Нас запомнят войной, но пусть назовут прощением (гет)

Примечания:

Решила вне расписания (ха-ха, если найдете его, принесите мне) выложить следующую главу, приятного прочтения :)

Девятнадцатое ноября, 1999 год. Пятница

Гермиона с головой погружается в работу над новым проектом, полагающем субсидировать малый бизнес для оборотней. Просидев над ним безвылазно пару дней, она ощущает только беспомощность, словно бьётся лбом об стену ради невыполнимых фантазий. Все отправленные Кингсли записки возвращаются нераспечатанными: он не появляется на публике больше двух недель, и Гермиона теряет терпение.

В очередной раз министерство доказывает свою недееспособность. С приходом новой власти Гермиона надеялась на лучшее, ждала изменений, верила, что Кингсли сможет привести их к светлому будущему, но пока получает только разочарование. Конечно, для неё не секрет, что пресловутый Закон не его вина и Визенгамот, вероятно, вынудил подписать его, только вот исчезновение — совершенно другое дело. Кингсли может быть кем угодно, но Гермиона никогда до сих пор не считала его трусом.

Чёрная записная книжка под локтем внезапно нагревается и отвлекает Гермиону от мрачных мыслей. Тиснёные буквы «ГГ» на обложке переливаются золотом, и Гермиона понимает, что сжала губы, пытаясь сдержать улыбку.

Записные книжки оказались гениальным решением, и ей не стыдно в этом признаться.

В понедельник, на утро после свадьбы, Гермиона в панике вскочила с постели и как можно незаметнее ускользнула на работу. К счастью, Драко не проснулся. Возможно — хотя у Гермионы нет возможности это доказать, — он притворился спящим простым образом потому, что хотел избавить её от унизительного обсуждения первой ночи супружеского (не совсем) блаженства. Если так, оно и к лучшему.

Однако в тот день блокнот, который Гермиона оставила в сумке, нагрелся всего спустя час — верный признак нового письма. При виде безупречного почерка Драко Гермиона едва ли не с облегчением выдохнула, радуясь, что её муж не перехотел разговаривать с ней, так или иначе.

С тех пор подавляющее большинство их общения проходило через записные книжки. Гермиона тайком убегала на работу, пока Драко спал, а возвращаясь, не заставала его дома. Чем именно он занимал свободное время в отсутствие работы, оставалось для неё загадкой, однако, если ты Малфой и владеешь баснословным состоянием, то кажется очевидным предположить, что причина всегда найдётся.

За ужином они наконец собирались вместе, и Джуни баловала их невероятными блюдами. В разговорах во время еды они успешно обходили стороной прошлое и войну и просто болтали обо всём понемногу. У Малфоя вошло в привычку перебираться на диван, чтобы почитать, и Гермиона либо присоединялась к нему, либо запиралась в своём кабинете. Последнее требовалось на случай, если Драко нуждался в компании Гермионы. Тогда ему приходилось стучаться, ведь обыкновенно она спускалась в комнату в сундуке, пытаясь разгадать тайну подбора пар в ВМН.

Выходило не очень.

«Дорогая Грейнджер,

Когда вернёшься домой, не вини меня в том, в каком состоянии его застанешь. Джуни решила, что готова смириться со всем, но не вынесет, если мы не отпразднуем Рождество. Я сдерживал её как мог, но мне удалось выторговать только ёлку — мама всегда учила, что заниматься её украшением должна вся семья, и никак иначе. Признаюсь, я никогда не понимал причин, поскольку отец всегда старался превратить это в кошмар наяву для каждого из нас.

Как бы то ни было…

Надеюсь, твои рабочие будни проходят не слишком скучно (хотя я уверен, что так и есть, учитывая, что ты работаешь в МИНИСТЕРСТВЕ, где растрачиваешь свои таланты впустую).

Твой,

Д. М.»

Гермиона перечитывает письмо снова и снова, впитывая слова с той же ревностью, с которой поглощала любой текст с тех пор, как ей исполнилось шесть лет. Драко всегда имел аккуратный каллиграфический почерк, даже в Хогвартсе Гермиона тайком провела несколько часов, наблюдая, как он пишет эссе. Тогда она ненавидела его: завидовала, что у него прямые волосы, что он ходит в любимчиках у Снейпа, что его почерк такой же идеальный, как и дурацкие ровные зубы, и что кровь у него не грязная.

Сейчас… сейчас Гермиона не знает, что и думать.

