Мурмурации (гет)

~oOo~

«Скворцы отличаются от других птиц. Они вместе строят гнезда и вместе их защищают. Они просто не предназначены для существования в одиночестве»

Мэтт Харрис. «Скворец»

~oOo~

Вокруг кромешная тьма. Судорожное дыхание обжигает лёгкие огнём, каждый новый вдох превращается в паническую борьбу за глоток затхлого воздуха. Сознание смутно фиксирует, как по венам расползается иней. Мышцы сводит, конечности наливаются свинцом, и вся комната словно вибрирует от его беззвучного крика. В воздухе ощущается запах металла, во рту — металлический привкус, но он уже не понимает, что причиной тому — его собственная кровь, которая течёт из раны на шее и расползается по голым деревянным половицам. Не понимает, даже когда кончики пальцев в последний раз касаются разорванной кожи над ключицей.

Его захлёстывает жажда жизни, и вместе с ней приходит осознание: этому желанию не суждено сбыться. Словно в ответ на эту мысль его окутывает ласковое тепло. Он чувствует, что не должен поддаваться, но ему слишком хочется спать. Он устал, ужасно устал, причём очень давно. Пожалуй, ничего страшного не случится, если он просто закроет глаза и позволит себе хоть раз как следует выспаться. Никто не будет возражать. Да и заметит ли кто-нибудь вообще?

Его словно затягивает в бездонную глубину, и вокруг не остаётся ничего.

~oOo~

Гермиона посасывала кончик сахарного пера и наслаждалась приторно-сладким вкусом, мысленно переносясь в тот далёкий день, когда впервые попробовала это лакомство.

Она была не из тех детей, что обожают сладости — должно быть потому, что родители-стоматологи отучали её от этого с ранних лет. Но в отчаянном стремлении почувствовать принадлежность к новому миру, впитать каждую его частичку, она во время первой поездки в Хогвартс-экспрессе решила себя побаловать. Перо таяло на языке с лёгким шипением, а вкус напоминал леденцы и вишнёвый сироп. С тех пор сахарные перья стали любимым деликатесом. Она чувствовала себя тайной преступницей, зная, что родители наверняка бы подобного не одобрили (особенно до обеда), но всё равно в дальнейшем позволяла себе эту слабость после успешно освоенных сложных чар или зелий, трансфигурации особенно строптивых предметов или получения высших оценок за эссе, над которыми усерднее всего трудилась.

Гермиона вспомнила, с каким упоением предвкушала первое путешествие, когда наконец увидела всё, о чем читала в «Истории Хогвартса». Тогда всё казалась сказкой. Теперь, семь лет спустя, грызя сахарное перо, она предавалась ностальгии, хотя само пребывание в поезде больше не вызывало прежних чувств. Она улыбнулась наивности одиннадцатилетней Гермионы.

Вскоре должно было выйти обновлённое издание «Истории Хогвартса», на страницах которого нашлось место и для неё. Одиннадцатилетняя Гермиона пришла бы от этого в восторг, восемнадцатилетней Гермионе хотелось, чтобы её упоминали по совершенно иным поводам.

Нынешнее путешествие казалось странным: всё вроде бы оставалось родным и привычным, и в то же время было совершенно ясно — теперь всё не так. И в купе она сидела одна — не выдержала компании Джинни, Луны и других семикурсников, которые веселились, играли в подрывного дурака и вели себя так, будто всё — ну, почти всё — в полном порядке. Гермиона ушла в другое купе, чтобы побыть в одиночестве — только она, сахарное перо и воспоминания.

Она с хрустом откусила кончик пера. Чем дальше, тем больше ей казалось, что любой компании она предпочитает одиночество. Летом она сделала несколько вялых попыток убедить Рона и Гарри вернуться в школу вместе с ней, но сама понимала, что тягаться с заманчивым предложением Аврората бесполезно — особенно в случае Гарри. Она радовалась, что у него появилась осознанная цель — дело, которое поможет почувствовать, что он наконец-то отдаёт долг тем, кто ранее отдал за него ни много ни мало собственную жизнь. «Буду возвращать долги, — радостно сообщил Гарри после встречи с Кингсли. — Разгребать незаконченные дела!»

У Гермионы тоже имелись незаконченные дела.

Поезд с грохотом нёсся сквозь бескрайние зелёные поля. Солнце садилось за холмы, и небо наливалось чернотой. Пейзаж становился всё более суровым и диким, и она подумала, что они, скорее всего, уже пересекли границу Шотландии и скоро будут на месте. Гермиона прижалась лбом к оконному стеклу и закрыла глаза, всё ещё ощущая во рту вкус сахарного пера. Она вспоминала, как впервые вошла под гостеприимные своды замка.

Хогвартс всегда казался ей немного живым: он распахивал тёплые объятия, стоило войти в главные двери, давал понять, что и без родителей ты в безопасности. Но так было раньше. Во время битвы он кипел от гнева, почти искрился яростью. Она гадала, каково ей будет сейчас, когда она войдёт через эти двери в зал, где лежали мёртвыми её друзья.

Да, можно почти успешно притвориться, что всё нормально, но Гермиона знала: её рациональное, здравомыслящее начало не позволит отрицать очевидное: ничто и никогда уже не будет прежним.

~oOo~

Церемония распределения и приветственный пир на этот раз прошли довольно скромно. Большой зал казался слишком большим, а пустые места за всеми столами, включая преподавательский, мрачно напоминали о тех, кого больше нет. Впрочем, теперь в Хогвартсе это стало обычным делом. Замок успели привести в относительный порядок, сделав его пригодным для проживания студентов, но Гермиона на каждом шагу натыкалась на знаки, свидетельствующие о том, что здесь произошло: заплатки из нового кирпича, свежая краска на дверях, чёрные завитки копоти, ползущие вверх по стенам от оконных проёмов.

Но больше всего Гермиону шокировали фестралы. Ей бы следовало заранее подготовиться к встрече с ними, но эта мысль не пришла ей в голову.

— Как по-твоему, они красивые или страшные? — спросила Джинни, протянув руку, но так и не решившись прикоснуться к фестральей морде.

Гермиона не знала, что ответить. Они её и завораживали, и вместе с тем внушали отвращение. Было невыносимо смотреть на них и вспоминать, почему она теперь их видит. Она тряхнула головой и, пройдя мимо Джинни, запрыгнула в карету.

После речи Макгонагалл о важности единства, прощения и необходимости помнить Гермионе захотелось вернуться в спальню, которую они теперь делили с Джинни и еще одной семикурсницей, Талией Мюррей, которую Джинни знала хорошо, а Гермиона весьма поверхностно. Войдя в комнату, она выглянула в окно и увидела, что над озером разразился ливень.

Гермиона забралась с ногами на подоконник, окинула взглядом расстилавшийся внизу пейзаж и попыталась читать любимую книгу, «Я захватываю замок»⁽¹⁾, но не могла сосредоточиться — мыслями завладели призраки. Косолап запрыгнул на колени, и она рассеянно погладила его, благодаря за тепло и поддержку.

Вздох Джинни, появившейся из ванной в пижаме, с косметичкой в руках, отвлёк ее от размышлений.

— Ты в порядке? — спросила Джинни, с тревогой глядя на Гермиону. — Ты сегодня неразговорчивая.

— Тебе это кажется неправильным?

Джинни задумалась, бросила косметичку в сундук и взбила подушки.

— Кажется не таким, если ты об этом. — Она откинула одеяло и забралась в постель.

— Не знаю, на что я рассчитывала. Я конечно, не надеялась, что всё останется по-прежнему, но и... что всё окажется настолько... пугающим и непривычным, тоже не ожидала.

— Может быть, когда начнутся уроки, с привычным распорядком всё станет... хоть немного нормальнее.

— Наверное, ты права. — Гермиона совершенно в это не верила, но старательно изображала оптимизм. Она перетащила Косолапа на кровать, где он свернулся калачиком в ногах, и сама забралась под одеяло. — Придётся как-то пережить предстоящий год.

