«Ла-Сойра» (джен)

Архипелаг Ржавого рака раскинул свои клешни на верхней границе Темноводья: достаточно высоко, чтобы линанские галеры глаза не мозолили, и достаточно низко, чтобы имперский флот не заходил, — нечего им тут делать.

Десятка два островов стояли над чёрными водами, напоминая своей формой верхнюю половину рака. Старожилы болтали, будто нижняя половина у этого рака тоже когда-то имелась, однако Красная Ласточка, эта имперская подстилка из Оргосса, разнесла тот кусок архипелага в пыль одной наколдованной бурей.

Так или не так, а часть Ржавого моря, где могла бы находиться задница этого рака, считалась среди местных гиблым местом. Если Левую и Правую клешни и Большую башку пираты исходили вдоль и поперёк, то дальше Малой башки, входившей в него Хребтовым мысом, никто не лазил.

А вот обе Клешни и Большая башка были сплошь застроены. На каждом острове высился форт, а между ними тянулись то ли деревушки, то просто сборища домишек разной степени паршивости. Рядом с фортом на Правой клешне имелась даже верфь, и владевший ею капитан Грог поднимал нехилые деньги, пуская соседей по архипелагу ремонтировать их корабли.

Впрочем, Грог не считался на Ржавом раке самым уважаемым пиратом. Куда больше местные превозносили Петгерса Арейно, имевшего славу непотопляемого.

Этот среднего роста, крепко сбитый, напрочь седой мужик уже много лет командовал «Ла-Сойрой», манёвренным кораблём с прекрасногрудой сиреной на ростре, и, по слухам, сам же возглавлял абордажную команду.

Про Непотопляемого Петгерса и его «Ла-Сойру» вообще ходило много историй и слухов. К несчастью обитателей архипелага, они давно знали все дословно, и даже приукрашивать что-то уже было неинтересно.

Но вот в харчевню Одноглазой Риссы заглянул чужак — какой-то парниша со Срединного материка. Все, кто был в то время поблизости, набились посмотреть на него, а он принялся расспрашивать, что у них тут да как.

Ну, тайн своих Ржавый рак никому не выдавал, а вот сплетни — почему нет-то? Вот, например, как Петгерс с сиренкой миловался.

— Герс Арейно был ещё молод, — заговорил Старый Зонни, потирая козлиную бородёнку тощими пальцами, — но у него имелся свой корабль. Не ахти, конечно, одномачтовый, но зато с парой волшебных камней на корме, зачарованных в качестве движителей. Герс на нём торговцев из Киарена грабил — они ж защищаться толком не умеют!

Парниша, сам с до противного киаренской мордой, презрительно хмыкнул, но спорить не стал. Вместо этого он поставил Зонни кружку пива и, подперев подбородок ладонью, приготовился слушать дальше.

— Так вот, плыл однажды Герс вниз от Срединного континента, а тут шторм начался.

— Волны как горы были! — влез Рам Плешивый, когда-то служивший на «Ла-Сойре». — Небо почернело! Сирены выли что твои волки!

Рисса треснула его по башке черпаком и продолжила разливать обеденную похлёбку.

— Корабль потерпел крушение, — вздохнул Зонни. — Вся команда погибла, только Герс на каком-то пустом сундуке выплыл. Рассказывал он мне: «Сижу я, значит, на скале у неизвестного берега, пялюсь во тьму, корабль свой провожаю, а тут — свет. И выходит она». Сирена то была.

— Говорят, красивее неё на Ржавом раке не было! — воскликнула какая-то молоденькая девица в пёстрой юбке и звенящих бусах. — Белая кожа, волосы длинные по ветру вьются, платье нежнее шёлка, руки тонкие…

— И сиськи! — добавил Рам. — Огромные!

Девица покраснела и отвернулась к окну. Рисса снова замахнулась черпаком, но бить не стала.

— И чёрные щупальца, — напомнила она. — У всех сирен есть щупальца.

— Ага, — подтвердил слушатель, будто бы он каждый день обедал с сиренами за одним столом и знал наверняка, что у них именно щупальца, а не хвосты или медузы.

— Так вот! — гаркнул Зонни, грохнув по столу пустой кружкой. — Выходит она и несёт в руках подзорную трубу. Рисса, ещё пива! Понравился ты мне, говорит. Будь, значит, моим мужем. Ну, и… Но где это видано, чтоб человек — да с рыбиной?

— Красивая она была, — заметила Рисса, толкая в сторону Зонни пузатый бочонок. — За ней половина Рака бегала со слюнями на глазах.

— Не было такого. — Зонни замотал головой и зачерпнул пиво прямо кружкой. — Ух-х!

— А ты — вперёд всех. А Петгерс её от вас защищал. Стрелялся за неё с Грогом. По слухам, оба пиастра ему отстрелил. — Она скосила единственный глаз на девицу и гнусно ухмыльнулась. — Женился. Сын у них родился.

