Небесные псы (джен)

Мстили они редко. Вообще-то у них была другая задача, но иногда... Иногда они не выдерживали. Вой начинался постепенно, не сразу. С тихого, еле заметного звука. Набирая силу, он тянул за собой ветер. Тучи, послушные мощным тоскливым звукам, сворачивались в трубочку и стекались в одну точку. Небо заволакивало тьмой, оно падало на землю, громыхало и проливалось тысячью потоков. Псы все дули и дули, вбирая воздух своими невидимыми легкими и изрыгая его на мелкие городишки, жалкие человеческие постройки, снося все это напыщенное, нелепое, самоуверенное. Переворачивая машины, обрывая провода, калеча и уничтожая этих мерзких никчемных тварей — людей. Белые прозрачные лапы мелькали в темноте, их было не отличить от всполохов равнодушных молний. Но псы равнодушными не были. Казалось, в такие минуты они вспоминали на долю секунды свою горькую, оборванную жизнь на Земле.

Откуда они взялись — никто не знал. Когда — никто уже и не помнил. Они носились между небом и землей, призывая бурю, нагоняя тучи, выдыхая ветер. Кажется, привидениями в прямом смысле этого слова они не были. Духи ветра. Еще одна стихия, не растраченная при жизни энергия. Никому не пригодившаяся любовь.

По правде говоря, они действительно довольно редко срывались. Их миссия была в другом. Задача была оберегать. Встретить, объяснить, приободрить. Только это было слишком горько. Легче было крутить и ломать, уничтожая, разбивая и разрывая все на своем пути в мелкие клочья. На самом деле, если бы псы не отводили душу, призывая бури и всяческие ненастья на голову самых ничтожных созданий на земле, они бы давно уже умерли от тоски и безнадежности, хоть и были от кончиков ушей до самого кончика хвоста совершенно бессмертны.

Но буря прошла, а работа осталась.

* * *

Пес останавливается, чтобы глотнуть воздуха. Потом бежит вновь. Большие лапы с мохнатыми пальцами ритмично ударяются об асфальт. Машина, его хозяин — они удаляются все дальше и дальше. Пес взвизгивает от отчаянья и мчится опять. Туда, за горизонт, где уже несколько минут назад безвозвратно скрылась машина.

— Ну, чья теперь очередь? — вздыхает еле заметная сине-белая тень.

— Не моя, точно не моя. Я в прошлый раз был. С той болонкой.

Опять вздох.

Большой лохматый пес с надорванным прозрачным ухом отделяется от стаи. Осторожно подходит к псу на обочине дороги. Пес пока реальный, плотный, весомый. Надолго ли?

Призрачный силуэт осторожно, но очень глубоко вздыхает. Сейчас не время выпускать на волю ветер. Сейчас не стоит давать волю ненависти и тоске.

Очень, очень тихо. Теплое дуновение призрачного дыхания еле шевелит тугую шерсть на теплых собачьих ушах:

— Послушай, он не вернется.

Пес оборачивается к своему прозрачному собрату. В карих теплых глазах его нет ни испуга, ни ужаса.

— Ты не понимаешь, этого не может быть. Он обязательно вернется за мной. Ты его просто не знаешь.

Земной, живой пес мотает головой и упрямо продолжает идти. Туда, за горизонт, где скрылась машина предателя. Призрачный пес закусывает губу. Ловит рвущийся наружу отчаянный черный вой.

— Послушай. Он всего лишь человек. Люди не умеют любить. Ни себя, ни других. Неблагодарные и подлые твари. Он не вернется.

Теплая спутанная шерсть покачивается на кончиках теплых ушей. Теплый живой пес упрямо мотает головой и тихо говорит:

— Это ты не понимаешь. Это же мой человек. Надо просто подождать.

Проходит несколько дней. Призрачная стая скачет в небесах. Тот, у кого поручение, в этот раз не уходит с земли. Сидит рядом с маленьким бурым комочком. Когда-то это был огромный, живой, веселый и громкий пес. Отчаянье, боль утраты и голод сделали его маленьким и почти прозрачным.

— Послушай, — шепчет призрачный брат. — В соседней деревне булочница хорошая. Молодая, жалостливая. Я научу тебя паре трюков. Ты ей их только покажешь — и она непременно накормит тебя. Ты так долго не протянешь, без еды.

Понурый бурый комочек тяжело вздыхает. Как будто старается не плакать навзрыд.

— Хорошо, я схожу в соседнюю деревню. Мне надо его дождаться. Я сейчас быстро сбегаю и вернусь.

Постаревший за эту пару недель как за пару лет пес уныло ковыляет в направлении деревни. Свалявшаяся шерсть, выпирающие ребра, обглоданный позвоночник.

— Ну что? Думаешь, он опять вернется?

— Непременно. Глупый и упрямый. Верный и наивный. Он обязательно вернется сюда. На то самое место, где его бросил его никчемный хозяин.