~oOo~

— У нас совместные зелья и гербология, — заметила Джинни утром первого учебного дня, изучая расписание за тарелкой эльфийских хлопьев⁽²⁾. — Будет весело!

— Угу, — согласилась Гермиона.

В следующий миг в зал влетели почтовые совы, и возле Джинни упало письмо.

— От Гарри, — сообщила она, вскрывая конверт, и принялась читать с загадочной улыбкой. — От Рона ничего? — спросила она, закончив.

— Что? Нет. — Гермиона особо и не ждала.

— Иногда он просто безнадёжен, — вздохнула Джинни. — Я напишу ему, чтобы взялся за ум.

— Всё в порядке, не бери в голову. Мне пора на трансфигурацию. Увидимся за обедом.

Она забросила сумку на плечо и, опустив голову, отправилась на свой первый урок.

~oOo~

В моменты просветления он слышит доносящиеся откуда-то издалека обрывки разговоров. Они звучат как эхо в длинном туннеле, голоса́ он не узнаёт, хотя порой они кажутся смутно знакомыми.

— ...значительное повреждение тканей пищевода... пока он без сознания, сложно судить, насколько повреждена гортань... когнитивные функции в норме, но сердце подвергается огромной нагрузке из-за яда... что бы вы порекомендовали в данной ситуации?

Для него это звучит как набор бессмысленных слов и фраз. Он смутно осознаёт, что речь о нём, но не может понять, в чём дело. Он ведь просто ненадолго прилёг отдохнуть.

~oOo~

Выгорание — вот слово, которое приходило в голову Гермионе, когда она пыталась разобраться в собственных чувствах. Дискомфорт, тревожность, разочарование. Подходило любое, но ни одно не отражало полной картины. Она подыскивала нужное слово в надежде, что найдя его, сможет справиться с проблемой. Гермиона предпочитала разбираться во всём до конца.

Сентябрь пролетел незаметно и в то же время показался бесконечным. Объём работы для подготовки к ТРИТОНам, по счастью, позволял отвлечься и не думать о том, что всё вокруг теперь не так. Но из-за желания поскорее покончить с Хогвартсом время тянулось как резина. В начале октября Макгонагалл перехватила Гермиону после уроков:

— Мисс Грейнджер, можно вас на пару слов? — обратилась она к ней и, получив согласие, предложила пройти в пустой класс. Там она боком прислонилась к парте и, прежде чем продолжить, некоторое время с тревогой разглядывала Гермиону.

— Я должна извиниться, — сказала она наконец. — Я собиралась пообщаться с вами ещё в начале семестра. Как у вас дела?

Гермиона задумалась.

— Всё в порядке, — наконец ответила она, хотя это, пожалуй, было некоторой натяжкой.

Макгонагалл взглянула на неё скептически.

— Профессор Флитвик говорит, что вы кажетесь немного рассеянной. Этого... следовало ожидать, полагаю.

— Простите.

— Не валяйте дурака! Вы столько пережили, и столько ещё вам предстоит принять... наверняка больше, чем остальным.

Судя по тону, Макгонагалл ожидала, что Гермиона станет более откровенной, но она и сама не могла понять, что чувствует и, конечно, не готова была озвучивать свои мысли вслух.

— Спасибо, профессор, — пробормотала она, надеясь, что та не воспримет её ответ как неблагодарность.

Макгонагалл коротко кивнула.

— Пожалуйста, пообещайте мне, что обратитесь к кому-нибудь, если у вас возникнут трудности... с чем угодно. Мой кабинет всегда открыт для вас, но я понимаю, что вы можете предпочесть обратиться к кому-то ещё. А пока хочу предложить вам кое-что более конкретное. Летом вы писали, что намерены поступать на курсы целителей в больнице Святого Мунго после сдачи ТРИТОНов. Ваши планы не изменились?

— Я не передумала, профессор.

— Чудесно... просто замечательно. Конечно, поступить на курсы непросто — хотя, полагаю, вам не составит труда набрать необходимые баллы. И очень тяжело учиться — шесть лет интенсивной теории и практики. — Она сделала паузу, одарив Гермиону короткой ободряющей улыбкой. — Я подумала над вашей просьбой помогать мадам Помфри в больничном крыле в течение этого года.

— О, правда? Я просто решила, что если указать в анкете подобный опыт, это выделит меня среди других.

— Мне кажется, среди других вы и так сильно выделяетесь.

— Это меня и беспокоит, — мрачно заметила Гермиона, закусив нижнюю губу. — Получить место на курсах не потому, что заслужила, а благодаря связям — такой успех ничего не стоит.

— Безусловно, — согласилась директриса. — Тогда вам следует поговорить с мадам Помфри.

— Спасибо, профессор.

— А когда придёт время подавать заявление, писать сопроводительные письма, рекомендации и так далее, я буду рада помочь.

— Спасибо, профессор.

Макгонагалл усмехнулась.

— Не стоит благодарить меня, мисс Грейнджер. В конце концов, это я должна благодарить вас.

Усталость, апатия, безразличие.

~oOo~

Следующим вечером после ужина Гермиона подошла к больничному крылу и уже собиралась открыть двери матового стекла, когда мимо прошли двое в лаймово-зелёных мантиях. О чём-то оживленно беседуя, они свернули в коридор, спеша, судя по всему, к кабинету Макгонагалл. Гермиона сразу признала в них целителей. Она проводила их взглядом, задаваясь вопросом, насколько серьёзным должно быть заболевание студента, чтобы Помфри не сумела справиться самостоятельно.

Стоило целителям скрыться за углом, она толкнула двери и оказалась в больничном крыле, освещённом тёплым светом нескольких светильников. Поначалу палата показалась безлюдной, но Гермиона чувствовала чьё-то присутствие. Она прошла по центральному проходу между рядами пустых коек, звук собственных шагов отдавался у неё в ушах. Маленький кабинет Помфри находился в дальней части лазарета, через панорамное окно открывался прекрасный обзор, но свет внутри не горел, и было ясно, что Помфри там нет.

Развернувшись, чтобы уйти, Гермиона заметила за колонной справа от себя кровать, задёрнутую занавеской. Из-за занавески доносилось шипение какого-то аппарата. Ей пришло в голову, что Помфри как раз и занята пациентом, который лежит на кровати, но не эта мысль заставила её устремиться вперед.

Какое-то неведомое чутьё подсказало, что — точнее, кто — находится за ширмой. Подойдя ближе, она протянула руку и ощутила под пальцами плотную шершавую ткань. Она замерла на мгновение, бросив последний взгляд в сторону входной двери, и резко отдёрнула занавеску.

Снейп.

То, что он находится здесь, было за гранью её понимания. «Он же умер у тебя на глазах», — вопил разум. Действительно, в последний раз она видела Северуса Снейпа несколько месяцев назад, в те отчаянные минуты, когда он лежал на полу Визжащей хижины, а его воспоминания стекались в маленький стеклянный флакон. Покидая хижину с Гарри и Роном, она оглянулась в последний раз и в лунном свете увидела тёмную, почти чёрную лужу крови, растёкшуюся по деревянным половицам. Он умер. Позже, вместе со всеми, она узнала и о том, что Снейп действовал как двойной агент, и о причинах, которые сподвигли его на это. Уже потом, после битвы, выяснилось, что они (кто такие «они», она понятия не имела) отправились за телом Снейпа и обнаружили у него слабый пульс. Значит, он всё-таки выжил. Она была слишком занята другими проблемами, чтобы задумываться о его дальнейшей судьбе.

А теперь он лежит пластом на больничной койке, больше похожий на мумию. Накрахмаленная простыня прикрывает его до подбородка, но Гермионе удалось разглядкть бинты, сквозь которые просачиваются какие-то тёмные выделения. Он дышит прерывисто, как будто каждый вдох даётся ему с трудом. Рядом с кроватью стоит какой-то агрегат, который издаёт непрерывные шипящие и пыхтящие звуки и чем-то напоминает насос. От него отходит множество трубок, но главная подсоединена к маске, закрывающей нос и рот, и из-под неё струится серебристый туман. Глядя на безмятежное лицо Снейпа она внезапно осознала, насколько он на самом деле молод — ему же нет ещё и сорока! В левую руку, рядом с блёклой тёмной меткой введён катетер, а над кроватью подвешена капельница, и Гермиона поняла, что она наполнена кроветворным зельем.

