Насильно мил (гет)

На этот раз Снейп отсутствовал дольше. Стемнело, а его всё не было. Гермиона поняла, что ждёт мужа со страхом и нетерпением. Наконец послышался шум — подъехала машина, раздались голоса, несколько раз стукнула дверь.

Когда голоса стихли и шелест шин затих, Снейп появился с двумя дорожными сумками, поставил их у шкафа и вновь спустился вниз — на этот раз за книгами. Их он отнёс в гостиную.

— Располагайтесь. Эта комната наиболее приспособлена для жилья. Занимайте шкаф, моих вещей тут немного, да и те можно убрать. Книги в соседней комнате, там есть книжный шкаф. Но если хотите, можете хранить всё здесь.

— Лучше там. Мне будет достаточно двух полок.

— Хорошо.

Гермиона поспешно натянула джинсы и свитер, тёплые носки. Тапочки оставила те, что купил ей он. Сумки задвинула в угол, отыскала шпильки и соорудила на затылке аккуратный пучок.

Пора приниматься за хозяйство.

Снейпа она застала в кухне. Сюртук он снял, рукава рубашки завернул до локтя и методично резал куриную грудку на идеально ровные кусочки.

— Могу я помочь?

— Надо помыть и почистить картофель. Я купил большую миску, возьмите на полке.

Зельевар выложил две крупные золотистые луковицы, как-то хитро чиркнул по каждой ножом и снял шелуху одним изящным движением. Затем нашёл полотенце, намочил его под краном и расстелил рядом. Гермиона очнулась, лишь когда он принялся мыть лук, сообразила, что пялится на ловкие пальцы, на тонкие запястья с бледной кожей и редкими тёмными волосками… Смутилась, заторопилась, выкладывая клубни из пакета.

Дробно застучал о доску нож. Снейп резал лук стремительно, ловко и очень аккуратно. Он почти не смотрел на руки — настолько выверенными были его движения. Гермиона заставила себя отвести глаза и сосредоточиться на работе. К счастью, среди покупок нашёлся нож для чистки овощей, поэтому с картофелем она справилась быстро.

Снейп вынул из недр плиты противень, выстлал его фольгой, пергаментной бумагой и выложил грудку, а поверх неё резаные овощи.

Его движения были уверенными и ловкими, словно он не ужин стряпал, а творил зелье. Впрочем, разница невелика.

— Вы умеете готовить? — уточнил он у неё.

— Мне нечасто приходилось это делать. Я обычно брала готовую еду навынос или полуфабрикаты. Могла и вовсе обойтись печеньем с молоком.

— Чего вы ждали от семейной жизни? Что готовить будет муж?

— Ну вы же готовите.

Снейп разгневанно вскинул голову и осёкся: Гермиона улыбалась ему.

— Шучу.

— Я понял, — ответил он, будто сомневаясь.

— Всё дело в том, — принялась объяснять она, — чего будете требовать от меня вы. Если мне придётся печь пироги и целыми днями торчать у плиты…

Снейп ловко задвинул противень в горячую духовку.

— Если потребую?

— У вас наверняка тоже были мысли о том, как сложится ваша семейная жизнь.

— Последние двадцать лет я был уверен, что навсегда останусь один, — пожал плечами Снейп, — а вчерашний день оказался слишком насыщенным, чтобы что-то планировать.

Зельевар вышел, оставив её размышлять над его словами. Гермиона ненавидела домашнее хозяйство в любых его проявлениях. Будто наказывая себя, вымыла разделочную доску, протёрла стол, нож и постирала полотенце.

Утром они ели в кухне, но казалось кощунственным усадить Снейпа на табурет у плиты и сунуть тарелку в руки. В Хогвартсе он всегда ел аккуратно, ножом и вилкой, и Гермиона решила, что стоит накрыть ужин по всем правилам.

Она прошла в гостиную. Крепкий стол находился в углу между двух окон, и она хорошенько его вытерла, после чего достала из шкафа чистую белую простыню, так как скатерти не нашлось. Салфеток у Снейпа не было, но в её вещах они имелись — льняные, новые, купленные по случаю — и вот наконец пригодились. Столовые приборы не блистали изяществом, а посуда — изысканностью, но получилось действительно неплохо: строго, нарядно, чисто.