Она не ненавидит его. Даже близко.

Ночью, когда на дом опускаются сумерки, Гермиона прокрадывается в спальню и ложится спать в одиночестве. Иногда она просыпается от копошения в кровати, и ужас сменяется облегчением только после того, как она понимает, что это всего лишь Драко.

После той первой ночи он редко прикасается к ней. Изредка Гермиона набирается смелости и подсаживается к нему на диван после ужина, тогда он протягивает руку и гладит её по руке или ноге, если достаёт.

Ещё реже Драко целует её, и этого не хватает сильнее всего.

Гермиона не понимает, что изменилось и почему он держит дистанцию. Да, она избегала его, вела себя совсем как Кингсли. Возможно, Драко тоже стал более отстранённым, но именно она не поощряла близость.

Однажды утром после пробуждения Гермиона обнаруживает, что он обнимает её во сне, и решает притвориться, совсем не так, как предлагал Гарри. Быть женой Малфоя вовсе не сложно.

Гермиона сглатывает. Обычно она не склонна позволять эмоциям брать верх, но знает, когда стоит остановиться. Она смотрит на руку со сверкающим браслетом. В своё время Гермиона предусмотрительно наложила на него банальные чары для отвода глаз, чтобы коллеги не приставали с расспросами, но на неё саму они ведь не действуют. Каждый день с утра до вечера она отвлекается на его блеск, сбивающий всю концентрацию.

В последний раз бросая взгляд на письмо Драко, Гермиона решает ещё немного повременить с разработкой гранта для оборотней и берёт ручку, намереваясь написать ответ. Ручка холодит ладонь, но кажется привычной, словно старая подруга, поэтому они вдвоём стараются писать разборчивее и аккуратнее, чтобы Драко оценил. Дело не в том, что Гермиона неряшлива, просто у неё слишком много мыслей, которые имеют тенденцию выплёскиваться разом.

`

«Дорогой Малфой,

Спасибо, что дождёшься меня, чтобы поставить ёлку. Честно, я даже припомнить не могу, когда в последний раз праздновала настоящее Рождество. Звучит отлично. Кстати, о Рождестве — даже не думай дарить мне что-нибудь. Мы уже обменялись свадебными подарками, и вряд ли справедливо просить о бóльшем спустя всего несколько недель.

Не забудь, что завтра свадьба Блейза и Падмы. Мне до сих пор с трудом верится, что первый срок ВМН подходит к концу. Очередь на регистрацию брака опять тянется до самого фонтана. Работа сегодня ужасная, и я точно знаю, какое лицо ты сейчас скорчил, так что прекрати. Мне нравится моя работа. Мне нравится что-то менять.

Думаю, что я сегодня вернусь немного раньше обычного. Ты будешь дома? Давай поужинаем вместе.

Твоя,

Грейнджер»

Гермиона долго рассматривает письмо, пытаясь представить, что получит в ответ. Её будоражит мысль, что она обменивается письмами ни с кем иным, как самим Драко Малфоем, будто бы воплощая утраченную хогвартскую девчачью фантазию.

Дверь кабинета без предупреждения распахивается, и Гермиона вскакивает на ноги, сжимая палочку в кулаке. Инстинкт «бей или беги» так и не ослаб после войны, и она опускает руку, только рассмотрев в дверях Гарри, затаившего дыхание, в очках, сдвинутых набок. Её кабинет хорошо охраняется, и очень немногие люди могут запросто войти без стука; Гарри, очевидно, одно из таких исключений.

— Кингсли в паре с мадам Розмертой, — объявляет он без предисловий. Давление Гермионы падает вместе с выбросом адреналина, но ярость заполняет всё без остатка.

— Значит, он наконец-то вышел из подполья? — Она буквально выплёвывает слова.

Гарри закатывает глаза и достаёт экземпляр «Пророка».

— Не совсем.

Немного неуклюже Гермиона ловит газету, разворачивает её и видит перед собой лучащееся улыбкой лицо Кингсли возле лица Розмерты. Они стоят перед «Дырявым котлом» с таким видом, будто окружающий мир подождёт. Кадр меняется: теперь Кингсли прижимает Розмерту к себе, а она лукаво смеётся в ответ. Они выглядят настоящими влюблёнными, но Гермиона не верит. Интересно, долго ли пришлось практиковаться.

Заголовок гласит: «МИНИСТР ВОЗВРАЩАЕТСЯ ИЗ РОМАНТИЧЕСКОГО МЕДОВОГО МЕСЯЦА В БЕРЛИНЕ».