— Здравствуйте, профессор Снейп, — прошептала она, — Значит, вы и вправду выжили...

Внезапно за спиной раздался голос мадам Помфри:

— Что вам угодно?

— Я... простите... Я не ожидала, — заикаясь, пролепетала Гермиона, отступая от кровати Снейпа, и задела бедром каталку с медицинскими принадлежностями, отчего они свалились на каменный пол и разлетелись во все стороны. — Ой! Чёрт... Простите! — пробормотала она, наклоняясь, чтобы собрать салфетки, баночки с мазями и, к счастью уцелевшие, склянки с зельями.

— Пять баллов с Гриффиндора за сквернословие, мисс Грейнджер. — Помфри одарила её неодобрительным взглядом, проходя мимо, чтобы заняться пациентом. — Что вы здесь делаете? — спросила она нахмурившись, проверила температуру Снейпа и промокнула его влажный лоб прохладной салфеткой.

— Я... — начала было Гермиона, но замолчала, потрясённая заботой, с которой Помфри относилась к Снейпу.

Она действовала ловко и профессионально, но в её голосе сквозила особая теплота, и Гермиона поняла, что Снейп для Помфри — не просто пациент, а друг. На её лице смешались тревога и нежность. Гермиона наблюдала, как она стягивает простыню и проводит пальцем по месту, где сквозь бинты просочилась кровь из раны. — Лучше не стало, — пробормотала целительница, покачав головой, и снова посмотрела на Гермиону. — Ну?

— Профессор Снейп... — наконец отмерла Гермиона. — Почему он здесь?

Помфри строго взглянула на неё.

— А с чего ему здесь не быть? Если вы не заметили, мисс Грейнджер, он тяжело ранен, а это больница.

Гермиона вздохнула и взяла себя в руки.

— Конечно. Извините. Я просто имела в виду... Я не знала. Я думала, он в больнице Святого Мунго.

Помфри со вздохом взглянула на Снейпа.

— Здесь ему лучше, — тихо сказала она.

— Можно узнать, как он? — рискнула спросить Гермиона.

Помфри удручённо покачала головой.

— Стабилен. По крайней мере, на данный момент. До этого был тяжёлый период. — Воцарилась тишина, нарушаемая лишь непрерывным шипением аппарата. Гермиона и Помфри смотрели на Снейпа, и обе хмурились, хотя, скорее всего, по разным причинам. — В любом случае, — ответила Помфри через мгновение, глядя на Гермиону и сбавив тон, — о Северусе вам беспокоиться не стоит, даже если в этом году вы будете помогать мне в больничном крыле. Полагаю, именно за этим вы здесь?

Гермиона наконец оторвала взгляд от Снейпа.

— Ну да, — ответила она, опомнившись.

— Профессор Макгонагалл говорила, что вы хотите пройти стажировку, — продолжила Помфри, — хотя это слишком громкое название для того, что я могу вам предложить.

— О, это просто опыт, который необходим мне для курсов целителей. Я понимаю, что практики будет мало, но мне хотелось бы посмотреть, как всё устроено, я могу убираться, проводить инвентаризацию, всё что угодно, правда!

Помфри изучающе посмотрела на неё.

— Никогда не брала стажёров, — сказала она. — Я привыкла делать всё по-своему, и у меня высокие требования. Но я знаю, что вы очень способная ведьма, и — только поэтому — готова сделать исключение. Увидимся в субботу утром.

~oOo~

Рон написал только в середине октября — с момента их последней встречи прошло уже полтора месяца. Тогда они жутко разругались, но сейчас она не была уверена, что именно ссора повлияла на их отношения. Время, проведенное порознь, позволило взглянуть на ситуацию свежим взглядом, и Гермиона начала подозревать, что на самом деле уже давно не уверена в своих чувствах к Рону.

Она прочла письмо поздно вечером, когда в одиночестве отдыхала в гостиной после дежурства в больничном крыле.

 

Дорогая Гермиона.

Как ты? Как Хогвартс?

Тренировки авроров — это здорово! Правда начинаются они обычно ни свет ни заря, а ты ведь помнишь, как я это «люблю». Нам уже удалось схватить нескольких бывших Пожирателей смерти, и меня просто бесит слушать, как они пытаются выкрутиться или прикидываются, что ни хрена не помнят.

Жизнь в Лондоне впечатляет! По выходным мы бываем на Диагон-аллее, и к нам относятся как к важным шишкам, потому что... ну, просто потому что мы — Гарри Поттер и Рон Уизли. Не буду притворяться, что мне это не нравится, но воскресенья я обычно провожу в Норе, и мама быстро вправляет мне мозги!

В последние выходные перед Рождеством мы с Гарри не работаем. Может, встретимся в Хогсмиде? Гарри вроде собирался пригласить Джинни, но тебя мы оба будем рады повидать.

Ты там не слишком напрягаешься? Хотя, наверно, зря я трачу слова (или чернила) на подобные вопросы!

Надеюсь, скоро увидимся.

С любовью, Рон.

«Никаких извинений», — отметила она. Но может, он ожидает извинений от неё? Ни единого намёка на то, что он думает по поводу их отношений. Письмо короткое, но почерк аккуратный, судя по всему, писал не впопыхах. Наверное, он тоже в растерянности. Кроме того, в его словах чувствуются сомнения — не похоже, что он на самом деле в восторге от аврорских курсов. Гермиона нахмурилась: ей очень хотелось, чтобы Рон был счастлив.

Она взяла чистый лист пергамента и замерла над ответом с пером в руке.

 

Дорогой Рон.

Хогвартс уже не тот...

Она обмакнула перо в чернильницу и задумалась. Можно оставить и так, но ей не хотелось провоцировать лишние вопросы. Она добавила:

...без тебя...

Но это тоже казалось неправильным. Он мог разглядеть в этом намёк на то, чего на самом деле нет. Ей не хотелось, чтобы у Рона сложилось впечатление, будто её душевное равновесие в той или иной степени зависит от него.

… и Гарри. — дописала она.

Так-то лучше. Без романтики, но по-дружески.

Во-первых, здесь стало спокойнее. У нового учителя Защиты нет никаких тайн, никто никого не пытается отравить или проклясть, не надо бояться, что в замок в любой момент могут проникнуть Пожиратели смерти.

Некоторые вещи не меняются. Квиддичные страсти такие же ожесточённые, как и прежде (Гриффиндор проиграл в первом матче Рейвенкло, и с тех пор Джинни заставляет команду тренироваться почти каждый вечер), Пивз всех терроризирует, а каменные кексы Хагрида по-прежнему такие же несъедобные.

Конечно, с ТРИТОНами много мороки, но это лишь средство достижения цели. Профессор Макгонагалл договорилась с мадам Помфри, и теперь я помогаю в больничном крыле, а заодно готовлюсь к курсам целителей. Пока я отработала всего несколько смен, но уже многому научилась, и работа мне очень нравится.

Она задумалась, стоит ли упоминать Снейпа, и решила, что нет. Сказать о нём особо нечего (кроме того, что он все еще в больничном крыле), потому что после первого раза Помфри стала прятать его за ширмой, стоило Гермионе там появиться. Она слышала шипение аппарата рядом с его койкой, но это был единственный признак его присутствия.

Я...

Буду счастлива? Нет, это слишком.

...конечно, не против встретиться в Хогсмиде в декабре. Было бы здорово повидать вас обоих и ненадолго выбраться из замка.

Надеюсь, у тебя тоже есть время на отдых. Не могу представить, насколько тебя выматывает — эмоционально и физически — то, чем ты занимаешься изо дня в день.

