Реванш Чёрного Короля (джен)

Примечания:

Поясню на всякий случай. ГГ на 3 года младше Волди. Орион, его сводный законный брат — будущий папа Сириуса (который Бродяга).

---

1929 год

— Арктурус… Я тобой недоволен. Крайне, — глава рода Блэк выделил последнее слово интонацией, максимально подчёркивая данный факт и заставляя своего старшего сына слегка поёжиться, словно нашкодившего мальчишку — несмотря на то, что этому «мальчишке» было уже, без малого, двадцать восемь лет. — И не потому, что ты, сын мой, не сумел удержать свои честь и достоинство в штанах. Не всем быть примерными семьянинами. А потому, что ты, сын мой, не позаботился о последствиях сразу. Глупость. Глупость, непозволительная тому, кто однажды станет главой Блэков и должен будет дальше вести наш род к процветанию. Глупость, которая могла бы сойти с рук мальчишке, но не взрослому мужчине. Я ясно выразился?

Под жёстким взглядом Сириуса II наследник рода невольно опустил голову и отступил на шаг назад, прислоняясь к двери отцовского кабинета.

Сириус про себя хмыкнул, наслаждаясь произведённым на сына эффектом. Арктурус прекрасно знал, что покаянным взглядом за свою глупость не отделается. Но, тем не менее, сейчас всячески выражал своё раскаяние, надеясь, видимо, на смягчение наказания. Выражал, лицедей, весьма умело — черноволосая голова была покорно склонена вниз, синие блэковские глаза смотрели в пол, а руки (вместе с источником проблемы) прижаты к груди. Сын умел играть на публику, а для будущего главы чистокровного рода подобное качество было необходимо.

«Толк из него выйдет. В будущем. А дурь… дурь исправим. Со временем».

— Однако… стоит отдать тебе должное. По крайней мере, ты притащил их ко мне раньше, чем об этом узнала твоя супруга, — Сириус встал из-за своего стола и подошёл к сыну, взяв из его рук свёрток. Он действовал с осторожностью. Не потому, что боялся навредить новорождённому — лишь потому, что ненавидел детский плач.

Правда, конкретно этот ребёнок, похоже, и не собирался плакать. Он вообще вёл себя подозрительно тихо и практически не шевелился — лишь смотрел на происходящее своими лиловыми глазами.

Глазами не Блэка, а бастарда-полукровки, каким он, по сути своей, и являлся.

Сириус за всю свою жизнь ни разу не изменял своей жене. Во-первых, потому что любил и уважал её. Во многом их брак можно было назвать счастливым, да и сам Блэк, человек старой, аристократической закалки, считал ниже достоинства мага втайне бегать по любовницам и затем заметать следы своих преступлений. Если ты не можешь, как в старые времена, делать это открыто — не делай вовсе.

Чего нельзя было сказать о его сыне, который время от времени совершал походы на сторону. Втайне от супруги, разумеется — Мелания Блэк, урождённая МакМиллан, была не из тех дам, которые стали бы молчать, узнай они про измену мужа. Особенно если учесть поддержку сильного магического рода, который бы непременно вступился за своего члена.

Арктурус изменял своей жене чаще всего с маглокровками или полукровками — Сириус мог с этим смириться. В конце концов, пока это оставалось тайным — это оставалось личным делом его сына. С чем Сириус мириться НЕ собирался, так это с тем, что в этот, последний раз (а он действительно будет последним, поскольку после этой оплошности сыну явно придётся прекратить походы на сторону), его наследник совершил сразу несколько ошибок, которые иначе как идиотскими назвать было невозможно. И которые, если не принять меры, грозили бы скандалом и очень серьёзным охлаждением отношений с МакМиланами, чего Блэкам точно не было нужно.

Во-первых, Арктурус то ли по неосторожности, то ли в порыве страсти (иначе говоря — по собственной глупости), забыл позаботиться об отсутствии последствий, и треклятая грязнокровка Грейнджер забеременела.

Во-вторых, что происходило из первого обстоятельства, после короткого романа молодая и наглая ведьма не удовлетворилась весьма щедрыми откупными «за молчание». То ли влюблённая в Арктуруса, то ли жаждавшая справедливости, но девчонка пригрозила, что расскажет о похождениях Блэка только-только родившей сына Мелании.

Учитывая характер последней, а так же то отягчающее обстоятельство, что Арктурус изменял ей во время беременности, подобное «раскрытие глаз» могло обернуться крайне неприятными последствиями. К счастью, у наследника хватило мозгов оглушить девчонку и притащить её вместе с новорождённым сыном к Сириусу раньше, чем она осуществила свою угрозу.

— У неё есть родственники? — спросил глава рода, передав малыша обратно и наклоняясь над лежащей на полу девушкой, всё ещё пребывающей без сознания.

В чём-то он мог понять своего сына — девчонка была недурна собой. Правильные черты лица, каштановые волнистые волосы, чуть смуглая кожа…

Века три назад проблем она бы доставить не могла вовсе. Скорее всего, грязнокровку из числа простолюдинов просто взяли бы в дом Блэков в качестве наложницы, раз уж Арктурус не мог удовлетвориться одной женщиной. Но в те времена жёны были куда более покладистыми.

— Да, магловская семья. Живут в Девоншире. Она с ними порвала ещё после окончания Хогвартса, — пожал плечами сын, слегка презрительно хмыкнув.

— А среди наших? — Блэк достал из чехла волшебную палочку.

Сейчас от ответа Арктуруса зависело, будет ли жить эта красотка, или же её тело спустя какое-то время выловят из Темзы. А вполне возможно, что и не только её.

— Работала в ресторанчике на Косом, — младший Блэк успокаивающе покачал головой. — Не волнуйся, отец. Каких-либо интересных знакомых, которые могли бы начать её искать, у неё нет. Да и вообще знакомых. Рассказать она никому не могла.

— Хорошо, — Блэк-старший удовлетворённо кивнул и спокойно, без замаха, отвесил молодой ведьме пощёчину, приводя её в чувство и накладывая silencio прежде, чем та закричит. Карие глаза очнувшейся девчонки расширились в испуге. Рот беззвучно открывался, горло тщётно пыталось выдавить из себя хоть малейший звук. Грейнджер отпрянула от Сириуса, отползла, вжалась в стену.

— Ну, ну, девочка, — в какой-то мере даже ласково произнёс Сириус, хмыкнув и потрепав волшебницу по щеке. — Не стоит так пугаться. Мы же, в конце концов, не собираемся тебя убивать… Оbliviate.

Глава рода встал, более не обращая на смотрящую совершенно отсутствующим взглядом Грейнджер ни малейшего внимания.

Девчонке повезло… в какой-то степени. Она не успела ничего рассказать и не имела друзей в магическом мире, которые могли бы найти её и восстановить ей память, компрометирующую Блэков. А следовательно, нужда в радикальном устранении проблемы отпадала. Вполне можно было ограничиться стиранием всей памяти. Прекрасная страховка, что тайна останется тайной, с одной стороны. А с другой, не менее прекрасное наказание за наглость шантажировать Блэка. Красавице придётся провести оставшуюся жизнь в состоянии овоща. Если, конечно, найдутся люди, которые будут за ней ухаживать. Но шансы выжить есть, этого не отнять.

Что касается её сына с глазами, цветом совершенно не походившими на родителей…

— Кикимер, — по характерному хлопку поняв, что молодой домовик явился на его зов, Сириус указал рукой на заворочавшийся свёрток. — Приберись здесь. Девчонку выброси где-нибудь на окраине Лондона. Ребёнка положи на крыльцо дома в магловском квартале.

— Да, хозяин!

— И сделай мне чай.

Что-то делать с ребёнком было бессмысленно. Рассказать он точно никому не смог бы, да и вообще, в этой ситуации, виноват был меньше всех. Бастард будет жить, не имея никакого отношения к древнейшему и благороднейшему роду Блэк. Если он сквиб, тем лучше для него. Проживёт спокойную жизнь в мире маглов. Если же в нём есть та искра, что позволяет, как говорили раньше, «прясть вместе с богами нити бытия», то он поступит в Хогварстс как маглорождённый. Скорее всего, в одном году с маленьким Орионом. В любом случае, в отличие от его идиотки матери, у него будет шанс прожить нормальную жизнь.

— Ну, а теперь, — Блэк отпил душистый мятный чай, поданный услужливым Кикимером, и сурово посмотрел на съёжившегося сына. Просто выговором Арктурус за эту глупость явно не отделается. — Обсудим твоё наказание, мой наследник…

* * *

Предрассветные сумерки постепенно сменялись утром, а ребёнок, завёрнутый в детское одеяло, лежал на крыльце дома, тихо смеясь. Смеясь, хотя в его возрасте дети этого делать ещё не умеют. Смеясь немного безумным, горьким смехом человека, повидавшего в жизни очень многое — и сейчас понимавшего всю злую насмешку судьбы, которая преподнесла ему так похожую на прошлое ситуацию.

— Это же надо! — детские, непослушные губы с трудом прошептали на ломаном английском. В словах новорождённого была горькая ирония. — Снова аристократы. И снова меня вышвыривают на помойку, как сломанную игрушку…

С трудом протянув слабую детскую ручку к росшему рядом розовому кусту и до крови уколов палец о шип, малыш, прикусив от напряжения губу, с усилием вывел кровью на краешке белоснежного одеяла:

Лелуш Ламперуж.

Примечания:

Глава, поясняющая, как Лулу докатился до жизни такой.

---

. — Наннали? Нана?! Ты слышишь меня?

Больничная палата, капельница. Страшный сон, кошмар, который, казалось, должен был развеяться, когда человек проснётся. Надо лишь ущипнуть себя. Но сколько бы глава Ордена Чёрных Рыцарей не пробовал, это не помогало.

В телефон тихий голос администратора сказал, что госпожа Императрица упала в обморок, а её сиделка спешно вызвала скорую. Приступ. И вот уже медсёстры спешно расступались, когда Зеро, живая бессмертная легенда, убийца Демона-Императора, чья личность так и оставалась тайной все эти годы, на всех парах мчался в её палату. Как всегда, когда дело касалось его любимой младшей сестрёнки. Его ангела с васильковыми глазами. Как обычно, бросив все дела, отменив дипломатические встречи — какое всё это имело значение, когда жизнь последнего близкого человека была в опасности?

Для её возраста сердечный приступ был вполне естественным событием. Восемьдесят лет — тот срок, когда сердце подводит, как и всё тело, отжившее своё и постепенно умирающее. И Зеро ничего не мог с этим поделать сейчас. Он, кто благодаря доставшемуся трофеем от поверженного отца Коду остался таким же молодым, как во времена Чёрного Восстания. Вечный и бессмертный лидер Ордена был бессилен что-либо сделать для самого родного человека. Он, многим казавшийся всесильным, не мог обмануть время, которое пожирало его близких одного за другим.

Единственная, кто остался в его жизни из того близкого круга. Предатель Куруруги, после того, как сыграл свою роль — получил давно заслуженную пулю в лоб. С. С., наставник и подруга — ушла. Вечно молодая зелёноволосая ведьма всегда была себе на уме. Карен, пошедшая за ним в огонь и в воду, отдавшая себя всю, душой и телом в его руки — погибла полсотни лет назад, во время испытания новой модели найтмера. И теперь вот холодный, липкий страх забирался под одежду, ледяными пальцами стиснув горло и шепча, что теперь, видимо, пришёл черёд и Наннали…

Она лежала на больничной койке и смотрела в потолок своими удивительными, столь похожими на его, глазами. От худой руки тянулся провод капельницы, по которой в неё вливалось лекарство. К его сестре было подсоединено кардио-устройство.

«Нет. Пожалуйста, нет!» — Лулу в отчаянии сжал кулаки. Чёрная кожа скрипнула. Словно скрип двери, что отворилась, приоткрывая проход в загробный мир.

Раньше Зеро не раз видел, как плакала Наннали, смотря сперва на молодых девушек с юношами, гулявших в парках и целовавшихся. Смеявшихся. И хотя эта проблема всё же разрешилась, брак сотой императрицы Британии был совершён по любви и был удачным. Позже Наннали давила грустную усмешку ещё сильнее (иногда — в плечо Зеро, иногда — в объятиях своего ныне покойного мужа), когда видела молодые семьи с детьми. Она, прикованная к инвалидному креслу, не могла позволить себе этого. И в итоге, когда спустя годы возраст начал брать свое… Сколько раз Лелуш возил сестру к врачам на обследование, сколько раз ждал её в приёмной, когда врач снова и снова говорил, что состояние здоровья императрицы постепенно ухудшается?

А брат не мог ей помочь. Несмотря на то, что он делал всё, чтобы жизнь Наннали была счастливой — и в какой-то мере, у него это выходило. Сестрёнка любила свою работу императрицы и заботу о народе. Была любима и народом — после Дьявола-на-Троне, она стала истинным лучом надежды для всех. Даже в личной жизни у неё, на удивление, всё наладилось. Из всех аристократических ублюдков, сватавшихся к ней в надежде подобраться поближе к трону, нашёлся тот, кто полюбил маленького ангела искренне. Но в некоторых вещах даже Зеро был бессилен. А теперь он не мог дать и просто жизнь — это возвращало его в воспоминания о смерти доверившейся ему, и все равно погибшей Ширли. Тогда он тоже не смог. Гиас, сила абсолютного приказа, столько раз помогавшая ему совершать невозможное, не могла заставить умирающего человека жить.

— Оставьте нас, — коротко бросил Зеро находившимся в палате медсёстрам и строчившему под диктовку Наннали секретарю. — Но будьте наготове, если позову.

И, дождавшись, пока его распоряжение будет выполнено, он снял маску.

— Наннали… Сестрёнка, — ошарашенно выдохнул Лелуш, ласково гладя тонкие пальцы. — Как ты себя чувствуешь? Скажи…

— Все хорошо, братик. Немного больно дышать, и я стараюсь не шевелиться. Чувствую легкую слабость, — прошептала Наннали ви Британия. Дурашка явно лгала, пытаясь подбодрить родича. И не заметила, как напряглась шея Лелуша, когда он это услышал. — Наверное, это потому, что мой братик от меня отдалился.

Лулу поневоле улыбнулся старой шутке, понятной лишь им двоим.

— Тебе запретили есть? — тихо спросил он.

— Пока да. Я бы с радостью съела… Протёртый овощной суп, — на губах малышки — и плевать, что она выглядела старше! — мелькнула грустная улыбка. Лелуш помнил, что она любила вовсе не супы. Она любила пирожные, острый перец, пиццу, наконец! Тогда, когда была маленькой девочкой, полной жизни.

— Я бы тебя покормил. С ложки, — Лелуш сжал руку сестры. — Как когда-то. Помнишь, милая?

— Да, я помню. Я была тогда такой бесполезной. Слепой, неспособной ходить, совершенно бесполезной. А ты постоянно был рядом, чтобы заботиться обо мне. Мой милый, любимый, вечно юный братик, — сестрёнка ласково погладила Зеро по щеке. — Как же я тебя… — её прервал надрывный кашель, но она, через силу, всё же закончила, — люблю. Все хорошо, Лулу. Правда. Я не боюсь. А ты — постарайся снова стать счастливым.

Наннали слегка приподнялась, обнимая брата за шею, перед тем, как замолчать навсегда. Противный постоянный писк пронзил воцарившуюся тишину.

— Наннали! Нана? Проклятие… Сюда, скорее! — крикнул Лелуш, открывая двери палаты и едва успев надеть маску обратно.

Час. Ровно час ожидания, нервного расхаживания у дверей реанимации. После чего медсестра, отчаянно шмыгавшая носом, тронула его за плечо.

— Господин Зеро. Её Величество мертва.

— Ясно, — отрешённо, словно и не расслышав, шепнул Зеро.

Мир перевернулся с ног на голову и рухнул в бездну. И вот он заливается безумным смехом — совсем как тогда, когда узнал, кто всё это время пилотировал «Ланселот». Тогда друг оказался заклятым врагом. Это временно выбило почву из-под ног. А сейчас не просто выбило почву — прямо под ногами разверзлась бездонная пропасть.

В этот момент всё остальное потеряло для Зеро всякое значение. Стало наплевать, кто теперь займёт трон Империи, теперь, когда последняя представительница династии мертва, хотя они с Наннали предусмотрительно давно составили завещание, отобрав нескольких подходящих кандидатов и расставив их в порядке очереди. Плевать на Орден Чёрных Рыцарей, детище всей его жизни. Плевать, потому что окончательно исчезли те, ради кого всё это делалось. Он сумел построить для своих близких лучший мир. Мир без войны. Человечество наконец стало единым. Но зачем все это нужно было теперь?

Лелуш смеялся, пугая врачей и медсестёр, которые перешёптывались, не обезумел ли он. Сейчас он как никогда понимал С. С. и тот контракт, что она когда-то пыталась заключить. Сила в обмен на прерывание ее жизненного пути, когда бывший принц станет на это способен. И сейчас он, наконец, решился на то же самое. Ведь чтобы убить носителя Кода Гиаса, высшей стадии развития Силы Короля, нужен кто-то, обладающий Гиасом.

* * *

Человек нашёлся быстро. Там, откуда глава Ордена и начал свой путь — в Академии Эшфорд, в бывшем Одиннадцатом Секторе. Студентка психологического факультета, чьим Гиасом оказалось чтение людских душ. Она согласилась помочь, согласилась взять жизнь того, кто должен был умереть уже давным-давно.

Какое-то время ей понадобилось, чтобы развить собственную силу. Достичь той стадии, на которой обладавший Силой Короля сможет убить носителя Кода. За это время Зеро закончил последние дела в этом мире. Не потому, что ему в принципе было не все равно. Просто понимая, что Наннали и Карен не одобрили бы, брось он эти последние дела незавершенными. Новый Император, готовый взять ответственность за мир, был возведен на трон. Орден Черных Рыцарей получил нового главу.

А живой легенде в маске предстояло стать просто легендой, на которую будут оглядываться последующие поколения.

Лелуш не помнил ни имени её, ни внешности. Помнил только, что убила она его очень просто — дала ему выпить яд. Вот так просто и обыденно ушёл из жизни тот, кто в своё время перевернул этот мир с ног на голову, заставив его принять новые правила игры.

«Я скоро увижу вас. Наннали… Карен», — две девушки, которым Лелуш был обязан всем в своей жизни и которые и были всей его жизнью. Захлебываясь кровью изо рта, чувствуя, как горло сжимается с жесточайшем спазме, Лелуш уже видел нежное личико своей сестры — какой она была молодой, маленькой девочкой. Видел, как она бежит ему навстречу, как он прижимает малышку к себе. Видел, как Карен, молодая, сильная, бросается к нему, как они вместе проводят ночь. Как она извивается под ним от удовольствия и шепчет слова любви.

Но вместо этого, вместо долгожданного избавления — резкий холод, непослушное тело новорождённого. И осознание, что ни сестры, ни любимой нет рядом. Зато есть мама, которую сначала оглушил какой-то тип, после чего приволок и её, и Лелуша, в некий кабинет.

Этот разговор между двумя аристократами, решавшими его судьбу, он запомнил. Хорошо запомнил! Как и лица тех двоих. Так же, как когда-то другое аристократическое лицо — и тоже родственника, который выкинул их с Наннали на обочину жизни. Как и их фамилию, вместе с фамилией его мамы — Блэк и Грейнджер.

А ещё Лелуш запомнил одну маленькую вещь, которая впоследствии оказалось очень важной. Те аристократы обладали некой силой, что была выше человеческих возможностей. В памяти взрослого, пусть он и был в теле ребёнка, раскалённым металлом выжгли слова silencio и oblivio — и то, как девушка, являвшаяся матерью его нового тела, на них отреагировала.

И вот Зеро лежал на крыльце дома, горько смеясь и с неким даже нетерпением ожидая, как поиздевается судьба над ним на этот раз.

* * *

Англия. Именно здесь его ждало новое существование. Та самая историческая прародина Священной Британской Империи, что в родном мире подминала под себя весь мир. До тех пор, пока некий опальный принц не поднял против неё восстание, свергнув Императора, вычистив прогнившую аристократию и поменяв правила игры.

Вот только в этом мире история пошла по иному, отличному от его мира, пути. Лулу это понял достаточно быстро, нужно было лишь вслушиваться в разговоры взрослых, которые то и дело пестрели незнакомыми названиями. Великая Война, Соединённые Штаты Америки, решения некоего британского Парламента…

Всё это было непривычно. Необычно. Странно — настолько, что Лелуш, поначалу пребывавший в чернейшей апатии, поневоле заинтересовался. Природное любопытство, то самое, что когда-то подтолкнуло его к попавшему в аварию грузовику, с которого и началась его история как Зеро, сейчас заставляло его с интересом вслушиваться в разговоры ухаживавших за малышами взрослых и потихоньку, по капле, начиная избавлять от того чёрного отчаяния, которое было вначале.

Другой мир, другое время, другая история, которую Лулу собирал буквально по крупицам. Сначала — из разговоров взрослых, что часто сплетничали, возясь с приютскими детьми. Затем, «очень рано выучившись читать» — из книг, которые он читал с жадностью, удовлетворяя вновь разгоревшуюся жажду знаний, стараясь утопить в ней воспоминания о прошлом.

История, в которой не было Священной Британской Империи, что медленно, но неумолимо покоряла весь мир. Мир, в котором сакурайдат не был открыт и Ночные Кошмары никогда не разбивали армии на земле и не бороздили небо. Где американские колонии выиграли войну за независимость, создав собственное государство, а Наполеона Бонапарта, злейшего врага Империи, изгнавшего ее со своей прародины, сломали о свои легендарные зимние морозы русские, которые, на секундочку, в «той» истории выступали с ним заодно.

Вот только, как с иронией замечал Лулу, войн от отсутствия Империи меньше не стало. Скорее уж, наоборот — не имея общего врага в лице Британии, мировое сообщество бурлило, подобно котелку с закрытой крышкой. Восемнадцатый, девятнадцатый, двадцатый век — все они были временем конфликтов, малых и больших, таких, как Великая Война, что отгремела десять лет назад. И последствия которой до сих пор сказывались на Британии.

Впрочем, не сказать, чтобы первые годы жизни у него было много возможностей думать о мировых проблемах. Приходилось выживать.

Грубое мыло, облупленная общая ванная, грязь, частое отсутствие нормальной еды. Едва оправившись от Великой войны, Англия страдала от Великой Депрессии, крупнейшего экономического кризиса последних лет. Что это значило для приютских детишек, в числе которых был и Ламперуж? Чаще всего — голод и отсутствие самого необходимого. Совсем как в те, первые месяцы после вторжения британцев в Японию, когда ему, Судзаку и Наннали приходилось самым натуральным образом выживать среди разорённых войной пустошей.

Вот только тогда это длилось несколько месяцев. Сейчас бороться за жизнь приходилось из года в год. Вместо друга, всегда готового прикрыть спину, и любимой сестрёнки — полный приют озлобленных и грязных волчат, которые часто дрались между собой за еду и промышляли карманными кражами на улицах, чтобы хоть как-то прокормиться.

Легко быть благородным рыцарем, когда находишься на вершине социальной цепочки — таким, как Шнайзель, бывший старший братец, или всё тот же Судзаку в его бытность Седьмым Рыцарем. Трудно, упав в бездну, не превратиться в оголодавшее полубезумное животное, готовое отбирать у своих собратьев последнее. Лелуш понимал это раньше, когда жил с сестрой в изгнании, но только сейчас в полной мере прочувствовал это на собственной шкуре. Когда ему, хилому и неспортивному мальчишке, любившему читать и от того прослывшему «умником» и «подлизой», поневоле пришлось научиться драться, чтобы защищаться от более сильных и старших ребят. Когда обезумевший от голода разум требовал отобрать вон тот кусок хлеба у маленькой девочки, и только оковы из опыта и понимания, что старшему разумом не пристало воевать с младшими, из жизненных принципов и собственной воли мешали это сделать. Когда срезание кошельков и игра в шахматы на вырученные деньги — не прихоть, а единственный способ выжить.

Никаких планов на будущее, никаких посторонних мыслей. Одно сплошное выживание.

Впрочем, в чём-то Лелушу повезло. Повезло всем детям приюта — иметь руководство, которое было готово отказаться от последнего куска хлеба и идти на поклон к любым миллионерам, лишь бы накормить детей. Миссис Юна Вэйн, или, как называли её дети, мисс Юнни, была очень доброй, золотой женщиной. И, в какой-то мере, только на ней этот приют ещё и держался. Благодаря ей озверевшие от голода дети не поубивали друг друга — мисс Юнни всегда, когда видела, прекращала конфликты, держала под своим крылом девочек и слабых, не давала их обижать. Именно благодаря ей дети имели возможность учиться, а сам Лелуш — читать те книги, что были в её распоряжении. И, пожалуй, ей одной он был благодарен в этом мире, за всё то время, что провёл здесь.

Но даже Юна не могла поспеть везде. Особенно, когда дело касалось детских разборок и драк. Вдвойне особенно, если дети специально делают это тайно, чтобы расправиться с «колдуном», «повелителем тьмы», и «ведьмаком», как начали называть его лет с семи. То есть, Лелушем Ламперужем, бывшим ви Британия. Впрочем… будь у него выбор отказаться от причины этих разборок в обмен на спокойствие, или же оставить всё как есть, он, не задумываясь, выбрал бы второй вариант.

Люди часто боятся того, чего они не понимают. А если люди боятся, то чаще всего они и ненавидят объект страха. Так было и с ним, когда вокруг бывшего Зеро начинали летать предметы, лопались стаканы. То вспыхивали, то гасли свечи… Отчего первое время Лелуш часто ходил в синяках.

Сила скапливалась в солнечном сплетении, иногда прорываясь наружу в виде вот таких «фокусов». Сила, которая была выше человеческих возможностей. Так же, как раньше подобная ей Сила Короля горела в глазах Лелуша, сейчас энергия горела в нём самом, иногда требуя выхода. Контролировать это, не выпускать накопившуюся энергию, не выходило, точно так же, как у нормального человека не выйдет не дышать. Лишь задерживать дыхание. Но, как обычный человек может дуть, так постепенно и Лелушу, шаг за шагом, получалось направлять её. И это было… приятно. Он чувствовал, как эта энергия, та самая, какой, похоже, владели и те аристократы, струится по его телу, подобно крови. Заставляет слабые от недоедания мышцы и внутренние органы работать лучше. Отличает его от других так же, как когда-то отличал Гиас, благодаря которому он сумел изменить мир.

И это чувство собственной силы стоило того, чтобы первое время на него часто набрасывались всей кучей, устраивали тёмные и различные мелкие пакости. Это чувство и возможности, которые давала эта сила. Возможности сделать то, что бывший Зеро мечтал сделать уже давно: взяв собственную силу под контроль, натренировавшись, немного улучшить порядки в приюте, сжать шеи местных заправил незримой хваткой и пригрозить, что он с ними сделает, если они продолжат в том же духе.

Мисс Юнни стало куда легче наводить порядок. «Колдуна» же стали ненавидеть ещё сильнее. Ненавидеть и бояться. Впрочем, Лелушу было плевать. В том мире или в этом, он не собирался смотреть, как сильные пожирают слабых, если у него была возможность это предотвратить. В конце концов, разве не для того, чтобы его слабая и не способная ходить сестра могла жить счастливо, он когда-то и поднял восстание против Британии?

Так годы и шли. Выживание. Учёба — та, что была возможна со скудными возможностями приюта, в основном история этого мира и точные науки. Тренировки с тем, что недоброжелатели из числа приютских называли «ведьмачеством». Поддержание порядка — своими методами.

А в мире, меж тем, медленно, но верно разгоралась новая Мировая Война. На этот раз — с немецким Третьим Рейхом, чьи идеалы до боли напомнили Лелушу политику Священной Британской Империи в его мире. Та же идея «высшей расы», та же политика в отношении покорённых народов. Разве что население по номеру колонии не называли.

Жизнь шла. Убогая, бессмысленная жизнь, иногда озаряемая проблесками мрачного удовлетворения от поддержания порядка. Убитое время. Не для кого было что-то менять. Не для кого строить новый мир. Пока однажды в дверь его комнаты не постучали…

— Добрый день, мисс… — поздоровался с главой приюта представительный джентльмен в длинном плаще, отвесив легкий поклон тощей девушке.

По мужчине было видно, что он не знаком с голодом. Короткая каштановая бородка была ухожена и пахла различными маслами, одежда явно была сделана из хорошего материала и, судя по тому, как идеально на нём сидела, была сшита на заказ. На фоне посетителя, мисс Юна в своём старом, выцветшем — пусть аккуратно заштопанном и чистом — голубом платье казалась разве что не нищенкой. Сам же Лелуш в одежде, которая была ему не вполне по размеру, выглядел и вовсе оборванцем.

В этом приюте неожиданный посетитель выглядел так же нелепо, неправильно и не к месту, как высокорожденный британец, вздумавший прогуляться по гетто очередного покорённого народа. И эта картина, сама по себе, уже вызывала в бывшем Зеро лёгкую неприязнь к неизвестному. Слишком долго, ещё в своей прошлой жизни, он воевал как раз против таких людей — ухоженных, лощёных, сытых аристократов, подмявших под себя большую часть мира. Слишком долго, чтобы ассоциации с ними, в свою очередь, не перекидывались невольно на этого человека. Да и жизнь здесь, в приюте, изрядно обострила отношение бывшего принца к подобным людям.

— Миссис Вэйн, — с улыбкой сказала Юна. — Что вам угодно? — казалось, будто воспитательница на минуту поверила, что пришёл какой-то богач, чтобы помочь ей профинансировать нужды её малышей. Голубые глаза девушки светились то ли нежностью, то ли предвкушением — как и всегда, она была и оставалась великой оптимисткой. А всё нутро подслушивающего и подглядывающего Лелуша орало о том, что этот человек вряд ли пришёл, чтобы милостиво предложить ей помощь. Паранойя, выработанная во время жизни в приюте, давала о себе знать.

— Меня зовут Альбус Дамблдор. Я бы хотел поговорить с одним из ваших воспитанников — мальчиком по имени Лелуш Ламперуж, — вернул улыбку вежливости пришелец. — У меня есть к нему дело.

— Что-то случилось? — Юнни напряглась, приготовившись защищать своих воспитанников, которые могли попасться на воровстве. Лулу же напряг память, стараясь вспомнить, не срезал ли он кошельки в последнее время у кого-то с похожим лицом. Но память молчала. Тогда что?

— Нет, ничего, о чём вы могли бы волноваться, — покачал головой Дамблдор. — Дело в том, что я профессор школы Хогвартс. Мне хотелось бы предложить в ней место вашему воспитаннику, — мужчина протянул воспитательнице конверт с письмом, которое она стала читать. После чего она в некотором шоке села на уголок своего облупленного стола.

— Вы… Серьёзно? Неужели? То есть, то, что он делает… — но конец фразы Лулу не услышал — проклятые старые доски пола предательски скрипнули, так что экс-Зеро пришлось, затаив дыхание, быстро отступать к себе в комнату.

Школа. Сбежать отсюда. Сбежать от этого бесконечного, поглощающего разум чувства собственного бессилия перед положением, в котором он очутился. Сбежать от жизни, к которой его приговорил тот тип с фамилией «Блэк», расправившийся с его биологической матерью благодаря неизвестной силе. И, хотя разумом Лелуш понимал, что всё может быть совсем не так радужно — это вполне могла быть школа для каких-нибудь малолетних преступников, а то и вовсе, если он был недостаточно осторожен, и кто-то из взрослых, кроме Юны, заметил его необычные способности — не школа, а лаборатория, в стиле той, куда в своё время заключили С. С. Но шанс вырваться… Это ощущение возможной удачи будоражило и пьянило кровь, как когда-то ощущение победы в очередном бою с силами Империи.

Лелуш, почти не дыша, сполз по стенке собственной комнаты на пол. Прикрыв глаза, он старался успокоиться, когда в дверь постучала Юнни, чтобы позвать его для разговора с Дамблдором.

* * *

Человек казался тихим кабинетным учёным. Добродушным Санта Клаусом — только молодым и с каштановой, а не седой, бородой. А ещё он не веселился, а с серьёзным выражением лица попросил всех оставить его наедине с Лелушем и не подглядывать. Когда же все вышли, неизвестный достал из складок плаща деревянную палочку. Самую обычную палочку, дюймов десять в длину.

Ламперуж постарался, чтобы эмоции никак не отразились на его детском лице. Только вот глаза, кажется, всё равно расширились от удивления. Он ведь уже видел нечто подобное — в руках того самого «Блэка», который превратил «грязнокровку» в безучастный ко всему овощ одним коротким словом. А значит, этот человек явно обладал той же силой, что и тот.

Бывший Зеро сцепил руки за спиной и, стараясь успокоиться, смотрел, как Альбус использует… Условно Лелуш называл то, что у него выходит, магией. Вот только вместо напряжения и постоянного контроля, которое приходилось испытывать Лулу, когда он в очередной раз пытался использовать свою силу, поза мужчины, напротив, была расслабленной, а выражение лица — умиротворённым. Вместо летящих и взрывающихся стаканов, что были поначалу — тонкая плёнка, окутавшая комнату и, видимо, не дававшая подслушать или подглядеть, что происходит в комнате. Вместо вихря, который иногда случался, если сила, как необъезженная лошадь, рвалась из-под контроля — спокойный огонёк белого света, который повис в воздухе и позволил Лелушу разглядеть человека.

«Явно не бедный», — мысленно подтвердил Лулу свои прежние наблюдения. Это было видно по дорогому материалу его костюма, по короткой, но ухоженной бороде, по изысканному аромату одеколона, даже по ухоженности рук. Он не был похож на человека, который с утра до вечера был вынужден работать, как мисс Юна — в госпитале с наступлением войны, или Лелуш — воровать у кого получится. Впрочем, Зеро как-то слышал сказку о воре, который притворялся богатым горожанином. Но тот был вовсе не карманником, а с одного заказа на какую-то золотую статуэтку мог шиковать несколько месяцев.

Хотя мыслить сказками было забавно, в этом скрывалась тяжёлая правда. В это время прокормиться честным трудом было очень трудно, а выйти на улицу — страшно, множество людей обвиняли в насилии или грабеже… Богатыми были либо члены правительства и производственные магнаты, которые во время войны стали только богаче, либо… Воры. В любом случае, сейчас Лелуш, видя богатого холёного человека, не мог отделаться от мысли, что перед ним всё же вор, только ворующий абсолютно законно. Слишком добродушный на вид. Слишком правильный.

— Мистер Ламперуж, я могу называть вас Лелуш во время нашего разговора? — мужчина присел на стоявший недалеко стул. — Моё имя — Альбус Дамблдор, и я являюсь профессором школы Хогвартс.

— Вы учитель, — с лёгким утверждением и нажимом сказал Лелуш, как наяву чувствуя лёгкое жжение в глазу — слабое воспоминание о прошлом. Как будто он вот-вот применит Гиас, чтобы заставить мужчину выложить всю правду. Гиаса не было, но волна энергии разошлась от тела мальчишки. Мощная для него самого, но легко погашенная взрослым… магом? Колдуном? Человеком со сверхсилой? — Но учитель чего?

Дамблдор добродушно усмехнулся в бороду, склонив голову на бок и с интересом смотря на мальчишку.

— Да, учитель. Один из многих в школе для детей с такими же необычными способностями, как у тебя. Для волшебников, Лелуш. И мы сможем научить тебя управлять магией — той самой энергией, всплеск которой ты сейчас устроил, — Альбус улыбнулся. — Я могу приоткрыть тебе дорогу в удивительный мир, о котором многие и мечтать не могут…

Лулу на короткое время прикрыл глаза, вдохнул воздух и медленно выдохнул, изо всех сил изображая удивление. Разум стратега же начал быстро анализировать те крохи информации, что можно было выловить из слов Дамблдора. Во-первых, есть школа магов, и, следовательно, некое магическое сообщество. Во-вторых, судя по тому, какие меры принял преподаватель для того, чтобы никто не подслушал и не увидел происходящее в этой комнате — сообщество это тайное и скрывающееся от обыкновенных людей.

И, в-третьих, если тот «Блэк» тоже принадлежал к магическому сообществу, то что именно пошло не так? Какую ошибку совершила его биологическая мать?

«Грязнокровка. Возможно, имелась в виду простолюдинка? Учитывая, что выглядел тот тип, как самый настоящий аристократ… — Лелуш наконец открыл глаза. — Тогда в-четвёртых. В этом обществе есть аристократы, которые могут превратить простолюдина в овощ и не поморщатся. Удивительный мир, значит?»

— И что это может мне дать… сэр? — тем не менее, цепко впился глазами в лицо человека экс-Зеро. — Если это магия, то на какие чудеса она способна? Что может сделать?

Он искал ответ на этот вопрос. Долго искал. Сначала, как и в случае с Гиасом, он пытался изучать ограничения своего дара, но потом понял, что они постоянно меняются. Если сила Гиаса (в его конкретном случае) имела чётко обозначенные ограничения — один-единственный приказ любому человеку в радиусе определённого расстояния и отданный только «глаза-в-глаза», то с этой энергией было совсем иначе. Это ресурс, который можно было расходовать, важно было усилие воли и желание. Как будто черпать воду из колодца и иметь возможность как орошать ей овощи, так и пить. Но что она может вне рамок его экспериментов?

— Многое. Творить чудеса… — человек стал говорить очень аккуратно, как будто он изучал, какова будет реакция Лелуша, на какое именно слово заблестят его глаза. — Превращать одно в другое, — Дамблдор направил палочку на свой стул, превратив его в вычурный трон и обратно. — Левитировать вещи, мгновенно перемещаться с места на место, бороться с тёмными силами, исцелять — как физические недуги, так и раны души…

Внутри Лелуша всё задрожало, разом стирая остатки апатии, в которой он находился ещё совсем недавно, до прихода Дамблдора, заставляя сердце забиться, как бешеное от безумно вспыхнувшей надежды. Исцелять, лечить раны. А вдруг? Вдруг и воскрешать можно тоже? Учитывая, что он попал сюда, связь с загробным миром вполне может быть двусторонней. И тогда…

Вернуть Наннали. Снова увидеть Карен. Исцелить Наннали, возвратить ей возможность ходить, бегать, прыгать. Дать своим девочкам возможность прожить жизнь ещё раз, а возможно — дать им бессмертие…

Сердце Лелуша колотилось, как бешеное, предвкушая этот прекрасный момент. Он чувствовал волшебство мгновения, так похожего на то, когда шестнадцатилетний студент впервые применил Силу Короля, сотворив чудо. О да… За такой приз он поедет в эту школу магов. И, если понадобится, станет лучшим выпускником этой школы. А затем, если в школе не найдёт то, что ищет, будет изучать магию дополнительно и колесить по свету в поисках нужных знаний!

* * *

Не сказать, что бывший Зеро был в неописуемом восторге от «Дырявого котла», когда его туда привели. Сказать по правде, не так он представлял себе проход в волшебный мир. Но запах горячего тыквенного супа и белого хлеба с сыром восторг вызвать всё же смог. Доверия к темноволосому волшебнику, который сопровождал его на некий «косой» переулок, Лулу и не думал испытывать, стараясь держаться поближе к сопровождавшей их Юнни. Вот только сама магия уже полностью заняла его мысли, как когда-то — Гиас.

Теперь Ламперуж понимал, почему он не смог оценить способности своего дара: ведь это, по сути, и есть колодец, откуда можно черпать энергию. Но для того, чтобы её черпать, надо научиться… И это давало ответы на многие вопросы, будоражило разум и радовало его. А особенно — то, что однажды с помощью этой силы Лелуш, возможно, сможет вернуть тех, кто был ему так дорог.

«Нет, — прервал он себя. — Не «возможно» Когда смогу вернуть».

Воспользоваться вежливо смотрящим детским личиком для того, чтобы узнать как можно больше об этой силе и ответить на свои вопросы, пока не появится другой источник информации? Лелуш не был бы собой, если бы этого не сделал. Причём сам профессор, заваленный горой вопросов от любопытного ребёнка, так и не заметил, что в определённой степени подвергается допросу, как если бы Зеро включил лампу и светил ему в глаза. Всё же, никто не воспринимает детскую непосредственность всерьёз. А раз так, то и не видит того, что скрыто за ней.

Иногда быть ребёнком… Это очень и очень приятно.

— У нашей школы есть фонд, финансируемый именитыми и разбогатевшими выпускниками, а также уважаемыми магическими семьями, — аккуратно начал Альбус. — Это фонд стипендий и материальной помощи для тех студентов, которые в ней нуждаются, — Дамблдор положил перед Лелушем кошелёк, в котором находились монеты. В основном серебряные, но было и несколько золотистых кругляшей, при виде которых у Юны расширились глаза. Впрочем, неудивительно. Если это было настоящее золото, то в переводе на фунты они могли стоить ОЧЕНЬ много. — Этих денег тебе хватит на покупку необходимых вещей для школы и на жизнь вплоть до нового года, если ты будешь расходовать их с умом. Школьные принадлежности я тебе сам помогу купить, и по поводу остального расскажу.

Мешочек был довольно-таки тяжёлым и приятно оттягивал руку. Каждая монета имела ценность явно больше, чем фунт.

— А обычные деньги совершенно не в ходу? — нахмурился Лулу. Это могло создать определённую проблему. Во-первых, это делало невозможным применение тех небольших сбережений, которые бывший британский принц сумел скопить за эти годы, понемногу откладывая из того, что удавалось добыть. Во-вторых, означало, что и волшебные деньги были бесполезны в обычном мире. Мире маглов, как называли обычных людей волшебники. А учитывая возможную дороговизну здешних денег, это означало, что упускались огромные возможности.

— В волшебном банке «Гринготтс» ты сможешь обменять магловские деньги на волшебные, — Дамблдор с видимым удовольствием попросил у бармена добавки.

— Какой банк? — «наивно» распахнул глаза Лелуш.

— «Гринготтс», — терпеливо отвечал волшебник. — Этот банк правит бал в Магической Британии и имеет филиалы в некоторых других странах. Обменивает валюту, держит деньги и ценности в хранилищах, даёт ссуды, приторговывает гоблинскими артефактами… и так далее. Одним словом, занимается финансовыми делами волшебного мира.

— И он всего один, — ещё более наивно смотрел Лелуш, даже не удивившись тому, что артефакты «гоблинские». После всего, что с ним происходило в этой жизни, удивляться существованию мифического народа из британских сказок было бы идиотизмом.

Получив от мага кивок, он всеми силами старался не выгнуть бровь в характерном жесте.

— А кто же выпускает деньги? То есть… за этим, что ли, не следит правительство Магической Британии… ну или что-то вроде этого?

Когда профессор недоумённо моргнул, Лелушу захотелось очень громко рассмеяться. Даже если не учитывать несколько десятков лет опыта в политике, проведенных за спинкой трона младшей сестры, можно было понять, что финансовая система в мире британских волшебников, похоже, была развита где-то на уровне средневековья. Всего один банк-монополист, который, судя по всему, даже не занимается толком обращением денег в обществе, никоим образом не контролирует количество денег в стране и никак не стимулирует тех, кто хотел бы открыть собственное дело. Учитывая же то, что такой банк был всего один на всю страну, то весьма вероятно, что власти над ним большого контроля не имеют — слишком могущественный.

Лулу очень живо представил юного мага с идеями для своего дела, который просто не может получить деньги на открытие своего пусть и потенциально прибыльного дела и вместе со своими идеями и пылом идёт… в банк. Работать на его владельцев. А идеи либо реализуются на благо банка, либо забрасываются в печку.

Прекрасные условия для развития общества, да. При всей своей ненависти к Священной Британской Империи его родного мира, Лулу потихоньку начинал по ней скучать. По крайней мере, такой дури там не было.

* * *

Было очень странно наблюдать контраст с остальным Лондоном улицы, на которой продавались всевозможные магические товары. От живых сов и магазинов мантий до летающих ведьминских мётел и котлов. Улица пестрила яркими красками и бурлила жизнью. Это было значительным контрастом с огромным ненавистным городом, где на каждой улочке можно было встретить собственную булочную или мастерскую обуви, которые задирали цены до небес из-за войны. Интересно, а насколько задирали здесь цены и насколько сказывалась война на этом миловидном месте?

Казалось, что лишь немного. Да, люди были напуганы, а некоторые магазины закрыты, но, кажется, о таком явлении, как обесценивание денег, что сейчас происходило в обычном Лондоне, здесь не было слышно. Впрочем, если задуматься — вряд ли оно возможно, учитывая, что те же галеоны сделаны из золота. А, следовательно, их всегда мало, они всегда в цене. Слишком уж ограниченное количество денег ввиду ограниченного количества золота.

С одной стороны, хорошо. А с другой… Насколько же негибкой и не готовой к огромному количеству потрясений была эта система. И если по монополиям она бы не била, то вот по работникам… И, судя по их напряжённым лицам, не всё было так хорошо на этом празднике жизни.

— Гитлер чувствуется и здесь? — напряжённо выдохнул Лелуш, словно заранее готовясь к бомбёжкам. Не так давно власти Лондона проводили учения по эвакуации в бомбоубежища. Не самая приятная процедура, через которою ему доводилось проходить.

— Гитлер? — удивлённо поднял брови Дамблдор, погружённый в свои мысли. — А. Лидер маглов в Германии. Отчасти, да, чувствуется. Но, куда больше — тот, кто стоит за ним. Впрочем, не волнуйся. В Хогвартсе ни Гитлер, ни Грин-де-Вальд не могут причинить вред ученикам.

«Да неужели! — если бы можно было убить скептицизмом… — Расскажете это бомбе или «ночному кошмару» с тяжёлыми хадрон-пушками! А вот кто такой Грин-де-Вальд? Который стоит за Гитлером? Интересно…»

В голове Лелуша аккуратно составился список: узнать, кто такой Грин-де-Вальд, выяснить местные цены, найти книги по исцелению для начала исследований, прочитать базовые учебники, чтобы в самой школе можно было заняться своими исследованиями… И объесться пиццей, если тут она есть. В память о Си.

* * *

Книжный магазин, вопреки всему, обрадовал бывшего принца. В первую очередь — обилием книг. С другой стороны, ни одной книги по банальной стратегии, экономике и иным не магическим наукам Лелуш не увидел, что натолкнуло на мысль о том, что с такими науками этот мир просто не знаком.

И, тем не менее, обилие магических трактатов не могло не радовать глаз.

Перед первым сентября школьные учебники были выдвинуты на самые первые и заметные стенды, так что купить их было проще всего.

— Ты хочешь изучить магазин? Он всегда производит впечатление на первокурсников, — профессор дружелюбно улыбнулся.

Забавно, но как всё же восприятие малолетнего, вечно полуголодного жителя приюта накладывало свой отпечаток — даже на многоопытный разум! Так, к любому сыто и ухоженно выглядевшему человеку начинаешь относиться с опаской и подозрением. Сейчас же, после проведенного вместе дня и изучения того, как ведет себя Альбус… Стоило признать, что его первоначальные выводы относительно Дамблдора были ошибочными. Пока что, по крайней мере. Окончательный вердикт можно будет вывести только после длительного наблюдения.

— Да, если можно, сэр.

Стоило отдать должное, литературы на магические темы было не много, а ОЧЕНЬ много, книги были красивыми, яркими и интересными. Лелушу даже было приятно дотрагиваться до различных обложек, сделанных из самого разного материала, видеть удивительные движущиеся, а иногда — и разговаривающие картинки, перелистывать бумажные и пергаментные листы. Не сказать, что в своей прошлой жизни он любил запах и текстуру книг — куда больше предпочитал дисплеи и экраны, но тут они ему даже нравились.

«Искусство исцеления душ и тел». Исцеление. Но о воскрешениях не было ни слова, не было ни слова и о том, что с мёртвыми можно поговорить хоть как-то.

«Гадания — загляните за изнанку мира». Звучало как какое-то надувательство.

— Когда ты станешь учиться, ты постепенно начнёшь отличать шарлатанство от науки, — раздался голос Дамблдора. Он чуть снисходительно улыбался, смотря на Лулу, а тому казалось, что за ним следят — и не просто следят, а пытаются влезть в его мысли, пытаются изучить его, как подопытного кролика. И, как назло, если раньше Лелуш мог всё это прекратить, то теперь… Нет. Перед ним был намного более сильный владелец дара, и Лелуш непременно проиграл бы ему на этом поле.

— Тогда, быть может, вы дадите мне научный труд, сэр? — мило улыбнулся «малыш», чувствуя лёгкую смесь из раздражения и благодарности.

— Если ты так хочешь… — фыркнул в бороду мужчина, осмотрев полки и протянув Лелушу «Основы магической медицины. Редакция больницы св. Мунго». — Но без базовых знаний читать эту книгу будет довольно трудно. В Хогвартсе её рекомендуют третьекурсникам.

«Я прочитаю. Я справлюсь, — твёрдо произнёс сам себе бывший Зеро, бережно, как в своё время — маску, держа эту книгу, вслух искренне благодаря Дамблдора. — у меня слишком большой стимул это сделать»

* * *

Альбус Дамблдор довольно прикрыл глаза, когда мальчик с лиловыми глазами прижал книгу к себе.

С самого начала видя, что происходит в магловской части города, он понимал, что будет трудно. Трудно, так как молодому разуму будет тяжело понять, что столько лет он жил в этом аду — от экономического кризиса до войны — в то время, как в мире существовал уголок волшебства и магии, где он бы мог ни в чём не нуждаться.

Самому профессору было тяжело это признать, да и не раз он поднимал этот вопрос на учительских советах, но после того, как слава о том, что творил Геллерт, поползла по Англии, большинство в волшебном сообществе предпочитали просто прятать голову в песок, таким образом подвергая опасности юных волшебников магловского происхождения. А, поскольку, как в управляющем совете попечителей школы, так и в кабинетах правительственных постов стояли далеко не их представители, да и самого директора Диппета сложно было назвать защитником маглорождённых, то со спокойной совестью этих детей под эгидой «необходимости жизни в семье» оставляли в магловском раздираемом войной мире.

Альбусу это не нравилось. Как не нравился и вид предвоенного Лондона, который совсем скоро мог превратиться в поле боя из-за того, в какую тварь превратился его бывший друг. И перед тем, как постучать в облезлую дверь и встретиться с хрупкой женщиной — девушкой? — много готовился и заранее проговаривал в голове эти ситуации. Нежная и истощённая женщина представилась как миссис Вэйн и, ожидаемо, в шоке облокотилась на стол.

Молодой Лелуш представлял собой зажатого и скованного молодого человека, который, когда Альбус вошёл, словно оценивающе окинул его взглядом, в котором бесперебойно бегали мысли. Хитрые фиолетовые глаза не были глазами наивного юнца — в этом мальчишке были видны сила и воля. И недоверие к нему. От мальчишки фонило напряжением и магической энергией, которую тот очень старался контролировать, но не всегда мог, а потому она то и дело выплескивалась из его тела волнами.

Это было интересно — и пугающе одновременно. Интересно из-за того, что мальчишка, судя по увиденному, а также сбивчивому рассказу главы приюта, свои силы худо-бедно, но всё же контролировал. Конечно, сами способности, судя по внешним признаком, были средними. Ну да не всё решается голой силой — сам факт контроля магии, которую мальчик всеми силами старался удержать в себе, взять в свои руки — это был интересный случай в педагогике, который редко встречается среди юных магов. Дети, как правило, исследуют свой дар интуитивно, не стараются и не умеют держать такую мощь под контролем, а те, кто пытаются — часто превращаются в обскуров, когда их магия окончательно замыкается в себе и перерождается в нечто ужасное. Здесь же у мальчика получалось настолько успешно, насколько возможно в его возрасте.

И ещё это пугало, потому что не так уж и давно, всего два года назад, Дамблдор уже проводил в Хогварстс другого мальчика с такими же совсем не детскими глазами. Мальчика, по поводу которого он уже давно чувствовал смутное ощущение беды и старался за ним приглядывать, в то время как остальные учителя души в нём не чаяли. И, когда он впервые увидел Лелуша, его невольно посетило чувство дежавю. Неужели ещё один — такой же?

Вот только ощущение внешнего сходства распалось — сначала после разговора. Затем, после похода в книжный магазин. И Альбус тогда вздохнул с облегчением.

Если Том воспринял известие о том, что он — волшебник, как должное, как очередной знак собственной исключительности, в которой он уверился ещё в приюте, Ламперуж тут же начал спрашивать о том, что можно сделать с помощью магии. Ему важен был не статус, который она даёт, а то, что с помощью неё можно делать. Причём больше всего он отреагировал не на превращение одного в другое и не на другие эффектные, будоражащие разум вещи, а на исцеление. Отреагировал так, словно в нём загорелась безумная надежда. Даже попросил разрешения купить книгу по основам колдомедицины. Весьма вероятно, что во время тяжёлой жизни в приюте он не раз терял друзей, и не хочет, чтобы это снова случилось…

«Интересно, насколько же разно отразилась на этих двоих жизнь в приюте, — с удовлетворением подумал Дамблдор. — Если Тома она озлобила и заставила превозносить себя над другими, то Ламперуж, напротив, похоже, выбрал стезю того, кто будет спасать жизни. Колдомедик — прекрасное поприще».

Если бы Альбус тогда знал, чем всё это кончится…

* * *

— Палочка выбирает мага, а не маг палочку, мистер Ламперуж, — сказал молодо выглядящий человек в тёмном просторном магазине.

Эта фраза в какой-то степени сбила с толку бывшего Зеро, который всегда привык быть субъектом, а не объектом выбора. Он выбирал — в жизни, любви и войне, а не его выбирали. Он всегда держал ситуацию под контролем, в своих руках. А сейчас ему казалось, будто за ним кто-то следит, оценивает и решает — достоин он или нет.

— Ну, что же, приступим. Клён и волос единорога, семь дюймов…

Когда Лулу взял в руки первую палочку с волосом единорога, ему показалось, будто ему дали под дых. Точно девушка вырывалась из его рук, во время свидания, словно Лелуш был противен этой палочке. Неудивительно, впрочем. Даже если просто легенды брать, волосы единорога — это для нежных, юных, ласковых девушек с чистым сердцем. Как Наннали или Юфи. Точно не его случай.

Вторая — ореховая, с пером из хвоста феникса. Она была тёплой, даже обжигающей, как будто очень хотела оставить в его руках ожоги. Феникс всегда возрождается из пепла, как будто ему отдан абсолютный приказ «Сделай все, чтобы выжить». Судзаку... Друг, предатель и доставивший столько проблем враг. Во многом — именно благодаря этому приказу, позволявшему Куругуи преодолевать собственный предел физических возможностей и моральных горизонтов ради выживания. Не его палочка.

Третья — с локоном вейлы. Ассоциация с С. С., даже немного что-то ёкнуло в душе, когда он её взял. Запах пиццы, зелёные волосы, ехидные слова, огромный багаж опыта и знаний. И иногда абсолютная беспомощность в различных бытовых вопросах. Лелуш сам усмехнулся, когда вспомнил парочку курьезов. Но и Си Си он не уберег, и палочка, словно не приняв его, заискрилась злыми огоньками, и несколько коробок вылетело из стеллажей.

Четвертая — сердце красного дракона. Красный дракон, Алый Лотос, «розовый кролик». Карен. Любимая, огненная, сильная, которую он тоже потерял. «Лелуш. Кто вообще я для тебя?!» Как же Карен любила эту фразу, вырвавшуюся из неё в момент наивысшего напряжения и позже ставшую шуткой между двумя любящими людьми. Когда Карен попала в плен, хотелось выть, стереть в пыль всю Британию. А смотреть на то, что осталось от ее Ночного Кошмара, потерпевшего крушение во время испытаний через пару десятков лет после окончания войны, было невыносимо. Карен не было рядом, и Лелуш просто не мог держать эту палочку: казалось, что лакированное дерево вонзилось в руку. Он поспешил положить инструмент обратно.

— Хм-м-м. А почему бы и нет, мистер Ламперуж. Попробуем эту. Чешуя японского серебряного дракона и эбен, девять дюймов. Подойдёт для человека с чистым сердцем и добрыми намерениями, но готового ради них замарать руки, — Олливандер протянул новую палочку.

Пятая — чешуя японского серебряного. Одного подвида, что и красный. Карен была японкой. Именно Страна Восходящего солнца приютила тогда, когда опальных принца и принцессу изгнали. Именно Япония стала страной, где он обрел Гиас. Где начал Черное Восстание. Где впервые появился Зеро.

Уже потом, когда все закончилось, когда Наннали стала Императрицей, Лулу каждый год приезжал в Японию — на праздник цветения сакуры.

И сейчас эта страна вновь нашла его — уже в новом, неприветливом мире. Как в старые добрые времена.

«Никогда не оставишь, а? Сектор Одиннадцать?» — улыбнулся про себя Лелуш, словно старому другу, чувствуя, как палочка отзывается мягким и ласковым теплом.

Когда все вещи были куплены, Альбус с определённым сочувствием смотрел, как Юнни невольно остановилась сначала перед лавкой с мантиями и платьями, а затем около кондитерского магазина. Бедная женщина старалась изо всех сил не подавать виду, но взгляд её голубых глаз то и дело скользил по витринам.

«Было бы забавно, если бы не было её жаль», — подумалось бывшему другу Грин-Де-Вальда.

— Миссис Вейн, Лелуш, — Дамблдор дружелюбно улыбнулся своим спутникам. В конце концов, почему бы и не доставить им немного радости, тем более, что это почти ничего ему не стоило. — Скоро уже пять часов, неплохо бы выпить чаю. Здесь недалеко есть кафе-мороженое… — ненавязчиво намекнул волшебник, с довольным видом смотря, как загорелись глаза у обоих. Правда, он не заметил, как мальчишка при слове «пять часов» возвёл очи горе.

* * *

Похоже, что обычаи Британии были одинаковыми во всех мирах, где была Британия. И традиционное британское чаепитие в 5 часов, за пренебрежение которым Лелуша в прошлой жизни одна не в меру шумная президент-студсовета так часто называла букой, не было исключением. Впрочем, после проклятых трущоб жаловаться было просто грешно, особенно учитывая тот факт, что профессор решил угостить своего будущего ученика и его воспитательницу.

В «Фортескью» подавали прекрасное шоколадное мороженное, против которого победитель несметных армий устоять просто не смог. Ну, а затем, чувствуя, как на языке приятно тает, расползаясь шоколадным вкусом, сладкий комочек, бывший Зеро заметил то, что полностью, в его глазах, оправдывало поход в это заведение. Всего лишь небольшое окошко, где полноватого вида волшебница раскладывала с помощью волшебной палочки стопки газет.

Информация об окружающем мире — вот, что необходимо в любом случае, если ты хочешь выжить и добиться успеха. Знай своего врага — и ты уже наполовину победил. Этот урок, полностью оправдавший себя во время войны с Британией, бывший принц помнил слишком хорошо. Можно было, конечно, закупиться литературой о магическом мире в книжном магазине. Но, во-первых, книги не дадут информации о свежих, актуальных новостях. А во-вторых… Книги для ознакомления с магическим миром пишутся волшебниками для только вступающих в их мир. И Лулу был готов поспорить, что точка зрения там подаётся примерно следующая: магический мир — это рай земной, спасибо за внимание. Понятное дело, что в газетах тоже не обходится без пропаганды. Но там, среди актуальных новостей, которыми дышит магическая Британия, намного легче будет читать то, что скрыто между строк.

Сунув несколько серебряных монет продавщице и получив, после некоторых препирательств, газеты за последний год, Лелуш спрятал их в купленную недавно заплечную сумку. Лощёный сноб с платиновыми волосами бросил на мальчика ироничный взгляд с движущейся фотографии, прежде чем скрыться в недрах рюкзака.

«Самое важное — узнать, каков строй в волшебном мире, кто в нём имеет власть, какую роль играет Хогвартс… Уровень цен, ценность денег — Дамблдор сказал что этого мешочка хватит до нового года? Способы подработать студентам… Да и об этом Грин-де-Вальде хотелось бы узнать поподробнее…»

В голове Лелуша успела наметиться большая схема возможных решений. Первым делом, в будущем мире помимо учёбы придётся заняться заработком. Вряд ли школьного финансирования ему хватит на полноценную жизнь, пусть он и будет экономить. Это печальный подводный камень всех социальных стипендий, что означает, что ему придётся подрабатывать. Если в магическом мире останется возможность играть в шахматы (или их аналог) на деньги, то, в принципе, Лулу довольно быстро смог бы разжиться галеонами — в прошлом мире в свое время со своих игр он мог содержать двух человек, причём один из них был инвалидом. Здесь же денежные потоки потребуются явно не настолько большие.

И книгу по медицине явно стоит проштудировать. Проклятие, почему в сутках всего двадцать четыре часа? Нужно проверить, есть ли способ увеличить количество часов. Кто сказал, что магия этого не может?

* * *

Лелуш отложил очередную газету в сторону, глубоко вздохнул и помассировал виски. Глаза уже слипались — он провёл за чтением всю ночь. И ночь эта была не первой. В голове слегка гудело, словно напоминая о старых добрых временах, проведённых в режиме «днём учусь и сплю на уроках, ночью — управляю Орденом».

Что можно было сказать. О Гитлере газеты не писали, как не писали о бомбардировках, о голоде и нищете в Лондоне. Вообще, пока что у Лелуша создавалось впечатление, что магический мир был практически полностью отрезан от обычного, человеческого. А такие люди, как Дамблдор, который явно хорошо ориентировался в Лондоне — скорее исключение из правил. С другой стороны, подобная отрезанность отлично объясняла тот факт, что магическая часть Лондона словно пришла по своему внешнему виду века из девятнадцатого. А экономика — так вообще из средних веков. Вместе с гоблинами, которые очень уж, судя по описаниям Альбуса, напоминали ростовщиков-евреев заката средневековья.

Зато они наперебой спорили и выдвигали гипотезы о том, где сейчас укрывается Геллерт Грин-де-Вальд и какие козни он задумал. Как понял Лелуш из газетных вырезок, Грин-де-Вальд и был местным пугалом, Тёмным Лордом, который активно и много раз терроризировал волшебный мир. При этом, как было понятно, он не раз ускользал от правосудия, а сама позиция Грин-де-Вальда, противоречащая Статуту о Секретности, на взгляд Лелуша, немного попахивала максимализмом. Геллерт хотел отмены Закона о Секретности и установления диктатуры магов надо всем миром. Общества, где магия и технология шагали рука об руку. С одной стороны, на взгляд Лелуша, пустая затея. Для открытой борьбы с маглами волшебников было элементарно слишком мало. Максимум, что могло произойти при снятии Статута секретности — это сотрудничество и постепенное вливание магов в современный мир. Да и то с оговоркой, что религиозные фанатики всех мастей или просто недоверчивые люди, не устроят Инквизицию.

Впрочем, это на первый взгляд. Для полноценного суждения не хватало тех возможностей, что могли из своего арсенала достать волшебники.

С другой же стороны, всматриваясь в острое лицо с серыми глазами цвета несгибаемой воли, что смотрело на Лулу с фотографий, бывший принц невольно проникался его харизмой. Да и идея синтеза магии и техники… Каких высот мог бы достичь такой союз? А методы — в конце концов, мир не изменить красивыми словами.

Правда, потом перед глазами возникали картины того, что делал ручной немец Грин-де-Вальда — Гитлер. Ад, что сейчас творился в Германии и Европе. И всё вставало на свои места. Геллерт был террористом. Но не таким, каким был Зеро. И всё же, несмотря на ту неприязнь, что испытывал Лелуш к Грин-де-Вальду после слов профессора о том, что тот стоял за Гитлером, Лулу не мог не замечать одной вещи: газетные заметки порой были похожи на вопли британцев о том, что японцы посмели поднять головы. О том, что их лидер, Зеро, поднял восстание против Священной Британской Империи.

В общем и целом, создавалось впечатление, что волшебники (по крайней мере, британские) стараются держать голову, засунутой в песок, не обращая внимания на то, что происходит за пределами их уютного мирка. Более того, они не желают признавать свои ошибки. Тот же Тёмный Лорд, стоявший за человеком, по сравнению с которым Император Чарльз мог показаться добрым дедушкой с благородной целью. Они поносили его на все лады, но при этом деликатно помалкивали о том, что сей Лорд вырос в обществе магов. И, в какой-то мере, волшебный мир был ответственен за то, что сейчас творит его подопечный.

Впрочем, если заметки о Грин-де-Вальде вызвали у бывшего Зеро реакцию неоднозначную, то вот другие статьи, из которых, вдумчиво анализируя, он мог почерпнуть информацию об устройстве Магической Британии (а также написанные в каждой газете благодарности одним и тем же лицам, так что сомнений не оставалось, кто эту газету контролирует), вызвали у него отзыв вполне себе однозначный. И нельзя сказать, что он был положительным.

Во всех газетах одни и те же фамилии: Малфой, Нотт, Олливандер, Гринграсс, Бёрк, Эйвери, Яксли, Крауч, Блэк, Поттер — и другие, не менее именитые граждане, которые, похоже, полностью разделили сферы влияния в магической Британии. Газеты кишели упоминанием Древнейших и Благороднейших и прочее магических родов. Не являвшиеся аристократами формально — ни у одного из них не было титула. Но сути это не меняло. Перед Лелушем была вполне себе настоящая родовая аристократия во всей своей неприглядной красе, поплёвывающая вниз на тех, кто не её круга — в газетах, в особенности это касалось криминальной хроники, то и дело мелькали полные презрения статьи об «очередном маглорождённом».

Лелуш откинул голову назад и улыбнулся слегка безумной улыбкой, щуря свои фиолетовые глаза. Кусочки мозаики, кажется, сложились в единое целое, оставив ясную картинку. Чистокровная аристократия, подмявшая под себя и прессу, и министерство. Про Визенгамот — местный аналог высшего суда и парламента, где заседали «представители наиболее уважаемых магических семей» и говорить нечего. И те, кто под ними. Например, грязнокровки, что, очевидно, являлось ругательными синонимом маглорождённых. Которые, как и его биологическая мама, для аристократов — грязь.

— Судя по всему, обычаи в Британии абсолютно не меняются от мира к миру. И это, увы, касается не только чая. Добро пожаловать в родной дом — старую недобрую Империю, Лелуш! С поправкой на то, что уровень общественного развития здесь еще ниже.

* * *

«Чтобы попасть на платформу, необходимо пройти в столб между платформами 9 и 10». Когда Лелуш это прочитал, он слегка иронично приподнял бровь. Пройти в столб? Забавно…

Перед глазами Лелуша довольно быстро промелькнула картина размазанных по столбу мозгов. Впрочем, ладно. После всего, что с ним происходило, вряд ли он сможет удивляться хоть чему-то в этой жизни.

— Мисс Юна? — шепнул Лулу, с заплечной сумкой за спиной входя в её комнату. Наверное, дети складывали туда много одежды из своего мира. Бывший принц же, большую часть прошлой жизни проживший пусть не в роскоши, но в достатке — точно, свою ободранную одежду не любил и потому положил туда, помимо закупленных школьных принадлежностей, только бельё и мантии, в которые он рассчитывал переодеться в поезде.

— Лелуш? — голубые глаза Юны были похожи на глаза Наннали, и Лулу было приятно, что она ласково говорила. Всё же, именно ей он был обязан тем, что банально выжил — и бывший Зеро ценил это. — Ты собрался?

— Да, мисс, — шепнул бывший Чёрный Принц и очень удивился, когда тонкие ручки воспитательницы сомкнулись вокруг его плеч. Женщина прижала к себе мальчика и ласково поцеловала в макушку.

— Будь там осторожен и учись хорошо. И… Постарайся остаться в школе. Я боюсь того, что может произойти здесь. Поговори с директором, с учителями. Пусть тебя оставят на каникулы. Хорошо? — Юна ещё раз прижала Лелуша к себе, а он и не вырывался.

— Хорошо.

Добраться до вокзала по предвоенному Лондону было тем ещё удовольствием. Не самым приятным и не самым безопасным. Впрочем, Лелушу, самому успевшему побывать в этом городе карманником, это не доставляло неудобств: он абсолютно спокойно лавировал между «коллегами по несчастью» и прочими неприятными элементами, пока искомый вокзал не был найден.

Пройти между платформами 9 и 10. Мчаться в очевидно не прозрачный и не мягкий камень было для рационального Лелуша не самой умной мыслью. Но, смотря на то, как озираясь и неудачно, с точки зрения карманника, стараясь быть для всех незаметными, дети пробегали в этот камень, Лелуш всё же понял, что надо делать. Всего лишь закрыть глаза и с боевым кличем «Банзай!»… вбежать в стену.

Платформа была совершенно обычной, как и все остальные. С тем исключением, что по ней, в большинстве своём, ходили чистые, сытые люди. Некоторые дети — явно маглорождённые — в привычной для не-волшебной части Лондона одежде. Другие, целыми семьями — в мантиях.

Но пока что глаза Лелуша заняла всего одна семья: невероятно похожий на него самого мальчик, которого сопровождали до одури знакомые люди. Практически не изменившиеся. Те самые, которые превратили молодую девушку в пускающий слюни овощ, а его самого приговорили к семи годам ада. С самого рождения показали ему, что этот мир не для него. Мир волшебников, который Дамблдор восторженно, а Лелуш скептически, называли удивительным. Как оказалось, скепсис был вполне оправдан.

Фиолетовые глаза Лелуша чуть сощурились. Точно как у хищника, увидевшего свою добычу.

Однажды эта семейка заплатит по всем счетам — точно так же, как заплатил в своё время отец Лелуша, Император Чарльз. Не только за то, что сделали с ним самим, но и за то, что, по сути своей, являются одним из столпов мира, который не заслуживает жизни.

Сейчас, в эту минуту, Лелуш понял одну важную вещь. Если раньше его целью было просто вернуть своих родных, дать им долгую (если не вечную) жизнь, то теперь, поняв, что из себя представляет хотя бы в общих чертах магический мир, бывшему Зеро стало ясно: он не может вернуть Наннали сюда, в эту клоаку. Если сестра вообще захочет возвращаться. Она заслуживает действительно волшебного мира. А раз так — этой планете придётся поменяться.

Но пока что Ламперуж стоял и смотрел, натянув капюшон своей куртки поглубже. Месть, как и глобальные планы — это блюдо, которое подают холодным. А уж ждать он умеет. Время расчехлить хадрон-пушки найтмеров ещё придёт.

* * *

— Блэк, Орион!

Профессор Дамблдор чуть приподнялся в кресле, когда мальчик с надменным выражением лица подошёл к Шляпе и закономерно отправился на Слизерин. Альбус чуть хмыкнул в каштановые усы: будущие слизеринцы были видны с самого начала. Семьи, чьи ценности и богатства переходили из поколения в поколение. Семьи, чьи обширные знания и древние магические артефакты хранились в больших библиотеках и сокровищницах. Интересно было понять, каким растёт новое поколение Слизерина — поколение большей части магической аристократии. И не сказать, что Альбусу нравилось то, что он видит.

Да, были старые родовитые семьи и на других факультетах. Но основной костяк, те, кто держат британскую политику за горло — вот они, под зелёным с серебром знаменем. Объединённые традициями чистокровности и постоянными родственными связями, они оплетали Магическую Британию в своих плотных сетях, словно огромные пауки.

— Ламперуж, Лелуш!

Альбус напрягся, смотря на мальчика, которого водил по Косому Переулку. Перед глазами на мгновение всё поплыло — и, внезапно, в зале воцарилась давящая тишина, которую, казалось, можно было резать ножом. Глаза профессора впились в лицо юного Блэка и переместились на лицо Ламперужа… Одно лицо. Минимальные отличия на таком расстоянии даже не были заметны, лишь глаза различались. Тёмно-синие против ярко-фиолетовых.

Картинка с тихим щелчком сложилось в единое целое. Стало понятно и смутное ощущение дежа-вю, и странное чувство породистости, которое витало вокруг мальчика, и неплохие магические способности. Теперь бедный мальчик оказался в школе, бок о бок с изумлённо поднявшим брови Орионом, наследником семьи, бастардом которой Лелуш был. Оставалось надеяться, что шляпа не обратит внимание на кровь, в глазах родов аристократии ещё более грязную, чем кровь маглов, и отправит малыша на другой факультет. Ведь маглы — это второй сорт, а бастарды — это пятно на идеальной картине семьи.

— Слизерин! — огласила шляпа.

Альбус закрыл глаза, понимая, что мальчик оказался в самом настоящем змеином гнезде. Из приюта — к господам.

«Мерлин, дай ему силы выжить»

Примечания:

В главе присутствует небольшое...высмеивание одного фанонного момента, относящегося к миру ГП)

---

— Какой интересный мальчик, — в голове бывшего Зеро раздался тихий, чуть удивлённый голос. Словно заядлый коллекционер, который в груде хлама нашёл что-то, привлёкшее его внимание. Не то, чтобы Лулу нравилось ощущать себя частью коллекции старой пыльной шляпы. Если быть точным — совсем нет. Однако подобное сравнение быстро ушло на второй план, когда этот треклятый головной убор продолжил своё бормотание.

— Надо же. Есть таланты, множество талантов! Отчаянная храбрость, иногда граничащая с безрассудством. Желание показать себя, сильно развитое чувство справедливости. Не раз доказанные умственные способности, но такие не будут развиваться без должного стимула. Неистовая жажда власти, пусть и для благих целей. Умение идти до конца ради поставленной задачи, даже по трупам. Стремление перевернуть наш бедный мир с ног на голову… А сдерживающего человека, который хоть как-то мог контролировать эти порывы, сейчас нет. Кхм-кхм, — в тихом шёпоте шляпы так и слышался сарказм. — Очень интересное сочетание, хотя и крайне взрывоопасное. Особенно учитывая ненависть к правящим кругам…

Шляпа бормотала, а Лелуш внутренне холодел, нещадно комкая тонкими пальцами рукава мантии. Да что там холодел — просто покрывался изморозью от ужасного осознания, которое обрушилось на него. Этот треклятый головной убор сейчас читал. Его. Мысли. Он видел его память (иначе откуда это «не раз доказанные умственные способности»?). Шляпа листала его, словно открытую книгу.

Что это значит? Да то, что сейчас этот пыльный мешок видит то, что сам Лелуш скрывал бы от этого мира всеми правдами и неправдами. Она видит его жизнь от отречения от императорской фамилии до того момента, как он принял яд из руки девушки, которой дал Гиас. Видит его дебют, как Зеро, битву при Нарите, Чёрное восстание. Наблюдает в его памяти смерти друзей. Видит Реквием по Зеро и миллионы убитых им или его приказами людей, что предшествовали Реквиему… Проклятие!

Лулу постарался как можно глубже вздохнуть, пытаясь успокоиться, но волнение всё не проходило. Дьявол, почему он сразу не задумался о возможности магов читать чужие мысли?! Ведь в прошлой жизни на этом его уже подловили.

«Если они это умеют… или хотя бы один маг заглянет в мой разум. Да если хотя бы эта Шляпа что-то расскажет директору и учителям…»

— То вместо факультетов тебя будет ждать Азкабан — как минимум. А как максимум, твой мозг и память окажется на разделочном столе у какого-нибудь полубезумного исследователя из Отдела Тайн, — артефакт даже не собирался скрывать, что видит все переживания первокурсника, чья голова служила ему, кхм, креслом. — Впрочем… Кто поверит старой шляпе? Старой, ветхой, выжившей из ума шляпе, которая, на секундочку, не должна отчитываться перед директорами? — голос шляпы стал очень ехидным, как будто она издевалась над Лелушем. Хотя, почему «как будто»? Именно это она и делала! — Хотя я, на твоём месте, всё же покопалась бы в библиотеке по поводу защиты разума, тут ты прав.

Зеро тихо, едва заметно для окружающих, выдохнул. Неужели ему вновь повезло, и опасность, хотя бы частично, миновала? Однако этот головной убор просто напрашивался на то, чтобы его утилизировали. Либо, на худой конец, постирали в машинке с хорошей порцией отбеливателя! Безнаказанно издеваться над бывшим принцем могли только его друзья из студенческого совета.

— И вот так мне платят за хороший совет, — голос Шляпы в этот момент звучал слегка ворчливо и даже как-то обиженно. Словно артефакт действительно был оскорблён до глубины своей шляпной души мыслями ребёнка. — Но, надеюсь, в будущем, когда будешь пытаться исполнить свой безумный план, ты вспомнишь о том, что я тебя скрыла. Ну, а пока подумаем, куда тебя пристроить, — голос снова перешёл в мало разборчивое бормотание. — Пуффендуй сразу отпадает. Я не пошлю к барсучатам яйцо венгерской хвосторги, хоть ты и будешь для них защитником. Когтевран? Нет, ты ищешь знаний не ради любви к ним, а ради собственной выгоды. Гриффиндор… Может быть, может быть. Много храбрости, граничащей с бесстрашием. Но ещё больше желания идти к своей цели любыми методами, не стесняясь никаких путей. А раз так, я не могу определить тебя куда-то, кроме как в… СЛИЗЕРИН!

Молча стащив с головы чёртову шляпу, на негнущихся ногах Лелуш добрался до нужного стола. Его встречали сдержанными аплодисментами и снисходительными взглядами, однако в глазах его новых однокурсников не читалось особой неприязни. Скорее, заинтересованность. Наверное, вызванная тем, что Шляпа сочла никому неизвестного маглорождённого достойным учиться на факультете Салазара Слизерина. Его прощупывали, брали на заметку и готовились наблюдать — экс-Зеро чувствовал это буквально всем своим нутром. И терять достоинство перед детишками явно не собирался.

Нельзя сказать, что Лелуш был в восторге от того, как поступил старый и ветхий элемент одежды. А, если быть точнее, то от этой выходки он мог только скрежетать зубами. Шляпа его просто-напросто подставила, кинув в ту среду, где на его поразительное сходство с наследником Блэков просто не могли не обратить внимание. И демон знает, как на это отреагирует стая маленьких благородных выродков.

Лелуш потёр переносицу, тем не менее, не забывая аккуратно есть. Разум сам собой вспоминал навыки поведения в подобном обществе, полученные ещё при королевском дворе Британии.

Что бы он сделал, будь на месте слизеринцев? Определённо заинтересовался бы новоявленным родственником помешанной на чистокровности семейки. Постарался бы выяснить всю подноготную новичка. Затем, если он способный, либо привлечь его ради собственной выгоды, либо, в случае, если он враждовал бы с Блэками, как-то навредить через него. Недооценивать своих будущих противников Зеро не собирался. А значит… за ним будут крайне внимательно наблюдать. И, проклятие, эта шляпа отправила его именно в то место, где концентрация наблюдающих будет наиболее высокой! И это элемент одежды, о мудрости которой ходят легенды? Лелушу казалось, будто шляпа решила над ним пошутить, учитывая то, что она прочитала.

Бывший Чёрный Принц прикрыл глаза, равномерно дыша и успокаиваясь. Всё хорошо. Он справится. В конце концов, вряд ли это будет сложнее, чем дурить британскую разведку, изображая, что его память всё ещё стёрта. К тому же…

По тонким губам пробежала улыбка. К тому же, где он сможет понаблюдать за своими будущими врагами (а то, что большинство чистокровных рано ли поздно ими станут, он не сомневался), их поведением и привычками? Знание своего врага — ключ к победе. Тот самый, который позволял ему предугадывать поступки тех или иных британских полководцев во время их войны с Орденом.

«Беру свои слова назад, Шляпа, — фиолетовые глаза блеснули из-под чёрных бровей. — У тебя неплохое чувство юмора. Я запомнил — и вот, что я тебе скажу. Это не меня с ними заперли. Это их заперли со мной».

* * *

Замок производил двойственное впечатление. Он притягивал и отталкивал. Заставлял улыбаться и брезгливо морщиться. С одной стороны, в нём чувствовалась монументальность и надёжность. Хогвартс строился крепостью и ничуть этого не скрывал. Его стены, подпираемые огромными рыцарскими доспехами, создавали чувство защищённости, а чудеса, что происходили в них — тот же зачарованный потолок в Большом Зале — поражали воображение. Замок явно старался ошеломить своих маленьких учеников, которые совсем недавно прибыли в него.

С другой стороны, в некоторых местах замок выглядел разваливающимся, ветхим. Как дряхлая вещь, которую бережно пытаются обновить, залатав её трещины, скрыв холодные камни за гобеленами. Мрачно, пусто и холодно. В плане удобства и комфорта академия Эшворд, которую Лелуш всё так же недолюбливал, и та была куда приятнее, чем это.

А ещё тут были живые портреты, что одновременно веселило и напрягало. Всё же следовало быть правдивым хотя бы с самим собой: долгие годы жизни под чужим именем и сокрытия своей личности превратили Лелуша в качественного параноика и социопата. Наиболее спокойным и полностью уверенным в себе он себя чувствовал в трёх местах: в объятиях близких ему людей, которые на время могли заставить его забыть обо всём на свете, в кабине найтмера, за рукоятками управления, и в закрытой комнате, письменный стол в которой стоял бы лицом к двери, рядом лежал бы заряженный пистолет, а лицо скрывала надёжная маска. Тут же расположились подсматривающие за тобой картины…

Впрочем, неудобства от замка и некоторых аспектов его волшебства были ничем по сравнению с тем, что было в приюте. После семи лет ада, по сравнению с которым меркло даже послевоенное время после завоевания Одиннадцатого сектора… После этого собственная постель, трёхразовое питание, возможность в любой момент перекусить, душевая кабина с мылом и шампунем, тёплые вещи и обувь… все эти мелкие радости жизни вызывали чувство чистого, неподдельного блаженства и совершенно детской радости.

Лелуш мог только усмехаться тому, насколько он, бывший принц Британский, сейчас как ребёнок радовался таким простым вещам. Поистине, стоило пройти суровую школу жизни в детском доме, чтобы снова почувствовать такой чистый, ничем не замутнённый вкус к обычным жизненным мелочам. Ощущать это было приятно. Не говоря уже о том, что после долгих месяцев ожидания, Зеро всё-таки попал в, чёрт побери, школу магов. У него появились возможности для обучения. И пусть раньше Лулу, в силу многих причин, к учёбе относился как к чему-то второстепенному, выискивая только необходимые для Чёрного Восстания знания, теперь же эта самая учёба стала одним из самых важных дел. У него был хороший стимул. И пусть до дивного момента, когда Наннали на его руках откроет глаза, ещё уйма времени, на каждом уроке он выкладывался полностью ради этой самой мотивации.

* * *

— Ты в этом уверен, внук? — Сириус Блэк II внимательно, цепко вглядывался в лицо своего наследника, находившегося по ту сторону сквозного зеркала. Сидевший рядом Арктурус поджал губы. Явный признак того, что сын нервничал.

Вопрос был задан скорее риторически, чем требовал ответа. Старшему Блэку было ясно, что Орион, несмотря на бурные впечатления от первого дня в школе магов, вряд ли стал бы беспокоить деда без веского на то повода. А раз так, то…

Изображение ребёнка нахмурилось и сосредоточенно кивнуло. По насупленным бровям, то и дело сверкавшим из-под них синим глазам, было видно, что тема Ориону не слишком приятна. Однако деду, всегда отличавшемуся довольно жёстким нравом и методами воспитания своих отпрысков, он перечить не посмел.

— Да, дедушка. Он вылитый я, только глаза лиловые. А меня уже сегодня трижды спрашивали, не брат ли мне этот грязнокровка, — Орион поморщился, будто лимон съел. — Я уже замучился отвечать, что нет. Но тогда почему он так на меня похож?

— Понятия не имею. Вполне возможно, что он потомок какого-нибудь изгнанного из семьи сквиба. Или же ведёт род от какого-то бастарда, — будничным тоном, словно сообщал, что молоко в погрёбке прокисло, соврал Сириус, бросив ироничный взгляд на своего сына. В другой ситуации, он бы, возможно, сделал внуку напутствие, чтобы ошибок отца не повторял. Однако он не собирался давать компрометирующую информацию в руки мальчишки. Дети бывают иногда слишком болтливы.

— Не бери в голову, Орион.

Старший Блэк также умолчал о том, что после этого случая Арктурус получил от отца одно занятное проклятие, в связи с которым у него не стояло то, что должно стоять, и ни на кого, кроме законной супруги, сильно не повлияло.

— Мерлин, — Арктурус буквально простонал, закрыв глаза рукой в известным всем временам и странам жесте. Брови Ориона по ту сторону зеркала поползли вверх. Таким… раздавленным своего гордого отца он ещё не видел никогда. Сириус же… мысленно скрипнул зубами. Похоже, сын немного ошалел от таких известий, потеряв голову, и готов был разболтать при ребенке то, что тому знать было не обязательно. — Мелания не должна узнать об этом. Его нужно куда-то убрать…

— И тем самым ты лишь подстегнёшь самые разные слухи, — всё так же спокойно ответил Сириус, поморщившись. Слабость и недальновидность сына в подобный момент потихоньку начинала раздражать старшего Блэка. Он уже начинал подумывать о том, чтобы потихоньку готовить Ориона к принятию наследства в обход Арктуруса. Уж в воспитании последнего он ошибок не допустит. — Поверь, Мелания узнает об этом, самое большое, через три-четыре дня. Ни одна кумушка не упустит случая перемыть кости Блэкам. Однако, пока что это лишь слухи. Одни из многих, — льдисто-спокойные тёмно-синие глаза встретились с точно такими же, возмущённо-негодующими. И возмущение уступило льдистому спокойствию. Арктурус отвёл взгляд. — А тебе, Орион, на будущее, — Сириус повернулся к внуку. — Лучшее средство избавиться от различных слухов — просто не подогревать их. Сделай вид, что тебе наплевать, и людям надоест чесать языком.

— Я… — мальчик запнулся. Было видно, что ему пока тяжеловато до конца понять, что имеет в виду взрослый. — Я запомню, дедушка. Обещаю. Но что нам делать с этим грязнокровкой?

— Умница, мой мальчик. Сразу думаешь о важном, — Блэк хмыкнул, когда Орион довольно заулыбался, явно польщённый похвалой. После чего взял со столика бокал с вином.

Камин весело трещал, согревая кабинет. А Сириус размышлял над превратностями судьбы. Мальчишка с умными фиолетовыми глазами, редко свойственными младенцам, всё же сумел выжить во враждебном ему мире. Сумел выжить и, самое важное, проявить способности, которые всегда отличали тех, кто являлся настоящими повелителями бытия от тех, кому суждено быть низшей формой существования.

— Мальчик не знает ничего о своём происхождении, — задумчиво пробормотал Блэк словно размышляя и цедя вино. — И, в принципе, не узнает, если постараться. В конце концов, слухи могут быть какими угодно. Пока никто их не подтвердил, а мы этого не сделаем, они так и останутся слухами. Но этот мальчик талантлив. Он сумел выжить у маглов. Он попал в Хогвартс. Более того, угодил на зелёный факультет. А это что-то да значит. У него есть потенциал, и мы можем его использовать.

Сириус сделал хороший глоток, наслаждаясь разлившимся по пищеводу теплом. Мальчишку необходимо было прибрать к рукам. Иначе его быстро приберут к рукам другие, те, кто не упустят случая вставить палки Блэкам в колёса. Нужно было действовать.

Оформить над «грязнокровкой» опекунство? Не составило бы труда. Приютившим его маглам, если они есть, подтереть память. Но это означало бы просигналить всем о слишком сильном интересе к этому ребёнку. Нет, нужно было действовать тоньше.

— Орион, — синие глаза вновь поднялись на внука. — Я хочу, чтобы ты присмотрелся к этому мальчику. Ненавязчиво выясни о нём всё, что возможно. Следи за его успехами. Постарайся не спеша сблизиться с ним, заинтересовать. Ненавязчиво предложить покровительство. В конце концов, он не попал бы на Слизерин, не имей он амбиций. А раз так, протекция чистокровного рода в мире, где правят связи, заставит его задуматься.

— Эмм, как скажешь, дедушка. Я всё сделаю, — Орион слегка поморщился. Кажется, идея ему не слишком понравилась.

— Умница. Расскажешь потом об успехах. Доброй ночи, внук.

Если мальчишка талантлив, то, после должной обработки, он мог бы стать неплохим подспорьем и ценным приобретением для семьи. Если же нет, то, по крайней мере, другие лишатся возможности использовать его в своих целях. В любом случае, Блэки остаются в выигрыше. Блэки всегда остаются в выигрыше.

* * *

Отключив сквозное зеркало, Орион упрямо стиснул зубы, нахмурившись.

Сказать, что ему не нравилось то, что произошло, значило очень сильно приуменьшить. Мало того, что об этом грязнокровке (юный Блэк категорически отказывался называть его хотя бы полукровкой. Много чести) сейчас судачила половина факультета, а самого Ориона уже несколько раз спрашивали, иногда заинтересованно, иногда — с откровенной издёвкой, не братья ли они. Мало, что дедушка вместо того, чтобы спрашивать о его первом дне в Хогвартсе, так заинтересовался этим… ублюдком, что был готов чуть ли не в род его принять! Так Ориону теперь ещё и пытаться с ним подружиться? С тем гадёнышем, на кого дедушка планы составляет?

И это не говоря про то, что реакция отца была крайне красноречивой. А воспитанный в семье древнейшего и благороднейшего рода мальчик вполне мог сложить два и два.

Юный Блэк сел на кровать, обхватив голову руками и крепко задумавшись.

Как и многие дети, он мало понимал, что и с какой целью замышляют взрослые. Зато он хорошо понимал, что новоявленный грязнокровка нравится ему всё меньше и меньше. Особенно в свете того, что теперь, по определенной причине, он завладел вниманием старшего Блэка. Того самого, чьего одобрения было так сложно добиться Ориону! И после этого дружить с Ламперужем?

Так что, вместо того, чтобы обдумывать планы возможного сближения, слизеринец намеревался обдумать планы его возможного максимального унижения. После чего всё можно было бы обставить перед дедом так, будто сам же Ламперуж и был виноватым.

Орион довольно улыбнулся, забираясь под одеяло.

* * *

Первым по-настоящему сильным разочарованием Лелуша стало осознание одной пренеприятнейшей вещи: в магическом мире попросту отсутствовало организованное высшее образование!

Потратив несколько секунд на осознание подобного факта, Лулу пустился в расспросы своего декана. Пожилой, упитанный Слизнорт, впрочем, охотно отвечал вежливому и прилежному первокурснику, который иногда смотрел на него в восхищении и расспрашивал про его предмет. В конце концов, все преподаватели падки на лесть и интерес к своему предмету…

Оказалось, Хогвартс действительно давал лишь общее, по сути — среднее образование, где хоть какое-то профильное обучение начиналось лишь на двух последних курсах, после сдачи экзамена под названием С.О.В. После выпуска же…

Большинство на этом уровне и оставалось, довольствуясь школьными знаниями. И их это устраивало. По сути, большая часть волшебников магической Британии либо занималось мелким предпринимательством (или же фермерством, благо с волшебством это действительно было легко), продавая плоды своих трудов, либо занимало мелкие должности на службе бюрократического аппарата министерства магии, где их быстро и без затей обучали основам новой профессии, либо уходило в спорт. Учитывая, что квиддичных команд — участников основного волшебного спорта — было много, то недостатка в вакантных местах не было.

Те же, кто хотел идти дальше, сталкивались с серьёзной проблемой. В первую очередь потому, что большинство профильных знаний волшебного мира находилось в руках кого? Правильно, аристократии, давно и прочно поделившей различные сферы волшебной науки между собой, по сути, сделав определённую сферу деятельности семейной прерогативой. Одни хвастались богатыми знаниями в артефакторике, другие были непревзойдёнными мастерами наложения и снятия проклятий. Третьи занимались магическими тварями… Такое разделение часто приводило к забавным слухам, что распространялись среди маглорождённых, которые были Лелушу не интересны, зато весьма, если подумать, выгодны чистокровным. Мол, такое разделение происходит не потому, что кое-кто поделил между собой сферы влияния, а потому, что Магия (да, да, именно с большой буквы) Рода наделяет его членов Даром к какой-то определённой грани волшебства… Как сказал бывшему принцу Слизнорт, посмеиваясь, чушь полнейшая. Но на идиотов работает. Некоторые маглокровки в это верили и после выпуска из Хогвартса.

Одним словом, если маглорождённый выпускник после выпуска желал учиться дальше, то выбор у него был небольшой: либо идти на поклон к одному из чистокровных стервятников, продавая себя в долговую или вассальную кабалу за знания, либо пытаться примкнуть к какой-либо профильной гильдии, например, зельеваров (которых, впрочем, тоже контролировали чистокровные). Либо искать частных учителей, которые стоили немалых денег.

Исключения из этого правила составляли Аврорат — что-то вроде магической полиции, за контролем над которой аристократы вели постоянную борьбу, проталкивая нужных им людей на руководящие места. Гринготтс, который в железном кулаке держали в руках гоблины. И волшебная медицина госпиталя Святого Мунго, которая издавна считалась нейтральной территорией. Возможно, потому что чистокровные понимали — врачи должны уметь лечить, а не только светить протекцией. А значит, была, по сути, единственным местом, где принимали учеников лишь в зависимости от результатов их экзаменов.

Выслушав эту лекцию от декана, Лелуш долго стоял около его кабинета, подперев голову рукой и чувствуя жгучее желание побиться головой о стену, ругаясь и смеясь одновременно. Если раньше у него были ещё какие-то сомнения, то теперь их не осталось. Он попал в треклятый средневековый феодализм со всеми вытекающими!

— Боги, если они есть. Я скучаю по Британской Империи…

* * *

После лекции от Слизнорта Чёрный Принц уже не слишком разочаровался, и, откровенно говоря, ни капли не удивился, узнав, что лечебного дела в Хогвартсе не преподавали. Ни на первом курсе, ни на третьем, ни на последнем — лишь небольшой факультатив после сдачи С.О.В, для тех, кто избрал колдомедицину своей профессией.

Некоторое время потребовалось бывшему Зеро для того, чтобы понять и выпытать (большей частью с помощью больших, широко раскрытых детских глаз, так и просящих рассказать о волшебном мире интересное) у медсестры, какие именно предметы необходимы для колдомедика. Как оказалось, в этот список входили почти все начальные — те, что преподавались от первого курса и до выпуска. Кроме истории, на которой все спали, и астрономии, на которой все зевали.

Впрочем, не сказать, чтобы это сильно напрягало бывшего Зеро. Хоть учёба и не была самым любимым занятием Лелуша, тот отличался ещё со времен Чёрного Восстания несколькими замечательными качествами: способностью спать на ходу и плодотворно использовать имеющиеся ресурсы, хваткой и цепкой памятью, способностью организовывать свой мозг под необходимые задачи и мыслить тактически, грамотно распределяя своё время. А ещё умением браться за что-то со всей страстью и желанием, если была поставлена интересующая его цель.

И если с восстанием он справился, следовало ожидать, что он справится и с большой учёбной нагрузкой.

Не сказать, что бывший принц блистал оценками на всех предметах сразу, но, по крайней мере пока, он уверенно мог назвать себя перспективным студентом. Ну, а на Защите и Заклинаниях — тут уже лукавить не следовало. Он блистал, и делал это с удовольствием, активно наслаждаясь тем, что у него получалось. И, в принципе, это было вполне объяснимо. Первая дисциплина давала хоть немного пощекотать себе нервы. А вторая… Творение заклинания очень сильно, по сути своей, совпадало с Гиасом, что делало заклинания особенным для бывшего принца предметом. Сила, что позволяла творить чудеса. Воля, что эту силу направляет. И желание, которое формирует результат. Это было настолько до боли знакомо, что Лелуш, когда творил заклинание, иногда невольно прикладывал пальцы к левой стороне лица в знаменитом жесте. И это… было приятно.

Да и левитировать предметы, в отличие от превращения спичек в иголки, было хоть сколько-то интересно. Порой, заставляя подниматься пёрышко, Зеро поневоле задумывался о том, можно ли закрепить подобное заклинание на каком-либо предмете. И часто донимал такими вопросами преподавателя, который только улыбался, объясняя, что таки да, можно. Практически, этим — вживлением заклинаний в предметы — и занимается артефакторика.

А ведь если левитировать можно было сколь угодно высоко, то, при вживлении этого заклинания в прошивку Ночного Кошмара, можно было значительно сэкономить драгоценный сакурадайт и направить ресурсы машины на дополнительные боевые характеристики. Да Ракшата бы правую руку отдала за подобные возможности! А левую — за то, чтобы поставить подобную технологию на поток…

«А ведь в чём-то Грин-де-вальд, ратовавший за объединение магов и маглов, был прав. А ведь левитация, по сути своей, простейшее заклинание. Что же дальше-то будет?» — Зеро невольно фыркнул, направляясь в библиотеку.

* * *

Когда под вечер Лелуш возвращался в своё общежитие, произошло то, чего следовало ожидать, но чего совершенно не хотелось.

Никаких заклинаний. Никаких проклятий. Всё было куда более прозаичнее — ему устроили самую обыкновенную «тёмную», которой он пару раз подвергался в приюте. О том, кто решил его разукрасить, и догадываться не приходилось — вряд ли это в принципе мог быть кто-то, кроме его «брата-близнеца». Особенно учитывая тот факт, что на факультете к регулярно приносящему баллы ученику относились более-менее лояльно.

Напали как крысы — сзади, схватив за руки и накинув сверху простыню. И этот кто-то схвативший был явно в несколько раз сильнее, чем сам Лелуш, в противном случае последний, чьё тело в этом мире было посильнее, чем в прошлом, смог бы выкрутиться. Но противников было больше, один из них был сильнее и явно, судя по хриплому дыханию, раздававшемуся, пока он удерживал отчаянно брыкающегося Лулу, старше.

А потом по лицу пришёлся ощутимый удар. И ещё один. Понимая, что Гиаса у Лелуша нет, руки заломлены, тело обездвижено, а заклинаний для того, чтобы снять проклятие и отбиться от нападавших, у него нет, Лулу стиснул зубы.

Это было унизительно. Унизительно, в первую очередь, не столько от этих клятых побоев, нет. От собственного бессилия — такого же, когда он стоял на коленях с заломленными руками перед своим отцом, а он медленно, но неостановимо стирал ему память. И вот опять! Он был Зеро. По его короткому приказу люди без страха шли за ним в бой. А сейчас… сейчас он был едва ли не беспомощнее слепого котёнка, которого мучают мальчишки-живодёры. Даже в чёртовом приюте он никогда не чувствовал столь отчаянной беспомощности перед другими людьми.

Сейчас он не смог ничего сделать — сможет в следующий раз. И сможет уже иначе… С лихвой. Так он старался утешать себя, когда его разукрашивали в четыре руки. Что-то хрустнуло: судя по всему, нос Лелушу всё же сломали, но Лу издал лишь тихое, полное ненависти шипение. Хотя бы выдохнуть с жалостью было бы стыдно для британского принца. Нет, не сейчас. Чтобы сейчас ни происходило, он не должен закричать. Пусть он был беспомощен, но он всё ещё оставался Зеро. Глава Чёрных Рыцарей, пусть и бывший, не будет кричать от ударов обнаглевших школьников!

Возможно, именно это отчаянное цепляние за маску, которой у него не было в этом мире, за имя, которое тут не слышали, и помогло Лелушу не закричать от боли.

«Они заплатят. Клянусь. После…»

— И не стыдно вам втроём на обездвиженного одного? — раздался насмешливый, чуть ироничный голос. Таким сам Лу в своё время разговаривал со своей старшей сестрой, когда встречался с ней в бою.

— Флимонт! — зло и в то же время испуганно сказал более взрослый, чем одиннадцатилетний, голос. Тот, который всё ещё держал Лелуша за руки.

— Я давно хотел скрестить с тобой палочки, а ты мне такой замечательный повод дал… — названный Флимонтом поцокал языком. У него явно было хорошее настроение — настолько, что вызов на дуэль он буквально мурлыкал. — Вот так. Встретимся завтра. А теперь сгинь с глаз моих, пока не подготовился к дуэли и дай мне почувствовать себя великим защитником угнетённых. И вы тоже, оба. А ты вставай, — Лулу почувствовал, как его руки становятся свободны. С фырканьем он стащил с себя окровавленную простыню и вытер кровь с носа ладонью.

— Ну и кто ты, защитник угнетённых? — Лелуш чуть фыркнул, рассматривая своего спасителя. Тот оказался молодым парнем лет пятнадцати, с непослушными, коротко подстриженными чёрными волосами и очками на носу. Не сказать, что он воспылал великой благодарностью к спасителю, слишком уж сильно было пережитое унижение. Но интерес этот укравший титул «защитника справедливости» парень вызывал.

— Флимонт Поттер, к твоим услугам. И спасибо, что подал мне отличный повод вызвать Макмиллана, — губы Поттера тронула ехидная и предвкушающая усмешка. Кажется, он откровенно наслаждался ситуацией.

— И почему же они от тебя сбежали?

— А кто не сбежит от главного школьного дуэлянта? — засмеялся Поттер, уходя.

«Вот пижон», — Лелуш фыркнул про себя, плетясь в больничное крыло. Больше всего Флимонт сейчас походил в его сознании на одного из Рыцарей Круга, вечно пытавшегося приударить за Карен. За что, кстати говоря, неоднократно был Зеро бит. Джино Вайнберг его звали...

* * *

Естественно, думать, что изрядно сведённые добрыми лекарями, но ещё заметные синяки и кровоподтеки будут незаметны, было попросту наивно. Но, всё же, бывший Зеро не ожидал, что внимание настигнет его настолько быстро.

Не прошло и пяти минут, как Лелуша схватили за локоть и утащили в спальню парней пятого курса. С откровенным нежеланием отвечать на вопросы и желанием покончить с допросами сразу, Лелуш исподлобья посмотрел на всамделишную копию Шнайзеля. Очень тонкие черты лица, платиновые волосы… Кажется, он видел подобного ему типа в одной из газет, что купил на Косом Переулке.

Ситуация складывалась не слишком хорошая. Рассказать правду? Увы, но вряд ли это прибавит очков Лулу в глазах факультета. Да и сам он, честно говоря, не хотел рассказывать о пережитом унижении. Нет, это было личным делом. И месть за это тоже будет личной.

— Как ты наверняка знаешь, я староста Слизерина, Абраксас Малфой, — неспешно, вальяжно, словно хищник породы кошачьих перед своей добычей, начал «Шнайзель». Он сел в кресло у стола и кивнул первокурснику на другое. — И как ты стал таким красивым, Лелуш?

Зеро ещё сильнее стиснул зубы, понимая, что задававший вопрос уже знал ответ… каким-то образом. Не стоит считать своих противников глупее себя. Взгляд, брошенный им на Малфоя, требовал, чтобы тот не трогал его, и был очень и очень выразительным.

— Упал с лестницы, Абраксас. Ничего серьёзного, — Лу как можно непринуждённее пожал плечами. По крайней мере, не попытаться вывернуться из этого допроса он не мог.

— Упал с лестницы? — белоснежные брови взлетели вверх. — Верю. И на чей же кулак?

Ещё один выразительный и уставший взгляд.

— Ориона Блэка. Больше некому, — Малфой хмыкнул, смерив Лулу ироничным взглядом с ног до головы. — Нуу… не буду лезть в ту кошку, которая между вами, кхм, близнецами, пробежала, — сказал он таким тоном, что было сразу понятно — если он не знает наверняка про то, из-за чего это произошло, то только потому, что нет доказательств. Лелуш подавил огромное желание демонстративно закатить глаза на этом моменте. — Но ведь он явно был не один? Будь один — и его физиономию, как минимум, тоже украшали бы синяки. А он чистенький. Значит, тебя кто-то держал.

— Допустим, — Зеро принял вызов, откинувшись на спинку кресла.

Отпираться сейчас было уже бессмысленно. Но сейчас бывшего принца уже взял азарт. До каких выводов дойдёт Абраксас, и будут ли они правильными?

— У Ориона здесь по сути только один друг, которому он так доверяет — с Ноттом они чуть ли не в одной колыбельке спали, — Малфой задумчиво забарабанил пальцами по столу. — Но вряд ли бы наш мистер «первый задира и дуэлянт школы», — блондин произнёс это с откровенным раздражением. — Вызвал бы на дуэль первокурсника. А он на дуэль вызвал. Слухи, знаешь ли, ходят. А значит был кто-то ещё.

Ну что же, с логикой у старосты явно было всё в порядке, экс-Зеро мог бы это признать, не стесняясь.

— Мать Блэка из рода Макмилланов. Он достаточен по возрасту — с моего курса. И у Флимонта на него давно зуб. Ладно, малыш, держи, — покопавшись в сумке, Малфой достал баночку с мазью. — Не знаю, какой дрянью тебя намазали в лазарете, но эта мазь точно помогает. У нас в роду с учётом нашей любви к квиддичу синяки бывают часто, так что и лечить мы их научились. Давай, бери. Не пристало слизеринцу с синяками на роже ходить.

Коротко поблагодарив старосту, Лулу взял лекарство и вышел из спальни, слегка улыбаясь про себя.

Кто-кто, а знать всегда заботилась о престиже. Родов, факультета… не важно. И если для этого надо дать маленькому первокурснику заживляющую мазь, они это сделали бы совершенно спокойно. Ну а кто он такой, чтобы отказываться от полезной вещи? Впрочем, так просто доверять неведомому зелью, полученному от чистокровного, он тоже не собирался.

Уже когда сознание заволакивал спасительный полумрак сна, у него промелькнула одна шальная, но чрезвычайно приятная мысль.

«Уж не знаю, действовал ли Орион сам, или у него родственники идиоты, но слухи Блэкам теперь репутацию точно подмочат»

На этой приятной мысли Зеро заснул, как убитый.

— Подкинуть, что ли, профессору Флитвику решение, — пробормотал Ламперуж, глубоко вдыхая и вновь накладывая левитацию на треклятый мешок картошки, после чего — продолжил толкать его вперёд уже руками. По напряжённому лицу мальчика скатилось несколько капель пота — постоянно приходилось поддерживать концентрацию. — Уверен, после недели подобных тренировок все первокурсники сумеют поднимать вещи в несколько раз больше себя!

Левитировать мешок оказалось куда тяжелее, чем перья или книги, и, во многие моменты своего пути от кухни до совятни, бывший Зеро уже не раз успевал пожалеть о своей затее. Заклинание словно высасывало из Лелуша силы, как будто его, как на не к ночи упомянутых уроках физкультуры, заставляли бегать стометровку. После каждой такой «разминки» (Лулу редко удавалось удерживать треклятый мешок дольше пары минут) приходилось делать существенный перерыв. Тем не менее, картошка продолжала двигаться вперёд через пот, проклятия и жалобы на несовершенство магии и мира.

Со всем этим обилием материальных благ в Хогвартсе мысли Лелуша раз за разом возвращались к миссис Вейн — единственному человеку в откровенно враждебном новом мире, которому Лу был благодарен. Подобно тому, как когда-то семья Эшфордов предоставила ему и Наннали убежище, Юна была единственной женщиной, благодаря которой Лелуш в принципе остался жив, а не закончил свои дни ещё во младенчестве, абсолютно беспомощный и не способный сам о себе позаботиться.

И мысли эти были невеселыми. Те обрывочные слухи, которые удалось подцепить от маглорождённых с других факультетов, все, как один говорили об одном: в мире не-магов было ужасно. Бомбардировки Лондона сносили кварталы, число погибших шло на сотни, а недавно бомба попала и в королевский дворец. И хотя от последнего бывший британский принц в изгнании испытал отголосок мрачного удовлетворения, вероятность того, что мисс Юнни тоже попала под бомбы, как ни странно, глодала его — и куда сильнее, чем он мог бы вообразить, когда ехал в Хогвартс.

А Лелушу-то казалось, он уже разучился привязываться. После солидного возраста жизни под маской, после всех потерь и хладнокровных приказов на уничтожение противника, после смерти Карен и Наннали. И, тем не менее, письму (сову Лелуш, поколебавшись, купил ещё летом, потратив примерно треть подъёмных), которое доказывало, что Юна жива, он был рад — несмотря на то, что оно в себе содержало. А содержало оно в себе самое чёрное отчаяние, на которое был вообще способен человек. Отчаяние простого человека, попавшего между молотом и наковальней, простого человека, который видит смерть совсем близко, и понимает, что, в случае чего, не сможет ей противиться.

Когда бывший Зеро впервые это прочитал, пальцы судорожно комкали лист бумаги, не в силах остановиться. Письмо вернуло к жизни воспоминания, которые британский принц уже много лет пытался забыть, как про страшный сон — тот день, когда от его конфликта с Британией впервые пострадали гражданские. Одно горькое слово, за которым скрывалось очень многое — Нарита. Первая крупная победа Ордена Чёрных Рыцарей — и то, к чему в последствии этот бой привёл, пусть и не прямо, но косвенно запустив роковую цепочку событий. Сначала — полные слёз глаза рыжеволосой девочки столь надоедливой в своем обычном состоянии. У которой умер отец, даже не участвовавший в боях — просто ему не повезло оказаться не в то время и не в том месте. Как впоследствии его дочери: год спустя она умерла на руках Лулу, в луже собственной крови.

И вот сейчас, пусть к этой войне он был и непричастен, Зеро чувствовал себя примерно так же погано, как тогда, когда по его вине умирала Ширли. Не хотелось бы, чтобы человек, который отдавал за своих воспитанников последний кусок хлеба, закончил вот так, между молотом и наковальней: либо была разорванной на куски снарядом, либо умирала от голода на своей фабрике (где она, следовало ожидать, работала в военное время) словно тощая собака на улице. И это нежелание, в общем-то, и привело Лелуша к тому, что он сейчас в одиночку, с упорством маньяка, тащил этот мешок. В одиночку — потому что если бы об этом вояже кто-нибудь узнай на факультете, на репутации среди слизеринцев можно было бы ставить крест.

Как один раз пошутил староста, заметивший последствия устроенной Лелушу «тёмной», каждый ученик Хогвартса рано или поздно находит его, «вожделённый всеми кладезь услады для утробы». Кухню, то бишь. Работавшие там милые человечки — как выяснилось, домовые эльфы — были настолько рады новому посетителю, что бросились к нему под ноги, усадили на стул и напоили вкусным сладким какао. Похоже, помогать маленьким волшебникам (хотя, судя по их оговоркам, скорее напрашивалось словечко «служить». Но бывший принц не собирался спешить с выводами. Сперва — информация, и только потом — возможная агитация), им было в какое-то непонятное лично Лулу удовольствие. Но, так или иначе, Лелушу не составило труда даже без силы Гиаса убедить их помочь и выделить ему мешок картошки. Когда домовые эльфы такое услышали, глаза этих существ, и без того большие, стали вовсе похожими на блюдца. Обычно студенты с кухни приходили сладости таскать, да побольше, побольше. А тут картошка, которую даже приготовить не просят. Но худоба Лелуша вместе с умильными и очень просящими лиловыми глазами делали своё дело.

Когда треклятый мешок всё же был доставлен до совиной башни, Лу долго сидел, в блаженстве прикрыв глаза под недоумёнными взглядами птиц. Правда, он ещё не знал, что самое неприятное будет впереди. А именно, отлов нескольких магических сов, которых он собирался нагрузить посылкой — вряд ли бы такое потянула одна. Это было даже забавно — для человека (или бога) с особо извращённым чувством юмора. Лелуш за свою жизнь поднял восстание, сверг Императора, создал стоявшую над королями силу и перевернул мир вверх тормашками. Он был Зеро, Самым Кровавым Императором, снова Зеро… Но сов это не интересовало! Они били крыльями, клевались, впивались в руки когтями и возмущённо ухали, не желая тащить такой огромный груз. В общем, к окончанию совиного приключения Лулу был зол, как чёрт, весь в совиных перьях, а так же сильно покусан и исцарапан.

«Миссис Вейн!

Мисс Юна, пишу вам из школы чародейства и волшебства Хогвартс. Я подозреваю, что вы волнуетесь, так как вы всегда волновались за своих воспитанников, а потому спешу заверить вас: я жив, здоров, сыт и успешно обучаем…»

Когда Лелуш писал это письмо, он долго думал, притворяться ли мальчиком одиннадцати лет или всё же написать ей почти от чистого сердца? Внутри было какое-то осознание, что… Врать ей вот так он сейчас не может. Перед мысленным взором предстал образ одинокой умирающей женщины, которая измотана работой и голодом, и у Лулу просто не поднялась рука изменить письмо, так, чтобы оно походило на детское. Её муж погиб, позаботиться о ней было некому, так пусть хотя бы письмо с посылкой покажут ей, что о ней думают не только когда детям нужна её помощь. Ей могут писать не только для того, чтобы попросить.

А потому писал ей он как сам. Как Лелуш, тот, каким он когда-то был, а не тот, в чьём неуклюжем худом теле находился сейчас. Быть может, такое письмо он бы писал Наннали… Впрочем, нет. Письмо Наннали началось бы со слов «моя любимая сестра». Он бы долго рассказывал о том, как сильно любит младшую сестру, как горячо хочет её расцеловать в обе щёки и как скучает. Это письмо было суше, оно не переливалось всеми красками и оттенками нежности, но оно было тёплым. И, как бывший Зеро надеялся, могло бы пробудить немного надежды в умирающей от голода женщине, на которой ещё и приют висел.

«… Я посылаю вам небольшой подарок, который, как я надеюсь, поможет вам и всем ребятам из нашего приюта. Когда закончится — напишите, я пришлю ещё. Спасибо за всё, что вы для меня сделали.

Искренне ваш, Лелуш Ламперуж»

* * *

Ожидать нового нападения сложа руки Лелуш не стал. В конце концов, ещё не нашлось человека, который дважды мог бы поймать его на один и тот же трюк. Даже Шнайзель, его самый гениальный и, наверное, самый опасный противник — не мог этого, что уж говорить об этих трёх молокососах.

Во время эпопеи с мешком картошки, помимо всего прочего, бывший принц стащил с кухни нож, который теперь ночью прятался под подушкой, а днём носился на маленьком самодельном креплении в рукаве мантии.

Раньше всё было куда проще. Да, сейчас Лелуш понимал в полной мере, какой палочкой-выручалочкой был его Гиас. В голову то и дело, особенно, когда он ловил на себе многообещающие взгляды малолетней банды, лезла непрошенная сцена: «ты будешь плясать, ты приседать, пой, вой, хлопай». Или же просто, коротко и по существу «Умри!». И ни один не мог противиться приказу! Но те времена остались в прошлом — по крайней мере, пока соответствующие методы не будут найдены в магическом мире.

Впрочем, жизнь в приюте кое-чему научила бывшего принца. Например, как и куда нужно тыкать ножом, чтобы добиться нужного результата. В какой-то степени, теперь Лу полагался даже больше на собственные силы, чем на магию (которую в приюте ещё не всегда получалось направить в нужное русло). Ну а поскольку соревноваться в заклинаниях со старшекурсниками пока что не приходилось, Лелуш решил рассчитывать в этот раз на простые методы улицы… и капельку блефа с его стороны.

Следующего нападения не пришлось ждать долго. Однако в этот раз было одно существенное различие. Лелуш ждал этого, был настороже, заметив идущий за собой «хвост» сразу. И когда ему снова попытались заломить руки, он вывернулся, полоснул по схватившей его руке — так, чтобы натекло побольше крови и ублюдку точно пришлось бы перевязывать себя — ножом. После чего, схватив не ожидавшего этого Ориона, прижался спиной к стене, используя мелкого аристократа в качестве щита. Лезвие оружия упёрлось Блэку в горло.

— Отпусти его, — прошипел занимающийся лечением раны старшекурсник, по всей видимости (и по оставшимся кое-где следам на холёном лице) — тот самый Макмиллан, у которого недавно была дуэль. Вот только бывший Зеро и не подумал бы такое сделать. Он держал мальчишку мёртвой хваткой. Натренировался за время жизни в приюте — всё же, в какой-то степени, он был даже благодарен, что попал туда. Это была прекрасная школа жизни. Хуже, чем уход за сестрёнкой и зарабатывание шахматами, но лучше, чем многие другие варианты.

— И как же мне быть уверенным, что вы свалите от меня? — ответил он, вцепляясь в бедненького парня ещё сильнее. Сейчас его охватила лёгкая эйфория, вызванная всплеском адреналина. Снова, можно сказать, бой. Как в старые добрые времена. Снова опасность, но сейчас Лу уже не являлся беспомощной куклой для битья. Нет, в этот раз он показал зубы.

— Ты же понимаешь, что будет, если родители об этом узнают. И куда ты, уличная крыса, полетишь? — шипение стало практически истеричным, паникующим, вызывая у Лулу тёмный и злобный смех. Услышав его, Орион слегка дёрнулся, так, что на шее появилась капелька крови.

— Тогда мне тем более нет резона отпускать… — чуть усмехнулся он — и да, Макмиллан. Палочку на пол, — бросил он, когда увидел что залечивший порез рыжий старшекурсник направляет оружие на него. — Попытаешься бросить заклятие — перережу Блэку глотку. Ты, Нотт, кстати тоже.

Недозмеи мрачно переглянулись, но, всё же, условие выполнили. Лучше это сделать, чем гадать, блефует ли этот псих, или же действительно способен убить другого ученика, пусть его потом и отправят за это в Азкабан.

— А теперь поговорим о том, как вы расскажете об уличной крысе родителям, — чуть кровожадно ухмыльнулся Лулу. — Можете, конечно… Только вот учтите пару вещей. Во-первых, родители далеко, им ещё сюда прибыть надо. А я тут. И я знаю, где твоя спальня, дорогой мой «братик», — бывший Зеро насмешливо хмыкнул, увидев, как кривится лицо Ориона. — Отплатить успею, можешь не сомневаться. А во-вторых, перед тем, как меня отсюда вышвырнут, я попрошу допроса с сывороткой правды. Слизнорт и Флитвик мне не откажут, они ко мне относятся для этого достаточно хорошо. И тогда то, что Блэки сейчас пытаются скрыть, и что вы, идиоты, своими нападениями на меня только подогреваете, станет достоянием общественности. Намёк понятен?

Разумеется, последняя угроза была чистой воды блефом. Лелуш не выпил бы сыворотку правды даже под угрозой смерти — слишком велик был тот пласт информации, что этому миру знать просто нельзя. По крайней мере, пока. Вот только… он был практически полностью уверен, что эти «тёмные» — просто личная инициатива трёх малолетних дураков. Не стала бы взрослая аристократия, годами варящаяся в интригах, настолько сильно подставляться. А раз так… то, в случае, если он выполнит свою угрозу, для того же Ориона произойдёт сразу две неприятные вещи. Во-первых, о его самодеятельности узнают отец, и, по видимости, дед. Во-вторых, из-за его идиотского поступка наружу всплывут факты, которые не должны были всплывать. Не слишком ли высокая для Ориона цена, даже за устранение источника раздражения?

— Вот только ты, после всего этого, будешь в Азкабане. За нападение на чистокровного. И поверь, Блэки позаботятся, чтобы тебя поселили в камеру, где особенно много дементоров, — процедил Макмиллан.

— Может быть, — Лулу загадочно улыбнулся, с иронией смотря на шотландца. — А может быть, всей этой ситуацией решит воспользоваться какой-нибудь политический противник этого семейства. Например, Малфой. Или Поттер. Который, вероятно, предпочтёт извлечь выгоду из паренька, благодаря которому на уши Блэкам выльется ушат грязи. Ты же не знаешь, какими сведениями я обладаю, верно? Помимо очевидного каждому сходства с Орионом?

Видя задумчивое выражение на лица шотландца, он усмехнулся. Да, старшие Блэки, видимо, ничего не рассказали остальным. Считая, что младенец ничего не может запомнить, они сочли себя в безопасности, в то время, как у младшего поколения были только догадки. А неизвестность, как известно, таит страх. И неизвестность сейчас делала с Макмилланом то, что было смертельным для любого воина. Он становился нерешительным.

— Понятно, не знаешь. Ну так что, — Лелуш обвёл взглядом троицу. — Желающих рискнуть и на практике выяснить, какими сведениями я располагаю, нет? В таком случае, у меня к вам предложение. Вы забываете о попытках устроить тёмную уличной крысе. Я прекрасно понимаю, что требовать от вас отстать от меня полностью, — бывший Зеро криво улыбнулся. — Бесполезно. Поэтому попытки мне сделать гадость, скорее всего, продолжатся. Однако с тёмными заканчивайте, иначе, клянусь, скоро о том, о чём пока ходят только слухи, мой милый «братец», узнает вся школа.

— Ты не посмеешь, — выдавил из себя Орион.

— Я уже посмел держать тебя за глотку и угрожать ножом. Проверим, способен ли я на большее?

Младший Блэк закусил губу. Судя по всему, мальчишке было дико обидно со всей этой ситуации и ужасно тянуло нажаловаться родителям. Вот только, судя по всему, угроза того, что они узнают про его похождения, ровно как и то, что благодаря этим похождениям семейство может ожидать большой скандал, пугала его ещё больше. Даже больше, чем нож у горла.

— Ладно, — вздохнул он. — Отпусти меня. Мы тебя не тронем.

— Ты понимаешь, что если тронете — я всё же выпью сыворотку правды? Ровно как и в том случае, если ваши родители узнают об этом случае, — Лу вдавил нож ещё сильнее. Паренька надо было дожимать.

— Больно же! Понимаю…

— Вот и умница.

Когда освобождённый Блэк вместе с дружками, бросая на него злобные взгляды, убрался восвояси, бывший Зеро тихо сполз по стенке, пытаясь дышать как можно более размеренно.

То, что он сейчас сделал, было чистой воды безумием. Он поставил на карту, фактически, всё своё будущее — опираясь лишь на простую людскую психологию. Де факто, взял троих идиотов нахрапом. Однако… взял же. Победил, и, кажется, обезопасил себя от дальнейших избиений. Победил. Как раньше, и не важно, что это были всего лишь трое студентов. Он сейчас вообще в теле первокурсника.

На губах бывшего принца заиграла вымученная, но счастливая улыбка.

* * *

Придя в гостиную и уткнувшись в учебники, Лелуш старался отключиться, но шум и постоянное шуршание бумагами, фантиками от конфет и перьями его отвлекали и напрягали. Да и сами перья с пергаментом. Чёрт бы их подрал.

Лу в раздражении захлопнул книгу, массируя виски. И, хотя он понимал, что виной всему нервное напряжение, оставшееся после того, как адреналин от схватки постепенно отступил, сейчас он, наверное, ненавидел всю эту гостиную разом.

— Шах, — услышал Лелуш такое знакомое и приятное слово. Шах! Лулу вздрогнул, слегка сжав руки в кулаки. Ему сначала показалось, что он ослышался. Лиловые глаза оторвались от книги на звук голоса, и загорелись в радостном изумлении — они увидели такую ласкающую взор картину. Нет, не красивую девушку на столе. А всего лишь двух игроков, сидящих у коробки в бело-чёрную клеточку. Чёрные и белые фигурки, которые, правда, шевелились и, похоже, были отчасти живыми.

Лулу улыбнулся своей фирменной улыбкой: кажется, проблема с деньгами будет решена в скором времени.

* * *

— На турнир? Вот так, сразу? — пятикурсник — слизеринец, в задачу которого входило обучать молодёжь шахматам, скрестил руки на груди. Лицо парня выражало крайнюю степень скепсиса пополам с большой долей иронии над смешным первокурсником, который, едва пришёл, сразу же попросился на шахматный турнир. Мелкий, а уже славы хочется, как же.

— Именно, — кивнул головой Лелуш, смотря на тренера снизу-вверх большими глазами, а в душе слегка посмеиваясь.

Раз в этом мире были шахматы, то могли быть и шахматные клубы. И шахматные соревнования. И они там были. Узнать это для Лелуша было делом скорым и довольно простым, как и записаться в шахматный клуб, притворившись дико заинтересованным в шахматах первокурсником. Даром, что волшебные шахматы отличались от обыкновенных лишь тем, что фигурки на доске действительно казались живыми. И, в случае, если полководец проявлял неуверенность, могли начать советовать, что и как делать. А то и вовсе переставали слушаться. У бывшего Зеро, правда, проблем с этим не наблюдалось. Он людей в свое время строил, что ему фигурки.

— Послушай, малыш, — голос пятикурсника старался звучать как можно мягче. — На турнире играют те, кто уже, более или менее, прошёл обучение. Я понимаю, хочется показаться на всю школу, выступить за свой факультет. Да и призы хорошие. Однако пойми. Ты-то проиграешь, а вот факультету будет обидно. Как ты думаешь, как там будут относиться к самонадеянному первокурснику, который вышел на состязания и подвёл там всех? Нет, кроме тебя конечно ещё человек десять. Но даже так. Факультет подведёшь, и себя, и меня подставишь. На черта нам обоим это надо? Вот года через два, если талант будет…

— Но ты даже не знаешь, как я играю, — Лелуш склонил голову на бок, умоляюще смотря на Забини.

— Ладно, давай так, — фыркнул тренер, смотря на жалобную физиономию. — В конце концов, я тоже член команды Слизерина. Выиграешь у меня — займёшь моё место на ближайшем турнире. Но учти, поддаваться я не собираюсь.

— По рукам, — на лицо Лелуша вылезла хитрая улыбка. — Не возражаешь, если я сыграю чёрными?

— Как хочешь.

Глаза несчастного Забини, когда первокурсник разбил его в пух и прах, надо было видеть. Картина, которую видел этот парень, просто не укладывалась в существующую для него реальность. Ну что сказать… Не Шнайзель он был. Не Шнайзель.

* * *

Это ни с чем не сравнимое удовольствие, когда берёшь в руку такие знакомые фигурки, правила игры которых знаешь наизусть. Удерживать в голове планы, чувствовать, как они звенят и рвутся, или же наоборот, победоносно исполняются, просчитывать всё на многие шаги вперёд. Отдавать полуживым фигуркам короткие, чёткие приказы спокойным голосом — и видеть, как они с точностью выполняются.

Лелуш всегда, когда ему позволяли выбрать, играл чёрными. Сказывалась старая привычка из того, первого, настоящего детства. И, как бы ни смеялись С. С. и Ракшата в своё время, говоря, что по теории вероятностей его шансы выиграть были меньше, как бы не снисходительно улыбались его противники, говоря, что он даёт им хорошую фору, он выигрывал. Побеждал снова и снова — в той жизни, а теперь и в этой. Когда он был в приюте, оголодавший разум не воспринимал шахматы иначе, чем способ добыть лишний кусок хлеба или предмет из одежды.

Но сейчас, когда разум Лулу не застилала пелена голода и отчаяния, он понял, чем были шахматы на самом деле. Маленьким осколком его прошлого, вернувшегося из-за грани. Отголоском того мира. Отблеском всего, что он потерял — и малой частичкой того, что теперь вернул. Фигурку чёрного короля из подаренного ему в клубе дешёвого набора он теперь носил в кармане и даже засыпал, держа его в руках. И пусть это было всего лишь дешёвое дерево, засыпающему Лелушу казалось, что в его руках не он, а рука Наннали. Или, быть может, талия Карен.

Шахматы стали для него тем же, что, пожалуй, палочка с чешуёй японского дракона.

И он побеждал. Побеждал, раз за разом удивляя своих соперников и случайных зрителей. Сначала на соревнованиях, быстро обеспечив победу Слизерину и уважительные взгляды сокурсников. Затем, на более приватных играх, где монет в его карман сыпалось больше, чем от призов на турнире.

Про то, что даже здесь, в этой школе волшебства и чародейства, ставили деньги, Лелуш узнал довольно быстро. Правда, эти ставки принимали не вполне легально хитрые ученики, которые хотели заработать. «Двое играют, один выиграет, делайте ваши ставки!» Стоило же появиться учителям — ставки быстро сворачивались и прекращались, а ящичек с ними убирался в дальние карманы мантии принимавшего. Учителя уходили — и веселье продолжалось. И, хотя в шахматах ставки были куда как меньше и ставили куда как реже, чем, предположим, в квиддиче, что-то всё-таки ставили, и Лелуш начал копить свои первые карманные деньги.

Ощущение галеонов и сиклей в кармане было невероятно приятным чувством, не таким острым, как сытость после нескольких лет голода… Но это грело душу. А поскольку младшие курсы не пускали в город из школы, у Лелуша не было больших возможностей потратить деньги, и он их откладывал для жизни в мире волшебников летом. В приют возвращаться не было ни малейшего желания, и он предполагал, что на накопленные деньги, при умеренных расходах, вполне мог бы снять комнату в том же «Дырявом Котле».

В размеренную учебную жизнь вмешалось старое чувство азарта игры на деньги, пусть и такое местечковое по сравнению с подпольными играми в Японии. Впрочем, оно было местечковым не слишком долго.

* * *

— Ставлю на Лелуша Ламперужа, — раздался незнакомый тихий и мягкий голос. Для девушек он, наверное, был обворожительным, но многих мог испугать своей обманчивой тёмной мягкостью. Тягучестью. Казалось, будто говоривший почти что мурлыкал слова, тянул их намеренно, производя впечатление.

Для Лелуша же в этом голосе слышалось другое. Очень знакомое, во многом относящееся к нему самому во дни его величия. Скрытая сила, которую обладатель голоса в полной мере сознавал и пользовался ей. Харизма и тёмное, немного мрачное обаяние, которое заставляло людей идти за ним. А ещё жажда большего, чем у него было сейчас.

Голос, который прекрасно осознавал свои возможности. Голос лидера и вожака.

И Лелуш сосредоточился на игре, решив, что с обладателем его было бы неплохо познакомиться. Однако после игры искомый обладатель подошёл к нему сам, оказавшись молодым парнем лет тринадцати-четырнадцати, с красивой, даже немного смазливой (хотя, с другой стороны, не Лулу было об этом говорить) внешностью и голубыми глазами.

— Поздравляю, Лелуш, впрочем, твоя победа не была для меня неожиданностью. Том Реддл, — третьекурсник протянул руку Ламперужу.

— Вот как? — слегка копируя манеру речи (а если быть совсем честным, просто говоря в той манере речи, в которой привык это делать много лет назад, не скрываясь за маской ребёнка), Лулу иронично приподнял брови. — Моя победа была настолько ожидаема?

Об этом человеке он знал достаточно, чтобы проникнуться к нему если не уважением, то интересом уж точно. Том, как было известно из ходивших по гостиной факультета слухов, был лучшим учеником на своём потоке, неизменно приносившим вклад в то, что кубок школы оказывался у Слизерина третий год подряд. Во многом его знания были далеко за пределами программы третьего курса обучения — поговаривали, что он знает некоторые заклинания уже пятикурсников.

Учителя обожали Тома практически без исключения. Его уважали на факультете, несмотря на то, что он был маглорождённым — за познания в магии, острый ум и «исконно слизеринские качества». Он был популярен среди учеников, поддерживая хорошие отношения со многими, однако не сближаясь ни с кем, оставаясь по натуре одиночкой.

Одним словом, интересный тип, во многом напомнивший бывшему Зеро самого себя.

— Я просмотрел всю статистику твоих игр: благо, в Шахматном клубе не слишком трудно её получить, — голос Реддла звучал немного снисходительно, как будто это было само собой разумеющиеся. — И, если считать твои победы случайными (что было бы логично для первокурсника без обучения), то вероятность всех твоих побед была бы 0,5 в седьмой степени. А это меньше одного процента. Согласись, куда вероятнее, что эти победы НЕ случайны, и в нашей школе завёлся гений шахматных баталий.

— Да ты аналитик, — ехидно фыркнул Лулу, забирая свой выигрыш и пряча в карман. Ответ собеседника ему понравился.

— Уличная крыса. Как и ты, как я слышал, — парировал Том и наклонился к Лелушу так, чтобы следующие его слова слышал только Ламперуж. — Знаешь про деревню Хогсмид? Я знаю, где ты сможешь там играть на куда большие деньги. В Кабаньей голове более взрослая публика, которая больше ставит. И я знаю, как тебе незаметно туда выбраться.