Гермиона усмехается. Её так и подмывает выбросить газету в мусорное ведро. Не в первый раз она думает так о «Ежедневном пророке».

— Он трус, — шипит Гермиона, размахивая газетой в направлении Гарри. — Прячется и оправдывается несчастным медовым месяцем.

Гарри медленно кивает.

— Ты права. Чего я не могу понять, так это что у них общего?

— У Розмерты и Кингсли?

— Да. — Гарри отступает от двери и плюхается на единственное кресло в кабинете. — Я не сомневаюсь, что они оба умны, но на самом деле я мало знаю о мадам Розмерте. Только что она управляет «Тремя мётлами».

— Она ни за что не сравнится с ним во владении волшебной палочкой, — вслух размышляет Гермиона. — Я предполагаю, что Кингсли — сильнейший волшебник в Британии.

Гарри смеётся, как будто она пошутила. Гермиона в непонимании сводит брови.

— Гермиона… — Гарри смотрит на неё, но не видит ни капли веселья. — Ну ты же не серьёзно.

Гермиона упирает руки в бока, как делает Молли Уизли.

— О чём это ты?

— Он не самый сильный волшебник в Британии, — фыркает Гарри.

Гермиона закатывает глаза.

— Это я и так поняла по твоему смеху. Чего я не поняла, так это, кто, по-твоему, может потягаться с самим министром магии во владении волшебной палочкой?

Гарри смущённо пожимает плечами.

— Даже не знаю. Ну, например… я?

— Что? — Гермиона чувствует, как пол уходит из-под ног. До чего неожиданно, она никогда даже не думала о Гарри в таком ключе. Он всегда был её лучшим другом, тем одиннадцатилетним мальчишкой, который нуждался в её помощи, чтобы выпутаться из неприятностей. Её слепым пятном.

— Да. Я не хочу хвастать, — Гарри вскидывает руку, взлохмачивая и без того растрёпанные волосы, — но почти уверен в этом. Даже Малфой может оказаться сильнее Кингсли.

— Я уже спрашивала его, — говорит Гермиона, чувствуя, как голова идёт кругом от новой информации. — Он сказал, что сражался с ним на дуэли и выиграл лишь благодаря случайности, но в нормальной обстановке Кингсли всё равно одолел бы его.

Гарри с подозрением глядит на неё. Гермиона насильно пытается разгладить морщинку между бровей, которая появляется в моменты глубокой задумчивости. Гарри отлично знаком с этой её особенностью и сразу догадается, что происходит.

— Гермиона, — медленно произносит он, — я думаю, самое время нам устроить поздний завтрак и навестить Рона. Давненько мы не собирались вместе.

Гермиона уверена, что Гарри преследует какой-то личный интерес, но предложение покинуть офис и провести время с друзьями звучит слишком заманчиво. Обдумать новости она сможет и дома вечером. Она взмахивает волшебной палочкой и с улыбкой наблюдает, как все её бумаги возвращаются на положенные места и стол принимает облагороженный аккуратностью вид. Даже спустя столько лет возможности магии не перестают впечатлять.

Напоследок Гермиона забирает записную книжку, но чуть не роняет её, почувствовав тепло и заметив слабое золотистое мерцание.

Пришёл ответ!

Она открывает обложку, тактично не обращая внимания на Гарри, который всё это время не сводит с неё глаз. На странице всего пара предложений:

«Грейнджер,

Отличная идея. Скоро увидимся?

Д. М.»

Залившись румянцем, Гермиона захлопывает блокнот и засовывает его в сумку.

— Ну что, пошли? — наконец говорит она. — Только я не смогу провести с вами много времени, Гарри. У меня планы на обед.

Гарри улыбается той же заразительной улыбкой, которую Гермиона часто наблюдала с тех пор, как встретила его в Хогвартс-экспрессе. Она бы сделала что угодно ради этой бесхитростной улыбки. Гарри поворачивается и распахивает двери кабинета, жестом приглашая её выйти первой.

Едва они покидают отдел, Гермиона сталкивается лицом к лицу с Ритой Скитер собственной персоной. Самодовольный рот Риты вкрадчиво изгибается, и вспышка колдокамеры на долю секунды дезориентирует Гермиону.

— Гермиона Грейнджер, Золотая девочка… — Рита делает эффектную паузу и повышает голос так, чтобы всем в коридоре было слышно: — Что ты можешь сказать в своё оправдание? Свадьба с Драко Малфоем, Пожирателем смерти?

