Тише едешь — дальше будешь (джен)

Нелегко быть звездой. Вечно раскаленным газовым шариком, который постоянно какие-то говорящие песчинки хотят сорвать и кому-то подарить; тихо-мирно обедающим улиточкой и даже не подозревающим, что его хотят распилить во имя научного блага, иглокожим; хрупкой дивой с длинными ресницами, за синевой глаз которой не видят ни ума, ни таланта, — любой звездой быть нелегко.

К счастью для себя, об этом и не подозревала она — главная героиня Интернета, звезда мировой величины в глазах фанатиков-очкариков, существующих на одном кофеине.

Она не отличалась хоть мало-мальски красивой внешностью. Она была миниатюрная, кругленькая, как бочонок, коротконогая, бледная, как тень отца Гамлета в тумане, почти слепая... Она не отличалась и талантами: в спорте была настолько плоха, что проиграла бы улиточные бега, голос ее был тише ультразвука, да и вообще ее главным хобби был сон.

И ей бы никогда не стать звездой и не познать тягот красивой жизни, не будь это хобби с маленьким подвохом: по-настоящему она наслаждалась сном только в экстрим-условиях.

Прикорнуть, привалившись к жерлу действующего вулкана? Пожалуйста! Задремать, чуть не долетев до дна Марианской впадины? Без проблем. Уснуть в мягких, комфортных условиях, когда никто и ничто не пытается тебя сжечь, раздавить и сварить в кислоте? Нет, спасибо, что-то не хочется.

"Идеальный объект для исследования!" — восторженно прошептал вечно голодный студент, влюбившийся в нее с первого взгляда хмырь с черными кругами — аккурат под окуляры микроскопа — под глазами.

О, он еще не знал, насколько прав!

* * *

В их первое знакомство она не была готова к продуктивному общению: она только-только устроилась под боком ледника и не собиралась выползать из спячки еще лет десять. Она и не выползала — ее самым бесцеремонным образом выдернули. Выдернули, помариновали в подозрительной — о да! — гадости, включили бедное солнце на полную мощность — как все-таки хорошо иногда быть слепой! — и попытались утопить. Подлый ход, очень подлый: дело в том, что если экстрим-ночевки в вулканах и сиесты в вечной мерзлоте ее лишь умиротворяли до смерти — буквально! — то водные процедуры заставляли ее чувствовать. Жизнь возвращалась в озябшие ножки, а стремительно толстеющие снова бочка недвусмысленно намекали: "Душа не выдумка".

Недовольно подергав ножками, она выжидающе уставилась в сторону предположительного нахождения горе-некроманта. Тишина. Тогда она подергала ручками. Тишина. Издевательство!..

Как оказалось, горе-некромант сам был почти незрячим: он сначала даже не заметил, что чуть не утопил и даже разбудил ее. Она, конечно же, обиделась. Глубоко. Очень. Но кого — с душой! — не порадует виноватое внимание?

Он старался. Очень. Таскал ее по гейзерам, запихивал в морозильники, заливал кислотой — блаженство! Добавь щелочи! — замуровывал в камень... Одно в нем было нехорошо: ему катастрофически не хватало терпения. Ну вот какой смысл отдыхать на горячих источниках, если тебя утаскивают оттуда спустя неделю? Месяц в вечной мерзлоте? Тому, кто так устал от бесцельной жизни, как она, на здоровый сон нужно не меньше двух лет!..

Но он, увы и ах, был не только слеп. Он был еще и глух.

И, возможно, она бы уже легла в сторону расставания, не предложи он ей авантюру высшего сорта: где, как не в космосе, найти лучшее место для сна? Даже звёзд, не подозревающих, что они звезды, тянет понежиться под убийственно прекрасным излучением.

* * *

Она отказывалась с ним разговаривать — даже так, как разговаривала до этого: тихоньким подергиванием ножек. А он не понимал, как объяснить ей: последняя группа тихоходок, подвергнувшаяся в космосе воздействию излучения, не пережила путешествие. И стоило ему вдруг осознать, что он может потерять свою прелесть, свою маленькую, микроскопическую тихоходочку... Нет, пережить это было решительно невозможно. И он спас её. Ценой всего. Ценой вожделенного космоса.

Правда, пережить обиду любимой тихоходки тоже было нелегко. Прощать жалкого вруна она отказывалась, как бы он перед ней ни извинялся. А он извинялся и каялся, о да! Перестал запирать в холодильнике. Отказался от пыток кислотой. Забыл о гейзерах. Бросил попытки замазывать следы от окуляров микроскопа под глазами: с каждым днем они все равно становились все ярче. Да он даже готов был высказать всему ученому совету в лицо, что жизни тихоходок matter. Но все было тщетно.

Тихоходка вяла на глазах. Двигала лапками обиженно и неохотно — каждый милимметр пройденного пути отмечался бедным студентом как чудо! — отворачивалась от мха — аппетит пропал! — и только обреченно шмыгала усиками.

Что там говорить: они оба были в отчаянии. И без божественного вмешательства им было не спастись.

* * *

Любое существо, наделенное душой, может рассчитывать на божественное вмешательство... когда-нибудь. С отчаявшейся тихоходкой чудо приключилось на исходе третьего месяца, когда уже даже до несчастного студента дошло, что обида отравила его тихоходку медленным ядом и спасения нет.

Именно на исходе третьего месяца научный руководитель — вот уж точно бездушное создание! — холодно сообщил, что контрольная группа из тихоходок, помещенных в нормальные условия, изволила отбросить усики и уползти на кладбище.

* * *

Тихоходка последний раз дернула лапкой и затихла. Ей уже было совершенно не до того, что какой-то лгун и обманщик собирается часами сидеть и восхищенно смотреть, как она ме-е-е-едленно растекается по камушку блаженствующей лужицей — пока только шкурка и не останется. Когда тебе не до того — это в принципе на редкость приятное чувство.

* * *

Тише едешь — дальше будешь? Нет, это не для отважных тихоходок! Но в космос им, пожалуй, тоже летать рановато.