— И думаешь, первым курсам можно ходить в, судя по всему, довольно опасные места? Вылететь из школы мне не улыбается, — напрягся Ламперуж. И сейчас он говорил чистую правду, хотя, признаться, возможность получить деньги его привлекала. Но рисковать всем? Учитывая, что без этой школы ему никогда не вернуть своих близких? Это было глупым риском.

— Во-первых, я гарантирую тебе, что смогу вывести тебя из замка незаметно. Я знаю здесь несколько тайных ходов. А, во-вторых, в Кабаньей голове все закрывают лица и там царит полная анонимность. Всё останется между нами, — успокоил его Том.

— А если я откажусь? — приподнял брови Ламперуж.

— Как я уже сказал, мы с тобой — оба уличные крысы, как таких, как мы, назвал тот высокородный ублюдок с серебряной ложечкой в заднице, которого ты держал за горло, — Том хмыкнул, заметив промелькнувшее удивление на лице собеседника. Кажется, ту сцену он если не видел, то, по крайней мере, слышал от кого-то из той троицы. — А я, друг мой, более опытная крыса, чем ты. Ты уверен, что я не найду способ тебя уговорить? — от Тома пахнуло чем-то тёмным… Опасным и жутковатым. Какой-то скрытой силой, которая была много могущественнее, чем силы самого Лелуша. Впрочем, даже если Том и был так опасен с магической точки зрения, Лулу в прошлом вёл войны с государствами. — Да и тебе самому разве не нужны деньги? Быстрые, лёгкие. Много больше, чем ты можешь заработать здесь. Или ты хочешь летом вернуться к маглам? Слышал слухи? Ты правда хочешь вернуться на лето?

Лелуш тоже слышал ходившие среди маглорождённых разговоры и прекрасно знал, что за войну вёл Гитлер. И про то, что Лондон бомбардировали — знал. Не мог не знать, и, разумеется, он не хотел туда, предпочитая оставаться на магической территории, куда бомбы достать попросту не могли. Словно Косой Переулок и прочие волшебные места находились в своеобразном пространственном кармане. Или вообще в ином мире, соединённом с обычным тонкой пуповиной Дырявого Котла.

— И ты думаешь, что заработка с этих игр в школе тебе хватит, чтобы оплатить два месяца жизни в магическом мире? — если бы сарказмом можно было резать, то Лелуш был бы уже мёртв. — К сожалению, нет, поверь мне. У меня тоже нет никакого желания возвращаться туда, так что я рассчитывал, сколько денег мне понадобится. Увы, но на домашних заданиях и сочинениях на заказ достаточный капитал не заработать. Как и на местных играх, знаешь ли.

Лулу никогда не считал себя сильным математиком или экономистом, но быстрые расчёты проводил и он. Денег в самом деле могло не хватать, учитывая всю дурацкую систему экономики этого мира. Но сейчас он колебался: он не был уверен в том, что Том мог бы на самом деле обеспечить ему полную анонимность, необходимую для того, чтобы не вылететь из школы.

Впрочем, он медленно, всё ещё раздумывая, кивнул. Между риском и возвращением под бомбы стоило выбирать первое.

— Прекрасно, — на губах Тома промелькнула торжествующая улыбка. — Выигрыш пополам.

«Лелуш!

Сказать, что я была счастлива получить твой подарок, — это не сказать ничего. Он становится для нас настоящим спасением в этом мрачном городе. Благодарю тебя от всего сердца. Но умоляю тебя: не надо больше! Я не знаю правил этой школы, но я не уверена, что за воровство — пусть и такое маленькое — тебя погладят по голове. Прошу тебя, Лулу, не рискуй понапрасну.

Кроме того, ты должен сделать всё возможное, чтобы остаться в школе. Это важно для твоего выживания. Здесь слишком опасно, чтобы допустить твоё исключение из школы. Когда ты отправился учиться, я отметила Хогвартс (не сам замок, разумеется, немагическую деревню рядом) как место, куда тебя эвакуировали, но я не знаю, что нам придётся делать, если ты поедешь летом из Хогвартса в Лондон. Я постараюсь что-то придумать, но ты должен сделать всё, чтобы остаться в замке.

Я горжусь тобой, Лелуш. Ты молодец. Я верю, что у тебя всё получится.

Мисс Юнни».

Привязав к лапке совы письмо, Юна слегка поцеловала ту в пёрышки прежде, чем отпустить в полёт. Прислушавшись к тому, как в вечерней тени хлопнули птичьи крылья, поднимая тело почтальона в воздух, женщина удовлетворённо, едва заметно, улыбнулась.

Совушка, которую купил Лелуш, имела очень мягкий характер, была даже ласковой и относилась к хозяйке очень хорошо. Даже клеваться не спешила. Да ещё, мало того, что почту разносила — заодно быстро очистила детский дом от сновавших туда-сюда мышей, которых было полно, как и везде в бедных районах разорённого войной города. Про себя Юна называла её Пусей — из-за соответствующего подобной кличке характера.

Признаться, когда она получила картофель и письмо Лелуша, то была поражена, насколько взрослыми были строки, которые он написал. Нет, Лулу и раньше был очень серьёзным и начитанным мальчиком. Но, всё же, при всём своём раннем, не по годам развитым умом, он оставался ребёнком. Здесь же… вчитываясь в строки, она с трудом могла поверить, что их писал мальчик, а не мужчина. Он больше не искал её помощи и защиты. Напротив, сам старался помочь ей в это время — и, видит Бог, помощь эта была как нельзя кстати. Ведь, если среди среднеобеспеченных горожан дефицит продуктов и ощущался, то был лишь досадным ограничением. И если лордам приходилось есть овсянку, то среди бедняков голод был настоящим.

«Что же случилось с тобой, маленький мальчик с лиловыми глазами? Что сделали с тобой война и эта школа?»

Готовясь ко сну, воспитательница прикрыла глаза, вспоминая о том, как она вообще попала в этот приют.

Во многом это произошло именно из-за таких вот ребят с серьёзными, не по годам взрослыми глазами. Она выучилась на учительницу и некоторое время работала в одной из школ Лондона. Больше всего тогда запомнились (многие Юна помнила до сих пор) случаи, когда ей приходилось заниматься именно бедными детьми. Девушка любила детей, но своих у неё не было, несмотря на брак, который она считала весьма успешным до тысяча девятьсот тридцатого года.

Эти случаи работы, эти глаза, полные боли, которой быть не должно. Полные усталости от жизни, которая могла бы быть намного более счастливой… Наверное, именно поэтому она решила пойти в детский дом работать с теми детьми, которым в жизни повезло меньше всего. Семья учительницы и механика не была слишком богатой, но любимый супруг поощрял увлечение своей жены.

Первым шоком для юной и тогда ещё наивной девушки стало то, что лишённые ласки дети были больше похожи на волчат, не доверяющих никому на этом свете, испытывающие воспитательниц и медицинский персонал на прочность. Всё же одно дело — видеть их в школе, и совсем другое — находиться рядом с ними постоянно. И, несмотря на своё педагогическое образование, Юнни не была к этому готова. Сначала она пугалась, находилась в шоке от такого поведения воспитанников, а потом для себя объяснила это так: дети, от которых отказалась родная мать, проверяли границы, за которыми любовь воспитателей или приёмных родителей заканчивалась. «Любишь ли ты меня так? А так любишь? А если я поступлю так — всё равно будешь любить?»

И со временем Юна смогла себя пересилить, понять, что даже этим волчатам, «будущим преступникам и проституткам», как их часто презрительно называли более состоятельные люди, нужна в некоторой степени мать. Где-то строгая и суровая, но любящая. Миссис Вэйн старалась её им дать, увлечь их делами, которые помогали их развитию, завлечь, завоевать их уважение. У неё постепенно получалось. Получалось завоёвывать и уважение руководителей приюта, и постепенно она смогла занять там более существенные посты, нежели простая учительница младших классов или воспитательница. Её любили дети, и на некоторое время Юна была счастлива.

А потом — тридцатый год двадцатого века, когда ей пришлось встать на защиту своих воспитанников, закрывать глаза на кражи и самой жить впроголодь. Таким же уставшим был и её муж, потерявший работу от этой Депрессии. Ну, а затем… Затем началась война. С приходом войны и началом бомбёжек она овдовела, постарев сразу на десять лет. Приют, после того, как детей эвакуировали, перестал работать, и Юна пошла работать на один из заводов, занимавшихся поставкой оружия для армии.

После смерти мужа она часто общалась с женскими добровольными корпусами, которые организовывали доставку пострадавших в больницы, доставку медикаментов и очистку воды. Мисс Юнни не была суфражисткой, но сейчас она видела настоящих героинь перед собой, таких же прокопчённых и грязных, как и она сама. Отощавших и грустных, которые не могли бросить свою работу, не могли не помогать своей стране и её жителям. Вдове Вэйн очень хотелось бы верить, что благодаря таким, как служащие женских добровольных военных сил в Англии и у союзников, но всё решалось в небе над ними. А они лишь старались, чтобы город не стоял, чтобы у армии всё было.

Это было страшно. Каждый день. Каждый час, когда люди то и дело вздрагивали и обращали глаза к небу, ожидая, что крылатая смерть снова пролетит над городом. Но когда-то это должно было закончиться. И Юна очень надеялась, что её ученики, с многими из которых она поддерживала связь путем переписки, выживут. Особенно она желала это маленькому и отчаянному мальчику с лиловыми глазами, который мог оказаться в Лондоне этим летом.

* * *

«Миссис Вэйн! — обмакнув перо в чернила, Лулу улыбнулся, вспоминая черты лица воспитательницы. Всё же, глупо было отрицать. К этой молодой женщине, бывшей матерью всем маленьким жителям этого приюта, он привязался. — Я прошу вас не волноваться за меня. Кражами с кухни занимаются все без исключения студенты, и ущерб от моего маленького преступления слишком мал, чтобы меня даже вычислить, не то, что отчислить. Не переживайте. Со мной всё будет хорошо. Главное — себя берегите. Я очень надеюсь, что вы сможете выжить и жить после этой войны — вы достойны этого, как никто другой в Лондоне.

О проблеме возвращения в город я уже думал, и у меня есть кое-какие наработки по этому поводу.

Высылаю вам посылку с макаронами. Скажите, есть ли у вас какие-то пожелания?

Всегда ваш, Лелуш Ламперуж».

Вернувшись из совиной башни и устроившись на диване в гостиной факультета, бывший террорист блаженно прикрыл глаза, потягиваясь. Несмотря на слабость после столь обильной магической нагрузки и сосущее чувство, как будто он не ел по меньшей мере день, Лелуш не мог не быть довольным. Во второй раз дотащить и нагрузить сов макаронами было пусть немного, но проще, чем картофелем. Всё же, тренировка мешками прошла очень удачно. Похоже, что «магическая выносливость», если такой термин вообще можно было использовать, во многом была подобна обычным, материальным мышцам и вполне могла тренироваться нагрузками. Теми самыми, когда ты пересиливаешь себя и стараешься добиться чуть большего, на пределе своих возможностей. Главное при этом было не надорваться и не выгореть.

Мысли Лулу сейчас текли лениво, плавно перетекая с макарон на письмо воспитательницы. Кое в чём она была права: ему действительно следовало быть более аккуратным. Лелуш совершенно не мог дать гарантий, что его оставят в школе. Про запрет брать с кухни продукты в правилах школы, вроде бы, не было ни слова, но вряд ли ему бы так просто спустили их кражу в действительно крупных размерах. Тем более, Лулу сомневался, что ему спустил бы это консервативный директор, который, судя по замеченному и подслушанному на факультете, был тем ещё любителем «чистой крови». И, хотя бывший Зеро и так был осторожен, действуя по ночам, когда почти все живые портреты спали, паранойя давала о себе знать.

«Возможно, стоит в следующий раз одалживать в несколько заходов, но понемногу. Если ведётся какой-то учёт продуктов, то это будет куда менее заметно, чем редкие, но мощные минусы в продуктах», — подумал про себя бывший Император, отгоняя наплывающую дрёму и доставая из сумки книгу. Поспать он сможет и на Истории Магии, а вот информация…

Последнее время, помимо усердной учёбы, Лелуш был занят поиском заклинаний, которые могли бы создать волшебный нерушимый договор. Или хотя нарушаемый, но с большими последствиями. Такой, который связал бы его и Реддла незримыми цепями, что, в случае чего, помешали бы слизеринцу с обаятельной внешностью и змеиными повадками предать.

Невольно приходила ассоциация из прошлой жизни. Такой далёкой ныне, но продолжающей влиять на бывшего террориста. Волшебный договор, связывающий двух людей незримой нитью. Договор носителя Кода и обладателя Гиасса. И эта ассоциация не слишком нравилась Ламперужу. Носитель Кода, как бы не хотел отрицать это Зеро, обладал властью над своим контрактором. Ставил его в зависимость, и не важно — была ли она психологической, или в дело вступала «магия» Гиаса, способная играть с разумом похлеще любого наркотика. Достаточно вспомнить пример того, кто не выполнил договор и был С. С. брошен. В конце концов, он сошёл с ума и стал безумным психом, не справляясь со своими силами. А он сам, Лелуш? Как бы он не отмахивался от этого, зелёноволосая ведьма имела над ним власть. И куда более сильную, чем могла иметь женщина над мужчиной. И власть эта — последствия заключённого контракта, пусть и окупившегося с лихвой.

Попадать ещё раз в подобную ситуацию Зеро не собирался, поэтому обдумать всё требовалось крайне тщательно. Выбрать способ, который не сыграет с ним злую шутку и он не впадёт в зависимость от своего партнёра.

Лелуш пересмотрел многое. Нашёл длинные магические клятвы, требующие сложных ритуалов, Артефакты, которые способны связывать людей. Например — хранившийся в школе Кубок Огня. Но с Кубком были свои нюансы, а все ритуалы требовали слишком много времени на изучение. Либо и вовсе были неподъёмными по сложности для новичка, которым Лулу являлся. Всё это не подходило… даже пресловутый Непреложный Обет, при всей своей кажущейся простоте, первокурснику было просто не потянуть. Не хватило бы выносливости. Ну и помимо всего прочего — нужен был кто-то третий, чтобы этот Обет засвидетельствовать. А звать этого самого третьего было слишком рискованно.

Устало вздохнув, бывший Чёрный Принц захлопнул книгу, подтянув колени к подбородку, и закрыл глаза, стараясь подавить раздражение. Может быть, магия и была всесильна, но сейчас она явно не могла ему помочь. Была бесполезна в этой ситуации.

Похоже, вопрос придётся решать по старинке — мозгами. Впрочем, когда это Зеро пугало?

* * *

«Лулу, спасибо большое за макароны. Ты решил меня закормить? Но, всё же, большое спасибо за твои подарки. Мало кто из воспитанников так вспоминает о своей воспитательнице… Я очень это ценю и скучаю по тебе, мой мальчик. Помни, что даже вне школы магии есть те, кто о тебе думают и не оставляют надежд, что с тобой всё будет хорошо.

У меня всё не так плохо, как могло бы быть. На заводе тяжелее, чем в приюте, но, по крайней мере, Правительство проявило необычную расторопность и вовремя отреагировало на возможную угрозу. Так что я думаю, Гитлер не сможет одержать верх над нами. Этот дьявол ведёт наступления на континенте, но наши войска пока что не отдают и кусочка английских земель. Я надеюсь, что война закончится быстро, но пока что… Не уверена. Он одерживает победы в Европе и, быть может, нападёт на Советский Союз. До нас доходят новости о тех бесчинствах, что творят его солдаты… Это страшно. Действительно страшно. Надеюсь, ты не услышишь этих слухов, потому как они совершенно не для детских ушей.

Лелуш… если тебе будет нужно — я напишу директору и скажу, какая ситуация в мире не-магов. Я попрошу его позволить тебе пожить в замке.

С любовью, Юна».

Последняя строчка после прощания была исчеркана, так что Лулу пришлось потратить время на вглядывание в буквы и расшифровку.

«P. S. А можно шоколада? Только не рискуй!»

Лелуш ласково и тепло улыбнулся — как улыбался, когда смотрел на Наннали. Значит, шоколад. Будет шоколад.

* * *

— Ну что, — Том по змеиному усмехнулся и откинулся на спинку стула, с лёгкой иронией смотря на первокурсника. — Раз уж ты попросил о встрече в пустом классе — значит, надумал. И как ты решил себя обезопасить? Дай угадаю, Непреложный Обет? — судя по его ехидному взгляду, он явно ожидал подобного и уже был готов огорошить мелкого шахматиста тем, что не сможет это сделать.

Лелуш лишь скрестил руки на груди и ответил не менее ироничной улыбкой. В глаза, правда, не смотрел, полностью исповедуя начальные наставления книги по защите разума, начатой им недавно.

В некоторых вещах этот парень даже нравился бывшему Зеро. В какой-то мере он видел в нём себя — того, прежнего, каким он был в прошлой жизни и кем надеялся стать снова. Очарование, которое он умело использовал так, что большинство учителей его чуть ли не превозносили. Трезвый расчёт с теми же шахматами. Задатки лидера и манипулятора, как Лулу уже успел узнать на факультете, также проявлялись в той же мере. Как говорят, победителей и проигравших видно на старте — и в этом случае экс-Зеро явно смотрел на одного из будущих победителей. Вот только каким этот победитель будет? Куда он повернёт?

Это и вносило неоднозначность. Лелуш, глядя на этого маленького змеёныша, уже сейчас прикидывал различные варианты. На что он употребит свои таланты? Кем он станет в итоге — новым Шнайзелем или новым Зеро? И получится ли его в будущем привлечь на свою сторону? Завербовать?

Последнее было бы весьма неплохо — такие таланты бы весьма пригодились в возрождённом Ордене. Но что-то подсказывало бывшему Чёрному Принцу, что завоевать авторитет змеёныша будет весьма непросто. И ещё сложнее — подчинить его своей воле. Двум авторитарным лидерам сложно ужиться в одной организации.

— Ну что ты, — не менее ядовито парировал Зеро, доставая из сумки лист пергамента, исписанный аккуратным почерком. — Я вовсе не хочу слечь с магическим истощением. Нет, мы с тобой обойдёмся без магии. Будь добр, перепиши вот это на чистовик, и поставь подпись.

— Без магии? — Том скептически выгнул бровь, смерив уверенно сидящего оппонента слегка недоумённым взглядом. — Хм. Судя по твоей невозмутимости, ты действительно что-то придумал. Я заинтригован.

— Читай, читай.

По мере того, как Том углублялся в чтение, брови его поднимались всё выше, в такт тому, как росла змеиная усмешка уже на губах Лелуша.

— Что это за… бред? — Реддл наконец поднял глаза. Судя по его тону, третьекурсник был явно раздражён и в последний момент проглотил нечто нецензурное. — Я, Том Марволо Реддл, расписываюсь в своём полном и безоговорочном согласии в том, что беру Лелуша Ламперужа в долю по обороту «пыльцы феи» в школе Чародейства и Волшебства «Хогварстс», в размере пятидесяти процентов от чистой прибыли. Также я обязуюсь обеспечить безопасность и анонимность моего партнёра в тех случаях, когда дело потребует выйти за пределы школы. Любое действие с моей стороны, направленное во вред моему партнёру, приведёт к разрыву договора? — процитировал слизеринец написанное. Голос его стал тихим, шипящим. Угрожающим, словно у готовой к броску змеи. — Ты решил подшутить надо мной?

— Да нет, никаких шуток. Хотя ты прав, никто не поверит, что ты мне отдаёшь половину. Снизь до тридцати пяти, — Лулу, усмехаясь, подпёр голову в своём фирменном жесте. — А загвоздка, друг мой, вот в чём. После того, как ты напишешь эту расписку и подпишешь её, я запечатаю лист в конверт и передам его одному хорошему человеку, который меня любит, но находится за пределами школы, — Лелуш прищёлкнул пальцами. — С просьбой переслать его Дамблдору, если я попрошу этого. Уж поверь, этот человек мне не откажет.

Лелуш театрально взмахнул обеими руками, резко остановив движение рук, когда ладони оказались прямо перед ним. Словно показывая Тому, дёрнувшемуся при упоминании Дамблдора, какой-то фокус.

— А теперь следи за руками, друг мой. В случае, если по твоему недосмотру меня заметят в «Кабаньей Голове». Или если ты попробуешь меня сдать. Я… исчезну. Просто пропаду без вести. И, когда меня уже перестанут искать, сочувствующему профессору придёт письмо от человека, которому у него нет причин не доверять, — Зеро коварно улыбнулся. — И Дамблдор узнает две вещи. Во-первых, тот факт, что выдающийся и подающий надежды Том Реддл поставлял в школу «пыльцу феи». Или, по-магловски, кокаин. Если я не ошибаюсь, за торговлю этим порошком здесь, в отличии от магловского мира, положено лет десять Азкабана на нижних уровнях.

— А затем, пошевеля мозгами, «догадается», как это ты, пай-мальчик, вдруг ввязался в дурную компанию. Кто тебя сбил с истинного пути, или вообще заставил. А после, когда ты стал не нужен — ещё и руку к твоему исчезновению приложил, — процедил Том сквозь зубы, слегка нервно крутя в пальцах палочку. Кажется, у него руки чесались чем-нибудь проклясть наглеца. — Но тогда тебе точно будет уже не вернуться сюда.

— Не вернуться. Но в качестве последнего аргумента, прощального подарка, если вдруг ты решишь меня предать, — пожал Лелуш плечами как можно более независимо. — Почему нет? Гамбит Танатоса⁽¹⁾. Впрочем, ты всегда можешь отказаться от сделки.

— Иными словами, я либо покупаю по этой цене, либо сделка не совершается? — сощурился слизеринец.

— Именно. У тебя есть другие предложения? Я тебе уже говорил, что для меня главное не вылететь из школы. А если уж вылечу… Отплатить напоследок тому, благодаря кому это случилось, я сумею, — жёстко отрубил бывший Чёрный Принц. Словно и забыл, что его телу — одиннадцать лет сейчас, а вовсе не семнадцать.

На самом деле, разумеется, всё было гораздо сложнее. Начать с того, что Лелуш, разумеется, никакого письма никому посылать не собирался. Но откуда об этом знать Тому? Не важно быть — сумей прослыть. Не важно то, что человек знает… важно то, во что он верит. А уж проверить, правда это или нет, кроме эмпирического пути, у Тома возможностей не было. Сыворотка правды — учитывая паранойю бывшего Чёрного Принца, вряд ли. Искусство легилименции — единственное, что могло бы ему помочь в этой ситуации. Но его не выучить за три года на таком уровне, чтобы прочитать мысли без глазного контакта.

И, помимо всего прочего, весь этот план нёс в себе нечто большее, чем простую безопасность. Если уж Зеро, теоретически, собирался привлекать эту змейку на свою сторону — Тома нужно было заинтересовать чем-то, кроме умения хорошо играть в шахматы. Завоевать если не авторитет, то уважение. И, несмотря на то, что сейчас Реддл питает к нему жгучее раздражение, после того, как он остынет, сам план может принести Лелушу толику уважения в его глазах. В конце концов, не так уж и легко (для первокурсника, конечно) было прошерстить законы Магической Британии, откопать нужное и составить план.

Если, конечно, Том действительно похож на него так, как Лулу о нём думал.

Голубые глаза сузились до состояния щелочек, которые испепелили бы Лелуша взглядом, если бы змей не намеревался заработать на нём деньги. Том смотрел на своего визави, как будто пытался одновременно испепелить и оценить его ценность. Лулу спокойно смотрел в потолок, избегая взгляда Тома, как будто говоря: «Ну… Я жду. Тебе тоже нужны деньги. Решай уже хоть что-то». Реддл же, будучи довольно сильно раздражённым на слишком умного (прям убивать пора!) первокурсника, всё же отступил.

— Хорошо. Но я хочу копию этого контракта — написанную уже твоей рукой. То, что ты соглашаешься и вступаешь в долю, — Реддл снова улыбнулся. — Чтобы, в случае если у тебя появятся мысли сдать меня, я тоже мог бы прихватить тебя с собой.

— Идёт, — кивнул бывший принц, доставая два листа пергамента и перо с чернилами.

Это было похоже на ситуацию, когда главы двух государств держат руки на пульте запуска «Фрейи». Или же на двух мафиози, имеющих друг на друга убийственный компромат. Ни тот, ни другой, не нажмут на кнопку и не пустят его в ход, потому что знают — их враг ответит тем же. Впрочем, сейчас это Зеро более чем устраивало. Он хотел обеспечить свою безопасность, а вовсе не урезать долю Тома или каким-то иным образом ущемить его. Лелушу это было не нужно: Том может оказаться полезным, учитывая, что никаких социальных связей у выродка-бастарда нет.

* * *

Звонкие золотые галеоны полились в карманы бывшего принца тонкой, но неиссякаемой струйкой. Да и Реддл, несмотря на своё раздражение поначалу, всё-таки признал, что план был неплохой, а денежная выгода — стоила подписания этого своеобразного «пакта о ненападении».

Краем уха услышав плач, Лулу недоумённо повернул голову. Обычно, никто не отваживался издавать громкие звуки в этом царстве тишины.

Лиловым глазам предстала девочка — тоже первогодка, как и он сам. Сидевшая над листком, похожий на газетный, в окружении подруг, она тихо всхлипывала.

Судя по всему, газета была магловской, а не магической: фотографии на ней и не думали двигаться. А в самой заметке, насколько Лелуш мог разобрать, были списки. Списки раненых и погибших. Война коснулась и этой маленькой девочки. Наверное, в своё время Наннали так же волновалась, что Судзаку, будь он неладен, или братика разорвёт каким-то снарядом.

Девочки уже не замечали слизеринца, полностью погружённые в себя, и Лелуш просунув руку в их круг, поднял листок, внимательно вчитываясь в список. В… Вэ… нет.

Лулу слегка выдохнул. Миссис Юны Вэйн в списках не было, и от сердца бывшего террориста слегка отлегло. Тем не менее, газета вполне детально описывала то, что творилось сейчас в Лондоне. А что не описывали строки, дорисовывала память солдата, видевшего войну собственными глазами. В Лондон пришла Смерть, промчавшись на бледном коне и оставляя горы трупов среди дымящихся руин. И если он сам давно привык к этому ощущению постоянной опасности, фактически, проведя на войне всю свою сознательную жизнь, то вот гражданские, похоже, испытали на себе весь ужас произошедших событий.

Лелуш вновь повернул голову к плачущей, смотря на неё уже совсем другими, сузившимися глазами.

Если у него самого, особенно после того, как появился стабильный источник заработка, появилась возможность снять комнату в том же Дырявом котле, укрывшись от того ада, который сейчас разверзся на улицах Лондона, то что делать этой девочке, когда её летом отправят в мир маглов? Каковы её шансы вернуться следующим годом и не умереть от очередной бомбы или голода?

Что делать слабым ангелам, которые не могут защитить себя самостоятельно, в мире, где правит сила? Старый вопрос. Очень старый. Тот самый, которым Лелуш задавался ещё до времени Чёрного восстания и не переставал спрашивать никогда, превратив себя в того демона, который как раз их защищает. Быть может, это получится и в этот раз?

* * *

«Мисс Юнни.

Я всё же смог расшифровать вашу строчку в конце письма. Высылаю вам шоколада и некоторых сладостей. Надеюсь, они смогут вас порадовать.

Помните ваше предложение написать директору? Сейчас оно было бы как нельзя кстати. Надеюсь, оно поможет мне убедить его не посылать часть детей летом «домой». Если у меня есть план на этот счёт, то вот остальные рискуют очутиться под бомбами.

Если к детским голосам присоединятся и взрослые — наши шансы пусть и чуть-чуть, но возрастут»

* * *

— Ты серьёзно собрался сделать такую бумагу? С подписями? — голос Тома звучал не то, чтобы подозрительно, но неверяще. Как будто он не понимал, как такой неглупый с виду паренёк сморозил совершенно неожиданную глупость. — И ты думаешь, что хоть кто-то пойдёт на это?

Лулу скрипнул зубами.

Эта идея была настолько до безумия проста, что и самому Лелушу она казалась идиотической и странной. Более того, действовать официально и, фактически, что называется, «пытаться изменить мир красивыми словами», было ему и вовсе непривычно. Но в этой ситуации, похоже, подобное было единственным выходом. Оставить в школе некоторое количество детей в обход правил можно было только с привлечением властного аппарата, которого у Лелуша с его социальной позицией просто не было. Оставалось только это.

Как же в этой ситуации пригодился бы Гиас. В который раз бывший Зеро пожалел, что в новом мире он был лишён второго самого верного и проверенного оружия.

— Да. А у нас разве есть выбор? — чуть ухмыльнулся Лулу, смотря на партнёра своими ярко-лиловыми глазами. — Умирать не хочет никто.

Том криво усмехнулся. Как-то очень… понимающе усмехнулся.

— Зря стараешься. Я дважды. Каждый. Чёртов. Год, — Реддл стиснул кулак так, что побелели костяшки пальцев. — Просил оставить меня на лето тут. Я даже предлагал взять меня помощником завхоза. Лишь бы не возвращаться в этот проклятый детский дом. И что, ты думаешь, случилось?

Том прошёлся по комнате. Кажется, эта тема его задела за живое, впервые сдёрнув маску очарования или змеиной насмешки. Обнажив того, кем он, во всяком случае пока, был на самом деле — мальчишкой тринадцати лет, не желающим возвращаться в ад детского приюта.

Зеро прикрыл глаза, внутренне вздыхая.

Может быть, Том и был прав. Скорее всего — так оно и есть, и их прошение просто канет в Лету. Но не пытаться ничего делать в этой ситуации было ещё хуже. В новом мире, или в старом, но он был тем, кем он являлся. Маньяком-идеалистом с сильно развитым чувством справедливости, который никогда не мог остаться в стороне.

— Одно дело — твоё единичное прошение. Другое — массовое. Тем более, что в этот раз нас поддержат часть учителей.

Реддл недоверчиво посмотрел на партнёра.

— Дай угадаю. Дамблдор и Флитвик? Эти двое тебя на руках носить готовы, — фыркнул он наконец.

— Не преувеличивай. Так ты с нами? — Лу положил лист пергамента перед слизеринцем и выжидающе скрестил руки на груди.

Том закусил губу, переводя взгляд со стола на Лелуша и обратно. Судя по его виду, в нём явно боролись нежелание разочаровываться ещё раз — и слабая надежда на то, что на этот раз хоть что-то выйдет.

— Ладно, попробуем, — он глубоко вздохнул, беря перо. — Хотя я и не верю, что это получится. И ещё кое-что. Не знаю, зачем ты это делаешь на самом деле, но слизеринцам лучше скормить версию, что мы пытаемся, в первую очередь, остаться в школе сами. Остальные же — не более, чем массовка. Иначе тебя точно заклеймят защитником грязнокровок и твоей репутации на факультете конец. Как и моей, впрочем.

* * *

«Дорогой Мистер Ламперуж!

Мы вынуждены сообщить вам, что по правилам нашей школы все ученики должны покинуть школу для приведения её в стоящий вид перед началом нового учебного года. Дирекция школы не считает стоящим и обоснованным менять устоявшиеся и зарекомендовавшие себя в течение многих веков правила и потому вынуждена отказать вашей просьбе.

Желаем вам всего наилучшего,

Профессор Диппет, директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс»

Лулу оглянулся. Судя по бледнеющим лицам, дрожащим пальцам, что держали в руках подозрительно похожие конверты — такие же письма, различавшиеся, по сути, только именем — получили все, подписавшие петицию.

Бывший принц оглянулся в сторону учительского стола, тщетно ища поддержки, словно надеясь, что это ошибка. Но… Профессора Дамблдор и Флитвик, по сути, единственные, кто поддержал эту инициативу — грустно смотрели из-за учительского стола. Будто извиняясь за то, что ничего не смогли сделать. Смотрели так, как будто их худшие подозрения оправдались. Беспомощные и ничего не могущие сделать. Директор же, напротив, выглядел вполне довольным жизнью, взирая на Большой зал как ни в чём не бывало.

Тонкие пальцы нарочито медленно начали сминать злополучное письмо, когда Лелуш поднял взгляд, мгновение назад потухший, понимающий, что не может помочь тем, кто доверился ему, а ныне — горящий неукротимым огнём злобы. И на мгновение встретился с точно таким же взглядом голубых глаз, в которых читалось осознавание того, что произошло — и ненависть к тому, что эти глаза сейчас видели.

Зеро улыбнулся Тому горькой, ироничной усмешкой человека, который его полностью понимает. Человека, много повидавшего на своём веку и в очередной раз убедившегося в утверждении, истину которого он понял уже давным-давно.

Мир не изменить красивыми словами. Даже если они облечены в форму петиции.

---

1) «устранение врага ценой собственной жизни»

Вернуться к тексту

Примечания:

Мы с соавтором сердечно просим прощения за долгое ожидание. Была сессия, затем долгожданные каникулы. Да и сама глава, честно признаюсь, вышла сложной, выпив много много сил.

---

— Я догадывался, что так и будет, — синие глаза Реддла, не отрываясь, смотрели на пустую классную доску, словно видя в ней какую-то извечную истину.

Лулу слегка пошевелился, закрывая за собой дверь пустого класса. Скрестив руки на груди и наблюдая за абсолютно недвижимой спиной третьекурсника. В голосе партнёра слышалась злоба пополам с горечью — словно отказ, хоть и ожидаемый им, серьёзно подкосил Тома. Поговорить им удалось лишь спустя месяц после провала их петиции.

— Знал, хах, — дёрнув щекой, брюнет резко, удерживая стул за сидение, развернулся лицом к Ламперужу. В глазах, до этого дня смотревших с иронией или интересом, теперь блеснула лёгкая неприязнь — как будто Реддл винил в этом провале инициатора идеи. — И ты знал, скорее всего. Не мог не знать. И тем не менее, попытался. На что ты понадеялся, скажи мне?

— На то же, что и ты. Ты ведь подписал бумагу, как и многие, — с дьявольским спокойствием заметил Ламперуж, по-прежнему избегая смотреть собеседнику в глаза.

Осознавать собственное поражение для Зеро было всегда не слишком приятно. Пусть оно было весьма ожидаемым, и вся эта авантюра была лишь пробным камнем. Пусть у Лелуша имелся запасной план, что делать с детишками, которых грозили отправить обратно под бомбы — ответ Диппета всё равно чувствовался, словно сильный укол, пусть и булавкой. Быть может, он не нёс опасности, но приятным его точно назвать было нельзя.

Поведение директора в очередной чёртов раз подтверждало вывод, к которому старый революционер пришëл, читая местные газеты. Мир этот придётся ломать — и ломать жёстко, об колено.

— Сам не понимаю, зачем, — огрызнулся Реддл. — Следовало догадаться, что ничего не получится. Что эти лощёные снобы и не подумают пойти навстречу.

Ладони Тома сжались в кулаки в бессильной ярости, от которой прежний образ юного мага, внушающий либо восхищение, либо страх, в зависимости от его желания, окончательно разлетелся на куски. Как и раньше — во время обсуждения петиции — наблюдавшему краем лиловых глаз Лелушу стал виден потерянный и озлобленный на весь этот мир мальчишка, ранее умело скрывавший своё настоящее лицо за красивой маской. Но теперь — этот мальчишка был ещё и раздавленным. Опустошённым тем, что призрачная надежда остаться на лето в месте, которое он уже привык считать своим домом, обратилась в пыль. Плечи Тома, пока ещё узкие, были напряжены, словно натянутая тетива.

Забавно, но в этот момент бывший принц ощутил даже нечто, похожее на заботу по отношению к Реддлу. Как отец, умудрённый опытом, обнимает и треплет по плечу сына, которого в очередной раз ударила несправедливость жизни. Тянуло успокоить этого несчастного, побитого жизнью подростка. Подарить ему новую надежду.

И в то же время Лулу понимал, что подобный жест не будет оценен — как не оценил бы подобного он сам. Потому что этот озлобленный на весь мир парень расценит это как унизительную жалость. Том слишком сильно напоминал самого Лелуша в начале своего пути. Такой же раненый, морально раздавленный. Сейчас — сломленный. Но обладающий прекрасными лидерскими задатками и отточенным разумом, что в будущем могут помочь ему подняться вновь и обратить свою боль и ненависть в оружие. Стать тем, кто поведёт за собой людей — как случилось это с бывшим принцем. Подобный человек не потерпит «покровительственного» сочувствия в свою сторону — как не оценил бы подобного сам Зеро, хорошо помнивший, каким злобным подозрительным волчонком он смотрел в своё время на приютившую их с Наннали семью.

Вопрос состоял лишь в том, какую цель изберёт такой озлобленный человек. К чему будет стремиться в конечном итоге. От подобных «мелочей» зависело очень многое — в том числе и то, сколько трупов останется лежать по дороге к его цели.

Том уронил голову на руки с тихим вздохом, потирая переносицу, после чего снова поднял взгляд на первокурсника. На лицо Реддла постепенно возвращалась его излюбленная маска спокойствия и иронии, пусть и несколько злой. Он явно не хотел показывать свою слабость, пусть и мимолётную.

— Я не дам этому продолжаться, — процедил он.

— И что же ты сделаешь? — чуть ехидно бросил Лулу.

Это было действительно интересно. Как хорошо знал сам Зеро по своему опыту — в подобные переломные моменты в головах будущих деятелей могут зародиться весьма интересные идеи.

— Прогну эту систему под себя. Я не буду вечно сидеть в нищете и позволять Диппету и ему подобным помыкать мной, — на губы Тома вернулась привычная змеиная усмешка. — Я могу дать фору любому чистокровному на своём курсе — несмотря на то, что вырос в приюте. Злая ирония судьбы, что тут скажешь. Но когда-нибудь я исправлю её. Каждый из этих аристократов будет кланяться мне. Даже если придётся поставить всю магическую Британию на колени силой. В конце концов, Грин-де-Вальд уже сделал это с Европой.

— И с чего начнешь? — теперь же Лулу старательно давил улыбку.

О да, подобный запал ненависти ко всему миру был хорошо ему знаком. Слишком хорошо. В подобном же запале когда-то один мальчишка десяти лет с аметистовыми глазами дал клятву сокрушить Священную Британскую Империю. И спустя много лет — клятву эту сдержал.

Однако кое в чём Том был всё же неправ. Намеренно, желая большего, чем у него есть сейчас, или невольно, в своём запале ненависти, но он сейчас желал просто поставить чистокровных на колени. Изменить систему, или, что ещё хуже — просто взобраться на самую её вершину. Он не учитывал в силу отсутствия опыта, или не желал учитывать, в погоне за величием, одной вещи. Если пытаться систему просто изменить, то рано или поздно она вернётся или в исходное состояние, или в равновесие. Имеющие привилегии их так просто не отдадут и будут придумывать всевозможные игры слов, мнимые уступки, которые лишь будут маскировать реальное расслоение общества, настоящее рабство под сладкой картинкой свободного выбора и псевдоравного положения. Однако, сути никакие эти реформы не принесут, как Специальная Административная Зона не принесла бы японцам свободу, только иллюзию, расслоение уже рабов по привилегиям. Идеальная прививка против инакомыслия.

Ещё хуже — если просто талантами, силой, или хитростью взобраться на вершину. Тогда система вернётся в исходное состояние ещё быстрее — либо новый правитель, цепляясь за собственную власть и опираясь на ту часть аристократии, что помогла ему в пути наверх, опасаясь лишиться её поддержки, будет проталкивать угодные им решения, так, что всё быстро вернётся на круги своя. Либо, если тиран пришёл к власти силой — заговорщики уничтожат его ещё быстрее. Изнутри, ядом и кинжалом, или извне, объявив мировым злом.

Систему нужно было ломать. Разрушать раз и навсегда — так, как это произошло после Реквиема по Зеро, когда большинство поборников старого режима было уничтожено в огне войны, а оставшиеся уже не могли оказать последовавшим преобразованиям никакого сопротивления. Тогда — да. Освобождение и подлинное изменение системы к лучшему возможно. И этому Тому, хоть он и хорошо (и в некоторых вещах правильно) мыслил, ещё нужно было учиться у профессионала.

— Мне кажется, подобное обсуждение — уже не для этих стен и не для этого времени, — голубые глаза Реддла немного сощурились, словно в насмешке. Обычно подобная отговорка прекрасно действовала, когда план ещё не был до конца придуман. — Впрочем, я буду рад видеть человека с неплохими мозгами рядом со мной, — он слегка фыркнул. — Пока что же — предлагаю действовать по первоначальным идеям. Если всё так пойдёт и дальше — денег со ставок вполне хватит, чтобы обоим пережить лето.

— И упустить прекрасную возможность надавить на самолюбие Диппета и остальных аристократов? Немного заявить о себе, как о лидере… Произвести впечатление на тех, кто в будущем сможет пойти за тобой? — бывший принц слегка склонил голову на бок, словно в задумчивости.

Призыв задуматься об остальных детях был явно не тем, что могло заинтересовать Реддла. Сейчас мальчишку не интересовала справедливость как таковая, не интересовали другие люди. Ужаленный и сброшенный в грязь, он хотел мести и власти, как и многие в его возрасте, думая в основном о себе. А значит, привлекать его надо было возможной выгодой в сложившейся ситуации.

Заметив краем глаза вопросительный взгляд Реддла, Лелуш продолжил.

— Британия — место довольно большое, чтобы в её затерянном уголке смог разместиться небольшой палаточный городок… слегка мозоля глаза Диппету и ему подобным, но при этом не заходя на территорию очередного высокородного поместья. Юридически прогнать они нас так же не смогут — мы не нарушаем никаких правил. Во время каникул ученики могут находиться где угодно по своему выбору. Среди маглорождённых, подписавших петицию, были и старшекурсники — так что с Надзором тоже проблем можно избежать, — Зеро собрал пальцы домиком. — Жить, конечно, придётся, в палатках, но…

«Это было лучше, чем отправляться под бомбы». Сам переживший бомбёжки Японии в детстве, затем, в пору бытия главой Ордена, видя, на что способна та же «Фрейя» — Лелуш хорошо представлял себе, каково будет первокурсникам отправляться в подобный ад. Нет, палатки были однозначно предпочтительнее для них.

— Подобным актом мы сможем закрепить свой авторитет, как лидеров. С ранней поры начать завоёвывать уважение тех, кто, в будущем, сможет разделить наши идеи, на кого мы сможем опереться. Да и слегка щёлкнуть по носу неуважаемых снобов будет нелишним.

— Очередная безумная идея? — на лице Тома отразилась смешанная гамма чувств. Удивление, раздражение на собеседника, который вновь пытается втянуть его в какую-то проигрышную авантюру. Но, вместе с тем — любопытство, что ещё придумал его младший напарник. — Даже если я согласился бы на подобное… Подчёркиваю, если бы, поскольку после твоего фиаско с петицией у меня мало желания вновь слушать тебя, как ты собираешься провернуть это? На содержание подобной толпы детишек нужны деньги — на элементарные продукты, не говоря уже о палатках и прочем. Где ты собираешься взять галеоны на подобное? Или ты уже успел Гринготтс ограбить?

— Не успел, хотя подобное и есть в моих планах на будущее, — не удержался от шпильки Зеро. По крайней мере, Том не стал отказываться с порога. — Однако определённые подвижки по добыче денег, ровно как и места для лагеря уже есть. Полагаю, можно обратиться за помощью к тем, чей голос усилит наши. Среди кого есть взрослые, сильно пострадавшие от этого хаоса и даже получившие убежище, — Лулу присел на стул напротив третьекурсника, слегка расслабляясь и позволяя мысли скользить по мысленной карте действий. Сейчас он находился в своей стихии — и это придавало ему своеобразное спокойствие, словно Чёрный Принц вновь оказался за очередной шахматной доской.

— Ты о французских магах, бежавших с континента от войны?

— Именно, — бывший (и, скорее всего, будущий) полководец переплёл пальцы перед собой. — Пока ты предавался невесёлым размышлениям, я навёл кое-какие справки. Отнюдь не всех из них приняли в домах, как гостей, или они смогли снять номера в гостиницах. Многие продолжают жить — вот в тех самых палаточных городках, о каком говорил и я. Думаю, группа детей, бегущих от бомбёжек, вполне сможет прибиться к такому городку. Заодно, — на лице Лелуша появилась улыбочка в стиле чёртика, выпрыгнувшего из табакерки. — Немного подорвём государственный престиж перед иностранными гостями.

— Это в том случае, если гостям будет, куда возвращаться. В противном случае, если Германия всё же победит — они быстро превратятся из временных беженцев в постоянных бедняков, — несколько жёстко оборвал Лелуша Том. — Но, допустим… тебе, или кому-то из старшекурсников, который будет говорить с французами от имени подписавших петицию — ведь вряд ли первокурсника, пусть и умного, воспримут всерьёз. Что дальше? Вопрос денег всё равно остаётся открытым.

— У меня есть на этот счёт кое-какие идеи, — аметистовые глаза довольно сощурились, точно очи сытого кота.

— Неужели, — в голосе Тома прорезалось дремавшее там ранее раздражение. Горечь от предыдущего поражения, которое произошло, как похоже считал третьекурсник, по вине Лулу, вновь дало о себе знать. — Ты так легко это говоришь, словно уже возомнил себя лидером. Поставил себя выше, хотя являешься всего лишь первокурсником, пусть и довольно-таки умным, с которым я заключил партнёрское соглашение, — Реддл криво усмехнулся. — Напомню, что твоя прошлая идея с бумагой феерически провалилась. Я ради неё, между прочим, рискнул своей репутацией и я не намерен ставить её под удар вновь, — голос Тома постепенно становился всё жёстче. — Тем более, в качестве подчинённого. Если я и буду участвовать в очередной твоей авантюре, то только как равный. Какой у тебя план? Весь, от начала и до конца, — Том и сам не заметил, как встал, слегка нависнув над своим невольным оппонентом.

Лелуш ни единой мышцей не дрогнул, смотря на Реддла, словно изучая его. А посмотреть было на что. Потому как за подростковым раздражением, вызванным предыдущими неудачами, проглядывал один очень важный нюанс, о котором подозревал и раньше. Но сейчас он стал виден особенно ярко. Привыкший быть умнее других, человек с задатками лидера по своей натуре, Том не собирался и не мог быть ведомым, признавать чужой авторитет над собой.

И это накладывало очень серьёзный отпечаток на возможные будущие отношения. Том не примет роль одного из Чёрных Рыцарей. Только союзника, равного Зеро по влиянию.

— Для начала, успокойся, — Лелуш слегка приподнял ладонь, словно останавливая Тома. — После этого мы всё обсудим. Начиная, разумеется, с денег.

Реддл очень глубоко вдохнул, смотря на Лулу даже с неприязнью. Так, словно увидел в нём врага и соперника.

— Я подумал, что богатая аристократия обитает не только на Слизерине. Ещё на некоторых факультетах она есть… более того, некоторые из них могут в истинно гриффиндорском благородном порыве помочь голодающим детям Яп… — Лелуш запнулся. — Азии.

— И кого же ты предлагаешь?

— Хм…

Найти золотого забияку было не так уж и сложно: он с большим удовольствием пользовался восхищением девушек, завистью парней и ненавистью половины курса, а значит, всегда был в центре внимания. Мистер Вайнберг, то есть Поттер, отличался крайне вызывающим характером, был бабником и дуэлянтом, а ещё бунтарëм, водившим дружбу с маглорождёнными (и, что самое главное, не имевшим из-за этого проблем с семьей). Интересная, в общем, личность, а главное — нужная. И, что также немаловажно, знакомая самому Ламперужу, пусть и мимолётно. Но, в любом случае, это было лучше, чем начинать знакомства с нуля и сразу с места в карьер.

— Флимонт, — лицо Лелуша было одновременно настолько скорбным с одной стороны, и полным затаённой надежды с другой, что, захоти он сделать ещё более трагичный образ, ему оставалось пустить слезу. Но для подобного бывший и будущий Зеро был слишком горд.

— О, спасённая мною несчастная жертва нападения! Твои боевые синяки зажили? — если бы Ламперуж ещё смог отделаться от мысленного образа Флимонта, прикуривающего сигару в лучшем стиле английских колонистов… Или это манера Поттера разговаривать, до боли напоминавшая повадки Третьего рыцаря Круга, так влияла на восприятие?

— Вполне, о благородный спаситель, — на скорбном лице появилась немного грустная улыбка. — Теперь веду вот деятельность более общественно-полезную. К сожалению, не совсем удачную.

— Так это ты стал инициатором того безумного письма? — чёрные брови гриффиндорца взлетели вверх. — Удивлён, что начал заниматься подобными вещами в твои-то годы, — Поттер небрежно опёрся на стену, скрестив руки на груди. — Хотя, должен признать, задумка была неплохой. У нас на факультете оно вызвало много слëз у девушек. Я слышал, многие подписали, несмотря на то, что подобной проблемы перед ними не стояло.

— Нужда заставила, знаешь ли. Никому не хочется возвращаться в место, где каждое твоё мгновение может оказаться последним. Впрочем, вряд ли ты сможешь понять это, — первокурсник тихо вздохнул.

У Зеро язык чесался ответить куда более язвительно, но он по прежнему держал собственное лицо скорбным, а голос тихим и немного удручённым. Необходимо было оставаться в образе благородного малыша, разбитого тем, что ничего не вышло.

— С чего взял? — карие глаза сверкнули, когда их обладатель чуть подался к Лелушу, смотря на него более жёстко. Из взгляда разом исчезло веселье, словно говорить обо всем это их обладателю было неприятно. Колонист, курящий сигару, растворился в воздухе, уступив место напряжённому дуэлянту. — Нелегко, когда плачут в твоей гостиной.

— Нелегко, — на детском лице, так неподходящем по возрасту его обладателю, появилась невесёлая усмешка. Очень понимающая такая усмешка. Словно мальчишка, на мгновение забыв о своих проблемах, решил немного открыть глаза «золотому мальчику». — Но вряд ли тяжесть этой ноши сравнится с тем, что ждёт несколько сотен волшебников, которых через два месяца отправят в самую настоящую преисподнюю. Ты-то наверняка поедешь в своё поместье, которое прекрасно защищено и находится, считай, в другом мире, докуда бомбы не долетают.

— А у тебя есть какие-то предложения? — фыркнул Флимонт, смотря на Лулу тяжёлым взглядом. Кажется, слова Ламперужа всё же что-то задели в этом любимце жизни. Что-то такое, в большинство времени успешно скрываемое за маской бравады и немного развязных манер. — Или ты хочешь, чтобы я поехал в Лондон вместе с тобой и бомба убила нас вместе?

— Увы, но такое благородное самопожертвование не принесёт спасения ни мне, ни остальным ребятам. С твоего факультета, в том числе, — покачал головой Зеро. — Но есть одна идея. Я и ещё некоторые ученики списались с французскими беженцами-магами, живущими в одном из палаточных лагерей, — не говорить же, что, фактически, сделал всё это в одиночку, да так, что новые знакомые по переписке до сих пор принимают его, по меньшей мере, за шестикурсника? Всё равно же не поверит. — Они не будут против, если группа учеников поселится рядом. Даже помогать готовы с совсем малышами. Но нужны средства. Нужны палатки, еда и прочие предметы первой необходимости. А у подписавших петицию не так много денег и связей, чтобы достать всё это в таких количествах.

— Но эти деньги есть у аристократов, ты это хочешь сказать, маленький змей? Предлагаешь мне безвозмездно пожертвовать галеоны в пользу маглорождённых учеников? Хмм…

— Я предлагаю тебе спасти несколько сотен жизней, Флимонт. Так же, как ты спас одного первокурсника, когда ему устроили «тёмную», — в голосе Лелуша не было больше напускной грусти. Лишь серьёзность и решимость добиться своего.

Флимонт бросил на лиловоглазого подозрительный взгляд и прошёлся по коридору взад-вперёд. В худощавой и спортивной фигуре чувствовалось напряжение, словно гриффиндорец серьёзно и быстро взвешивал все за и против подобной ситуации.

— Хорошо, предположим, я уговорю отца дать мне денег на это дело. Я даже приблизительно знаю, в каком контексте эту идею преподнести — папа вряд ли откажется макнуть лицом в навоз Малфоев и остальных излишне ярых ревнителей чистой крови в глазах жителей других стран. Но. Но! — Поттер повернулся и вновь приблизился к змеёнышу. — Если ты думаешь, что я доверю деньги своей семьи слизеринцу — и не надейся! — Флимонт выставил вперёд руку так, словно, будь у него возможность, нажал бы мелкому на нос, словно на кнопку. — Я буду принимать участие в организации и контролировать траты. Более того, так, скорее, и дешевле выйдет — я знаю, где можно закупить те же палатки с заклятьем незримого расширения оптом.

— Флимонт, — Лулу впервые произнёс имя кареглазого брюнета с неподдельным уважением. Да, может быть, он и вёл себя иногда, как сынок богатеньких родителей, но сейчас он вполне себе искренне согласился помочь. — Вполне возможно, ты этим решением спас множество жизней. Спасибо.

— Да, да. Жду потом в свою честь памятник из чистого золота, — как только серьёзный разговор закончился, «Джино» вновь вернулся к прежней манере разговора. Однако невооружённым глазом было видно, что благодарность была ему приятна.

* * *

— И ты правда сумел уговорить этого пижона? — в голосе Реддла слышался абсолютно нескрываемый скепсис. Вся эта затея, похоже, представлялась ему, мягко говоря, не в самом лучшем свете. Однако, подобный вариант развития событий и вовсе казался третьекурснику невозможным. Вполне возможно потому, что натерпевшийся от подобных «пижонов» Том не ожидал от таких личностей ничего хорошего. Поверить в то, что один из таких золотых мальчиков оказался вполне неплохим парнем, было для него почти невозможно.

Конечно, отец Флимонта наверняка использует несчастье учеников в политической шумихе, но это всё равно лучше, чем то, что ждало их в мире маглов. За всё приходится платить, и не всегда золотом.

— Как видишь, — Лелуш позволил себе чуть торжествующую улыбку. — За палатки и прочее снаряжение уже заплачено.

— Допустим, — слизеринец приподнял брови. — Хорошо, тебе вновь удалось меня удивить. Однако пока что я всё равно вижу в твоём плане некий изъян. Помимо того, что со своей репутацией на факультете мы распрощаемся раз и навсегда уж точно. Представь себе лагерь, в котором большинство, за редким исключением в виде старшекурсников, дети от одиннадцати до четырнадцати лет. Причём дети довольно-таки глупые, с шилом в одном месте, — Том не стал скрывать легкого презрения. — Отдавай себе отчёт в том, что мы с тобой — большие исключения из правил в плане разума. Так вот, дети, множество их. По-твоему, ты сможешь уследить за ними всеми, да ещё посреди леса? Сколько из них убегут из лагеря, заблудятся, утонут в каком-нибудь болоте, и так далее?

— Я подумал об этом, — Лелуш кивнул в такт своим мыслям, вновь вспомнив о миссис Вейн, сейчас наверняка днём и ночью работавшей на заводе. Слова Реддла навели его на мысль, как изменить жизнь этой девушки, которой он был обязан действительно многим, к лучшему. — У меня есть один… знакомый, который понимает в воспитании детей. Но помимо этого, думаю стоит обратиться за помощью к старшекурсникам, которые подписывали петицию, но при этом им есть, куда возвращаться. Ко всем, кто проявляет сочувствие к маглорождённым. Начиная со старост.

— Ты о шотландской кошке, что ли? — недоверчиво спросил Том, вкладывая в интонацию очень противоречивое отношение к заучке, о которой в придачу которой ходили слухи, будто она в облике котика ходит по замку. Впрочем, Лелуш бы правдивости подобных слухов не удивился, учитывая, что в магическом законодательстве действительно была процедура регистрации анимага — волшебника, умевшего оборачиваться животным.

— И о ней тоже…

— Хм. Возможно, хотя, как мне кажется, у старших курсов могут найтись куда более интересные дела, чем возиться с малышнёй в палаточном лагере, — Реддл невольно включился в обсуждения плана, увлекаясь спором. — А как насчет учителей? Некоторые прекрасного мальчика готовы носить на руках, Лелуш. Да и бедным детишкам в помощи они вряд ли откажут, если увидят возможность помощи… особенно после того, как ничего не смогли сделать с петицией.

— Во-первых, — сухо ответил Зеро, — не только меня они готовы носить на руках, а во-вторых, я об этом уже думал. С двумя из них поговорю я, а с ещё одним — ты, если осмелишься, конечно, — Лелуш чуть улыбнулся одними губами, чувствуя некоторое удовольствие от того, что заставляет Реддла, находившегося сейчас в какой-то степени на пределе, злиться. Злой Реддл порой, как казалось Лелушу, мыслил довольно быстро, хотя вывести его из себя было не так то и просто.

— И ты думаешь, Слизнорт поможет, а не испортит всё ещё сильнее?

— Я же сказал… если осмелишься.

* * *

— Профессор? — знакомый детский голос отвлёк Альбуса от мрачных мыслей, заставив поднять голову от лабораторного журнала. Урок трансфигурации был закончен десять минут назад, однако один первокурсник, имя которого Дамблдор в последнее время слышал слишком часто, вновь привлёк его внимание. Совсем как несколько месяцев назад, когда попросил подписать его петицию.

— Лелуш? — вежливо отозвался мужчина, снимая очки и смотря на мальчика.

За почти что год, проведённый в замке, во время которого Альбус старался одним глазом следить за своим невольным подопечным, лиловоглазый мальчишка успел освоиться в школе чародейства и волшебства. Вопреки ожиданиям Дамблдора, ему удалось прижиться на Слизерине, несмотря на приютское воспитание, которое обычно дети аристократов чуяли за версту, видели в поведении юных волшебников — и относились к подобным детям соответствующе. Было ли это влияние крови блэковской породы, или же дело было в другом, однако Лелушу удалось поставить себя, как держащегося с достоинством молодого человека и способного ученика, принёсшего Слизерину победу на шахматном турнире и исправно приносящего баллы в копилку факультета. Даже конфликт с Орионом, который, казалось, был неизбежен, резко сошёл на нет, перейдя в состояние вооружённого нейтралитета.

А ещё он успел нарушить множество школьных правил. И, при этом, не попасться, хотя по косвенным признакам — Дамблдору прекрасно было известно, кто играет на деньги в волшебные шахматы в «Кабаньей Голове» — спасибо наблюдательному Аберфорту. И, откровенно говоря, видя, с кем именно Лелуш завёл знакомство — Альбус в начале обеспокоился. Реддл внушал профессору опасения. Неясную тревогу с самого первого своего появления в Хогвартсе. Своим характером, свойственным людям, готовым идти по головам. Своей жестокостью по отношению к тем, кто был против него. Своей жаждой быть особенным, непохожим на окружающих. И то, как Том мог повлиять на маленького Ламперужа, подававшего большие надежды, не слишком нравилось магу. Пару раз профессор даже подумывал о том, чтобы вызвать мальчика на откровенный разговор.

К счастью, Лелуш на деле показал свой настоящий характер. Его желание помочь ученикам, таким же как он, попавшим в беду из-за консервативно настроенного директора и членов Попечительского Совета, его попытка достучаться до окружающих через петицию — внушали уважение. Ровно как и его стремление идти к благой цели, несмотря ни на что — до Дамблдора уже дошёл слух о том, что шалопай и повеса Флимонт внезапно занялся общественно полезным делом, закупая всё необходимое для палаточного городка. По чистой случайности, после встречи с каким-то первокурсником.

Подобный склад характера нравился Альбусу. И он смел надеяться, что с его скромной помощью этот юный маг действительно вырастет в хорошего члена общества, который со временем будет спасать жизни, а не превратится в бездушную тварь, идущую ради общего блага по трупам, как это случилось с Геллертом.

— Я вам сочувствую. Я о письме, — поспешно добавил Альбус, устало улыбаясь. Знал бы этот мальчик, сколько копий было преломлено во время педагогических советов. Чувствовать собственное бессилие хоть как-то повлиять на решение потакавшего старым родам директора было иногда просто физически больно. Оставалось лишь радоваться, что неугомонный первокурсник всё же нашёл выход из положения. — Впрочем, я слышал, что ты уже придумал новый план?

Дамблдор постарался заглянуть первокурснику в глаза, однако тот упорно рассматривал короткую, ухоженную бороду профессора. Похоже, кто-то баловался на досуге чтением краткой выжимки по окклюменции из доступных вне Запретной Секции библиотечных книг. Интересно…

— Вы уже в курсе, сэр?

— О, я в курсе многих вещей, мой мальчик, — чуть улыбнулся Альбус. — Например, что половина Хогвартса по ночам бегает на кухню, из-за чего вычислить, кто и сколько унёс, не представляется возможным. А домовые эльфы просто разводят руками и делают большие честные глаза, говоря, что не могут отказать юным магам, сэрам, когда те хотят кушать. Но сейчас не об этом идёт речь, верно? Да, я слышал от Минервы о твоей идее с палаточным городком. Однако ты вновь пришёл ко мне, видимо, за какой-то помощью. Не расскажешь мне? Деньгами, как я понял, вас обеспечивает юный Флимонт? — профессор пододвинул вазочку с шоколадными конфетами поближе к Ламперужу. — Угощайся.

— Вы правы, сэр, — маленький волшебник не заставил себя упрашивать, взяв из вазочки предложенное лакомство. — Однако есть другая проблема. К сожалению, мне не справиться два месяца с множеством оторванных от родителей детей. Многие из которых будут ещё старше меня по возрасту. Конечно, там будут и старшекурсники, но… — первокурсник повёл плечами. — Если бы некоторые учителя взяли шефство над этим лагерем, приезжая хотя бы раз в несколько дней…

— Вот как, — профессор добродушно фыркнул в усы, тоже беря шоколадный батончик. — Филиус уже согласился, или первым ты пришёл ко мне? А Гораций?

Что же, маленький организатор многое продумал, что было довольно необычно для его возраста. Выросший среди маглов, он с лёгкостью дошёл до того, до чего не додумались сочувствующие маглорождённым учителя, привыкшие практически во всём полагаться на волшебство.

— С профессором Флитвиком я уже поговорил, он согласен, — аметистовые глаза озорно блеснули.

— Ну, раз профессор Флитвик согласился, — в притворной задумчивости произнёс Дамблдор, лукаво блеснув глазами поверх очков. — Хорошо. Но учтите, мистер Ламперуж, раз вы и ваши друзья останетесь на нашем попечении на всё лето — то и дополнительные занятия по трансфигурации, пусть и теоретические, никто не отменял. В последнее время вы проявляли не слишком большое внимание к моему предмету, и, мне кажется, лето будет хорошим временем, чтобы всё это подтянуть, верно? Кстати о магии, — видя благодарность на лице ученика, Альбус решил перейти к заинтересовавшей его теме. — Ты читал об окклюменции, верно? О том, что можно защититься от чтения мыслей, избегая прямого контакта глаз?

Видя, что вопрос немного озадачил Ламперужа, профессор продолжал:

— Этот способ действительно помогает. Однако достаточно сильный читающий мысли маг может сделать это напрямую, не прибегая к тому, чтобы смотреть человеку глаза в глаза.

А вот теперь в аметистовых глазах блеснул проблеск страха. Мальчик боялся, что узнают о его игре в шахматы, или за этим скрывалось нечто большее, о чём Альбус ещё не знал? Возможно, что-то, связанное с его жизнью в приюте?

Впрочем, не желая ещё сильнее давить сейчас на ученика, профессор успокаивающе приподнял руку.

— Успокойся, я не читал тебя. Я счёл за нужное предупредить тебя, но действительно интересно, почему ты стал опасаться подобного.

— Ну, о том, что волшебники умеют читать мысли, я узнал из книг, — Лелуш слегка смутился, подбирая нужные слова и потупив взгляд. Тем не менее, голос мальчика звучал твёрдо. — А страх… Вы ведь помните тот приют, в котором я жил, профессор? Я не хотел бы, чтобы подобные воспоминания видел хоть кто-нибудь. Думаю, вы понимаете меня.

Вместо того, чтобы понимающе улыбнуться, Альбус молча кивнул, развернув ещё одну конфету.

О да, он понимал подобное нежелание, чтобы кто-то увидел прошлое, более, чем хорошо. Особенно той его части, что касалась Геллерта и Арианны. Той самой части прошлого, которая до сих пор причиняла боль, застарелую, как не до конца зарубцевавшаяся рана.

— Я могу дать тебе разрешение на некоторые книги по окклюменции из запретной секции, — задумчиво произнёс Дамблдор, прожевав конфету. — Если ты хочешь, конечно. Впрочем, — глаза вновь слегка блеснули из-под очков. — На всякий случай предупрежу сразу. Эти книги о том, как защищать свой разум. Информация о том, как читать чужие — находятся в других книгах, разрешения на чтение которых, вы, мистер Ламперуж, не добьетесь ещё очень долго.

* * *

— Мисс Юнни, — ласково шепнул Лелуш, видя снова худенькую фигурку воспитательницы, тонкую, словно её высушили, когда она присела напротив него в Дырявом Котле. Глаза Зеро скользили по худому лицу, ясным голубым глазам, каштановым волосам, собранным в косу, и Лелуш поражался тому, какой она выглядела беззащитной. Хрупкой, как фарфоровая фигурка гейши. — Я рад, что вы живы.

— Лелуш. Я же просила тебя не появляться в Лондоне. Почему не послушался? — она не сокрушалась, не ругалась. В её голосе были слышны лишь усталость, тяжесть, горечь. — Ты приехал на поезде?

— Нет. Один преподаватель помог мне перенестись через камин.

— Что? — красивые голубые глаза расширились в недоумении.

— Советую даже не задумываться, — заранее предупредил Лулу, выпутываясь из объятий воспитательницы и поднимая руки так, словно сдавался в плен. — Послушайте. Я договорился обо всём, у меня есть средства чтобы укрыть вас в магическом мире.

— Что? — глаза воспитательницы, и без того большие, раскрылись ещё сильнее.

— Это долгая история, — поспешно добавил Ламперуж, дабы не вдаваться в подробности всех своих похождений. — Если коротко… я и другие ученики Хогвартса из семей не-волшебников организовали палаточный лагерь в лесу. Учителя нам помогают, еда тоже есть. Мы вполне можем принять и вас, тем более, что специалист по работе с детьми нам бы очень пригодился.

Миссис Вэйн, севшая напротив Лулу за столом кафе-мороженого и начавшая было есть сладость, опешила и смотрела на Лелуша совсем иными глазами. Пустыми и безжизненными. Голубые глаза посмотрели вниз, на те самые худые руки, а губы тронула мимолетная почти мечтательная улыбка, которую Лулу едва заметил, прежде чем она все так же не смотря на Зеро, сказала ему:

— Нет.

— Миссис Вэйн. Это может быть опасно для вас. Я не уверен, что бомбежки станут меньше или прекратятся, — голос Ламперужа стал практически молящим.

— Я знаю. Поверь, Лелуш, я знаю, что это опасно, — глаза девушки были необычайно серьёзны. — Потому я и молила тебя всеми силами не оказаться в Лондоне. И тем не менее, я не пойду. Спасибо тебе за твою заботу… но нет.

— Я слышал, что в бункере как хозяева бегают крысы…

— Бегают, — тяжело выдохнула Юна, обнимая себя руками словно стараясь себя защитить.

— Мисс Юнни. Почему тогда? — Лу взял её руки в свои, чуть перегнувшись через стол.

— Я здесь нужна. Поэтому я не уйду. Я буду последней предательницей своей родины, если брошу свою страну и спрячусь. Словно я оставила её в самый нужный момент. Поэтому спасибо… но нет.

Забавно. Иногда такие слова Лелуш слышал от японцев, когда те шли в сопротивление. От Карен, например. Она нужна, и поэтому она оденется в эротический костюм розового кролика, будет пилотировать найтмер и внедряться агентом, вживаясь в роль, которую ненавидела всеми фибрами души. Такую самоотверженность он уважал, хотя иногда это и раздражало. Например, когда ей страдали те, кого Лулу должен был защитить и таким образом вносили коррективы в его планы. Когда своим упрямством они подвергали себя опасности, и Зеро приходилось идти на всяческие уловки, чтобы обеспечить их сохранность

— Ещё я слышал, что входящая в бункер девушка, если на неё напали и изнасиловали, вряд ли сможет отбиться и доказать свою правоту. А напасть могут, особенно если нет защиты. Как у вас, — последние слова Лелуша звучали жëстоко, так что девушка чуть вздрогнула, посмотрев на Лулу несколько злыми глазами. Так, словно он задел какую-то больную точку. А бывший принц между тем продолжал, попытавшись зайти с другого конца. — Я понимаю… вы не хотите покидать свою страну. Но это не означает, что ей станет лучше, если вы будете жить под бомбами. Более того, разве вы чернорабочая на фабрике? Этому вы учились всю свою сознательную жизнь? Разве именно это вы умеете делать лучше всего? Вы лучше умеете точить детали, чем помогать детям? А, между прочим, в лагере будет много детей, вынужденных бросить свои дома, испуганных и несчастных. Я смог найти деньги и найти место, но с ними всеми я не справлюсь. Учителя будут помогать, но они не будут находиться в городке постоянно.

Лелуш чуть улыбнулся, продолжая держать в руках узкие ладошки воспитательницы.

— Подумайте. Стране станет лучше, если вас случайно убьют? Или если вы будете умирать от голода? Или же наоборот, заботясь о детях, о будущем Британии (боги, неужели он сказал подобные слова об этой стране?), вы принесёте ей куда больше пользы?

Миссис Вэйн слегка засмеялась, когда услышала про голод.

— Еды и в самом деле стало меньше, но твоя помощь делает меня настоящей богачкой, ближе к лордам, чем к беднякам, Лулу. Но… я согласна. Лелуш, спасибо.

И теперь искренне улыбался уже сам революционер.

* * *

Фиолетовые глаза Лелуша смотрели на ровные круги палаток спокойно и ровно — словно Император с вершины своей башни взирал на свои владения. Это было странно, но теперь, когда за спиной Лулу были те, кого он защищал — он чувствовал себя более сильным. Защищать себя — это одно. От этого можно устать, это выматывает, превращает жизнь в бесконечную, нескончаемую гонку со Смертью. Когда же за спиной стояли те, кому бывший Чёрный Принц служил щитом — он и чувствовал себя сильнее.

И, признаваясь себе честно, дело было не только в том, что он переживал за судьбу всех этих несчастных — хотя это тоже присутствовало. Сочувствие и жажда справедливости слишком часто толкали Лулу вперёд, чтобы отрицать за собой подобные, как бы сказал «дражайший» Император Чарльз, «слабости». Но и в том, что ему было действительно приятно чувствовать восхищение и благодарность тех, кто стоял, укрытый полами чёрного плаща. Ему нравилось ощущать себя лидером, что защищает и ведёт народ за собой, к светлому будущему. Нравилось являться главной надеждой стольких простых людей. В каком-то смысле — нравилось быть Мессией, что творит чудеса.

Главное было удержать над собой контроль и не превратить свою жажду признания в наркотик, но с этим он пока справлялся.

И сейчас Лелуш вновь чувствовал себя именно таким. Бывший принц снова обрёл своё второе лицо. Зеро вернулся, Проклятие Британии вновь пришёл, пусть и пока маленький. И теперь Лулу, после стольких лет, чувствовал себя целым. Сейчас он вновь нужен, одних — ведя вперёд, через тернии к звёздам, других — защищая, поскольку они не могли сделать это сами. Например, ту малышку, которая раньше плакала над газетами. Или для того огромного по человеческим меркам мальчика, который сейчас мялся у входа в их импровизированный городок, опираясь на чемодан. Лулу раньше видел его в коридорах — впрочем, этого добродушного гиганта трудно было не заметить. Будучи первокурсником, ростом он уже превышал тринадцатилетних.

— Привет, — он, увидев, что по направлению к нему кто-то идёт, махнул рукой. — Эта… ведь ты Лелуш Ламперуж?

— Я, — ровно, спокойно, успокаивающим голосом произнёс Зеро, протянув руку новичку, которую тот осторожно, явно боясь не рассчитать силу, пожал.

— Ты этот лагерь сделал, да? — огромный мальчик производил странное впечатление. Совершенно беззащитный, несмотря на свои размеры. Увалень, большой и плюшевый мишка.

— Да.

— Эта, можно я… с вами? Пожалуйста, — хмуро и тихо сказал тот.

— Можно, но в чëм дело?

— Я не магл. Вот только папаня мой того… пропал, пока я в школе был. А мать вовсе не появлялась. Я знаю, что этот лагерь для тех, кто прячется от бомб, но… мне тоже некуда идти. Совсем, вот, — с каждым словом голос мальчика становился всё тише и тише, как будто он стеснялся либо своих родителей, либо их исчезновения.

— Хорошо, думаю, тебе найдётся место, — Лелуш кивнул, смотря на палатки. Свободных мест было ещё много — Флимонт не поскупился, купив инвентаря с запасом. — Как тебя зовут?

— Рубеус Хагрид.

— Миссис Вэйн, — Лулу обернулся навстречу подошедшей к мальчишкам Юне. — Можете найти Рубеусу место?

— Конечно, конечно, — сосредоточенно кивнула Юна, которая за время работы в палаточном лагере чуть-чуть поправилась и стала более румяной. Было ли дело в питании или в том, что девушка проводила время на свежем воздухе, а может в том, что она вновь занималась любимым делом — он не знал. Но сам факт того, что Юнни перестала быть такой тоненькой и хрупкой, радовал бывшего приютского, вытащившего ее из тяжелой работы и рутины.

Хагрид уже бодро шагал вслед за воспитательницей, а на ясное лицо Ламперужа набежала лёгкая тень, вызванная воспоминанием. Несмотря на то, что затея с лагерем удалась, некоторые вещи он изменить всё же не мог. Неприятно было ошибаться в людях. И ещё более неприятно не иметь при себе Гиаса, который мог бы эту ошибку исправить. Сразу на ум приходил один заклятый друг со звучной фамилией Куруруги.

* * *

— Итого, Золотой мальчик, несколько учителей, старшекурсники, — Реддл слегка усмехнулся. — Ты продумал практически всё. На этот раз.

— В каком-то смысле, — Лулу довольно откинулся на спинку стула. — Как видишь, этот план может сработать. Уже, в каком-то смысле, работает. Ты со мной? Это прекрасная возможность проявить себя. Потихоньку начинать завоёвывать уважение людей… Если, конечно, твои недавние слова не были пустой бравадой, — в голосе Ламперужа послышалась лёгкая насмешка. — Диппету уж точно приятно не будет, когда он услышит о нашей затее.

— Вот только ты не учёл двух вещей, — чуть зло усмехнулся Реддл, прервав Лелуша. — Во-первых, можешь распрощаться со своей репутацией на факультете. Может быть, после этого вояжа тебе и не устроят тёмную, но клеймо маглолюбца на тебя ляжет очень прочно. И здесь ты уже не отвертишься попыткой остаться в школе. Иными словами, о любых хороших отношениях, кроме вооружённого нейтралитета, можешь забыть. Извини, но я не собираюсь становиться парией ради кучки детей, когда можно переждать бурю где-то на Косом Переулке. Даже ради мести.

— И второе, — Том наклонился, вновь слегка нависнув над нахмурившимся первокурсником. — План действительно хорош. Как и большая часть исполнения. Твой план, Ламперуж, твоя идея. Как и прошлая, впрочем. В которых мне, видимо, досталась роль верного помощника. Уж прости, но я не собираюсь быть ведомым первокурсником, пусть и излишне хитрым для своих лет. И когда придёт время воплощать мои собственные планы — вести их буду я, а не идти за кем-то, уж прости. Наше с тобой партнёрство по шахматам, впрочем, остаётся в силе с начала следующего года.

Резко протянув руку, так, что Лелуш не успел отшатнуться, и взлохматив волосы брюнета, Реддл поднялся со своего места и покинул класс, оставив Зеро в одиночестве.

— Флимонт, ну и как ваше предприятие с этим… Лелушем? — голос Генри Поттера звучал устало. Измотано — главе семьи сейчас не то что разговаривать с сыном, даже смотреть на него было тяжело, так что мужчина смежил веки, наблюдая за своим наследником.

И дело было не в усталости от отпрыска — своего сына Генри обожал, и, когда это не вредило воспитанию, не упускал случая его побаловать — новой метлой, артефактом или просто золотыми галеонами. Скорее в том, что иногда мистер Поттер-старший просто не знал, чего ему ждать от гиперактивного подростка. Парень был совершенно непредсказуем и, порой, напоминал Генри бешено вертящийся волчок.

Когда Флимонт был ребёнком, приходилось смотреть только на разгромленную в хлам детскую — перевёрнутая мелкая мебель, разбросанные игрушки, разбитые магическими всплесками вазы. И гонять домовых эльфов, чтобы прибрались, разумеется. Ну, а теперь… дуэли по поводу и без, там, где можно, и конечно там, где нельзя. Девушки — кое-какие слухи шептали, что в постели Флимонта побывала половина старшекурсниц Хогвартса. И, в довершении, безумные проекты — куда же без них. На этот раз сын решил стать защитником угнетённых. Загорелся идеей защиты маглорождённых детей, вынужденных отправляться под бомбы, нашёл себе в компанию какого-то несчастного малыша, который его заинтересовал, взял денег и начал закупать палатки и спальники.

И Генри не знал, что лучше: это, или бега за юбками. Последние по крайней мере были привычны… И, чёрт возьми, не настолько раскачивали лодку. Нет, Поттер, разумеется, уже прикидывал, какие выгоды можно извлечь из подобного, выставив всё в правильном свете. В частности, можно было бы макнуть некоторых сероглазых блондинов и синеглазых брюнетов лицом в грязь, заявив, что они отправляют на смерть, по сути, будущее магического мира. Волшебников и так слишком мало, чтобы рисковать молодой кровью. Однако, Генри, всё же, постарался сделать это не столь громко, как сейчас делал его сын.

— Я и сам удивлён, но всё получилось. Беженцев довольно много, но мы справляемся и получаем благодарность и общественный резонанс, — сын ехидно улыбнулся, но Генри мог поклясться, что он видел в сыне истинное удовольствие. Неудивительно. Купаться в лучах славы сын любил, часто ведя себя как самый настоящий франт. Здесь же славы стало слишком много, чтобы Флимонт не наслаждался этим.

Вопрос был лишь в том, нужна ли столь специфическая слава. Потому что если с ней переборщить — последствий не оберёшься. Эту истину Генри усвоил, когда за обличение Министерства в том, что они не хотят поддержать свою страну в Великой Войне, хотя она затрагивала уже всех, последовала реакция. Силы британских магов были отправлены на фронт… после того, как Поттеров исключили из списка истинно-чистокровных семей.

— И чего ради этот общественный резонанс? Ты собираешься им как-то воспользоваться? — голос старшего Поттера становился серьёзнее по мере того, как разговор переходил к значимым вещам. Карие глаза смотрели на отпрыска поверх очков с лёгким интересом. Было ли за душой у Флимонта сейчас что-то, кроме желания создать информационный взрыв, который обратит на него внимание? Или же это было просто ещё одним способом распускать хвост перед девушками?

— Я понял, что эта проблема… Гитлер и Грин-де-Вальд. И главное — те, кто отказали детям в помощи. Что это важно, — казалось, что Флимонт был смущён в своём ответе. Его глаза забегали, стараясь найти одобрение в лице отца. — То, что происходит, пап... Это по-настоящему ужасно, — Поттер-младший вздохнул, стараясь подобрать слова. — Я видел слёзы малышей… и не только их. И на своём факультете, и за его пределами. Животный ужас. Этим людям действительно нужна помощь, папа. Мы способны её оказать. В конце концов, разве ты сам не призвал магов к оружию, когда понял, что это касается не только простецов?

— Что ты предлагаешь? — теперь уже Генри слушал внимательно, без какой-либо тени улыбки.

Итак, Флимонту удалось приятно удивить его. За его действиями скрывались вполне здравые слова — примерно те же самые, что когда-то побудили его самого к действию. Слова эти скрывали одну простую истину — как бы старые рода ни хотели засунуть головы в песок, рассуждая о своём величии, но маглорождённых в магическом мире становилось всё больше с каждым годом. Так что игнорировать их проблемы, если действительно хочешь править обществом, было невозможно. Они были частью будущего магической Британии, более того, весьма весомой его частью — и отправлять их на погибель было бы идиотизмом. Маглы и маглорождённые — народ живучий, всех уничтожить не выйдет, а отказ в помощи они запомнят. Запомнят и однажды, в самый важный момент, не простят.

Однако Флимонт, в силу возраста, был, пожалуй, слишком уж идеалистичен…

— Мы должны продолжить поддерживать беженцев и детей и после этого лета. Их дома разрушены, их правительство их оставило. Мы не должны остаться в стороне, отец. Ведь когда ты воевал… люди не стояли в стороне и не игнорировали этот ад. Папа? — Флимонт неловко повёл плечами, видимо, несколько боясь того, что Генри, обладая здоровым аристократическим прагматизмом, лишь высмеет юношеский пыл. Правда, сын не учитывал того, что прагматизм этот как раз сейчас был на его стороне.

— А что тот мальчик, с которым ты работал? Который придумал этот лагерь? — Генри прикрыл веки, просчитывая варианты.

— Хм, — Флимонт кашлянул. — Мне он кажется перспективным. Он очень умён для своего возраста. Что касалось переписки с французами, договоров с учителями и другими организационными моментами — Лелуш всё взял на себя. Прекрасно ориентируется в магловском мире, в магии талантлив и, мне кажется, амбициозен. И хороший шахматист. А ещё, — поспешно добавил сын, видя, как старший Поттер качает головой. — Он и в самом деле так похож на Ориона Блэка. Одно лицо. Более того, он в бедственном положении: денег нет, Блэки шкуру спустить могут — он явно не мирным разговором отбился от Ориона. Покровителя нет тоже, — Поттер-сын смотрел на Поттера-отца чистым и незамутнённым взглядом истинного идеалиста, жаждавшего помочь мальчишке, с которым, похоже, успел подружиться. Генри тихо хмыкнул. Сыну явно не хватало опыта в подобных вопросах. Например, пока что Флимонт не понимал, что общественный резонанс, вызванный защитой учеников — это одно. А вот покровительство магу, которого один из Древнейших и Благороднейших родов мечтает прирезать — это совершенно иное и влечёт за собой едва ли не прямую конфронтацию с таким человеком, как Сириус Блэк II. А вступать в открытый конфликт со старым львом, даром что лев этот никогда не учился на Гриффиндоре… Это явно не то, о чём Генри мечтал.

— И ты полагаешь, что, обретя в наших лицах защиту от Блэков, он исполнится нам благодарности и мы получим верного нам и талантливого мага? — карие глаза сощурились. — И это стоит того, что за этим последует?

— Может быть, — Флимонт выдержал взгляд отца. — Я вижу в этом малыше перспективы.

— Я хочу его увидеть… Флимонт, — Генри подался вперёд, чуть давя на сына своим взглядом. — Ты понимаешь, кому собираешься бросить вызов?

— Родам, которые держат сейчас власть, нашим старым знакомым, — сын глаз не опустил, но яркий и гулкий смех отца после ответа был для подростка даже несколько обиден. Особенно, судя по тому, как заалели кончики его ушей.

— Хорошо хоть, что ты директора не назвал. Ты прав, Флимонт, но не забывай одну маленькую деталь, — оборвав смех, Генри вновь посерьёзнел. — Ненавидя, обличая и надеясь лишить власть имущих прогнившей власти, никогда и ни за что не забывай, что мы к ним тоже принадлежим… хоть и в меньшей степени. Ты молод, мой мальчик. В этом возрасте в голове начинают возникать весьма интересные и даже крамольные мысли. Я знаю, сам проходил через это. И я говорю тебе вот что. Разумеется, подвинуть от власти Блэков и прочих стариков, которые не способны смотреть в будущее, дело благое. Однако никогда не забывай того, что они, как и мы — часть вертикали власти. Смещай с неё конкурентов и просто отживших её, но не пытайся её сломать. Это чревато.

* * *

— Орион, — дедушка, как и всегда, выглядел ровно и прямо. Ещё далеко не старый по меркам магов, в свои шестьдесят четыре Сириус Блэк II выглядел очень величественно. Особенно в глазах своего внука. Острые, истинно блэковские черты лица, чёрные с седыми прядями волосы, распущенные по плечам, холодные тёмно-синие глаза, под взглядом которых Орион слегка ёжился. Он часто слышал, как деда сравнивают со львом. И отнюдь не потому, что он был гриффиндорцем… потому, что как льва зовут королём зверей, так и Сириус выглядел по-королевски — будь у магов короли.

Вот только сейчас во властном голосе деда сквозило какое-то… напряжение. Такое, что у мальчика по спине побежали мурашки и захотелось, вежливо извинившись, спрятаться в своей комнате.

— Как дела в школе?

Сам по себе интерес деда к школьным делам внука вовсе не был чем-то сверхординарным. Сириус часто интересовался успехами своих внуков. Хвалил за успехи и строго отчитывал за неудачи, напоминая о величии их семьи, о династии. И о том, что они не должны были его посрамить. К этому юный Блэк привык давно. Однако, сейчас тон мужчины был настолько доброжелательным, что Орион невольно заёрзал на своём месте — словно его поймали на горячем и сейчас собирались допрашивать.

Он вообще не слишком хотел говорить о школе, дела дома Ориону были много более интересны, всë-таки мальчик вернулся на каникулы. В школе слишком много стал к себе привлекать внимание несносный грязнокровка, устроив с Флимонтом палаточный городок и позоря свой факультет такими поступками. Да и тем, что он грязнокровка, тоже. Однако ещё больше беспокоило Ориона другое: дед давал ему поручение, а то, что происходило в школе сейчас, имело косвенное влияние и на такой отделённый мир взрослых. Лелуш засветился, и засветился с Флимонтом, что для деда могло означать его попадание в шайку Поттеров. В общем, дела у Ориона были неважные. За случившееся дедушка его явно не похвалит.

— Неплохо, дедушка. Экзамены сдал хорошо! По зельям даже Превосходно получилось! Трансфигурация, правда, вышла хуже, но…

Ответом на отповедь стал несколько насмешливый взгляд холодных синих глаз. Дед явно спрашивал о другом, совсем о другом. Орион поник, пытаясь придумать, как выкрутиться из этой ситуации. После чего старался перевести разговор в иное русло, надеясь избежать сворачивания на скользкую тему.

— А как дома дела?

— Подожди, Орион, — глава семьи отрицательно покачал головой, внимательно наблюдая за реакциями внука. — Ты мне ничего не рассказал о том маленьком предприятии, которое затеял один твой однокурсник, с которым я поручил тебе познакомиться, и, по возможности, приблизить к себе. Если бы ты это сделал — потребности в таких действиях бы у него не было, — дедушка словно чеканил каждое слово, говоря отчётливо и размеренно, словно ставил печать своим перстнем с гербом Блэков. Ориону этот перстень раньше нравился — он мечтал, что однажды он перейдёт к нему. Будучи совсем маленьким, он долго любовался, как на бумаге остаётся красивый оттиск. Только вот сейчас сам мальчик чувствовал себя бумагой, на которую этот оттиск ставится! — Итак, я слушаю. Как так вышло, что Ламперуж был замечен с Флимонтом Поттером? Или, быть может, мне стоило поручить это дело твоей старшей сестре?

После упоминания Лукреции, которую ему часто ставили в пример, мальчику только и оставалось, что слегка сжать зубы. Однако, это не было самым страшным. Дед не дал свернуть с опасной темы. Настоял на своём… И теперь, скорее всего, он уже никуда не денется от головомойки.

Подобная перспектива слегка бросила Ориона в дрожь. Он прекрасно знал, как суров может быть Сириус. Не раз видел или подглядывал, как дедушка отчитывал отца. Взрослого волшебника, который перед холодным взглядом дрожал, как кролик перед удавом.

— Дедушка… ты знаешь о ситуации с тем, что Лелуш сначала начал собирать подписи за грязнокровок, а потом сделал этот лагерь? — сглотнув ком, мальчик попытался потянуть время.

— Орион. Без длительной экспозиции, это я не люблю.

— Хорошо, — юный слизеринец выдохнул. — Как ты и сказал, я пытался с ним подружиться, однако это было трудно сделать. Сперва, он сблизился с Томом Реддлом и они регулярно появлялись вместе, во всяком случае, я часто видел их вместе. Том… известная личность на факультете, такой же сирота, как и сам Лелуш, — Орион отчаянно юлил, стараясь хоть как-то выгородить тот глупый поступок. Он не стыдился того, что сделал, но всей душой понимал, что дедушка такого не одобрит. — И он… стал агрессивным, замкнутым. С ним стало трудно, поэтому я не рискую идти на контакт…

— Не рискуешь? — Сириус цепко посмотрел на мальчика, словно схватив того за руку, поймав на горячем. Орион внутренне похолодел, стараясь не выдавать страх от этой оговорки. — Что произошло? Вы подрались? Была дуэль?

— Я… нет…

— Орион!

— Он… угрожал, — поняв, что отступать некуда, маленький Блэк заговорил глухо, словно из бочки. Это был позор, бесчестье, чувство совершенного бессилия — то, о чëм малыш старался забыть. Иногда он видел тот момент в снах, страшных снах. Впервые в жизни он, несмотря на магию, великий дар, был совсем беспомощен. Орион чувствовал, что смерть так близка, так осязаема — и исходит отнюдь не от взрослого мага. — Напал с ножом. Он сказал, чтобы я не смел к нему приближаться, иначе он расскажет в прессе о тайне, которую скрывает наша семья или зарежет во сне, — Орион опустил глаза так низко, как мог, лишь бы не видеть деда. Он его подвёл. Не справился — хотя мог, если бы это не задевало так его гордости. Но что, если глава семьи посчитает, что его гордость не так важна? Посчитает, что он недостоин быть Блэком?

Этот момент был для мальчика страшен. Орион мало того, что не выполнил требуемого, он ещё и поставил себя в такую ситуацию и допустил это! Клятый грязнокровка…

— Внук, — ровно говорил Сириус, слегка постукивая своей тростью о пол комнаты. Он не кричал, не топал ногами. Голос его звучал спокойно и холодно — однако от этого мальчишке становилось ещё более жутко. — Я почти наверняка уверен, что ты недоговариваешь, и до той угрозы что-то было. Что? Он не производит впечатление человека, который может ни с того ни с сего напасть. Расскажи.

— Дедушка, я…

— Что. Ты. Сделал? — надавил Сириус, вглядываясь в лицо внука. У мальчика свело рот, в нём стало горько и тяжело. В глазах защипало, и малыш напряг шею и лицо, дабы не допустить, чтобы ситуация стала ещё хуже. Да, он сделал глупость. Но вот его слëз дедушка не увидит. Никогда. До такого он не опустится.

— Я… не сдержался. Он вызывал внимание, и надо мной смеялись на факультете, — начал Орион, стараясь сдержать эту горечь.

— Что ты сделал? — синие глаза старшего мага, казалось, замораживали его в ледяную статую, останавливали сердце и превращали кровь в жилах в лёд.

— Я… напал на него, — Орион опустил голову, смотря вниз и говоря тихо, едва слышно. Он был полностью раздавлен, сокрушён и… чувствовал себя даже преданным. Почему, почему дедушка так с ним суров? Да, он совершил глупость. Но почему Сириус сейчас чуть ли не пытает его, допрашивая, словно он находится в подземельях министерства или Азкабане? Почему? — С друзьями… я не сдержался…

— Ты устроил ему тёмную? — голос деда вымораживал до костей, и Орион не сдержался, тихо шмыгнул носом, опуская лицо ещё ниже, как только возможно. Ну уж нет. Слёз мальчика он не увидит. Ни за что. Он всё ещё Блэк, в конце концов!

— Да… да, — шептал он, стараясь стать невидимым, раствориться в пространстве. В этот момент Орион был полностью уничтожен. Всё, что осталось — это, цепляясь за остатки фамильной гордости, с достоинством принять наказание. Не так, как… отец.

— Что ж, — послышался тихий смешок. — Значит, с Лелушем всё решено. Орион, посмотри на меня, — светлые глаза мальчика обратились к деду и увидеть в них можно было только одно. «Посмотри на меня, дедушка! Я твой внук, не Лелуш Ламперуж! Почему ты ругаешь меня, защищая этого… этого папиного ублюдка?!» Мальчик потерял опору в жизни в лице любимого дедушки. И этот взгляд, быть может, эта мольба, смягчили черты лица старого льва. Голос его стал звучать много мягче, но слова все ещё были жестоки. — Что же, я надеюсь, урок ты усвоил. И он пойдёт тебе впрок. Хотя мое задание ты и не выполнил, позволив Поттерам получить талантливого и перспективного волшебника, — Орион с некоторым отчаянием и удивлением увидел, как лицо деда смягчилось. Морщины на лбу разгладились, а на лице появилась лёгкая, ободряющая улыбка.

— Однако этот… Ламперуж не учёл одного. Он посмел напасть на тебя. Угрожать ножом тебе — моему внуку и члену нашей семьи. Этот. Грязнокровный. Бастард. Посмел. Угрожать. Блэку. Понимаешь, о чём я говорю, малыш? Иди сюда, — Сириус открыл руки, приглашая к себе мальчика, который прятал глаза вниз, в грудь деда уткнулся очень доверчиво. — Не волнуйся. Тот, кто посмел напасть на тебя, ещё успеет пожалеть о том, что вообще родился. Блэки всегда платят свои долги, как друзьям, так и врагам. Запомни это.

* * *

— Неплохо получилось, приятель, — голос Флимонта прозвучал неожиданно, из-за спины. Слегка хмыкнув, Зеро развернулся, махнув рукой Поттеру. — Мои поздравления. Ты и в самом деле всё хорошо спланировал. Хотя это и казалось чистой воды авантюрой…

— Без твоей помощи ничего не получилось бы, — Лулу с внешней благодарностью кивнул гриффиндорцу. Если победа пришла в твои руки, никогда не стоит забывать о тех, кто был рядом и кто оказал значительную помощь. Такие люди были очень полезны и отталкивать их от себя не нужно, особенно, учитывая то, что ему самому ничего не стоило сказать несколько тёплых слов. И вдвойне особенно, если в будущем намерен переманить этого парня на свою сторону. — Я и все, кого ты спас, очень благодарны тебе, Флимонт. Своими галеонами семья Поттеров спасла множество жизней.

— Но спланировал это ты, Лелуш. Я оценил.

— Спасибо, — улыбнулся бывший принц. Вот только глаза его слегка сощурились, в задумчивости смотря на… уже шестикурсника.

Флимонт был сейчас слишком серьёзный. Спокойный, уверенный голос нисколько не походил на его обычную браваду, не сочетался с образом бабника и дуэлянта, из которого наследник Поттеров практически не выходил. Флимонт был серьёзным. А серьёзность этот Поттер проявлял, как уже успел изучить его Лулу, в очень немногих случаях. Например, когда его задевали за живое — так, как это произошло, когда Лелуш пришёл просить его помочь с деньгами. Или же когда Флимонту было что-то нужно.

— Хотел передать тебе приглашение. От моего отца. Он хочет поговорить с тобой и, быть может, сделать весьма выгодное для тебя предложение, — Флимонт шутливо развёл руками, улыбаясь и вновь возвращаясь к своему привычному состоянию. — Чай с эклерами, само собой, прилагаются. А может быть и ужин.

Пальцы старого интригана в детском теле слегка дрогнули, выбив лёгкий ритм по ткани магической палатки. Когда твои прогнозы сбываются — это хорошо. Но когда они сбываются настолько быстро — это не только хорошо, но и весьма приятно.

Возможность сотрудничества, более долгого, чем пара месяцев, с Поттерами, рассматривалась ещё с самого начала эпопеи с лагерем. К сожалению, война пока и не думала заканчиваться. Убежище маглорождённым было необходимо не только на это лето, но и на следующее. И дальше — если ручную собачонку Грин-де-вальда не задушат. И вопрос финансирования оставался по-прежнему открытым. Лагерю до дементоров в балахонах нужен был спонсор — и, если бы подобного приглашения не последовало, Лелуш бы, скорее всего, вновь пошёл бы просить сам. Впрочем, в этот раз его ожидания оправдались — глава семьи разглядел, кто именно был инициатором этой затеи, и решил познакомиться с мальчишкой, «умным не по годам», который, к тому же, косвенно помог в борьбе с политическими противниками, лично.

И это было неплохо. Всё же, одно дело, когда ты, в роли просителя, идёшь вымаливать помощь. И совсем иное, когда тобой заинтересовались и приглашают сами, дабы обсудить дальнейшее сотрудничество. Пока его тело было ещё относительно беспомощным, пока Зеро не вошёл в полную свою силу — это могло быть весьма выгодным союзом.

— Ну, раз там будет чай с эклерами, я, разумеется, приму приглашение, — фыркнул Ламперуж, слегка подражая манере говорить Флимонта.

* * *

— Лелуш. Рад познакомиться, присаживайся, — взгляд карих глаз главы семейства Поттеров был оценивающим, изучающим — словно Генри сейчас внимательно изучал каждую частичку облика своего собеседника, составляя о нём мысленное резюме. Да и, скорее всего, так и было. Зеро же, в свою очередь, делал то же самое — при этом частью своего сознания стараясь представлять у себя в голове бушующий ураган. Так, как это было написано в книге по окклюменции, данной Дамблдором. Защита, конечно, была пока простейшей, слабенькой… но всё-таки. Избегать смотреть прямо в глаза, впрочем, он тоже не бросил.

И увиденное говорило о многом. Глядя на старшего Поттера, Лелуш видел воина. Его осанка, спокойные, уверенные движения истинного хищника, прямой и оценивающий взгляд, в котором застыло спокойствие человека, умеющего убивать и делавшего это. Это был аристократ. Но аристократ — воин. На первый взгляд — он внушал уважение.

— Или же называть вас мистер Ламперуж? — губы Генри тронула открытая и чуть оценивающая улыбка.

— Называть себя «мистер Ламперуж» в вашем присутствии сейчас мне кажется несколько… тщеславно, — Лулу сел в предложенное кресло и почти невинно улыбнулся Генри. Вошедший же с ним Флимонт кивнул домовику, который поставил поднос с чашками на столик. Следом появилось блюдо с пирожными. Судя по восхитительному запаху — эклеры явно были только недавно выпечены.

— Пожалуй, да, — в карих глазах зажёгся лёгкий огонёк одобрения. Кажется, он только что прибавил себе пару очков в оценке. — Угощайся, Флимонт мне рассказал о твоём маленьком деле. Признаться, я впечатлён и даже восхищён… Не часто в столь юном возрасте можно увидеть человека, который задумывается не только о себе, но и находит способы и возможности для того, чтобы помочь окружающим. Скажи, — Генри расслабленно взял пальцами чашку. — Что ты планируешь делать с этим лагерем дальше?

— Вы спрашиваете об этом меня? Не вашего сына? — аметистовые глаза сощурились. Осознание того, что сейчас на него не смотрят, как на маленького мальчика… оно было приятным. Хоть это и ограничивало возможности использовать детское выражение лица невинного ангела. Так и подмывало улыбнуться по-настоящему, сбросить надоевшую маску одиннадцатилетнего малыша, что жгла его лицо все эти годы. Поговорить на равных. Вот только абсолютно не детские повадки вызвали бы у Поттера слишком много вопросов и подозрений. А Лелуш и так ходил по грани с этим лагерем.

— У моего сына достоинств много, однако я слишком хорошо его знаю, чтобы не увидеть настоящего инициатора идеи и организатора лагеря. Прости, Флимонт, — глава семьи чуть иронично улыбнулся в шутку надувшемуся сыну.

— И это после всего, что я сделал во славу нашего рода…

— Однако будущее лагеря во многом зависит именно от него и вас. И, в некоторых вопросах, куда больше, чем от меня, — глаза Лулу чуть сузились, внимательно изучая лицо своего визави. Сейчас он видел существенную разницу между отцом и сыном… и, в то же время, поразительное сходство. Оба они, на первый взгляд, создавали впечатление прямых и открытых людей, больше бойцов и дуэлянтов, чем политиков. Однако, если Флимонт, пока что, действительно был таким, то Генри… Чутьё и прежние выводы подсказывали Зеро, что это, мягко говоря, не так. Этот человек прошёл Великую Войну, этот человек являлся главой аристократической семьи — а, следовательно, умелым политиком и интриганом.

— И всё же, в вашем дуэте Флимонт скорее выступал как спонсор и инвестор, нежели как организатор и родоначальник идеи, — улыбка Генри Поттера была открытой и белозубой. Даже слишком, они чуть привлекали к себе внимание. Они были настолько белые, что казалось, будто тот минимум полдня проводит за их чисткой. — И я хочу услышать то, что думает организатор. Итак?

— Лагерь останется. В любом случае, пока эта война не закончится, — Зеро чуть склонил голову. — Французские беженцы всё равно испытывают определённые тяготы, им идти по-прежнему некуда. Как и тем, кто родился в семьях маглов — на следующее лето им вновь понадобится убежище. Учителя тоже согласны помогать и дальше. Вопрос лишь в финансировании, — аметистовые глаза слегка блеснули. — И здесь всё зависит от вас. В случае вашего отказа, признаюсь честно, нам придётся тяжело, но мы что-нибудь придумаем. Некоторые французские семьи задействуют свои связи для обеспечения лагеря, — тонкие детские губы чуть искривились. Из того, что он успел узнать об этом человеке из газет и других источников, лагерь финансировать Генри в любом случае будет. Хотя бы потому, что этот политик строит своё имя на противостоянии таким ультраконсерваторам, как Блэки и Малфои с директором Хогвартса, что смотрел им в рот. По сути, Лелуш сейчас видел перед собой разумного центриста, который не упустит случая пнуть морально устаревших аристократов, но явно не перегибавшего палку и не позволявшего повесить на себя кличку маглолюбца. В частности, идеями Грин-де-Вальда об объединении двух миров он не страдал, маглов равными магам не называл. «Грязнокровок» защищал, но, при этом, не утверждал, что они равны аристократии.

В целом — разумный подход с точки зрения политики. Правильный. И совершенно не подходящий самому Лулу. И, если с Флимонтом, в плане обращения на свою сторону, можно было бы ещё поработать — ведь, несмотря на некоторую схожесть с Вайнбергом, во младшем Поттере дремал тот ещё идеалист, то вот с его отцом сотрудничество точно будет временным. Рано или поздно, но их интересы начнут расходиться… и весьма сильно.

— Ты многое продумал, однако меня со счетов списывать не стоит. Я по прежнему буду финансировать ваш лагерь, хоть и хочу внести коррективы в ваши расходы, — Генри в задумчивости кивнул, подтверждая размышления бывшего принца. — Я пришлю охрану в лагерь на случай если произойдёт нападение, а чутьё военного подсказывает мне, что оно произойдёт. И не только потому, что многим ваш лагерь — всё равно, что гиппогрифу оскорбление. Ты сам — фигура очень противоречивая, Лелуш… особенно — для некоторых семей. Верно?

На эту фразу Лелуш ответил лишь молчаливым кивком, наслаждаясь эклером с начинкой из взбитых сливок. Рано или поздно Генри Поттер узнает, но лучше если он узнает эту информацию к месту и вовремя, что о безопасности Лулу заботился, контрабандой с помощью Флимонта и частично анонимов в Кабаньей Голове покупая огнестрельное оружие. Закупал пистолеты и винтовки вместе с Лелушем лидер французских беженцев, так как тело мальчика, как и всегда в таких ситуациях, играло только против него.

Однако кое в чём Генри был прав. Лето началось, один юный Блэк отправился домой, и у Зеро было стойкое подозрение, что о том, как к его горлу прижали нож, он рано или поздно расскажет. Что же будет дальше, было нетрудно догадаться любому, кто хоть немного слышал о нынешнем главе основной ветви этой семьи…

Оставалось только радоваться, что, по крайней мере, Хогвартс по-прежнему является нейтральной территорией. Ну, а в лагере его теперь достать будет не так просто, спасибо закупленному магловскому оружию и предложению Поттера об охране.

— Лелуш, — голос Генри вырвал Лулу из размышлений, — ты очень умный мальчик. Можно даже сказать, перспективный. Я бы хотел предложить тебе покровительство моей семьи. Со стороны моего рода оно будет включать безопасное место проживания в магическом мире, денежное обеспечение и некоторая учеба. А в будущем — и помощь с карьерой.

— А что взамен, мистер Поттер? — Лулу чуть прищурил глаза. Вот разговор и дошёл до сути. Он ожидал такого предложения с тех самых пор, как вошёл в комнату.

В конце концов — это полностью встраивалось в нынешнюю политику аристократических родов магического мира. Разделив между собой сферы влияния, контролируя, они старались подминать под себя молодых и перспективных магов. Особенно, если они были маглорождёнными и за ними не стояло семьи, что могла дать излишне назойливым по рукам.

— Твоя верность, Лелуш, — Генри откинулся на спинку кресла. — Твоя верность и работа на благо семьи. Зовись я лордом, я бы сказал, что предлагаю тебе вассалитет, но мы же не лорды, в самом деле, — старший Поттер хмыкнул. — Пока что от тебя требуется только верность, но чем старше ты будешь становиться, тем больше ты будешь интегрироваться в работу над проектами, которые ведёт мой род. Уверен, такой умный волшебник как ты, способен в будущем создать много перспективных вещей — во всяком случае, твои годовые оценки позволяют на это надеяться. Ну а с помощью моей семьи ты сможешь отточить свои таланты. Ты согласен?

— Иначе рано или поздно меня найдут мёртвым с перерезанным горлом, и сделает это род Блэков? — Лелуш понимающе хмыкнул. И смешок этот уже не был смешком ребёнка. Впрочем, в этой ситуации он был вполне уместен.

— Вижу, ты об этом много думал, — вернул усмешку старший Поттер. — И, как ты понимаешь, если ты примешь предложение, но не выполнишь свою часть, то бороться с Блэками и всеми, кто готов помочь им и подержать тебя, чтобы бить было удобнее, ты будешь в гордом одиночестве. Ну, а если ты вдруг решишь предать нас, то, в этом случае, я, скрепя сердце, пойду на временное перемирие со стариной Сириусом, чтобы воздать по заслугам за предательство. И, ручаюсь тебе, — карие глаза похолодели. — В этом случае тебе лучше сразу утонуть. Не только Блэки платят свои долги. Надеюсь, ты понимаешь меня?

— Более чем, — сощурившись, Зеро чуть прохладно улыбнулся. — Я принимаю ваше предложение.

Итак, по сути, Поттер методично загонял его в вассальную кабалу. Едва ли не прямым текстом при этом говоря, что если Лелуш разболтает тайны или предаст род, то не только Блэки смогут перерезать ему горло, но и Поттеры будут рады подсобить. Дементоровы аристократы…

Однако, в этой ситуации была и обратная сторона медали, не использовать которую было бы просто глупо. По сути своей, Поттеры вполне могли сыграть роль Эшфордов. Уберегая от Блэков, помогая ему, а возможно — и обучая тому, что может пригодиться в будущем. Да и вопрос с деньгами, похоже, теперь решён на долгое время.

А обещания расплаты в случае предательства… Если бы каждый временный «союзник», думавший, что полностью контролирует Зеро, исполнял бы свои обещания страшной мести, его давно уже прозвали бы Иисусом. За частые воскрешения.

— Тогда предлагаю тебе остаться с нами на ужин, а завтра мы продемонстрируем тебя во «Флориш и Блоттс». Я познакомлю тебя с моей супругой. Уверен, ты ей понравишься.

* * *

Дверь «Флориш и Блоттс» тихо открылась, пропуская членов Древнейшего и Благороднейшего семейства внутрь.

Первым, гулко стуча по плитке пола тростью из чёрного дерева с тяжёлым стальным наконечником, вошёл глава семейства. За Сириусом, в свою очередь, прошёл его внук, старательно пытаясь копировать властную, уверенную походку деда, его неторопливые, даже грациозные движения истинного бойца. Правда, выходило это у мальчишки пока не очень, но он честно старался. Супружеская чета, Арктурус под руку с Меланией, завершали процессию.

Старший из Блэков слегка покровительственно улыбнулся Ориону, положив ему руку на плечо, словно показывая — магазин был полностью в распоряжении внука.

Видя, как радостно загорелись глаза мальчишки, Сириус тихо, чуть мрачно хмыкнул про себя. Словно умудрённый опытом, но далёко ещё не старый и не растерявший сил хищник, вышедший на прогулку с детёнышем. В иных обстоятельствах он, разумеется, не стал бы тратить своё время на поход за учебниками. Но сегодня… был особый случай.

Орион, без сомнения, поступил как глупый мальчишка, который, особо не горя желанием выполнять поручение, сделал всё с точностью до наоборот, чем окончательно и бесповоротно отвратил от их семьи перспективного волшебника. Подобное дело надо было поручать его старшей сестре, Лукреции… а не полагаться на то, что мальчишки будут одного возраста и смогут найти общий язык.

Однако Сириус был честен с собой, пусть даже это вызывало досаду. В этой ситуации он сам допустил промах. Допрашивая внука, глава рода, фактически, втоптал его в грязь, едва не разрушив всю самооценку мальчика. На какое-то мгновение Орион допустил, что своему деду он менее важен, чем этот бастард. Орион допустил в своих мыслях, что его клан не защитит его. И в этом была вина его, Сириуса, слишком сильно надавившего на мальчишку.

Орион должен был вновь понять, что за ним стоит поддержка его клана. Что он никогда не будет один — за ним всегда будет мощь семьи. Что он остаётся Блэком. И… в конце концов, отправиться с внуком за покупками, пусть и отнимало время, но не было чем-то затруднительным для Сириуса. Так что, почему бы и нет?

Размышления главы, опёршегося на трость и слегка лениво наблюдавшего за тем, как родители мальчика покупают книги, прервал звук вновь открывшейся двери. Сириус немного повернул голову, наблюдая за входящими из-под полуприкрытых век.

Семья, появившаяся на пороге «Флориша», во многом походила на самих Блэков. И, в то же время, неуловимо от них отличалась. Та же хищная грация, то же достоинство истинных чистокровных — с одной стороны. Однако вместо тяжёлых традиционных мантий тёмных цветов — более современные фасоны, отчасти напоминавшие магловские плащи. Вместо длинных, ниже плеч, волос Блэков, даже у мужчин — коротко отстриженные и слегка непослушные мужские вихры. А ещё оба представителя сильной половины семьи носили очки.

Поттеры.

Сириус чуть склонил голову на бок, в задумчивости наблюдая за семьёй своих нынешних политических оппонентов. Весь вид кареглазой семьи говорил о той своеобразной двойственности. Поттеры выглядели истинными аристократами, представителями древнейших чистокровных фамилий — однако и показывали, что им не чужды веянья современности. Не то, чтобы подобная попытка усидеть на двух стульях нравилась Блэку. Откровенно говоря, подобный подход он слегка презирал. Однако…

Последним в магазин прошёл ещё один посетитель — явно пришедший вместе с Поттерами. Мальчишка одиннадцати лет, выглядевший почти полной копией Ориона. Лишь глаза вместо пронзительной синевы, были аметистовыми.

Пальцы главы рода чуть сжались набалдашнике трости, выполненном из слоновой кости. Мгновенно просчитавший, чем подобное грозит, Сириус понимал, что встреча предстоит… непростой. Мягко говоря, учитывая то, что сейчас на этом Лелуше скрестилось ещё множество взглядов. Злые — от Арктуруса и Ориона, и до крайне степени изумлённый, пока ещё не до конца осознающий ситуацию — Мелании. Любопытствующие — от остальных посетителей магазина, делавших свои выводы.

Чуть сощурившись, Блэк со всевозрастающим раздражением смотрел на человека, чьи действия этим летом доставили ему немало часов головной боли. На мальчишку, что посмел угрожать его внуку — и из-за которого, весьма вероятно, его будет ждать не самый лучший разговор с Макмилланами. На человека, из-за которого его роду, возможно, не будут высказывать должного уважения — и ему, Сириусу, придётся вновь доказать, что их стоит бояться. И доказывать он будет чужой кровью.

Приди этот бастард сюда один — проблемы бы не было в принципе, — осознание пришло по мере возрастания лёгкой злости. Уже через час он находился бы в подземелье фамильного особняка, а там бы Ламперуж ответил бы в полной мере, за то что посмел, словно какой-то бандит с большой дороги, угрожать ножом одному из их семьи. Однако… Поттеры — и рука младшего из них, Флимонта, демонстративно оказавшаяся на плече бастарда — и показывающая всем, под чьей защитой он теперь находится, кто оказывает ему покровительство.

И, несмотря на то, что мальчишку это в любом случае не спасёт — добраться до него стало значительно сложнее.

— Ты…

Орион, синие глаза которого метали молнии, решительно шагнул к бастарду.

— Ламперуж, — губы юного Блэка скривились в презрительной усмешке. — Я не думал, что ты появишься на людях — после того позора, что принёс нашему благородному факультету. Слизеринец, ставший маглолюбцем, — мальчик словно выплёвывал слова. — Не ожидал такого… даже от тебя. Хотя следовало, наверное. В самом деле, чего ещё я мог ждать от грязнокровки?

Впрочем, поток излишне горячих слов со стороны Блэка остался без ответа. Лишь голова слегка наклонилась, приветствуя Ориона лёгким кивком — как равного себе. Края губ дрогнули, обозначая скупую улыбку.

— И тебе привет, Блэк.

Молча наблюдавший за всем этим дурным спектаклем Сириус машинально забарабанил пальцами руки по набалдашнику, вновь чувствуя досаду. И досаду весьма сильную.

Почему, почему из двух мальчишек, сейчас стоявших друг напротив друга, истинным аристократом, пусть и в простой неброской одежде, выглядел тот, чья кровь наполовину была нечистой?

Почему его собственный внук в своей горячности вновь начал атаку не подумав, не посоветовавшись? И сейчас, в запале стараясь ужалить своего врага побольнее, он только сильнее усугублял неловкость возникшей ситуации. Ламперуж же… Этот маленький негодяй стоял перед чистокровными так, словно был, по меньшей мере, принцем. Ни одной лишней реплики, ни одного лишнего движения. Мальчишка с аметистовыми глазами стоял, словно скала, которую безуспешно пытается повалить беснующийся ветер.

Почему, борода Мерлина, его родной внук не был похож в столь хороших чертах на этого полукровку, которому по какому-то закону подлости передались истинно чистокровные черты?

В который раз Сириус пожалел о том, что не убил его тогда, во младенчестве. Не захотел проливать кровь, пусть загрязнённую, пусть и ничтожную, но всё же их кровь. Кровь Блэков. Его ошибка, за которую теперь его род вынужден расплачиваться. И которую он, со временем, исправит сам.

Однако следующая реплика — на этот раз — от лица представителя более старшего поколения семей, полностью переключила на себя внимание Сириуса.

— Они такие милые… правда, Мелания?

Черноволосая миссис Поттер лучезарно улыбнулась постепенно бледнеющей от гнева супруге Арктуруса. И в какой-то степени старшему из Блэков было даже жаль её. Получить осознание и прилюдное подтверждение того, что муж, которого она действительно любила, изменял ей — и, более того, от этой измены появился бастард, о котором она узнаёт только сейчас… Подобное для гордой представительницы рыжих Макмилланов было, словно удар в сердце.

— Вы правы, Атия. Иногда, — Мелания слегка прикусила губу, — Природа творит поистине интересные шутки, даруя маглорождённым столь интересную внешность.

— Я с вами совершенно согласна, дорогая Мелания. В особенности интересной становится шутка, если учесть, что эти два мальчика по чистой случайности оказались одногодками, с разницей, видимо, всего несколько месяцев, — Сириус буквально видел, как Атия топчется металлическими каблуками по самолюбию его невестки. — Впрочем, прошу прощения, что я всё о детях, дорогая. В эту пятницу мы устраиваем приём — в честь именин Флимонта. Я надеюсь, вы с супругом и сыном почтите нас своим присутствием? Там соберутся почти все истинно-чистокровные семьи Британии…

Сладкой улыбкой Атии можно было отравиться — но, судя по Мелании, уже начавшей нервно теребить палочку, в цель эта змея попала. Глаза сверлили дыру в обидчице, губа была прикушена. Разве что рыжие волосы дыбом не встали.

Сириус (не без труда) подавил в себе желание самому применить что-то из фирменного боевого арсенала Блэков.

А ещё в его душе всё больше росло раздражение, пусть и сдерживаемое под холодной маской беспристрастности. Раздражение, постепенно переходящее в тихую, тщательно контролируемую ярость. На Арктуруса, из-за неумения которого держать свой член в штанах всё это сейчас и происходило. На черноокую змею, затеявшую очередную идиотскую женскую склоку — не иначе, как из любви к искусству. И, в особенности, на Лелуша — из-за которого пострадали, прямо и косвенно, уже двое из тех, кого Сириус должен был защищать. Но, что куда хуже — из-за него имя их семьи, их династии, было сейчас выставлено на посмешище.

Воистину, могила юного Ламперужа будет очень небольшой. Потому что складывать его туда будут — по частям.

Старший из Блэков решительно шагнул вперёд, слегка оттесняя Меланию за свою спину, вставая между ней и Поттерами.

— Арктурус… — ледяной тон Сириуса не сулил сыну ничего хорошего. Впрочем, сейчас он означал скорее: «Ради Мерлина, уведи отсюда свою женщину и своего сына… Пока это место окончательно не превратилось в поле битвы».

Впрочем, надо отдать должное — и, в какой-то мере, Блэк даже был благодарен за это — Поттер так же шагнул вперёд, взглядом сказав Флимонту, супруге и… подчинённому, отойти подальше. Склочиться с женщиной — было бы совсем ниже достоинства Сириуса.

— Генри.

— Сириус, — Поттер чуть склонил голову на бок. — Я… прошу прощения. Мы не думали, что застанем здесь вас… Подобный инцидент не входил в мои планы. Это было не слишком учтиво… по отношению к древнейшему и благороднейшему роду Блэк.

Вот только по глазам этого молодого, по сравнению с Сириусом, мага, Блэк прекрасно понимал, что подстроен этот фарс был вполне специально. Разумеется, Поттер не опустился бы до того, чтобы срежиссировать поведение своей чешуйчатой супруги. Однако то, что Генри рассчитывал выставить бастарда на всеобщее обозрение, показать, что мальчишка находится под покровительством их семьи — виделось вполне чётко. И своевременно, чего уж там — теперь просто устранить его не выйдет.

Однако слишком… топорно сработано, пусть это и подействовало в этот раз.

Сириус скупо, краями губ, улыбнулся, с прохладцей смотря на своего визави. Несмотря на изощрённый ум, Генри не доставало опыта его отца, Чарльза. Тот был поистине мастером интриги. Равным Блэку. Но Чарльз уже какой десяток лет покоился в земле — после того, как сложил голову на Великой Войне, в равной степени отразившейся как на магах, так и на маглах. Генри же, несмотря на то, что тоже, как и Сириус с Чарльзом, прошёл войну — не мог похвастаться должной тонкостью.

— Боюсь, мне сложно понять, о чём именно вы говорите. Но ваши извинения я принимаю.

Блэк всегда примет то, что ему предлагают в дар.

— В самом деле? — Поттер слегка приподнял брови, выражая удивление. — Ну что же… В таком случае, вероятно, мы друг друга не поняли.

— Весьма вероятно, Генри. Весьма, — опёршись на свою трость, Сириус немного склонил голову. — У вас интересный подопечный. Умный и находчивый, как я понял.

Иногда даже слишком умный. Во всяком случае, молчание Ориона и остальных после того случая с ножом он сумел обеспечить с помощью блефа о «правда вскроется». Догадался ли сам Ламперуж о том, в чём, по сути, эта правда заключается? Наверняка. Он явно не был дураком и вполне мог сопоставить факты.

— О да, — Поттер согласно кивнул, хмыкнув. — Вы правы, как всегда, мой друг. Умный. Находчивый. Далеко пойдёт… И много пользы может принести семье. Как вы считаете, Сириус?

«Я считаю, что это лишний повод разобраться с мальчишкой до того, как он вырастет», — подумал он про себя, прежде, чем ответить.

— Я считаю, что у подобного алмаза могут быть острые грани, о которые можно легко порезаться, — вежливо отпустил замечание волшебник.

— А мне кажется, такой алмаз — превосходное средство добиться того, чего желаешь, особенно, если подойти к нему… с умом, — Поттер повёл плечами.

— Когда судьба предоставляет возможность — грех ей не воспользоваться, верно? — подняв руку, Генри небрежным движением поправил волосы, и, вежливо улыбнувшись, склонил голову.

— Прошу прощения, мистер Блэк. За беседой я не заметил, как пролетело время. Честь имею.

* * *

Бросив взгляд на не спеша совершающее покупки семейство Поттеров, на краткое мгновение Сириус столкнулся с аметистовыми глазами бастарда. Краткое, потому что мальчишка очень быстро отвел глаза, словно старался избегать контакта глаз всеми силами. Однако увиденное поразило старого Блэка куда больше, чем простой разговор с Генри — или даже то, что миссис Блэк теперь знала о похождениях своего беспутного муженька. Поразило в не самом приятном сочетании, стоило отметить.

Глаза Ламперужа отнюдь не были глазами ребёнка. Совсем не были. На старшего из Блэков смотрел холодный, спокойный взгляд бывалого, опытного воина. Прошедший Войну, Блэк вполне знал, о чём говорил. Никакой детской теплоты, ни капли страха или какой-либо другой эмоции, нет. На Сириуса словно смотрел человек, стоявший за магловским пулемётом Гатлинга и готовый без колебаний открыть огонь.

После этого, когда контакт глаз прервался, Блэк окончательно уверился в мысли, что давить этого детёныша дракона надо чем скорее, тем лучше. Потому что если ребёнок с такими глазами вырастет — проблемы, связанные с ним, будут куда более серьёзными, чем сейчас.

И он его раздавит. Более того, он раздавит его так, чтобы такие, как Поттеры, раз и навсегда поняли, что не стоит сомневаться в силе и величии их семьи.

* * *

— Флимонт. Ты говорил, что в этот лагерь привёл женщину, которая его приютом заведовала? Какие у них отношения? — Генри Поттер небрежно закурил сигару. На лбу статного мужчины пролегла морщинка, придавая серьëзности его ясным карим глазам, видавшим многое.

Представление прошло более, чем хорошо. Покровительство, считай, официально заявлено… как и начало открытого конфликта. Однако, пока его супруга, которой мальчишка действительно понравился, заказывала мороженое вместе с Лелушем, требовалось уточнить ещё одну маленькую деталь.

— Кажется, он к ней привязан. Я лично их не видел, но они много беседовали по вечерам в его палатке. И он следил за её питанием, — пожал плечами младший Поттер.

— Приёмная мать, значит… надо проследить за ней. Кто она, где она живёт, её история. Если мы принимаем под своё крыло этого мальчика, то мы должны знать о нём всё… а ещё нам нужен гарант.

— Гарант? — глаза Флимонта расширились. Казалось, что он не мог поверить в грязную игру со стороны своего внешне непогрешимого отца.

— Ну конечно. Флимонт, тебе ещё учиться и учиться…

* * *

Этот вечер для фамильного особняка Блэков был окрашен чёрным.

Сириус, державшийся непоколебимо весь приём, позволил себе, наконец, устало выдохнуть — когда оказался дома и бросил изысканный, расшитый серебряной нитью плащ на спинку кресла.

— Кикимер. Принеси огневиски, — процедил глава семьи сквозь зубы, не сдерживая бешенства.

Отвратительный приём, на котором выскочка добился чего хотел — бастард Арктуруса, хоть и не присутствовал там, но был наиболее обсуждаемой темой. Генри подкрепил за собой и своей семьёй славу пошлых, вульгарных бунтарей. Но заплатив эту цену, ярко продемонстрировал, что Лелуш Ламперуж теперь под его покровительством, а наследник рода Блэков настолько слабоволен, что не способен удержать свой член в штанах. Даже когда речь идёт о союзе с семьёй, контролировавших значительную долю рынка добычи полезных ископаемых для магических артефактов — основы богатства и могущества своей семьи. Самому Поттеру это не слишком вредило. В отличии от семьи Сириуса, ведь для зельеварения, которым славились Поттеры, были нужны иные виды реагентов. Ну, а доля рынка артефактов в руках этой семейки была слишком мала, чтобы Генри стал переживать об этом.

И вот теперь чистокровные рода, и, в первую очередь, Макмилланы, увидели собственными глазами, что могущество Блэков держится лишь на нём, Сириусе. Что после его кончины — недальновидного и слабого сопляка Арктуруса можно будет толкнуть на любую тропку. Что с его семьёй уже можно, в перспективе, не считаться.

И самое поганое было то, что всего этого можно было избежать — если бы тогда он отправил маленькую тварь вслед за его грязнокровной матерью. Или же воспитал бы сам, в почтении и раболепии к их семье. Но об этом старый лев старался не думать. Ошибка одиннадцатилетней давности, вызванная нежеланием лить кровь своего рода.

Сверху раздался звон битого стекла — или фарфора?

— Я тебя ненавижу! Ненавижу! — голос Мелании по мере жаркой речи становился все громче и громче. — Такому унижению меня никогда не подвергали! — что же, тут она была права. Поттеры, и в особенности, эта черноокая змея, прошлись по ней сильнее всех. — А самое… — голос чуть притих, чтобы вновь набрать высоту сквозь всхлипы и слëзы, — Нашим ребёнком, Арктурус! Ты зачал этого ублюдка, когда я носила Ориона!

Ещё один звон.

Сириус холодно усмехнулся. Пусть покричит, это сын заслужил и Мелания была в своём праве. Главное, чтобы на людях она хранила достоинство и молчание. В противном случае, самому Сириусу придётся этим заняться. Разумеется, как только он уладит дела много более важные… В частности, с Ориона он теперь спустит десять шкур, но воспитает его тем, кто сможет дальше понести знамя Блэков вперёд.

— Быть может, ты объяснишь, что это было, Сириус? — раздался голос из-за спины, когда Блэк опëрся на массивный стол красного дерева, наливая себе огневиски, принесённый домовым эльфом. Только этого разговора после приёма и не хватало… хотя этого следовало ожидать. Вздохнув про себя, он резко повернулся к гостю, сузив глаза и холодно улыбаясь.

— Ричард.

— Уже пятьдесят лет как, — Макмиллан мрачно хмыкнул, выходя из камина. — Итак. Мою дочь унизили, выставили её дурой, которая позволяет своему мужу гулять по грязнокровкам, да ещё и не знает об этом ничего и позволяет им себя обманывать. И это я не говорю о том, что твой сын и наследник оказался бесхребетным слизняком. Мне продолжать? Я начинаю сомневаться в том, что заключение союза с твоей семьёй было верным решением. Или, быть может, мне стоило просто пойти к одной из младших ветвей Блэков, претендующих на старшинство?

Старый лев ответил рыжеволосому волшебнику долгим, немигающим взглядом, от которого Макмиллан невольно отступил на пару шагов, поёжившись. Возможно, репутация Блэков, как рода, и пошатнулась после этого вечера, но репутация Сириуса II всё ещё гремела в мире магической Британии более, чем громко. Ветеран Великой Войны, бывший глава Аврората, Сириус являлся человеком, который не терпел глупостей и не прощал оскорблений. И те, кто смел наносить оскорбление его семье, плохо кончали.

— Ты хочешь расторгнуть наш союз, Ричард? Изволь, я организую развод Арктуруса и Мелании, — Сириус плавно шагнул навстречу, продолжая смотреть на него. Ни крика, ни повышения голоса. Лишь демонстрация силы. И Макмиллан невольно попятился ещё на один шаг. — После чего отправлю её обратно, домой. Без ребёнка, который, по закону, принадлежит моей семье. Как ты думаешь, сумеет ли твоя старшая дочь найти себе мужа — после того как её выставили… как ты сказал? Дурой, которая позволяет своему мужу гулять по грязнокровкам?

— Ты блефуешь, — зелёные глаза Ричарда сузились. — Ты не в том положении, чтобы посметь сделать это.

— Посмею. И сделаю — если этого потребуют интересы моей семьи. В конце концов, твой род — не единственный поставщик сырья на рынке… Итак, — чёрные брови Сириуса слегка приподнялись вверх. — Ты правда хочешь расторгнуть наш союз, Ричард?

— Нет, — Макмиллан отвёл взор. Впрочем, ненадолго, тут же вновь поднять глаза. — Однако ты должен понимать, какие последствия влечёт этот приём. Я связал судьбу своей семьи с твоей. Однако теперь я не могу рассчитывать, что род Блэков не катится к закату… — Ричард вновь осёкся под взглядом льва.

— Мой род не будет скатываться к закату. Даже в том случае, если его больную ветвь придётся отсечь, — сказал Сириус, проходя к письменному столу и наливая напиток во второй бокал. Возможно, он и совершал ошибки, но никто не скажет, что Сириус Блэк совершал одну и ту же ошибку дважды. Больше сентиментального милосердия не будет. Даже по отношению к сыну. — Завтра я подам в министерство прошение об изменении завещания. Его копия отойдёт в Гринготтс. Арктурус останется Блэком по фамилии, но будет полностью лишён права наследования. После моей смерти всё перейдёт к Ориону, за которого я возьмусь теперь куда серьёзнее, чем раньше. Твоя дочь останется в семье на правах его матери. Считай при своём. А твой младший сын, недавно поучаствовавший в высшей степени вульгарном избиении этого… Ламперужа, а затем проигравший на дуэли отпрыску Поттеров — после окончания учёбы будет принят в Аврорат с распростёртыми объятиями и получит мою протекцию. Полагаю, тебя это удовлетворит? — старый лев протянул бокал Макмиллану. Ричард в задумчивости пригубил огневиски.

— Вполне, — наконец произнёс он, понимая, что давить на Сириуса дальше — означало перейти опасную черту. А превращать жизнь дочери, и без того не сладкую, в ад, он явно не хотел. — Однако теперь я хочу принимать большее участие в воспитании моего внука. Не пойми неправильно, но Арктурус…

— Принимается.

* * *

— Тебе понравился вечер, Атия? — лениво спросил Генри с кровати, потушив сигару о пепельницу и любуясь супругой. Сейчас она была необычайно красива, в шелковой ночной рубашке нежного кремового цвета, распущенными по плечам волосами и чуть усталым видом.

Этот день был тяжёлым — и, тем не менее, весьма полезным. Разумеется, Поттер не думал, что подобное нанесёт действительно весомый ущерб Блэкам. Но капля камень точит.

— Этот приём был одним из самых пышных с тех самых пор, как тебя исключили из списка двадцати восьми. Так что я в восторге, — отозвалась она, заканчивая вечерний уход за кожей и поворачиваясь к супругу, с ехидной улыбкой направляясь к постели.

— Твоё поддевание Мелании тоже связано с этим?

— О, Генри, — весело отозвалась Атия, запрокидывая голову и чуть смеясь. — Ты просто не представляешь, сколько желчи выливала на меня голубушка Мелания, когда нас исключили из списка Священных Двадцати Восьми. Или по любым другим поводам. С этой рыжей стервой нас связывает такая нежная ненависть друг к дружке, так что мои подначки её — не более чем одно из многих ухаживаний в наших длительных отношениях. Позволь мне эту малость, — улыбнулась миссис Поттер, падая на постель в объятия мужа. — Ну пожалуйста, Генри! — женщина чуть надула губы.

— Я то позволю, но не перегибай палку. Со стороны ты выглядишь мелочной, — Генри нежно провёл пальцами по шёлку на талии жены. Ох, эти женские склоки... Пожалуй, в некоторых вопросах, мягкая и нежная война среди женщин способна во много раз опередить по своей жестокости политическое противостояние мужчин.

— Я это знаю, но я не более мелочна, чем она. А репутация у нас и так скандальна, ещё с твоего выступления, и маленький малыш этого не изменит, как бы ты ни старался вести себя пристойно, — со стороны Атия выглядела очень игривой, однако Генри, знавший её много лет, чуял, видел за её игривостью, что она переживает. Его супругу что-то беспокоило — и сильно.

