как говорится, никаких средств не жалко!

Двое мужчин спрятались под мантией, Гарри виртуозно исполнил извечную мальчишечью проделку: подбежал к двери, постучался и тут же задал веселого стрекача, так что Квиррелморту осталось лишь послушать удаляющийся топот ног проказника, да и то недолго. Едва он высунул нос в коридор, как был тут же оглушен спереди и сверху, дюжему Альберту хватило росту, чтобы огреть его хорошенько невидимым подсвечником, прикрытым мантией. Кулак Северуса прилетел спереди. Простора для маневра под мантией, как ни странно, оказалось достаточно, чтобы двое стройных парней смогли развернуться. Если под ней когда-то целый олень рогатый с волком и псом запросто ныкались, то стоит предположить, что у мантии неограниченные возможности…

Магией ребята не рискнули воспользоваться, кто его знает, как Лорд под тюрбаном отреагирует, поэтому и глушили одержимого профессора как есть, вручную, простой и доброй физической силой. Так же вручную они его и несли, на носилках, прикрыв Квиррелла всё той же мантией. Расчет оказался верен — никому не пришло в голову поинтересоваться, а куда это дяди пустые носилки несут? Гарри к тому времени давно слинял на опушку леса и поджидал подельников за хижиной Хагрида.

К их приходу у Регулуса уже было всё готово — расчерчена гексаграмма, запалены свечи и воскурены благовония, всё исключительно для василиска, для усиления его магического потенциала, как он выразился. Хотя на самом деле он хотел просто попонтоваться, показать себя покрасивше, по мнению Гарри.

Доставленного Квиррелла уложили в центр многоугольника, очертаниями странно похожего на гроб, в изголовье поставили чашу, к правой руке положили дневник, к левой — диадему, к правой ноге возложили медальон, а к левой ступне — кольцо. Таким образом Квиррелл формально стал считаться основной фигурой.

Длины великолепного василиска оказалось вполне достаточно, чтобы заключить весь этот натюрморт в глухой круг, ещё и для головы осталось, которой он навис над лицом оглушенного профессора. Поглазел на него и велел перевернуть его рожей вниз.

Трое мужчин переглянулись, но послушно исполнили просьбу — перевернули Квиррелла, перераспределили заново побрякушки-крестражи и снова рассредоточились по краям поляны. Взяв дневник, василиск прокусил его и, выделяя яд, начал поливать им остальные предметы вперемешку с чернилами, исторгшимися из издохшего ежедневника. И только после этого прожег взглядом беспомощно моргающего на всё это красноглазого зародыша лица, торчащего из затылка. Бестелесному духу на сей раз некуда стало удирать — якорьки все были уничтожены…

Так что отправился Темный Лорд туда, куда и положено всякой нормальной душе — в вечные скитания по Лимбу и Чистилищу, а там пусть ангелы с чертями решают его дальнейшую судьбу.

Очнулся Квиррелл. Сел, опасливо огляделся и смутился, увидев устремленные на него внимательные взгляды восьми детей, трех мужчин, совы, двух котов, лохматого татцельвурма и огромного василиска. Последний особенно впечатлил. Долго впечатляться ему не дали — задали вопрос:

— Как вы себя чувствуете, профессор Квиррелл?

— Э… Спасибо, хорошо чувствую, — робко ответил тот.

Дети почему-то обрадовались: запереглядывались, в ладони хлопнулись и громко воскликнули:

— Он больше не заикается!

Рука Квиррелла тут же сама собой потянулась к затылку. И никакого лицевого рельефа там не обнаружила. Как так? Но это же…

— Боже правый!!! — взвыл Квиррелл, вскакивая на ноги переперченным жеребчикомперец в конскую попу для шустрого хода широко применялся до конца ХХ столетия, отплясал короткую джигу и кинулся обнимать Северуса, Альберта и Регулуса. — Спасители вы мои! Вы сделали невозможное! Вы его изгнали из меня!!! Спасибо, спасибо, спасибо, спасибо вам, мои хорошие, мои дорогие, мои золотые! Да вы ж мои чудесные!

В этом месте эмоции достигли края, и бедняга попросту расплакался слезами счастья, ослабев от облегчения, чуть не упал на колени, но Альберт с Регулусом его подхватили и повели к Хогвартсу. Северус остался с детьми и зверушками. Для начала он прибрал следы ритуала, собрал обезвреженные реликвии основателей: кроме дневника, они остались целыми, равно как и кольцо Мракса. Увидев которое, Гарри подошел ближе и застенчиво попросил:

— Можно подержать, дядя Сева?

Ничего плохого в желании мальчика Северус не увидел и кольцо дал подержать. А Гарри, не будь дуром, тут же ножичком отогнул язычки и извлек заветный камень. Дети это умеют, причем так виртуозно, буквально на глазах у семи нянек… Не успел Северус и глазом моргнуть, как древнейший род Мракс был ограблен. Возвращая Северусу кольцо без камня, Гарри состроил наичестнейшие глазки и умоляюще произнес:

— Ну можно я камушек себе оставлю? Он такой забавный, черненький, квадратненький, я, может быть, их собирать буду!..

Ну разве можно ломать ребёнку начало-зарождение нового хобби-интереса?! Конечно же нет! И Северус великодушно закрыл глаза на пацанью проделку, бросая в мешок к остальным вещам изуродованное кольцо какого-то неизвестного Мракса. А Гарри поигрывал ромбическим камушком — подбрасывал и ловил, попутно любуясь игрой света на темных гранях, чем-то он привлек его, этот камень…

Приведя поляну в порядок, Северус выпрямился и оглянулся — детишки, как и следовало ожидать, облепили василиска, сидели на его кольцах и висели на рогах, тихо повизгивая от восторга. Ну да, это вам не какой-то вшивый дракон! Это василиск, мирный и говорящий. Вздохнув, Северус покачал головой и позвал:

— Дети, оставьте дядю василиска в покое и подойдите ко мне! Где вы умудрились промокнуть, не понимаю… Пора в замок, скажите василиску «до свидания».

— Ой, папа, а можно его с собой взять и приручить? — загорелся Эверетт. За Северуса, однако, ответил Гарри, отвесив приятелю дружеского щелбана.

— Ты чего, Эверетт, разве он похож на того, кого надо приручать? Эверетт, не позорь наши фиалы, василиск — не ручной зверь, он даже не дикий, он самостоятельный и принадлежит самому себе. Скажи мне, что ты почувствуешь, если он решит приручить тебя?

— Ой… я так сглупил! — поразился Эверетт. И к василиску: — Простите, сэр, сам не понял, что несу!

— Вы ему просто понравились, — мягко пояснил Гарри.

— Взаимно! — добродушно отозвался Змей.

В замок возвращались очень счастливые дети. Ритуал был, конечно, не очень понятен, но исцеление профессора Квиррелла оказалось достаточно твердым обоснуем для его проведения, и если для этого ещё понадобился волшебный василиск, то, значит, так и должно было быть! Но самое главное, пожалуй, было знакомство с этим поразительным Змеем, нефритово-зеленым с голубым отливом, огромным, с роскошной красной короной.

Настало утро понедельника, оно, конечно, добрым не бывает, но скажите это детям…

Лично Гарри проснулся вполне счастливым, по самую маковку заполненным хорошими воспоминаниями о чудесных выходных: честной трудовой субботе и восхитительном воскресенье с прогулкой в лес и знакомством с великолепным василиском. Интересно, как его зовут? Гарри просто любопытно, имя Змея он использовать ни в чем не собирался… И что за камушек ему достался? Чем он так его привлек? Посмотрев на прикроватный столик, Гарри притянул к себе шкатулочку с мелочевкой, открыл её и извлек камушек.

Черный, скупо ограненный, он походил на отполированный обсидиан, а может, это оникс? Задумался Гарри, ни на йоту не разбирающийся в минералогии. Всё, что он знал о том кольце, это то, что Дамблдор сильно обжегся об него, когда зачем-то надел на свой шишковато-артритный перст. А зачем, для чего, Гарри так и не понял — не дожил барашек до финала, потонул в луже… Ну, в этом ты сам виноват, дедушка, учить парня надо было толково, а не ужимочками своими отмахиваться и выпинывать мальчишку голышом в пучину незнания.

Просклоняв старика на все лады и заставив того заикать с утра пораньше, отчего дед пуще прежнего возненавидел недоброе утро понедельника, Гарри беспечально встал с постели, понежил спящего котика, почесал ему горлышко, поигрался с его теплыми мягкими лапками и потопал в ванную — умываться, чистить зубы и всячески прихорашиваться, готовясь к учебным будням.

Вскоре в ту же ванную вполз сонный-пресонный Джерри: двигаясь на ощупь, с полузакрытыми глазами, он имел настолько уморительный вид, что Гарри не удержался и прыснул.

— Джерри, проснись, ты пытаешься намылить руки пемзой, а не мылом!

Юный Ранкорн услышал это и от удивления проснулся. Увидев в своих руках кусок туфа, он смутился и положил его на полку. Гарри светло улыбнулся ему и начал причесываться.

— Сегодня у нас два урока: Трансфигурация и Травология. А завтра — помнишь? — полёты на метлах.

— Не хочу летать, — буркнул Джерри.

— Ну, если честно, я тоже, — подумав, сообщил Гарри.

Ему, по правде говоря, прошлого раза с лихвой хватило, да ещё и с зачислением в команду по квиддичу на год раньше, что было совершенно против всех правил. Интересно, а сейчас не будет такой же попытки завербовать кого-то в команду?

Выйдя в гостиную и дождавшись однокурсников, ребята направились на завтрак. В коридоре перед дверями Большого зала обнаружилось оживленное столпотворение — чем-то возбужденные первокурсники сгрудились около стенда, протолкавшись к которому, Гарри увидел записной лист с привязанным к нему пером. Поняв, что это, он обнадеженно завертел головой в поисках старосты. Нашел и крикнул:

— Джесси, а можно не записываться на урок полётов?

— Ха, струсил! — возликовал Рон. — Ну правильно, куда тебе, толстый пугливый барсук!

— Эй, он не толстый! — возмутился Драко.

— Да нет, с полнотой он как раз прав, — возразил Гарри, к удивлению всех. — Барсуки полненькие, это верно, но они не трусы, Рон, учти. Львов мы легко порвем.

— Это вы-то нас?! — ожидаемо запетушился рыжик. — Да что вы можете, трусливые увальни? Вот вы только что от полётов отказались, скажешь — нет?

— А зачем нам полёты на палке, потомственным-то друидам? — говоря это, Гарри легонечко воспарил на полметра от пола, картинно-киношно поджав одну ножку и красивенько раскинув руки. Этот трюк за ним со снисходительными ухмылками повторили Эверетт и Джерри с Драко, введя остальных почти что в кататонию. Увидев четырех парящих однокурсников, Рон трогательно отвалил ротик. Потом шокировано выдохнул:

— Что это? Это вы как?

— Наше, друидское, — пояснил Гарри, вместе с друзьями плавно опускаясь на пол. — Мы маги Земли, потому и пошли на Пуффендуй.

— А мы так можем? — жадно спросил Рон.

— Нет, — развеял Гарри радужные надежды гриффиндорца. — Вам уже поздно. Но вы не переживайте, вы же храбрые львы, вы ещё научитесь летать на метлах.

— То есть имеется в виду, что это у вас детская стихийная магия! — сообразил Терри Бут. — А ведь до Хогвартса я тоже умел летать…

Прочие дети горестно задумались, вспоминая свои нечаянные дошкольные умения, коих у всех было понемножку: кто-то умел замораживать взглядом наперекор пирокинетикам, кто-то оживлял мебель и разные другие предметы. Гермиона, к примеру, припомнила, что заговаривала книги так, что те начинали ей вслух читать сами себя…

— Куда же всё это ушло? — потерянно-убито вопросил Джастин, разочарованно вытягиваясь лицом.

— Палочки, — грустно пояснил Гарри, садясь на колени к доспехам, присевшим в нише. Полый рыцарь, кстати, бережно приобнял мальчика со спины, создав рукой опору. — Купив себе палочки, вы тем самым заперли свою магию. Но я думаю, ещё не поздно отказаться от них. Если вы не боитесь, конечно…

— Но это, наверное, опасно? — осторожно спросила Лаванда.

— Ещё опаснее потерять или сломать палочку в бою, — заметил Гарри. — Вы будете слишком зависимы от волшебных палочек, настолько зависимы, что попадете в настоящую беду, потеряв её и обнаружив, что полностью беспомощны без палочки.

Дети, сгрудившись полукругом, растерянно молчали, обдумывая сказанное и прикидывая возможность начать колдовать без палочки. Задумались и старосты, сопровождающие первоклашек.

— А ведь есть профессора, которые не прибегают к помощи палочек, — раздумчиво начал Джесси. — Это профессор Снейп, профессор Блэк, наша декан Стебль, профессор Кеттлберн… Не помню, чтобы видел, как они размахивают палочками и выкрикивают заклинания.

— Да они вообще заклинаниями не пользуются, — припомнил Люциан. — Колдуют молча… Молнию с ладони пустят и привет!

Гарри с Эвереттом довольно переглянулись, страшно гордясь Северусом. А лица ребят тем временем светлели и светлели от раскрывшихся перед ними перспектив беспалочковой магии. Ведь правда же, сколько возможностей открывается! И главное, против мага без палочки обезоруживающее нельзя применить, ни к чему это будет, оружия-то в руках нет…

Загудев, раскрылись двери Большого зала, и оттуда потянуло вкусными ароматами любовно приготовленного завтрака. Стайка детей с горящими глазами дружно устремилась внутрь и… Сели вместе за один первый подвернувшийся стол, заставив поперхнуться педагогов.

МакГонагалл взбешенно заклокотала, набрав воздуху в грудь, собралась было рявкнуть на нарушителей и разогнать их по законным местам, но Северус вовремя зажал ей нос.

— Тихо-тихо, — прожурчал он, сжимая пальцами обонятельный орган. — Еда на всех столах одинакова.

— Но правила… — сипло прогундосила Минерва.

— Столовая во время приема пищи — общее помещение, — пожал плечами Северус и отпустил нос.

Видя, что первокурсников никто не разгоняет, ребята со старших курсов тоже осмелились перемешаться, рассевшись по разным столам рядом с объектами своих личных интересов и симпатий. И если МакГонагалл более-менее смогла с этим смириться, то Дамблдор, напротив, сильно огорчился. Но воспротивиться, увы, не мог, потому что сам неоднократно и принародно радел за всеобщую межфакультетскую дружбу. Так что пришлось ему примолкнуть и нацепить на лицо улыбку (довольно натужную и кислую, но под бородой и усами это не так заметно было).

На уроке Трансфигурации многие рискнули прибегнуть к беспалочковой магии и страшно поразились результату — их собственная магия, неограниченная палочкой, работала верней и точней, вопреки всем заверениям авторитетных ученых звездочетов, понаписавших умные книжки. Особенно сильно это поразило Гермиону. Помахав над слизняком палочкой и никаких результатов не добившись, девочка отложила бесполезный инструмент и колданула по моллюску силой своего желания, превращая слизня в пастилу. Полюбовавшись на мармеладку, Гермиона скривилась и, пробормотав «это лучше не есть», превратила его обратно. После чего обиженно уставилась на учебник Трансфигурации, в котором черным по белому было написано, как важно пользоваться волшебными палочками, концентрирующими и направляющими магию волшебника.

После Трансфигурации немного погуляли перед обедом, а после него отправились наконец-то на Травологию. Старосты Джесси и Люциан, Перси и Пенни привели первоклашек на школьный огород и оставили их на попечение Стебль и Снейпа. Обзорного стула на сей раз не было, но Северус для этой цели воспользовался обычной стремянкой, с таким же комфортом расположившись на верхней приступке. Красиво ниспадающие полы мантии, колено, планшет, навостренные уши и внимание — всё было при нём.

— Ну, ребята, кто скажет — что на грядках? — бодренько начала профессор Стебль.

Дети озадаченно посмотрели на овощную культуру, вернее, на видимую её часть — пучки разных листиков. Тут всех удивил Невилл: присел на корточки, приложил ладонь к почве, помедитировал и сообщил:

— Редис и репа, морковь, лук, укроп, тюльпан… — подумал и добавил: — Тюльпан тут лишний.

— Отлично, мистер Долгопупс! — Стебль ликующе обменялась со Снейпом взглядами и дала задание: — Найдите луковицы тюльпана и выкопайте их, так как они, как заметил Долгопупс, тут совершенно лишние.

Гарри хмыкнул и тут же выцелил глазами зеленые стрелочки лука и тюльпана, теперь главное — не спутать их и откопать именно тюльпан. Ага, у цветка стрелочки пошире. Ну и по вкусу можно определить, если что…

Получив несложное, в общем-то, задание, детки расползлись по обширному полю, старательно выискивая среди овощей куртинки тюльпана, аккуратно выкапывали их и складывали в маленькие ведерки. Гарри, правда, заставил Драко посадить обратно в грядку половину ведра, обнаружив, что тот выкопал лук.

— Вот же драккл драный! — высказался Малфой. — И что за дурак высадил цветы с овощами?

— Так специально же! — объяснил Гарри очевидное. — Для обучения нашего. Ты лук понюхай, его по запаху ещё отличить можно. А Невилл-то! Видел, какой талант у него?! Сама земля ему рассказала, что в ней растет!

— Ого! — Драко выпрямился и с уважением посмотрел на Долгопупса. Потом на Гарри глянул. — А ты как разбираешься?

— А у меня опыт, — хмыкнул Гарри. — У тёти и бабушки в садах такие цветники, там тебе и бегонии, и флоксы, и хризантемы, и фиалки с тюльпанами, и гвоздики с маргаритками, поневоле их запомнишь…

— Хм, у нас тоже цветники есть, но ими садовники занимаются, — смутился Драко.

— Воть! — Гарри многозначительно щелкнул Малфоя по носу, ставя последнюю точку в разговоре.

Джесси в это время на своем уроке Зельеварения поднял вопрос, назревший после воскресных событий.

— Профессор Блэк, — поднял он руку. — Разрешите спросить.

— Да, Джесси? — доброжелательно кивнул Регулус.

— С цербером дальше как быть? Василиск найден, дело сделано, и пёс теперь вроде не нужен. Его уберут из школы?

— Очень актуальный вопрос, — одобрил Регулус. — Его стоит задать директору, так как старичок всё ещё надеется заманить в ловушку Неназываемого, не подозревая, что до философского камня теперь некому добираться.

— А разве директору не сообщили? — спросил Люциан.

— Сам Квиррелл ему сообщил, но Дамблдор не поверил, увы… Слишком сильно он в своё величие уперся, так уверовал в свою значительность, что признает только своё мнение, мнения других для него не существует.

— Так, может, его того… — Оливер сделал неопределенный жест. — На пенсию пора отправить?

— Это было бы проще всего, — согласился Блэк. — Но это, увы, трудновыполнимо. Имя директора всё ещё имеет кой-какой вес в магическом мире. Так просто из школы его не вышибешь.

— Ну ладно, директора не трогаем, — покладисто покивал Джесси. — Но с цербером-то что делать? Его дальнейшее присутствие в школе крайне нежелательно, пёс слишком опасен, да и дети… некоторые из них довольно безголовы.

— Вы имеете в виду кого-то конкретно? — развеселился Блэк.

— Близнецов Уизли, — Джесси виновато покосился на Перси, но тот состроил морду кирпичом, дескать, не знаю никаких близнецов Уизли.

— Хм, да… — задумался Блэк, сам неоднократно ловивший Фреда и Джорджа у калитки в запретный коридор. — Надо поднять вопрос на педсовете, старосты факультетов и школы — приглашаются, передайте это Димитросу и Ливи.