Она несколько раз перечитала собственное письмо, а затем письмо Рона. Не похоже на письма влюблённых. Скорее выглядело как переписка малознакомых людей.

С наилучшими пожеланиями, Гермиона.

~oOo~

Она трудилась в больничном крыле по вечерам в среду и целый день по субботам. В последние несколько недель Помфри стала доверять ей наносить мази, делать перевязки и тому подобное, и Гермиона обнаружила, что неплохо ладит с пациентами.

— Ты третий раз за неделю попадаешь сюда из-за травм на зельях, Бернард. Нужно быть осторожнее, — мягко упрекнула она первокурсника, подтыкая кончик бинта, которым перевязала его ошпаренную руку. — На сей раз обойдется без последствий, — обнадежила она, улыбнувшись. — А теперь возвращайся в класс! — Первокурсник, просияв, спрыгнул с кровати и моментально испарился.

Помфри была строга и похвалами не баловала, зато оказалась хорошим наставником. Она объясняла, как ориентироваться в кладовой, как правильно заправлять больничные койки и как с помощью заклинаний дезинфицировать инструменты.

Гермиона постепенно привыкла к звукам больничного крыла: скрипу пружин, рычанию отопительных труб, звяканью флаконов с лекарствами. И к непрерывному шипению дыхательного аппарата за ширмой.

Поэтому новые звуки — тихие стоны и лязг металла — показались неуместными. Поначалу она не придала им значения, но внезапно всё началось всерьёз. Что-то с грохотом упало на пол, а потом раздался ещё один звук — мучительное, хриплое дыхание, будто каждый вдох даётся с болью.

Она вскочила, раздвинула занавески возле койки Снейпа и увидела, как дергается и извивается его напряженное тело. Пружины матраса и металлический каркас кровати громко скрипели — он бился в конвульсиях, нелепо дёргая конечностями. Он напомнил Гермионе паука, на которого Грозный Глаз накладывал проклятие Круциатус на их четвёртом курсе. Сорванная кислородная маска валялась на полу, а из носа, из-под закрытых век, по подбородку на простыни текла кровь. На бинтах в области груди проступили алые пятна, просачиваясь из раны и быстро пропитывая ткань.

Сколько крови... «Он же сейчас истечёт до смерти», — мгновенно пронеслось в голове Гермионы. Это было совершенно очевидно даже ей, недоучке. И вдруг её осенило — она знает, что делать. Там, где она, казалось, должна была впасть в ступор, она начала действовать.

Гермиона позвала Помфри, которая возилась с бумагами в своём кабинете, а затем поспешила к Снейпу. Кровать регулировалась, и она перевела его в сидячее положение, чтобы кровь из носа не затекла в горло, и он не захлебнулся. Она быстро сняла окровавленные бинты и впервые увидела повреждения под ними — обнажённые мышцы, сухожилия и ткани — и поглубже вдохнула, чтобы подавить дурноту. Простыни — единственное, что оказалось под рукой подходящего, чтобы попытаться остановить кровотечение, поэтому она свернула их и прижала к ране.

Подоспевшая Помфри отрегулировала капельницу с кровеостанавливающим зельем, чтобы жидкость текла быстрее.

— Так, хорошо, прижимайте сильнее, — спокойно инструктировала она Гермиону, которая делала всё, что велено. Затем Помфри смочила вату зельем из аптечки и заткнула внушительный нос Снейпа. Гермиона с благоговением наблюдала, сколько ваты помещается в его ноздрях. Целительница достала палочку и тихо пробормотала «анапнео», чтобы прочистить ему горло. Он кашлял и хрипел, а по палате разлетались сгустки крови. Наконец он вроде бы успокоился. Его всё ещё слегка трясло, и, хотя глаза по-прежнему были закрыты, на лице появилось страдальческое выражение. Он скрипел зубами, но конвульсии прекратились. Помфри смочила бинты в бальзаме.

— Когда я скомандую, уберёте простыни. Я наложу повязку, а затем плотно забинтую. Готовы? Начали. — Гермиона убрала простыни от раны и бросила их на пол.

Из шеи Снейпа снова начала сочиться кровь, но Помфри быстро остановила её с помощью марли и забинтовала грудь, плечо, подмышки и шею, а затем осторожно уложила его на спину.

Только в этот момент Гермиона вспомнила, как дышать.

~oOo~

— Это действие яда, — объясняла Помфри некоторое время спустя, когда они с Гермионой и профессором Макгонагалл смотрели на спящего Снейпа. — Он препятствует свертыванию крови. Если давление повышается, кровотечение усиливается, тело испытывает шок и начинаются конвульсии.

— Я помню, как Артура Уизли укусила Нагини, — сказала Гермиона, голос которой до сих пор слегка дрожал. — Целители тогда перепробовали всё возможное.

— К сожалению, ирония в том, что Северус, вероятно, единственный волшебник, способный изготовить достаточно эффективное зелье, которое могло бы справиться с подобными ранениями. Как бы то ни было, сочетание мази с добавлением бадьяна и кровоостанавливающего зелья помогает поддерживать его в стабильном состоянии, а целители тем временем работают над противоядием.

— Так вот зачем они здесь регулярно появляются?

— Да. Они приходят несколько раз в месяц, чтобы потыкать в него пальцами и принудительно напичкать очередными снадобьями, ни одно из которых до сих пор не сработало, — пояснила Макгонагалл.

— Он бы не вынес подобного унижения, — вздохнула Помфри. — Я бы и рада сама помочь ему, но... — продолжила она, и её слова не оставляли никаких сомнений в серьёзности ситуации. Гермионе по-прежнему непривычно было слышать, с каким теплом и участием учителя отзываются о Снейпе.

— Здесь нужно прибраться, — сказала она, жестом указав на окровавленные простыни и разбросанные бинты. — Я могу задержаться ненадолго.

— Вы уверены?

— Конечно.

Макгонагалл благодарно улыбнулась Гермионе и направилась к дверям, увлекая за собой мадам Помфри.

— Мисс Грейнджер, — сказала пожилая целительница, обернувшись на пороге. — Сегодня вы были на высоте.

Гермиона выдавила слабую улыбку и вздохнула.

— Спасибо. — Она и правда немного гордилась своей реакцией в решающий момент, но смятение от зрелища, которому она стала свидетелем, сейчас перевешивало. Макгонагалл и Помфри покинули палату, и дверь за ними наконец-то закрылась.

Гермиона очистила окровавленные простыни и аккуратно сложила их в шкаф вместе с остальным чистым бельём, а затем выбросила использованные бинты, флаконы, шприцы и прочие мелочи, и только после этого поняла, насколько вымоталась. И тем не менее что-то заставило её снова подойти к его кровати. Он выглядел так же, как и всегда в последнее время. Возможно, он просто спал и видел сны. Она на это очень надеялась.

— Вы нас сегодня здорово напугали, профессор, — сказала она.

Ей было неловко — хотелось поделиться своими переживаниями, но ничего, кроме банальностей, в голову не приходило. Впрочем, она была уверена: даже услышь он её, всё это не произвело бы на него никакого впечатления. Она нахмурилась, пытаясь подобрать слова, и в итоге прибегла к тому, что было ей ближе всего: к хорошей книге. Порывшись в сумке, она достала «Я захва́тываю за́мок», сняла обёртку с сахарного пера и сунула его в рот. — Мне всегда казалось, что после тяжелого дня хорошая книга помогает сделать мир немного лучше. Хотите, я почитаю вам вслух, профессор? Вот и отлично.

Когда Гермиона дочитала очередную главу, было уже поздно, и глаза начали слипаться. Захлопнув книгу, она взглянула на Снейпа. Он оставался неподвижен, только грудь равномерно вздымалась и опускалась под простынёй. Если и он слышал, как она читала ему вслух, то никак не отреагировал.

~oOo~

С той ночи уроки превратились в помеху, отвлекающую от работы в больничном крыле. Да что там уроки — её стало раздражать всё, что мешало там находиться. Она не могла думать ни о чём другом и точно знала, что влечёт её туда отнюдь не только новообретённая страсть к целительству. Её привлекал он.