— А как любил! — вздохнула Лолика из бывших красоток. — Ни мне, ни моим девочкам таких жемчугов и шалей никогда не дарили.

— О, сравнила! — фыркнула Рисса. — Сойра жена была, а не какая-то там…

— Какая-то там? Да кто бы говорил, мужичка!

— Ша! — рявкнул Зонни. — Разошлись, дурынды! Всякое было. И дуэли, и орали эти двое так, что весь остров слышал… Ночами особенно, тьфу! И корону самую настоящую Герс Сойре откуда-то приволок.

— Диадему, — поправила Лолика.

— Ой, бабы! — Зонни отмахнулся. — Только вот потом прошло всё у них. Рыбины долго живут, не то что мы. А может, она просто по морю затосковала, по глубинам — щупальца-то её когда-то ножками стали, а жабры и вовсе — пшик! Петгерсу это страшно не понравилось.

Зонни глотнул пива и надолго замолчал, смакуя.

— И пошёл он к Диамее Захребетнице, — подсказала Рисса.

— Ну да, и попросил у той какие-то чары. И всё, нету Сойры. Зато у корабля его ростра самая красивая на всём Раке.

— Понятно, — задумчиво проговорил парниша.

— Значит, привязал жену к себе, превратив её в украшение, — веско вывел Зонни, как будто на самом деле понятно не было.

— Зато «Ла-Сойра» непотопляемой стала! — горячо воскликнул Рам. — Кому нужна баба, когда есть такой корабль?

— А мать? — спросила Рисса.

— Ты о Мо, что ли, беспокоишься? Он же корабль унаследует!

— Это их семейное дело, — отрезал Зонни, ставя точку кружкой пива. — В конце концов, если Мо захочет, то расколдует — Диамея ж не Красная Ласточка, чтоб нерушимые чары создавать.

— Пф-ф! Сравнили! — рассмеялся слушатель. — Кто вас знает, что у вас на островах за твари водятся? Вот я как-то на Терве видел…

Архипелаг Ржавого рака населяли люди, стоящие не с той стороны имперских законов. Пираты, грабители, душегубы. На материке обычно говорили, что Рак, должно быть, каждый день сотрясают дебоши, бунты и оргии. Однако они были неправы: дебош тут случался не чаще, чем дважды в год, а остального Мо вообще ни разу не видел. На самом деле каждый день на Ржавом раке походил на предыдущий и, весьма вероятно, на следующий тоже. Бывали, конечно, вариации, но редко.

Сегодняшнее утро обещало шторм: где-то в отдалении ползали тучи цвета налитых синяков, а ветер гнал их к архипелагу.

Отец поначалу собирался выйти в море, но передумал и теперь сидел на стене форта, глядя куда-то на юго-восток. Если ему хотелось поразмыслить о чём-то, он всегда смотрел в ту сторону. Мо в такие моменты даже не думал к нему подходить — себе дороже.

Вместо этого Мо засел над картой — отец требовал от него умения прокладывать курс. Вытянутая наугад из кучки бумажка задала направление: порт Оргосс. Мо пожал плечами и принялся за работу.

Примерно через час он закончил. На взгляд самого навигатора, выглядело прилично, но отец заставит переделывать: вторая «С» в Оргоссе получилась сильно больше первой, а Герс Арейно не терпит помарок. «Как ты собираешься в каюте курс прокладывать, если даже на суше пишешь как змея пером?»

Решив ничего уже не переделывать, Мо выбрался из форта и прогулочным шагом направился к верфи. Пальмовая роща давала скудную тень, потрескавшаяся земля ложилась под ноги, а море сердито бросалось на берег где-то за колючими кустами. Тучи подползли ближе, и теперь берег казался гораздо светлее неба, будто бы Мо стоял на солнце посреди ночи.

Возле харчевни Одноглазой Риссы Мо остановила Шайла. Подруга детства, она со временем превратилась в разбитную деваху, с которой Мо, в общем-то, не жаждал лишний раз пересекаться. Но куда он мог от неё деться на островах Ржавого рака?

— Там чужак явился, — заговорщицки поведала она и поинтересовалась: — Не хочешь посмотреть? Он интересные истории рассказывает.

— Не хочу. Что я, иноземцев не видел?

— А, ну да. — Шайла обиженно надула губы. — Ты ж с отцом и в Линане бывал, и в Оргоссе… Наверное, и киаренцев видел.

— Ну, видел.

На самом деле нет, но чужак как раз вышел из харчевни, так что Мо даже не особо соврал.

Чужак оказался ненамного старше Мо и Шайлы, не особо высоким, довольно жилистым. У него была загорелая, как у жителей архипелага, кожа, забранные в растрёпанный хвост каштановые волосы и странные глаза с сильно приподнятыми внешними уголками. У людей таких не было.