Так что вечером при виде принаряженного и куда-то намылившегося Джесси у Гарри в попе включилось шило, и он проследил за старостой по карте Мародеров. Пронаблюдав за сбором всех десяти старост — четырех пар факультетских и одной школьной — и проводив до учительской, шило стало колоться, подкалывая Эванса на более активные действия. Проигнорировать зуд в пятой точке не получилось, и Гарри, схватив мантию-невидимку, со всех ног понесся к учительской. Проникнуть туда удалось с опоздавшим Флитвиком — коротышка со своими маленькими ножками оказался очень удобен. Никем не замеченный, Гарри прошмыгнул к окну и заныкался за тяжелой портьерой. Отсюда было всё хорошо слышно и даже видно сквозь материю — ярко освещенная комната это позволяла.

— Ну что сказать… — вид у Минервы был крайне раздраженный. — Я ещё раз спросила у Дамблдора, можно ли убрать из школы пса, но он… да простит меня святой Андрей, заявил, что рано, что Пушок ещё пригодится. Какой идиот назвал цербера Пушком?!

— Эм… ну если честно, то это я, — смущенно подал голос Хагрид.

— Вы здесь каким боком, Рубеус? — злобно посмотрела на него Минерва.

— Ну дык… мой пёсик-то, — стушевался верзила.

— Кто-нибудь ещё пробовал воздействовать на директора? — вклинился в перепалку Регулус.

— Я пробовал, — кисло сказал Северус. — Меня Дамблдор тоже не стал слушать, начал уверять, что это будет здорово, когда кое-кто полезет в лабиринт. Похоже, до него так и не дошло, что Темного Лорда на свете больше нет.

— Оливер прав — на пенсию Дамблдору пора, — вставил Джесси.

— А может, пусть директору об этом сам Пушок скажет? — подал голос незнакомый Гарри юноша.

— В смысле, как это «пусть Пушок скажет», вы о чем, Димитрос? — развернулись к юноше несколько человек.

— Ну он же цербер, Пушок-то, — неуклюже начал юноша. — Существо из греческой мифологии. А я — грек и не понаслышке знаю о церберах, и насколько помню, у меня на родине трехголовые собаки — вполне цивилизованные личности, во всяком случае, речью владеют точно.

Все посмотрели на Хагрида — у того был ошеломленно-оглушенный вид — и усомнились.

— Что-то непохоже… — протянула МакГонагалл.

— Так со щенком-то не занимались специально, — объяснил очевидное староста школы. — Но родной язык он не забыл пока что… Я его летом навещал, когда он в вольере ещё сидел. Его, кстати, Химоном зовут, Зимним, он зимой родился…

На Хагрида стало уже просто больно смотреть, до того жалкий вид он принял. Гарри под мантией только головой покачал — да-а-а, завел Хагрид себе собачку… Не дай бог, принцем наследным окажется.

Юный цербер, к которому обратились по-гречески, воспрял духом и стал требовать полицию, посольство, адвоката, маму с папой, компенсацию за моральный ущерб и виру за похищение из дома с последующим вывозом из родной страны. А так как перед этим догадались позвать Дамблдора, то сами понимаете, с какими чуйствами дед-полиглот всё это выслушал. А когда пёс в три пасти с пеной у ртов проорал, что лично попросит папу порвать заказчика, у Дамблдора чуть третий инфаркт не случился, ибо цербера из Греции он самолично заказывал…

Разумеется, с учетом всего молодого цербера тут же с извинениями отпустили на историческую родину, посредством Патронуса и портала вызвав к нему сопровождающего. Зимний Пушок на радостях даже свеликодушничал — не стал звать папу, чтобы тот Дамблдора покусал. Отменил казнь, стало быть, ибо укус взрослого цербера равен удару гильотины: если уж щеночек Пушок ростом со среднего слона был, то что уж о папе-то говорить?..

Долго потом Гарри переваривал нечаянные впечатления от своих тайных подглядываний, но и рад был, конечно. Без мантии он бы не узнал, что случилось с цербером, и теперь только диву давался, как Хагрид оплошал, взяв на воспитание разумную собаку. Хотя с другой стороны, греческий по звучанию — тот ещё язык… Пу инэ то астиномико тмима? Фонаксте, паракало, тон ипалило тис прэзвиас! — вот наглядный пример с вопросом о полиции и требованием встречи с консулом… Разве дуболом Хагрид поймет, о чем Пушок лает?

Во вторник на урок полётов Гарри отправился вместе со всеми — поддержать тех, кто записался. А записалось немало, человек двадцать, смешанная группа со всех четырех факультетов, с Пуффендуя полетать захотели Эрни с Захарией.

Северус, понятное дело, был тут как тут, сверлил взглядом мадам Трюк, тихо порыкивая на неё, стоило лишь ей повысить голос. А когда она всё же рявкнула, взревел не хуже неё:

— Да сбавьте обороты, Роланда, это вам не ваши игроки в квиддич, а первокурсники!

После чего помог детям правильно усесться на метлу, подождал, пока не взлетели все, поднялся сам в воздух и бдительно кружил во внутреннем малом кругу, страхуя новичков. Парил Северус без метлы, сам по себе, чем привел в экстаз оставшихся на земле.

Но Трюк слишком привыкла к тренерству, так привыкла, что напрочь упустила из виду то, что перед ней неуверенные в себе первокурсники, а не натасканные ею бывалые квиддичисты… Вот и сейчас, недовольная посадкой кого-то из детей, она взбешенно завопила:

— Да сядь же ты прямо, тюфяк!!!

Рон от неожиданно громкого вопля вздрогнул и от ужаса разжал руки, выпуская древко метлы. Подобно норовистому мустангу, метла, почуяв слабину, тут же вынырнула из-под седока и, что называется, закусила удила, уносясь в синюю даль. А Рон, в свою очередь, полетел к земле, которая вспомнила о силе притяжения.

Беднягу Рона поймал Северус, после чего, ругаясь на чем свет стоит, спустился с рыжиком на зеленый газон стадиона. Формально Рон не пострадал, но перепугался он изрядно, так что Северус, не говоря ни слова, куда-то понес мальчика, кивком головы велев остальным следовать за собой. Оставлять детей на стадионе под опекой дурной училки Северус не собирался.

Гарри наконец узнал, в какой должности в Хогвартсе работает папа Эверетта. Пройдя бесчисленные коридоры и войдя под высокие своды Больничного крыла, Северус бережно уложил Рона на койку и скрылся в подсобке. Притихшие дети молча сгрудились в изножье койки и начали робко осматриваться, оказавшись здесь в первый раз. Длинное широкое помещение, чем-то похожее на королевский манеж, украшенное рядами колонн, стрелами сходящихся к своду, такие же стрельчатые окна с частым переплетением рамы, койки по всей длине, ширмы в дальнем конце, двери…

Вернулся Северус в сопровождении немолодой, но красивой духовно женщины, в чепчике и платье средневековой полевой медсестры. Сам Северус тоже переоделся, облачившись в светло-серый халат медицинского покроя. Голос его был полон врачебного сарказма:

— Вот он, жертва неуемного профессорского произвола. Ещё раз спрашиваю, Поппи, не пора ли отстранить мадам Трюк от обучения детей? Пусть на спортсменах свою глотку шлифует, нечего её к мелким подпускать!

— Ой, ну хорошо, целитель Снейп, как скажете, — удрученно согласилась мадам Помфри. — Сегодня же пошлю протест в Министерство… Но кого же, в таком случае, назначить на роль учителя Полётов?

— Эта задача вполне по силам старостам, к тому же молодым людям и так делать нечего, вот пусть и передают свои знания юной смене.

Гарри стоял, крепко вцепившись в прутья железной кровати, слушал и тихо шалел от счастья, от того, какой путь нашел себе Северус в этой обновленной реальности…

Продолжая диалог с медиведьмой, Северус влил в глотку Рону успокоительное и начал наносить целебную мазь на ссадины и царапины, полученные во время короткой стычки с метлой. Крем был хорош — царапки исчезали прямо на глазах. И меньше чем через пять минут целитель отпустил пациента.

— Всё, Рон, иди.

Рыжий мальчишка спрыгнул с койки к ребятам и растерянно обернулся к Северусу.

— Спасибо, целитель, — неуверенно произнес он.

— Не за что, Рон, — Северус лукаво подмигнул.

За дверью в приемном покое обнаружился староста. Узрев выходящих детей, он быстренько пересчитал их и облегченно перевел дух, после чего принялся осматривать Рона.

— Джесси, ты откуда здесь? — смущенно спросил Гарри.

— Откуда-откуда, — проворчал Джесси, отпустил Рона и буркнул: — В окно увидел, как Оберег кого-то несет, ну и пришел. Не в первый раз ведь…

— Как-как? — переспросил Гарри, думая, что ослышался.

— Ну, Снейп, — застенчиво запунцовел Джесси. — Мы его так прозвали, потому что он всех с самого первого дня оберегает и опекает.

Дальнейшие расспросы стали просто неактуальны — включилось воображение. Гарри прямо так и представил себе, как Снейп несет пострадавшего маленького Джесси, или Перси, или даже Билла с Чарли, вот как Рона только что… Не на пустом же месте родилось такое прекрасное прозвище «Оберег»?!

Так как урок полётов сорвался, то в расписании образовалось свободное окно, чем дети и воспользовались — утянулись на берег озера, переживать случившееся и обсудить. Рона окружили плотным кольцом, общим сочувствием и вниманием, к которому рыжик отнесся с кротким удивлением, но ребят он понимал. На их глазах чуть не пострадал товарищ-однокашник, и это заставило детей сплотиться ещё сильнее.

— Отец предупреждал, что Трюкачка некомпетентна, и запретил мне приближаться к метлам, — Драко яростно рванул пучок травы и начал раздирать пальцами ни в чем неповинное растение. — А как же квиддич? Я хотел записаться в команду в следующем году.

— Да запишешься ещё, — успокоил его Гарри. — Сам же слышал — старосты могут заняться нами. Хотя лично я думаю, что учителя всё же пришлют. Дядя Сева старост с потолка снял, просто чтобы хоть что-то сказать школьной целительнице…

— Верно, — поддакнул Джесси, прислонившись к стволу дуба. — Из хороших летунов моего потока считается только Оливер Вуд, а он капитан команды Гриффиндора. А старосты в лучшем случае отличают древко метлы от прутьев. Летунов среди нас нет. Разве что квиддичисты, но они сами школьники, так что им никто не разрешит тренировать вас.

Дальше дети притихли, отвлекшись на теплый ветерок и ласковое солнышко, под лучами которого все постепенно разнежились, развалившись в траве тут-там. Гарри спиной оперся о замшелый, прогретый солнцем валун, Эверетт пристроился ниже, уютно расположив голову на животе у друга. Жуя травинку, Гарри рассеянно скользил взглядом по зеркальной поверхности озера, за взглядом бездумно скользили мысли, погружая Эванса в то самое нирваническое состояние покоя, когда душа воспаряет в синюю ширь и какое-то время плывет отдельно от тела и человеческого восприятия.

На землю его вернул всплеск. Моргнув, Гарри перевел глаза из нирваны в реальность, на источник шума, и успел увидеть, как исчезает во взбаламученной воде чей-то раздвоенный хвост. Ну, русалидов и тритонов Гарри ещё помнил со времен Турнира и поэтому мог поклясться, что мелькнувший хвост принадлежит кому угодно, но только не тем страхолюдинам, что плавали тогда, на втором туре…

Потому что это был другой хвост. Не шипастый рыбный вертикальной плоскости, а нежный, бархатисто-дельфиний, с той самой горизонтальной млекопитающей формой. Насторожившись, Гарри приподнялся и затаил дыхание, пристально глядя на круги в месте всплеска. Эверетт, почувствовав, как напряглись мышцы живота, задрал голову и, поняв по выражению лица Гарри, что что-то произошло, бесшумно поднялся, сел и замер рядом.

Минута, вторая… Тишина над озером стояла просто абсолютная, и терпение мальчиков было вознаграждено — подводный житель показался снова. Темная, блестящая от воды макушка появилась на поверхности. Пара странно светлых глаз подозрительно обозрели горизонты и остановились на замерших мальчиках. Сложно сказать, кто поразился больше: Гарри с Эвереттом или подводный пацан… Все трое застыли этакими сусликами, завороженные необычностью ситуации: водяной — тем, что попался кому-то на глаза, а Гарри с Эвереттом — существованием невиданного русалёнка. Ибо это был настоящий русалёнок, как есть, морской, с дельфиньим хвостом и человечьим торсом, с руками и головой, совсем не тот озерный страхолюд, колюче-щетинистый, с пираньими зубами-пилами.

— Не бойся, пожалуйста… — едва слышно шепнул Гарри, стараясь не шевелиться.

Русальчонок вздрогнул, по брови ушел в воду, но тут же вынырнул, поняв смысл сказанного. Опасливо молвил в ответ:

— Не буду. Но если вы начнете меня ловить…

— Мы не будем тебя ловить! — тут же поклялся Гарри. — Нам интересно с тобой познакомиться. Меня зовут Гарри, это мой друг Эверетт. А ты кто?

— Наутилус, — русальчонок подплыл поближе. Навстречу ему осторожно придвинулись Гарри с Эвереттом, остальные дети и Джесси пока остались на своих местах, внимательно прислушиваясь и присматриваясь.

— Откуда ты, Наутилус? — с искренним интересом спросил Гарри, с трепетом всматриваясь в длинное узкое, похожее на топорик лицо. Вблизи объяснилась странность глаз — они оказались прозрачно-серыми с сумрачно-зеленой глубиной, роль бровей исполняли роговые наросты на надбровных дугах. Нос был острый и длинный, с очень четкой горбинкой. На предплечьях сверху, начиная от запястья, до локтя тянулись узкие костяные гребни, обтянутые кожей. Сама кожа напоминала дельфинью шкуру, нежели человеческую, была бледно-серого цвета. Дальше, как позволяла видеть прозрачная вода, тело ниже пояса совершенно естественным образом перетекало в тело дельфина, крестцово-хвостовую его часть.

Эти подробности прямо-таки заставили всё зазвенеть внутри у Гарри — никогда в жизни он не видел ничего подобного!

— Я отсюда. Здешний, — сообщил тем временем русалёнок. Поколебавшись, принялся рассказывать: — Вообще-то мы морские, в озера-резерваты переселились ради покоя, потому что современные корабли оснащены слишком хорошей техникой, не только лагами и эхолотами, но и своими глазами обзавелись, а значит, могут увидеть много лишнего. Поэтому наши предки эмигрировали из морей и океанов в магически скрытые водоемы. Местные русалиды, конечно, неприятные личности, но потеснились. Да и попробовали бы они что-то иметь против нас, если с нами наш ручной кальмар… Его наш прапрапрадедушка догадался с собой прихватить.

— А как вы из моря сюда переселились? — поинтересовался Эверетт. — Насколько я знаю, Черное озеро не имеет прямого пути сообщения с морем.

— Порталом, — сообщил очевидное Наутилус. — Стихийная магия доступна русалкам, в том числе и пространственная. Сложнее оказалось привыкнуть к пресной воде, но с этим мы справились и кальмара сумели адаптировать.

— Ха, вот и разрешилась загадка — откуда в шотландском ледниковом озере появился морской моллюск, — тихо засмеялся подошедший Джесси. Назвался и спросил: — Лихо вы прячетесь. Как вам удается оставаться незамеченными столько времени?

— Так озеро-то огромное, на многие мили тянется с севера на юг, в нем много заводей и островков, в них полно банок и отмелей, множество укрытий и лежбищ, и это лишь на поверхности, не говоря уж о таинственных глубинах. Вы обо мне и не узнали бы, если б я не сунулся так близко к замку…

А зачем ты сунулся? Этот вопрос, казалось, сам собой повис в воздухе, не озвученным, но он явственно читался на лицах ребят, с тревожным любопытством взирающих на русалёнка, совсем не похожего на страшных диких русалидов.

— Ну, — русалёнок виновато посмотрел на лесистый склон берега и признался: — В это время ко мне друзья приходят, пока вы учитесь и на берегу никого нет…

У-уу-у… тут и детям стало не по себе, и они виновато запереглядывались, смущенные тем, что нечаянно сорвали чью-то тайную встречу.

— Прости, пожалуйста, — повинился Джесси. — Мы не хотели, у нас вообще-то урок сорвался… Но мы сейчас же уйдем, ты не волнуйся…

— Подождите, — мягко перебил Наутилус. — Друзья пришли и совсем не против вашего присутствия.

Проследив за его взглядом, Гарри ощутил сильное смущение — на опушке леса стояли кентавр-подросток, молодой акромантул и кто-то ещё двигался в их сторону сквозь деревья. При виде кофейно-черного паука у нескольких детей случилась истерика, самая сильная — у Рона, тот аж затрясся от ужаса, позеленев до салатного оттенка в придачу. Но вышедший из-за деревьев четвертый лесной друг заставил всех остаться на месте, ибо это был единорог. Кипенно-белый, сверкающий, как самая дорогая изабелла, излучающий перламутровое сияние, с тончайшей длинной гривой, единорог одним взмахом ресниц буквально пригвоздил детей к земле. Он их прямо парализовал своей красотой — ни вздохнуть, ни охнуть…

Гарри потряс головой, силясь согнать наваждение, его вдруг охватило престранное ощущение нереальности происходящего. Да и имя Наутилуса вызвало дикую ассоциацию с друзьями капитана Немо. Как там — француз, фламандец, канадец? Паук, во всяком случае, точно занял бы место гарпунера Неда Лэнда… Оглянувшись на замок, Гарри вздохнул, впервые заметив, что бережок, на котором они стоят, находится на очень таком приличном расстоянии от замкового двора, неудивительно, что Наутилус с друзьями именно здесь собираются, вдали-то от посторонних глаз да во время тотальной занятости студентов, когда те действительно заперты в четырех стенах. Поле для квиддича и Черное озеро были разделены замком, расположенным аккурат посерединке.

Кентавр со снисходительно-ехидным выражением во взгляде рысью спустился по склону, протрусил мимо ребят и встал на бережку, по самые «носочки» войдя в воду. Когда к ним двинулся паук, многие непроизвольно отшатнулись назад, едва не вереща от страха, даже Гарри задумался, стоит ли знакомиться с нелюдями поближе при наличии эдакого страшилища?.. Но красавец единорог, начавший спускаться плавным пасолланоочень элегантная иноходь, свойственная лошадям, живущим в гористо-лесистой местности, вновь пригвоздил ребят к месту — подружиться с ним захотелось всем без исключения!

Две противоположности, полюса страха и восхищения, разрывали чувства ребят в разные стороны: одна половина боялась жуткого акромантула, а вторая млела от дивной красоты единорога и изнывала от желания подойти и прикоснуться к чуду. Положение спасло, как ни странно, имя паука: услышав его, все так удивились, что от изумления перестали бояться. Весь страх куда-то улетучился при звучании имени «Одиссей». Услышав имя и обалдев, дети совершенно другими глазами посмотрели на пушистую темно-шоколадную голову, оснащенную четырьмя парами черных круглых фонариков, и с трепетом вняли пониманию — это паук, и зовут его Одиссей. А раз он Одиссей, то разве может он быть чем-то страшным?

Наутилус явно был психологом, если в первую очередь он назвал ребятам имя акромантула и только потом — кентавра и единорога: Глоренс и Лунный Бриз. Девочки восхищенно застонали и дружно потянулись к дивному зверю. Изабелловый красавец, к слову сказать, к детскому восторгу отнесся с пониманием, склонил голову и одарил влюбленных в него детей толикой своей нежности: овеял их теплым дыханием из ноздрей, приласкал бархатистым храпом маленькие ладошки и согрел любящим взглядом. Мальчики сдержанно знакомились с кентавриком — называли свои имена, пожимали руку и, отойдя, шумно переводили дух, удерживая рвущееся наружу счастье от необыкновенного знакомства.

В числе прочих пожав ладонь кентика, Гарри отошел к деревьям и принялся с потаенным любопытством наблюдать за Лили, ибо девочка была совершенно прелестна в пушистом розовом беретике и белой курточке с меховым песцовым воротником. Щеки её разрумянились от прохладного осеннего воздуха, глаза сияли счастьем, из-под беретика игриво выглядывали озорные каштановые кудряшки…

Нужно сказать, что точно так же обтекал и Эверетт, любуясь Салли Энн. Он тоже нашел свой идеал, и пусть ему всего одиннадцать, первая его привязанность со временем перерастет в настоящую любовь.