— Какого черта? Сколько нам еще здесь караулить? — У вожака стаи от раздражения дергается кончик хвоста. И морщится в хищном оскале нос. Как хотелось бы ему сейчас призвать ветер. Черный ветер убивающей бури. Холодными иголками снега он навалится на этот город, завалит дорогу обломками вырванных с корнем деревьев, поднятых в воздух и брошенных на землю машин. В завываниях потоков воздуха будут не слышны мягкие удары лап. Призрачные бело-синие полупрозрачные псы будут носиться между небом и землей, отталкиваясь от того и другого и безжалостно смешивая их друг с другом. Но пока миссия не закончена — призывать ветер нельзя. Поэтому вожак только морщит кончик носа и тихо цокает языком, ощеривая белые острые зубы. — Как долго нам еще ждать?

— Пока он не умрет, — тихо вздыхает принимающий. Им становится по очереди каждый пес из стаи. Теперь вот пришел черед Лохматого. Не то чтобы на нем действительно было много волос. Просто при прыжках шерсть на загривке поднималась особенно высоко. И казалось, что он и вправду лохматый. Хотя какие же волосы могут быть у призраков? Сейчас он ведет того брошенного пса. И отвечает за него. Наблюдает его путь.

Вожак опять морщит нос. Глухо рычит и выдыхает:

— Тогда пусть живет подольше. Мы можем и подождать. Это не беда, на самом деле.

Пес, на удивление окружающих, и правда все жил и жил. Слякотная промозглая осень сменилась малоснежной теплой зимой. Наверное, будь погода другой, псу бы не выжить. Здесь, в полях, и спрятаться-то было негде. Но неведомые силы хранили никому не нужную жизнь. Стареющий, грязный и худой пес все жил и жил. По утрам приходил в деревню. Осторожно стучался в дверь пекарни. Потом, как учил его призрачный брат, становился на задние лапы и складывал передние вместе. В жесте мольбы и смирения. Сердобольная булочница всплескивала белыми от муки руками:

— Ах ты мой горемычный! На-ка тебе булочку.

Только что испеченный хлеб согревал. Аромат и давно забытое чувство уюта разливались по телу. Пока их не выгонял холодный ветер улицы. "Некогда мне тут разлеживаться!" — спохватывался пес и вновь спешил к своему пункту ожидания.

* * *

День с утра выдался паршивый. Весна так и не началась. Моросил холодный промозглый дождь. Да ладно дождь — вся жизнь была серой и обрыдлой. Премию ему так и не выписали. Удачный проект увел из-под носа лучший друг. Жена смотрела хмуро и косо. Дети презрительно шептались по углам. Плюс ко всему он еще и заехал не туда.

Небо здесь почти упало на землю. Серые изгибы оврагов повторяли линию облаков. Дорога уныло убегала за горизонт. Вдруг он с удивлением понял, что узнает дорогу. Кажется, это то самое место, куда он отвез пса. Как он ни старался, а все почему-то никак не мог забыть, как бежал за машиной немолодой уже обыкновенный бурый пес. Каких миллионы. Одним больше, одним меньше. Не все ли равно? Почему-то заныло под левой лопаткой.

В глазах слегка потемнело. Мельком взглянув в зеркало заднего вида, он обмер.

К нему бежал, подволакивая заднюю лапу, старый, поседевший пес с одним ухом. Даже сейчас сквозь слой грязи и седины угадывалось, что он был совершенно бурый и обыкновенный. Тот самый, которых миллион.

Машина резко затормозила. Из нее вышел притихший изрядно постаревший мужчина. Седина в висках, залысина на макушке. И сам он весь потрепанный и потухший. Пес заскулил от радости, а потом с утроенной силой бросился к машине, путаясь в покалеченных, облезлых, распухших от артрита лапах. Он улыбался во весь свой полубеззубый рот:

— Ты вернулся! Какое счастье!

И уткнулся ему в руки. Никогда и никому на свете мужчина не признался бы в том, что произошло потом. Обняв грязного, дрожащего худого пса, наклонившись почти к самому его уху, хриплым, каким-то севшим голосом он спросил:

— Ты меня дождался? Ты меня простил?

Пес молча вилял облезлым хвостом и старательно вылизывал хозяйский подбородок.

Ветер затанцевал на одном месте. Как будто никак не мог решить, превратиться ли ему в черную бурю или пробежать легким весенним дуновением по верхушкам деревьев.

Стая призрачных псов почти не дышала. Переминаясь с лапы на лапу, они долго глядели вслед уезжавшей машине.

На заднем сиденье которой спал грязный облезлый пес. Лишь мельком взглянув на своих провожатых, пес пролаял:

— Вот видите? Я его дождался. Вы сомневались, а он вернулся за мной. Мой человек всегда возвращается…

Там, почти у самого неба, тихо дрожал теплый ветер. Сегодня он так и не стал бурей. Прозрачные собачьи лапы мягко зарывались в пену облаков, раскидывая тысячи белых осколков по весенней синеве небес.

Если бы кто прислушался хорошенько, то мог бы услышать тихое, почти щенячье повизгивание. Но прислушаться было некому. Машина быстро уезжала за горизонт.