Розамунд (джен)

Первым Джон предложил имя Грейс. Так звали его мать, и оттого оно пахло свежей выпечкой, скошенной травой и розовыми духами. Она никогда ими не злоупотребляла, отчего их запах чувствовался только тогда, когда она наклонялась к нему, чтобы поцеловать перед сном. От мамы неизменно веяло покоем, и ее имя привносило в жизнь Джона умиротворение и стабильность, поэтому он и хотел назвать так дочь. И поэтому, видимо, Мэри оно показалось неподходящим. Она сказала, оно звучит слишком по-старушечьи, но что-то подсказывало Джону, что она считает его чрезмерно возвышенным для их жестокой в своей обыденности жизни.

Следующим ему в голову пришло имя Шарлотта. Да, глупо — общим с именем Шерлок у него была только первая буква — но Джон считал это уместным реверансом в сторону лучшего друга, возможно, испытавшего легкую досаду оттого, что его уникальное имя не получит кто-то еще. От имени Шарлотта веяло озорством, приключениями, весельем и легкой безбашенностью, которая расцвечивает жизнь яркими красками, но никогда не выходит за рамки и не приводит к трагедии. Но к этой идее Мэри тоже отнеслась скептически. По ее словам, «Шарлотта Ватсон» звучало недостаточно мелодично, и Джон поневоле с ней согласился. Ему ли было не знать, что сочетание несочетаемого порой могло обернуться катастрофой.

Затем на глаза Джону попалось имя Кэтрин. Наверное, он зацепился за него, листая газету или просматривая заголовки Интернет-новостей — ведь так звали невестку принца Уэльского. Имя было привычным, теплым и домашним, но это не лишало его грации и статности. Джону представилось, как его дочь одинаково приветливо здоровается с родными и с незнакомцами, как она отправляется в поход по горной реке и танцует на балу в вечернем платье. Это имя было универсальным и, казалось, могло примирить всех со всеми, но у Мэри и оно не вызвало энтузиазма. Кэтрин вокруг было пруд пруди, пожала плечами она, а ей не хотелось идти по проторенной дороге. Это ведь было не про них с Джоном — они никогда не искали легких путей.

В этих словах был свой резон, но они не отменяли того факта, что после Кэтрин у Джона закончились идеи. Он уже хотел было купить книгу с дурацким названием «Сто и один способ придумать имя вашему малышу», как вдруг Мэри предложила имя Розамунд. Джон вынужден был признать, что на такое у него бы точно не хватило фантазии. От имени веяло чем-то испанским, но Мэри пояснила, что оно имело германское происхождение. «Роза» означало знакомый всем цветок, а «мунд» переводилось как «защитник». Роза, что дает защиту. Да, в этом был свой смысл — Джон еще по прочитанному в детстве «Маленькому принцу» знал, что просто так эти цветы никому не давались. Если они назовут свою дочь Розамунд, она вырастет сильной, волевой и независимой. Без колебаний пойдет против условностей этого мира и сделает все, чтобы защитить своих близких. Такой дочерью Джон точно будет гордиться. Ему ведь не привыкать.

После крестин, посмотрев на выданное священником свидетельство, Джон на миг ощутил непонятную тревогу. Неужели он действительно назвал так свою дочь? Он, вполне заурядный, обыкновенный человек, выбрал для дочери столь нетипичное имя? Наверное, со стороны он выглядел шутом, дурачком, что начал карабкаться по деревянной лестнице, надеясь добраться до Луны. Это же надо — после стольких лет сунуться туда, где тебе всенепременно надают по шее. И о чем он только думал?

— Джон?..

Вздрогнув, он поднял глаза и увидел Мэри. Она ждала его у дверей, прижав к груди заснувшую Розамунд. Что-то кольнуло Джона в сердце, когда он на них посмотрел, но он так и не сумел охарактеризовать возникшее в груди чувство и не понял, была ли то взявшаяся из ниоткуда тоска или обыкновенная тихая радость, не терпящая сильных эмоций. Улыбнувшись жене и дочери, Джон отогнал от себя сомнения и пошел навстречу своей семье.