Наконец девочки отвели душу, наласкались-натешились сказочным единорогом и переключились на остальных — поименовали себя Глоренсу, несмело поприседали в книксене перед Одиссеем и начали светскую беседу с Наутилусом.

— Я слышала, что русалиды Черного озера враждуют с вейлами. Это правда? — начала разговор Трейси Дэвис.

— Это неправда, — хмыкнул русалёнок. — Как могут враждовать существа, обитающие в разной среде, чьи пути нигде и никак не пересекаются? Вейлы крылаты, живут в небе, водяные — в воде, им и делить-то нечего.

— А почему же тогда обе стороны истекают злобой по отношению к противнику? — не унималась Трейси.

— А только ли к противнику? — усомнился Наутилус. — Если спецом понаблюдать за ними, то можно заметить, что русалиды жрут всё, что плавает, включая и соплеменников, каннибализм у них — обычное дело, а вейлам только дай волю, всех со свету сживут. Волшебники об этом знают и поэтому держат вейл на коротком поводке, а при малейшей попытке на агрессию душат парфорсными ошейниками. И это только цивилизованных, на диких вейл во Франции выдается лицензия на отстрел.

— Ух ты, а откуда ты всё это знаешь? — восхитился Эверетт.

— Ветры, деревья и птицы — наши основные поставщики информации, — улыбнулся Наутилус. — Надо только уметь их слушать. Главные репортеры мира — это ветры, они проникают повсюду, всё видят, всё слышат, но они безголосы. Вот тут-то вступают наши информаторы, переводчики для безголосых: растения, птицы и звери. Они голосисты, рассказывают обо всём, что услышат или увидят. Именно ветры поведали Одиссею, что у Лунной Дорожки родился золотенький малыш, и юный акромантул вместе со всеми обитателями леса отправился посмотреть на новорожденного. Он был так впечатлен малышом, что пришел к нему ещё раз, потом ещё и ещё, до тех пор, пока не стало понятно, что они друзья. Потом единорожек пришел к озеру на водопой и встретил здесь меня. Мы дружим уже четыре года. Глоренс появился позже, он из горного племени, его родители Флоренц и Глория эмигрировали с северных предгорий Кабаньего хребта и поселились в Запретном лесу чуть больше трех лет назад.

Слушая всё это, Гарри невольно проводил аналогию с историей Бемби, очень уж много совпадений тут получилось: маленький оленёнок Бемби, обитатели леса, пришедшие засвидетельствовать рождение принца, главный мудрец филин, знающий обо всём на свете, в данном случае в его роли выступил ветер… В очередной раз Гарри убедился в правоте Джерри Ранкорна, заявившего, что животные общаются между собой. Вот и Наутилус то же самое подтвердил — птицы и звери выступают переводчиками безголосых ветров, разносят их вести по всему миру.

Появилось острое желание научиться понимать язык зверей, но, поразмыслив, Гарри с сожалением констатировал, что это физически невозможно, всё, что ему остается, это удовольствоваться тем, что есть те, кто от природы понимает язык ветров, зверей и птиц. А мне, подытожил Гарри, нужно лишь дружить с этими удивительными созданиями.

Как же здорово, что есть они! Гарри с теплой улыбкой смотрел, как на мелководье плещутся единорог с кентавром, ногами взбивая радужные брызги, как чуть дальше, на глубине, смеется и ловит капли русалёнок, и приплясывает на берегу, уворачиваясь от тех же капель, веселый молодой акромантул.

Ещё несколько чудес к василиску и краденому фениксу, ручному боггарту, сове-хроновороту и черному полосатому котёнку. Ещё несколько милых чудесок — и мир станет полным…

В замок Гарри шел рука об руку с Лили. Как-то сблизила их эта прогулка, что-то заставила понять, потянуться друг к другу. Лили Мун, ты лучшая… ты клёвая, прелестная, у тебя самое красивое в мире имя, такое же, как у моей мамы… А мама — это… Это без комментариев, понимаешь? Девочка с именем мамы. Вот что ты такое, Лили Мун. Девочка с любимым именем. Это сейчас, а потом ты будешь девочкой с именем любимой…

Я не умею так красиво говорить, но обещаю научиться, ведь я знаю, что девочки любят красивые вещи и слова. А ещё — хорошие поступки. Плохих вещей ты от меня не увидишь, Лили. Никогда.

В холле ребят встретила чем-то взбешенная МакГонагалл. Обведя детей вредным взглядом, она раздула ноздри и злобно проклокотала:

— Господа студенты, извольте объясниться: почему вы прогуляли урок полётов?

— Я упал с метлы, профессор! — отважно выступил вперед Рон.

— Это не повод для прогула всем составом! — рявкнула МакГонагалл. Прожгла взглядом всех. — Ну?!

— Целитель Снейп увел с поля всех, профессор, — хмуро пояснил Джесси. — Чтобы оказать помощь пострадавшему студенту.

— Исцеление студента заняло несколько минут. Почему вы не вернулись на урок? — продолжала докапываться МакГонагалл.

— Да зачем? — искренне недоумевая, воскликнул Джесси. — Ведь некомпетентность Трюк была более чем очевидна…

— Затем, что я собиралась подойти и оценить, кто как летает! Неужели непонятно? — раздраженно бросила Минерва.

— И что? — продолжал недоумевать Джесси. — Какой толк от ваших оценок, если летала едва ли половина?

— Как половина? — слегка сбилась МакГонагалл.

— На урок полётов записались всего двадцать человек, а не весь курс, — миролюбиво объяснил Джесси. МакГонагалл пробежалась взглядом по лицам и остановилась на Гарри.

— Эванс?..

— Эванс отказался от полётов, — Джесси правильно понял полувопрос. Минерва разочарованно сдулась и кивком головы отпустила ребят.

Идя к себе, Гарри только головой покачал — вот неймется канону, надо ему запихнуть первокурсника в команду по квиддичу вопреки всем правилам. Ой, канон, канон, не канонь меня, моего коня…

После памятного вторника шквал событий утих, и жизнь вошла в наезженную колею. В Хогвартсе, во всяком случае. После первых недель вводных лекций и пробных занятий начались по-настоящему практические уроки, те самые, с требовательностью учителей, диктантами, усидчивостью (а попробуйте усидеть на месте полных два часа!), терпением, неиссякаемым вниманием и домашними заданиями.

Переменки урывками, выходные и ценнейшие халфтермы стали просто на вес золота, самыми драгоценными и желанными часами в Хогвартсе, ради которых дети душу и родину продадут.

Особенно это касалось первокурсников и некоторых студентов со второго, третьего и пятого курсов. Джесси и Люциан были посвящены с самого начала и позвали в тайну Седрика, Чжоу, Оливера, Адриана и Кассиуса. Фред и Джордж узнали сами и привлекли своих друзей Ли Джордана, Кэти, Алисию и Анджелину. Пересчитывать их всех бесполезно, ибо я сама не знаю, сколько именно ребят бегали теперь на озеро и в Запретный лес на запрещенные, но такие желанные встречи с лесными обитателями. Пикники и свободные недели (халфтермы) стали просто обязательными, дети считали священным долгом собрать корзины снеди, набрать кучу одеял и пледов и утянуться всем скопом в лесочек или на бережок, в зависимости от того, где собирались лесовики.

Для тайных сборищ на берегу нашли укромное местечко, укрытое от посторонних глаз густыми зарослями плакучей ивы и осокоря. Вышеназванные деревья широким амфитеатром окружали пологий склон, языком выдающийся в озеро, где берег круто обрывался в глубину, что было очень удобно для Наутилуса. Русалёнок мог без риска для жизни пробраться к самому берегу, опираться и даже лежать на камнях и открыто беседовать с друзьями.

Если же Наутилус был занят и не мог прибыть на встречу, ребята уходили в лес, к знакомой нам полянке возле горушки с пещеркой. Сюда, предупрежденные ветром, приходили Бриз, Глоренс и Одиссей, а иногда, если возникало такое желание, к ребятам выползал и василиск, которого дети, недолго мудрствуя, прозвали Салли. Против чего Змей не возражал, прекрасно понимая, что друзьям надо хоть как-то его называть.

Это были восхитительные часы: звонко гудел и трещал костерок, неприхотливо вгрызаясь в полешки и выбрасывая в небо радостные фейерверки — искры, одуряюще пахли поджаренные на огне корочки хлеба, исходили душистым паром печеные дольки тыквы и куски топинамбура и громко лопались запеченные каштаны, распространяя сногсшибательный аромат жареных орехов…

Дети сидели вокруг костра, полностью очарованные огнем, запахами и тихим всепоглощающим счастьем. Было рассказано немало историй, баек, смешных анекдотов, спеты песни, поведаны легенды с притчами, причем их вспомнил василиск, оказавшийся кладезем старинных сказаний и преданий, некоторые истории сообщил и ветер, его рассказы переводили Глоренс и Одиссей.

Молодой акромантул умел говорить, чем окончательно убедил детей в том, что он не является чудовищем, кроме того, Одиссей оказался бардом: при помощи жвал, хелицеров и прочной, особой музыкальной паутины он довольно неплохо пел, завораживая слушателей волшебным ритмом. Натянув боковыми лапами серебряные струны, Одиссей ловко цеплял их крючкообразными коготками на передней лапке и виртуозно бренчал ими, порождая звонкую нехитрую мелодию. Импровизированная музыка плавно вплеталась в вибрирующий голос поющего паука, создавая невиданные образы далеких миров, порожденные фантазией этого во всех смыслах необычного певца.

Глядя в подсвеченное золотистым пламенем темное лицо, сияющие бликами черные бездонные глаза и слушая тихий щелкающий напев, дети как-то и забывали, что перед ними гигантский паук рода греческий арахнид, по-простому — акромантул… Песни Одиссея покоряли простотой и приятной фонетикой, той особой, неповторимой ритмикой, на которую был способен только сам автор песен, благодаря своей необычной для человечьего уха речи.

Поняв, что среди них имеется певец, двое ребят принесли свои музыкальные инструменты: Люциан притащил на сбор гитару, а Ли — африканский там-там, маленькие продолговатые бамбуковые барабанчики. После нескольких попыток с ошибками их удалось подогнать к лире паука, и, найдя ритм, у трио получился неплохой оркестр.

Учителя полётов всё-таки прислали, к радости любителей квиддича. Особенно сильно обрадовался Драко, твердо вознамерившийся вступить в команду на втором курсе. Эверетт это не одобрял, слишком хорошо помня «удачливость» Малфоя, но вредничать не стал, не желая портить настроение приятеля. Учить детей полётам вызвался Эйдан Линч, ловец сборной Ирландии по квиддичу, у которого в игровом сезоне настал перерыв, поэтому профессиональные квиддичисты решили «тряхнуть стариной» и слегка поднатаскать новую смену. С чем Линч и заявился, тем более что уроков немного требовалось — всего несколько недель для передачи базовых знаний первокурсникам.

Правда, Дамблдор и МакГонагалл были не согласны с таким раскладом и стремились затащить в квиддич Эванса, основываясь на понятно каких причинах. Пацан — сын Поттеров и должен перенять от отца должные таланты, но умничка Гарри считал это абсурдом и раскрывать их не планировал. Ну в самом деле, разве любовь к спорту передается по наследству, да ещё генетически, если это всего лишь личный интерес конкретного человека, а не память генома с хромосомами?

И что с того, что в прошлом он летал на метле? Он ведь тогда был наивным козлёнком и просто обрадовался тому, что хоть что-то умеет сам, чему совсем не надо учиться. Гарри прекрасно помнил эти свои первые восторги, ошалелую радость от того, что, оказывается, умеет летать! А когда его ещё и наградили зачислением в команду, счастья было, что называется, полные штаны.

А сейчас он слишком хорошо знает, что такое квиддич, накушался по самое не могу — спасибо, больше не хочется.

За пределами Хогвартса, как следовало из новостей «Ежедневного Пророка», жизнь тоже била ключом. Пита Петтигрю в кои-то веки допросили по всем правилам, полным составом и с применением Веритасерума, при этом выпроводив в коридор Дамблдора. Гарри аж поперхнулся, прочитав о том, что старика сочли предвзятым и на основе этого отстранили от участия в суде. Да господи ты боже мой! Гарри чуть не бросился с поцелуями на колдофото мадам Боунс, заявившей, что Дамблдор чересчур рьяно всех судил и приговаривал. Вспомните, как страстно он упихивал в Азкабан Сириуса Блэка и требовал, чтобы того приговорили к Поцелую дементора…

Нынешние члены Визенгамота вспомнили и покрылись подозрениями: а правда, зачем?.. Насколько помнили ветераны Визенгамота, Блэка приговорили к пожизненному заключению только на том основании, что он вел себя малость неадекватно, словно заимперенный, признал за собой вину, из-за чего у судей осталось ощущение недоговоренности. Неполным было то дело, мутным, не раскрытым до конца, потому Блэка и оставили в живых, вопреки заверениям Дамблдора в том, что убийца неадекватен и его следует казнить.

Теперь же, при наличии живого Питера Петтигрю, законопачивание Блэка в Азкабан стало казаться крайне подозрительным. Блэка ж засадили в тюрьму за убийство волшебника, а тут на-те вам, безвинно убиенный волшебник оказывается жив-здоров, и отсюда вытекает закономерный вопрос: а за что же тогда сидел Сириус Блэк? Всякий вопрос требует ответа, а чтобы его найти, надо хорошенько поковыряться в загадке, дабы выковырять из неё этот самый ответ.

С чем и отправили запрос в Азкабан. Начальник тюрьмы депешу принял, прочитал, ничего не понял, перечитал несколько раз, пока смысл не дошел до ума. Посидел, попивая коньячок и пытаясь уложить в заржавевших мозгах абсурднейшую новость — у них в тюрьме содержится невиновный человек, согласитесь, дико выглядит, всё равно что намордник на хомячка надеть…

Но приложенная к письму газета, в которой сообщалось о поимке Пита Петтигрю, примирила начальника с хомячком в наморднике, и он, откашлявшись, позвонил в колокол, призывая к себе Главного Надсмотрщика. Тот не заставил себя долго ждать — вплыл в комендантскую сквозь стену, ибо дверь для него была унизительно низкой, всего два метра против его, дементоровых, трех с половиной. А нагибаться дементоры не любят. Подпарил к столу, за которым восседал начальник тюрьмы, и вперил вопрошающий подкапюшонный мрак в глаза. Судорожно протолкнув в глотку к-комок, комендант сипло проговорил:

— У-уу нас приказ — доставить заключенного Блэка в Министерство.

Выслушав явный бред, Главный Надсмотрщик недоуменно пожал плечевыми суставами, воздел жуткую длань и щелкнул костяшками. Склизкая слизь нехотя сошла с руки от резкого движения и тяжелыми каплями плюхнула на черномраморный пол. Зашипела, въедаясь в камень и источая ядовитый дымок… Где-то в глубине здания загудели двери, подчиняясь жесту Владыки.

Вскоре появился Блэк, ведомый двумя конвоирами. Заключенный, как и положено, вошел в дверь, а вот сопровождающие его товарищи-дементоры просочились сквозь стены, милостиво пропустив свои руки в дверной проем, так как в них были зажаты цепи, прикованные к кандалам на запястьях сидельца.

Коменданту стало не по себе, ибо выглядел Блэк куда здоровее, чем положено. Прочие-то все давно с катушек съехали, утратили не только разум, но и человеческий облик… Икнув от неожиданной мысли, начальник потряс газетой и спросил, заикаясь:

— Это п-правда? Он н-невиновен?!

Подкапюшонные мраки повернулись к Сириусу, посмотрели на него и, поднявшись к лицу начальника, синхронно кивнули. В синих глазах Сириуса появилось удивление, и он с недоумением спросил:

— В чем я невиновен? Что случилось?

Подумав, комендант подал ему газету — не всё ли равно, когда и от кого арестант узнает новости? Сириус статью прочитал, не поверил, перечитал и офигел, взвыв на грани фальцета:

— Питер жив?!

Над его головой дементоры молча хлопнулись костлявыми дланями, приветствуя наконец-то восстановленную справедливость. Чтобы они да не знали, воплощение-то Правды магического мира… Они Сириуса не сосали, как прочих преступников, точно зная, что Блэк ни в чем не виноват, знали дементоры, стражи азкабанские, что сидит в их застенках безвинно осужденный человек. Поэтому и не трогали его, а лишь кормили да выносили горшок, деликатно делая вид, что не замечают в камере никакой черной собаки.

Но зато теперь… Не успел Сириус порадоваться будущей амнистии, как вдруг вокруг его шеи обвилась цепь и резко вздернула вверх. Думая, что на него нападают дементоры, Блэк на инстинктах перекинулся в волкодава, привычно надеясь отвлечь внимание от себя. Начальник поглазел на висящего в железной петле барбоса, побагровел и грохнул кулаком по столу.

— Почему не зарегистрирован, мать твою?!

Пёс поджал лапки и жалобно заскулил, умоляя спасти-защитить от страшных исчадий ада. Но тюремщик на красивые глазки не повелся, он поступил гораздо хуже: взял перо и старательно описал приметы черного ирландца. Для внесения в реестр, стало быть. Сириус, видя это, обреченно вздохнул и превратился обратно.

Так что в Министерстве Блэка не только оправдали, предварительно допросив, но и зарегистрировали его незаконную анимаформу. После этого сдали на поруки маме под её личную подписку о невыезде. Ведя амнистированного сына к каминам, леди Вальбурга хмуро поинтересовалась:

— Ты из-за ареста отказался от мальчика?

— Да глупости всё это маггловские, — перекосился Блэк. — Ерунду Лили придумала — крестить сына в маггловской церкви. Разумеется, я не пошел. Очень мне надо этими глупостями заниматься. Ну скажи мне, мама, разве это нормально, приглашать колдуна в церковь, где попы́ с кадилами через слово беса изгоняют?

— Фи, что за дремучая деревня эта ваша Лили? — в свою очередь скривилась утонченная леди.

— Ну а я о чем? — подобострастно поддакнул Сириус. На секунду притормозил перед зеркалом в Атриуме, поправил воротник рубашки, пригладил встрепанный локон и продолжил: — Мы с Джеем уж как только не оттягивали поход в церкву, тысячу и один повод придумывали, чтобы не пойти туда на эти глупые крестины, и все они, увы, оказались напрасными, когда их убили. Никогда не прощу рыжей ведьме гибель Джея, он ведь из-за неё погиб!

— А мальчика тебе не жаль? Ведь мама у него тоже умерла, — попыталась Вальбурга пробудить в Сириусе хоть немного такта. Но совесть у Сириуса оказалась по-собачьи короткой — он равнодушно отмахнулся:

— А что мне мальчик? Он мне никто.

— Как это? — деланно удивилась Вальбурга. — Он сын твоего лучшего друга.

— Мама, не насилуй мне мозг. Он — не Джеймс!

— Ты прав, сынок. Что ж, значит, ты не будешь особо скучать в Глоссбейдене… — склонив голову, Вальбурга вступила в камин.

— Хи-хи, а что я там забыл? — хихикнул Сириус, идя следом, но, увидев на выходе дюжину парней в изумрудных мантиях, истошно взвыл: — Что??? Нет, мама, я не хочу в психушку!..

Но бобика никто не слушал, быстренько повязали, скрутили лапки и челюсти ремнями и телепортнули куда следует под улещивающий мамин голос: «Тебя там просто полечат, сынок, всё-таки провести столько лет в Азкабане… ах, оттуда никто здоровым не выходит»…

На этом месте Гарри дико и зло заржал. Не стал, значит, Сириус крестным в этом мире. Ну и пёс с ним, лохматым… Проблем меньше! Перелистнул «Пророк» и стал читать дальше.