— Из-за чего ты переживаешь, Атия?

— Наверное, за мальчика. Мне жаль его, учитывая, что теперь ему предстоит пережить. Сириус будет беспощаден, стараясь исправить давнюю… ошибку. Не верится, что я это сказала, — Атия опустила глаза и сжала губы, словно её мысли очень её тревожили. — Мне очень понравился этот малыш, он производит приятное впечатление. И мне за него страшно.

— Хорошо, что Альбус согласился взять его под крыло, — Генри нежно провёл тыльной стороной ладони по щеке жены. Всё же, сердце у неё было нежное, пусть она и не производила такое впечатление. Но именно за это Поттер её и полюбил, за ту нежность, которую она прятала. Даже к этому мальчишке, который, пусть и понравился Поттеру за свой ум, всё же был чужим. Лишь инструментом, который, быть может, придётся разменять в этом противостоянии. А возможно и нет. Всё будет зависеть от ситуации и действий самого Ламперужа.

— Но хватит ли его поддержки? Он не всесилен. Нам надо как-то ещё защитить малыша. Сириус так просто его не оставит, Генри.

— Я подумаю об этом. Обещаю тебе, — Генри покачал головой. Всё же, Атии не следовало так беспокоиться об этом мальчишке. — А пока иди сюда, нам обоим необходим отдых. День был выматывающим… — пальцы Поттера зарылись в кудри жены. — Спи, родная. Спи и ни о чëм не думай.

* * *

— В общем, такие дела, — Флимонт скрестил руки на груди, с каким-то затаëнным сочувствием глядя на своего невысокого собеседника. Словно уже видел его могилу. — Ты, конечно, теперь официально под нашим патронажем. Но в глазах всех Блэков читалось явное желание убить тебя… причём максимально болезненным способом. А заодно и нас всех — за компанию. Влип ты, Лелуш. И влип крепко.

— С одной стороны, ты безусловно прав, — Лулу хмыкнул, прислонившись к дереву.

Подобного исхода следовало ожидать. Знатные семьи одинаковы в любом мире — даже, нет, тем более, если не носят титулы. Уязвлённые, ужаленные — они приходили в бешенство, желая отомстить тем, кто это сделал. Любыми средствами и возможностями… и, как и в случае Священной Британской Империи, такой подход часто приводил их к краху.

Вполне вероятно, что также произойдёт и с Блэками. В конце концов, за ними ещё остался долг, который Лелуш, со временем, был намерен взыскать — как взыскал его с Чарльза зи Британии.

— С одной стороны? — Поттер с иронией вздёрнул бровь вверх. — Ты серьёзно? Неужели ты видишь нечто положительное в том, что Сириус теперь будет жаждать твоей крови?

— Ну, как тебе сказать… — улыбка Лелуша стала жёсткой. Так он улыбался в своё время, когда обрушивал Вавилонскую Башню на голову генерал-губернатора Одиннадцатого Сектора. — Что делать в школе, помимо учёбы? Плести хитроумные интриги против несчастного директора? Не мой масштаб. Война с Блэками конечно тоже маловато… но уже хоть что-то.

Зеро глубоко вдохнул вечерний лесной воздух, слушая веселье искренне смеявшегося шутке Флимонта. Вот только шуткой это было лишь отчасти.

Клубок событий начинал закручиваться — и, вместе с этим, он чувствовал, как постепенно всё встаёт на свои места. Он вновь, как это и было раньше, против многократно сильнейшего врага, мнящего себя едва ли не всемогущим. И он вновь докажет, что враг этот глубоко ошибается.

Зеро был на своём месте.

---

Примечания:

Надеюсь, долгое ожидание для дорогих читателей будет возмещено размерами и содержательностью этой главы) В ней есть несколько интересных отсылок. А так же лёгкая ирония над фанонными клише в конце. Приятного чтения!

П/Б. Я тут был.

Придирчиво осмотрев винтовку, бывший принц уже привычно зарядил магазин оружия, после чего передал его Шарлю. Француз же, в свою очередь, отработанным движением вскинул «Ли-Энфилд» к плечу, взяв на прицел уже изрядно потрёпанную мишень из трансфигурированного куска коры, нажал на курок. Звук выстрела, громкий, резкий, но в последние дни ставший таким привычным, разнёсся по поляне, не выйдя, впрочем, за её пределы. Ни к чему возможным посторонним наблюдателям знать, что мирные беженцы уже не настолько беззащитны.

Лулу, слегка поморщившись, поправил ватные наушники, прежде чем перейти к следующей винтовке.

С одной стороны, звуки выстрела, запах порохового дыма… будили определённого рода ностальгические воспоминания. В конце концов, лучшие годы жизни Зеро были проведены именно в боях. Однако с другой, насколько же шумными были «Ли-Энфилды»! Поневоле очень хотелось, чтобы его напарник наложил заглушающие звук заклятия не по периметру «испытательного полигона», а на каждую винтовку. К сожалению, подобное было бы слишком затратно в плане сил мага.

После той прекрасной встречи с Сириусом Блэком Вторым Лелуш не сидел без дела. Покровительство Генри Поттера сейчас было как нельзя кстати. И дело было не только в деньгах, которые без поддержки Генри могли временно окончиться, пока Зеро не нашёл бы другой достаточный источник. Деньги важны и прекрасны, кто бы с этим спорил, но подобно тому, как Кирихара помогал с поставками оружия своим криминальным авторитетом, Генри мог облегчить доступ к вооружению с помощью своего авторитета аристократического. Что, во многих случаях, суть одного и того же. Кроме того, Поттер-старший обещал помочь с охраной лагеря, собрав преданных лично ему наёмников. Но на это уже требовалось время. Так что… приходилось пока что довольствоваться поставками огнестрела.

Лулу несколько скептически осмотрел очередной образчик, купленный на чёрном рынке. Кто спорит, «Миротворец» внушал своим внешним видом. Но, увы, как и остальные доставленные оружейные стволы, был простым и грубым. Большинство из купленного контрабандой широко использовалось во времена предыдущей Великой войны и уже было несколько устаревшим с точки зрения современного магловского вооружения той же Британии. Что уж говорить об аналогичном вооружении его родного мира, с которым местные образцы не выдерживали абсолютно никакого сравнения! Про «Найтмер» можно было даже не заикаться.

Зеро ностальгически улыбнулся, вызывая перед мысленным взором первый полёт в уютной кабине «Гавейна» и красно-чёрные лучи адронных пушек, от которых практически не было спасения. К сожалению или к счастью, но их время в этом мире не пришло.

И тем не менее, творения местных оружейников были хотя бы знакомыми его глазам. Ведь злодейка судьба могла бы зашвырнуть бывшего принца в какое-нибудь средневековье, где из знакомого лишь человеческая подлость и глупость… Или же наоборот, на множество тысяч лет вперёд, в эпоху звёздных цивилизаций, где привычного глазу было бы примерно столько же. Так что грех Лулу было жаловаться.

Тем более, что перед бывшим принцем вставала куда более неприятная проблема, чем устаревшее вооружение, а именно — возможность магов ему противодействовать. Лелуш провёл достаточно много времени, изучая заклинание кинетического щита, о котором долго расспрашивал сначала Генри, а затем и Шарля с Арманом. Увы, если с точки зрения практической всё было вполне ясно, то вот с точки зрения конструкции заклинания, возможности создать что-то, что его будет блокировать… Здесь Зеро чувствовал себя примерно так же, как в те времена, когда ему приходилось полностью полагаться на Ракшату в вопросе конструкции найтмеров, или на Шнайзеля в некоторых политических вопросах. До того, как годы опыта и вникания в материал позволили Лулу едва ли не своими руками разбирать и собирать заново любимый во всех отношениях «Мираж».

Иными словами, чувствовал он себя несколько никчёмно.

А, признаться, если не злость, то неудовольствие от такого непонимания происходящего в Лелуше было — и немалое. К глубокому сожалению бывшего принца, он всё ещё оставался первокурсником, пусть и весьма успешно сдавшим экзамены в конце года. Ему остро недоставало теоретической базы по созданию собственных заклятий, которую хорошо, если преподавали на старших курсах Хогвартса, да и то — больше как ознакомительный курс, чем глубокую дисциплину.

Нечего было и пытаться за оставшееся от возможного нападения время, «на коленке» придумать какое-то контрзаклинание к кинетическому щиту. Как и в случае с рисками от договора с Томом, решение проблемы следовало искать в иных местах. И желательно поскорее, ибо, насколько Зеро успел понять этого человека, старый лев медлить не станет и попытается устранить маленькую, но вредную проблему до того, как Поттер крепко возьмётся за защиту лагеря.

Вернув револьвер в свои руки, Зеро задумчиво взвесил его в своей руке. «Кольт» лежал удобно, пусть детская ладонь, непривычная к тяжести оружия, и удерживала его с трудом, а непривычно длинный ствол пистолета сильно смещал баланс. Стрелять же из него, скорее всего, и вовсе придётся, удерживая двумя руками.

Кинетический щит создавал уплотнение воздуха, достаточно мощное, чтобы останавливать пули или другие предметы, обладающие аналогичным сочетанием скорости, помноженной на массу. К примеру, крупные снаряды, вроде тех, что использовала гаубица Виккерса, барьер уже не выдерживал. Это обнадёживало на будущее, однако гаубицей обзавестись, увы, так и не получилось.

К счастью, свои недостатки тоже были. Одновременно чары защиты от магии и кинетический щит смог наложить пока что только небезызвестный Грин-де-Вальд, но на то он и небезызвестный… А ещё щит был несколько выматывающим и не пропускал пули и осколки как внутрь себя, так и наружу, при этом лишь касаясь земли, не входя в неё. Впрочем, волшебники, прошедшие Великую Войну, насколько Лулу понял из объяснений Генри, могли неплохо компенсировать минусы заклинания, работая сообща. Либо в боевых двойках — один, наложив на себя кинетический пассивный барьер, атакует, второй — поддерживает на напарнике «Протего». Либо занимая строевую оборону, благодаря чему кинетический барьер отдельных солдат сливался в единый защитный купол. Купол, который не пропустил бы внутрь себя ни одной пули… И не выпустил бы обратно.

Усмехнувшись собственным мыслям, Зеро взвёл курок «Миротворца» и, удерживая оружие обеими руками, прицелился. Отдача длинноствольного пистолета заставила его сильно покачнуть руки, но улыбку с лица бывшего Демона-Императора это не стёрло. Всё складывалось как нельзя лучше.

* * *

— А затем наступает финальный этап. Думаю, вы уже сами поняли, какой, — Лелуш с кажущейся небрежностью взял в ладонь осколочную гранату. — И вот для этого я бы хотел попросить вас потренировать меня в манящих чарах. Ведь «Протего», насколько я знаю, действует на проклятия, непосредственно направленные на мага… а не на то, что находится под его ногами. Верно?

— Положи гранату, пожалуйста, на место, — несколько опасливо начал Арман, смотря на расположившегося на пеньке, который служил стулом низкорослого маньяка, начисто лишённого страха перед любым оружием. Иначе его было не назвать. И никакое снисхождение к возрасту мальчишки здесь было неуместно.

Де Мандрагор намертво запомнил их первую встречу. Его собственное изумление и попытки увериться, что это была не шутка. А уж при попытке говорить с Ламперужем на доступном детям языке он наткнулся на спокойный, холодный взгляд аметистовых глаз, который делал невозможным какие-либо послабления для его обладателя. Взгляд человека, который слишком давно привык смотреть в лицо смерти — и давно уже привык убивать сам, что совершенно не вязалось с лицом невинного ребёнка. После удивлённого француза добили невероятно сдержанной и взрослой фразой, сказанной с безупречно выдержанной манерой. Мальчишка с глазами опалённого пламенем войны солдата держался с безупречным достоинством. Не так, как это делают дети чистокровных британцев, стараясь подражать взрослым. Не было это похоже и на детей, оказавшихся на оккупированных территориях и ушедших к партизанам — те больше всего походили на озлобленных волчат, не доверяющих никому, но в тайне мечтающих о том, чтобы их обняли и прижали к себе. Нет, Ламперуж сам привык быть лидером, командовать людьми — и нести ответственность за их жизни. И держался так, будто когда-то стоял на капитанском мостике магловского боевого корабля, прекрасно осознавая, какая мощь находится в его распоряжении. Уж этого француз, во время предыдущей войны попавший во флот, насмотрелся.

И теперь — подумать только! — Арман беседовал с ребенком так, словно это был военный. Обсуждал планы обороны лагеря, задумчиво слушая планы Ламперужа. Холодные-расчётливые, идеально выверенные — и грозящие гибелью любому, кто покусится на палаточный городок. Лелуш с абсолютно несвойственной детям прохладной жестокостью бил на поражение — и совершенно не пытался этого скрывать.

Единственное, что выторговал в противостоянии серьёзности мальчика и доброты взрослого француз — это право говорить ему неизменное «малыш». Лелуш же посмеивался, но компромисс этот принял, оставляя де Мандрагора в попытках понять, что такого могло произойти в детстве парня, превратив его в это?

Совершенно очевидно, что вся эта затея беженцу не нравилась. От самого первого до самого последнего слова, хоть разные части и по разным причинам: что-то потому, что Арману в принципе не нравилась происходившая ситуация, а что-то — потому что юный подрывник переходил границы. И, в частности, это касалось паранойи Ламперужа. Превращать лагерь в крепость, окружённую смертоносными ловушками, на территории, где боевые действия, всё же, не велись — это было слишком.

— Я пока не слышал новостей о том, что Германия заняла Англию, да и Грин-де-Вальд сосредоточился на Франции и Советском Союзе, — француз покачал головой, скрестив руки на груди. В его голосе звучала мягкость и желание знать больше. — Какую информацию ты услышал, что так скоро ожидаешь нападения? Что случилось? Одно дело — подготовиться к возможному нападению, и совсем другое — план, расписанный едва ли не по минутам!

— А если это нападение произойдёт, вы будете оборонять людей импровизацией? — несколько раздражённо бросил Лулу, смотря на де Мандрагора холодными глазами матёрого убийцы и вечного параноика, привыкшего к постоянной бдительности. От этого сочетания несочетаемого у беженца всегда шёл лёгкий мороз по коже. И какая преисподняя породила этого демона?

— Подумайте сами, пожалуйста, — голос негласного лидера хогвартских маглорождённых слегка смягчился. — Вы не хуже меня знаете, что линия фронта для существ, способных трансгрессировать — весьма условна. А с Геллерта станется вырезать лагеря беженцев, просто чтобы ударить по авторитету магической Британии, не сумевшей обеспечить безопасность на своей земле. На войне он не гнушается никакими средствами, а что может лучше подорвать дух общества, как неспособность государства защитить своих жителей? Если, скажем, он нанесёт несколько ударов — допустим, по Косому Переулку и нашему лагерю. А затем, что и случится, стоит нам быть неготовыми — выставит наши трупы на всеобщее обозрение, в назидание, так сказать. И если в Лондоне люди могут рассчитывать на помощь Аврората, то мы — сами понимаете…

Француз встретил взгляд своего визави с горечью в глазах, и кивнул. Увы, с высокой вероятностью, даже если бы британские маги захотели бы помочь в такой ситуации, что уже спорно — успеть вовремя они бы, скорее всего, не смогли. Но это не значило, что он был согласен на участие десятилетнего ребёнка во всем этом дерьме.

— Ты прав, малыш. Но в таком случае, я бы не хотел, чтобы твоя неопытность оказалась нашим слабым местом, — попытался сгладить ситуацию Арман. — Всё же, манящие чары — заклинание весьма сложное для твоего возраста. Быть может, доверить этот последний этап нашим взрослым магам?

— Я просил потренировать меня в манящих чарах для готовности сделать это самому, если никого из взрослых рядом не будет, а я буду вынужден спасти тех, кто за мной, — Лелуш, похоже, прекрасно знал, какой эффект производят его взгляд и взвешенные, разумные слова из уст ребёнка в совокупности. И, негодник, очень нагло этим пользовался. — Я думаю, следует распределить магов по возможным точкам: по одной-две на каждого, чтобы в любом раскладе последний этап получился. В любом случае, для обороны лагеря нам понадобятся все возможные силы.

Де Мандрагор слегка скрипнул зубами. Крыть было нечем. Их силы весьма ограничены, и чем больше магов, в итоге, смогут привести в действие план обороны — тем лучше. Запасные игроки в квиддич в решающий момент могут решить исход матча.

И всё же… Всё же, он не мог не высказать своего отношения к этому. Сам прошедший когда-то Великую Войну, Арман был стойко против участия в боевых действиях детей.

— Ладно. Тогда я потренирую тебя после того, как всё будет готово для отражения возможной атаки. Но, мне отнюдь не по душе, что мальчишка твоего возраста готов хладнокровно отправить на тот свет толпу людей, причём крайне неприятным способом.

— Арман, — Лелуш вздохнул, слегка покачав головой. Словно пытался что-то втолковать несмышлёному ребёнку. — Вы когда-нибудь пробирались с маленькой ослепшей… девочкой, — мальчишка на мгновение замолк, словно хотел сказать другое слово. — На руках через трупы? Убеждая, что запах, который идёт от них — это всего лишь запах помойки? Или пробирались тайком к тому месту, где можно было найти убежище, где бомбы не достанут — через кровь и взрывы? Я вот да. Выбравшись в магловский Лондон на выходные с помощью старшекурсника. По своей дури… И мне хватило, чтобы понять — с тварями, что делают подобное, не стоит церемониться. Это не убийство. Это — правосудие и защита тех, кто стоит за твоей спиной. Война на всех нас оставила след.

— Это так, — Арман сжал зубы. Многое становилось понятным, хотя и не до конца. Парень явно не врал. Это чувствовалось в его голосе — воспоминания явно были живыми, давящими. Такое хоть и возможно придумать, но такую гамму эмоций при этих словах не подделать. Однако, он явно о чём-то не договаривал. К примеру, сказанное не объясняло его тактических талантов, феноменальных не только для его возраста, но даже по меркам некоторых полевых командиров. Иногда мужчина даже подозревал оборотное зелье. Это бы объяснило и взрослый взгляд на мир, и талант к тактике, да и у взрослого мага вполне могла оказаться информация о скором нападении. Да только вот ещё ни разу зельевары не обошли ограничение оборотного зелья, позволяющее держать чужую личину лишь час, он специально уточнил это у знакомых из аврората. А значит, как бы невероятно это не звучало, перед ним действительно ребёнок... Что лишь добавило горечи окончанию фразы. — И мне жаль, что самый неизгладимый след она оставила на детях, малыш...

* * *

— Малыш, ты готов? — Арман с сомнением смотрел на Лелуша, доставшего волшебную палочку. Лесная поляна, на которой не так давно проверяли огнестрельное оружие, теперь служила тренировочным полигоном для тренировавшихся волшебников — словно сюда согнали молодняк из аврората. Одни, под чутким руководством Шарля и ещё нескольких магов, знакомых с огнестрелом, учились обращаться с новым для себя оружием. Другие, подобно самому Лулу и де Мандрагору, отрабатывали чары.

— Начнём, — француз достал собственную палочку. — Формула у заклинания крайне проста — «Accio предмет». Затем — резкое движение, будто рассекаешь кого-то мечом, — Арман резко взмахнул палочкой наискось от левого плеча вниз, будто орудовал кинжалом.

— Accio подушка! — указанный предмет, лежавший на покрывале вместе с другим инвентарём, послушно прыгнул в руку мага.

— Заклинание достаточно простое, но оно требует внутренней сосредоточенности, которую ребёнок обычно не может продемонстрировать. Если речь идёт о чём-то, что существует в мире в одном единственном экземпляре — например, «Мона Лиза» за авторством Леонардо, то особых проблем нет, — француз хмыкнул. — Однако, если речь идёт о предмете массовом, как, к примеру, подушке, ложке или вилке, то магии требуется уточнение. Перед тем, как произнести формулу, ты должен во всех подробностях представить себе сам предмет, его место, каждую его деталь. Любой предмет отличается деталями, пусть даже они малы. Представь, практически ощутимо, как этот предмет ложится в ладонь, как твою руку и его связывает магическая… нить. Если ты видишь этот объект, который хочешь призвать — скорее всего всё пройдёт легче. И когда ты всё это представишь достаточно ясно, говори формулу: «Accio» — и называешь этот предмет.

— Нюансы? — Лелуш задумчиво сощурился.

— Если ты представил предмет недостаточно чётко, то одно из двух. Либо не произойдёт ничего, либо будет призван ближайший к тебе объект, максимально подходящий под представление и описание, которое ты задал, — Арман прикрыл глаза. И, разрубив палочкой воздух, призвал в руку ближайшую из десятка конфет, что лежала среди остальных предметов. — Кроме того, чем тяжелее предмет и больше расстояние, тем больше сил ты потратишь. Так что давай сначала попробуем на подушке.

Лулу едва слышно вздохнул, когда де Мандрагор сказал про «потратишь больше сил». О да… выносливость была той самой причиной, почему по утрам он начал делать зарядку и совершать пробежки вокруг лагеря. Ровно как и отрабатывать заклинания одно за другим до тех пор, пока в ушах не начинало звенеть, а от боли не раскалывалась голова. Потому что, как оказалось со временем, помимо «магической выносливости», о которой он думал, когда таскал «левиосой» картошку и макароны, и которую можно было бы развить, тренируясь в магии, была самая обычная. Как бы это подло для его не любящего физические нагрузки организма ни было, количество заклинаний напрямую зависело как от «магических мышц», так и от вполне себе натуральных. От запаса сил из того же источника, что и долгий бег, поднятие тяжестей или часы активного фехтования. Иначе говоря, ресурсов организма мага.

Зеро вполне допускал, что, при должной тренировке, одно могло бы полностью заменить другое. Иначе маги, старея, становились бы всё более беспомощными. Тем не менее, лучшего результата можно было добиться лишь комбинируя оба вида «мышц». И хотя это вполне объясняло, почему тот же Дамблдор, несмотря на бородку, обладает весьма подтянутым телосложением, Лулу было от подобного не легче! И где же гиас, не требующий всей этой ерунды, когда он так нужен, а?

Лелуш, тихо вздохнув, ясно представил чёрную подушку с вышитыми на ней красными цветами. Отчетливо видел её и ясно представлял себе путь подушки в руку. Ламперуж чувствовал энергию, связывавшую руку и подушку. Пора!

— Accio подушка! — сказал бывший принц четким командным голосом, рассекая палочкой воздух. И едва выдохнул, чувствуя как будто потянул глыбу. Внутри возросло напряжение, словно он был рабом египетским, тянувшим камни на постройку пирамиды.

— Accio подушка! — по лбу покатились капельки пота. В висках заныло, словно после монотонного переписывания конспекта.

— Accio подушка! — голова заболела, будто её сдавили незримым железным обручем. Лелуш стиснул зубы, злясь и стараясь как можно чётче представить себе треклятый результат.

— Ассio подушка! — Палочка со злым свистом рассекла воздух, выбрасывая искры. Несчастная подушка метнулась со своего места в руку бывшего принца, как будто ей выстрелили из пушки. Лулу с легким вздохом оперся на ближайшую опору: ствол молодого ясеня. В висках тянуло, было больно, в голове почти ощутимо пульсировала кровь.

По губам пробежала тень усталой улыбки. Всё же лёд тронулся. У него получилось, хоть это и было похоже на столь нелюбимые им в прошлой жизни тренировки.

— Малыш? Как ты? — на плечо опустилась рука. Лелуш чуть отстранённо кивнул практически мгновенно оказавшемуся рядом Арману.

— Попробуем ещё раз.

— Ты уверен?

— Да! — отрезал Лулу, ругая свою хилость последними словами. Никогда его треклятое тело не было ему другом, другом его сознанию, разуму. Зеро никогда не относился к своему телу как к храму, требуя от него вполне конкретных результатов, и то, что порой оно не выполняло свою часть — раздражало. Это была лишь функция, машина, должная послушно выполнить требуемое разумом. Достаточно только чётко осознавать, что требуется, и запрограммировать себя, а функция должна сделать дальнейшее.

Так, по крайней мере, было в теории.

— Accio фляжка! — а чтобы обучить функцию, требуется некоторое количество наблюдений.

Спустя некоторое время на поляне почти всё, что можно было подвигать, оказывалось рядом с Лулу, пробовавшим всё более увесистые предметы, разложенные на покрывале. Арман смотрел на мальчишку с опаской, напряжённо ожидая, что тот свалится. Впрочем, у этого были свои причины, начиная хотя бы с тяжёлых капель пота, катившихся по лбу бывшего принца, с его бледного вида. И, тем не менее, Зеро продолжал, до тех пор, пока его кожа не приобрела уже нежно-салатовый оттенок. Тело — лишь досадная помеха. Разум и дух — первичны… первичны!

— У тебя уже хорошо получается, Лелуш, — француз находился рядом. Не споря — уже понимал, что бесполезно, — но будучи готовым поддержать «малыша», если тот выдохнется окончательно.

— Да, получается лучше. Я привыкаю к заклинанию, — глухо раздалось из горла Зеро. Бывший принц с видимым облегчением прислонился к дереву, поднимая взгляд на наставника. — Полагаю, можно ложиться спать. А завтра с утра повторим. И ещё раз, и ещё — до тех пор, пока не доведём это до автоматизма.

* * *

Характерные для трансгрессии хлопки разнеслись по ночному лесу, срывая с места часовых, тут же бросившихся будить остальных магов, участвовавших в обороне лагеря.

Первая фаза…

Мгновенно очнувшийся ото сна Лелуш прищурился, смотря в темноту, чувствуя шевеление воздуха. Чутьё говорило бывшему принцу, что момент настал. Сейчас всё начнётся. Как он и думал, неизвестные решили прийти ночью, наверняка намереваясь устроить в лагере бойню. И, не подготовься они заранее — быть может, у наёмников Блэка (а кем ещё могли быть приближавшиеся к палаточному городку маги?) всё бы вышло. Звук прибытия от трансгрессии недостаточно громок, чтобы перебудить весь лагерь… если только не ожидать его и не выставить часовых заранее, держа самые ожидаемые и подходящие для трансгрессии места под постоянным наблюдением.

К счастью, неожиданностью появление противника не стало. Спасибо Арману, который всё же внял его словам. Спасибо ему же, что немало усилий было затрачено на маскировку и сокрытие всего, что происходило вокруг городка — как в звуках, так и в красках — и благодаря этому подготовка осталась незамеченной. И, наконец, спасибо Шарлю, что не поленился погонять своих соотечественников в учебных тревогах — так, что всё было уже отработано практически до автоматизма. Ведь благодаря всему этому сейчас, вместо того чтобы панически озираться по сторонам, не понимая что происходит, жители палаточного лагеря весьма организованно занимали оборону. Дети — что маглокровки Хогвартса, что маленькие французы — быстро отошли в центр лагеря, под защиту взрослых магов. Все, кто мог и хотел держать оружие — заняли круговую оборону на своих местах, спешно заряжая винтовки.

Кто бы не скрывался сейчас там, во мраке ночи — пусть идут. Маленькой армии Лелуша было, чем их встретить. Ловушки вырыты, ружья на взводе, гранаты готовы, Зеро на месте. Очки были зачарованы таким образом, чтобы у защитников имелось преимущество ночного видения. С таким трудом добытые полевые телефоны были в исправном состоянии. Если… когда всё начнётся, будет замечено движение — информация будет оперативно передана ему и Арману.

Бывший принц глубоко вдохнул, прикрывая глаза и слыша, как рядом тихо дышит напарник. Страха не было — слишком давно он разучился бояться горячки боя, — лишь лёгкая ирония по отношению к тем, кто пришёл по их души. Не было страха и у других. Сосредоточенность, собранность, целеустремленность — именно это увидел сейчас Зеро, мельком бросив взгляд влево и вправо, оценивая состояние напарников. Бежавшие от войны люди не были трусами, и сейчас готовились защищать то, с чем бежали. А Лулу именно это и было нужно.

Пальцы сами собой вставляли последние патроны в барабан «Миротворца».

Самое главное в первой фазе происходящего — внезапное использование скорострельного оружия. Нападавшие о наличии магловских винтовок в лагере знать не могли — всё закупалось тайно через третьи руки, а при огневой подготовке накладывались все возможные маскировочные чары. Французы же, наученные горьким военным опытом, молчали. И правильно делали.

«Всё, как в старые добрые времена…» — пронеслась отчётливая мысль в голове брюнета.

Не думал Лелуш, являясь вечной опорой трона младшей сестрёнки, что ему вновь придётся отстреливаться из револьвера по нападающим, скрываясь за стволами могучих деревьев. Совсем как тогда, когда он, Судзаку и младшая сестрёнка пробирались через разорённую войной Японию. Тогда, когда им приходилось отбиваться от мародёров с помощью найденного оружия. Иронично, но сейчас Лулу чувствовал некоторое сходство ситуации. Всё же война в это время выглядела иначе, чем во времена Чёрного Восстания, напоминая собой те дни, когда в столкновениях ещё активно использовались пехота, танки и винтовки.

Ночь была жаркая и влажная, и Лулу, стирая со лба пот и отбрасывая пряди мешавшейся сейчас челки, сам и не заметил, как перемазался в земляной грязи, бывшей на тёмной перчатке.

Лёгкое колебание воздуха, слишком отличающееся от дуновения ветерка. Ветер сейчас лёгкий и тёплый — в самой середине лета, а это колебание было чуть прохладным, и оно не было похоже на прямое, направленное дуновение. Скорее на колебание воздуха неподалёку, едва отражённое на щеках Ламперужа. Лелуш сосредоточил всего себя на попытках что-то разглядеть в лесном мраке. Ночное небо было безлунным и тёмным — настоящее раздолье ворам и внезапным нападающим — даже с ночным виденьем. Но всё же…

Увидел.

Незаметное, но всё же отчётливое чёрное движение в деревьях.

— Заметил, Арман, — сказал Лелуш, целясь с использованием очков ночного видения и слегка морщась. Громоздкая телефонная трубка, закреплённая на стволе дерева, которой был снабжён старенький "УНА-И-31", была максимально неудобной. Увы, но век переносных телефонов только начинался, и сейчас они больше всего были похожи на увесистые металлические ящики.

— У нас пока тихо. Мы под маскировочными чарами, — едва говорил Лу в трубку. — Пока ждём и держим цели.

У них не было права как-либо промахнуться в первой фазе. Первый залп должен был стать максимально убойным для противника, ибо после него нападающие, отойдя от эффекта неожиданности, переключатся с магического щита на кинетический.

Лулу глубоко вздохнул, щурясь и держа револьвер двумя руками. Пора. Достаточно близко для выстрела, но недостаточно для нападающих. Большой палец с усилием взвёл курок «Кольта»

— Огонь, — шепнул Лелуш в телефон и одновременно Шарлю, находящемуся за ним.

— Огонь, — раздалось из трубки со стороны Армана. Видимо, у них тоже началось. Ожидаемо, их хотели взять в кольцо.

Выстрелы прозвучали как один — громкие, разрывающие темноту, оглушительные. «Миротворец» отдал в руки, задирая ствол вверх, но уверенные пальцы с усилием вернули его в прежнее положение. Ещё один выстрел!

Губы Зеро изогнулись в хищной и жёстокой усмешке, когда тот увидел, что враг упал на землю. Что же… навык, так натренированный прошлыми войнами, не ушёл. Лелуш быстро огляделся сквозь очки ночного видения, оценивая боевую обстановку. Пока что она была на диво хороша: первый залп проредил силы довольно плотно идущего рядами противника настолько, насколько это было возможно. Не ожидавшие сопротивления наёмники, надеявшиеся на внезапность нападения и ночь, начали спешно защищаться. В темноте замерцали полупрозрачные купола щитов. У них самих не было магловского оружия — что же, этого следовало ожидать, учитывая взгляды Блэка.

Как же Лелуш любил консерваторов! Особенно, когда они сражались на противоположной стороне.

— Комбинируем огонь, — бросил Ламперуж, одновременно напарникам и в трубку, перекрывая шум битвы. — Сгоняем их, пусть соберутся в кучки. Берём прямо по курсу, Шарль, — произнёс Лу за спину.

— Малыш, за мою спину, — скрипнул зубами француз, тихо ругаясь и вставая перед Лулу. По взмаху его палочки вокруг мага замерцала завеса «Протего». И, словно пресекая возражения, которых и не могло последовать, Шарль отрезал ледяным тоном. — Никаких возражений!

Лелуш взял на прицел нападающего в чёрной мантии, даже не собираясь возражать. В конце концов, это они с Арманом придумали вместе, что прикрывать партнёра с магловским оружием будет именно «магический» напарник комбинации. Тренировка совместных атак заняла порядочное количество времени, но была необходима, ведь что-то одно блокировать было реально, в отличие от комбинированной атаки, которую в одиночку не отразишь.

Раздался мучительный крик боли: одна из с такой любовью вырытых ловушек оправдала себя. Тонкий слой дёрна под ногами нападавшего в одно мгновение обрушился, и волшебник, не ждавший этого, с воем полетел вниз. Прямиком на острейшие колья, вбитые в землю, дополнительно обмазанные дурнопахнущей грязью из ближайшего болотца. Конечно, не стоило принижать роль колдмедицины, что позволяла оправиться даже после более серьёзных ранений, но, начавшему изучать эту науку по подаренной Дамблдором книге, Лелушу было интересно, как та справится с заражением крови, которые было обеспечено попавшему в ловушку магу.

Поведение и характер заклинаний нападавшей стороны чуть изменились. От убивающих или оглушающих чар стали переходить к заклинаниям взрывов, огня и жара. Так легче бить в пары или тройки магов.

— Пары — рассыпаться, два человека хорошая цель! — крикнул Зеро, одновременно отправляя очередную пулю из «Миротворца» в мага. Металлический сердечник замер в загустевшем воздухе, но reducto Шарля вошло в грудную клетку, отбрасывая фигуру в чёрном назад с развороченными рёбрами. Лелуш, знавший, как это — когда клинок разрывает лёгкие, входя в тело — мог поспорить, что неэтичное останавливающее сердце заклинание Смерти НАМНОГО гуманнее, несмотря на то, что является непростительным.

— Окружаем и сгоняем в точки.

Фаза два, принёсшая с собой боевую вакханалию. Шарль и Лулу все ещё сражались воедино, хоть теперь и отошли друг от друга, мешая прицеливаться врагам. Так же поступали и остальные маги Франции, хоть и не настолько слаженно, как эти двое. Несколько заклинаний огня попали в палатки, в мгновение ока обратив их в гигантские факелы — и Зеро осталось только в очередной раз поблагодарить столь частые в последнее время учебные тревоги, что устраивал Шарль, за то, что сейчас все дети находились в середине городка, на безопасном расстоянии от взрывов и зелёных лучей заклинания смерти.

Медленно, шаг за шагом, французские маги начали теснить, потихоньку переходя в контрнаступление, заставляя заметно поредевшие силы противника сбиваться вместе, переходя от нападения к обороне. Кто-то из них падал под пулями или лучами бежавших из разорённой страны магов. Кто-то — проваливался в волчьи ямы, оглашая ночной лес дикими криками. Выл, пытаясь разжать стальные зубья с заботой расставленных капканов. Рухнул, как подкошенный, придавленный огромным бревном, свалившимся на него сверху. Впрочем, надо отдать им должное — наёмники не растерялись и не побежали. Наоборот, заняли круговую оборону, сбившись в тесные группы так, что купола их кинетических щитов объединялись. В то время, как находившиеся во втором ряду волшебники спешно накладывали на своих товарищей «protego», создавая практически неприступную крепость. Почти… ведь тщательно замаскированные в траве связки гранат уже ждали своего часа. Одна такая находилась сейчас как раз внутри большого кинетического купола.

Пора.

Неудачно отступив и подставившись под удар вражеского смертельного проклятия, каштанововолосый мужчина упал на землю, всё ещё сжимая в побледневней руке оружие мага. Лелуш сжал зубы, затыкая «Миротворца» за пояс и обнажая палочку.

Шарль де Мандрагор погиб, защищая своих родных. Погиб, сражаясь плечом к плечу с Зеро, оставив после себя молодую вдову и маленькую дочку. И пусть наверняка его старший брат Арман позаботится о них — это не отменяет случившегося. Шарль погиб, прикрывая ему спину.

Что же. На смерть боевого товарища Зеро привык отвечать лишь одним способом. Стрелять может лишь тот…

Кто сам готов быть убит.

— Accio чека! — рявкнул Лелуш, захлопывая ловушку на своём участке и, на всякий случай, прячась за стволом дерева от последовавшего взрыва. А затем грохот раздался вновь и вновь, по всему периметру лагеря. Раз за разом. Бывший принц с холодной усмешкой смотрел, как осколки гранат и ошмётки тел замерли на мгновение в рамках кинетического щита, сыгравшего роль парового котла — прежде чем упасть на землю, когда купол исчез. Тихо звякнув, в руку принца прилетело стальное кольцо, словно знаменуя собой окончание битвы. Лелуш задумчиво перевёл на него взгляд аметистовых глаз... и кивнул в такт своим мыслям.

Да, время ночных кошмаров на эту планету ещё не пришло, и войну они вели старыми методами… Но оно придёт. Однажды.

* * *

— Не вздумайте покидать лагерь, Юна.

Молодая женщина вздрогнула, оборачиваясь. Сейчас голос Лелуша совершенно не походил на голос того маленького мальчишки, которого Миссис Вэйн знала одиннадцать лет. Тот Лулу был уставшим мальчиком со светлыми порывами в душе, готовым защищать слабых и помогать несчастным. Он хотел изучать медицину и лечить, хотел помогать.

Однако этой ночью этот маленький мальчик таким быть перестал. Вместо того, чтобы подобно остальным детям, укрыться в безопасном месте, он сражался и с хладнокровием убивал тех, кто напал на лагерь. Отправил на тот свет не меньше десятка человек, превратив их в фарш связкой осколочных гранат. И этот голос изменился, стал жёстким и стальным по отношению к ней, словно он не терпел никаких возражений. Словно мысленно Лелуш ещё находился в бою.

— Лу… как скажешь, не выйду, но… мы можем поговорить? —  Юна сцепила ладони в замок, собираясь с мыслями. То, что творилось с её подопечным, ей решительно не нравилось. Та прогулка по Лондону, о которой Лелуш обмолвился с Арманом, слишком сильно отразилась на малыше. Словно Лулу пришлось резко повзрослеть. Словно часть его, его детство и наивность осталась там, на разрытых взрывами бомб улицах.

Им было нужно уединение, и она отодвинула ткань палатки, входя с ним вместе. Миссис Вэйн села на свою кушетку, размышляя, как подступиться к малышу. Будь это любой другой ребёнок, только вышедший из боя, она бы прижала его к груди и успокаивала, говоря, что всё закончилось, но этому мальчику успокоение было не нужно. Он был абсолютно спокоен. Словно… словно та кровавая вакханалия, что происходила ночью, была для него совершенно обыденной вещью.

— О чём? — его голос звучал весьма участливо для того, что он недавно сделал.

— С тобой всё хорошо? — осторожно поинтересовалась Юнни, стараясь улыбнуться так, чтобы это не выглядело натужно и вымученно.

— Со мной — да. А что? — тёмные брови над лиловыми глазами чуть приподнялись.

— То, что произошло… я слышала, — воспитательница покачала головой. — Весь лагерь сейчас гудит, как разворошённое осиное гнездо. Оплакивают погибших, лечат раненных. На Армане лица нет. Радуются победе и тому что выкормыши Грин-де-Вальда были отброшены. О тебе тоже говорят. О том, как ты сражался наравне со взрослыми мужчинами. Сражался так, будто участвуешь в бою не в первый раз. И совершенно хладнокровно убивал, даже не задумываясь, — Юна глубоко вздохнула. — Я… я понимаю. После того, как ты побывал в том походе, в Лондоне, многое изменилось. Ты насмотрелся всякого. Но я бы не хотела, чтобы ты дальше увязал в этом.

— Арман рассказал вам, — Лулу скрестил руки на груди.

— Рассказал, — не стала отпираться Юна, встав с кушетки и положив руки на плечи мальчика. Опустившись на колени, так, чтобы находиться глазами с ним на одном уровне. — Когда я его попросила.

И всё же она попыталась, поневоле, обнять Ламперужа и сказать, что всё будет хорошо.

— Послушай. Всё закончилось. Никаких больше взрывов над головой. Никаких выстрелов. Ты всех спас. И лагерь, и ту маленькую девочку. Тебе больше не обязательно взваливать на себя то, что не каждому взрослому по плечу…

Малыш нахмурился, смотря на неё исподлобья, словно он был зол на неё за то, что она увидела, за сам её вопрос. Его глаза стали колючими и злыми… хотя нет. Не злыми, в его глазах была лишь мрачность, но не злоба. Никакой вспышки, никакого порыва, что-то мрачно-уверенное, словно он говорил ей: «Стойте, мисс. Не идите дальше».

— Нет, миссис Вэйн. Не спас, — глухо, словно из-под земли, произнёс он. — Эту девочку звали Наннали. И она умерла на моих руках. И я буду вам благодарен, если мы с вами закроем эту тему.

Юна внутренне содрогнулась. С точки зрения психологии, дело принимало совсем дурной оборот. Массовые смерти, а тем более — смерть ребёнка, о котором мальчик ещё некоторое время назад заботился, таща её на своей спине. Всё это, по-хорошему, должно было очень сильно покорёжить психику мальчика. Похоже, из-за того что не получилось уберечь ту девочку, Лелуш поневоле начал брать на себя ответственность за других, невольно стараясь компенсировать ту неудачу. Резко повзрослев, он старался укрыть всех за своей спиной. Даже её, свою няню. Не замечая при этом, что тянет ношу, которая слишком тяжела для его возраста.

— Я просто беспокоюсь за тебя. То, что случилось — и тогда, и вчера… это очень тяжело для такого малыша, — ещё один. Нет, не ещё один, всё тот же немигающий взгляд. — Лулу, если ты захочешь поговорить — я рядом. Я не хотела бы, чтобы тебя сломало, Лелуш. И всегда готова тебе помочь.

Мрачная прохлада в аметистовых глазах немного оттаяла. Слегка улыбнувшись, Ламперуж взял ладони воспитательницы в свои.

— Тогда не покидайте лагерь. А за меня не волнуйтесь, я был таким всегда, когда защищал своё, — на тонких губах появилась уверенная улыбка. — Вы обещаете, что не выйдете из лагеря ни под каким предлогом?

И Юна кивнула, смотря в эти необычайно серьёзные, взрослые глаза. Словно кивнула в ответ на слова кого-то старше, кто опекал её. Не наоборот.

Всё же малыш был сильным. Очень. Но в разуме девушки не переставало биться осознание: что-то тут не так. Не так была вся окружавшая действительность, но с этим мальчишкой что-то было дополнительно.

Всё же, этот маленький боец был самым странным — и, в то же время, самым лучшим из её воспитанников.

* * *

— Генри! — шёлк юбки жены слегка шелестел, когда она бежала в комнату мужа.

Поттер-старший поднял глаза от пергамента с письмом от Флимонта, который держал в руке. Согласно сбивчивому, но пестрящему подробностями рассказу, на лагерь произошло нападение. Если судить по оставшимся трупам, одетым в форму со значками «Аненербе», за акцией стоял небезызвестный миру Тёмный Лорд. Вот только что-то подсказывало Генри, что Грин-де-Вальд здесь не причём. Захоти он устрашить Британское волшебное сообщество — ударил бы по более «громкой цели». Например — по Косому Переулку, а то и вовсе, Хогвартсу. У одного из величайших магов современности попросту не было причин нападать на французских беженцев… В отличии от главы одного Древнейшего и Благороднейшего рода.

Так или иначе, с этой акцией было связано сразу несколько вещей. Как весьма приятных, так и не очень. А некоторые вообще не передавались словами, которые прилично произносить среди чистокровного общества.

Во-первых, атака была отбита из-за того, что лидер французских беженцев и новый подопечный Поттеров весьма неплохо спланировали оборону. Что, на взгляд Генри, было недурно. Сириус получил щелчок по носу, а сам Поттер — возможность шепнуть, кому надо, дабы это событие осветили в «Ежедневном Пророке». Победа над «агентами Грин-де-Вальда» может порадовать простых волшебников… и показать тем, кто умеет видеть и слушать, что Старый Лев уже не настолько могущественен, как раньше.

Пальцы Генри чуть сжались, когда глаза пробегали по следующим строкам.

Во-вторых, победа была одержана с помощью грамотного комбинирования простецких и волшебных средств ведения боя. И идея подобного тоже принадлежала Ламперужу, будь он неладен. Более того, маленький бунтарь весьма успешно сам принял участие в боевых действиях и проявил жестокость к врагу, лично отправив на тот свет взрывом связки гранат не менее десятка. И, признаться, Поттер не мог отнестись к этому однозначно. Он недооценил мальчишку, и весьма сильно. Всё же, одно дело — организовать сокурсников в палаточный городок. И совсем другое — хладнокровно и безжалостно убивать людей, как самый настоящий солдат. И не спишешь это на прогулку под бомбами. В это могла поверить… ну, допустим, девушка, своими глазами не видевшая войны. Но не боевой маг и офицер. Подобный навык вырабатывается боями. Долгими и кровавыми. И откуда он взялся у мальчишки — было абсолютно непонятно.

Зато Генри теперь больше понимал старину Блэка, решившего избавиться от этой аномалии, пока она ещё маленькая. Потому что из детей, которые в одиннадцать лет, а может даже раньше, учитывая последние новости, открывают личное кладбище, вырастают личности весьма опасные. Таких надо держать на коротком поводке.

И в-третьих. То, из-за чего у Генри на языке вертелись весьма крепкие выражения, почёрпнутые из привычной солдатской ругани.

Флимонт, Мерлин бы его побрал, тоже принял участие в бою! И когда Флимонта привели в чувство после того, как молодого человека оглушило взрывом от Бомбарды, тот был в восторге. Побывал в настоящем приключении и теперь в числе героев, что отогнали убийц, спасли множество женщин и детей. Дурашка сын. Надрать бы уши им обоим, а ещё лучше выпороть. Один устроил кровавую баню, в которой сына — наследника! — ранили. Второй — в восторге. Увы, но супруга Поттера-старшего явно не оценит такой метод воспитания сына.

— Атия? — Генри повернулся к жене, смотря на мелкие слёзы в её глазах. Милая, нежная Атия. Глава семьи ласково взял её за руки. — В чём дело?

— Флимонт… — жена задыхалась, а в её глазах блестел страх. Впрочем, страх этот стал понятен по первому же слову. Любая мать боится за своего ребёнка. — Там был бой! Его оглушили, пройди заклинание немного правее — и был бы мёртв. А он с таким энтузиазмом об этом говорит, как будто…

— Как будто поучаствовал в настоящем приключении, — Генри взял ладошки жены в свои, с нежностью поглаживая. — Мальчишка он и есть мальчишка. Не волнуйся, он цел. Только вот откуда ты знаешь о сражении? — спросил Поттер, многозначительно поднимая пергамент с отчётом. — Флимонт написал тебе? — брови волшебника нахмурились. Если парень решил ввязываться в приключения и стать мужчиной, зачем волновать мать? Взрослый же уже, не знает, что у неё нежное сердце? Дурень.

— Вообще-то… — сквозь слёзы пробилось некоторое лукавство, — он написал тебе.

— А ты влезла в мою переписку? — брови на сей раз вздернулись вверх. Чертовка.

— Влезла, — не стала отпираться женщина. — И не скажу, что увиденное мне понравилось. Проклятый Блэк поставил под угрозу жизнь нашего сына. Надо вернуть Флимонта домой, он там может погибнуть, — Атия нахмурилась, сжав пальцы на предплечьях мужа.

— Не заставишь ты его сейчас вернуться, — хмыкнул мужчина. — Точно так же, как не заставишь его всё время прятаться за твоей юбкой, милая. Знаю, проходили. Но ты права, о его безопасности надо позаботиться. Придётся отправить охрану туда прямо сейчас. И не только.

Генри слегка вздохнул, целуя супругу в макушку и отстраняясь от жены.

Старик оказался быстр на поступки, даже несолидно для такого почтенного возраста. А ещё в это дело влез Флимонт, что несколько усложняло всё и заставляло Поттера-старшего идти на крайние меры. Придётся окружить лагерь фамильным заклинанием Доверия. И хотя Генри чрезвычайно не по душе было подобное расточительство, но применение Фиделиуса могло бы, на данный момент, надолго решить проблему с обороной городка. И защитой сына. Хранителем Тайны Поттер намеревался сделать Дамблдора, благо, отношения между ними были неплохие. К тому же, ему потом всё равно забирать всех учеников обратно в Хогвартс. Да и в конце концов, в тонкости сотворения заклинания Альбуса Генри посвящать не собирался.

А потом будет необходимо держать этого бунтаря Ламперужа у ноги, с намордником и в шипованных рукавицах. Как показало нападение, мальчишка иногда бывает слишком инициативен.

* * *

Лулу сидел около входа в свою палатку, прислонившись к выпирающей из земли коряге и обнимая руками колени. Генри Поттер и только-только прибывший по его просьбе Дамблдор беседовали между собой, явно готовясь накладывать новый барьер на палаточный городок. Поттера-старшего окружали маги. Все, как на подбор, подтянутые, с идеальными осанками и скользящими походками настоящих, проверенных бойцов. Как понял Ламперуж из долетевшего до него обрывков разговора — волшебники так же останутся в лагере, усилив его оборону. На всякий случай, по крайней мере — до тех пор, пока тут постоянно торчит наследник Поттеров.

Голова Зеро наливалась тупой, давящей болью. В висках то и дело стреляло. Похоже, всё же дали о себе знать те дни, когда он до остервенения отрабатывал манящие чары, бывшие ему явно не по возрасту. Не говоря уже о том напряжении, что было неотъемлемым спутником бывшего принца в последние дни. Вот только беспокоили сейчас Лелуша вовсе не головные боли, а весьма красноречивые взгляды, что скользили по его лицу. Принадлежавшие как преподавателю трансфигурации, так и главе семьи, что сейчас оказывала ему патронаж.

Сделав глубокий вдох, воин в теле ребёнка прикрыл глаза.

Он прекрасно понимал, что после этого нападения его инкогнито и облик маленького мальчика будет трещать по швам… особо учитывая болтливость Флимонта, будь он неладен. Дети не прорабатывают тактику, которая позволяет отбить нападение матёрых наёмников Блэка. И не участвуют в боях с хладнокровием опалённого войной солдата.

Однако, увы, но сейчас Лулу находился не в уютной Академии Эшфорд, где он с переменным успехом мог дурить головы студенческому совету, по ночам надевая маску и сражаясь против Империи. Не то место — и не та ситуация. Веди Зеро себя как ребёнок — Арман и слушать бы не стал его соображения по тактике. Не стал бы закупать огнестрельное оружие. Не гонял бы его в манящих чарах. Выбирая между риском навлечь на себя определённые подозрения (которые, впрочем, могут по-прежнему оставаться подозрениями. Особенно, если сочинить историю по-убедительнее) — и риском, что из-за его неприятия всерьёз лагерь сожгут, приходилось терпеть меньшее зло.

Пусть это и означало постоянные беспокойные взгляды от Юны, и подозрительные — от всех остальных. Дамблдор дал слово, что не будет лезть в его разум… по крайней мере, Лелуш надеялся на его профессиональную этику учителя. А от других поможет окклюменция, на которую брюнет навалился с новой силой.

Почувствовав на себе чей-то взгляд совсем близко, бывший принц открыл глаза, поднимая взгляд. Подошедший вплотную Дамблдор приветливо кивнул мальчику.

— Спасибо, что по-прежнему помогаете, сэр, — Ламперуж плавно встал, кивая профессору и приглашая его войти в палатку. От резкого движения в висках запульсировала боль — словно две тонкие металлические иглы потихоньку впивались в голову, входя всё глубже.

— Это для меня не трудно. Тем более, что я всё равно собирался сюда, проверять у студентов летнюю домашнюю работу, — улыбнулся Альбус, однако глаза волшебника оставались весьма серьёзными. — Впрочем,  за время моего отсутствия и ты отличился, и весьма. Я не слишком удивлён, что ты решил использовать магловское оружие… чего-то подобного ожидать следовало от такого смышлёного рёбёнка, — послышалось тихое хмыканье. — Однако то, что ты придумал грамотный план, как использовать магию и огнестрельное оружие вместе — впечатляет для твоего возраста.

— Они не ожидают его, разве нет? — вздохнул Лулу, опуская взгляд. Разговор принимал ожидаемо-неприятный оборот. А Зеро начал усиленно представлять пламя от пожаров и взрывающиеся бомбы, стараясь защитить свой разум от возможного проникновения.

— О да, — в голосе профессора прорезалось некоторое неудовольствие. — Не ожидали. Никто не ожидал, что симбиоз магии и технологии будет настолько эффективным. Даже я… И конечно, ради благой цели. Ради общего блага.

Альбус говорил глухо, точно в маску. Казалось, будто ему в принципе неприятна вся эта тема по глубоко личным вопросам, которые сейчас были задеты, открыв болезненную рану, так и не желавшую зажить. Впрочем, он быстро отвлёкся от неприятных мыслей, явно мучивших его.

— Кстати об этом, — он внимательно посмотрел в лицо Ламперужа, проницательно блеснув глазами. — Ты ничего не хочешь мне сказать, Лелуш? Например, о твоей самоволке на одном из выходных…

Зеро глубоко вздохнул, прикрыв глаза. Что же… он этого ожидал. Чему бывать, тому не миновать.

— Лишь то, что урок из этого я вынес. Своих близких, а также тех, кто доверился тебе, надо защищать. Даже если для этого придётся встать на пути пуль или бомбарды, — твёрдо произнёс он, по прежнему избегая прямого взгляда профессора.

— Ты всё же очень смышлёный для ребёнка, — последовал ответ.

— Приходится, — Лелуш развёл руками в жесте «а что поделать!». Как же иногда детское тело его стесняло… взрослому большинство подобных вопросов бы не задавалось.

— Но не во всём, — на плечо Лулу легла ладонь, а профессор чуть жёстко встряхнул мальчика. — Посмотри на меня. В глаза посмотри, — властно прозвучал голос, отдавшийся в голове как колокол. — Лелуш, я уже говорил, захоти я прочитать твои мысли, сделал бы это и без зрительного контакта. Стоять и смотреть в глаза, а то обездвижу, — рука Дамблдора приподняла голову брюнета за подбородок так, чтобы голубые глаза встретились с расширившимися аметистовыми. — Вот так. Хм, всё ясно. Потерпи минутку.

Пальцы Зеро сжались в кулаки. Он стоял, смотря в глаза мага и стиснув от напряжения зубы, практически не дыша. Если бы только профессор сейчас дал волю своему любопытству, если бы всё же влез в разум Лелуша…

В голове быстро завертелись мысли различных «аварийных» вариантов. То, что подобное мог сейчас узнать Дамблдор, всё же было наименьшим из зол. Насколько он мог знать профессора, во многом Альбус являлся идеалистом. В отличии от того же Генри Поттера. А следовательно, шантажировать его таким знанием или пускать на опыты он стал бы вряд ли. А вот наставить на него палочку, заклеймив чудовищем похлеще Грин-де-Вальда — вполне мог…

Однако ничего не происходило. Лишь головная боль, о которой Лулу в подобной ситуации практически забыл, постепенно сошла на нет. Из висков вынули иголки, так что брюнет поневоле слегка расслабился. Дышать стало легче, особенно — когда Дамблдор всё же отпустил его. Из горла вырвался облегчённый вздох. Неужели пронесло?

— Я тоже подростком брал заклинания не по возрасту. Эту боль и это поведение узнаю везде, — по-отечески улыбнулся Альбус, — Что это было?

— Манящие чары, — Лулу мило улыбнулся губами, сжимая зубы за этой улыбкой. За лечение он был благодарен, но ощущение, что его приперли к стенке — всегда, ещё со времён Шнайзеля и Судзаку — было самым неприятным из всего, что доводилось ощущать Дьяволу-Императору. И тем меньше хотелось далее подпускать Дамблдора на расстояние вытянутой руки, при всём его дружелюбии и заботе.

— Спешишь на три года. Похвально, — добродушно кивнул профессор, словно ничего не произошло. — Раз уж мы затронули разговор об учёбе… Та исследовательская работа, что Филиус дал тебе на лето. Ты до чего-то докопался? Или все силы, — Альбус усмехнулся в бороду. — Ушли на оборону?

Вместо ответа Лелуш, который был довольно-таки рад возможности сменить тему, развернулся и резко рассёк палочкой воздух.

— Accio сочинение о заклинаниях! — произнёс он уверенно и чётко, уже отработанным методом представляя собой требуемый результат.

После чего, подхватив рукой довольно объёмный свиток, с лёгким кивком, изображающим поклон, преподнёс его Дамблдору.

Ламперуж хорошо помнил, как ещё в школе мучился важным для него вопросом, который касался заклинаний. У них не было понятной Лелушу системы классификации. Магия творилась с помощью взмахов палочкой и определённых слов, но в самих словах была настоящая каша. «lumos», «oblivio», пресловутая «avada kedavra». Некоторые и вовсе были сходны по сути, но различались по произношению. Например, «reducto» и «bombarda». Но почему в случае одного заклинания произносилось слово на латыни, а в другом — проклятие явно отдавало арабскими мотивами?

Отсутствие, а вернее будет сказать, непонимание системы для Ламперужа означало и невозможность в будущем создавать собственные заклятия. И несмотря на то, что, скорее всего, эта проблема решилась бы на последующих курсах, «плавать» в теории, которая была ему необходима, Зеро не собирался. Отчего и пошёл к профессору Флитвику с вопросами. Однако вместо того, чтобы объяснить, маленький преподаватель задал исследовательскую работу на лето, посоветовав заглянуть в прошлое магического мира. Иначе говоря, в «Историю Магии», и книги, что были с ней схожи.

Ответ, как это ни удивительно, действительно находился именно в истории. В истории зарождения магии, как науки, в разных странах, возникновения уникальных для страны магических течений и школ. И, как ни странно, в этимологии. В том, на что Лелуш, не увлекавшийся латынью в прошлой жизни, но хорошо знавший японский, не обратил особого внимания поначалу.

Как оказалось, для ранних волшебников, уже отошедших от долгих шаманских ритуалов, всё сводилось к всё тем же трём базовым принципам. Сила, что позволяла творить чудеса, воля, что её направляет, и желание, что чародеи древнего мира облекали в слова собственных языков. Проклятие, да многие чары (в особенности это относилось к античной, римской школе волшебства) были сформированы простым путём называния желаемого результата! То же «Accio»! И уже позже, когда магические традиции различных стран смешались между собой — большинство магов стало пользоваться наиболее удачными и мощными их вариантами.

Впрочем, Лулу догадывался, что на их исторических прародинах коренные волшебники чаще всего предпочитают пользоваться «родными» заклинаниями.

В итоге, некоторые мощные чары, унаследованные из древности, могли запросто иметь славянские, китайские или арабские корни. Уже много позже, по мере развития чародейства как науки, для создания более значимых и сложных заклинаний были сформированы общие правила, специфические для каждой отрасли магии.

— Ну что же, — Дамблдор, пробежав по свитку глазами, удовлетворённо улыбнулся. — Неплохо, мой мальчик. Очень неплохо. Уверен, что профессор Флитвик будет доволен. Обычно молодые студенты начинают задумываться о подобном, будучи несколько старше, на третьем-пятом курсах… Если задумываются вообще.

— Профессор Флитвик дал хорошую наводку, где искать, профессор, — в этот раз Лулу даже не покривил душой. — И до какого курса нужно лишь понимать семантику языков?

— Хмм, — Альбус на минуту прикрыл глаза, словно задумавшись о чём-то. — Курса до шестого. После — единая теория создания будет дана. Но, как ты понимаешь, она тоже изначально построена на языках. Кроме некоторых заклинаний-исключений, что изначально созданы невербальными и колдуются лишь силой мысли. Но там… своя специфика. Ровно как и в рунических заклятиях.

— И сколько же языков надо знать для максимально эффективного создания заклинаний? — тонкие брови Ламперужа приподнялись. Кажется, его, со временем, ждало ещё и изучение языков.

— Это зависит ещё и от отрасли, — покачал головой маг. — В трансфигурации ничего лучше латинских и валлийских корней ты не найдёшь, для лечебных чар — греческий. Латынь сама по себе относительно универсальна. У славян упор делается на анимагию и тёмные искусства. Их академия, Дурмстранг, специализируется именно на этом. А в создании артефактов не знают себе равных скандинавские руны и иероглифы Дальнего Востока: Китай, Япония... Для иллюзий придётся изучать арабские языки. И так далее. Всё зависит от сферы применения, — Альбус задумчиво пригладил бороду. — Но ты должен понимать, что работать возможно в любой традиции, но с разной эффективностью. Всё же перед магами разных культур стоят различные задачи исходя из их образа жизни. И магические школы разных стран потому имеют свои слабые и сильные стороны.

— Это не делает общение и обмен опытом магов разных стран затруднительным? — Лелуш скрестил руки на груди. — Всё же тяжело делиться знаниями, когда твоё искусство так зависит от знания языка.

— В Европе — нет. Даже со славянами — нет, хотя их тёмные маги в сочетании с отвратительной погодой и поистине скверным характером, могут создавать трудности в общении сами по себе, — проворчал волшебник явно неодобрительно. После чего продолжил уже более спокойно. — В конце концов, вся Европа, что магическая, что магловская, построена на фундаменте Рима.

— А дальний и Ближний Восток? — перед глазами Зеро вновь встала Страна Восходящего Солнца. Страна, с которой он когда-то начал своё Восстание.

—Здесь сложнее, ты прав, — кивнул профессор. — Но мы с ними не очень часто пересекаемся, и потому пока это не приводило к сложностям для обычных магов. Но наши с ними традиции очень разные. Кстати говоря, поэтому специалисты восточной магии, коих очень немного, имеют большой кадровый спрос на рынке артефакторов.

* * *

— Лагеря не видно, но на точках высадки отряда есть тщательно скрытые следы битвы.

— Тщательно скрытые, но замеченные вами? — синие глаза холодно смотрели на гибкого мужчину с несколько хищной внешностью, в которой сильнее всего выделялся старый шрам от ожога, расположенный на левой стороне лица, вокруг чудом уцелевшего глаза. Выглядело это несколько жутко. Для обычного человека.

— Я профессионал, — последовал невозмутимый ответ. — Судя по всему, ваши люди угодили в хорошо спланированную ловушку. В некоторых местах на стволах деревьев остались следы от пуль, а впереди — явно наспех засыпанные волчьи ямы. Дальше — ничего. Как будто весь городок поместили в огромный пространственный карман.

— Ясно. Уверенность полная? Возможно, они перенесли лагерь, — сильная мужская рука с золотым кольцом, украшенным сапфиром на безымянном пальце, чуть забарабанила по столу.

— Абсолютная. Никаких следов от палаток и костров. Ничего. Как сквозь землю провалились.

— Благодарю за службу. Свободен, — в руку упал весомый мешочек с галеонами.

За благодарной усмешкой последовали осторожные, едва слышные шаги убийцы. А синие глаза старого льва прищурившись, смотрели в огонь, весело плясавший за каминной решёткой. Газета, на первой странице которой улыбающийся Поттер-старший бок о бок со своим наследником, Арманом де Мандрагором и несносным полукровкой, рассказывала об обороне палаточного городка от ужасных «агентов Тёмного Лорда», сиротливо осталась лежать на гладко отполированной столешнице.

Надо признать, противникам удалось удивить Блэка. Разумеется, он не предполагал, что первый залп будет удачен в ста процентах случаев, однако вероятность поражения была низка. В конце концов, в дело пошли матёрые наёмники, часто используемые Сириусом для различного рода грязных дел. Пусть им и было далеко до личной гвардии семьи.

Однако отбиться эти отбросы сумели. И теперь Генри мало того, что спрятал лагерь явно каким-то заклятием из своего семейного арсенала, в придачу к тому, что нагнал туда своих людей. Но и привлёк к этой победе совершенно ненужное внимание общественности, убив при этом сразу двух зайцев.

С одной стороны, он нанёс определённый укол по репутации Сириуса — для тех, кто умел читать между строк газеты. С другой же… с другой, слишком многие теперь будут пусть краем глаза, но следить за происходящими событиями, в центре которых оказался этот бастард. И если теперь на мальчишку будет совершено ещё одно нападение, или же несчастный случай — особенно, если всё это вновь потерпит неудачу — уже даже несведущие в политике начнут задумываться, что что-то здесь нечисто.

Подобный исход был неприемлем. Враги Блэков не откажутся сыграть на мнении общественности, подмочив репутацию семьи. А потеря репутации зачастую означает потерю части влияния и прибыли, чего старый лев допустить не мог.

Сириус откинулся на мягкую спинку кресла, позволив чёрным с проседью волосам рассыпаться по кожаной обивке. Тонкие пальцы умудрённого опытом волшебника легли на подлокотники, расслабившись. Отяжелевшие веки постепенно прикрылись.

Он оценил ход своих противников. Что же, ждать Блэк умел — и больше неудачных попыток принимать не собирался. Если олень насторожен и готов ударить рогами, льву следует затаиться в засаде. Пусть всё поутихнет — волшебники Британии рано или поздно забудут про этот громкий случай. Пусть его враги расслабятся, усыплённые бездействием — рано или поздно они начнут совершать ошибки, свойственные молодым. И тогда старый хищник нанесёт удар. Магией ли, информацией или звонкой монетой — будет видно.

В конце концов, они будут не первыми и не последними, кто недооценил Блэков в политической игре...

* * *

С чувством лёгкого удовлетворения Зеро вновь переступил порог гостиной Слизерина.

Удивительно, но он соскучился по этому замку. Несмотря на наличие большого количества нюансов, Лелуш привязался к школе — как когда-то, несмотря на поистине адов характер президента-студсовета, бывшей той ещё извращёнкой и фетишисткой, он был привязан к Академии Эшфорд. Не просто школа, но Дом, в который приятно вернуться снова. Дом, где можно отдохнуть от свалившихся на голову неприятностей, очистив разум и наполнив его новыми знаниями. И так было с большинством учеников Хогвартса. Даже с бывшим Императором Британии. Лулу вновь пришёл сюда, став сильнее. Физически и магически, многому научившись и пережив нападение. Он снова вернулся в этот пусть временный, но дом. Пусть Лулу больше и не придётся таскать мешки с картошкой для Юны с помощью «Левиосы», чувствуя себя благородным рыцарем.

Разумеется, то, что произошло летом, не могло остаться без внимания.

Сложности последовали сразу, ещё в тот момент, когда ученики ужинали в большом зале, стараясь игнорировать присутствие Ламперужа. И продолжились, как только новые ботинки Лелуша ступили на ворсистый зелёный ковёр.

Он буквально кожей чувствовал медленно нарастающее напряжение. Выражено оно было пока что только показным молчанием и отводом глаз. Когда Зеро шёл к дверям спален, студенты Слизерина опускали глаза — в основном маленькие девочки, щурились — мальчики или же студенты чуть постарше. В каждом отведённом взгляде чувствовалась обида и нежелание контакта. В каждом прищуренном — угроза и презрение. Ну и откровенная вражда от любимого «брата», куда же без неё.

Что же… он знал, на что шёл, организовывая палаточный городок. Знал, что накопленная за год репутация на факультете не то что испарится — уйдёт в отрицательные значения. И ни капли не жалел о подобном. Возможность спасти детей того стоила. В конце концов, Зеро с самого начала был уверен, что с местной аристократией ему не по пути. А изучать и запоминать привычки и повадки своих будущих врагов бойкот не помешает… если уметь слушать и смотреть, в чем Зеро достиг воистину впечатляющих успехов.

И потому — шоу должно продолжаться! Зеро шёл по гостиной уверенной походкой истинного принца. С прямой спиной, высоко поднятой головой и холодной невозмутимостью хищника в глазах. Губы Лулу скривились в ироничной, слегка жутковатой улыбке, которой он приветствовал всех. Приветствие маленьким змеёнышам от Валлийского Дракона!

Когда Лелуш подошёл к дверям, ему дорогу заступил уже знакомый Макмиллан. Рыжий буквально излучал уверенность… правда, впечатление портил шрам на щеке, оставшийся после дуэли с Флимонтом. Его так и не смогли свести.

Брюнет учтиво склонил голову в лёгком, полном достоинства поклоне. Вот только оскорбления в нём было больше, чем в прямых грязных ругательствах или презрительном взгляде.

— О, моё почтение и поздравление. Я слышал, тебя взяли на стажировку в Аврорат? Уверен, твои, без сомнения, превосходные навыки пригодятся в столь почётном деле, как защита простых граждан магической Британии. Ты заслужил это место.

— Благодарю, Ламперуж, — губа Макмиллана дёрнулась, и он сжал тонкие губы, желая сохранить лицо. Похоже, слова Лулу отдавили аристократу сразу несколько лелеемых мозолей, вызванных уязвлённой гордостью. И напоминание о «превосходных навыках», когда один молодой Поттер, фактически, публично вытер Макмилланом пол. И то, что на стажировку в Аврорат ему, судя по словам Флимонта, удалось попасть только благодаря протекции Сириуса Блэка.

Войдя в свою комнату, Лелуш увидел под подушкой своей кровати запечатанный конверт. Судя по всему, зачарованный. Во всяком случае, он был пуст, пока Лу не взял его в руки. Когда же конверт оказался в руках, на нём проступили изящные буквы:

«Лелушу Ламперужу».

Имя адресата было написано весьма знакомым брюнету почерком. Так что он, не задумываясь, вскрыл конверт, пробегая глазами по строкам.

«Приветствую защитника угнетённых. Рад, что тебе удалось выжить в том нападении… и даже прославиться немного. Вынужден признать, что с лагерем ты продумал всё прекрасно, как я и говорил в самом начале твоего второго плана. Согласись, первый был ужасен. Впрочем, как я понял позже, ты и не рассчитывал на него всерьёз.

Как я и говорил, со своей репутацией можешь попрощаться. Скажи ей «До свидания». Впрочем, не всё настолько плохо: котята, птицы и барсуки относятся теперь к тебе очень даже тепло, так что можешь потоптаться на пороге и попросить у них приют — в том случае, если у змей станет совсем невыносимо. Возможность перейти на другой факультет вполне допускается директорами — в том случае, если Шляпа смилостивится и изменит свой вердикт.

Также спешу поздравить тебя с появлением покровителей и обрадовать тем, что я тоже не терял зря времени и обзавёлся собственными. Таким образом, у меня исчезла потребность в играх на деньги. Наше сотрудничество было невероятно продуктивным, но теперь, к общему нашему удовольствию, взаимный риск перестал быть нужен.

С наилучшими пожеланиями, Том Реддл»

Тонкие пальцы в задумчивости смяли лист пергамента в такт мыслям бывшего принца.

Признаться, за всем этим у Лелуша не было возможности подумать о Томе. Тот отказался принять участие в предприятии брюнета, но сам тоже должен был найти себе приют и пристанище. Как оказалось, Том пошёл дальше, подобно самому Лулу найдя себе покровителя. И брюнет даже догадывался, кого именно. В последние месяцы перед каникулами он всё чаще замечал Реддла в обществе Абраксаса Малфоя.

Что ж… похоже, Том решил пойти своим путём, начав своё восхождение к вершинам системы, которую обладатель аметистовых глаз собирался разрушить до основания. В какой-то мере, защитник угнетённых, как его метко охарактеризовал Том, даже жалел об этом. Потенциал у мальчишки был огромен, и встань Реддл на его сторону — вместе они могли бы добиться очень многого. Но бегать за ним, допуская ту же ошибку, что когда-то с Куруруги, Лелуш не собирался. Как и Судзаку когда-то, Том, по всей видимости, сделал свой выбор.

Как это не прискорбно — ему же хуже, если Реддл встанет на пути Зеро. Ему же хуже...

Лето 1941 года

— Могу вам помочь? — охранник в строгой, чёрной мантии и с палочкой в удобном креплении из явно дорогой волшебной кожи шагнул навстречу прошедшему в вестибюль Реддлу, заступая тому дорогу. Вот только в глазах пожилого мага читалось сейчас не желание что-то рассказать не понимающему гостю, а, скорее, немой, слегка брезгливый вопрос. В стиле: «Что это забыло в таком месте?»

Впрочем, третье, точнее, четверокурсник, сам отчасти задавался этим вопросом. Том, безусловно, был рад получить приглашение от Абраксаса, что вознамерился провести время в компании студентов Слизерина. Постоянно находиться в комнатушке «Дырявого Котла», было, скажем так, неприятно. А бесцельно бродить по Косому или Лютному переулкам… Зачем? Но и мотивов Малфоя Том до конца не понимал. Несмотря на, в общем-то, неплохие отношения и регулярные заказы на выполнение домашней работы — приятелями они не были. Как не был Реддл и тем, кого этот сноб мог счесть равным своего круга. Как бы не бесило это осознание — четверокурсник достаточно изучил этих треклятых «древнейших и благороднейших», чтобы знать их повадки.

И, тем не менее, Том был здесь. В простой, без изысков, но чистой и опрятно выглядящей одежде. В конце концов, портить отношения с Абраксасом, с ходу отказываясь от его приглашения, было не с руки. Он и так немного подмочил себе репутацию общением с одним лиловоглазым идеалистом — и не собирался делать это ещё сильнее.

— Меня ожидает мистер Абраксас Малфой, — твёрдо и с лёгким нажимом произнёс Реддл, смотря секьюрити в глаза.

— Вы уверены? — страж поджал губы, пробежав глазами по неброской мантии слизеринца. И, как бы Тому не хотелось отплатить ему за это ведро презрения сторицей, вместо этого охранника встретил сухой, но категоричный ответ.

— Вы можете мне не поверить, но тогда с мистером Малфоем будете разговаривать сами… когда он, вне всякого сомнения, узнает, что вы не пропустили его гостя.

— Хорошее начало.

Реддл повернул голову на звук нескольких хлопков в ладоши. Из тени вестибюля выступил на свет стройный, тонколицый парень лет шестнадцати с платинового цвета волосами, сейчас собранными в хвост. Малфой приветственно махнул рукой, улыбаясь почти дружески — если не считать спокойного и изучающего взгляда.

— Пропустите его, — вальяжно повёл он рукой, после чего охранник, коротко кивнув, отошёл в сторону. — А вот и наш мозговой центр всея Слизерина прибыл... Пойдём, все уже собрались.

— Спасибо за приглашение, — вежливо улыбнулся Том, мысленно заскрежетав зубами. В этом был весь Абраксас. Отдать дань уважения — но при этом так, чтобы собеседник чувствовал себя чуточку униженным. Но это не было главным. Реддл общался с Малфоем слишком давно, чтобы слишком сильно злиться на его поведение.

Главным было то, что охранник, похоже, преградил ему дорогу не только потому, что не хотел пускать небогато одетого мага в элитный ресторан. Тома явно проверяли — судя по хлопкам и последующей реплике Абраксаса. Малфою было интересно то, как четверокурсник держался, ставил себя, как ответил стражу.

И это внушало слизеринцу определённые надежды. В конце концов, вряд ли Малфой стал бы приглашать его только затем, чтобы посмеяться над магом в кругу своих приближённых. Проверяют — значит потенциально заинтересованы. Заинтересованы — значит, быть может, хотят приблизить к себе. Ввести в свой круг, которого волшебник уже давно был, на его собственный взгляд, достоин. Надо было лишь не ударить в грязь лицом. Не позволить подмоченной из-за одного мордредова идеалиста репутации утянуть его на дно.

Двое прошли в светлую залу, отделанную в белых с золотом цветах. Никаких грубо отёсанных досок, подвешенных к потолку колёс, в которые были утыканы свечи, или скамей, скрипевших под весом человека. Лишь отделанные дорогим деревом стены, ажурные люстры, мягкие кресла и полупрозрачные шторы на окнах. «Золотой Век» был далеко не «Дырявым Котлом».

Встретили Тома настороженно, но без враждебности или презрения. Спокойные, заинтересованные взгляды — от Лицинии, отличавшейся от старшего брата лишь глубоко синими, а не дымчато-серыми глазами — до нескольких однокурсников Реддла. Впрочем, это было неудивительно. В конце концов, его пригласил сам Малфой. Да и Том, несмотря на происхождение — был не последним человеком на факультете. Покровительство Слизнорта, регулярные баллы в копилку факультета и то, что большинство из здесь присутствующих числилось среди клиентов Реддла — делали своё дело.

— Красивое место, Малфой, — нейтрально отметил новоприбывший, садясь в кресло напротив Абраксаса и по левую руку от его сестры, небрежно беря в руки поданное официантом меню.

Реплика была брошена Томом не просто так. Пока блондин отвечал, у слизеринца были хоть какие-то шансы разобраться в местной кухне. И если с блюдами было ещё куда ни шло, то что касалось вин… оставалось лишь тихо скрипеть зубами. Приглашение Абраксаса застало его врасплох — подготовиться попросту не было времени.

— Красивое и будто созданное, чтобы водить сюда дам с бриллиантовыми серьгами в ушках, — усмехнулся наследник Малфоев, пригубив вино из своего бокала и касаясь руки Линды Трэверс. Судя по одинаковым кольцам, которых раньше Том на их руках не замечал — праздновать сегодня компания будет в том числе и помолвку. — В «Мордреде», к примеру, с его суровым, торжественным полумраком и литыми канделябрами наша компания смотрелась бы неуместно. Это место, скорее, для людей, подобных многим нашим отцам и родичам. К примеру, Сириусу Блэку, — Абраксас кивнул Макмиллану, Нотту и ещё нескольким молодым людям, чьи семьи были прочнее некуда повязаны со Старым Львом. — Грязные пабы вроде «Кабаньей Головы» или «Дырявого Котла»? Мы не грязнокровки, в конце концов, — Малфой слегка скривился, точно лимон надкусил. — Что касается «Красного Бархата»… кстати, Том, — шестикурсник, заметив, что Реддл присматривается, судя по всему, к винной карте ресторана, спас положение. — Рекомендую вырезку лунного тельца под соусом из белых грибов. Просто тает во рту. А к ней — французское эльфийское вино двенадцатого года.

— Спасибо, последую твоему совету, — Реддл слегка кивнул и сделал заказ, с достоинством благодаря за возможность выйти из ситуации, не потеряв лица. Мысленно при этом скрипнув зубами. Как же! Очень мило с его стороны. Сначала толкать в неудобную ситуацию, а потом стелить под падающего соломку. — Так что там с «Красным Бархатом»?

Многие из парней, присутствовавших за столом, тихо хмыкнули. Девушки же наоборот, чуть брезгливо сморщили носы.

Шутка была в том, что услугами элитного борделя пользовались как первые, так и вторые — когда достигали возраста, в котором уже хотелось удовольствия… определённого рода. Просто делая это в тайне от своих партнёров и супругов. Иногда и не совсем в тайне — учитывая события с Арктурусом Блэком.

— А в «Красный Бархат» кому-то из здесь присутствующих ещё рано, — обворожительно улыбнулся Малфой, слегка щурясь и смотря на Тома и его ровесников. — А кому-то уже поздно, — закончил он, демонстративно обнимая сидевшую рядом с ним невесту и ненавязчиво демонстрируя кольца на их руках. — И это, кстати говоря — повод, что собрал нас здесь. В прошлое воскресение была совершена моя и Линды помолвка.

Гости дружно, в том числе и Реддл, начали поздравлять теперь уже обручённых, подняв за них бокалы. Красная жидкость, кропотливо-созданная магией домашних эльфов, приятно защипала горло вкусом зрелого винограда. Тому подали бокал без всяких возражений, несмотря на возраст.

Атмосфера в компании постепенно разряжалась. Слизеринцы болтали о том, о сём, сам Том то и дело ловил на себе долгие взгляды Лицинии, пока ещё не совсем понимая, как к ним относиться. В конце концов, то, что на его внешность заглядывались девушки, не было для Реддла сюрпризом. Но в Хогвартсе обычно подобным занимались маглорожденные и полукровки, но никак не девушки из чистокровных семей.

А мясо лунного тельца действительно таяло во рту. Когда ещё Реддлу удастся попробовать подобное?

— Кстати... Вы слышали о том палаточном городке? Том самом, что устроил наш забавный первокурсник. Лелуш, кажется? Помню, они вместе с Томом ещё петицию отправляли, — небрежно бросил Малфой, сквозь свой бокал смотря на сидящего напротив него четверокурсника.

Слизеринец небрежно пригубил вино из своего бокала, слегка сощурившись в сторону Абраксаса. Буквально чувствуя, как все взгляды присутствующих вновь скрещиваются на нём.

Разумеется, этого следовало ожидать. Проверка, начавшаяся ещё в вестибюле, не была завершена. Все прекрасно помнили о фиаско, которое постигло их с Лелушем. Все знали, что у них есть какие-то совместные дела по добыче денег. И все ждали, что четверокурсник ответит на явный укол Абраксаса.

— Слышал, — ответил Том как можно более безразлично. — Более того, слышал, что Поттеры взяли это дело под своё покровительство. Кажется, главный повеса и дуэлянт всей школы проникся большим сочувствием к нашему лиловоглазому… и они вместе защитили лагерь от безжалостного нападения сподвижников Грин-де-Вальда, — послышались смешки некоторых молодых людей. Всем было понятно, что будь это настоящие сторонники великого тёмного мага, то от лагеря осталась бы лишь выжженная земля. — Одним словом, наша маленькая змейка, кажется, нашла себе дом в львином логове. Впрочем, подобное тянется к подобному.

Казалось бы, уже то, что Реддл не отправился вместе с остальными маглорожденными, предпочтя комнату с занавесками в «Дырявом Котле», должно было дать понять, что тот не относит себя к кругу, с которым возился Лелуш. Увы, но нет. Нужно было явно дать понять, что Том куда в большей степени причислял себя к остальному Слизерину, чем ко всяким там. Но, при этом, не опуститься до прямого подхалимажа. И, судя улыбкам и одобрительным взглядам слизеринцев, ответ им пришёлся по душе. Выскочек Поттеров здесь не любили. Но Малфой и не думал останавливаться.

— И что ты думаешь обо всей этой ситуации — и о её создателе? В конце концов, один раз ты уже поставил свою подпись под весьма… идеалистичным проектом того же автора.

— Абраксас, — Том откинулся на спинку своего кресла, слегка улыбаясь и обдумывая ответ. Сейчас волшебник чувствовал себя как муха под магловским микроскопом. — Позволь уточнить. Ты спрашиваешь, чем мы с Лелушем думали, когда собирали те подписи? Ты хочешь узнать моё мнение о самом Ламперуже? Или же ты интересуешься моими мыслями о произошедшем в палаточном городке?

— Полагаю, всем вместе, — серебристо-серые брови старосты Слизерина чуть приподнялись, словно говоря: «Давай, покажи, на что способен. Я хочу видеть, как ты будешь выкручиваться».

Тонкие губы Тома раздвинулись в слегка змеиной усмешке. О нет. Он не даст себя потопить из-за чуточку подмоченной репутации!

— Уж не знаю, о чём думал Ламперуж. Быть может, это видно из его второго проекта, — Реддл показательно развел руками. — Но лично мне не улыбалось вновь оказаться в обществе простецов. Да ещё и в полуразрушенном войной городе.

И это было правдой. Реддл не испытывал ни малейшего желания находиться рядом с маглами, что ненавидели и боялись его силы, то и дело пытаясь устроить какой-нибудь неприятный сюрприз. Не говоря уже о падающей с неба смерти.

— Касаемо же самого Лелуша... — Том хмыкнул, вспоминая гарантию их обоюдного и долговременного сотрудничества. Опускать сейчас бастарда на словах — означало бы показать себя не более, чем подхалимом. Откровенно вставать на позицию маглолюбца тоже не следовало. Нужна была золотая середина. — Умён. Ловок. Проницателен. И, как показали последние события, достаточно жесток, чтобы отнять человеческую жизнь. Вне всякого сомнения, в нём чувствуется порода… Однако, — Реддл вяло повёл рукой. — С его мировоззрением, как по мне — место ему явно не на Слизерине, а на Гриффиндоре. Потому что иначе его назвать, как тронутым на голову идеалистом, после всего случившегося — невероятно трудно. Да и его любовь к маглам и маглорождëнным… весьма показательна.

— Весьма интересно слышать подобные слова от тебя, — произнёс Септимус Нотт, старший брат большого друга Ориона Блэка. — Учитывая… определённые обстоятельства.

Том посмотрел на семикурсника взглядом, не выражавшим ничего, кроме вежливого внимания… и мысленно откручивая ему шею. Ну разумеется, ему не могли не намекнуть на его собственное клеймо… в лучшем случае — полукровки. А то и вовсе маглорождённого.

— Разве я сейчас нахожусь в палаточном городке? — Реддл слегка улыбнулся, показывая ровные белые зубы. — Вроде бы нет. И это, на мой взгляд, ещё одна проблема Ламперужа. Он совершенно не умеет выбирать сторону.

— Продолжи мысль, — мелодично промурлыкала Лициния, водя пальчиком по бокалу.

— А это ответ уже на третий вопрос, — слизеринец пожал плечами, обводя взглядом стол. Сейчас следовало показать свою позицию как можно более чётко. — Я не спорю. И Поттеры, и Лелуш — устроили весьма громкое представление своим спектаклем. Начиная с одного памятного приёма и заканчивая недавними выпусками газет. Люди рукоплещут, артисты собирают овации. И, на какое-то время, пьеса остаётся в умах и сердцах людей. Однако, пройдёт время. Актёры уходят со сцены и забываются… в отличии от тех, кто заказывает пьесы и музыку к ним, — Том поднял свой бокал. — В этом и проблема нашего маленького друга. В силу определённых причин он решил выбрать сторону артистов, а не заказчиков. Так что, я предлагаю выпить за то, чего ему так недостаёт. За умение выбирать правильно!

— Хороший тост, — улыбнулся Абраксас, поднимая собственный бокал. — Выпьем за правильные жизненные выборы!

Сквозь звон бокалов Том с удовлетворением поймал одобрительный взгляд блондина. Похоже, что из трудной ситуации он сумел выйти, сохранив лицо в глазах Малфоя.

— Кстати, — когда подали десерт, которым, к некоторому удивлению четверокурсника, оказалось сырное фондю, дымчато-серые глаза хозяина вечеринки вновь повернулись к нему. — Том, скажи. Как ты смотришь на то, чтобы сменить свою комнату на, скажем… особняк моего отца — до конца лета? Уверен, такой книгочей, как ты, придёт в экстаз от нашей библиотеки.

Реддл подавил в себе желание победно улыбнуться.

— Это понимать как дружеское приглашение? Или как патронаж, Абраксас? — он позволил себе улыбнуться лишь краями губ.

— Скорее, как удачное вложение средств. В конце концов, самое главное в жизни, как ты правильно сказал — сделать правильный выбор. Послезавтра во «Флориш и Блоттс», в десять часов. Надеюсь, тебя устроит? — Малфой посмотрел на него чуточку снисходительно.

Вот то, к чему всё и шло. Зачем его приглашали — и чего Том добивался. Добивался, несмотря на то, что прекрасно осознавал — это будет лишь жалкой подачкой. Костью, брошенной талантливому полукровке, которому сложно было обрасти связями и выжить в магическом мире.

И несмотря на то, что какая-то часть Тома была против, желая гордо отказаться от этого унижения — он собирался принять эту подачку. В конце концов, какой у слизеринца был выбор? Ютиться в комнатке в «Дырявом Котле», на задворках магического мира? Присоединиться к заведомо проигравшей стороне — ведь идеалисты почти никогда не побеждают прагматиков? Где, даже если каким-то чудом удастся победить — постоянно быть на вторых ролях, тенью человека, который был даже младше самого Реддла? Нет, Том примет предложение Абраксаса. А потом, когда достигнет вершины — вернёт все долги… с процентами. Именно так бы поступил Салазар Слизерин. Идти к власти, никаких не стесняясь путей.

— С удовольствием. — Том допил вино из своего бокала.

* * *

Слизеринец захлопнул очередную книгу, после чего, слегка ухнув, вернул её на полку. Книжный том был довольно объемным, и ещё более увесистым. Затем голубые глаза волшебника вновь заскользили по книжным полкам, выискивая нужное. «Маги, понимающие животных», написанное не так давно вошедшим в известность Ньютом Саламандером, автором «Фантастических тварей и где они обитают». «Волшебные рептилии» его же пера. «Редкие пресмыкающиеся» Роберта Сильвена. «Подтверждение магических легенд» Розы Кэрроу…

Следовало признать, что, хоть семью Малфоев и нельзя было назвать сколько-либо хорошими людьми, с точки зрения обычной человеческой морали, библиотека у них была впечатляющей. Не архив всех магических томов на свете, конечно, но весьма достойное собрание произведений, а потому можно было... игнорировать некоторые особенности владельцев. Тонкие пальцы молодого мага ползли по корешку очередной книги, после чего Том решительно взял её с полки, распахивая тяжелый фолиант.

Вниманием Реддла владели книги о магах, что понимали животных и о редких пресмыкающихся, о рептилиях. Том знал, что является змееустом, ещё до начала учебы в Хогвартсе. В начале было удивление — в тот момент, когда несколько заползших змей стали покорно выполнять всё, что он от них требовал. Ещё большее изумление пришло в тот день, когда в приют пришёл профессор Дамблдор, познакомивший будущего слизеринца с магией — но, при этом, заявив, что его дар является очень редким даже для мира волшебников. Что, впрочем, ещё больше заставило Реддла желать докопаться до истины.

Он начал с экспериментов с различными ползучими гадами. Том всегда был въедливым, всегда копал до самой сути происходившего, словно погружался в толщу воды. Так было и здесь. Несколько походов в Запретный лес убедили Реддла в том, что происходившее с ним в приюте не было случайной аномалией, или, того хуже, плодом воображения ребёнка. Слизеринец действительно является змееустом, и мощным. Он окончательно убедился в этом в краткий миг триумфа: в Запретном лесу, в окружении нескольких десятков змей, что слушались и полностью подчинялись. Смотрели на него — преданно, словно верная гвардия на своего короля, повинуясь телепатическим командам, вербальным проявлением которых, судя по всему и являлось шипение. Это ощущение власти, силы, особенности — оно было прекрасно! Слаще любого эльфовского вина.

Странная особенность занимала мысли четверокурсника уже порядочное время, но в Хогвартсе никакой информации помимо того, что сам Салазар Слизерин был змееустом — Том так и не смог найти. Увы, но несмотря на то, что учили в замке на совесть, более углубленную информацию по различным вопросам там найти было сложно. Особенно, если не хочешь привлекать внимания своим излишним интересом, скажем, к «Тайнам наитемнейшего искусства», которые непонятно что забыли в школьной библиотеке, хоть и в Запретной секции.

Надо ли говорить, что оказавшись в поместье настоящей магической семьи, Реддл не упускал возможности найти что-либо по интересующему его вопросу?

— Том? — четверокурсник чуть скосил глаза, чтобы увидеть тонкое лицо наследника Малфоев. — Нашёл, что хотел? — серовато-серебристые брови взлетели вверх в лёгкой иронии, когда Абраксас увидел название книги, что Реддл держал в руках. — Так, так... Интересуешься рептилиями?

— На таком летать намного престижнее и величественнее, чем на метле, согласись? — слизеринец с обезоруживающей улыбкой открыл книгу на странице с валлийским зелёным драконом. Ни к чему блондину пока что было знать о его «маленькой чешуйчатой проблеме». Сначала он разберётся со всем сам. — Только представь, как ты паришь в небесах, затмевая маглорожденным солнце тенью огромных крыльев.

— Эффектно, конечно, но зато мётлы можно полировать и кормить не надо, — засмеялся Абраксас, слегка откинув голову назад. — А ещё они не будут пытаться сожрать своего владельца, в случае чего. Кстати, об исследованиях…

Том тихо хмыкнул, после чего поднял со стола толстую тетрадь, испещрённую своим изящным почерком, и передал её старосте.

Тестовое задание, что дал ему Максимилиан Малфой, принимая на «службу», было, мягко говоря, интересным. Начиная с условий его выполнения, во время которого семья Абраксаса поселила Тома в своём особняке, давая доступ к обширной библиотеке и к материалам, но не выпуская, пока работа не будет выполнена. И заканчивая его сутью, что действительно бросала вызов творческим и магическим умениям Реддла. Словно Малфои решили проверить не только справится ли он, но и то, как он мыслит, насколько его мышление нестандартно. «Найдёшь решение — превосходно. Не найдёшь, но сумеешь показать интересные задумки — неплохо, есть над чем работать. Провалишься — заклятие Забвения последних нескольких недель — и обратно, в «Дырявый котёл». Никакой крови, никаких претензий».

И признаться, такой метод проверки Тому импонировал, потому что к любой проблеме можно подойти с разных концов. Даже если не получится добиться конечного результата — волшебник мог показать себя. Вполне вероятно, что подобный метод проверки, со временем, начнут использовать везде, где требовались творческие головы.

В чём же заключалось тестовое задание? Разумеется, в том, что приносило Малфоям деньги и куда имело смысл делать исследовательские инвестиции. Летучий порох, что в пределах Магической Британии, как и большинство иных транспортных средств, от мётел до гиппогрифов, производился именно Малфоями. Изобретённый в тринадцатом веке на континенте, состав большей своей частью оставался неизменным, но то и дело вызывал у неравнодушных создать свою версию в дедушкином погребе. Много доморощенных алхимиков отправлялись в больницы, сварив вместо летучего пороха — обычный. У кого-то получалось нечто с совершенно иными свойствами. К примеру — именно так, насколько стало известно слизеринцу, было изобретён перуанский порошок мгновенной тьмы. Но у некоторых кустарная модернизация приводила к созданию собственной, и вполне себе рабочей версии состава. Иногда — даже более дешёвого. А в условиях фиксированной на уровне двух сиклей цены за ковшик появление новых конкурентов могло очень плохо отразиться на прибылях… Хотя пока что держащим монополию Малфоям удавалось держать низкую цену производства, пусть экспериментаторы-зельевары со скандальной репутацией и наступали им на пятки. Слишком наглых, использующим свою поделку не только в домашнем хозяйстве, но и смевших выходить на рынок, сбивая на летучий порох цену, обычно закапывали под забором.

И Тому нужно было как-то защитить Летучий Порох производства компании «Floo-Pow», никак, разумеется, с транспортным концерном не связанной. Удешевить ещё сильнее или же сделать что-то ещё… у Реддла был простор для творчества — и он использовал его в полной мере.

Абраксас Малфой вежливо и надменно улыбался, вчитываясь в исследовательскую работу будущего хорошего наймита. Какое противно звучащее выражение, если так подумать. Тем не менее, слизеринец продолжал спокойно стоять, ожидая вердикта блондина.

Решение проблемы было расписано более, чем на тридцати страницах тетради. Подойти к проблеме Реддл решил совсем с иного конца: не с состава пороха, но с каминов. Состав… состав всегда, так или иначе, можно было модернизировать, чем, как правило и занимались — что кустарные алхимики, что производители на континенте, иногда пытавшиеся выйти на британский рынок. Но, как основная транспортная монополия, семья Малфоев ведала и связями между каминами. Той самой сетью, в которую новые камины могли включаться, а могли и исключаться. Той сетью, манипулируя которой поставщики и главные создатели каминной сети могли отрезать преступным (или неугодным) волшебникам связи с внешним миром через камины. Ведь в отключенные печи можно кидать порох горстями, кувшинами, телегами, но ни единой искры зеленого пламени не появится. Так зачем было бесконечно биться над модернизацией состава зелья, когда можно было улучшить саму сеть?

Кропотливо созданное заклятье Том решил назвать «Лицензионным заклинанием» — от древнеримского слова licentia, лёгшего в основу. Лицензионный, малфоевский порох, прежде чем отправиться на продажу, защищался своеобразным магическим «ключом», меткой, которую сеть каминов, прежде чем отправить волшебника, считывала, сверяя с оригиналом. И, при отсутствии сходства…

Подобные заклятья-ключи использовались магами и раньше. Например, для определения подлинности подписи на контрактах. Однако, было весьма существенное «но». У большинства предшественников такие заклинания получались либо громоздкими и неповоротливыми (зачастую представляя собой целые стихотворные поэмы) — стараясь сделать «ключ» сложным, неразрешимым для «взломщиков заклятий», создатели просто перегружали его так, что немногим хватало силы наложить подобный «ключ». Элементарно не хватало сил. Проверить же такую многослойную и длинную защиту было не менее трудно. Либо, напротив, слишком простыми и уязвимыми.

Реддл заслуженно гордился тем, что в итоге вышло у него. Короткая, ёмкая и не затратная в магическом смысле формула, что позволяла сжать длинный ключ, хоть размером с трактат на три листа, хоть в виде венка сонетов — до короткого, сжатого представления, которое потом и будет оцениваться каминной сетью. Любой ключ, который будет мысленно произнесён магом при наложении заклинания — будет сжат. И, самое прекрасное — что все сжатые формы были одинаковой длины, а значит сравнивать их намного проще! Прекрасная защита для каминной сети, причём не только от подпольных изготовителей, но и для иностранных конкурентов.

Единственное, что у Тома не получилось сделать, пока он работал на замкнутом между двумя каминами участке сети — это безопасную систему отключения, в том случае, если использовался порох с отсутствием лицензии. Получалось, что маг с фальшивым порохом может значительно обжечься, а то и вовсе поджариться до хрустящей корочки. Но что-то подсказывало Реддлу, что заказчикам даже понравится, ведь это может отучить использовать подделку. Да и сам слизеринец не испытывал ни малейшего сожаления по отношению к подобным неудачникам.

— Интересно выходит, молодец… — довольно и несколько отстранёно заметил Малфой. Похоже, он уже витал в облаках, представляя те возможности, что открывало заклинание. — Я отнесу отцу. Мне кажется, он будет доволен.

— Я надеюсь на это, — слегка улыбнулся Том, и Абраксас, выходя, не видел, как улыбка превратилась во что-то более напоминавшее оскал.

Увы, но плодами его мастерства, скорее всего, воспользуются именно Малфои. Более того, весьма вероятно, что их богатство приумножится. В то время, как Реддлу, скорее всего, будут падать лишь небольшие кусочки с королевского стола — да снисходительная похвала, будто собачку погладили по голове. Несмотря на то, что по своим умениям он уже на голову превосходил сына Максимилиана. А ведь родись Реддл в подходящей магической семье, блондинчик никогда бы не посмел такого покровительственного тона, будь он проклят!

Слизеринец вновь вернулся к книгам, не замечая, что в библиотеку тихой поступью вошла стройная женская фигурка.

* * *

— Хм. Неплохо. Совсем неплохо... — тонкая, ухоженная ладонь Малфоя-старшего вновь потянулась к блюду с сырным варевом. Подцепив вилкой кусочек хлеба, платиновый блондин обмакнул его в фондю, после чего отправил в рот, явно наслаждаясь вкусом французской закуски. — Ты был прав, сын. Голове этого парня можно найти куда более интересное применение, чем писать тебе рефераты.

Абраксас с довольным видом улыбнулся, чуть склонив голову и принимая похвалу отца. Максимилиан Малфой ничуть не походил по своей внешности или манерам ни на внушающего трепет Сириуса Блэка, ни на по-военному прямого, но что-то пытающегося из себя корчить Генри Поттера. Заменой подобным вещам для Малфоев всегда служили изящество, шик. Змеиная грация и коварство, и никак иначе.

— Откровенно говоря, идея с тем, чтобы заклясть наш порох паролем, которую будет проверять каминная сеть, не нова. Уже пытались. Но по соотношению затраченные усилия-качество... — глава семьи в задумчивости провёл по верхней губе пальцем. — Мальчик же нашёл весьма интересный компромисс. Сложность для подделки при сравнительно низких затратах в производстве. Чудесно.

— Теперь ты понимаешь, что не зря доверился мне, когда я пригласил его к нам? — победно усмехнулся Абраксас. Откровенно говоря, отец первоначально отнёсся к этой идее весьма скептически, учитывая последние события, связанные с патронажем. Даже испугался, что его сын заразился благородством от Флимонта и Генри Поттеров. — Реддл для нас может оказаться куда более полезным вложением, чем Ламперуж для Поттеров.

— Это уж точно, — откинув голову назад, Максимилиан позволил себе лёгкий смешок. — Его идеи, весьма вероятно, начнут генерировать доход уже сейчас, а не когда-то в будущем. И, в отличии от миляги Генри — ради этого нам не приходится ввязываться в противостояние с одним из самых авторитетных и опасных волшебников Магической Британии.

В этом был весь отец. И, как надеялся наследник рода, в этом был он сам. Пока те же Блэки гнались за поддержанием собственного авторитета, давя неугодных и в полной мере оправдывая поговорку о том, что они всегда платят свои долги, а Поттеры пытались играть в благородных выскочек, пытаясь расшатать позиции первых и заигрывая с грязнокровками… Малфои признавали лишь один ориентир. Финансы — во всех их проявлениях. Недвижимость, деньги, вкусные куски рынка… и ввязываться в драку с Сириусом Блэком, подобно Поттерам, Малфои стали бы только в одном случае. Если бы на кону стоял действительно большой куш.

Взять, к примеру, первую из Великих Войн, в которых маги отправились сражаться наравне с маглами. Генри Поттер поднял бурю в Министерстве и Визенгамоте, лишился права называть себя истинно чистокровным, вместе со своим отцом отправился на бойню… И вернулся уже без отца. Блэки также не остались в стороне — что же, честь им и хвала за подобную храбрость. В то время, как Малфои смогли отсидеться вдали от войны, да ещё и прибрать к рукам капиталы нескольких десятков средних и мелких магических семей, после бойни оставшихся без хозяев. И кто, в итоге, оказался прав?

— Однако есть кое-что, чего я опасаюсь, отец, — перешёл слизеринец к не самой приятной теме для разговора.

— Ммм? — широкие, светлые брови на чуть вытянутом аристократическом лице взметнулись вверх, выражая удивление. — На что ты намекаешь?

Максимилиан слегка тряхнул длинными платиновыми волосами, рассыпавшимися по плечам. Злые языки за спиной поговаривали, что в жилах Малфоев текла вейловская кровь, давшая им характерную, изящную и привлекательную внешность. Но, на самом деле, это было чушью. Предки Абраксаса не страдали зоофилией.

— На мою младшую сестру, — шестикурсник слегка нахмурился, скрестив руки на груди. — Я видел, какие взгляды Лициния бросала на наше капиталовложение. И мне бы не хотелось, чтобы она наделала глупостей.

— Право, сын мой, я слышу в твоём голосе ревность по отношению к твоей младшей сестрёнке, — рассмеялся Максимилиан. После чего вновь потянулся к фондю. — Расслабься. Ей уже пятнадцать. Кровь бурлит, начинает хотеться определённого. Ему, насколько я знаю — до пятнадцати не хватает каких-то полгода. Пусть девочка поиграется. Противозачаточным зельем я её обеспечу. А так… Уверен — и ей, и нашему юному дарованию, хватит ума молчать о том, что будет между ними. Особенно учитывая тот факт, что Реддл сейчас полностью зависит от нас.

Серо-дымчатые глаза Малфоя-младшего слегка расширились. Бровь приподнялась в ироничном жесте. Разумеется, староста прекрасно знал, что требование сохранения девственности невесты до свадьбы давно ушло в прошлое. По той простой причине, что оную девственность было слишком легко восстановить. Иначе бы девушки не вились так вокруг того же Флимонта, а более… блюли приличия.

Абраксас и сам был не без греха в этом плане. Но невозмутимость отца, когда тот услышал, что его любимая дочка была готова затащить в постель приютского полукровку (и это в лучшем случае), несколько коробила. Даже не несколько. Да и с точки зрения политики…

— Разумно ли? — наследник семьи потянулся к бутылке вина, наполняя свой и отцов бокалы. — Особенно учитывая последние события, и как сели в лужу те же Блэки. Не хотелось бы такого же скандала. Да и то, что она влюбится… стоит учитывать. Разве нет?

— Абраксас… — фыркнул Малфой, беря в руки бокал. Серые глаза смотрели чуть насмешливо. Старый и мудрый змей поучал молодого и неопытного… в некоторых вещах. — Если девочка влюбится, то вставлять ей палки в колёса как раз не стоит. По той простой причине, что если ей запретить прямо, то она от злости начнёт делать всё с точностью до наоборот. Пусть лучше поиграется. Первая девичья влюблённость, как правило, недолговечна и проходит сама. А об отсутствии последствий я позабочусь.

Максимилиан пригубил вино, смотря в упор на сына.

— Что же касается последних событий. Ты правда думаешь, что этот скандал хоть что-то изменит, кроме нескольких перестановок пешек на доске. Ну и что с того, что будет происходить у Арктуруса Блэка в спальне?

— Но Поттеры…

— Поттеры не упустили возможность щёлкнуть Блэков по носу, это факт. Друг друга они не любят ещё с тех самых пор, когда старина Сириус продавил в Министерстве исключение миляги Генри и его семейства из списка Двадцати Восьми, — Максимилиан пожал плечами, тихо хмыкнув. — Естественно, что Генри воспользовался шансом. Но давай признаем честно. Пока жив старый лев, держащий в железном кулаке всю свою семейку — падение с политического Олимпа Блэкам не грозит. Более того, Сириус неплохо сумел обернуть ситуацию в свою пользу, получив возможность официально поменять наследника с никчёмного Арктуруса, с воспитанием которого он так сплоховал, на Ориона… из которого, пока что, неизвестно что вырастет. В равной степени благодаря этой рокировке через пару десятков лет наша бедная страна может получить как нового льва, так полное подобие отца мальчика.

— Но разве так легкомысленно относясь к… увлечениям Лицинии, мы не допускаем ту же ошибку, что Сириус с Орионом? — изогнул бровь Абраксас.

— А вот тут, мальчик мой, — Максимилиан наставительно покачал пальцем. — И кроется твоя главная ошибка. Проблема с Арктурусом была не в том, что он сунул свой член, куда не следует. А в том, что это вышло наружу. Подмешай он той девчонке нужный эликсир, прежде, чем, кхм, приступить к делу — и никакой проблемы бы не случилось. В нашем же случае этого не грозит. Лициния — умная девочка. Да и Том, я думаю, не станет болтать лишнего. И из-за будущих перспектив, и из-за благодарности.

— Благодарности, — Малфой-младший пригубил напиток из своего бокала, слегка иронично смотря на усмехающегося отца.

— Давай будем честными, — глава семьи слегка возвёл очи-горе. — Благодаря твоему приглашению твой писатель рефератов получил шанс припасть к рогу изобилия. Построить блестящую карьеру под нашим крылом. Со временем, при должном усердии — его ждут деньги, положение, власть. И, если уж на то пошло, возможность проводить время с одной из самых красивых девушек Хогвартса, пусть ему и не светит заключить с ней брак. Это существенно больше, чем может обычно достигнуть человек из приюта и без связей.

Усмехнувшись, отец поднял бокал, и сын ответил ему, пусть и не был до конца убеждён. Хрусталь ударил о хрусталь с мелодичным звоном.

* * *

— Доброй ночи, — одевшись и смущённо, но почти счастливо улыбнувшись, среброволосая блондинка исчезла в сполохах зелёного пламени.

Том смог, наконец, расслабленно вздохнуть. После чего, накинув на плечи халат, отправился на кухню, варить кофе. На душе было смутно и непонятно — настолько, что слизеринец даже начал, по-первости, искать спички — прежде чем хлопнуть себя по лбу и разжечь огонь с помощью insendio.

Ситуация с покровительством Малфоев по прежнему вызывала двойственные чувства. С одной, рациональной стороны, Реддл прекрасно понимал, что ему повезло. На него обратили благосклонное внимание сильные мира сего. Приютского сироту ждали блестящие перспективы. Да и сейчас — сменить комнату «Дырявого котла», пусть и с наличием фиалок на окне, на красивый и чистый домик в пригороде Лондона, было приятно. Особенно учитывая тот факт, что, как жилище, принадлежащее по документам Малфоям, было недосягаемо для бомб. Да и «Надзор» здесь не действовал. Колдуй сколько хочешь.

И всё же ситуация с покровительством от Малфоев вызывала в его душе дискомфорт. Да. Способного и умелого раба обеспечили прекрасными условиями труда. Но равным его не признавали и не признают никогда. Для них, как и для любой иной чистокровной семьи, Том, несмотря на все свои знания и магическую силу, по-прежнему оставался лишь… потенциально полезным капиталовложением. Не более.

Ну, или в случае сестры Абраксаса, обладателем привлекательной внешности, которого можно было использовать в качестве досуга на ночь. Том знал, что не более.

Слизеринец слегка поморщился, отпивая свежий кофе. Спать всё равно не хотелось.

Лициния пришла к нему через пару дней, после того, как Реддл заселился в коттедж. Сделав предложение, от которого невозможно было отказаться — если, конечно, не хотелось перечёркивать с таким трудом полученный патронаж. И, самое забавное, что в других обстоятельствах многие молодые люди костьми бы легли, чтобы оказаться на месте Тома, когда дочь Максимилиана Малфоя добровольно пришла к нему в постель! Но самого Реддла это положение мальчика для утех бесило едва ли не больше, чем все остальное вместе взятое. Даже отдавая отчёт, утешая себя мыслью, что сотрудничество с семьей блондинов временное, даже понимая разумом, что из той же связи с Лициней можно получить весьма ощутимые выгоды, вскружив ей голову, Тому крайне тяжело было сдерживаться от подобного пренебрежения к себе. Он желал большего. Он был достоин большего, пусть и не хотел, подобно Лелушу, идти против чистокровных семей открыто!

Залпом осушив чашку, четверокурсник вернулся к книге, позаимствованной из библиотеки Абраксаса. Если уж ему предоставили частичный доступ к хранилищам знаний Малфоев, Реддл собирался использовать его в полной мере.

Слизеринца по-прежнему мучил вопрос о своих способностях змееуста — почему? Что было в Томе особенного, что стало причиной наличия этого дара? Выбор удачи, как с теми же метаморфами, когда редчайшая способность менять облик могла проявиться, теоретически, хоть в полукровке, хоть в маглорождённом? Или же была ещё причина? Ведь встречались и другие люди, умевшие беседовать с животными. Некоторые вообще смогли постичь язык драконов. Но ажиотаж в обществе имели именно змееусты. Почему?

Ответ нашёлся на третьей же странице книги (на первых двух был Герпий Злостный. Древнегреческий учёный, выводивший василисков. Потомства, правда, не оставил). Первым змееустом Магической Британии, и самым знаменитым в Европе, был сам Салазар Слизерин, один из легендарной четвёрки Основателей. И что-то подсказывало Реддлу, что такой сильный интерес вокруг говорящих с рептилиями был вызван именно благодаря этому факту.

Если отбросить личный интерес Тома, книга была скучная. Список имён, у некоторых — большие, развёрнутые описания знаменитых деяний. Например, создание Хогвартса, легенда о Тайной Комнате, уход Слизерина из школы… Однако большинство ограничивалось несколькими упоминаниями. Однако точно было известно, что способность говорить на змеином языке, в отличии от того же метаморфизма или других необычных для волшебников возможностей, передавалась по наследству. Она не выигрывалась в лотерею, её наличие определяли гены! И это уже было крайне интересно для слизеринца. Получается, что он точно не был маглорождённым, как таковым. Получается, в его предках были волшебники, наделённые этим даром?

Чувствуя, что начинает запутываться в именах, что было ожидаемо, Том открыл ещё пяток книг, хранивших генеалогические древа магических семей. Далеко не предел того, что он нашёл по запутанной теме генеалогии в библиотеке Малфоев, но надо же с чего-то начинать! Судя по относительно новому виду, книги эти регулярно перевыпускали, дабы учесть новые поколения.

Видя новое имя, Том заглядывал в неё, пытаясь отследить цепочку. Что-то Реддлу подсказывало, что всё здесь не было так просто.

Певереллы, ведущие своё начало от сына Салазара, Певерелла Слизерина. И взявшие его имя, как фамилию. Элвы, Пэррил, несколько французских фамилий, парочка славянских... Мраксы, сохранившиеся и по сей день. Не так много было в Европе змееустов, в отличии от Индии или Китая, но удивительной чертой было то, что все ниточки европейских магов так или иначе тянулись к Салазару. Его давние потомки…

Четверокурсник помассировал виски, пытаясь разложить по полочкам накопившуюся информацию. Если гены Основателя давали способность к парселтангу, тогда по какой невероятной причине она могла оказаться у сироты из магловского приюта? Учитывая всю полученную информацию и не беря в расчет безумные теории о восточных магах, оставалось лишь одно логичное объяснение. Том был не просто выброшен своими родителями, а выброшен семьёй-потомком Салазара Слизерина.

Реддл покачал головой, вновь возвращаясь к древу Мраксов. Последние их имена, на сегодняшний день.

Марволо Мракс…

Голубые глаза четверокурсника судорожно расширились.

Марволо.

Том Марволо Реддл.

«Том, в честь твоего отца. И Марволо, в честь отца твоей матери», — всплыли слова воспитательницы, услышанные ей от врача, что принимал у матери, которую Реддл никогда не знал, роды.

Том положил книгу на столик, двигаясь как в замершем сне, не замечая, как дрожали пальцы. Змееуст Том Марволо Реддл. Имя Том в честь отца. Марволо — в честь деда. Змееуст Том Марволо Реддл. Змееуст Марволо Мракс, чей род шёл от Корвина Мракса, потомка Кадма Певерелла. Потомка Певерелла Слизерина, сына матери, чьё имя история не сохранила и великого Салазара!

Том отказывался в это верить — и одновременно так сладко желал. Вот, почему он не желал принимать рабское служение Малфоям. Вот, почему его душа подсознательно восставала против подобного!

Реддл резко выдохнул, наливая себе ещё кофе.

Он не отброс, не никто — он потомок самого Салазара Слизерина. Он принадлежал к великому и древнему роду волшебников, величайшему из существовавших. К роду самого Основателя. Он был чище кровью, чем любой из окружения Тома! Способно ли семя его презренного магловского папочки испортить кровь самого Салазара? Нет, не способно — Том это знал. Не способно, иначе способность к парселтангу не передалась бы…

Лоб четверокурсника покрыла испарина.

Но не все считали так, ведь его мать выгнали за этот брак.

Реддл сжал кулаки, впиваясь глазами в текст, где говорилось, что у Марволо была дочь, Меропа. Без вести пропавшая.

О чëм она вообще думала? Вряд ли её выгнали бы за совращение маглорождëнного в своих интересах. Волшебники трахали маглов или грязнокровок сколько им хотелось, а, наигравшись, в лучшем случае — оставляли ни с чем. На Лелуша достаточно посмотреть. Или на самого Реддла и то, как его использовала Лициния. Но Тома изгнали не так, его выгнали ещё в утробе матери, а свою кровь — волшебники выгонят лишь за позор. Неужели эта дурёха, его мать, была влюблена в грязнокровку? Сделала глупость, предала семью ради этого животного?

Неужели была достаточно глупа, что разрушила жизнь сыну этой… любовью? И почему, если была любовь, Том-старший не подобрал своего сына, почему дал его матери умереть в таком унижении? Или же мать влюбилась настолько, что это не она использовала грязную кровь, а сама унизилась перед ней, продавшись в рабство чувствам и позволив себя использовать?

Том стиснул зубы, смотря на имя матери. Дура. Презренная, глупая дура, испортившая жизнь ему с самого рождения, вырвавшая из рода алхимиков и змееустов, наверняка скрытого в экспериментах. Ведь как ещё может быть, что они не мелькают в газетах? Не борются за власть на арене магической Британии, так, как Блэки, Поттеры или Малфои? Вероятно, они ведут крайне закрытый образ жизни, занятые магией, чистой магией…

Том, ослеплённый правдой своего происхождения, уже не замечал, как начал додумывать факты.

А отец… Том Реддл. Не возжелавший зачатого сына, бросивший его мать умирать, бросивший его в нищете. Он заплатит.

Ненависть, сладкая, как яд, пробиралась в кровь Тома-младшего, сжимала в тисках сердце, заставляла стискивать зубы. О, однажды Том спросит с отца за всё, за всё, в чём тот виноват перед ним. За годы нищеты и унижений, за эту боль голода, за всё… за свою кровь, которой он испортил Тома, которой вырвал из круга магии. Будь это кто другой, кто-то с волшебной кровью — кто знает, быть может, Том-младший жил бы в окружении реагентов и магических книг с раннего детства, постигая науку скрытно от остального мира. Его бы это устроило, но вместо этого ему приходилось воровать и драться нищей собакой на улицах!

Тонкие пальцы четверокурсника вновь сжались, комкая листы бумаги. От несдерживаемых эмоций по комнате прошелся порыв ледяного ветра, затрепетавший ткани занавесок. Молодой маг тяжело дышал, стараясь успокоиться, унять горечь и одновременно нахлынувшую эйфорию.

Но природные таланты Слизерина оказались сильнее происхождения по отцу. Ведь Том уже был куда более искусен в магии, чем тот же Абраксас и его сверстники. Ведь он владеет парселтангом! Реддл… Нет. Не Реддл. Мракс. Он отыщет свою семью. Том докажет, что грязная кровь его папаши не смогла уничтожить в нём наследие великого предка. Молодой волшебник ещё будет кем-то, кем-то важным, частью чего-то прекрасно великого. Войдёт во что-то, станет важнее, чем есть сейчас, обладая лишь талантом.

Том был древнее родом, чем Малфои, Блэки и Нотты и им подобные вместе взятые. Носи он родную фамилию — и маг никогда бы не видел этого презрения. Абраксас не видел бы в потомке Слизерина удобного в будущем раба, а их отец видел бы в нем партию для дочки, а не средство для её развлечения!

Слизеринец победно улыбнулся, чуть скаля зубы и удерживая себя от того, чтобы не дать победному ражу охватить себя с головой.

Теперь, всё это будет. Теперь у Тома был секрет, что поможет этого добиться. Тайна, про которую Малфоям пока знать совершенно не обязательно. Осталось лишь собрать информацию, куда исчезли с карт и газет члены семьи Мракс. Где они сейчас? В каких уголках страны заперлись, предпочитая истинное исследование волшебства не нужной им политической волоките?

А Том Реддл-старший… он ведь всего лишь его зачал.

И уже за одно это сыном был приговорён к смерти.

* * *

Реддл лениво пригубил очередную чашку кофе, вглядываясь в книжные строки. Мягкое удобное кресло, весело трещащий камин, книги по его желанию, а позади — превосходный полигон для отработки заклинаний. Проклятие, что может быть лучше, по крайней мере — в его нынешнем положении?

Хогвартс встретил слизеринца не только прилежной учёбой, но и новыми новостями. К примеру, постепенно охватывающий школу, подобно пламени пожара, ажиотаж по отношению к победам прихвостней Грин-де-Вальда. И заканчивая свежими новостями про противостояние Поттеров и Блэков.

Однако, мысли волшебника сейчас занимало совсем иное. Для того, чтобы впечатлить свою настоящую семью, убедив тех пересмотреть вопрос о его чистокровности, Тому нужно было нечто большее, чем простая школьная программа. Слизеринцу, как воздух, нужны были знания, а также место, где он мог бы отрабатывать их, не скрываясь от назойливого внимания того же Дамблдора.

Марволо не мог точно сказать, когда ему в голову пришла немного безумная идея обратиться за подобной помощью к призракам. Сначала — к Кровавому Барону, даром, что тот практически никогда не отказывал ученикам своего факультета в мелкой помощи. Затем, по настоянию Барона — к Серой Даме, привидению Когтеврана. Но замысел этот в высшей степени себя оправдал. Потому что призрак девушки (которая, на минуточку, оказалась самой дочерью Основательницы), польщённый столь серьёзной тягой к знаниям, показал ему истинное сокровище. По сравнению с которым все галеоны Малфоев были просто ничем.

Реддл только восхищённо качал головой, когда пришёл сюда в первый раз, хмыкнув сначала при виде портрета Варнавы Вздрюченного.

Выручай-комната, созданная в незапамятные времена самой Кандидой. Одна из самых прекрасных вещей в школе Хогвартс. Являя собой идеальную магическую модель, прекрасно настроенную на распознавание и выполнение желаний, она, словно лампа с джином, позволяла получать всё, что ему было необходимо. Достаточно чётко держать в сознании, что именно тебе нужно. Зал для тренировок? Легко! Комната создавала всё, от самодвижущихся манекенов, до полосы препятствий. Желание почувствовать домашний уют? К услугам Тома был камин, тёплое одеяло и точно подогнанное под него самого кресло. Библиотека? Любая книга, которую слизеринец видел раньше и мог чётко представить, появлялась здесь.

Единственное, чего комната сделать не могла, это различные расходные материалы. Например — еду или ингредиенты для зелий. Но это, право, не было большим упущением, учитывая домовых эльфов с кухни замка, у которых можно было спокойно попросить еды.

Осушив чашку, Марволо вновь потянулся к предусмотрительно прихваченному из магловского Лондона термосу с «живительной амброзией».

И, самое главное — помимо книг, величайшее творение Кандиды позволяло получать уединение, столь необходимое тому магу, кто собирается в своём чтении заходить дальше школьных учебников и тетрадей с рисунками на полях. О том, что в руках молодого человека лежал увесистый том в кожаном переплёте, а голубые глаза скользили по рукописным строкам, жадно впитывая информацию, как использовать заклинания, которые без сомнения можно было назвать Тёмными, никому знать не стоило.

Но самому Реддлу необходимы были эти знания, как никогда прежде. В этом Основательница сине-бронзового факультета была права. Знания есть величайшая сила, наравне с изворотливостью, хитростью и способностью идти к цели по головам, что так превозносил его могущественный предок. Зельеварение, Чары, Трансфигурация, Руны. Для Тома годилось всё. Однако, чтобы впечатлить столь древнюю семью, что сами, судя по книгам, изучали самые глубины Тёмных Искусств, ему необходимо было нечто большее.

Упоминание книги «Тайны наитемнейшего искусства» Марволо мельком увидел в манускрипте из Запретной Секции, когда писал работу по дементорам и методам борьбы с ними. Книга была упомянута лишь как источник, на который ссылались. Позже Реддл видел на книжных полках и сами «Тайны», хоть и не проявил к ним тогда видимого интереса. Ни к чему мистеру Рикарду Лоэнграму, что заведовал хранилищем книг замка, знать о его маленьких увлечениях.

Сам Том пока дементоров вживую не видел, но вызывать Патронуса мог, пусть пока что и в безопасной и нейтральной среде. Он хорошо помнил, когда у него получилось это в первый раз. Ещё до начала последних летних каникул и переезда к Малфоям. Серебряная змея, обвивавшая Тома, тогда казалась такой настоящей. Такой тёплой и ластящейся к магу, словно огромная кошка. Такой искренней, что Реддлу даже становилось смешно от осознания того, как именно она была создана. Хорошие воспоминания… у волшебника их было мало. Их было чудовищно мало, но даже те, что были, хорошими можно назвать лишь условно — если воспринимать за норму понятие хорошего от среднестатистического человека.

Обычно под «хорошими» воспоминаниями можно было понимать что-то приторно-сладкое с приблизительным содержанием: «Я сижу у трескучего камина, рядом со мной любимая девушка, родители улыбаются из другого угла, брат хлопает по плечу, за окном — ухоженный моими руками садик, на столе — тёплый ужин, а к ноге льнëт любимый жирный пёсик». Место действия вариативно, лица — тоже, но суть неизменна. Было ли хотя бы одно такое воспоминание у Тома, достаточно сильное, чтобы создать телесного Защитника? О нет. Но кто сказал, что создать приятные воспоминания нельзя из совсем другого источника? Кто утвердил, что осознание исключительности неприятно — что в приюте, во время прихода Дамблдора, что, уже теперь — совсем недавнее, когда Том узнал правду? А наблюдение, как унижавший его скручивался и пугается от одного взгляда чародея? Это мерзкое до сладости чувство презрения и превосходства, когда какой-нибудь глупец из числа маглов или чистокровных с радостью покупался на его вежливую улыбку и большие невинные глаза, готовясь дать доступ ко всему, что ни попросил бы? Хотя бы Слизнорта вспомнить!

Это поразительное упоение исследователя — как далеко люди готовы его пустить в свою душу? Эта сладострастная агония жертвы, что уже допустила роковую ошибку, ещё не осознавшая это, но уже начавшая платить за своё пренебрежение к Наследнику Салазара? Это чуточку мрачное удовлетворение, когда у него получалось добиться от сильных мира сего того, чего маг хотел? Обманув их, вырвав частицу того, чего достоин гораздо больше, чем они?

Вызывая Патронус, Том купался в этой сладости, будто погружаясь в озеро, наполненное вязким желе. Это было сладко, и как извращены были эти воспоминания, так извращённа была и форма. Огромная змея, с умными глазами и поблескивающей чешуей, его Патронус был страшен, он отталкивал и подчинял. Он был воистину прекрасен...

Одно лишь воспоминание о том дне, заставляло нынешнего Реддла удовлетворённо усмехаться. Телесный Патронус на третьем курсе был неплохим достижением, но останавливаться волшебник не собирался. И потому — вчитывался, жадно впитывал строки «Тайн наитемнейшего искусства».

Экриздис, первый маг, близко контактировавший с дементорами в Магической Британии, описывал их весьма скупо. Можно даже сказать, никак, словно и не планировал проводить никаких исследований, наблюдая появление дементоров лишь как побочный эффект скопления человеческих боли и страданий в одном месте. Куда больше его интересовал процесс описания другого — того, как ведут себя люди, на которых воздействуют заклинаниями. Судя по всему, Экриздису доставляло определенное удовольствие вскрывать людей заживо, заражать их болезнями и смотреть, как те протекают. Психопат обожал смотреть, как выглядят сломанные и раздробленные кости, причудливо изменённые органы, обезображенные язвами и коростами тела.

Том едва хмыкнул, припоминая любую колдомагическую книгу, которые почти его не интересовали, в отличии от того же Ламперужа. Все называли Экриздиса безумцем, если вообще удостаивали его нахождения на исторических страницах, хотя бы беглого упоминания, но сколько колдомагических открытий, достижений было сделано благодаря ему! Едкая, ядовитая ирония ядом растекалась в душе Реддла.

Читая записи Экриздиса, смотря беглые зарисовки, Том едва морщился. Да, благодаря жизни в приюте он был знаком с болью. Реддл видел смерть и вывороченные конечности, видел, как выглядит труп с вытащенными наружу кишками, но странное удовольствие Экриздиса причинять боль совершенно незнакомым людям? Это было чуждо Слизеринцу.

Том признавался себе, что порой живо представлял, как ненавидимые и презираемые люди превращаются в лужи гноя и крови. Как он своими руками убивал их. Далеко за примером ходить не нужно — Реддлу часто снились сны о том, что он сделает с «обожаемым» отцом, когда доберётся до того. Но все эти желания смертей брали начало из ненависти и жажды отомстить. Желания заставить кого-то унизиться, заплатить или пресмыкаться. Было и некоторое удовольствие в осуществлении такой мести, если это удавалось, как в приюте, но тяга Экриздиса к садизму и вивисекции… Школьник Том Реддл не понимал это. Было ли дело в ужасающем виде, в представлении запаха, в отвращении перед таким видом плоти — но не понимал. К чему была бессмысленная жестокость?

Так или иначе, но Экриздис не изучал тёмных тварей, что появились на острове после его экспериментов. Другое дело волшебник, пришедший после и создавший, в последствии, крепость Азкабан.

Марволо перелистнул страницу, с некоторым облегчением оставляя позади зверства маньяка и вчитываясь вновь… и надеясь, что дальше пойдут более привычные обычной магической науке описания.

Реглан, привлечённый к острову нападениями неизвестных тварей на окрестные поселения, изучал уже не людей, но дементоров. Маг понял, что твари появлялись там, где проявлялось огромное скопление боли, страха и других отрицательных эмоций. Подобные места манили их, словно укромная берлога манила медведя. Берлога, в которой они могли переводить дух, время от времени идя на охоту за добычей.

Более того, в местах особенно жестокой смерти, в местах особого скопления кошмара и ужаса, получившийся в результате сгусток страха и боли мог войти в мертвое тело, окутав его Тенью, спрятав Тьмой и создав таким образом полноценного дементора. Разумного, злобного, способного высасывать из людей радость, счастье, а, если повезёт, и души.

Марволо в задумчивости потёр подбородок. Иными словами, Реглан утверждал, что Стражи Азкабана, по сути, являются своеобразной модифицированной, улучшенной версией инферналов. Обладавшей собственным сознанием, возможностью к саморепликации и весьма специфическими способностями. Любопытно…

Как писал исследователь, первоначальную, «новорождённую» тварь можно было спокойно убить, разрушив физическую оболочку. Труп, в который вселилась «эссенция» и без которого — быстро развеивалась на ветру, истаивая. Но, если дементор набирался сил, если начинал поглощать положительные эмоции и, того хуже, души… Матёрую тварь, сожравшую не один десяток людей, не могло остановить даже Адское Пламя.

Уж не знал Реддл, как в итоге Реглану и его товарищам удалось заточить этих тварей, ограничив их свободу перемещения только Азкабаном. В книге, к сожалению, этот секрет описан не был. Только стандартные методы борьбы с этими тварями, которые были известны волшебникам и по сей день. В частности, Патронус. Ещё неплохо помогала окклюменция, не пропуская потустороннюю тварь к кормёжке. Опытные мастера ментальной магии даже могли окружать Стража Азкабана своеобразным окклюментным щитом, не давая тому пробиться к корму. Погружая его словно в эмоциональный вакуум — и тем самым контролируя. Правда, существовал определённый нюанс. Чем больше было дементоров, и чем больше они в своё время сожрали душ, тем сложнее было контролировать подобное.

Однако внимание слизеринца привлекли не способы борьбы с этими тварями. Подобное он мог прочитать и в других книгах. Подобным могли овладеть и иные маги. Нет, чародея влекли способы сотворения дементоров. Том решительно перевернул страницу.

Изначальную субстанцию, сгусток отчаяния и страха, что являлся зародышем твари, можно было сотворить из заклинания, придуманного Регланом. По сути, это было сильно переработанной версией универсального заклинания страха. Подобное проклятие можно использовать для запугивания противников. Версию же Реглана — для материализации ужаса в материальном мире. А при наличии должного мертвеца — могло быть использовано и для создания дементоров, которые, в отличии от диких, изначально покорны воле своего творца. Как злобный, но верный пёс, который готов порвать на части любого, за исключением хозяина!

Реддл иронично усмехнулся. Звучало подобное прекрасно… если бы не несколько «но». Одно из них заключалось в невероятно опасном влиянии заклинания на разум творца. Особенно — в первый раз, до того, как ему станет привычно подобное. Волшебнику, судя по описанию, разом приходилось вскрыть свои раны, обнажить свою боль. Пережить самые отчаянные, самые сокровенные страхи в своей жизни. Вспомнить всё, что болит. По мере творения заклинания такое воздействие нельзя было сдерживать, оно заставляло мага балансировать на грани того состояния, в которое бросают дементоры своих жертв. Оно высасывало силы, оставляло не справившегося с контролем мага на полу, полубезумного, не могущего совладать с наваждением.

Том глубоко вздохнул, на несколько мгновений прикрыв глаза. Пальцы Марволо легли на подлокотники кресла. Грудь мерно вздымалась.

Реддлу было, что вспоминать. Том прекрасно знал это. Если он решится на подобное сейчас, будет тяжело. Но с другой стороны, сможет ли он идти дальше, не покорив свой страх? Сможет ли причислять себя к потомкам великого Салазара, если испугается и отступит, спасовав перед сильной и могущественной магией, что может убить собственного владельца?