Она проводила с ним всё больше времени. Помфри позволяла ей ухаживать за Снейпом: менять повязки, наносить мазь на раны, но даже к этим элементарным действиям она допускала её только под своим бдительным надзором. К великому разочарованию Гермионы, во время визита целителей её к нему не пустили, но она уловила обрывки разговоров через ширму, пока перестилала койки: «...недопустимый уровень кровопотери... количество тромбоцитов всё ещё крайне низкое... значительное повреждение кровеносных сосудов ядом... прости, Поппи, но наши усилия в очередной раз не принесли успеха...»

Но Помфри не подозревала, что каждый вечер, когда она отправляется спать, Гермиона остаётся со Снейпом. Она боялась, что, если не будет рядом, у него снова начнётся приступ — как будто её присутствие могло его предотвратить.

Сидя у изголовья, она делала домашние задания, жаловалась, что не понимает, зачем Слагхорн согласился остаться в Хогвартсе, если преподавание ему неинтересно: «У вас я, по крайней мере, чему-то научилась, даже если вы были той ещё сволочью», жаловалась на огромный объём домашних заданий: «Вот это вы бы наверняка одобрили». Иногда ей казалось, что хмурая морщинка меж его бровей становится отчётливее, но она не была в этом уверена.

Приходя к нему, она первым делом спрашивала, как изменилось со вчерашнего дня его самочувствие. Разумеется, он не отвечал — да и вообще, в нём если что и менялось, так это длина щетины на подбородке, которая то отрастала, то исчезала — явно стараниями Помфри. Гермиона наклонялась поближе и сообщала, что, по её мнению, сегодня он выглядит немного лучше, раны заживают и нет никаких признаков инфекции.

— Это замечательно, профессор, — говорила она, желая его подбодрить. — Возможно, скоро вы к нам вернётесь.

Были и другие темы, которые она обсуждала в его присутствии. Молчаливый Снейп был идеальным собеседником, можно сказать — хранителем ее секретов, так как она делилась с ним всеми своими переживаниями.

— Выгорание... это слово однозначно не подходит, — рассуждала Гермиона, перебирая в уме всевозможные определения. — Наверное, Рон мне нравится, просто я в него не влюблена, — объясняла она.

Он молчал.

И, само собой, она продолжала ему читать. К середине декабря они закончили «Я захватываю замок» и почти дочитали «Джен Эйр».

— Что бы вам хотелось почитать дальше? — спросила она.

Ответа, как всегда, не последовало.

~oOo~

Со временем — хотя кто знает, сколько времени прошло — в его сознание начинают вспышками проникать отголоски реальности. Сначала он слышит просто шум, который постепенно становится всё отчётливее, пока не превращается в тихий мелодичный голос, который как будто танцует на грани слов, периодически сбивается и снова выходит на прежний ритм. Он не может разобрать ни слова, но уверен, что обладательница голоса (а он уже не сомневается в том, что голос принадлежит женщине) рассказывает какую-то историю — это понятно по тем эмоциям, которые она вкладывает в свой рассказ. Ему всё равно, чей это голос — главное, он звучит мягко и успокаивающе, то накатывая, то отступая, и неумолимо приближает его к пробуждению.

~oOo~

В назначенный день Гермиона с огромной неохотой отменила дежурство в больничном крыле, чтобы вместе с Джинни отправиться на встречу с Гарри и Роном. Заметив Гарри, Джинни буквально повисла на нём, а Гермиона и Рон только натянуто обнялись. Они не виделись несколько месяцев, с октября больше не переписывались, и в результате встреча вышла неловкой.

Гермиона знала, что должна наконец сказать правду, и эта встреча — идеальная возможность. Она должна сказать ему то, что говорила Снейпу. Просто выложить всё начистоту. Но стоило ему спросить: «Ты в порядке?», одарив осторожной, полной надежды улыбкой, и она начала сомневаться.

— Все нормально. — Она попыталась придать голосу уверенности, но по хмурому взгляду Рона поняла, что ей это не удалось. — А ты как?

— Прекрасно, — столь же неубедительно ответил он.

Они неплохо провели день, иногда всё даже казалось почти привычным: они смеялись — Рон по-прежнему умел её рассмешить — сплетничали и болтали, как положено подросткам, посетили множество магазинчиков. В «Сладком королевстве» Рон купил ей большую упаковку сахарных перьев, зная, что это её любимое лакомство. Время от времени они обменивались лёгкими, почти невесомыми прикосновениями: то он касался её локтя, то она в ответ клала руку ему на плечо. Ей хотелось, чтобы между ними всё было хорошо, но во всём чувствовалась фальшь — особенно на фоне Гарри и Джинни, которые не могли оторваться друг от друга.

Ближе к вечеру Рон начал жаловаться на голод, и они вчетвером отправились в «Три метлы». Там они заказали горячий мясной пирог, по пинте сливочного пива, и устроились за столиком в кабинке, наслаждаясь жарким пламенем камина, разгонявшим зимнюю стужу, которая во время прогулки пробрала их до костей.

Гарри развлекал их аврорскими байками — про охоту на бывших Пожирателей смерти, которые теперь прятались «как крысы в канализации», про облавы на лавки с тёмными артефактами в Лютном переулке и про то, что Малфои, скорее всего, смогут избежать Азкабана, заключив сделку и обменяв информацию о других Пожирателях на собственную свободу. Гермиона заметила, что Рон почему-то отмалчивается.

— Короче, хватит о нас. Гермиона. Расскажи, как поживает «восьмой курс»? Джинни, конечно, мне пишет, а вот ты почти ничего не рассказываешь, — заявил Гарри вскоре после того, как им принесли еду.

— Ой, прости. Я была ужасно занята. Подготовка к ТРИТОНам — адская нагрузка!

— Тебе же нравятся адские нагрузки, — усмехнулся Рон.

Она выдавила улыбку.

— Верно. А ещё я немного помогаю в больничном крыле. Это действительно...

— О да. Рон говорил, — перебил Гарри, внезапно бросив на неё заинтересованный взгляд. — Значит, ты видела Снейпа?

Слегка опешив, Гермиона кивнула.

— Ну да, видела, — неуверенно ответила она.

— Ты никогда не рассказывала об этом, — сказала Джинни, удивлённо взглянув на Гермиону.

— Даже в голову не приходило! — Гермиона пожала плечами. Она надеялась, что её слова прозвучат непринуждённо, но подозревала, что получилось вызывающе. — Откуда ты знаешь, что он там?

— Это вроде как моя работа — знать подобные вещи, следить за бывшими приспешниками Волдеморта, ловить их... — Он прервался, чтобы проглотить кусок пирога, и пренебрежительно махнул рукой. — Снейп — наименьшая из наших проблем, особенно когда он без сознания, но Шеклболт в бешенстве из-за всего этого.

— Из-за чего? — спросила Гермиона.

— Макгонагалл его защищает. Она затребовала для него Схоластическое убежище или что-то в этом роде. Это означает, что пока он в Хогвартсе, он под защитой и практически неуязвим. Даже для министерства, — объяснил Гарри, собирая остатки соуса толстым ломтём. — В идеале его бы поместить под охрану в больницу Святого Мунго. Тогда его можно будет арестовать, как только он придёт в себя, а когда выпишут — вызвать на допрос.

— На допрос? — переспросила Гермиона, забыв про еду.

— Ага, — протянул Гарри с таким видом, словно это самая очевидная вещь на свете. — Какими бы ни были его мотивы, он всё равно убил Дамблдора, и есть ещё несколько скользких моментов.

— Но ты же знаешь, как всё было на самом деле... — слабо возразила Гермиона. — Ты сам говорил... его воспоминания?..

— Чего это ты его защищаешь? — спросил Рон с набитым ртом. — Он все равно мерзкий ублюдок, даже если в конечном итоге был на нашей стороне.

— Это слишком упрощённый взгляд на вещи, — Гермиона с трудом сдержалась, чтобы не сказать, что ничего иного от него и не ждала. Рон пожал плечами.