Судьба Пита, напротив, сложилась печально — его приговорили к Поцелую. Казнь состоялась в первых числах октября. Приговорить приговорили, даже число назначили, а в исполнение приводить… Во-первых — где? Во-вторых — кем? Ну, второе-то известно кем — дементорами, просто их абы как не пригласишь на чашечку чая… Министра сопроводить — это они завсегда, за хорошую плату, а вот прибыть куда-то по прямому приказу министра — это они с неохоткой, со скрипом, это как в двери с поклоном пролезать. Знаете что, а идите вы во-о-он туда, в голубую даль…

Так что пришлось объявить местом казни двор Азкабана, куда и собрались члены Визенгамота, числом не менее пятидесяти голов. Дамблдора, кстати, снова подвинули, несмотря на его высокое звание Верховного Чародея. Его верховность сейчас равнялась с маразмом по той причине, что старик упрашивал пощадить Пита Петтигрю.

— Ах, мои дорогие, мальчик так напуган! Ах, не будьте такими бессердечными, он же от сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть прятался! И потом, разве он навредил доброму семейству, живя с Уизли столько лет?..

Угу, он напуган… Ага, он прятался… А Уизли он навредил, сделал их своими невольными сообщниками… Дамблдор, поди прочь! И не смотрите мне в глаза своими рентгенами — я вам не мальчик, и не ваш… Так, о чем я? Ах да, секретарь, запишите: «Поднять вопрос по устранению Дамблдора из членов Верховного суда, изъять титул Верховного Чародея и лишить права голоса». И что значит — не можем? Секретарь, зачитайте этому му… дрецу, что такое правящая машина МагБритании!

Что ж, зачитали:

Визенгамот имеет право требовать отставки даже министра в ряде случаев, к числу которых относятся:

— нарушение присяги, данной Визенгамоту при вступлении в должность;

— функциональная некомпетентность;

— непреодолимые противоречия, мешающие Визенгамоту и Министерству Магии выполнять свои функции;

— неуважение к законам Магической Британии и т.д.

Визенгамот имеет право назначать и снимать волшебников с руководящих постов на объектах особого магического значения, в случаях их подтвержденной некомпетентности. А вы что делаете, Дамблдор? Вы же мешаете нам работать! Так что заткнитесь и поберегитесь, а не то снимем вас с поста директора Хогвартса!

С Хогвартсом Дамблдор расставаться не пожелал, поэтому смиренно заткнулся. И жадными глазами проводил делегацию до трансгрессионной площадки. А те, переместившись на берег Северного моря, зябко поежились, глядя на черную точечку на бурном сером холодном горизонте. Здесь свистел ветер и качалась лодочка, стукаясь бортом о причал. Многие невовремя вспомнили о морской болезни и с тоской распрощались со съеденными завтраками и обедами.

Начальник тюрьмы встречал гостей с приторно-натужной улыбкой, обмахиваясь старой газетой, с передовицы которой печально моргал портрет приговоренного. Позади коменданта высились шестеро дементоров во главе с Главным Надсмотрщиком. Сбоку приветливо скалилась начищенная гильотина. При виде этой дамы самые молодые организмы не выдержали — блеванули…

— Господи (Мерлин, Мордред и Моргана), это-то зачем? Преступника приговорили к Поцелую!

— Мне не нужна тут дохлая тушка! — непримиримо рявкнул комендант. — С собой заберете? Нет? Ну и о чем тогда речь? Высосут душу — тело в утиль, нянькаться с ним я не буду!

Внутренний двор Азкабана представлял собой равносторонний треугольник с помостом в центре, на котором и распяли Пита, приковав руки и ноги к кольцам. После положенных процедур вроде зачитываний и заверений неких документов трое дементоров приступили к своим прямым обязанностям. Палач номер один припал к губам несчастного и выцеловал магию, номер второй присосал эмоции, ну а третий прибрал остальное — душу. Безвольная тушка безжизненно обмякла на каменном столе, и, глядя на неё, многие вдруг поняли, что комендант прав. Обездушенного человека будет куда гуманней казнить до конца. И леди Гильотина поставила последнюю точку.

Вздохнув, Гарри свернул газету и задумчиво отложил в сторону. Рад ли он, что предателя наказали? Нет, пожалуй, радоваться тут нечему, но справедливость восторжествовала, это верно. Потянувшись, он перевел взгляд на окно — за ним бушевала октябрьская хмарь, дождь со снегом. Октябрь подходил к концу, скоро будет Хэллоуин…

Когда он настал, Гарри снова уверился в том, что канон придуман Дамблдором. Тролль приперся из подземелий, но дальше их не доперся. Праздничный пир был в самом разгаре, когда вдали послышался гул, а под ногами задрожали плиты пола. Ничего не понимая, студенты растерянно завертели головами, вопрошая друг у друга — а что это, что случилось?

Северус и Регулус сурово сдвинули брови и двинулись было к дверям Большого зала, как те распахнулись и в зал вошел Квиррелл. Имел он весьма впечатляющий вид — покрытый пылью и каменной крошкой, колпак набекрень, в руке — дымящаяся палочка. В голосе — трагичный надрыв:

— Всё хорошо. Я его победил…

Сказав это, храбрый профессор с разворотом ушел в штопор. Северус нагнулся над ним, проверил пульс и констатировал:

— Он в обмороке.

Тролль, обнаруженный в коридоре около кухни, был оглушен, а вокруг него сгрудились хогвартские домовики со сковородками и тесаками в лапках. Хохмач Регулус не преминул пошутить, обращаясь к поварятам:

— Что, разделывать собрались? Он-то хоть съедобный?

— Нет, сэр, он несъедобный, — отозвался самый старший. Потряс сковородкой. — Просто пособить вышли профессору Квирреллу, сэр. Он отважно сражался, сэр, победил тролля заклинанием Солнца. Можно, мы его добьем, сэр?

Домовикам тролля добить не дали, но из замка удалили, переправив на родину, в родные горы, где его встретила любящая бабушка, погнавшаяся за блудным внуком с карательным полотенцем.

При этом в Хогвартсе ни один первокурсник не пострадал.

Тролль не прошел испытание. Это очень сильно расстроило доброго дедушку Дамблдора, ему очень хотелось расшевелить тихоню Эванса, этого мягкотелого толстого, ленивого барсука. Очень хотелось, чтобы этот… мордредов мальчик вскинулся и совершил какой-нибудь отличный подвиг, и чтобы он, Дамблдор, мог воспрянуть духом и сказать этим трусам: «Вот, я же говорил — не перевелись ещё герои!»

Он ведь всё приготовил: тролля привел и спрятал в подземельях, девчонок собрался пригнать в туалет, чтобы отважные парни кинулись к ним на выручку, а вместо этого… Эх… Ну кто же знал, что у Квиррелла чутье на троллей окажется? Вот ведь… Почуял гад, понял по каким-то признакам, что в замке тролль объявился, и поперся искать. И нашел ведь! Не врал тюрбаноносец, что у него талант троллей побеждать…

Ах, какая досада. И, главное, философский камень Эвансу совсем не интересен, да что там, мерзкий мальчишка откуда-то прознал, что «философский камень» — это на самом деле не камень, а ряд формул на бумаге. И вообще, всё с начала года пошло наперекосяк: цербер разумным гражданином Греции оказался, феникс с мантией пропали, палочка бузинная перестала слушаться. С ней-то что, кстати?..

Директор достал из ящика стола упомянутую палочку и с опаской положил её перед собой на стол. Вредной она стала, кусачей, то и дело норовит ужалить или током ударить. Боязливо осмотрел её — ну вроде та же, длинная шишковатая с-сука… Вспомнить бы, когда она своевольничать начала. Месяц назад? Н-нет, гораздо раньше. С сентября, когда этот мальчишка поступил? Да нет, это слишком абсурдно, ну при чем тут мальчишка, откуда бы палочке его знать? Они же никогда не встречались. А может, — тут Дамблдор похолодел от ужаса — а может, это случилось оттого, что он потерял палочку возле маггловских мусорных баков?.. Она же тогда целый день пролежала в пыли, одинокая, бесхозная… Могла ли палочка «забыть» хозяина за столько времени вынужденной разлуки? От такого предположения Дамблдору сделалось совершенно не по себе, мысленно перекрестившись, он робко обратился к палочке, как к одичавшей сучке:

— Ты же хорошая девочка, да? Ты же помнишь меня? — Палочка злобно оскалилась белой искоркой тока на кончике, старик, вздрогнув, повел себя совсем неадекватно, сложил пальцы в щепоть и заискивающе позвал: — Куть-куть-куть…

Искорка погасла, палочка, образно говоря, прижала ушки и завиляла хвостиком, до поры до времени признавая хозяина. Осторожно выдохнув, Дамблдор взял её и, прижав к груди, принялся поглаживать, как захворавшую любимую зверушку. Мысли его тем временем потекли дальше.

Итак, как же растормошить негодного мальчишку? Как подманить его к зеркалу и спасти философский камень? С кем его стравить, чтобы состоялся бой не на жизнь, а на смерть? Кого не жалко? Ну, вообще-то никого не жаль, но мальчишку абы с кем не стравишь… Блэк и Снейп его просто убьют через секунду, не успеет тот и пикнуть. Флитвик? Нет, тоже не вариант, он полугоблин, сожрет пацана и не заметит. Да драккл побери, как же ему душу расколоть?! Мне надо, надо, надо сделать из него убийцу, чтобы он не спасовал в нужный момент перед Темным Лордом!

— К-хм, — кашлянул портрет. — Дамблдор, а вам не говорили, что Темного Лорда больше нет?

— Говорили, но я не верю. Видишь ли, Финеас, я кое-что знаю и твердо уверен в том, что он вернется.

— Он не вернется, Дамблдор, крестражи тоже уничтожены.

— Постой, я этого не говорил, — подпрыгнул старик. — Ты откуда знаешь?

— Лично видел, как мой правнук Регулус собрал все крестражи, все пять штук — кольцо, медальон, чаша, диадема и дневник, — пунктуально перечислил Финеас.

— Но их семь должно быть! — заволновался Дамблдор. — Я сам видел эти воспоминания: Том совершенно точно говорил, что намерен расколоть свою душу на семь частей. Где ещё два? Так вот, я знаю, где! — Дамблдор поднял руку и выдержал торжественную паузу. — Шестой крестраж в мальчике, а седьмой… Седьмой был в Квиррелле, но теперь я не знаю, где он…

Финеас покосился на Дайлис, та подозрительно глядела на старика, тем самым, менторски-врачебным взглядом, и, похоже, решала задачу — а не позвать ли коллег из Мунго? Кашлянув, Финеас снова ласково заговорил с Дамблдором:

— Дорогой директор, позвольте рассказать вам о том, как были уничтожены крестражи. Их было пять, уверяю вас. Никаких шестых и седьмых. Поверьте, крестража в мальчике нет. У него и шрама на лбу нет…

— Значит, это не тот мальчик! — окончательно уверился Дамблдор. — Это просто какой-то Гарри Эванс, а Гарри Поттер, как я теперь понимаю, действительно уехал куда-то из Британии. Ох, как всё сложно… Где же мне этого мальчика искать?..

Портреты обреченно переглянулись и со вселенской добродетелью уставились на директора — ну-ка, что он ещё придумает? А Дамблдор принялся деловито расхаживать по кабинету, рассуждая вслух:

— Крови и волос Гарри Поттера у меня нет, значит, зелье Поиска отпадает. Адреса… адреса его у меня тоже нет, помню, пытался найти мальчика в пригороде, но там сработало что-то очень похожее на заклятие Ненаносимости… Это означает, что мальчика там нет? — задумался Дамблдор ненадолго, потом встряхнулся и продолжил: — Гарри точно уехал за границу, ведь он не явился в Косой переулок, не заглядывал к Олливандеру, не покупал у него палочку. Совы из Хогвартса к нему не летали, Хагрида к мальчику не пришлось посылать. Знать бы, куда уехал Гарри Поттер… И что мне теперь с драконом и Дьявольскими силками делать?

— Э-э-э, вы сказали «дракон»? — встрепенулся третий портрет.

— Да, Армандо, Чарли из Румынии прислал по моей просьбе, — Дамблдор рассеянно огладил бороду. — Думаю вот, что с ним делать? Хагриду бесполезно отдавать — Гарри Эванс с ним не дружит, а значит, не будет защищать и покрывать дурака.

Все портреты неодобрительно посмотрели на Дамблдора, явно осуждая директора за предвзятое отношение к великану. Дайлис решительно кивнула каким-то своим мыслям, поднялась с кресла и ушла за раму. Остальные принялись со всех сторон окликать Дамблдора и предлагать ему разные варианты того, что делать с драконом.

— Вырастить и пустить на ингредиенты!

— Живодеры! Лучше на цепь посадить — пусть дом охраняет!

— И чем ты лучше живодеров? Хагриду отдайте, он давно о драконе мечтает.

— Да! И стричь ему когти! Это ж неиссякаемый источник ингредиентов…

— Опять ты об ингредиентах! Из драконов получаются лучшие охранники.

— Ага, меня как раз такой поджарил. Понимаете, пришел я в банк, а ключ забыл дома…

— Бедняга, так вот почему тебя хоронили в закрытом гробу.

В общем, кричат, стараются, пудрят директору мозги, время тянут. А там и Дайлис Дервент с коллегами сумела договориться, пригласить докторов Дамблдора осмотреть принудительно… Загудел камин, выплевывая в клубах зеленого пламени Сметвика с помощниками. Камин-то у директора всегда открыт, мало ли, МакГонагалл с докладом пожалует или министру приспичит с вопросом каким заявиться, не будешь же на каждый звонок-визит бежать, камин открывать.

Дамблдор, понятное дело, удивился, глаза по галлеону. Вжался в кресло и залепетал:

— Ой, а что вы здесь делаете?

— Да я сам не в курсах, — хмыкнул Сметвик. Глянул на портреты: — Зачем вызывали?

Ну, портреты и рассказали — зачем. Дословно описали-расписали всё, чему свидетелями стали. Палочка слушаться перестала, как чужая огрызается, а Дамблдор её как собачку подзывал. Ещё он не верит в то, что Лорд уничтожен, отчего-то вбил себе в голову, что крестражей — семь! А, и самое важное: он хочет мальчику душу расколоть, планирует детскими руками убить профессора, «кого не жалко»…

Вот как. Взгляд целителей стал пугающе внимательным, тем самым, докторски-профессиональным, которого до дрожи боится любой вменяемый и уважающий себя человек.

— Значит, кого не жалко? Дамблдор, а каков процент заклинаний срабатывает в девяносто пяти случаев из ста против закона Гэмпа?

— Двенадцать процентов! — разозлился Дамблдор, остро реагируя на любимого конька.

— А вот и нет, — отверг Гиппократ теорию. — Практика показывает, что закон Гэмпа не действителен в ряде случаев. Особенно у русских, придумавших скатерть-самобранку, турков, у которых в каждом доме стоит столик-накройся. Ах да, ещё голландцы всех переплюнули со своим горшочком-самоваром, как скажут «горшочек, вари!», так и всё: бесконечно варит кашу на всю страну… Итак, Дамблдор, вы утверждаете, что крестражей семь?

— Да точно говорю! — горячо воскликнул Альбус. — В неподдельной памяти Слизнорта так и было — семь убийств ради якорей! — а чтоб он не растрепал, пришлось подтер… — Дамблдор прикусил язык, со страхом глядя на Сметвика.

— Договаривайте, договаривайте, — прищурился тот. — Что вы там подтерли? Кстати, Гораций мой постоянный клиент, его память мной исследована вдоль и поперек, и места топорных подтирок я отлично видел. Легилимент из вас так себе, еле-еле на троечку…

— Но я… Мне это надо, я собирался… — жалко заблеял Дамблдор, с ужасом читая приговор в глазах целителя. — Нет, нет-нет, не хочу в больничку… — в отчаянии Дамблдор оглянулся на жердочку и застонал, вспомнив, что феникс давно покинул его. Но… Но у него же есть она, Старшая палочка! Вытянув её из рукава, Дамблдор вскинул руку, собираясь дать последний бой, но палочка-то одичала — помните? — злобно зарычав, она хлестко ударила хозяина крутым таким разрядом молнии. Мощный поток электричества буквально прошил директора от пяток до макушки, просвечивая всё тело, наэлектризованные волосы и борода встали дыбом, несмотря на длину (то ещё зрелище), в воздухе густо запахло смесью газов и озона.

Сморщив носы, медики срочно наколдовали себе пузыри-противогазы и, сбив с одежды старика искорки, аккуратно взяли под ручки и повели к камину. Завели Дамблдора, поставили и, крепко держа, назвали адрес Мунго. Сметвик покинул кабинет последним. Забытая на полу палочка сплюнула клок волос, повернулась к двери и замерла в преданном ожидании.

Обычно о том, как ждут хозяина, пишут о верных пёсиках, а тут палочка… Ситуация, как вы видите, нестандартная, но попробуем.

Заместителю директора Горгулья подчинилась, послушно открыв Минерве проход на винтовую лестницу, в кабинет она вошла, а вот к столу подойти не удалось — путь преградила злобно рычащая палочка. Постояв на пороге и с места позвав Дамблдора, МакГонагалл поняла, что директора в кабинете нет, и в сердцах высказалась:

— Да где же носит этого старого козла?!

— К-хм, — деликатно кашлянул с портрета Финеас. — Его вообще-то в Мунго забрали…

— К-как, когда? — побледнела МакГонагалл, хватаясь за горло.

— С час тому назад, — доложила Дайлис. — Его всё ещё потряхивает и он временами искрит, но уже не так интенсивно. Сметвик дал Альбусу самое лучшее успокоительное, но последствия ещё долго продержатся, удар током — это всё-таки не шутки.

— Дамблдора ударило током? — Минерва перестала что-либо соображать.

— Да, Альбуса вот эта сучка покусала, — Диппет кивнул на палочку на полу. — Похоже, у неё появился новый хозяин, раз она Дамблдора не признает.

— Да?.. — Минерва опасливо отступила от палочки поближе к двери. — А как это случилось? Ведь Дамблдор ни с кем не сражался на дуэли…

— А может, он сразился где-то, просто мы об этом не знаем, — предположил Диппет. — Он же нам не докладывает.

— В таком случае, почему же палочка осталась у Альбуса, а не перешла к победителю? — резонно заметила замдиректора. Портреты припухли. Палочка продолжала тихо порыкивать, чутко принюхиваясь к посетительнице. Подумав и посовещавшись с портретами, Минерва вызвала профессоров, собрав внеплановый педсовет.

Каждого входящего встречало грозное рычание, вздрогнув, вошедший замирал на месте, пока его ноги обнюхивала чем-то разозленная палочка. Обнюхав и что-то определив для себя, оживший инструмент замолкал и отступал в сторону, пропуская посетителя. После такого контроля персонал собрался слегка вздрюченным, нервно ерзая на стульях и боязливо озираясь в поисках Дамблдора. Наконец все собрались, и Минерва взяла слово.

— Господа, прежде всего хочу уведомить вас о том, что Дамблдор находится в Мунго и ближайшее время недоступен. Почему и что случилось, расскажут Дервент, Блэк и Диппет. Вам слово, — Минерва приглашающе глянула на портреты.

Вздохнув и переглянувшись, те снова рассказали о случившемся, с куда более подробными деталями. Начиная от тролля на Хэллоуин, продолжая драконом и заканчивая попыткой оказать сопротивление медикам.

— И ведь так выразительно посмотрел на опустевший насест, хотел, видать, удрать с помощью феникса! — заключил Диппет. Члены педсовета озабоченно обменялись взглядами и после непродолжительных осмыслений начали диспут.

— Вот же говнюк! Надо вернуть на место мои силки…

— Где-то здесь находится яйцо дракона? Его надо найти!

— А почему крестражей семь? Пять их было, не считая ошметка, что в Квиррелле ошивался. Надо Салли спросить…

— Не надо спрашивать, их пять было, здесь всё точно.

