Глухота (гет)

Все началось неожиданно и развивалось стремительно. Мы уже совсем собрались пожениться. Ну как собрались — я почти приготовился сделать ей предложение. Даже место выбрал. В Хогвартс приглашали ветеранов войны. На празднование годовщины победы в войне, которой не должно было быть. Я давно уже понял: войн не должно быть на свете. Никогда. И уж тем более у волшебников. Но в день перед юбилеем — со дня победы прошло целых пять лет — я проснулся в другом мире. В нем не было ничего общего с прежней жизнью. Меня окружала абсолютная, ватная, серая тишина. Все звуки пропали в одночасье. Колдомедики в Мунго сказали, что это последствия яда. Когда я снес голову этой волдемортовской змеюке, капли крови попали на меня, впитались в кожу и спустя годы оказали вот такой эффект. Мне предложили лечь на полное обследование.

Я согласился, конечно, хотя тоскливо было оказаться в том самом месте, где вечно находились мои родители, месте, являвшемся мне не раз в кошмарных снах. Взамен я взял с медиков слово хранить врачебную тайну. Друзьям и ей я сказал, что срочно уезжаю проветриться, сменить обстановку. В каком-то смысле это была правда. После пары месяцев обследований специалисты из Мунго пришли к выводу, что колдомедицина тут бессильна, процесс перешел на необратимую стадию, вот если бы раньше... Я понял, что на всю жизнь останусь инвалидом. О свадьбе не могло идти и речи. Разве мог хоть сколько-нибудь порядочный человек навесить на шею невинной девушке неполноценного урода со стремительно развивающимися фобиями? А фобий у меня появилось много. Например, я стал бояться темноты. Панически. Катастрофически. До дрожи в коленях. Потому что если к моей абсолютной тишине прибавлялась еще и темнота, то казалось, что я на самом деле уже умер и обречен теперь болтаться в междумирье. Я даже спать стал при свете. Ходил только вдоль стен, так, чтобы сзади меня была преграда: стена, мебель. Мне все время казалось, что ко мне кто-то подкрадывается в этой мертвой тишине моего мира. Никогда не думал раньше, насколько важны человеку звуки. Как много мы узнаем из шороха листвы в саду, завываний ветра под окном! Голоса собеседника. Без интонаций мир терял свою трехмерность, с помощью заклинаний я мог видеть речь, но все равно не слышал ее. И каждый раз, вглядываясь в возникающие в воздухе слова, я ощущал свою ущербность, ловил на себе сочувствующие взгляды медиков. Вспоминал родителей и ту адскую смесь любви, жалости и стыда, которую я испытывал всякий раз, глядя на них. О возвращении к ней в таком состоянии не могло быть и речи.

Решение пришло быстро. Гермиона рассказывала о паре примеров в истории. Технически это было возможно. Заавадить самого себя. В мгновение прекратить жалкое существование полутрупа. Тем более что бабушка уж пару лет как умерла. И никого особенно я бы не огорчил. Во мне никто больше не нуждался.

Мне помешал Снейп. Поймал меня в последний момент. Он вечно ошивался в неподходящих местах. В Мунго вон тоже заглядывал. Якобы чтобы приносить уникальные зелья, а на самом деле просто для того, чтобы мешать людям расстаться с опостылевшей им жизнью. Скривил губы и сказал, что это самое простое. И жалкое. Даже маглы не считают глухоту серьезным недостатком, у них люди с подобным недугом могут и работать, и говорить, и понимать других людей по губам. Когда я спросил, как, он ответил, что может направить меня в один центр. Я согласился не раздумывая. В конце концов, с памятью проблем у меня не было, и заклинание "Авада Кедавра" никто у меня не стирал. Поскольку я не знал, чем все закончится, то решил пока ничего не говорить друзьям. И ей. Они же думают, что я уехал. Отдохнуть. Проветриться. Набраться сил. Вот пусть и дальше так считают.

Чудес у маглов не бывает. Горы сдвигаются только тяжким трудом. Через два года я стал почти полноценным человеком. Я научился жить в абсолютной тишине, получая информацию из других источников. Которых оказалось неожиданно много. Движения и мимика выдавали общее настроение собеседника не хуже недоступных мне теперь интонаций голоса. Цвета, еле заметные изменения окружающей среды рассказывали мне о шуме ветра, раскатах грома, шелесте дождя. Для всего этого мне не нужны были костыли в виде заклинаний. Я научился смотреть вокруг себя и видеть звуки. По приближению тени мог уловить шаги за спиной. По еле заметному трепету листьев в тени деревьев заметить там птицу и почти услышать трель соловья. И вот тогда я понял, что готов вернуться. Приехал в Лондон, аппарировал в Косой переулок. И буквально через пару минут увидел ее. Она шла с каким-то человеком и смущенно улыбалась. Я догнал их. Ее глаза распахнулись. В них светилась радость, смешанная с тревогой.

— Невилл! — закричала она. — Как я рада тебя видеть! Как хорошо, что ты вернулся!

А потом добавила, слегка покраснев:

— Познакомьтесь. Это Невилл — мой школьный друг. А это Брайан. Мой муж.

Тишина накрыла меня тяжелой плитой.