— Я знаю, Гермиона, — продолжил Гарри как ни в чем не бывало, — и я намерен помочь ему всем, чем смогу. Уверен, что мы сумеем заключить сделку о признании вины, может даже оправдать его участие в некоторых делах Пожирателей. Но существует процедура, и Снейп не может быть выше закона.

— Нет. Конечно, нет, — пробормотала Гермиона, не понимая, с чего вдруг она так расстроилась. — Но в школе он в безопасности?

— Пока Шеклболт не найдёт какую-нибудь лазейку, чтобы мы могли арестовать его там — да.

— А ты думаешь, он найдёт?

Гарри пожал плечами.

— Он, кажется, настроен довольно решительно, но это очень старый и запутанный закон, про Схоластическое убежище, так что кто знает... Слушай, могу я его увидеть?

— Нет, — быстро ответила Гермиона, внезапно и непонятно с чего ощутив себя его защитницей. Она никогда бы так не подставила Макгонагалл. — Нечего на него глазеть!

— Я не собираюсь «глазеть». Просто хорошо бы предоставить отчёт. Он всё ещё без сознания?

— Да, — ответила Гермиона, её тон не оставлял никаких сомнений, хотя в голове промелькнули образы того, как Снейп все чаще хмурится, как подрагивают уголки его губ, когда она с ним разговаривает. — Я не имею права пускать тебя в больничное крыло.

— Хмм, — задумчиво протянул Гарри, — в любом случае, когда они без сознания, с ними не так интересно. Как говорится, весь азарт в погоне.

— Гарри... — с лёгким упрёком произнесла Гермиона.

Он был так зол — аж слюной брызгал, и это было непохоже на него прежнего. Но сейчас ведь всё лишь казалось почти таким, как раньше. Вот такой теперь Гарри — и он не обязан оставаться прежним. Да и никто не обязан...

~oOo~

Когда они вышли из «Трёх мётел», небо уже окрасилось в оттенки пурпура и золота. День выдался погожий, но, возвращаясь обратно по извилистым мощёным деревенским улочкам, они невольно жались друг к другу — было очень холодно.

Джинни что-то шепнула Гарри на ухо, и тот повернулся к Рону и Гермионе.

— Слушайте, ребят... э-э-э... — начал он, смущённо улыбнувшись Джинни, которая повисла у него на руке. — Мы с Джинни прогуляемся вдоль реки. Не ждите нас. Встретимся дома, Рон.

— Нуу... — Рон понимающе покосился на Гермиону, и она отвела взгляд. — Ладно, увидимся позже. Пока, Джин.

— Пока.

Гарри и Джинни удалились, не переставая хихикать и обжиматься, и они остались вдвоём. Рон неуверенно улыбнулся, и Гермиона взяла его за руку, надеясь, что этот простой жест поможет хоть что-то пробудить. Его ладонь была большой и влажной и никак не помещалась в её руке. Они отправились дальше без особой цели, и Рон глубоко вздохнул, явно собираясь с духом, чтобы заговорить на тему, о которой они молчали весь сегодняшний день — и последние три месяца.

— Послушай, Гермиона, мне очень жаль, что мы поссорились перед твоим отъездом. Надо было извиниться в том письме, но... ну, ты же меня знаешь.

— Это было давно, — ответила она, — я даже не помню, из-за чего мы поссорились.

В тот день Рон захотел получить хоть какое-то подтверждение её чувств к нему, но она не смогла. А сейчас он смотрел на неё, словно вспоминая этот момент, но в итоге ответил:

— И я.

А потом поцеловал. Поцелуй получился коротким и довольно приятным, но на душе всё равно скребли кошки.

Они молча миновали переулок, вышли из деревни и направились в сторону Визжащей хижины. Гермиона высвободила руку и сунула в карман, сделав вид, что мёрзнет.

— Не уверен, что гожусь для службы в аврорате, — нарушил молчание Рон.

Она подняла на него глаза.

— Почему?

— Ни хрена у меня не получается.

— Уверена, что всё у тебя получится.

— Нет. Это у Гарри всё отлично. У него действительно и талант, и азарт. — В голосе Рона не было зависти, просто его, кажется, слегка удивлял энтузиазм друга.

— Гарри говорит об этом так, будто это игра. Мне не нравятся эти разговоры про азарт, — ответила Гермиона. — Чем говорить об «азарте погони», лучше бы почаще вспоминал о том, что «Око за око — и весь мир ослепнет».⁽³⁾

Рон пожал плечами.

— Ты же понимаешь — у него свои причины. Но дело не только в том, что я не так сильно жажду мести... или как там это называется. Мне просто неинтересно. Я хочу спокойной жизни.

Он умолк, и она поняла, что он хотел уточнить: «Спокойной жизни с тобой», но так и не решился. Гермиона представила себя в окружении толпы рыжих детей, но образ получился слишком туманным и рассеялся, стоило ей попытаться сосредоточиться.

— И чем бы ты хотел заняться? — спросила она.

— Ну, Джордж предлагал мне поработать в магазине, и мне кажется, у меня бы получилось. Но тут свои сложности — я не Фред.

— Нет, — усмехнулась она, — ты Рон, и этого вполне достаточно. Более чем достаточно! — Она заметила, как порозовели у него кончики ушей, и почувствовала облегчение от того, что хоть это может сказать искренне. — Работа должна приносить радость, а не только выполняться из чувства долга. Ты имеешь на это право после всего, чем пожертвовал.

Рон остановился, когда они дошли до молчаливой старой хижины на холме, и повернулся к ней.

— Разумеется, ты права. Как всегда, — усмехнулся он, но потом его лицо посерьезнело. — Мне приносишь радость ты.

Она улыбнулась, чувствуя неясную грусть, кивнула и уже собиралась заговорить — может быть даже сказать, что между ними все кончено, когда он снова поцеловал её.

— Ты счастлива? — спросил он, наконец отстранившись.

Она неопределённо качнула головой.

— Пытаюсь... Что до работы, я действительно считаю, что целительство — правильный выбор. Есть цель, есть вызов.

— Готов поспорить, что у тебя всё прекрасно получается. Слушай, тебе же не приходится мыть Снейпа?

Она искренне рассмеялась.

— Нет, конечно.

Они снова погрузились в молчание, но в этом молчании по-прежнему было много недосказанного. Оно витало в воздухе и заставляло задумываться, почему они не могут быть честны друг с другом. Раньше, когда они были просто друзьями, с этим проблем не возникало, хотя и приводило к постоянным ссорам. «Как старые супруги», — обычно комментировал Гарри.

— Тебе пора возвращаться в замок, — сказал он. Они вдруг поняли, что не могут смотреть друг другу в глаза.

— Да, конечно.

Он грустно взглянул на неё, потом неуверенно протянул руку, заправил ей за ухо непослушный локон и прикоснулся к щеке. Она слегка наклонилась к нему, но это показалось вынужденным и неуместным. Она поднесла руку к тому месту, где он касался её лица, приподняла голову, и их губы снова встретились. Поцелуй получился нежным, но неловким, и ей захотелось его прервать. Гермиона отстранилась, а Рон кивнул и опустил руки, словно признавая её правоту.

— Скоро конец семестра, — сказал он с надеждой. — Тогда и увидимся. Ты ведь собираешься к нам на Рождество?

— Конечно, — ответила она, хотя душа этому противилась, и она знала, что Рон это понимает. — То есть... я очень на это надеюсь. Но у меня много работы.

Он выглядел разочарованным.

— Хорошо. Дай мне знать.

Она кивнула.

— Тогда пока.

— Пока.

Он аппарировал с громким хлопком. Она долго смотрела на место, где он стоял, думая о том, что должна была сказать ему, но так и не сказала, и размышляла о собственной трусости. И, наконец, застонав про себя, отправилась обратно в замок.