— Тролля в туалет гнал? А девочек туда зачем… ах, гад, я поняла-а-ааа!!!

— Держите её! Она тут сейчас всё разнесет!..

— Какой умничка этот Фоукс, как вовремя он сбежал.

— О! А я его видел, с совой летает, краси-и-ивый…

— А что с его дворняжкой делать? Бешеная ж…

При этих словах все посмотрели на палочку, лежащую у двери. Как-то она переползла на коврик и теперь лежала там, уткнувшись нос… тьфу ты, кончиком в щель. В круглом кабинете воцарилось уважительное молчание.

— Сколько сейчас школьников в школе? — нарушил тишину Диппет.

— Несколько сотен. А что?

— Отнесите палочку в Большой зал, соберите студентов, и пусть они по одному подойдут к ней, глядишь, кто-то из них окажется её новым хозяином. Я заметил: палочка перестала слушаться Дамблдора в момент поступления новичков. Шляпа подтвердит.

— Шляпа? — взгляды всех устремились на полку, где возлежал главный школьный артефакт. Та шевельнулась и открыла рот.

— Верно, был один славный мальчик, отмеченный дланью Смерти. Мне даже показалось на миг, что на распределении сидит будущий директор, но только показалось. Думаю, ему светит пост куда выше директорского. Возможно, он будет Министром Магии… Хм-мм, опять нет. Не поняла, а есть должность выше Министра Магии? — Шляпа задумчиво замолчала. Молчали и все остальные, пораженные до ступора. Должность выше министерской? Это ж что за чудо такое?!

— Царь? — очень робко предположил Хагрид, застенчиво моргая на членов педсовета. И смутился, получив ответное моргание. Но как бы там ни было, а совещание пора было закрывать, все засобирались, попутно решая архисложную задачу — взять одичавшую палочку и при этом остаться в живых. Её, как ни странно, решил Хагрид, для которого все монстры — лапочки и душки, он просто нагнулся и без малейшего колебания поднял проказницу, словно щенка за шкирку. Да ещё и за пазуху засунул, выходя из кабинета.

Северус с Регулусом и Минервой пока остались — надо было найти яйцо дракона. Они уже не одну полку перетряхнули, когда Северус обратил внимание на Шляпу, которая виновато ежилась при каждом случайно брошенном на неё взгляде.

— М-минуточку! — дошло до Северуса. — Яйцо в тебе?

— Н-нет… То есть да! — дернулась Шляпа и облегченно разрыдалась. — Заберите его из меня — чувствую себя курицей…

В Большом зале на ужине студентов ожидал любопытный сюрприз в виде длинной шишковатой палочки и крупного черного яйца, которые кто-то положил на трехногий табурет на том месте, где обычно проходило распределение детей. Удивленно выворачивая шеи, студенты начали рассаживаться за столами, сели и дружно уставились на артефакты, напрочь игнорируя блюда с едой. Сухо кашлянув, поднялась МакГонагалл.

— Дорогие учащиеся, после ужина прошу вас подойти к помосту и прикоснуться к лежащим на табурете предметам. Те, кто получит положительный отклик от яйца и палочки, могут их забрать.

Уяснив задачу, студенты воодушевленно похватались за ложки, вилки и ножи, энергично работая челюстями, они с восторгом и нетерпением поглядывали на нежданный приз. Вы спросите — почему предложили всем без исключения детям, если Шляпа прямо сказала о первокурснике? Просто из соображений совести. Посовещавшись на пороге, Минерва и Северус с Регулусом пришли к выводу, что будет куда честнее дать возможность поучаствовать всем, сравняв шансы между хозяевами директорской палочки и драконьего яйца, благодаря чему у остальных не возникнет ощущения обойденности. А значит, не будет и зависти с обидами — участвовали-то все!

Ужин закончился. Повеселевшие насытившиеся дети благодушно начали вылезать из-за столов и в порядке живой очереди подходить к подиуму с табуретом. Осторожно и ласково гладили яйцо, легонечко прикасались к палочке, которая, к слову сказать, вела себя образцово — лежала смирно и лишь приветливо жмурилась под детскими ладошками.

Яйцо дрогнуло под рукой Ранкорна. Что было правильно, вообще-то. Чей ещё папа разводит душегреев? Гарри подошел в числе последних и то лишь по принуждению «быть как все». Ему-то палочка не нужна была совсем. Но именно ему она обрадовалась — потеплела, засияла и мелко-мелко завибрировала, преданно подставляя спинку и бока любимому хозяину, владельцу всех трех Даров Смерти. Хоть об этом никто и не догадывался, включая самого Гарри.

— Ну и на фига ты мне сдалась? — вполголоса пробормотал Эванс, чувствуя в ладони ласковую доверчивость Бузинной палочки. В ответ пришел мыслеобраз — рисунок из линий, изображающих круг, поперечную черту и треугольник, — при виде которого Гарри в полном смятении воззрился на чудо-палочку. Она что, разумная?

В ответ ещё одна… нет, не картинка, а желание, суть которого заключалась в том, что Дары Смерти хотели ожить, начать полноценную жизнь, желательно подвижную. Совсем растерявшись, Гарри оглянулся на друзей: Эверетт и Драко, Невилл и Джерри, прижимающий к груди яйцо, Лили, Гермиона и Салли Энн — все они молча и вопрошающе смотрели на Эванса, видя его смятение.

— Происходит что-то странное, — шепнул им Гарри. Кивнул на двери. — Идемте…

Удрав на берег озера и подождав лесных товарищей, которых спешно вызвал ветер, Гарри палочкой нарисовал в воздухе знак, увиденный им в мыслеобразе.

— Что это за знак, вы не знаете?

Смотря на сияющий в воздухе символ, дети честно задумались. Потом Драко неуверенно проговорил:

— Это знак Даров Смерти: линия означает Непобедимую палочку, круг — Воскрешающий камень, а треугольник — это мантия-невидимка. Ну, так мама объяснила, когда читала мне сказку о трех братьях…

— Это сказка? — уточнил Гарри. Все закивали, даже Гермиона, вспомнившая библиотечную книжку «Сказки барда Биддля».

Помедлив, Гарри откинул клапан у сумки и вынул мантию-невидимку, из кармана достал камень, который последнее время постоянно таскал с собой. Разложил всё это на голых холодных камнях и присоединил к ним новое приобретение — Бузинную палочку, задрал голову и посмотрел на ребят.

— Помогите мне понять. Палочка чего-то хочет, а чего — не пойму. Она показывает, что хочет быть живой.

Друзья присели вокруг Гарри и предметов и озадаченно уставились на них. Потом, не сговариваясь, по детскому чудесному наитию все дружно протянули руки и накрыли ладонями палочку, камень и мантию, одновременно даря посыл магией любви и желания. Как-то их общий порыв совпал, воссоздавая в детском незамутненном воображении образ самого верного, самого преданного существа на свете. Они его позвали, искренне, всем сердцем, от души.

И она откликнулась. Восстала из Небытия — живая, любящая, счастливая. Звонко лая, сияя радостными глазами, среди пораженных детей заметалась прекрасная молодая овчарка, остроухая, коричневая, с черным чепраком…

Любящие глаза собаки пленяли сразу, в ту же секунду и без остатка. Восемь пар рук тянулись одновременно и гладили, гладили, гладили… Гладили, упиваясь моментом чуда. Прекрасная немецкая овчарка, единоличная мечта всех детей девяностых, не исключая и волшебников. Драко и Невилл, Джерри и Салли Энн, впервые увидевшие овчарку, были тут же покорены ею, красотой и ладностью форм, грацией, поразительной схожестью с волком, но в то же время несомненной собачьей добротой.

«Лесси, Дейзи, Леди, Эмили, Джейн!» — наперебой зазвучали голоса детей, охваченных единым желанием назвать красавицу и забрать её себе. С осознанием этого пришло ужасное понимание — собака одна и на восемь её не поделить.

— О господи, что же делать? — расстроенные дети отчаянно переглянулись поверх коричневой головы, постепенно взгляды сошлись на Гарри, негласно признав его лидером их маленькой группы. Гарри посмотрел в карие добрые глаза овчарки и задал вопрос ей:

— Кого ты выберешь?

Ответ-мыслеобраз удивил Гарри, и он, запинаясь, сообщил друзьям:

— Она выбирает меня, но обещает быть с каждым из нас. Не знаю, как она это сделает, но точно будет с нами… А ещё она говорит, что её зовут Нарния.

Ух ты! Имя красавицы всем пришлось по душе, и ребята снова гладили любимую морду, нежно перебирали в пальцах острые уши и тормошили шею и загривок. Вот ты кто у нас, Нарния! Привет, Нарни! Кто тут такая красивая?.. Ай, хорошая!..

Палочка и камень исчезли бесследно, воплотившись в собаке, и Гарри с некоторым удивлением посмотрел на мантию-невидимку, не понимая, почему она осталась. Подобрав её, он вопросительно заглянул в сияющие умные собачьи глаза. Ответ не замедлил появиться:

«Мне нет нужды прятаться, а мантия ещё может послужить тебе и твоим потомкам, она единственная из даров, сохранившая жизнь хозяину до конца».

Гарри ничего не понял и попросил друзей рассказать ему сказку о трех братьях. Драко и Невилл переглянулись и устроили другу прямо-таки целый спектакль, расписав в лицах всю историю, в которую после секундных колебаний включились и Джерри с Салли Энн, причем девочка весьма виртуозно выступила в роли самой Смерти, когда та повстречалась братьям по дороге. Гарри сидел на бревнышке, гладил по шее собаку и восторженно внимал неожиданному представлению. А артисты разошлись вовсю: побуквенно и дословно изрекали реплики, представлялись леди Смерти, получали от неё подарок — прутик, камешек и плащик — и с поклоном отходили. Дальше были изображены приключения братьев: Драко великолепно сыграл Антиоха — хвастался палочкой, дрался на дуэлях и наконец был «ограблен», плакал и стенал, воздевая руки к небесам, потом бегал и искал похитителя, проклиная того на все лады… В роли Кадма выступил Невилл — весьма умело показал тоску по любимой, танцевал и пел вокруг Гермионы, потом «воскресил» её же и принялся тормошить «мертвую деву», читал монологи и жаловался на судьбу и в конце концов «повесился», не добившись результата. Настало время Джерри, и он проходил под мантией, изображая всяческие приключения типа встреч со Смертью — смешно удирал от неё, причем Салли Энн делала вид, что слышит невидимку и настороженно вертела головой, ища хитреца, а тот, увернувшись от Смерти, шел дальше, становясь всё старше и старше, пока не состарился и не превратился в трясущегося древнего деда, опирающегося на клюку.

К концу представления Гарри уже просто рыдал, утирая счастливые слезы. Он был очень впечатлен талантом своих друзей. Овчарка Нарния тоже оказалась в восторге, она сияла глазами и громко пыхтела разверстой пастью, вывалив алый язык. Гарри, поглаживая шею собаки, ощущал идущие от неё волны магии — мощь камня и палочки, кажется, стала сильнее, чем была прежде. Конечно, ведь она живая, подумал Эванс, покосившись на узкую черную морду овчарки. И если раньше она могла колдовать только тогда, когда захочет владелец палочки, то теперь вся магия — у неё в подчинении, отныне Нарния может распоряжаться своей мощью так, как пожелает она сама.

А Нарния лежала возле мальчика, наслаждалась театральной постановкой, спонтанно поставленной детьми, и впитывала в себя магию этого древнего места — замка и его окрестностей. И вспоминала: хозяева создали её и два других предмета для хранения Жизни, Волшебства и Покоя, но вместо этого чванливые самонадеянные колдуны начали распоряжаться артефактами совсем по-другому, а вовсе не так, как хотели сами создатели. По крайней мере, два из артефакта, третий-то правильно использовали, по назначению, именно для того, для чего он и был предназначен — для защиты жизни. Камень Покоя должен был беречь мир в душе ушедшего за Грань, но люди отчего-то решили, что камень воскрешающий и с ослиным упорством пытались выжать из него то, чего в нём априори не было — силы воскрешения… И палочка. Самая умная и сильная среди артефактов, её предназначение было хранить магию волшебного мира, а не то, что вообразили себе потомки глупого Антиоха. Года и столетия проходили мимо, прошли даже тысячелетия, прежде чем палочка-хранительница попала в руки нормального мага. Дамблдор хотя бы не убивал без нужды, и целых полсотни лет Волшебница провела в покое, почти не покидая пределов Хогвартса, нежась в руках стареющего мага, который, увы, на склоне лет тронулся умом… А ведь десять лет она считала его почти своим хозяином, чувствуя совсем рядом Покров, лежащий в шкафу.

Но всё изменилось в начале года, когда порог школы переступил Повелитель реликвий Смерти, мальчик по имени Гарри Эванс. Волшебница и Покров словно проснулись, услышав шаги Хозяина, того самого, настоящего, чьи руки держали все три реликвии Смерти — Волшебную палочку, Покров невидимости и камень Покоя. Те самые руки, которые могли одарить реликвии самым главным — Жизнью. Что они и пожелали, войдя с Хозяином в контакт. Конечно, хотелось быть не просто живым, но и подвижным, желательно, разумным и даже говорящим, но…

Хозяин оказался ребёнком, и бóльшего с него стребовать не получилось. Как и с других детей. Но они хотя бы собаку пожелали в своем искреннем стремлении помочь волшебной палочке, а не, к примеру, бабочку или там мотылька какого-нибудь… И на том спасибо, как говорится. Так что вместо волшебной страны извольте быть собакой, дорогие Реликвии Волшебница, Покров и Покой. И кличку Нарния на память, как дань несбывшейся мечте. Облом? Да нет, пожалуй, сил у них хватит, чтобы защитить Магию и Жизнь данного места. Покров решено было оставить в нетронутом виде, волшебники и без мантии-невидимки научились прятать землю от дурных глаз, так что пусть Покров и дальше служит мальчику и его друзьям.

Нарния глубоко вздохнула, втягивая ноздрями свежий ноябрьский воздух, неторопливо прикидывая, сейчас ли начать защиту волшебной земли или погодить? Послушав, как засыпают на зиму растения, посмотрев на серебристый зимний мех Одиссея, которым паук оброс перед спячкой, Нарния передумала — нет, успеется. У неё теперь достаточно времени для того, чтобы взять под опеку землю Хогвартса, она не будет спешить, осмотрится, сил наберется, зиму переждет, а с приходом весны можно приниматься за работу. Хотелось потереть ладошки, но собачьи лапы были не очень-то приспособлены для такого, так что пришлось удовольствоваться тем, что оказалось доступно собаке — повилять хвостом и прижать ушки. Гарри улыбнулся, потрепал по загривку и шепнул:

— Довольна, да?..

Нарния сверкнула глазами и растянула губы, улыбаясь в ответ. О да, ещё как довольна! Повернула голову и мягко лизнула руку мальчика. Спасибо, хозяин, никогда не забуду. Кстати, а ты согласишься стать королем маленькой страны?

— Прости, что ты сказала? — удивленно переспросил Гарри.

Услышав его вопрос, подошли встревоженные друзья. Окружили его и овчарку, затормошили.

— В чем дело, Гарри? Что она такое сказала?

— Да так… — смутился Гарри, приходя в себя. — Потом, — отмахнулся он, надеясь, что неправильно расслышал мысли собаки. Не хватало ещё поверить в её слова и признать за ней божественное происхождение, а себя — помазанником божьим, королем, то бишь… Но, возвращаясь в замок, Гарри невольно задался вопросом — а что всё-таки представляют из себя эти Дары Смерти? Какая предыстория кроется за строками той старой сказки? Ведь, насколько известно, в основе всякой легенды лежит какая-либо реальная история, которая положила начало той или иной небылице.

Увидев собаку среди детей, студенты постарше тут же окружили их и начали расспрашивать — откуда да чья?

— Наша собака! — ответила Бесшабашная Восьмерка, плотно окружив овчарку.

— Что тут происходит? — на шум и скопление подошла МакГонагалл. Студенты притихли и опасливо заморгали на неё, не зная, как строгая преподша отреагирует на приблудную псину. Но расступиться расступились, являя её взору умную морду с выразительными глазами. — Хм, — многозначительно произнесла МакГонагалл и внезапно улыбнулась, чем ввела детей в ступор: — Похожа на Шебу, немецкую овчарку, которая жила на ферме моего деда, куда я приезжала в детстве, — помедлив, она грозно осведомилась: — Почему собака без ошейника?

— Потому что она из дома сбежала, — нашелся Гарри. — Понимаете, это моя собака, и она как-то нашла меня, прибежав сюда из Суррея…

— Ух ты! — послышались возгласы со всех сторон. — Какая верная!

МакГонагалл поджала губы, но в глазах всё ещё сквозили ностальгические искорки, а в голосе прозвучала хоть и строгая, но забота:

— Надеюсь, вы сможете найти собаке место в своих комнатах, мистер Эванс?

— Да, конечно, профессор МакГонагалл, я устрою Нарнию наилучшим образом! — заверил учительницу Гарри.

— Нарния? — на щеках Минервы появился румянец, и она, к полному изумлению ребят, наклонилась, взяла собаку за морду и ласково покачала, приговаривая: — Ах ты, красавица! У тебя чудесное имя!

Потетешкав красавицу, профессор МакГонагалл удалилась, не забыв напомнить, что еду для собаки можно попросить у домовиков на кухне. Гарри проводил её слегка обалдевшим взглядом, посмотрел на друзей и едва не рассмеялся, увидев такие же офигевшие лица. Да, отожгла профессор, похоже, директор из неё получится получше, чем декан и заместитель при Дамблдоре.

— Как думаете, МакГонагалл будет хорошей директрисой? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. Ему ответила Нарния:

«Хогвартс не принимает её как директора. Нужен контакт с замком, чтобы стать по-настоящему понятными друг другу. Эта женщина не слышит голоса Хогвартса, поэтому истинное директорство ей не светит, — Нарния вздохнула. — Вообще-то давно его нет…»

— Кого нет? — тихо спросил Гарри. Друзья молча переводили глаза с него на собаку и обратно, понимая, что у них идет односторонний диалог.

«Директора, который заключит контракт для полноценной связи с Хогвартсом».

— Разве замок живой? — удивился Гарри. — Я не знал, что ему нужен контракт для связи с директором.

Друзья подняли брови и перевели взгляд на овчарку.

«Ты неправильно понял, — тряхнула головой Нарния. — Хогвартс слышит всех, это его директора не слышат!»

— Вот оно что… — Гарри повторил слова овчарки друзьям и задумался. — Значит, нужен кто-то, кто заключит магический договор с Хогвартсом и станет истинным директором. А что в таком случае произойдет? — поинтересовался он, заглядывая собаке в глаза.

«Хогвартс станет сильнее, — ответила Нарния просто. — А пока прямого директора нет, он не может в полной мере обслуживать себя. Не может управлять лестницами, не может закрыть ненужные заброшенные помещения, не способен управлять климатом в коридорах и в классах, отчего зимой в них очень холодно и неуютно. Собственно говоря, нужен не просто директор, а своего рода кастелян, хозяин, смотритель замка».

— Я думал, это обязанность Филча, — смущенно пробормотал Гарри, посмотрел на ребят и снова пересказал им речь Нарнии. Теперь задумались ребята.

— Надо папе сказать, — решил Джерри. — Пусть разнесет по Министерству идею на проведение конкурса «Лучший директор», главным условием которого будет задание — принести клятву верности замку, в результате чего тот, кто принесет клятву искренне, заключит с ним контракт и станет новым директором. Лжецов и халявщиков, думаю, Хогвартс сам отсеет.

— Слушайте… это гениально! — восхитился Гарри, набрасываясь с объятиями на Ранкорна. Остальные тоже загалдели и наградили товарища градом дружеских ударов по спине, кроме девочек, те ограничились восхищенным визгом.

Про Дары Смерти Гарри спросил у Нарнии, когда они остались наедине в спальне Эванса. И услышал следующее.