Однако чужак носил свободный жилет из плотной сине-фиолетовой ткани, а в распахнутом вороте рубашки у него виднелся амулет — круглая латунная бляшка с выгравированной на ней дверью. Колдун.

Чужак посмотрел в сторону берега, сильно сощурив глаза, и отошёл в тень. Мо некоторое время наблюдал, как он водит пальцами по истрёпанной карте, словно не может найти на ней какую-то отметку, и, набравшись храбрости, подошёл поближе.

— Нужна помощь?

— А? — Колдун поднял голову и с любопытством уставился на Мо. — Тебе?

— Меня Мо зовут. Мо Арейно.

— Ториан. Ты собирался предложить что-то вроде услуги за услугу?

— Ну-у… Я покажу нужное место на карте, а ты посмотришь на… одну штуку и скажешь…

— …является ли она взаправду рострой или нет?

Ему что, уже рассказали? Мо зло покосился на стоящую в отдалении Шайлу, делавшую вид, что совершенно ни при чём.

— Ну-у… Да!

— Пойдём, мне самому интересно.

Мо повёл Ториана назад к форту. Любопытная Шайла кралась следом, но в разговор не вмешивалась.

— Значит, ты свою мать не помнишь.

— Почти нет. Мне года не было, когда она исчезла. Помню только, как она пела песни про шторм.

Отцу они жуть как не нравились — ни один корабль из маминых песен берега так и не достиг.

— И все на острове думают, что её превратили в ростру?

— Да.

Дойдя до форта, они свернули к причалу. Каменистый спуск круто уходил вниз, и уже отсюда можно было разглядеть «Ла-Сойру» с её зеленоватыми парусами.

На причале возле неё стояли отец и капитан Грог. Мо даже отсюда видел, как хищно и жадно гость оглядывает «Ла-Сойру».

— Так сколько просишь? — услышал Мо уже в конце спуска.

— Золота по весу ростры, — заявил отец.

— Много.

— За непотопляемую «Ла-Сойру»? — Отец расхохотался. — Скажи спасибо, что не по весу корабля прошу!

Грог вынул изо рта трубку и сердито сплюнул под ноги.

— Готовь. Завтра завесим. — Он повернулся к форту и рявкнул: — Шайла! Скажи всем: завтра сходка — Герс Арейно «Ла-Сойру» продаёт!

— Да, капитан!

Шайла подхватила юбку и убежала. Мо поспешил к отцу.

— Ты продаёшь «Ла-Сойру»?!

— Да, — подтвердил отец. — Надоело мне всё. Море, грабежи… Я хочу уйти на покой. Уедем отсюда, Мо! — Он улыбнулся и приобнял сына за плечи. — Купим дом где-нибудь в имперской столице, ты учиться пойдёшь, получишь приличную профессию…

— Но… как же мама?..

— А что мама? Нет её для нас уже давно, так нечего о ней и думать. Понял меня, Тадамон Арейно?

— Понял, — мрачно произнёс Мо.

Отец направился к форту, а Мо со всех ног бросился к Ториану, который весь разговор стоял на склоне и, щурясь, рассматривал «Ла-Сойру».

— Ну? Увидел?

— Как сказать… — пробормотал колдун. — Я определённо вижу, что ростра не так проста, как кажется. Но является ли она человеком? Не знаю.

— А кто знает?

— Диамея, наверное.

— Да, точно! Значит, надо пойти к ней.

Ториан удивлённо склонил голову набок.

— А ты рисковый, пацан. Нас обычно побаиваются, а ты ко второму колдуну за день метишь.

— Отец мать продаёт, если ты не заметил.

Ториан с сомнением посмотрел в сторону «Ла-Сойры» и вздохнул. Похоже, он не до конца верил в то, что отец сделал с мамой. Покачав головой, колдун предложил:

— Сходить с тобой?

— Я ещё за прошлую услугу с тобой не расплатился.

— Я как раз Диамею ищу. Проводишь меня — и мы в расчёте. Можешь потом ещё архипелаг мне показать, раз честный такой.

— Договорились. Пошли к Диамее. Надо успеть до завтра.

Мо завертел головой, пытаясь найти хоть одну свободную лодку. Как назло, ни одной не было — все разобрали рыбаки.

— Пошли, — фыркнул Ториан.

Он спустился к воде, вытащил что-то из кармана и бросил в воду. Плюх — и у берега покачивалась небольшая лодка из странного серебристого дерева. Ториан перепрыгнул в неё и воскликнул:

— Добро пожаловать на борт!

Ого! Мо с некоторой опаской шагнул следом и сел на переднюю скамью.

Ториан в хитром ритме — ту-тук, ту-тук, тук, тук, тук — постучал по корме лодки, и она сама собой поплыла вперёд.

— Эй, Тадамон! — позвал колдун. — Хорош зевать! Кто дорогу показывать будет?

Мо тряхнул головой.

— Д-да. Да. Остров надо обогнуть слева, так что плывём налево. И не называй меня Тадамоном! Больно вычурно.

