Диверсификация рисков (джен)

— Эх!..

Люциус проходил мимо гостиной в своих новеньких лакированных сапогах для верховой езды, когда услышал этот тягостный вздох, донесшийся из открытых дверей. Из любопытства он решил заглянуть внутрь и увидел своего отца. Абраксас Малфой с грустью и задумчивостью изучал огромное генеалогическое древо, раскинувшееся на самой большой стене гостиной, куда отлично доходил дневной свет из высоких стрельчатых окон.

— Вы чем-то опечалены, papa? — Люциус встал рядом с отцом, поигрывая хлыстиком.

— Опечален! — с досадой воскликнул тот, всплескивая артритными руками. — Я в совершенном смятении, сын мой. Взгляни-ка!

Отец извлёк из кармана волшебную палочку и, прошептав что-то на латыни, наколдовал светлый луч. На манер указки он стал водить им по фамильному древу.

— Арманд Малфой стал отцом лишь одного сына — Виктора; у Виктора Малфоя тоже был всего один ребенок — Николас; у Николаса — только Брутус, твой дедушка. Соответственно, и ты, и я — также единственные сыновья своих отцов. И так на многие поколения, снова и снова.

— Ну и что? Как видите, этого вполне хватает, чтоб наш род не угас, — Люциус самодовольно усмехнулся, как бывало всегда, когда разговор касался его прославленной семьи.

— Так было до сих пор. А что если, к примеру, ты или твой сын заболеете, а может, упадёте с бешеной лошади и умрёте? И всё — пиши пропало нашему роду. Всё состояние отойдёт моему кузену во Франции, фамилия пропадает. А этого, сын мой, никак допустить нельзя!

— Но я прекрасно себя чувствую, — неуверенно сказал Люциус, плохо понимая пока, чем грозит ему столь явно нездоровое беспокойство отца.

— Нам нужна диверсификация рисков, вот что, дорогой Люциус! — отец многозначительно поднял узловатый палец и торжественно взглянул на сына из-под кустистых бровей. Люциус испуганно сглотнул. — Ты знаешь, что я хотел организовать твою помолвку с девицей Блэк.

— Да, с Нарциссой, — быстро подтвердил Люциус, невольно мечтательно улыбаясь при воспоминании о своей белокурой наречённой.

— Но я передумал! — припечатал отец, вынимая из-под мышки книгу, на которую Люциус до этого не обратил внимания. Погожий летний день перестал быть томным. — Блэки, конечно, достаточно плодовиты, но девицы их изнежены, болезненны, характера буйного, а у большинства и вовсе беды с башкой.

— Papa! — укоризненно воскликнул Люциус.

— Не спорь, Люциус! — Абраксас открыл книгу на закладке и сунул под нос сыну. — Пруэтты — вот кто нам нужен! Только взгляни на их древо! Мечта, а не древо!

И правда, генеалогическое древо рода Пруэтт не поместилось на стандартном развороте, и для него был вделан специальный раскладывающийся далеко за границы книги вкладыш.

— Но они же рыжие! — в ужасе возопил Люциус. Рука сама собой метнулась к прекрасным платиновым волосам, собранным в аккуратный хвост с бархатным бантом.

— Да уж, — Абраксас совсем не аристократично почесал свой уже больше седой, чем белокурый затылок, но твердо закончил: — Однако на что только не пойдёшь для благополучия рода.

— И? — потеряв остатки гордости, надежды и вежливости, спросил Люциус.

— И ты женишься на Молли Пруэтт! Да, конечно, они не так богаты, как Блэки, и едва ли смогут дать приличное приданое, но ради их плодовитости и процветания моего рода я готов пойти на это. Слава Мерлину, их статус крови не вызывает сомнения.

— Но, papa, Молли Пруэтт влюблена в Артура Уизли — гриффиндорского выскочку. И если они еще и не поженились, то, вероятно, это уже совсем скоро случится.

— Ерунда, — отмахнулся отец. — Я сейчас же напишу Биллиусу, и мы немедленно всё решим. Думаю, они и сами не в восторге, что породнятся с этими магглолюбцами.

Люциус призадумался. Перед глазами возникло круглое открытое лицо Молли Пруэтт в обрамлении огненных кудряшек, её озорные карие глаза, добрая улыбка, аппетитная фигура и — наконец! — великолепная грудь полного третьего размера. Воспоминания о светлой кроткой Нарциссе как-то сами собой потускнели в голове.

— Ну а что если она не захочет пойти за меня добровольно? Она хоть и не Блэк, но нрав у неё тоже довольно крутой.

— Что ж, дорогой мой наследник. Тогда мы её с божьей помощью просто украдём, лишь бы отец дал добро.

* * *

К счастью (как теперь Люциус решил для себя), мистер Пруэтт добро дал. И по своей воле Молли, конечно, никуда не пошла. Но к тому времени Люциус уже преисполнился решимости и, взяв на дело двух домовиков и одного приятеля, в считанные часы умыкнул невесту прямо из отчего дома.

Само собой, суженная была недовольна, разорвала об его голову полотно голландской пасторали, запустила следом ценнейшую вазу династии Мин, а на следующий день даже выкинула в окно кресло. Что до сих пор приводило Малфоя в восторг и трепет, ведь палочки у неё с собой не было, а кресло было внушительное.

Но вскоре её пыл поутих, а Люциус вооружился своим ни с чем несравнимым обаянием, букетом великолепных алых роз и невероятным в своей стоимости комплектом изумрудных серёжек, способным растопить даже самое ледяное сердце. Сердце у Молли было вовсе не ледяное, а очень даже нежное и отходчивое. И, выплакав на груди у Люциуса свою несбывшуюся любовь, мисс Пруэтт согласилась, что тот ни в чём не виноват, что он тоже лишь только жертва отцовской тирании; вытерла слезы, приняла сережки и согласилась на празднование свадьбы.

И сегодня, стоя на вокзале Кингс-Кросс и провожая в Хогвартс четверых из своих шести сыновей — увы, всех бессовестно рыжих, — обнимая самую младшую и единственную дочку, его белокурую любимицу, одной рукой, а жену — другой, Люциус был полностью согласен с отцом и его стратегией диверсификации рисков.