Жили на свете три очень дружных брата, были они волшебниками в разных сферах знаний: Антиох подвизался в артефакторике, умел делать чудесные вещи, накапливающие и направляющие магию, Кадм был мастером по камню и творил из него защитные и охранные амулеты, а младший, Игнотус, тяготел к магии стихий и был самым добрым и скромным из братьев.

И вот отправились однажды братья в странствие по белому свету на поиски приключений, счастья и богатства. У всех троих были свои личные интересы в том странствии: Антиох жаждал битвы и славы, Кадм, осиротевший со смертью возлюбленной, искал смысл жизни, а скромный Игнотус шел просто за компанию, никакой цели не имея.

Путь им преградила река. Широкая, с сильным течением, ни вброд, ни вплавь её не преодолеть… Но это не остановило братьев, и возвели они мост. Увидела это Смерть и осерчала — как какие-то трое людишек посмели ей поперечить?! Явилась она к ним и стребовала плату за проход по мосту, иначе она его разрушит и трое идиотов утонут. Именно на этом мосту пути трех братьев разошлись: Игнотус кротко, ни с кем не споря, повернул обратно, Кадм возжелал воссоединиться с возлюбленной и сбросился с моста в пучину вод, а Антиох, потрясенный гибелью Кадма и предательством Игнотуса, набросился на Смерть с палочкой и погиб в боюВ реальности без участия Смерти это выглядело примерно так:— Мост ненадежен, я иду обратно, — заявил Игнотус и ушел домой.— А мне надоело жить! Я иду к тебе, любимая! — воскликнул Кадм и шагнул с моста.Ну а Антиох понадеялся на удачу и попер по шаткому хлипкому мостику, который обрушился под ним, как и «обещала» Смерть.…

Три вещи остались после них — волшебная палочка Антиоха, камень Кадма и память живого Игнотуса, который рассказал эту историю своим детям и внукам, подогнав её под детское восприятие — сказку. Со временем эта сказка совершенно видоизменилась и стала такой, какой её читают современные маги, которые даже не подозревают о том, что те три волшебных предмета стали священными объектами, реликвиями Смерти, а вовсе не Дарами, якобы подаренными братьям самой Смертью. Но Смерть на подарки не разменивается, ей главное — заморочить живчика и утащить в Ад. Дары были придуманы теми, кто их искал, чтобы стать Повелителем Смерти. И никто не задумывался о том, какими прекрасными волшебниками были три брата, создавшие три вечных артефакта — бузинную палочку с волосом фестрала, камень Покоя и мантию-невидимку.

Главная ирония легенды заключается в том, что не люди должны искать три святыни, а святыни — людей, прямых потомков Певереллов, единственного и настоящего хозяина. Только с ним они смогут обрести полную мощь. Только с ними хозяин может стать всесильным и непобедимым, ибо ради него реликвии готовы на всё…

Ради тебя я стала собакой и бесконечно благодарна за то, что ты подарил мне жизнь, для твоего счастья я способна на всё. Я создам тебе страну, сделаю тебя богатым, построю дом, какой угодно, хоть небоскреб, только попроси! Ты мой законный хозяин, Гарри Эванс, потомок Игнотуса Певерелла, и я рада, что мы все вместе оказались у тебя. Ты не обманул моих надежд и дозволил мне восстать из Небытья, позволил жить, разрешил мне сделать первый вдох…

Глядя в любящие глаза взволнованной Нарнии, Гарри молча гладил добрую коричневую морду, проникался собачьей безграничной благодарностью и думал о том, что она поведала. Вот тебе и сказочка… обычная жизненная история о трех талантливых юношах, один из которых оказался самым благоразумным и не поддался соблазнам, кои обещала дорога, благодаря чему он остался в живых.

— Нарния, можно я запишу эту историю? Хочется, чтобы люди знали настоящую правду.

— Запиши, конечно, — разрешила Волшебница.

Пока что Гарри рассказал историю друзьям, в широкие массы она уйдет нескоро, потому как без дельного обоснуя в неё никто не поверит. Ну а потом настали декабрь и каникулы. Хогвартс опустел — все ученики разъехались по домам, в теплые объятия родных и чудо Рождества.

Поезд пересек невидимую границу и, шипя парами, встал у перрона. Попрощавшись с друзьями и проводив их взглядом к каминам, Гарри с Гермионой, Джастином и другими магглорожденными постарше устремился к проходу, ведущему в маггловский мир. И сразу же очутился в объятиях дяди Вернона, тёти Петуньи и был атакован восторженными кулаками Дадли, с которыми тот набросился на кузена. То, что звериного полку прибыло, Дурсли поняли только возле машины, когда увидели феникса и овчарку.

— Извините, — округлил Вернон глаза, смотря на гоацина на крыше автомобиля, севшего рядом с Минервой, и стройную собаку, скромненько притулившуюся у ноги племянника. — Вы не перепутали адреса?

— Дядя Вернон, это мои, — виновато сказал Гарри, подтягивая к лицу Чудеску. Посмотрев в смущенные зеленые глаза за кошачьей черной головой, Вернон уточнил, для верности ткнув пальцем в собаку и экзотическую птицу:

— Твои?

— Да, — совсем смутившись, Гарри спрятал лицо в шерсти кота, и теперь на Вернона безмятежно смотрели серые глаза Чудесной Скумбрии.

— Черт знает что… — бормотнул дядя и громыхнул: — Откуда?

— Ну, — натужно забормотал Гарри из-за кошачьего прикрытия. — Логана Минерва у директора украла, вырастила, и теперь это её феникс, а Нарнию я сам… э-э-эээ… превратил из палочки и камня, и она теперь вроде как живая собака…

— Черт знает что… — заезженной пластинкой повторил дядя и огорошенно глянул на жену, ища адекватности.

— Да ладно, ну на две недели Рождества же, ну подумаешь… — неуверенно залепетала Петунья, нервно ломая руки. Зато Дадли не сомневался ни в чём — его вопль слышал весь вокзал Кингс Кросс:

— Обалдеть! У нас есть немецкая овчарка!!!

А это для подогрева вашего интереса, дорогие читатели…

— Эверетт, это кто?

— Это Нарния, мама!

— Драко, что это за маггловская тварь? — Люциус прижал к лицу платок.

— Это не маггловская тварь, папа, это Нарния!

— Гермиона, ради бога, только не собака!

— Ну мамочка, ну на две недели!.. Это Нарния, собака моего друга, она решила погостить у меня.

— Так, Джерри, ладно, давай сюда псину, своё пушистое дополнение к дракону… Кстати, это девочка, ты её сам назовешь или примешь уже устоявшееся домашнее прозвище: Обжора?

— Мерлин, Невилл, это вместо Тревора? Да, а где сам Тревор-то?

— Я его в Хогвартсе забыл, бабушка… Вернее, отпустил в озеро.

— О, Лили, какая прекрасная собачка! Как её зовут?

— Салли Энн, что это за лохматый крокодил рядом с тобой?

— Это Нарния, отец, и она пробудет со мной все зимние каникулы!

Идею сына Альберт Ранкорн воплотил по всем правилам и со всем старанием: ввел в курс Министра и прочее вышестоящее начальство, стряс начальный капитал с попечителей, выкопал из архива и выставил в Атриуме генеалогические древа выдающихся волшебников, чьи предки так или иначе сидели в директорском кресле Хогвартса, начиная от Филлиды Споры и Свотта, продолжая Андерклиффом с Эверардом и кончая Дервент и Блэком. Дамблдора Ранкорн не выставил, у того не было ни выдающихся предков, ни тем более значительных потомков, одни заслуги, но засуньте их знаете куда…

Регулус, что интересно, от директорства отказался сразу и наотрез, сказав, что не потянет, ему, мол, деканства и учительства с лихвой хватает. С тем же выступил и Северус в ответ на предложение — мягко отклонил и так же мягко объяснил, что детей некому будет лечить, директора так заняты… Таким образом объявление о конкурсе ушло в широкие газетные массы и о нем узнали все волшебники, мало-мальски знакомые с печатной буквой.

День Икс был назначен на канун Рождества, чтобы у Хогвартса новый год начался с новым директором и сам он, что называется, начал свою деятельность с чистого листа. К Рождеству Хогвартс так и так был украшен-принаряжен и к приему гостей так или иначе оказался готов. Преподавательский состав тоже подготовился ко встрече и началу — выстроился перед парадными дверями и вместе с прибывшими кандидатами прошел вовнутрь.

Начать решили с Руфуса Скримджера. Величавый и грозный, одним своим видом внушающий уважение, похожий на старого льва, он вышел из рядов кандидатов и прошел на середину зала Наград, где проводилось мероприятие. Сотрудник департамента, назначенный распорядителем конкурса, начал церемонию.

— Ваше имя?

— Руфус Скримджер.

— Род деятельности?

— Глава отдела мракоборцев.

— Сколько голосов при голосовании?

— Триста восемьдесят против семидесяти.

— Готовы ли вы принести клятву Хогвартсу и занять место директора?

— Готов.

— В ваши обязанности будет входить следующее: наём и увольнение профессоров и персонала школы, решение вопросов о принятии и исключении студентов, о наказаниях провинившихся, о проживании в школе и на её территории других лиц, а также хозяйственных и финансовых вопросов, кроме основных, которые решают попечители. Кроме того, директор обеспечивает безопасность школы и студентов, представляет школу перед общественностью и имеет право избрать себе заместителя, согласовав его кандидатуру с попечителями.

Всё это Скримджер выслушал с каменным выражением лица и сухо буркнул безэмоциональное «готов» по истечении монолога.

— Приступайте! — облегченно воскликнул распорядитель. Ха, наивный…

Клятву Руфус произнес, подождал какой-либо реакции, не дождался, повторил клятву, ещё подождал. Распорядитель слегка вытянулся лицом, глянул в свиток и покрылся потом, пересчитав список кандидатов — пятнадцать душ. Дал отмашку Скримджеру и вызвал следующего.

— Ваше имя?

— Бенд Крисворд.

— Род деятельности?

— Хранитель документов…

К десятому кандидату язык распорядителя стал заплетаться, а Северус начал нервничать, чувствуя, как по спине потек холодный пот — неужели Хогвартс так и останется без истинного директора? Неужели он не проснется?.. Не откликнется, не позовет ответно?

И вроде бы эти люди искренне взывают к замку, честно приносят ему клятву верности. Так чего же Хогвартс-то молчит, чего ему не хватает??? Стоящий рядом с Северусом Регулус покосился в сторону дверей, вытянул из кармашка жилета крошечные часики, откинул крышечку и, мельком глянув на циферблат, озабоченно нахмурился. Северус вцепился в ногти и принялся остервенело их грызть — не все прибыли, что ли?!

Имя одиннадцатого кандидата распорядитель читал уже по слогам, еле фокусируя на нём плывущие покрасневшие глаза, когда послышались шаги со стороны дверей, а спустя несколько секунд те раскрылись, впуская опоздавшего.

Внешность этого человека была необычной: высокая стройная фигура с широким разворотом плеч, но упрямый волевой подбородок квадратной выдвинутой вперед челюсти заставлял слегка сутулиться. По лицу ему нельзя было дать больше сорока, но вьющиеся над ушами волосы серебрились сединой, недлинная челка косо падала на породистый лоб, подчеркивая ястребиный разлет бровей, в тени которых прятались пронзительные серые глаза. Никто из присутствующих в зале не видел этого человека раньше, но его лицо всем показалось странно знакомым.

Одетый в классический зимний плащ-крылатку, мужчина спорым шагом подошел к стойке и спокойно представился:

— Лотар Дервент де ла Рей. Задержался по делам в Кении, простите за опоздание.

Дервент? Потомок Дайлис Дервент?! По залу прокатился гул удивленных голосов, всем стала понятна схожесть новоприбывшего с портретом целительницы и бывшей директрисы Хогвартса, так же как и фамильная серебристость волос… Десятки глаз жадно впились в новичка, всем была известна историческая искренность доброй Дайлис, и стало очевидно, что победа достанется Лотару. Почему-то в том никто не сомневался, даже Северус, сразу ощутивший глубокую симпатию к этому человеку.

Воспрянувший духом распорядитель начал было зачитывать свод правил со свитка, как был остановлен поднятой рукой де ла Рея.

— Нет, погодите. К чему эти ненужные официозы? — Лотар обвел взглядом притихший зал, остановился на торцевой стене, на которой висел школьный герб, подошел и гулко ударил кулаком в щит. Властно позвал: — Хогвартс, взываю к тебе! Ты меня слышишь, старина? — кулак требовательно пробарабанил по щиту, перекрывая голос. — Просыпайся! Папа пришел!

И Хогвартс отозвался — ответил волнами магии, заструившейся со стен и прошившей насквозь всех присутствующих, словно лазером. Северус хмыкнул и опустил голову, пряча ехидство — клятву? И кому? Замку? Ну-ну… Хогвартсу не голословная клятва нужна, а действо. Активное и прямое, относящееся именно к замку, а не к себе, любимому. Произнося клятву, кандидаты всего лишь отдавали долг себе и профессии, а не конкретно замку. Да уж, утер Лотар всем задранные носы.

Поеживаясь от щекочущих магических лучей проснувшегося замка, члены Совета ввели новоиспеченного директора в курс текущих дел, предоставили ему списки-перечни педсостава с горами пропыленных архивных бумаг, вручили ключ от круглого кабинета и спешно откланялись, явно опасаясь случайного-нечаянного внимания африканского колониста. Хотя во взгляде де ла Рея ничего людоедского и не было…

Слиняли, значит, министерские с чистой совестью… — а чего, директор нашелся, поставлен на пост, дело сделано, можно и по домам! — оставив учителей, завхоза и прочий персонал школы на расправу или на произвол судьбы (нужное подчеркнуть) совершенно незнакомому человеку из дикой Африки. Стихли в отдалении шаги трусливо сбежавших чиновников, в зале Наград зависла крайне неуютная тишина. Застывшие вдоль стены профессора́ кидали робкие взгляды на нового и пока неизвестного им директора, опасливо гадая, как он начнет реформу: сразу всех поувольняет или оставит хоть кого-то на испытательный срок? А то ж Дамблдор, помнится, после ухода Диппета весь состав поменял — уволил всех подчистую, при себе только одну МакГонагалл и оставил… Новый педсостав набрался со скрипом, хуже всего было с учителем Защиты, на его место до сих пор нет постоянного преподавателя, все временные и на год.

Лотар, стоя возле стола, деловито перебирал папки с документами, листал гроссбухи и бухгалтерские отчеты для беглого ознакомления, наконец, разобравшись, кинул пытливый взгляд на замерших волшебников. Те непроизвольно выпрямились и затаили дыхание, а Минерва ещё и стремление превратиться в кошку подавила — так ей стало страшно под пристальным внимательным взором!

— Тридцать четыре преподавателя Защиты? — озадаченно спросил де ла Рей. — За тридцать четыре года? Они что, больше года не учат?

— Из-за проклятия Волан-де-Морта ни один из преподавателей защиты от Тёмных искусств не может продержаться на должности больше года, сэр, — уважительно заговорил Регулус. — Но теперь, я думаю, это должно прекратиться, ведь Темный Лорд уничтожен окончательно в сентябре текущего года, и проклятие на должности развеялось. Наверное…

— То есть вы точно не знаете? — в серых глазах промелькнули смешинки.

— Ну, если Квиррелл не уволится в конце летнего семестра, — Блэк кивнул на означенного профессора, — то будем считать, что проклятие таки спало с должности.

— Как можно проклясть абстракцию? — прямо в лоб спросил де ла Рей. — Переименовать предмет не пробовали?

Стоящие у стены учителя обменялись смущенными взглядами, после чего ответить новому начальству рискнула МакГонагалл:

— Я предлагала неоднократно, но Дамблдор запрещал, говорил, что не представляет другое название столь значимого предмета.

— Разберемся, — сурово кивнул Лотар и перевел взгляд на Квиррелла, уловив его телодвижение. — Вы хотите что-то сказать?

— Д-да, сэр… — оттянул тот ворот рубашки. — Если п-позволите… М-можно мне вернуться к Маггловедению в следующем году? Я его раньше вел, пока Д-дамблдор не велел встать на пост профессора Защиты.

Лотар зашуршал бумагами, сверяясь с поступившей информацией, нашел и кивнул.

— Можете приступить прямо после каникул. Мне нужно освободить вакансию для нового преподавателя Защиты. И кстати, где отчеты учителя Истории? Что-то я не нашел их в бумагах…

— А он, простите, привидение, — жизнерадостно хохотнул Кеттлберн.

— Извините? — де ла Рей поднял брови.

— Ага! — закивал магозоолог. — Призрак Катберта Бинса вот уже с конца девятнадцатого века ведет занятия и пользуется, насколько я помню, призрачными листами, хотя понятия не имею, как бумага стала чем-то эфирным…

— Никогда не увольнял привидений… — раздумчиво протянул Лотар. — Это будет довольно интересный опыт.

Далее ненадолго повисло перерывчатое молчание, во время которого директор изучал побочную документацию и уточнял, как кого зовут, сколько служит и какой оклад. Добравшись до Северуса, задержал внимание на нём.

— Школьный медик? И по совместительству зельевар? Лично принимал в Кейптауне корабли со спецгрузом лекарств некоего С. Снейпа, поставляемых в филиалы Мунго и в сеть аптек Аббота и Мальпеппера. И сам покупал ваши снадобья в аптеках Найроби, очень хорошие, кстати. Одно ваше зелье реально спасло жизнь моему сыну, позвольте пожать вашу руку, сэр! — с этими словами Лотар подошел к Северусу и энергично сдавил его ладонь в крепком благодарном рукопожатии.

— О, не ожидал… — слабым голосом отозвался Снейп. — С вашим сыном всё в порядке?

— Да. Моего мальчика девять лет назад укусила черная мамба, Тони нашли слишком поздно, но ваш толченый безоар, растворенный в единорожьем молоке, буквально вырвал мальчишку с того света. Сейчас ему двадцать, и он ждет моего приглашения. Тони приехал вместе со мной и хочет начать карьеру в качестве учителя Защиты. Кстати, весьма мило с вашей стороны, профессор Квиррелл, за освобожденную вакансию, по крайней мере, мне не пришлось увольнять вас ради Тони.

— Будем рады увидеть вашего сына в наших рядах! — добродушно прогудел Кеттлберн.

— Спасибо, очень вам благодарен! Тони закончил школу на отлично, прошел двухлетнюю стажировку в профильном центре Уагады и получил первую категорию мастерства по Защите. Весьма талантливый паренёк! — в голосе Лотара прозвучала вполне понятная отеческая гордость. — Тони давно мечтал переехать в Англию и прямо вцепился в появившуюся возможность сменить место жительства, узнав о том, что в Хогвартс ищут нового директора. Как меня уговорил, не понимаю…

На этих словах все невольно засмеялись, уловив юморной подтекст. Де ла Рей улыбнулся, присоединяясь к остальным. Ещё раз пожал руку Северусу и молвил довольно:

— Сработаемся!

* * *

Каникулы у Гарри и Дадли шли на полную катушку: елка и фейерверки, подарки от родных и друзей, подарки для родных. Бесконечные прогулки по улицам и паркам, аттракционы с качелями и всем, что к ним прилагается, и конечно же СОБАКА! Веселая и жизнерадостная Нарния покоряла с первого взгляда. Все встречные-поперечные начинали улыбаться и тянуться к восхитительной морде. Правда, находились и те, кто сторонился крупной овчарки и обходил её по широкой дуге, панически подтягивая за собой восхищенного ребёнка… Находились даже такие идиоты, которые агрессивно рявкали при встречах:

— Безобразие! Почему без намордника?! Вы хоть школу воспитания собак посещаете?

После пятого-десятого упоминания случайного прохожего Гарри и Нарния заинтересовались загадочной собачьей школой и зарулили туда. Пришли на площадку и встали у входа, во все глаза рассматривая всякие странные штуки вроде бревна с наклонными досками, стенки, туннеля и прочего. Чуть поодаль в стороне, у длинного одноэтажного здания, двое мужчин возились с некрупной бельгийской овчаркой.