Ториан захихикал и махнул левой рукой. Лодка поплыла в нужном направлении.

Когда Совет Верховных колдунов требует от проводников обновить перепись волшебников, более опытные братья и сёстры с удобством путешествуют по империи и окрестностям. Менее опытных засылают невесть куда.

Ториану досталось южное приграничье у Темноводья. Здесь обитали пираты и несколько колдунов, которые от них не особо отличались. Чтобы их найти, требовалось потрудиться. Например, Диамея Гахата жила где-то на архипелаге Ржавого рака, но её дом при каждом взгляде на карту оказывался в другом месте.

Ториан пытался вычислить его местоположение и так и эдак, но не преуспел и был вынужден обратиться за помощью. Вовремя подвернулся Мо, мальчишка, про которого ему только что рассказали. Белобрысый, с мутно-зелёными глазами и какой-то по-рыбьи костлявый, он казался ещё подростком, но Ториан не стал гадать, сколько ему лет, — с полукровками наверняка не поймёшь.

Мо сам предложил помощь — маленький обмен услугами, на который Ториан сразу согласился. Посмотреть на «Ла-Сойру»? Красивый корабль, хоть и потрёпанный. Ростра выглядит чуть менее впечатляющей, чем в рассказе Рама Плешивого, но на неё точно наложены какие-то чары. Возможно, это действительно бывшая сирена, но тогда Диамея должна была бы задействовать крайне неприятное колдовство, вознамерься она в самом деле заколдовать Сойру.

Мо, как и все на Ржавом раке, верил, что Сойра и «Ла-Сойра» связаны больше, чем именем. Насколько помнил Ториан, «ла» на одном мёртвом языке означало «корабль». Герс Арейно выдумал «Корабль Сойры». Если кто-нибудь из местных знал тот язык, то в сплетне даже не было ничего удивительного. Вот только… сирену просто так не пленишь, тем более у моря.

Диамея, как выяснилось, жила на Хребтовом мысе, что выдавался в Ржавое море с острова Малая башка. Мо знал, где её жилище, но, по собственному признанию, никогда там не был.

Ториан ожидал увидеть среди пальм с большими красноватыми листьями дом или хотя бы хижину, однако Диамея довольствовалась гамаком и чем-то вроде кухни под парусиновым навесом.

— Я думал, она старая, — шепнул Мо, когда они шли по мелководью в сторону жилища колдуньи. Плеск шагов заглушал его голос, да и Диамея, встречавшая их, стояла ещё далеко.

Она оказалась высокой и широкоплечей. Густые чёрные волосы выбивались из-под клетчатой косынки и струились по серому платью, забрызганному чем-то сиреневым.

— Колдуны медленно стареют, — пояснил Ториан.

— Хм-м… — пробормотал Мо, очевидно, взглянув на него по-новому. Ну, в действительности Ториан был не то чтобы сильно старше… Но сознаваться в этом не собирался.

— Чего надо? — поинтересовалась Диамея глухим голосом человека, который почти всё время проводит в молчании.

— Здравствуйте. Говорят, вы мать мою по просьбе отца заколдовали.

— Говорят.

— Это правда?

— Правда.

— А расколдовать её нельзя?

— Нельзя.

— А за плату?

Диамея смерила пацана презрительным взглядом и отрезала:

— Даже за плату. Хоть всё золото мира мне принеси!

— Спасибо! — сквозь зубы произнёс Мо и кинулся прочь вдоль берега.

— А тебе чего надо? — спросила Диамея у Ториана.

Он молча протянул ей свиток с переписью. Колдунья глянула на него и, развернувшись, двинулась прочь.

— Можешь сказать, что я жива. Не подпишусь!

Ториан пожал плечами и заполнил её строку сам. Свиток раскрашивал чернила в разные цвета. Если руки колдуна оказывались замараны чёрными чарами, то в переписи его имя краснело.

Запихнув свиток в сумку, Ториан бросился догонять Мо. Тот уже успел удрать куда-то в рощу и метался там между трёх кустов, пиная упавшие плоды ярко-зелёного цвета.

— Надо было спросить, не превратила ли она её в ростру! — бурчал он.

Ториан только вздохнул: все иногда сбегают, не подумав. А Диамея, похоже, смутила пацана одним своим видом.

— Но… даже если бы ответила, что да… Если колдун сказал, что не поможет, значит, не поможет, так ведь? — Мо посмотрел на Ториана и, увидев ответный кивок, понурился. А потом вдруг подскочил, осенённый какой-то идеей. — Но, наверное, отец сам сможет это сделать!

— М-да?

— Да! Смотри!

Мо вытащил из кармана карандаш, рухнул на колени и принялся чертить что-то на песке, тут же затирая половину трепыханиями второй руки.

— Если человека превратить в дерево, то он станет деревом, так?

— Да… наверное.