Учуяв аромат куриной грудки, Гермиона взволновалась, что ужин подгорел, но возле плиты уже обнаружился Снейп. Он вынул противень, водрузив его на плиту.

— Приличные тарелки здесь есть?

— В ящике. Справитесь сами?

— Конечно.

Она поставила хлеб, соль в дешёвой пластиковой банке и выложила салат из консервированной фасоли со свежей зеленью. Два стакана наполнила простой водой, холодной, кипячёной, остававшейся в чайнике.

Снейп вошёл, пару секунд созерцал накрытый стол, затем отодвинул ей стул, дождался, пока она усядется, и сел сам. Придирчиво оглядел аккуратно разложенные приборы, развернул новую салфетку. Поднял стакан, понюхал воду и с удовольствием осушил тремя большими глотками.

Гермиона только тут сообразила, что смотрит на него, почти не дыша, и схватила вилку.

— Приятного аппетита, сэр, — почти прошептала она, позабыв назвать его по имени.

— Ешьте, мисс Грэйнджер.

Снейп отставил пустой стакан и принялся за еду.

Она сервировала стол ножами и вилками, не уверенная, что нож вообще будет нужен, но Снейп ловко орудовал приборами, аккуратно отделяя крошечные порции пищи и размеренно отправляя их в рот. Вот он взял ломтик хлеба, положил на небольшое блюдце (Гермиона на всякий случай поставила их у каждого прибора про запас), отломил небольшой кусочек. Движения его пальцев, щиплющих мякиш, касающихся салфетки, играющих с вилкой, притягивали взгляд, и Гермионе пришлось заставить себя сосредоточиться на собственной тарелке.

— Наверное, я всегда хотел, чтобы дома можно было есть вот так — на скатерти, чтобы лежали нужные приборы, чтобы у каждого была своя салфетка, — негромко заговорил Снейп. — Чтобы стоял стакан с чистой водой. Чтобы стол был придвинут к окну, как сейчас, и можно было смотреть на улицу.

Гермиона почувствовала, как по хребту побежали мурашки.

— Мисс Грэйнджер, вы ясновидящая?

— Я новобрачная, — сухо отозвалась она. — Я ничего о вас не знаю и действовала по наитию.

— Но угадали. Это весьма обнадёживает.

— Будет эффективнее, если вы просто скажете, что и как нужно сделать.

— Ошибаетесь, — не согласился Снейп. — Положить вам фасоли?

Они продолжили ужин. Снейп поднялся и на минуту вышел, и это дало ей возможность немного прийти в себя. Когда запеканка и салат были съедены, она унесла грязные тарелки. На кухне весело кипел чайник.

— Вы подали еду, я заварю чай и буду признателен, если вы разольёте, — раздалось за спиной. Снейп снял с полки корзину с чайной посудой, ловко поставил на широкий поднос две чайные пары, сахарницу. Окатил кипятком небольшой чайничек, положил две ложки какой-то пахучей чайной смеси и залил горячей водой, после чего подхватил поднос и унёс его в гостиную. Гермиона робко выставила крохотную баночку с мёдом.

— Нашла в своих вещах.

— Мне следует бояться вас. — Снейп смотрел, как его жена разливает чай. — Сахар я не кладу, купил на всякий случай, но иногда ем мёд. Вы читаете мысли?

— Я люблю с сахаром. А мёд купила две недели назад. Тогда я немного простудилась, вот и пришлось. Эта баночка была последней, но открывать её я уже не стала. Так что никаких предсказаний. Профессор Трелони постоянно твердила, что у меня нет способностей к прорицаниям. Увы.

— Вам помочь с уборкой?

— Нет, я сама… Пожалуйста.

Гермиона отчаянно мечтала оказаться за придевять земель отсюда и притворялась спокойной из одного лишь гриффиндорского упрямства.

Он промокнул кончиком салфетки уголок рта и поднялся.

— Жду вас в спальне, мисс.