Понаблюдав за тем, что они делают, Нарния поджала хвост и бросила невероятно робкий взгляд на мальчика.

«Гарри, я не уверена…»

— Я тоже не уверен! — Гарри задвинул собаку за спину. Ибо мужики у здания просто и банально избивали тощую бежевую псину. Один колотил по морде плетью, другой тупо и как-то механически охаживал палкой по спине и бокам. Бельгийка, похоже, уже изнемогла и даже не визжала, а только обморочно вздрагивала от ударов. Кто-то подошел и встал подле Гарри, мальчик, не отрывая взгляда от места действий, тихо спросил:

— Что они делают?

— Дрессируют. У собаки скверный характер, никак не усвоит команду «лежать».

— Это… Это дрессировка?! — Гарри в шоке перевел взгляд на подошедшего мужчину.

— Конечно, — со значением кивнул тот и остро глянул на мальчика. — Или ты из тех слабаков, которые сюсюкают над своими собачками и тратят годы на усвоение команды с помощью вкусного сахарочка?

— Э-э-эээ… — Гарри не нашелся с ответом, ему-то Нарнию не пришлось дрессировать. А мужик продолжил, видимо, охваченный воспоминаниями:

— И вообще, нет никого хуже далматина! Совершенно тупая порода! Бездельники и лоботрясы! Не обучишь далматина смолоду — получишь проблемы на всю жизнь. Сколько я таких болванов перевидал, кто бы знал?!

— Далматинов? — робко переспросил Гарри.

— Да какие далматины?! — всплеснул руками мужик. — Люди! Как насмотрятся фильмов про пятнух, так и давай их пачками заводить, толстых очаровашек! И невдомек им, что каждый кадр кинопостановки давался дрессировщикам потом и кровью. Не поверишь, но съемочную площадку и артистов отмывали от крови после каждого дубля! А что поделать, если дурацкие барбосы только после избиения понимали, что от них требуется. Занавесочку отодвинуть — одну собаку пять часов учат, тапочки подать — другую псину два дня натаскивают. Д-далматины гр-р-ребанные!.. О чем Доди Смит думала, когда писала свою чертову сказочку?! И ведь повелся народ, заводят красавчиков, тетешкают-милуют, пока те толстые и сладенькие, с кинологами цапаются, кричат, что не надо бить милого Понго, а потом сами и дивятся, когда старина Понго начинает на всех бросаться!

— А почему они бросаются? — поинтересовался Гарри, всерьез увлеченный рассказом.

— Да из-за хозяйской вседозволенности, — фыркнул тренер. — Щенку-то всё разрешают, на диванчик зовут — пузичко почесать, лапки почмокать, а стоит тому подрасти, так и сразу взрослый: иди на место, к ноге, лежать, дай… А поучить-то и забыли! Песёль-то по привычке на диванчик прется, а ему вдруг запрет какой-то, какое-то «фу», ну да он и сам не щенок уже — могёт за себя постоять. И хозяину — зубки. Взрослый невоспитанный далматин — та ещё проблема, парень. Собака мощная, тяжелая, не абы кто, а целый долмацкий дог, такому руку хозяину оттяпать — плевое дело.

— Может, потому, что его не научили любить? Как вон ту овчарку, — Гарри кивнул на бельгийку. — Её бьют, видите? Ведь через избиение собака не станет любить человека, для неё он тиран и истязатель. Ради такого человека собака и не почешется выполнять команды…

— Так, парень, ты чего сюда пришел? — холодным тоном перебил тренер.

— Посмотреть… — заморгал Гарри.

— Проваливай-ка отсюда, пока не всыпал. Учить ещё меня будет…

Остаток предложения Гари не стал дослушивать, предпочтя удрать. Отойдя подальше от тренировочной площадки, мальчик сел на скамейку и задумчиво посмотрел на притихшую Нарнию.

— Повезло мне с тобой, Нарния. Ты волшебная собака, и тебя не надо дрессировать… И я теперь не смогу смотреть фильмы с участием животных, раз все эти трюки таким варварским способом достигаются. Подумать только — пять часов избивать собаку для того, чтобы она отодвинула занавеску!

Нарния только вздохнула и положила умную морду на колени мальчику. Одно она понимала точно — непросто быть собакой. Особенно доброй. Приходилось постоянно следить за тем, чтобы не оскалиться случайно на кого-нибудь и не напугать нечаянно. С овчарки спрос строгий, стоит где-то ошибиться и всё, пиши пропало, вмиг запишут в бешеные. Нет, не нравится ей в городе, поскорей бы в Хогвартс, там хотя бы безопасно.

Гарри прочитал мысли овчарки и со вздохом погладил её по голове. Ничего, Нарния, каникулы скоро закончатся, и мы вернемся в школу…

Толкая тележку с багажом, Гарри двинулся вдоль состава, глазами выискивая друзей. Нарния ненадолго отлучилась, всего на минуточку, и появилась снова, ведя за собой Гермиону. Раскрасневшаяся с мороза девочка счастливо затараторила:

— Ой, Гарри, спасибо, что одолжил Нарнию! Маме она так понравилась! А ведь сначала она не хотела собаку!

Гарри ничего не понял и бросил вопросительный взгляд на Нарнию, но та сделала независимый вид и только хвостом отмахнулась. Потом в течение всей погрузки в вагон к Гарри то и дело подбегал кто-то из Восьмерки и горячо благодарил за любезно одолженную собаку. К тому времени, когда Гарри обосновался в купе с совой, собакой, котом и фениксом, вопросы отпали сами собой. Точно помня, что Нарния была с ним все каникулы, Гарри без труда допетрил, что волшебная псина как-то ухитрилась разделиться на восемь и побывала у всех друзей одновременно.

Так что к тому моменту, когда друзья стали стягиваться к нему в купе, Гарри обрел спокойствие римского патриция и с удавьим терпением ждал, пока все рассядутся и начнут делиться восторгами от проведенных каникул.

— Ой, Нарния нас в снегу так валяла, так валяла! Мы её в санки запрягли, так она ка-ак помчит, с ветерком! Меня на повороте занесло и из санок выбросило, я прямо в сугроб улетела!

— У нас она все грядки в теплицах перекопала, это не собака, Гарри, это землеройка! Бабушку чуть инфаркт не хватил…

— Меня она на буксире знаете как тащила? Аж ветер в ушах свистел, а снег из-под коньков прямо веером!

— Везет вам, у нас в графстве снега нет, одна наледь и то мокрая… Но всё равно с Нарнией было весело, она здорово играет в прятки!

— А мы с ней… — начала Лили и неуверенно остановилась. Посмотрела на собаку, на друзей, снова на собаку и растерянно спросила: — Как? Она же одна, как она могла быть с нами со всеми все каникулы?

Тут до других тоже дошла странная множественность овчарки, и они озадаченно уставились на Эванса.

— Со мной Нарния тоже была все каникулы, — заверил Гарри друзей. — Просто она сумела быть с каждым, как и обещала.

— Вот это да… — протянул Эверетт и уважительно покачал головой. — Она настолько волшебная, что способна быть в восьми местах одновременно?!

— Ну да, — покивал Гарри. — Это же наша Нарния, мы её вместе создали, поэтому она в сердце неразрывно с нами.

И они, все восемь ребят, дружно потянулись к собаке, сидящей между ними на полу — девочки и Эверетт с одной стороны и четверо парней с другой. Гарри, зажатый с обеих сторон Джерри и Невиллом, невольно улыбнулся, глядя на тощего Эверетта. Вот липнут к нему девчонки с тех пор, как Страшила защитил их от страшного Клыка Хагрида. Сам кот-боггарт устроился на багажной полке с Чудеской, Минервой и Логаном, откуда и обозревал «нижние» события.

Погладив Нарнию, ребята откинулись к спинке сидений и помолчали, переживая только что случившееся открытие — у всех у них есть собака, несмотря на то, что одна… Потом Драко потряс головой и посмотрел на Ранкорна.

— Директора выбрали?

— Ага, — кивнул Джерри. — А тебе что, папа не рассказывал? Мой говорил, что твой присутствовал на церемонии.

— А мы с моим не особо близки, — поскучнел лицом Драко. — Он меня только воспитывать любит. Его совершенно бесполезно о чем-то спрашивать: ты ему вопрос — он тебе лекцию на полтора часа… Такую, что забываю, о чем вообще спрашивал.

— Лучше терпи, — возразил Гарри. — Сцепи зубы и слушай.

— Не учи меня, как с отцом держаться! — разозлился Драко. — Он же зануда страшный! Как начнет говорить, так и не остановится, пока мозг не вынесет…

— Дурак ты, — Эверетт дотянулся с сиденья и несильно треснул блондина по лбу. — Ты не понял Гарри, у него-то родителей нет!

— Ох… — Драко побледнел и бросил на Эванса виноватый взгляд. — Прости, я не подумал.

— Вот и терпи отца, радуйся, что живой и воспитывает, — непримиримо буркнул Гарри.

— А что с твоими родителями случилось? — боязливо спросила Салли Энн.

— Погибли, — нехотя ответил Гарри. — Как родители Сьюзен, дяди Рона, мама Нотта, как пострадали родители Невилла… Восемьдесят первый год, короче.

Упомянутый год заставил вспомнить всех погибших и арестованных, пострадавших и победителей, в том числе и мальчика, который выжил.

— Интересно, где сейчас Гарри Поттер? — любопытно спросил Драко. — Я так мечтал с ним познакомиться, всё детство ему писал, рисунки посылал. Теперь переживаю: получил он их или не получил? Как вспомню эти свои каракули и каляки-маляки…

— Я тоже мечтала с ним встретиться, — с пониманием подхватила Гермиона. — Собиралась пойти поискать Поттера сразу, как успокоюсь, но передумала, когда меня позвали дружить. Реальные друзья всё-таки лучше, чем разрекламированный герой с непонятно каким характером…

— Правильно! — одобрила Лили. — Тем более, что Гарри Поттер так и не приехал в школу.

Эверетт украдкой посмотрел на Эванса, безмолвно интересуясь, намерен ли он и дальше утаивать свой секрет? Гарри едва заметно мотнул головой — не сейчас, потом. А лучше — никогда. Эверетт так же молча согласился: хорошо, будь по-твоему, друг. Не хватало ещё дружбу испортить… А личные секреты на то и личные.

— Папа сказал, что нового директора зовут Лотар Дервент де ла Рей, — сообщил Эверетт, возвращая всех к забытой теме.

— Ух ты, потомок Дайлис Дервент?! — Друзья с готовностью переключились с Поттера на нового директора.

— Какое красивое имя — де ла Рей, так и веет чем-то аристократичным… — размечтались девочки.

Гарри тоже охватило нетерпеливое желание поскорей увидеть человека, сменившего Дамблдора на посту. Ведь теперь не осталось никаких сомнений в том, что канон окончательно устранился и настоящее теперь совершенно самостоятельное. Теперь-то точно творится настоящая история без влияния прошлого. Хогвартс без Дамблдора — вы только вслушайтесь в это потрясающее словосочетание! Как волшебно, чудесно оно звучит — Хогвартс без Дамблдора!

Ну вот и станция! Стайка охваченных нетерпением первокурсников рванула к саням, как грейхаунды на старте за механическим зайцем, все вмиг расселись и завопили на белых коней:

— Н-но! Погнали, красавчики!

Понеслись красавчики по снежному полю — только искры из-под копыт. Нарния влезла передними лапами на спинку сиденья, распахнула пасть навстречу ветру и полностью отдалась собачьему счастью, которое ей подарили городские псы, высовывающие морды в окна несущихся автомобилей. Нарния честно училась быть собакой и кое-что переняла у четвероногих знакомцев. Гарри, встав коленями на сиденье, смотрел на приближающиеся огни замка, сзади на него навалился Эверетт, с другой стороны от Нарнии пристроились Джерри и Невилл, Драко с девочками ехал в других санях.

Парадная лестница, дубовые двери, минутная задержка у раздевалки, галопом в холл — и вот наконец Большой зал. Глаза Гарри сразу метнулись к профессорскому столу, к месту директора в центре его, так не терпелось удостовериться в том, что там сидит НЕ Дамблдор…

Темное, пепельное серебро волос, ястребиный разлет бровей, гладко выбритое лицо, широкие плечи сильного, молодого ещё мужчины. Всё это отмечено за какую-то секунду, и в груди Гарри аж закололо от облегчения — директор действительно был новым! Колени отвратительно задрожали, и Гарри, чувствуя странную слабость, без сил опустился на первую попавшуюся лавку. Взбурлившийся адреналин не сошелся с облегчением, отчего у мальчика ещё и голова закружилась, и кровь в ушах загудела.

— Гарри, ты чего? — встревоженный Эверетт тронул друга за плечо. — Позвать папу?

— Нет, — Гарри мотнул головой. — Сейчас пройдет…

Правда, сейчас всё пройдет. А ты прости меня, Эверетт, это моя тайна, о которой я никому не скажу. Просто это такое нереальное счастье — знать, что история свернула в иную реальность: в мир без великого манипулятора, полководца Дамблдора, этого кошмарного гроссмейстера-убийцы. Понимаешь, Эверетт? Ты понимаешь, что это означает? Это значит, что больше никто не погибнет. Не погибнет Седрик на Триедином Турнире, не провалится в Арку Смерти Сириус Блэк, и даже второй курс станет безопасным — не будет никаких окаменений в течение года. Да, я знаю, что василиск наш союзник, но с Дамблдора станется вывести какую-нибудь темную тварь и натравить её на студентов, согласно его великому плану. И знаешь что, Эверетт, я думаю, что на третьем курсе у нас не будет учителя-оборотня, и мне не придется переживать и ловить каждое чертовое полнолуние, когда эта тварь «забудет» принять лекарство. Вот не верю я, что Люпин забыл его принять в той, прошлой, жизни… Скажи мне, Эверетт, как можно забыть прием лекарства, которое ты принимаешь неделю до полнолуния и неделю после него? Это у него в подкорке должно было застрять, мантрой, постулатом — сегодня на небе встанет полная луна и надо срочно принять снадобье! А Люпин что? Он забыл, мать твою! И загрыз девочку. Иначе как объяснить исчезновение Салли Энн? Куда она пропала после третьего курса?.. Я помню его уверения в том, что он никого не ел в ту ночь, но телёнок-Поттер был слишком влюблен в Учителя, что не заметил тень вины в глубине люпиновых глаз. Он не ел, да, но точно кого-то убил. И как теперь понимается, оборотень убил Салли Энн, потому что она единственная, кто не сдавала СОВ на пятом курсе.

Но теперь этого не будет. Кончилась эпоха манипулятора Дамблдора, жизнь студентов отныне в руках нового директора, и человек он, надо полагать, надежный. Окончательно успокоившись и полностью придя в себя, Гарри встал, прошел в другой конец стола, поближе к профессорскому подиуму, и сел так, чтобы получше рассмотреть человека в центре.

— Боже, он красивый!.. — Гермиона растеклась умиленной лужицей.

Хм? Ну, вообще-то… Рассмотрев вблизи благородные черты лица и пронзительно-серые глаза, Гарри вынужденно согласился с влюбленными девчонками — красотой природа мужчину не обидела, внешность у него действительно была примечательной. Но ещё прекрасней оказался юноша, сидевший справа от директора и как две капли воды похожий на него.

Дождавшись полного покоя и тишины в зале, директор поднялся с места и обратился к студентам:

— Уважаемые ученики, меня зовут Лотар Дервент де ла Рей, я новый директор Хогвартса, кроме того, произошли изменения в преподавательском составе: уроки Маггловедения по-прежнему ведет профессор Квиррелл, профессор Черити Бербидж приставлена к Истории, а мой сын Тони Дервент будет вести уроки Защиты. В остальном всё по-старому, за исключением завхоза Аргуса Филча, ему предложена должность моего заместителя. Новые обязанности Филч любезно принял, прошу учесть это и отнестись с должным пониманием. На этом пока всё, приступим к трапезе. — Де ла Рей щелкнул пальцами, и по его сигналу столы тут же накрылись блюдами со снедью.

Посмотрев на обычное изобилие, Гарри вдруг сообразил, что освещение стало другим. Подняв голову к потолку, он удивленно охнул, привлекая внимание остальных. Свечи, парящие прежде, исчезли, вместо них с потолка лились ровные солнечные лучи, мягко освещая весь огромный зал, да и в самом помещении стало значительно теплее, чуть ли не по-летнему жарко. Само небо с потолка никуда не делось, оно просто стало синим, дневным, с белыми облачками, и это несмотря на то, что снаружи в это время царила ночная темень. Хогвартс начал управлять внутренним климатом!

Восхищенно переглянувшись, дети накинулись на яства с удвоенным аппетитом. Даешь теплые коридоры и солнечные залы! Ур-рра-аа!!!

Как вскоре выяснилось, радоваться было чему: коридоры теперь были ярко освещены и прогреты, пол покрывало что-то мягкое и пружинящее, отчего ноги сами бросались в бег и вприпрыжку… Заброшенные классы-аудитории превратились в бальные, фехтовальные и спортивные залы. Футбол, баскетбол и волейбол были приняты студентами на ура, так же, как и танцы для девочек, а для старшекурсников — фехтовальная секция. Многие к тому времени уже провели аналогию фехтования со взмахами волшебных палочек и связанные с ними же стойки, позы и движения.

В памятном коридоре, там, где ранее сидел Пушок, открылся дуэльный зал. Как и все помещения отныне, он был солнечно освещен и утеплен, стены его были магически укреплены, кроме того, зал был поделен на секции для боев на палочках, борьбы и тренировки с манекенами.

Всё это дети с восторгом открывали для себя в течение нескольких дней, заново обегав весь замок в ознакомительных целях. В общем, расстарался новый директор, превратив Хогвартс в пригодный для проживания пансион. Освещение теперь повсюду было именно таким, какое нужно для чтения и письма, в библиотеке исчезли пыль и запах, с потолка лился ровный бестеневой свет, концентрируясь над столами, даже мадам Пинс выглядела какой-то обновленной, не такой серой и мрачной, как раньше.

Изменился и мистер Филч: причесанный и элегантный, принаряженный в добротный костюм и обзаведшийся тростью вместо старой корявой клюки, он теперь внушал к себе уважение. Даже самые отъявленные хулиганы остерегались косо посмотреть в сторону старика или его кошки, заместитель директора — это вам не бесправный завхоз, привилегий у него побольше будет…

Помимо прежних кружков и клубов по интересам, открылся ещё один — художественный павильон для всех желающих. Услышав об уроках рисования, Эверетт тут же записался туда и Гарри затащил, понадеявшись, что тому понравится и он немного научится рисовать. Ну да Гарри и не возражал, ему тоже было интересно.

С учетом того, что много помещений открылось, в замке увеличилось и количество преподавателей, появились спортивные тренеры, мастер фехтования, мастер дуэлинга, учитель танцев, учитель рисования и различные кураторы, наблюдающие и направляющие ребят по разным вопросам.

Понедельник, как всегда, начался с трансфигурации, и, войдя в класс, первокурсники были немало взволнованны, увидев, помимо привычного Северуса, директора де ла Рея. Зачем он здесь, стало понятно после того, как все расселись по местам. Кивнув Минерве, директор произнес:

— Приступайте к уроку, посмотрим, как вы преподаете.

Ух ты, у МакКошки испытательный срок, что ли?! Заволновавшись, дети подобрались, собираясь приложить все усилия к тому, чтобы показать, как учит их профессор МакГонагалл, гаденышей среди них не было… Чувствуя на себе пристальное внимание начальства, Минерва в свою очередь постаралась держаться ровно и не орать на детей по старой привычке.

Де ла Рей стоял у стола, смотрел на деревянную спину учительницы, наблюдал за натужными потугами детей, за их попытками показать что-то сверх обычного и хмурился. Не понравилось ему их угодливое старание. Кашлянув, он негромко попросил:

— Пожалуйста, ведите себя естественно. Минерва, ну вы же на себя не похожи, я не узнаю вас…

— А мы встречались? — развернулась к Лотару МакГонагалл.