— Дерево держится на воде, человек — нет. Значит, он тяжелее. Значит, если мерить по весу, то за человека отец получит больше, чем за деревянную ростру.

— Раза в два, — сказал Ториан, прикинув в уме. — Впрочем, зависит от дерева.

— Пойдём к отцу, расскажем! Обещаю завтра после взвешивания показать тебе не просто весь архипелаг, но и всё самое интересное на нём!

— Ну, идём.

Дитё… Ториан, наверное, тоже был таким же когда-то. Его собственный отец, военный лекарь из далёкой горной крепости, не единожды выслушивал его сумасбродные идеи. Останавливать даже не пытался — в этом не было проку.

На архипелаг опустилась ночь. Шторм, полдня грозивший обрушиться прямо здесь и потопить к демонам все рыбацкие лодки, прошёл мимо, зацепив лишь островок Рачий ус, растянувшийся в некотором отдалении от Клешней.

Герс Арейно стоял на палубе «Ла-Сойры» и смотрел на белую стену форта, блестящую в темноте особым, мёртвым светом. Почти семнадцать лет назад он видел точно такой же свет…

Тот шторм был самым свирепым на памяти капитана Герса, хотя он повидал их не одну сотню. «Ксетте», старому его кораблю, предстояло пройти немало — нечего было и думать осилить такое расстояние в шторм. Герс принял решение завернуть в тихую бухту близ Терве. Тогда возможное столкновение с имперским флотом виделось ему меньшей опасностью, чем кораблекрушение.

Увы, расчёт оказался неверен. Песня ветра, обещавшая тишину, обернулась ловушкой. Высокая волна швырнула «Ксетту» на скалы. Движители разбились, разорвав корму на части. Когда Герс вынырнул и, вдоволь наглотавшись холодного солёного воздуха, нашёл в себе силы развернуться, над водой от его корабля осталась только мачта.

Обрывок паруса хлестал волны в жалкой попытке отомстить. Герс отчётливо слышал резкие мокрые хлопки.

Шторм, как назло, затих, словно расступился, чтобы капитан мог получше рассмотреть на чёрной с прозеленью глади ошмётки своих корабля и команды. Где-то под ними, невидимый, шёл ко дну их ценный груз — десяток запечатанных чарами сундуков из Линана.

Герс выполз из воды на скалы и выдохнул. Уцелел…

Он вновь обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на «Ксетту», и вдруг замер: в воде что-то шевелилось. Герс пригляделся. В зеленоватом полусиянии, порождённом чем угодно, кроме луны, по воде скользили гладкие чёрные щупальца. Они то возникали над водой, то снова исчезали под кружевом пены. Неумолимо приближались к скалам, где сидел Герс. Поблёскивали. Приковывали к себе всё внимание, лишая возможности отвернуться или хотя бы закрыть глаза.

Наконец, в сердце переплетения щупалец воздвигся светлый силуэт. Прекрасная светловолосая женщина в тонком шёлковом платье шла по воде. Подол колыхался на ветру, волосы вились сзади. В руках она держала подзорную трубу Герса.

Герс готов был признать в этой женщине прекраснейшую из всех, пока она не подошла достаточно, чтобы он смог увидеть её лицо.

Рыба! Как есть, страшная белая рыба!

— Чего ты ждёшь? — спросила она странным, обволакивающим голосом. — Твоя команда уже пирует в коралловом дворце, так присоединись к ним!

— Обойдусь. — Герс замотал головой и попытался забраться повыше. Кажется, до берега было недалеко, можно и добежать.

— От меня не сбежать.

— Я сбегу.

— Я найду.

Герс вскочил и, оскальзываясь, рванул прочь. По скалам, сбивая ноги. По мелководью в отлив, против течения. Быстрее. Быстрее.

Он остановился, только когда под ногами захрустел совершенно сухой песок. Оглянулся, переводя дыхание. Ему вслед смотрели. Ему обещали встречу.

С тех пор каждую ночь Герс слышал её голос. Она пела, она звала. Он затыкал уши и чувствовал, как теряет волю. Её напевы чудились ему в плеске волн, даже когда он сбежал в имперскую столицу. Даже у реки, бегущей к морю из центра материка, не было ему покоя.

Полгода. Полная луна у берегов Оргосса сломила его волю, поставила его на колени в холодной зимней воде. Светловолосая дева держала его лицо в ладонях, а скользкие чёрные щупальца скользили вокруг, перекатывая камушки на мелководье.

В полную луну следующего месяца Герс привёл прекрасную Сойру на архипелаг Ржавого рака. У него был единственный повод для радости: женщиной в этом кривом, как поросший ракушками киль, союзе была всё-таки сирена. Будь ею человек… В общем, это действительно был повод для радости.

Справедливости ради, с Сойрой было не так уж и плохо. Промысел спорился, новый корабль удалось приобрести уже через четыре месяца — когда сирена утонувший груз вернула. Соседи, правда, одолевали, которые тоже её песни ночами слышали.