Гермиона открывает рот и медлит с ответом секундой дольше, чем стоило бы.

— Прошу прощения?

— О, в этом нет необходимости, — улыбка Риты напоминает звериный оскал, — ты уже добилась помилования Драко Малфоя. Как долго продолжается этот роман?

В голосе Риты звучит неприкрытая угроза, и Гермиона тщетно старается унять дрожь. Нужно взять себя в руки, она ведь знала, что рано или поздно их с Малфоем брак всплывёт наружу. Они оба пришли к выводу, что это лишь вопрос времени, но Гермиона и представить себе не могла, что Рита-чёрт-бы-её-побрал-Скитер каким-то образом обо всём разузнает и устроит засаду прямо возле кабинета.

Гермиона ставит руки на пояс в попытке удержать равновесие.

— С тех пор, как нас…

— Хватит! — Громогласный голос Гарри Поттера призывает толпу к молчанию — такое же влияние оказывал на людей Альбус Дамблдор. — Рита, ты будешь молчать по своей воле, или тебя заставят замолчать.

Эффект мгновенный, Гарри Поттер вынес предупреждение. Он хватает Гермиону под локоть и ведёт её сквозь толпу, игнорируя вспышки камер за спиной. Добравшись до камина, он не колеблясь подталкивает её внутрь и бросает летучий порох. Улетая, она не успевает услышать, какое место он называет.

Гермиона оказывается в гостиной на площади Гриммо. Она едва успевает вскочить на ноги и отойти в сторону, как появляется Гарри. Она замечает льющийся в окно солнечный свет и новый серый диван посреди комнаты, а потом руки Гарри обхватывают её плечи.

— Ты в порядке? — требовательно спрашивает он.

Гермиона моргает.

— Конечно, не волнуйся.

Они смотрят друг на друга, затем Гарри медленно отпускает её, но не отодвигается. Только когда раздаётся стук во входную дверь, он, наконец, отворачивается.

Гермиона сглатывает — Рита застала её врасплох. Это новое, незнакомое чувство для человека, привыкшего к порядку и предварительной подготовке, и оно не нравится Гермионе почти так же сильно, как не понравился желчный тон Скитер. Запри женщину в банке на год, и она обязательно возненавидит тебя. Тем не менее, Гермиона предполагала, что Скитер всё ещё боится разоблачения и не желает раскрывать статус нелегального анимага.

Возможно, пришло время напомнить ей об этом факте.

— Гарри, — зовёт Гермиона, — думаю, мне придётся отменить наши планы на совместный завтрак.

Гарри выходит из-за угла, за ним показывается знакомая рыжеволосая макушка. Рон Уизли застенчиво улыбается, и раздражение отпускает Гермиону. На Рона всегда трудно злиться.

— Привет, — говорит он. На нём бордовый свитер с большой буквой «Р» на груди, который Молли связала на пятом курсе. Он очаровательно короток, а рукава задрались до локтей.

— Привет, Рон, — отвечает она.

Кажется, в большем он и не нуждается, потому подбегает и крепко обнимает Гермиону. Она утыкается лицом в его плечо, вдыхая запах безопасности и «Норы». На спину ложится рука Гарри, и кажется, что они перенеслись в Хогвартс, что существуют только они втроём.

— Слышал, Скитер до тебя добралась, — ворчит Рон, выпуская Гермиону из объятий. — К завтрашнему дню окажешься на главной странице «Пророка».

— Не сомневаюсь, — соглашается Гермиона, — именно поэтому мне придётся отменить наш завтрак. Я отправляюсь в поместье Ноттов.

Добродушное выражение лица Рона мрачнеет.

— Ради всего святого, зачем?

— Даже не знаю, может быть, у тебя какие-то проблемы с памятью, Рон, но Полумна теперь живёт там. И я намереваюсь попросить её опубликовать статью в «Придире».

Рон, похоже, готов поспорить, но Гарри не даёт:

— Гермиона, это гениально.

— Спасибо, — улыбается Гермиона, разглаживая складки на рубашке после неожиданного путешествия через камин. — Я тоже так решила.

— Мы пойдём с тобой, — без раздумий предлагает Гарри.

— Что?! — возмущённо вскрикивает Рон.

— Без обид, — Гермиона хмурится, — но я думала о статье вроде той, что была у Кингсли в «Пророке».