* * *

Гермиона тянула время, сколько могла. Потопталась, повздыхала и робко вошла в спальню. Свет не горел, но она смогла разглядеть разобранную постель и черноволосую голову на соседней подушке. Снейп спал. Она вынула ночную рубашку и, краснея, быстро переоделась, затем тихонько прилегла рядом с мужем и осторожно перевела дух.

Было странно. Она в постели с мужчиной. Невольно вспоминая вчерашнюю ночь, Гермиона облизнула пересохшие губы. Он целовал её. Трогал. А теперь он уснул. Для шпиона у него удивительно крепкий сон.

Увидев его расслабленным, безопасным, Гермиона должна была испытать облегчение, а оказалась раздосадованной. Прошлой ночью он был неистовым. Утром — отстранённым, недоверчивым и колючим. День одиночества и особенно совместный вечер сделали их ближе, и будет жаль снова проснуться рядом с бесстрастным зельеваром. Теперешнего, неожиданно-нового, Снейпа Гермиона не знала, но оценила и не хотела потерять.

Возможно, ей нужно как-то поощрить его? Да, вчера было очень неловко, но ей, по крайней мере, понятно, чего ожидать.

Тихонько приподнялась на локте, вгляделась в смутно различимое в сумраке лицо, осторожно прикоснулась губами к крупному носу, а затем — к прохладной щеке.

* * *

Снейп много думал о том, какой будет их вторая ночь. Удовольствие, которое они подарили друг другу, ещё не было гарантией гармоничных отношений, а лишь обещанием будущих удовольствий. Прелюдией. Захочет ли она испытать что-то подобное с ним ещё раз? Теперь, когда знает и его руки, и губы, и член? Что, если не захочет?

Он решил оставить ей выбор и принять, каким бы он ни был. Если она в течение дня не подаст ему сигнал, не определится в их отношениях, он ляжет и притворится спящим.

Гермиона не стала кокетничать, не прикасалась к нему, не позволила себе никаких намёков и разговоров на интимные темы. Она не игнорировала его просьбы, слушалась беспрекословно, отвечала просто и по существу. Она не выглядела влюблённой, а Снейп, вкусив её тела, вдруг понял, что формальных отношений ему недостаточно. Он хотел взаимности. Годы воздержания сделали из него почти аскета, но вчерашние сутки порвали его сдержанность в клочья.

Да что там. Он хотел быть любимым.

На этой мысли он завис, не веря, что кто-то может полюбить такого, как он. Даже Лили, добрейшая из людей, не смогла.

Что ж. Главное произошло. Он не станет неволить жену, не станет докучать ей. Он до спазмов хотел её, чтобы она, как вчера, выгибалась и стонала у него в руках. Но если она не захочет, он переживёт. Он умеет терпеть и разочаровываться. Не впервой.

За всеми этими мыслями прошёл ужин. Он был тронут, увидев накрытый скатертью стол, аккуратно разложенные приборы. Словно в этом был для него некий символ, атрибут счастливой семьи. И вот теперь он удалился в их спальню. Раздеваясь и принимая ванну, решал, лечь ему в ночной рубашке? В пижаме? В трусах? Обнажённым? Учитывая прошлую ночь, надел пижамные штаны и затаился под одеялом.

Ничего. Ещё немного, и он будет знать наверняка.

Она вошла. Долго колебалась, прислушиваясь к его дыханию, затем мягко зашуршала ткань: жена раздевалась. Она делала это при нём, не стала выходить в другую комнату. Снова несколько мгновений тишины. Наконец Гермиона села на постель и нырнула под одеяло.

Северус усиленно «спал». Видимо, весьма правдоподобно, потому что она, с минуту полежав, приподнялась и склонилась, рассматривая его лицо.

Снова она делает это. Сердце Снейпа колотилось как бешеное, и лишь многолетняя выдержка помогла оставаться неподвижным.

Как вдруг она прижалась губами к его носу и почти сразу — к щеке.

Что делать? Хотелось сгрести нежное тело в охапку, подмять под себя и повторить вчерашнее безумство.