А потом родился Мо. Сойре нужна была дочь, ведь сирены только так и размножаются, дочерьми от смертных мужчин. Сын для неё был хуже морской болезни у боцмана — позор, по их, сиреньим, меркам.

Утопить она мальчишку хотела, да Герс не позволил.

— Тогда тебя заберу! — заявила ему Сойра. — Мне в коралловый дворец одной пути нет. Сёстры мои давно на костях твоих матросов дочерей нянчат. Одна я на суше живу, беспутная.

Вот тогда Герс и пошёл к Диамее. Та чёрные чары навела в обмен на шкатулку синего жемчуга — убить сирену сил недостало, так хоть сковала её, привязав к кораблю.

Так и гнила сирена рострой на «Ла-Сойре» уже добрых пятнадцать лет, поминаемая старожилами в пьяных беседах. Но в новый шторм, с месяц назад, в полную луну, Герс снова услышал её голос.

Потому-то и хотел он от корабля избавиться, чтобы отчасти на Грога вину свалить и успеть пусть не самому удрать (всё равно назад приманит), так хоть Мо увезти подальше. Герс уж, так и быть, пойдёт ко дну, если придётся.

Вот только зря он никому, даже сыну, правды не рассказывал. Мо верил сказочке про бедную Сойру и желал её спасти. Весь вечер Герса преследовал с какими-то вычислениями — мол, за мать больше денег выручим, чем за старую деревяшку.

Луна приближалась к зловещему часу, неделя оставалась. Колдун-проводник вовремя явился, как раз он и был нужен Герсу.

— Откроешь нам завтра дорогу на Северный материк, подальше от берега, — сказал Герс, завидев чужака на причале. — Я заплачу золотом и за это, и за чудачества моего болвана.

— Дар её лучше в море бросьте в полдень, — тихо, но отчётливо произнёс колдун. — И бежать не придётся.

— Нет у меня её даров — всё я ей что-то носил.

— Чем же она вас держит?

— Знать не знаю.

— Ну-ну. — Колдун цыкнул и растворился в ночи.

Герс ещё долго стоял на палубе, глядя на зеленеющий форт и пытаясь вспомнить, что бы Сойра ему подарила. Мо вот разве что…

— Да ни в жизнь! — рявкнул Герс во тьму, будто колдун до сих пор его слушал.

Утро началось с гомона за окном и стука в дверь. В форте, выстроенном ещё имперцами, были хорошие двери, но когда-то Мо сам показал Шайле, в какое окно можно влезть, чтобы побыстрее попасть к нему.

— Вставай! Вставай, Мо Арейно! Сегодня великий день!

Мо придерживался совершенно другого мнения: ему всё ещё совсем не нравился отцовский план. Вчера Мо пытался переубедить отца, долго показывал ему свои вычисления, как можно более аккуратно перенесённые на бумагу, — бесполезно.

Колдун, которого можно было бы привлечь в союзники, куда-то подевался, и Мо неоткуда было искать помощи. К нему самому отец оставался глух.

— Я занят, Тадамон! — наконец рявкнул он. — Чем дурачиться, лучше бы помог!

До заката они переносили в форт личные вещи. Матросы оставались на своих местах — все должны были перейти Грогу вместе с «Ла-Сойрой», а вот капитан свою каюту покидал. Покидал за четыре девятьсот золотом вместо возможных одиннадцати, если Мо правильно всё посчитал.

И вот — утро. Сходка. Народ стекался к форту Левой клешни, команда снимала с корабля ростру, наёмники Грога с грохотом и лязгом катили по Раку огромные весы.

Для безмерно скучной жизни архипелага это была грандиозная встряска, почти праздник. Старый Зонни снова травил байки, сидя на бочке у входа в форт. Рисса, сама блестящая, как золото, заранее подсчитывала прибыль. Лолика и её девочки пока бесцельно слонялись по берегу — их время начиналось ближе к вечеру. Впрочем, одну из них уже осаждал Рам, чья плешь была по случаю прикрыта ярко-красным платком в полосочку.

Шайла бойко протолкалась сквозь толпу, и Мо последовал за ней. Они устроились в первом стоячем ряду, позади рассевшихся на земле матросов. Мо уставился на весы с тяжёлыми чашами на цепях. У их основания сейчас расставляли тяжёлые сундуки.

Отец придирчиво проверял, чтобы в каждом лежало именно золото. Грог стоял рядом, то и дело демонстративно закатывая глаза. Толпа раздражающе галдела, кто-то принимал ставки от желающих угадать, сколько же весит ростра.

— Тысячу золотом на то, что она оживёт! — раздался над толпой голос Зонни.

Мо заметил, как отца перекосило. Грог оскалился и достал револьвер. Воздух разорвал выстрел.

— Тихо!!! — рявкнул Грог, и толпа послушно смолкла.