И слизеринец уже знал ответ. Никогда. Не сможет. И потому — Том намеревался принять вызов его магическим талантам. Он покорит страх. Посмотрит ему в лицо и победит. Здесь и сейчас — он докажет, что достоин называться потомком Основателя.

Реддл должен был помнить, кто он. Должен не потерять себя, не рассыпаться на кусочки личности, оставляя чарам лишь куклу, не совладавшую с заклинанием. Держать себя в клетке, в жестком кулаке своей воли, осознавать границы своего сознания и не позволить ему растечься.

Глубоко вздохнув, маг встал с кресла, обходя его по кругу и обнажая палочку. Заклинание на латыни, вместе с его произношением, он запомнил. Однако Том не был бы собой, если бы не подстраховался. Хотя бы теоретически.

Взмах палочкой — и огромное змеиное тело, сияющее серебром, зазмеилось по полу, смотря на хозяина умными глазами.

— Если ты увидишь, что я теряю силы. Если поймёшь, что падаю в обморок — иди ко мне, — твёрдо произнёс маг, смотря своему Патронусу в глаза. Словно запечатляя в этом псевдо-животном свою волю.

Метод подстраховки, изобретённый самим же Регланом, был прост. Если жуткие и отрицательные эмоции захлёстывают так, что могут оставить владельца в безумном состоянии, то концентрат эмоций положительных — может подействовать так же, как убивающее заражение зелье. В подобном экстренном случае, чародей вполне мог вырваться из ловушки своих страхов, пусть заклятье создания дементора и было бы сорвано.

— Praeesse non metus…⁽¹⁾ — Том поднял руку, держа её ладонью, в которую была вложена палочка, вверх.

Первые три слова Реддл произнёс ровно, спокойно и уверенно, но за спиной в своём отражении он увидел тень. Обернувшись, он её не заметил. Всё, как и описывал Реглан… Его разум начинал играть с ним, вскрывая потаенные страхи. Тени сгущались, погружая комнату в темноту, лишая её света, внося неясность в происходящее.

Слизеринец сощурился. Почему за его спиной вместо Выручай-комнаты появился тёмный переулок? Что за тень мелькнула сзади? Том мотнул головой. Лишь игра воображения. Его не пугают тени! Это не его страхи! Его пугает другое!

«А что тебя пугает?»

Том помнил, как в одной из таких теней заброшенного Лондонского квартала он наткнулся на кулаки, помнил вкус собственной крови на губах, помнил боль и то, как он цеплялся за руки, надеясь отсрочить удары.

Чародей шумно выдохнул, сгибаясь, цепляясь руками за столик, на котором стоял его термос. Глаза скользнули по рукам. Не тощие подростка, но сильные и жилистые — парня, сильного, выживавшего и выжившего, верткого. Этот старый страх был преодолён задолго до сегодняшнего дня. Это было лишь наваждение, что ушло с возрастом и тренировками, не щадившими змеëныша: ни тело его, ни разум. Этот страх ушёл, когда пытавшиеся бить не могли даже коснуться. Этот страх ушёл! Он не такого уничижение, такого — более никогда!

«А что осталось?» — услужливо и пытливо смеялся разум. Не слушая его, потомок Салазара произнёс заклятье дальше.

— Et mittit tantibus…⁽²⁾

Том пошёл в свой разум дальше. Огонь. Много огня. Он помнил жар и пожарище, помнил бомбы, обрушившиеся на город. Помнил разрыв снаряда. Этот жар… Реддл поднял руки, стараясь спасти лицо от ощутимого жара, что угрожал сжечь кожу, спалить волосы, заставить прожариться плоть до хрустящей корочки. Оставить лишь пепел от парня, сперва проведя через мучительную боль ожогов. Реддл видел его вокруг себя, он отражался в зрачках, чувствовался кожей, смердело палёной плотью и дымом, заставлял задыхаться. Страх овладел душой, сжимая сердце в груди, вызывая желание искать укрытие. Маг стискивал зубы. Этого нет!

Он это лишь помнит, но этого нет, это только память. Он это преодолел, он справился, он нашёл деньги — и больше ни один снаряд не сможет упасть на его жилище. Этого. Не. Существует! Срывая пленку игры разума, Том рванулся вперёд своим умом, шатаясь, поддерживая себя рукой за многострадальный столик, на котором упал один предмет, жалобно разлетевшись. Фарфор чашки. Том краем глаза увидел кровь на своей руке прежде чем задохнуться от ужаса, от дыма, от боли. Студента жгли заживо. Адская боль пронзила тело, кожа лопалась и слезала с мяса, глаза вытекали из глазниц, а волосы вспыхнули, как спичка.

— Cur! — прокричал Том, дергаясь в этом огне. Это лишь фантазия! Этого нет! Он сильнейший студент на курсе, он владеет чарами! Ничто, даже бомба, его магию не одолеет! Он маг, им огонь не страшен, они много горели! Ещё один рывок. Боль где-то в руках… Огонь пропал, и Том продолжил, — lactatus in gaudum…⁽³⁾

«Кто, ты? Маг?» — посмеялся внутренний голос, удивительным образом похожий на повзрослевший голос его бывшего лиловоглазого напарника.

Острый голод пронзил живот студента. Маг, что боится голодать. Иронично. Том сглотнул слюну, чувствуя наползающее отчаяние. Это звериное чувство, чувство голода, готовности драться за кусок хлеба. Оно завладевало нутром, оно заставляло творить то, что Реддл не простил бы себе в иных ситуациях. Оно заставляло унижаться. Голод проникал внутрь, скручивал в узел, сжимал в комок, требовал хлеба, дешевого пойла, дабы насытиться. На губах резко пересохло. Жажда. Пить. Хотелось вонзить зубы даже в собственную руку, пить свою кровь вместо воды, насыщаться, пить, есть, пить, пить! Есть своё собственное мясо, своё тело, только бы прекратить это чувство.

Марволо очнулся только когда увидел, что его губы приблизились к его же кисти. Нет! Не поддаваться! Он маг, владеющий тёмными силами, могущий заставить кого угодно подать ему любое телесное наслаждение. Тепло, уют, секс, еда, вода, вино, власть! Он не будет знать голод, боле никогда. Он получит всё, что только мог желать...

— Venit horror servo suo!⁽⁴⁾ — сухо прорычал Реддл иссохшимися губами, покрытыми коркой жажды.

«Маг, заигравшийся в тёмные силы, маг, что не может с собой же бороться?»

Тени обняли мага со всех сторон, принося кажущееся наслаждение и желанную прохладу, ощущение спасения, но Том нервно посмотрел на них, узнав уже подвохи заклинания. Марволо не верил собственной магии, она могла подвести, Реддл видел. Она могла свести с ума, сокрушить его и взять верх. Он может не справиться, и тогда всё это будет: огонь, голод, унижение. Кем он будет, если не справится? Он не сможет вернуться в более лёгкие ветви, он проиграет, останется без этой своей мечты. Он станет никем.

«Никем…» — услышал Том впечатывающее слово.

Никем. Слизеринец вгляделся в появившееся в тенях зеркало, пытаясь увидеть себя. Что-то было не так в казалось бы знакомом облике. Лицо стало ещё худее: острый подбородок, скулы, волосы тусклые и ломкие, грязным комком облепившие это худое лицо в огромными, будто блюдца, глазами. Чёрными и безумными, не воспринимающими реальность адекватно. Том чуть приоткрыл рот, вглядываясь в отражение и внутренне задрожал от ужаса, видя синие дёсны и чёрные зубы — от кровавой диеты, от ужасных условий, достойных для проигравшего, для ничтожного. Том с силой выдохнул воздух, стараясь прийти в себя. Всё это с ним уже было и довело его до такого, до того, что он видел!

«Убеги, спрячься, ты проиграл. Даже родители знают, что ты никто. Иначе почему бросили? От омерзения», — Шепнуло отражение, показывая синие дёсны и чёрные зубы.

Реддл согнулся пополам, судорожно глотая воздух. Ему отдали приказ, его магия отдала, Том был обязан подчиниться этому вкрадчивому голосу, сдаться и делать как сказано.

Ведь он никто. И в руках у отражения не было палочки. В ледяной пустоши попытки вызвать даже малейший огонёк магии — лишь фантазия, глупая придумка ничтожества, желавшего большего. В огне даже крошечная капля воды — лишь вопль отчаяния, что кто-то добрый, быть может, и исполнит. Aquamenti? Какое смешное слово, что за придумка, ничтожный, лишённый сказки магл? Любой трюк с чужим разумом — лишь мечта. Попроси еды — никто не даст, лишь посмеются над никем. Попроси не бить — ударят. Слово Тома, обыкновенного сироты, не значит ничего, не убедит, не заставит.

И что его, никто, ждало после безрадостной жизни? Лишь забвение. Небытие. Сознание ничтожества навсегда погаснет, не оставив после себя ничего. И подобный исход пугал Тома больше, чем любой иной страх, вместе взятый. Он не хотел угасать! Не хотел растворяться! Он же маг! Магия…

Магия? А что это? Это если и есть…

«Если она и есть, то не у тебя. У всех других, не у тебя. Её. Нет. Никто»

И эти последние слова внутреннего голоса пробудили в Реддле ярость, было почти погасшую. Он не никто. Он — внук Марволо Мракса. Потомок Кадма Певерелла. Потомок Салазара Слизерина, величайшего из магов!

— Venit, et Dominus nocte!⁽⁵⁾ — зло выкрикнул Том, крепко сжимая палочку и делая резкий взмах, закручивая невидимую нить в спираль. Она есть, он маг! Реддл сможет, а магия есть, его слуга, его дорогая и своенравная служанка, которой лишены ничтожества. Он ничтожеством не будет. Никогда, пусть ему придётся утопить в крови всю Британию!

Уставшие глаза с восторгом смотрели, как из кончика палочки вырвался крохотный сгусток тьмы. Эманация, заполняя собой пространство, тень едва скользила в воздухе, извиваясь в причудливом танце. В тенях где-то промелькнул образ ничтожного его, заставляя Тома скривиться в омерзении. Но потом — широкая улыбка озарила усталого мага. Волшебник смог. Страхи верх не взяли, Реддл был хозяином себе. Том не был ничтожеством, «никем» — и вот доказательство!

Повинуясь движению палочки эта уродливая тьма, созданная из собственных страхов, ползла по комнате, заставляя Тома смотреть на неё гипнотически. Тень полезла было к нему, надеясь выпить страха и боли, но уткнулась только в уверенно выдвинутые руки, одна из которых держала палочку. Мощный щит, окруживший разум Тома, оставил сгусток обессилено и умоляюще царапать барьер, выклянчивая хоть кусочек ужаса. Хотя бы корочку хлеба страданий, но Том над своими страхами был хозяин. Теперь — был. Нынче тень не получит ни его, ни мертвого тела для вселения. Эссенции останется лишь истончаться, пока не умрет от голода, раз прикрепиться к телу не мог. Слабый, бесполезный зачаток кошмара.

Освобождение от кошмаров разума, восторг от обладания контролем над собой захлестнул душу волшебника, вместе с окклюменцией являя идеальное оружие против зародыша дементора. И потому Том, очарованный созданным, гипнотически заворожённо наблюдал за его агонией.

И когда она окончилась, устало сел в кресло, заматывая куском ткани порезанную руку и устало, немного ошалело обводя комнату глазами. Чувство полного, усталого удовлетворения заполняло каждую клеточку тела.

Том смог, справился, он был сильным магом — и доказал это.

«Но со страхом смерти надо будет что-то делать. Он был сильнее, чем любой другой, пусть его и можно было преодолеть», — подумал измученный разум прежде, чем погрузиться в сон.

---

Примечания:

Предупреждаем сразу.

В следующих трëх главах Лелуша почти нет. Они посвящены в основном Тому. Так что всем, кто жаждет Зеро — придётся подождать.

Примечание второе. Всем, кто, прочитав это, захочет сказать автору пару ласковых слов насчёт ангста, чернухи и прочего, тех мы первым делом будем посылать... нет, не лесом.

Мы дадим вам челлендж. Вспомните, какие МИЛЫЕ ВЕЩИ творил Том в каноне. Причём уже во времена учёбы. И напишите отрывок его становления таким, каким мы его знаем, хоть и с носом, без описания неприятных вещей и его психических отклонений. Если вы сможете достоверно описать человека, который кайфовал от пыток других людей, не упоминая этот мрачняк, если у вас получится показать, что, по вашему мнению в голове у серийного убийцы, который получал восторг от мук других людей/разрушил целый город/устроил террор размером с планету/уйму лет устраивал жесть в разных странах БЕЗ упоминания всего того, в чем обвиняют авторскую команду, мы отправим этому человеку подарок за реал. Серьёзно.

Однако если тот, кто будет говорить, что слишком уж много у нас жести, ангста, чернухи прочего — не даст такой отрывок или чёткие указания с кусками текста, как этих тем избежать и показать маньяка или жестокого престольщика/радикального идеалиста — тот пойдёт лесом. Дремучим таким лесом.

Как всегда. Три пасхалки.

http://samlib.ru/img/s/silxwerdrejk/03/index.shtml Обновлены иллюстрации.

https://youtu.be/_McyI1IQfcM — музыка для атмосферы

---

1) «Страх не властен надо мной/Я беру верх над страхом!»

Вернуться к тексту

2) «Я насылаю кошмар!»

Вернуться к тексту

3) «Я высасываю радость!»

Вернуться к тексту

4) «Приди, слуга ужаса!»

Вернуться к тексту

5) «Явись, повелитель ночи!»

Вернуться к тексту

— С Рождеством. С рождеством! — звучало почти из всех уголков гостиной. Праздничная ель была едва заметна за подарками, что были сложены под ней в ожидании часа, когда адресаты их откроют. То и дело раздавались восхищённые (больше от первокурсников) и степенные, величественные (от учеников постарше) возгласы и слова благодарности.

Марволо слегка улыбнулся, скрывая за чуть вежливой улыбкой хищный и презрительный оскал. Поразительные они, эти маги. В самом худшем смысле. Так кичились тем, что являются высшей расой (что, в общем-то, было правдой. Но к этим — относилось лишь в самой малой степени). Что так сильно отличались от маглов, так на них не похожи… А на деле-то! Где были их собственные праздники, ведущие начало в культуре самих чародеев? Где в поведении этих… «магов» было то, что ставило их на ступень выше, чем грязнокровки? Где мрачные в своей торжественности празднества, что были бы достойны взора Салазара Слизерина?

Ничего из этого будущий Мракс не находил. Ни в одном, несмотря на то, что большинство из присутствующих в гостиной принадлежали к богатым и уважаемым родам. Да что там говорить, даже праздник, корнями уходящий в магловскую религию — и то переняли!

Щека мага чуть дёрнулась, когда он заметил третьекурсника, запоем читавшего «Уильям Шекспир. Трагедии». Зубы слегка скрипнули от раздражения. Дожили… волшебники даже не брезговали читать художественную литературу маглов. Кичащиеся своей особенностью чародеи в своём вырождении на магловской культуре лишь паразитировали, не в силах создать своей собственной.

«О, Салазар, мой великий предок. Прости нас. Хорошо, что ты этого не видишь. Я надеюсь», — не желая принимать участия в общем декадансе, Том решительно направился к выходу из гостиной. Пройдя мимо сидевшего у камина Ламперужа, увлечённо штудировавшего учебник по древним рунам и делавшего пометки в конспекте, он вышел из гостиной, найдя один из пустующих классов. Слизеринец хотел побыть в одиночестве, подальше от этого шума, гама, поздравлений и объятий. Но даже тут ему не дали остаться один на один с собой. Тихие шаги ознаменовали появление кого-то ещё в личном пространстве мага, вызывая раздражение. Пальцы невольно потянули палочку из рукава.

Прогнать убеждением или припугнуть? Или же что-то более существенное…

— Том, — весёлый и нежный голос заставил мысленно вздохнуть. Нет, её прогнать не выйдет. Обладательница голоса, стройная красавица с платинового цвета волосами примостилась рядом с волшебником, сидящим на столе. — С Рождеством, — игриво шепнула она, протягивая парню свёрток с подарком.

— О, госпожа моя... — иронично протянул слизеринец, одаривая леди Малфой одной из самых своих очаровательных и надменных улыбок. Маг слегка откинул голову назад, так, что слегка отросшие волосы были отброшены со лба. В глазах девушки мелькнул восторг, лишь повеселивший Тома.

Глупышка, глупенькая маленькая девочка, так легко купившаяся на Мракса, на весь тот образ, что оскорблённый их неравным положением маг создал. Приблизить — и оттолкнуть. Согреть теплом нежности — и после этого обжечь холодом отстраненности и иронии. Держаться с достоинством, но, при этом, уступать в мелочах. И девушку, что не ожидала такого поведения от полукровки, это увлекало. Забавно было видеть, как дочь рода Малфой всё глубже запутывается, обманываясь игрой мага.

— Неужели я получаю подарок от тебя? — тягуче протянул Том, смотря на девушку в упор. — Даже не чаял, — голос Тома разливался иронией и томным волнением, лёгким холодом и нажимом. Девочка пришла не в лучшее время со своими подарками, но если он был обязан удовлетворять Лицинию, то кто же мешал ему делать это на своих условиях?

— Не прибедняйся, милый, мне не нравится, когда ты паясничаешь, — улыбнулась она чуть жестче, поправляя локоны. Хозяйка показывала ту черту, на которой «жёсткий» образ должен был отступить назад. Ну, точнее пыталась. Поскольку, мгновение спустя легкая надменность в голосе исчезла, словно её и не было. Тон смягчился, а в серых глазах появилась некоторая растерянность. — Я… с Рождеством. Надеюсь, тебе понравится. Он сделан специально для тебя.

Как же забавно выглядели эти попытки для Мракса. Плавные, изящные движения девушки были отточены выучкой отца. Голос — несколько надменен, когда Лициния попыталась его осадить. Но один миг — и уже стал суетливым. Юная аристократка растерялась под тяжёлым и пристальным взглядом Тома.

Радость от маленькой победы чуть согрела сердце. Наивность и надменность, невинность и властность, жестокость и нежность — выросший в трущобах привыкший повелевать тамошними отбросами, Том чередовал это практически мгновенно. Для Лицинии же были приготовлены низкий голос, медленные величественные движения, россыпь изящных слов и взгляд глубоко в глаза, как красавец-герой из женской книги о гражданской войне в США, которую маг как-то увидел у девчонки в приюте.

— Ты… откроешь? — по мере же того, как слизеринец выжидал, она нервничала всё больше. Ноздри Тома чуть расширились, хищно втягивая воздух. Сладкий запах неуверенности, аромат страха этой гордой представительницы якобы «чистокровных», в которых на самом деле осталось так мало истинной чистокровности — горячил и бодрил сильнее, чем глоток крепленого вина.

— Это же твой подарок. Со всем вниманием и почтением, — улыбнулся Мракс, разворачивая украшенную рельефным узором бумагу. Внутри лежали кожаный дорогой чехол для волшебной палочки, крепившийся на предплечье, и книга с оттиском «Том Марволо Реддл». Переплёт был обëрнут дорогой, судя по всему — драконьей кожей. Буквы сияли золотом.

Развернув её, Том увидел лишь пустые страницы. Дневник. Полезный подарок. Только интересно, подаренный со знанием дела, с пониманием, что ему пригодится место для записи личных исследований и заклинаний? Или малышка наивно предполагала, что чародей будет записывать туда свои мысли и детали их встреч? Ох уж эта девичья сентиментальность…

— Спасибо… Ты подумала обо мне. Это… приятно, — сделав голос ещё ниже и добавив в него немного хрипотцы, потомок Салазара поблагодарил блондинку. В такой ситуации следовало немного смутиться и проявить признательность. Одна она, святая душа, заметила одинокого принца. Внешне холодного, но с ранимой душой, которую решила растопить.

— Неужели это первый подарок на Рождество в твоей жизни? — участливо спросила Лициния, касаясь его руки своей тёплой ладошкой.

— Не первый, но поверь, в моей жизни их было немного. Я бы мог вспомнить те праздники, когда подарки были, как что-то особенное, — низко произнёс Том, продвигаясь своими пальцами по её плечу — выше. Руки девушки, тонкие, как у птицы, нежные, никогда не знавшие ничего тяжелее книги, крепче вцеплялись в предплечья, касаясь сильных мышцы. — Спасибо.

— А почему я не должна думать, ведь… — словно наступая, сказала Лициния. — Мы же больше, чем просто знакомые, правда? — прошептала она, прильнув к парню и вызвав на лице Реддла легкую улыбку. — С тех самых пор, как ты начал работать на мою семью. Помнишь тот, первый раз?

— Намного больше, милая, — чародей ласково провёл по её щеке ладонью, стараясь не чувствовать, как свело скулы от её слов. Холодная, жёсткая неприязнь на мгновение затопила сознание, побуждая сомкнуть сильные пальцы на горле этой гордячки. И лишь усилием воли слизеринец загнал это чувство обратно.

В этом были все Малфои. Они, даже влюблённые, не могут не напоминать о своём превосходстве, а девочка была влюблена — и очень серьёзно. Она поощряла его деньгами, делала дорогие подарки, желала проводить с ним время — причём не только отдаваясь в постели. И всё же подобные спичи нет-нет, но слетали с язычка. Не из желания оскорбить — просто для девушки подобное было также естественно, как дышать.

И плевать, что Марволо был в разы талантливее, чем её сноб-брат. Что учится и вкалывает куда больше, чем он. Плевать, что в жилах мага текла кровь самого Основателя! Пока он не сможет встретиться с Мраксами, не убедит настоящих волшебников в том, что достоин их славной фамилии…

Пока это не случится, он так и останется отбросом. Даже в глазах по уши влюблённой девицы.

— Ты… навестишь меня на Рождество, Том? — наконец-то она перешла к тому, чего желала.

— Лучше приходи ты ко мне. В моём доме буду только я, — рука слизеринца заскользила по телу ещё выше. Пальцы коснулись нежной шеи, а сам Мракс приблизился к ней. — Только я и ты. Ни твой брат, ни твой отец, ни матушка не побеспокоят нас, и нам не потребуется ни перед кем отчитываться. Ведь этого ты бы хотела? — Марволо едва коснулся её носика губами. — Свобода. Ты и я, — губы мага переместились за ушко Лицинии, а движения губ стали очень медленными, слишком медленными. — Мы вместе, вдвоём, — Том слушал её частое дыхание, убеждаясь, что действовал в верном направлении. Пальцы руки переместились ниже по стройному девичьему стану, касаясь ключиц и груди.

— Хорошо… Да… — Лициния чуть отстранилась, чтобы деликатно прильнуть к его губам, отдаваясь ласковому и порывистому поцелую подростка. Лишь для того, чтобы контроль над ситуацией мгновением перешёл в руки более сильного партнёра, который действовал властно и уверенно. Углубляя поцелуй и прижимая сестрёнку Абраксаса к себе, пока девушка чуть дрожала в объятиях мага. Её руки скользнули по мантии слизеринца, забираясь под неё. Девушка явно была возбуждена, в ней кипела кровь и подростковый бунт.

Но решать, когда поцелуй прерывать, было Мраксу. А сейчас у него были совершенно иные планы. Лициния издала чуть разочарованный вздох, когда маг резко прекратил поцелуй, отстраняясь. Она явно хотела большего, останавливаться не желала, но слизеринец не собирался рисковать быть застуканным в пустом классе. Пусть потомится до праздников, подобно мясу в горшочке. И тогда можно будет приступить к приятному блюду.

— Лициния. Позже, — платиновые локоны на затылке чуть примялись ладонью волшебника. Том буквально вынудил её смотреть себе в глаза, словно гипнотизируя. — Когда у нас будет время остаться одним. Сюда может войти любой.

— Да… Да… Ты прав. Надо держать себя в руках, — синие глаза забегали, пока девушка пыталась с собой совладать. Чародей мысленно фыркнул.

«Плохо тебя воспитывал да дрессировал отец, милая девочка. Ты птичка, милая пичуга, ребёнок. Как бы на людях не пыталась изображать истинного Малфоя. До брата, не говоря уже об отце, какими бы ничтожествами они не были — тебе ещё очень далеко».

— Но ты будешь меня ждать, да? — с некой мольбой в глазах сказала блондинка, но на этот раз в глазах Тома уже была льдинка и отстранённость.

— Безусловно, но до тех пор — жди. Не сейчас, — Том стоял прямой ровной каменной статуей, прямой линией. Барьером, о который девушка билась, словно волны. — Никто не потерпит, если твоя репутация пострадает.

Лициния кивнула, и Марволо коротко поцеловал её в последний раз, едва дав ощутить его прикосновение, словно авансом обещая большее, прежде чем взять свою сумку и выйти, оставляя любовницу в возбуждении и растерянности.

* * *

Пальцы пятикурсника вновь жадно сжимали в руках огромный талмуд в чёрном кожаном переплёте. Голубые глаза с нетерпением вчитывались в «Тайны наитемнейшего искусства», в то время, как правая рука делала пометки в том самом дневнике, что подарила глупая девчонка.

Что отличало Тёмные Искусства от обычной магии? В этой книге Мракс находил множество различных объяснений подобному. Одни авторы, чьи заметки были включены в книгу, говорили о «внутренней свободе». Свободе, но не вседозволенности. О том, что настоящий тёмный волен следовать своим путем, плюя на законы этики и морали и ограничивая себя лишь собственным внутренним кодексом и правилами. Тёмный мог быть как воплощением ужаса, так и благородным героем, что кутался в плащ чернее ночи. Ведь даже дементоров можно использовать для защиты людей. Всё зависело лишь от его внутреннего выбора, а не внешних правил — но и ответственность за его поступки лежала исключительно на маге.

Марволо лишь презрительно кривился на эту романтическую бредятину. Туманная философия, вопросы выбора и прочее… он оставит это идеалистам вроде Лелуша. Чародея не интересовали вопросы морали. Его интересовала сила.

Другие писали о «упрямстве Тьмы». О том, что Тёмные Искусства являются обоюдоострым ножом, который может ранить как врага, так и владельца. И это было ближе к истине. Остальные виды волшебства абсолютно легко и покорно делали всё, что хотел волшебник, не имея своего характера или же своего нрава. Они позволяли использовать себя для такой чуши, как превращение табуреток в куриц, листка бумаги в ходячие часы или заколдовывание фигурок танцевать на торте.

Но если бы хоть одно такое ничтожество с таким же настроем взялось за Искусства… они бы сильно пожалели. Достаточно вспомнить создание «личинки дементора», в котором ошибка, проигрыш, вероятнее всего привели бы к безумию или и того хуже.

Однако более всего привлекало Тома иное. Сила — и то, что можно было творить с её помощью. Те вопросы, которыми занимались Тёмные Искусства, были поистине масштабны. Борьба и управление страхом, страсти и желания человека, его потаенные стремления. Тьма давала единение со смертью и жизнью, позволяла провести человека через боль и увидеть всю его суть. Подобная магия позволяла превращать агонию в защиту, давала силы не бояться любой опасности — ни от людей, ни от природы или живых тварей. Тёмный маг мог погрузить в ночь весь Лондон или заставить дрожать весь мир. Да что там… только Грин-де-Вальд был внушительной силой даже без всех, кто был в его окружении и армии. Достаточно вспомнить, как незадолго после своего побега от американских магов, Тёмный Лорд едва не спалил Париж Адским Пламенем! А кем был Гитлер без своей свиты? Никем, обычным человечком.

И это привлекало Марволо больше, чем что-либо ещё. Ощущение силы. Могущества, что будет ему принадлежать— только руку протяни. Он, наконец, сможет стать достойным своей настоящей семьи, сможет смыть с себя это поганое, впившиеся в кожу клеймо грязнокровки!

Маг в нетерпении перевернул следующую страницу.

Однако, чем больше чародей вчитывался в древние строки, изучал по-настоящему магические вещи, тем больше, при любом воспоминании об остальных, о большинстве тех, кто населяет эту школу и магическую Британию в целом, у Мракса начинали сами собой скрипеть зубы. Не от злости даже — от осознания того, насколько сильно пал магический мир. О том, сколько предстоит сделать, чтобы вернуть ему былую славу — хотя бы затем, чтобы не жить в окружении ничтожеств.

Этим волшебникам были доступны тайны мироздания, возможность заглянуть за пределы смерти, возможность подчинять своей воле народы и на что они тратили эти ресурсы? На фигурки на тортах. На поздравления с Рождеством. На квиддич, будь он неладен! Лишь немногие думали о по-настоящему глобальных вещах, метили высоко и хотели летать в небесах магии. Пытались изобрести нечто новое. Они глубоко узнавали тонкости строения человека, знали об анатомии, психике, душе куда больше обычных магов, копая намного глубже, чем те могли себе даже представить — вне зависимости от того, насколько аморальными с точки зрения общества будут исследования. Достаточно Экриздиса вспомнить.

А колдомедики потом, после смерти такого чародея, найдя его старые дневники, лицемерно морща носик и делая вид, что не могут даже подумать о подобных экспериментах, как миленькие будут применять всё, что изучил и открыл настоящий маг за свою жизнь. И радоваться, писать себе похвалу и выбивать своё имя в бронзе, если в результате многолетних трудов, полных пыльных мантий и затхлых мастерских, сможет чуть-чуть, на крохотный шажок, улучшить найденные в дневниках чары.

Маг глубоко вздохнул, приводя мысли в порядок и стараясь не думать об этом невероятном упадке.

Ведь следовало признать, что даже такое для нынешнего магического сообщества было невероятным достижением. Такие «исследователи», паразитирующие на достижениях истинных творцов, делали хоть что-то. Большинство же ограничивались пересчëтом золотых, мелкой вознëй с каким-то производством или же рассказами о том, насколько именитые и богатые были предки, оставившие всё это. Малфои с их поистине гоблинским желанием извлечь прибыль из всего, что движется. Блэки с маниакальным стремлением доказать всем и каждому, что именно они держат за горло британскую политику. Поттеры, желавшие их подвинуть. Детские игры. И не важны книги и знания, что предки оставили, не так важно, что те открыли и изучили! Не суть, что Салазар Слизерин был величайшим магом своего времени. Магом, а не счëтоводом или политиком!

Куда важнее, кто из давно умерших волшебников с кем спал. Мелководный мир обычной магии и болото магического общества. Болото — и лишь Тёмные Искусства позволяли летать в небесах чистой силы, не замечая копошащихся на земле букашек с их мелочными проблемами.

И то, что читал Мракс сейчас — было совершенно особенным, настолько, что пальцы начинали неосознанно поглаживать старый пергамент, а дыхание учащалось. Истинным доказательством, что настоящее волшебство — вот оно, прячется в Тени и Тьме.

Казалось бы, какой главный вопрос до сих не способна решить магия? Есть ли возможность создать вечную жизнь. Мысли об этом посещали слизеринца всё чаще по мере того, как он слышал о том, что происходило. С каждым днём, как он убеждался, что он нечто большее, чем обычный полукровный маг, он понимал, что для него смерть — это непозволительная роскошь. Слишком многое надо сделать. Слишком сильно следовало встряхнуть от пыли Магическую Британию. Переделать её под себя. Заставить растрясти жир, стать магами, а не… маглами с палочками. Возродить былую мощь и славу Слизеринов, помогая Мраксам выйти из своего невольного затворничества, в которое они были вынуждены закрыться, видя, куда катится их мир…

Для всего этого одной жизни было слишком мало. Чародей это хорошо понимал.

И до недавнего времени Марволо думал, что у магии эти возможности сильно ограничены — или даже что их практически нет. Ведь нельзя же назвать долгую жизнь — например, продлеваемую легендарным философским камнем — вечной. Она точно также может прерваться неудачным заклятием смерти, шальной пулей, бомбардой. Да, за неимением лучшего, такая бесконечность жизни тоже была неплохим вариантом. Но подлинное бессмертие? Позволяющее подняться выше, дающее человеку стать чем-то больше, чем просто телом, мыслить без привязки к телесной оболочке? Этого, как полагал слизеринец, магия дать не может.

Он ошибался — о, как же сладко было осознавать эту ошибку! И сейчас расширенные зрачки парня лихорадочно читали строки книги в чёрном переплете. И вместе с осознанием приходило понимание — вот он. Венец всего. Победа над самой смертью.

Крестражи. По сути, именно это приближало магов к созданию вечной жизни, позволяло создать якоря, что удержали бы душу мага в этом мире, позволили бы ей вцепиться в него, как хищник — в плоть жертвы. Не отдерëшь. Часть души сохранялась в достаточно сильном магически или же в достаточно эмоционально личном предмете, и оберегала своего создателя. Более того — зачастую, могла и передать часть свойств первоначального артефакта — хозяину крестража.

Реддл слегка выдохнул. Вот оно… Высшая магия, чистое волшебство, торжество разума, позволяющее выйти за пределы ограничений тела!

Он замер, жадно бегая глазами по древним строкам. В этой великой книге было всё. Формула, подробное описание ритуала, даже расчёты и пропорции ингредиентов. Были, разумеется и нюансы — как и в любом другом случае, имевшем отношение к Тёмным Искусствам. Получалось, для того, чтобы расколоть душу, необходимо совершить убийство, сочетание которого с ритуалом позволит расколоть душу, после чего вложить кусочек в предмет.

Но почему именно убийство? Этот вопрос не давал покоя. Прежде чем приступать, хотелось выяснить всё до конца. У Марволо на этот счёт было два предположения. Во-первых, убийство могло высвобождать силу, энергию, что использовалась как ресурс для сотворения заклинания деления души. Но тогда почему её нельзя было взять в другом месте? Или же сила должна была быть особой? Ответов не было.

Второе объяснение было более пугающим. В момент убийства как-то изменялся и сам убийца. Быть может, внутри что-то умирало? Что-то ломалось в человеке в этот момент — и выйти из этой реки сухим, завершив — невозможно? Будто прерывая чью-то жизнь, волшебник, в тот же момент, лишался чего-то важного…

Подобные размышления заставили мага слегка похолодеть, но мгновение спустя он резко мотнул головой, презрительно усмехнувшись на собственную слабость.

Чушь какая-то. Если бы при убийстве и в самом деле что-то менялось в человеке настолько сильно, то его давний знакомый, что в десять лет завёл себе личное кладбище размером с пару десятков человек, изменился бы за лето куда сильнее. Не говоря уже о том, что Грин-де-Вальд имел бы дуршлаг или пазл вместо души.

Хотя, насчёт последнего — кто знает, возможно ли его вообще убить. Или у того по крестражу на каждом континенте? Скажем, семь штук. В голове у слизеринца вертелось именно это число. Семь, древнее и магическое, ключевое в нумерологии.

Мысли волшебника вновь устремились к якорям, которыми можно уцепиться за бессмертие. Ведь цена небольшая — всего лишь жертва жизнью. Одной. Даже не человеческой в прямом смысле этого слова, ведь наверняка можно использовать грязнокровку или магла в качестве жертвенного агнца — «Тайны» об этом говорили ясно. Недорого для настоящей магии, позволяющей накинуть узду на саму Смерть.

И всё же…

Том отложил книгу и подошёл к окну, которое Выручай-комната любезно спроектировала в собственном интерьере. Пятикурсник тяжело опëрся на подоконник, глубоко вздохнув.

Мысли всё ещё вертелись вокруг вопроса, который заставил волшебника поежиться. Марволо не знал, ломалось ли что-то внутри человека, если совершить убийство. Или же после создания крестража. А если — да?

Тьма не прощала дураков, идущих по её тропам опрометчиво. Это слизеринец усвоил назубок. И то, что предлагала книга, было серьёзным шагом. И не только потому, что подобные эксперименты точно запрещены законом.

Перебороть собственные страхи — это одно, но убить других, пусть даже это будет магловское животное — несколько иное. Марволо видел смерть — уже не раз, но сам ещё не убивал. Издевался — да. Насмехался, издевался и оскорблял. Но ещё ни разу он не видел, как жизнь в каких-то глазах угасала от его собственных рук. Как это чувствуется, когда чья-то кровь заливает твои руки? Как это… когда убиваешь сам? Это момент напряжения, момент ярости? Или это делается с холодной головой, легко и спокойно? А как после, что чувствуешь?

Маг вспомнил тех, на чьи слëзы он не обращал внимания тогда, в приюте, пугая и оскорбляя. Ему было плевать тогда, Реддл больше думал о том, что хотел сделать сам. Он смог бы, это ясно.

На тонких губах расцвела легкая, но полная иронии усмешка.

Первое убийство… оказывается, к нему надо готовиться, если решаешь совершить его сам. Когда не заставляют, когда нет адреналина, требующего выжить — как наверняка было у Ламперужа. Когда нет ярости и ненависти, которая заставляет видеть врага и желать его смерти.

И не стоило забывать о нюансах, следуемых за подобным действием.

Мракс был уверен, что решится на это — рано или поздно. Он не собирался умирать, когда есть такая блестящая возможность обрести бессмертие. Но пока… пока он предпочёл бы изучить, как можно более досконально изучить ритуал — ошибок быть не должно. Следовало также подумать, где спрятать тело, как убить и что делать потом, чтобы не отправиться в Азкабан к дементорам. Это обязательно.

Это не отсрочка, не малодушие. Он сделает это, но подобные приготовления — здравый смысл, необходимый тёмному магу.

Но когда будет надо — он сможет.

* * *

Камин слегка горел, вызывая приятное тепло в теле, и Марволо с видимым удовольствием наконец смог отложить эссе по зельеварению, занявшись куда более интересными вещами. Не сказать, что местная учёба ему была интересна после того, что маг читал в свободное время. С небес и чистого воздуха магии нырять в тёплое, но затхлое болотце, было тяжело. И всё же — легальные знания и официальные уроки тоже были необходимы. До тех пор, пока он не найдёт свою настоящую семью — уж точно. Да и про СОВ в этом году забывать не следовало.

А чуть дрогнувшие пальцы уже тянулись к маленькой пергаментной книжке в чёрном переплёте из чёрной кожи, так похожий на тот, что подарила Лициния.

Сколько книг прочитал он в своих исканиях? Сколько выудил из Запретной Секции благодаря возможностям Выручай-Комнаты? Не счесть. Но, признаться, сейчас даже фолианты, просто материализованные Комнатой, не шли ни в какое сравнение с тем, что было найдено в тех грудах хлама, что появились при заказе Комнате места, где можно что-то спрятать. Не просто источник знаний. И даже не дневник создателя чар, зелий или артефактов, показывавших, как творец шаг за шагом проходил процесс создания — отрывки таких приводились в тех же «Тайнах». Экриздиса с Регланом достаточно вспомнить. Но здесь… здесь было куда более ценное. Связанное непосредственно с происхождением Марволо. Его родом и наследством!

Узнать, какими были предки Чародея. Узнать, чем они жили и насколько могущественную магию творили. Чем занимались, как открывали новое, как создали знаменитые Дары Смерти (ведь сказка сказкой, но Антиох, Кадм и Игнотус действительно существовали)… Марволо искал. Рыл носом, медленно обходя библиотеку раз за разом, чтобы затем материализовать книги в Комнате. Затем — часами рылся в старых и пыльных книгах, что оставляли там жители школы во все времена.

Найти дневник самого Слизерина он даже не надеялся. Даже помнившие его привидения — Кровавый Барон, Серая Дама — не сказали о нём ни слова. Но хотя бы крупицы информации, хотя бы о знаменитых и талантливых потомков Салазара… и чародей продолжал искать — до тех пор, пока судьба не вознаградила терпеливого сыщика за его продолжительные труды. То был личный дневник Корвина Мракса. Мага с живым и прытким разумом, деятельного и чтящего предка — недаром в своё время Корвин занял место, что было достойно потомка Основателя — во главе Хогвартса.

Дневник Мракса был весьма полным, словно он решил облегчить жизнь будущим потомкам, что ещё придут в Выручай Комнату по стопам Слизерина в поисках знаний, силы и власти. И Марволо был ему благодарен. Корвин обстоятельно, полно и пространственно — от заклинаний, составленных им лично, до описания политического клубка того времени. Как забавно, по его словам выходило, что Поттеры, те самые Поттеры, сейчас игравшие в благородных выскочек, приходились Мраксам дальними родичами — являясь потомками Игнотуса Певерелла по женской линии. Как, впрочем, и Блэки — те шли от Антиоха. И тоже линии матери.

Волшебник скривился. Горькая ирония — в жилах ратовавших за грязнокровок Поттеров текла кровь Салазара — как и в жилах Блэков, гордившихся почти благородным происхождением. Но обоим семьям было просто наплевать. Являясь потомками легендарного мага, они думали больше о своих политических дрязгах, чем о волшебстве. Лишь Мраксы, замкнувшись от мира и занимаясь настоящей магией, оказались достойными своего предка.

Однако, перевернув было страницу, Мракс, едва вчитавшись в строчки, попросту забыл, как дышать. Пальцы побелели, сжимая кожаный переплёт. Голубые глаза слегка расширились, после чего вновь забегали по строчкам, повторяя, не до конца в силах поверить в написанное предком.

Корвин писал о ремонтных работах, затеянных им, дабы скрыть вход в Тайную Комнату Салазара — в последнее время о ней пошло слишком много слухов. Слишком много сорвиголов, что предпринимали бесчисленные попытки найти её — как среди учеников, так и среди наймитов Совета Волшебников, того, что много позже станет Визенгамотом.

Легендарная. Тайная. Комната. Существовала. Это не было сказкой, пугалом для грязнокровок о злом страшном маге — она была реальна! Как и Ужас, что там обитал, послушный воле потомков Основателя! Чародей неслышно выдохнул воздух, листая старый дневник.

Никто из современников Корвина, кроме него самого, не видел творения Салазара. Они писали в книгах, искали, но никто так и не нашёл — лишь потому что её предусмотрительно спрятал тогдашний глава школы, позаботившись о наследии, доставшемся от великого предка. Но для тех, кто был достоин, кто имел право войти — для тех было оставлено описание, как попасть в Комнату. Как попасть в святая святых Хогвартса. Ходов было скрыто множество. Настоящий подземный лабиринт, что от посторонних глаз был скрыт трубами и катакомбами. И все спрятаны тщательно, запечатаны змеиным языком — так, чтобы никто, кроме потомков Слизерина, не могли найти её. Один — в глубине Запретного Леса. Предназначен он был для Короля Змей, Василиска — того самого Ужаса Слизерина. Другой — под прибрежной скалой около озера. А ещё один…

Ещё один лаз находился совсем недалеко. Вход начинался на втором этаже, в женском туалете и был замаскирован одним из умывальников.

Вот только момент искреннего восхищения быстро прервали. В соседнем кресле заворочался Абраксас, потягиваясь и разминая шею. Марволо украдкой, до того, как взять себя в руки, бросил на него взгляд, полной чистой, незамутнëнной ненависти. И почему ему понадобилось отвлекать мага именно сейчас, когда тайны его предков, наконец, раскрыли перед ним ворота?

Идиот. Бумагомаратель. Грязный магл с палочкой!

Блондин же, явно не заметив убийственного взгляда, напряжённо писал что-то на пергаменте, заглядывая в несколько книг. Учёба? О нет, маг уже давно приметил, что Абраксас делал с таким лицом. Максимилиан Малфой начал (и продолжил) постепенно вводить сына в семейные дела, заставляя того сводить отчетные книги самостоятельно, самому давать оценку проектам и самому же рассчитывать их будущий бюджет и прибыль. Иными словами, заниматься всем тем, что должен уметь глава, по сути, целой отрасли — даже если сам он этим занимается не всегда. Хотя бы ради того, чтобы, в случае чего, иметь возможность проверить собственных управляющих — и иметь возможность делать собственные выводы, не завися от чужого мнения.

— Что, рассчитываешь, какие из подешевевших из-за войны активов можно будет скупить? — лениво поинтересовался слизеринец, воплощая злость от того, что его прервали, в ехидстве.

Забавно… год назад он избегал говорить с Абраксасом на такие темы, не переступая черту. Два года назад, до патронажа — он вряд ли бы начал язвить старосте. Однако со временем, общаясь с Малфоем всё чаще и чаще по деловым вопросам, по мере того, как лицензионное заклинание Мракса приносило Малфоям прибыль… Абраксас начал отвечать, постепенно раскрывая всё больше и больше деталей. До конца в подробности деловой жизни семьи блондин «коллегу» не допускал. Пока что. Но Том явно узнавал больше, чем другие.

И со временем — рассчитывал узнать ещë больше — тогда, когда его маленькая тайна станет явью, тогда, когда Малфой будет воспринимать его как равного. А там, как знать… может и до свадьбы с Лицинией дойдет, ха.

— Можно и так сказать, — блондин издал смешок, за которым последовало ещё несколько поскрипываний пера, после чего откинул упавшую на глаза серебряную прядь. — Хотя время сейчас не самое удачное, учитывая, что приходится поддерживать образ истовых борцов за магическую Британию. Мы, конечно, не Блэки с Поттерами, которые что в ту Войну, что в эту, ведут себя как истинные патриоты, — сарказмом в голосе Малфоя можно было резать. — Но, тем не менее, заниматься откровенным мародёрством во время войны мы всё же не станем.

— Во время войны. Ясно, — хмыкнул маг. Цинизм Абраксаса нравился ему. В отличии от жажды его и его семейки нажиться буквально на всем — в том числе и на Марволо. — Но нельзя не признать, что спасённая магическая Британия просто не имеет права забыть о тех благородных героях, что не щадили ни жизни своей, ни кошелька. В особенности, если спасение адресное.

— О нескольких сырьевых разработках уже договорились. После окончания войны и окончания военного производства их передадут нам от Министерства… В награду, — ехидно отозвался Абраксас, продолжая скрипеть пером.

— А у Министерства они откуда? — глаза Мракса «невинно» захлопали.

— Насколько я помню, у нескольких владельцы погибли во время налетов Грин-де-Вальда, — по тону Малфоя явно становилось понятно, что то была лишь официальная версия. — Несколько с собой покончили, а другие передали мастерские Министерству в порыве патриотических чувств. Всё для войны, всё для победы, — блондин, наконец, захлопнул книгу, блаженно потянувшись и повернув лицо к собеседнику. — Конечно, нам отдадут не всё. Попытайся мы проглотить такой кусок — и другие семьи подняли бы вой. Большинство активов пустят с молотка. И всё же куш будет весьма приличным.

Слизерин хмыкнул про себя. Как всегда. Смерти, боль и грязь — а в выгоде далеко не те, кто страдает. Не в последний раз в своей жизни он убеждался, что сделал тогда правильный выбор, предпочтя комнату с цветами на окнах на втором этаже Дырявого Котла жизни в военном лагере.

А Малфой между тем продолжил, слегка пустившись в философские рассуждения.

— Знаешь, Том, мне ведь почти жаль эти несколько семей. Почти. Не пытайся они стать чем-то большим, чем мелкие поставщики сырья, не лезь они наверх, стремясь откусить кусочек рынка, согласись они сотрудничать — жили бы, не тужили. Гребли бы галеоны лопатой. Увы, они не усвоили законов нашего мира.

— Абраксас… Ты не начал леветь? — раздался притворно-озабоченный голос с окна, где сидел Мракс. — Ты же сейчас буквально цитируешь агитки коммунистов. Пусть и рассматривая с другого угла. Ты, в случае чего предупреди, если ты решишь провозгласить Министерство — Советам, мётлы — волшебникам, а носки — домовикам.

Блондин тихо рассмеялся, откинув голову назад и демонстрируя белоснежные зубы.

Даже Марволо, мало интересовавшийся сплетнями и слухами, слышал немало россказней об «красных магах» из СССР. С одной стороны, именно на территории Страны Советов, согласно одной из наиболее правдоподобных теорий, находился Дурмстранг, одна из немногих школ магии, где, по слухам, почти свободно практиковались Тёмные Искусства. Там же учился и Грин-де-Вальд в своё время, несмотря на то, что сейчас его родина схватилась с обладателями красного флага насмерть. Это вызывало в слизеринце интерес.

С другой же, слухи были один другого страннее. Поговаривали, что там совершенно нет денег. Поговаривали, что местная власть, что в магическом мире, что в магловском — фонтанируют совершенно безумными идеями, вроде всеобщего равенства и уничтожения всех, подобных Малфоям, Блэкам и остальным, как «буржуазного элемента». Поговаривали даже, что Статут Секретности там соблюдается весьма своеобразно — настолько, что многие волшебники служили во внушающем ужас обычным добропорядочным жителям НКВД…

— Если я дойду до этого, Том, даю тебе личное разрешение на то, чтобы отправить меня жевать картошку в Сибирь, — закончив смеяться, Малфой, наконец, ответил. — Но говоря об этом, я бы потом попросил тебя на выходных посмотреть одну из мастерских. Они проводили первичную обработку древесины для метел.

— Идёт, Абраксас. Но если ты решишься податься влево — говори. Отведу тебя в Мунго.

— Кстати. Лестрейндж просил передать тебе приглашение на вечеринку в честь дня рождения. Советую поесть, у него алкоголя больше, чем еды. Намного больше. Так что, если не хочешь на утро проснуться в одной постели с тремя-четырьмя девушками — а моя сестра тебе этого вряд ли простит, — улыбка блондина стала чуть жёстче. Отношения его протеже и Лицинии были больной темой для Абраксаса, но он ничего не мог поделать. Отец позволял дочке развлекаться. — Лучше поужинай в Хогвартсе. Суббота, семь вечера, доберëмся через камин.

— Вот как, — одними губами улыбнулся Марволо.

Семена, посеянные на том памятном вечере правильным выбором, понемногу начали давать всходы. Абраксас, его невеста, Нотт, Крэбб, Гойл, Эйвери… Улыбки, умные слова к месту и достойное поведение при некоторых намëках от Абраксаса — и вот перед вами не уличная крыса Реддл, а Том, которого зовут на вечеринки и на кого смотрят как на почти равного.

Почти. До настоящего равенства было ещё далеко. Тем более — до возможности в открытую смотреть на это сборище так, как они того заслуживают. Но это изменится со временем. У бывшего приютского заморыша Тома Реддла есть своя маленькая тайна. Маленькая чешуйчатая тайна.

* * *

Он глубоко вздохнул, стоя перед нужной раковиной. Мракс уже увидел отчетливый знак змеи, обозначавший вход в Тайную Комнату. Оставалось лишь открыть, пройти по тайным ходам — и маг прикоснется к прошлому, что принадлежало ему по праву рождения. И плевать, что величие момента портила неподходящая обстановка!

— Откройся, — голос чародея звучал несколько взволнованно, выдавая то, насколько важно было для него то, что происходило. Насколько существенно. Насколько желанно…

Двери в Комнату Салазара Слизерина, скрытые Корвином Мраксом, открывались. Тайная Комната, тайна тайн, один из величайших секретов замка Хогвартс. Наследие, оставленное его семьей. Она открывалась перед волшебником, распахивала двери и ждала. Его. Тома Реддла, Тома Мракса, Тома Слизерина.

Губы молодого чародея дёрнулись в презрительной усмешке. Как неуместно звучала эта поганая магловская кличка, данная ему от матери, в этом величии, в моменте его триумфа. Ничего… однажды он заслужит себе иное имя, смыв с себя всю грязь. Заслужит называть себя Марволо Мраксом в открытую, а не в мыслях. Или же ещё лучше. Изберёт себе иное имя. Сам! То имя, которое будут произносить с трепетом, страхом, восторгом и вожделением.

И Мракс спустился внутрь, приземлившись после короткого полета по трубе. Несколько равнодушно он прошёл мимо огромной змеиной кожи, мимо многочисленных скелетов животных, оставленных после трапез василиска, тех, что скопились за тысячу лет и ещё не рассыпались в прах. Что ему до кожи редчайшей в мире змеи, если василиск будет склонять голову, признавая в нем хозяина?

«Однако выбираться отсюда надо будет по другому ходу. Взобраться здесь без метлы или летающего животного просто невозможно»

— Откройся, — вновь приказал он, кожей чувствуя сырость подземелья, каплями воды оседавшую на металлической двери входа в святая святых. В обитель Салазара. С трепетом смотря на то, как стальные змеи, изображенные на вратах, изгибаются, открывая замок.

Она была величественна. Она была прекрасна. Она была великолепна — словно осколок великого магического прошлого, над которым не властно время. Зеленоватые магические огни, тысячу лет не гаснущие, языки пламени из пастей змей, что смотрели обсидиановыми глазами на вошедшего. Гробница из белого мрамора, украшенная изумрудами и сапфирами, стоявшая у гигантского бюста Салазара. Величайший маг обладал худым, острым, хищным лицом, обрамлëнным густыми волосами. И, на удивление Мракса, выглядел весьма молодо. Подлинный Слизерин, взиравший на пришедшего к его обитель потомка, не имел ничего общего с той карикатурой древнего старца, каким фантазёры изображали его в учебниках. Именно фантазёры — прижизненных изображений Основателей так и не было сохранено. Кроме одного. Этого.

Марволо глубоко вздохнул, отчётливо понимая, насколько глупо, наверное, сейчас выглядит. И всё же продолжая в восхищении осматриваться.

Тайная комната была прекрасна. Именно тут — Марволо был уверен, Марволо знал! — Слизерин тысячу лет назад постигал самые глубокие тайны магии. Именно этот мрамор хранит его боль и стремления, именно здесь он понял, что магловскому распространению надо препятствовать, что глуп тот хозяин, что не травит мышей и тараканов в своём доме. Кто знает, что испытал от них он сам прежде, чем стал Основателем? Как отравили его жизнь эти тараканы? Учитывая, какие тогда были времена — кто бы поручился, что между не было самой настоящей войны?

— Говори со мной, Салазар, величайший из Хогвартской четверки! — шелест губ Мракса, ведомого записками Корвина, отдался вибрацией в стенах Тайной Комнаты. Едва слышные сигналы парселтанга достигнут чешуи той змеи, который предназначены. Пусть услышит, пусть придёт!

— Хозяин, — раздалось едва заметное шипение, шелест и шорох. Василиск появился. Волшебник задрожал от радостного волнения, сцепив руки за спиной, дабы не потерять лицо. В восхищении смотря на это чудо. Древний змей, помнящий самих Основателей, реликт давно минувшей эпохи, когда магия была дикой, необузданной, таинственной и не изученной. Представитель времени, когда чародеям и колдунам не создавали шоры уставы, законы и приказы, когда магия не была опошлена, когда её не пытались ни с чем смешать или скрестить. Марволо заметил, что василиск смотрит на него, и встретил взгляд спокойно, помня о заметке Корвина. Для тех, в ком текла кровь Салазара, взгляд василиска, в отличие от его яда — безвреден. Великий маг позаботился о своих потомках. — Я ждал тебя. Ты пришшшëл. Рад.

— Есть ли у тебя имя? — первым делом спросил чародей, всё ещё держа палочку за спиной.

Раздалось шипение, и василиск склонил голову, признавая в потомке Слизерина повелителя.

— Меня зовут так, как того пожелает хозяин.

— И как же тебя звал твой первый хозяин?

— Шшшшшипик, — прошелестело шипение, и Марволо недоумëнно выгнул бровь, думая, что ослышался. Или не ослышался… Величие момента со звоном разлетелось на куски, уступив место изумлению.

— Это что… Шутка? — волшебник явно чего-то не знал о Салазаре, а ведь тот явно обладал ехидным чувством юмора, назвав Короля Змей так… ласково?

— Шшшшипик. Хозяин, — василиск положил голову рядом с потомком Слизерина, и выразительно посмотрел умными желтыми глазами, словно настаивал на том, чтобы его погладили. Не такой приём ожидал Том от Тайной Комнаты, не такой!

Делать нечего. Зверюшка просит ласки — пришлось ему её дать, будь это жирный пёсик или гигантский змей. Если так подумать — ОСОБЕННО, если это гигантский змей.

Для такого зверя, коим василиск являлся, у него была нетипично мягкая чешуя, мягкая и гладкая. Но поскольку заниматься Мракс в Тайной Комнате планировал многим, а наглаживание… Шипика в те планы не входило.

— Салазар отдавал тебе приказ? Перед своей смертью.

— Сссстеречь. Дом. Хозяйку. Детëнышшшшей. Друзей Хозяина, — василиск повел огромной головой с мощными челюстями. — Я ссстерёг, а когда приходили другие хозяева — помогал им. Посследний приходил, когда надо было ссспрятать Комнату.

Чародей хмыкнул про себя. Он, конечно, предполагал, что легенда во многом врет. Слизерин вряд ли бы оставил в школе тварь, которая могла порвать на куски, превратить в камень или отравить страшным ядом не только грязнокровок, но и чистокровных.

Сейчас же получалось, что Салазар, любя эту школу по-настоящему, своей душой, даже уйдя, даже прекратив контакт — оставил в ней Стража, стерёгшего школу все это время. Это могло объяснять отсутствие жертв василиска тысячу лет. Зверь выдрессирован змееустом, и без приказа — действовать не станет.

А вот от кого был Страж — догадаться было не трудно, учитывая, в какие времена жил великий маг. Маглы, будь они прокляты. Тогда ещё и вовсе мало отличавшиеся от животных. Выходило, что в легенде всё же было зерно истины. Только направлен Ужас Слизерина был на внешних врагов.

— А чем ты питаешься?

— Лессс… Охочусссь на животных. Олени. Единороги. Иногда маленькие пауки. Вкуссно, — василиск посмотрел на Мракса, будто спрашивая, нет ли у того в карманах парочки. Так уж вышло, что Марволо пауками не обедал и не ужинал и как раз сейчас с собой ни одного не оказалось. Поняв, что лакомства не предвидится, змей положил голову на камень обратно.

— И всё это время ты стерёг замок? От чего? — решил проверить слизеринец свою догадку.

— Я ссстерегу замок от погромов, от нападений, от внешшшней угрозы. Раньшшше приходили, хозяин и его рыжий друг дралисссь с ними. И завещщал битьсся мне. И сстеречь хозяйку, — Шипик с грустью посмотрел в сторону мраморной гробницы.

— Гроб? Это хозяйка? — Марволо бросил взгляд на усыпанное изумрудами и сапфирами каменное ложе, гадая про себя, кем была женщина, которой Салазар выделил почётное место в своей Тайной Комнате. Он догадывался, но не спешил выдавать догадку за правду.

Любовь… в исполнении простых смертных весьма жалкое чувство. Заставляющее неглупых людей сходить с ума, совершать идиотские поступки. Превращая гениев в полных кретинов. Но Салазар — был поистине велик. И потому в его случае даже такое низменное чувство, как любовь, было велико, как и полагается масштабу его личности. И женщина — наверняка была выдающейся личностью. Такой, что он признавал её достойной.

— Хозяин принёссс её. Холодную, — шипение василиска стало печальным, словно ему, ежедневно переживавшему то воспоминание и сторожившему гробницу, было довольно больно вспоминать это. — Сказал, что детёнышшш умер. Старшший изз двух. И хозяйка умерла, — печальные глаза змея вновь повернулись к гостю, — Проклял виноватых и ушшёл. Навсссегда ушшел…

— Ясно, — сказал слизеринец и выдохнул. Опустился на холодный мрамор комнаты, прислонившись спиной к гладкому чешуйчатому боку и машинально почесывая довольно шипящего змея по голове.

Итак… Тайная Комната, которая оправдала все ожидания. Прекрасное место, впитавшее в себя дух Слизерина. Такое, как и представлял себе он в своих мечтах.

И василиск, который не оправдал ни одного. Это тонко чувствующее создание совсем не годилось для того, чтобы регулярно выполнять приказы об убийствах. Точнее… не так. Марволо не сомневался, что, если надо — змей выполнит приказ. И когда это касалось кого-то вне школы — выполнит не задумываясь. Но внутри неё? Да, василиск признал Мракса своим хозяином. Но что будет, когда приказ нового господина вступит в конфронтацию с приказом самого Салазара, завещавшего охранять школу? Не начнёт ли Страж… подчиняться формально, но стараться саботировать приказы?

К тому же он был огромным, и если в дальнейшем наследник Слизерина будет формировать себе компанию, которая будет следовать за ним, крайне желательно, чтобы они не превратились в камень от случайного взгляда. Всё это приводило Марволо к мысли, что василиска Салазара придётся оставить на его законном месте, а для себя выбрать совсем иную змею. Более хищную и злую, менее любящую детишек — и без взгляда, способного окаменять, кого не надо!

Волшебник со вздохом посмотрел на доставшуюся в наследство зверушку.

И всё же… несмотря на истинное величие, в одном Салазар допустил ошибку. Небольшую. Но допустил. Настоящий, а не тот кто был в легенде. Слизерин оставил в замке прекрасного Стража против маглов. Того, кто костьми ляжет, но не даст напасть на школу извне. Но маглы не были подобны волкам или львам, с которыми можно было драться. Они были подобны крысам. Тысячу лет назад будучи жестокими уродами, жёгшими колдунов на кострах, в этом отношении они не изменились ни на миг. И что же было сейчас? Они наплодились, и заполонили собой замок, оскверняя своим присутствием как стены творения Салазара, так и кровь его потомков. Голову начали поднимать губительные вещи, в частности, идеи о союзах с ними, об использовании плодов их жалких мыслей. Даже Грин-де-Вальд, при всём своем могуществе Тёмного Лорда, пропагандировал эту мерзость! Недолго ждать прежде, чем и Тайная Комната, святая святых, душа Салазара Слизерина, место, где он оставил своё сердце — и она будет осквернена их грязными ручонками.

Наследник Основателя рывком встал с места, стиснув зубы и сжимая пальцы на рукояти волшебной палочки. В этот момент он принял решение.

За Тайную Комнату, за истинную магию — стоит сражаться. И убивать. И Марволо знал — ради этого он убивать будет часто и много.

И первая из его жертв — должна ещё и дать ему бессмертие. Мраксу предстояла долгая жизнь, если он собирался очистить их мир от этой мерзости. А он собирался.

О! Для этой жертвы была уготована особая судьба!

* * *

Всё было почти готово. Оставалась лишь одна вещь. Чтобы расколоть душу, необходимо было совершить убийство, ведь «какое преступление может быть страшнее».

Чародей едва хмыкнул, с лёгкостью представляя себе как минимум десяток. Вспоминая то, что он видел своими глазами.

Всё время приготовлений он чувствовал странную прохладцу в голове. Некая оторопь, что хотела было сковать его мысли и движения, мешала думать и действовать, хотевшая не допустить его становления, его усиления. Его слабость, отличавшаяся от той, что терзала тогда, у зеркала. Те кошмары набрасывались на мага, мучили и впивались в голову, в мысли, в разум. Этот неприятный холодок же тонко просачивался в кровь, когда Марволо был один, когда вокруг была тишина ночи, освещённой звёздами. Он видел те звёзды, и в его разум едва заметным гостем приходил холод. Он просачивался в кости мага, пробегал между лопаток и подтачивал изнутри.

Был ли волшебник готов сделать то, что намеревался? Мог ли он оступиться? Не будет ли он слаб, недостоин великих предков? Является ли он презренным маглом, или имеет право называться Наследником Слизерина?

Нет. Нельзя об этом думать. Не сейчас. Он — маг. Потомок и Наследник величайшего из Четвёрки. Он — справится!

Глубоко вздохнув, маг поднял свою палочку, смотря на её покрытое лаком дерево в лучах вечернего солнца. Палочкой — нельзя. Ведь если в школе кто-то умрёт, палочки точно будут смотреть — и его раскроют с легкостью. Азкабан с дементорами — туда Марволо пока не стремился. Было рано, ибо взять под контроль он смог пока лишь зародыш дементора.

Убивать василиском, поставленным охранять учеников — тем более. Даже если он выполнит приказ как надо — взгляд Короля Змей обращал в камень. Яд василиска остался бы в теле. Одна пробирка крови — и тысяча обысков школы, миллионы расспросов, и — быть может — закрытие школы, когда ничего не найдут. Или найдут… и тогда всё будет хуже. Нагонят мракоборцев и постараются убить змея. Не факт, что получится, отнюдь не факт. Но всё же.

Несмотря на то, что Шипик ожиданий не оправдал, его смерти Мракс не желал. Змей был свидетелем славы Слизерина. Хранителем гробницы его возлюбленной. Смерти от рук министерских крыс он не заслуживал.

Глаза упали на тысячу раз спрятанный дневник, ранее хранимый в надёжном сейфе в Выручай-комнате, испещрённый многочисленными записями. Пока что лишь эта вещь попадала под понятие «чрезвычайно личное» — одно из двух возможных условий для вместилища крестража. Конспекты, описания заклинаний, зелий, ритуалов. Размышления, контакты для связей и планы. Не приведи Слизерин хоть кто-то это увидит.

Такое количество рун и заклинаний на его страницах, тёмных и уже откровенно чёрных — уже превращало книгу в весьма интересную вещицу, но если ещё наложить на него особые чары… можно сказать, что в этом дневнике — Том Реддл, Марволо Мракс на шестнадцатый год. Логичным завершением было бы, если бы его страницы впитали ещё немного от хозяина.

Однако было пора приступать.

— Serpensortia, — прошептал чародей, ясно представляя себе результат и выпуская из палочки змею. Огромную — куда крупнее обычной, могучую, с двумя мощными клыками — и большими жёлтыми глазами. Почти как у Короля Змей. Только в камень эти глаза не обращали.

После чего — приказом заставил её раскрыть пасть и как следует смазал неядовитые клыки своего оружия жëлтоватой жидкостью из хрустального флакона. Тонкие губы волшебника раздвинулись в хищной улыбке.

Это глупый полувеликан и сам не понял, какой бесценный подарок сделал будущему Тёмному Магу. Планировал ли Мракс его поблагодарить? О… безусловно. Проложить своей жизнью дорогу к его восхождению — это честь, о которой тупой полукровка вряд ли мог мечтать. Яд паука, который Марволо нацедил, пока Хагрида не было рядом, отлично заметет следы и отведет подозрения.

А вот и жертва. Девчонка даже не заметила, что кто-то вошёл, рыдая в одной из кабинок туалета.

Маг облизнул сухие губы, взмахивая палочкой и запирая дверь комнаты. Холодок скользнул по лопаткам, сжимая своей рукой что-то внутри. Вот оно. Совсем немного — только протяни руку. Осталось только малявке выйти из кабинки — и они встретятся. Он был готов.

— У тебя будет попытка. Сонная артерия. Кусай быстро и не промахивайся. Вцепись покрепче, яд должен распространиться по телу… — на змеином шипении наставлял своё создание Мракс, держа палочку. На всякий случай. Умная змейка решила, что прыгать будет сподручней с умывальника. Того самого, за которым находилась святая святых Слизерина. — Выходи… пора. Я заждался, — шепнул парень жертве и самому себе, начиная говорить заклинание над дневником. Холодок между лопаток вновь пробежал, а вслед за ним — капли пота, выступившие от напряжения. Всё было готово. Ритуал — проведён и совершён в Тайной Комнате — Марволо перестраховался. Осталось лишь одно, завершающее действие.

— Убирайся вон! Это женский туалет! Пришёл посмея… — только и успела крикнуть девочка, выходя из своей кабинки, когда змея, забравшаяся на умывальник, совершила молниеносный, неуловимый, быстрый и почти незаметный прыжок, вцепляясь в шею дуры. Осела та довольно быстро, и её тело ещё немного дергалось, но этого маг уже не видел, стиснувший зубы и прислонившийся к стене, чувствуя резкий и болезненный удар в солнечном сплетении. Острая боль начиналась от груди и распространялась дальше, словно его рубанули клинком. Марволо запрокинул голову, стараясь дышать. Дышать… Он всё сделал правильно. Он справится!

Всё закончилось резко. Резко, внезапно и неожиданно. Боль отступила, дневник изменился: вместо испещрённых записями листов — белые, словно и не тронутые, но готовые вновь стать испещрëнными по приказу господина.

Тело девушки лежало на холодной плитке, постепенно отдавая той своей тепло. Волшебник, ещё пошатываясь, подошёл и наклонился над ней. Коснулся рукой её щеки, повернул на себя склоненную набок голову трупа и смотря спокойным, изучающим взглядом.

В конце концов, он впервые видел смерть так близко.

Надо же. Как легко поддалась, как покорно повернулась. Какое удивительное расслабление царило в этом теле, ещё недавно так глупо о чем-то думавшем… стеклянные глаза, только тронь — и поплывёт радужка, только коснись — и изменится узор. Глаза не были закрыты — она не успела, умирая. В книгах обычно глаза закрывали, но чародей смотрел в них, смотрел и видел, что они выглядят так, как должно. Никакой суеты, мелочности. Она совершила сегодня самую главную вещь в своей жизни, и вряд ли она могла потратить её более правильно, не могла и мечтать стать чем-то большим. Чего могла добиться грязнокровка? Стать очередной грязью у подножия таких, как Малфой? А так — послужила великой цели.

Так она даже была красива. Да. Кажется, теперь он отчасти понимал Экриздиса. Вскрывать людей, пытать их — наверное нет. Это было слишком, по крайней мере пока. Но смерть может быть красивой, да…

Марволо и сам поразился тому, как ровно и спокойно думает. Никаких сомнений или эмоций, порывов. Это спокойствие и непоколебимость — оно пронизывало его, чем-то похожее на красивую тишину этой девчонки.

Он взял дневник и вышел. Ему оставалось ещё одно дело… он не уловил или просто не обратил внимания на чуть слышный тонкий плач привидения, едва заметный, тихий и горький. Душа, что навсегда лишилась покоя.

Когда Мракс смотрел в глаза великана, никакой холодок по спине уже не бежал: он знал, что делает. Его голос был другим — куда более жёстким и властным. Теперь он знал, как должно быть, теперь у него не оставалось сомнений.

— Это неправда! Арагог никого не убивал! — В глазах Хагрида замирали слезы, мольба, страх и желание защитить. Как импульсивно. Не так делаются дела. Величественный жест волшебника заставил этого половинчатого отойти в сторону, а крышку — распахнуться. Пусть бежит. Пусть найдут и поймают. Впрочем, это необязательно, так как правда оставалась за ним.

Войдя в гостиную, чародей обвёл её глазами, осматривая и подмечая детали. Она была такой же, всё так же изумрудной, весьма уютной и дорогой. Призывными глазами смотрела на него девушка, словно приглашая. Возбуждение привычно вспыхнуло на несколько мгновений — но быстро пропало. Сейчас было не до этого.

Глаза стали блуждать дальше, и наткнулись на уверенный взгляд лиловых глаз. Изучающий. Ламперуж не отводил глаза… странно. Раньше всегда избегал контакта. Впрочем, вспыхнувший интерес не принёс ни волнений, ни страха. Он был спокойным, холодным, словно сталь и острым, словно нож.

Холодок, что раньше бежал по спине — теперь просочился и дальше, влился в сердце и душу. И мимолётом, но Марволо ощутил некий страх от этого холода. Он теперь будет всегда?

Но и страх этот, как и интерес, и возбуждение — ускользнул быстрым склизким рыбьим хвостом — только успей протянуть руку.

А холод пришёл, заняв права в груди. Пришёл нарастающим снежным валом. Влился холодной водой осеннего ливня. Влетел ветром ледяной пустыни, где одинокому путнику некуда деться.

Пришёл — и свернулся изысканной коброй у сердца.

Примечания:

Мы вернулись — с большой и объемной главой. У тех, кто ждал "Тень и Пламя" — просим прощения. Мы очень хотели написать его, но написался Реванш хдд. В любом случае, Малекит-Феанор следующий на очереди.

Глава большая, и в целом — разделена на четыре основных блока. Дамблдор и Геллерт, рождение Волдеморта, Лелуш и компания. В целом — советуем читать их по очереди и по отдельности, а не залпом, чтобы затем составить общую картину.

Как всегда — пасхалки есть. Их шесть штук. За каждую — бесплатный спойлер в ЛС.

Бечено.

З.Ы. После офигенного случая в комментах, от которого мы лежали под столом все трое. Убедительная просьба: Читать главу до конца, прежде чем обвинять авторов в том что они фошызды. Повествование ведется от разных персонажей. И мнение Грин-де-вальда не равно мнению авторов или главного героя.

---

1945 год

Ощущение прохода сквозь игольное ушко с хлопком вновь сменилось на дождливый германский вечер. Бросив взгляд на магов, занявших за его плечами круговую оборону, Альбус перевёл его на дом, нахмурившись и внимательно осматривая тот, как обычным зрением, так и проверяя на различные чары. Учитывая любовь его бывшего друга к различного рода сюрпризам, Дамблдор не шагнул бы дальше, не проверив всё до мелочей.

Поразительно, но пусть и защищённый со всех сторон магией, это был дом, а не особняк или один из замков, конфискованных у их прежних владельцев — не важно, магов или маглов. А ведь Геллерт всегда любил роскошь, пусть прагматизм и расчёт всегда стояли на первом месте — и, при нужде, колдун спокойно бы нашёл место и в трущобах.

Впрочем, свои слабости — маленькие или большие — есть у всех, в кого ни ткни пальцем — найдётся что-то эдакое. Например, у самого Альбуса их было не просто много, а очень много. Были безобидные, вроде любви к сладкому. А были и болезненные. Начиная с воспоминаний о сестре и снедающему чувстве вины перед ней, и заканчивая не менее «прекрасным» настоящим, связанным с Грин-де-Вальдом. Верный друг, едва ли не побратим, бывший соратник — по духу и убеждениям, что к настоящему моменту давно рассыпались в прах, оставив только желание уже закончить всё это.

И он закончит. Превратит мрачное настоящее в болезненное воспоминание — как уже сделал после той злополучной дуэли.

Найти дом было трудно, и к нему пробивались с боем по Германии, и тем сильнее было удивление Дамблдора, выставившего щиты над отрядом сразу после трансгрессии — и готовившегося… к разному. От Адского Пламени, что обрушится в виде огромного дракона, до пары зачарованных рунами пулеметов, так любимых бывшим другом. Но внезапной атаки так и не произошло. Геллерт и его возможные слуги, скрывшиеся в доме, хранили гробовое молчание, не нападая и никак не показывая своего присутствия.

Профессор качнул головой, чертя палочкой в воздухе узоры диагностирующих заклятий, что должны были распознать любую опасность, поставленную на пути заклятым другом. И тут уже брови мага, не выдержав, поползли вверх, когда он не обнаружил ловушек и охранных чар ни на дверях, ни по периметру. Нигде. Такая же тишина сохранялась и когда оперативная группа вошла в дом. Встав боевым строем и держась за щитами, они ожидали нападения. В каждое мгновение, в каждый миг Дамблдор был готов прикрыть своей силой весь отряд. Но в доме царили пустота и холод.

— Что за хрень… — пробормотал себе под нос молодой, но уже успевший проявить себя во время высадки в Нормандии Аластор Грюм, щеголявший свежим шрамом, расчертившим щёку. И если не по форме, то по сути Дамблдор был с ним полностью согласен.

Это никоим образом не было похоже на Грин-де-Вальда, всегда державшего в рукаве несколько запасных карт и никогда не отказывавшегося от защиты, от игры до конца. Даже загнанный в угол, Геллерт представлял опасность большую, чем вся магловская военная машина вместе взятая. Идя к нему, маг был готов к одной из самых жестоких своих битв, но вместо этого не находил ничего. Можно было бы подумать, что дом абсолютно пуст. Что немец вновь ускользнул, оставив их с носом. Но Альбус отчётливо чувствовал в доме жизнь. Грин-де-Вальд был внутри, об этом твердило чутьё мага, все магические искатели, давно и прочно на него настроенные, данные разведки — всё.

— Здесь никого нет. Только мы с вами, — раздался хриплый, насмешливый голос сверху. Отряд разом направил палочки вверх, но Альбус отвёл в сторону свою — не стрелять. Ещё рано. Тем более, что обладатель усиленного заклятием голоса сам так и не показался.

— Надеюсь, ты пришёл арестовывать меня сам, Альбус? — голос всё так же медленно тянул слова, говоря ровно, со всё той же сжатой внутри силой — словно пружина, готовая в любой момент распрямиться и выстрелить. Однако чего-то в нём не хватало, хоть Дамблдор и не мог пока чётко и ясно сказать, чего именно. Раньше Грин-де-Вальд говорил как человек, который уверен в своих убеждениях и идеях и собирался доказать их миру, рассказать и объяснить. Сейчас — как будто он всем уже всё доказал, и готовится уйти на заслуженный отдых. — Или врачи близких друзей не лечат, и ты введёшь весь отряд за собой? Ну спасибо, хоть красных сюда не притащил. Кроме нас в доме никого нет — об этом я позаботился. Поднимайся сюда, в кабинет. Без свиты.

— Не в этих обстоятельства, Геллерт, — свой собственный голос Альбус слышал словно со стороны, чувствуя, как напряжены стоявшие вокруг него авроры. — Выходи. На дом наложен барьер, а ещё одна группа внимательно следит за домом.

Когда он шёл на это сюда, представлял себе всё совсем иначе. Но неужели он сейчас в самом деле собирается приговорить бывшего друга к смерти? Убить его? В разум настойчиво врывались воспоминания, причины того, почему Альбус так долго не был задействован в этой войне, несмотря на то, что творил почти что брат. Та самая потасовка, послужившая гибелью младшей сестры, со времён которой он до сих пор не знал, чьё заклятие убило Арианну.

— И тем не менее, я бы настоятельно просил тебя войти одному. Даже если бы я был не один, ты бы справился со всеми, кто был бы рядом, но ни один из твоих подчинённых не сможет причинить вреда мне, и ты это знаешь. А ведь их смерть тебе не нужна? — казалось, что человек за дверью на втором этаже напряжённо усмехнулся, словно внутри у него что-то заскрипело.

Маг сжал зубы, крепко схватив пальцами палочку. Увы, это была правда. Особенно учитывая тот незамысловатый факт, что за жезл уже долгие годы служил Грин-де-Вальду верой и правдой. Идти наверх всем отрядом означало положить всех соратников в первые же минуты боя. Но оставаться без прикрытия? Дамблдор в лёгкой задумчивости перевёл взгляд с двери на отряд и обратно, пытаясь принять верное решение.

— Ждите здесь. И вызовите третий отряд, пусть усилят вас, на всякий случай, — наконец произнёс он до сих пор молчавшему, но сохранявшему полную боевую готовность Поллуксу Блэку. Спокойному, собранному и готовому к бою. Преемник Старого Льва на посту главы Аврората холодно сощурил глаза, явно не одобряя решения командира, но сдержался.

— Если через двадцать минут вы не явитесь обратно, я начинаю штурм всеми тремя отрядами.

Ирония, как всегда, была бесчеловечна. Брать в плен Грин-де-Вальда вместе с Альбусом отправился представитель семьи, которая не слишком отличалась по своим идеям от созданного Геллертом чудовища. Впрочем, маг отдавал должное боевым талантам Блэка — в отличии от многих других, Поллукс не зря унаследовал от Сириуса II должность.

— Это ваше право, но постарайтесь не положить жизни напрасно.

Когда же Дамблдор вошёл в кабинет, встретившись взглядом с серыми глазами хозяина помещения, он вздохнул, с горечью смотря на своего бывшего друга. Странно было увериться в том, что тот действительно сидел в кресле. Без иллюзий и уловок, из плоти и крови. Но поза Геллерта не была вальяжной или уверенной в себе. Пожалуй, самыми подходящими словами для этой позы были «простая» и «усталая». Грин-де-Вальд устал, и его светлые глаза смотрели на школьного учителя одновременно пусто и пугающе — словно огонь уверенности в своей правоте, раньше негасимым пожаром пылавший в них, погас, оставив после себя только золу.

— Я здесь, — осторожно начал маг, чувствуя напряжение, готовясь в любой момент отражать удар.

— Не знаешь, что сказать, да, Ал? — Геллерт говорил словно в бочку, но в руках его палочки Дамблдор не видел. Проклятие, что вообще происходит?

— Не знаю. На твоих руках крови слишком много, чтобы мы могли говорить. Я сомневаюсь, что вообще стоило соглашаться на твою просьбу войти одному, — с сомнением сказал Альбус, чувствуя нарастающую вселенскую усталость. На печальное чудовище, сидевшее напротив него, было тяжело смотреть — буквально физически. Тем не менее, волшебник не терял бдительности, подспудно ожидая удара.

— И потому держишь палочку наготове? — красивое лицо немецкого чародея исказилось усмешкой. — Иронично, что мы снова дошли до этого, несмотря на кровную клятву не вставать более друг у друга на пути. Что же… — Грин-де-Вальд нарочито медленно, на глазах у разом напрягшегося профессора, достал из рукава палочку, после чего выбросил её в сторону гостя и показал пустые руки. — Думаю, так разговор пойдёт проще.

— Откуда мне знать, что это не уловка, что у тебя нет запасной в рукаве? — смысл происходящего ускользал от разума английского волшебника всё больше и больше. Что именно он хочет, Мерлин его побери?

— А ты посмотри, что я отдал, — Геллерт выделил слово «что», акцентируя на нём внимание. — Уверен, после этого твои сомнения пропадут. Я признаю поражение в битве.

Всё ещё держа друга в поле зрения, Альбус манящими чарами поднял палочку друга — и ахнул, не в силах скрыть удивления.

Он знал, что держит в руках. Такую палочку так просто не отдают, с ней не расстаются добровольно. Легенды вообще утверждали, что переходит из рук в руки — она лишь с жизнью предыдущего владельца. Могущественная и мощная, способная творить заклинания чудовищной силы, не особо полагаясь на ресурсы организма волшебника. Если Грин по доброй воле отдал Бузинную Палочку, признав поражение в битве — он был настроен серьёзно. Очень серьёзно.

— Это же…

— Да. И прежде, чем ты проводишь меня на суд, я бы хотел иметь возможность попрощаться с другом — и поговорить о делах, — слегка хмыкнула усталость в голосе колдуна. — Садись, не стой столбом. Я уже показал, что сдаюсь.

— Геллерт… почему? Объясни. Я должен знать. Обязан, — сильные, ухоженные пальцы Дамблдора спрятали опасную вещь во внутренний карман мантии. — Если уж ты решил поговорить откровенно, ответь хотя бы на это.

— Почему война? Или почему Гитлер? — проницательные серые глаза понимающе усмехнулись.

— Всё, — наконец, преодолев сомнения, Альбус сел напротив бывшего друга, жадно всматриваясь в его лицо в последний раз. Впрочем, боевую готовность сохранил, оставаясь собранным.

Он уже решил про себя, когда перестал бежать от войны, когда сумел преодолеть действие клятвы и вступить в бой в открытую — Геллерта не ждала тюрьма. Нет. Казнь. Смерть. Самое жесткое наказание из тех, что только можно назначить. И как бы ни было тяжело Дамблдору, как бы ни было больно — он это сделает. Слишком много он видел детей, что лишились домов — в том числе, из-за его бездействия. Слишком многие дети — как маленький Лелуш — стали смотреть как взрослые, и это была его, Альбуса, ответственность. Его бездействие привело к этому, и исправить всё должен был он. Однако это не означало, что было легко, и сейчас — смотря на него, запоминая золотые волосы и серые глаза — маг прощался с братом.

— Ты помнишь Великую Войну, Альбус? То, с чем мы столкнулись в десятые? — Грин-де-Вальд, увидев, что бывший друг всё же принял приглашение, поднёс к губам кубок с вином.

— Помню.

— Этот шок, когда мы увидели, что могут с помощью техники делать маглы, — Грин-де-Вальд устало покачал головой, откидываясь на спинку кресла и слегка щуря глаза. — Несмотря на то, что тогда мы сражались по разные стороны баррикад — мы оба видели их пулемёты, и новые пушки, косившие магов до того, как они смогут отразить удар. Никто не ожидал от простецов такого. Примерно тогда, если помнишь, новые кинетические щиты и появились.

— Я всё это помню, друг. Абсолютно всё, — мрачно сказал Альбус. Воспоминания о первых днях Великой Войны действительно никуда не делись. В конце концов, подобно Генри Поттеру, Сириусу Блэку и другим британским магам, он на ней был.

— Тогда ты должен помнить и другое, — Геллерт раздражённо сделал пасс рукой, словно демонстрируя отношение к делам тех дней. — После войны все, кто имел хоть какие-то мозги — неважно, в Британии, Германии или Франции — думали, что магический мир должен измениться кардинально. Что он должен эволюционировать, приспособиться к изменившемуся миру. Что мы возьмём от маглов лучшее для магического сообщества, чтобы любой дурной конфликт не стёр волшебников с земли. И что же случилось вместо? Что, Альбус? — в хриплом голосе темного мага появились нотки застарелой горечи. — Не мне рассказывать тебе о том болоте, в которое превратились волшебники, занятые делёжкой рынков сбыта, засунувшие голову в песок, игнорируя даже то, что маглы поставляют новых магов всё чаще и чаще. Властные рода, слишком занятые расширением своих собственных позиций, спрятались от мира, и заставили спрятаться всех, изолировавшись, даже введя запреты на изучение и эксперименты с их изобретениями. А единственные, кто хоть как то начал решать вопрос взаимодействия магического и магловского миров — оказались представителями весьма… специфического философского учения о равенстве, далеком от общепринятых в большинстве стран норм.

— И ты, — усмешка Альбуса была жёсткой, спрятавшей горечь, скривившую лицо, — решил, что волшебники, взявшие их технологии и смешавшие с магией — смогут что? Править миром? Для чего это было, Геллерт? Эта новая война? Идеи бурной молодости всё ещё сидели в голове, не давая покоя?

Лёгкое раздражение на Грин-де-Вальда не могло не появиться. В самом деле, на что Дамблдор рассчитывал, когда спрашивал его? На то, что у Геллерта действительно была веская причина развязать мировую войну, помимо абстрактных идеалов — тех самых, которые сам маг со временем пересмотрел, не без помощи, как раз таки, действий Грин-де-Вальда? Нет, волшебник не спорил с тем, что война, которая затронула магический мир несмотря на его отгороженность, повлияла на умы волшебников значительно меньше, чем должна была. Как не спорил и с тем, что менять магический мир, как они и мечтали в юности, действительно было необходимо. Но чего в итоге пытался добиться Грин-де-Вальд, встав на сторону этого магловского людоеда? Альбус ведь побывал в Аушвице. Впечатлило на всю жизнь.

— И это говорит мне тот, кто в своё время полностью разделял эти самые идеи бурной молодости. Кто как никто другой видел, куда идет дело. Их становится больше, ты же это знаешь, — отозвался друг, скривившись, будто лимон съел. — И рано или поздно мир изменится. Уже меняется. Кто раньше мог подумать, что простецы поднимутся в небо, смогут плавать под водой, покорят атом? И это только начало.

Геллерт провёл рукой с явно видными шрамами по волосам.

— Мир будет другим, и маглы, разросшиеся, а теперь ещё и создавшие атомную бомбу, будут этим миром править. А если мы не сделаем ничего, то править они будут и нами, и вся наша магия со всеми её возможностями — не сможет противопоставить ничего! Мы должны были соединить их технику и нашу магию, если в изменённом мире хотим быть теми, кто сумеет взять верх. Создать средство против их атомной энергии. А лучше — поставить её к себе на службу. Суметь электричеством и магнитными подушками усилить магию. Магам необходимо полноценное изучение маглов, а не та пародия, которая сейчас преподаётся в школах. Необходимо объединение магии и техники, массовое производство и организация — всё то, чего не может обеспечить шайка чистокровных родов, держащая в феодальной власти всех остальных. А ведь такие фамилии и семьи есть в каждой стране, этот застой чистой крови. Настолько, что в отдельно взятой стране их просто зачистили. Чистая кровь гниет, Альбус, и я пытался спасти мир от болота и гангрены, — усмешка исказила красивое лицо.

Дамблдор молчал, вспоминая недолгое своё общение с этим человеком, то, как они встретились. Каким он был: яростным, жестоким, сильным, вспыльчивым. Изгнанным из Дурмстранга за причинение вреда на дуэли сыну какого-то… как там, в Дурмстранге, звали древние рода чистокровных магов, до революции? Князя? В Англии они хотя бы не звали себя графьями и герцогами. Тогда этот немец был похож на прямой клинок, который вибрирует и всегда готов нанести удар, разрезать кожу и вонзиться в плоть, убив. Он бредил изменением мира — точно так же, как бредил бессмертием, как и многие маги до него. Даже оставил знак Даров Смерти на стенах Дурмстранга — наглая выходка, о которой помнят в школе до сих пор.

Альбус и Геллерт изучали разные способы получить власть над смертью, чтобы потом начать менять этот мир, менять — «ради всеобщего блага», как тогда они оба говорили. Мечтая о том, что волшебники выйдут из тени и объединятся с маглами в единое общество. Гордость не позволяла двум горячим исследователям признать за Николасом и его Философским Камнем окончательную победу в этом вопросе, а крестражи они отмели почти сразу, когда Геллерт нашёл большое количество информации по ним в Дурмстранге. «Каким надо быть отчаянным идиотом, мечтающем о долгой жизни, чтобы рискнуть стать параноидальной бездушной машиной, которая не сможет здраво мыслить? Так долго власть не удержать — ни над смертью, ни над людьми, новый порядок не построить!» — в шутку тогда сказал Геллерт, а Альбус тогда рассмеялся. Идея нового порядка, более справедливого общества — тогда манила, привлекала, вела за собой, подобно путеводной звезде. До той дуэли. И до того момента, пока он не увидел и не услышал результаты этого… «всеобщего блага».

— Геллерт. Почему именно Гитлер? — Альбус подался вперёд, сверля друга глазами. Палочки были при нём. — Именно немцы?

— А куда ты предложил бы мне податься, Альбус? — Грин-де-Вальд демонстративно закатил глаза. — Я урождённый немец, всегда был и остаюсь немцем. Предлагаешь мне связаться с лягушатниками или с жителями твоего дивного туманного Альбиона? Это после «Кровавого Апреля»? — голос Геллерта, усталый, наполненный горькой иронией, внезапно обрёл былой огонь. В нём, как годы назад, зазвучала гордость. — Уверен, они были бы счастливы, приди к ним без оружия член эскадрильи Красного Барона и обладатель Железного Креста Первой степени.

Плечи Геллерта при этих словах расправились, бесцветные глаза вновь обрели блеск. И Дамблдор знал почему — Грин-де-Вальд всегда гордился тем, что служил рядом с Манфредом фон Рихтгофеном — несмотря на то, что тот был маглом.

— Не забывай к тому же, что Германия — моя Германия — лежала в руинах, что её грабили и унижали. И магия могла решить множество проблем, начиная с обеспечения продовольствием, заканчивая лечением всех раненных. Но не огорчайся, мой добрый друг, — улыбка Грин-де-Вальда снова стала холодной. — Судя по тому, что творилось на Восточном Фронте — со слиянием магии и технологии вы ещё намучаетесь, вне зависимости от того, жив я буду или мертв.

— Хорошо… но почему Гитлер? — Альбус не спеша забарабанил пальцами по подлокотнику. Оговорка темного мага о том, что красные действительно практиковали нечто подобное, была крайне интересной. Но речь сейчас шла не об этом.

— Мне был нужен политик среди маглов, — голос Геллерта, как и его лицо, когда он отвечал на этот вопрос, были слишком легкими, слишком для слов о монстре из мира маглов. Что-то в этих интонациях было не так. — И я нашёл того, кто набирал популярность, успешно развился как оратор и кого немцы любили. Того, кто мог повести их за собой, как символ. Считал его простым популистом, пусть и с весьма подвешенным языком, обещающим рабочим рабочие места, а промышленникам — льготы. Многие тогда страдали подобными заблуждениями… за что потом и поплатились. Я надеялся использовать германскую промышленную машину для синтеза, даже обучил сам нескольких магов, которые должны были стать маяками нового общества.

— Аненербе? — у Альбуса перехватило горло, когда он это услышал, но сквозь странную дымку лёгкого шока вырвались слова, поднявшие его голос на несколько тонов вверх, Палочка вновь уставилась в грудь магу. — Я догадывался… но… Аненербе — это твои ученики, Геллерт?!

— Быстро понял, — Грин-де-Вальд прочно сомкнул глаза, словно эта часть признания его жгла. — Правда, не до конца. Несмотря на то, что именно я положил начало этой организации, когда началось самое интересное — ни меня, ни моих учеников там уже не было. Альбус, раздери тебя демоны, подумай головой! — Геллерт резко вновь поднял взгляд. — Ты знаешь, я не испытываю пиетета перед человеческой жизнью. Я готов убивать тех, кто путается под ногами или стоит на пути. Но зачем мне гноить людей в лагерях смерти просто так? Тем более — по расовому признаку? Дементоров приманивать в промышленных масштабах?

Волшебник глубоко вдохнул, и выдохнул воздух несколько рвано, словно Дамблдор наконец-то подошёл к тому, что его по-настоящему мучило. Наконец началось самое важное. Подобные эмоции вряд ли можно было сыграть. Геллерта корёжило, словно тёмный маг рассказывал не о деянии своих рук (или всё же не своих?), а о величайшем проигрыше в своей жизни.

— Я не учёл одного. Что Адольф, после открытия ему магического мира, поняв, какое оружие идёт ему в руки — решил, вполне способен играть на этом поле один. И быстро нашёл себе союзников и покровителей — тех самых чистокровных, «фонов и баронов», которые были отодвинуты от кормушки после пришествия меня к власти и жаждали реванша. Они очень скоро нашли общий язык. Ещё бы! По сути, им обещали место в едином магловско-магическом мире, рынки сбыта, и прочее, и прочее, и прочее. И разумеется — рабов из числа покорённых народов, куда же без этого. После этого неудобный элемент, тянувший одеяло на себя — стал уже не нужен. И если какое-то время властный паритет всё ещё сохранялся, хотя позиции моих собственных сторонников в едином правительстве постепенно сокращались, то затем… это должно было рухнуть в тартарары, так или иначе.

Геллерт было дёрнулся, чтобы продолжить, но замолчал, мотнув головой. Кажется, он действительно сожалел, что породил это чудовище. Продолжил маг уже совсем глухо, втянув носом воздух.

— Всё началось в «хрустальную ночь» тысяча девятьсот тридцать восьмого. Меня победили моим же собственным детищем. Пули были зачарованы, пройдя сквозь кинетический щит, как нож сквозь масло. После чего меня ждала та же судьба, что и других. Пытки и лагерь. Так что то, через что проходили остальные жертвы этой твари, я знаю на собственном опыте, — пальцы чародея сжались так, что побелели костяшки. — Ал… Я его породил. С какими целями — не так важно. И я же ему проиграл. Поэтому сейчас — я сдаюсь тебе. Я готов ответить за свои действия.

— Геллерт… — Дамблдор и сам не заметил, что его кулаки уже давно были прочно сжаты. — Тебя ждёт пожизненное заключение. Ты это понимаешь?

События, о которых рассказал бывший друг, прояснили многое. Например то, почему Грин-де-Вальд не появлялся на людях после тридцать восьмого года, несмотря на то, что многие приказы тогдашнего Магического Рейха делались его именем. И всё же, профессор был рад что услышал это признание. Понимание того, что пусть друг юности не имел отношения к самым черным делам этого чудовища, хоть и являлся первопричиной всех этих событий, грело и успокаивало. Теперь… да. Теперь Альбус был готов выполнить свой долг. И слава Мерлину, что теперь, возможно, ему удастся обойтись без убийства друга, без поступка, на который он почти что решился… но теперь, кажется, так и не сделает.

— О, — смешок тёмного мага был лающий, кашляющий, саркастичный. — Понимаю. Даже вынужден признать, что это ещё мягко, вряд ли ваш суд решит так. Поцелуй Дементора от Визенгамота, Озеро Смерти от Конгресса или вечная работа магической батарейкой, после того как душу заточат в камень, от коммунистов. Интересный выбор.

— До суда не дойдёт. Я… — Альбус вдохнул очень глубоко, прежде чем решиться. Он по сути собирался совершить военное преступление, но ему — тому, кто победил Геллерта Грин-де-Вальда в большой дуэли (как будут думать все) — ему поверят. — Я не отдам тебя под трибунал. Ни в руки Советов, ни Конгрессу США. Ты пожизненно будешь заключён в Нурменгард, я запру любые выходы из крепости, и любой контакт с внешним миром. Ты останешься там навсегда, а крепость будет под неусыпным контролем. Надеюсь, что авторитета твоего победителя, — маг хмыкнул. — На это хватит.

Когда Дамблдор это сказал, брови Геллерта, слушавшего Альбуса, откинув голову на спинку кресла, удивлённо приподнялись.

— Спасибо, Альбус. Я это ценю, право. Хотя с твоей стороны было бы гуманнее пустить мне в голову Смертельное Проклятие.

— Не дождёшься. Что же, тогда… — два волшебника не спеша встали с кресел, прежде чем всё закончится навсегда. — Последнее слово? Прежде, чем я обездвижу тебя.

Геллерт ехидно улыбнулся и со смешком сказал:

— Скажи… ты настолько не хотел встречаться со мной лично, что натравил на меня своего ручного любителя зверюшек с его бешеным нюхлем? Как он там?

— Он… хорошо. Женился недавно, — Альбус остолбенел. Последняя фраза перед пожизненной тюрьмой — и его интересует это?

— Я говорил о нюхле, — и когда они оба, в последний раз, улыбнулись, он закончил уже серьёзно. — Улыбнись, Альбус. Победитель Геллерта Грин-де-Вальда, спаситель Европы и всего мира от Тёмного Лорда. Моё имя проложит тебе дорогу, и, поверь мне, имея его, ты сможешь изменить мир. И я тебя уверяю… — чародей тихо хмыкнул, скрестив руки на груди. — Ты будешь менять этот мир. Ты поймешь — и продолжишь моё дело.

— Сомневаюсь, Геллерт. Я немного поменялся, и во многом — твоими стараниями, — брови Альбуса сошлись на переносице.

— Разумеется. Поэтому будешь ты это делать не моими методами. Мягко, дипломатично, но станешь двигать это стоячее болото вперёд. По-другому ты просто не сможешь. И ещё кое-что, — голос главного пугала Европы за последние столетия упал до шёпота. — В моём письменном столе лежит склянка с воспоминаниями — запись моего последнего проекта перед тем, как случился переворот. Это — причина того, почему в итоге я угодил к палачам Адольфа. К моей чести, информации он так и не получил. Теперь — оставляю всё тебе.

Этот шёпот, эти слова — они въедались в память, выжигались в разуме калёным железом — даже после того, как великий тёмный маг рухнул, обездвиженный, связанный по рукам и ногам и закованный в цепи. И они остались — после того, как Альбус вышел из кабинета, левитируя своего пленника. Оставив после себя пылающую огнём, специально разгромленную комнату и унося с собой воспоминания бывшего друга.

Альбус сумел убедить всех, что изолировать Грин-де-Вальда надо как можно скорее, ссылаясь на то, сколько сил было потрачено во время дуэли. Он поместил Геллерта в Нурменгард, и опечатал всеми возможными чарами. Блокирующими трансгрессию, порталы, мешавшими возможным незваным гостям и самому пленнику выбраться, сигнализационными… даже несколько домовых эльфов, что обеспечивали еду и другие потребности единственному пленнику Нурменгарда. Всё для того, чтобы убедить правительства в том, что нет необходимости в смерти великого тёмного мага. Даже приоткрыл часть его настоящей истории. Он взял на себя ответственность за то, чтобы Геллерт не вырвался, и ему, победившему Тёмного Лорда своего времени, верили. Не все, конечно. С магами из Советского Союза, жаждавшими крови человека, который породил Гитлера, пришлось спорить до хрипоты…

Заклятый друг оказался прав, имя и титул победителя Грин-де-Вальда открыли Альбусу дорогу в большую политику, создав ореол героя, к которому прислушивались. Мнение которого было важно и имело политический вес даже для чистокровных, вынужденных считаться со славой народного героя. Предложения сыпались. Впрочем, неудивительно — Магическая Англия размахивала им, поместив свежеиспеченного героя на собственное знамя. Вначале — приглашение Визенгамота, позволившее стать его членом. Затем, участие в делегации Британии в Международной Конфедерации Магов. Немногие в принципе могли себе позволить тот уровень внимания общественности, который снискал Альбус в первые недели после окончания войны. Переговоры, совещания и суды над сообщниками Геллерта, Гитлера и Аненербе шли без остановки, репортёры наперебой брали у него интервью по сложившейся ситуации, стараясь узнать, как будет выглядеть жизнь дальше, и этот круговорот заверялся вокруг мага. Но даже эти бесконечные волны не стерли одно.

Он не стёр тех слов, что говорил ему Геллерт.

Сначала они вызвали только омерзение, словно эта дружба окончательно умерла, и лишь её жалкие остатки вынудили Дамблдора сохранить бывшему другу жизнь. Казалось, желание что-то менять в Магическом Мире после такого были сожжены напрочь.

А потом Альбус вновь видел Малфоев, Блэков, Макмилланов, что гордо возвещали о своих заслугах в этой войне. Видел директора Диппета, который отправил первокурсников обратно под бомбы. И каждый раз слова тёмного мага издевательским шёпотом вновь возникали в памяти.

Чистокровные, опасаясь за свою власть, не чурались скупать активы под шум войны, они не боялись отправлять детей под бомбы. Маглы и маги воевали вместе против общего большого врага, семиголовой гидры. Но в магическом мире, как и в прошлый раз — вновь ничего не поменялось. В нём по-прежнему маглорождённым детям — тому же мальчику в лагере у школы — не на что было рассчитывать, так как вся возможная власть была сосредоточена в одних руках, и делиться ни с кем эти руки не собирались. Геллерт имел полное право смеяться в своём заточении.

Мир ничуть не изменился. Но методы заклятого друга, его война — не помогли. Ведь именно из-за этой войны дети оказались в палаточном лагере. Из-за этой войны лагерь в принципе стал необходим! И всё, что смог сделать Грин-де-Вальд — это лишь породить ещё более страшное чудовище.

Это жгло, и тем невыносимее становились воспоминания, тем сильнее наваливались на плечи Альбуса усталость и бессонные ночи. Кошмары, мучившие его во время кратких попыток вздремнуть, не уходили, сколько бы ни выпил он успокоительных настоек — об алкоголе с таким графиком не могло идти и речи.

Именно тогда был куплен омут памяти, именно тогда первые воспоминания были опущены туда. Память не ушла, он помнил все события, но появилось ощущение, словно боль и эмоции кто-то бережно завернул в уютный рождественский носочек, и этот носочек, эта тёплая варежка — не пропускала боль.

И тогда, сидя рядом с омутом памяти в своём кабинете, устало смотря в стену и считая до десяти, Дамблдор понял несколько вещей и принял решение, что делать дальше.

Нельзя научить людей жить в мире, постоянно бросая их на амбразуру. Война въедается в плоть и кости, оставляя покалеченные жизни, которые не умеют жить в мире. Невозможно научить людей делиться, ставя в условия, когда отнимание становится залогом выживания. Война Геллерта Грин-де-Вальда не сгладила напряжение между магами и маглами, и волшебники по-прежнему оставались в своём скрытом мире. Она ни к чему конструктивному не привела. Не мог привести ни к чему хорошему и тот путь, которым шёл СССР, с его попыткой перевернуть всё с ног на голову и поставить под контроль всех и каждого. Очередная благородная прекрасная мечта, которой либо прикрывалась обычная жажда власти и могущества, либо носителями этой мечты были идеалисты вроде Геллерта, готовые проложить дорогу к всеобщему счастью трупами. И, учитывая рассказ бывшего друга — ещё неизвестно, что было хуже.

Магический мир требовалось изменить изнутри, без излишних военных потрясений. Необходимо было дать права маглорождённым. Дать им дорогу в мир. Отменить дискриминационные законы, воспитать новое поколение. Альбус должен будет поставить на место самых яростных защитников закостенелой власти, открыть дорогу к созданию единого пространства, где по единым правилам, по единым правам и обязанностям, единой морали будут жить все. Но для того, чтобы воспитать этот новый мир, это новое поколение — требуется создать условия, закрытые от больших потрясений, изолировать от мира маглов, такого нестабильного и бурлящего ненавистью. В том, что маглы способны разрушить мир — Альбус был с Геллертом согласен, особенно после того, как увидел последствия ядерной бомбы. Но раз так, у этих двух миров явно разные пути, несмотря на то, что маглы и их изобретения поневоле притягивали взгляд. Хорошего — в меру.

Магическому миру нужен мир, тишина, спокойствие. Ему нужны единые законы и единые правила для всех, нужны свежие идеи, новое воспитанное поколение, где маглорождённые и чистокровные будут равны — как в детстве, так и за ним. Для которых Хогвартс станет домом и дверью в мир чуда, а не местом, где их будут сечь розгами и подвешивать за руки на цепях в подземельях.

И Альбус это сделает. Птенцы Магической Британии станут расти под его крылом, вдали от жестокости, по единым правилам и законам, справедливым законам.

Это будет новый мир, лучший и более светлый. Мир равенства, единства, мир без жестокости и власти чистокровных, без идей слияния с маглами, хоть некоторые из изобретения действительно можно взять на вооружение.

Это будет новый мир. А наследие Геллерта пусть лежит глубоко в сейфе, среди личных бумаг и старых вещей.

* * *

Марволо глубоко вздохнул, пытаясь унять треклятое сердцебиение, пробившиеся даже через прохладное спокойствие, оставленное крестражем, появившиеся — как только на горизонте показались очертания дома. Сейчас. Вот оно — исполнение мечты… нет. Не мечты — цели. К исполнению которой Мракс шёл так долго и упорно, которой добивался — с того самого момента, как понял, кто он такой. Сейчас…

Идя сюда, к дому, адрес которого Том так долго получал, юный наследник Слизерина бережно прижимал к себе записи, надёжно замаскированные чарами. Выдержки из «Тайн наитемнейшего искусства», описание собственных экспериментов и наблюдений, теория, бережно собранная из самых разных источников, и, как венец его собственных трудов — бережно хранимый крестраж. Собственный якорь Мракса, которым он надёжно уцепился за бессмертие, кладезь информации, столь кропотливо собираемой. Настоящий артефакт, который не стыдно предъявить знающим людям.

В этих записях было всё, что он собирался продемонстрировать новой семье, чтобы доказать, что Марволо мог присоединиться к ним, стать частью клана. Что он был полезным. Что несмотря на осквернённую кровь, слизеринец был и оставался волшебником по своей натуре — больше, чем его «истинно-чистокровные» сверстники.

И медальон великого прародителя, добытый обманом и убийством, потерянная ценность, украденная идиоткой-матерью и возвращаемая магом в семью — тоже был при нём. Этот медальон Том нёс бережно, словно тот был сделан из хрусталя и мог треснуть в любой момент — и имел на это полные основания. Ещё бы, артефакт, принадлежавший Салазару Слизерину! Древний, искусно созданный, чудом переживший тысячелетия!

Практически святыня для любого, для кого волшебство не является лишь звуком. Для кого очевидно, что магию, магическую кровь, этот редкий дар, требуется оберегать, для кого не требуется доказательств, что её нельзя сводить до статуса игрушки в руках маглов, до утилизаторского использования интересных вещиц, до, прости Салазар, средств производства! Когда медальон оказался в руках Тома, тот испытывал волнение, приятное и сладкое, редкое чувство, которое после создания крестража посещало его редко — и тем не менее, в такие минуты Мракс чувствовал себя будто во время ночей с Лицинией. Нет… Лучше! Как можно сравнивать низменное желание с этим? Медальон, как символ всего, чего Том был лишён, приятно холодил ладонь, своей тяжестью напоминая, что ещё несколько шагов — и он сполна получит то, что заслуживал всегда.

Пока Марволо собирался и всё самым бережным образом подготавливал, он не раз и не два успел представить, как всё будет. Маг хотел поскорее увидеть их, свою настоящую семью. Доказать им, крикнуть им: «Испытайте меня!» Том уже представлял в своём разуме одобрительные улыбки одними губами — но и этого будет достаточно! — сухопарых, бледных, опасных, с проницательными и пронзительными глазами исследователей. Настоящих чистокровных, чьё могущество до сих пор зиждилось на магии, а не экономике, будь она проклята.

Слизеринец словно наяву видел, как его спрашивают. Даже был готов выдержать Круцио, если они потребуют испытания его силы воли. Что угодно, чтобы вернуться в семью, дождаться заветного кивка, вместе с сохранившимися верными потомками Основателя встать у исследовательского стола. Видит Салазар, Марволо много раз менял в своём разуме подробности, но самое главное оставалось неизменным: едва заметная улыбка, кивок, массивная книга, в которую долгие поколения вписывали заклинания и формулы, долгие беседы о природе того или иного заклинания…

Ещё шаг — и он совсем рядом. Марволо совершенно не смутил ободранный, даже бедный фасад дома. Во-первых, тот же Хогвартс для непосвящённых выглядит руинами, здесь иллюзии могли быть куда могущественнее, призванные скрывать род магов столетиями. А даже если и нет… Мракс упрямо тряхнул головой, потянувшись к потемневшей от времени медной ручке двери. Он был готов к тому, что истинные потомки Слизерина могут быть бедны. Волшебник с самого начала знал — они не торгаши Малфои, что променяли исследования на подписание договоров на закупку порошка из крыльев пикси по оптовой цене для особо важных клиентов пять сиклей за горшочек. И втянул самого Мракса в это. От того, что это теперь была и его жизнь тоже, как… малфоевской собачки, губы кривились. Но полно! Сейчас не время. Том быстро успокоил себя надеждой, что деньги, заработанные им — их юный маг тоже сможет преподнести клану, частью которого — полноценной частью — он так мечтал стать. В пекло галеоны. В конце концов, в приюте тоже было обшарпано. Но здесь — не приют…

Сделав глубокий вдох, наконец уняв предательское сердцебиение — Марволо постучал, удивляясь тому, что внешне, при первичном сканировании иллюзии даже не были заметны. Неужели они настолько тонкие, неподвластные простому, пусть и искусному, семикурснику Хогвартса? Надо будет расспросить, но чуть позже. Дверь не была заперта, и Мракс толкнул её, освещая себе дорогу старомодным фонарём — такая форма первая пришла в голову, когда трансфигурировал из куска дерева. И Том вошёл внутрь, внимательно разглядывая всё, что было в доме, едва сдерживая предвкушающую, вежливую, но внутренне торжествующую улыбку.

Лишь для того, чтобы получить удар, с которым разбился весь образ, что он бережно лелеял в разуме. Ноги предательски подкосились, и Тому пришлось опереться на потрескавшуюся от времени стену, чтобы не упасть на колени и не выронить сумку с драгоценными записями. Губы мага предательски дрогнули, пусть и всего лишь один раз.

А где же… Где же величественные маги? Где хотя бы педантичность учёных, изучающих мастерство волшебства, подобно тому, как мастер изучает искусство скульптора?

Как же исследовательские столы? Фильтры и реторты, котлы, алхимическая лаборатория? Или верстак артефактора?

Где же хоть что-то? Почему бутылки дешевого алкоголя, а не исследовательских пробирок покрывали пол? Почему в нос ударил настолько удушающий и мерзкий смрад алкоголя, кислого пота, плесени и Слизерин знает чего ещё, а не реагентов и шипящего котла?

О Тьма… Запах был столь ужасен, что Том поспешно прижал к носу собственную ладонь, сжатую в кулак, вдыхая запах мыла и одеколона со своих костяшек, иначе его бы от такого резкого погружения в это просто вырвало. Лишь сила воли, выпестованная годами и закалённая призывом дементора, заставила мага не развернуться и не убежать отсюда как можно дальше — куда глаза глядят. Лишь бы не видеть всего этого. Не видеть, как он ошибался…

Внутри комком нарастало напряжение, всё сильнее и сильнее. Растерянность, какая-то детская обида — «а как же? где же?» — сменилось горечью разочарования, даже болью — горячей, острой — как прикосновение огня. А они, в свою очередь, угрожали взорваться яростью, вырваться раскалённым потоком, что уничтожит всё вокруг. Каким же он был глупцом… каким идиотом! Как глупо ошибался! Он, «приютская крыса», казалось бы, прошедший эту школу разочарований и развенчаний сказок о том, что дальний богатый родич заберёт тебя — купился на ту же удочку. Нафантазировал себе мнимое величие, красивый образ магов-затворников, истинных аристократов, что оценят его таланты и примут в свой круг. Каким же он был кретином… Дыхание стало прерывистым, хриплым и Реддл — снова Реддл, не Мракс! — понимал, что ему не стоит ничего перешагнуть черту и сжечь этот сарай ко всем мерлиновым чертям.

— ТЫ! — на слизеринца бросились с ножом и палочкой, и волшебник, изрядно натренированный, величественно прошипел нападавшему:

— Стой!

Забавно, но подействовало. Парселтанг несостоявшийся убийца явно понимал, запнувшись буквально у ног Реддла.

О Тьма… Это был не величественный, могущественный маг. Никакой сухопарой худобы, никакого огня исследователя в глазах. Никакого запаха реагентов, витавшего флером, что лучше изысканных духов. Нет. Это было то, что Том не смог бы назвать иначе как «тело». Даже в сластолюбивом и охочем до телесных удовольствий с девушками Лестрейнджей было больше души, было больше того, что поднимает человека над оболочкой, превращая в человека, а не животное, подобное маглам. Это тело, вонявшее алкоголем, грязью, кислятиной. Оно не вызывало ничего кроме омерзения, отвращения. Разочарования.

Том спрятал руки за спиной, сжав пальцы так, что ногти впились в кожу, потихоньку её сдирая. Как, как он мог подумать, что в этом доме он найдёт ответы на свои вопросы? Как он мог даже подумать о том, чтобы попасть в этот клан?! Как мог хотеть стать частью этого! Частью этого навозного хлева!

Удивительно, но в этот раз проблема с эмоциями, вызванная крестражем, принесла пользу. Холодок в груди шевельнулся, пожирая ярость, делая её холодной и осмысленной, оборачивая бушующий поток лавы смертоносным ледяным клинком. В иные моменты этот холод мог испугать, но сейчас… сейчас слизеринец был ему даже отчасти благодарен.

И всё же, в чём-то эта пародия на человека оказалась полезна.

Реддл. Том Реддл-старший вернулся. Воистину, если Божества Удачи решили сегодня ударить его в лицо и оставить с разбитым носом и мечтами, они хотя бы дали тёмному магу возможность отыграться за разочарование и нанести визиты всем, всем тем, кого он долгими ночами не забывал и о ком помнил. Сжечь все мосты и закрыть все счета, что не давали покоя столько лет. Начиная от мнимой семьи, в которую можно было бы вернуться, и заканчивая отцом, с которого все и началось.

Маг сделал один шаг, поднимая палочку.

Не из своей же палочки убивать отца на тёплой семейной встрече?

Тонкие губы по-змеиному улыбнулись. Разумеется, не из своей. А воспоминания потом можно поправить, точно так же, как той дуре-домовухе.

* * *

Когда Реддл шёл в этот злополучный дом, он был полон надежд, полон иллюзий, которые он сам себе нарисовал, а теперь… теперь в нём этих надежд не осталось. Он, наивный глупец, представлял, как его принимают в семью? Теперь и семьи-то не было. Старик Марволо умер. Морфин — лучше об этом животном вообще не вспоминать лишний раз.

Остался гадкий червячок, который требовалось выпустить, так чтобы он жалил других, а не его. Том был полон злобы, что постепенно снова поднималась из глубины, борясь с холодом на сердце. После того, как эта семейка Мраксов потопталась по его надеждам — он хотел боли. Смертей. Он стискивал зубы, сладко представляя их агонию. Каждого, кто носит эту фамилию, слишком громкую и гордую для таких скотов как эти. Их — и того, кто был во всем этом более всех виновен. Того, кто запятнал Тома, поставил на нём магловское клеймо — и бросил. Но сегодня? Сегодня он отомстит всем, и те, кто выкинул его на улицу, в холод и голод — их боль будет магу небольшим, но утешением.

Реддл не стал стучать в красивую дверь магловского дома, воспользовавшись заклинанием. Кто они, чтобы Том просил их дозволения войти, чтобы просить у них впустить его? Кто они, эти маглы? Маг и в дом, который должен был стать ему сегодня родным — зашёл без стука. Не будет он оказывать честь и этим тварям.

Здесь царила ночная тишина, мирная и спокойная, спящая, глухая к ночным шорохам. Впрочем, скоро это должно было измениться.

Шаги Тома были едва слышны: он давно научился ходить как уличная крыса, едва слышно ползти, как змеёныш. Как опасный хищник.

— Кто вы? — раздался напряжённый мужской голос, который Том узнал и очень, очень медленно повернулся. — Уходите! Или я вызову полицию, — хозяин дома держал в руках пистолет. Наивный. Волшебник лениво повёл рукой с палочкой, притягивая к себя глупую магловскую игрушку манящими чарами — и наслаждаясь произведённым эффектом. Оставляя Тома Реддла-старшего беззащитным перед сыном, отданным вернувшемуся чаду на растерзание, на изучение. На месть. Тот, увидев чародейский инструмент в руках ночного гостя и сохраняя остатки здравого смысла, понял, что лучше будет молчать.

Слизеринец же пока стоял и смотрел, наблюдая, как в таких же голубых глазах, как у него самого, постепенно формируется понимание. А сам же Том смотрел на черты этого лица, которое было и его собственным, и самым ненавидимым лицом на свете. Точно такие же губы. Точно такой же нос. Глаза такие же. Понятно, почему «дядюшка» Морфин их спутал — Реддл был до умопомрачения похож на своего отца, на магла, без единой капли магического дара в крови! Волшебник сжал зубы, отчаянно желая выколоть своему отцу глаза, чтобы это кривое, лишённое дара зеркало не смотрело на него столь явно. Совсем как тогда, во время призыва воплощения его собственных страхов, зародыша дементора.

— Полагаю, что нам не требуется даже ходить к гадалке, чтобы понять, кто я… папочка, — прошипел маг чувствуя, как гулко и колюче, непривычно и неправильно перекатывалось на языке это слово «папочка». Это был его биологический отец, но настоящего отца у Тома не было: он пришёл в этот мир безотцовщиной, мечты об обретении отца в доме Мраксов умерли. И теперь — волшебник так и останется тем одиночкой, что будет выживать в мире сам. Осталась только… формальность.

— Том? — также неуверенно сказал магл, теряясь в своём страхе.

— Ты знаешь, надо же. Откуда? — лениво, необычайно язвительно поинтересовался чародей, расслабляясь, пальцами поглаживая гладкое дерево волшебной палочки. Ещё не время, он ещё не наигрался. — Неужели матушка говорила тебе, каким именем хотела меня назвать?

— Я не знал, — магл судорожно сглатывал, стараясь не теряться под ленивым взглядом волшебника, который даже несколько издевательски изучал его. — Если бы я знал… я бы…

— Не бросил меня и мать в нищете? — всё так же лениво задал вопрос наследник Слизерина. — Не ври. Ты ведь знал, я не поверю ни за что, что эта влюблённая дурочка не написала тебе ни единого письма, — в голосе Реддла на мгновение колыхнулась злоба, словно прорвавшись изнутри.

Подумать только, у этого магла хватает наглости говорить, что он о чём-то не знал! Как же, как же. Если чему-то Тома Лициния и научила, так это тому, как себя ведёт влюблённая женщина. Влюблённая женщина, если хотя бы даже намекнуть на возможность расставания, не говоря уже о чём-то более серьезном — точно не уйдёт в сторону после первых же слов, о нет! Она будет стараться вернуть объект своей страсти. Всеми силами, доступными средствами — даже если её собственная судьба намекнула, что затянувшийся, по мнению Максимилиана (а уж тем более — Абраксаса) роман пора заканчивать. И в то, что его матушка, даже воспользовавшаяся любовным зельем для выбивания из мужчины заветного побега, откажется от борьбы, чародей совершенно не верил.

— Итак, ты не знал о её беременности, несмотря на уйму писем, которые она писала, — обманчиво мягко прошелестел маг, стараясь смотреть куда угодно, только не на отца. Злость брала его за живое, подтачивала оковы воли. Злость, ненависть, желание уничтожить по отношению к этому сытому и холёному маглу: даже на мать, пусть та и была полной дурой, Том не мог злиться настолько сильно. Всё же она была волшебницей, и именно через неё, никчёмную, глупую и влюблённую, в чародея попала кровь Салазара Слизерина, открывшая дорогу в Тайную Комнату. К тому же она умерла сразу после родов, и её отношение к сыну Том так никогда и не узнал. Быть может, останься та в живых — даже и любила бы. Но этот ничтожный слизняк…

— Мне сказали после, что она умерла. Я думал, что и ты умер тоже, — это отребье было сильно, влиятельно, имело дом и деньги, а всё туда же! Поганый магл юлил, подобно ужу на горячей сковородке. — Том, мальчик мой, я все тебе возмещу. Обещаю…

— Хотелось бы узнать, как, — слизеринец начал рассматривать собственные ногти: те не раздражали так же сильно, как всё этом доме, как его слизняк-хозяин. — Я слушаю, — тихо произнёс Том, медленно поднимая тяжёлый и требовательный взгляд.

— Я… я могу дать тебе ту семью, которая тебе нужна. Я помогу тебе окончить хороший колледж, подготовим. Ты поступишь, отучишься, сможешь начать новую жизнь. Женишься на достойной девушке, у тебя будет дом, большой и просторный, семья, — магл говорил торопливо, словно пытался выговорить себе прощение, поторговаться. Словно сейчас находился на суду у мирового судьи, которым для него стал суровый, непрощающий взгляд его брошенного ребёнка — и при этом имел наглость предлагать взятку.

— Дом, не похожий на приют, в котором я вырос, ты хочешь сказать? — шипяще хохотнул чародей, на мгновение вновь смотря на лицо своего биологического отца. И почему он постоянно возвращался к этому лицу взглядом? Он не хотел видеть его, не хотел слушать его, он хотел выколоть ему глаза, чтобы их не видеть! — Колледж, девушка, деньги… Забавно, но всем этим ты от меня уже не откупишься. Я смог это выгрызть сам, кровью и годами кропотливого труда. Я получил это своими знаниями, своим умом и силой. И твоя помощь мне не была нужна. Что же ты ещё можешь мне предложить? — в голубых глазах мага блеснули багровые искры.

— Ты не назвал семью. Том, я… останься у нас, оставайся. Познакомишься с бабушкой, дедушкой. Они будут тебе рады. Моя жена примет тебя, как родного, ты будешь нам сыном, будешь жить в семье, Том. Оставайся… — казалось, что некое подобие раскаяния пробиралось в сердце магла, которому было откровенно плевать на сына на протяжении семнадцати лет. Казалось, он искренне сожалеет. Сейчас шагнёт вперёд и попытается обнять сына.

Но волшебнику это раскаяние не было ни капельки интересно. Раскаяться? Раскаяние — это жалкая попытка снять ответственность за свои действия, это жалкая попытка замаскировать отсутствие планирования до совершения поступка. Раскаяние… да кому оно нужно? Это хоть как-то вернёт все эти годы?

И всё же Том встал с угла стола, на который облокотился, и пошёл к отцу, держа в руке чужую палочку, с некоторым удовольствием смотря на то, как напряжённо и испуганно смотрит на эту палочку отец. Магл боится. Правильно боится. Так и должно быть, ведь магия — это то, что отличает волшебников от животных, чтобы там не говорил не так давно проигравший окончательно Грин-де-Вальд.

— Папа, — приторно улыбнулся Том, так приторно, как ранее не улыбался даже Лицинии. — Я долго ждал этих слов, — маг мягко приобнял отца. — И я тоже хотел бы сказать, — интонации резко изменились. Обманчиво тонкие пальцы впились во вздрогнувшее плечо. Змеиным шипением разливался голос Тома Реддла по комнате. — Avada Kedavra.

С презрением отбросив тело отца, слизеринец прошёл в комнату дальше. Что он там говорил? Бабушка, дедушка, жена? Что же. Эта ночь будет плодотворной.

— Том? — женщина средних лет, на ходу запахивая халат, вышла из комнаты. — Что случилось? Кто пришёл? — едва успела закончить она, и была почти тут же убита зелёным всполохом.

Бабушка и дедушка тоже умерли быстро.

Уходя и на мгновение оглянувшись на трупы, Том чуть улыбнулся, одними своими краями губ: он вспомнил первое своё убийство. Как завораживающе выглядела дурочка Миртл, совершившая самое главное в своей жизни, Том мог бы долгое время наблюдать за этой очаровательной красотой. Это даже пленило.

Эти мёртвые тоже выглядели красиво. Но по-другому. Они не завораживали, не притягивали взгляд. Они выглядели… естественно. Когда они жили — было неправильно.

А сейчас — правильно.

Так же правильно, как пьяная бездарь, которую Том когда-то ошибочно называл дядей в своей голове, которая сядет в Азкабан за групповое убийство, которое она «уже давно мечтала совершить». А о подробностях убийства Реддл позаботится.

Пальцы вновь сжались на рукояти палочки. Реддл. Эта фамилия сводила с ума, скрипела на зубах и сводила лицо в болезненной гримасе. Не Реддл. И не Мракс. Отвергнутый обеими семьями и сжегший сегодня ночью за собой все мосты. Но кто тогда?

Что-то большее.

* * *

Затхлый, сыроватый воздух пещеры, тихое капанье воды. Сейчас всё это не пугало. Напротив, успокаивало, давало ощущение покоя. Ощущение дома. Тайная Комната.

Единственное место, где мог себя найти наследник Салазара Слизерина, последний, кто из всех его многочисленных потомков, от Блэков — до Поттеров и Мраксов, остался достоин этого титула. Единственный, кто мог не дать искусству умереть и единственный, кто видел магию, саму магию, а не деньги или покрытые пылью игрушки знати. Последний, кто задумывался о порядке вещей, о том, что предначертано потомкам изумрудного мага.

Тайная комната, мраморная, гладкая, с зеленоватым отливом и сырой затхлостью, что должна быть у подземелья, за небольшое время стала почти родной, стала тем представлением о доме, которое наивный мальчишка семнадцати лет, резко изменившийся, строил в своей голове, надевая бархатную драпировку на самый дешевый деревянный сарай. В наивных мечтах полагая, что Мраксы были исследователями и затворниками, а не спившимся и опустившимся семейством.

Чародей сидел в глубоком кресле, что ему не составляло трудов наколдовать, порой рассеянно поглаживая витые дубовые подлокотники. На столе же перед ним были разложены те немногие ценности, что были добыты, кровью и обманом. То немногое, что ещё, помимо самой школы, оставалось от наследства Салазара, уничтоженного глупыми, никчёмными, неблагодарными потомками.

Медальон Салазара Слизерина, тяжёлый, украшенный изумрудами. Открывавшийся лишь змеиным языком — и скрывавший два искусно сделанных портрета. Самого Основателя и худощавой, миниатюрной молодой женщины с чёрными, как вороново крыло, волосами и тёмно-синими глазами. Волшебник хмыкнул про себя. Давняя догадка времён первого спуска в Тайную Комнату всё-таки подтвердилась.

Кольцо Мраксов. С виду простое, с чёрным отполированным камнем, украшенным личным гербом братьев Певереллов.

Змей Салазара, василиск с «чудесным» именем Шипик, который, чувствуя настроение хозяина, притих и лишь иногда, словно проверяя, что замерший в одной позе хозяин не умер, тёрся чешуйчатой головой о руку Тома.

Каждая из этих реликвий была добыта убийством, и ценилась за то, чем она была для него. Каждая из них была роскошной, и знающий ювелир был бы готов отдать по руке за каждую из этих вещей. Каждая реликвия — будущий, по первоначальному замыслу, крестраж. Но несостоявшийся.

Наследник Слизерина скользил по ним взглядом, отмечая изысканность форм и совершенство очертаний. Даже Василиск, хоть и не оправдывал ожиданий, являя собой могущественного Стража вместо ужасного Чудовища, был совершенным магическим созданием. Истинным Королём Змей.

Маг вспоминал, как ранее был готов создать все шесть крестражей, деля душу на семь частей. Семь — наиболее сильное магическое число. В идеале — следовало заключить их в реликвии Основателей, например чашу Пенелопы Пуффендуй, что была забрана вместе с медальоном. Таким был первоначальный замысел, ещё до первого убийства. Но затем… многочисленные чтения, этот вечный холодок в груди, что поселился после создания первого крестража. Появившиеся определённые проблемы с телесными удовольствиями, пусть они и преодолевались сильным возбуждением. Всё это поневоле заставило задуматься — и поневоле, раз за разом, в голову начинали лезть мысли о судьбе потомков Слизерина.

В ладонь уткнулась чешуя верного Стража Салазара, что признал в юноше своего хозяина, как регулярно его и называл, и маг машинально погладил эту огромную клыкастую морду, рассеянно, будто и не замечал зверя. В голове засели мысли, эти тяжёлые и нежеланные мысли. Воспоминания о вечере, которые волшебник хотел отбросить подобно плесневелому хлебу, когда его отправляют в мусор, переплетались с мыслями о крестражах. Порой и плесневелый хлеб Том ел, и знал, каков тот на вкус, и этот мерзкий привкус, мохнатый и гнилостный, он ощущал на языке и сейчас.

То, что увидел потомок Основателя в доме Мраксов, было для волшебника словно подтверждением того, что род Салазара почти прерван. Если, конечно, предателей вроде Блэков с Поттерами не считать. Одни ударились в бесконечную демонстрацию своей власти, других — и вовсе хоть в маглолюбцы записывай.

И сам Слизерин из мира духов — подобно проклятому королю, сидящему на ледяном троне у вершины горы — видит падение своей семьи. Когда в костре догорает последнее, что от рода осталось. Даже магловский дом его слизняка отца был чище и ухоженнее, чем родовое гнездо Мраксов. Где не нашлось ни реактивов, ни заклинаний.

А последний — он сам. Полукровка, оказавшийся достойней чистокровных. И несмотря на нынешнее, казалось бы, бессмертие — быть может, именно ему, чисто теоретически, придётся продолжить род потомков Слизерина.

Создать ещё шесть при таких условиях и такой ответственности — значит ослабеть. Значит перестать концентрировать силу в себе, значит рисковать своей способностью мыслить трезво, здраво и логично, а что для мага могло быть более значимым и опасным, чем это? Значит постепенно лишиться, даже гипотетической, возможности возлечь с женщиной и сделать необходимое для продолжения семьи. В нынешней ситуации — недопустимо.

И он отказался, решил не делить душу дальше, решил не рисковать. Отказаться было тяжело, но необходимо. В конце концов, даже один крестраж — это уже мощная заявка на бесконечную жизнь. А если когда-нибудь всё же понадобится ещё, то можно будет вернуться к этому вопросу.

Взгляд чародея скользил по реликвиям, по гладкому мрамору комнаты, словно в трансе, и, повинуясь движениям палочки наследника Слизерина, на полу огнём выводились буквы, заставлявшие волшебника каждый раз ненавидеть своё происхождение.

«Том Марволо Реддл»

До буквы, до буквы имя предателя отца, имя слабовольного слизняка деда, до буквы! Том — в честь отца, Марволо — в честь деда. Словно его самого, волшебника, что способен быть много большим, чем часть гнилой ветви великой семьи, стать много весомее, чем наймит на службе богатых финансистов Малфоев, куда более великим, чем все эти изнеженные аристократы… Словно его самого и не существовало, и лишь память о недостойных людях была в нем заключена!

Слизеринец раздражённо махнул палочкой, гоня надпись, и буквы начали гаснуть, перемещаться, загораться вновь, рождая различные анаграммы. Несколько букв пришлось погасить, несколько переставить, и на полу сияла совсем другая надпись. Имя, которое говорило о самом его носителе много, много больше, чем поганые имена отца и деда.

«Лорд Волдеморт»

Полёт смерти. В памяти вспыхнули недавние убийства, которые маг оставил за собой, и он понимал, что этих смертей будет множество. Если наследник Основателя хочет, чтобы слава имени Салазара воскресла, то смертей, убийств, казней — будет ещё много. Очень. Очень. Много. Воистину, полёт, несущий смерть. Но не смерть из старых-старых сказок, смерть смешная и глупая, от которой смогли скрыться под мантией-невидимкой.