~oOo~

Когда Гермиона вернулась в Хогвартс, время было позднее, и, хотя она собиралась сразу лечь в постель, ноги сами привели её в больничное крыло. Она осторожно толкнула дверь, надеясь, что Помфри там нет, и с радостью отметила, что за смотровым окошком целительницы не горит свет. Как и положено, занавески вокруг кровати Снейпа были задёрнуты, и она бесшумно проскользнула внутрь.

— Мы были в Хогсмиде, — объяснила Гермиона, — я пополнила запасы в «Сладком королевстве».

Она достала из сумки сахарное перо, уселась в кресло для посетителей и почти физически почувствовала исходящее от Снейпа презрение — даже невзирая на коматозное состояние.

Выглядел он по-прежнему. Аппарат возле кровати всё так же пыхтел, и грудь Снейпа вздымалась и опускалась в такт ему.

Она задумчиво посасывала кончик сахарного пера.

— Итак, — сказала она наконец, — вы находитесь под защитой, верно? Вот почему они держат вас здесь... — Она сделала паузу, наклонившись вперед, чтобы лучше рассмотреть его лицо. Ей показалось, что он слегка вздёрнул бровь, но это могло быть всего лишь игрой света. — Думаю, вам не стоит торопиться с пробуждением, профессор. Сон для вас безопаснее. Я больше не буду вас торопить.

Она коротко сжала его руку, даже не осознавая, что делает, и снова села в кресло.

— Мы закончили «Джен Эйр», — продолжила она, доставая из сумки новый роман. — Начинаем «Убить пересмешника». Думаю, вы оцените тему моральных противоречий...

~oOo~

Джинни плюхнулась в кресло у камина в гостиной Гриффиндора и принялась стаскивать промокшие квиддичные ботинки, из которых тут же хлынула дождевая вода.

— Я помню, что Макгонагалл говорила в начале года о дружбе, взаимоуважении и прочих прекрасных вещах, но это не относится к квиддичу, — объяснила она недовольным товарищам по команде, которые столпились вокруг камина, чтобы согреться после долгой тренировки под проливным дождём. Похоже, речью нового капитана они не прониклись. — Квиддич — не для чистюль, и мы сделаем всё возможное, чтобы победить! — жёстко заключила она. Члены команды зашумели, переглядываясь, и вскоре разошлись по ванным и спальням, бормоча под нос что-то о том, что Джинни не в духе.

Гермиона, занимавшаяся за столиком в углу, понаблюдала за их уходом и направилась к камину.

— Всё в порядке, Джин?

Джинни нахмурилась.

— Нет, — коротко ответила она, — команда так себе. Это мой первый — и последний — год в качестве капитана команды Гриффиндора, и я хочу победить.

— Всё ещё может получиться.

Джинни насмешливо хмыкнула.

— А ещё, — продолжила она, — я злюсь на тебя.

— Что? Почему?

— Рон сказал, что ты не приедешь к нам на Рождество, — с упрёком сказала Джинни, и её щёки слегка покраснели.

— О господи, Джин, я ничего такого не говорила. Я сказала, что пока не знаю. Я отстала по учёбе, — объяснила Гермиона. Минуло несколько дней с их визита в Хогсмид, и рождественские каникулы были уже не за горами.

— Ты останешься в школе?! — прошипела Джинни, ещё больше распаляясь. — Я думала, причина хотя бы в том, что ты родителей собираешься навестить, или что-то в этом роде.

— Венделла и Монику... — пробормотала Гермиона.

— Прости, — уже мягче проговорила Джинни, — я не хотела...

— Я знаю.

— Если ты отстаёшь по учебе, может, стоит пореже торчать в больничном крыле? — продолжила Джинни, снова раздражаясь. — Я занята не меньше. У тебя больничное крыло, у меня квиддич. Но я нахожу время съездить домой на Рождество, чтобы побыть с друзьями и семьёй. Если прошлый год нас чему-то и научил, так это тому, что нет ничего важнее.

— Ты права, просто... — вяло возразила Гермиона.

— Просто дело не в этом, да? Это всего лишь отговорки.

— Я...

— Гермиона, если ты действительно собираешься порвать с Роном — с моим братом — то будь любезна, не води его за нос. Не будь такой эгоисткой, — припечатала Джинни, бросила на Гермиону испепеляющий взгляд, подхватила квиддичную форму и унеслась наверх.

Гермиона посмотрела ей вслед, не желая вновь вступать в перепалку, собрала учебники и отправилась в единственное место, где ей сейчас хотелось находиться.

~oOo~

— Конечно, она абсолютно права, — говорила Гермиона десять минут спустя, расхаживая вокруг кровати Снейпа — Всё так и есть, я рассказывала вам об этом. Но... я всё ещё не сказала ему. — Она готова была поклясться, что Снейп нахмурился. Наверняка он мечтал только об одном — чтобы она заткнулась и оставила его в покое, его совершенно не интересовали все эти подростковые драмы. — Но тогда... о Боже. — Её внезапно осенило, и она всё таки рухнула в кресло. — Конечно, вы ведь знаете, что это такое! Безответная любовь... — Она долго смотрела на него, прищурившись и закусив губу. — Что бы вы мне сказали, если бы могли? — Она подождала, как будто был шанс, что он ответит, и вздохнула, когда ответа — разумеется — не последовало. — Вы бы сказали, что я должна признаться и покончить с этим. Вы бы сказали, что Джинни права — непорядочно водить его за нос, он заслуживает права жить дальше, а не гадать, что да как. Вы бы даже подумали, что если сделать это вовремя, это может спасти нашу дружбу.

Она откопала на дне сумки сахарное перо и задумчиво принялась его грызть.

— Вы совершенно правы, профессор.

~oOo~

Она всегда приносит с собой смутно знакомый запах, который он не может определить. На языке вертится — «приторно-сладкий». В последнее время в знак приветствия и прощания она начала слегка пожимать его руку, и после её ухода ощущение тепла от этих прикосновений ещё долго остаётся с ним.

~oOo~

Гермиона так и не съездила на Рождество в Нору — ей казалось, что это было бы нечестно, но договорилась встретиться с Роном перед Новым годом у мадам Паддифут.

— Никогда не понимал, что творится у тебя в голове, — сказал он, грустно улыбнувшись. — Но сейчас я, кажется, понимаю, к чему ты клонишь.

— Прости Рон.

— Эй, за что тут извиняться? — спросил он, взяв её за руку. Сейчас это ощущалось по-другому, по-настоящему утешительно, по-дружески.

— Надо было сказать об этом раньше, но... я не могла признаться в этом даже самой себе. Я надеялась, что всё образуется, и уж точно не хотела, чтобы это означало конец нашей дружбы.

— Ни за что! — Рон тепло улыбнулся, и она готова была ему поверить, даже от сердца немного отлегло. — Мы слишком многое пережили вместе. Я не собираюсь притворяться, что мне не обидно, — проворчал он, — или что не хочу, чтобы всё сложилось иначе, но спасибо, что честно призналась... наконец-то.

— Я тебя не заслуживаю.

— Не заслуживаешь, — рассмеялся он, и она тоже улыбнулась.

— Джинни жутко на меня злится.

Рон усмехнулся.

— Заботливая младшая сестренка! Не переживай, я ей всё объясню. О, кстати, я бросил аврорские курсы! С нового года начинаю работать у Джорджа в магазине.

— Отличная новость!

— Пора двигаться дальше, — усмехнулся он.

Они допили чай с булочками, и она, проводив его, вернулась в замок.

— Я сделала это, — сообщила она Снейпу позже вечером, чувствуя огромное облегчение.

Он не ответил.

~oOo~

Начался новый семестр. Разрываясь между учёбой и работой в больничном крыле, Гермиона оглянуться не успела, как наступил февраль, и пришло время подавать заявление на курсы целителей. Она попросила о встрече с Макгонагалл, и её вызвали в кабинет директрисы. Здесь ничего не изменилось со времён Дамблдора, только в воздухе теперь витал аромат вереска и добавилось несколько шотландских накидок на спинках мягких кресел, в одном из которых сидела Гермиона и потягивала чай, пока Макгонагалл читала её заявление. В углу что-то печально напевала зачарованная арфа.