Отец выпрямился рядом с ним и заговорил:

— Как вам уже известно, сегодня я, Петгерс Арейно, продаю «Ла-Сойру» Нолдосу Грогу. Цену мы определим по весу ростры. — Он замер, давая толпе возможность ещё раз оглядеть деревянную фигуру, и произнёс: — Итак!

Шесть матросов торжественно подняли ростру и, будто почившую богиню, возложили на одну чашу весов. Та медленно и важно опустилась.

— Первая тысяча золотых! — провозгласил Грог.

Двое из его людей опрокинули в другую чашу первый сундук. Ростра немного приподнялась. Толпа отчего-то разразилась гомоном и свистом. Шайла рядом пялилась на весы, как будто даже не моргая.

— Вторая тысяча золотых! — крикнул Грог.

Под гомон собравшихся в чашу отправилось содержимое ещё одного сундука.

— Третья тысяча золотых!

И вновь монеты зазвенели, высыпаясь в кучу. Грог, несмотря на потерю такой суммы, выглядел довольным. Наверняка он тоже примерно подсчитал, во сколько ему обойдётся «Ла-Сойра», и был готов потратиться.

— Четвёртая тысяча золотых!

Под сверкающий перезвон чаши торжественно двигались навстречу друг другу.

— Пятая тысяча золотых! — возвестил Грог.

Последний сундук перевернулся, и чаши замерли вровень. Покупатель довольно кивнул: расчёт оказался верным.

— Сделка! — крикнул он.

— Сделка! — признал отец.

Они протянули друг другу руки для пожатия, и вдруг весы скрипнули. По толпе прокатился шепоток, и во вмиг повисшей тишине чаша ростры медленно поползла вниз.

Фигура неумолимо тяжелела. В душном предгрозовом мареве плечи весов перекашивались.

Мо сцепил пальцы: он знал, что сейчас случится. Он… ждал. Ждал и почему-то боялся. Губы пересохли.

Чаши отодвигались друг от друга. Скрип за скрипом. Пять сундуков теряли ценность. Грог краснел. У отца, наоборот, кровь отхлынула от лица.

Наконец, чаши замерли. Ростра оказалась примерно на середине расстояния между золотом и основанием весов.

— Надурить вздумал?! — взъярился Грог.

Отец дёрнул головой и криво усмехнулся.

— Нет. Мне и пяти тысяч хватит, забирай корабль.

Цепь на чаше скрипнула. По толпе пронёсся вздох удивления. Ростра схватилась за цепь рукой и тяжело поднималась, рассыпая мелкие щепки.

Её лицо, ещё минуту назад красивое, теперь напоминало голову глубоководной рыбы. Склизкая бирюзовая кожа, иссохшиеся ошмётки водорослей в волосах… Когда она выпрямилась, из чаши выпростались тяжёлые чёрные щупальца.

— Твою мать! — крикнул Грог, отскакивая. — Так это, правда, Сойра?!

Она обернулась и сразу нашла взглядом отца.

— Ты… запер меня…

Сирена как будто становилась больше — вот она уже возвышалась над людьми, вот её щупальца уцепились за борт корабля.

Толпа начала редеть. Мо стоял спиной к ним, но чувствовал: люди бежали. Тихо, крадучись, по одному или по двое, они покидали берег.

— Не трожь корабль! — рявкнул Грог. — Мало мне твоих прошлых выкрутасов?

А Грог-то её знает… Вот только стрелять зачем кинулся?

Пуля прошила одно из щупалец. Сирена зашипела и разъярённо воздела шесть из них к небу.

— Обор-рона!!! — заорал где-то позади Старый Зонни. — Свистать всех наверх! Рам, тащи Лысую Лину! Лолика, девки, сети несите!

Пара щупалец разбила борт «Ла-Сойры». Отец и Грог отступили на край причала. Сирена отрезала их от берега.

— Мо! Беги, болван! Она тебя утопит!

— Живо, пацан! — прошипел невесть откуда возникший Ториан, и Мо вдруг оказался в форте.

Он бросился к окну. Там, внизу, Рам и Рисса готовились пальнуть по сирене из Лысой Лины. Зонни размахивал невесть откуда взявшейся саблей. Здесь, в отцовской комнате, Ториан потрошил сундук, накануне принесённый с «Ла-Сойры».

— Почему отец сказал, что она меня утопит?

Мечта вроде бы сбылась, но Мо почему-то не мог назвать Сойру иначе как сиреной. Мать? Ну да, страшная рыбина с щупальцами, которая хочет отомстить отцу… Заслуженно, но… Мо снова выглянул в окно, посмотрел на сирену и закрыл глаза, сдаваясь: отец дороже.

На берегу грохнуло. Сирена свистяще вскрикнула. Послышался чей-то вопль и треск ломаемого дерева.