О нет, он станет большим! Смерть, которую он будет нести, не будет бессмысленной, каждая будет новой ступенью, что возведёт его выше, что возвеличит имя Салазара. Поставит его наследника выше над маглами и их слепым невежеством, выше над деньгами, которые облепили магическое общество и которые были ему дороже даже магии. Выше над глупыми идеалистическими идеями таких, как Ламперуж, что играл в защитника угнетённых и купался в этой дурацкой славе. Выше над всеми, кто его унижал, смеялся, грозил, предавал и использовал.

Волдеморт станет чем-то большим, станет больше, чем они все.

Встав из-за стола, маг шагнул дальше, к статуе Основателя, и почти благоговейно провёл пальцами по гладкому мрамору, из которого было сложено лицо Салазара Слизерина. Подобно тому, как крохотный малыш, как ребёнок из колыбели проводит по лицу своего папы, ещё не понимая, что этому человеку он сможет довериться, Лорд проводил по лицу каменной статуи. Также рождался в нём этот доверительный жест, исполненный тепла и интимности отца и сына.

У Тома Реддла не было отца. У Волдеморта — был. Тот, кто вдохновлял. Тот, кто показал путь. Предок, чьё знамя благодарный потомок вновь возвеличит.

И у Волдеморта было гораздо больше.

— Спи спокойно, Изумрудный Маг, — прошептал чародей, поглаживая холодный мрамор. — Спи спокойно. Твоё имя и твоё знамя в надёжных руках. Клянусь.

* * *

Гостиная Малфой-мэнора была молчалива и напряженна, пока все чистокровные маленькие лорды изволили читать новости в газетах, сдвинув над тонкими листами бумаги головы, едва касаясь друг друга лакированными приглаженными причёсками. Гробовое молчание разливалось по залу, шокированное, яркое, испуганное. А с волшебных снимков то и дело в небо поднимался огромный гриб из огня, пыли и дыма. Результат сброшенной магловскими военными бомбы, сброшенной на Хиросиму. Среди маглов, по слухам, счёт убитых шёл на тысячи. Что же касалось магов… Те, чьи дома находились в пространственных карманах, или, как в случае с Косым Переулком, в иной плоскости — выжили. Хоть и оказались запертыми у себя дома, не в силах выйти иначе, чем трансгрессией. Остальным не помогли никакие многослойные щиты, стоявшие на жилищах.

Маг же едва заметно кривил губы в презрительной усмешке. Беззвучно хмыкнув, развалившись в кресле и наблюдая, как холёная рука Абраксаса, увенчанная обручальным кольцом, поглаживает плечо уже жены, что в ужасе прижимала к ярким губам тонкую ладошку в перчатке. Неожиданно Макмиллан издал звук, похожий то ли на рык, то ли на шипение, и резко поднялся от стола, сжимая губы в белёсую линию.

— Звери! — прошипел он, и крылья его белого носа раздувались от гнева. Огненного цвета волосы слегка ударили по плечам. — Просто звери… какие же они животные!

Глаза чародея насмешливо блеснули багровым. Рыжий как никогда сейчас походил своей горячностью и несдержанностью на своего тёзку, магловского короля Генриха VIII. И это был отнюдь не комплимент.

— Генрих, — взволнованная, испуганная Линда попыталась было успокоить его, но его злость наткнулась на ледяной взгляд Малфоя. Тот отрицательно покачал головой. Ледяной, жестокий и решительный, он поневоле притягивал к себе взгляды окружающих, отвлекая от бушующего Макмиллана. Юный Малфой напоминал магу, смешливо подглядывавшему на него со своего места, белого гепарда, на которого капнули кровью. Он был решителен и внешне спокоен. И, несмотря на шок и раздражение, казался почти монолитной скалой, что всеми силами хочет держать всё под контролем. Серые глаза казались щёлками, а белые руки, тонкие, изящные, сжимали подлокотники кресла. Для завершения дворянского образа не хватало лишь шпаги, на эфес которой блондин бы опустил руку.

— И Дамблдор ещё хочет, чтобы мы были с ними… на равных! С ними! Целый город, Мордредова борода!

— Генрих, остынь, — раздался голос Абраксаса. Блондин бросил свою газету на столик. — Выживший из ума учитель это выживший из ума учитель, даже если сейчас он купается в славе победителя Грин-де-Вальда. Вот если его грязнокровки займут в Министерстве пост, тогда и будешь растрачивать своё красноречие. Побереги его. А до того, они как были зверьми, лишёнными чести и положения, так и будут ими оставаться, сколько бы ещё смертоносных игрушек не изобрели.

— Ты прав, — Макмиллан глубоко вдохнул, прикрыв глаза, неизящно падая в кресло. — В конце концов обедать с ними нас не сажают.

— Ни обедать, ни ужинать, ни постель делить. Успокойся, — тягуче и иронично говорил Малфой. А маленькая ладошка Линды гладила Абраксаса по плечу, нежно и ласково. Тот рассеянно взял молодую жену за руку. — Хотя, думаю, Дамблдор и был бы рад, возьми мы себе по грязнокровке на постой.

— Лично я готов, — ехидно прокомментировал Лестрейндж. — Если это будет девчонка да покраше.

— А ты всегда только об этом, да, Жуан?

— Виноват, меня ещё не окольцевали, могу наслаждаться свободной жизнью. Что и делаю, впрочем, — отбрил блондина слизеринец, выходя из залы и не забыв прихватить с собой бутыль эльфийского вина, которую не преминул тут же открыть. В этом он был весь: ничто не могло омрачить его дух, жаждавший веселья да вина, цыганок да султанш. Даже подобные известия. С его уходом в комнату вернулись холодное напряжение, тяжёлый молчаливый страх, занимая свои законные права.

Волшебник же смотрел на напуганную Линду, на бледного, но старавшегося сохранять видимость спокойствия Абраксаса, на ленивого, но такого мрачного Септимуса Нотта, на всё ещё пребывающего на грани бешенства Макмиллана. Все они — все! — были напуганы ядерным оружием, которое оказалось в руках обезьян, что получили рецепт оружия и теперь угрожавших им всему свету. Наивные мартышки…

— Как думаете… могут они направить её и к нам? — раздался тихий голос Лицинии, сидевшей на небольшом пуфике. Маленькой, хрупкой, нежной Лицинии, сейчас смотревшей на Абраксаса. В серых глазах плескался неподдельный ужас.

Её старший брат перевёл глаза на сестру и из него пропала вся скрываемая злость — а ведь Малфой тоже был зол! — когда он бросил на неё взгляд. Приподняв сестру за подбородок, Абраксас ответил с неприсущей его змеиной натуре нежностью:

— Нет, сестрёнка, обещаю. И Хогвартс, и Министерство, и наш дом укреплены достаточно, находясь вне досягаемости от их новой игрушки. И тебе нечего бояться. Ты меня поняла? — Абраксас говорил обволакивающе, тепло, почти нежно, и его голос казался Тому совсем иным, чем пару мгновений назад. Словно совсем недавно напряжённый змеёныш взял себя в руки, почувствовав ответственность за тех, о ком он мог заботиться. — Тебя никто не тронет, а если кто из этих обезьян даже посмотрит в твою сторону, я лично вырву чарами у них сердце из груди. А они будут на это смотреть, ещё живые. Обещаю, — пальцы блондина ласково гладили нежную, гладкую кожу на щеке его сестры, словно в каком дешевом романе. А наследник Слизерина видел зарождавшегося змея, который в будущем создаст для маглорождённых настоящий ад, когда чуть подрастёт. Он почувствовал угрозу, почувствовал ненависть, и он её будет лелеять, особенно учитывая то, что у него теперь появлялась ответственность за свою будущую семью. И действительно, горе грязнокровкам, что хотя бы посмотрят в сторону Линды или Лицинии. Ведь что только обычные люди не смогли бы сделать из самых чёрных и ужасных поступков на земле, если выставить семью на противоположную сторону доски?

— А если американский Конгресс возьмёт их на вооружение? Решат объединиться с маглами и использовать её против нас?

— Они не решат, Лициния, — терпеливо и тепло говорил Абраксас, ласково проведя ладонью по золотым локонам сестры. — Они же не самоубийцы, и, думаю, американское сообщество магов не хуже нас поняло, что иметь дела с этими варварами попросту нельзя.

Чародей мысленно закатил глаза, не выдавая своего скепсиса, сомнений и просто уверенности, что это заявление блондина как минимум ошибочное. Тот, кто сумеет контролировать бешеного зверя и будет достаточно низок для того, чтобы не обращать внимание на его звериную натуру, некоторое время будет способен держать в страхе Магический Мир, а значит, получит доступ к неиссякаемому денежному потоку. На Грин-де-Вальда посмотреть достаточно. Или на слухи об СССР. Американцы любили деньги не меньше своих английских собратьев, а английские чистокровные лорды вроде Малфоев могли бы за прибыль продать и собственную печень, будь у них лишняя. Осталось только найти достаточно хитроумного, беспринципного и наглого промышленника, которому взбредёт в голову прекрасная идея о том, что объединить магические и магловские технологии — воистину «прекрасная» идея — и от тёплого тона Абраксаса, что так усердно утешал свой дамский цветник, и следа бы не осталось. Впрочем, такой поворот событий был бы отчасти даже на руку.

— А значит они решат ужесточить границы между магическим и магловским миром, чтобы этим зверям не досталось ничего из магических технологий. Более того, они уже начали это делать — хоть в чём-то этот маразматик Дамблдор не сошёл с ума. Даже эти безумцы из Союза скоро, по сути, окажутся в изоляции, если слухи о них окажутся правдой и они не прекратят эту мерзость. Магическая кровь ещё в цене, Лициния, и она будет в цене ещё очень долго, — Абраксас в последний раз провёл рукой по локонам сестры и откинулся на спинку кресла. — И чистокровные приложат все усилия, чтобы так и оставалось…

— Но ведь Альбус Дамблдор будет делать так, что маглорождённых станет больше, брат, — тихий голос блондинки разливался по комнате, и отнюдь не все в зале обладали хладнокровием её брата. Во многих сердцах подобное сомнение лишь прорастало. — С их технологиями, с их оружием, они ведь будут учиться в Хогвартсе. Что помешает им изучить магию самим, объединить с бомбой, чтобы она пробивала наши заслонки, и обратить её против нас? Что? Раньше мы не думали, что подобное вообще возможно. Не замечали того, как меняется мир, откуда приходят маглорожденные. Что им помешает сделать ещё что-то страшнее этой бомбы?

Абраксас замолчал, обдумывая слова сестры. Шепотки стали разноситься по комнате, шепотки, приглушённые разговоры. Линда Малфой держала Абраксаса за плечо, и по закушенной губе было видно, что и она напугана, и цепляется за мужа как за спасение от страшных мыслей. Абраксас же смотрел на сестру, обводил глазами присутствующих. Наследник Слизерина скривился, как от горечи. Кудахтанье курочек в курятнике, а не воинственность солдат. Они уже, глубоко в душе, готовы сдаться на милость стаду свиней!

Но ничего… Очень скоро всем этим холеным физиономиям придётся взяться за палочки и вспомнить, кто они есть на самом деле, вместо того, чтобы пересчитывать галеоны. Он это обеспечит.

— Мы помешаем, — раздался спокойный и уверенный голос Тома от его кресла. Головы аристократии тут же повернулись к нему.

— Не пугайся, Лициния, зверя, который может лишь лаять и бить со спины, но никогда не сможет укусить человека подготовленного, — тихо говорил маг, магией чуть усилив свой голос, добавляя ему глубины, добавляя ему объёма. Он хотел быть уверенным, что его слушают, и с каждым словом он видел глаза, что были к нему обращены. — Мы все не дадим этому случиться. Ты забыла, Лициния, как впрочем, забыли и все в этом зале, о том, что мы — волшебники. Чистокровные, древние, истинные. И у каждой из семьи есть веками накопленные знания, которые семья оттачивала веками — и этими самыми веками держала под собой сферу деятельности и власть. Которые никогда не будут доступны разумам грязнокровок, пусть об их же глупых предрассудках на счёт «родовой магии» речи не идёт. Думаешь, они будут способны хотя бы понять любое из заклятий, что хранятся в вашей библиотеке? О нет, — всё продолжал говорить чародей, и в сердце проникало — и, в отличие от многого другого, пускало там корни чувство, которого он не испытывал раньше. Маг видел глаза, которые смотрели на него, которые слушали, внимали. Волшебник ощущал, как его слово влияет, он видел, как усиленные чарами речи обволакивают слушавших. И наслаждался игрой своего голоса, его вибрациями и силой, наслаждался своей властью над их умами, заработанными без всякого Империуса. То, что он так желал получить уже давно.

— Атомная бомба, да, — Наследник Салазара презрительно скривился. — Да, она у них есть, и они её сбросили на таких же зверей. На маглов и грязнокровок, которые не способны понять, что дома свои надо ставить вне досягаемости от животных, а не жить с ними в одном хлеву. Любое же магическое место защищено много лучше. Более того, — глаза опасно загорелись багровым. — И у нас есть оружие, которому маглы противостоять не в силах. Вспомни хотя бы о дементорах, которые подчиняются нам, волшебникам!

Маг голос не повышал, не срывался ни в крик, ни в ор, он говорил тихо. Потомок Слизерина смотрел из своего кресла, сложив ладони в зелёных перчатках. Тьма не терпит криков и воплей, и он говорил тихо, размеренно, магнитом приковывая к себе глаза слушавших.

— Вспомните вы все о стражах Азкабана. Ты ведь знаешь о поцелуе дементора, милая Лициния. О том, что он делает с человеком, о том, во что превращает даже мага. А маглы дементоров не способны ни увидеть, ни защититься. Не способны они спастись и от Адского Пламени, которое не затушить обычной водой из ведра. В своё время Грин-де-Вальд едва Париж не сжёг. Они не способны защититься от боггартов, которых мы загоняем обратно в шкаф простым движением руки. Их легко обмануть даже такой примитивной вещью, как Оборотное зелье, а прочитать их мозги проще простого. Этих ли существ ты так боишься, Лициния? — Лорд чуть поднял руки вверх, обращаясь к будущим подданным. — Всё, что дано им — это выпрашивать милостей природы и преобразовывать её так, как того позволят её законы. Мы же этими законами не скованы, нам никакие шоры материального мира не чинят препятствий. Мы маги, Лициния, и мы способны повелевать миром нашей мыслью и волей. Даже если они изобретут что-то материально страшное… ещё до того, как они это применят, мы сможем поработить их, сможем сделать их души своими — и даже их поделки станут нашим достоянием. Ты рано опускаешь руки. Не стоит, не стоит, — голос Наследника Слизерина тихо шелестел в комнате. — Магическая кровь будет ценна как никогда, и чем больше грязнокровки будут с подачи Альбуса Дамблдора наводнять магический мир, тем ценнее будет наша кровь. Наши знания, наши умения. Особенно если мы их сохраним и приумножим.

— Мы? Наши? — сидевший в кресле Абраксас, подавшийся вперёд и напряжённо слушавший Тома, прищурил глаза, внимательно смотря на подопечного. — Ты чистокровный, Том? Я чего-то не знаю?

Вместо ответа Волдеморт улыбнулся, глядя прямо в серебристые глаза и повёл рукой, заставляя подаренную самому себе на день обретения нового имени змею выползти на свет.

— Подойди ко мне, Нагайна, — демонстративно сказал он на парселтанге. — Подойди, — приговаривал он, смотря, как гладкая чёрная кожа индийской королевской кобры касается кожи, видя, как она извивается вокруг его руки. — Подойди, — Волдеморт, победно улыбаясь, обратил глаза к всем присутствовавшим.

Выражение шока на их лицах доставило ему подлинное удовольствие. Их расширившиеся глаза, в которых постепенно приходило понимание происходящего. Их приподнятые брови. Их изумлённый шёпот, постепенно окутавший гостиную.

Лорд Волдеморт улыбался, смотря на тех, кто однажды ещё преклонит перед ним колени. Он знал это.

* * *

— Отец? — Флимонт вышел к отцу, когда тот вернулся с заседания, результатов которого они все ждали. Ждала мать, ждал и сам наследник Поттеров.

После событий последних месяцев Магическая Британия (исключительно на взгляд Флимонта) выглядела так, будто какой-то умник забросил навозную бомбу в женский школьный туалет. Никак не меньше. Много шума, много вони, много возмущённых и испуганных возгласов… и очень-очень мало толка. Вот примерно какая картина сейчас являлась лицом Магического мира с того времени, как Ужас Европы пал, а маглы использовали свою смертоносную игрушку, небрежным движением пальцев стерев с лица земли целый город. И это практически вытеснило все остальные темы. Победа в войне — и новое оружие, созданное маглами, единственное спасение от которого — пространственный карман или вовсе другой план мира. Интересно, защитило бы от подобного семейное поттеровское заклятие Доверия?

В шоке были все. Ругался отец, со страхом и заинтересованностью смотрел Флимонт, мрачно хмурился Лелуш, будто что-то вспоминая, прижимала пальцы к губам мама. Да и остальные английские волшебники выглядели не лучше. Впрочем, быстро определив, кто в этом виноват, и уже несколько месяцев пытаясь решить, что делать. Вот сегодня — должны были уже решить окончательно. Заседание, на котором определится, какой же сделает шаг магическое сообщество. И хоть Поттеров и исключили из списка благороднейших родов, не прислушиваться к зельеварам, что контролировали почти весь рынок зелий, просто не могли. Во всяком случае, так Поттер-младший надеялся. Генри Поттер вернулся через систему Летучего пороха и почти сразу бросил на спинку кресла свой плащ, буквально падая в него. Выглядел он измотано, раздосадовано и устало.

— Как прошло? — сын заботливо налил Генри вина, садясь напротив. Хотя, судя по выражению лица новоприбывшего…

— Мы живём в обществе страусов, Флимонт, что закопали головы в песок, и ждём, что они начнут нести огромные яйца, — раздражённо отозвался отец, деловито отпивая из бокала. — А они стоят с головой в песке, гадят и не видят из-под песочницы ничего. Даже бегемота на горизонте!

— Они решили усугубить Статут о Секретности? — Флимонт подался вперёд. М-де. Может быть, младший Поттер слишком хорошо думал о Министерстве и Визенгамоте? Не говоря уже о МКМ? А Мерлин его знает.

Раньше, когда новости о чудовищном взрыве только ворвались в общество, наследник Поттеров… мог, в принципе, понять тех, кто решил отгородиться от простецов таким количеством стен, сколько сумеют выстроить. Вряд ли можно найти волшебника, который не был бы испуган этой бомбардировкой. Пока что Лелуш, что отец не выступили против этой позиции единым целым, буквально разгромив её по кускам, на примерах показав, что у магов способов массового убийства едва ли не больше. Начав с дементоров и Адского Пламени — и заканчивая Империусом, с помощью которого вполне можно было дать приказ нажать на эту самую большую красную кнопку.

— Практически единогласно, — ветеран первой Великой Войны раздражённо процедил сквозь стиснутые зубы несколько ругательств, которые вряд ли бы произнёс при супруге. — Сын, я был единственным членом Визенгамота, кто призывал к тому, что не должны прятаться под одеялом подобно детям в грозу. Что мы должны были организовать полноценное изучение магловских технологий! Я был единственным, Флимонт, кто выдвинул мысль о формировании исследовательских центров, которые будут полноценно изучать магловские технологии и адаптировать их, учиться с ними бороться и взаимодействовать. Чтобы, начнись ещё одна война или раскрой простецы Магический Мир, мы были бы готовы дать отпор. Единственным, пожри их всех церберы на завтрак! — Генри, раздражённо поморщившись, достал сигару.

— А что Альбус? — парень вопросительно посмотрел на отца, наливая вина уже самому себе. В последнее время отношения между Дамблдором и Поттерами изрядно дали трещину. Во многом — как раз из-за разногласий по вопросам Статута Секретности. Нет, Победитель Грин-де-Вальда не изменил своей репутации маглолюбца и защитника маглорождённых… Но прочно встал на позицию всё более чётких незримых границ между мирами маглов и волшебников, начиная от предложения по созданию нового отдела в Министерстве — борьбы с незаконным использованием изобретений маглов.

— Альбус, — глава Поттеров фыркнул, закуривая. — Тоже ничего нового, увы. В отличие от дорогого Сириуса, он хоть немного мыслит дальше своего страха и хоть о каком-то сотрудничестве думает. Но, — в карих глазах Генри отразился огонек тлеющей сигары, — вся его идея сводится к тому, чтобы «давайте жить дружно, улучшим ситуацию для маглорождённых, но с маглами и их технологиями будем играть в разных песочницах». Иными словами, обжёгшись на Грин-де-Вальде и его Рейхе, он начал дуть на воду, — мужчина закатил глаза. — В принципе отрицая возможность развития нашего мира в сторону их технологий чуть дальше, чем магловские схемы для вязания или галоши. Исследовательские работы твоего протеже на эту тему, которые ты мне показывал пару месяцев назад — можно смело выбрасывать в камин, несмотря на то, сколько они могли нам принести!

Генри выпустил изо рта кольцо дыма, глубоко вздохнув.

— А, ну ещё Дамблдор предлагает брать в школы побольше маглорождённых детей и попытаться воспитать их в мире и равенстве с отпрысками тех, кто уже не ходит к нам на чай. Примеры такого совместного воспитания ты можешь на нашем волчонке видеть. Между тем, мистер Блэк и не думал скрывать, что совершенно не собирается смотреть на грязнокровок как на равных. И думаю, со временем он станет лишь более жестоким, как и остальные.

— Бедные дети в таком случае, — Флимонт скрестил руки на груди, вспоминая всех тех малышей, что каждый год приезжали в палаточный городок во время войны. Он помнил, как с позволения учителей они организовали вывоз детей и в следующем, после первого, году. Причём как уже участвовавших в затее, так и первокурсников-новичков.

— Во взрослой жизни их тоже мало что будет ждать. И они будут злиться. Альбус хочет избежать крови, но, боюсь, лишь отсрочит её пролитие, — Поттер-старший разогнал дым рукой. — Вопрос в том, кто его начнёт. Учитывая славу Дамблдора, как и то, что ему, после смерти сейчас совсем одряхлевшего Диппета, пророчат место директора Хогвартса (а то и Министра!)… продавить этот и другие законы он может быть и сможет. И тогда беситься будут уже чистокровные. Но поверь мне, эта склока — не главное. Главное то, что он пытается наш мир самым прекрасным образом законсервировать, в то время как маглы будут становиться лишь сильнее. Интересно, доживёт ли Альбус до того момента, как поймёт, во что Магическому Миру обойдётся время спокойствия, обеспеченные его правлением, хах.

— Не ожидал, папа, что тебя так поразит их новое оружие, — Флимонт сощурился, вновь разливая вино по бокалам. — Да ты заодно с Ламперужем мне сам втолковывал, что в случае чего — в арсенале магов найдутся средства не менее убийственные!

Генри лишь устало, с затаённой грустью, вздохнул, по-новому посмотрев на сына. И это действительно было удивительно. Нечасто сын видел отца таким… тоскующим, что ли?

— Флимонт, Флимонт… меня не оружие поразило, нет. Меня поразила их способность меняться. Я помню Первую Войну, окопную войну, войну авиации и пулеметов — и что видел там. Я был шокирован и почти потрясен тем, что выдумали маглы, особенно сравнивая с черепашьим прогрессом магического мира, — глава Поттеров меланхолично стряхнул пепел с сигары. — Но сейчас… два с половиной десятилетия — и настолько другие маглы. Поверь мне, Флимонт, пока мы тут варимся в собственном соку и консервируем статус кво под крылышком нового героя войны, они однажды объединятся, поднимутся к звёздам — и бросят их к ногам человечества. И если и будет найдена жизнь за пределами нашей планеты — найдут её они. Не мы. И от этого мне горько. Ты правда думаешь, что с такими темпами прогресса, они не исследуют однажды, что вся наша магия… скажем, лишь побочный продукт какого-нибудь дельта распада? Интересно, кстати, смогут ли они с помощью своей науки воссоздать магию полноценно?

— Сомневаюсь, это всё же дар, — Флимонт уверенно замотал головой. Подобной отповеди от отца он не ожидал никак. Как оказалось, в уверенном и где-то циничном главе зельеваров до сих пор жил романтик, хоть и где-то глубоко в душе. Где-то очень глубоко.

— Когда-то и дети считались даром от Бога, а теперь мы знаем, что всё чуть иначе, — в глазах Генри мелькнула озорная искорка. — Кстати о которых… как там наше юное дарование?

— Учится, а когда не учится — в лагере, пока французы ещё не отправились домой. И делает успехи в артефакторике. Ты сам сейчас упомянул одну его работу на тему использования нашей магии и магловской технологии вместе. Интересуется колдомедициной.

— Надо будет для него и миссис Вэйн выделить квартиру, — Поттер небрежно стряхнул пепел с сигары. Приступ тоски прошёл, вновь уступив место расчётливой деловитости. — Исследовательскую работу по слиянию сочтём за то, что его можно будет скоро привлекать к делам семьи. Ты к дарованию привязался, а мне это нетрудно. К тому же, так мы будем его контролировать. Этот волчонок с самого начала, как и за прошедшие годы, показал, что умеет кусаться даже молочными зубками. И если он в дальнейшем будет их отращивать, я бы хотел, чтобы ты его гладил в перчатках. А пока мне требуется отдых. Это было ужасное заседание. За победу! — Генри поднял свой бокал. — По крайней мере, этого у нас никто не отнимет.

* * *

Бывший принц с лёгкой улыбкой шёл по гудящему, медленно собирающемуся лагерю, что за прошедшее время сумел начать ассоциироваться с домом. Вторым домом — наравне с Хогвартсом. Иронично, раньше Лелуш не чувствовал столь сентиментальной привязанности к местам, с которыми была связана его жизнь. Япония не в счёт. Неужели стареет? Или просто изменяется и оттаивает, убирая ледяную броню настороженности, которой он оброс за время жизни в приюте, на второй план?

Пять лет прошло. Пять лет войны, пусть она сюда добиралась лишь опосредовано. Пять лет с тех пор, как Зеро попытался закрыть своей спиной одиннадцатилетних малышей, организовать их, объединиться с союзниками, дать им возможность к спасению. Пять лет, как они, ровно как и новички, каждое лето нашли свой приют здесь, в тиши и относительном покое. С тех пор многое изменилось. Та девочка, что плакала и не хотела возвращаться обратно под бомбы, превратилась в молодую и симпатичную девушку пятнадцати лет от роду. Поменялся и сам Лулу. Вытянувшись, раздавшись в плечах. Черты лица заострились, утратив детскую мягкость и пухлость. И постепенно, год за годом — всё более походя на тот облик, в котором он пребывал от времени получения Кода и до самой кончины. Тот, в котором когда-то поднимал Чёрное Восстание.

Скоро, всего два года осталось — ему исполнится семнадцать. По меркам этого мира, разумеется. Знаменательная дата. Совершеннолетие в магическом мире — и возраст, в котором тогда, раньше, он начал свою войну. Осталось немного.

Улыбнувшись своим мыслям, брюнет раздвинул полог магически расширенной палатки, влезая внутрь. Глава французских беженцев, мало изменившийся за эти годы, сидел за столом. Он был не один, на собственноручно сколоченном стуле тут же расположился Хагрид, возвышавшийся над своим собеседником, как колокольня над церковью.

— А, Лелуш, — Арман приветственно улыбнулся Лулу, махнув рукой.

— О, Лу! Эт, проходи, проходи, — полувеликан с лёгким кряхтением встал со стула. — Хорошо, что пришёл. Я вот попрощаться всё хотел, спасибо ещё раз сказать…

— Как продвигается обучение? — брюнет кивнул на зажатый в огромной руке учебник французского языка.

— Успехи есть, думаю, до следующего года справлюсь, — с гордостью заявил Рубеус. После чего «слегка» стиснул Зеро в медвежьих объятиях, да так, что кости затрещали. — Спасибо вам с Арманом ещё раз. И удачи тебе! Эта… Не влипай в истории. А то ты парень горячий… Ну ладно, мне ещё книги по драконам собрать надо…

Лелуш задумчиво проводил счастливого полувеликана взглядом, вспоминая Хагрида совсем другим — зарёванным и поникшим, в тот момент, когда третьекурсника обвинили в содержании в школе особо опасного магического существа, убившего девушку с Когтеврана. Рубеус всё отрицал, клялся и божился, что «Арагог» не мог этого сделать. Но в крови девочки нашли яд акромантула. Да и много ли стоили слова полукровки-полувеликана против слов одного из лучших учеников школы, находящегося, тем более, под покровительством Малфоев?

Спасло Хагрида от уничтожения палочки (а возможно и от тюремного заключения) лишь поручительства Армана, как главы французской диаспоры, да Альбуса Дамблдора. Палочку так и не сломали — лишь исключили из школы и поставили условие, что Рубеус не будет выходить за пределы лагеря, и покинет Англию вместе с французами, когда война будет закончена. Не самый плохой расклад, учитывая альтернативы.

Уже два года прошло, как Хагрид, по совету Лелуша, учил язык страны Наполеона, надеясь в следующем году поступить в Шармбатон на третий курс. Даром, что у парня был настоящий талант ладить с магическими и не очень животными.

— Я думаю, он справится, — бывший принц повернул голову на звук голоса де Мандрагора. В его позе, в усталом, но удовлетворённом баритоне — во всём видна расслабленность. Война была окончена, а что могло быть лучше для того, кто видел её своими глазами? Кто, когда родная страна пала, был вынужден бежать, но вновь вернулся на фронт вместе с Францией, пошедшей в контрнаступление? Пусть и не дошедший до вражеской столицы — в одном из боев в апреле сорок пятого Арман потерял ногу, сейчас щеголяя деревянным протезом.

А ещё отдал этой войне и этой борьбе своего младшего брата, у могилы которого старательные и благодарные дети посадили прекрасные белые лилии. Надгробный камень могилы Шарля Мандрагора белел жестоким напоминанием о том, что было четыре года назад. И будет продолжать белеть даже тогда, когда французы уедут. Заклятие Доверия, что будет всё ещё оставаться на месте, не пропустит к ней посторонних.

— Арман, — с улыбкой кивнул Зеро, понимая, что этот разговор, эта встреча, может стать последней, ибо скоро француз повезёт всех, кто были под его опекой — во Францию, на родную землю. Туда, где на них больше не будут падать бомбы. — Читаешь газеты? — вежливо поинтересовался он, замечая в руках француза свернутый в трубочку выпуск газеты. — Не думал, что француз станет столь часто читать английские газеты.

— Оставь своё британское отношение к французам, Лелуш, — фыркнул де Мандрагор. — У тебя у самого фамилия и имя французские, так что не удивлюсь, если твоя покойная матушка могла быть родом из моей страны. А что касается газет… — Арман развёл руками. — А в Англии других не издают! Будь моя воля, с большим удовольствием читал бы на своём языке. Но увы… а события последних месяцев слишком интересны и важны, чтобы оставлять их без внимания.

Лелуш иронично приподнял бровь, скрестив руки на груди. Нелюбовь Армана к английскому языку была истинно французской. Казалось, что Мандрагор порой цеплялся всеми силами за то, что делало его французом: произношение, нелюбовь к Англии, некая французская музыкальность… французские песни, французские представления о мире. Уважение к Наполеону. Liberté, Égalité, Fraternité⁽¹⁾. Это было очень по-французски, но эти три слова ведь и для самого Ламперужа — для Зеро! — не были пустым звуком. Что касалось Бонапарта… В конце концов, именно он был главным врагом и воплощением зла для Священной Британской Империи — до появления фигуры в маске. За это его нельзя было не уважать.

Что же касалось фамилии…

— Думаешь, я корнями из Франции? — Лулу сел на освобождённый Хагридом стул, вспоминая матушку. Его собеседник, конечно, не знал, что фамилия вымышленная. Но кто знает, может и был — точно так же, как по своему духу и характеру с Германией был связан такой педантичный, расчётливый и холодный Шнайзель.

— Да. Лелуш Ламперуж, — нараспев произнёс Арман, — это по-французски. Как Гаврош. Знаешь… а ведь ты напоминал мне Гавроша временами. Такой же отчаянный, так же рвущийся на баррикады. Такой же горячий, хотя и не весёлый совсем. Ты ни разу не пел в бою! — усмехнулся мужчина, протягивая юноше вазочку с конфетами, чем тот не преминул воспользоваться. В последние несколько лет у него появилась сильная любовь к шоколаду и сладкому в принципе. Постоянно нагружаемый мозг явно требовал подпитки.

— Откровенно говоря, — Лелуш приподнял брови, в упор смотря на мага. — В бою вообще трудно петь. Да и тот, кто решил бы петь за укрытиями, нарушал бы общий порядок строя и мешал передаче команд.

Просто посиделки людей, ставших друзьями и соратниками, вспоминающие былое. Банально до чёртиков, как в романе за пару галеонов. Но сейчас… когда ещё два старых ветерана посидят вот так, греясь на солнышке, болтая о том, что их накрепко связало между собой?

— Твои знаменитые железная логика и расчётливость, — слова Мандрагора приобрели проницательные интонации, — они были полезны во время тех нападений. Но я вновь повторюсь, что детям твоего возраста они обычно не свойственны.

— Быть может, именно они помогли мне не стать символом несбыточных надежд на свободу, — перед аметистовыми глазами встали те полные боли и разочарования взгляды — тогда, после того, как петицию с подписями отвергли. Сдайся он тогда — и все эти люди отправились бы обратно, в разрушенную не-волшебную Британию. Но этого не случилось.

— А символом чего ты хотел бы стать, Лелуш? — сощурился француз, смотря на Ламперужа пытливо, внимательно.

— Справедливости. Защиты. Нового мира, что придёт на смену старому, — сказать это Лелушу было просто. Он назвал лишь то, чем он был когда-то — и чем, со временем, станет вновь. — Гитлер и Грин-де-Вальд лишь порождения своей эпохи, своего общества… своего мира. Он несовершенен, и рабство, угнетение, власть маленькой кучки над всеми остальными — они ведь не ушли. Они остались.

— C'est vrai⁽²⁾, — с грустью ответил Арман. — Альбус говорит об этом же. О том, что мы должны создать единую систему, единый мир и единые правила для жизни с родившимися в немагическом мире. О том, что мы должны узнавать их и жить с ними. Стать единой семьёй в магическом мире, отбросив чистокровные предрассудки в сторону.

— А что он ещё говорит? — Ламперуж бросил взгляд на газету. Он и раньше читал выступления Дамблдора после победы — безусловной победы — того над Грин-де-Вальдом, и мнение имел о весьма спорной позиции профессора однозначное, но говорить об этом с Арманом не хотел. Не имел ни малейшего желания раскрывать свои мысли раньше срока.

— Почитай, если хочешь, когда будет время. Если я понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти.

— За сбором вещей для отправки во Францию? — улыбка Лелуша была тёплой. Он понимал, как тяжело для Армана быть оторванным от своей земли. Ведь, несмотря на то, что всю жизнь заботился не об одной стране, но о целом мире — он иногда с тяжестью вспоминал о летнем пении цикад. Ему этого не хватало… Особенно сейчас, когда на Японию обрушился местный аналог «Фрейи», изобретённый американцами. Только ещё хуже — взрыв «Фрейи» хотя бы не нёс с собой радиацию. Беспокойство за полюбившуюся страну снедало.

Но и прощаться с новым знакомым было не слишком приятно. Всё же Ламперуж успел привязаться к французам, к тем людям, с кем жил бок о о бок, с кем дрался плечом к плечу, чьи смерти оплакивал наравне с их родными и кого хоронил подчас своими руками.

— Или уже на родине, через переписку. Я списался с нашим Министром Магии, а также с одним… — Мандрагор на мгновение замешкался. — Итальянцем, моим старым знакомым, что будет принимать участие в помощи Франции в восстановлении. Им понадобится знакомый человек для координации своих действий, а я, хоть и оказался сейчас вдали от Парижа, не могу не внести свой труд в это.

— Что это за итальянец? — чёрная бровь Ламперужа, услышавшего оговорку друга, слегка приподнялась.

— Его зовут Альваро ди Лено. Родом из Флоренции, но из-за определённых событий в двадцатых годах перебрался оттуда на восток, к социалистам, — француз чуть хмыкнул. — Сейчас он член Народного Комиссариата Чародейства. Какое-то время будет представлять Советский Союз в Министерстве Магии Франции.

— Ты француз во всём, Арман, — Лелуш поневоле усмехнулся, протягивая Мандрагору руку. — Даже имеешь знакомых из числа революционеров. Что же, удачи тебе! Я обещаю писать.

— И я.

* * *

Зеро отложил газету в сторону, переплетя пальцы и положив на них подбородок. Аметистовые глаза вновь встретились со взглядом профессора трансфигурации, смотревшего на него с фотографии на первой странице.

Слишком усталыми были глаза Альбуса на каждой фотографии, что видел Лелуш в газетах. Победитель в тяжёлой войне никогда не бывает счастлив и весел в должной мере, вспоминая о павших друзьях, стараясь не чувствовать боль от свежих ран, давая полностью поглотить себя делам, связанным с послевоенными вещами. Но в Альбусе не было даже малой радости.

Голубые глаза были усталыми, переживающими, но держался профессор достойно, приняв на себя ответственность за новый, послевоенный мир. Но вот его слова…

Дамблдор говорил о восстановлении, говорил о том, что магический мир должен окрепнуть за Статутом Секретности, что сейчас постепенно усилился — так, что, к примеру, эксперимент Лелуша, связанный с зачарованием велосипеда для возможности полёта — совсем скоро станет незаконным. О том, что маглорождённые маги не должны пострадать от агрессивного поведения маглов, о том, что они в первую очередь являются волшебниками. Он вещал о том, что маглорождённые были также достойны магического образования и жизни в магической Британии, а не выкидывании их под бомбы, если что-то подобное начнётся опять. Всеми силами убеждал людей в том, что новое магловское оружие магическому миру не страшно, о том, что атомная бомба не разорвётся над головами жителей Косого Переулка, что для волшебного сообщества радиация не опасна.

Радиация. Атомная бомба. Даже пальцы Ламперужа невольно дрогнули, когда перед глазами вновь встали картины пустоты и полного уничтожения, что оставались после того, как фиолетовое сияние «Фрейи» гасло. А здесь ещё и незримая смерть, что неслась после. Воистину, если простые люди хотели напугать магический мир настолько, что те будут готовы поднять лапки, выбросить белый флаг и закричать «сдаюсь», то они нашли идеальное средство. Смерть, что несётся с небес и стирает огромные пространства? Если рация, огнестрельное оружие, телефон или даже авиация вызывали у многих волшебников лишь весёлые смешки, мол, как коряво эти обезьянки пытаются копировать то, что уже сотни лет есть у магов, то атомная бомба возымела совсем, совсем иной эффект! Неотвратимая гибель, стершая людей за доли секунды, не щадя ни японских волшебников, ни обычных людей, оставив лишь места вроде английского Косого Переулка… маги не успели бы ни единого заклинания произнести! И как бороться с радиацией? Кинетическим щитом? Смешно.

Одни вопросы. Неизвестность. А главное — страх, что заставлял большинство магического сообщества всё глубже и глубже засовывать в песок голову. Засовывать в песок — и консервироваться там, вариться в собственном соку, всё больше и больше стагнировать в своём развитии. И речь здесь была не только о технологиях!

Аметистовые глаза зло сощурились, в который раз вчитываясь в строки.

Альбус предлагал маглорождённым полноценную жизнь и равные права в новом послевоенном мире? В мире, который он же предлагал запереть за чугунными воротами секретности, за каменными стенами заклятий забвения и за бесчисленными замками паники перед раскрытием — той самой, что сейчас постепенно заставляет почти весь магический мир похоронить все разработки Грин-де-Вальда. Дамблдор хотел создать замкнутое, лишённое контактов со внешней средой пространство, в котором будут на равных, в мире и согласии жить маглорождённые и чистокровные маги. Бедные и богатые волшебники, нищие работяги и аристократы-владельцы огромных секторов рынка, хозяева производств. Господа жизни, чьи имена были известны всем. И расчёт будет на то, что они будут обладать равными правами. Что экономическое неравенство не перерастёт в социальное, как было раньше.

У той системы, что пытался создать уважаемый победитель Ужаса Европы, было лишь одно название, которое заставляло Лелуша с иронией скривиться.

Специальная Административная Зона Японии. Место, где покорённый народ и народ-победитель, недалеко в своей политике ушедший от идей Гитлера, живут в мире, согласии и обладают равными правами. Вот только Юфи была наивной семнадцатилетней девушкой. А Альбус…

И к сожалению, у этой системы могло быть лишь три пути развития, и все они не были похожи на тот райский сад, который придумал себе Альбус. Это будет противостояние за власть, за деньги, за производства между маглорождёнными и магической аристократией.

Первые в силу того, что Дамблдор откроет им ворота, со временем станут лишь многочисленнее, незаметно и постепенно займёт собой рабочие места, в том числе в Министерстве Магии. И сможет претендовать на что-то большее, когда станет абсолютно необходимой для функционирования системы.

А вторая будет владеть всем и становиться всё малочисленнее, не желая отдавать свою власть без боя.

К чему это приведёт? Пока на коне Дамблдор, пока его заслуги помнят, пока слава победителя Грин-де-Вальда не померкла — система будет держаться в хрупком равновесии. После же — все пойдет либо к мягкому и планомерному откату назад, к власти чистокровных, что не потерпят полукровки и маглорождённые, либо к лишению аристократии власти мирным путем, что навряд ли, либо…

Либо к тому, что однажды разговоры о чистоте крови, о радикальной борьбе за неё, подобные тем, что слышны были в Германии во время войны, начнутся и в магической Англии. Чистокровным магам не будут нужны равные с ними в правах и имущественных возможностях грязнокровки. Борьба перерастёт в новую фазу. И тогда магической Англии, этой старой аристократичной магической Англии, потребуется лишь одно. Им нужно будет выбрать, взрастить со временем нового Адольфа, нового лидера и нового ставленника, что будет гордо и целеустремлённо нести их знамя, отстаивая их интересы, богатства и власть. Харизматичного и умного, решительного и безжалостного. Того, кто загонит «грязнокровок» обратно в их хлев, кто железным кулаком подавит любое сопротивление, повергнет их в страх. Если надо — истребит наиболее громкую часть, чтобы остальные усвоили урок.

Пальцы Лелуша, ранее напряжённые, расслабились и распрямились, став свободно лежать на бумаге газеты. На лицо вернулась удовлетворённая улыбка.

И именно тогда на сцену и должен будет выйти Зеро. Окрепший, сильный, получивший сторонников, имеющий поддержку. Зеро, которому не будет велик чёрно-фиолетовый костюм, расшитый золотом. Зеро, чьим плечам придётся впору чёрный плащ со стоячим воротником, а чьей голове — ставшая легендарной маска. Зеро вновь, как и раньше, должен будет встать на защиту тех, кого будут пытаться сравнять с землей.

И тогда ему придётся ворваться в этот загнивающий мир старой, хваткой и жестокой аристократии, ворваться в уютный мир вечных игрищ Блэков, Малфоев, Ноттов, Лестрейнджей, Поттеров… Их — и того, кого они взрастят для отстаивания своих интересов. Зеро придётся этот покрытый плесенью мир разрушить — в огне нового Чёрного Восстания.

И построить новый мир для всех тех, против кого будет направлен удар британского Гитлера. А дальше — для жителей всей планеты. И, разумеется, для тех, кого, как Лелуш надеялся, сможет вернуть из-за той грани, как вернулся сам.

Это будет новый мир. Мир, где уже не сможет поднять голову гидра, диктующая лозунги нацизма.

Это будет новый мир. Тот самый высокий идеал, о котором говорил Альбус — только тогда он станет доступен. Маленький Малфой сможет как друг сидеть за одним столом с маленькой Грейнджер — в памяти Лулу вспыхнула первая знакомая ему грязнокровная фамилия, фамилия его биологической матери, фактически убитой Блэком — только если в это время Малфой-старший не держит Грейнджера-старшего за грязь и животное. Только если выйдя из школы или работы — они будут делать одно дело — вместе, сообща, спина к спине, а не разбредутся по кастам, одна из которых подчинена другой и вынуждена прислуживать. Если над маглорожденными не будет стеклянного потолка, через который они не в состоянии пробиться, скованные цепями своего происхождения.

А всё это случится лишь тогда, когда нынешние власть имущие — Блэки, Малфои, Поттеры и прочие — падут с Олимпа власти, падут так, что уже не смогут подняться над остальными, подмять остальных под себя, считая себя высшей расой, а остальных — низшей ступенью эволюции. Не смогут выставить нового лидера и новое знамя, вокруг которого соберутся. Тогда Грейнджер и Малфой смогут стать друзьями, потому что и они сами, и их семьи смогут быть хотя бы в теории равными по своему социальному положению. Тогда смогут быть друзьями Малфой и Поттер, когда из их рук исчезнет яблоко раздора. Власть.

Это будет новый мир, где Зеро, сила, что стоит над королями, будет стоять на страже трёх слов, что стали когда-то лозунгом Великой Французской Революции.

Liberté, Egalité, Fraternité⁽¹⁾.

Конец первого тома

---

1) «Свобода, равенство, братство»

Вернуться к тексту

2) «Это правда»

Вернуться к тексту

3) «Свобода, равенство, братство»

Вернуться к тексту

Поджарый, худощавый парень лет семнадцати, с острыми чертами лица, ещё раз проверил все расчёты. После чего широким росчерком перьевой ручки закончил формулу. Поставив жирную точку, он дождался, пока чернила высохнут и убрал бумагу в папку к остальным. Аметистовые глаза, выдававшие необычный для столь юного возраста опыт, чуть устало сощурились.

Пора было идти на встречу с так называемым «благодетелем». Рождественские каникулы седьмого курса подходили к концу, и Поттер старший ждал результатов. Ждал, когда вложенные в подопечного средства начнут приносить плоды, смотря всё требовательнее. Даром, что до окончания школы оставалось немного.

Кто бы мог подумать, что Лелуш будет скучать по палаточному городку… По прохладе лесной поляны, боевым дежурствам, постоянному чувству настороженности — ведь опасность всегда кружила вокруг их лагеря ленивым призраком. Даже по периодическим покушениям, организованным Блэком, которые, к сожалению или к счастью, прекратились в последнее время.

Всё это будоражило кровь, заставляло её быстрее течь по венам. В конце концов, ощущать себя на своём месте — месте стража и защитника. И хотя Зеро прекрасно понимал, что чувство это, мягко говоря, не здоровое и попахивает посттравматическим расстройством — лично для себя он действительно тосковал по этому времени, которое большинство из бывших жителей городка наверняка хотели бы забыть, как страшный сон.

А ещё, к своему удивлению, бывший принц скучал по друзьям. Забавно, в его-то возрасте уже за сотню лет, до сих пор привязываться к людям, проникаться к которым тёплыми чувствами не планировал. И тем не менее — привязался. К умному и осторожному Арману с его вечным «малыш». К его французам. К простодушному силачу Хагриду, что отправился вместе с ними. Хандра по друзьям странным образом перекликалась с нереализованной в последнее время потребностью защищать, порождая неприятное чувство пустоты.

Спокойствие мира, что совсем недавно был столь подвижен, привычное, затхлое болотце, которым было магическое общество до начала войны, и каким быстро стало после, заставляло бывшего полководца буквально лезть на стенку. Так что Лелуш вот уже два года старался компенсировать это исследованиями и учёбой, на которые налёг после окончания войны с утроенной силой. Результат учёба принесла двоякий.

С одной стороны, чем дальше Чёрный Принц двигался вглубь, проходя школьную программу, беря дополнительные факультативы и даже, с разрешения, копаясь в фамильной библиотеке Поттеров, тем больше он разочаровывался. Нет, Зеро был давно отучен от мыслей о волшебной палочке, что разом могла решить его проблемы. Даже Сила Короля, верное оружие времён Чёрного Восстания, такой не была. Гиас имел целый ряд ограничений, порой вёл себя непредсказуемо, а при неправильном использовании и вовсе мог растоптать разум своего носителя. Не к ночи упомянутый Мао был тому примером. Однако следовало признать, что на магию этого мира семикурсник возлагал куда большие надежды. Увы, не всем из них было суждено оправдаться. Чем больше Зеро о магии узнавал, чем больше находил её ограничений, тем с большим количеством трудностей ему приходилось сталкиваться.

Меньшей из проблем было то, что многие заклинания, неодобряемые в обществе, легко отслеживались местными правительствами. Что не слишком-то устраивало человека, привыкшего к подпольной работе. Например, три непростительных заклятия. И если по убивающим чарам, по чарам пыток Лелуш не сильно горевал, то возможность легко отследить использование местного аналога Силы Короля несколько расстраивало. Впрочем, здесь частичные аналоги были. Например, легилименция, которой, при должном старании и больших затратах сил, можно было незаметно внушить все необходимые мысли и до изучения которой на шестом курсе Лелуша наконец-то допустили.

Самыми большими трудностями были две: воскрешение и возвращение Наннали в этом мире, и продление жизни для них обоих. Желательно — контролируемое. Лелуш перерыл огромное количество трактатов, свитков и книг. И, несмотря на то, что поиски не оставлял и отдавал себе отчёт, что глупо искать подобные знания в школьной библиотеке, пока что вынужден констатировать. Если успешные методы подобного и существовали, то, во-первых, в доступных ему источниках их не водилось. А во-вторых, даже упоминания говорили не о полноценном воскрешении, но о возвращении подобия жизни. Не более того. Даже если не брать в расчёт абсолютно неподходящие методы, вроде создания инфернала. Воскрешающий камень, призрак… всё не то. Половинчатые решения. Лишь подобие настоящей жизни. Не то, что подходило для Наннали. Его Наннали.

Известные методы продления жизни тоже имели нюансы. Эликсир Николаса Фламеля замораживал тело в возрасте, когда его выпили, на время своего действия. Это было неплохо, однако постоянная зависимость от зелья удручала. Не говоря уже о том малом факте, что рецепт его известен лишь одному человеку в мире, который, к тому же, от этого самого мира привык скрываться. Крестражи, для которых требовалось делить душу на части и рисковать и без того не самым стабильным психическим здоровьем… слишком много ограничений.

Как это было не иронично, но наука простых людей в этом отношении вновь была куда более перспективна. С другой стороны, этот факт открывал простор для исследований. В конце концов, что бы там не думали в Министерстве Магии, именно за слиянием технологий и волшебства было будущее.

Подхватив папку подмышку, Чёрный Принц активировал сеть Летучего Пороха, после чего шагнул в пламя, покинув комнату своей квартиры, куда больше напоминавшую в последнее время склад книг.

Была, впрочем, и обратная сторона медали. Методом проб, ошибок и консультаций с благоволившими ему преподавателями, постепенно из целого вороха шелухи был выделен ряд направлений магического искусства, необходимых для изучения. Список этот был составлен как с учётом того, что от него ждали Поттеры, всё ещё державшие волшебника на поводке, так и с полной оглядкой на то, чем Зеро планировал заниматься в будущем. И им самим в шутку назывался не иначе, как «Курс мага-террориста».

Разумеется, первой в списке была Защита от Тёмных Сил, сопряженная с заклинаниями. Нельзя быть воином, не овладев оружием, а главным оружием Лелуша, помимо его разума, должна была стать магия. Следовало отдать магам должное, вариативность их способов навредить ближнему своему была воистину огромна, и многие методы, которые могли быть использованы в бою магами помимо классических боевых заклинаний будут вносить в будущем коррективы в ту стратегию, к которой он будет прибегать.

Вторым пунктом, без сомнения, шла артефакторика. Начиная с того факта, что здесь пригодилось знание японского языка и японской письменности, иероглифы которой подходили для этого раздела чародейства идеально (в том числе и потому, что большинство британских магов их не знало). И заканчивая тем, что без этих знаний невозможно было полноценно развивать слияние магии и техники. То, что Зеро планировал сделать своим главным козырем в будущей борьбе. Что уже показало свою эффективность. Не говоря уже о том, что без техномагии (и, как следствие, артефакторики) никогда нельзя будет воссоздать то, что Лелуш тайно, зачаровав тетради всеми возможными чарами защиты, восстанавливал по памяти, когда у него было свободное время.

Зеро старательно переносил на бумагу из воспоминаний главные чертежи и расчёты, которые он запомнил едва ли не наизусть за сотню лет прошлой жизни. Он помнил всё — ведь сам же, раз за разом, собирал свою верную боевую машину по винтику и разбирал, желая сохранить в памяти устройство. Теперь лишь осталось воссоздать. Адаптировать под магию.

Впрочем, артефакторные изыскания упирались в одно ограничение, которое Лелушу, пользующимся покровительством семьи зельеваров, преодолеть порой было трудно. Рынок артефактов почти полностью контролировали Блэки. Наиболее глубокими знаниями об их создании обладали Блэки. Большинство редких ингредиентов для их создания контролировали — барабанная дробь — Макмилланы, кровно повязанные с Блэками! Чтобы достать книги или материалы, приходилось прибегать к помощи Дамблдора, Флимонта и едва ли не чёрного рынка. А такие энергозатраты добавляли дополнительных причин не любить то монопольное разделение рынков, которые учинили правящие семьи магической Британии.

Третьей важной вехой в своём магическом образовании Зеро продолжал считать колдомедицину. А следовательно — травологию и зельеварение. Учитывая, без сомнения, бурную жизнь и отсутствие в этом мире Кода, дарующего абсолютное бессмертие — умение поставить самого себя на ноги было необходимым. К тому же, у Лелуша были далеко идущие планы по изменению этого мира, и чем дольше он проживёт, тем лучше, не говоря уже о том, что… Наннали. Сестра когда-то должна прийти в этот мир, в мир, который он для неё создаст. И это не говоря о том, что именно прекрасных навыков зельевара ждал от мага его текущий инвестор.

К счастью, Чёрному Принцу было, чем его порадовать.

* * *

— Лелуш, — деловито кивнул Генри Поттер, раскуривая сигару, когда революционер вошёл в кабинет. Дождавшись, пока его подопечный сядет, он с интересом поднял брови. — Начнём?

— Генри, — слегка склонил голову перед покровителем бывший принц. — Начнём. В завершающей стадии разработки два проекта, — Лулу указал на толстые тетради, исписанные мелким почерком, что лежали перед ним. — Один из них касается зрения. Я развил идеи Джона Уилиса по исследованию глазного дна и провел ряд экспериментов. Согласно расчётам и приведённым испытаниям, описанное здесь зелье позволит полностью восстановить зрение после серьёзных магических воздействий ряда заклинаний с вероятностью примерно семь к одному. И девять к одному, когда дело касается простого ухудшения зрения, связанного со старостью или природной близорукостью.

— И в чём подвох?

— В том, что если травма серьёзная — зелье надо принимать постоянно, — бывший принц потянулся пальцами к вазочке с шоколадом, которую пододвинул ему Поттер. — Иначе эффект пропадает. Впрочем, в тетради описана также версия зелья, которая лечит полностью, после полугодового курса.

Вот только опыт общения с подобного рода людьми подсказывал Зеро, что в производство будет пущена первая версия эликсира. К сожалению. Однако своей цели он добился — на губах инвестора промелькнула полная удовлетворения улыбка.

— Ценное изобретение, — Генри Поттер стряхнул пепел сигары в пепельницу. — И ещё более оно ценно потому, что совмещено с коммерческим чутьём его создателя. Вижу, слова Дамблдора о том, что из тебя получится замечательный колдомедик, были пророческими. Что за второй проект?

— Я изучил нашу производственную линию и заметил, что многие технологические процессы завязаны на внимательность слежения со стороны контролирующего зельевара, — Лелуш открыл вторую тетрадь, демонстрируя чертежи. — К примеру, когда дело касается слежки за постоянной температурой. А уж если речь идёт о приготовлении большой партии на множество котлов и человеку приходится следить за всеми, бегая от одного к другому — риск ошибки возрастает кратно. Небольшая инновация может создать систему контроля, которая изрядно уменьшит влияние человеческого фактора.

— И как она работает? — подпустил в голос толику интереса Генри, всматриваясь в чертежи.

— В её основе лежат Протеевы чары, — Чёрный Принц перевернул страницу. — Редких ингредиентов для этого не потребуется. Артефакты зачаровываются на требуемую температуру. При превышении и принижении температуры артефакт с помощью Протеевых чар посылает сообщение на главную панель, также зачарованную. Зельевар сможет за считанные секунды определить, к какому из десятка котлов требуется подойти. Таким образом, контроль температуры будет осуществляться бесперебойно — даже в ночное время.

С одной стороны, Лелуш тешил себя лёгкой надеждой, что подобные небольшие внедрения принесут пользу. Не только Поттерам, что получат свой куш в любом случае, но и тем, кто на них работает. Он не тешил себя безумными надеждами об «изменении мира изнутри» в стиле своего бывшего друга. Однако пока завтрашний день не наступил, даже небольшое облегчение труда могло быть благом.

С другой же стороны, под действиями Зеро, как и всегда, скрывался расчёт. Если Генри сам даёт возможность — почему бы не обкатать на производстве технологию, которая, в своё время, замечательно послужит тебе самому, но уже совершенно в иных сферах?

— Неплохо. Весьма неплохо, — Генри цепко посмотрел на своего подопечного. — Впервые вижу, чтобы школьник так вольно обращался с Протеевыми чарами. Ты уже проводил тесты?

— Разумеется.

— Хорошо. Тогда, при успешном прохождении контрольного теста, мы запустим это в производство, — Поттер довольно улыбнулся, выпуская изо рта кольцо дыма. Старое доброе внешнее сходство с колониалистом вновь проявилось во всей красе. — Я доволен, Лелуш. Если это дойдёт до патента, ты получишь вознаграждение.

— Благодарю, — молодой человек вновь слегка наклонил голову, чтобы покровитель не увидел ехидного взгляда аметистовых глаз. Знал бы Генри, что скрывалось в других тетрадях его послушного внешне маленького трудяги — понял бы, что скармливают ему, по сути своей, мало значащую подачку. Аристократы в любом мире одинаковы. И вечно недооценивают, пока поздно не станет. — В таком случае, мне пора.

— Разумеется, не смею задерживать. Передай от меня привет миссис Вэйн, — белозубо улыбнулся Поттер, заставляя мага внутренне помрачнеть. Несмотря на вполне себе искреннее взаимоуважение, зельевар не забывал периодически напоминать своему подопечному о поводке, что всегда держал Ламперужа за глотку. Главная же ирония состояла в том, что поводок этот был нацеплен добровольно, потому что альтернативы были многократно хуже.

1945 год, лето.

— Заходите скорее! — с улыбкой произнёс бывший принц, крепко держа ладонь миссис Вэйн, маленькую, измученную трудом, в своей. Ясные голубые глаза его приёмной матери светились удивлением и неким шоком. Словно она не верила в то, что сейчас видит. — Заходите!

Зеро удовлетворённо оглядел творения своих рук и Флимонтова кошелька. Трудно было сказать, чего именно было в этом сочетании больше: рук или кошелька — но результат поражал. Даром, что пришлось изрядно ради этого колдовать едва ли не без перерывов.

Эти два фактора за неделю смогли превратить пустые стены в место, в котором хотелось бы жить. Причём жить не привычному ко всему холостяку, что вполне может поглощать бутерброды с пиццей на любой приём пищи — но аккуратной и нежной женщине, что не утратила любви к красивым вещам, платьям и подушкам. Последнего, казалось, было слишком много, но Лелуш так стремился придать этому дому уют, что подушек и в самом деле купил огромное количество.

— Здесь будет ваша спальня, — начал он экскурсию по небольшой квартирке. Спальня была отделана лёгким персиковым цветом. Цвет этот прекрасно контрастировал со шторами цвета морской волны, призванными защищать от света по утрам. Небольшая тумбочка для журналов и книг. Шкафчик с платьями в углу, бывший предметом небольшой гордости Лелуша. Буквально доказательством того, что за годы жизни, пройденные после Академии Эшфорд и заботы о младшей сестре, он не разучился подбирать женщинам вещи. Увидев золотые искорки в глазах приёмной матери, что была измучена войной и бедностью, бывший принц на мгновение удовлетворённо зажмурился. Кажется, он попал в точку.

Маг продолжал водить эту небольшую экскурсию по дому, с удовольствием наблюдая за такими живыми реакциями Юны. За её живой мимикой. За искренней благодарностью, читавшейся во взгляде, за почти детский восторг женщины, что всю жизнь посвятила другим, не заботясь о себе — и сейчас сделанное когда-то добро возвращалось к ней сторицей.

Сам Зеро в определённой мере был аскетом, привыкшим обходиться немногим, умевшим быть рациональным и сдержанным в собственных бытовых желаниях. Но то, что аскетом был лично он, не означало никогда — и вряд ли когда-то будет означать, — что волшебник мог обречь на аскезу тех, кого любил. В конце концов, он никогда ни в чём не мог отказать Наннали.

Взгляд Юны упал на трансфигурированный Лелушем изящный фарфоровый чайный сервиз. Расписанный цветами сакуры, покрывающими блестящую белоснежную глазурь, он был тонким, созданным по самым лучшим чайным воспоминаниям своего создателя, что слишком долгие годы своей жизни провёл в Японии. Даже лёгкий хрустальный звон, издаваемый этим фарфором, был правильным.

— Быть может, попьём чай? Из этого чайника, — улыбнулся Лулу, с затаённой грустью в сердце наблюдая за приёмной матерью. Видят все боги, ему очень хотелось оттянуть неприятный разговор. Хотя бы ещё на некоторое время. — Я заварю, — поспешно сказал он, выискивая на полочке Те Гуань Инь, который ему помогли достать домовики, и заваривая свой самый любимый напиток.

Когда божественный напиток был разлит по чашкам, а Лелуш уже с наслаждением вдыхал аромат заваренных листьев, он заметил, что миссис Вэйн что-то увлечённо ищет на полках кухонного шкафа. Когда же женщина нашла что искала, глаза Зеро несколько округлились.

Юна налила в чай молока… добавила две ложечки сахара…

В этот момент впитавший сердцем и душой порядки чайной церемонии Страны Восходящего Солнца волшебник почувствовал острую, почти физическую боль несчастных чайных листьев, подвергнутых испытанию молоком и сахаром традиционного британского чаепития.

— Миссис Вэйн… что вы делаете? — аккуратно поинтересовался Зеро, с весельем смотря на приёмную мать.

— Я? Молоко нашла. Будешь? — искренне смотрели её огромные голубые глаза, когда она предлагала ему кувшин с молоком. Японец внутри Лулу мысленно взвыл, готовый сделать харакири.

— Миссис Вэйн, этот чай лучше пить без сахара и молока, — ласково начал бывший принц, беря ещё одну чашку и наполняя её чистым напитком. — Прошу вас, попробуйте. Вы поймёте, о чем я говорю.

— Всегда же так пили, — удивлённо моргнула воспитательница, не собиравшаяся отказываться от традиционного five o’clock английского чаепития. — Да и ты тоже…

— Это британский способ пить чай, но чайник и сервиз сейчас японские. А чай китайский, — улыбнулся Лулу, протягивая новую чашку молодой женщине. — Попробуйте, какой на вкус чистый чай, попробуйте услышать его тонкий запах. Почувствуйте, как он наполняет вас теплом. Вы поймете, о чём я говорю.

— И где ты научился пить чай по-японски? — иронично улыбнулась Юна. Но чашку из его рук приняла, осторожно вдохнув аромат и отпив глоток. А потом ещё один.

— Арман научил, — тут же отмахнулся бывший принц, — хоть он и француз, но оказался ценителем восточной культуры.

— Ох уж эти французы, — по-британски наморщила носик его приёмная мать при упоминании братьев за Ла-Маншем. Впрочем, Лулу знал, что она несерьёзно.

Чаепитие проходило в приятной, спокойной атмосфере. Вспоминали истории из жизни палаточного городка, непринуждённо смеялись, наслаждались напитком. Лелуш оттягивал, как мог тот миг, когда он перейдёт к той неприятной части, что угрожала разрушить хрупкую красоту момента. К нежеланию начинать его прибавлялось и чувство вины, которое жгло изнутри. Грызло, как червяк ощущение того, что именно его действия привели к такому исходу.

И всё же начать этот разговор требовалось, требовалось объяснить Юне, чем она рискует, чем рискует сам Лелуш и… объяснить ей, что она не только гостья, но и в какой-то степени пленница в золотой клетке.

— Я рад, что этот дом вам понравился. Я старался сделать его как можно лучше, — осторожно начал издалека Зеро, всё ещё стратегически идя в обход.

— Если честно, с самого того момента, как я овдовела, и начала моей работы в приюте, я даже не могла представить, что я смогу жить в таком. И мне интересно, как именно ты смог этого добиться. Неужели Генри Поттер решил наградить тебя таким жильём ещё до того, как ты начал на него работать?

— Можно и так сказать, миссис Вэйн. Отчасти — это так. Но дело не только в этом, — тепло произнёс Лелуш, чувствуя желание удержать руку приёмной матери в своей. Понимая, что она может даже убежать после того, что воспитанник ей скажет. — Дело в обеспечении вашей безопасности и, видимо, в контроле меня.

— Что ты имеешь в виду? — небесно-голубые глаза тут же начали смотреть напряжённо. Юна ощутимо подобралась, внимательно его слушая.

— Сириус Блэк II. Нынешний глава Древнейшего и Благороднейшего рода Блэков и источник опасности для нас обоих, — в голосе подростка мгновенно прорезалась свойственная взрослому ирония, когда он начал произносить громкие титулы аристократа. — Всё дело в том, как я оказался на том самом пороге приюта, где ваша предшественница тогда меня нашла. Я бастард рода Блэк, которого изначально, то ли по доброте душевной, то ли просто решив, что я не представляю какой-либо опасности, оставили в живых. А теперь это вскрылось. О чём прекрасно знает отпрыск рода, — бывший принц начал загибать пальцы. — Обманувший однажды свою жену муж, обманутая мужем жена и, что хуже всего, глава этого рода. Тот самый, что оставил меня в живых, а теперь вряд ли в восторге от того, что наглядное подтверждение супружеской неверности его сына оказалось магом и разгуливает по Хогвартсу. Думаю, какие-то такие слухи вы могли слышать в лагере. Вы ведь их слышали?

— Лишь иногда, при мне об этом дети не говорили. Видимо, меня не хотели смущать, — нахмурилась Юна. После чего подняла взгляд, и в её глазах Лелуш смог прочитать старое, хорошо знакомое выражение — эта окутывающая забота редко могла оставить его равнодушным. — Ты сказал, что мистер Блэк недоволен тем, что…

— Что я жив. Что во мне проснулся магический дар. И что я мозолю всем глаза в школе. А теперь ещё и покровительством других чистокровных пользуюсь.

— И что он решит делать? Ведь у тебя уже есть дар магии, он не может исключить тебя из школы. Так ведь, Лелуш? — взволнованно спросила миссис Вэйн, взяв Лулу за руку. Казалось, её разум до сих пор ищет варианты, которые предприняли бы у обычных людей двадцатого века. Словно не желая признавать то, на что Зеро уже прямым текстом намекал.

И как бы он не хотел оставить её в блаженном неведении, как когда-то Наннали, возможности такой не было.

— Исключить? Нет, миссис Вэйн. Сириусу Блэку нужно не это, совсем не это. Подскажу. Те бойцы, напавшие на лагерь во время моего первого боя.

— Это были убийцы, пришедшие убить тебя?! — воспитательница поспешно встала со стула, взволнованно, даже напугано.

— Да, — просто ответил Лелуш.

— Ох, Святая Мария… — Юна покачнулась, хватаясь за стол, отрицательно мотнув головой на взволнованный взгляд приёмного сына. — Это же незаконно. Как можно просто взять и убить ребёнка? Среди бела дня? Альбус Дамблдор знает об этом?

— Все про всё знают, миссис Вэйн, — чуть устало сказал бывший принц, слишком хорошо знавший, что из себя этот мир представляет. Обходные маневры кончились, он начал переходить к самому важному. — И Генри Поттер, и Альбус Дамблдор, все, кому необходимо. Теперь и вы. И в связи с этим — у меня просьба для вас. Прошу вас пока не покидать дом без крайней необходимости. Лучше всего, если будете покидать его только со мной. Он защищён, и в этом доме Блэк вас никогда не достанет. Если вы выйдете без сопровождения… боюсь, что вы убежать от оперативников Блэков не сумеете.

— Пожалуй, бессмысленно говорить о том, что я принадлежу другому государству и что эти методы незаконны, — Юна обняла себя, стараясь смириться со всеми потоками информации, которые на неё обрушивал воспитанник. — Да?

— Мою биологическую мать он превратил в овощ, не узнающий ни родных, ни друзей. Не могущий даже слова сказать, — так же просто и безжалостно-правдиво произнёс он, вспоминая абсолютно пустые глаза молодой кареглазой девушки. — И если свою биологическую мать я не знал, то такой судьбы для приёмной я допустить не могу. Миссис Вэйн, — увидев шок и ужас в глазах воспитательницы, Зеро постарался максимально смягчить взгляд и тон. — Миссис Вэйн. Я обещаю. С вашей головы не упадёт и волос, и никто не подвергнет вас пыткам, даже не посмеет об этом подумать. Об этом даже думать не смейте.

— И всё это только если я не покину этот дом, верно? — миссис Вэйн говорила так, словно покорное смирение в ней боролось с яростными огоньками бунта. — А как же моя работа? Мои приюты? Чем я буду жить? — тихие вопросы, задаваемые женщиной, казалось, приводили её в отчаяние.

— Я буду содержать вас, вы ни в чём не будете нуждаться, — тихо прошептал Лулу, понимая, что не денежный вопрос её так волнует. Она всю свою жизнь посвятила уходу за детьми, всю свою жизнь, как он — защите мира. Для его воспитательницы оказаться лишённой возможности делать то, что составляло её жизнь теперь, такую одинокую после потери мужа — всё равно, что Зеро лишиться его маски, его плаща. Это была потеря крыльев и любой возможности летать.

Лелуш остро почувствовал пепел во рту от ощущения себя тюремщиком, что подпилил птице крылья. И ещё больший — от того, что сам приложил к этому руку. Не уговори он тогда женщину поехать в палаточный городок…

Хотя, с другой стороны, не факт, что в обратном случае она сейчас в принципе была бы жива.

Цугцванг. Чистой воды.

— И я поговорю с Дамблдором, уверен, что мы сможем сделать так, чтобы вы вернулись к своей работе. Я обещаю, — закончил бывший принц, держа в руках ладони Юнни, чувствуя, как подрагивают её сухие пальцы.

— А мистер Поттер? Ты не ответил, почему он внезапно стал столь щедрым? — сухо спросила она, явно борясь с эмоциями, терзавшими изнутри.

— Боюсь, что дело не в благотворительности. Ваше благополучие — лишь гарантия моей верности и преданности роду Поттер. А в том, что меня можно будет эффективно использовать — в этом Генри уже уверен, и своих инвестиций терять не хочет.

— И если он в чём-то тебя заподозрит — уже он сделает меня овощем? — обречённо спросила Юнни. Зеро сжал зубы, чувствуя себя препогано.

Всё, как и, без малого, сотню лет назад, повторялось вновь. Люди, связавшие с ним судьбу, люди, которых более остальных бывший принц старался защитить — неизбежно и неминуемо попадали под удар. Эта женщина долгое время была ему помощью и опорой — и благодарностью было то, что он отобрал у неё её жизнь. Интересно, хватало ли платы в виде спасённой от бомбежки жизни и этого дома, чтобы компенсировать такую потерю?

— Лелуш…

— Да, мисс Юнни?

— Я могу побыть одна? — тихонько и несколько обречённо сказала она, сцепляя пальцы в замок.

— Да, конечно, — тихо ответил Лелуш, выходя из дома, слыша её тихие всхлипывания и чувствуя в груди мерзкого червячка, что с аппетитом принялся за Зеро.

С того самого дня, как он оставил Миссис Вэйн плачущей на кухне, Лелуша грызло ощущение того, что он последняя, препоганая свинья.

* * *

Вернувшись от Поттеров поздно ночью, Лелуш тихо, не желая разбудить приёмную мать, бывшую тем ещё жаворонком, прошёл в собственную комнату. Некстати проснувшиеся после разговора с Генри воспоминания о том невесёлом чаепитии впились в душу, вновь начав активно её грызть.

К великому сожалению бывшего принца, та проблема так и не решилась. Дамблдору, что в последние два года по уши увяз в политике, было просто не до этого. А Поттеры… Генри вежливо покивал, обещал подумать, что можно сделать. На этом всё и закончилось. Впрочем, это было неудивительно — излишне тратиться на охрану женщины, которая не приносила магу ровно никакой пользы, старшему Поттеру явно не хотелось.

Юна всё также почти всё время проводила либо в стенах небольшого загородного домика, в котором они жили, либо во внутреннем дворе, в саду. Изредка — вместе с Лулу они гуляли по относительно безопасным частям волшебного и обычного мира. И сам дом, и наставница были буквально обвешаны различными защитными артефактами и чарами.

Бывшая воспитательница старалась найти себя заново. Развела сад, ознакомилась с магической флорой. Даже начала поставлять ингредиенты в аптеку и больницу святого Мунго. Поддерживала контакты с некоторыми из своих бывших воспитанников, как по лагерю, так и по приюту. Но Зеро слишком хорошо понимал, что всё это — так, попытка удержать воду в сите. Решением проблемы это не являлось, и пока что, как бывший принц не ломал мозги, пытаясь найти оптимальный с точки зрения безопасности вариант, решения на горизонте видно не было.

Резко мотнув головой, словно отгоняя точащих душу червей, Зеро, уже переодевшись и налив свежего чаю, вновь сел за рабочее место. Одним из самых эффективных способов избавиться от мрачных дум, помимо собственной силой воли, всегда оставалась работа и дальнейшие планы. Так что будущий революционер вновь достал зачарованные от посторонних глаз тетради с формулами и чертежами.

Чем дальше шло изучение им магии, тем больше бывший принц ценил артефакторику и зельеварение. Почему? Потому обе этих науки позволяли минимизировать человеческий фактор и индивидуальную силу волшебника там, где оба этих момента были досаждающими помехами.

Разумеется, теоретически каждый маг мог представлять собой маленькую Фрейю, способную устроить локальный апокалипсис на земле по щелчку пальцев. Ключевое слово здесь было «теоретически». Даже если речь шла просто о носителе магического дара, волшебники были товаром штучным. Такого чародея нужно было предварительно годами обучать. До уровня же «локальной Фрейи» и вовсе доходили единицы, большинство из которых были чистокровными, что могли позволить себе лучшее обучение.

Осложнение вербовки и обучения новых агентов с нуля, сложность контроля некоторых областей волшебства, в которых даже опытные маги могли бы наделать ошибок, которые окажутся фатальными для огромного количества окружающих. Слишком сильный упор на индивидуальные, личные навыки отдельного бойца. Артефакты и зелья же, в перспективе, были теми самыми детищами полковника Кольта, что смогли бы уровнять чистокровного, маглорождённого и магла.

Не говоря уже о том, что в магическом обществе очень многие проблемы требовали внимания. Те самые проблемы, что массовое производство артефактов могло бы решить. К примеру, проблема быстрой и дешёвой связи.

Лулу, порывшись в ящике стола, достал несколько тестировочных моделей с наложенными на них комплексами чар. После чего вновь приступил к экспериментам.

Использование Патронуса — медленно, камины — даже не смешно, телепатией владели далеко не все маги. Сквозные зеркала — безумно дорого, и, к тому же, работали только попарно. А вот Протеевы чары — истинный кладезь, с помощью которого можно было творить настоящие чудеса. При этом чудеса эти от человека, что пользовался бы продуктом этих чар — никаких умений не требовали.

Сама возможность объединять предметы в подобие единой сети уже давала заявку на создание магического аналога мобильных телефонов. Вопрос скорее был в том, как с помощью этой сети передать не только текст, который можно было бы выгравировать на зачарованном галеоне или написанный в парном дневнике, но и изображение со звуком.

И здесь на помощь приходили уже наработки простых людей.

Зеро, достав два старых полевых телефона, что остались после палаточного городка, аккуратно вытащил из их трубок микрофоны и остальные внутренности. Обмакнув специальный стилус в чернила, созданные на основе, в том числе, и его собственной крови, маг принялся аккуратно наносить нужные иероглифы на детали будущего мобильника. После чего, собрав трубки заново, с замиранием сердца, что было присуще каждому исследователю, коснулся пальцем слегка мерцавшего узора японской письменности, активировавшей всю магическую конструкцию.

— Раз, раз. Зеро-один, как слышно?

— Слышно хорошо. Работает! — губы волшебника сами собой сложились в довольства улыбку. Не соединённые между собой телефоны передавали звук не хуже, чем во время той приснопамятной битвы с наёмниками Блэков.

Это был решающий ход. Венец более, чем трёх месяцев работы с подбором нужного иероглифического конструкта, расчётов и сломанных опытных моделей — электричество вело себя рядом с магией непредсказуемо. Требовалась тонкая настройка, чтобы приборы не перегорали, не работали на износ и функционировали как надо. И вот он результат!

По сути своей, к этим трубкам осталось только аккумуляторы подсоединить, дабы не пришлось постоянно использовать стационарное электричество — и простой, примитивный аналог парных мобильных телефонов был готов. И диапазон действия был весьма приличным — прошлые, черновые испытания Протеевых чар показывали эффективность как минимум от Хогвартса до пригорода Лондона. Более чем хорошо для первого прототипа, который, помимо всего прочего, не требовал ни одной телефонной вышки.

Разумеется, множество вопросов, которые необходимо было решать, ещё оставались. Начиная с того, как объединить в сеть больше двух трубок и как переключаться между ними. И заканчивая формой устройства — после поправок к британской версии Статута Секретности, принятых Альбусом Дамблдором, зачарование магловских технологий для дальнейшего использования было запрещено. Так что разгуливать по городу с телефонной трубкой, которая сама собой передаёт звук от другой, явно не рекомендовалось. Впрочем эта проблема была наименьшей из возможных — форма устройства и его начинки, в принципе, могла быть любой. Куда больше Зеро волновали вопросы расстояния и включения в сеть новых «трубок».

А ещё были и другие проекты, требовавшие внимания. Не менее амбициозные. Начиная с гранат из небольшого свинцового шарика со вживлённой в неё «Бомбардой», и заканчивая различными вариантами доставки такого «подарка» сквозь кинетические щиты. Пока что данный момент, пожалуй, был наиболее трудным в разработке.

И всё же — этот примитивный магический мобильник был началом. Началом чего-то большего. А впереди… Впереди ждали Ночные Кошмары.

Аметистовые глаза на мгновение удовлетворенно сощурились.

* * *

Рано поседевший, но ещё весьма молодо выглядевший маг резко открыл глаза, недоумённо моргая. После чего, поняв, что задремал за собственным письменным столом, тихо выругался, поминая Мерлина, парой движений волшебной палочки разогрел остывший было кофе в большом фарфоровом кофейнике. Налив себе новую порцию, профессор трансфигурации вновь погрузился в разбор бумаг и чтение.

Самое главное, чего недоставало Альбусу Дамблдору после окончания войны — крепкий здоровый сон. Возможность просто провести на подушке и под тёплым одеялом положенные восемь часов теперь казались невиданной роскошью. Увы, но теперь о подобном можно было лишь с грустью вспоминать. Слишком многое требовалось сделать, и слишком многому требовалось уделить внимание.

Увы, но каким бы подонком не стал старый друг, как бы ни был новоиспечённый герой магической Британии зол на него за всё то, что Геллерт устроил в Европе… Чем дольше Альбус копался в подзаконных актах, указах и прецедентах, чем дольше вникал в проблему статуса маглорождённых в магическом мире, тем больше понимал, почему немец принял решение разрубить этот Гордиев узел самым, казалось бы, простым способом — через войну.

Альбус не был наивным, несмотря на то, что очень многие его таковым считали. Идеалистом — быть может. Но не наивным. Иначе бы в вечно грызущимся клубке аристократии, дети которых учились в его любимом Хогвартсе, он бы не выжил. Не смог бы преподавать, искусно обходя острые углы между представителями разных семей, и так далее. Профессор трансфигурации прекрасно знал, что отношение к маглорождённым волшебникам, их печальное положение было продиктовано не одним лишь предубеждением к «грязной» крови, не только историческими воспоминаниями о давней вражде и не отсутствием диалога. Хотя, безусловно, все эти вещи играли немалую роль. Достаточно было вспомнить отрицательную популярность курсов магловедения, введённых Альбусом после длинных споров с Диппетом. Даже после того, как вся программа была проверена на корректность с помощью миссис Вэйн и нескольких других маглов. Чистокровные относились к курсам с презрением, а маглорождённые и полукровки всё знали и сами.

Увы, но проблема лежала куда глубже. Была закреплена законодательно. Подкреплена множеством различных привилегий, что давал статус крови. Однако даже Дамблдор, неплохо знавший запутанное, во многом основанное на прецедентном праве законодательство магической Британии, не ожидал, какая бездна гнили ему откроется, когда он начал разбираться в теме досконально. К примеру, при приёме на работу работодатель имел право проверить родословную мага, чистоту его крови, и отказать при приёме просто по факту недостаточного количества поколений магов в предках. Как правило (если не говорить о тех немногих счастливчиках вроде Лелуша или Реддла, которым посчастливилось завести могущественных покровителей), хорошая, высокооплачиваемая работа в гильдии была открыта лишь волшебникам в третьем-четвертом поколении. И чем выше должность, тем родовитей должен был быть маг. Вплоть до приснопамятного списка Священных Двадцати Восьми Семей Истинно Чистокровных.

Можно было и не говорить о тех, кто родился волшебником в первом поколении. При «нечистой» магловской крови могли уволить по щелчку пальцев. А учитывая, что самые главные предприятия принадлежали известным родам чистокровных, не говоря уже о их влиянии в «независимых» гильдиях… Это приводило к тому, что многие маглорождённые, что всё же смогли устроиться, были почти что рабами в руках своих «хозяев».

Также могли проверять чистоту крови и при покупке жилья, при сдаче жилья. При попытке обратиться к услугам гильдии, у которых была разная тарификация. На самом деле, мало куда мог пойти волшебник, не рискуя столкнуться с унизительной процедурой проверки чистоты крови.

И вот — получался замкнутый круг. Маглорождённые, предоставленные сами себе, застревали между двумя мирами. Вернуться в мир обычных людей они не могли, так как магическое образование от магловского отличалось кардинально, а использование магии у всех на виду было под многочисленными запретами. Оставался лишь мир магический, где на них смотрели бы косо за простое обсуждение фильма с Кларком Гейблом, где правили чистокровные, к которым, так или иначе, приходилось идти на поклон, и где рано или поздно, они упирались в потолок своего существования в низах. Безрадостная перспектива, даром, что, по крайней мере, вопрос голода на повестке дня не стоял — любой волшебник мог вести хоть какое, но примитивное натуральное хозяйство. В этом плане магия позволяла творить чудеса.

Синие глаза Дамблдора устало моргнули, перечитывая проект нового закона. Видят Мерлин и Моргана, теперь профессор хорошо понимал подробные расспросы не по годам поумневшего Ламперужа о подводных камнях экономической системы магического мира, на их самой первой встрече. Выросший в приюте малыш, которого жизнь изрядно потрепала буквально с рождения, уже тогда подозревал неладное. Однако… быть может, уже дети Лелуша, которые когда-нибудь, Альбус не сомневался, появятся, будут жить уже в куда более гостеприимном для них мире.

Вся эта ситуация ставила перед Альбусом две основные задачи, которые следовало решить в первую очередь. Необходимо было создавать для маглорождённых пути развития, отличные от работы только и исключительно на благородные рода. И разумеется, приструнить самих «аристократов». В частности, отменить эти дискриминирующие законы и предоставить маглорождённым стартовые условия для создания собственного дела.

Такие действия смогли бы помочь магам в первом поколении постепенно интегрироваться в магическое общество, избавив от необходимости прислуживаться и преклоняться. По сути своей, создав альтернативные рынки поставок сырья, производства и сбыта, что начали бы расшатывать монополию чистокровных родов на определенные сферы деятельности. Именно с этих шагов Альбус и планировал начать своё наступление на старый мир.

Однако чтобы это произошло, чтобы все необходимые законы Министерство приняло — требовалось сделать многое. Увы, но пока что как воздух нужна была поддержка хотя бы части чистокровных родов. Они были нужны на его, Альбуса, стороне. Иначе всей славы победителя Грин-де-Вальда не хватит, чтобы продавить нужные решения. Но Дамблдор был к этому готов. Он знал, как заставить Священные Двадцать Восемь вылезти из своего уютного мира, в котором сферы влияния давно и прочно разделены. Знал, как заставить их начать грызться друг с другом куда активнее, чем раньше. Знал — и делал это уже долгие два года.

А тем временем, постепенно, медленно и по чуть-чуть будет воспитываться новое поколение магов. Когда Диппет уйдёт в отставку, а это случится, судя по состоянию его здоровья, уже скоро, Хогвартс преобразится, став основой, в которой его ученики станут первыми волшебниками с совершенно новым мышлением. Новыми взглядами на мир.

* * *

— Итак, этот выскочка-маглолюб перешёл в открытое наступление на наши традиции и права. Как я и предупреждал, — Сириус Блэк II невозмутимо отрезал себе кусочек сливочного торта. После чего поднял тяжёлый взгляд синих глаз на Макмиллана, от которого рыжеволосый маг едва заметно поёжился.

Заседание Визенгамота прошло… предсказуемо. Для Блэка, ещё во времена первого неудачного покушения на палаточный городок по достоинству оценившего тандем Дамблдор-Поттер. Однако, похоже, для многих других представителей чистокровных семей его результат был куда более неожиданным.

Следовало отдать должное, Герой Магической Британии весьма умело скрыл свои истинные намерения от той части Визенгамота, что могла бы задавить его поползновения в зародыше. Начал профессор Хогвартса с малого, с того, что сами Священные Двадцать Восемь только поддержали. Расширение Статута Секретности, запрет на легальное использование изобретений маглов или артефактов на их основе. Вопросы безопасности, обороны и защиты государства. Всё понятно. Победитель Грин-де-Вальда продолжал геройствовать, ему никто не мешал. А перспективы складывались прекрасные — к примеру, что можно считать изобретением маглов, а что нет. Малфои, к примеру, воспользовались прекрасной возможностью выжить с рынка волшебного транспорта импортные ковры-самолёты, о чём мечтали уже давно. Да и по поводу транспорта от Лондона до Хогвартса дискуссии ходили.

Дальше — интереснее. Тоньше. Игра на жадности, на желании многих расширить дело, расшатать текущий статус-кво. Дамблдор добился того, чтобы первоначально все активы, оставшиеся после Войны бесхозными, без владельцев, изначально отчуждались в пользу Министерства Магии. И уже потом распределялись между новыми владельцами в частном порядке, а не с честного молотка, как это было бы в ином случае. Разумеется, это одобрили, надеясь задёшево получить то, что хотели. Разумеется, на этой почве расцвела подпольная борьба за самые лакомые кусочки. А также сопровождавшие их взяточничество, торговля должностями и проталкивание в резко усилившее собственную важность Министерство Магии своих людей с утроенной силой. Чем победитель Тёмного Владыки, чьё слово приобрело определённый вес, пользовался, не стесняясь, заключая альянсы и тихо давя конкурентов. Про себя, впрочем, тоже не забывал, взяв под свою руку сеть аптек, да ещё и более мелким создателям палочек покровительство оказывая. Одним словом — стал полноценным игроком Визенгамота. Мимикрировал под окружение.

А потом как-то само собой основные держатели сфер влияния внезапно для себя обнаружили, что их монополия уже не является столь абсолютной, как это было до войны. Что часть предприятий, имевшие прямое отношение к их родной сфере, прибрали к рукам те, кому там делать было абсолютно нечего. На рынок артефактов с грацией взрывопотама влезли Поттеры, явно игравшие с Дамблдором в союзе и уже презентовавшие несколько интересных новинок. Малфои не погнушались откусить часть сферы у Лонгботтомов, занимавшихся магическими растениями. Лестрейнджи и Селвины сцепились между собой… И так далее, и так далее, и так далее. Чистокровные оказались ослеплены перспективами, выходом на новые территории. Вдохновлены возможным переделом, когда одни могли пасть, а другие — подняться. Блэку и самому пришлось вырвать у Поттеров часть мест в Гильдии Зельеваров, чтобы вернуть должок. Но Старый Лев видел, к чему всё идёт. Равновесие, достигнутое тем, что каждая из семей держала свою территорию, было нарушено. Получив лакомые куски, о которых мечтали уже давно, чистокровные маги начали утрачивать то, что было куда важнее — незыблемую монополию. Но в тот момент достучаться до этих глупцов было невозможно.

А сейчас — Дамблдор, этот ползучий гад, воспользовавшийся мутной водой, в которой, как оказалось, он чувствовал себя, как дома, нанёс свой удар. Двойной.

— Боюсь, спорить с Дамблдором сейчас себе дороже, — медленно произнёс Ричард, потягивая огневиски из своего стакана и слегка косясь на собеседника.

— Как я уже сказал, нужно было слушать меня тогда, когда началась торговля должностями и трофейными предприятиями. Ты планируешь проголосовать за эти законопроекты? — каменно-спокойно ответил Сириус, прикрыв синие глаза. Первый из двух проектов Альбуса, представленных сегодня, был до наивности смешон. Лично сам Старый Лев считал его ещё одним отвлекающим манёвром, но, учитывая идеализм Героя… Блэк не удивился бы и обратному варианту.

Запрет проверок чистоты крови при приёме на работу или покупки недвижимости. Можно подумать, что это нельзя проверить без официального запроса в архивы, и можно подумать, что даже без этой проверки хоть кто-то позволит слабосилку маглорождённому, у которого за плечами была лишь школьная программа, занять какой-либо значимый пост.

Что же касалось второго…

— Я не планирую, но боюсь, что их всё-таки примут, — устало вздохнул Макмиллан, наливая огневиски снова. — Часть Визенгамота и Министерства теперь за него. Ещё часть, Малфои, к примеру, вновь захотят воспользоваться хаосом, что возникнет после принятия законов. А остальные…

— Слишком заняты дележом власти, не замечая, что она начинает уплывать у наших семей из рук, — процедил Сириус и, чувствуя, словно в его глаза кто-то засыпал песка, вновь прикрыл их.

Второй проект Дамблдора беспокоил главу рода Блэк куда больше, чем первый. Этот радетель о Всеобщем Благе решил обеспечить наиболее способных грязнокровок дешёвыми кредитами для развития собственного дела. Частично — договорившись с гоблинами. Частично — раздав остатки трофейных активов.

И Блэк очень хорошо понимал, что если не раздавить гидру этого тихого мятежа в зародыше, дать ей вырасти — и чистокровным придется потесниться на Олимпе власти. И хорошо, если просто власти, а не жизни. Перед мысленным взором вновь встали аметистовые глаза, глаза воина и убийцы, так не подходившие детскому обладателю. Ошибка его сентиментальности.

Старый Лев очень медленно протянул руку к собственному бокалу с напитком, слегка пригубив его. Потом вновь посмотрев на Ричарда. На этот раз с холодной искрой насмешки в синих радужках.

— Значит, маглорождённые теперь получат дешёвые кредиты. Интересно, в какой момент гоблины поднимут очередное восстание, после того, как их проекты начнут прогорать?

— Мне кажется, он верит, что грязнокровки тоже способны владеть магическими предприятиями, открыть своё маленькое производство и реализовывать себя как… не знаю, как артефакторы? Быть успешными? — пожал плечами Ричард. — Верит, что это окупится. И явно хочет доказать это миру.

— Но чтобы всего этого достичь, им требуется всего лишь гоблинские и министерские щедрость и благотворительность? — если бы яд из голоса можно было собирать, яда в голосе Блэка хватило бы, чтобы Генри Поттер смог нацедить цистерну и реализовать по бешеной цене. Вера радетеля за Всеобщее Благо, потихоньку впадающего в маразм, его не интересовала. Что же касалось угрозы…

— Он считает, что им нужно предоставить возможность.

— Посмотрим, — иронично улыбнулся Сириус, завершая свой десерт. — Быть может, с подачи Альбуса открыть своё маленькое дело они и смогут. Но вот вести… Как говорили, когда я работал в Аврорате — не в мою смену.

* * *

— Но наш банк не может позволить подобного! — высокий для своего народа, чуть располневший гоблин с длинной седой косой и тёмно-зелёной кожей, яростно замотал головой. — Вы же понимаете, клиентская тайна есть основа репутации Гринготтса. Мы не раскрываем деятельности наших клиентов, и не допускаем к их сейфам посторонних. Профессиональная этика! Я уверен, мистер Блэк, вам хорошо знакомо это слово, как владельцу крупнейшей артефакторной сети.

— Разумеется, знакомо — губы Сириуса II чуть дрогнули, пока глава Древнейшего и Благороднейшего смотрел на, можно сказать, традиционно разыгрываемое директором Гринготтом VI Вероломным представление. Представление сие имело столь же эфемерное отношение к реальности, как и мифическая «Магия Рода», в которую зачастую верили грязнокровки и им подобные, и, во многом, происходила из того же корня. А именно — магловского невежества и отношения к волшебному миру, как к глупой сказке с доблестными рыцарями и благородными, всегда держащими слово, подобно японским самураям, готовым вскрыть себе горло за нарушение присяги, гоблинами. Что самое характерное, сами же зелёномордые подобные легенды усиленно и поддерживали.

Нет, условия заключённой по всем правилам сделки гоблины действительно выполняли неукоснительно. Ровно так, как это было написано в договоре. Буквой в букву, не больше и не меньше. И только в отношении того, кто этот самый договор подписывал, чья кровь на документе оставалась. Ни заключенная на словах сделка, ни так называемый «дух» договора здесь имели силу не больше, чем жужжание мухи.

Первое обстоятельство в своё время и позволило достигнуть компромисса после очередного Восстания, доверив именно гоблинам финансы чистокровных родов и позволив им создать банк. А второе заставляло Министерство с выборами каждого своего главы обновлять договоры с коротышками, вчитываться в каждую строку очередной сделки. И, само собой, позволяло решать некоторые вещи за кулисами основных договоров.

— Так что, при всём моём уважении к вашему роду, мистер Блэк, я не могу предоставить вам те данные, что вы просите. Маглорождённые волшебники теперь стали нашими клиентами, и их личные данные… — продолжал ломать комедию гоблин, одернув полы своего роскошно отделанного сюртука.

— Разумеется, — Старый Лев участливо покивал, улыбаясь зелёному в некоторой степени даже ласково. — Теперь они — ваши клиенты. А договоры вы им предлагаете такие же, как чистокровным родам? Или вместе с низкой ставкой кредитования вы также упускаете несколько важных пунктов?

— Как вы могли такое подумать о Гринготтсе? — возмущённо раздул ноздри директор. — Мы не обманываем своих клиентов…

— То есть вы предлагаете грязнокровкам, которые с высокой вероятностью не окупят вложенные в них инвестиции, такие же условия, как вашим самым прибыльным клиентам? — чёрные брови Сириуса слегка приподнялись. В голосе зазвучали разочарованные нотки. — Могут ли быть в сохранности мои вложения, если это действительно так?

— Хмм… Разумеется, нет, мистер Блэк. Скорее всего, вы правы, мы предлагаем нашим многочисленным новым клиентам отнюдь не столь выгодные условия, — Гринготт в задумчивости забарабанил пальцами по подлокотникам своего кресла под проницательным взглядом мага, явно пытаясь понять, как ему выйти из щекотливой ситуации. С одной стороны, к грязнокровкам-клиентам он не питал ни малейшей любви, и, если Блэк хоть немного что-то понимал в гоблинах, планировал содрать десять шкур с тех, кто со своим делом прогорит и попадёт к банку в долговую кабалу. А с другой, создавать прецедент торговли персональными данными, пусть даже таких заёмщиков, ему явно не хотелось.

— Однако профессиональная этика. Вы же понимаете… К тому же, Министерство, наконец пошло моему народу навстречу, — похоже, делец приступил к сути. То есть, к торгу. — Мы очень долгое время добивались послаблений в связях с волшебным миром, и в кои-то веки нашелся человек, который готов понять нужды моего народа! Благодаря новому договору, подписанному с подачи мистера Дамблдора, гоблины вновь имеют право торговать плодами своих рук независимо от человеческих посредников. Кроме того, теперь мы сможем открывать букмекерские конторы, вести юридическую практику и даже заверять брачные контракты наравне с Министерством!

— Понимаю. Брачные контракты невероятно прибыльный бизнес, — волшебник, откинувшись на спинку кресла, небрежно крутил в руке трость со спрятанным в ней клинком. Этот фарс потихоньку начинал раздражать. Особенно та его часть, которая касалась продажи зелёномордыми наглецами своих артефактов — ведь ещё совсем недавно право торговли непосредственно с гоблинами было за его семьей. Ещё один подкоп Дамблдора под Блэков, за который этому выскочке придётся расплатиться кровью. Для начала — кровью грязнокровок.

— Вот видите. Как после этого мы можем подвести клиентов, рекомендованных мистером Дамблдором…

— Гринготт, я вас понял, — Старый Лев, бросив полный холодной иронии взгляд на своего визави, поднялся на ноги. — В таком случае, нам больше не о чем говорить. Пожалуйста, пригласите поверенного моей семьи. Мы выводим деньги из вашего банка.

— Что? — удивлённо расширил глаза зелёный.

— Вы всё прекрасно слышали, — всё тем же холодным, равнодушным голосом ответил маг. — Если Гринготтс решил связать свою судьбу с заполонившими нашу страну маглорождёнными, которые с высокой вероятностью не смогут отдать кредиты — есть высокая вероятность, что банк может лопнуть. Я не могу рисковать капиталами нашей семьи. Поэтому я принимаю решение заключить новый контракт. Например, с «Караз Анкором».

— Зог! — гоблин произнёс проклятие на гоббледуке. При этом возмущённо, будто был оскорблён в лучших чувствах, воззрившись на волшебника. — К этим бородатым мошенникам, за океан? Вы не сделаете этого. Вы не хуже меня знаете, что условия Гринготтса куда более выгодны. К тому же, мы единственный банк, действующий на территории Магической Британии. Вам будет неудобно каждый раз прыгать за Ла-Манш, чтобы снять сумму.

— Вы правы. Поэтому я подам прошение в Министерство, которое, без сомнения, поддержат другие Древнейшие и Благороднейшие рода, о том, чтобы провести переговоры с дворфами и вернуть филиал «Караз Анкора» в нашу страну. Уверен, что это прошение примут. Ровно как и ваши конкуренты примут предложение, — чёрноволосый маг пожал плечами, опираясь на трость и внутренне усмехаясь.

Волшебников-людей гоблины откровенно недолюбливали — и за запрет на использование палочек, и за подавление восстаний, и ещё за целый ряд причин, сводящихся подчинённому положению и жажде реванша. А вот крепко сбитых бородатых дворфов, являвшихся не менее, а то и более искусными кузнецами, чем хозяева Гринготтса — зелёномордые просто ненавидели, враждуя с ними едва ли не со времен, предшествовавших Основателям. Ненависть эту вполне можно было назвать животной, причём с обеих сторон. Достаточно будет сказать, что самые первые восстания гоблинов британским магам помогали подавлять бородатые любители секир.

Однако затем, по мере возникновения и усиления влияния Древнейших и Благороднейших родов, удача постепенно перешла на сторону гоблинов. Во многом как раз по причине большего крючкотворства… и одновременно — большей гибкости зелёных, с которыми можно было договориться о многом в частном порядке. В отличие от их конкурентов, твёрдо державших клятвы по-настоящему. Особенно это различие стало заметно после возникновения гоблинского и дворфийского банков — в Британии и Испании соответственно.

Закончилась эта история тем, что благодаря союзу с большей частью чистокровных англичан, гоблины просто выдавили филиал «Караз Анкора» с острова, законодательно закрепив за собой монополию в Магической Британии. В отличие от остальной Европы, где дворфы остались и процветали. И именно об этом маленьком историческом факте Сириус напомнил своему визави. В конце концов, чистокровные изгнали другой вид коротышек. И они же могли с лёгкостью их вернуть обратно.

— Итак, раз мы всё обсудили, позвольте откланяться.

— Мистер Блэк. Вы настоящий грабитель, — директор посмотрел на мага со всё тем же возмущением, но не без уважения. — Я думаю, нам обоим не стоит прибегать к столь радикальным мерам. Давайте ещё раз обсудим ваш запрос и оплату за него.

— Если вам так будет угодно, — небрежно вернулся в кресло Старый Лев, всё ещё держа руки на набалдашнике трости. Синие глаза победно блеснули. Наглому нелюдю только что напомнили его место. Точно также, как их место напомнят грязнокровкам. Очень скоро глава рода Блэк будет знать имя каждого маглорождённого, который решил открыть дело независимо от чистокровных семей, получив на это кредит. Точно также, как через министерские архивы нетрудно было узнать, кому из них отошли бесхозные после войны предприятия.

А дальше… Что же. Сириус мог быть крайне убедительным, когда речь заходила о предложении «сотрудничества».

* * *

Ворвавшаяся в комнату с громким уханьем, сова заставила молодого чародея поднять взгляд. Встав с насиженного места, Лелуш прежде всего позаботился об изрядно уставшей Пусе (и как только мисс Юнни в голову пришло так птицу назвать?), преодолевшей расстояние от большого стационарного портала для сов, ведущего через Ла-Манш, до адресата и обратно. После чего распаковал свежепринесённую почту. Аметистовые глаза потеплели — первое письмо было от де Мандрагора.

С того самого момента, как война была закончена, а Арман уехал во Францию, писал боевой товарищ Зеро редко. Учитывая, в каком состоянии была его родная страна, и сколько сил бывший глава беженцев предпринимал, чтобы вновь увидеть её прежней, это было неудивительно. Впрочем, это не отменяло того, что каждое письмо от друга Лелуш читал с искренним удовольствием. Как и то, что писал де Мандрагор обстоятельно.

В основном — о своей собственной работе. О том, как под руководством француза снимали последствия бивших по площади проклятий, о восстановлении городов и магических посёлков, о том, как, казалось бы безнадёжно-загаженная, земля вновь покрывалась садами и виноградниками, а толпы дементоров, слетевшиеся на людское отчаяние, изгонялись прочь или уничтожались. Арман описывал это в красках, с нескрываемой гордостью и радостью. И бывший принц прекрасно мог его понять — после Реквиема, после того как он занял постоянное место в маске за сидящей на троне сестрой, Зеро испытывал очень похожие чувства, смотря на то, как мир восстанавливается и постепенно учится жить без войны.

Однако помимо пасторальных пейзажей, в письмах Армана было и нечто куда более интересное. Мимолётные упоминания политической обстановки, царившей в магической Франции, иногда сопровождаемые вырезками из газет, которые в общих чертах описывали крайне интересную картину, что сейчас царила на родине Наполеона.

Два могущественных блока, принимавшие участие в освобождении Франции, что пытаются распространить своё влияние и свою идеологию на территории, где шли бои. Одни, под алым флагом, явно делали это с магловским правительством как единое целое, не стесняясь, демонстрируя Магической Франции достижения слияния магии и технологии. Последнее Зеро интересовало чрезвычайно, когда он вглядывался в движущиеся фотографии. Второй блок действовал с маглами порознь, но преследовал, в целом, одну и ту же цель.

Попытки распространить влияние идеологически, экономически и морально, делёж общего пирога на фоне тотальной разрухи и старание создать непогрешимый образ освободителя с каждой стороны. И щедро сыплющиеся на благодатную почву семена нового конфликта, которые намётанные аметистовые глаза видели слишком хорошо. Последнее было неудивительно. Как показывал собственный опыт Лелуша — войны на планете заканчиваются лишь тогда, когда кто-то побеждает окончательно. А после разгрома Гитлера этим и не пахло.

И тем не менее, обе противоборствующие стороны представляли интерес. Лулу определённо не против был наблюдать за ними со стороны, делая выводы, подмечая ошибки и подмечая детали на будущее — на ту пору, когда лидер в маске заблистает уже сам, сметая старый мир и строя новый.

Отложив записку Армана и переведя взгляд на второе принесённое Пусей письмо, Лелуш слегка приподнял брови, вчитываясь начертанные на конверте уверенной рукой буквы. Письмо отправил некий Альваро ди Лено.

Это имя бывший принц периодически слышал от Мандрагора, причём частенько в весьма интересном контексте. И неизменно — в положительном. Француз его явно уважал.

Итальянец по рождению, возглавлявший делегацию Советов в Магической Франции. Историк по первому образованию, но при этом — блестящий учёный, которого, по описанию, Зеро мог бы назвать не иначе как «техномагом». Несмотря на то, что являлся гражданином Союза, судя по рассказам Мандрагора, не был ярым сторонником коммунистических идей.

Крайне занимательная личность. И ещё более занимательно, что ему понадобилось от скромного студента Хогвартса. Откуда узнал — как раз было понятно. Ответ один — Арман.

Аккуратно вскрыв конверт, Зеро приступил к чтению.

«Уважаемый мистер Ламперуж!

Не имея чести быть знакомым с вами лично, тем не менее, я был весьма наслышан о вас от нашего общего друга. Арман де Мандрагор весьма подробно рассказал мне о ваших совместных приключениях, общем лагере беженцев и его обороне. Весьма похвально для столь юного возраста.

Однако причины, сподвигшие вас организовать своих соотечественников на подобное дело… Откровенно говоря, я был поражён. Ваш покорный слуга многое слышал о магическом сообществе Британии, однако решение отправить под бомбы детей в то время, которое были вынуждены пережить мы все, видится мне чудовищным вне зависимости от того, кто стоит у руля и принимает решения. Вашим сокурсникам несказанно повезло, что среди них нашёлся тот, кто сумел сплотить их ради выживания.

Помимо всего прочего, через Армана я был наслышан о некоторых ваших экспериментах в области совмещения волшебства и технологии, после чего ознакомился с их плодами, а также некоторыми теоретическими выкладками, в которых вы посвящали нашего общего друга. Как ведущий специалист и практик в этой области, склонен отметить, что для своего возраста и практически нулевого опыта магов Британии в подобных вопросах — вы достигли определённых успехов. Да, многое из того, что вы делали, было уже давно обработано немецкой, русской, а впоследствии и советской магическими школами. Однако не стоит забывать о том, что, как я говорил ранее, на вашей родине это направление почти не развито. А учитывая тенденции — всё может стать ещё хуже.

Тем не менее. Первопроходцем сложно быть всегда, однако впоследствии именно их безумству потомки поют песни. С точки зрения прогресса и развивития науки — не могу не одобрять ваши начинания.

В качестве дара моему молодому коллеге, стоящему на пути прогресса — высылаю вам несколько собственных теоретических и практических работ в этой области. Я надеюсь, что это поможет вам в ваших изысканиях. Работы находятся в том же конверте под заклятием незримого расширения. Бумага зачарована паролем, и потому вы можете не опасаться за конфиденциальность её содержимого. Вспомните первое заклинание, которому обучил Вас наш общий друг.

Если вы согласны принять моё приглашение к научной переписке — жду вашего ответного письма и мнения о прочитанном.

В будущем рад однажды увидеться с вами лично.

Искренне ваш, Альваро ди Лено»Тихо хмыкнув, Зеро опустил письмо и рассеянно пробежался пальцами по конверту, размышляя.

Неукоснительная вежливость, совсем немного лести, определённая дань уважения заслугам, приглашение к учёной переписке. И явный расчёт на не по годам умного, но всё-таки юношу, который не будет вдаваться в причины того, с чего это ведущий специалист Синтеза технологии и волшебства заинтересовался новичком, хоть и перспективным. Безусловно, отчасти здесь чувствовалась рука де Мандрагора, который не забывал о своём друге и, Лелуш готов был побиться об заклад, замолвил за него словечко перед техномагом.

Однако не стоило забывать о том, что речь шла о представителе целого государства. И члене его магического отдела… Народного Комиссариата Чародейства. Так, кажется. Если бывший принц хоть что-то понимал в подобной публике — а он понимал, — основной целью подобного интереса могло быть только одно. Потенциальная вербовка агента влияния на территории Магической Британии. С возможным, но необязательным последующим приобщением к своей идеологии.

Зеро ухмыльнулся. Спокойной, жёсткой, чуть коварной улыбкой старого ветерана политических игр. После чего полез в конверт за обещанными записями.

Использовать его в качестве куклы на ниточках за его жизнь пытались многие. Не получилось пока что ни у одного. А знания никогда не бывают лишними. Особенно в его положении, когда приходилось идти в избранном направлении в полной темноте, едва ли не на ощупь, да ещё и с ежедневным нарушением закона.

В конце концов, Арман отзывался об итальянце весьма лестно. Почему бы и не начать переписку и, фактически, дистанционное обучение? Отбить поползновения в свою сторону Зеро всегда успеет.

Примечания:

Как всегда, пасхалки. 5 шт. За каждую — право на спойлерный вопрос в ЛС. Остальные пасхалки в следующих отрывках главы.

---

Методичный стук трости о мраморные плиты разносился по Гринготтсу куда громче, чем любой звон колоколов в магловской церкви, заставляя посетителей банка оглядываться вслед гостю, шедшему по вотчине гоблинов, словно по собственным владениям.

Впрочем, звук этот сейчас был предвестником ровно того же самого, что и колокольный звон скорых похорон. Ведь они надвигались на некоторых излишне умных и наглых маглокровок с той же неотвратимостью, с какой дементор плывёт к осуждённому на поцелуй. Похорон, в первую очередь, деловых и финансовых. Для начала.

— Мистер Блэк? — мгновенно узнав мага, гоблин в полном латном доспехе, стоявший в нескольких метров от кассы и внимательно следивший за порядком в общей зале, слегка ударил пяткой алебарды в пол, салютуя и вытягиваясь в струнку. — Вы…

— К директору, — небрежно произнёс Старый Лев, кивая зелёнокожему, чью щёку пересекал кривой, явно от удара кривым кинжалом, шрам. Кажется, этого гоблина он уже видел, в позапрошлый раз. Забавно. В последнее время Сириус явно бывал в банке слишком часто. Уже начал присматриваться к местным физиономиям и даже различать кого-то, кроме своего поверенного и главы сей почтенной организацией. Недобрый знак, явно недобрый.

Мысленно усмехнувшись лишь одному ему понятной шутке, глава семьи Блэк всё тем же уверенным шагом победителя направился за провожатым, спешно вызванным стражем. Дел сегодня у него было намечено немало.

— Мистер Блэк! Добро пожаловать, — Гринготт встретил своего гостя едва ли не как родного. Улыбнувшись и приложив руку к сердцу, он почтительно склонил голову перед чародеем.

Поразительное изменение с их самой первой встречи по вопросу грязнокровных кредитов. Тогда Вероломный даже слышать не хотел о том, чтобы допустить Блэка к нужной информации. Профессиональная этика, репутация банка. Однако когда речь шла о весомой наживе, при этом формально не нарушая никаких договоров, гоблины становятся на удивление расположенными к своим деловым партнёрам. Даже если в жизни они ненавидят чистокровных за своё частичное порабощение.

— Рад вновь вас видеть, глава клана, — Сириус невозмутимо вернул улыбку лишь самыми краями губ, вновь садясь в уже, можно сказать, своё тяжёлое кресло напротив директора. Всё ещё сильная рука бывшего главы Аврората ловко подхватила кубок с вином, уже заранее стоявший на столике рядом с гостем.

Небольшая лесть Гринготту не помешает никогда. В конце концов, нечасто волшебник обращается к ним, согласно их собственной внутренней иерархии. Сильнее польстить гоблину можно было бы, только назвав его «боссом». Так вожаки гоблинов звали себя во время гоблинских восстаний, и эту же вульгарщину, словно обезьяны, маглы невольно у них переняли в своё время, окрестив так, насколько знал Лев, некоторых глав собственных бандитских группировок. Но подобного именования директор не дождётся. Много чести.

— Прежде, чем перейдём к делам, хотел бы поделиться новостью. Я смотрел отчёты за последнюю неделю, — Гринготт приложился к собственному кубку. — Ещё несколько заёмщиков начали просрочивать платежи. Проценты уже копятся.

— В самом деле? — слегка приподнял брови маг. Гоблин в ответ кивнул с притворнейшей удручённостью. Только скупой слезы не хватало.

— Увы. Двое из должников обещают найти деньги для платежа в течение недели. Ещё один, чуть ли не плача, просил отсрочки. Бедняги. Надеюсь, они найдут средства для платежа, — зелёный вздохнул. — Знаете. Каждый раз, когда банк выдает кредит, мы надеемся, что наше сотрудничество будет успешным и продуктивным. И каждый раз, когда что-то идёт не так, это удручает. Банку не имеет никакого смысла желать, чтобы клиент просрочивал платежи. Давая деньги в долг, мы рассчитываем честно вернуть их назад. А тут такое…

— У вас большое сердце, глава, раз вы умеете сочувствовать своим должникам. И большие деньги, которые могут вам позволить подобное прекраснодушие, — Старый Лев чуть довольно сощурился, смотря на уже ставший привычным спектакль. — К сожалению, даже моя семья не обладает вашими капиталами. Мы подобной мягкости себе позволить не можем. Блэки относятся к долгам очень серьёзно — как к их взиманию, так и к отдаче. Этим и славны.

— Именно поэтому с вашей семьей всегда было приятно вести дела. Особенно с тех самых пор, когда вы встали во главе, — Вероломный громко щёлкнул когтистыми пальцами, подзывая слугу, уже несущего подносы со снедью. — Отужинаете со мной, пока мы говорим о делах?

— Непременно, — Сириус невозмутимо потянулся за салфеткой.

Прекраснодушный противник всегда был противником, лучше которого трудно представить. Ты упадёшь, а он не добивает. Ударишь в спину — и не ждёшь ответ. Дамблдор был прекрасным тому примером. При всём немалом хитроумии — а Блэк был готов снять шляпу перед интеллектом и знаниями этого чародея — Альбусу недоставало военной хватки диктатора. Попытайся он действовать более жёстко, приди он к власти в Министерстве напрямую, сокруши сопротивление чистокровных (возможно — в бою. Старые семьи не стали бы сидеть сложа руки) и железной рукой проведя то, что считал нужным — быть может, у виденья мира победителя Грин-де-Вальда и были бы шансы. Но так, действуя лишь интригами и законопроектами? Здесь Дамблдор пришёл на вражеское поле к человеку, имеющему куда больший опыт в подобных делах.

В тот же день, когда Старый Лев получил конфиденциальную информацию из Гринготтса, к получателям дешёвых кредитов на открытие своего дела пришло предложение, от которого умный человек отказываться бы не стал. Сотрудничать на весьма выгодных — для маглорождённого, конечно — условиях. Или с бизнесом неминуемо начнутся проблемы. И когда посыльный мистера Блэка (или мистера Малфоя, или ещё кого из чистокровных, в зависимости от сферы деятельности) придёт уже во второй раз, условия будут далеко не такими выгодными.

Самые умные, вроде Петтигрю с их производством самопомешивающихся котлов, соглашались либо сразу, либо по прошествии взятого на раздумья срока. Что было вдвойне приятно, влезть на делянку несносных зельеваров, попивших вместе с Дамблдором немало крови, было для Блэка делом чести. На тех же, кто был готов упорствовать… начинали сыпаться неприятности.

Нет, ни Старый Лев, ни те из Древнейших и Благороднейших семей, кто прислушался к его плану (а таких было абсолютное большинство), пока что не прибегали к прямому насилию. Одно дело — попытка несколько лет назад устроить набег на лагерь беженцев. Иное — устраивать полноценную войну с маглорождёнными предпринимателями. Безусловно — можно. Но пока что, в большинстве случаев, хватало и иных средств.

Тёмно-синие глаза волшебника удовлетворённо сверкнули, когда он начал читать отчёты, предоставленные Гринготтом. Политика, проводимая чистокровными, начинала давать плоды. Они ещё зрели. Рвать их пока что было рано. Но время здесь, безусловно, работало на его и его соратников стороне.

Перво-наперво, эти доморощённые производители артефактов мётел или, к примеру, учебников для Хогвартса обнаруживали, что не могут продать товар ни в одной даже самой бедной и вшивой лавке на Косом переулке или в Хогсмиде. Все они принадлежали чистокровным. А где не принадлежали — там владельцы, в серьёзном своём большинстве, не желали ссориться с сильными мира сего. А купить или арендовать недвижимость на Косом для открытия собственной лавки — было просто не по карману.

Грязнокровки должны были либо отправиться на Лютный, где их замучают криминал с одной стороны, и постоянные рейды авроров в погоне за запрещёнными товарами с другой. Не говоря уже о том, что репутация у подобных торговцев тут же падала на дно. Либо пытаться торговать из своих собственных домиков в городах или деревнях, зачастую — находящихся в магловском мире, или вообще по почте, пытаясь выставлять объявления о своей продукции в газетах. Иными словами — ощутимые проблемы с рекламой.

Дальше — больше. Кто может больше понизить цены без ущерба для себя — мелкий маглорождённый производитель, или союз чистокровных семей, заключивших временный альянс? Разумеется, второе. Там, где старые семьи несли не слишком большие издержки, многие из маглорождённых начинали торговать уже в убыток себе, если придерживались рыночных цен.

И наконец, несмотря на усилия Дамблдора, не стоило забывать, что большинство источников сырья по-прежнему находилось в руках чистокровных, не горевших желанием продавать ресурсы грязнокровкам. Разумеется, не все. Иначе бы маглорождённые в принципе не смогли бы даже открыть свои дела. Однако их небольшое количество опять-таки, не могло не сказываться на ценах производства.

А тем временем банк, подписавшийся на раздачу дешёвых кредитов, постепенно начинал требовать их назад. С процентами. А если уж платежи просрочивались, то и проценты, изначально низкие, начинали расти.

Однако останавливаться Старый Лев не собирался. Если даже после подобных намёков среди грязнокровок оставались те, кто отказывался идти на контакт, или хотя бы, при нежелании сотрудничать, продать своё несчастное дело — значит, ещё был предел, куда можно было надавить.

— Меня интересует вот эти договоры, идущие через ваш почтенный банк, глава клана, — вновь наполнив свой кубок, Сириус достал из папки несколько листов и протянул их гоблину. Тот, нацепив очки, вчитался, после чего поднял вопросительный взгляд на визави.

— Я понимаю, почему вам не нравится подобный поворот событий. Кажется, птички нашли выход из ваших когтей, мистер Блэк. Однако чем здесь могу помочь я?

Сириус молча, пристально посмотрел на зелёнокожего. Прямо в глаза. Так, как обычно смотрел на тех, кто посмел бросить ему вызов. Гринготт тут же прекратил свои насмешки.

— Я напомню уважаемому директору, — тихо произнёс волшебник, крутя в пальцах набалдашник трости и понизив обращение к собеседнику. Глаза Блэка были устремлены исключительно на поданный суп из белых грибов, больше не удостаивая коротышку взглядом. — Что, во-первых, мясом этих птичек желаю полакомиться не только я, но и вы. А во-вторых, если мне и моим уважаемым друзьям это не удастся — боюсь, Гринготтс может потерять свою монополию на банковское дело в нашей славной стране.

То, что решили сделать маглокровки… в целом, предсказуемо. Не видя особого выхода в магической Британии, они попытались договориться с зарубежными партнёрами. Одни — о поставках сырья, надеясь реализовать его на британском рынке. Другие и вовсе решили протолкнуть свои поделки во Франции, где сейчас, учитывая в целом большую свободу нравов и, особенно, борьбу за страну двух фракций, подобное вполне могло бы пройти. А поскольку на территории страны за Ла-Маншем существовали филиалы нескольких магических банков, в том числе и гоблинского (что было большой редкостью в Европе) — все финансовые стороны сделки явно шли через Гринготтс.

— Но мы не можем отказать нашим клиентам в проведении сделки только потому, что они пытаются проводить оптовые сделки в нашем французском филиале! — гоблин категорически отрицательно мотнул головой. — Одно дело предоставить вам данные о маглорождённых заёмщиках, и совсем другое — отказывать в проведении сделок. Тем более, что если откажем мы — они просто начнут договариваться напрямую, без наших переводов со счёта на счёт.

— Верно, — глаза вновь поднявшего голову волшебника удовлетворённо блеснули синим. — Поэтому отказывать в сделке не надо. Однако сроки сделки могут быть разными.

— А, — Гринготт VI мгновенно понял, куда клонит человек, зубасто ухмыльнувшись. — Вы хотите, чтобы подобные сделки… тщательнейшим образом проверялись, при этом, желательно, заморозив необходимую сумму в процессе перевода. Мало ли что?

— Разумеется. Вдруг под маской мирных сделок идёт международный транзит, скажем, «пыльцы фей». Или того хуже — идёт речь о финансовом сообщении между новыми последователями дела Грин-де-Вальда? — тонкие губы тронула тень прохладной, лишённой любого намёка на жалость или сочувствие улыбки. — В конце концов, в интересах народа гоблинов заботиться о безопасности и благополучии государства, в котором они обладают финансовой монополией.

— Ну что же, здесь вы правы, — глубокомысленно кивнув, Вероломный принялся за собственный суп. — В конце концов, безопасность прежде всего. Мы действительно могли бы устроить масштабную проверку… до тех пор, пока сделки не сорвутся. Но, повторюсь. Это исключительно из моего расположения к вам, и из заботы о нашей с вами общей стране.

— Разумеется. После ужина мы подпишем все необходимые документы.

— Кстати об этом, — гоблин прищёлкнул пальцами, словно вспомнив что-то, после чего передал волшебнику несколько небольших папок. — Как и было условлено. Прошу передать эти бумаги мистеру Лестрейнджу и уведомить его, что деньги за покупку мы спишем с его счёта. Могу поздравить вас и ваших хороших знакомых с удачной сделкой, мистер Блэк.

— В самом деле, — Сириус пробежался глазами по буквам и цифрам договора. — Стало быть, наш первый урожай наконец созрел. Всего спустя семь месяцев.

Каждый гоблинский контракт о займе подразумевал и возможность продажи злостно просроченного долга третьим лицам. Чистокровных это, понятное дело, не касалось — хотя бы потому, что они привыкли свои счета оплачивать. Что же касалось маглорождённых… Не сказать, что подобной практикой пользовались часто. С взиманием долгов зелёные паразиты прекрасно справлялись и сами. Однако, если банк не был заинтересован в имуществе или услугах, что мог предоставить должник, лень было проводить аукцион, или же, как в данном случае, по договорённости — долговые расписки вполне могли продать. Разумеется, с учётом набежавших процентов и прочих нюансов. Обе стороны оставались в выигрыше: и гоблины, и покупатели из числа людей.

Разумеется, чаще всего это были Лестрейнджи.

Для Блэков товаром и закреплённой за ними сферой деятельности уже давно являлись артефакты. Да и в Аврорате они традиционно имели сильные позиции. Малфои заправляли транспортом, Поттеры были зельеварами. Товаром же этой чистокровной фамилии с французскими корнями всегда были услуги. Лейстренджи издревне курировали различный бизнес, специализирующийся на продаже специфического труда. От официально работающих борделей до создания частных охранных предприятий, взимания долгов или же вербовки наёмников для разного рода дел, подобно тому памятному налёту на лагерь с Ламперужем. Иными словами, для дел, в которых личную гвардию семьи было бы задействовать слишком грязно.

Связаны были они и с некоторыми слоями криминалитета, но какой из чистокровных родов не был с ними связан, по некоторым нуждам.

Не сказать, чтобы все их товары считались уважаемыми. О некоторых в приличном обществе говорить не принято. Но отрицать то, что услуги, что курировали Лестрейнджи, были весьма часто необходимы обществу чистокровных, было нельзя. В конце концов, семья Блэков сама начинала свой путь к власти, как командиры наёмного отряда, много веков назад. Так что, принимая во внимание это, а так же древность семьи с их богатством, и Аполлинер с супругой, и их сын Жуан — были полноценной частью высшего света Магической Британии.

И теперь их способности взыскивать долги отлично послужат всем чистокровным семьям. Первые совершенно запущенные случаи, когда бедные, несчастные маглорождённые, чей уютный мир грёз не выдержал столкновения с суровой реальностью, окончательно разорились, не в силах платить проценты по долгам. А теперь ещё и полностью оказавшись во власти тех, кого они не так уж и давно попытались гордо выставить за дверь, заявив, что не собираются «играть по правилам чистокровных».

Теперь они будут пожинать последствия. Последнее предложение — куда менее выгодное, чем те, что делались в начале. Разумеется, с полной отдачей кредита или отработкой его со временем — но уже новому владельцу. Или продажа предприятия с молотка за долги. Или просто закрытие и конфискация, с последующей продажей владельцу нужной сферы — в зависимости от того, насколько ценный (или спорный) актив попал в руки к взыскателям долгов.

— Если будет проводиться аукцион, вам придёт приглашение, глава клана, — невозмутимо и жёстко хмыкнул Старый Лев, захлопнув папку. — Если же нет… позже я пришлю вам адреса тех маглорождëнных, у кого ещё останется что-либо из имущества после того, как всё закончится. Быть может, они захотят распродать остатки, чтобы хоть как-то подправить свои финансовые дела. Или покинуть страну, что тоже является вариантом.

— Знаете, — Гринготт покачал головой, скрестив руки на животе. Глаза коротышки уважительно сощурились. — До восстаний моего народа существовала традиция. Бывало так, что человек сумел сильно впечатлить гоблинский клан. Иногда — свирепостью на поле боя. Но чаще — умением делать деньги и своим коварством. А ещё безжалостностью. В этом случае клан имел право дать ему титул жалованного, или почётного гоблина. С такими людьми вели куда более тесные дела, а иногда — даже принимали в свои ряды. Так вот, мистер Блэк. Будь эта традиция жива сейчас — я бы не задумываясь сделал вас жалованным гоблином. Ваша способность с изощрëнностью змеи растоптать любого ради власти и денег вашей семьи должна быть увековечена в веках.

— Я польщён.

«Как же хорошо, что этой традиции нет сейчас, — чуть устало-облегчëнно мелькнуло в разуме колдуна. — Ещё бы пришлось знак отличия гоблинов прилюдно носить, чтобы сохранить с ними хорошие отношения. Бррр»

* * *

— Мистер Блэк.

— Мистер Дамблдор, — Сириус слегка поклонился. Не как равный — равному, но, по крайней мере, как тому, кто претендует на место в высшем свете.

— Не могу сказать, что рад вас видеть, — Герой Магической Британии смотрел спокойно, холодно, как боец. Стоило признать, держался он достойно, несмотря на сегодняшнее откровенное поражение.

Аукцион, на котором имущество и производства нескольких маглорождëнных горе-предпринимателей спустили с молотка, только что был завершён. И завершён он был весьма и весьма выгодно — как для самого Блэка, с наслаждением сорвавшего и вкусившего первый, наконец созревший плод мести тем, кто посмел попытаться влезть в дела его семьи и поколебать ее господство. Так и для союзников, урвавших куски своих пирогов. Или не совсем своих. Треклятые ушлые Малфои.

Не повезло выкупить кустарное производство волшебных палочек только у Олливандеров. Присутствовавший на аукционе, как владелец сети аптек, Альбус выкупил всё имущество грязнокровок Маккинонов и их активы.

Старому Льву даже было интересно, что Дамблдор будет делать со своей покупкой. Поймёт, что его подопечным не выжить в этом мире, и пригласит на новое предприятие в качестве наёмных работников? Или же в своей любви к грязнокровкам просто вернёт всё, как было, отправив их, по сути, проживать эти семь преисподних ещё раз?

— Почему же?

— Вы прекрасно знаете, почему, — синие, на пару тонов светлее, чем у самого Блэка, глаза, гневно сверкнули из-под очков-половинок. Кажется, профессор трансфигурации явно прилагал весомые усилия, чтобы сдерживаться. Ну что же, Блэк мог его понять. Сейчас пострадали не просто позиции идеологии Альбуса. Нет, под кузнечный молот попали бывшие ученики, которых Дамблдор, весьма вероятно, знал едва ли не с первого курса.

Сириус мог понять. Но сочувствия к противнику испытывать не собирался.

— Сегодня вы и ваши собратья отправили практически на улицу более десятка хороших людей. В том числе — новорождённого ребёнка у молодой пары Маккинонов. А до того — сделали всё, чтобы они не смогли расплатиться с Гринготтсом.

— Глупо ставить мне в вину отправку ребёнка на улицу, учитывая, что покупателем этого лота оказались вы, — невозмутимо ответил волшебник. — Уверен, вы выручите молодую пару. Что же касается остальных, и моей роли в их, якобы, разорении…

Сириус шагнул ближе к своему противнику, стукнув тростью, после чего всё так же бесстрастно посмотрел ему в глаза.

— Я не сделал ничего, что запрещали бы наши законы, Альбус. Можете попытаться доказать обратное — в этом случае, прошу в Визенгамот, разберём дело там. Если же вы хотите винить кого-то в судьбе этих несчастных — вините только и исключительно себя. Вы с чего-то решили, что эти волшебники в первом поколении благодаря вашим махинациям смогут за несколько лет добиться того, что Древнейшие семьи строили веками. И, хуже того, вы убедили в этом своих подопечных, хотя им предлагали изначально весьма выгодные условия, — Блэк кивнул на молодого рыжеволосого Маккинона, утирающего слëзы жене.

— Путь каждой чистокровной семьи Магической Британии оплачен потом, кровью и слезами поколений. Основатель моей семьи, ещё до того, как мы слились с веткой Антиоха Певерелла, начинал с нуля, как капитан наёмников — ещё в эпоху Основателей. Прекрасно зная, что ему не светит увидеть окончание своих трудов, триумф семьи. Так же поступал и его сын, внук. И так далее — до тех пор, пока Блэки не добились своего места на вершине Магического мира, воплотив мечту длиной в века. Ровно то же самое вам смогут рассказать Лестрейнджи, Олливандеры, Селвины, Макмилланы и так далее. Даже Малфои. Так с чего вы взяли, что ваши маглокровки сумеют пусть и с помощью ваших… преференций, пройти столь долгий путь за пару лет? С чего вы взяли, что мы, те, кто зарабатывал своё место кровью, своей и чужой, уступим его тем, кто палец о палец не ударил ради собственного возвышения?

Старый Лев холодно усмехнулся, слегка покачав головой и с лёгким снисхождением смотря в глаза Дамблдора. Обе ладони лежали на чуть отставленной трости.

— Если вы правда хотите помочь своим воспитанникам, и они не являются малолетними гениями, вроде не к ночи упомянутого Ламперужа — да, да, я всё ещё слежу за этим мальчишкой, — подготовьте их к тому, что им придётся добиваться положения поколениями. А то и больше. И только когда они пройдут этот кровавый путь, они смогут получить место среди достойных мира сего.

Речь не произвела на Дамблдора ни малейшего впечатления. Победитель Грин-де-Вальда стоял, заложив руки за спину и склонив голову на бок. Он рассматривал Блэка с видом, будто перед ним был не человек даже — гигантский василиск. Предельно опасный, но обсуждать что-то с ним… было бы безумием.

— Вы думаете, я буду сейчас убеждать вас? Стараться донести до вас, Ваше Магическое Высочество, свою никчёмную, как вам кажется, точку зрения? — тихо и зло произнёс Альбус, прожигая Льва взглядом. — Нет. Не буду. Однако не удивляйтесь потом, когда почувствуете вкус разочарования в собственной вере.

Не прощаясь и не говоря более ни слова, маг развернулся и пошёл прочь — в сторону Маккинонов и других разорённых, оставив своего визави вкушать плоды победы в одиночестве.