— Да, встречались, — наклонил голову де ла Рей. — Тридцать лет назад, когда вы приезжали в Уагаду для обмена опытом с Виринеей Виридиан, нашей учительницей трансфигурации. Вы тогда на всех страху нагнали, многие вас до сих пор с уважением вспоминают, а я начал уважать сам предмет. Так вот, не верю я, что вы изменили тактику ведения уроков. Да и дети что-то уж слишком старательны. Давайте не будем притворяться и станем собой, настоящими, — Лотар ободряюще улыбнулся классу и кивнул. — Продолжим занятия. И не бойтесь, не уволю я вашу учительницу, вижу, как вы её любите…

При этих словах Минерва странно дернулась и с кротким удивлением посмотрела на Лотара, словно не веря тому, что услышала. Но директор сказал правду — дети её действительно любили, как любят всякую первую учительницу в новой школе. Это закон природы, и это так, от этого никуда не деться.

После урока проголодавшиеся дети рванули в Большой зал на обед. Два часа — это всё-таки внушительный отрезок времени, к тому же энергозатратного, немало сил и концентрации уходит на трансфигурацию. А если при этом ещё и писать надо… Короче, много энергии ушло как раз на сражение с пергаментом и пером, для ребёнка это тот ещё труд. Лично Гарри прямо замучился со своим детским телом, не умеющим толково наклонять перо и нажимать им в требуемом порядке. Чтобы вывести слово, нужно по-особому нажать-наклонить-повести, делая необходимые загибы и окружности, и красиво нарисовать букву… Потом передохнуть, макнуть перо в чернила и снова прижать его к пергаменту, выводя следующее слово, следующее и следующее, и так весь свиток.

После обеда и короткого променада первокурсники устремились в класс Истории. Чарити Бербидж радостно поприветствовала их и постучала указкой по доске, на котором было написана тема сегодняшнего урока — «Школы магии».

— Сегодня мы с вами поговорим обо всех магических школах, которые находятся на всех материках всего света. Ну-ка, кто из вас знает названия иностранных школ?

Никто не удивился, когда Гермиона подняла руку и протараторила весь список:

— Академия магии Шармбатон — Франция, институт Дурмстранг — Северная Европа, Колдовстворец — Россия, школа магии Махотокоро — Япония, Кастелобрушу — Бразилия, школа магии Уагаду в Уганде и школа Чародейства и Волшебства Ильверморни в Соединенных Штатах Америки.

Оттарабанив, девчонка замолчала, горделиво озираясь, мол, ну как вам? Но увидела только кислые лица сокурсников и разочарованно сникла — как, никто не впечатлен? Сьюзен, сидевшая рядом, грустно попеняла ей:

— Зачем ты все школы сразу перечислила? Теперь нам нечего сказать. Всё-то баллы тебе, жадина…

— Хм, неплохо, мисс Грейнджер, — похвалила учительница. — Но ты назвала общеизвестные школы магии, а ведь их гораздо больше. Кто-нибудь сможет их назвать?

Поднял руку Гойл.

— Горизонт-колледж в Уилтшире, школа Авалон в Уэльсе.

— Храм Багиры в Раджапуре, — подхватила Парвати. — Тибетская Высота в Непале, Нагаленд, Равишанкар и храм Ганеши по всей остальной необъятной Индии.

— Четыре школы в России, — вставил Джерри Ранкорн. — Кроме Колдовстворца там есть ещё Сибириада, Кощеевка и Берендей. Мы туда с папой ездили знакомиться с русскими драконами.

— А разве в России есть драконы? — спросили сразу несколько голосов.

— Конечно есть, — приосанился Джерри. — Змей Горыныч знаете какой крутой! А его сын Громобой! Вот он вообще крут — пять голов!

— Это всё? — встряла в полемику учительница.

— Нет, ещё Северекс-колледж и Вурмберн в Германии, — радостно сообщил Стефен Пайк. И добавил: — Я оттуда!

— В Америке, кажется, ещё две школы есть — Салем и академия Химер… — неуверенно добавила Салли Энн.

— И институт Сяокью в Китае! — заключила Падма. — Мне Чжоу Чанг со второго курса говорила.

— Вот это да! — Чарити обвела класс восхищенным взором. — Сколько у нас школ набралось! А теперь перейдем непосредственно к уроку. Запишите, пожалуйста, всё то, что вы только что перечислили и услышали, а потом я расскажу вам о том, как появилась сама идея создать школы магии…

Просто так с ума не сходят…_______________________________

Началась совершенно новая история в обновленном Хогвартсе под началом ответственного директора. Экзамены первого года были сданы успешно и, к удивлению Гарри, не те, что он помнил из прошлой жизни — превращения мышей в табакерки и пляски ананасов, — а другие, более серьезные.

Де ла Рей делал упор не на жалкие фокусы, как емко выразился Невилл, а на вещи более стоящие, чем какие-то пляшущие фрукты: распознавание ядов и умение сварить толковое противоядие, мастерство маскировки и незаметности, наивысшую и точнейшую трансфигурацию, так, чтобы маггл не заметил, что его кресло спасает…

В качестве примера де ла Рей поведал поучительную историю из своей жизни. Случай из категории «пришел муж раньше времени с работы»…

Муж этот в полиции работал, и любовник перепугался до усрачки, заслышав лай сирен под окном — сосед любезно просветил рогоносца о госте у женушки. Ну, запаниковал любовничек, одежку похватал и в окно сиганул, с перепугу забыв, что любовница живет на шестнадцатом этаже. А по улице случилось в тот момент волшебнику проходить. Идет он, слышит — летит кто-то и орет. Посмотрел вверх и видит — мужик голый на балконе висит, вернее, на веревочках для сушки, и те медленно под его весом начали развязываться-разрываться-расползаться… Ну, ловить падающее тело на глазах у всех — это прямое нарушение Статута, вовек не отлаешься, и сотне свидетелей память не сотрешь. Сирена нехило так орала, вся улица собралась. Маг на себя скрывающие чары накинул, трансгрессировал к мужику, в веревку превратился и придержал горемычного, опутавшись обрывочками вокруг ног, до тех пор, пока спасатели не прибыли и не спасли бедолагу.

А насчет кресла, то им тоже можно прикрыть чье-то тело от пьяного агрессора с ножом, как это проделал однажды молодой Гораций Слизнорт. Кайфовал он как-то раз в загородной вилле какого-то магната (что поделать, эстетствующему волшебнику иногда хочется красиво пожить), вкушал дорогой бельгийский шоколад, пасся около элитного минибара, дегустируя вина старые и молодые… А тут бац, хозяева маленько раньше вернулись. Как потом выяснилось, супруги полаялись и, вернувшись домой, продолжили выяснение отношений криками и дракой: жена за скалку схватилась, а муж за топорик. Деревяшка сдалась, пала в бою израненными щепочками.

Слизнорт, стратегически превратившийся в кресло, пережидал скандал, чтобы потом по-тихому слинять, но резко передумал, когда верещащая тётка, спасаясь от мужа, споткнулась о коврик и улетела под диван. Мужик победно взревел, догнал супружницу, поднял руки и занес топор… Стоящее сзади кресло шагнуло вперед, подпихнуло пьяного дурака под колени и взяло в плен в свои плюшевые крепкие объятия. Теперь настал черед жены спасать идиота от белой горячки. Приехавшие медики ничего не поняли: сидит мужик, пьяный в дымину, пытается выдраться из кресла и орет благим матом: «пустите, спасите, оно меня держит!»

С подачи того же де ла Рея все ученики прошли тесты на анимагию, и те, у кого выявились склонности и таланты, в срочном порядке научились превращаться в животных и птиц.

Тут, думаю, надо рассказать об одном курьезе…

— У меня три анимаформы: слон, морской слон и даман, — прочитал вслух Джесси и озадачился. — А при чем тут мелкий грызун?

— Слон и даман — родственные виды, — подал голос с дивана Гарри. Джесси глянул на него поверх листа.

— Думаешь, я смогу ужаться со слона до размеров хомяка?

— А почему нет? — пожал плечами Эванс и кивнул на потолок: — Вон жук-анимаг летает, и ничего…

Не успел он договорить, как Джесси швырнул в насекомое связку заклинаний, оглушая, принудительно трансформируя и связывая. Поглазел на рухнувшую с потолка мумию и сплюнул.

— Тьфу ты, срань господня… Пентекотт, зови декана и директора — у нас тут неучтенный анимаг объявился, — после чего отвесил подзатыльник Эвансу и рявкнул: — Твои таланты меня поражают! Ты как их видишь? Сначала Петтигрю, теперь Скитер…

Гарри смущенно улыбнулся, пожал плечами и потер затылок, когда Джесси отвернулся.

СОВ пятикурсники сдали на отлично, и конечно же, всех поразил Джесси, вымахав в африканского гиганта с длиннющим хоботом. Переступив ногами-тумбами и хлопнув ушами-парусами, слон Джесси запрокинул хобот над головой и затрубил. Потом по просьбе экзаменаторов Донован перекинулся в не менее внушительного морского колосса, поплавал в озере, баламутя воду и распугивая рыб, выбрался на берег и вперевалку приплюхал к трибуне. Земля под ним ощутимо дрожала. Зато милый даман заставил всех умилиться и влюбиться, одна дамочка из комиссии аж не удержалась — схватила пушистика и расчмокала в умилительную мордочку. Джесси потом полчаса отплевывался…

За экзаменами последовала свобода — лето и каникулы. Дети, отсидевшие десять долгих месяцев вдали от родни, теперь рвались домой аки голуби в голубятню: со всей страстью, любовью и памятью. Гарри уж точно, он прямо в компас превратился, держа направление к Лондону, сидел в поезде и всю дорогу смотрел в ту сторону, где был его дом. Приехав, он обнял тётю, дядю и кузена. Состроил жалобные глазки, прося разрешения оставить Нарнию на лето, не добился бы, да Дадли помог, насел на маму…

Пролетело лето, и вот Гарри снова на перроне, идет вдоль состава. Вокруг него — верные друзья: Эверетт, Драко, Невилл и Джерри, Салли, Гермиона и Лили… Веселые звонкие голоса привлекли внимание Гарри. Завертев головой, он притормозил, останавливая тележку.

Их четверо. Высокий и невероятно красивый мистер Лавгуд, в жемчужно-белой мантии, блестящие светлые волосы рассыпаны по плечам, рядом с ним невысокая шатенка, прелестная и очень милая, а впереди них, взявшись за руки и радостно смеясь, вприскочку бежали две девочки. Близняшки.

— Келли, Луна! — окликнула мама. — Подождите нас!

В ушах взбурлила-загудела кровь, потемнело в глазах, ноги внезапно превратились в две переваренные макаронины. Пошатнувшись, Гарри раскинул руки, безотчетно хватаясь за воздух и друзей.

— Гарри?.. — Эверетт схватил друга и завертел головой во все стороны, ища отца. — Папа… Пап…

Джерри подхватил Гарри с другой стороны и, взглядом придвинув чей-то сундук, помог Эверетту усадить товарища. Лили и Гермиона принялись обмахивать лицо Эванса тетрадками. Черный кот Чудеска спрыгнул с багажной тележки, встал перед Гарри и начал трогать лапкой колено мальчика, тревожно заглядывая в глаза. Откуда-то подоспел Северус, услышавший призывы сына, склонился над Гарри, поднял лицо за подбородок, оглядел и встревоженно спросил:

— В чем дело, Гарри? Что с тобой?

Оглушенный шоком Гарри только головой помотал, не в силах говорить. Господи, близняшки… В том кошмарном прошлом погибла не одна мама Луны, но и сестра-близнец. Вот отчего отец с дочерью капитально так тронулись умом. Мистер Лавгуд потерял жену и дочь, а Луна — маму и сестрёнку. Не зря он послал письмо с Минервой…

Привлеченные столпотворением, подошли Лавгуды. Просквозили сквозь собирающуюся толпу, постояли среди зевак, а потом… А потом мистер Лавгуд увидел греческую сову, сидящую на багажной тележке. Увидел и прищурился, тронул за локоть супругу.

— Помнишь эту птицу, дорогая? Это та самая сова, которая принесла нам письмо-предупреждение в октябре восемьдесят девятого года. Благодаря этому предупреждению ты не стала вскрывать посылку от Дамблдора у себя в подвале, а сказала мне, и мы её открыли вместе с Альбертом на пустыре в Выдриной пади…

— Помню, дорогой… — слабым голосом отозвалась жена. — Взрыв был такой… Ты так и не сказал, что мне прислал Дамблдор в той посылке.

— Теперь скажу… — Лавгуд покосился на сову. — Там было перо авгура, приколдованное к склянке со смесью губертовой соли и толченого рога дромарога. Едва посылка открылась, перо авгура пошло вспять и создало пустоту, и та сработала, как детонатор для взрывчатой смеси. И ты права, любимая, если бы взрыв произошел в доме — погибли бы мы все вместе в том подвале.

— Вы бы разделились, — хрипло перебил Гарри. — Только двое должны были погибнуть тогда — мать и одна из девочек.

— Что это было, сынок? — участливо спросил Лавгуд. Гарри промолчал и за него ответил Невилл:

— Он провидец, сэр. Иногда его посещают видения, от которых ему становится плохо, как сейчас…

— Интересно, кто это меня предупредил? — подал голос кто-то из толпы. Гарри посмотрел на говорившего и увидел Регулуса, тот улыбнулся и продолжил, крепко держа за руку мальчика-первокурсника. — Ко мне тоже прилетала Минерва с письмом-предупреждением, то послание спасло мне жизнь. Я перестал гоняться за правдой и Темным Лордом и сосредоточился на личной жизни. Вот, веду в школу сына, Альтаира Блэка. А сова была от Лили Поттер, так я подумал тогда, и потому кротко подождал тех событий, о котором было написано в письме… Я не знал, что Лили Поттер погибнет. Вместе со своим мужем.

Ненадолго повисла тишина. Люди молча смотрели друг на друга, на Лавгудов и Блэка, чудом спасенных когда-то, на мальчика со странной совой по имени Минерва и думали о превратностях судьбы, о том, к чему может привести вот такое своевременное вмешательство.

— К-хм, вот так-то, внучок… — внушительно заворчал какой-то вислоусый дед, обращаясь к внуку-первокурснику. — Не смейся больше над предсказателями, дорогой мой Рольф.

— Не буду, дедушка, — виновато покраснел пацан, смущенно пиная колесо своей тележки.

Гарри с трудом отвел глаза от знаменитого Ньюта Саламандера, обозрел огромную толпу и шумно сглотнул — сколько судеб изменило его перемещение во времени…

Северус, видя, что Гарри оправился и не выглядит больше покойником, выпрямился и велел всем разойтись и заняться делами — сажать детей на поезд.

Келли и Луна Лавгуд попали на Когтевран, Рольф Саламандер — на Пуффендуй, и на Слизерин — Альтаир Блэк. Гриффиндор пополнился Джинни Уизли и Колином Криви. И побежало школьное время, заполняя студенческие головы интереснейшими знаниями и науками. А самым страшным отныне событием для студентов стало получить плохую отметку и провалить экзамен.

* * *

Несколько лет спустя…

— Гарри! — Петунья подошла к лестнице и крикнула вверх ещё раз: — Гарри, поторопись, несносный мальчишка!

Спустился тот с грохотом, ссыпавшись вниз по ступенькам, как мешок с клюшками для гольфа. Грохнулся к ногам Петуньи и вскочил, тощий и взъерошенный, похожий на грача.

— Убьешься ты когда-нибудь, — попеняла ему тётя. И дополнила больным голосом: — Иди уже! Вернон тебя возле машины ждет…

Конец фразы унесся вслед за юношей. Петунья покачала головой — что за паршивец… Но, положа руку на сердце, всё же признаем — это очень любимый паршивец.

Выскочив из машины дяди, Гарри поправил сумку с котом, кивком попрощался и рванул в сторону магического барьера. Просквозив в волшебный мир, Гарри потрусил к поезду, лихорадочно шаря глазами по головам и лицам, ища одну-единственную.

— Лили! Эй, Лили! — счастливый вопль оглушил весь перрон. — Я староста!!!

— Гарри-и-иии!!! Ой, я тоже! — восхищенно провизжала полненькая и очень милая девушка, кидаясь к Гарри на шею. Глядя в глаза друг другу, пара слилась в поцелуе. Мимо тек народ, деловито обтекая парочку пятикурсников. Шестеро других подошли незаметно и, кротко переглядываясь, стали ждать, когда Гарри и Лили разлипнутся. Наконец Драко не выдержал и дурашливо постучался в спину Эванса, как в дверь.

— Тук-тук, мне можно войти, товарищи старосты?

— Что? — обернулся Гарри и замер, наткнувшись взглядом на значок на груди Малфоя. — Ежики лысые! Ты стал капитаном команды?! Драко, ур-ра-а-а-ааа!!! — скользнул глазами по остальным и взвыл в полном восторге: — Лили, ты только глянь — мы все впереди! Гермиона — дежурная библиотеки, Салли — капитан клуба по игре в плюй-камни, Джерри — куратор и помощник профессора Кеттлберна, Невилл — помощник профессора Стебль и Смотритель теплиц… Ух ты, ты поосторожнее теперь, приятель, помни об опасных растениях в теплице номер три. И Эверетт… — глаза Гарри скользнули по повязке на рукаве, — практикант Больничного крыла, начинающий медбрат. Папе теперь помогаешь, да? Только рисовать не бросай, ладно, друг?

— Не брошу, — улыбнулся Эверетт. — Рисование — это для меня отдушина, любимое хобби.

Бесшабашная Восьмерка весело засмеялась, потом парни, разобрав девушек, двинулись к вагону старост: Гарри и Лили, Эверетт и Салли Энн, и Невилл с Гермионой. Девушки Драко и Джерри подошли позже — Дафна со Слизерина и Мора с Гриффиндора. Если кто не понял, то это Мораг МакДугал, отважная и взбалмошная девчонка, любящая драконов, как и Джерри. И так же, как и все Ранкорны, без ума от Обжоры, ручной, совершенно домашней драконицы, выросшей из того самого яйца.

Поезд тронулся, увозя ребят навстречу новым знаниям, которые им предстоит изучать на пятом курсе, перед их первыми серьезными экзаменами на СОВ.

Глубоко вздохнула Нарния — вот и всё, её мир создан. После долгих лет упорного труда ей наконец удалось отделить мир волшебников от мира магглов. Скоро, совсем скоро маги обнаружат, что Статут о Секретности им больше не нужен — кусочки волшебного мира соединены в один отдельный, самостоятельный мир. Теперь магам не надо прятаться, их страна отныне принадлежит им, и никакой маггл их теперь не увидит, даже случайно.

Несся поезд. Качались вагоны. НЕ стучали колеса. Странная тишина под полом удивила ребят, и они озадаченно посмотрели в окно. Перемены в глаза бросились не сразу и только потому, что пейзаж был английским. Но вскоре были замечены отличия от привычного мира — исчезли города-миллионники. Вместо них раскинулись поля и долы, леса и горы, разлились реки и моря-озера, вдоль которых бесшумно несся ставший волшебным поезд. Окутанный туманом Мироздания, грохотал беззвучно Поезд Вселенной, пронизывая Время и Пространство новорожденного мира.

И летели мимо пораженных ребят нетронутые цивилизацией земли, плыли на горизонте скрытые когда-то мэноры — настоящие замки и крепости, поднимали головы и смотрели на проносящийся поезд работающие на полях слуги-эльфы. И только далекие дымки на стыке неба и земли напоминали о каменных серых городах магглов.

Нарния создала свою вселенную. Свою страну, свою вотчину, полностью свободную от Статута… И теперь задумчиво хмурилась, прикидывая, как всё-таки уговорить Гарри принять помазание, надеть корону и стать владыкой. Её миру нужен король. Как бы убедить Гарри принять этот подарок? А вы не знаете, как?