— Позор, — сказал Ториан, не прекращая своего занятия. — Это как меня бабка чуть не отравила за то, что колдун. Твоя мать тебя убьёт, потому что ты — не девушка, то есть не сможешь стать сиреной.

Он навис над сундуком, жадно рассматривая что-то на самом дне, и вдруг произнёс, будто повторяя давно прочитанное:

— Так заведено. Сиреньи дочери властвуют над морями, сиреньи сыновья в первый свой рассвет становятся пищей их слуг, придонных рыб.

— Мне шестнадцать, — зачем-то сообщил Мо и запоздало поинтересовался: — Что ты там ищешь?

— Дар. То, что она дала твоему отцу при первой встрече.

Дар Сойры… Пираты бы знали — они всё знали. Но нет, болтали только про… О!

— Подзорная труба считается? Она отцова, но тогда упала в море.

— Наверно… Эта? — Ториан поднял с пола поцарапанную трубу из сероватого металла.

— Эта.

— Сколько до полудня?

Мо подошёл к окну. «Ла-Сойра» заваливалась набок. Пушка больше не стреляла. Рисса и Рам валялись рядом с ней, Зонни не было видно. Отец и Грог висели в захвате чёрных щупалец.

— Сколько до полудня, Тадамон Арейно?

Полдень… Тени почти исчезли.

— Минут семь.

— Бери трубу и беги на ту сторону.

— Зачем?

— Утопишь дар — спасёшь отца.

— Пока я буду бежать…

— …положись на меня.

Мо выскочил из форта так быстро, как только мог. В тень рощи, сквозь сухие кусты. Быстро. И не думать о том, как потом расплачиваться.

— Остановись, Мо, — звал его чарующий голос. — Не беги, Мо. Я всё равно найду тебя.

Когда он выбежал на противоположный берег, сирена появилась далеко справа. Она обогнула остров. Отец и Грог всё ещё болтались с ней.

Рыбацкие мостки. Мо споткнулся на самом краю и слетел в воду. Труба… Он держал её в руке.

Глубина начинается совсем рядом, можно и доплыть. Но хватит ли времени?

Вода перед Сойрой почернела, стала вязкой. По крайней мере, Мо так думал, потому что сирена слишком уж замедлилась.

Вперёд! Раз-два, раз-два! Плавал Мо всегда хорошо. Казалось, с рождения. Только надо было хотя бы сапоги снять сначала.

Раз-два, раз-два!

Вот и холодное течение. Бр-р!

— Иди ко мне, Мо. Иди ко мне.

У неё такой голос, как будто Мо — не сын ей, а какой-то заблудший моряк.

Вот здесь! Мо поднял подзорную трубу над водой и демонстративно кинул её как можно дальше.

Сойра заскрипела как старая мачта и выбросила своих пленников в воду. Отчего было не утопить сразу? Нет, Мо был только рад, но…

Может, хотела обоих забрать? Так бы, пока она за Мо гонялась, утопленников и рыбы подъесть могли. Или нет — кто знает, что в голове у сирены?

Без единого всплеска Сойра ушла под воду. Там, где она была, забурлил водоворот, угрожавший утянуть следом отца и Грога.

Оба вынырнули. Грог оказался рядом быстрее.

— Молодец, Тадамон! — ухмыльнулся он, хлопнув Мо по плечу. — Не чета папаше!

Капитан храбрился, но Мо-то почувствовал, как у него дрожит рука.

Отец добрался до берега последним, когда чёрное пятно на воде исчезло, а Мо уже подумывал вернуться за ним.

— Золото беру назад, — сообщил им Грог и, отряхнувшись, двинулся прочь.

Из-под сени листвы выступил Ториан.

— Почему вы не выбросили её дар сами? — негромко спросил он.

— Ты предлагал мне утопить сына…

Мо вытаращился на них. Правда?

— Труба, — буркнул Ториан. — Тадамон, как видите, на месте.

Отец закрыл лицо рукой и забормотал:

— Труба, труба… Что ж, Тадамон Арейно, твой папаша — не только трус, но и дурак. Мало Сойры, мало того, что тебя чуть не потерял, ещё и остался без корабля, без денег… И колдуну за спасение должен. Это же ты Мо про трубу сказал?

— Он сам, — подмигнув, усмехнулся Ториан. Почти не соврал. — А мне, не беспокойтесь, империя заплатит. Перепись колдунов гласит, что Диамея чёрные чары использует. А я её нашёл.

— Колдун ведь обязан потребовать плату. У вас какой-то закон есть, — напомнила вездесущая Шайла, вылезшая откуда-то из рощи.

— Ну, когда-нибудь, может, и потребую, — задумчиво протянул Ториан. — Но не сегодня. Прощайте, что ли?

Он снова достал свою лодку, запрыгнул в неё и исчез.

Мо повернулся к отцу и спросил:

— Ты всё ещё хочешь оставить всё и уйти на покой?

— Теперь, сын, я хочу этого как никогда раньше.