* * *

— Это ваше окончательное решение, профессор Диппет? — тихий, ровный голос Дамблдора сейчас, в безмолвии директорского кабинета, звучал отчётливо. Слишком отчётливо, словно ещё больше, подобно магловской электрической катушке, генерируя напряжение между двумя сидящими друг напротив друга людьми.

— Я уже всё сказал, Альбус. Я не дам тебе втянуть нашу школу в твои политические баталии с чистокровными родами, — сидящий напротив мага старик раздражённо ткнул пером в чернильницу, прежде чем поставить подпись на лежащем перед ним документе. — Хогвартс был создан для того, чтобы учить и защищать. А не для того, чтобы участвовать в твоих финансовых махинациях или обеспечивать заказами не способных выдержать конкуренции владельцев бизнеса.

— Призвание нашей школы защищать никак не помешало вам отправить маглорождëнных учеников школы под бомбы, несмотря на все мои протесты, — русые, с проседью, брови Дамблдора сошлись на переносице. — И повторю ещё раз. Я не прошу многого. Никакого финансирования напрямую. Никаких финансовых махинаций. Я лишь предлагаю сменить школьных поставщиков.

К чести Диппета, ему хватило совести отвести взгляд, уткнувшись в бумаги и сделать вид, что он сосредоточенно изучает письмо.

— А я вновь вынужден напомнить тебе, Альбус, кто финансирует школу, — наконец сказал он глухо, словно в колодец. После чего вновь хмуро взглянул в синие глаза своего визави. — Лишь на треть это делает Министерство. В том числе оплату учёбы малоимущих, кстати говоря. Ещё часть денег мы получаем с оплаты образования теми, кто в состоянии сделать это, с небольшой продажи ингредиентов из теплиц и Запретного леса, и так далее. Всё остальное, то есть — больше половины, идёт от Попечительского Совета. И я думаю, мне не нужно объяснять тебе, кто в этом Совете заседает. Председатель Селвин снимет меня с поста Директора раньше, чем я успею заикнуться о твоём предложении. И ты это прекрасно знаешь.

— Профессор, как я уже говорил, мы сможем ослабить власть Попечителей на Хогвартс. Кроме того, скоро выборы в Совет…

— Я уже сказал — нет. У тебя всё?

Дамблдор медленно, с достоинством вытянулся в собственном кресле, прикрыв глаза.

«Ты поймёшь», — в ушах снова, как сорок пятом году, ехидной издёвкой залился тихий смех старого друга. В последнее время он звучал настолько часто, что профессор трансфигурации полностью уверился в простой вещи. Геллерт знал. Наперёд знал, с чем Альбусу предстоит столкнуться, и заранее смеялся над идеализмом Дамблдора.

И видит Мерлин, всё чаще магу в голову начала закрадываться мысль, что решить все дела одним ударом, скажем, организовав зачистку всей верхушки Древнейших и Благороднейших, не такая уж плохая идея. Особенно после того памятного Аукциона, на котором не к ночи упомянутый Блэк распинался о том, какой тяжкий труд прилагали чистокровные, чтобы достичь своего положения. Как будто этот труд и былые заслуги позволяли им смотреть на всё остальное население Магической Британии сверху-вниз и лишать семьи, по своей прихоти, средств к существованию.

Больших усилий Дамблдору стоило пройти это искушение решить все проблемы самым простым способом. Очень больших. И особенно сейчас.

Альбус просил, в общем-то, о мелочи. Которая, тем не менее, могла помочь многим маглорождëнным остаться на плаву, исправив урон последних месяцев, нанесённый сговором Блэка с гоблинами. Всего лишь покупать все необходимое для нужд школы не у чистокровных магнатов, а в мастерских, созданных магами в первом поколении. Учитывая, сколь многое и разнообразное требовалось Хогвартсу, и в каких количествах — многие начинающие дельцы были бы загружены заказами, без необходимости состязаться с чистокровными или покупать места для точек сбыта на том же Косом Переулке.

А там, кто знает, можно было бы наладить и поставки сырья для мастерских из Хогвартса, как ещё один источник ресурсов, независимых от власть державших…

Однако предложение было отвергнуто в самом начале. Армандо даже обсуждать не стал.

Выбора, в общем-то, не оставалось.

Дамблдор с грустью посмотрел на человека, что в своё время учил его самого, затем взял на работу в школу, назначил деканом Гриффиндора. Видит бог, он не желал подобного исхода. В годы юности Альбуса, и в те дни, когда его брали на должность преподавателя, Диппет был прекрасным директором, и в школе, несмотря на строгость, тогда его уважали искренне.

Однако чем дальше, тем больше Армандо становился нерешительным, не желавшим что-то менять, идти против традиций. И самое главное — отчётливо не желавший ни под каким видом ссориться с Попечительским Советом. Словно открытая война была способна разрушить тот маленький уютный мирок порядка и покоя, в котором старик жил последние годы. А заодно лишить столь любимых Армандо «дружеских подарков» от членов Совета.

Перед глазами вновь поплыли зарëванные лица детей, которых отправляли обратно в разорённый войной город. И испуганное лицо мальчишки-третьекурсника, обвинённого ни за что.

Такой человек не даст сделать даже ранние, робкие этапы задуманного Альбусом, не говоря уже о масштабных реформах образования и мировоззрения учеников, что были у Дамблдора в планах.

Профессор трансфигурации глубоко вздохнул, словно решаясь. Затем вытащил из внутреннего кармана мантии аккуратно сложенную тетрадь.

— Нет, директор. У меня ещё не всё, — голос мага похолодел, налился сталью. Своими интонациями (хоть сам волшебник никогда бы не признался в этом) начал напоминать наполненный несгибаемой волей голос треклятого Сириуса Блэка. — Прошу вас ознакомиться с этим документом. Или хотя бы прочитать название.

Директор небрежно взял тетрадь, открыв её на первой странице. Седые брови мага при прочтении первых же строчек взлетели вверх.

— Что это? — процедил он сквозь зубы, в лёгкой, недоумевающей злобе кидая несчастную тетрадь на стол.

— Расследование, — холодно ответил Альбус, скрещивая руки на груди, — проведённое независимым экспертом, подкреплённое свидетельскими показаниями бывших учеников, учившихся тогда в школе, а так же свидетельских показаний потерпевшего гражданина Магической Франции Рубеуса Хагрида, данных с сывороткой правды. И разумеется, моими собственными. Несколько лет назад, как вы возможно помните, директор Диппет, в школе произошло убийство маглорождëнной. И вы, то ли не желая возиться с этим и давать ход расследованию, а заодно — по просьбе ваших друзей из Совета Попечителей, — Дамблдор не стал скрывать презрения, — решили всё спихнуть на первый попавшийся вариант, так заботливо предложенный вашим любимым учеником. Хотя я предлагал провести полноценный допрос Хагрида с сывороткой правды и передать дело в Аврорат и Визенгамот. Но вы решили всё замять. Своей халатностью вы едва не сломали ребёнку жизнь — и сломали бы, если бы не ходатайство тогдашней французской делегации беженцев. Я уже не говорю про то, что убийца несчастной маглорождëнной, воспользовавшийся питомцем Хагрида, так и остался на свободе. Понимаю. На маглорождëнных наплевать всем, кроме меня и ещё нескольких магов, у которых остались сердце и мозги. Однако он ведь мог не только за них взяться…

Волшебник с мрачным, разъедающим душу, но всë же удовлетворением наблюдал, как Диппет постепенно бледнеет, вчитываясь в строки и слушая Дамблдора.

— К сожалению, у меня слишком поздно появились авторитет и влияние, благодаря которым я бы мог провести полноценное расследование. Да ещё втайне. И всë-таки, этот момент настал. Я думаю, Профессор, вам не нужно объяснять, что будет, если эта тетрадь попадёт на стол… для начала, думаю, французам. Арман де Мандрагор будет счастлив поднять это дело и послать настоящий иск. Не внутренние, совершенно бесполезные подачи в суд от маглорождëнных, что легко отклонялись Визенгамотом, нет. Иск от другой страны, чей нынешний гражданин был несправедливо обвинён. Как по их законам, так и по нашим. Иск в Чародейский Ареопаг при Международной Конфедерации Магов. Учитывая наши «тёплые» отношения с Магической Францией, не удивлюсь, если для многих Древнейших и Благороднейших это вполне может создать проблемы с бизнесом за пределами Волшебной Британии.

Чародей фыркнул, представляя лица чистокровных и то, что они бы сделали с виновником подобных событий.

— Одновременно эта тетрадь перейдёт уже в Аврорат. И не к одному из ваших «друзей». А к человеку, который вцепляется в дела мёртвой хваткой и которого не запугаешь проблемами с чистокровными семьями, ведь он сам таковым является. К Краучу. Который с удовольствием начнёт копаться и в заминании убийства, и в довольно частых принятиях Директором Хогвартса подарков от членов Попечительского Совета.

Альбус принял тетрадь из ослабевших рук старика, убрав обратно в карман мантии. На душе было погано.

— Вы знаете, чем такая дорога закончится. Азкабаном — в лучшем случае. И вы знаете, что, учитывая ваш возраст и здоровье, из крепости вам живым уже не выйти. Но, повторюсь, это лучший вариант. В худшем — чистокровные, потерпевшие из-за вас убытки и потерю репутации, сами с вас шкуру спустят. Методами Сириуса Блэка II.

— Сильно, — следовало отдать должное, Армандо, бледный как смерть, всё же принял удар достойно, откидываясь на спинку. — И весьма в духе тех, чью власть ты так стремишься расшатать. Так, значит, ты платишь мне за доброе отношение, Альбус? Право, не ожидал. Быстро учишься у своих противников. Так чего ты хочешь добиться этим шантажом? Твои условия. Выбора, судя по всему, у меня нет.

Дамблдор сделал усилие над собой, чтобы не скривиться от подобного сравнения. Но всё же он заставил себя продолжать смотреть холодно и непреклонно. Отступать было поздно.

— Завтра вы подадите в отставку по состоянию здоровья и уйдете на заслуженный отдых. После чего преподавательским составом будут созваны выборы нового директора Хогвартса. В противном случае, я подниму дело. Рубеус, насколько мне известно, не собирается возвращаться к нам в любом случае. Но, думаю, он с радостью увидит, как справедливость, пусть и спустя годы, торжествует. И не думайте, что у вас получится отвертеться. На одной чаше весов будет ваше слово, а на другой — угроза убытков бизнесу старых семей и авторитет Победителя Грин-де-Вальда, — маг воинственно сощурился. — А там — кто знает… может быть, потом по этому расследованию и журналистскую статью напишут. Или биографическую книгу о вашей жизни. «Армандо Диппет: Идеал, идиот или преступник». Отвратительно звучит, — Альбус позволил себе короткую жёсткую усмешку.

— Надо полагать, учитывая нашего полудворфа и главу Клуба Слизней, — Диппет мрачно усмехнулся. — Остальных преподавателей ты уговоришь выбрать тебя. Но что будешь с Попечителями делать? Директора выбирают преподаватели, но Совет способен его сместить.

— Как я уже сказал, скоро выборы. Достаточно всего одного голоса против моего увольнения, чтобы подобная инициатива не прошла. И вы это знаете.

— Ясно. Значит, ты всё продумал, — директор, покачав головой и явно стараясь унять дыхание, достал чистый лист пергамента, после чего начал писать прошение об отставке. Даже побеждённый, сокрушëнный ударом в спину — он продолжал держаться достойно. — Воистину, тот, кто борется с драконом, сам вполне может занять его место. Что же, Альбус. Поздравляю со скорым назначением. У меня нет ни сил сопротивляться, ни желания садиться в Азкабан. Даром, что лет через пять я всё равно собирался отправиться на пенсию. Жаль только, что мне придётся видеть, как ты втягиваешь мою любимую школу в свои игры.

После чего старый маг произнёс фразу, что пробила здоровую такую брешь во всей внешней невозмутимости Дамблдора.

— Главное, в своей борьбе за идеалы не начни рано или поздно употреблять фразу «Ради Общего Блага».

«Ты поймёшь», — теперь ехидный голос тёмного мага в ушах начал звучать с нескрываемым превосходством.

Волшебник вышел из кабинета на идеально выпрямленных ногах, в которых он насилу унял дрожь, и откровенно тяжёлым сердцем.

«Дожил. Докатился до шантажа», — Альбус опëрся о стену коридора, навалившись на неё всем весом и стараясь отдышаться.

Он сделал это. Предал бывшего учителя и человека, который относился к нему с симпатией. Предал, воткнув ему нож в спину — фактически, ради должности. Да, должность нужна была не для того, чтобы наслаждаться жизнью, а чтобы помочь другим! Но все же…

«Ты поймёшь».

Дамблдор в злости замотал головой, словно пытаясь отогнать призрачный смех Грин-де-Вальда. После чего уже уверенной походкой направился вниз по лестнице.

«Нет. Не пойму. Я не буду устраивать войну на половину Европы, чтобы добиться своих целей. Я не буду давать маглам оружие, с помощью которого они будут покорять и убивать друг друга. Нет. Хватит».

Он всё сделает по-своему. С минимальным количеством жертв со всех сторон. Да, с чистыми руками остаться не получится. В конце концов, и так на нём вина за Арианну. Но он будет максимально избегать случайных и массовых жертв.

А Диппет…

Что Диппет? Альбус так и так начал вести это расследование, как только у него появилось необходимое влияние. Не было бы шантажа — он, скорее всего, всё равно довёл бы дело до конца даже из простого желания добиться справедливости.

Будущий директор Хогвартса глубоко дышал, постепенно успокаиваясь и спускаясь по ступеням.

Нет, к Мордреду. Если он не поможет маглорождëнным — им никто не поможет. А значит надо идти вперёд.

Первым шагом к дальнейшим преобразованиям будут выборы нового Попечительского Совета из числа членов Визенгамота на следующие семь лет. И Генри Поттер будет в их числе. Этого достаточно, чтобы блокировать возможные поползновения в сторону увольнения. А там, быть может, удастся ввести в Совет и присоединившихся к Альбусу Лонгботтомов.

Юная Августа Лонгботтом, младшая подруга личной ученицы Дамблдора Миневры Макгонагалл, рано унаследовала родительское дело. Отец восемнадцатилетней девушки погиб во время боёв с магами Аненербе.

Августа была молодой и горячей идеалисткой, как и сам Дамблдор, пусть и в меньшей степени. Максималисткой про-французских взглядов с их свободой, равенством и братством. Это было первой причиной, что толкнуло её к Альбусу. Не говоря уже о том, что наученная покойным, к сожалению, отцом, девушка обладала здравым смыслом и смекалкой. И прекрасно понимала, что, будучи незамужней и не имея опыта в ведении дел, является лакомой добычей для любого из чистокровных стервятников, пожелавших прибрать дело её семьи по выращиванию волшебных растений к рукам. Вон, Малфои уже предприняли попытку откусить часть рынков. Ей нужен был союзник, которого она нашла.

Волшебник улыбнулся словно в задумчивости, вспоминая и размышляя над дальнейшими шагами. Мысли Дамблдора повеселели.

После выборов и смены Директора, одновременно с другими проектами, начнётся постепенное уменьшение власти Попечителей. Увеличение самостоятельности Хогвартса.

Замок обладал теплицами, зверинцем, лабораториями и мастерскими. И разумеется, озером с поселением русалок, а также Запретным Лесом в качестве вишенки на тортик. Ничего удивительного, впрочем. Основатели строили его, как полностью самостоятельное от внешнего мира убежище и место учебы для юных волшебников.

В нынешние времена, конечно, всё это применялось большей частью для обучения детей. Но кто сказал, что подобного расклада нельзя изменить?

Учитывая многочисленных домовых эльфов, что умеют не только протирать пыль или готовить еду на кухне, а также неплохие отношение с кентаврами и русалками… да. Хогвартс мог бы стать полноценным поставщиком редких ингредиентов не только в мастерские маглорождëнных, но и на рынок Магической Британии. В те же аптеки самого Дамблдора, к примеру. А затем можно нанять волшебников и для производства продукции в местных лабораториях и мастерских.

Школа вновь обретёт самостоятельность от этих денежных мешков — и станет надёжным союзников для тех из магов в первом поколении, кто решит продолжать вести своё дело, несмотря на действия Блэка. Как одним из источников заказов, так и способом поставки сырья. А то и местом сбыта, таким же, каким отчасти стали помещения аптек Дамблдора, что он частично предоставлял в качестве торговых точек для своих бывших учеников. В самом деле. Маглорождëнные, зачастую, не могли договориться о съëме помещения в том же Хогсмиде или на Косом Переулке. Спасибо Сириусу Блэку II.

А директор Хогвартса — договорится.

К примеру, один из открывших своё дело молодых волшебников, Генри Зонко, уже давно пытался открыть в Хогсмиде лавку шуточных артефактов. Теперь — сможет.

С каждым шагом походка Альбуса становилась более лёгкой. Вместе с планами по капле, по капле возвращалось хорошее настроение.

К счастью, единства в стане магической «аристократии» не было до сих пор. И это даже не учитывая Поттеров и некоторые другие чистокровные (или относительно чистокровные) семьи, что потенциально могли принять сторону Дамблдора. Хотя казалось бы, Сириус Блэк II призывал всех к единству, и даже сумел собрать вокруг себя некоторые из семей.

Но нет. Слишком многие до сих пор думали лишь о собственном кармане. Слишком многие, включая приснопамятных Малфоев, продолжали пытаться снискать свою, личную выгоду. И это позволит Альбусу дальше играть на их пороках и противоречиях. Потому что следующим шагом станут государственные закупки для Министерства и Аврората. Например, новая форма для стражей правопорядка.

И на этот раз Министерство Магии обратится не к Древнейшим и Благороднейшим родам. Почему? Потому что Древнейшим и Благороднейшим в этот момент будет не до контрактов — внимание уйдёт на другие трудности… Заодно и гоблинов, что в наглую встали на сторону чистокровных, можно будет по зелёным носам щелкнуть.

«Нужно будет обсудить этот вопрос с Флитвиком», — Альбус в задумчивости прогнал ближайшие планы ещё раз в своей голове, отметив важное. После чего направился в собственный кабинет.

Что же касалось образования... как директор, он возьмётся за воспитание нового поколения уже по- настоящему.

В свой кабинет Альбус уже вошёл с гордо поднятой головой и большими планами на будущее.

* * *

— Занятно, — Старый Лев небрежно положил номер «Ежедневного Пророка» на стол. Сидевший напротив Аполлинер Лестрейндж вопросительно поднял брови. По губам некоронованного владетеля Магической Британии мелькнула едва заметная усмешка — верный признак того, что ситуация Блэка крайне забавляла, и только его привычная сдержанность мешает главе рода расхохотаться.

Торжественный полумрак «Мордреда», освещённый тяжёлыми серебряными люстрами с магическими кристаллами вместо свеч, имел мало общего как с более «молодёжными» заведениями, где мог бы отметить день рождения, скажем, староста факультета Слизерин, так и с откровенно плебейскими заведениями вроде «Дырявого Котла», «Трёх Мëтел» или, упаси Мерлин, «Кабаньей Головы». Тяжёлая, резная мебель чёрного и красного дерева, литые канделябры из благородных металлов. Просторный зал с живым оркестром — на первом этаже, где посетитель мог бы насладиться музыкой, танцем с чистокровной дамой, сыграть на бильярде или отведать превосходной кухни — большинство посетителей, что могли бы позволить себе провести здесь время, ограничивались именно первым этажом.

Второй ярус «Мордреда» был отведён для гостей и мероприятий иного рода — более важных и закрытых. Этаж был разбит на множество комнат и павильонов, каждый из которых был полностью закрыт от внешнего мира как визуально, так и в магическом плане. Подслушать или тайком увидеть то, что происходило за тяжёлыми запертыми дверями, было невозможно практически никакими средствами. Идеальное место для приватной встречи, будь то заключение сделки, «убеждение» с применением шантажа или тайное свидание разного уровня интимности — случаи бывали разные. Однако то, что именно здесь, наравне с родовыми гнёздами Священных Двадцати Восьми, вершилась политика Магической Британии — было несомненно.

— Ну что же, — сказал наконец Сириус II, берясь за приборы. В исходящий горячим соком ростбиф вонзилась гоблинская сталь — подобно тому, как сам Старый Лев запустил зубы в этих новоиспечённых горе-бизнесменов. — Полагаю, стоит отправить новоиспечëнному директору Хогвартса, что сразу же начал столь резво менять политику школы, поздравление — особого рода.

Горевать было не о чем. Несмотря на то, что частичная потеря контроля над магической школой вместе с уходом Диппета, что почти всегда был склонен к переговорам, а не противостоянию, была неприятна — на конечный результат она повлияет мало. Да, у грязнокровок появились дополнительные лазейки. Но власть держащим семьям было, чем ответить.

— Согласен. Может быть, уважаемому герою Магической Британии пора несколько сменить фасон выходной мантии? Например, поменять воротничок, — Лестрейндж по-демонически усмехнулся, прежде чем приступить к собственной порции.

— Хотелось бы, хотелось бы, — глава рода Блэк покачал головой, наслаждаясь вырезкой. — Однако отребье из Лютного переулка или даже твои профессионалы здесь не помогут. Не забывай, что мы говорим о победителе Грин-де-Вальда — в полноценной дуэли. А бросать на штурм гвардию, вне зависимости, какой из чистокровной семьи — означает начать в нашей стране полноценную гражданскую войну. Делать это, чтобы поменять воротничок Альбусу на более жёсткий, я пока не готов. Да и использовать гарроту… вульгарщина. Мы же не итальянские кардиналы, в конце концов, и не испанцы.

— Тогда предлагаю взяться за упрямцев. У меня как раз на примете есть семейка грязнокровок, отказавшаяся принимать наше последнее предложение. Однако взнос по долгу сумели выплатить, да ещё с процентами, — Аполлинер, откупорив бутылку одним небрежным движением палочки, налил обоим джентльменам вина.

В чёрных глазах Лестрейнджа плясали черти — в этом отец был схож со своим сыном. Несмотря на слегка переваливший за сорок возраст, негласный глава всех наёмников и прочих «лихих людей» Британии не утратил особого, совершенно юношеского вкуса к жизни. Пока Блэки гнались за авторитетом, Малфои за деньгами, а Поттеры — пытались оторвать кусочек власти, Лестрейнджи искренне наслаждались своим делом, варясь в нём и живя полноценной жизнью. Начиная с женщин и заканчивая, к примеру, зачисткой обнаруженных вампирских гнёзд на территории страны, к которым не решался подступиться даже Аврорат. Не забесплатно, разумеется. Так и сейчас. В отличие от Сириуса, для которого противостояние с Дамблдором было исключительно деловым, Аполлинер ловил определённое удовольствие от самого процесса, словно адреналиновый маньяк — от очередной смертельной опасности.

— Кто? — Сириус, промокнув губы салфеткой, взял в руки протянутую собеседником папку.

— По твоей части. Блаунты. Сумками с незримым расширением торгуют, — сидевший напротив Сириуса брюнет хмыкнул. — Не без помощи Альбуса дела у них пошли неплохо. Сумели наладить поставки кожи из Запретного Леса и даже приобрести место на Косом Переулке.

Тёмно-синие глаза Блэка удовлетворённо сверкнули, когда он пробежался взглядом по открытому делу.

— Да, я помню этого наглеца. Если я не ошибаюсь, у него есть семья? — маг перелистнул страницу.

— Жена, поженились год назад. Уже пожилые родители. Младший брат — на втором курсе обучения.

— Славно, — Старый Лев удовлетворённо сощурился. — В таком случае… сможешь сделать наглядное учебное пособие? Не просто зачистку, а так, чтобы даже самые упрямые поняли, что игры в права маглорождëнных кончились?

— Полагаю, это будет куда проще, чем атаковать тот палаточный лагерь с засевшим там маленьким маньяком, — Лестрейндж прикрыл глаза, вспоминая отчёт своего человека о том деле. Стоило отдать блэковскому бастарду должное — сражались он и его дружки, как раненный василиск.

— Я позабочусь о том, чтобы Аврорат не слишком интенсивно интересовался этим делом. Благо, Поллукс всё ещё занимает место его главы. Однако ты должен сделать так, чтобы никаких формальных поводов обвинить меня, тебя или кого-то из чистокровных семей.

— Сириус, не нужно учить меня, как вести дела. Разве в этом плане я когда-нибудь подводил кого-то из своих клиентов? — Аполлинер опасно усмехнулся, поднимая свой бокал.

— Пожалуй, что нет, — Блэк сдвинул со своим собеседником чаши, спокойно смотря в демонически чёрные глаза. — Действуй, друг мой.

* * *

«ЖЕСТОКОЕ УБИЙСТВО СЕМЬИ МАГЛОРОЖДЁННОГО ВОЛШЕБНИКА! КТО В ОТВЕТЕ ЗА ЭТО?»

С напечатанных на первой полосе газеты фотографий на Лелуша смотрели улыбающиеся молодые люди, только недавно достигшие совершеннолетия. Девушка в белоснежном платье бросала букет, мужчина обнимал за плечи гостя. Весьма узнаваемого гостя, молодого брюнета чуть помладше жениха. Чёрно-белое фото не могло передать аметистовый цвет глаз.

«Мэтью и Рэйчел Блаунты в день свадьбы, вместе с м. Ламперужем»

Забавно. Бывший принц тогда сильно удивился приглашению Мэта. Да, буквально пять лет, проведённых в палаточном городке, с перерывами на Хогвартс, так или иначе сплотили маглорождëнных, превратив их если не в семью, то в довольно прочный дружеский круг. Можно сказать, в клан. Однако Ламперуж не ожидал, что на той свадьбе соберутся почти все старые знакомые. Но тонкое чтение людских душ, в делах, когда дело не касалось элементарных поведенческих реакций или психологии противника на поле боя, никогда не было его сильной стороной.

Лелуш хорошо помнил ту свадьбу. Она была скромной, но собрались тогда многие из их круга. Даже Арман с Хагридом молодожёнам поздравительную открытку прислали. Он хорошо помнил весёлые искорки в глазах невесты, помнил лёгкое волнение Мэта. Даже дурацкий мальчишник, спланированный любителем розыгрышей Генри Зонко, помнил. Память у бывшего члена Британского правящего дома всегда была хорошая. Хотя, откровенно говоря, про мальчишник лучше бы она забыла. И лучше бы, чтобы Зонко никогда больше не организовывал мальчишники.

Зеро небрежно достал из коробки сигарету, чиркнул зажигалкой, не желая тянуться за палочкой. С наслаждением затянулся, выпуская клуб дыма — единственным местом в доме, где он позволял себе курить, была мастерская Ламперужа (и именно поэтому там столь часто было открыто окно). Во всём остальном доме Юна не позволяла. Да и в принципе на дурную привычку, что постепенно вернулась из прошлой жизни, смотрела крайне неодобрительно. Пришлось клятвенно пообещать пить для профилактики восстанавливающие лёгкие зелья.

Жаль только, что вместо первоклассных кубинских сигар, так любимых Ламперужем в дни бытия правой рукой Наннали, приходилось довольствоваться местными «The Three Castles».

Выдавала хозяина мастерской лишь тщательно скрываемая ледяная ненависть в глубине аметистовых глаз.

Ламперуж курил, окутанный клубами дыма, слегка теребил пальцами чёрный браслет на правой руке, сплетённый заботливой приёмной матерью из множества кожаных полосок, и размышлял, смотря на вторую половину напечатанных в «Пророке» фотографий — на оборотной странице. Они наглядно и в деталях демонстрировали всем последствия ночного нападения. И именно из-за них бывший принц собирался костьми лечь, но не допустить свою наставницу к прочтению этой статьи. Ни к чему женщине смотреть результаты этой казни.

А в том, что это была именно что казнь, причём максимально показательная, Зеро не сомневался. Уж работу профессиональных «решателей проблем» от простых грабителей он мог отличить. Да, безусловно, маскировка была… неплохой. Случившееся умело прикрыли под ночное ограбление, сопровождаемое групповым изнасилованием молодой хозяйки и последующим убийством семьи. Вот только маститому убийце под обычное отребье работать всё равно сложно. Слишком точные удары ножей и заклинаний — Мэт, судя по всему, вообще мгновенно умер. Уродовали и проламывали голову «бомбардой» ему уже потом. Рэйчел повезло куда меньше, однако идеально, словно по линейке, перерезанное горло вновь выдавало уровень подготовки убийцы.

Работали виртуозы. Насколько уж Ламперуж успел познакомиться с почерком людей Лестрейнджей (и даже убив нескольких из них во время той памятной битвы за лагерь) — умения у них всегда было в избытке, будь они прокляты.

Естественно, авроры, что осматривали место преступления, наверняка заметили то же самое. И естественно — на подобные вещи, скорее всего, в своём расследовании они закроют глаза, учитывая, кто сейчас являлся главой аврората. Ночное ограбление. Не больше. Никаких доказательств причастности. Однако все, кому этот сигнал адресовался — прекрасно поймут, от кого это весточка.

Ровно как и её содержание. Если не согласитесь сотрудничать — с вами будет то же самое.

Аметистовые глаза слегка вспыхнули молчаливой злобой, смотря на фотографии сквозь дым.

Судя по заголовку и содержанию статьи, что тонко намекала на толстые обстоятельства, финансировалась она явно Альбусом, начавшим трубить тревогу по всем фронтам. Безрезультатно, впрочем — на последующих страницах «Пророк» уже выпустил две статьи с про-чистокровной позицией, опровергающие слухи о причастности Сириуса Блэка к нападению.

Что не помешало никому выставить дело покойной семьи на грядущие совсем скоро торги. Британский цинизм в действии.

Лелуш глубоко вздохнул, после чего смял злополучную газету в руке, закинув её в металлическую корзину для бумаг.

— Incendio, — глухо произнёс молодой чародей, после чего вновь затянулся сигаретой, наслаждаясь и успокаивая эмоции. — Мэт, Рэйчел, спите спокойно. Мы с ребятами помянем вас, как полагается.

Что же, Ламперуж ошибался, полагая, что времени, прежде чем чистокровные перейдут к откровенному террору, стараясь загнать маглорождëнных обратно в стойло, пройдёт больше. Даже аналога Гитлера не понадобилось. Сириус Блэк II со своими прихлебателями отлично справлялся сам. Справлялся, ударив по любимой цели таких мнящих себя «высшими» и упивающихся собственной вседозволенностью отбросов. По безоружным. Тем, кто не был в состоянии ответить.

По тем, кого он, Лелуш, так старался защитить с самого начала создания палаточного городка. И, к сожалению, не сумел.

Это будет на его совести, как и многое другое. А пока что…

А пока что, похоже, ему пора возвращаться в строй — с теми картами, что сейчас были на руках. Не так мало, как могло быть, но не так хорошо, как хотелось бы. Впрочем, когда было иначе.

Решительно потушив сигарету и поправив браслет Юны на руке, Зеро взял перьевую ручку, заправил её, и решительно сел писать письмо Арману. Большинство необходимого для задуманного у него уже имелось. Однако некоторое снаряжение, похоже, придётся заказывать из-за границы и тайком, через подставные лица. Не хватало ещё, чтобы кто-то отследил покупку одним излишне умным студентом драконьей кожи и других защитных материалов.

* * *

— Ты не сможешь защитить их сам, Альбус, — совершенно ровный, точно у каменной статуи или машины, голос главы семьи Поттер ровно разнёсся по кабинету, отражаясь от стен и многочисленных предметов — и, казалось, бьёт в нового директора Хогвартса тараном, пресекая любые возражения с его стороны. — Допустим, ты своей властью главы школы укроешь часть маглорождëнных на территории Хогвартса. Или на опушке Запретного Леса, в котором оборотни водятся? Сколько маглорождëнных семей там поместятся? И главное — как долго это сможет продолжаться? Как долго уже не дети, воспринимающие подобное как приключение, но вполне себе взрослые волшебники, многие из которых уже обзавелись семьями и ведут дела — смогут жить подобным образом? Особенно, когда есть куда более адекватные альтернативы подобному существованию в палатках или пустых школьных кабинетах.

Замерший за спиной отца и скрестивший руки на груди Флимонт мысленно поморщился от жёсткой и весьма прагматичной отповеди Генри.

После череды нападений на молодых предпринимателей некоторые из них, видимо, сломавшись окончательно, склонились перед Чистокровной Фракцией и Облезлым Кошаком, как про себя называл главу Блэков бывший главный дуэлянт школы. Другие, их (пока что, во всяком случае) было большинство — в надежде обрести помощь обратились к Дамблдору и его сторонникам, а директор, в свою очередь, попросил Генри Поттера обеспечить маглорождëнные защитой в виде их, Поттеров, фамильного Фиделиуса.

Вот только в этот раз отец не спешил защищать маглорождëнных просто так, как было в своё время в палаточном городке. Потому что, цитируя Поттера-старшего, «Одно дело — несовершеннолетние ученики, что в противном случае отправятся под бомбы. И совсем другое — толпа волшебников, рассчитывающих на абсолютно безвозмездную помощь и не готовых ничем платить ради неё». В итоге — маг предлагал следующее. Фиделиус и помощь их личной гвардии — разумеется, не бесплатно. А дабы была гарантия выполнения договора — Хранителем каждой из тайн был бы сам Генри Поттер. Со всеми вытекающими.

Флимонт глубоко вздохнул, стараясь не думать о том, что большинство этих самых волшебников — те самые завсегдатаи их с Лелушем палаточного городка. То есть, компания, где каждый друг друга знает. И его, Флимонта, в том числе. Наследник семьи пока не знал, как он будет смотреть в глаза знакомым, но что-то подсказывало ему, что подобное пересечение взглядов будет крайне неприятным. И это не говоря уже про Мелкого, к которому Поттер успел изрядно привязаться. Вряд ли Лелуш, при всей его внешней покорности и лояльности, хорошо воспримет такой фортель.

— Так вот, — Генри раскурил сигару, выпуская кольцо дыма. — Милосердие мне не чуждо — тебе это известно. В конце концов, в Визенгамоте и Министерстве я стою плечом к плечу с тобой, добиваясь улучшения ситуации с правами волшебников в первом поколении. И заметь, — отец очертил чадящей дымом сигарой круг в воздухе, — я ещё ни разу, до сего момента, не заикался о том, в какие деньги поддержка твоих, безусловно правильных идей, мне обходится. В данном же случае ты желаешь, чтобы я поделился нашим фирменным заклинанием — просто так, по доброте душевной. И не на один лагерь, а на множество домов сразу.

Генри покачал головой.

— Заметь, я всё ещё это с тобой обсуждаю. Однако. Если уж мои люди и наши семейные заклятия и станут частным охранным предприятием для маглорождëнных, моя семья должна что-то с этого получить. Хотя бы из расчёта ресурсов — на расширение штата гвардии и ингредиентов для ритуала создания Фиделиуса.

— То есть, вместо того, чтобы пойти в рабство к Блэку — они пойдут к тебе, — Альбус с разочарованием посмотрел на Генри из-под очков-половинок. И лишь потом — поверх него, в глаза стоявшему позади Флимонту. Тот слегка сжал зубы, смотря в ответ с вызовом, а внутри кривясь, точно от зубной боли. Всё же отец здесь, на взгляд младшего Поттера, перегибал палку. Безусловно, он был прав — их семья не могла защищать всех маглорождëнных, прикрывая их постоянно своей семьёй и деньгами. И всё же… это было мерзко.

— Отнюдь, — покачал головой Генри. — Я не пытаюсь загнать их, как ты говоришь, «в рабство», в отличие от всё того же Блэка. Небольшая доля (пожалуй, десятой части хватит) в бизнесе того, кого я буду защищать, выплата, опять-таки, посильной рассрочки и лояльность моей семье в политическом плане — это сущая мелочь в обмен на спасение как жизни, так и дела.

Волшебник выдохнул, смотря на своего визави сквозь получившийся дым.

— И ещё одна важная деталь. В отличие от нашего противника, на чьём счету уже три нападения с убийствами и прочими непотребствами — я никого не собираюсь неволить, принимать мою помощь. Я просто назначаю цену за свои услуги в качестве стража, раз уж Аврорат не способен защитить граждан Магической Британии. Каждый сам решает, нужно ли ему это — или он желает рисковать и поиграть со Старым Львом в кошки-мышки. Подумай об этом, Альбус. Правда. Я не тороплю. Однако Блэк не остановится, и ты это знаешь. Я более, чем щедр — и надеюсь, ты поможешь донести этот факт до наших подопечных.

Когда дверь за Дамблдором, пока что не давшим окончательного ответа, закрылась, Поттер-старший жестом указал сыну присаживаться на место, где пару мгновений назад сидел гость.

— Осуждаешь? — Генри продолжил курить. — По глазам вижу, что да.

— Немного, — не стал отпираться Флимонт. С отцом это было бесполезно. — Всё же…

— Ты с многими успел подружиться за пять лет палаточного городка. Как твой отец, я понимаю. Однако, как глава нашей семьи — я не могу не заботиться о наших интересах, — маг стряхнул пепел с сигары. — Охранные услуги — это тоже товар. Он продаётся и покупается. Причём товар, который мы продаём за кнаты, учитывая аналогичные расценки у этих тварей Лестрейнджей. И я очень надеюсь, что твои друзья поймут, что лучшего предложения им не найти.

Отец Флимонта повёл плечами.

— Кстати об этом, — вспомнил он. — Когда разберёшься с делами, позови к нам на ужин Лелуша. Наш волчонок — весьма и весьма умен. Он знает цену подобному покровительству. А ещё Ламперуж обладает некоторым авторитетом среди ваших общих знакомых. Думаю, он сможет помочь маглорождëнным сделать правильный выбор.

* * *

Запахнув полы строгого, явно сшитого на заказ пальто, молодо выглядящий мужчина с коротко подстриженными чëрными волосами бросил холодный взгляд на место преступления. Тёмные, почти чёрные глаза аврора сощурились, придирчиво осматривая жуткую картину. Почерк серийного убийцы был ровно тот же что и в прошлых разорённых жилищах маглорождëнных. Замаскировано под обычное нападение. В этот раз — оборотней, благо, полнолуние было совсем недавно. Звериная жестокость, множественные раны от когтей и зубов на телах жертв. Даже клочки волчьей шерсти были. Обычное дело, казалось бы. Именно поэтому оборотней, тех из них, кто не желал соблюдать правила, в магическом мире и не любили.

Вот только…

— Нэнси, что у тебя? — негромко произнёс лейтенант, повернув взгляд тёмных глаз ко входу. Туда, где на одной петле жалобно скрипела выбитая сильным ударом дверь коттеджа.

— Как и в прошлый раз, сэр, — пряча в наручную кобуру палочку, рыжеволосая девушка девятнадцати лет от роду коротко отдала честь. Серые глаза горели стальным огнем тихой ненависти при виде происходящего. Неудивительно, впрочем. Как и погибшие прошлой ночью, Дисент была маглорождëнной, и хорошо понимала, что при иных обстоятельствах она легко могла быть на их месте. Не говоря уже о банальном чувстве справедливости, что было присуще протеже Железного лейтенанта. — Следы антитрансгрессионного барьера. И дверь… судя по всему, тоже выбивали магией. Ни следа когтей.

Мужчина слегка кивнул, мол, принял к сведению. После чего, спрятав широкие ладони в карманы пальто, коротко усмехнулся.

— Оборотни, видимо, барьер наложили. Палочку в зубах держали. Потом, чтобы лапы не марать, заклинанием же выбили дверь, а уже затем поддались животной ярости и начали всех кусать. Какие высокоинтеллектуальные нынче оборотни пошли. А самое главное — сумели организовать нападение в обход всех наших осведомителей на дне Лондона, словно и не отребье какое работало. Прямо диву даëшься…

Нэнси, давно уже привыкшая к чёрному юмору начальства, не повела и бровью.

— Они просто издеваются, сэр. Садовому гному же понятно, что это не просто ночное нападение…

— Я не сильно покривлю душой, если скажу, что вполне себе знаю заказчика этого рейда. Учитывая, что семья пыталась делать бюджетные мëтлы для всей семьи — скорее всего Малфои, — волшебник холодно в последний раз взглянул на полуразрушенное убранство коттеджа. — Четвёртый случай, будь он проклят. Не считая тех, кто согласился сотрудничать либо с одной фракцией, либо с другой, — лейтенант скрипнул зубами. — С тебя выставить оцепление. Улики ко мне, тела в мертвецкую. Быть может, хоть на этот раз найдём что-то стоящее.

Дождавшись кивка своего заместителя, Барти Крауч трансгрессировал ко входу в Министерство Магии. Однако, только оказавшись в пространстве своего светлого, по-спартански скромно отделанного кабинета, маг позволил себе тихо и зло выругаться, поминая в коротких, но весьма пикантных выражениях целый сонм волшебников, начиная с собственного начальства в лице главы Аврората Поллукса Блэка.

Четвёртое нападение неизвестных убийц с весьма характерным почерком. Откровенное послание и акция устрашения. Барти мог бы с лёгкостью назвать, наверное, всех главных заказчиков этого бардака и, весьма вероятно, что и исполнителей. Благо, лестрейнджевых наёмников он знал неплохо. Приходилось встречаться на узкой тропке.

Но ни одного формального повода отправить этих ублюдков в Азкабан. Всë, что сейчас мог выставить на суд Крауч — работали не обычные мародёры и убийцы. Но попробуй докажи, что к делу причастны почтенные маги из уважаемых семей, как же.

Молодой лейтенант резко мотнул головой, налив из стоявшего на столе графина стакан воды. Освежившись, маг вернулся к делам, просматривая отчеты.

Пять лет в конторе, куда молодой Крауч пошёл добровольно, отдавая уважение традиции. Младший ребёнок драконьих заводчиков всегда становился стражем закона и порядка. Полтора года, как ставший лейтенантом, получив под своё командование отряд из двух десятков чародеев. Полгода, как составивший какую-никакую, но уважительную репутацию, получив от коллег прозвище «Железный Барти» — за жесткость, въедливость и непримиримость, когда дело шло о законе.

И вот теперь — прекрасно знавший, кто за всем этим стоит, но не имевший возможности остановить — стоило называть вещи своими именами — откровенный террор, развязанный сильными Магической Британии против собственного же населения. Которого не сказать, что было так уж много.

Тёмные глаза Крауча пробежались по последнему отчёту, отмечая важные детали. У всех жертв нападений было несколько общих черт, что выделяли их на фоне других маглорождëнных, находившихся в группе риска — то есть, с подачи Альбуса Дамблдора и дешёвых кредитов от Гринготтса открывших собственное дело.

Все пострадавшие были теми, кто благодаря помощи всё того же Дамблдора начали вставать на ноги. Достигать хоть какого-то успеха, расплачиваться по долгам. Те, на кого давить экономически становилось всё труднее и труднее, и на поклон к Блэковской шайке они уже не пошли бы.

Исходя из этого, Барти мог бы приблизительно очертить круг остальных потенциальных жертв, к которым, если они не согласятся на кабалу, вскоре могли наведаться. Уже кое-что. По хорошему, им следовало предоставить защиту со стороны Аврората, а затем — ловить наймитов Лестрейнджа на живца.

Лейтенант жёстко усмехнулся самому себе. Если бы ещё было достаточно людей, кому он мог доверять — хотя бы внутри своего собственного отряда! — было бы совсем замечательно.

Аврорат никогда не был единым монолитом — сказывалось его прошлое, когда порядок обеспечивали несколько наёмных отрядов, нанятых тогда ещё Советом Магов на постоянной основе. Подобная раздробленность осталась и позже, когда целая структура всё же появилась официально. Никаких отделов, занимающихся различными видами дел, как у маглов. Универсальные и автономные друг от друга отряды. Дела, разнарядки на патрули и прочие виды занятий спускались либо вышестоящим начальством, либо выбирались для отряда лейтенантами из общего пула.

Подобная архаичная система порождада, к большому сожалению человека, всегда ратовавшего за эффективность, две вещи. Во-первых, отряды, которые не спешили помогать друг другу, если, конечно, не намечалось крупной заварушки. Или если не было санкции сверху на подобное. А во-вторых, бесконечную грызню вокруг Аврората за места со стороны власть имеющих. Особенно за лейтенантские места, на которые человеку со стороны просто было не пробиться.

Была, впрочем, и обратная сторона медали. Если у лейтенанта доставало силы воли и семейного влияния, чтобы выдержать давление всех заинтересованных, от конкурентов до любителей принципа «услуга за услугу», в руководстве своим отрядом он обладал определённой самостоятельностью.

Чем Железный Барти и пользовался по мере сил, нещадно муштруя подчинённых (так что многие чистокровные просто зарекались пытаться вступить к нему в отряд) и, по возможности, отдавая вакантные места тем выпускникам Хогвартса, что не были чистокровными. Тем, кто кровно будет заинтересован в поддержании порядка и закона, а не продвижении интересов очередной чистокровной семьи — потому что закон и сила Министерства Магии — единственное, на что могли рассчитывать маглорождëнные в защите своих прав. Таким, как Нэнси, ставшая командиром одной из боевых пятерок.

Проблема только была… И состояла она даже не в том, что за каждое такое назначение Краучу приходилось по-настоящему сражаться — как с вышестоящими, что пытались давить на лейтенанта, так и с откровенным саботажем в собственном отряде. Многие чистокровные не желали принимать детей простецов — и послушание приходилось втолковывать железным кулаком. Проблема была в том, что, несмотря на старания лейтенанта, таких людей по прежнему было слишком мало. Не все выпускники Хогвартса желали рисковать жизнью, не всех прельщала служба, не все были согласны с правилами Крауча. Немногие могли сдать весь перечень предметов, необходимых для работы. Всё это приводило к тому, что чистокровные в отряде заменялись слишком медленно — только пятёрка рыженькой Дисент полностью состояла из маглорождëнных.

Слишком мало тех, кому человек, как никто другой понимавший значение слова «порядок», мог отдать любой приказ — и его бы выполнили. Остальные же… Маг откровенно сомневался, что если он отдаст приказ взять под защиту несколько маглорождëнных семей — его не начнут саботировать в самый ответственный момент. От «сигналка не сработала» до «Лейтенант получил смертельное проклятие во время боевой операции. Да, в спину. Ой, это в тот момент, когда он нагнулся, чтобы складку на брюках расправить — со стороны противника прилетело». И на этом всё закончится.

«Проклятие. Мерлин, дай мне два десятка ветеранов войны, понимающих, что такое дисциплина — сделай милость!»

Камин в кабинете на мгновение вспыхнул зелёным. Из пламени показалась голова дежурного по этажу.

— Лейтенант, к вам посетитель.

— Кто? — Крауч слегка приподнял брови в удивлении. Сегодня он никого не ждал.

— Альбус Дамблдор, — дежурный мальчишка, судя по всему, был удивлён не меньше волшебника.

— Кхм. Зови.

Барти машинально поправил смесь мантии и военного мундира, служившую аврорам униформой, которая, впрочем, и так была в идеальном состоянии. Он сильно сомневался, что герой Магической Британии будет желать встречи ради простой чашки чая со сладостями.

К Дамблдору у Крауча было отношение неоднозначное.

Начинания — в целом, благородные. Хотя бы потому, что обеспечивали Магической Британии приток свежей крови и новых лиц, что со временем могли бы изменить устоявшееся затхлое болото, которое Краучу приходилось наблюдать частенько на очередном приёме, где он, в силу принадлежности к семье, был вынужден иногда появляться.

Методы — полны ошибок, что, в итоге, и привели к нынешней ситуации с террором маглорождëнных. Почему? Да потому, что Герой полез проводить реформы, не задавив сопротивляющихся, не сосредоточив, подобно Кромвелю когда-то, в своих руках всю полноту власти. К сожалению, итальянских философов Альбус явно не читал.

— Мистер Дамблдор? Присаживайтесь, — встав и поприветствовав гостя, Барти указал ему на стоявший напротив его собственного места стул.

— Благодарю, лейтенант, — вошедший в помещение директор, коротко поклонившись, устроился на предложенном стуле. После чего, к продолжающемуся лёгкому удивлению Барти, нарочито медленно достал прямую и узловатую палочку. — Вы позволите? Я наложу заклинания, которые не позволят нас подслушать.

— Вы не доверяете защите моего кабинета, или считаете меня глупцом, что подобной защиты не ставил? — с прохладной иронией произнёс Крауч, тем не менее, дозволяя гостю выполнить все необходимые манипуляции. Кажется, разговор обещал быть действительно интересным.

— Доверяю. Но предпочту перестраховаться, — невозмутимо ответил Дамблдор. После чего, убрав инструмент мага, сложил руки на письменном столе, пристально смотря на аврора. — Как я выяснил, именно ваш отряд взял дело об убийстве маглорождëнных семей.

— У вас есть какая-либо информация по этому делу? — Железный Барти не выказал внешнего интереса, но разом подобравшись внутренне. Дамблдор был одним из напрямую замешанных в этом деле. Как и Блэки с Поттерами, каждый со своей стороны.

— К сожалению, нет. Я надеялся, что информация будет у вас. Учитывая вашу репутацию, вы производите впечатление человека, что крайне заинтересован в том, чтобы виновные понесли заслуженное наказание. Кроме того, я надеюсь, что мы сможем наладить определённое сотрудничество.

— Так, — чёрные глаза Бартемиуса жёстко сузились. — Мистер Дамблдор. Если вы действительно знаете мою репутацию, вы прекрасно знаете, что ни я, ни мой отряд не продаемся, и не поставляем информацию на сторону…

— У меня и в мыслях не было оскорбить вас, — волшебник успокаивающе поднял руки. — И более того, я не собирался покупать вас. Боюсь, при всём желании, у скромного школьного учителя не хватит на это денег, — Дамблдор тихо хмыкнул в усы. — Однако, Бартемиус… Вы производите впечатление человека, которому не наплевать на тот ужас, что некоторые из представителей чистокровных семей — мы с вами оба прекрасно понимаем, о ком идёт речь, — устроили. Со своей стороны, я кровно заинтересован в защите маглорождëнных, многие из которых, как и вы, впрочем, являются моими бывшими учениками. И сотрудничество между нами, если оно будет — будет касаться именно этого аспекта. И не более — хотя, признаюсь честно, я был бы рад видеть вас среди своих друзей.

— Разве ваш друг, Генри Поттер, уже не обеспечивает им защиту? — голос аврора по-прежнему не излучал ничего, кроме прохладной вежливости, по которой невозможно было угадать эмоции. Однако про себя лейтенант отметил, на что «скромный преподаватель» сделал акцент. Ни слова про «справедливое наказание». Как будто Альбуса действительно в первую очередь интересовали жизни попавших под молот нарождающейся гражданской войны семей, а не закапывание чужими руками своих оппонентов.

Директор магической школы слегка поморщился.

— К сожалению, наши пути с Генри Поттером, видимо, потихоньку начинают расходиться. В своё время он сделал весьма много для учеников Хогвартса, которых должны были выслать обратно, под бомбардировки. Однако сейчас, боюсь, всё, что предлагает Поттер простым волшебникам — это сменить цепь с шипованным ошейником на более мягкий поводок, но всё ещё поводок. Кабалу. Меня это не устраивает. Вы же, несмотря на то, что принадлежите к одной из чистокровных семей, ни разу не были замечены в продвижении интересов ни собственного, ни любого другого рода, хотя у вас были все возможности для этого.

— Вот как.

Барти налил себе ещё воды, после чего, бросив вопросительный взгляд на гостя, достал второй стакан.

Если Альбус не врал — а исходя из того психологического портрета, который в аврорате составляли на героя Магической Британии, — он не врал, между членами фракции условных «толкателей прогресса» начался разлад. Не очень хорошая новость, с одной стороны, выбирая между Альбусом и его людьми на одной чаше весов, и Сириусом Блэком вторым на другой — следовало признать, что Дамблдор был предпочтительнее.

С другой же, если Поттеры, при всем их показном прогрессе, оказались не в силах понять некоторых простых вещей (например, что предлагать то же самое, что и Блэки, но мягче — это не самая лучшая идея в разрезе щедро посеянных сейчас семян гражданской войны), понятно, почему Альбус, в итоге, пришёл к Краучу, явно желая заменить им Поттера.

«Забавно. Впрочем, посмотрим, что он скажет дальше».

— Допустим, это правда, а не дезинформация с целью запутать расследование. — Барти свёл пальцы домиком, поверх них смотря на своего гостя. — Допустим, я с вами согласен — пусть у нас с вами и принципиально разные причины желать перемен в Магической Британии. Что вы, в этом случае, можете предложить?

— В первую очередь, информацию. Ту, что удалось собрать мне, и ту, что мне известна по действиям Генри Поттера, — директор перешёл на деловой тон. — К примеру, поскольку официального разрыва между нами пока что не было, я могу сказать, кому из маглорождëнных семей Поттер будет предлагать своё сотрудничество.

— И я смогу предложить им альтернативу. А там, быть может, и поймать кого-то на живца? — Железный Барти тихо хмыкнул.

— Рад, что мы понимаем друг друга, — вежливо улыбнулся Альбус. — Кроме того. Насколько мне известно, вы с… определённым энтузиазмом набираете в свой отряд тех, кто не принадлежит к Священным Двадцати Восьми. У меня есть на примете некоторые кандидаты, которых я могу порекомендовать вам — вы сможете им доверять. Впрочем, о чëм я. Думаю, вы захотите убедиться в их компетенции и возможной лояльности сами.

Альбус протянул кожаный тубус хозяину кабинета. Достав оттуда свиток пергамента, Крауч мельком пробежался по строчкам. Первым в списке стояло имя Аластора Грюма.

Мда уж… он хотел ветерана, прошедшего войну? Сам в руки просится.

Разумеется, следовало отдавать отчёт в том, что порекомендованные Альбусом люди вполне себе могли быть лояльными в первую очередь Альбусу… Однако, учитывая характеристики хотя бы Грюма — на взгляд Бартемиуса, стоило хотя бы попытаться навести мосты.

— Звучит заманчиво…

Некоторое время волшебники ещё обсуждали детали возможного сотрудничества.

Уже встав из-за стола, недавно испечëнный директор Хогвартса пристально посмотрел на бывшего ученика.

— Позвольте задать последний вопрос. Что вы имели в виду, говоря, что у вас иные причины желать перемен в нашей стране? Моя причина заключается в желании помочь тем, кому больше некого защитить. А ваша, Бартемиус? Помимо любви к порядку и правилам, что вы проявили ещё в школе?

Взгляд тёмных глаз скрестился со взглядом голубых.

— Я хорошо знаю историю, профессор. В том числе — историю до принятия Статута Секретности. И, исходя из знания истории, я вижу необходимость перемен. Вторая Великая Война это доказала. Британским магам нужно единое государство, потому что разрознëнные «княжества» чистокровных, что сейчас постоянно тянут одеяло на себя, ничего не смогут противопоставить по-настоящему серьёзному противнику. Это первая причина.

— А вторая?

— Если мы не найдём маглорождëнным место в нашем мире, проведя реформы железной рукой, — голос Крауча помрачнел. — Они вполне могут попытаться найти его сами. У тех, кто с радостью расскажет им про свободу, равенство, братство — и пошлёт на баррикады. А я, знаете ли, не очень хочу видеть флаг с серпом и молотом над нашим Министерством Магии.

* * *

— Лелуш? — каштановые брови Рикарда Сильвера чуть удивлённо выгнулись, когда молодой маг увидел старого знакомого на пороге своего дома. — Что-то случилось? Неужели... ещё кто-то?

В голосе приятеля по учёбе и лагерю отчётливо послышалось… нет, не страх. Опасение за знакомых. Учитывая последние события — неудивительно, впрочем. Из случившихся четырёх нападений — первые два удара были совершены по тем, кто не так уж и давно был частью их малолетней волчьей стаи, что сбившись спинами, выживала в лесу. Уже дважды старые друзья собирались вместе, чтобы проводить павших.

Зеро, не дрогнув, выдержал настороженный взгляд серых глаз. Однако на душе в этот момент было мерзко, учитывая, с какой официальной целью он пришёл сюда. Да ещё под вечер.

— Здравствуй, Рик. Я могу войти? Есть новости.

— Конечно, — качнув тëмно-русой гривой, Сильвер отступил в сторону. — Вешалки ты знаешь где висят. Чай будешь?

— Да, спасибо. У тебя же ещё остался зелёный?

— Специально для извращенцев вроде тебя держу, — в голосе имевшего военные корни мага послышался намёк на насмешку. Рикард любил крепкий чёрный чай без сахара, не перенося «болотную зелень», как волшебник едко характеризовал разновидности напитка соответствующего цвета.

Войдя внутрь прихожей, бывший принц скинул магловское пальто, отправив его на вешалку, после чего прошёл в просторную гостиную, отделанную тёмным дубом. Тонкие пальцы молодого чародея, тем временем, незаметно закрепили за дверным наличником небольшую металлическую плашку с выбитыми на ней японскими иероглифами.

— А где Ирэн? — в голосе гостя промелькнуло тепло, когда он опустился в предложенное кресло, лёгким движением палочки ставя барьер против прослушки. Не то, чтобы он опасался подобного в этом доме, но постоянная бдительность ещё никому не вредила.

Годы назад именно с нынешней миниатюрной хозяйки этого дома, тогда заливавшейся слезами, читая списки погибших, заново начался его путь в этом мире, как Зеро. Девочка выросла на его глазах и под его защитой, в этих пресловутых палатках — как и многие другие из его или более младшего поколения маглорождëнных, чьë детство пришлось на время второй Великой Войны. Но её, первую, кто, фактически, напрямую заставил революционера и полководца вспомнить, в чëм заключаются его обязанности перед слабыми мира сего, Лелуш отчасти выделял из своих «воспитанников». Малышка повзрослела, влюбилась и вышла замуж, но тёплые отношения остались. Как, впрочем, и с этим спокойным и неулыбчивым молодым чародеем, чьë хладнокровие иногда могло обернуться гневом.

Рикард слегка помрачнел. Губы сжались в прямую линию, от чего худое, чуть вытянутое лицо на мгновение сделалось похожим на неживую маску.

— Я отправил её к своим родителям, в Белфаст. Они давно уже хотели с ней повидаться, — маг поставил на столик перед Лелушем чашку, доверху наполненную янтарного цвета чаем. В его собственной чёрное варево уже исходило паром. — К тому же… учитывая происходящее в последнее время — среди маглов ей будет безопасней, пока всё, более менее, не уладится. Однако, — лицо Сильвера приобрело заинтересованное выражение. — Ты сказал, что у тебя новости. Что случилось?

Чёрный Принц на мгновение прикрыл глаза и с удовольствием пригубил горячий напиток, тем самым беря паузу перед тем, как будет отвечать. Лелушу сейчас нужно было не просто изложить предложение Генри Поттера, решившего использовать ручного, как ему казалось, волчонка, чтобы завлекать овечек в загон. Но и сделать это так, чтобы не выглядеть в глазах доброго знакомого предателем. Даром, что он сам вполне себе им и чувствовал. Утешение было лишь в том, что пользуясь предлогом переговоров, Зеро готовил собственные планы.

— Генри Поттер готов обеспечить защиту всех маглорождëнных семей с помощью заклятия Доверия, — произнёс он наконец. — Однако… он ждёт благодарности взамен.

Сильвер молча, пристально посмотрел собеседнику в глаза, чуть нависнув над столом, где стояли чашки. Пальцы Рика впились в столешницу. Взгляд стал холодным и спокойным. Словно он не друга сейчас перед собой видел, а врага в прицел винтовки.

Лишь мгновение спустя хозяин дома слегка выдохнул, опустив взгляд серых глаз явно стараясь успокоиться.

— И Поттеры прислали тебя, да? — молодой волшебник чуть горько усмехнулся, вновь поднимая голову и смотря в глаза Лелушу уже без злобы. Только с горечью… и пониманием. — Потому что ты знаешь многих наших — ещё по лагерю. И ты согласился. Несмотря на то, что понимаешь, как это выглядит, и как, если бы я не знал тебя как следует, это можно было бы воспринять. Всё ещё держат тебя за глотку безопасностью миссис Вэйн?

— Сам понимаешь, Рик. Учитывая мои «тёплые» отношения с Блэками, я просто не могу рисковать приёмной матерью, — Лелуш невозмутимо сделал ещё один глоток из чашки. Напряжение в воздухе можно было резать ножом. — От себя я могу сказать только две вещи. Первое — я не хотел ставить тебя в такое положение. И второе — условия всё же не такие поганые, как у Блэка.

С одной стороны, брюнет был даже благодарен Рикарду за эту проницательность и отсутствие необходимости объяснять свою честность в этом вопросе. С другой же… он предпочёл бы не показывать свои слабости. Даже в кругу знакомых.

— Понимаю, — Сильвер выдохнул, всё же садясь. Лицо его было бледным. — Извини, что вскипел. Просто позавчера ко мне уже заходили с деловыми предложениями. А тут ты… с «защитой».

— Так, — аметистовые глаза сощурились. — Рассказывай.

— Блэки. Знаешь, наверное, мы с Ирэн для них чуть большая кость в горле, чем остальные маглорождëнные артефакторы.

Лелуш знал.

Талантливая парочка не просто влезла в нишу некоронованного короля Магической Британии, как, например, Блаунты, мир их праху. Подобно самому Ламперужу, начав эксперименты ещё во время учёбы в Хогвартсе, с восхождением Дамблдора они получили возможность развернуться во всю ширь, создавая защитное и боевое обмундирование. Для Аврората, к примеру, через всё того же Альбуса и Министерство получив выгодный контракт на поставку снаряжения для стражей порядка.

Насколько бывший принц знал, Дамблдор весьма гордился этой победой. Вот только пока что усилия героя Магической Британии не могли защитить его подопечных от физической расправы.

— Последнее предупреждение и приглашение к сотрудничеству, — глухо произнёс шатен. Острый подбородок лёг на скрещенные пальцы. — Срок истекает завтра, в полночь. Полагаю, — Сильвер криво усмехнулся, сверкнув серыми глазами. — Примерно же в это время мне нанесут ещё один визит вежливости. Поэтому я и отправил Ирэн к родителям. Так безопаснее. Адрес в Белфасте, в отличие от этого домика, нигде не светился. Там искать не будут.

— Значит, я появился вовремя, — волшебник покачал головой. Разумеется, он подозревал, что к Сильверам рано или поздно заглянут. Но не ожидал, что это произойдёт именно в тот момент, когда Генри отправит его с предложением — следовало называть вещи своими именами — крышевания.

— Нет, Лелуш.

— Что?

— Я не лягу под Поттеров, — артефактор упрямо сжал челюсти. Так, что на его лице заиграли желваки. — Я благодарен тебе за предложение. Правда, дружище. И не собираюсь тебя винить. Но — нет. Шило на мыло не меняют. Сейчас Поттер хочет за свою защиту немного, затем, поняв, что мы от него зависим — захочет ещё больше, затем ещё. И вот, в итоге, мы получаем всё того же Блэка. Да что говорить — посмотри, что происходит с тобой. Тебя взяли за горло близким человеком и используют, как дрессированного пёсика. Без обид, это не претензия к тебе, это описание ситуации.

Ламперуж чуть склонил голову на бок, пристально вглядываясь в серые глаза, словно видел их в первый раз в жизни. И спешно просчитывая варианты. Пытаясь понять, что именно за этим «нет» стоит, помимо опасения ужесточения условий.

— Тогда уходи в Белфаст. Вслед за Ирэн. Если вы исчезнете на какое-то время, вас не будут искать. Блэку нужны не ваши жизни, а ваш бизнес. А там — я напишу Арману. В Магической Франции сейчас нужны таланты, твои артефакты с руками оторвут.

Губы Рикарда тронула лёгкая улыбка.

— Ты хороший друг, Лелуш. Правда. И, наверное, я попрошу тебя. Если всё сложится не очень удачно, сделай это потом для Ирэн. Но что касается меня — тоже нет.

— Безумец, ты спятил? — в голосе Чёрного Принца прорезалось раздражение. Сильвер сейчас выглядел и говорил как человек, который успел смириться с высокой вероятностью собственной смерти — и, кажется, был к этому готов. Слишком эта спокойная обречённость напоминала поведения не к ночи упомянутого Судзаку с его принципиальностью. — По-твоему, это дело в Англии стоит твоей жизни, учитывая, что ты с лёгкостью сможешь начать всё сначала в другом месте?

— Дело. Не. В бизнесе, — в голосе Рика прорезался металл. — Просто это моя страна. И мой дом.

Маг слегка выдохнул, вновь слегка опëршись о стол ладонями, словно собираясь с мыслями.

— Я рассказывал тебе, Лу. Моя семья — потомственные военные Британской армии. Мой дед был полковником в первую Великую войну. Отец служил на флоте во Вторую. Не будь я магом, пошёл бы по их стопам. Может быть, в авиацию, для полного набора, — Сильвер хмыкнул. — А ты предлагаешь бежать. Я так не могу. И не хочу. Это моя родная страна. Я британский волшебник, и я не собираюсь просто так бежать в кусты и прятаться только потому, что этой мрази, возомнившей себя князем мира сего, захотелось прибрать к рукам моё дело. Ты же понимаешь, Лу! — серые глаза сузились в ярости. — Тогда, устроив нападение на Блаунтов, чистокровные просто-напросто развязали самую настоящую войну. И каждое такое нападение — это просто очередной гвоздь в крышку гроба не просто какой-то отдельной семьи — всех нас. Каждый побежавший — это ещё одно доказательство их всесильности. И так будет продолжаться, пока всё не откатится обратно, на круги своя. На Аврорат, сам понимаешь, надежды никакой нет, учитывая, кто им командует.

Лелуш слушал молча, пристально вглядываясь в черты лица друга.

— Так что, — губы мага тронула невеселая улыбка. — Я отправил жену в безопасное место, а сам завтра буду готовить дом к обороне — как ты с французами, в своё время, оборонял палаточный лагерь. Огнестрельное оружие я купил, добавлю кое-что из моих собственных изобретений… Посмотрим. Если получится сыграть на элементе неожиданности, то, возможно, это научит чистокровных собак быть осмотрительнее. Глядишь — как ты в своё время с палаточным городком, подам пример другим. Начнём давать отпор вместе. А если нет… — Сильвер неопределённо повёл плечами. — Перед боем об этом лучше не думать. Главное — Ирэн будет в безопасности. И вот для неё, я прошу тебя: если завтра всё пойдёт по худшему сценарию, переправь девушку за Ла Манш. Нечего ей здесь делать. Родителям тоже предложи, хотя зная отца — не согласятся.

По интонации и холодному, спокойному взгляду самурая, что готовился с боевым кличем броситься в самоубийственную атаку, бывший принц понял, что Рик закусил удила, и отступать не собирается.

* * *

Уже после, простившись с решившим идти до конца магом, Зеро трансгрессировал в место, которое в последнее время не навещал часто. А следовало бы. На могилу Шарля Мандрагора, укрытую от остального мира заклятием Доверия, установленным ещё во времена палаточного лагеря.

Место это изменилось мало. Всё та же увитая плющом белоснежная плита. И всё те же цветы, высаженные в память о младшем брате Армана благодарными учениками.

Чародей, не спеша, сел рядом с надгробным камнем, подавив желание закурить. Делать это в этом месте было бы просто невежливо по отношению к боевому товарищу.

Времени у него было немного. Предстояло многое сделать. Например, на всякий случай наведаться в Белфаст по указанному Питом адресу и повесить сигналку, что в случае опасности для обитателей дома предупредила бы об этом Зеро. Но переварить разговор и осмыслить его было необходимо.

— Дожили, Шарль, — с иронией произнёс брюнет, подбирая с земли небольшой камешек и небрежным движением отправляя его в полёт. — Ещё недавно я этих первогодок укрывал в палатках и вместе с тобой грудью защищал от нападений. А теперь мелкие выросли, отрастили зубки и чувство собственного достоинства. И уже сами готовы героически умирать. Дети, цветы жизни…

Шарль, разумеется, не ответил ничего. А вот Ламперуж поневоле улыбнулся, размышляя о случившемся разговоре.

Если не считать того, что времени до реального боевого столкновения с цепными псами чистокровных оставалось совсем немного — сегодняшняя встреча приятно удивила.

Как и в оккупированной Священной Британской Империей Японии, отнюдь не все маглорождëнные волшебники были согласны покорно ждать своей участи, словно свиньи на бойне. Или же преклонять колени перед теми, кто готов был поставить им сапог на спину. Тихая, чистая, незамутненная ненависть к чистокровным и их методам зрела — и даже быстрее, чем предполагал сам Зеро изначально. Впрочем, неудивительно — Сириус Блэк тоже не стал дожидаться, ответив террором на реформы Дамблдора.

И вот уже появились те, кто готов не просто не склонять головы, но пытаться защитить свою жизнь и свое человеческое достоинство с оружием в руках. Да, пока лишь один человек был готов на это — из трёх маглорождëнных, к которым приходил Лелуш, лишь Сильвер ответил решительным отказом. Остальные либо согласились, либо взяли время на подумать — пока никаких угроз к ним не поступало. Но такой человек появился. И если он даст отпор, если будет жить — то он вполне может стать тем камнем, что спустит с гор лавину.

А чтобы это произошло — похоже, что на театральные подмостки, наконец, пришло время выйти герою по имени Зеро.

* * *

— Выходи, мразь! — донеслось из разгромленной в хлам гостиной. Рядом с ухом хозяина дома пролетел зелёный луч Смертельного проклятия.

Занявший позицию на лестничном пролёте, ведущем на второй этаж дома, Рикард Сильвер, внук и сын офицеров Империи, взвёл курки двустволки, прижимая охотничье ружьё к себе. Палочку он держал в зубах, в любой момент готовый сменить огнестрельное оружие на магическое.

Всё же он недооценил количество этих собак. Будь их двое — Рик легко отбился бы от нападения. С четырьмя у него были бы неплохие шансы. Но по душу артефактора пришли шестеро. И матёрых.

Первый подорвался на гранатной растяжке, установленной у двери, превратившись в напичканный осколками снарядов и щепками от двери стейк. Рикард жёстко усмехнулся про себя. Всё же жизнь в семье офицеров, равно как и проведение времени в бывшего на постоянном осадном положении лагере, кое-чему его научила.

Ещё один, показавшийся в дверном проёме, получил двойную порцию свинца в грудь. Но вот дальше дела пошли хуже. Двое зашли через окно, выбив ставни. Ещё двое, прикрывая друг друга кинетическим и магическим щитами, прорвались через главный вход, орудуя взрывными заклинаниями, так что магу пришлось ретироваться из гостиной на лестничный пролёт.

Блэковы собаки явно учли опыт боев, что были семь лет назад. Сгруппировавшись в боевые двойки и держа наготове щиты обоих видов, они медленно, не спеша продвигались вперёд, методично разнося прихожую и гостиную и устраняя одну приготовленную ловушку за другой, начиная с расположенного под полом входа в гостиную провала горшками, полными готовых смертельно заорать мандрагор, и заканчивая самодельными магическими минами, из которых благодаря трансфигурации во мгновение ока вырастали острые как бритва клинки.

Резко выдохнув, Рикард на короткое время высунулся из своего укрытия, спуская курки охотничьего ружья, после чего, спрятавшись на мгновение обратно, быстро перехватил палочку правой рукой и послал в ту же сторону очередное reducto. После этого, впрочем, ему оперативно пришлось убираться за уходящий вверх винт лестницы — сразу три разноплановых проклятия ударили в место, где мгновением раньше была его голова.

— Твои старые магловские трюки здесь не помогут, парень, — послышался более сильный голос. Похоже, предводителя всей группы. — Выброси свою игрушку, затем палочку. И даю тебе слово, мы сделаем всё быстро. И ты, и твоя девка, что прячется за твоей спиной в спальне, получите по честной Аваде в голову, несмотря на то, что у меня руки чешутся отплатить сторицей за смерти моих людей. Сдавайся, и смерть будет быстрой и безболезненной! Иначе, боюсь, с твоей молодой жёнушкой мы обойдёмся по-свойски. А с тебя десять шкур снимем, прежде чем ты умрёшь.

Сильвер глубоко вздохнул, прижимая к себе винтовку и слегка улыбаясь.

Наивные, думают, что Ирэн до сих пор здесь. Как же хорошо, что вовремя отправил девушку к своим родителям.

И как же жаль, что, похоже, молодой маг сильно недооценил тех, кто пришёл по его душу. Прав был Лелуш. Безумец.

Но если так уж вышло, он умрёт с гордо поднятой головой. Как и подобает потомку военного, чьи предки сражались и умирали за страну. Олл хайль Британия!

— Я не веду переговоров с отродьями, что готовы за подачку по ночам врываться в дома, убивая и калеча граждан своей же страны, — громко заявил Рик, быстро перезаряжая оружие.

— Ты сам выбрал свою судьбу…

Однако в этот момент раздался ещё один голос, многократно усиленный магией, зловещий, наполненный холодом самой Смерти. И как будто немного приглушённый — словно его владелец говорил через что-то, скрывающее его истинный тембр и интонации.

— А вы избрали свою. Получайте!

Лишь краем бокового зрения Рик сумел заметить, как стоявший ближе всего ко входу колдун рухнул с разорванной на ошмётки головой, точно туда угодила Bombarda. Вот только никакого прилетевшего заклинания не было — только… звук выстрела? Второй начал было поворачиваться к двери, однако прогремел ещё один выстрел, и наёмника отшвырнуло с развороченной грудной клеткой. Щитов для этих зарядов словно не существовало.

«Пули, пробивающие кинетический щит? Да ещё и со взрывным эффектом, как у Reducto? Что за…»

Прежде чем артефактор успел додумать мысль, на пороге гостиной показался стрелявший.

Сильвер слегка прищурился, из-за угла рассматривая нового гостя на вечеринке.

Незнакомец был облачён в подобие доспеха, состоявшего из множества вроде бы кожаных пластин, покрытых немалым количеством рун, явно выдающих, что броня была зачарована. На плечах — раздвоенный внизу плащ с глубоким капюшоном, скрепленный между собой цепочкой. Лицо же скрывала причудливая маска. Безликая, с гладким «лицом», загибающаяся, словно клюв хищной птицы, вниз. Очертания её задней части терялись под капюшоном.

В новую угрозу тут же полетели два смертельных проклятия, посланные оставшимися в живых магами. Человек в плаще проворно спрятался за проёмом, после чего достал что-то из-под плаща.

— Portus!

Предмет, ставший порталом, во мгновение ока исчез из руки волшебника, дабы секунду спустя… появиться у ног вставших спина к спине магов.

Глаза на миг ослепила вспышка белого цвета, сопровожденная полными боли воплями. Лицо обжёг лёгкий холод.

Когда круги перед глазами прошли, Сильвер, слегка выглянув из-за своего убежища, увидел крайне нелицеприятную картину. Один из наёмников выл, слегка суча двумя обрубками, оставшимися от его ног. Кровь не текла — на внешний вид обрубки словно промёрзли до костей. Ноги, явно отколотые, как сосульки, остались стоять на месте. Второй (судя по всему, это был командир) — просто превратился в ледяную статую.

— Шавка аристократа, забывшего, какие обязанности накладывает этот статус... и ползающая на брюхе. Жалкое зрелище, — голос чародея буквально истекал презрением, прежде чем он добил раненого и полностью замороженного выстрелами из револьвера. Затем неизвестный протянул руку к маске, сняв её после лёгкого шипения.

Глаза Рика в изумлении расширились.

— Ну и что ты смотришь на меня, как роялист на Кромвеля? — с лёгким сарказмом спросил Лелуш, невозмутимо убирая «Миротворец» в кобуру на поясе. — Уходим отсюда. Я не уверен, что сюда не заявится ещё кто-то. К тому же стоит проведать Белфаст. Оттуда сигналов не поступало, но на всякий случай я бы заглянул к Ирэн. Хотя бы, — аметистовые глаза весело сощурились. — Чтобы сдать героического мужа на руки беспокоящейся жене.

Когда хлопок трансгрессии, наконец, возвестил о появлении гостя, на губах аврора на мгновение промелькнула удовлетворённая улыбка. Что же. Первое испытание кандидат в его отряд прошёл успешно — он оказался пунктуален. И это несмотря на то, что вместо обычной встречи в Министерстве, вызвали его буквально сразу «в поля».

— Аластор Грюм, — кутавшийся в утеплённое рунной подкладкой пальто, что сохраняло своего владельца от утреннего английского тумана, Барти Крауч протянул руку появившемуся ниоткуда магу. — Рад знакомству. Наш общий знакомый отзывался о вас весьма лестно, дав вам самую высокую рекомендацию.

— Взаимно, — крепко сбитый, широкоплечий мужчина с недельной щетиной и довольно заметной рыжиной в светлых волосах сжал протянутую ладонь стальной хваткой. На грубоватом, словно высеченном из камня лице отчётливо выделялись две вещи. Шрам, которому явно было уже несколько лет — и небольшие глаза. Карие, проницательные, с острым взглядом, что сейчас сканировал всю окружающую обстановку, точно его обладатель был готовым к броску хищником. — По камину вы сказали, что представился случай сразу посмотреть на меня в деле, до того, как вы начнёте улаживать формальности. Я так понимаю, вы об этом?

Ветеран второй Великой Войны кивнул в сторону коттеджа. Дверь была разбита в щепки, а над самим домом… там, в утренних облаках, до сих пор реяла, словно знамя на ветру, явно созданная заклинанием метка. Изображавшая не то схематичное изображение птицы в полёте, не то галочку, пронзённую копьём.

— Верно, — Железный Барти зашагал по направлению к дому, поманив за собой рукой гостя. Чёрные глаза Крауча сощурились, с неприязнью смотря на вражеское знамя. Или всё-таки не совсем вражеское? — Произошло ещё одно нападение на маглорождённую семью. Но на этот раз, похоже, жертвы сумели дать отпор. Есть несколько трупов нападавших, но тела хозяев дома до сих пор не найдены. Я хочу, чтобы вы взглянули на место преступления свежим взглядом.

— Если вы читали мои рекомендации, вы же наверняка понимаете, что я боец, а не сыщик, — хмыкнул Грюм, следуя за своим будущим начальством. — Или хотите посмотреть на то, как необстрелянный новобранец будет выкручиваться на незнакомой работе?

— Если мы с вами сработаемся, сыскной деятельностью заниматься в любом случае придётся. Разумеется, вас будут обучать этому. Сейчас же… считайте это вступительным испытанием, — Барти аккуратно перешагнул через валявшийся на пороге дома труп, кивнув Нэнси и ещё нескольким аврорам, находившимся внутри дома. Остальные создали оцепление снаружи. — Мне нужно понять, как вы думаете. Как подмечаете детали. Обладаете ли достаточной наблюдательностью.

— А, — Аластор ехидно и лукаво сощурился. — Пытаетесь решить, стоит ли всё-таки менять одни посторонние глаза с ушами на другие.

— Совершенно верно, — Крауч и бровью не повёл. — А кроме того, как я уже упоминал, возможно, вы сумеете посмотреть на это дело свежим взглядом. Как я понял, вы имели дело с магловским оружием.

Смотря на небрежно раскуривавшего сигарету волшебника, прятавшего огонёк incendio в ладонях, Барти в задумчивости сцепил руки за спиной, после чего ещё раз окинул взглядом разгромленную обстановку прихожей и гостиной. Его подчинённые чуть посверлили гостя изучающими взглядами, после чего вернулись к осмотру. О возможном новичке они были предупреждены.

В догадливости кандидату отказать было нельзя. Он совершенно точно выразил то, над чем, в том числе, размышлял сам лейтенант. Барти, в каком-то смысле, действительно менял шило на мыло, собираясь, наконец, расстаться с окончательно обнаглевшим Макмилланом, что сливал информацию на сторону — как своей семье, так и Блэкам. Крауч это знал точно.

Но взамен… Взамен он получал в своём отряде креатуру Дамблдора. И верна эта креатура будет, скорее всего, в первую очередь Дамблдору, а не Аврорату и закону — и ещё неизвестно, изменится ли это обстоятельство, получится ли Грюма перевербовать. Да, цели у лейтенанта сейчас с директором Хогвартса совпадали — но именно, что пока.

Поэтому, если уж Барти и собирался брать под своё крыло не самый лояльный элемент, то этот элемент должен быть действительно таким, как его расписывал в рекомендациях Альбус. В противном случае — игра просто не стоит свеч.

Аластор тем временем, дымя чуть чадящей сигаретой, уже осматривал первые трупы, аккуратно переворачивая их движениями волшебной палочки. Те самые, что пали от взрыва и выстрелов. К его чести, он не начал пытаться поражать всех присутствующих своими, вне сомнения, имеющимися познаниями в области магловского оружия или тонкостями создания растяжек. Всё же, идиотами не считал и понимал, что в отряде, где служат маглорождённые, в оружии разбираются.

— Осколки гранаты вынули уже? — спросил он, затягиваясь. Стоявшая рядом Дисент с непривычки чихнула, прикрыв нос ладошкой. Сам Барти не курил, да и среди его подчинённых дымящих было мало.

— Верно, — отчихавшись, Нэнси кивнула, явно желая помочь предполагаемому новичку влиться в работу. — Судя по остаткам формы и согласно справочнику, это была Mills Bomb №36. У этого же, — рыжая кивнула на второй труп, — огнестрельные ранения двенадцатого калибра. Предположительно, выстрелы сделаны из охотничьего ружья Гринера. А вот те два, — девушка указала на валявшиеся в гостиной тела, — убиты уже Bombarda. Причём, судя по всему, настолько мощными, что они пробили щитовые чары. А ещё оба заклятия выпустили очень быстро — тела упали практически одновременно. Предположительно, работала группа…

— Нэнси, — чуть строго шикнул аврор на помощницу. — Я тестирую мистера Грюма, а не тебя. Не подсказывай сверх меры. А не то весь следующий месяц будешь чистить клетку Лори.

— Виновата, сэр, — Дисент вытянулась в струнку.

Барти хмыкнул, возвращаясь к собственным размышлениям, плавно перетекшим на случившееся в коттедже.

Судя по всему, в жизнь начало претворяться то, чего лейтенант и опасался — и о чём напрямую говорил Дамблдору, когда тот пришёл в его кабинет. Доведённые до отчаяния обоими сторонами конфликта, то бишь Блэками и Поттерами, и не получившие должной помощи ни от Альбуса, ни от государства, маглорождённые решили дать отпор собственными силами. И, насколько мог судить Крауч по шести трупам нападавших и отсутствию тел жившей в этом домике семьи, весьма успешно. Двое вторженцев были поражены огнестрелом. Ещё четверо — заклинаниями. И это не считая деактивированных сейчас ловушек, разбросанных по прихожей и гостиной.

Могла ли семья молодых и амбициозных артефакторов (а Сильверы были именно артефакторами, что ещё чётче рисовало мишень на их лбах — спасибо Сириусу Блэку II) провернуть такое самостоятельно? Теоретически — да. Ловушки в доме точно были созданы ими. Характерный магический почерк создателя остался.

Вот только в версии того, что семья отбилась самостоятельно, было два существенных изъяна.

Крауч чуть надавил на висок, массируя его и стараясь разнести мысли по полочкам.

Во-первых, если о судьбе замороженных наёмников было судить ещё рано, то вот те, что были убиты Взрывным заклинанием… Bombardа, что одна, что другая — явно прилетели со стороны двери, если судить по тому, как лежали тела, и характеру ран. В то, что семейная пара спланировала грамотную засаду, взяв нападавших в клещи, верилось с трудом. Но даже это не было главным.

Барти чуть в задумчивости пожевал губу, пока Аластор перешёл к другим трупам.

Метка. Мордредова метка в небе. Ни потерпевшим, ни убийцам не было никакого смысла её ставить. Абсолютно. Метка, знамя — есть заявление. Выставленное напоказ и выкрикнутое небесам. Это желание быть замеченным и услышанным.

Наёмники Блэка (уже опознанные. Как и ожидалось — никоим образом ни с Сириусом, ни с Лестрейнджем не связанные официально) вообще под оборотней и обитателей дна маскировались, им знамя было не нужно. Наоборот, чем меньше нападение официально будут связывать с тем, у кого право на символы и гербы были — тем лучше. Молодая семья, допустим, чудом сумевшая отбиться? Мотив ставить метку тоже отсутствует.

Означало это только одно. В дело вмешался кто-то ещё. Причём этот «кто-то» не принадлежал ни к одной из имеющихся доселе группировок — защити Сильверов, к примеру, «охранное агенство» Поттеров — они бы уже раструбили об этом по всей Магической Британии и интервью бы давали, а не прятались бы за посторонними символами.

И эта неизвестная, третья сила, оказалась достаточно серьёзной, чтобы прикончить всю группу нападавших. И достаточно наглой, чтобы заявить о себе во всеуслышание — а это уже означало, что настроен некто серьёзно. Что это не было единичным случаем.

Во всяком случае, клятую метку из небес над коттеджем до сих пор убрать не получалось. Авроры пока не подобрали нужного заклинания, только скрыли её от глаз маглов.

Вопрос у Барти в связи с этой новой неучтённой переменной был лишь один. Этот некто действует самостоятельно, собственными силами? Или же он связан с кем-то, кто совсем не против был бы, пользуясь маглорождёнными, повесить флаг с серпом и молотом над Министерством Магии?

«А ещё нужно выяснить, куда делись сами потерпевшие. Следов похищения не было никаких. Решили переночевать в другом месте, опасаясь, что к нападавшим может подойти подкрепление? Вполне возможно. Тогда, вероятнее всего, через некоторое время они вернутся и их можно будет расспросить о случившемся …»

— Ну-ка… Accio! — звучный голос Грюма отвлек лейтенанта от напряжённых дум. Подняв взгляд, Крауч сощурился. Аластор склонился над телом, в грудь которому прилетело Взрывное. В руке бывшего солдата мелькала палочка, а в пальцах левой руки он что-то сжимал.

— Что-то нашли? — вопросительно поднял брови Железный Барти. Нэнси заметно оживилась, стоя рядом с новичком и рассматривая то, что он держал в руке.

— Угу. Привет из недавнего хренового прошлого, — проворчал светловолосый маг, обтирая находку о рукав трупа и кладя её себе на ладонь. — Смотрите.

— Пуля? — волшебник чуть скептически посмотрел на труп, затем, в задумчивости, на находку новичка. Чуть деформированный металлический конус был покрыт неизвестными письменами явно восточного происхождения. То ли китайскими, то ли японскими, насколько Крауч мог судить. — Но на этих двоих было заклятие кинетического щита. Ружейные пули на полу были в избытке — щиты не пропустили ни одной. К тому же, убит он не ей, а Взрывным.

— Сдаётся мне, это средство доставки Взрывного до адресата, — Аластор дёрнул щекой, хмурясь. — И причина, почему щиты у них пошли по одному месту, а «заклятия» были выпущены настолько быстро.

— Вы раньше видели подобное?

— Видел — во время Войны. И, Мордредов хер, надеялся больше не увидеть. Пуля с одноразовым зачарованием, выпускающим «начинку» в момент попадания. Такими штуками вовсю пользовались что выкормыши Грин-де-Вальда из Аненербе, что наши красные союзники. Только здесь, судя по остаточному фону и насечкам, — Грюм ещё слегка потёр пулю в пальцах, счищая кровь так, что на поверхности металла проступила ещё одна, мерцавшая серебром линия, что, опоясывая конус вокруг его оси, делила пулю пополам. — Их явно доработали. В те патроны вкладывалось не больше одного заклятия. Здесь — сразу два. Сначала в дело вступает то, что должно пробить кинетический щит. Вариации такого тарана есть разные. Здесь довольно примитивная, но этим упырям хватило. А вот вторая половина «подарочка» — это уже Bombarda, судя по действию. Сработало, скорее всего, через секунду после попадания, когда сердечник уже глубоко ушёл в тело. От того так прилично и разорвало.

Ветеран войны аккуратно положил находку в подставленный Нэнси пакет, после чего скрестил руки на груди.

— Вот такое вот дерьмо. Прошу прощения, мисс. И вдобавок ко всему — разукрашена пуля иероглифами. Китайскими или японскими — Гримм их разберёт. Но точно откуда-то с Востока.

— Погодите, — Нэнси подняла брови. — А ведь у тел последней замороженной двойки мы нашли ещё обломки чего-то, похожего на бомбу. Правда не армейскую, самодельную. Мы думали, что она просто не пробила кинетический щит…

— Надо потом будет посмотреть осколки. Но если она расписана такими же письменами — то это из той же оперы. Совмещение магловского оружия и нашей магии — фирменная карточка обоих главных участников той войны…

Барти, что вредных привычек избегал и, в принципе, старался вести здоровый образ жизни, отчётливо захотелось попросить у его собеседника сигарету и как следует затянуться, но он сдержался. Глубоко вздохнув, лейтенант взял себя в руки.

На чашу весов версии, что за неизвестным линчевателем стоит кто-то более могущественный и обладающий собственными интересами в Магической Британии. Да ещё и вооруженный оружием из арсенала наследия последнего тёмного волшебника, всколыхнувшего Европу — или его противников.

Конечно, до конца отбрасывать версию о самостоятельном игроке, что сумел бы такое провернуть, не стоило. Но лично Крауч готовился бы к худшему варианту.

«Моргана, как будто нашему государству войны чистокровных с маглорождёнными было мало».

— М-да, — наконец произнес он, щуря глаза. — Так. Пулю — на экспертизу. Надо придумать, каким образом, в случае чего, мы сможем защитить наших людей. А ещё выяснить, что это, всё-таки, за язык. Два варианта, две ниточки. Одна ведёт к возможным недобиткам Грин-де-Вальда, вторая…

— К той части Китая, которая сейчас оккупирована коммунистами. А где они, там и СССР? — догадалась Нэнси.

«Умничка».

— Именно. И ещё неизвестно, что из этого хуже.

— Разве хуже не последователи тёмного волшебника?

— А вот вообще не факт, — хмыкнул Грюм, качая головой. Шрам слегка кривился, когда его владелец фыркал. — Знаете, Нэнси, большинство выползков из Аненербе мы всё-таки передушили. Я лично и душил. Если кто-то и остался, то он явно не имеет прежних возможностей и влияния. Крыса, вынужденная отсиживаться по норам. В этом случае… — сильные пальцы бывшего солдата сжались в кулак. — Провести работу над ошибками и додушить недодушенное будет существенно легче, чем войну выигрывать. А вот если того, кто людей Блэка положил, курируют наши бывшие союзники — то есть, страна, на секундочку, победившая Грин-де-Вальда, которая сейчас пол Европы в кулаке держит… Такого линчевателя брать будет значительно сложнее.

— Верно подмечено, — Крауч железной волей подавил в себе вновь воспрявшее желание всё-таки попросить у Аластора закурить. — Поэтому давайте всё же надеяться на то, что это одиночка-маглорождённый, или бывший последователь Грин-де-Вальда…

— Но готовиться к тому, что у нас здесь целая агентурная сеть красных, — закончил за него маг. — Как говорил магловский полковник, у которого я служил… ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!

Грюм затянулся сигаретой.

— Одно утешает. Представьте лицо Блэка, когда он узнает, что его наёмников перестреляли как щенят из магловского оружия, которое он так презирает. И что теперь его убийцам придётся иметь дело вот с такими пушками.

Лейтенант тихо фыркнул шутке. После чего — протянул руку новичку, которую тот не преминул стиснуть.

— Отличная работа, Аластор, про зачарованные пули мои люди не знали. Я думаю, мы с вами сработаемся. Добро пожаловать в отряд.

— Сэр! — Крауч повернул голову. Перед ним в струнку вытянулся аврор, до этого дежуривший снаружи дома. — На границе антитрансгрессионного барьера появились двое, мужчина и женщина. Судя по приметам — это семейная чета Сильверов.

* * *

— Лелуш? Лелуууш, — мага мягко потрясли за плечо, сжав его тонкими женскими пальцами.

Зеро вздрогнул, протирая глаза и отчаянно моргая. Первое, что он увидел, когда взгляд прояснился, было обеспокоенное лицо приёмной матери, что склонилась над ним.

Оказалось, он задремал прямо за столом, подперев голову рукой. Чёрт…

— Извините, Юна, — бывший принц чуть виновато покачал головой. — Последние три дня… были тяжёлыми. Я почти не спал.

Лицо воспитательницы приюта приобрело сочувствующее выражение — пополам с решимостью.

— Сделать тебе завтрак? И чай, твой любимый. Он всегда хорошо тебя бодрил.

— Если можно, — на губах молодого человека появилась благодарная улыбка.

Его милый домашний ангел, которому Лулу был обязан всем, упорхнула. А сам Зеро, устало моргнув несколько раз и придя в себя окончательно, положил подбородок на сцепленные в замок пальцы, вновь погрузившись в размышления.

Юне он не соврал. Напряжение последних трех дней и бессонные ночи действительно выжали былого террориста досуха. Ещё не окрепшее тело явно не поспевало за душой — ему только предстояло привыкнуть к старому доброму режиму «днём спим урывками, ночью воюем с Империей».

Воюем…

Да. Пожалуй.

Мысли вернулись к событиям последней ночи, когда этот новый мир впервые увидел символы, что в родном мире на момент смерти Лелуша знал каждый ребёнок. Маска и доспех Зеро, знак Чёрных Рыцарей, парящий в небе.

Свидетельство начала конца старого мира и создания нового — такое же, какое много лет назад прогремело в оккупированной Японии.

На губах бывалого мятежника промелькнула на мгновение довольная усмешка. Глаза сверкнули огнём полного удовлетворения.

Вчерашняя ночь, плащ, его маска, за время предыдущей жизни давно ставшая вторым лицом. Такая родная, знакомая радость боя, кипящий в крови адреналин. Исполнение задуманного — с точностью до минуты, поставленная сигналка сработала безупречно. И изумление на лицах всех присутствовавших — как наемников, так и спасенного приятеля. Всё это вместе будило старые, казалось бы, успокоившиеся с опытом и возрастом эмоции, что оказались живы спустя столько лет. Это чувство опьяняло сильнее креплёного вина — и пришлось приложить некоторый труд, чтобы удержать себя в руках, не расхохотавшись демонически так, как он делал это раньше. В конце концов, Зеро должен внушать спасённым надежду, а не ужас.

Хотел бы он видеть лицо Сириуса Блэка, когда ему доложат о перебитых головорезах. Очень хотел бы. И это было лишь началом.

Черный Принц глубоко вздохнул, отгоняя приятные воспоминания в сторону, резко помотав головой. Он слишком хорошо знал собственные слабости. Идеалы, за которые он сражался, всегда шли рука об руку с эйфорией, что накатывала, когда очередная шахматная партия в реальном мире разыгрывалась, как по нотам. Слаще многих удовольствий, страстнее брачной ночи. Это чувство въедалось в кровь год за годом его бытия сначала революционером, а затем — стражем нового мира. И вот — снова. Было бы глупо думать, что оно не вернётся, когда Лелуш вновь примерил на себя амплуа Зеро. Следовало держать себя в руках.

Тем более, что обдумать предстояло ещё многое.

Ламперуж с благодарностью принял из рук приёмной матери, давно уже научившейся заваривать чай по-восточному, пиалу с пахнущим орешником ти гуань инь, вдыхая аромат и проясняя разум.

Если смотреть на ситуацию трезвым взглядом, отбросив его зависимость от подобного времяпрепровождения, то форсирование событий Блэком и фамильная военная честь Сильвера, заставившие Зеро появиться куда раньше, чем планировалось изначально, подложили Чёрному Принцу изрядную свинью.

Нет, безусловно, волшебник был рад тому, что отнюдь не все его старые знакомые по палаточному лагерю были готовы поднять руки вверх перед террором чистокровных. Однако столь быстрое развитие событий ставило шахматиста в не самое удобное положение.

И дело было вовсе не в вопросе конспирации. По крайней мере, пока что. От наёмников, что, теоретически, даже мёртвыми могли бы передать воспоминания о последних секундах жизни, надёжно скрывала верная маска. Что же касалось Сильвера и его семьи, к которым они трансгрессировали почти сразу, как только схлынуло первое изумление и горячка боя…

Лелуш признавал. Здесь он рисковал, хоть и не слишком сильно. В крайнем случае, на всех пришлось бы применить заклинание забвения, аккуратно удалив память о лице под маской.

Однако, если его холодный старший брат с бледными глазами и змеиными повадками чему-то и научил бывшего принца, лишив его, в своё время, поддержки Ордена, так это тому, что приближённых надо держать как можно ближе к себе. Яркий образ в маске, что прекрасно подойдёт для общественности и рядового состава будущей организации, не годится для ближнего круга, а Рикард и Ирэн Сильверы, с их любовью к боевой артефакторике и решительностью в отношении обороны, были именно что кандидатами в ближний круг. Нет, таким людям следовало показывать настоящее лицо, завоёвывать их полное доверие, особенно учитывая приятельские отношения в обычной жизни. Чтобы не вышло, как с первым составом Чёрных Рыцарей в прошлой жизни.

Допросов со стороны авроров, что рано или поздно прибудут на место схватки, Ламперуж не слишком опасался. Кое в чём служба у Поттеров и приближённость к их семье была весьма полезной. Было время понаблюдать за созданием фиделиуса, а затем изучить то, как он действовал на практике — на месте бывшего лагеря, у могилы Шарля.

Его не зря называли заклинанием Доверия. Пространственный карман, что поглощал место, один единственный человек, что становился ключом, и толпа людей, что даже если изначально знали дорогу к дому, теперь могли пройти туда лишь с помощью Хранителя. А после, уже посвящённые в тайну, не были способны её выдать — при таком намерении адрес временно пропал бы из памяти.

И никаким чтением мыслей, сывороткой правды или пытками больше эту информацию не добыть. Участок памяти просто блокировался для «магического сканирования». Получить необходимое можно было только у человека-ключа и только добровольно.

Последнее свойство, в своё время, и заинтересовало молодого чародея. Пришлось несколько поработать с заклинанием, разобрать его на составляющие. Убрать лишнее — вроде создания пространственного кармана, немного модифицировать формулу… И, в итоге, получить средство, что способно было защитить тайну личности ночного мстителя лучше непреложного обета. Чёрный Принц мог по праву гордиться своим «Заклятием крепости разума». Не был бы революционером, представил бы разработку Поттерам для патента.

Лулу осушил пиалу и, поправив чёрные волосы, потянулся за чайником. С кухни тем временем доносились восхитительные запахи готовящейся пасты.

Проблема была в другом. В возрождении, причём быстро и из ничего, Ордена Чёрных Рыцарей.

Ламперуж слишком хорошо понимал — в нынешних условиях в одиночку он много не навоюет. Да, хорошо спланированный удар и преимущество в зачарованном магловском оружии позволили ему победить — и, скорее всего, помогут вновь. Один, два, три раза. Но затем взбешённые чистокровные начнут атаковать более организованно и большим числом. Начнут искать способы защищаться против зачарованных пуль. И однажды ему не повезёт. Не говоря уже о том, что планы бывшего принца уходили далеко за простую защиту маглорождённых мастеров от бандитов. Иначе, не стоило бы делать столь громкое заявление с костюмом, маской и меткой в небе.

Зеро необходима была армия. Или хотя бы организация, что ляжет в её основу. Нужно было место дислокации для тренировок будущих солдат и полномасштабного производства оружия на основе магии и технологий. В конце концов, место, куда можно было бы эвакуировать семьи будущих членов Ордена, если придётся полностью уходить на нелегальное положение.

Не говоря уже о более безопасном месте для Юны.

Аметистовые глаза в задумчивости оглядели мягкую и уютную гостиную с круглым семейным столом, за которым они оба сидели минуту назад. Затем, в голове всплыли воспоминания того, как они оба жили во времена палаточного городка…

Последнее, чего Лелуш хотел бы — это вновь вырывать своего сейчас единственного близкого человека в этом мире из домашнего уюта куда-то в лес.

Нет, знать о том, что происходило прошлой ночью, Юне точно было не нужно. По крайней мере, пока. Однако… теперь, когда боевые действия официально можно было назвать начатыми, чем дальше, тем меньшую безопасность будет представлять собой этот дом. Сириус Блэк II и Генри Поттер были достойными противниками. Рано или поздно, но они догадаются о том, кто скрывается за маской. И тогда мягкий поводок в виде приёмной матери на шее подросшего волчонка вполне мог бы обернуться стальным. И с шипами.

Все эти необходимости подводили к самой главной на сегодняшний момент проблеме.

Ресурсам. Пусть магия и сводила на нет многие бытовые вопросы, но они были по-прежнему актуальны. Нужны были люди. Нужно было место, что станет штаб-квартирой. А главное — деньги. Никакая партизанская война невозможна на исключительно подножном корму. Уже повзрослевших, семейных, привыкших к тёплой и уютной жизни людей не загонишь надолго в палатки, несмотря на всю ненависть к власти чистокровных. И уж тем более не поселишь в этих палатках их семьи. Как правило, доведённые до края люди готовы воевать, но зная, что их жёнам и детям предоставляют тепло, кров и безопасность. Или если потеряли всё, и больше не имеют иного выбора, кроме как драться, но к этому варианту Зеро прибегать не собирался.

К сожалению, местных преступных синдикатов, возглавляемых старым знакомым Кирихарой, что в своё время без колебаний предоставил ресурсы для борьбы, в этом мире не было и в помине. Не говоря уже о том, что Гиаса не было, а от его аналогов, даже Запретных, у местных существовала весьма неплохая защита. Так что рассчитывать приходилось исключительно на собственные силы.

Место. Люди. Деньги — причём как магловские, так и Магической Британии.

Ламперуж с благодарностью принял из рук миссис Вэйн тарелку с дымящейся и просто волшебно пахнущей карбонарой. Однако вкус еды, без сомнения, прекрасный, забивался мыслями. Мозг упрямо не хотел воспринимать урчание живота, занятый более важными вещами.

Самым простым был вопрос места. Глухой лес, вдали от посторонних глаз. Желательно не в Шотландии, а где-то южнее, поближе к Ла-Маншу. Фиделиус, разобранный на части и изученный тайком от Поттеров. И несколько хорошо сведущих в трансфигурации и волшебном строительстве на её основе магов — к сожалению, самому Зеро наука превращения давалась не так хорошо, как хотелось бы, в отличие от тех же рун и артефакторики. Но, в конце концов, даже в последний год палаточного городка французы вместе со школьниками начали возводить временные постройки. Значит, при старании можно создать и полноценную крепость.

Ламперуж не стал останавливаться мыслями на том, что подобное незарегистрированное строительство без разрешения из Министерства противоречило законам Магической Британии. После вчерашней ночи о законе говорить было просто смешно. Учитывая, кто управляет стражами порядка, скоро любой аврор будет считать человека в маске своим врагом, подлежащим пленению или устранению.

Люди… с первым составом — тоже просто. Бывшие жители лагеря, с большинством из которых Зеро поддерживал хорошие отношения. Вон, Сильверы уже согласились. Причём как Рикард с Ирэн, так и родители молодого артефактора. Пусть Джон Сильвер и не был волшебником, но на море он прошёл вторую Великую Войну, являясь капитаном корабля, после чего вышел на пенсию. А это дорогого стоило.

Сначала, дальнейшая расстановка сигналок и спасение жертв нападений. То, чем он занялся бы в любом случае. А в том, что нападения продолжатся, Лелуш не сомневался. Британские аристократы не были теми, кого можно было остановить единичным случаем отпора. Маглорождённые же должны были почувствовать, что успешная защита от бандитов была не единичным случаем. Что чистокровкам можно дать отпор. Затем, можно будет и общую встречу устроить. С обязательной Крепостью Разума, разумеется.

Следующий шаг — уже полноценная пропаганда и распространение правильных идей среди учеников Хогвартса. Причём как маглорождённых, так и чистокровных. Подростки любого общества в этом возрасте тянутся к запретному, способны заражаться новыми идеалами и идти за фигурой харизматичного лидера, овеянного ореолом таинственности. Лелуш отлично помнил споры британских школьников на тему Зеро в Академии Эшфорд на заре его славы. И отнюдь не каждый из них осуждал действия борца за справедливость — несмотря на то, что он воевал против Империи.

В самом крайнем случае, наёмники. К примеру, со дна Магической Британии, подобные тем, что использовал для своих грязных дел Блэк. Для тех действий, где будущему Ордену Чёрных Рыцарей действовать было бы вредно для репутации. А там будет видно. Возможно, и среди них найдутся те, кто готов будет пойти под руку Зеро уже не за деньги или страх, а за совесть. К примеру, часть оборотней, народ которых давным-давно считался волшебниками за отбросы.

И, наконец, средства на всё это веселье. Начиная с банальной жизни (а есть вероятность, что рано или поздно, но членам Ордена придётся уйти с легального положения), продолжая закупкой сырья для создания волшебного оружия, и заканчивая платой наёмным лицам.

Бывший принц в задумчивости постучал вилкой по краю тарелки, не замечая сейчас, как обеспокоенно смотрит на него мисс Юнни.

На производства маглорождённых в их нынешнем виде рассчитывать было нечего. Даже если Блэку не удастся их задавить экономически, у всех легальных источников заработка в магическом мире была главная проблема. Деньги шли через Гринготтс. Через гоблинов. А следовательно, обо всех подозрительных переводах тут же будет известно чистокровным. По этой же причине отпадал перевод в галеоны заработанных в магловском мире фунтов. Если среди простых людей подобный заработок ещё можно было бы реализовать, закупив оружие или провизию (хоть, учитывая сложную банковскую систему и отсутствие нормальных документов у волшебников, легализовать его будет сложно), то в Магической Британии со всего одним банком — отследят тут же.

Устроить нападение на Гринготтс? На подобное у Ордена пока что просто пороху не хватит. Не говоря уже об одном-единственном Лелуше. Хотя... Был один вариант. Довольно-таки безумный. Его стоило обдумать.

Не к Дамблдору с подобными идеями идти, в конце концов… Что-то подсказывало бывшему принцу, что радикализм Чёрных Рыцарей директор школы не оценит.

Оставался вариант доставки средств через границу. Например, реализации созданной маглорождёнными продукции через всё того же Армана, с помощью которого Лелуш сумел быстро достать всё необходимое для создания собственной зачарованной брони и оружия для первого рейда.

С этим, пока что наиболее реалистичным вариантом, было два весомых «но». Во-первых, не факт, что Мандрагор сможет долго его поддерживать. Дружба у них сложилась крепкая, но не каждая дружба обязывает тебя влезать в, де факто, начинающуюся гражданскую войну в чужой стране.

Вторым «но» был, разумеется, пресловутый Альваро ди Лено, с которым Зеро поддерживал переписку. В основном научную. С ним в принципе было непросто. Волшебником Альваро был крайне образованным, начитанным и умным, прекрасно разбиравшимся в различных примерах синтеза волшебства и технологии. Опыт, изложенный в его работах и обсуждённый в личной переписке, во многом позволил Ламперужу развивать собственные изобретения и дорабатывать то, что было создано до него.

О политике они переписывались редко. Разве что делились новостями. Но Лулу никогда не забывал, что разговаривает с официальным представителем империи, что в честном бою смогла сокрушить детище Грин-де-Вальда. Чутьё подсказывало террористу, что, если бы Лелуш завел об этом речь и начал вести переговоры, будущим Чёрным Рыцарям без вопросов поставили бы все необходимые средства, вооружение и снаряжение. Вплоть до эвакуации семей маглорождённых.

И тем самым полностью затянув на шее Зеро поводок, превратив в свою марионетку, проводник интересов Союза в Британии. Который можно использовать, а можно, если понадобится, отбросить в сторону, подобно тому, как отбросила своё марионеточное «правительство Японии в изгнании» Китайская Федерация.

Не говоря уже о том, что, если это вскроется, клеймо связи с иностранным государством очень для многих британцев поставит крест на репутации Ордена.

Это отнюдь не то, что Чёрный Принц собирался позволять делать с собой и своим детищем. Несмотря на то, что в переписке итальянец весьма ему импонировал.

И вновь вопрос о средствах вставал в полный рост.

— Лулу? — тихий голос приёмной матери заставил мага вздрогнуть, вырвав из напряжённых размышлений.

— Да? — он, вновь моргнув, поднял аметистовые глаза.

— Ты почти ничего не съел. И бледный, уставший, — Юна озабоченно пригладила волосы воспитанника, убрав упавшую на лоб чёлку. Глаза женщины смотрели пристально, обеспокоенно. Как в этом, втором детстве, в самую душу, пытаясь понять, что происходит. — Генри Поттер совсем тебя загонял? Ты вернулся сегодня под утро. Всю ночь провёл в мастерской?

Лелуш, слегка улыбнувшись, покачал головой, вернувшись к пасте.

Беспокойство и забота приёмной матери были приятными, однако оно создавало некоторые проблемы в ответе ей. Врать не хотелось. К тому же, не стоило давать Юне повод написать вежливое письмо тому же Флимонту с просьбой старого знакомого похлопотать, чтобы молодого человека отпускали с работы пораньше. Поттеры о его ночных отлучках должны узнать последними.

— Всё хорошо, Юна, правда. Нет, не работа. Это… личное.

— Личное? — брови женщины приподнялись. Миссис Вэйн в задумчивости пригубила чай, смотря в одну точку. Бывшая воспитательница приюта явно размышляла над его словами. — Вот как…

Лицо его приёмной матери приобрело заговорщицкое выражение. Глаза чуть загорелись. Было видно, что Юна прилагает усилия, чтобы сдержать улыбку радости.

— Хочешь шоколада? Я недавно заказала совиной почтой.

— Если можно, — Зеро в задумчивости посмотрел вслед мисс Юнни, пытаясь понять, что именно вызвало подобную реакцию.

— Держи, — женщина заботливо протянула ему вазочку с разломленной на кусочки плиткой. К счастью, не прыгающей. — Лелуш…

— Ммм?

— И кто она? — Юна, улыбаясь, подпёрла щёку кулаком, чуть ехидно смотря на воспитанника.

— То есть? — бывший принц чуть расширил глаза, кажется, начиная догадываться о том, что она подумала.

— Нуу, — Вэйн фыркнула. — Ты сам сказал, что почти не спал последние три дня. Прошлой ночью не ночевал дома. Тебе семнадцать лет, ты взрослый, серьёзный, красивый юноша. Так кто она, Лу? Я её знаю по палаточному городку? Может, с более младших курсов? Или не из волшебников?

— Тааак, — Ламперуж, сдерживая смех, заткнул себе рот шоколадом. — Вы решили, что у меня появилась девушка?

— А что в этом такого? — пожала плечами Юнни. — Это совершенно естественно. Я удивлена, что она не появилась раньше. Впрочем, ты всегда был серьёзным мальчиком. То учёба, то лагерь. Было не до того. Но сейчас-то — почему нет? Семнадцать лет! Самое время влюбляться.

«Проклятие. Только этого не хватало», — устало подумалось бывшему принцу, перед взглядом которого на мгновение встали зелёные глаза жены.

Девственником он в этом мире, конечно, не был. Определённые потребности тела никуда не делись. Но ни о каких отношениях думать не было ни малейшего желания.

Врать приёмной матери не хотелось. Но и огорчать её тоже. Не говоря уже о том, что мысли воспитаннике, убежавшем на свидание, явно лучше, чем подозрения, чем он занят на самом деле. И что ответить, спрашивается?

* * *

— Если у вас больше нет ко мне вопросов, я могу идти, лейтенант? — молодой артефактор особой интонацией выделил звание Крауча, откровенно пародируя, словно ставя под сомнение в том, что этот чин был заслужен.

— Подождите, мистер Сильвер, — Барти, подавив лёгкое раздражение, всё же изобразил на лице спокойную вежливость. — Я хотел бы поговорить с вами ещё кое о чём.

Нужно было продолжать допрос потерпевшего, длившийся уже больше часа и не принёсший практически никаких результатов. Ну, кроме того, что Рикард, не особо скрываясь, проявлял откровенную неприязнь, если не враждебность, по отношению к представителям Аврората и отказывался говорить начистоту о произошедшем прошлой ночью.

И самое главное — лейтенант чисто по-человечески не мог винить Сильвера за подобное поведение. Своей беспомощностью и неспособностью сделать что-либо против власть державших, Министерство сделало всё, чтобы полностью отвратить от себя молодых маглорождённых. Настолько, что они будут готовы покрывать любого «мстителя», что начнёт защищать их от произвола старых семей, тут же подняв его пример на знамя и сделав народным героем. Даже если герой этот предположительно — фальшивая марионетка в руках иностранных магов.

Однако эту версию Железный Барти не стал упоминать перед пережившим нападение волшебником. Подобное означало бы лишь ещё сильнее драконить единственного живого свидетеля произошедшего.

— Мистер Сильвер, — Крауч свёл пальцы домиком, спокойно и прямо смотря на сидевшего в кресле напротив него визави. — Я понимаю весь ваш скепсис по отношению к Аврорату, появившийся не на пустом месте. Вы пережили нападение шестерых наёмников и достойно отбивались в одиночку…

— Не стоит тратить время на лесть, господин лейтенант.

— …А единственным, кто пришёл вам на помощь, оказался некто в маске, назвавший себя, — маг скосил глаза на протокол допроса. — Зеро. Я понимаю это. И понимаю, что, явно желая защитить своего спасителя, вы многого недорассказали. Однако, прошу, поймите и вы.

Аврор скрестил руки, облокотившись локтями на свой письменный стол.

Он чувствовал себя словно на минном поле, подбирая слова, которые могли бы заставить неуступчивого молодого артефактора пойти на сотрудничество. Следовало учитывать как возможную симпатию Рикарда к этому неизвестному типу в маске, так и всё ещё витающую в воздухе угрозу безопасности этой семьи.

— Кем бы ни был ваш таинственный спаситель, и какие бы благородные цели он не преследовал. А я вполне себе допускаю, что преследовал он цели самые благородные, взявшись в одиночку делать то, что другие боятся… но он всего лишь один волшебник. Причём волшебник, на которого после сегодняшней ночи объявят охоту все. И в первую очередь — те из чистокровных семей, что и устроили этот террор. Не говоря уже о том, что они вполне могут захотеть закончить начатое и прислать в ваш дом уже не шестерых наёмников, а десяток. Или больше. Смотря, кто будет заниматься организацией.

— Забавно. Вы даже не отрицаете того, кто является заказчиком всех этих нападений, — чуть поднял брови Сильвер. Не иронично — кажется, подобная откровенность его действительно удивила.

— Не вижу смысла отрицать очевидное при разговоре с вами, мистер Рикард. Я сильно сомневаюсь, что такой человек, как вы, сам переживший подобное, донесёт кому-то о том, что я распространяю информацию, что не имеет доказательств, но и так всем известна.

Разумеется, здесь Барти изрядно кривил душой. И, чего таить, сильно рисковал. Подобное из уст сотрудника Аврората легко можно было бы счесть за клевету, и надеяться в этом плане можно было только на защиту от различных видов прослушиваний в кабинете Крауча, да на то, что его собеседнику не было никакого резона сотрудничать с чистокровными.

Но лейтенанту нужно было вызвать хоть какое-то доверие у единственной ниточки, что связывала его с неизвестным, оставившим аметистовую птицу в небе над домом.

— У нас с вами общий враг, мистер Сильвер, — Железный Барти вновь прямо посмотрел на маглорождённого волшебника. — Та порча, которая разъедает нашу страну изнутри. Только вы видите её на личном примере, как результат их действий, что уже вылился вовне — через развязанный террор. А я вижу изнутри государственной машины, вынужденный сталкиваться с властью всё тех же Блэков, Малфоев и прочих, считающих собственные семейные привилегии выше закона, каждый день. И, поверьте мне, я желаю навести порядок в стране и Министерстве не меньше вашего. Если за этим Зеро и вами начнётся охота, то вам нужна будет помощь Аврората. А мне нужно, чтобы вы были живы.

— И для чего?

— Потому что я служу Магической Британии и её закону. А только потом себе, — здесь уже Барти ответил предельно честно. — Потому что считаю, что если группа лиц устраивает ночные нападения и убийства, то её место в Азкабане. И потому, что, если таких, как вы, сумевших дать отпор этому террору, станет больше — в Министерстве вполне возможно будет провести масштабные реформы. Но сделать это можно будет лишь в одном случае. Если страна не скатится в гражданскую войну.

Крауч устало покачал головой. Он переходил к самой тяжёлой части разговора: попытке убедить этого обозлённого на государство человека сделать всё правильно.

— Именно поэтому я заклинаю вас не делать глупостей. И, в случае, если этот Зеро вновь выйдет на контакт. Или если к вам вновь начнут поступать угрозы… сообщите мне. Мы вам поможем.

«Особенно после того, как я вышвырну из моего отряда Макмиллана и его охвостье».

— И отправите моего спасителя в Азкабан. Вместо тех, кто действительно этого заслуживает, — яда в голосе каштановолосого мага хватило бы на целую аптеку.

— Рано или поздно — они там окажутся. Я работаю над этим, — аврор невозмутимо пожал плечами. — Что же касается вашего спасителя… пока что Зеро не сделал ничего, за что, по закону, его можно было бы туда отправлять. Кем бы он ни был, при наличии достойного адвоката его действия вполне можно было бы трактовать как помощь вам в самообороне. Однако я не хочу дожидаться, пока человек, который, быть может, движем самыми благородными порывами, перейдёт ту черту, за которой охотиться за ним будут уже не только чистокровные, но и я.

— Я вас понял.

Плавным движением маг, не так уж и намного младше Барти, но уже обладающий холодным и весьма злобным взглядом, в котором явно не читалось ничего хорошего по отношению аврору, поднялся со своего места.

— Я подумаю над вашими словами, господин лейтенант. До встречи.

«Малолетний идиот», — чародей устало потёр лицо обеими ладонями, когда дверь кабинета закрылась за ушедшим потерпевшим. Было ясно, что к доброму совету мальчишка, скорее всего, не прислушается, и на сотрудничество не пойдёт. Скорее уж — решит всё-таки наделать глупостей, и скоро линчевателей в масках станет уже двое.

Аврор повернул голову к стоявшему в углу волшебнику, что весь допрос не сводил с Сильвера взгляда. Применять к гражданину Магической Британии сыворотку правды без соответствующего ордера было запрещено. А вот ограниченная легилименция на допросах допускалась. В основном потому, что большинство чистокровных, к сожалению, поголовно умели защищаться от неё.

Ещё один промах системы, который со временем нужно будет устранять. В частности, разрешить допрос с сывороткой всех подозреваемых.

— Ну и что?

Штатный легилимент отряда отрицательно покачал головой.

— Ничего. Я аккуратно, без вреда и следов проник в разум — окклюменции мальчишка не обучен. Есть определённые эмоции и фоновые мысли, что указывают на симпатию и благодарность по отношению к неизвестному в маске. Удалось детально рассмотреть события той ночи… и даже увидеть примерный внешний облик пришедшего ему на помощь. Память подтверждает рассказ потерпевшего, но ни лица, ни каких-либо намёков на того, кто бы это мог быть, там нет. То ли мистер Сильвер действительно не знает лица под маской, то ли это новый, неизвестный нам способ защиты, — маг приложил палочку к виску, наполнив колбу воспоминаниями.

— Ясно. Благодарю за службу, Брайан. Свободен.

— Да, сэр.

— И будь добр, позови Нэнси и того типа, что сейчас рядом с ней в коридоре сидит. Высокий, с лёгкой рыжиной и шрамом на лице.

Воспользовавшись передышкой, Барти промочил горло стаканом воды и умылся, встретив Грюма и Дисент уже посвежевшим.

— Итого, — буднично-сосредоточенно произнёс он, сделав в сторону обоих приглашающий жест. Мол, присаживайтесь. — Допрос показал следующее. Сильвер, понимая, что его ждёт, отправил супругу к родителям, после чего начал готовить дом к обороне. Частично — с помощью собственных разработок, частично — магловскими средствами. Как мы и предполагали, двое наемников погибли от пуль самого хозяина дома. Остальные — были уничтожены пришедшим на помощь человеком в маске. Двое — зачарованными пулями, ещё двое — зачарованной Glacies гранатой. Причём гранату он превратил в портал, отправив её сквозь кинетический щит. Неизвестный был один. Назвался Зеро, добавил пару пафосных фраз оставил свою метку, после чего — исчез. Рикард же трансгрессировал прямо к дому родителей, понимая, что у себя оставаться опасно, наутро явившись уже, когда мы обыскивали поле боя. Удалось установить примерный внешний вид неизвестного, но не его лицо. Брайан подозревает неизвестную форму защиты от легилименции.

Достав из шкафчика Омут Памяти, Барти вылил полученные воспоминания в чашу, кивнув собеседникам, дабы они присоединились к нему.

Увиденное Краучу откровенно не понравилось. Начиная с того, насколько буднично всё произошло, что говорило о довольно весомом опыте бившего в спины наёмникам Лейстренджа чародея, и заканчивая острым ощущением того, что каждая фраза, каждая черта внешнего вида неизвестного была тщательно выверена. Словно он прекрасно знал, как составить нужное впечатление, нужный образ — и откровенно этим пользовался.

— Зеро, — Нэнси тихо фыркнула, поправив чуть сбившуюся после погружения в омут огненную причёску. — Почти что «Зорро». Маглорождённые могут оценить.

— Кто?

— Зорро. Ну, — рыжая волшебница на мгновение задумалась, подбирая слова. — Это магловская легенда, распространённая в Мексике и Латинской Америке. Позже о нём даже написали книги и сняли несколько фильмов. Помните, наш отряд ходил в кино в рамках изучения магловских технологий? Вот таких. Зорро — благородный герой в чёрном плаще и маске, со шпагой и чёрным конём Торнадо, что приходит в самый тёмный час и помогает тем, кто не может защитить себя сам. А после того, как всех спасёт — вновь растворяется в ночи. Только знак оставляет — в виде буквы «Z», — Нэнси начертила характерный жест в воздухе.

— И как? Популярная история? — нахмурился Барти.

— Уже четыре фильма сняли. А так — эти легенды ещё триста лет назад ходили, как я слышала.

— У этого знак, конечно, другой, — Грюм в задумчивости перевёл взгляд с Омута Памяти на Нэнси и обратно. — Но определённое сходство есть. Не удивлюсь, если костюмчик и имя были подобраны с прицелом на популярный образ среди тех, на кого он хочет произвести впечатление.

— На Сильвера явно произвёл, — переплетя пальцы, Крауч положил на них подбородок, размышляя. — Прямо сотрудничать он не отказался, но всем видом показывал неприязнь к нам. Не могу его винить за это… но, боюсь, если этот «Зорро» решит начать вербовку — верные последователи среди маглорождённых у него найдутся быстро. Особенно среди молодых. Впечатление этот тип производить умеет… Вот что. Нэнси, твоя пятёрка должна установить слежку за домом. Внутрь лезть не пытайтесь — учитывая артефакторские таланты хозяев, могут засечь своими средствами. Но о любых гостях докладывать. Также наложить на область «сигналку». В случае, если произойдёт новое нападение — пресечь.

— А если объявится Зеро? — девушка вопросительно взглянула на начальство. — Пока что предъявить ему нечего, кроме помощи в вооружённой обороне от грабителей.

— Хм, — Барти сощурился. Дисент задала вполне резонный вопрос. Упускать этого претендента в народные герои и возможного иностранного агента было нельзя, но раскачивать ситуацию и в открытую посягать было бы глупостью. Пока что, по крайней мере. — Пригласи его к нам — как свидетеля, для дачи показаний. По возможности вежливо. Если будет желать сохранить своё инкогнито — торгуйся. Скажи, что мы готовы встретиться с ним на нейтральной территории и без оружия с обоих сторон. Нужно понять, насколько он адекватен… а главное, что затевает, и кто за ним стоит.

— Поняла, сэр.

— Дальше, — аврор повернулся к Аластору. — Мистер Грюм…

Крауч не стал врать себе. Эта проклятая ночь спутала ему все карты. Изначально, ещё при договоренностях с Дамблдором, маг рассчитывал потихоньку вычистить свой отряд от чистокровных, тянущих одеяло на себя и, то и дело, бегавших докладывать Сириусу и Поллуксу Блэкам всю подшитую к делам информацию. Таких, как Генрих Макмиллан. Барти собирался сделать это качественно и методично. В конце концов, подобных в отряде была как минимум — вся пятёрка Макмиллана. А как максимум — половина. Рассчитывать в полной мере он мог только на пятёрки Нэнси и Брайана Аббота. Первая была маглорождённой, а второй — его другом ещё с Хогвартса. И подчинённые у них были под стать им.

Вот только оставлять их теперь, учитывая полученную информацию и начавшийся вооружённый конфликт между чистокровными и маглорождёнными, зная, что эти твари будут сливать одной из сторон все накопленные следствиям данные… Проще было уже не кривить душой, а публично заявить о своей поддержке делу Блэков.

— Аластор, у вас есть знакомые вроде вас? — тихо произнёс аврор, серьёзно смотря в глаза Грюму. — Маги, знающие, с какой стороны браться за палочку, и при этом желающие навести в стране порядок? Возможно, ещё с фронта?

— Допустим, — карие глаза весело сощурились. — А что? В вашем отряде уже образовались новые вакантные места?

— Образуются. Причём форсировано, — хмыкнул Крауч. — Учитывая то, что Сириус вчерашнее происшествие явно не спустит на тормозах, и конфликт будет набирать обороты — мы не можем позволить себе, чтобы информация продолжала просачиваться из отдела. Нам нужны люди. Люди, которые будут готовы служить закону, а не своим чистокровным семьям. Не меньше десятка.

Железный Барти вновь сел за свой стол, слегка ударив ладонями по гладкому дереву, так, что оно загудело.

— С сегодняшнего дня вы будете числиться, как стажёр под началом мисс Дисент. У вас неделя, чтобы освоить всё необходимое — не только начальные навыки аврора, но и командира боевой пятёрки. Впрочем, учитывая ваш опыт, с этим как раз проблем возникнуть не должно. За это же время вы должны найти кандидатов. Как я уже сказал, не менее десяти магов, и не менее одного — на роль командира второй пятёрки. Через неделю — не позже! — мы должны вычистить наш отдел. И полностью его укомплектовать теми, кто разделяет наши взгляды на порядок в государстве, и при этом не является возможным агентом разведки СССР, — маг криво усмехнулся. — Можете идти. Нэнси, покажи новичку нашу территорию в Министерстве, и всё необходимое. Договор о приёме на стажировку и форма будут к вечеру.

* * *

Если бы Аластору дали задание характеризовать своё новое (пусть и временное, всего на неделю) начальство тремя прилагательными, то, наверное он выбрал бы следующие: бесспорно умна, немного суетлива, и… раздражающе оптимистична. И последнее самую малость, но действовало на нервы. Если во время осмотра места преступления Дисент была спокойна, собрана и едва ли не готова к бою, явно следуя «истине Постоянной Бдительности», то вот вне рабочего времени девушка лучилась позитивом. Слишком лучилась. Настолько, что ей бы не в аврорате работать, а рекламировать тыквенный сок.

Однако стоило заметить, что дело своё рыжая явно знала. В данном случае, ветеран Второй Великой войны не собирался делать каких-либо скидок на возраст или не воспринимать её всерьёз. Сейчас учеником был он. Причём учеником, которому надо было усваивать материал в рекордно-быстрые сроки, начиная с завтрашнего дня.

С другой стороны, на Войне приходилось учиться ещё быстрее.

Что же касалось Крауча…

Умный. Жёсткий. Волевой. Вполне заслуживший своё прозвище. И, похоже, начисто лишённый чувства юмора.

— Если курить, то это в отдельную комнату дальше по коридору в конце этажа. Они общие для всего аврората, — продолжала экскурсию Дисент, подходя к очередной двери, каждую из которых он старался запомнить. — В столовую пойдём в конце экскурсии. Как раз будет время обеда. А здесь гостиная нашего отряда. Они у каждого отдела есть. Каждый приносит сюда что-то своё. Из дома, или делает на месте. Вносит свой вклад в общий уют. Тебя это тоже касается.

Девушка нажала на ручку двери, открывая её. Однако, едва дверь открылась, резкий вскрик заставил мага чисто рефлекторно потянуться за палочкой.

— Пора ко всему присмотреться поближе! Аррр!

— Успокойся, — Нэнси со смехом чуть надавила на руку стажёра, заставляя его опустить оружие волшебника вниз. — Это всего лишь Лори. Наш талисман.

— Кто?

— А ты сам посмотри!

Всё ещё держась наготове, волшебник осмотрелся.

Источником шума посреди просто, но явно с любовью обставленной гостиной, напомнившей ветерану общие комнаты факультетов Хогвартса, оказался большой попугай в просторной клетке, смотревший на пришельца большими умными глазами. Яркое жёлто-зелёное оперение поневоле приковывало взгляд, изрядно выделяясь на фоне в основном деревянной обстановки комнаты.

— Знакомься, это Лори. В Магической Аргентине таких попугаев часто используют вместо сов, — всё ещё посмеиваясь, девушка почесала довольно курлычащему любимцу клюв. — Личный почтальон мистера Крауча. Кстати говоря. Лори, хочешь полетать?

— Свобода — это счастье! — тут же отозвался пернатый клювом явно пытаясь открыть дверку клетки.

— Клетку чистим раз в два дня. По очереди, согласно графику дежурства. Если захочешь угостить чем-то — сначала лучше спроси, можно ли это попугаям.

Последнее, что Аластор мог бы подумать о своём шефе, так это то, что он держит вместо совы это жёлто-зелёное недоразумение… Кажется, чувство юмора у Крауча, вопреки первому впечатлению, всё же имелось…

* * *

— С помощью чего были убиты твои люди? — чёрные с проседью брови негласного короля Магической Британии чуть приподнялись. Пронзительно синие глаза, так и не начавшие выцветать к старости, загорелись опасным огнём. Маг мгновенно подобрался. Старый Лев сейчас как никогда напоминал готового к броску зверя, в честь которого Блэк и получил своё прозвище.

Аполлинер Лестрейндж мог честно признаться себе, он отвык видеть Сириуса II… таким. Слишком спокойным и невозмутимым в последние годы был Сириус. Словно немалый (пусть и не критичный для волшебников) возраст всё же начал брать своё. Хватки и властности Блэк, разумеется, не утрачивал. Но стал менее… лёгким на подъём. Не таким резвым, как раньше. Хоть и не менее опасным.

Однако сейчас перед главой семьи, что курировала наёмников Магической Британии, сидел хищник, почуявший кровь добычи. Причём, как Аполлинер прекрасно знал, добычи, которую он поджидал в осаде уже очень давно.

Оно и не удивительно. Сириус мгновенно пришёл к тем же подозрениям, что и Аполлинер, едва ознакомился с отчётом. Вот только сейчас у них имелось нечто большее, чем просто подозрения.

— Посмотри сам, — Лестрейндж, довольно хмыкнув от подобного, как он считал, положительного изменения во внешнем виде старшего товарища, положил перед Блэком несколько колдографий и листов пергамента. — То, что ты сейчас читаешь — прислал сын Ричарда из отряда, который занимается этим делом. Внезапная атака, широкое совместное использование магии и магловских военных технологий. В частности, гранат. И револьверных пуль. Только они теперь ещё и зачарованные оказались. А вот это, — маг кивнул на колдографии. — То, что удалось извлечь из глаз трупов, когда их похоронили. Уже непосредственно мой сын поработал. Последние увиденные мгновения жизни — и примерно час после её окончания. Удалось установить даже внешний вид нападавшего — и его лицо, когда он снял маску.

Иногда заклинания, разработанные непосредственно внутри семьи и не пущенные в широкий доступ, подобно защитным заклинаниям Поттеров, налагаемых на дома, были крайне полезны в работе. Лестрейнджи, в силу своей наёмничьей деятельности и частой работы с криминалом, могли разговорить кого угодно. Лишь бы были в наличии глаза и уши — даже если оные глаза уже были закопаны в землю или плавали в Темзе. Лишь бы ещё не разложились.