Гарри понимающе кивает.

— Точно! Вы с Малфоем попозируете вместе, покажете, как хорошо ладите, а потом появимся мы с Роном. Вряд ли Скитер сможет назвать его Пожирателем смерти, когда мы все с ним дружим.

— Но он и есть Пожиратель смерти! — отчаянно восклицает Рон.

Гермиона гневно топает ногой.

— Рональд Уизли!

Он мгновенно стискивает зубы, и даже Гарри, кажется, бледнеет на несколько тонов разом. Гермиона всегда восхищалась Молли Уизли, которая обладала безграничной властью над членами своей семьи благодаря одному лишь голосу, поэтому потратила много часов, совершенствуя мимику. Она упирает руки в бока и свирепо смотрит на друзей.

— Драко Малфой не Пожиратель смерти, — еле сдерживая раздражение, но чётко произносит она. — И спешу напомнить, что, кроме всего прочего, он теперь и мой муж.

Рон бросает на Гермиону сердитый взгляд, но мудро придерживает язык за зубами. Удивительно, но именно Гарри первым решается обратиться к ней:

— Гермиона… Я думаю, Рон имел в виду, что он был Пожирателем смерти. Однажды. И ты точно не собиралась выходить за него замуж. Мы просто беспокоимся, вот и всё.

Гермионе надоело быть причиной их вечного беспокойства. Она выпрямляет спину и пронзает их своим лучшим взглядом.

— Драко Малфой не Пожиратель смерти. Теодор Нотт не Пожиратель смерти. Оставьте уже детскую ненависть и сосредоточьтесь на помощи мне с ВМН.

Рон больше не выглядит обиженным её вспышкой гнева, теперь он оценивающе рассматривает Гермиону, словно впервые увидел. Рон никогда не был глупцом. Да, он упрям и импульсивен, но только не глуп. Он один из лучших стратегов, которых она когда-либо встречала, и он знает Гермиону лучше остальных.

— Значит, он тебе нравится.

Гермиона не смущаясь смотрит на него и не отрицает. К её удивлению, во взгляде Рона не появляется отвращения — он всего-то на всего закатывает глаза.

— Да уж, кто бы сомневался, что ты предпочтёшь очередные сложности, — фыркает он. — Ладно. Скажи нам, что делать.

— Ты… поможешь? — спрашивает Гермиона.

— Конечно, помогу, Миона, — хмуро отвечает Рон. — Чёрт возьми, я ненавижу Малфоя, но ты самая умная ведьма, которую я знаю. Ты скажи мне, что делать, и я это сделаю.

Гермиона бросает взгляд на Гарри — они действительно сделают для неё всё, что угодно, это давно не новость, но всё же почему-то ей казалось, что настоящая симпатия к Драко Малфою станет чертой, которую не стоило переступать.

Лицо Гарри возвращает заботливо-нежное выражение.

— Почему ты выглядишь такой удивлённой? Мы годами следовали твоему руководству в безвыходных ситуациях. И ты ещё ни разу нас не подводила.

Неожиданно Гермиона чувствует, как к горлу подступают слёзы.

— Хорошо, — выдыхает она. — Гарри, мне нужно, чтобы ты пришёл к «Фортескью» сегодня в восемь вечера. Идеально, если вместе с Джинни.

— Будет сделано.

Гермиона поворачивается и смотрит на Рона.

— Ты собираешься завтра на свадьбу Падмы и Блейза?

— Да, — отвечает Рон, — Падма пригласила Ханну. Я планировал пойти с ней.

— Мне нужно, чтобы там ты пригласил меня на танец, — говорит Гермиона, мысленно перебирая все возможные препятствия для исполнения плана. — И когда Малфой вмешается, мне нужно, чтобы ты отпустил меня.

Рон тяжело вздыхает.

— Проще-простого, для тебя я сделаю всё, что захочешь, Гермиона Грейнджер.

Гермиону переполняет любовь к ним. У Рона крошки на свитере, а торчащие во все стороны волосы Гарри выглядит так, словно он пережил торнадо. Рон до сих пор носит палочку в кармане, хотя Гермиона (совершенно разумно) годами пыталась переучить его.

— Вы оба безнадёжны, — удаётся выдавить Гермионе сквозь ком в горле. — До встречи.

— Сегодня в восемь вечера, — благодушно отвечает Гарри. Рон закатывает глаза.

Гермиона бросается ко входной двери и трансгрессирует прочь.