Вместо этого он медленно раскрыл глаза и тихо произнёс:

— Я вас ждал.

Искренние, обезоруживающие слова. В ответ прохладная ручка легла на его плечо, а кудрявая голова — на обнажённую грудь.

Это означало — «да».

Схватить, втереть в себя, проникнуть в горячее тело… Но он, наверное, мазохист. Осторожно обнял, позволяя ей устроиться поудобнее, и предложил:

— Скажите, чего вам хочется… Что мне сделать для тебя.

Сейчас оказалось легко звать её на «ты».

Она пошевелилась, потянулась к нему и мягкой тяжестью опустилась сверху — как вчера, усевшись ему на живот.

Значит, он всё сделал правильно.

Снейпа затрясло. Схватив слабо пискнувшую Гермиону, перевернул, сжал в объятиях и впился в сладкие губы. Пара мгновений — и они раскрылись, впуская его язык.

Он позволит себе быть счастливым сейчас, сию минуту. Обрушивая на неё град поцелуев, гладя, нежа её всю и втираясь в неё, он отдался инстинктам, и это было так невыносимо чувственно, так прекрасно, что казалось — нет ничего превыше этой бешеной страсти.

В спальне вдруг раздалось её низкое, чувственное вибрато, от которого его продрало вдоль хребта и взорвало, окончательно снося рассудок. Он едва успел испугаться, что кончит раньше неё, как она впилась зубами ему в предплечье и зарычала.

* * *

Наутро второго дня всё было иначе. Снейп ждал. Она глубоко вздохнула, пробуждаясь, он тут же склонился и накрыл губами рот.

— Мммм…

Он целовал мягко, нежно, а она сонно отвечала, и вот вздрогнула, длинно застонала, выгибаясь… Ему не нужно было иного приглашения.

Они покачивались, слившись воедино, страсть медленно разгоралась, обжигала, и вот её яркие глаза плотно сомкнулись, а рот приоткрылся. Северус двигался плавно, мучительно, не давая себе сорваться в бешеный темп, пробуждал в ней желание. Он давал и себе время — налиться, окрепнуть, заполнить жену собой и вознести их на пик блаженства. Ещё немного. Он знает, чего хочет это чудное тело.

После всего она на пару минут снова задремала, затем встрепенулась, потёрлась о его плечо носом, решительно вылезла из постели и побежала в ванную, дерзко сверкая молочно-белыми ягодицами.

Это было чудесно — знать, что юная женщина в его ванной смывает следы их страсти, не скрывая от него такую желанную наготу.

Снейп не был дураком. Пройдёт несколько дней, она опомнится и замкнётся, вновь рассматривая его костлявое тело и переосмысливая их брак. Опять же, мир не даст ей забыть, кто он такой. Грэйнджер умна; постель, как бы ни было ей хорошо с ним сейчас, скоро станет чем-то само собой разумеющимся, и что делать тогда? Они будут в молчании жевать завтрак, он запрётся в лаборатории, она пойдёт учиться или вернётся к работе. Видеться они будут всё реже, и однажды она просто переберётся в крохотную спальню, придумав более-менее убедительный предлог. А он сделает вид, что поверил. Каждый продолжит жить сам по себе. Останется досада, тоска по несбывшемуся да чувство вины.

— Северус…

Послышалось?

— Северус!

Он рванулся на этот зов, ругая себя за мальчишество, и перед дверью ванной комнаты выждал несколько секунд. Постучал костяшками, кашлянул.

— Мисс Грэйнджер?

— Мне нужна ваша помощь.

Не веря в происходящее, он открыл дверь. Нагая Гермиона отважно смотрела прямо на него.

— Я не могу мыть волосы простым мылом, — сказала она. — Есть что-нибудь другое?

Он ответил не сразу, потерявшись в созерцании горящих щёк и приятных округлостей.

— Другое?

— Тогда хотя бы какая-нибудь кислота, очень слабый раствор. Иначе волосы сваляются и станут похожи на войлок. Их невозможно будет расчесать.

— Сейчас.

Он шагнул от двери, но она остановила его.