Аполлинер был уверен, что, если бы о подобном трюке прознала широкая общественность, очень многие её представители сделали бы всё, чтобы запретить его. А вот представители Аврората наоборот, с руками отрывали подобных специалистов, способных пролить свет на множество преступлений. Не официально, разумеется, лишь прибегая к частным услугам. Только отнюдь не каждый раз Лестрейнджи на подобные услуги соглашались.

— И вишенка на торте — следившие за домом люди заметили одного черноволосого мальчишку, что приходил с дружеским визитом к намеченной жертве. За два дня до нападения. Того же самого, который оказался под маской.

— Как интересно, — Сириус II с лёгкой усмешкой поднял колдографию, сделанную из воспоминаний трупа, к глазам, пристально рассматривая человека в маске — и без неё. — Восхитительно. Похоже, звёзды сегодня на моей стороне, раз предоставили столь удобную возможность вернуть старые долги.

— Поттеру наверняка будет интересно узнать, что его ручной волчонок отрастил зубки и начал кусаться в обход своего хозяина.

— Разумеется, — Сириус сощурился, положив движущееся изображение обратно на дубовый стол с гладко отполированной столешницей. — Однако не раньше, чем у нас будут убедительные доказательства вины этого маленького мерзавца, а не сделанные с помощью не весть каких грязных методов колдографии. Лучше всего, если в качестве такого доказательство мы предоставим Поттеру голову мальчишки. В этой самой нелепой маске.

Блэк поднялся из-за стола.

— Раз уж это отродье маглокровной подстилки, вместо того, чтобы жить тихо под крылом покровителя, решило ввязаться во взрослые игры… Это даёт нам прекрасную возможность разделаться с ним без чужого вмешательства, — в синих глазах блестело полное удовлетворение. — Объяви награду за голову этого клоуна. И вдвое большую — за живого. Я плачу. А кроме того, устрой атаку на три цели разом. Посмотрим, действует ли бастард в одиночку, или располагает ещё какими-то силами из числа грязнокровок.

Пальцы волшебника сжались в кулак.

— Когда он появится, постарайтесь взять его живьём. Не обязательно. Но желательно. Сделаю из него чучело.

Судя по холодной усмешке Сириуса, на счёт чучела он говорил абсолютно серьёзно.

* * *

— Генрих? Прошу, проходите.

Железный Барти указал вошедшему аврору на кресло напротив себя, не сводя с Макмиллана пристального взгляда. К лёгкому удовлетворению Крауча, рыжий чуть передернул плечами, устраиваясь на привычном для посетителей кабинета лейтенанта месте.

— Чаю? — чуть приподнял брови Барти.

— Благодарю, — Макмиллан слегка вытянулся в струнку. — Вы хотели поговорить на счёт нашего последнего рейда, шеф? Отчёт будет к вечеру.

— Нет, Генрих. Я хочу поговорить с вами о другом.

Чувствуя, как лицо сержанта приобретает несколько озадаченное выражение, Барти не спеша достал из письменного стола папку с личным делом рыжеволосого уроженца Шотландии.

— Если я не ошибаюсь, вы поступили в отдел… три года назад. Сразу после окончания Хогвартса, — лейтенант открыл папку на первой странице, в задумчивости коснувшись приказа о принятии Генриха Макмиллана в состав отряда. — По рекомендации самого Поллукса Блэка, нашего главы. Верно?

— Совершенно верно, мистер Крауч. Ещё до того, как вы стали главой отряда.

— И за эти три года вы не теряли времени даром, верно? Честно и самоотверженно трудясь… на благо определённых и весьма известных интересов, — глаза мага чуть насмешливо сузились.

— На что это вы намекаете? — в голосе Генриха прибавилось надменности. Явно гордость задел. Впрочем, как слышал Крауч, вспыльчивость была постоянной спутницей рыжего ещё в школе. Даже до дуэлей доходило. Не всегда удачных, впрочем.

— Хм. Давайте посмотрим, — чуть лизнув палец, Барти перевернул страницу. — Сентябрь сорок четвёртого, к примеру. Под предлогом того, что у маглорождённого владельца небольшой аптеки на Лютном переулке оказалось несколько запрещённых законом артефактов, вы открыли дело, верно? После чего аптекарь получил несколько лет Азкабана. Вот только есть некоторые странности. Артефакты были, мягко говоря, дороговаты, и не могли быть куплены мелким торговцем. Да и после дела, странным образом, больше нигде не фигурировали, так и не дойдя ни до Отдела Тайн, ни до нашего хранилища запрещёнки. А аптеку по итогам, насколько я помню, выкупил ваш почтенный отец, верно? — со стороны лейтенанта послышалось тихое фырканье. Барти был честным перед самим собой, он сейчас наслаждался, смакуя и тыкая рыжего в его делишки, словно котёнка, сходившего мимо лотка. — Пойдём дальше. Декабрь сорок четвёртого…

На следующих за первой страницах шли фотографии и отчёты — максимально подробные. Эту базу данных по каждому из сотрудников начинал собирать ещё предшественник Крауча, славившийся своей педантичностью — и умением добывать информацию о подчинённых за их спинами. Барти же, войдя в должность, лишь отточил навыки предшественника если не до совершенства, как требовала его перфекционистская натура, то хотя бы до того уровня, чтобы знать обо всех сильных и слабых сторонах своих подчинённых. Начиная от их навыков и заканчивая вредными привычками. И в особенности — об их нарушениях на рабочем месте. Использовались при этом самые разные средства. От банальной сети осведомителей на Лютном Переулке, до некоторых интересных средств слежки из мира маглов.

Разумеется, Макмиллан не брал взятки с владельцев кафе и ресторанов. И не пытался оказывать «протекцию» некоторым представителям Лютного переулка. Не тот масштаб и не то происхождение. Подобные мелкие жулики в отряде не задерживались в принципе, даже если бы они каким-то чудом сумели пройти конкурс на место. Таких выкинуть было бы куда проще, чем Генриха, что наследил совсем в других сферах. В основном, лоббируя интересы своей семьи или, как в случае с последними событиями, чистокровных в целом. Тех из них, что сплотились вокруг Блэков.

И к сожалению, в нынешней Магической Британии это даже не считалось серьёзным проступком. Нет, разумеется, если необходимо было освободить место для своего человека на выгодном месте, подобными фактами и уликами вовсю пользовались. Лоббизм громко осуждали и порицали. На людях. Но, как правило, подобное осуждение должно было подкрепляться ещё чем-то.

Или почему уволить из отдела чистокровного зачастую стоило огромных трудов, а Макмиллан продержался так долго (помимо нехватки кадров). Чтобы это стало возможным, нарушений должно было скопиться действительно много. Это, пожалуй, было ещё одной из причин, почему самого Барти, который со своим мировоззрением для многих был той ещё костью в горле, до сих пор не попросили на выход. Репутация безупречная, придраться можно разве что только к излишнему занудству, а выкинуть представителя одного из Древнейших и Благороднейших просто так… Слишком опасный прецедент и выход из всех возможных негласных договорённостей. Не то, чему большинство чистокровных, неприкосновенность чьих мест тут же встала бы под угрозу, обрадовалась бы.

Впрочем, был ещё один способ совершенно законно избавиться от неугодного. Но к нему Крауч собирался прибегнуть только в том случае, если Генрих и остальные не захотят уходить по-хорошему.

— И наконец, последние события, связанные с открытым развязанным террором против граждан Магической Британии, — брови лейтенанта сошлись на переносице, когда он начал доставать последние доклады. — В наш отдел поступало несколько обращений с просьбой о помощи и жалобами на «последние предупреждения», «предложения от которых не отказываются», и прочие угрозы. Те, что проходили через вашу группу, насколько мне известно, были не приняты в принципе. Верно? Те же, что были приняты…

Крауч достал последние несколько отчётов, после чего показал их своему собеседнику. Мягкое освещение комнаты словно поблекло, став холоднее, словно солнце далеко на севере — в такт холодеющему голосу хозяина кабинета.

— Интересное совпадение, правда? Каждое из нападений на маглорождённых ремесленников осуществлялось в тот момент, когда группы нашего отряда были заняты в других местах. Иногда — вообще по ложным вызовам. А в последний раз, — непроницаемая маска волшебника самую малость треснула: губы искривились, выражая откровенное презрение. — И вовсе произошёл крайне интересный случай. В ночь нападения ваша группа во главе с вами патрулировала именно в тех местах, где находился дом Сильверов. Однако маршрут патруля был внезапно изменён. Якобы потому, что вам доложили о нападении оборотней на маглов в том же городе. Вот только оборотни очень быстро ретировались. Наверняка палочки наготове в зубах держали, — усмешка стала более широкой и язвительной. — И если бы не вмешательство неучтённой переменной, мистер Сильвер разделил бы участь Блаунтов и остальных несчастных жертв террора.

Крауч сложил руки на столе, опёршись на него локтями и чуть подавшись вперёд, всматриваясь в лицо шотландца. Тот, впрочем, не отставал, смотря на начальство уже с откровенной враждебностью.

— Позвольте вопрос, лейтенант, — процедил Генрих сквозь зубы.

— Разумеется, мистер Макмиллан. Разумеется.

— Я правильно понял, вы голословно решили пытаться обвинять меня… в чём, кстати говоря? Всё, что я делал, я делал исключительно по инструкции, — Генрих гордо вскинул подбородок. — А ваши инсинуации, основанные на доносах и слежке за своими людьми, лишь остаются инсинуациями. Доказательств у вас нет. Но я даже не об этом сейчас. Судя по тому, что вы начали копаться в моих делах и даже папочку достали, — усмешка исказила лицо рыжеволосого. — Вы хотите, чтобы я добровольно подал в отставку? И вы бы смогли посадить на моё место очередного маглорождённого…

— Так в чём заключается вопрос? — лейтенант не моргнул, продолжая смотреть своему противнику в глаза.

Разумеется, он не ожидал, что Макмиллан уступит так просто. Не тот характер. Слишком горячий. Слишком вспыльчивый. И разумеется, решил, что если прямых доказательств его причастности к последним событиям нет, а даже если и есть, то они явно недостаточны для увольнения, на него не будет укорота.

— Вопрос следующий. С каких пор представитель Священных Двадцати Восьми начинает бороться против своих же, защищая при этом грязнокровных выскочек? На чьей вы вообще стороне?

Рыжий дёрнул щекой.

— Ладно Дамблдор, с которым вы, похоже, сошлись характерами. Он сам выбился в люди лишь после Войны. Ладно Поттеры. Эти мстят за то, что их из-за глупости исключили из списка. И свои интересы преследуют. Но вы-то? У вашей семьи нет никаких интересов в этом деле! Драконологи сидят и держат нейтралитет. Однако вы с грацией взрывопотама продолжаете лезть, настраивая против себя одного всех и рискуя собственным положением. Зачем? А? Не терпится подружиться с этими животными и получить бомбу, от которой нет защиты, себе на голову?

— Отвечая на ваш первый вопрос, на чьей я стороне. Я на стороне Закона. И государства, — аврор невозмутимо захлопнул папку, убирая её в стол. — Которое ваша и остальные семьи раздираете на сотню клочков, ощущая себя корольками в своих поместьях. Однако я пригласил вас сюда не для того, чтобы вести политические диспуты. Я правильно понимаю, что уйти из моего отряда добровольно вы отказываетесь?

— Разумеется, — Генрих демонстративно скрестил руки на груди, усмехаясь при этом. Он явно чувствовал себя хозяином положения. — У вас нет ничего, что могло бы меня уволить. А попробуете сделать это произволом… вы слишком дорожите репутацией своего белоснежного пальто, чтобы сделать это. К тому же, вам подобного не спустят.

Железный Барти ответил долгим, спокойным и немигающим взглядом, словно кобра перед броском. И шотландец поневоле, чуть-чуть, но сильнее прижался к спинке своего кресла.

— Ошибаетесь, — произнёс Крауч тихо и неожиданно мягко. — У меня есть возможность сделать это. И на совершенно законных основаниях.

Волшебник достал из стола лист с отчётом.

— В Шотландии снова произошло несколько нападений великанов. Сначала, на три магловские деревни. Затем под удар попала команда, что зачищала местным память. Это уже не шутки. Я поручаю расследование этого дела вашей группе. Уничтожьте угрозу.

Лейтенант догадывался, что до этого дойдёт. Что практически наверняка Генрих, чувствовавший за спиной поддержку Макмилланов, за которыми, в свою очередь, чётко маячила тень Старого Льва, откажется уйти мирно, по своему желанию. И прошерстил историю аврората на тему возможных подобных прецедентов.

Выход существовал. Пусть и он тоже открывал ящик Пандоры, нарушая негласный мир между чистокровными, но всё же в меньшей степени, чем прямое увольнение без достаточных оснований.

Подходящим основанием для увольнения аврора служило прямое и откровенное неисполнение своего служебного долга. То есть прямых обязанностей по защите общества Магической Британии. К примеру, отказ командира группы или отряда браться за порученное вышестоящим расследование или дело.

Говоря проще, в былые времена аврору могли дать невыполнимое задание. Такое, что сулило верную смерть для мага, но которое необходимо было выполнить. И либо такой неудачник уходил сам, либо его увольняли за отказ выполнить приказ, либо… его с почётом хоронили.

Разумеется, были и те, кто за подобные задания брался и выполнял, обретая почёт, славу и скрежет зубовный от своих недругов. Но резко побледневшее лицо и расширенные зрачки рыжего подсказывали Краучу, что перед ним сидит, несмотря на весь свой гонор, не тот случай. Макмиллан отлично понимал, что одно дело — гонять «оборотней», пока недалеко от тебя наёмники совершают нападение, и совсем другое — впятером охотиться в горах на великанов.

— Так что, берётесь за дело? Или подадите в отставку по собственному желанию? — брови над тёмными глазами аврора иронично приподнялись. — Я жду ответ. Сейчас.

Лицо Макмиллана из бледного потихоньку становилось красным, наливаясь кровью от гнева.

— Это что, шантаж?

— Это поручение. Напрямую связанное с вашими служебными обязанностями по защите Магической Британии. Погибло трое магов. Наших граждан. Кроме того, под угрозой Статут Секретности. Если вы не способны выполнять свои обязанности аврора, вам не место в моём отделе, — жёстко отчеканил Крауч.

Генрих скрипнул зубами, сжав их так, что желваки под кожей заходили.

— Дайте пергамент и перо, — проскрипел он наконец.

Барти довольно прикрыл глаза, слушая, как уже бывший член его отряда скрипит пером, подавая прошение об отставке. Это была победа. Да, маленькая. И скорее всего, она вызовет целую плеяду событий и попыток убрать его. Но всё-таки это была победа, которая позволит ему вычистить свой отдел. Благо, Грюм уже набрал желающих.

— Смотрите, как бы вам самим после этого не пришлось великанов ловить, — зло бросил Генрих, уходя.

— Конечно, конечно. Кстати, будьте добры. Пригласите следующего члена вашей группы, — уже не глядя на рыжего, Крауч потянулся за следующей папкой.

Лейтенант не сомневался ни капли, что как раз таки ему великанов ловить придётся. И хорошо, если только великанов!

* * *

Звук успешного окончания трансгрессии, раздавшийся за Фиделиусом, заставил Лелуша открыть глаза и мягко подняться с насиженного места, шагая навстречу появившемуся неоткуда Сильверу.

Обменявшись рукопожатиями, молодые люди прошли за барьер, устроившись недалеко от могильной плиты Шарля. Вечерний лес шумел под незримой рукой ветра, между деревьев смутно угадывались очертания давно уже засыпанных волчьих ям, когда-то окружавших лагерь французов и маглорождённых. А место, волей случая и самого бывшего принца незримой нитью связавшее судьбы множества людей, вновь послужило убежищем для своих бывших жителей.

Здесь можно быть уверенным, что приватный разговор бастарда и грязнокровки никто не подслушает — и не подглядит за их встречей. Видеться на дому не следовало. За домом Рикарда наверняка уже установили слежку — не люди Блэка, так Аврорат, совсем недавно допрашивавшие пострадавшую семью. В дом Лелуша были вхожи Поттеры, да и Юну беспокоить не хотелось. А на улице или в общественных местах, прикрывшись чарами против прослушки… Не стоило давать лишнего повода для подозрений. Ну не конфиденциальный кабинет в «Мордреде» же им заказывать, в конце концов?

— Люди Крауча больше не приходили? — аметистовые глаза вопросительно посмотрели на молодого артефактора.

Ненавязчивое приглашение к сотрудничеству, поступившее в ходе допроса потерпевшего, было ожидаемо. В конце концов, для этого Ламперуж и ставил на воспоминания обоих своих друзей «Крепость Разума», прошедшую полевые испытания на «отлично» — легилимент Аврората так и не смог ничего прочитать. Иначе последствия уже настигли бы.

А вот поведение самого ведшего это дело лейтенанта уже выбивалось из ожидаемого. Не каждый день в Магической Британии, являющейся тем ещё рассадником феодальной вольницы, встретишь чистокровного, что скептически относился к нынешним порядкам и больше радел за государство, чем за интересы собственной семьи. И ещё меньше тех, кто в открытую называл Древнейшие и Благороднейшие рода «своими врагами». Если, конечно, не врал.

Следовало взять этого Барти Крауча на заметку. Как минимум, как ещё одного весьма неглупого противника. Который, к сожалению, похоже был болен тем же недугом, что и Дамблдор — мечтал «изменить мир изнутри». А как показывала практика на примере Шнайзеля и Куруруги, подобное редко приводило к приемлемым результатам.

— Нет, — покачал головой шатен, слегка поморщившись. Крауч Рикарду не слишком понравился. В отличие от Лелуша, Сильверу Барти показался скорее приспособленцем и скользкой змеёй, что не против подсидеть своих собратьев по статусу чистокровного, чем тем, кто искренне хочет что-то поменять. — Но у меня острое ощущение, что за домом установлена круглосуточная слежка. Чувствую себя, как насекомое под микроскопом.

— Это логично с их стороны. Так что смело меняй «ощущение» на «абсолютную уверенность» — не ошибёшься, — хмыкнул Чёрный Принц. Впрочем, он быстро посерьёзнел. — Что у тебя?

— Стараясь не привлекать внимания, обошёл всех наших, — молодой артефактор по-мальчишески подтянул одно колено к подбородку, устроив на нём голову. — Под разными предлогами. С кем-то встретился в кафе, к кому-то зашёл в гости. К кому-то в магазин. Нескольких посетил ночью — но там сигналку пришлось устанавливать на внешний периметр дома. В первую очередь обходил тех, кто находится в непосредственной группе риска, то есть открыл какое-нибудь дело.

Зеро молча кивнул, прокручивая в голове дальнейшие планы.

Как метко заметил сам Рикард: «На месте Блэка я бы сейчас всеми силами постарался показать, что, чтобы эти грязнокровки там не думали, никакой клоун в маске от меня их не спасёт. Иными словами — усилил бы террор. Десятикратно».

И в этом младший товарищ Лелуша был на сто процентов прав. Учитывая репутацию Блэка как авторитарного, находящегося на вершине пищевой цепочки мага, способного силой подавить любое несогласие и непослушание — это был не тот человек, что стерпит оставленный за противником раунд. Впрочем, это не являлось главной проблемой сейчас. Куда хуже было то, что с Плешивого Кота, или, как его уважительно называли, Старого Льва, вполне сталось бы организовать удары одновременно — по разным направлениям. Хотя бы для того, чтобы растянуть силы возможного противника. А если этот самый противник является одиночкой — заставить того выбирать, кого он спасать будет. Это сделал бы уже сам Ламперуж, находясь на месте такого человека, как Блэк.

Поэтому последние дни Лелуш и его добровольный напарник занимались, в основном, тем, что расставляли сеть сигнализаций, основанную на Протеевых чарах, что позволило бы оперативно отреагировать на последующие враждебные нападения. Сильвер в основном обходил их бывших знакомых по палаточному лагерю. Благо знакомых этих, учитывая почти пять лет существования городка, было много. Лелуш же, пользуясь статусом поттеровского «пёсика», занимался теми, кто находился уже в картотеке Генри.

Первая трудность в подобном деле была в том, что, даже учитывая подобный широкий разброс, он всё ещё не покрывал всех возможных точек, по которым мог ударить Блэк. Множество людей всё ещё оставались в «тёмной зоне», в группе риска. Безусловно, со временем Зеро планировал наладить собственную информаторскую сеть. Не говоря уже о сплетнях и слухах о помощи в ночи, что, в конечном итоге, позволят привлечь маглорождённых под его плащ и знамёна. Но и то, и другое требовало времени. А ответ Сириуса II — Лелуш чувствовал и нутром, и полководческим опытом — готов был прийти со дня на день.

Вторая же — и того проще. Имея в своём арсенале пока что лишь двоих, пусть и вооружённых до зубов и мотивированных по макушку магов, крайне трудно будет спасти всех, если враг нанесёт удары более, чем в двух местах. Да, Сильвер уже начал установку экстренных порталов, ведущих в безопасные места, у своего ближайшего окружения. Но, во-первых, полной гарантии безопасности, учитывая внезапность нападения, они не давали. А во-вторых, сеть порталов, в отличие от сигналок, распространялась медленно.

И проблема малой численности тоже лечилась только временем и созданием организации.

В конце концов, лишь в американских комиксах Супермен в одиночку спасал планету, Бэтмен держал в страхе всю преступность, а Капитан Америка — пробивался в Берлин и побеждал Гитлера. Иллюзии на тему победы Империи в одиночку Лелуш оставил ещё во времена начала первого Чёрного Восстания. Именно тогда, в принципе, и получил своё рождение Орден Чёрных Рыцарей.

— Ты подготовил путь выхода из дома, если придётся срываться на помощь? — бывший принц подтянул ближе взятую из дома сумку с заклятием незримого расширения на ней.

Вопросы характера «ты уверен, что собираешься ввязываться в подобное?» уже не имели никакого смысла. Рикард всё сказал ещё в самом начале, до нападения, когда Лелуш убеждал его уезжать из страны — потомок солдат и без Зеро был настроен сопротивляться террору. И подтвердил своё окончательное решение, когда после всего случившегося той ночью тоном, не терпящим возражений, высказал желание присоединиться к открытой борьбе против чистокровных упырей.

Что характерно, Ирэн, несмотря на то, что была напугана случившимся — мужа поддержала.

И честно сказать — Лулу был благодарен другу за его храбрость. Когда начинаешь в очередной раз борьбу против целой системы, жизненно необходимо, чтобы хоть кто-то мог прикрыть спину.

— Угу, — Сильвер, порывшись в кармане, достал оттуда плитку магловского молочного шоколада. Отломив половину, шатен протянул лакомство в фольге напарнику. — Будешь?

— Не откажусь, — маг с благодарностью принял сладкое, запуская в шоколад зубы. Мозг отчётливо требовал подпитки. — Так что там с точкой выхода?

— Стационарный портал на кухне, с выходом на один неприметный пляж на берегу Ла-Манша. Хватит, чтобы сбить авроров со следа. После этого — буду уже трансгрессировать на место нападения.

— Славно. В таком случае, — Зеро пододвинул артефактору сумку, предварительно приоткрыв ту, словно приглашая полюбоваться на содержимое. — Держи. То, что успел сделать на данный момент. Не очень много, но… сам понимаешь. Пока ты не научишься моим схемам, производство изрядно ограничено. Я и так в последнее время сплю по три часа в сутки.

Рикард мгновенно зарылся в содержимое пространства сумки едва ли не по плечи, вытаскивая лежавшее внутри одно за другим и время от времени спрашивая, что к чему. Начиная со средства отслеживания сигналок, чёрно-серебряной одежды с гербом Ордена и маской-шлемом (понятное дело, с встроенными щитами) и заканчивая гранатами. Часть из которых (всё меньшая, впрочем) была зачарованными магловскими, а другая — уже самодельными деревянными и металлическими шариками с заложенным внутри заклятием. Взрывным, замораживающим или — последнее было новинкой — с левитационными чарами. На тот случай, если наёмники успеют кого-нибудь взять в заложники и придётся обезвреживать, не опасаясь, что жертва пострадает.

Винтовку — одну из тех, с которыми в своё время ещё обороняли лагерь, — с прикреплённым на неё самодельным оптическим прицелом, Сильвер осмотрел с особым тщанием. После чего, положив её рядом с пистолетом, вопросительно посмотрел на Лелуша.

— Я ещё плохо понимаю японский. Ты увеличил дальность стрельбы?

— Верно, — аметистовые глаза довольно сощурились. — Сможешь с комфортом устроиться напротив окна за пределами видимости этих тварей. После чего — превращать их головы в фейерверки. Шикарное зрелище гарантировано.

Волшебник хорошо понимал, что в этот раз противники вполне могут быть куда более готовы к встрече, чем в прошлое нападение, когда удалось застать их буквально со спущенными штанами. А значит — неплохо было бы иметь пару сюрпризов в своём арсенале.

— Представляю себе, — усмехнулся Сильвер, последним достав из сумки телефонную трубку. Без провода и непосредственно телефонного аппарата. — Так… а это ещё что за хлам?

— С формой ещё предстоит поработать, — Ламперуж возвёл очи горе. — Телефон. Портативный. Работает в руках хоть магла, хоть мага. Достаточно нажать на один из иероглифов около слухового отверстия. Красный — принять вызов. Чёрный — сбросить. Синий — вызвать другую трубку. Последовательно нажимая на синий, можно переключаться между разными трубками, подключенными к единому каналу. Пока что таких три. Одна у меня, а две будут у вас с Ирэн.

— Таак, — молодой артефактор мгновенно подобрался, словно тигр перед прыжком. Было видно, что у него язык чешется начать расспрашивать коллегу о принципах действия нового изобретения, но шатен волевым усилием заставил себя сосредоточиться на самом важном. — И какое максимальное расстояние у этой штуки?

— Если брать эту, последнюю модель, — чародей кивнул на трубку, — то от Хогсмида до Ла-Манша. Но раньше было меньше.

Бывший принц, по опыту собственного мира, подозревал, что для дальнейшего стабильного увеличения расстояния, по-хорошему, следовало создать какой-то стационарный передатчик по типу телефонной вышки. О спутниках в космосе сейчас оставалось только мечтать. Впрочем… следовало продолжать эксперименты. Из магической составляющей телефона было выжато ещё далеко не всё.

Сильвер очень серьёзно посмотрел на друга.

— И ты сделал это кустарно, буквально на коленке? Лелуш, — тихо спросил он, словно боясь спугнуть мысль. — Сукин ты сын. Ты понимаешь, что за подобным открытием — будущее? Что в перспективе эта штука может отменить проблему связи через расстояние в нашем мире? А если ещё и удастся адаптировать эту технологию под мир маглов… Это же золотая жила!

— Ну вот. Я ему снаряжение для спасения жизней привёз, а этот коммерсант уже о золотых горах думает, — беззлобно усмехнулся брюнет. Впрочем, потом он добавил уже серьёзно. — Однако в целом — ты прав. И эти золотые горы нам ой как понадобятся, когда нас будет не двое, а несколько десятков, если не сотен. А сейчас — за работу!

* * *

Началось всё так же, как в прошлый раз. Неприятный звон и вибрация около руки вырвали мага из сна, заставив голову с рассыпавшимися по ткани чёрными волосами оторваться от подушки.

Брюнет резко приподнялся на локте, тяжело дыша и ещё не совсем понимая, где находится. После чего, тряхнув головой и согнав последние остатки сна, запустил руку под подушку, доставая оттуда небольшую пластинку металла. Коснувшись её волшебной палочкой и спешно произнеся слова пароля, отчаянно щуривший аметистовые глаза волшебник наконец различил выступившую на металле фамилию и адрес.

Хиллы. Ноттингем.

Проклятие. Началось. Похоже, пришло время вписываться в британский фольклор лично.

Быстро достав из тайника снаряжение и спешно собираясь, Ламперуж прислонил к уху трубку, нажав на кнопку вызова и в который раз радуясь, что в своё время поставил на свою спальню и кабинет звукоизоляцию. Не хватало ещё, чтобы Юна услышала или, того хуже, застала его в подобном виде.

Через некоторое время в трубке послышался голос Сильвера.

— Уже вижу. Собираюсь.

— Встретимся там.

Лелуш глубоко вздохнул и выдохнул, закидывая на плечо сумку с оружием — прежде, чем надеть маску Зеро и накинуть капюшон плаща. Однако прежде чем он успел это сделать, металлический прямоугольник на столе снова завибрировал, зазвенев.

«Как же иногда приятно было бы ошибиться…»

Как и предполагал бывший принц, Сириус решил не останавливаться на одном единственном нападении. И распыляя силы противника, и проверяя, что к чему.

Второй жертвой сегодняшней ночи оказались Уайты из Эдинбурга. Если жители Ноттингема были из их с Сильвером знакомых по лагерю, то вот эти — уже в круг общения не входили. Их Ламперуж нашёл, пользуясь картотекой Генри Поттера. И ещё одно важное отличие: если к Хиллам с «последним предупреждением» на днях заходили, и нападение вполне себе ожидалось, то вот на их товарищей по несчастью напали уже без предупреждения. Лишнее доказательство того, что Блэк решил перейти к активным действиям и не упрощать жизнь своему противнику.

Выбор, кому куда идти, был очевидным.

Прислонив к лицу шлем и дождавшись, пока задняя его стенка встанет на своё место, Зеро вновь вызвал своего единственного на данный момент Чёрного Рыцаря.

— Давай к Хиллам. Если что — сигналь, как условились.

— Понял, не дурак, — Сильвер хмыкнул с той стороны трубки. — Не дай себя убить, Ламперуж.

— И тебе того же.

Повесив телефон на магнит пояса, Лелуш, глубоко вдохнув ночной воздух, лившийся в комнату из приоткрытого окна, коснулся фарфоровой статуэтки, служившей ему порталом.

Он успел вовремя. Дверь в дом маглорождённой семьи, расположенный в пригороде столицы Шотландии, уже была выбита, однако барьер против трансгрессии всё ещё был на месте — на радиус примерно в сотню метров вокруг дома. Нападавшие были ещё там.

Впрочем, такое расстояние Лелуша вполне устраивало.

Зеро устроился на позиции, которую сам приметил ещё во время первого посещения этого места. Быстро забравшись на раскидистое дерево с видом на окна гостиной, Чёрный Принц упёр приклад старой, но модифицированной «Ли Энфилд» к плечу и приник к оптическому прицелу.

В широком, хорошо освещённом проёме окон было видно четверых наёмников. Один — методично обрабатывал пыточным заклятием крепко сбитого мужчину лет сорока. Другой, судя по властным жестам и тому, что к нему периодически оборачивался пыточник, командир всего отряда — стоял около двери, скрестив руки на груди.

Ну и ещё парочка занимались тем, что вовсю лапали лежавшую на ковре девчонку лет шестнадцати. От ночнушки остались уже одни лохмотья. Шестикурсница отчаянно вырывалась, пытаясь укусить державшего её за руки мужчину, но тот держал крепко, в то время, как его напарник уже стягивал с неё нижнее белье.

Впрочем, эта четвёрка явно была не единственной. Кто бы ни готовил очередную банду, он явно не принял во внимание ошибки нападения на Сильверов. Ещё четверо магов дежурили по периметру дома.

Только вот они не учли того, что враг может ударить, находясь за пределами видимости глаз…

Приклад с силой отдал в плечо, когда палец в чёрной перчатке плавно нажал на спусковой крючок. Лелуш холодно усмехнулся, когда голова несостоявшегося насильника лопнула, как перезрелый арбуз, забрызгав и девушку, и слегка ошалевшего от такого поворота событий напарника. Патрон со слегка ослабленным reducto работал всё так же безотказно.

Забавно, что, спустя почти сотню лет, отправка в ад скорым поездом различного рода ублюдков и упырей — всё ещё приносило удовольствие. Как говорили некоторые солдаты на памяти Ламперужа, отдыхая после боя — «Лучшая работа в жизни».

Спасённую было, конечно, жалко: шок на ближайшее время обеспечен. Однако пачканье в крови явно лучше, чем изнасилование и последующее убийство.

Следующий выстрел вошёл прямо в грудь командира, слегка впечатав того в стену, к которой он прислонялся.

Однако дальше, к глубокому сожалению Лелуша, всё пошло отнюдь не столь гладко, как в прошлый раз. Поняв, что неведомый враг выучился новом трюкам, забивая их, как скот, наёмники не стали покорно дожидаться своей участи или швыряться в разные стороны смертельными проклятиями. Один из остававшихся в доме магов попытался было приставить палочку к голове девчонки. К счастью, не успел. Пытавший мужчину, поняв, что пули летят из окна, одним прыжком оказался вне зоны видимости, через некоторое время вылетев на улицу.

Сгруппировавшись, оставшиеся в живых блэковское охвостье почти мгновенно сняло барьер, прежде, чем трангрессировать. Лелуш успел зацепить пулей лишь одного.

Глубоко вздохнув, Зеро на несколько мгновений прикрыл глаза под маской. После чего, достав трубку, дважды набрал Рикарда и сбросил, не дожидаясь ответа. Мол, чисто.

Примерно через минуту поступил звонок.

— Давай на наше место. У меня калибровка тоже окончилась успешно.

— Калибровка? — Ламперуж поднял брови.

— Ну да. Лучший метод понять, что и где в оружии нужно откалибровать — это испытать его в боевых условиях, — голос Сильвера приобрёл ехидные нотки. — Но в целом, всё благополучно. Даже трофей есть.

— Скоро буду, — Чёрный Принц усмехнулся, сбросив звонок.

Представляться Уайтам, что сейчас точно находились в не самом лучшем состоянии, не имело смысла. Судя по движениям в окне, отец семейства уже вызывал авроров, и оставаться здесь, а тем более — входить в дом, было элементарно опасно.

Всё равно они узнают, кто их спас, когда придёт время официального объявления.

* * *

«НОСЯЩИЙ МАСКУ ВОЛШЕБНИК НАПРЯМУЮ ОБВИНИЛ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ЧИСТОКРОВНЫХ РОДОВ В ТЕРРОРЕ! КТО СКРЫВАЕТСЯ ЗА ОБЛИКОМ ЗАЩИТНИКА МАГЛОРОЖДЁННЫХ?»

Лелуш, затянувшись сигаретой и выпустив облако дыма, небрежно положил аккуратно сложенную газету на стол. Сильвер тихо и зло хмыкнул, меняя заварку и вновь заполняя чайник кипятком.

Всё равно до начала переговоров, ради которых они и прибыли в один неприметный магловский отель в северной части Лондона, оставалось ещё некоторое время. Вторая сторона пока что не прибыла.

Однако с первой полосы газеты на обоих магов продолжала со спокойствием истинной фемиды смотреть закутанная в плащ фигура, чьё изображение появилось в небесах над главной площадью перед Гринготтсом. Не совсем чёткое, но вполне сумевшее передать мощь и угрозу, исходившую от говорившего. Отличное место для выступления: там всегда можно было застать множество жителей Магической Британии. Да и самые уважаемые магазины и лавки располагались там же.

И несмотря на то, что колдография не передавала звук, зациклив в своём изображении лишь маленький фрагмент времени, оба чародея прекрасно знали, что именно говорила фигура над Косым Переулком. Остальные читатели, подписанные на «Пророк», были вынуждены довольствоваться сопроводительным текстом, дословно цитирующим сказанное.

«Граждане Магической Британии! Я, Зеро, магистр Ордена Чёрных Рыцарей, обращаюсь к вам с одним лишь вопросом. Для ответа на него не нужно обладать чистотой крови или иметь голос в Визенгамоте. И вопрос этот прост. Согласны ли вы с тем, что сильные мира сего, так называемые «Священные Двадцать Восемь», имеют право врываться в ваши дома, убивая, калеча и насилуя своих сограждан, простых жителей нашей страны? Что-то мне подсказывает, что нет…»

Основой для этого представления стало заклинание метки, в своё время подвесившее над домом Сильвера знак Ордена Чёрных Рыцарей. Только теперь, вместо статичного изображения, оно передавало запись с плёнки старого магловского кинопроектора. Его пришлось слегка доработать, чтобы он, в сочетании с заклинанием, мог начать работать самостоятельно без оператора и в строго назначенное время.

Эффект вышел… интересным. Будь Лелуш в своём старом мире — полученный результат вполне можно было бы назвать голограммой. Или колдограммой, если проводить аналогию с фотографиями и их аналогом в Волшебном мире.

«Вы прекрасно знаете о нападениях, что уже второй месяц продолжают терзать наиболее незащищённых членов нашего общества. Тех, за спиной кого не стоят родовитые предки, могущество семьи или продажные зеленомордые банкиры, что ради дружбы с более богатыми клиентами начинают торговать банковской тайной или мешать денежному обороту — чтобы более бедные клиенты быстрее разорились и их имущество пустили с молотка…»

Аметистовые глаза чуть ехидно сузились. Пощёчина, походя отвешенная гоблинам, имела как свой резон, так и собственные издержки.

Покусившись на репутацию банка, бывший принц, безусловно, вешал себе на хвост уже не только чистокровных, но и жаждавшие крови гоблинские кланы. Если он хоть что-то понимал в психологии этого народа, конечно. Обитатели Гринготтса дорожили имиджем неподкупных и непредвзятых блюстителей чужих денег, и активно это амплуа старались поддерживать, несмотря на то, что наглядные результаты пресловутой гоблинской «чести» Лелуш видел собственными глазами. Как говорится, чем больше вор украл, тем больше будет рядиться в одежды святого. И намёк, тем более настолько наглый, на их финансовую нечистоплотность вполне мог быть сродни кровному оскорблению. В конце концов, от подобного зависели их деньги. И это, в свою очередь, ставило жирный крест на любых возможностях сотрудничества Зеро и Гринготтса в будущем. Не говоря уже о том, что награда за голову наглеца обещала вырасти.

Однако, если мыслить здраво, конфликт с гоблинами был неизбежен с самого начала. И даже не потому, что при выборе между чистокровными богатыми семьями и радикалом, что поддерживает права простых магов, банкиры однозначно выбрали бы первых. Они и так выбрали, полностью встав на сторону Сириуса Блэка в этом конфликте — в конце концов, именно это отчасти и порождало вопрос финансирования Ордена. Делать это через Гринготтс было сущим безумием.

Куда более веской причиной неизбежности свары с гоблинами было то, что терпеть монополию частного банка, что, де факто, почти не был подконтролен государству, Лелуш в будущем не собирался точно.

С другой же стороны…

Подмочив репутацию зелёным, Зеро добивался сразу трёх вещей. Во-первых, бил по карману союзников Сириуса Блэка II. А следовательно, и по его карману. Во-вторых, постепенно настраивал жителей Магической Британии против гоблинского банка — так что ко времени, когда им будет предложена альтернатива, маги достаточно в Гринготтсе разуверятся. А в-третьих, вбивал первый небольшой, но далеко не последний клин уже между банкирами и чистокровными. Ведь именно из-за этого конфликта финансисты и начнут терять деньги.

Ламперуж с благодарностью принял наполненную ароматной жидкостью чашку от напарника, вспоминая дальнейшую речь, запись которой два дня назад и начала проигрываться в одном из главных публичных мест Магической Британии.

« — И вам прекрасно известно, кто именно стоит за началом этого террора. Вы знаете об этом, несмотря на то, что, быть может, хотели бы отрешиться от правды. Правда неудобна. Правда опасна. Разговоры о подобной правде означают, что ночные гости могут прийти и к вам с неудобными вопросами. Но в глубине души — вы уже давно догадались, кому именно выгодно держать народ в повиновении и страхе. Имя человека, развязавшего эту бойню — Сириус Блэк II. Именно он и подобные ему начали нападения. Именно по их приказу многие семьи маглорождённых мастеров уже были уничтожены.

Колдограмма говорившего резко взмахнула рукой, откидывая полу плаща.

— Не обманывайте себя иллюзиями, говорящими, что дело в чистоте крови, магическом наследии или каких-либо ещё высоких материях. Не тешьте себя надеждой, что это закончится, если магический мир избавится от маглорождённых, что «не знают своего места» и «не чтят традиции Магического Мира», — в голосе носителя маски проскользнул яд. — И прочую подобную чепуху. Всё гораздо проще и страшнее. Блэк и ему подобные готовы уничтожить любого, кто покусится на самое важное, что у них есть. На деньги и влияние. Они настолько привыкли считать себя вершителями судеб, некоронованными королями нашей страны, что не могут и помыслить над тем, что кто-то встанет на одну ступень с ними. Маглорождённые просто первыми нарушили сложившееся статус-кво. Стоит лишь какому-то полукровке или даже небогатому чистокровному попытаться поколебать их монополию — с ними будет ровно то же самое, что и с Блаунтами, первой семьёй, что подверглась нападению. Словно возомнив себя князьями мира сего, некоторые семьи из «Священных Двадцати Восьми» решили, что им позволено решать, кому жить, а кому умереть. Вообразили себе, что они — хозяева, а все мы — скот в их стаде!

В руке мага словно неоткуда появилась волшебная палочка.

— А что же те, кто, казалось бы, призван защищать тех, кто не сможет защитить себя сам? Что Министерство Магии и Аврорат, под защитой которых живут простые жители, Поттеры, слывущие защитниками маглорождённых, Альбус Дамблдор, Герой Магического Мира, сокрушивший Грин-де-вальда? Возможно, они предотвратили этот террор? Покарали тех, кто стоит за этим, даром, что их имена известны? Спасли хоть кого-то? — голос наполнился гневом. После взмаха палочкой к колдограмме человека в маске прибавились ещё — те самые результаты нападений, что периодически публиковались в Пророке. — Нет. Они не сделали Ни-че-го. Аврорат наполнен ставленниками Сириуса II, его родич стоит во главе, а те немногие, кто, быть может, искренне желали бы помочь — не смогут сделать этого в силу должностных обязанностей. Генри Поттер, этот благородный «друг» маглорождённых, требует от тех, кого он защищает, вассальной кабалы. В противном случае — он готов оставить их на растерзание Блэку. Дамблдор, пытающийся помочь реформами, но не видящий корня проблемы. Или не решающийся вырвать его с корнём, решив это противостояние радикально…»

Ещё один важный момент, требовавший пройти по тонкой грани: заявить о себе, как об отдельной силе, отличной от уже известных фракций, обвинить их в том, что они не справляются с ситуацией. Но — с совершенно разным оттенком. Если Генри Поттера, чьё «охранное агенство» уже получило некоторую огласку, следовало напрямую противопоставлять будущему Ордену, показывая, что в сущности своей он не слишком отличается от Блэка, то вот к аврорату и Дамблдору отношение должно быть уже иным. В первом есть хорошие люди, что скованы по рукам и ногам коррумпированным начальством. Второй — имеет правильные цели, желая защитить простых жителей Британии, но недостаточно решителен.

И там, и там — потенциальные союзники, что могут творить правильные вещи, но только в сотрудничестве с ним, Зеро. И указание на ошибки, и послание всем заинтересованным. «Мы готовы действовать сообща, но лишь на наших условиях».

« — …Коррумпированность или скованность рамками положения на месте оплота и порядка. Подлость и кабала там, где декларируется дружба. Нерешительность вместо героизма. Именно это и привело к тому, что мне пришлось вмешаться. Мне, простому волшебнику, доселе не участвовавшему в войне — было уготовано встать на защиту себе подобных. Потому что больше защитить их было некому. И я начал делать то, чего не могла добиться вся структура Аврората целиком. Спасать жизни и карать виновных — насколько хватает сил моих и моих единомышленников. Результаты можно увидеть собственными глазами. Там, где появлялся я — семьи пережили ночь. А трупы наёмников чистокровных украсили мертвецкие Аврората.

По жесту палочки за фигурой Зеро появились изображения нескольких семей. Сильверы. Хиллы. Уайты. В руке самого же мага — расколотые надвое и покорёженные гербы Блэков, Лестрейнджей, Малфоев…

Резко взмахнув рукой, чародей отправил трофеи в полёт, после чего — те рассыпались снопами искр. Раздвоенный внизу плащ Зеро взметнулся в воздух, после чего — за его спиной начали появляться другие фигуры. Лицо каждого скрывала маска.

— Услышьте же! Мы — Орден Чёрных Рыцарей. И мы бросаем вызов тем, кто решил, что в его власти казнить собственных сограждан без суда и следствия, лишь по собственной прихоти! Где бы не ударили псы Блэка и к нему причастных — мы будем готовы и примем бой, защищая тех, кто не может защитить себя сам. И наш знак станет воплощением ужаса для тех, кто поднял руку, нож или палочку против невиновного. Мы научим этих тварей простой истине — убивать должен лишь тот, кто сам готов упасть мёртвым!

Оратор поднял обе руки вверх, словно обращаясь к народу, что изумлённо толпился внизу.

— Нападавшие на беззащитных — бойтесь нас! Мирные жители, ищите нашей защиты! Готовые бороться за свою жизнь и права — присоединяйтесь к нам! Ибо мы, Орден Чёрных Рыцарей, пришли, чтобы стать стражами этого мира!

Фигуры в небе распались на тысячи огней, соткавшись в знак, напоминающий летящую птицу и копьё».

Улыбка Лелуша стала чуть тусклой на несколько мгновений. Несмотря на успешное заявление о себе, бывшего принца слегка гложили события, произошедшие неделю назад, которые и побудили его вновь форсировать события.

Рик проницательно сощурился, следя за мимикой и плавными, отточенными движениями напарника, которыми тот вновь наполнял свою чашку.

— Это из-за того, что мы не смогли спасти всех?

Зеро чуть хмыкнул, поднося чай к губам.

В ту ночь было четыре нападения, о половине из которых они оба узнали лишь потом. Разгромленные дома показали в «Пророке» через день. И к сожалению здесь дело было даже не в том, что Чёрных Рыцарей было пока что лишь двое — ни Лелуш, ни Рикард даже не знали об их существовании. Не были знакомы по лагерю, не было их и в картотеке Поттеров. Одна семья даже собственное дело не открывала! Просто вели хозяйство в Годриковой Впадине.

— Дело не совсем в этом, — Лелуш отставил чашку в сторону, уже спокойно смотря на собрата по оружию. — А если быть точнее, не только в этом. Безусловно, мне жаль, что мы не смогли помочь Уэйнам и Ларсам. Не говоря уже о том, что наш противник, скорее всего, понял, что пока что нас немного, и теперь будет действовать наглее. Но самое главное — другое.

— То, что Ларсы даже не являлись приоритетной целью Блэка? — чуть зло скрипнул зубами Сильвер.

— Именно, — бывший принц забарабанил пальцами по столу. — Судя по тому, что произошло… Последняя, четвёртая цель была выбрана нашим врагом случайно. Просто чтобы посмотреть, насколько у нас хорошо с информированием о нападениях. Ну или Сириус Блэк II внезапно воспылал ненавистью к простым волшебникам, что не переходили ему дорогу и не влезали в его вотчину. Вдруг что-то в голову ударило, — Зеро жёстко усмехнулся. — Впрочем, есть ещё один вариант. Он проверял, нет ли среди его людей наших информаторов. Скажем, Лестрейнджи рассказали четырём частям групп свою часть информации и выясняли, кто проговорится. Но… это маловероятно, на мой взгляд.

Чародей скрестил руки на груди.

— Если я прав, и в этот раз наёмники просто ударили по ближайшей «грязнокровной» семье — это значит одно. Противостояние выходит на новый виток. И Блэк вполне может начать бить по площадям, не считаясь с тем, кто входит в сферу его бизнес-интересов, а кто — нет. Просто для того, чтобы распылить наши силы и достать занозу в заднице в виде нас с тобой.

Рик тихо хмыкнул, весело и зло щурясь.

— Не касайся это других, я бы сказал, что это успех. В нас начали признавать если не полноценных противников, то хотя бы «занозу в заднице», которую хочется вытащить. И это после пары стычек. Даже интересно, как чистокровные отреагируют на вчерашнее представление?

— Как-как… постараются как можно быстрее заклеймить нас террористами. А то и вовсе, учитывая наше вооружение, пустят слух, что за маской скрывается вырвавшийся из Нурменгарда Тёмный Маг, — вернул усмешку Чёрный Принц. — Однако чем дальше, тем быстрее начинают бежать события. Если мы сумеем договориться сегодня с нашим новым знакомым — нужно будет собирать всю старую «палаточную» компанию.

— Этого мало для создания полноценной информационной сети, — серые глаза Рикарда потемнели. — Особенно если ты всё-таки прав, и теперь нам нужно страховать не только маглорождённых мастеров.

— У меня есть одна мысль, как именно мы сможем наладить связи на дне Магической Британии. Но пока что это так, не более, чем задумка…

Мягкий и мелодичный звонок в дверь номера прервал разговор двух магов. Аметистовые глаза на несколько мгновений закрылись, когда их обладатель глубоко вздохнул.

Пришло время очередной сделки с дьяволом. Пусть дьявол в этот раз и не является кем-то плохим сам по себе. Судя по общению, вполне даже наоборот. Но это не отменяет самого факта сделки, которая, быть может, отчасти скуёт предводителю Чёрных Рыцарей руки.

— Я открою, — Рикард поспешно поднялся со своего места, при этом беря со стола заряженный револьвер и засовывая его сзади за пояс. На всякий случай. Лелуш подавил улыбку. Парень быстро учился быть всегда наготове.

Скрип открывшейся двери. Голос Рикарда. Звучный, идеально поставленный баритон без какого-либо намёка на акцент, прозвучавший в ответ. На мгновение Зеро даже показалось, что пришёл кто-то другой. Например, швейцар выяснял, не требуется ли гостям чего-то. Хотя… нет, какой ещё швейцар. В голосе чувствовалось слишком много власти, уверенности. Этот человек привык командовать и руководить.

Слова-пароль были сказаны верно, после чего послышались ведущие в глубину комнаты шаги.

Первым, что почувствовал бывший принц, был не облик хорошего знакомого Армана, нет. Это был запах. Запах свежесваренного кофе, густой, терпкий, словно духами окутавший своего хозяина. И лишь за этим ароматом показался сам гость.

— Мистер Ламперуж, — Альваро ди Лено уверенным движением скинул магловские плащ и шляпу, отправив их на крючок, оставшись в сером костюме-тройке, после чего протянул молодому чародею руку. — Рад познакомиться с вами лично, уважаемый коллега.

— Мистер ди Лено, — поднявшись со своего кресла, маг пожал протянутую ладонь. Та оказалась весьма крепкой. — Взаимно. Спасибо, что согласились встретиться, несмотря на дела во Франции.

— Пустяки. Мне эта встреча мало что стоила.

Зеро счёл за нужное оставить без комментариев эту фразу. Учитывая тот факт, что Альваро прибыл в Лондон магловским способом, не через стационарный портал через Ла-Манш, да ещё тайком от Министерства Магии Британии, можно было сделать вывод, что итальянец слегка лукавил.

Аметистовые глаза изучающе, с интересом смотрели на близкого друга француза.

Ламперуж успел свести довольно продуктивное знакомство с ним по переписке, и многое из этого знакомства почерпнул. Но вживую увидел только сейчас.

Увиденное было интересным. Лет тридцати — тридцати пяти. Чеканный римский профиль с носом-горбинкой, по-итальянски смугловатая кожа, чёрные волосы до плеч, тёмно-карие глаза — живые, полные внутренней силы, с ответным лёгким любопытством изучавшие собеседника. Однако самым интересным был не внешний облик, а то ощущение, что исходило от итальянско-советского волшебника.

С одной стороны, Лелуш прекрасно знал, что Альваро является учёным, пытающимся связать вместе технологии простых людей и магическую науку. В конце концов, переписка с представителем Народного Комиссариата Чародейства продвинула и самого молодого техномага в собственных разработках. С другой, и это бывший принц мог сказать, поставив найтмер против ржавого гвоздя, его визави приходилось воевать. Не как ополченец, нет. Альваро был профессионалом. Слишком отточенные движения. Слишком уверенный разворот плеч и взгляд. Взгляд воина, такой же, как у самого Зеро. Этому человеку приходилось участвовать в боях и вести за собой людей. Что, впрочем, учитывая последнюю войну, было неудивительно.

А с третьего ракурса — было в этом человеке нечто такое, что нет-нет, но располагало к себе. Харизма… да, пожалуй. Нечто такое, что другие чувствовали в самом бывшем принце, идя за ним.

Пока что, если Сириус Блэк напоминал Лелушу собственного отца из прошлой жизни, Поттер часто представал в образе плантатора, сжимающего в пальцах сигару, то этот маг… Он действительно больше всего ассоциировался с кофе. А ещё — с Римом. Таким, каким его изображали в учебниках истории, средним между Эпохой Возрождения и Древним.

— Мистер ди Лено…

— Альваро, коллега, — итальянец невозмутимо поднёс палочку к кофейнику, появившемуся на столе прямо из воздуха, и прошептал заклинание подогрева. Словно из сумки с незримым расширением достал. — Будете?

— Благодарю, предпочитаю чай, — хмыкнул бывший принц. — Хорошо, Альваро. Вы наверняка уже читали вчерашний номер «Пророка», верно?

— Разумеется. Использовать кинопроектор, дополнив его анимирующими чарами — интересное решение, — советский чародей кивнул в сторону до сих пор лежавшей на столе газеты, со страниц которой на Зеро взирал он сам. Только в увеличенном виде. — Однако полагаю, ваше заявление означает, что вы намереваетесь и дальше продолжать борьбу за жизни и права маглорождённых?

— Верно. И мне нужна ваша помощь.

Альваро в задумчивости кивнул, поднеся к губам чашку с исходящим паром экспрессо.

— Моя помощь как члена Народного Комиссариата Чародейства и представителя Советского Союза, готового помочь единомышленникам? — задал итальянец главный на этой встречи вопрос. От которого зависело, по сути, всё дальнейшее общение.

— Нет, — аметистовые глаза сощурились, смотря в карие. — Как Альваро ди Лено, светила магической и простетской науки, не последнего человека на территории бывшей Магической Франции и видного бизнесмена в мире маглов, — Лелуш позволил себе показать, что собрал некоторую информацию о собеседнике, сделавшим себе весьма неплохую легенду для пребывания в обоих мирах за пределами Страны Советов.

Чёрный Принц не сомневался в том, что попроси он помощи непосредственно у Союза, зачастую заключавшего альянсы со многими повстанцами в нейтральных и враждебных коммунистам странах — они бы откликнулись. Достаточно было бы показать серьёзность намерений и определённую схожесть в идеологических принципах. Вот только в дальнейшем это означало бы полную утрату свободы манёвра. Превращением… не в марионетку, нет. При всём желании, из Зеро марионетку сделать труднее, чем кажется. Но в лидера, вынужденного постоянно оглядываться на большого красного мишку. Не говоря уже про репутационные издержки.

Не то, что Ламперужу было нужно. Не то, чего он хотел для страны, что в данный момент являлась его домом. Не говоря уже о том, что такой козырь своим врагам давать было бы преступно. В конце концов, в прошлой жизни Зеро сам не допустил возрождения Японии под эгидой Китайской Федерации.

— Я хорошо знаю историю, Альваро. При всём уважении к стране, разгромившей Рейх, я бы не хотел, чтобы со мной произошло то же, что с большевиками перед Октябрьской Революцией. Насколько я слышал, их до сих пор обвиняют в исполнении немецкого заказа.

Губы итальянца тронула тень улыбки.

— Понимаю. Но, в таком случае…

— Встаёт вопрос об оплате вашей помощи. Я вполне осознаю, что одно дело — помочь единоразово или несколько раз, и совсем иное — помощь, в, по сути, начинающейся гражданской войне на постоянной основе.

— Хорошо, — ди Лено кивнул, свободно положив руки на подлокотники кресла. Карие глаза прямо и уверенно смотрели на своего собеседника. Так что даже Зеро, со всем опытом прошлой жизни, на мгновение стало не по себе от скрывавшейся в них силы. — В таком случае, у меня есть предложение, которое может устроить обе стороны, Лелуш. Как говорят на моей родине — услуга за услугу. Когда-нибудь — возможно, этот день никогда не настанет — мне понадобится ваша помощь. Вас и, быть может, вашего Ордена. Со своей стороны, я могу пообещать, что подобная услуга никак не ударит по вашей репутации, и не создаст Чёрным Рыцарям славу иностранных шпионов.

Лелуш беззвучно усмехнулся, обдумывая услышанное и встречаясь взглядом со стоявшим у стены Сильвером. Тот едва заметно кивнул.

Что же. Подобное предложение звучало куда лучше, чем то, что сам Ламперуж думал предложить изначально.

— Звучит немного в стиле сицилийской мафии, Альваро. Однако это вполне приемлемо. Я согласен.

Британец и итальянец вновь обменялись рукопожатием.

— Мне понадобится ваша помощь в организации бизнеса на территории Магической и Магловской Франции — и, что самое важное — переброски денег обратно в Британию в обход Гринготтса. Естественно — с минимальными рисками отслеживания потока гоблинами или нашими противниками из числа чистокровных семей. Так же хотелось бы обсудить возможную экстренную эвакуацию семей маглорождённых, если дело пойдёт совсем плохо…

— Я знаю, что ты здесь. Выходи.

— Ты либо чересчур храбр, либо излишне глуп, раз решил звать таких, как я, на посиделки. Да ещё и в одиночку, бесцеремонно вторгаясь на нашу землю, — седовласый, с остатками былой рыжины в волосах, широкоплечий мужчина, чьё лицо украшали три параллельных шрама, идущих от правого виска к левой щеке, пересекая бровь, переносицу и губы, подозрительно сощурился, выходя на свет из тени деревьев. Рука, сжимавшая длинную палочку из красного дерева, недвусмысленно указывала в сторону наглого пришельца, стоявшего на другом краю лесной поляны. Однако атаковать чужака Сигвар не спешил — в свою очередь, тот взял вожака общины оборотней на прицел. Дуло поблескивавшего в вечерних лучах солнца «Кольта» весьма красноречиво смотрело прямо в грудь вервольфа. — Зеро, так, кажется, ты себя обозвал во время речи на Косом?

— Он самый. К твоим услугам, — тихо хмыкнул упомянутый Зеро, слегка покачав головой, и небрежно опёрся спиной на высокий тис, у которого стоял. Револьвера, впрочем, не опустил. Маска, наполовину прикрытая капюшоном плаща, чуть склонилась вперёд, приветствуя Рэдфорда.

Когда бывший принц только прибыл сюда, в окрестности палаточного лагеря вервольфов, часовые нашли его быстро. Справедливости ради, они вежливо, хотя и не слишком дружелюбно, поинтересовались, что он здесь забыл. И пока один бегал за старейшиной, маг буквально кожей чувствовал несколько скрестившихся на себе любопытных взглядов, продолжавших за ним следить из лесной чащи.

Сейчас же их стало не меньше двух десятков, большинство из которых явно не отличались гостеприимством. Более того, они сочились предвкушением и жадностью. Однако… он собирался немного подпортить им обед.

— И нет. Ни безрассудной храбрости, ни особой глупости за мной не водится. Просто прежде чем идти на переговоры, которые могут закончиться дракой, я, как правило, готовлюсь и изучаю тех, с кем придётся эти переговоры вести. Эти — исключением не стали.

Лелуш ненавязчиво продемонстрировал дистанционный детонатор, зажатый в левой ладони. После чего жестом фокусника снял чёрную ткань со стоявшего у его ног взрывного устройства размером с добрый арбуз. Вожак стаи слегка выгнул бровь.

— Знаешь, что это такое?

— Бомба? — в голосе Сигвара промелькнуло узнавание. По слухам, прошедший Вторую Войну, вервольф явно имел представление о подобных чудеса техники.

— Именно. И эта бомба, в случае чего, отправит к Мерлину на рога всю эту поляну разом — если вдруг ты или твои люди попытаются напасть. Достаточно кнопку нажать. Не говоря уже об этом, — чародей выразительно слегка покачал револьвером. — Скорость пули и мощь Взрывного заклинания. И стандартные кинетические щиты эта штука пробивает. Если следишь за новостями — уже мог в этом убедиться. И да, кстати. Напоминаю, что полнолуние неблизко, а без него вы далеко не столь опасны.

Рэдфорд издал тихое рычание, настороженно смотря на гостя и явно колеблясь в принятии решения.

Начинать разговор с угроз в других обстоятельствах было бы не самым лучшим решением. Однако в данном конкретном случае это было не только единственной гарантией безопасности, но и того, что эти переговоры вообще бы состоялись. В противном случае вервольфы, отчаянно нуждавшиеся в деньгах и живущие уже давно впроголодь, и слушать чужака бы не стали — постарались бы просто и незатейливо повязать, и отправить прямиком в Аврорат или к Блэку, рассчитывая на приличные дивиденды. Учитывая награду, которую Сириус II, по скупым оговоркам на эту тему Генри Поттера, обещал за его поимку, такого соблазна у них не могло не быть. И единственное, что их в данном случае могло бы остановить — это проявленная незваным чужаком сила.

А оборотни ему сейчас были нужны. Так что Рикарду пришлось несколько напрячь собственные знакомства, собирая нужную информацию о возможном местонахождении наиболее известных общин.

— Послушай, — голос мага по-прежнему звучал максимально миролюбиво. — Ты можешь отдать приказ нападать членам своей стаи. Как изначально, почти наверняка, ты и собирался сделать, учитывая наложенный вами барьер против трансгрессии и ту сумму, что чистокровные готовы за меня выложить. В этом случае, я превращу твою голову в красочный фонтан. После чего займусь теми, кто попытается приблизиться ко мне. Учти, пока что ни один из наймитов Блэков или Лестрейнджей не сумел справиться. Но, допустим, твоим волкам это удастся. Тогда обещаю — всё здесь взлетит на воздух. Ты готов так рисковать ради… сколько там Блэк пообещал?

— Шесть тысяч галеонов, — процедил оборотень. — За живого. И втрое меньше за голову.

— Очевидно, Сириус очень дорого оценил мою жизнь, — тихо хмыкнул бывший принц. Сумма была немалой. — Вот видишь. Учитывая, что живым я не дамся — за всего две тысячи галеонов, которыми отнюдь не факт, что твоя община сможет воспользоваться. Или мы можем спокойно поговорить. Как человек с человеком, без угроз убить друг друга и попыток нажиться на чужой смерти. Выбирай сам.

Бывший террорист демонстративно сел на землю, прекратив целиться в парламентера и отложив «Кольт» в сторону. Впрочем, детонатора он из рук не выпустил, да и оружие лежало рядом, а палочка в кобуре на предплечье.

Поразмыслив ещё минуту, вервольф всё же опустил палочку. После чего слегка взвыл, давая, по всей видимости, сигнал своим расслабиться. Драка явно отменялась, во всяком случае, пока что. Затем — подошёл ближе, усаживаясь напротив мага и выжидательно на него щурясь. Потрёпанная байкерская кожаная куртка, в которую он был облачён, слегка топорщилась складками.

— Ты, похоже, забыл, что я не человек. Я оборотень. Но допустим. Выкладывай то, что собирался, и проваливай отсюда. Нечего провоцировать молодёжь на подвиги.

Лелуш позволил себе удовлетворённую улыбку, скрытую маской.

— Насколько мне известно, в последнее время ваше положение в Магической Британии, скажем так, пошатнулось из-за нападений на маглорождённых?

Рэдфорд слегка рыкнул, недовольно дёрнув щекой и продолжая изучающее смотреть на чужака, устроившего переговоры посреди лесной чащи. Волосы на голове оборотня чуть встопорщились. Верфольф подобрался и слегка склонил плечи словно готовясь к прыжку и готовый грудью защищать собратьев, стоявших за его спиной.

— Я уже говорил это авроратским пёсикам. И скажу тебе, фигляр. Мои ребята не участвовали в нападениях на ваших! Ясно? По-твоему, нам больше делать нечего, кроме как ещё больше драконить против нас волшебников? И старейшины других общин тебе скажут то же самое! Нам, безусловно, нужны деньги, но не ценой облав и охоты на ведьм.

— Я знаю. Однако мой вопрос состоял не в том, участвовали ли вы в нападениях. Мне прекрасно известно, что большинство из ваших не имеет к этому отношения. И воюю я не с вами, — покачал головой мститель в маске. — Я говорю о том, чем дальше и больше нападений происходит, тем хуже это сказывается на вас. Верно?

Старый волк ответил тихим ворчанием, которое, впрочем, говорило само за себя.

— Допустим…

Это было чистейшей правдой. Публично и с видом оскорблённой невинности отвечая на бездоказательные обвинения, которые нет-нет, а звучали с самой первой атаки на семейство Блаунтов, Старый Лев ненавязчиво продавливал в Визенгамоте версию, нашедшую идеального кандидата на роль козла отпущения. А именно — оборотней. Как наиболее распространённых, то бишь вервольфов, так и более редко встречающиеся виды, вроде берсакинов.

И здесь даже Дамблдор, во всяком случае, пока, не мог помочь, несмотря на весь свой авторитет. Если вообще пытался. Слишком уж долгая и непростая история взаимоотношений с носителями этой болезни была у магического сообщества Британии, начиная ещё со времён Совета Магов.

Достаточно вспомнить в общем-то правильные, но бездарно реализованные идеи внедрения обязательной регистрации, или создания «Кодекса законопослушного оборотня». Что характерно, и та, и другая инициатива, по большей части, провалились — очень немногие из ликантропов добровольно были готовы передавать информацию о своей болезни в Министерство, опасаясь просачивания информации, огласки и, соответственно, становления парией. В итоге — регистрация стала принудительной, и обеспечивалась силовыми методами, в частности Авроратом.

Многие маги откровенно считали заражённых вторым сортом. Да что там, на полном серьёзе велись разговоры на тему «являются ли оборотни разумными существами или зверьми». Те, в свою очередь, платили «нормальным» волшебникам затаённой ненавистью. А наиболее отчаянные — ещё и намеренно кусали своих обидчиков, превращая их в себе подобных. Или, что ещё хуже, их детей. Что, в свою очередь, вызывало закономерную ответную реакцию.

Одним словом, замкнутый круг. Похлеще, чем с гоблинскими восстаниями. Та самая «цепочка людской ненависти», которую когда-то Лелуш пытался разорвать в мире, где был рождён в первый раз. И цепочка эта медленно, но верно затягивалась всё сильнее с каждым веком. К примеру, уже более сорока лет, почти сразу с начала XX века, во время устройства на любую официальную работу была обязательной проверка не только на чистоту крови, но и на отсутствие ликантропии. То же самое — при покупке более-менее приличного жилья. И если в отношении маглорождённых подобные проверки были отменены всё тем же Дамблдором, то в отношении вервольфов они по-прежнему выполнялись с особой тщательностью. Про обучение и говорить не стоило — прилично колдовать умели лишь те, кто получил укус в сознательном возрасте. Большинство «волчат», что заразились юными или вообще родились с проклятием, умели лишь то, чему их обучили родители или старшие сородичи по стае.

Можно было, конечно, попытаться устроиться в мире маглов. Но на такое решались отнюдь не многие. В основном — небольшая часть оборотней из числа простых людей, сумевших пережить укус, или маглорождённые, имевшие представление о том, что из себя представляет обычный мир, и способные устроиться в нём официально. Там же они могли найти адекватную работу. Например, становились охотниками или смотрителями заповедников. Однако проживание среди маглов было чревато угрозой нарушения Статута и раскрытием. А соответственно — облавой Аврората.

Как итог, большинство вервольфов, которым не повезло с по-настоящему любящими родственниками, не отказавшимися от них, либо жило в трущобах и на окраинах, на задворках магического мира, либо вообще в лесу, в закрытых палаточных городках, среди себе подобных. Там они старались помогать товарищам по несчастью, как-то налаживали быт. Зачастую — заводили семьи, совместно воспитывали молодняк. Одним словом: жили практически в резервациях, стараясь не задерживаться на одном месте и периодически вынужденные терпеть облавы или проверки Аврората.

С работой было ещё более прозаично и мрачно. Лишённые возможности устроиться официально, многие, так и не выучившиеся как следует колдовать, обладатели «пушистой проблемы» либо пытались трудиться «в чёрную», на наиболее грязных и низкооплачиваемых должностях, либо питались подножным кормом в лесу, охотясь и рыбача. Что тоже не всегда могло прокормить общину, особенно зимой. Либо, что происходило наиболее часто, шли в мелкий криминал на тот же Лютный Переулок и в другие злачные места, пополняя ряды дна Магической Британии.

Разумеется, были и те, кого подобное положение не устраивало. Разной степени отчаяния и отбитости. Некоторые — вполне себе в открытую нападали на волшебников и маглов во время полнолуний, кусая всех, до кого могли дотянуться зубами. Но подобных большинство собственных сородичей, занятых выживанием, а не борьбой, зачастую осуждало. Примерно также, как многие жители оккупированной Империей Японии зачастую осуждали недобитых и постепенно скатывавшихся в индивидуальный террор партизан, что ещё пытались бороться.

До тех пор, пока у последних не появился Зеро.

И вот теперь, благодаря Блэку, система взаимоотношений с ликантропами, которая и так прибывала не в лучшем состоянии, и вовсе пошла в разнос.

Разумеется, Лулу вполне понимал, что оборотни не являются мохнатыми ангелочками во плоти. И даже допускал, что его собеседник несколько привирал. Некоторые из его стаи вполне могли принимать участие в блэковских налетах. Но в данный момент его не это интересовало.

Если попадутся с поличным при нападении — пощады не будет. Сейчас же… Черный Принц не за этим сюда пришел.

— Облавы участились, — наконец процедил Рэдфорд, угрюмо смотря на своего визави. — Даже по лесам. Не говоря уже о городах. С последней проверкой разминуться не удалось — кто-то навёл на лагерь. Повязали троих наших за контрабанду, пришлось откупаться и потрошить накопления. Слава Мерлину, командир оказался нормальный, а не кто-то вроде психа Крауча, деньги принял. С работой всё хуже и хуже — ищейки начали заходить в места, на которые обычно закрывали глаза. Проверки, проверки, проверки… Словно, мать их, нам есть какая-то выгода в том, чтобы на маглорождённых нападать! Идиоты! — вервольф зло сплюнул, с неприязнью смотря на мага. Словно Лулу своим вопросом вскрыл гнойник, и сейчас старый вожак стаи просто дал волю ярости, выпуская пар на подвернувшегося под горячую руку слушателя. — Я, сука, сам маглорождённый. Был им, до того как укусили. Моргана их в задницу поимей, воевать кто пошёл, когда припёрло? Маги? Хрен там. Только некоторые из них, да и то — далеко не сразу. А я и мои товарищи ещё на Дюнкерке были. Мы нацисткой и Грин-де-вальдовской падали глотки вот этими вот зубами рвали, — Сигвар клацнул челюстью. — И ради чего в итоге? Может, учитывая, что мы в итоге дрались с волшебниками плечом к плечу, нам послабление какое-то дали? Начали брать на работу? Как же! Так чего ради? Чтобы в итоге точно такая же нацистская мразь нам тут концлагеря и погромы устраивала? Уроды!

— И тем не менее, ты собирался продать этой самой нацисткой мрази одного из немногих, кто пытается что-то поменять в этой стране, — невозмутимо заметил Зеро, не сводя взгляда аметистовых глаз с выражавшего буйные чувства к окружающему миру волка.

— Поменять хотят многие. Только кто сказал, что эти перемены будут хорошими для нас? — чуть зло усмехнулся Рэдфорд, смотря на волшебника с иронией, потихоньку стараясь успокоиться. Но явно удовлетворённый тем, что смог высказать чародею в лицо хотя бы часть того, что думал о всей нынешней системе Магической Британии. — Чистокровные борются за власть постоянно. Только что-то я не помню, когда в последний раз оборотням делалось послабление. Скорее наоборот, ошейник затягивается всё туже и туже. Не говоря уже о том, что я должен, в первую очередь, думать об общине. А награда за тебя могла бы сильно помочь нам. Так что ничего личного.

— Понимаю, — тихо хмыкнул Чёрный Принц, скрестив руки на груди и насмешливо приподняв бровь под маской. — В таком случае, быть может, это несколько компенсирует разочарование от того, что не получилось взять за меня награду?

Сняв с пояса небольшой мешочек, Лелуш бросил его оборотню. Тот схватил его на лету, машинально взвешивая в ладони, но не спеша отводить взгляд от собеседника.

— Здесь сотня галеонов. Для начала.

— Ты чего-то хочешь, — взгляд главы общины изменился. Всё ещё суровый и неприязненный, в нём появился проблеск заинтересованности. — Что за дело? Учти, если ты хочешь втянуть мою стаю в твои разборки с Блэком — даже не надейся. Мы не будем класть жизни непонятно за что. Не говоря уже о том, что, если, а вернее, когда, тебя раздавят, достанется и нам.

— Ну, вообще-то, я не это собирался предложить, — чуть слукавил Зеро.

Если говорить откровенно, то привлечь на сторону будущего Чёрного Восстания одну из самых бесправных частей магического сообщества Британии Лелуш, разумеется, хотел бы. Однако чем больше он разговаривал с Сигваром, тем больше понимал, что пока что об этом думать слишком рано. Подобно нумерованным в его родном мире, под пятой оккупанта зачастую забывавшим о собственном человеческом достоинстве, вервольфы куда сильнее были озабочены собственным выживанием, чем борьбой за собственные права. Разобщённые, доведённые до апатии, уверенные в собственной беспомощности что-либо изменить и совершенно не доверявшие волшебникам из числа людей. Достаточно было посмотреть на самого Рэдфорда. Может, когда-то он и питал надежды на лучшее. В конце концов, как старый волк сам признался, он Войну прошёл. Но сейчас…

Пытаться уговорить его встать на защиту одних магов от других? При этом бросая вызов альфа хищнику волшебного сообщества? Смешно.

Нет, если и привлекать меняющих шкуры на свою сторону полноценно, то лишь после маглорождённых. Тогда, когда вервольфы сами увидят, что Чёрные Рыцари могут за себя постоять и у них есть шансы на победу. Когда научатся хотя бы отчасти доверять Зеро и смогут поверить в обещания, которые он им предложит. Не раньше. И говорить стоило в этом случае не с умудрённым опытом вождём, но с молодёжью, в которых ещё не угас запал и надежды что-либо поменять.

А пока что… пока что его удовлетворит и минимальный вариант, на который он рассчитывал.

— Мне нужна информация. Причём постоянно. Чистокровные ведь не используют магов из гвардии того же Блэка, — аметистовые глаза чуть сощурились. — На свои рейды они ведь вербуют наёмников. А значит, должны ползти и слухи об этом. Кто-то сболтнул за стаканом огневиски, кто-то обсуждал возможную работу. Что угодно, но главное — список возможных целей нападения и даты рейдов. И в принципе — список маглорождённых семей, что находятся в группе риска.

Чародей протянул оборотню пергаментную тетрадь в коричневом кожаном переплёте.

— Это позволит тебе связаться со мной без риска для нас обоих. Протеевы чары. Чтобы начать писать — сначала прикоснись к тетради палочкой, и скажи: «хочу заказать пиццу». Из появившихся на обложке вариантов выбери «двойная пепперони с сыром». Выберешь неправильный вариант — тетрадь сгорит. Запомнил? — дождавшись кивка, он продолжил. — Сообщи всем членам своей стаи, кто может помочь в деле. А если у тебя есть выход на другие общины оборотней — а я уверен, что они у тебя есть, — можешь передать это и остальным. Я буду платить за каждый адрес, если он окажется верным, и с помощью вашей информации нападение удастся предотвратить.

Лелуш, потянувшись, поднялся с насиженного места, после чего подобрал револьвер.

— И да. Во избежание попытки сделать деньги на благородном идиоте. Я плачу за верную информацию. За нападения, которые с помощью этой информации удастся предотвратить. Если в итоге переданное тобой себя не оправдает — денег не будет. А я готов платить их. Причём постоянно.

— Как ты будешь платить? — вслед за магом, вервольф поднялся на ноги, в задумчивом лёгком сомнении смотря на тетрадь. Однако судя по выражению его лица и чуть подрагивающим ушам, сказанное волшебником его, как минимум, заинтересовало. — И где гарантии, что ты нас не кинешь?

— Наличными. Сам, либо совиной почтой. Гарантии простые — мне нужна эта информация. И нужна перманентно. Считай — мы заключаем долгосрочный контракт, — Зеро усмехнулся. И предвосхищая возможные пагубные мысли в голове старого волка, произнёс, добавив в голос металла. — И да. Если вдруг соблазн лёгких денег для помощи общине окажется сильнее голоса разума, и ты решишь вместо нашего продуктивного сотрудничества предать меня… Например, рассказать обо всём Блэку, и совместно с его людьми устроить засаду… учти. Сегодня ты уже один раз попытался это сделать. Ничерта не вышло. И подобных идей у меня ещё много. Не говоря уже о том, что именно Блэк сейчас затягивает ваш ошейник.

— Вот только не надо меня пугать, — Рэдфорд слегка оскалился, усмехаясь. Впрочем, усмешка получилась не так, чтобы уверенной. По выражению лица было видно, что нападать на психа с бомбой ему не то чтобы улыбается. — Как и считать идиотом.

Сигвар повесил мешочек с золотом себе на пояс, после чего взял тетрадь под мышку.

— Информация… Если будешь платить честно — мы её добудем. Нам нужны деньги.

Аметистовые глаза в удовлетворении закрылись.

Информация была одной из тех вещей, которых сейчас остро не хватало, чтобы прикрыть от нападений маглорождённые семьи. Круг охвата сети сигналок рос слишком медленно. И как Зеро и Рикард ни старались, они не могли вдвоём изменить это до тех пор, пока в Орден не будет привлечено больше людей. Информаторы же на дне хотя бы частично, но могли решить эту проблему.

Осталось лишь провернуть тот же трюк с остальными известными ему общинами оборотней. После чего можно было приступать к следующему этапу плана.

— Вот и славно, — скрепляя договор, бывший принц протянул старому волку руку, которую тот, поколебавшись, всё же пожал.

* * *

Ловко лавируя между шедших по своим делам маглов, не обращавших на припарковавшийся недалеко от моста через Темзу двухэтажный автобус привычного алого цвета ни малейшего внимания, молодой человек не спеша подошёл к дверям. Те послушно раскрылись после тихо произнесённого пароля и незаметного прикосновения волшебной палочкой. Не обращая внимания на занимавших сиденья манекенов, снабжённых постоянно работавшими иллюзиями, молодой человек с теплотой во взгляде махнул водителю, после чего прошёл на укрытый шторами второй этаж.

Тот от первого отличался так же, как безлунная ночь от солнечного дня — начиная с того, что занимал куда большую площадь, чем привычный ярус лондонского транспорта. Поднявшись по ступеням, Рикард оказался в просторном, освещаемом магическими светильниками зале с диваном, барной стойкой, и главное — круглым столом, за которым с невозмутимостью короля перед заседанием совета сидел хозяин помещения. В боковых и дальних стенах, обшитых не то сукном, не то бархатом, так же угадывались очертания дверей, ведущих в отдельные, личные комнаты.

— Как всё прошло? — заложив закладку на последних страницах «Заклинатели душ Азии: Ритуалы, мифы, легенды», Лелуш отложил читаемую книгу в сторону, после чего поднял взгляд на напарника. Количество непрочитанных страниц изрядно уменьшилось за время отсутствия Сильвера. Ламперуж так и не сдвинулся с места с того времени, как молодой артефактор отправился приглашать гостей.

— Лучше, чем ожидалось, — Рик опустился в кресло напротив, с явным наслаждением давая отдых ногам. Через пару мгновений оба мага почувствовали, как автобус плавно начинает движение. — Весь наш первый круг, из тех, кто остался в живых, не уехал за границу и не принял предложение Поттеров или Блэков, обещал быть. Я договорился, что мы подберём всю группу у моста через Темзу. Номер автобуса они знают.

— Хорошо.

Идея устроить временную передвижную базу в одном из недавно запущенных в серию лондонских автобусов, снабдив тот маглоотталкивающими чарами, заклятием незримого расширения и всеми удобствами, витала в разуме Ламперужа уже давно — с тех пор, как он начал думать над вопросом создания базы и возможного укрытия для будущего Ордена. В конце концов, в его прошлой жизни первый состав Чёрных Рыцарей долгое время жил в элитном передвижном фургоне, что был «подарен» лидеру восстания одним из попавших под действие Гиаса аристократов.

Подобное решение позволило бы получить надёжное прикрытие для будущей базы без построения многоступенчатой обороны вокруг крепости — фактически, прячась у всех на виду. Маглы в этот транспорт не сунутся благодаря чарам, а маги… Зеро откровенно сомневался, что чистокровные начнут искать своего врага по вот таким непримечательным представителям пейзажа столицы. Для этого надо мыслить несколько иными категориями, чем полуфеодальная аристократия, во многом до сих пор воспринимавшая простых людей по лекалам до Статута Секретности.

На первое время — отличный вариант. А в будущем… Вполне возможно, что дойдёт и до крепостей. Но лучше — до полноценного аналога «Икаруги».

Саму машину оказалось добыть просто. Хватило нескольких Confundus и пары заклятий забвения — и вот уже новенький автобус списывают на свалку в связи с неисправимым заводским браком.

Проблема создания подобного «волшебного школьного автобуса» была лишь в паре мелочей. Как всегда — в ресурсах. Одно дело зачаровать на незримое расширение сумку или саквояж, на сравнительно небольшой объём. И совсем другое — по сути, на территории автобуса сделать целый комплекс жилых помещений для людей, привыкших к удобствам, предотвратить подобный пространственный карман от схлопывания и несчастных случев. И это при том, что купить что-то в тёмную на территории Магической Британии в последнее время становилось всё сложнее. С одной стороны, дражайший Сириус II завинчивает гайки. С другой, Аврорат и конкретно некий Барти Крауч роет носом землю в поисках хоть каких-то зацепок. А с третьей — надо ещё и подозрений Поттеров раньше времени не вызвать, особенно учитывая то, что Юна у них до сих пор в заложниках находилась. Кроме того, нужен был толковый водитель, знакомый с магией и не задающий вопросов.

Вопрос ресурсов, к счастью, удалось решить через Францию с помощью Армана и Альваро, благо необходимые деньги были не слишком большими. Вопрос был скорее в секретности их покупки. Что касалось возницы чудо-колесницы, то здесь выручил Рикард. Младший брат его отца, Том Сильвер, как и все мужчины в семье, пошёл по стезе военного. В данном случае — фронтового водителя. По ранению, он был вынужден уйти в отставку, но отнюдь не был против вернуться в строй по просьбе племянника. Будучи человеком куда менее серьёзным, чем его старший брат, Том отнёсся к возможности поучаствовать в грядущем восстании маглорождённых волшебников, как к новому приключению. Тем более, что в этом деле по уши увяз сам Рикард.

Штаб, одним словом, вышел на славу. Осталось лишь наполнить его жизнью. Для чего сегодняшняя первая встреча с будущим начальным составом Чёрных Рыцарей и была организована.

А по какому варианту она пройдёт — скептическому по отношению к фигуре Зеро, доверительному, или среднему, — уже зависело от того, насколько быстро этот штаб оживёт.

Впрочем, Лелуш допускал все три варианта развития событий. Если сегодня всё пройдёт по лучшему варианту — замечательно. В конце концов, некоторым из ребят он уже спас жизни. Если же нет… ему не впервой доказывать свой авторитет и право вести за собой людей. Достаточно скептика и ворчуна Тамаки вспомнить… что потом переквалифицировался в одного из наиболее преданных ему людей.

— Что скажешь о настроении наших друзей? — чародей поднял глаза на своего главного осведомителя в рядах маглорождённых. Пусть большинство не держало зла на Ламперужа за его службу Поттерам, отлично понимая проблему заложника в виде приёмной матери, но всё же откровенничать с агитатором Генри Поттера они не спешили. В то время как Рикард, напротив, за свою непоколебимую позицию и отраженное нападение стал примером для многих из них. Если кто-то и мог помогать Лулу держать руку на пульсе настроения маглорождённых, то это именно Сильвер.

Рик молча притянул к себе манящими чарами чайник с барной стойки, прежде чем заговорить.

— Смешанные, — наконец произнёс он, подогревая воду. — Наши с тобой похождения их, безусловно, впечатлили. Как и выступление на Косом. Особенно Хилла, родителей которого я тогда спас. Твой образ и заявление о том, что Чёрные Рыцари будут защищать маглорождённых, были восприняты положительно.

— Но? — призывно приподнял брови Лелуш, уже догадываясь, что скажет приятель.

— Но, — потомственный военный со вздохом скривил физиономию. — Они не воины, Лелуш. Да, многие из них — дети второй Великой Войны. У некоторых родители воевали. Кое-кто даже вполне рвётся в бой. Но отнюдь не все они готовы сражаться. Даже из тех, кто был в нашем лагере. Многие из них просто хотят мирной жизни, чтобы их не трогали чистокровные. Вот только взять в руки винтовку и пробить этому самому чистокровному череп — выше их сил. И появление Чёрных Рыцарей такие расценивают больше в контексте «слабые — ищите нашей защиты», чем «готовые бороться — присоединяйтесь к нам». Гражданские, одним словом. Их максимум — это просто уехать туда, где безопасно. В ту же Францию, например.

Рик на мгновение прикрыл глаза, выдыхая и отпивая горячий чай. На какой-то момент на лице молодого воина отразилась внутренняя борьба, словно Сильвер загонял накопившийся негатив поглубже.

— Я знаю, я не должен их винить. Сам, в конце концов, воспользовался возможностью и отправил Ирэн туда, где безопаснее — и где она может принести куда больше для нашего дела, — он невесело усмехнулся. Когда стало понятно, что кому-то из изначальной троицы заговорщиков придётся отправиться через Ла-Манш для курирования и ведения их маленького предприятия, что в будущем будет способно обеспечивать повстанцев деньгами, выбор был очевиден. Отправиться должна та, кто, во-первых, имеет коммерческую жилку, а во-вторых, кому точно не надо участвовать в боевых операциях. — Но… это не отменяет того факта, что многие из тех, с кем я общаюсь, желали бы, чтобы проблему Блэка решили за них. Без их участия. Наши с тобой соотечественники иногда слишком пассивны.

— Революции редко начинаются сразу с массовой поддержки восставших, — усмехнулся Зеро. Аметистовые глаза проницательно сощурились. — Вот к примеру. Ты изучал опыт наиболее успешных представителей нашей профессии — Октябрьский переворот? Красные изначально были наименее многочисленным формированием. Зато наиболее жёстким и организованным. По итогам же они получили всё. В том числе — и массовую поддержку населения.

Лелуш во многом не был согласен с тезисами, которыми руководствовались большевики, однако не мог не признать — коммунисты умели побеждать своих противников.

— Не говоря уже о том, что на данном этапе даже пассивная поддержка населения будет весьма ощутимым подспорьем. Информация нам и отсутствие правдивых сведений для того же Крауча. В случае чего — укрытие раненых. Пассивное сопротивление в виде нежелания склонить голову перед Блэком… — бывший принц, прошедший два Чёрных Восстания и огонь мировой войны, довольно хмыкнул. — Всё это, поверь мне, будет играть роль. Тебе, как потомку военного, как никому другому должно быть известно, что армии всегда проще воевать на территории с лояльным населением. А добровольцы среди них будут. Пусть поначалу и меньшинство. Но чем дальше будет продолжаться эта война, чем больше будет зверствовать Блэк и чем успешнее будем действовать мы, тем больше людей будут готовы взять в руки оружие и встать под чёрно-серебряные знамена.

Опёршись на стол, чародей поднялся на ноги, взяв под мышку книгу. При взгляде на неё аметистовые глаза разочарованно сузились.

— Скоро мы подъедем к месту встречи, — произнёс он, искоса взглянув на настенные часы. — Я переодеваться. Готовься встречать гостей.

Оказавшись в приватной комнате, маг с легкой небрежностью бросил фолиант на письменный стол, прежде чем потянуться к кейсу, в котором лежал доспех и маска.

Снова — пустышка. Ноль. Ничего, что ему было нужно.

Нет, Лелуш не лукавил в разговоре с напарником. Он действительно полагал, что дела ОЧР скоро пойдут в гору, и его любимое детище переживёт новое рождение — уже в этом мире. И если уж быть совсем откровенным, то Зеро не сомневался — войну с Блэком и его прихлебателями выиграть можно.

Вот только к главной цели Ламперужа это не приближало ни на йоту.

За эти годы бывший принц перерыл всю библиотеку Хогвартса, покопался и в тех книгах, к которым был допущен в хранилище знаний Поттеров. Периодически покупал редкие тома, посвящённые общению с призраками, ритуалистике и даже мифам о воскрешении мёртвых. Но пока что — ни черта. Ничего, что приблизило бы его к полноценному воскрешению сестры и супруги.

И где тот дьявол, с которым можно было бы заключить контракт, когда он так нужен? Чёрному Принцу подобные договоры были не впервой — лишь бы был результат.

— Проклятие, — фыркнул Лелуш, грустно усмехаясь и поднося к лицу маску. — В пору выходить ночью на перекрёсток дорог и там нечистую силу призывать на подмогу. В конце концов, называли меня Демоном-Императором или нет?

Резко качнув головой и отогнав прочь невесёлые мысли, Зеро уже спокойным, уверенным шагом вернулся в общий зал, замерев около стола — спиной ко входу.

В сущности своей, Чёрный Принц собирался повторить то же, что делал когда-то с отрядом Оги. С поправкой на соблюдённый опыт и новые реалии. Впечатлить сначала образом, а затем — и делом.

Мягкий, приглушённый свет комнаты, шорох чужих шагов, отличных уверенной, военной поступи Рикарда. Чародей резко повернулся, откинув полу плаща и смотря на замерших на пороге магов.

Один, два, три… двадцать один — общим счётом. Его однокурсники — те, с кем он познакомился с самого первого года палаточного городка. Можно сказать, первый набор, пять лет росший под его крылом. Выросшие, возмужавшие и окрепшие за краем чёрного плаща. Все мужчины — девушек из того набора Рикард пока не приглашал.

Если и есть волшебники, из которых он мог бы сформировать первый состав Чёрных Рыцарей, то это были они.

— Приветствую собравшихся, — чуть хмыкнув под маской, Зеро склонил голову, приглашающим жестом указывая на стол. — Садитесь. У нас впереди долгий разговор.

— Кхм, — множество взглядов обратилось к замыкавшему процессию Сильверу. Особенно зелёноглазый взгляд одного рыжего полуирландца, выражавшего изумление пополам со скепсисом. — Рик? Ты ничего не хочешь сказать? Это же розыгрыш, верно? Кто там под маской? Ирэн, небось?

— Отнюдь, — артефактор, заперев двери, невозмутимо прошёл к столу, заняв место по правую руку от Лелуша. — Это — настоящий Зеро, Фред. Подтверждаю это как тот, кого он спас от нападения в тот самый первый раз. А я, в свою очередь, спас одного из вас несколько дней назад, — взгляд потомственного военного задержался на Джоне Хилле.

— Так это был ты? — поднял брови Джон. — Ты стрелял через окно?

— Стоп, стоп стоп, — Фред Смитт поднял руки, требуя внимания. — Когда ты приглашал нас обсудить то, в какой заднице мы оказались, и что с этим делать, ты не упоминал, что приглашаешь в гости к парню, который уже успел подёргать за усы Блэка! Нет, я-то против ничего не имею, дружище, но предупреждать надо.

— А ты бы пришёл, предупреди я тебя?

— Естественно, да! Но до этого — я прошерстил бы варианты, как обезопасить свой разум от того, чтобы меня потом за эти воспоминания повязали. Сам знаешь, с окклюменцией у меня не очень…

— Тише.

Голос Лелуша, изменённый вокабулятором маски, разнёсся по залу, заставив дискуссию умолкнуть и вновь обратить взгляды к хозяину волшебного автобуса.

Бывший принц усмехнулся про себя, смотря в глаза рыжему. Чем-то по своему поведению Фред всегда напоминал ему старину Тамаки, мир его праху. Особенно когда Юна в детстве заставала его за попыткой утащить сладкое с полевой кухни, и тот пытался оправдываться.

— Полагаю, у вас есть множество вопросов. Отвечу вначале на главный. У нас есть способ обезопасить вашу память, так, чтобы ни авроры, ни чистокровные не смогли прочесть её. И есть альтернатива — в том случае, если вы решите не иметь со мной ничего общего. Выборочная чистка памяти. Только те воспоминания, которые касаются этой встречи. Но выбор, в любом случае, останется за вами. Рик?

— Я присутствовал с этим заклинанием на допросе у авроров, — согласно кивнул маг, чуть опираясь на край стола. — Их менталист не смог прочитать воспоминания. Садитесь уже, друзья. В ногах правды нет.

Всё ещё неуверенные, но убеждённые словами Сильвера, волшебники начали занимать свои места за круглым столом. Пока что ни один назад не повернул. Это было хорошим знаком.

— Я пригласил вас, потому что вы, как никто другой, знаете на своём собственном опыте, что такое — власть чистокровных, — Зеро обвёл собравшихся взглядом. — Годы назад вас выбрасывали под бомбы нацистов. И только ваши собственные упорство и воля помогли вам объединиться и выжить. Сейчас — шавки аристократов забивают вас и многих других, словно скот на бойне.

Палец в когтистой перчатке слегка царапнул деревянную поверхность стола.

— И остановить это вы можете тоже. Лишь вместе. С моей скромной помощью.

— С твоей помощью? Но кто ты такой?

— Тот, кто спас Рикарда, Джона, Лиру Уайт с её семьей, — Лелуш в задумчивости посмотрел на свою руку, словно изучая металлические когти. — И тот, за кого Блэк, по слухам, назначил награду в шесть тысяч галеонов. Полагаю, это достаточно точная характеристика, чтобы составить первичное мнение обо мне.

— А ещё ты тот, кто подозрительно хорошо осведомлён о нас, — в задумчивости произнёс Говард Маккинон, скрестив руки на груди. — И тот, кто, по видимости, несколько преувеличил количество своих подчинённых во время выступления на площади. Или я ошибаюсь, и твои люди просто не пришли на встречу?

— Военное искусство основано на обмане, — философски пожал плечами Лелуш. — Однако дело не в количестве. По крайней мере — поначалу. А в том, что я уже доказал, что могу и малыми силами давать отпор нашему общему врагу.

— И что ты предлагаешь? Свергнуть с трона Блэка?

— Отнюдь.

Аметистовые глаза повернулись к задавшему вопрос Фреду.

— Безусловно, Сириус Блэк II ответственен за многие преступления против каждого из нас. Хотя бы потому, что именно он является организатором нападений на палаточный городок тогда, семь лет назад, — принц тихо усмехнулся, видя, как всё больше удивлённых взглядов скрещивается на нём. — И разумеется, если главная голова гидры будет уничтожена — дальше дело пойдёт куда легче. Но нет. Мой — и ваш! — враг не отдельные представители чистокровных родов.

Пальцы Зеро сжались в кулак.

— Наш враг — не Блэк, Малфой или Лестрейндж по отдельности. Враг — нынешняя Магическая Британия. Сгнившая до своих корней, которыми являются те самые чистокровные рода. Погрязшая в сословном строе и бесконечных дрязгах между родами. Система, в которой, если ты не один из чистокровных, рано или поздно ты упрёшься в стеклянный потолок. В лучшем случае — будешь верным вассалом на службе у одной из семей. В худшем, — глаза повернулись к Говарду. — Тебя разорят, твой бизнес продадут с молотка, а тебя вышвырнут на улицу. Вот эта система — наш враг.

— Говоришь почти как коммунист, — чуть сощурился Маккинон. — Если ты так хочешь изменить систему, то почему ты действуешь не совместно с директором Дамблдором? Разве у вас не общие цели?

— Именно по той причине, которую я озвучил на Косом, — усмехнулся чародей. — Я уважаю Дамблдора. И цели у него правильные. Но я не разделяю его методы.

Когтистые пальцы слегка постучали по столешнице.

— Альбус думает, что эту систему можно изменить изнутри, без боя. Я не разделяю подобного заблуждения. Не говоря уже о его желании окуклить магический мир, как можно сильнее разделив его с обычным. Дамблдор страшится силы магловских технологий, их оружия. То, насколько быстро они развиваются, и как умеют друг с другом воевать. Но скажите мне. Разве каждый из нас не вырос среди простых людей?

Ламперуж поднялся со своего места, плавно обходя стол по кругу.

— Каждый из вас не понаслышке знаком с обычным миром. Так ответьте мне. Разве технологии не облегчают жизнь людей? Разве маглы без помощи магии не сумели победить многие болезни? Не смогли создать многое, что и волшебному миру принесло бы пользу? В конце концов, разве Хогвартс-экспресс, что семь лет каждую осень отвозил вас в замок — не простые люди придумали? А что будет, если маги сумеют объединить наше волшебство с их наукой? Каких высот мы будем способны достичь?

Сделав полный круг, Зеро остановился у своего кресла.

— Однако всего этого мы сможем добиться, лишь полностью перестроив систему. Разрушив до основания и выстроив фундамент заново.

— О, — Смитт усмехнулся. — А вот это уже пошло похоже на речи Грин-де-Вальда. Тот тоже, вроде как, говорил про прекрасное будущее на руинах старого мира. Слушай, Зеро, а ты часом не из Нурменгарда сбежал? Может, откроешь лицо? Всё равно же собрался своё заклинание на разум накладывать. Раз уж начал на первом свидании вербовку устраивать — знай, лично я не собираюсь вступать в армию неизвестного мне типа в маске как минимум до тех пор, пока не увижу лица того, кто меня зовёт на драку.

— Резонно. И нет, дружище, — поднеся руку к маске, Лелуш театральным движением открыл лицо, весело смотря в глаза старому приятелю. — Я не из Нурменгарда сбежал. Всего лишь из лагеря Армана.

Наслаждаясь произведённым впечатлением, Зеро поставил маску на стол.

— Прежде, чем вы начнёте задавать вопросы, позвольте мне закончить. Да, друзья. Это я. И да — ни Поттеры, ни Юна ничего не знают. И лучше бы так оно и оставалось как можно дольше. Так будет безопаснее для всех. Я сожалею о том, что на людях мне приходится играть роль послушной марионетки Генри. Но, — чародей провёл пальцами по пластинам защиты и складкам плаща. — Как видите — оно того стоило.

Аметистовые глаза встретились с зелёными, карими, серыми… с каждым, кто сейчас сидел за этим столом, задержавшись на Сильвере. Тот уверенно кивнул, всем спокойным и невозмутимым видом показывая, что да, он был в курсе, кто под маской.

— У меня есть предложение, — всё ещё видя изумление пополам с сомнением в глазах собравшихся, Лелуш вновь опустился в кресло. — Я понимаю ваше недоверие. Вы не обязаны верить мне. Понимаю. Хотя всё же напомню, что именно благодаря мне тогда, годы назад, у нас появилось убежище, чтобы переждать войну. Но оставим прошлое в прошлом, поговорим о настоящем. Я вижу ваши раздумья. Они читаются в ваших глазах. На лицах. Вы боитесь. Вам страшно. Парочка спасений — не показатель того, что горстка мальчишек способна справиться с сильнейшим из глав магических семей. Ничего не упустил?

Неуверенные кивки всё ещё слегка удивлённых магов были ответом. Чёрный Принц мысленно усмехнулся. Приятно видеть, что он ещё не разучился просчёту будущих подчинённых.

— Я предлагаю вам пари, друзья мои. Следующая акция Чёрных Рыцарей всколыхнёт Магическую Британию. Мы с Риком выполним невыполнимое. Работу, которую никто бы не смог потянуть. Даже наймиты, терроризирующие сейчас маглорождённых. Причём дело это обернётся с максимальной пользой для каждого из здесь присутствующих.

Зеро наставительно покачал указательным пальцем.

— С собой никого не зовём. Кроме желающих поучаствовать в безумстве. Но. Если мы выполним задуманное, если докажем, что невозможное возможно — вы все подумаете над тем, чтобы пойти за мной.

Тишина была ему ответом, пока Джон Хилл не спросил, собравшись с мыслями.

— Что именно ты хочешь сделать, Лелуш?

— Сущую мелочь. Мы нанесём Блэку удар по двум самым дорогим для Облезлого Кота вещам. Деньгам — и самолюбию. Мы ограбим его сейф в Гринготтсе.

* * *

— Значит, трое, — Лелуш с лёгкой, даже в какой-то мере мечтательной усмешкой осмотрел своё маленькое воинство — невозмутимо ожидавшего на своём месте Сильвера и всё ещё смотревшего с лёгким скепсисом полуирландца. — Замечательно. Этого нам более, чем хватит.

Трое… Именно столько осталось на втором этаже автобуса после того как все, не желавшие принимать участие в суицидальной, как им казалось, миссии, решили сказать «пас», или взять паузу. Впрочем, вопросов к ним не было — недоверчивая реакция, особенно к подобному безумному плану, была ожидаемой. Как и всегда — большинство начинает менять мнение тогда, когда видит чудо. И ограбление «самого охраняемого места Англии», посрамление их безупречной репутации, вкупе с ударом по авторитету Блэка — вполне могли таким невозможным чудом стать.

Главное — все они согласились именно на «Крепость Разума». Не на стирание памяти. Никто из них не хотел жечь мосты окончательно, предпочитая выждать — и это было добрым знаком.

Трое, что решились на откровенно безумное предприятие, рискуя своими шкурами. Как почти сто лет назад, в другом мире и времени. Тогда, в британском Токио, в Одиннадцатом Секторе, мир впервые увидел Зеро.

Лёгкое ностальгическое чувство по тем славным временам невольно охватило бывшего принца. Чувство почти что юношеского боевого задора, ощущение азарта, что заставляет кровь быстрее течь по венам. Со времён обороны палаточного лагеря — первое настоящее дело. Не короткие ночные перестрелки, где наёмники Блэков ничего не могли ему противопоставить, нет. Кое-что посерьёзнее.

— Лелуш, признавайся, ты в последнее время, случаем, не получал из Франции партию «пыльцы фей»? — в голосе «Тамаки» слышался лёгкий сарказм. — Я вновь напомню, что ты предлагаешь ограбить одновременно гоблинов — и самого могущественного человека Магической Британии. В итоге на это коллективное самоубийство согласились только мы с Риком. Что гарантировано делает это дело безнадёжным. А ты ещё и улыбаешься!

— Если ты считаешь бой заранее проигранным, то почему ты согласился? — аметистовые глаза ехидно сощурились. Сомнения были знакомы. В прошлой своей жизни Зеро сталкивался с ними бессчётное число раз.

Смитт, словно в задумчивости, постучал чайной ложечкой о блюдце.

— По правде говоря, — признался он, — я рассчитывал, что на эту, вторую встречу, придёт куда больше народу. Или что у тебя есть на руках какой-то козырь, вроде… ну, допустим, отряда советских магов, чьей специализацией является прорыв обороны.

Фред фыркнул, скрестив руки на груди.

— Короче говоря, я, для начала, пришёл послушать твой план. Ты, Лелуш, псих. И даже не отрицай — один твой образ, явно отсылающий к Зорро, чего стоит. Но ты не идиот. Мне интересно, что ты сначала скажешь.

Маг, вернув усмешку, слегка кивнул, приглашая обоих сообщников сесть поближе.

Ни один из присутствовавших не стал отвергать саму идею сразу. Пусть рыжий и относился к ней с огромной долей скепсиса. Добрый знак.

— Тогда начну с самого начала, — Лелуш небрежно раскурил сигарету с помощью волшебной палочки. — Постоянно вращаясь недалеко от Поттеров и навострив уши, можно узнать немало интересного. Через неделю Сириус Блэк собирает всех на приём. Знаменательное событие. Мой дорогой сводный брат, — в голосе бывшего принца прорезалась лёгкая насмешка. О «семейных связях» Ламперужа все шептались ещё в школе. Но наконец-то эта пикантная подробность биографии пригодится для дела. — Заключает помолвку со своей троюродной сестрой, Вальпургой Блэк.

Маг небрежно выложил на стол две колдографии. Первая — почти точная копия его самого, только с более высокомерным выражением лица и надменной улыбкой. Вторая — тонкая брюнетка с тонкими, почти эльфийскими чертами лица и блэковскими синими глазами. Девушка мягко улыбалась на камеру.

— Насколько я понял, Старый Лев хочет сильнее привязать младшую ветвь к себе. Резонно, учитывая тот факт, что отец девушки, его племянник — нынешний глава Аврората, сейчас делающий всё, чтобы закрыть глаза на террор своего родича, — Чёрный Принц зло усмехнулся, выпустив клуб дыма. — Так вот. В субботу у них будет приём в доме Блэков. Пытаться пробраться туда, как вы сами понимаете, не вариант. Однако! — Лелуш предупреждающе, опережая обоих подопечных, поднял руку, прерывая возможные возражения. — На следующий день собирается уже совершенно иная компания. Орион, Вальпурга и весь цвет чистокровной молодежи собираются праздновать сие знаменательное событие.

— В «Золотом Веке»? — каштановая бровь Рика чуть приподнялась.

— Нет, хотя «Золотой Век» тоже сыграет роль в нашем плане. Орион собирается праздновать в более экзотическом месте. Насколько я правильно понял сплетни, приносимые стариной Флимонтом, он снимает весь второй этаж «Звёздного Пламени» в Шотландии.

Вытащив из тубуса свёрнутый лист бумаги плакатного размера, Зеро расстелил его перед сообщниками, после чего — стряхнул пепел сигареты в небольшой жестяной короб.

«Звёздное Пламя» было ещё одним заведением для приличной, но молодой публики Магической Британии. Но, в отличие от лондонских мест, шотландский магический ресторан был выполнен в более аутентичном стиле. К примеру, помещение было расположено в сети природных пещер, когда-то выточенных водой, стены увивал живой плющ, с балкона заведения открывался прекраснейший вид сверху на озеро Лох-Несс, а спустившись немного вниз, за весьма дорогую плату можно было насладиться зрелищем дрессированного кэлпи и даже покормить его.

Одним словом, место более чем достойное, сочетавшее все удобства с ярко-выраженным природным мотивом. Даже удивительно, что подобная экзотика могла бы заинтересовать чопорного внука Старого Льва. Возможно, дело было во вкусах невесты?

— Что касается «Золотого Века», — аметистовые глаза повернулись к Рикарду. — В этот же день Флимонт устраивает вечеринку. Я в числе приглашённых. И учитывая последующие этапы плана — это идеальный шанс создать стопроцентное алиби. Ты, Рик, пойдёшь в «Золотой Век». А мы с Фредом навестим «Звёздное Пламя».

— Оборотное, — мгновенно догадался артефактор, прищурившись. — Но, в таком случае, не проще ли на эту вечеринку отправиться тебе? Меньше шансов проколоться.

— К сожалению, нет, — Зеро отрицательно покачал головой. — Меня ты знаешь лучше, чем чистокровных, что соберутся на этом празднике. Тем более — у нас будет неделя, чтобы проинструктировать тебя и прогнать по самым важным нюансам с Флимонтом.

— Ты уверен?

— Рик, ты учился на Когтевране. Фред — гриффиндорец. Ни один из вас не жил с тем клубком змей, что соберётся в Шотландии, в течение семи лет… в отличие от меня.

Губы волшебника тронула злая усмешка. Решение шляпы отправить его на Слизерин наконец начало оправдывать себя.

Невозможно быть запертым с детьми на одной территории в течении семи лет — и не изучить досконально их повадки. В делах и на досуге. Невозможно не понять, как они думают, как разговаривают. Даже как двигаются. Невозможно не раскусить их, особенно, когда они одиннадцатилетние детишки, а ты — тот ещё манипулятор с военным стажем.

И сейчас долго и скрупулёзно собираемые наблюдения наконец должны были пойти в дело.

Но вновь пришла мысль, что уже посещала бывшего полководца — в тот момент, когда он впервые сел за факультетский стол.

«Это не меня с ними заперли. Это их заперли со мной».

— На днях я побывал в «Звёздном Пламени». На первом этаже будут другие посетители. Мы будем сидеть вот здесь, в углу. Отсюда отличный обзор на каменную лестницу на второй этаж, где будут сидеть Орион и его дружки. Легко сможем контролировать ситуацию, — Ламперуж постучал по карте ресторана. — Справа от лестницы — дамская комната. Вот здесь — важный момент…

* * *

— Сюда, друзья.

Галантно подав невесте руку, наследник Старого Льва первым вступил под каменные своды любовно-отделанной пещеры. Под подошвами сапог слегка отозвался гулом идеально отшлифованный каменный пол. Левая рука Блэка опиралась на длинную трость из чёрного дерева с металлическими наконечником и навершием — подарок деда по случаю помолвки.

— Интересно, — осмотрев богатую, но не лишённую дикой харизмы, присущей этому месту, обстановку, Эдвард Нотт в задумчивости кивнул. — Непривычно, относительно наших обычных мест встреч, но… в этом месте чувствуется своё очарование. Оно не выглядит диким и неухоженным, чего я, признаться, опасался с самого начала. Не могу не отдать должное твоему вкусу, Вальпурга. Надеюсь, ты сумеешь привить хотя бы немного этого качества своему мужу после свадьбы.

— По подлизывайся у меня ещё тут, — беззлобно усмехнулся Блэк, шутливо пригрозив лучшему другу. — Тебе, значит, мой вкус не нравится? Мы с тобой об этом ещё поговорим потом…

— Уже боюсь, — Эдвард притворно побледнел. — Снова будешь меня гонять по тренировочному залу Круциатусами?

— Вполне возможно…

— Мальчики, — обворожительно улыбнувшись, Вальпурга чуть властно положила ладони на локти обоих. — Не ссорьтесь. И да, спасибо за комплимент, Эд.

— Желание дамы — закон, — усмехнулся Нотт. — Орион, веди.

Беззлобно перебрасываясь шутками, Блэк, а вслед за ним ещё не меньше десятка молодых магов из числа его однокурсников по Хогвартсу, направились к каменному проходу, где винтом уходила наверх каменная лестница.

Посетителей на первом этаже «Звёздного Пламени» сегодня было немного. Второй этаж, наиболее популярный благодаря виду на знаменитое озеро, на этот вечер был полностью выкуплен семьёй Блэк. Большинство же тех, кто, несмотря на это, хотел всё же насладиться этим местом, разместились на открытой веранде снаружи. В просторном пещерном зале сидело лишь несколько пар. Строго, с иголочки одетый британец благородного вида беседовал с неким тощим и бледным субьектом болезненного вида. Невысокая, миниатюрного вида блондинка о чём-то щебетала со смуглым красавцем на французском, то и дело касаясь руки своего кавалера. Слева от лестницы небрежно развалилась в своих креслах компания из двух молодых людей, беседовавших о политике.

В последний раз окинув взглядом зал и не найдя ничего подозрительного, Орион, осторожно придерживая девушку за руку, ступил на первую каменную ступень.

Наконец-то можно было расслабиться и просто побыть в компании друзей и возлюбленной.

Последние месяцы выдались тяжёлыми. Чем дальше — тем больше дедушка посвящал своего наследника в детали семейных дел. Начиная от артефакторных мастерских, что работали под крылом Блэков, и заканчивая тонкостями той политической борьбы, что велась сейчас в Магической Британии.

С детства буквально вымуштрованный Сириусом II, сейчас молодой Блэк ориентировался в политическом море, словно рыба в воде, неплохо разбирался в финансах и тонких моментах семейного бизнеса, был знаком с тем, как ведёт дела Визенгамот, частенько сопровождая деда на его участившиеся в последнее время заседания.

Одним словом — потихоньку оперялся, стараясь впитать от деда, которого боготворил до сих пор, всё, что Старый Лев мог дать своему наследнику. Не только в политике, но и на ристалищном поле — как и положено представителю Древнейшего и Благороднейшего рода, Орион тренировался в боевой магии каждый день вместе с лучшими чародеями из числа семейной гвардии. Зачастую, в те редкие часы, которые дед мог выделить — и сам Сириус II вставал против внука, показывая и объясняя то или иное боевое заклинание из фирменного арсенала семьи — ещё с тех времен, когда основатель их семьи был всего лишь удачливым капитаном наёмного отряда.

Если бы трудности заключались лишь в политической муштре и истязающих тренировках, ха!

Тёмно-синие глаза молодого мага, который про себя очень хотел бы называть себя Молодым Львом, под стать Льву Старому, чуть зло сузились.

Чем дальше, тем больше дед привлекал его к тому молчаливому противостоянию, что чистокровные семьи вели с маглорождёнными выскочками и их покровителями. И чем дальше, тем больше эта борьба с наглецами, не желавшими принять своё место в магическом мире, начинала раздражать. Начиная с того, сколько усилий стоило их приструнить, и заканчивая личностью таинственного защитника в маске. Воистину, скрывавшейся за ней по уровню раздражающего фактора мог соперничать с тараканом. Как и по своей живучести — несмотря на назначенную за голову ублюдка награду, пока что никто так и не смог доставить полукровку под синие очи дедушки. Зато проблем доставлял — достаточно, отбив уже несколько нападений на своих сородичей.

Не говоря уже о…

Пальцы Блэка невольно коснулись шеи. Того места, где семь лет назад был давно уже удалённый с помощью магии шрам.

Видит Мерлин, порой Ориону очень хотелось решить этот вопрос одним-единственным ударом. Найти и уничтожить это позорное пятно, оставленное беспутным отцом на семейном гобелене. Однако… события с тем неудачным нападением ещё в школе, не говоря уже о постоянных лекциях деда о хладнокровии, делали своё дело. Детскими ошибками надо переболеть в детстве.

— Орион? Всё хорошо? — Слева послышался голос Нотта. Чуть вздрогнув, словно выходя из транса, Блэк повернул взгляд синих глаз. Лицо друга выглядело чуть недоумённым. — Ты мрачнее тучи. И это на собственной-то помолвке!

— Ты прав, извини. Просто вспомнил кое-что, — слегка улыбнулся маг, гоня прочь плохие мысли.

В самом деле. Хватит. Сегодня — никаких мыслей о работе. Никакой злости. Только праздник по случаю радостного события в компании друзей. Прекрасный вечер, что затем обещал перерасти в не менее прекрасную ночь.

Орион чуть предвкушающе улыбнулся, предлагая невесте кресло и украдкой любуясь её точёной фигурой. Поймав взгляд Блэка, Вальпурга кратко стрельнула глазками в его сторону со смесью смущения и желания.

Разумеется, подобное времяпровождение до официальной свадьбы, которая должна была состояться полгода спустя, не должно было афишироваться и каким-либо образом попадать в прессу. Точно также, как не должны были там оказываться многочисленные походы чистокровной молодёжи обоих полов в «Красный Бархат». Огласка подобного была ни к чему. Однако в целом… молодой волшебник не видел ничего предосудительного в том, чтобы сегодня вечером, наконец, познакомиться с чёрноволосой красавицей поближе. Отдельный закрытый кабинет в «Мордреде», из тех, что были снабжены изысканного вида кроватью, уже был заказан.

— Господа, — Эдвард поднял свой бокал, оглашая первый тост. Остальные чистокровные гости последовали его примеру. — Предлагаю первый тост. За знаменательное событие, что собрало нас всех сегодня вместе. Орион, Вальпурга. Мои поздравления! Надеюсь, через несколько месяцев поздравить вас уже со свадьбой.

— Поздравляем! С помолвкой! — один за другим звенели бокалы.

Орион широко улыбнулся, принимая поздравления.

Вечер шёл плавно, неспешно. Разговор, словно женщина в танце, несколько раз менял направление движения, перемежаясь с заказами, продиктованными официантам. Отлучилась ненадолго Вальпурга, желая чуть освежить лицо.

Блэк удовлетворённо откинулся на спинку кресла, чувствуя, как усталость последних дней постепенно улетучивается. Сейчас жизнь была прекрасна.

* * *

Чёрный Принц в лёгком раздражении убрал любимый револьвер обратно в дамскую сумочку, стоя перед распростёртой на полу брюнеткой. После чего — достал из неё прототип мобильного телефона.

— Фред, что у тебя? — произнёс маг в трубку мелодичным женским голосом с лёгким французским акцентом. Светлая прядь волос, выбившись из причёски во время удара, упала на лоб.

— Всё чисто, красавица, — раздался тихий насмешливый баритон. — Пока девушек, собирающихся в дамскую, на горизонте нет. Пять-семь минут, думаю, у тебя есть. И ещё минут пять, которые они будут готовы провести перед запертой дверью, прежде чем начать ворчать.

— Тогда возвращайся на базу. Скоро переправлю нашу клиентку к тебе.

Убрав трубку обратно и мысленно ворча на слегка изменённый центр тяжести, Зеро, шипя от немощности своего нынешнего облика, подхватил девушку на руки. Благо, девчонка сама почти ничего не весила. После чего, предварительно отперев щеколду двери комнаты, активировал порт-ключ, ведущий в передвижную крепость Чёрных Рыцарей.

У него было всего несколько минут, чтобы провернуть всё необходимое и вернуться обратно.

— Legilimens! — использовал террорист палочку жертвы. Светить свою в таком деле он не собирался.

Бессознательный разум был словно открытая книга. Перед чародеем начали плыть воспоминания девчонки, некоторые из которых были крайне интересными. В частности — то, как парочка хотела закончить этот вечер. Да… пожалуй, это можно было использовать. В своих целях.

Зеро склонился над бессознательной Вальпургой, выдернув один чёрный волос.

Многократная смена разных обликов за столь короткое время, безусловно, имела ряд побочных эффектов. В частности, эффект передозировки Оборотным. Примерно через сутки Лелуша должен был настичь жёсткий откат от этой дряни. Однако — это будет потом. Когда дело будет сделано.

Выпив порцию превосходно сваренного варева, рассчитанную на шесть часов, маг выдохнул, тяжело опираясь на стол и стискивая зубы, чувствуя, как кожа, мясо и кости начинают плавиться, изменяя форму, размер и фактуру.

Дождавшись, пока болезненный процесс завершится, бывший принц устало взглянул в зеркало, встретившись со взглядом синих глаз невесты Ориона.

— Чудесно, — девичьи губы сложились в совершенно не девичью улыбку. — По крайней мере, хоть отдалённо на себя стал похож.

— А что — неплохо, — раздался за спиной голос вернувшегося из ресторана напарника. — Мой командир, вы сегодня на диво хороши. Сначала блондинка, потом брюнетка… я сражён вашей красотой, да и умом, бесспорно!

— Катись к Мордреду, — беззлобно фыркнул бывший полководец, начав расстегивать на «себе» одежду. Присутствие зрителя его в данном случае ни в малейшей степени не смущало.

Осталось лишь одно небольшое дело: быстро обменяться с настоящей Вальпургой одеждой. Лелуш имел все основания сомневаться, что его сводный брат оценит внезапную смену имиджа.

Улыбка потихоньку превратилась в презрительную усмешку.

Система безопасности «Звёздного Пламени» мало чем отличалась в этом плане от «Золотого Века». Никаких волшебных аналогов видеокамер. Заклинание «Надзора» же, безусловно, позволяло отследить, не используют ли посетители по отношению друг к другу враждебных заклинаний. Однако… никак не реагировало на, скажем, удар рукояткой револьвера по затылку.

Чуть-чуть освоившись в длинном синем платье Блэк, заменившим белую рубашку и брюки, в которые было одето прежнее лицо Ламперужа, маг покачал головой.

— Девушку держи спящей. Подлечи ей голову — аптечка в моей комнате. Вреда не причинять. Возможно, нам она сегодня ещё понадобится.

Первая часть плана прошла, что называется, без сучка и задоринки. Дёшево, безопасно, просто. Самое сложное всё ещё ожидало впереди. Бывший принц не сомневался, что сможет сыграть Вальпургу перед остальными членами близкого круга общения Ориона. В конце концов, вся эта компания росла на его глазах. Однако… нужно было не только убедительно сыграть, но и уговорить «ненаглядного» братца поскорее покинуть ресторан. Впрочем, учитывая просмотренное в памяти, один интересный вариант у Лелуша точно был. Правда, до логического финала бедному Блэку его довести не светит от слова "совсем"

А затем… затем чистокровным магам вновь предстояло понять, что голова нужна не только для того, чтобы произносить заклинания.

* * *

— Сестра? — когда точёная фигура Вальпурги вновь показалась в пещерном зале, по тёплому воздуху которого продолжала литься музыка живого оркестра, Сигнус Блэк чуть обеспокоенно встал из-за стола. — Ты задержалась. Всё хорошо?

На взгляд самого Ориона, его шурин иногда чересчур беспокоился за свою сестру. Старшая дочь Поллукса Блэка вполне себе могла постоять за себя в дамской комнате. Не говоря уже об охране, что имелась в подобном приличном месте.

С другой стороны, подобные отношения брата и сестры вызывали одобрение и даже лёгкую зависть. Орион-то был единственным ребёнком в семье. Не принимать же в расчёт эту ублюдочную падаль, что сейчас приносила столько хлопот их семье?

— Пустяки, младший братик, — обворожительно улыбнувшись, девушка грациозно села на своё место рядом с женихом. — После того, как умылась, решила подышать свежим воздухом. От входа открывается прекрасный вид. Я ничего не пропустила?

— Что ты, — молодой наследник Сириуса II галантно наполнил бокал невесты. — Ты всегда вовремя. Мы как раз обсуждали последние новости политики.

Синие глаза Ориона, не отрываясь, следили за плавными движениями девушки. На мгновение чутьё молодого волшебника даже встревожилось. Показалось, что Вальпурга ведёт себя как-то… по-другому. Особенно когда шла к столу. Словно какая-то неправильность в движениях. Излишняя неловкость. Как будто в одно мгновение чистокровная волшебница просто разучилась держаться на каблуках, хотя женственная Вальпурга что ходила, что танцевала на них, словно в туфлях родилась!

Однако потом, когда девушка села за стол — всё пришло в норму. Те же самые мягкие, плавные движения, интонация голоса, выражение лица… Как будто всё хорошо.

Маг, в задумчивости сощурившись, продолжал смотреть на девушку, что пригубила бокал с белым вином.

Если всё хорошо, то почему ему внезапно стало так тревожно?

Встретившись глазами с Сигнусом, Орион понял, что не он один заметил эту небольшую странность. Очень интересно. Остальные же как будто ничего не замечали.

Или же в нём просто говорит усталость, что не желала отпускать даже во время работы? Сложно было сказать.

Внук Старого Льва решительным усилием воли подавил первый порыв публично забить тревогу.

Из-за дурацких подозрений портить собственный праздник было бы пустой глупостью. Особенно если все эти подозрения не более, чем жестокая шутка его собственной подозрительности. Вдвойне особенно — по отношению к собственной невесте.

Не говоря уже о том, что антидота против возможного оборотного зелья под рукой попросту не было.

Но… ненавязчиво проверить стоило. Тем более, что у Ориона были все необходимые средства для этого.

— Так вот, пока тебя не было, мы начали обсуждать последние новости о многоуважаемом директоре Хогвартса. Что ты думаешь о его последней выходке? — невзначай спросил маг, ласково касаясь пальцев невесты.

В последнее время среди чистокровных только и обсуждалась новая причуда Дамблдора. Да что там. Даже дедушка признал, что конкретно этот ход победителя тёмного мага был достаточно хорош, чтобы относиться к нему с уважением. А это, учитывая неприязнь Сириуса II к Альбусу Дамблдору, говорило о многом.

Дамблдор заявил о частичном переводе Хогвартса на самообеспечение. По заявлению директора, обитель знаний задумывалась Основателями как полностью самостоятельное от кого бы то ни было учебное заведение, чья политика не должна была зависеть от «ангажированных лиц». И обладала для этого всеми необходимыми ресурсами, достаточными, чтобы уменьшить финансовую зависимость школы.

И в доказательство этого — на рынки Магической Британии уже полноводным потоком хлынули ингредиенты, добытые в теплицах и Запретном лесу, а также зелья и изделия, вышедшие из-под трудолюбивых рук домовых эльфов.

С одной стороны, это буквально обрушило баланс цен на сырьё, что облегчало ситуацию маглорождённых производителей. С другой же, выбивало часть власти у Попечительского Совета. Если раньше Совет финансировал более половины расходов заведения, то теперь школе требовалось не больше трети.

И увы — но чистокровные семьи в этом вопросе вновь не проявили должного единства. Пока партия Сириуса II противодействовала подобному раскладу зубами и когтями, другие, не столь дальновидные члены совета, напротив, были рады тому, что с их плеч сняли часть нагрузки. Словно засунувшие голову в пепел фениксы, не понимавшие, что тем самым контроль над школой уплывает сквозь их пальцы, словно песок!

Спрашивая Вальпургу о её мнении об этой ситуации, Орион выполнял банальную, но действенную проверку. Начиная с того, что настоящая дочь Поллукса Блэка была прекрасно осведомлена о главной теме разговоров последних дней, и, откровенно говоря, считала её уже банальностью, и заканчивая тем, что она прекрасно разбиралась в тонкостях политической игры. Да и потом — в разговоре куда легче заметить странности в поведении.

— Вы опять обсуждаете это? — губы брюнетки чуть надулись, а лицо приобрело чуть обиженное выражение. — Во время вчерашнего приёма наша компания уже успела всё обсудить. И до этого мы тоже обсуждали. Неужели со свежими новостями всё настолько плохо?

— Ну прости, сестра, — весело улыбнулся ещё один шурин Ориона, Альфард. — Не психа в маске же обсуждать, в самом деле!

— Так и быть, в этот раз вы прощены, — смилостивилась Вальпурга, улыбнувшись. После чего посерьёзнела, вновь пригубив вино. — Что касается Дамблдора… я размышляла на эту тему, не скрою.

Она замолчала, отставив бокал в сторону.

— На мой взгляд, инициатива директора имеет одно уязвимое место. Провозгласив курс на самостоятельность Хогвартса, он ведь, по сути, заявил, что хотел бы сделать школу независимой не только от попечительского совета, но и от Министерства Магии. Полагаю, на этом можно сыграть, если правильно сдать карты.

— Что ты имеешь в виду? — чуть поднял брови Роберт Селвин.

— Что, несмотря на то, как фактически обстоят дела, формально наша славная страна управляется Министерством, — обворожительно улыбнулась дочь Поллукса. — И мы с вами прекрасно знаем, что некоторые министерские служащие очень хотели бы сделать эту власть не только формальной. Например, лишив Визенгамот часть полномочий и начав подминать чистокровные семьи под себя. Сигнус, Альфард, помните, отец недавно жаловался на некоего Крауча, который устроил чистку в своём отделе? И что он явно сотрудничает с нашим героем Магической Британии?

Оба брата девушки кивнули, подтверждая сказанное девушкой. А она, меж тем, продолжала:

— Вы правда думаете, что такие, как Крауч, стали бы терпеть учебное заведение, неподконтрольное государству? Меня терзают смутные сомнения на этот счёт. А именно этого сейчас добивается Дамблдор, судя по его действиям. Мне кажется, это разногласие могло бы помочь вбить клин между нашими врагами.

Тонких губ Вальпурги коснулась улыбка.

— А затем — можно было бы найти неопровержимые доказательства сотрудничества того же Крауча с неким Зеро. И вот уже Дамблдор, не так давно публично осудивший этого неизвестного героя, будет вынужден отреагировать. Вполне возможно — получится очистить Аврорат от подобных… субъектов.

— Интересные мысли, милая. Пожалуй, я перескажу некоторые из них деду, — уважительно склонил голову Орион, внутренне расслабляясь. Его невеста отреагировала именно так, как и должна была отреагировать Вальпурга на самом деле. Не говоря уже о том, что какой-то диверсант под оборотным зельем вряд ли бы начал топить обоих любителей грязнокровок.

— Согласен, недурственная идея, — тем не менее, в синих глазах младшего из детей Поллукса всё ещё горел огонёк тревоги. — Что будешь заказывать, сестра? Официанты рекомендуют местное мороженое на десерт.

— Сигнус, — Вальпурга посмотрела на брата, как на умалишённого, с лёгкой долей презрения. — Ты что, за то время, пока меня не было, успел выпить лишнего? Орион, моему брату больше не наливать, раз он забыл, что я терпеть не могу мороженого!

Наследник Старого Льва не удержался — фыркнул, когда услышал подобную отповедь. Теперь его паранойя уснула окончательно. Наверняка его невесте просто не посчастливилось надеть удобные туфли, вот и чувствовала себя неловко. Или просто устала.

Вечер протекал прекрасно, чем дальше — тем больше изгоняя из Ориона остатки подозрительности. Сидевшая рядом девушка превосходно владела манерами, с лёгкостью припоминала различные забавные случаи из жизни их курса Слизерина, задала пару вопросов о Томе Реддле, что, как слышал Блэк, после того памятного вечера, на котором выяснилось, что безродный полукровка имеет отношение к потомкам Слизерина, отправился в путешествие по миру. Сам же волшебник невольно залюбовался будущей супругой. Её изящной шеей, точёными открытыми плечами, иссиня-чёрными волосами, сейчас убранными в высокую причёску.

Волшебник готов был признать — ему повезло с невестой. Как в отношении её красоты, так и в отношении ума. Не говоря уже о том, что он знал троюродную сестру с раннего детства и прекрасно с ней ладил.

Тем временем музыка, исполняемая живым оркестром, всё больше начинала напоминать танцевальную. Нотт галантно предложил руку Эвелин Розье, за которой ухаживал уже некоторое время, приглашая её на танец. Сигнус, в свою очередь, пригласил её младшую сестру, Друэллу.

Танцующих пар становилось всё больше. Блэк уже хотел было повернуться к собственной невесте, когда услышал шепот её губ. Прямо возле уха.

— Орион, у меня есть просьба. Давай, пока все танцуют, сбежим с праздника?

— О чём ты? — чёрные брови мага поднялись вверх.

— О том… для чего ты бронировал кабинет в «Мордреде», — шёпот стал искушающим. — Ребята сейчас танцуют и веселятся. И они уже порядочно выпили. Никто и не заметит нашего исчезновения. Оставишь Эдварду записку. Уверена, твой лучший друг тебя поймёт и займёт их без нас. В конце концов, это наш вечер. И нам решать, когда и как его продолжать.

— Но…

Орион чуть выдохнул, поворачиваясь и встречаясь с синими глазами искусительницы. Разум говорил, что эта идея идёт по тонкой грани приличия. Но… наследнику Сириуса было чуть больше семнадцати лет. Кровь медленно начинала закипать. Не говоря уже о том, что до вечеринки Нотт действительно предлагал сам прикрыть их, если они захотят уйти пораньше.

— Неужели ты больше хочешь идти кормить кэлпи, или смотреть на то, как Альфард, перебрав, прыгнет в озеро? — тонкие пальцы девушки легли на грудь волшебника. В сапфировых глазах трепетал огонёк невысказанного желания. — Пойдём. Иначе обижусь, и никакого продолжения вечера у тебя не будет.

Пальцы переместились на лицо чародея, проведя ноготками от виска по щеке.

— Хорошо, — Блэк выдохнул, принимая поражение и усмехаясь. Да, Вальпурга умела добиваться своего, когда хотела, пряча за миловидной внешностью крайне авторитарный характер. Ему под стать. Это он понял ещё в школе. — Дай мне пять минут, я напишу записку Эдварду.

Трансфигурировав из тканевой салфетки лист бумаги и набросав несколько строк, Орион положил сложенную записку рядом с местом Нотта. Тонкие девичьи руки обвили его шею, зарывшись в длинные волосы.

— Закрой глаза, милый, — промурлыкала Вальпурга, дождавшись, пока жених подчинится, после чего активируя порт-ключ.

В момент перехода пальцы девушки сжались на волосах мага мёртвой хваткой, превратившись из ласки в захват. Однако прежде, чем Орион успел даже удивиться, портал завершил перенос. В тот же момент голова чистокровного волшебника встретилась со стеной незнакомой ему комнаты.