— Ваша академическая успеваемость практически безупречна... Вы прекрасно изложили все необходимые навыки и качества, которые делают вас идеальным кандидатом. Думаю, вы указали всё... весь свой опыт, включая уход за Северусом...

— Я не была уверена, стоит ли упоминать об этом, профессор.

— Вы не указали его имя, чтобы не нарушать конфиденциальность пациента, но ведь не секрет, что он находится здесь на лечении. На собеседовании вас могут попросить уточнить подробности. — Пожилая ведьма ещё немного поразмышляла над заявлением. — Но вы не написали, что именно побудило вас подать заявку. Это рекомендуется указывать в разделе «Личные сведения».

Гермиона молчала, она прекрасно знала, что опустила этот момент. Макгонагалл некоторое время наблюдала за ней поверх очков, а затем, видимо, поняв, что Гермиона не собирается ничего объяснять, спросила:

— Вы ведь называли мне причину, когда прошлым летом спрашивали о возможности практики в Больничном крыле?

Гермиона вздохнула.

— Ситуация изменилась. Сейчас они дома. В Англии, во всяком случае. Так что я хотя бы знаю, что они в безопасности.

— Должно быть, для вас это облегчение.

Гермиона кивнула.

— Если я должна что-то написать, я напишу о последствиях Финальной битвы. Мне не хотелось упоминать об этом, но уж лучше это, чем... — Она осеклась, заставив себя встретиться с Макгонагалл взглядом.

— Пишите правду, — не сразу ответила Макгонагалл, — иначе будет слишком заметно.

В конце концов Гермиона написала о Финальной битве, о том, как её впечатлила работа мадам Помфри и остальных, кто помогал раненым и умирающим. Это была не ложь, но и не та правда, которую имела в виду Макгонагалл.

Позже вечером она сидела рядом со Снейпом и плакала, рассказывая ему об истинной причине.

~oOo~

Следующие месяцы пролетели в суете подготовки к экзаменам. Если до Рождества нагрузка была большой, то теперь требования к выпускникам стали просто запредельными. Каждую свободную минуту они старались тратить на повторение или отработку заклинаний.

После того, как Гермиона рассталась с Роном, её отношения с Джинни заметно потеплели. Раньше Джинни бесила эта ситуация — не то, что Гермиона больше не хотела встречаться с её братом, а то, что она продолжала морочить ему голову. Однако после откровенного разговора им удалось прийти к пониманию.

В начале мая, в день годовщины Финальной битвы, они вновь встретились в Хогсмиде с Роном и Гарри. Им казалось, что в этот день они должны быть вместе. Почти не разговаривая, они бесцельно бродили по улицам, наслаждаясь весенним теплом, а к концу прогулки зашли в «Три метлы» и выпили за павших по бокалу сливочного пива.

После ужина Макгонагалл объявила минуту молчания — сдержанную и полную достоинства церемонию, а потом Гермиона навестила Снейпа. Ей казалось, что в этот день она должна быть рядом. Выглядел он вроде бы получше, хотя, возможно, причина заключалась в том, что в окна светило солнце, а на дворе была весна.

Теперь, когда у Гермионы пропала официальная причина находиться в больничном крыле, улизнуть туда стало практически невозможно. Учителя регулярно проводили обязательные дополнительные консультации после уроков, а в промежутках студенты устраивали собственные — в библиотеке. Несколько раз Гермиона пыталась отговориться тем, что ей проще заниматься в одиночку, но кто-нибудь непременно начинал её переубеждать, а ей не хотелось вызывать подозрения. Она по-прежнему дежурила по средам и субботам, по-прежнему обрабатывала раны Снейпа, но редко оставалась после ухода Помфри, и уж точно у неё больше не было времени ему читать.

Она получила ответ из больницы Святого Мунго и предварительное место на курсах целителей при условии получения как минимум пяти оценок «Выше ожидаемого». Экзамены предстояли сложные, но Гермиона в себе не сомневалась.

По окончании занятий они с Джинни, Луной и Талией проводили последние спокойные деньки на берегу озера. Им казалось, что оставшимся временем надо насладиться по полной. Гермиона вспоминала слова Джинни о том, насколько важно общение с близкими. Они наблюдали, как младшекурсники пускают по воде камешки, читали под сенью ив и заходили по колено в озеро, чтобы освежиться. И обсуждали будущее.

Оно уже не казалось Гермионе столь неопределённым, последний год, безусловно, расставил все точки над «i», но всё ещё оставалось стойкое ощущение чего-то нереального, как будто она просматривает чужие воспоминания в Омуте памяти.

— Ну вот и всё, — сказала Джинни, в последний раз наблюдая за тем, как солнце садится за Чёрное озеро, и опустила голову на плечо Гермионы.

— Вот и всё, — согласилась Гермиона.

~oOo~

Её нет уже несколько дней, и он понимает, что соскучился. С каждым её визитом он, казалось, всё дальше отступал от края пропасти, а без неё снова начинает угасать.

~oOo~

Было раннее утро, сквозь высокие окна больничного крыла пробивался тёплый солнечный свет, озаряя кровать Снейпа оттенками золота. Гермиона стояла у его постели, в последний раз оглядывая палату, прежде чем сесть в «Хогвартс-экспресс» и навсегда покинуть Хогвартс.

Она разглядывала его землистую кожу, измождённое лицо и костлявое тело. В последние месяцы ей начало казаться, что он слегка окреп, но теперь она ясно видела, что это самообман: он выглядел таким же истощённым, как и в тот самый первый день. Она уже давно перестала обращать внимание на шипение аппарата искусственной вентиляции лёгких, но сейчас этот звук отдавался в барабанных перепонках, напоминая о том, что его жизнь теперь почти искусственная и зависит от дыхательного аппарата, кроветворного зелья и многочисленных лекарств.

— Спасибо вам за... — Она сама не знала за что. За то, что выслушивал её? Так у него и выбора-то не было. — Просто спасибо, — сказала она с лёгкой улыбкой. — Вряд ли вы когда-нибудь узнаете, что ваше общество значило для меня в этом году... жаль, что я не смогла сделать больше, чтобы помочь вам.

Она оставила сахарное перо на прикроватной тумбочке и ушла.

~oOo~

Он больше не слышит её голоса. Зато теперь слышны другие, серьёзные и деловитые: «Значительное улучшение... функционирование тканей слизистой... наблюдаются признаки работы мозга... трахея заживает... новейшее противоядие дало положительные результаты у испытуемых».

«Наверное, это хорошие новости», — думает он. Хотя ему всё равно непонятно, зачем уделять столько внимания человеку, который всего лишь прилёг отдохнуть... Минут на пять.

Появились новые ощущения. Кто-то схватил его за руку, но совсем не так, как брала она, а твёрдо и как будто с определённой целью. Последовал резкий укол в предплечье, и внезапно он почувствовал, как его с огромной скоростью уносит вверх по какому-то туннелю. Он ожидал удара, но ничего произошло.

Вместо этого он почувствовал тошноту, а потом его вывернуло и в горле запершило от рвоты. Это были очень реальные ощущения.

Его ослепило ярким светом, и вокруг сразу возникло всё.

---

1) «Я захва́тываю за́мок» (англ. I Capture the Castle) — дебютный роман британской писательницы Доди Смит, написанный в годы Второй мировой войны и опубликованный в 1948 году в Нью-Йорке. Произведение создавалось на фоне вынужденного переезда автора в Калифорнию. В романе описываются приключения эксцентричного семейства Мортмейн в полуразрушенном замке. Повествование ведётся от первого лица в форме дневника главной героини Кассандры, где в полной мере раскрывается история взросления. Роман считается классикой британской литературы XX века.

Вернуться к тексту

2) Волшебные хлопья для завтрака, покрытые «Эльфийской пылью», которые производит «Сладкое королевство». Их подавали на завтрак в Большом зале в Хогвартсе (Harry Potter Wiki).

Вернуться к тексту

3) Цитату приписывают Махатме Ганди

Вернуться к тексту