— Можно потереть мне спину?

— Конечно. Повернитесь.

Он намылил руки и прикоснулся к напряжённым лопаткам. Она подняла волосы, открывая шею, давая хорошенько вымыть себя. Он старался сосредоточиться именно на мытье, но невольно начинал ласкать такую нежную кожу, ежесекундно одёргивая себя, как вдруг она повернулась к нему лицом, всё ещё держа каштановые кудри на весу обеими руками.

Гермиона смотрела выжидательно и чуточку вызывающе. У Снейпа в голове стало звонко и пусто, когда он опустил намыленные ладони ей на плечи. Взгляд её затуманился, голова запрокинулась. Она стояла неподвижно, чуть приоткрыв губы, и ждала.

Заведя руку ей за спину и придерживая, чтобы не уронить, почти обнимая, он провёл по округлым бокам скользкой ладонью, и тут две тонкие руки обвили его плечи, а мокрое гибкое тело прижалось к его, костлявому и сухому.

— Примем душ вместе?

Снейп потянулся к резинке пижамных штанов, внутренне охнул, поняв, что сейчас предстанет перед нею голым и снова возбуждённым, но деваться было некуда. Сдёрнул штаны и отшвырнул ногой в угол. Повернул кран, пустил воду и облил себя и её. В эту минуту решительные пальчики принялись деловито его намыливать, тереть и поглаживать. Он замер, моля небо, чтобы ему удалось сохранить лицо.

— Я не достаю. Наклонитесь.

Снейп присел на корточки. Прямо перед его носом в такт движениям покачивалась крепкая грудь. Снейп впервые в жизни порадовался, что стар и не опозорится прямо сейчас. Между тем она решительно обработала ему шею и плечи.

— А чем вы моете голову?

— Этим же мылом.

Она взялась за его волосы. Было неудобно и странно, но Снейп терпел. Наконец его потянули вверх, он распрямился, сообразив, для чего была вся эта затея с помывкой.

Она нежно погладила его ягодицы, бедра и будто невзначай коснулась сокровенного. Но любопытство, по-видимому, было удовлетворено или застенчивость не позволила ей большего — Гермиона, пламенея щеками, отступила на шаг, снимая лейку душа и протягивая ему:

— Я подожду свою кислоту.

Снейп вышел из ванной без единой мысли. Вынул полотенце, вытерся, обмотал вокруг бёдер и побрёл в лабораторию. Вернулся он минут через десять с большим флаконом. Помялся перед дверью ванной, стукнул в косяк и вошёл.

Гермиона уже была готова и даже завёрнута в полотенце. Мокрые пряди висели тёмными сосульками, она наклонилась, а Снейп осторожно вылил подкисленную воду на подставленные руки и на мокрые кудри.

— Вот теперь хорошо. Спасибо.

Как естественно получить от жены благодарный поцелуй. Северус поцеловал её в ответ и пошёл одеваться.

* * *

Снейп сбежал в лабораторию так скоро, как смог. Ему требовалась передышка. Он зажёг огонь под котлом. Пока Грэйнджер не полезно присутствие магии, придётся обойтись без неё. Северус заварил сухие лепестки, для аромата, бросил в котёл несколько сушёных ягод и выдавил сок лимона. Удачно, что вчера он купил лимон. У Гермионы будет полоскание для волос, безопасное и действенное.

Снейп был учёным и привык ставить эксперименты на себе. То, как меняются волосы от кислой воды, стало для него откровением. Высохнув, они спадали на плечи блестящим чёрным потоком, легко струясь между пальцами. Интересно, Малфои тоже пользуются подобными средствами? Ему они ничего такого не заказывали.

Сверху послышалось мелодичное бряцание половника о кастрюлю. Он сам показал Грэйнджер, как можно позвать его, не входя в подвал. Видимо, она накрыла на стол.

Завтракали они молча. Она, такая решительная утром, не смела поднять на него глаз. Он тоже был смущён и оттого раздосадован. К счастью, ему было чем заняться. Оставив бутыль с ополаскивателем в спальне, он написал Малфою, закутался в мантию и покинул дом.