* * *

— После того, как они оба окажутся в наших руках, — Лелуш невозмутимо перевернул обе колдографии «рубашкой» вверх. — Мы приступим ко второй фазе плана. Исходя из того, что мне известно о защите сейфов подобного уровня от Флимонта, нам от моего братца понадобится три вещи. Номер ячейки — это мы получим из воспоминаний Ориона. Капля крови, подтверждающая принадлежность к семье Блэк. И отпечатки его пальцев. Когда всё это окажется у нас — мы сможем без препятствий пойти к гоблинам и снять определённую сумму со счёта Старого Льва. Какой именно лимит — опять-таки, сможем узнать из памяти.

— Во всём этом плане есть мелочь, которую мы не учли, — в задумчивости произнёс Рикард. — Однако эта мелочь может стоить нам всего.

Чародей, как следует затянувшись, взял сигарету двумя пальцами и пустил дым носом, прежде чем посмотреть на друга.

— Какая, дружище?

— «Гибель Воров», — серые глаза артефактора серьёзно смотрели на Зеро. — Водопад, через который проезжают на пути к сейфам, помнишь? Ты не промокаешь… но с тебя спадает эффект оборотного зелья и любая магическая маскировка. После чего тележка останавливается, и включается сигнал тревоги.

— Верно, — аметистовые глаза хищно блеснули. — И ключевые слова здесь — «оборотное зелье» и «магическая маскировка».

— Уже думал об этом, — Сильвер покачал головой. — Да, ты как две капли воды похож на своего братца. Если переоденешься в его одежду, изменишь интонации голоса на более высокомерные и будешь вести себя как сноб — не отличишь. Но, — каштановолосый волшебник предупреждающе поднял палец. — Глаза выдадут. А если изменить их цвет магически — проблема с водопадом всё равно останется. В итоге — остановка, тревога, Азкабан.

— Если только не изменить цвет глаз без магии, — в голосе Чёрного Принца зазвучали победные нотки.

Он положил на стол небольшую металлическую коробочку, что была доверху наполнена прозрачной жидкостью, в которой плавали два небольших кусочка чего-то синего.

— И что это? — сощурился «Тамаки», наклоняясь и пытаясь рассмотреть поближе.

— Моё новое изобретение, которого, на данный момент, нет даже у маглов. Цветные контактные линзы, — улыбнувшись, Ламперуж демонстративно открыл коробочку, после чего вставил тонкую силиконовую плёнку в глаз. Окончательно став неотличимым от наследника рода Блэк.

* * *

— Чтоб мне на «Глазго» против «Альбиона» драться, — Зеро, сейчас не заботясь о собственных словах, в лёгкой злости пнул пребывавшего без сознания сводного брата ногой в живот. После чего, положив ещё одну трофейную палочку на стол, принялся избавляться от чёртового платья.

И увы, дело было вовсе не в том, что ему пришлось виться вокруг Ориона. После уроков покойной Саеко, в своё время помогшей бывшему принцу с преображением себя в другого человека, подобным Лелуша было не смутить.

И даже не в том, что чистокровные поначалу что-то заподозрили. Всё же на каблуках чародей держался некудышно. Не говоря уже об ином центре тяжести. Благо, он мгновенно выправил ситуацию, ориентируясь на воспоминания самой девушки и знания, полученные за годы отзвуков общения в гостиной Слизерина.

Нет, бездна проблемы заключалась в другом. В одночасье ситуация стала куда хуже, чем была несколько минут назад. Не до состояния «пора устраивать Реквием», конечно. Но… вполне до создания «Специальной Административной Зоны», будь она проклята.

— В чём дело? — на всякий случай державший бессознательного мага на прицеле, полуирландец поднял брови. Очень сильно при этом стараясь не пялиться на полуобнажённую красотку, в облике которой Лелуш до сих пор прибывал. — В его разуме ты прочитал невысказанное желание проделать с тобой, то есть, с Вальпургой, всякое? И причём тут город в Шотландии?

— Неважно, — быстро избавившись от одежды, бывший принц потянулся к костюму Ориона. — Проблема в другом. Блэк знает, кто скрывается под маской Зеро.

— Что?! — как правило, не выходящий из образа весёлого раздолбая, Смитт мгновенно подобрался, резко посерьёзнев. — Откуда? Твоя защита не сработала и кто-то на встрече нас сдал?

— К счастью, нет, — одевшись в мужской костюм, чародей принял антидот против оборотного зелья и зашипел, чувствуя, как тело возвращает себе привычный, адекватный облик. Волосы укорачивались, центр тяжести выравнивался, руки наливались большей силой. Ламперуж выдохнул сквозь плотно стиснутые зубы, переводя дух. — Судя по воспоминаниям этого ублюдка, Лестрейндж каким-то образом сумел допросить трупы убитых мной у Сильвера наёмников. Я снял маску, когда все были уже мертвы. Но, похоже, этого было недостаточно. Чёрт…

— Тогда почему к Поттерам ещё не заявились авроры? — Фред скрестил руки на груди, со всей серьёзностью смотря на предводителя.

— Полагаю, потому что сделай он так — вопросы неминуемо начнут задавать уже самому Старому Льву, — усмехнулся Лелуш, постепенно успокаиваясь и осмысливая происходящее. Наклонившись, он подобрал трость. — Начиная с участия Блэка в нападениях на маглорождённых и заканчивая доказательствами, которые Поттеры, аврорат и Дамблдор потребуют. Иными словами, наши камеры в Азкабане в этом случае будут находиться по соседству, учитывая оставшиеся политические группировки. А на это Блэк, по понятным причинам, не пойдёт. Фактически — перенос такого конфликта с публичного поля — это переход политического противостояния в полноценную гражданскую войну. Что Сириус, судя по всему, пытается всё же избежать. Вот почему устранить меня он будет пытаться своими силами.

Бывший полководец выдохнул, окончательно успокаиваясь и придирчиво осматривая себя в зеркало. Напуская на лицо надменное выражение, принимая царственную осанку и усмехаясь краем губ.

Сейчас он был неотличим от своего сводного брата. Замечательно.

В принципе, если взглянуть на ситуацию с холодной головой — узнанное сейчас мало что меняло. Да, безусловно, испарялся эффект неожиданности. Но в целом — у Сириуса II и так были высокие шансы догадаться о том, кто стоит за ограблением банка. Учитывая то, что вор сумеет обойти «Гибель Воров». Как, впрочем, и Поттеры — Генри никогда не был идиотом.

Сейчас главным было, чтобы его собственные покровители сами не связали Лелуша Ламперужа, решившего тонко и изящно отомстить Блэкам, с террористом Зеро. Именно поэтому, после непосредственного ограбления, которое могло быть выгодым кому угодно, у Ламперужа была запланирована и весьма громкая дискредитация Древнейшей и Благороднейшей семьи. Явное указание на личный мотив в этом деле. И, разумеется, небольшая подстраховка при встрече с Генри в следующий раз.

А ещё, учитывая свежие открывшиеся факты — предстояло поговорить с Юной и обеспечить её безопасность. Здесь — увы. Куда раньше, чем предполагал Лелуш изначально.

Учитывая его полезность и неприязнь Генри к Блэкам — Лелушу такую месть могли бы спустить. Пусть и с оговорками. А вот Зеро — вряд ли.

— Иди, переодевайся и принимай оборотное, красавица, — не упустил случая вернуть шпильку Зеро, усмехнувшись. В этот раз уже рыжему балагуру предстояло примерять личину Вальпурги, что сопровождает своего жениха в Гринготтс. — Я пока займусь необходимым сбором материала.

Немного крови, что будет скрываться в маленьком мешочке, закреплённом на пальце клеем для грима. Желатиновые слепки отпечатков пальцев, приклеенные к другой руке. Если чародей рассчитал всё верно, ориентируясь на защиту сейфа Поттеров, что тоже не ключами открывался — этого должно было хватить, чтобы вплотную подобраться к деньгам в «самом охраняемом месте Волшебной Британии».

Этого — и, разумеется, поразительного сходства с Орионом Блэком, которого сейчас следовало изобразить.

* * *

— Мистер Орион Блэк, — дежурный банковский клерк почтительно поприветствовал наследника Старого Льва, стоявшего под руку со своей «невестой». — И мисс Вальпурга Блэк, разумеется. Чем я могу помочь вам?

— Я хотел бы снять определённую сумму из ячейки №66, — произнёс Лелуш, холодно, но без презрения смотря на гоблина. — И пока мы будем путешествовать до сейфа — будьте добры, обеспечьте моей невесте комфортное кресло и бокал вина.

— Разумеется, мистер Блэк, — понятливо кивнул гоблин, подзывая слугу. — Прошу вас, мисс, на вон тот диван. Вино сейчас принесут.

— Любимая, — вежливо и с ноткой мягкости обернулся Лелуш к принявшему оборотное зелье Смитту. — Подожди меня, пожалуйста, пока я не окончу дела.

Как же хорошо, что в этот момент лицо «Вальпурги» гоблины не видели. Иначе появилось бы немало вопросов, почему невеста Ориона Блэка так хочет убить собственного жениха.

«Проклятие, «Тамаки»! Играй нормально», — сейчас синие глаза Лелуша на мгновение зло сощурились.

Воистину, он бы не стал сейчас тащить Фреда в Гринготтс, с риском провалить всю конспирацию. Но ему нужны были глаза и уши наверху. На тот случай, если в банк внезапно придёт его «дражайший» дедушка.

— Конечно, — «Вальпурга» учтиво склонила голову, высвобождая руку. — Не задерживайся только, хорошо?

— Решу все дела и сразу назад, — дождавшись, пока «невеста» уйдёт вслед за гоблином (чтобы не рисковать лишний раз, туфли Вальпурги заменили на обувь без каблуков), Зеро повернулся обратно к клерку.

— Какую сумму вы бы хотели снять? — вежливо поинтересовался гоблин.

— Шесть тысяч галеонов.

Названное число было существенным, но не настолько, чтобы превышать лимит денег, который Орион мог снимать раз в три месяца без письменного разрешения своего деда. По финансовому положению Старого Льва это не ударило бы. Ламперуж не был настолько наивен, чтобы не понимать, что сумму, которая действительно могла бы сделать нечто подобное, снять сможет лишь сам Сириус Блэк II. И скорее всего — по согласованию с гоблином, ведущим дела его семьи.

Так что бить предполагалось в первую очередь по самолюбию. А что может быть более изящным ударом, чем похищение из сейфа награды за собственную голову, составлявшей именно шесть тысяч?

— Разумеется, мистер Блэк, вы вправе это сделать, — клерк достал небольшую иглу из чёрного металла, после чего — чернильную подушечку. — Прошу, каплю вашей крови. После чего — ваш отпечаток большого и указательных пальцев.

На лице «Блэка» не дрогнул ни один мускул. Но вот сердце пару ударов пропустило, когда он поднёс иглу к пальцу, на подушечке которого был закреплен пузырь с кровью Ориона.

Спокойно. В случае чего — портключи и трансгрессия из холла вполне себе работали. Уйти они смогут.

Момент истины…

Булавка чуть пискнула, принимая образец крови. Навершие засветилось зелёным — точно также, как у Генри Поттера после удачной проверки.

Лелуш мысленно выдохнул. Если уж его маленький трюк сумел обмануть артефакт, то простая проверка отпечатков пальцев точно должна была пройти нормально.

* * *

— Хорошо. Допустим, допустим ты прав, и эта херня действительно сработает, — Фред не успокоился, пока не проверил линзы на себе, смотря на мир ставшими синими глазами. — Мы сумели обойти системы безопасности грёбаного Гринготтса, не прокололись, вышли из банка живыми — и при деньгах. Уже звучит, как фантастика, но допустим. Выбросим твоего братца с его подружкой где-нибудь в Лютном Переулке? Захватим в заложники? Убьём?

— Ни то, ни другое и не третье, — Чёрный Принц раскурил новую сигарету. — Нет, Фред. Пока что именно убивать кого-то из этой чистокровной падали мы не будем. Мы сделаем куда изящнее.

Аметистовые глаза весело сощурились.

Конечно, можно было бы ударить Блэка многократно больнее. Лишить его наследника, лишить его род — то, ради чего он работал и убивал, не покладая рук — будущего. Однако… рано. Сделай Лелуш подобное сейчас — и против него объединились уже все чистокровные разом, желая раздавить того, кто в прямом смысле покусился на чистую кровь. Включая Поттеров.

Нет… Пока что — куда выгоднее было выставить Блэков на посмешище. Показать, что Старый Лев теряет хватку. Дискредитировать его — перед другими же чистокровными.

— После того, как мы получим деньги, мы возвращаемся на базу. После чего ты, друг мой, берёшь часть из них. Принимаешь оборотное с волосом Ориона. И — идёшь в «Красный Бархат». Заказываешь там нескольких лучших девочек — на всю ночь. Денег тебе хватит. После чего устраиваешь… ну, назовём это «проводами молодости». Не забудь запастись восстанавливающим силы зельем. И расслабляющим для дам. В определённый момент они должны отключиться.

Лицо Лелуша приобрело крайне ехидное выражение. Ни дать, ни взять — чёртик из табакерки.

— И когда девушки уснут с тобой в обнимку — ты встанешь, переправишь в комнату бессознательного Ориона, уложишь его в окружении девиц. После чего — сделаешь несколько колдографий, которые на следующий день украсят первую страницу «Ежедневного Пророка». Там достаточно охотников за сенсациями, чтобы они рискнули это опубликовать. Пусть видят, что наследник Старого Льва пошёл по стопам беспутного отца и не в силах удержать член в штанах. Даже в день своей помолвки.

— Погоди, — полуирландец предупреждающе поднял руку. Судя по его выражению лица, он, казалось, не поверил в услышанное. — То есть ты хочешь, чтобы я пошёл в элитный бордель Лондона, снял там нескольких… ну, допустим, вейл, как следует погулял, а потом ещё и подставил Блэка? В чём подвох? И почему ты сам не возьмёшь эту почётную обязанность на себя?

— Никакого подвоха. Мне нужно, чтобы «Орион» погулял… как следует. Поразнузданнее, — усмехнулся маг, затягиваясь. — Так что гулять в «Бархате» — тебе. Я в это время займусь кое-чем другим.

— Чем это?

— Второй частью сенсации.

* * *

— Милая? — Лелуш, вновь надевший линзы, мягко провёл по щеке девушки, заклинанием пробуждая её ото сна.

— Орион? — чуть тряхнув черноволосой головой, красавица протёрла глаза. — Где мы?

— Уже в «Мордреде». Ты начала клевать носом на вечере. Так что я отнёс тебя сюда.

Пришлось немного подправить Вальпурге воспоминания, после пробуждения у неё не возникало вопросов. По крайней мере, на эту ночь.

Освободившись от верхней одежды, Зеро чуть наклонился, опираясь на подлокотники кресла и оказываясь с девушкой лицом к лицу. Синие глаза оказались совсем близко.

— Надеюсь, ты хорошо спала, — голос зазвучал властно, тягуче, напоминая интонации Сириуса Блэка II. Сводный братец обожал… копировать манеру поведения своего деда. Начиная со школы и, судя по воспоминаниям, продолжая в юности.

Лелуш, зарывшись руками в угольно-чёрные волосы, властно поцеловал невесту своего врага, что стала неуверенно, даже чуть робко отвечать, закинув руки на плечи мужчины. Словно сейчас, на пороге фактически первой брачной ночи, обычно чуть высокомерная красавица, чьё поведение Зеро копировал весьма точно, стушевалась, борясь с собственным страхом.

— Орион… — девушка неуверенно встала, оказавшись напротив мага. Продолжая отвечать на поцелуй, позволяя пальцам Лелуша продолжать перебирать угольные пряди и подбираться к застёжкам, что удерживали тёмно-синюю ткань на плечах.

— Да?

— Я не говорила раньше, но… ещё ни разу… не была в «Красном Бархате», или других подобных местах. Будь осторожнее, хорошо?

Платье цвета вечернего неба наконец упало к ногам красавицы. Впрочем, учитывая сегодняшние похождения — не сказать, что Ламперуж увидел нечто новое. Зеро мягко подхватил свою нежную жертву под бёдра, осторожно кладя её на кровать и нависая сверху. Губы мага коснулись бьющейся жилки на хрупкой шее.

— Конечно, любовь моя. Не волнуйся.

— Люблю тебя…

Эту маленькую деталь Лелуш уже знал — из воспоминаний самой девушки. Было даже забавно, учитывая, что молодые чистокровные в этом плане предпочитали учиться подобным вещам до свадьбы. Вальпурга же… девчонка была искренне влюблена в своего будущего мужа.

Откровенно говоря — первоначально Лелуш ничего подобного не планировал. Отнести девчонку в номер в «Дырявом Котле», накачать её спиртным или доставленным из Франции кокаином, оставить в таком виде. И на утро газеты бы пестрели заголовками о том, что старшая и любимая дочь главы Аврората принимает «Пыльцу феи» в тот момент, когда её будущий муж устроил бурный мальчишник в «Алом Бархате». Однако, учитывая столь заботливо снятый Орионом кабинет в «Мордреде»… планы несколько изменились.

Испытывал ли маг укоры совести по отношению к этой чистокровной девчонке, что сейчас сладко постанывала от его поцелуев? Полностью одобрявшей, к примеру, политику своего отца, закрывавшего глаза всему Аврорату на художества Сириуса? Ни капли. Не после растерзанных «оборотнями» маглорождённых девушек и сожжённых домов. Не после пустого, совершенно бессмысленного взгляда его собственной биологической матери, которой не повезло связаться с Арктуросом Блэком.

Тем более, что, судя по впивавшимся в его спину ноготкам и выгибавшемуся навстречу обнаженному телу, дама была вполне довольна происходящим. А то, что она не может отличить одного брата от другого — вряд ли отменяет полученное обоюдное удовольствие.

В конце концов, разве опытный мужчина в этом плане не лучше опьянённого страстью мальчишки?

Лелуш мягко, медленно, но неотвратимо двинулся вперёд — точно надвигающийся ледник. Вальпурга тихо застонала, подаваясь навстречу магу и прижимаясь к нему ещё сильнее.

Когда Блэки, старший и младший, узнают об этой ночи — у них будет весьма серьёзный повод рассвирепеть. А значит — они начнут совершать ошибки. К вящей пользе грядущего Чёрного Восстания, разумеется.

* * *

«ВНУК СТАРОГО ЛЬВА ПОШЁЛ ПО СТОПАМ СВОЕГО ОТЦА! СКОЛЬКО БАСТАРДОВ УЖЕ МОЖЕТ БЫТЬ У ОРИОНА БЛЭКА?»

Покрытые маленькой сеточкой морщин, но по прежнему сильные пальцы сидевшего в кресле человека медленно комкали газету. Бумага, которой не повезло быть свежим номером «Ежедневного Пророка» со снимком наследника главной ветви семьи Блэк, сладко спавшего в окружении четырёх очаровательных вейл, начисто лишённых одежды, нещадно сминалась под стальной хваткой мага. Синие глаза главы семьи, не отрываясь, смотрели на замершего в бессильной ярости внука, сидевшего напротив него.

Орион был бледным, осунувшимся и откровенно не выспавшимся, точно действительно провёл бурную ночь с нечеловеческими шлюхами. На самом же деле, это было последствием долгого сеанса легилименции, устроенного разъярённым тогда дедом.

Глаза молодого Блэка, которыми он очень старался не пересекаться с дедом, да не выходило, лихорадочно блестели. Руки то и дело сжимались на подлокотниках кресла до состояния молочной белизны — казалось ещё немного, и затрещат либо кости, либо старинное тёмное дерево.

Внук выглядел откровенно неважно — с одной стороны, отчётливо понимая, какой удар эта история может нанести по престижу семьи, а с другой, явно удерживая себя от того, чтобы прямо сейчас отправиться знакомить одну полукровную тварь с Круциатусом.

Впрочем, он ещё, будучи мужчиной, неплохо держался. Вальпурга, найденная в одном из кабинетов «Мордреда», после выяснения обстоятельств просто заперлась в своих покоях. Бледная, как смерть, и не желавшая показываться на глаза никому. Своему жениху — в особенности.

— Орион, — Сириус II скупым, точным движением бывалого охотника за квофлом во время квиддичного матча отправил ком бумаги в камин. Измочаленная газета тут же вспыхнула. — Посмотри мне в глаза.

Младший Блэк чуть вздрогнул, однако затем решительно поднял злой взгляд, повинуясь спокойному и страшному тону деда. Готовый принять свою участь, какой бы она ни была.

Губы старого мага чуть дрогнули.

— Я не буду говорить, во сколько нам обойдётся вчерашняя ночь, — тихо начал Старый Лев, пригвождая внука взглядом к креслу. — Все эти годы, в отличие от Арктуруса, ты был весьма способным учеником. И ты сам прекрасно понимаешь всю двойственность нынешнего положения.

Сириус едва заметно вздохнул, взяв стоявшую рядом с подлокотником трость и положив на набалдашник обе ладони. Препоганый день, начавшийся с новостей в газете, продолжившийся поисками наследника и его невесты, и кончающийся сейчас пониманием, что произошло на самом деле, давал о себе знать.

Ситуация в самом деле была отвратительной. Даже пока что не принимая в расчёт сам факт похищения двух Блэков. Просто просчитывая репутационные потери.

Общество чистокровных могло простить многое. Маги старшего поколения, чаще всего, закрывали глаза на бурную жизнь золотых мальчиков и девочек до свадьбы. В целом — это даже приносило определённую пользу. Перебесившись в молодости, пережив первые подростковые влюблённости или спустив пар кипящей крови с дорогими куртизантками, получавшими щедрые чаевые за молчание, наследники чистокровных родов вступали во взрослые отношения уже куда более уравновешенными. Редкие и неприятные примеры, вроде Арктуруса, создавшего проблему на ровном месте, были именно что исключениями из общего правила.

Главным условием подобного подхода была конфиденциальность подобного. В глазах общества — всё должно было быть пристойно. Вне зависимости от того, как всё происходило на самом деле.

Здесь же… ещё неизвестно, какой вариант огласки был хуже. Правдивый или подставной. В одном случае, наследник главной ветви Блэков выставлялся посмешищем, опозорившим свою невесту на следующий день после помолвки, повторив дурную славу отсечённой ветви и бросив тень на будущее семейства. Снова показал, что молодые Блэки не способны удержать себя в рамках приличий. Что на них невозможно положиться!

Да и о Вальпурге не самые приятные слухи могли пойти — уходили-то они с праздника прилюдно и вдвоём.

А узнай другие семьи правду, то всё стало бы ещё «интереснее». Семью Старого Льва ограбили в «самом надёжном месте» Магической Британии. Его внука — выставили на посмешище, предварительно похитив. А двоюродную внучку — лишили невинности, выдав себя за её жениха.

И самое отвратительное, что скорее всего — сплетни поползут об обоих версиях.

— Однако, — Блэк невозмутимо прокрутил трость вокруг её оси. — Обвинять во всей этой истории тебя — или Вальпургу, — голос Сириуса слегка посуровел, пресекая все гипотетические возражения. — Было бы, по меньшей мере, не справедливо.

— Но она… — вскинулся было Орион.

— Точно также, как и ты, не распознала обман. Я надеюсь, ты это понимаешь, — синие глаза прямо и спокойно смотрели на наследника. — Точно так же, как понимаешь, что эта свадьба состоится всё равно. И лучше, если сложившуюся ситуацию вы перенесёте вместе, вместо того, чтобы упрекать в этом друг друга. Больше шансов на дальнейшую достойную семейную жизнь будет. Это понятно?

Младший Блэк несколько мгновений смотрел на главу семьи, прежде чем выдохнуть и кивнуть. Рассудок явно вновь взял верх над оскорблённой гордостью.

— Да, дедушка. Извини. Просто… клокочет.

— Понимаю. Именно об этом я собираюсь поговорить с тобой. И с Поллуксом, что должен прийти совсем скоро, — сощурился Сириус II. — Орион. Ответь мне на один вопрос.

— Что?

— Ты хочешь отомстить? За оскорбление себя и своей женщины? Своей собственной рукой?

Орион вновь резко вскинул голову. Синие глаза внука Старого Льва метали молнии.

— Разумеется, хочу!

— Тогда в ближайшие дни не делай глупостей. И когда придёт время мести, ты сможешь отправиться на дело лично, — жёстко усмехнулся глава рода Блэк, с удовлетворением видя, каким мрачным, предвкушающим огнём загораются глаза внука.

Вспыхнувший зелёным, камин возвестил о визите гостя. Судя по всему, глава Аврората закончил работу пораньше, чтобы обсудить дальнейшие проблемы.

— Что. Это. Значит? — с порога начал Поллукс Блэк, стремительно выходя из камина. Заметив сидевшего в кресле Ориона, аврор повернулся было к нему. Взгляд мужчины не предвещал будущему зятю ничего хорошего.

— И тебе добрый вечер, племянник, — Сириус невозмутимо щёлкнул пальцами, подозвав домовика и коротко приказав ему принести огневиски на троих и ещё одно кресло. — И прежде, чем ты дашь волю своему гневу, советую сесть. Выпить. И дать сказать мне. Всё куда хуже, чем ты думаешь на первый взгляд. И куда опаснее.

Один Мерлин ведает, чего стоило разъярённому отцу Вальпурги, не желавшему своей дочери повторения судьбы Мелании, удержаться от ругательства. Костяшки пальцев хрустнули, сжавшись. Тем не менее… несколько мгновений спустя Поллукс резко мотнул головой, словно придушив собственный гнев. После чего, резко пройдя к новому поставленному креслу, опустился в него, продолжая сверлить обоих родичей взглядом.

— Я слушаю, — всё ещё хмурясь, произнёс глава Аврората, властно опустив руки на подлокотники. К огневиски он пока не притронулся.

— Твою дочь и моего внука похитили вчера ночью, — старший из Блэков сделал глоток напитка янтарного цвета, почувствовав, как по рту и пищеводу прокатилась огненная волна. — Замолчи и выслушай сначала до конца, племянник.

Сириус II с ледяным спокойствием посмотрел в глаза уже Поллуксу, приструнив его точно так же, как до этого поступил с внуком.

Пальцы мага взяли со стола несколько колб с вязкой серебристой субстанцией — воспоминаниями, что он лично собрал с обоих потерпевших.

— Как ты, должно быть, знаешь, вчера Орион и Вальпурга собирались отпраздновать помолвку в окружении друзей. После чего, как я понял, — короткий взгляд в сторону внука, — планировали продолжить праздник уже наедине, в индивидуальном номере на втором этаже «Мордреда».

Блэк вновь пригубил спиртное.

— Первой оглушили Вальпургу, когда она прошла в дамскую комнату. Причём без магии. Затем — некто, судя по всему, под оборотным зельем, вернулся к гостям. Сигнус и Орион что-то заподозрили и начали задавать вопросы, но похититель явно порылся в памяти твоей дочери. Он прошёл все проверки. «Вальпурга» соблазнила моего внука уйти с праздника пораньше, чтобы остаться вдвоём… мальчишка, не ожидая подвоха, купился. И после портала встретился лицом со стеной.

Орион невольно потёр лоб. Несмотря на то, что кровоподтёк от удара уже залечили, воспоминания остались.

— А дальше — всё ещё интересней, — синие глаза Старого Льва сузились в ледяной, тщательно контролируемой ярости, вновь поднимавшейся из глубины души. — Этим же вечером Орион в сопровождении невесты пришёл в Гринготтс, прошёл проверки безопасности. После чего — снял с семейного счёта шесть тысяч галеонов. То есть ровно столько, сколько я обещал за поимку живого Зеро. Гоблины, кстати, подтвердили. Никакого оборотного зелья не использовалось. Просто в банк пришёл человек, как две капли воды похожий на Ориона.

— Но… — Поллукс, к которому понемногу возвращалось спокойствие, недоумённо поднял брови. Глава Аврората быстро сложил два и два. — Так, подожди. Если ты намекаешь на этого бастарда… ладно, допустим, он, в теории, мог пройти анализ крови. Но как он прошёл проверку отпечатков пальцев и при этом — не попался на «Гибели Воров»? Он не мог получить те же самые отпечатки без оборотного зелья. А если было оборотное, то оно бы слетело после водопада. Мы, в конце концов, сами, в сотрудничестве с Гринготтсом, разрабатывали эту систему безопасности.

— Очевидно, эта тварь воспользовалось очередной магловской игрушкой. Какой — не знаю, — Сириус II жёстко усмехнулся. — Вашу хвалёную систему безопасности обвёл вокруг пальца вчерашний школьник. И с зелёными мерзавцами на эту тему я ещё поговорю… заодно — сильнее возьму за горло. В качестве моральной компенсации. Однако дослушай. Потому что дальше мой внук появился одновременно в двух местах сразу. В «Красном Бархате». И в «Мордреде», вместе с Вальпургой, которой, судя по всему, подтёрли память об оглушении. После чего уже настоящего Ориона нашли наутро в окружении спящих вейл: в «Пророке», который решил, что сенсация дороже безопасности некоторых его сотрудников, появились фотографии. А твою дочь я нашёл в номере «Мордреда». Сладко спящую, лишённую невинности и уверенную, что она провела всю ночь вместе со своим женихом. Или, как я могу судить, с кем-то, кто похож на него, словно брат. А теперь можешь сложить все факты вместе.

Последние слова упали, словно камни на могилу. За ними последовала гробовая тишина.

Аврор прикрыл глаза, размеренно дыша и держа себя в руках. Профессиональная выучка всё же была сильнее ярости родителя, чьего детёныша посмели тронуть. Медленно выдохнув, он залпом осушил свой стакан огневиски.

— Где она сейчас? — наконец глухо спросил он, вновь придя в себя и подняв взгляд на Сириуса.

— У себя в комнате. Боится показываться на глаза тебе и Ориону, — Блэк не стал упоминать, что, несмотря на ужас осознания ситуации, жгучий стыд и не менее обжигающую ненависть, проведённой ночью Вальпурга в глубине подсознания осталась… довольна.

— Ясно. Я потом поговорю с ней, — вздохнув, Поллукс вновь потянулся к бутылке. — Орион. Мои извинения. Дядя, каков план? Боюсь, официально дать ход делу мы не сможем.

— Согласен, — кивнул Сириус, постукивая тростью по отполированному паркету.

Отец Вальпурги был, разумеется, прав. Если лиловоглазая тварь продумала весь этот план со сменами облика — скорее всего, он позаботился и об алиби. Насколько магу было известно, сын Генри Поттера в тот же день устраивал вечеринку для своих друзей. И Сириус абсолютно не удивился бы, если бы оказалось, что официально Лелуш Ламперуж всё это время провёл с приятелями. И даже готов представить все необходимые воспоминания. И в этом случае слова и память Блэков оказались бы против слов и памяти Поттеров. Даже если бы Генри прекрасно понимал, кто всё это устроил. А раскрыть тайну личности террориста в маске… в данном случае несло больше вреда, чем пользы.

Нет, претворять в жизнь вендетту требовалось собственными силами.

— Первое. С одним излишне наглым редактором «Пророка», решившим, что лёгкие деньги от распроданных тиражей делают его неприкосновенным, произойдёт показательный несчастный случай, — в глазах Старого Льва блеснула жёсткая ирония. — И Аврорат закроет на это глаза. Далее. Ориона, Вальпургу и других твоих детей, а также молодых волшебников из тех младших ветвей, что признают мою власть, теперь постоянно будет сопровождать охрана из моей личной гвардии.

— Разве это не подстегнёт слухи? — Орион вопросительно посмотрел на деда, отпивая огневиски маленькими глотками.

— В данном случае, — в голосе главы семьи вновь зазвучала сталь, пресекающая все возражения. — Безопасность семьи важнее. Этим фортелем ублюдок показал как минимум одно. Он может подобраться вплотную, похитить будущее нашей семьи и сделать с ним всё, что его извращённой душе будет угодно. Нельзя допустить подобного в будущем. Считайте, что с этого дня мы официально на войне.

Блэк обвёл членов семьи взглядом.

— И последнее. Я скажу Лестрейнджу, чтобы подготовил отряды бойцов. И обычного отребья, причём массово. И несколько профессиональных отрядов боевых магов. После чего — спустим их с поводка. Разом. Поллукс, займи чем-нибудь своих подчинённых, когда всё начнётся. Да, Крауча в том числе.

— Когда думаешь начать?

— Зависит от того, сколько времени понадобится нашему другу, чтобы всё подготовить. Полагаю, не меньше недели-двух.

Пальцы прошедшего Первую Великую Войну чародея сомкнулись на металлическом набалдашнике трости.

— Я был достаточно времени снисходителен, устраивая показательную порку отдельно взятых грязнокровок, не желавших сотрудничать. В этот раз будет зачистка. Кровавая и массовая — как Ночь Разбитых Витрин в Германии. Гоблины, думаю, не откажутся принять участие — им нанесено оскорбление. И маглорождённые, что выживут после неё, сами голыми руками разорвут того, кто хотя бы подумает в следующий раз помогать вору и мятежнику.

Старый Лев с мрачной усмешкой посмотрел на внука.

— А когда наш герой в маске появится в одном из мест — а он непременно появится, — туда отправится несколько волшебников из нашей гвардии. С ними — ты, Орион. И я лично. Возьмём ублюдка живым. После чего он позавидует мёртвым.

В конце концов, Сириус годы назад эту ошибку допустил. Исправлять, похоже, придётся самому.

* * *

— Лелуш? Входи, присаживайся, — голос сидевшего за столом Генри звучал спокойно, буднично. Словно приглашение на разговор было рядовым, и последующая беседа будет касаться работы.

Вот только лицо Флимонта, стоявшего рядом с письменным столом отца, говорило совершенно об ином. Поттер-младший выглядел, словно был ребёнком, которого друг не пригласил с собой в парк аттракционов — настолько обиженное выражение физиономии сейчас транслировал самый известный повеса и дуэлянт школы. И Ламперуж был готов поклясться — если бы он сейчас заглянул в мысли приятеля, то там читалось бы весьма отчётливо:

«И ты не позвал на такое дело меня?! Меня, своего лучшего друга, оставив мне лишь роль алиби?»

Так что… разговор с Генри предстоял более, чем серьёзный. Благо бывший принц был готов к нему изначально.

— Генри. Флимонт, — чародей непринуждённо сел напротив своего патрона. Приняв из рук Генри сигару с уже срезанным кончиком, он благодарно кивнул, после чего — поджег её с помощью incendio.

— Лелуш, друг мой, — глава семьи Поттер раскурил собственную, выпустив кольцо дыма. Поза волшебника оставалась непринуждённой, движения — вальяжными. Вот только карие глаза были максимально холодны. Генри смотрел, словно следователь на допросе не на подозреваемого даже, а на того, чья вина давно доказана, и сейчас проходят последние пустые формальности. — Ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Что именно? — чуть приподнял брови Чёрный Принц. Облегчать задачу «следователю» и писать чистосердечное он не собирался. По крайней мере, вот так сразу.

— Ты всегда был умным мальчиком, поэтому давай не будем тратить время друг друга, — из голоса Поттера моментально исчезли любые намёки на тепло. Образ колонизатора встал перед Лелушем как никогда отчётливо. — Я хочу знать, что конкретно произошло вчера вечером и ночью, и придётся ли моей семье терпеть издержки из-за того, что ты начал что-то предпринимать в отношении Блэков без моего ведома.

Зеро ответил долгим, немигающим взглядом аметистовых глаз. Лицом к лицу, воля против воли.

Всё именно так, как и повёл бы себя рано повзрослевший волшебник, у которого давно копился личный счёт к семье Блэк, и который наконец получил возможность отомстить. Именно то, что должен был увидеть Генри. Импульсивный, пусть и продуманный тактически, поступок — вместо холодного расчёта полководца.

— Хорошо, допустим, — неуступчиво произнёс маг, чуть склоняя голову. — Да, я знаю, о чём вы спрашиваете. И ни капли не жалею о том, что сделал. Какие конкретно подробности вы хотите услышать?

— Начни с подготовки к этому цирку, — кивнул Генри, чуть расслабляясь. — И дальше по порядку. Особое внимание удели моменту, как ты сумел пройти через защиту Гринготтса.

Лелуш чуть усмехнулся, вновь наполняя роль дымом. Его добровольно-принудительный работодатель клюнул на наживку.

Рассказ вышел довольно долгим: Поттеры несколько раз останавливали, прося пояснить те или иные моменты. Особенно их заинтересовали контактные линзы и личности сообщников. Чародей практически без утайки рассказал все детали операции, начиная с момента прибытия в шотландский ресторан, и заканчивая упоминанием последней, пикантной части своей небольшой мести. Требовалось создать цельную и непротиворечивую картину, в которую поверят — и которая погребёт под собой всю связь маглорождённого волшебника, желавшего поквитаться с убийцами его матери, и будущего предводителя восстания против чистокровных.

Впрочем, учитывая связь Ламперужа с Сильвером, пославшим как Блэков, так и Поттеров, которого вышеупомянутый предводитель не так уж давно спас — от подозрений ему всё равно не отделаться. Благо было, чем ответить.

После окончания рассказа Генри долго молчал, в задумчивости смотря на своего подопечного. После чего, словно приняв мысленно некое решение, небрежно достал палочку.

— Ну что же. По крайней мере, бастардов, похожих на Флимонта, у меня нет. И сбережения моей семьи в безопасности, — иронично хмыкнул он, наводя оружие на своего визави. — А сейчас надо кое-что сделать.

— Мистер Поттер?

— Нет, Лелуш, это не для того, чтобы оглушить тебя, а затем сдать Сириусу, — белозубо усмехнулся маг, смотря на брюнета с лёгкой иронией. — Я просто хочу кое в чём убедиться. В том, — карие глаза чуть сверкнули, — что касается непосредственно безопасности семьи. Будь добр, не ставь сейчас щиты окклюменции. И если есть какие-то артефакты — сними их сейчас. Это простая проверка, ничего более.

— Отец? — тут уже Флимонт поднял брови, недоумённо смотря на Поттера-старшего.

— Я просто хочу убедиться в одной вещи, прежде чем мы продолжим разговор, — терпеливо, словно маленькому ребёнку, объяснил Генри. — Я не сбираюсь лезть в твоё прошлое или копаться в маленьких личных тайнах, малыш. Однако меня терзают смутные сомнения, касающиеся одной интересной личности в маске. Надеюсь, мы с тобой сейчас их развеем.

— Правильно ли я понимаю, что выбора у меня нет? — ехидно поднял бровь маг.

— Отказ будет приравнен к признанию вины. И тогда разговор будет уже куда более серьёзный, — взгляд Генри вновь слегка похолодел. — Готов?

— Одну минуту.

Чёрный Принц прикрыл глаза, глубоко вздыхая и убирая все ментальные щиты. При этом стараясь выдать необходимую эмоцию. Волшебник в его ситуации должен чувствовать себя неуютно, а не быть спокойным, как слон на выгуле.

Как и следовало ожидать, Генри заподозрил, в общем-то, правильный ответ, напрашивающийся с самого начала — друг Сильвера, с которым он ограбил банк, и герой в маске, этого Сильвера спасший — один и тот же человек. И разумеется, чистокровный полез проверять это, не отходя от кассы — готовый, в случае чего, применить к подчинённому силу, если тот будет упрямиться. Тоже ничего нового. Поттер, быть может, и не был настолько безжалостен, как Блэк, но он всё ещё оставался главой, называя вещи своими именами, мафиозного клана. Или олигархической семьи. И соседство с Зеро ему явно не улыбалось.

Вот почему, едва «Крепость Разума» успешно прошла испытания во время допроса Рикарда, Ламперуж первым делом защитил собственные воспоминания, связанные с маленьким секретом в чёрном плаще, лучшим щитом, что у него имелся. И который, в отличие от обычной защиты, не мог быть обнаружен легилиментом. Хранителем Тайны он поставил Рика, благо радикалу можно было доверять.

Перед глазами, повинуясь движению палочки Поттера, начали мелькать картины последних недель. Справедливости ради, Генри действительно не заострял внимание на личных вещах Лелуша и не погружался вглубь воспоминаний, смотря лишь то, что относилось к периоду появления Зеро и немного до этого.

— Вроде бы всё, — волшебник наконец откинулся на спинку кресла, устало выдохнув. Лелуш, уже на своём месте, вытер со лба честный трудовой пот. Щит сработал на «Превосходно» — не мелькнуло ни одной картины, связанной с его прошлой жизнью или второй ипостасью. — Извини за неприятную процедуру, малыш. Но ты должен меня понять. Я желал убедиться в безопасности моей семьи.

— Вы хотели посмотреть, связан ли я с этим новоявленным Орденом Чёрных Рыцарей, — усмехнулся Ламперуж, скрестив руки на груди.

— И не являешься ли ты его предводителем, учитывая его любовь к магловскому оружию, — вернул усмешку Генри. — Не хотелось бы разочаровываться в том, кому наша семья сделала столько добра, кого моя супруга приглашала на ужины, словно члена семьи, и у чьей приёмной матери есть её уютный домик.

Зеро мысленно закатил глаза. В этом был весь Поттер-старший. Дружелюбная улыбка — и невысказанная угроза «поводком», который находился в его руках. Не хватало только притчи, рассказанной тихим, участливым голосом. Например, о девушке, которая не приносила прибыли хозяину борделя — и что с ней в итоге из-за этого стало.

Впрочем, не было худа без добра. Теперь Поттер будет уверен, что его верный маглорождённый не связан с дурной компанией.

— Однако вернёмся к нашим делам, — волшебник вновь невозмутимо выпустил сигарный дым, серьёзно смотря на своего вассала. — Лелуш… я понимаю твои эмоции по отношению к Блэкам. На их счету твоя мать и твоя жизнь в приюте. Но ты понимаешь, что теперь тебе по улицам придётся ходить, оглядываясь по сторонам? Сомневаюсь, что Сириус спустит подобную выходку. Не говоря уже о гоблинах, которые костьми лягут, но попытаются тебя достать.

— Я и так это делал с одиннадцати лет, — аметистовые глаза зло, но одновременно с тем весело сощурились. — И пока ещё жив.

— Вот только школьная драка и бастардство — это одно. А, фактически, похищение наследника — уже совсем другое, — хмыкнул Поттер. — Не говоря уже о Вальпурге. По крайней мере, ты додумался до того, чтобы ей дать противозачаточное зелье.

Маг развеял рукой дым, в задумчивости смотря на Лелуша.

— Вот что. Поостерегись пока что прогулок по общественным местам вроде Косого Переулка, — серьёзно сказал он. — И от путешествия по каминной сети. Малфои, конечно, не друзья Блэкам. Более того, не удивлюсь, если Максимилиан попытается воспользоваться их репутационными потерями себе на пользу. Но… всё же. Для путешествий к нам и на предприятия — лучше пользуйся постоянными порт ключами. Охрану, к сожалению, выделить не смогу. Она будет мешать тому поручению, о котором мы поговорим чуть позже.

Карие глаза сузились, прямо и жёстко смотря в аметистовые.

— И да. Я отдаю должное твоей находчивости, Лелуш. Устроить втроём ограбление Гринготтса… впечатляет. Я также уважаю твоё желание мести. Да и подмочить репутацию некоронованного короля нашей страны — дело благое. Но, — Генри начертил круг в воздухе дымящей сигарой. — С сегодняшнего дня — никаких подобных фортелей без чёткого согласования со мной. Это противостояние начинает вновь ходить в опасной близости от моей семьи. И если мой подопечный делает нечто подобное, я хочу знать, к чему быть готовым, и как это отразится на наших интересах. Ты отомстил, молодец. Со временем, я уверен, у тебя появятся новые шансы для этого — и мы подумаем, как их лучше использовать. Но. Больше — никакой самодеятельности. Мы поняли друг друга?

— Более чем, — спокойно кивнул Зеро.

В общем-то, ожидаемо. Генри решил несколько укоротить поводок своего ручного волчонка после того, как этот волчонок без разрешения бросился на Сириуса. Та цена, которую Ламперуж изначально закладывал в план с ограблением.

— Славно, — Поттер заметно успокоился. — Кстати, деньги из сейфа Блэка можешь оставить себе. Твоя законная добыча. А теперь касаемо твоего нового поручения. Твоего — и твоего, Флимонт, — он поманил рукой с сигарой сына, прося его подойти ближе. — И касаться оно будет нашего таинственного друга в маске. Ты дружен с Рикардом, Лелуш. Несмотря на то, что он отказался сотрудничать с нами. И с остальными маглорождёнными из палаточного городка. Да и ты, сын, сейчас на хорошем счету.

Генри аккуратно пригладил ниточку усов.

— Вам нужно аккуратно выяснить всё об этом мстителе в маске из мексиканских фильмов. Подчёркиваю. Аккуратно. Ненавязчиво и не вызывая подозрений. Начните потихоньку проявлять сочувствие его идеям. Ты, Лелуш, можешь пустить слух о своей выходке с Блэками. Если надо — посетуй на меня, — Поттер усмехнулся. — Флимонт, со своей стороны, может отыграть идеалиста, заинтересовавшегося радикальными идеями защиты маглорождённых. Ему для этого отыгрывать даже ничего не придётся… ну да ладно. В идеале, вы должны стать кандидатами в сподвижники Зеро.

— И тогда?

— И тогда, — коротко произнёс Поттер-старший. — Мы подумаем, как можно использовать этот ресурс с пользой… и без опасности того, что террорист когда-нибудь ударит и по нам. Можете быть свободны.

* * *

— И что думаешь? — в задумчивости спросил приятеля Флимонт, когда двери отцовского кабинета закрылись за ними.

— Придётся изрядно постараться, чтобы войти в доверие к возможным Рыцарям, — просто сказал Лелуш, докуривая сигару. — Особенно учитывая то, что я до этого ходил по их домам и предлагал защиту твоего отца. С другой стороны… моя перчатка в лицо Блэкам действительно может быть полезна в этом деле.

Откровенно говоря, здесь Генри сумел Ламперужа удивить. Однако всей курьёзности ситуации это не отменяло. Зеро посылали ловить самого себя!

— Знаешь, — в голосе Поттера-младшего чувствовались нотки откровенной зависти. — С одной стороны, ты сволочь, что не пригласил меня поучаствовать в таком деле. Хотя я понимаю твои резоны, да. С другой… сочувствую и восхищаюсь твоей склонности к красивому самоубийству. Теперь за твою голову точно объявят награду.

«Нашёл, чем удивить. Давно уже объявили… и вчера я её из банка украл».

— Зато представь себе лицо Ориона каждый раз, когда он будет меня видеть. Не говоря уже про пару пикантных шуточек, которые теперь станут в его адрес абсолютно легальными.

Коридор особняка Поттеров потонул в громком хохоте Поттера-младшего, привлекая внимание Атии.

* * *

— Впечатляет.

Альваро, невозмутимо прикончивший чашку кофе, небрежно положил номер «Ежедневного Пророка» на столик.

— Однако должен заметить, что… не слишком ли? Даже на моей родине во время войн мафиозных семей женщин и детей старались не трогать.

— А как же классовая борьба? — усмехнулся Зеро, с иронией смотря на ди Лено.

— Мы с вами вроде бы договорились ещё на прошлой встрече, что я для вас Альваро ди Лено, а не член Народного Комиссариата Чародейства, — последовал не менее ироничный ответ. — По вашей же собственной просьбе.

— В таком случае скажу одно, — аметистовые глаза сощурились, пока Чёрный Принц допивал собственный кофе. — Женщин и детей в этом конфликте затронули давным-давно. В конце концов, — чародей философски пожал плечами. — С женщины эта война и началась.

Перед мысленным взглядом вновь промелькнула картина. Молодая девушка с длинной гривой каштановых волос, лежавшая на полу сломанной куклой, несмотря на то, что была живой. Абсолютно пустые глаза безучастно смотрели в потолок.

Альваро смерил собеседника долгим, оценивающим взглядом.

— Вы опасный человек, мистер Ламперуж. Но, я надеюсь, вы понимаете, что ответ Блэка… будет крайне неприятным? И, скорее всего, масштабным.

— Разумеется. Это было неизбежно, — Лелуш кивнул, протянув руку за кофейником. — Акция, что может показать маглорождённым, что они могут бороться за свою жизнь, в том числе и с Блэками, неизбежно имеет обратную сторону медали. В виде реакции этих самых Блэков на нанесённое оскорбление. И здесь мне вновь нужна ваша помощь. Информацией, ничего больше.

— Какого рода? — маг вопросительно поднял брови.

— Благодаря деньгам из сейфа Сириуса II у меня есть возможность хотя бы временно заткнуть брешь в боевой мощи Ордена. До тех пор, пока слухи не разойдутся, и у меня не появятся добровольцы, — бывалый террорист в задумчивости постучал пальцами по столу. — Мне нужен отряд боевых магов, которые смогут помочь мне с грядущим нападением представителя кошачьих. И которые смогут подтянуть новобранцев.

— И разумеется, никакой официальной помощи Советов?

— Вы очень умны, мистер ди Лено.

Альваро молчал минуту, прежде чем усмехнуться.

— В таком случае у меня есть на примете кое-кто, — наконец произнёс он, весело смотря на Лелуша. — Знаете, с моим образом жизни и постоянным мотанием по не самым дружелюбным странам… рано или поздно приходится обзавестись подобием личной гвардии для выполнения поручений деликатного характера. Полагаю, я мог бы вам одолжить некоторое количество своих бойцов, которые абсолютно не связаны с СССР.

— И какова цена? — мгновенно сощурился Лелуш.

Подобный вариант был интересен и открывал как множество возможностей, так и провалов. Начиная с вопроса лояльности и заканчивая тем, что его долг перед этим, вне сомнений, приятным, но крайне подозрительным человеком вырос ещё сильнее.

— В счёт будущей услуги — и нашего с вами общего бизнеса. К тому же, я в любом случае должен был решить вопрос постоянного курсирования через Ла-Манш, — итальянец одобрительно кивнул, словно прекрасно понял опасения Ламперужа и его реакция была правильной. — Человек, который их возглавит, после выполнения поручения станет нашим связным, чтобы не приходилось каждый раз пересекать границу для разговора тет-а-тет. Через него я буду поставлять деньги, полученные от нашего совместного дела, информацию и тому подобные вещи, которые не поручишь письму. Ему можете доверять абсолютно.

— Кто он?

— Потомок эмигрантов, сбежавших из России после победы Революции. Из семьи дворян, свободно живших в обоих мирах. С восставшими они общего языка не нашли. Впрочем, при Муссолини и Гитлере тоже не прижились, — усмехнулся ди Лено. — Он на пару лет старше вас. Когда из моей родной страны пришлось бежать, я спас ему жизнь, вывезя из Италии, и прошёл с этим мальчишкой всю Войну. Его зовут Антонин Долохов. Или Антон Сергеевич Долохов, если по-русски.

* * *

— Мистер Блэк? Рад вас видеть!

— Мистер Гринготт. Рад, что вы, наконец, решили срочные вопросы, и мы сможем с вами обстоятельно побеседовать.

Вошедший в уже знакомый кабинет Сириус II коротко и холодно поприветствовал гоблина, лишь обозначив вежливость, но не более того. Никаких «глав клана» вместе с прочими именованиями и приветствиями, что могли бы польстить зелёному коротышке, напомнив о «старых добрых» временах. Никакого благожелательного и взаимоуважительного тона, что сквозил в их разговорах в последнее время после того, как гоблины согласились сотрудничать в вопросе грязнокровок. Нет, в этот раз он собирался говорить с маленькими зелёными мерзавцами совершено по-иному. Так, как они того заслуживают.

А они заслуживали, учитывая, что отчасти именно несовершенство системы безопасности банка привела к ряду последних плачевных событий для семьи. Причин, конечно, на самом деле было куда больше. Начиная с беспечности младшего поколения, и заканчивая поразительным сходством бастарда с его законнорожденным братом. Но с лиловоглазым ублюдком они разберутся немного позже. А сейчас следовало напомнить смердящим паршивцам их место в магическом обществе.

Благо на этот раз маг собирался пообщаться с директором лично, а не через ручных клерков, которых зелёный подсовывал на днях, сразу после произошедшего инцидента. И не просто пообщаться, а, фигурально, вытрясти душу — вместе с весомой компенсацией как в деньгах, так и в услугах — за случившийся ущерб.

И гоблину следовало радоваться, что не буквально. Однако этот вариант тоже не исключался, если директор будет излишне упрямиться.

По сути, сейчас очень многое зависело от того, как будет идти разговор. Если гоблины будут готовы сотрудничать — отделаются малой кровью. Начнут упорствовать, значит придётся делать то, что изначально Сириус планировал намного позже. И тогда условия будут уже другими. Упрутся рогом совсем... Он перестанет быть добрым. И перейдёт к тому, о чём думал уже давно. Что следовало сделать уже давно.

— Присаживайтесь, — Гринготт VI, судя по гневно блеснувшим глазам уродца, прекрасно заметивший перемену в отношениях, тем не менее решил сделать вид, что ничего не заметил. — Мне уже сообщили о трагическом происшествии, которое возникло четыре дня назад. Именно из-за этого я был занят последние дни и поэтому не мог принять вас лично. Виновные, замешанные в этом досадном деле, уже понесли наказание. Клерк, принимавший гнусного вора, ровно как и сопровождавший его до сейфа, уже заплатили по всей строгости наших обычаев. Высшая мера. Головы отсечены, выдержаны в смоле и застыли в янтаре — в назидание остальным. А тела пущены на корм ездовым кабанам. Разумеется, украденная вором сумма возвращена на ваш счёт — с надбавкой в две тысячи галеонов в качестве компенсации за случившееся. Вина?

Тёмно-синие глаза сощурились с холодной насмешкой, не мигая смотря, как зелёный суетился, стараясь представить дело так, словно ничего страшного не произошло, а инцидент уже исчерпан. Прекрасно при этом осознавая, во что данная история может вылиться — лично для него в том числе. Гоблины редко когда оставляют в живых тех, из-за кого их племя теряет деньги, и случаи, когда даже директора банка, сделавшие неверное решение, трагически давились жареными грибами, были нередки.

Одним словом, глава банковского клана сейчас выглядел игроком в покер, пошедшим ва-банк и отчаянно блефующим на паре троек. И это несколько настораживало. Обычно Гринготт прекрасно понимал, когда в подобные игры с Блэком играть можно, а когда — не совсем.

Похоже, инцидент доставил немало неприятностей и убитых нервов не только семье волшебника. Впрочем, неудивительно. Гоблины терпеть не могут тех, кто крадёт у них деньги. Ровно как и тех, кто допускает такие кражи.

— Мистер Гринготт, — Сириус плавно сел в предложенное кресло, продолжив смотреть на свою жертву, точно удав на кролика. От зелёного служки, что поднёс было бокал с вином, он просто отмахнулся. — Из-за дыры в системе безопасности банка, того самого, что, как утверждает ваша хвалёная репутация, является «самым безопасным местом Магической Британии», — волшебник произнёс последнее с явной издёвкой, наглядно демонстрируя, что он теперь думает об этом именовании, мягко говоря не соответствующем действительности, — вор и грабитель, являющийся врагом моей семьи, проник в сейф, унеся оттуда деньги Блэков. При этом выдавая себя за моего похищенного внука, попрошу заметить. Затем он использовал часть этих денег, чтобы подорвать репутацию моей семьи.

В этом случае маг решил отдать предпочтение правдивой версии произошедшего. В данном случае — это больше служило целям семьи. Тем более что работники банка уже сами прекрасно догадались по произошедшему переполоху во время прошлого посещения главы Блэков, что официальная, газетная версия событий не соответствовала действительности.

— Ваши подчинённые никак ему не помешали. Более того, они совершенно легально провели его до нашего фамильного сейфа. Только фанфар и красного ковра не хватило. И только то, что я лично ограничил сумму, которую можно выносить без моего письменного разрешения, спасло нас всех от того, чтобы вор не обчистил нас до нитки. При этом, повторюсь, часть похищенных денег была использована для нанесения вреда моей семье. За что также косвенно ответственен ваш банк.

Старый Лев демонстративно постучал тростью по устланному дорогим ковром полу кабинета директора. Синие глаза сейчас были подобны двум маленьким льдинкам, что готовы кинжалами вонзиться в горло гоблина.

— До сих пор я не сомневался в плодотворности нашего с вами сотрудничества, мистер Гринготт. Даже в тот момент, когда вы начали допускать откровенные финансовые промахи, выдавая маглорождённым ничем не обеспеченные кредиты, тем самым ставя под удар благополучие капиталов чистокровных семей. Мы сумели прийти в этом вопросе к компромиссу, что оказался выгоден для нас обоих. Однако всему есть предел. Вы прекрасно знаете, что есть вещь, которую я не прощаю никогда. А именно — вред моей семье. А четыре дня назад ваш банк в подобном вреде поучаствовал.

И это было чистой правдой. Поговорка «Блэки всегда платят свои долги» не зря вошла в обиход Магической Британии как раз при жизни Сириуса II.

— Мистер Блэк, — зелёномордый поправил очки на длинном носу, что выдавался над остальным лицом, словно прибрежная скала над берегом. Глаза банкира воинственно и холодно сощурились. В этот раз, похоже, он явно не сбирался сдаваться без боя. — При всём уважении к вашему дару вести дела и репутации, не стоит угрожать банку. Это одна из вещей, которые не потерпим уже мы. И вы прекрасно об этом наслышаны, я уверен.

Гринготт чуть кивнул на висевшие на стенах ятаганы и секиры — наследие боевого прошлого времён Восстаний.

После изгнания дворфов, обладая фактически монополией на финансовое дело, гоблины обладали существенным влиянием, даже учитывая подчинённое магам положение. Иногда доходило и до прямых конфликтов. В этом случае банк с лёгкостью мог как выставить целую личную армию магов-наёмников, собранных едва ли не со всего мира, так и заплатить высокооплачиваемым убийцам, способным сделать всё тихо. Не говоря уже о более традиционных методах, вроде закованных в гоблинскую сталь бойцов и плетущих сложные ритуальные проклятия шаманов. Поговаривали, что в числе движимого имущества, числимого за сменяемым носителем должности директора банка, была коллекция застывших в янтаре голов тех, кто пытался на этот самый банк «наехать».

— Не говоря уже о том, что банк не несёт ответственности за то, что происходит с деньгами за его стенами, — зелёный позволил себе оскалиться. — Наше дело — проверить личность пришедшего в банк и, при успешной проверке, оказать ему наши услуги. В данном же случае все стандартные проверки, рассчитанные на волшебника, были пройдены. Успех мошенника связан с непредвиденными обстоятельствами, в которых мы не виноваты даже косвенно. К примеру, отнюдь не у каждой семьи найдётся бастард, который как две капли воды похож на вашего наследника. Это уникальный случай. Даже если он будет предан огласке, я сомневаюсь, что это сильно ударит по репутации «Гринготтса». Поверьте мне, возможный суд в Визенгамоте или Чародейском Ареопаге мы выиграем. Куда больше в случае подобных тяжб пострадает ваша семья, а с ней и так в последнее время связывают один скандал за другим. Я не думаю, что вы хотите ещё и такой, что не принесёт вам никакой выгоды, а только лишь ухудшит ваши отношение с моим народом.

Директор учтиво склонил голову перед клиентом. Но Блэк готов поклясться, что мысленно маленький мерзавец злорадно усмехался, наслаждаясь тем, что он, по его мнению, сумел поставить излишне наглого клиента, в грош не ставившего гоблинов, на место. Словно отыгрываясь за каждый раз, когда уже зелёным приходилось уступать и прогибаться перед волшебниками.

Что же касалось его слов…

Действительно, даже если правда всплыла бы наружу, банку это серьёзно вряд ли повредило бы. Уязвимость была относительно небольшой: мальчишка не использовал никаких магических методов, вроде оборотного зелья или заклинаний с похожим эффектом — лишь как-то изменил цвет глаз. И, насколько знал Сириус, ни у одной другой семьи на данный момент не было похожей проблемы с неучтённым фактором, который мог помочь пробраться в «Гринготтс» постороннему.

В подобном судебном процессе чистокровные семьи его не поддержат. Особенно учитывая то, что они в последнее время почувствовали слабость сильнейшего из Чистокровных родов. Нет, все сейчас выжидали, что будет дальше, и как Старый Лев уладит вопрос с банком. Наблюдали и проверяли, не пора ли некоронованному королю отступить в сторону.

К сожалению, когда дело заходит о деньгах и власти — открывающиеся возможности слишком многим затмевают рассудок. Так было, к примеру, во время интриги Дамблдора по расшатыванию сложившихся монополий и статуса кво. Увы, но Сириус понимал это слишком чётко. Чистокровным недоставало сплочения единым фронтом, чтобы отстоять незыблемость собственных выгод.

А гоблины, тем временем, сами тайком и задним числом улучшат свои системы безопасности, чтобы предотвратить рецидив этой неприятной истории. Ну и, возможно, отправили нескольких наёмных убийц за головой Ламперужа.

Таким образом, в глазах абсолютного большинства гоблинский банк так и останется самым охраняемым местом.

Гринготт мог с чистой совестью радоваться, рассчитывай Блэк только на публичную огласку и подрыв репутации банка. Ну, то есть, если бы Сириус был бы ограниченным и впадающим в маразм стариком, а не магом, что уже десятки лет держал эту страну в железном кулаке.

— Мистер Гринготт, — глава семьи Блэк откинулся на спинку кресла, небрежно положив руку на подлокотник и продолжив сверлить взглядом своего визави, словно прикидывая, как хорошо будет смотреться голова директора на стене у лестницы рядом с многочисленными головами фамильных домовиков. — Боюсь, вы не совсем понимаете, что произошло — и насколько сейчас уязвимо положение вашего банка.

— Опять возвращением конкурентов в виде этих зоговых бородачей с секирами начинаете пугать? — зло хмыкнул гоблин, начиная постепенно отбрасывать вежливость по отношению к клиенту. Гринготт явно чувствовал своё превосходство в разговоре, сильно смешавшееся со злостью на человека, втянувшего банк во всю эту ситуацию. Не говоря уже о том, что никогда не стоило забывать о нелюбви гоблинов к волшебникам в принципе. — Мне кажется, в этот раз ситуация несколько иная, чем в прошлый. Чтобы протащить через министерство закон о приглашении «Караз Анкора» обратно, понадобится согласие многих наших чистокровных клиентов. А они на это сейчас не пойдут. Да и вам самому это не выгодно, ведь в этом случае маглорождённые побегут в дворфий банк, и вы лишитесь возможности отлавливать излишне наглых из них.

В этом коротышка был, разумеется, прав. Исполнять угрозу о приглашении слишком помешанных на договорах и клятвах нелюдей, когда под боком есть куда более податливые гоблины, не было в интересах Блэка. Блеф не в счёт. Но… У мага были совершенно иные планы. Причём планы эти могли сработать в любом случае, какая бы ответная реакция не последовала.

— Что вы, — улыбка Старого Льва была способна в этот момент напугать и банши. — Приглашать сюда дворфов? Нам это ни к чему, вы в этом совершенно правы. Нет, господин директор. Я всего лишь подниму вопрос на следующем заседании Визенгамота о создании собственного банка, подконтрольного Министерству Магии. Нашего, людского банка. Довольно долго волшебники полагались на магических существ. Как показала практика, они бывают крайне переменчивыми. И ненадёжными.

Гринготт закашлялся, словно подавился воздухом от предложения Сириуса. Синие глаза удовлетворённо сощурились, пока пальцы прошедшего Великую Войну мага задумчиво вертели в руках трость.

В глазах собеседника он прочёл то, что было куда интереснее простого возмущения или опасения потерять деньги. Там был страх. Страх, в первую очередь, за свою жизнь. И не удивительно. Вряд ли бы зелёные пощадили того, чьи действия привели к таким финансовым потерям.

— И в отличие от предложения по Караз Анкору, его поддержат многие, — меж тем продолжал Блэк, давя зелёную погань, что посмела бросать вызов его семье. — В своё время вам позволили создать «Гринготтс», потому что он мог стать независимой, нейтральной силой. Тихой гаванью в шторме британской политики. Однако теперь это не так. И вы это знаете. Очень многие, те, чьи интересы пострадали из-за ваших действий, ухватятся за это предложение, словно бульдог в шею утки. Например, Дамблдор и его фракция. Они, безусловно, удивятся, что это предложение поступило от меня. Но они проголосуют за это предложение. А другие чистокровные захотят использовать подконтрольность банка Министерству к собственной выгоде, ведь это позволит реализовать множество финансовых схем куда дешевле, чем у вас. И проголосуют «за».

С холодной усмешкой бывший глава Аврората наблюдал за тем, как морда гоблина с каждым словом становилась всё менее довольной под маской вежливости. Спесь сбегала с директора, подобно каплям дождя по водоотталкивающему плащу.

— Вы связали свою судьбу с судьбой моей семьи, когда мы с вами заключили то небольшое соглашение — и пользовались всеми благами, что вам принесло разорение маглорождённых заёмщиков. Не стоит пытаться рвать с нами в тот момент, когда нам понадобилась помощь.

— Вы никогда этого не сделаете, — Гринготт отрицательно покачал головой. Но вот в голосе былой уверенности, с которой он объяснял, что никаких существенных репутационных потерь не будет, уже не было.

— Почему же?

Гоблин подышал на очки, протерев их и собираясь с мыслями.

— В последнее время ситуация среди моего народа всё больше накаляется, — наконец произнёс зелёный, словно решаясь вскрыть часть информации, которую он изначально говорить не собирался. — Вы прекрасно знаете о том, что вопрос нашего народа — это постоянная и нескончаемая бочка взрывной смеси в здании политики магической Британии. Хрупкий баланс, который ваш же отец, Финеас Найджелус Блэк, в своё время помогал восстанавливать после Восстания Ранрока в конце прошлого века. И вам же известно, что та война не решила основных проблем моего народа, что к ней привели. Вопрос отношений между гоблинами и волшебниками до сих пор напряжён, несмотря на взаимовыгодное сотрудничество чистокровных с нашим банком.

— Вы хотите сказать, что многие из вашего народа вновь поговаривают о мятеже? — чёрные брови Сириуса слегка приподнялись.

— Разговоры эти идут всегда. Но пока они остаются лишь разговорами, — отрезал директор. — В конце концов, сотрудничество с вашей семьёй и чистокровными действительно приносит немало денег. Но если вы сделаете то, что сейчас пообещали… Это просто сметёт баланс всех договорённостей! Восстание Ранрока в своё время не получило достаточной поддержки именно потому, что наш банк остался нейтральным, и к Боссу пошли лишь некоторые радикально настроенные добровольцы. В нынешнем же случае, восстание будет куда более массовым! Вы прекрасно знаете, что это вам сейчас невыгодно — у чистокровных и так обострилась борьба с маглорождёнными. К тому же на того, кто стал инициатором войны, затем полетят все обвинения.

Синие глаза чуть сузились в иронии. Гринготт забыл упомянуть, что в случае восстания — первым в янтарь полетит голова не людей, а руководства, что к подобной ситуации привела. И столь яростное возмущение угрозой Блэка гоблин испытывал именно потому, что прекрасно понимал — выжить он сможет лишь в том случае, если бежит за границу, потеряв все накопленные деньги. Да и то не факт.

В чём он был прав, так это в том, что зелёные всегда были большой занозой в политике Магической Британии. Решить их вопрос окончательно не позволяли обширные подземелья глубоко под поверхностью земли, где они и обитали — здание банка было лишь местом искривления пространства, откуда клиенты попадали в недра куда более глубокие, чем магловское метро. Не говоря уже, к примеру, о ручных драконах и других пещерных тварях, которые осложняли дело.

С другой стороны, маги тоже были не лыком шиты, устраивая абсолютно безжалостные рейды в подземелья и, во время первых восстаний, часто приглашая сотрудничать дворфов, умевших воевать в подземельях едва ли не лучше гоблинов. Достаточно было сказать, что по итогам каждого из восстаний гоблины всё же теряли больше своих, чем люди. Да и в принципе, несмотря на относительно комфортное житьё в недрах, коротышкам была нужна связь с поверхностью ради воздуха, разнообразия меню, что в противном случае состояло бы исключительно из грибов и свинины, и самое главное — для заработка богатств, определявших статус в обществе зелёных.

В итоге получалась патовая ситуация. Среди наиболее старых магов даже ходила шутка, что Британия живёт весело от восстания до восстания, а восстания эти всего два раза в столетие. Когда было прошлое, Старый Лев был совсем ещё молодым.

Разумеется, маг понимал, к чему могло привести исполнение его угрозы, касающееся создания людского банка. И не собирался его провоцировать — без необходимости.

Однако это не значит, что он не собирался им угрожать.

— О нет, напротив. Восстание мне будет более, чем выгодно. И вот почему, — Сириус II начал не спеша загибать пальцы. — Во-первых, после начала подобного восстания — Дамблдору придётся забыть о реформах. Очень надолго забыть о реформах. Потому что ни один, даже самый безрассудный человек не будет проводить реформы, подрывающие единство общества, когда идёт война, особенно когда половина общества этому противится. И Первая Великая, и Вторая оказались отличным моментом, чтобы сворачивать некоторые излишне радикальные преобразования.

Второй загнутый палец сомкнулся на чёрном дереве трости.

— Во-вторых, для возможного восстания ваших соплеменников маглорождённые, что возомнили о себе слишком много, уязвимы куда больше, чем чистокровные, на особняках которых лежат множество защитных заклинаний. Некоторые из них — вполне сохранились с прошлой войны с гоблинами, — Старый Лев невозмутимо пожал плечами. — Таким образом, именно грязнокровки попадут под наиболее серьёзный удар, столкнувшись с суровой реальностью. Многие из них погибнут. А другие, столкнувшись с тем, с чем имела дело, к примеру, моя семья во время прошлых мятежей, десять раз подумают, нужна ли им самостоятельность, если они с этой самостоятельностью даже защитить себя не способны. И сами, после этого, попросятся под покровительство старых семей. Таким образом, основная проблема, которую я решаю, будет ликвидирована — руками вашего народа.

Безусловно, с издержками большими, чем это было бы при отсутствии восстания и сотрудничестве с гоблинами. Но решена.

— В-третьих, семейному бизнесу моего рода подобное будет лишь на руку. Наши предприятия прекрасно защищены. Их охраняют. А вот продукция, например, защитного снаряжения во время войны будет раскупаться очень быстро. Как Министерством, так и простыми магами. И это не говоря о трофеях, что подавившие восстание получат после войны.

Сириус взглянул на мрачного зелёномордого с лёгким презрением. Пальцы окончательно сжались на трости.

— Вы ведь прекрасно понимаете, что, даже учитывая прекрасных наёмников и ручных драконов — а их массовое использование будет нарушением Статута Секретности, и тогда за вас могут взяться не только британские волшебники, — вашему народу не победить. Наёмники — в принципе далеко не факт, что будут участвовать в полноценной войне против Министерства. Восстание будет подавлено, так или иначе. Как и те, что были до него. Чистокровные усилятся. Издержки — лягут в основном на грязнокровок и гоблинов. Только вы этого не увидите. С вами поступят так же, как и с тем клерком, что пропустил вора в глубины банка.

Разумеется, вариант с восстанием был… скажем так, не самым выгодным из двух возможностей. Старый Лев предпочёл бы обойтись без таких радикальных мер — и имел все основания надеяться, что Гринготт, проникнувшись, сделает всё, чтобы спасти свою голову и выполнить условия главы семьи Блэк.

Однако если всё же дойдёт до крайних мер… Мудрый правитель должен быть готовым применять их, не колеблясь. В конце концов, Сириус не соврал. Издержки от очередной войны с гоблинами действительно были не такими суровыми, чтобы совсем не думать о подобном варианте решения проблемы с двумя занозами одновременно.

— Чего вы хотите? — всё с той же смесью мрачности и обречённости произнёс нелюдь.

— Для начала — сумму в десять раз больше, чем украл вор, — синие глаза Старого Льва удовлетворённо сверкнули. — То есть шестьдесят тысяч галеонов. В качестве моральной компенсации от банка. Затем — наёмников из числа тех, что состоят у вас на постоянном контракте. Будут участвовать в большой облаве, что произойдёт через некоторое время. Вы всегда держите в банке высоко подготовленных профессионалов.

Второй пункт был идеей Лестрейнджа, авторитетно заявившего, что лучшие боевики, не считая личных семейных гвардейцев, у «Гринготтса».

— Это грабёж!

— Дороже, чем ваша жизнь? Третье. Точно так же, как вы делали это раньше с упрямившимися грязнокровными мастерами, тормозя и замораживая их переводы — делайте теперь со всеми маглорождёнными, кроме тех, что находятся непосредственно под покровительством чистокровных. Задерживайте все их операции под различными предлогами — вплоть до снятия наличных. Настолько, насколько сможете. Парализуйте их жизнь.

Блэк поднялся на ноги, опираясь на трость.

— И последнее. Я желаю купить несколько мест в правлении банка, став одним из его совладельцев. Как и ещё несколько чистокровных семей.

Гоблин в изумлении поднял брови.

— Это лишит «Гринготтс» полной автономии в принятии решений! После этого, чтобы мы не делали, вы сможете хотя бы частично влиять на происходящее. Официально и легально.

— Разумеется. Чтобы наши народы, наконец, жили в мире, гоблинам стоит плотнее интегрироваться в систему нашего государства. В том числе, пустив в своё правление людей, — мрачно усмехнулся Блэк.

— Совет банка никогда на подобное не пойдёт.

— Уверен, вы сможете их убедить, учитывая, что на кону стоит ваша жизнь, — взгляд синих глаз задержался на шее зелёного. — У вас есть неделя. И чтобы вы поняли, что я не блефую… За это время я инициирую совершенно легальный и официальный перевод части денег в другие банки. Помешать вы этому не сможете. Если в итоге, когда мы встретимся вновь, ответ на мои условия будет положительным — финансы моей семьи вернутся обратно и будут приносить вам деньги дальше. Если же нет, то в Министерство и Визенгамот поступит новый, весьма интересный проект, а вашу голову ваши сородичи будут окунать в смолу. Выбор за вами. До встречи, мистер Гринготт.

* * *

— Ирэн?

Прихрамывающий, чуть подволакивавший деревянный протез каштановолосый мужчина остановился в нескольких шагах от молодой волшебницы, что-то черкавшей в толстой пергаментной тетради и одним глазом следившей, как небольшая команда магов превращала сейчас просторное помещение в будущую артефактную мастерскую. Вокруг кипела работа, то и дело блистали вспышки создаваемых заклятий. Величаво проплывали по воздуху столы и верстаки, на которых со временем должны были начать собирать будущую продукцию мастерской. На стенах одна за другой появлялись рунные цепочки, призванные, в случае чего, не дать всему помещению взлететь на воздух — охранные заклятия могли поглотить излишки выделяемой энергии.

Одним словом — работа спорилась.

Миниатюрная черноволосая волшебница оторвала взгляд от своих записей, повернув голову к де Мандрагору.

— Арман! — британка искренне улыбнулась, приветливо кивнув французу и заставив ветерана второй Великой Войны поневоле улыбнуться в ответ. Слишком уж хорошо маг помнил, как эта самая девочка поначалу боязливо жалась к воспитательнице или мальчишке, что возглавил и организовал маглорождённых. А затем, уже освоившись, играла вместе с другими детьми палаточного городка или помогала по хозяйству. Год за годом взрослея, постепенно превращаясь из маленькой испуганной сироты, потерявшей своих родителей, во взрослую волшебницу.

Те пять лет в палаточном городке свели вместе множество судеб — общим делом, выживанием, а кое-где — и совместно пролитой кровью. Арман де Мандрагор слукавил бы, если бы сказал, что не привязался ко всем этим детям, что слишком рано вынуждены были стать взрослыми. Привязался, ещё как. И поневоле переживал. Особенно за излишне деятельными, вроде Ламперужа, что ещё тогда проявили изрядную активность, так и норовя свернуть себе шею. Одно только вооружённое участие в обороне лагеря чего стоило.

А сейчас, когда малыши подросли, они и вовсе влезли чёрт знает во что. Самое близкое определение, приходившее на ум, было «революционная борьба». Встать с оружием в руках против настоящего террора, подобного нацистскому… С одной стороны, Арман не мог не восхищаться отчаянной храбростью повзрослевших ребят. Вне всяких сомнений, это было достойно уважения — и, в какой-то мере, отвечало его французскому бунтарскому духу. Но откровенно говоря, де Мандрагор предпочёл бы, чтобы выросшие маглорождённые дети бежали из страны. Туда, где безопаснее. Хотя бы во всю ту же Магическую Францию, которая вполне была бы готова принять беженцев из-за Ла-Манша. Особенно таких талантливых и деятельных. Точно так, как Франция приняла изгнанного со своей родины Хагрида, нашедшего дело своей жизни в драконьем заповеднике.

Вот только сам успевший пожить вдали от дома маг прекрасно понимал, что отнюдь не все пойдут на эту крайнюю меру. Кто-то — возможно. Они с Лелушем даже обсуждали возможный план эвакуации тех, кто будет не готов сражаться или оставаться в Британии на условиях Блэка. Но… не все. Далеко не все. И уж точно — не сам мальчишка с аметистовыми глазами матерого бойца, которые так удивляли Армана ещё в самом начале их знакомства. Или не муж этой маленькой волшебницы, без колебаний вставший под знамёна революционера. Или не сама Ирэн Сильвер, которую отправили в Париж едва ли не насильно — и то, она согласилась лишь потому, что кто-то должен был наладить будущий источник финансирования всего революционного движения за Ла-Маншем. Не будь этой необходимости, и чародей не сомневался бы — девчонка точно также рвалась бы на баррикады.

Что же. Если француз не мог уберечь своих повзрослевших подопечных, спрятав их от войны в собственной стране, оставалось одно. Помочь им, чем было возможно, выжить в той новой, уже гражданской войне, что постепенно вызревала в обществе Магической Британии.

— Как успехи? — маг добродушно фыркнул, одной рукой слегка опираясь на трость, а другой — обняв молодую колдунью. Затем, когда Сильвер отстранилась, он кивнул на кипевшую в помещении работу. — Я смотрю, дело спорится?

— Не так быстро, как хотелось бы, — покачала головой брюнетка, закрыв пергаментную тетрадь. Как мельком успел заметить волшебник, там были бухгалтерские расчёты. — Увы, но это не наша с Риком маленькая семейная мастерская. Одних только защитных заклинаний приходится вплетать куда больше, не говоря уже о всех необходимых инструментах на десять артефакторов, и так далее. Но, думаю, через неделю мы уже сможем наладить производство здесь, в Париже.

Волшебница убрала тетрадь в дамскую сумку. Явно с незримым расширением, учитывая, с какой лёгкостью множество листов пергамента в твёрдой обложке исчезли в её недрах.

— Одно хорошо, в клиентах недостатков нет совсем. То, что ребята прислали из-за Ла-Манша на прошлой неделе, уже взяли единой партией. И ещё несколько клиентов ждут открытия мастерской. Кстати об этом, Арман, — Ирэн непринуждённо улыбнулась. Совершенно по-детски, так, как делала это несколько лет назад, ещё когда была малышкой. И лидер французских беженцев поневоле растаял. — Не проводите меня к Альваро? Я хотела бы обсудить с ним установку нашего ретранслятора на Эйфелевой башне.

— Конечно, ma chère⁽¹⁾. Тем более что мне самому необходимо с ним поговорить, — де Мандрагор галантно предложил юной леди руку. Волшебница, благодарно кивнув, не преминула взять его под локоть. — Кстати говоря. Меня очень сильно просили передать — Мари и Жанна ждут тебя на выходных. Ты же придёшь? Иначе, боюсь, племянница с меня не слезет. У неё крайне решительный характер. Вся в отца.

Восьмилетняя дочурка младшего брата Армана, так и оставшегося в лесах Британии после того памятного направления, с детства подружилась с другими жившими в лагере малышами. Что и говорить, приезд старшей подруги из Британии воспринимался что ребёнком, что его матерью, крайне благосклонно. Ирэн частенько приглашали в гости в дом де Мандрагоров, и совершенно не были против, если девушка заняла бы одну из комнат на постоянной основе. Впрочем, от последнего чародейка всё же отказывалась, предпочитая находиться в уютной квартирке, расположенной прямо над лавкой и будущей мастерской.

— Так и быть. Придётся спасать ваши плечи и шею от наглых посягательств, — вернула шутку брюнетка. — Передайте обеим дамам, что я обязательно их навещу.

Так, непринуждённо переговариваясь, волшебники вышли из будущей мастерской сначала в магазин, дизайн убранства которого причудливо сочетал в себе вычурность магии и футуризм магловских технологий — словно бросая вызов сложившимся на родине его основателей порядкам и предрекая эру синтеза одного и другого. Затем, пройдя под вывеской «Звезда и Дракон», Арман и его спутница оказались на le Carrefour de la Sorcellerie⁽²⁾ — оживлённой парижской улице, одной из тех, что незримыми для маглов нитями пересекали весь город, являясь прямым, но отнюдь не единственным аналогом Косого Переулка.

Маг в задумчивости на мгновение оглянулся, бросив мимолетный взгляд на вывеску лавки, на которой расправивший крылья серебряный крылатый дракон, представлявший собой смесь машины и живого существа, свивал кольца вокруг схематичного изображения солнечной системы.

Арман был честно готов признать — исследования Лелуша в области слияния техники и магии были любопытными. Раз уж даже Альваро, целую псарню съевший на этой нише и считавшийся одним из ведущих специалистов в этой сфере чародейства, заинтересовался разработками Малыша. И всё же следовало сказать, маленькому предприятию Ламперужа, что, согласно задумке, должно было обеспечить на первых порах потребности его Ордена в деньгах, несколько раз очень сильно повезло.

Во-первых, повезло со временем, когда молодые британцы решили своё дело открывать. И, к сожалению, это был тот случай, когда несчастье одних сыграло на руку другим. Несмотря на то, что Магическая Франция, находясь, де факто, на перекрёстке Европы с её постоянными новыми веяниями, была куда менее замкнутым сообществом, чем её сосед за Ла-Маншем — свои старинные семьи, прочно державшие под собой участки рынка и сферы производства, были и здесь. Да, всё было не настолько жёстко, как в Британии или той же Германии, но тем не менее — подобный факт имел место быть.

До двух Великих Войн, обескровивших чистокровное население страны.

Часть представителей старинных семей погибла на фронтах. Многие из чистокровных французов стали кровниками Геллерта Грин-де-Вальда ещё со времён Первой Войны, когда немецкий маг парил в небесах бок о бок с Красным Бароном, отправляя вниз одно взрывное заклинание за другим. Про Вторую Войну и говорить не приходилось.

Ещё часть пошла в услужение захватчикам, сначала получив определённые привилегии и конфискованные у бывших политических противников предприятия. А затем, когда Франция скинула вражеский сапог со своей спины, потеряв всё, включая жизни, рядовые французские маги в праведной ярости оказались… весьма жестоки.

Те же немногие чистокровные, кто выжил… к счастью для страны — и, чего таить, не без помощи самого де Мандрагора и его единомышленников, — поняли, что без притока свежей крови, без маглорождённых, что смогут подхватить упавшие знамёна и начать восстанавливать государство, Магической Франции просто не выжить.

Именно поэтому Колдовской Сенат сейчас всячески поощрял предприимчивых молодых волшебников и волшебниц, которые готовы были работать над восстановлением государства, над возрождением её земель и экономики. Причём как волшебной, так и магловской — наученные горьким опытом двух войн, где простецы и волшебники зачастую были вынуждены сражаться плечом к плечу, французские маги в куда меньшей степени были склонны упускать простых людей из виду.

Одним словом, тем, кто был готов работать на благо трёх знаменитых принципов, перепадало многое. Начиная с выгодных кредитов на развитие бизнеса и заканчивая рекламой и государственными заказами — особенно в том случае, если производимая продукция была общественно полезна. Раздали и некоторые активы, оставшиеся бесхозными после войны.

В какой-то мере в Магической Франции Сенат делал то, чего пытался добиться в собственной стране Альбус Дамблдор. С той лишь разницей, что в стране Армана не было сильнейшего лобби чистокровных семей, что готовы были костьми лечь, но не допустить усиления маглорождённых.

И в эту струю изобретения юного лидера и его команды легли идеально, подобно тому, как ложится меч, изготовленный на заказ, специально под руку владельца. Карманные телефоны? Проект портативных, дешёвых в производстве и обслуживании аналогов сквозных зеркал, способных связать незримыми нитями всю страну? При том, что, зная номер и имя человека, любой маг мог связаться с любым другим? Да после многочисленных испытаний специалистами Колдовского Сената эту новинку едва ли не с руками оторвали, договорившись о создании всей необходимой инфраструктуры, вроде вышек, что должны были принимать и транслировать сигнал. И подписав весьма выгодные для молодых революционеров контракты. Не без помощи Армана, конечно. Но всё-таки!

Де Мандрагор беззвучно усмехнулся, вспомнив состоявшиеся при посредничестве его и Альваро переговоры.

Разумеется, Лелуш не был бы собой, если бы не перестраховался. В частности, его настоящее имя никак не должно было мелькать среди списка хозяев будущей телефонной сети. Так что Наполеон Вальдор и его ассистентка Ирэн Адлер официально не имели ни малейшего отношения к англичанам Лелушу Ламперужу и Ирэн Сильвер.

Выбор псевдонима был весьма красноречив, конечно. Впрочем, учитывая весьма сильную популярность имени великого императора, никакого внимания с другой стороны Ла-Манша оно принести не могло.

Однако, безусловно, ситуация в Магической Франции и таланты самих артефакторов не были единственными причинами их успеха. Не малую роль играл в этом и посол Страны Советов, что, пусть и в частном порядке, всячески продвигал в массы изобретения юного Ламперужа и его команды.

И это, на самом деле, беспокоило ветерана Второй Войны куда больше, чем всё остальное вместе взятое.

Каштановолосый волшебник мысленно вздохнул, не спеша идя по гранитной мостовой. Перед глазами нет-нет, но и мелькал образ тех, ещё совсем маленьких, ребятишек, что лет семь всего назад прятались от бомб в палаточном лагере, а теперь — вынуждены влезать в большую политику между игроками, способными их перемолоть, словно жернова-зерна.

Нет, безусловно, француз искренне уважал итальянца. Более того, считал того своим другом, и человеком с благородными побуждениями. И, что не менее важно, способного помочь британским маглорождённым. Иначе бы просто не познакомил Альваро с Малышом, и не стал бы участвовать в их делах. Да и, чего таить — ди Лено действительно мог им помочь. Мог так, как не мог тот же де Мандрагор. Однако…

Однако де Мандрагор прекрасно осознавал, что его друг является крайне опасным человеком.

Волшебник, имеющий множество самых неожиданных знакомств и связей по всему миру, блестящий исследователь, боевой маг, прошедший, по его собственному признанию, обе Великие Войны. И при этом за последние лет десять не постаревший ни на один седой волос, по-прежнему выглядя лет на тридцать пять. Что само по себе было весьма неплохой заявкой на уровень силы.

Не говоря уже о том, что не стоило забывать. Альваро был политиком, а следовательно — не мог, в определённых случаях, не ставить политические интересы выше личных.

И вот такой интересный во всех отношениях человек сейчас всё теснее общался с теми, кого Арман привык защищать, считая частью своей маленькой семьи — уж что поделать, француз был весьма сентиментален.

Чем именно Ламперуж так заинтересовал итальянца, помимо благородного желания помочь молодым революционерам?

Смесь магии и технологии? Как самостоятельная причина — ерунда. Альваро сам был одним из ведущих специалистов в этой области. Как часть чего-то большего — очень даже может быть.

Расчёт привести, в конечном итоге, движение, созданное Лелушем, к власти в Магической Британии — с перспективой сотрудничества с Советским Союзом? Уже ближе к истине. Вот только одно «но». Даже если закрыть глаза на рискованность подобного вложения — откровенно, не иди речь о его бывших подопечных, просто рассуждая объективно, Арман не поставил бы в этом конфликте против чистокровных. Даже если забыть об этом, Ламперуж, насколько он понял, всячески открещивался от помощи ди Лено как представителя Народного Комиссариата, развивая сотрудничество лишь с частным лицом.

Мог ли Альваро рассчитывать на какие-то перспективы в дальнейшем? Возможно. Но, опять-таки…

Итальянско-советский волшебник явно делал какую-то ставку на Малыша. А какую именно — из него клещами было не вытянуть. Отшутится. Арману оставалось лишь надеяться, что его друг в большей мере сможет помочь ребятам, чем втянуть их в какое-то самоубийство.

С такими мыслями член Колдовского Сената подходил к старинному просторному дому, выполненному в стиле наполеоновского ампира, что правительство Магической Франции выделило послу Страны Советов.

Альваро нашёлся быстро, у себя в кабинете за рабочим столом — прямо под портретом, о котором, как знал француз, друга лучше было не расспрашивать.

— Арман. Ирэн, — ди Лено приветственно кивнул, взмахом палочки из эбена доставая ещё две чашки и явно настраивая гостей на рабочую беседу. — Рад вас видеть. Вам обоим привет от нашего общего знакомого.

— Там что-то ещё случилось? — чуть приподнял брови де Мандрагор, опираясь на трость и, подогнув протез, осторожно садясь в предложенное кресло. Сильвер же чуть подалась вперёд, выжидательно смотря на итальянца. Ткань синего платья чуть колыхнулась в такт напряжённому дыханию.

— Ничего, что не укладывалось бы в манеру мистера Ламперужа вести борьбу со своими врагами, я полагаю, — невозмутимо ответил маг, кладя на стол аккуратно сложенный номер «Ежедневного Пророка». — Если коротко… пока что, не будучи в силах проводить по-настоящему масштабные операции, мистер Ламперуж занимается тем, что нарабатывает авторитет среди маглорождённых. Вместе со своими друзьями ограбил Блэка, проникнув в банк гоблинов, выставил его наследника на посмешище и сделал так, что теперь при взгляде на него и старший, и младший Блэки будут слегка так терять голову от желания его убить. При всём этом, не пролив ни капли крови. Весьма находчиво с одной стороны и жестоко с другой. Опасное сочетание.

Арман молча и скептически посмотрел на друга, описывающего всё выше перечисленное с совершенно спокойным выражением лица и внутренней уверенностью, что ничего выходящего за рамки не случилось. Хотя уже одно только «ограбили Гринготтс» чего стоило, и заставляло поневоле задуматься, чем, проклятие, думал этот мелкий самоубийца!

После чего мягко и успокаивающе положил ладонь на руку сопровождавшей его девушки. Та явно волновалась, хоть и не подавала внешне виду — выдавали лишь лихорадочно блестевшие глаза.

— С ним и Рикардом всё в порядке? — вкрадчиво осведомилась Сильвер, явно желая звучать как можно более спокойно.

— В полном, — Альваро пододвинул девушке чашку с дымящимся чёрным напитком, получив благодарный кивок в ответ. — Они вышли из этой истории без единой царапины. Впрочем, полагаю, что в дальнейшем помощь им не помешает. Чем я и собираюсь заняться в ближайшее время.

Де Мандрагор проницательно сощурился, посмотрев в знакомые тёмные глаза и получив едва заметный кивок.

Представитель Народного Комиссариата явно не хотел сверх необходимого беспокоить сидевшую рядом с ними девушку. Поэтому, пользуясь её неопытностью, дал максимально обтекаемую формулировку, явно надеясь, что она не поймёт суть. Но Арман жил на этом свете достаточно давно, чтобы сложить слова друга с возможной реакцией Сириуса Блэка на акцию Ламперужа.

Скорее всего — совсем скоро в Магической Британии будет очень жарко. И де Мандрагор мог лишь надеяться, что маленький сорванец всё действительно просчитал так, как говорил Альваро. И что тот действительно собирался помочь. О противном случае лучше было не думать.

Если Ирэн и поняла адресованный мужчине намёк, то виду явно не подала.

— А что с отправкой средств? — подняла Сильвер другой немаловажный вопрос. — Первый взнос платы за государственный контракт принёс неплохую прибыль. Даже с учётом трат на дальнейшее развитие производства.

— Хорошо, что вы об этом упомянули, mia cara⁽³⁾. Всё готово, — волшебник с изяществом фокусника поставил сбоку от письменного стола два кожаных саквояжа. — Завтра я отправлю волшебную часть денег своим доверенным курьером. Магловская же половина уже на месте.

Арман тихо хмыкнул, в задумчивости смотря на кожаные чемоданы.

Самым слабым местом в идее создать дело за границей, способное финансировать партизанскую организацию маглорождённых, было безопасное и не привлекающее внимание перемещение денег обратно через Ла-Манш так, чтобы это прошло мимо «Гринготтса» с его монополией на банковские услуги на территории Магической Британии. Причём не только в том смысле, что необходимо было обойтись без международных переводов, нет.

Дело было в том, что, несмотря на использование почти во всех волшебных государствах единой системы с золотыми, серебряными и медными монетами и международным стандартам ценности этих самых монет, в каждой стране привычные британцам галеоны, сикли и кнаты немного, но отличались. Начиная с разных оттисков на обеих сторонах монет и заканчивая тем, что в каких-то странах она производилась гоблинами, в то время как других — дворфами. Или вообще, как, допустим, в Америке, банкирами-людьми. Разумеется, такие монеты отличались. Как внешне, так и по волшебному клейму, подтверждающему подлинность галеона или кната.

Как правило, на монеты иностранного происхождения в малых количествах в большинстве случаев не обращали внимания. Мало ли, сколько потратил богатый иностранный турист, будучи в Лондоне проездом? Но если бы образовался новый, постоянный и регулярный приток в Магическую Британию французских золотых, да ещё не проходящий через «Гринготтс»… Многие, и гоблины в том числе, разумеется, начали бы рыть носом. И, скорее всего, смогли бы отследить след, вскрыв наличие производства во Франции. Подобным образом гоблины, к примеру, вскрыли попытки нескольких маглорождённых реализовать свою продукцию в обход препонов Блэка. Кончилось это не очень хорошо.

И, следовало признать, Альваро приложил все усилия, чтобы избежать этой проблемы. Явно опытный в подобных делах итальянец сделал так, что отследить деньги стало невозможно.

Часть денег, предназначавшаяся для Чёрных Рыцарей, делилась на две половины. Первая переводилась в магловские деньги, после чего, пройдя несколько итераций и офшоров, превращалась в фунты и оседала в нескольких банках Лондона, к которым Ламперуж мог получить доступ. Учитывая, что гоблины и чистокровные практически не следили за миром маглов, этой предосторожности было достаточно. Таким образом, у Малыша появлялись средства для операций и закупок в мире маглов.

Куда интереснее всё обстояло со второй половиной. Из «Караз Анкора» деньги устремлялись в более чем десяток стран. А оттуда — ещё в десяток. И ещё, и ещё, попадая на счета подставных фирм, принадлежавших советскому послу и разведчику. С каждым разом путая след и меняя своё «гражданство».

После чего — тонкими ручейками уже не французской, крайне разнообразной (в том числе и британской) валюты вновь собирались у Альваро, и лишь затем — отправлялись за Ла-Манш курьером.

На тонкие струйки иностранных галеонов обратить внимание было куда сложнее, чем на постоянный бурный поток французского золота. И даже если бы кто-то попытался отследить, откуда росли уши, Арман очень хотел бы посмотреть на то, как этот «кто-то» будет продираться сквозь расставленную явно профессиональным параноиком паутину.

* * *

— Мистер Ламперуж, — вставший напротив чародея, после входа того в гостиничный номер, человек говорил с лёгким акцентом. Английским он владел хорошо. Но, всё же, чувствовалось, что язык бывшей Империи, над которой никогда не заходило Солнце, для него, мягко говоря, не родной.

Впрочем, Зеро не сомневался — он говорил на русском с куда большим коверканием произношения.

— Антон Сергеевич, — Лелуш чуть склонил голову, кивком приветствуя посланца Альваро и называя имя на родном для того языке. — Рад вас видеть. Наш общий знакомый рекомендовал вас весьма лестно. С прибытием в Лондон.

Ди Лено не соврал. Облачённый в типичный наряд британского обывателя, точно родился и вырос в Лондоне, Долохов действительно оказался весьма молодым парнем. На вид — на два-три года постарше Ирэн, Рика или самого Ламперужа. На бледном, длинном, чуть искривлённом шрамом от попадания осколка лице особо выделялись тёмно-карие глаза. Спокойные, прохладные, во многом схожие с совершенно не детским взглядом самого Зеро, так удивлявшим что Армана, что Сириуса Блэка.

Глаза бойца, уже побывавшего под огнём и заведшего себе личное кладбище, прошедшего Вторую Войну и выжившего на ней ещё подростком. Крайне опасное сочетание. И крайне перспективное. Опытные бойцы на дороге не валяются.

Лелуш пока не знал, сколько продлится его сотрудничество с Альваро, но в чём был уверен точно — такого человека однозначно стоило попытаться сагитировать на более продолжительное знакомство. А если не выйдет, что тоже имело вероятность быть, стоило использовать его по максимуму.

Молодой человек улыбнулся краем губ, протянув магу руку.

— Надеюсь, сработаемся, — тихо хмыкнул он после того, как пальцы Лелуша сомкнулись на его ладони. — Не думал, учитывая историю, что когда-нибудь скажу подобную фразу, но… — чёрные глаза мага ехидно сверкнули. — Я привёз вам деньги — на революцию. Кроме того, мои коллеги прибудут послезавтра.

Ну что же. По крайней мере, Долохов не был чужд самоиронии и чёрного чувства юмора. Уже плюс.

* * *

— Неожиданно, — тёмные глаза сидевшего рядом с Лелушем мага в задумчивости сощурились. Долохов аккуратно отложил газету в сторону. — Признаться, не думал, что ваша провокация вобьёт клин между гоблинами и чистокровными. Слишком уж взаимовыгодным был этот союз.

— Не совсем, — Зеро хмыкнул, пригубив горячий чай. Мягкий полумрак зала на втором этаже двухэтажного автобуса, что встретил гостей в прошлый раз, сейчас был сменён на нормальное освещение. Первое впечатление на маглорождённых было уже произведено, можно было вернуться к удобствам. — Хотя, да, на первый взгляд действительно может показаться, что глава рода Блэк ведёт себя несколько… поспешно, для своего почтенного возраста. Но лишь на первый.

— Однако поскольку мы оба понимаем, что из себя представляет глава этой семьи, то вряд ли это так. Такое решение не может быть спонтанным.

— Именно, — кивнул чародей, по привычке подперев голову несколькими пальцами. — И учитывая некоторые оговорки, которые я слышал от Генри Поттера… Нет, мистер Блэк не впал в маразм. А жаль.

На первой странице свежего номера «Пророка» красовалась колдография с последнего заседания Визенгамота. Сириус Блэк II во всём своём властном великолепии вещал с центральной трибуны. Плечи Старого Льва были широко расправлены, осанка безупречна, а рука иногда вздымалась вверх, сжимая кулак. Движения Блэка не были резкими и истеричными, какие встречались у неопытных ораторов. Не походили они и на манеру самого Лелуша, который старался зажечь людей, изумляя и поражая, после чего — ведя их за собой на осуществление очередного чуда, что, как ни странно, осуществлялось. Представая перед зрителями в образе пафосном и таинственном, но со временем — располагающим к себе. Рыцарей в чёрных масках любят многие, вне зависимости от возрастов.

Сириус говорил иначе, словно чуть придавливая зал жёстким взглядом серых глаз и монументальными, тщательно выверенными движениями истинного британского джентльмена. Прежде чем выложить аргументы, уже заставляя настроиться на собственную волну и подчиниться этому голосу, схожему с королевским. А после — падали слова. Тяжёлые, монолитные, словно скалы, что были готовы раздавить любого, кто попытается им возразить. Да и стоило ли возражать, учитывая, что использовал некоронованный Владыка Магической Британии цифры и аргументы, с которыми спорить было себе дороже — в первую очередь для кошельков своих семей?

О том, что маги слишком долго терпели грабительские проценты наглых зелёных коротышек, которые, выдавив с острова конкурентов в виде тех же дворфов, фактически организовали монополию. И тем самым получили возможность влиять на политику страны, откровенно лоббируя собственные интересы.

О том, что репутация «самого надёжного места Магической Британии», из которого невозможно украсть ни монеты, во многом дутая. И здесь Блэк попросту начал смешивать репутацию гоблинов с грязью. При этом совершенно не упоминая недавнее ограбление своей собственной семьи, нет. Вместо этого Старый Лев просто вывалил на присутствующих в зале волшебников во главе с Министром Магии буквально тонну компромата. Начиная с банального утаивания части средств с прибылей, и заканчивая случаями ограблений, что ранее не предавались широкой огласке. Уж не знал Ламперуж, что из сказанного его биологическим дедом правда, а что — ложь, но даже у него, прожжённого и циничного политика, умеющего отличать правду от лжи, после рассказанного возникли бы некоторые вопросы к зелёным прохиндеям. И что-то подсказывало ему, что у нынешних политиков Магической Британии, не отличавшихся привычкой доверять одним лишь словам, они тоже возникнут. Да, безусловно, большинство случаев махинаций не било по интересам чистокровных семей, но тем не менее этим выступлением Блэк знатно порушил «Гринготтсу» индекс доверия. Заодно явно показывая, что настроен серьёзно и не находился с правлением банка в доле — после такого он просто рисовал на своей голове гигантскую мишень с надписями через лоб: «Враг гоблинского народа», «расист», «ярый антигоблинист». Впрочем, следовало отдать Старому Льву должное. Он неплохо переключил внимание общественности с произошедшего недавно инцидента, выставлявшего Древнейших и Благороднейших в откровенно не лучшем свете, на более интересные проблемы. При этом, что важно, не начав оправдываться. Просто открыл ящик Пандоры.

Об абсурдности самой ситуации, когда главный (и единственный) банк страны, де факто, принадлежал представителям другого народа. Фактически — другому государству, от политики которого Магическая Британия начинала зависеть, словно колония. Иронично, но почти буквально повторяя мысли самого Чёрного Принца, когда тот, годы назад, знакомился с местной банковской системой. Ну за тем исключением, что из уст Сириуса это было в высшей степени фарисейством, учитывая, насколько часто он использовал гоблинов в своих целях до последней размолвки. А теперь, следовательно, делал из бывшего союзника эталонного козла отпущения.

Антонин в этом плане отчасти прав. Крайне забавно чувствовать себя тем камешком, что невольно привёл к обрушению пропасти между банкирами и богатыми промышленниками. Их альянс казался железобетонным.

А о том, что это именно пропасть, говорили не только обвинения. Главным, что Старый Лев презентовал Визенгамоту, был план создания нового главного банка Магической Британии, что в будущем должен был помогать Министерству курировать финансовые дела. Например, выдавать лицензии частным банкам поменьше и контролировать выпуск валюты. Тем самым, с одной стороны, дав возможность волшебникам не зависеть от всяких там. А с другой, создавая «разумную конкуренцию» между частными банками и «не кладя все яйца в одну корзину», как это происходило с гоблинской монополией. «Гринготтс» же предполагалось либо закрыть совсем, отозвав у него лицензию, либо же поставить в условия рядового банка, подчинённого главному и вынужденного конкурировать с новообразованными.

И, в качестве вишенки на тортик, демонстрации того, что шутки кончились: Блэк заявил о выводе денег своей семьи (и основной, и младшей ветвей) из «Гринготтса».

Зеро постучал пальцами когтистой перчатки по поверхности круглого стола, уперев взгляд аметистовых глаз в спокойное и абсолютно уверенное в своей правоте лицо.

Если отбросить в сторону политическую ширму, пафосные возгласы и вываленный компромат, призванный утопить гоблинов в нечистотах, то что оставалось в сухом остатке? С чего Сириус решил ударить по своим же (теперь уже бывшим) союзникам именно сейчас, в тот момент, когда их союз успешно давил сопротивление маглорождённых?

Исходя из знания характера подобных личностей и оговорок Генри о том, что «Лев попытался откусить слишком большой кусок», вывод напрашивался банальный. Блэки, после второй Великой Войны достигнув пика своего могущества, сохранив и приумножив капиталы, несмотря на все действия Дамблдора по децентрализации финансов, и желая укрепить свою власть ещё сильнее, давно уже хотели прибрать банковское дело к рукам людей. Либо полностью под себя, либо разделив с наиболее влиятельными семьями. Фактически, начав новую эру в Магической Британии и полностью контролируя её финансовую систему.

Удайся такое, и жизнь для маглорождённых началась бы ещё более неприятная, чем сейчас. А сами зелёные Блэку уже стали бы просто не нужны.

И повод для размолвки подобрался, что надо. «Вы не можете защитить деньги — мы сами справимся».

Но затем то ли гоблины оказались менее податливыми, чем считал Блэк, то ли он выдвинул чересчур жёсткие условия капитуляции… Но что-то пошло не так.

А дальше включался уже характер самого Сириуса, не позволявшего ему отступать перед другими «не его ранга», и репутация, обязывавшая всегда платить свои долги. А также осознание того, что подобная маленькая победоносная война могла решить множество проблем разом. Начиная банальными плодами победы и заканчивая ещё большим ударом по маглорождённым, чьи дома отнюдь не были защищены так хорошо, как особняк Блэков.

Разумеется, проект не могли принять сразу же после его огласки. Тем более настолько амбициозный. Но могли ли его принять в принципе? Что до остальных Священных Двадцати Восьми?

Почти столетний опыт политика и знание того, как мыслят аристократы, магические или нет, говорил революционеру, что да. Они могут принять это. Тем самым развязав самую натуральную войну — ни одному финансисту не понравится, когда его макают головой в горшок, а затем с разбегу бьют по кошельку.

По одной простой причине. Они привыкли чувствовать себя неуязвимыми. Им давно не пускали кровь, в отличие от собратьев с континента.

Последнее восстание гоблинов отгремело около сотни лет назад. Давно закончилась и Первая Великая война, когда-то проредившая чистокровных и подарившая миру Грин-де-Вальда. Вторая же… Учитывая, как начали наживаться на ней влиятельные семьи, за исключением некоторых энтузиастов, она сделала прямо противоположную вещь. Разожгла их аппетиты. Сначала, когда под нож пошли активы погибших на войне магов, которые — вот странно-то — не были одними из их круга. А затем и реформы Дамблдора масла в огонь подлили, заставив этих стервятников соревноваться за лакомые куски уже между собой да давить маглорождённых.

Учитывая, что последнее восстание, насколько Лелуш помнил из учебников истории, удалось закончить малой кровью, без каких-либо массовых побоищ и разрушений (за исключением троллей на улицах Хогсмида), могли ли маги посчитать гоблинов ослабшей, лёгкой добычей, а компромисс в виде «Гринготтса», созданного в дни, когда зелёные представляли грозную военную силу — исчерпавшим себя?

Теоретически — да, могли. Слишком уж манящие перспективы. И возможность пограбить. И сам проект. Начиная с рычагов давления на конкурентов, что могли бы предоставить места в правлении главного банка страны, и заканчивая значительным упрощением различного рода финансовых афер, которые могли бы проворачивать те же Малфои. Тем более что «нейтральной стороной», каким банк гоблинов был изначально, он быть перестал — последние события со сдачей данных клиентов это прямо доказывали. А раз не видно разницы, то зачем платить гоблинам проценты?

У фракции Дамблдора же вариантов было чуть больше. С одной стороны, они могли высказаться против, оказавшись скорее всего в меньшинстве. В случае восстания же — либо остаться в стороне и после победы чистокровных вылететь с политической арены с треском. Либо принять сторону гоблинов. Но это уже откровенный ход ва-банк с целью свергнуть нынешнее правительство и создать собственное. Потому что ни одно государство таких перебежчиков не потерпит. С другой стороны, поддержав, появлялись шансы хоть как-то повлиять на формирование новой банковской системы.

Изящный ход Блэка, заставивший врага встать с ним плечом к плечу хотя бы в некоторых вопросах. Неплохо.

Ламперуж усмехнулся, вновь наполняя свою чашку любимым сортом чая.

Это открывало интересные перспективы.

— Как думаешь, — взгляд мага вновь поднялся, упёршись в Долохова, уплетавшего бутерброды с колбасой. Причём за каким-то Мерлином державшего их колбасой вниз. — Учитывая то, какой пламенной любовью гоблины сейчас воспылают к Блэку, мы можем рассчитывать на определённое сотрудничество в рамках ликвидации общего врага?

В животе предательски заурчало — поесть чародей так и не успел. С утра пришлось бежать к Поттеру, а затем — сразу на встречу с маглорождёнными. Не выдержав, Лелуш заклинанием подтянул к себе один из бутербродов.

— Переверни. Колбасу надо класть на язык. Так вкуснее, — хмыкнул Антонин, потерев гладко выбритую щёку. — Сложный вопрос. Возможно и можем. Но даже если и так, готовься к тому, что зелёные захотят прикончить тебя в то же мгновение, когда труп Сириуса начнёт остывать в грязи. Даже если не брать в расчёт то, что ты также причастен к свалившимся на них проблемам, они сделают это просто потому, что им будет выгодно отдать голову другим чистокровным. Так сказать, в знак примирения.

Протеже Альваро пожал плечами.

— Это в том случае, если дело не скатится в полноценное восстание. Или, как гоблины его называют, «Ваагх». Но тогда никакого сотрудничества не будет тем более. Будет священная война, призванная смыть кровью людей оскорбление зелёного народа. И, в отличие от вашего дворянства, я бы не стал сбрасывать зелёных со счетов.

— Понятно, — бывший принц с наслаждением умял бутерброд, последовав совету собеседника. Вышло действительно неплохо. — Значит, если и да, то только анонимно и втёмную.

Кое-какие идеи у него на этот счёт были. Однако о них следовало подумать уже после встречи — в зависимости от того, насколько хорошо она пройдёт.

Когда компания бывших завсегдатаев лагеря во главе с Сильвером и Смиттом прибыла, остатки нехитрой трапезы уже были убраны. На столе появилось несколько чайников с сервизом на пару десятков человек и лёгкие закуски. Лелуш же, поправив полы плаща, демонстративно взвесил на руке увесистый мешок, доверху наполненный золотыми монетами. Теми самыми, что он вытащил из сейфа своего не к ночи упомянутого родича.

— Шесть тысяч галеонов, — скупо улыбнувшись вместо приветствия, Зеро небрежно бросил деньги на стол. Галеоны протестующе зазвенели. — За вычетом некоторых расходов на операцию и дальнейшее развитие наших дел. Именно столько Блэк назначил за живого меня. Полагаю, теперь ему придётся придумывать что-то новое.

Маг победно выгнул бровь, наблюдая за тем, как его будущие Чёрные Рыцари рассаживаются за круглым столом. Многие из них не сводили взгляда с золота — для среднестатистического волшебника сумма была более, чем весомой. Некоторые, впрочем, косились и на новое лицо в виде Долохова, что пока невозмутимо сидел по левую руку от Лелуша так, словно уже лет двадцать на собрание Ордена ходил.

— А внезапный кутёж Ориона в борделе, о котором потом в Пророке писали, — заинтересованно сощурился Маккинон, — тоже твоя работа?

— Почти, — хмыкнул бывший принц. Глаза повернулись к не скрывающему победного вида полуирландцу. — Эта часть операции и в характерность отыгрываемой роли — целиком заслуга месье Смитта, точно так же, как моё алиби обеспечил месье Сильвер.

— Месье Ламперуж скромно умалчивает о том, — с лица Фреда не сходило крайне паскудное выражение. Точно у кота, что только что вылез из погреба, где сожрал всю сметану. — Чем он занимался то время, пока ваш покорный слуга оказывал знаки почтения красоте юных вейл. А именно, оказал точно такое же почтение несравненной Вальпурге Блэк, выдав себя за её жениха. Я кстати мельком успел заметить фигурку… Что могу сказать, нашему предводителю в ту ночь повезло.

— Кхм… ты серьёзно? — Джон Хилл даже несколько опешил от подобного заявления.

— Чего? — послышалось с другой стороны стола.

— Рик, Фред, нам нужны подробности!

Лелуш демонстративно возвёл очи горе. Однако глаза оставались серьёзными, отслеживая реакцию своих возможных соратников на рассказ об авантюре, начатый Сильвером с самого начала, когда только они разведали место, где будут праздновать чистокровные.

В большинстве своём при звуках рассказа о похищении двух Блэков на лицах одного за другим проступала похожая эмоция. Мрачное удовлетворение, кое-где смешанное со злорадством. Лишь иногда разбавляемое недобрым прищуром. Не осуждающим… скорее таким, какое бывает у голодных людей, быстро проглотивших свою порцию и явно не наевшихся. Ламперуж готов поставить свою добычу против ломаного кната, что некоторые из них вполне желали бы, чтобы участники операции поступили с пленниками куда более жёстко.

Удивительного было в этом мало. Слишком многое их всех связывало с Блэками, являвшимися архитекторами всех тех тягот, что испытывали почти все здесь присутствующие. Возможно, не к каждому из них успели наведаться. Не каждый был вынужден ложиться спать с мыслью, что мог проснуться от звуков вышибаемой двери дома и выкриков заклятий. Но страх за свою жизнь, жизни близких, будущее был знаком уже всем. А страх этот, в свою очередь, порождал ненависть к тем, кто был его причиной. Ко всему чистокровному сословию в целом и Блэкам, начавшим этот террор, персонально.

Одним словом, если среди стаи этих вчерашних мальчишек, уже успевших почувствовать холодное дыхание смерти рядом с собой, и были сочувствующее «несчастной обманутой девочке», в чём были определённые сомнения, то они предпочли держать свои мысли при себе.

Явный признак того, что обстановка накалилась уже достаточно для того, чтобы маглорождённые были готовы начать потихоньку давать сдачи. Замечательно. Теперь главным (помимо непосредственно процесса) было направить эту, вне всяких сомнений, замотивированную энергию в нужное русло. Так, чтобы они желали чего-то большего, чем просто обезопасить себя и поквитаться со своими обидчиками.

— Итак, — когда Рикард закончил рассказ, Лелуш небрежным движением поднёс чашку к губам. — В прошлый раз, когда мы встречались на этом самом месте, мы, если помните, заключили пари. Зеро наглядно демонстрирует вам, что вполне может сделать то, что обычно кажется невозможным. А вы, в свою очередь, обдумаете его предложение чуть более серьёзно. Как видите, мы сделали то, что обещали. Сейф Сириуса II ограблен. А его внук и наследник получил подмоченную репутацию и развесистые рога, — тонкие губы чуть дрогнули, сложившись в ироничную усмешку. — При этом всё было сделано втроём. Втроём. То, что официально сделать просто невозможно. Так, до недавнего времени, утверждали гоблины. Союз которых с Блэком оказался не настолько прочен, как, быть может, думали многие. Не ровен час, «Гринготтс» закроют скоро.

Аметистовые глаза чуть победно обвели всех присутствующих взглядом, с удовлетворением замечая изменения во взглядах.

На первой встрече на него смотрели с изумлением и лёгким недоверием. Не в том плане, что не верили в искренность Ламперужа, нет. Мальчишки, подобно отряду Оги много лет назад, не верили в то, что им предлагали, считая прямую борьбу практически безнадёжной.

Теперь всё было иначе. Взгляды загорались, смотря на фигуру в плаще с куда большим интересом. Да, отнюдь не так, как делали Чёрные Рыцари его прошлой жизни после нескольких успешных операций. Но с интересом. С энтузиазмом, которого в прошлый раз было не видно — достаточно было сказать, что добровольцев на ограбление банка было лишь двое, и это включая Рикарда.

Хорошее начало. В конце концов, перед тем, как авторитет Зеро был принят безоговорочно, помимо дебюта было нескольких сражений. Например, Нарита, где у повстанцев был выбор. Довериться человеку в маске и победить — или же отвернуться от него и проиграть.

Впрочем, судя по последним новостям, подобный выбор скоро предстояло сделать и молодым британским магам.

— Предположим, я согласен. И с тем, что мы должны уже начинать отвечать, и с тем, что система нуждается в перекройке. Каков план? — произнёс наконец один из присутствующих, парень с ярко-выраженной испанской внешностью и чёрными, словно минеральное масло, глазами. Виктор Диас, потомок перебравшихся на Туманный Альбион эмигрантов. — Что вы, — взгляд задержался на Сильвере, Смитте и Долохове, — собираетесь делать дальше? Зная Блэка, он сделает всё, чтобы заставить дорого заплатить каждого, участвовавшего в афере, опозорившей его семью.

— Верно, — Лелуш одобрительно кивнул, сведя пальцы домиком и удовлетворённо улыбнувшись про себя. Первый пошёл. Плотина неверия и недоверия прорвана. Дальше брешь эта будет только расширяться. — По счастью, о его планах нам частично известно.

Он сурово сощурился, смотря на будущих новобранцев.

— Судя по обрывочным сведениям моих информаторов, Блэк собирается устроить «хрустальную ночь» по всей Магической Британии, — чувствуя, как на нём скрестились множество взглядов, Зеро продолжил. — Да, всё верно. Больше никаких демонстративных устранений несогласных. Лысый Кот хочет втоптать маглорождённых в землю по ноздри. Так, чтобы у тех, кто выживет после этого, и мысли больше не возникало о том, чтобы поднять голову против своих хозяев. Сейчас они массово вербуют наёмников для будущей зачистки. И с весьма конкретными требованиями. Тотальное устрашение. Вот карта, на которую Сириус решил поставить.

О подготовке противника к решительным боевым действиям Лелушу сообщили оборотни, которых сейчас активно старались вербовать для грядущей бойни. Причём, что характерно, не только одиночек или работающих в городах членов общин. Предложения поступали и к главам стай и резерваций. Так сказать, поучаствовать массово. По счастью, Рэдфорд и другие предводители проклятых прекрасно понимали, что с ними сделают потом, прими оборотни участие в подобном инциденте не единицами, а толпами. А пожертвованные в пользу общин три тысячи галеонов, что было для перевёртышей попросту невиданной суммой, окончательно убедило обладателей пушистой проблемы не стремиться участвовать в грядущей буре на стороне Блэка. Впрочем, уговорить их в ключевой момент боя напасть на ублюдков с тыла тоже не вышло. Зато помогли информацией, так что Зеро теперь приблизительно представлял, где и когда будут нанесены удары — по крайней мере, когда речь шла об обычных, рядовых наймитах, вербуемых Лестрейнджами.

Видя, как начинали меняться лица маглорождённых, Чёрный Принц пристально отслеживал реакции.

Как утверждал когда-то Александр Македонский, нужно внимательно следить, что новобранец делает при опасности. Бледнеет, сжимаясь и готовясь к смерти, или же краснеет, в отчаянии злясь и готовясь огрызаться подобно крысе, что загнана в угол.

Правдивость великого полководца прошлого полководец настоящего мог видеть собственными глазами.

В глазах одних действительно читался страх и безысходность. Понимание, что дальше — всё, конец. Только бежать из страны. Другие же… эти злились. Причём не только на Блэка. На самого Лелуша, что чистокровного спровоцировал, некоторые тоже смотрели недобро, явно понося его мысленно последними словами.

Но… были и те, кто излучал мрачную решимость. Осознание той самой загнанности в угол. Когда если уж умирать, то умирать, хотя бы вцепившись в горло своему врагу, всё равно убьют.

И наличие таких было отличным знаком.

Всё по рецепту самопровозглашённого сына Зевса. С одной лишь разницей. Опыт Ламперужа подсказывал, что и из побледневшего можно сделать бойца. Надо было лишь подобрать к нему ключ.

— Послушайте.

Лелуш поднялся со своего места, опёршись ладонями на столешницу и переведя взгляд с одного знакомого по лагерю на другого. Не инспекционный или суровый. Скорее понимающий.

— Я прекрасно понимаю, что вы боитесь. Так или иначе, все, — прежде чем пошли возражения, чародей приподнял руку. — Не нужно отнекиваться. Я понимаю. Игры закончились. Вас это пугает и злит одновременно. Не исключаю, что некоторые винят в этом мои действия, — Зеро грустно усмехнулся, понимающе кивнув тем, в чьих глазах он прочитал подобное чувство.

— Однако позвольте кое-что напомнить, — чёрные брови сошлись на переносице. — Например то, что случилось с Мэтом и Рэйчел. Что с ними сделали — как и с другими семьями, отказавшимися сотрудничать. Что пытались сделать с Риком или Джоном, — короткий взгляд в сторону Сильвера и Хилла. — Скольких наших друзей мы уже потеряли? Тех, с кем росли и учились вместе? Эта война идёт уже по меньшей мере полгода. И продолжалась бы так или иначе. Пока не останется людей, что готовы будут сопротивляться этой гадине, а выжившие не начнут лизать ему сапоги, — жёстко отрубил он. — Это — мир на условиях Сириуса Блэка II. Или Генри Поттера, что предлагает альтернативную «защиту» в обмен на вассалитет. Хотите вы признавать это или нет, но именно такой выбор был у каждого из вас с самого начала — если, конечно, не готовы бежать прочь с острова. Умереть или жить рабами. Такой выбор предоставляют нам князья мира сего.

Когтистые перчатки костюма чуть скрипнули, царапнув столешницу. В повисшей тишине этот звук казался невыносимо громким.

— Альтернатива у нас будет, только если будем действовать сообща. А у нас может быть альтернатива, — кулак в перчатке впечатался в неподатливое дерево. — Мы с Риком и Фредом это доказали. Чистокровных можно бить. Они такие же люди, как и мы с вами, из плоти и крови. Просто более богатые, родившиеся с серебряной ложечкой во рту и знающие больше грязных заклинаний. Ну так у нас есть, чем ответить! Наши зачарованные пули и порох. Наше слияние двух миров, уже не раз показавшее, что Блэк и его свора крайне трудно адаптируются к новинкам, — на губах появилась презрительная усмешка на мгновение. Послышались нервные и злые смешки. — Да, и не забывайте о ещё одной детали. Маглорождённых и полукровок куда больше. Старые чистокровные семьи, выезжающие на заслугах предков, составляют лишь малую часть нашего общества. И Блэк это отлично понимает. Поэтому и хочет запугать — так, чтобы мы не поднимали головы. Потому что знает, что если вся эта толпа магов сплотится в единое целое, вооружится и начнёт отвечать, то и чистокровные умоются кровью.

— Но те, кого они вербуют, были в бою. Они привыкли убивать! Не говоря уже о чистокровных, — дёрнул щекой Хилл, прекрасно знакомый с тем, как действуют наймиты Блэка. — Ты правда считаешь, что горстка вчерашних подростков может встать у них на пути? Да большинство тут ружья в руках не держали!

— Если их соревнования по тому, кто лучше кошмарит гражданских, можно назвать боем, — в разговор включился Антонин, хмыкнув чуть презрительно. — Шавки их наёмники, не более того. Да и среди настоящих чистокровных опытных бойцов сейчас далеко не так много.

— Ты…

— Антонин Долохов. Друг Лелуша по переписке, — наглец снял воображаемую шляпу. — И ветеран Второй Великой Войны. Зеро прав, парни. Вы можете быть в бою не хуже тех, кто пытается убить вас. А в потенциале — куда лучше, потому что не морщитесь презрительно на спаренный пулемёт. Только потренироваться надо. Поверьте мне, даже простейшие заклинания могут быть крайне неприятны для противника. А в том, чтобы научиться стрелять, нет ничего сложного. Когда грянула война, я научился за три дня, — тёмные глаза ехидно сузились. — У меня был отличный стимул.

— Именно так. Антонин и его отряд могут помочь натаскать тех, кто готов драться, — вновь включился в разговор Зеро. — Но они не смогут сделать всю работу за нас.

Лелуш протянул раскрытую ладонь вперёд.

— Я уже показал вам, что мы, простые маги Британии, можем давать им отпор. Но если мы не сделаем это в этот раз, потом уже будет защищать нечего. Чтобы у нас, наших семей и наших потомков было будущее, нужно встать за него сейчас.

Сильвер, сидевший справа, без колебаний поднялся, оказавшись за плечом мага. Полуирландец, пожав плечами, кивнул, встав рядом.

Аметистовые глаза пристально, испытующе обвели взглядом остальных.

А затем…

Первым встал Вик. Диас поднялся, опираясь на стол, после чего резко кивнул, откинув чёрные волосы назад.

— Я с тобой, амиго.

Это стало камешком, спустившим с горы лавину. Стайка озлобленных волчат, слишком часто битых в клетках, оказалась всё-таки готова кусать обидчика в ответ.

* * *

— Твой вердикт? — когда большинство разошлось, Лелуш, Рикард и Антонин всё ещё обсуждали детали предстоящей операции в более узком кругу, на троих.

— Мальчишки, — пожал плечами Долохов. — Несколько таких, как ты, Рикард, там есть. Достаточно злобных, тех, кто готовы Блэка и компанию рвать хоть зубами. Но таких меньшинство. Большинство… Они готовы поддержать тех, кто будет драться с чистокровными. И возможно даже помогать материально. Но сами бы предпочли остаться в стороне от схватки. С другой стороны, учитывая загнанность в угол, и из них толк выйдет. За оставшиеся две недели до часа «Х» постараюсь натаскать их. Гвардию не сделаю, но при грамотном руководстве, — красноречивый взгляд в сторону Лелуша, — дело сделать смогут.

— Большего от них сейчас и не требуется. Тем более что после боевого крещения храбрости и уверенности в себе может и прибавиться, — осушил очередную чашку чая бывший принц. — А если и нет… Находящиеся на нашей стороне гражданские могут быть не менее полезны нашему делу, чем бойцы.

Особенно учитывая, что война (а в том, что это действительно гражданская война, постепенно перетекающая в горячую фазу, сомневаться не приходилось, и перед мальчишками было сказано не для красного словца) обещала быть долгой.

— Ладно, — Зеро вновь свёл пальцы домиком, после чего положил на них подбородок, размышляя. — У нас две недели. Из хорошего: мы знаем хотя бы приблизительно, по каким примерно районам страны будут нанесены основные удары. Спасибо нашим пушистым друзьям. Нужно продолжать расширять сеть экстренных порталов в безопасные места… и, возможно, предупредить, кого сможем, чтобы не ночевали дома в ночь, когда всё начнётся. Это поможет минимизировать жертвы. Вдобавок к этому, расставим заговорённые громкоговорители по всем участкам. И настроенные таким образом, чтобы начинали бить тревогу при массовой трансгрессии. Это и нападавших может отчасти спугнуть, и дать гражданским время ретироваться.

— Ты ведь понимаешь, что мы не сможем защитить всех? — взгляд тёмных глаз спокойно, но настойчиво задержался на лице Лелуша. — Сколько бы домов ваша сеть, которую вы устанавливаете, исходя из личных знакомств, не охватила. Максимум — сможете вытащить не только своих друзей, но и их знакомых. Остальным, даже предупреждённым заранее, придётся либо полагаться только на себя, либо выходить на улицы и вставать плечом к плечу вместе с вами.

— Я знаю. Но я и не рассчитываю только на собственные силы, — склонил голову Лелуш, пряча улыбку. Заметив это, Рикард подозрительно сощурился.

— У тебя есть идея?

— Есть. Предлагаю пригласить на вечеринку ещё несколько гостей, после чего — натравить всех на всех, дабы наймитам Блэка стало, скажем так… не до того, чтобы ходить по домам.

* * *

«Уважаемый мистер Крауч.

Мы не знакомы с вами лично, однако вы слышали обо мне. Как и я о вас.

Наш общий знакомый с весьма чёрной фамилией планирует облаву, которой намеревается окончательно закрыть вопрос маглорождённых, радикальным способом. Мои данные говорят о том, что масштаб будет беспрецедентный. Полагаю, вы хотели бы это предотвратить. Как и я.

Ниже прилагается карта страны, где указаны основные предполагаемые места, в которых будут происходить бесчинства, а также дата начала веселья. Также, дабы вы не сомневались в том, что это действительно я… пули, извлечённые из трупов нападавших на маглорождённых бандитов, зачарованы и расписаны иероглифами.

Надеюсь на вашу готовность выполнить свой долг аврора.

Искренне ваш, Зеро»

Железный Барти крайне красноречиво посмотрел на свою помощницу. После чего вновь перевёл взгляд на письмо, напечатанное на машинке. Так что нечего и думать было отследить автора по почерку. По сове, впрочем, тоже — неизвестный воспользовался общественной магической почтой.

А главное, он частично подтверждал информацию, что давали информаторы на Лютном. О том, что готовилось нечто по-настоящему​​​​ крупное.

— Кто-нибудь, помимо нашего отряда, уволенного Макмиллана и, соответственно, Блэков, которым нет резона нас предупреждать, ещё в курсе про то, что пули были расписаны именно иероглифами? — наконец спросил он.

— Нет, — покачала главой Нэнси. — Уже проверяла. И ещё… В ночь, указанную в письме, мы должны будем патрулировать северное побережье Шотландии. Максимально далеко от заварушки.

— Это объясняет, почему нам дали именно этот участок, — зло усмехнулся Крауч. — Если эту аферу действительно готовит Блэк, то он позаботился о том, чтобы ему никто не мешал. Особенно честные авроры.

— И что мы будем делать? — нетерпеливо кивнул Грюм.

— Выполнять свой долг. Учитывая масштабы… — Барти хмуро бросил взгляд на карту. — Аластор, свяжись с Дамблдором. Пусть ставит на уши всех, кого может. Поттера в том числе.

* * *

— Интересно.

Сидевший за письменным столом гоблин в камзоле директора «Гринготтса» вновь взглянул на только что прочитанное письмо. Написанное печатным шрифтом и принесённое общественной совой.

В письме некто сообщал, что мистер Блэк через две недели собирался устроить масштабную облаву на грязнокровок. Что подтверждало донесения собственных агентов банка.

Старый гоблин почесал зелёный нос, пребывая в мрачных мыслях.

Ситуация с Блэком вышла из-под контроля. Несмотря на попытки увещевания что самого Сириуса, что Министерства, с которыми директор активно вёл переговоры. Некоторые чистокровные семьи уже начали выводить деньги.

Если законопроект всё же примут — быть войне, к которой уже давно призывала излишне крикливая молодёжь, точившая на магов зубы. А самому гоблину — в могиле!

Увы, но волшебники опять начали забывать одну вещь: банкиры «Гринготтса» лишь тонкая внешне цивилизованная прослойка общества подземного народа, которую наиболее хитрые и дальновидные его представители создавали как компромисс для общения между поверхностью и подземельями. Фактически — другая культура, обеспечивавшая общение между недрами и поверхностью. Если эту прослойку убрать, не желая договариваться, начнёт вскрываться кипящая зелёная магма.

Единственное, что могло, теоретически, предотвратить грядущее — быстрое устранение инициатора проекта, после которого можно постараться договориться с магами.

Вот только штурмовать особняк потомственных артефакторов, а в прошлом — профессиональных наёмников — безумие. Публичное же нападение могло только спровоцировать волшебников на расследование и ещё более жёсткие ответные действия. Компромат? Даже не смешно! Учитывая, что он на Блэка и банк общий — это лишь усугубит ситуацию.

Но если бы — если бы! — удалось устранить Старого Льва во время какой-нибудь большой заварушки… Всё свалив на того же Зеро, к примеру…

Мог ли Сириус II принять участие в облаве сам? Учитывая личную вендетту и то, что предыдущие попытки решить проблему не принесли успеха? Стоило, как минимум, проверить такую возможность.

Шансы были невелики, но даже призрачный шанс исправить случившееся хотя бы частично упускать было нельзя, если Гринготт не хотел оказаться головой, запаянной в янтарь. Да, не факт, что Лев действительно вылезет из логова. Но утопающий хватается за соломинку.

* * *

Началось. Ночь в ночь. В полнолуние ноября.

— Зеро вызывает всех до единого, — властно и громко произнёс Лелуш в трубку телефона после того, как надел шлем и переместился порталом подальше от дома. — Общая готовность — десять минут. Начинаем операцию «Ночной Кошмар»!

Спокойствие, сосредоточенность, уверенность. И всё же нет-нет, а лёгкий мандраж пробивался, словно ему снова было семнадцать. Началось.

---

1) «Моя дорогая». Франц.

Вернуться к тексту

2) «Перекрёсток Чародейства». Франц.

Вернуться к тексту

3) «Моя дорогая». Итал.

Вернуться к тексту