Для ровного счёта (гет)

Первый поцелуй стал мечтательным снисхождением.

Ночь казалась бесконечной, они, как обычно, задержались на работе допоздна. Как джентльмен из старых чёрно-белых фильмов, Спок настоял на том, чтобы проводить Ухуру до общежития. Робкие попытки девушки отказаться сошли сами собой на нет, когда они вышли на улицу, небрежно держась за руки. Прикосновение, хотя и чисто формальное, говорило о дружбе, построенной с большим трудом, о дружбе, которой, если быть честной до конца, она дорожила.

Лил дождь, и вместо того, чтобы идти по дорожкам, оставаясь при этом более-менее сухими, они двигались напрямик через лужайку Академии. Тьма вокруг сгустилась, становясь практически непроглядной, потому что небо затянуло грозовыми тучами, отсвечивающими фиолетовым и чернильно-чёрным. Дождь придал миру тусклый серебристый оттенок, покрывая окружающие предметы звонким узором из мелких капель, божественно лаская кожу.

Ухура любила дождь.

Спок наблюдал за падающими каплями со всеми возможными оттенками отвращения на лице. После двух лет обучения под его началом и одного года в качестве ассистента она читала его, как хорошо знакомую открытую книгу: он пристально смотрел на потоки дождя с таким видом, будто бросал им вызов.

Вполне осознанно она провела кончиками пальцев по его руке, переплетая свои пальцы с его, в ожидании, что хотя бы часть её радости и восторга передадутся через нежный порыв ему. После бесчисленных ментальных прикосновений девушка почти уловила ответное эхо его эмоций. Наконец ей удалось ощутить охватившее его удовлетворение — достаточно сильное, практически равное её.

Душу заполнило тёплое сияние, с которым ей не сразу удалось справиться.

Ухура сжала его руку и не отпустила, когда оказалось, что он не против подобной нежности. После недолгих раздумий она поддалась желанию, исполнить которое мечтала весь вечер, — провела большим пальцем по его ладони взад и вперед. Очередная ночь, проведённая в наблюдении за работой этих рук, закончилась тем, что постоянно приходилось отгонять от себя глупые мысли. (Сокращение расстояния; случайное прикосновение к рукаву руки, указывающей на ошибку в расчетах; почти осязаемый запах, когда он склонился над её плечом, чтобы прочитать данные с планшета... Действия перемежались взглядами, длящимися дольше, чем следовало, — всего на пару секунд).

Помня о его сверхчувствительности, она, как всегда, запрятала мысли в потаённом уголке души. Лишь небольшая сладостная боль оставила после себя неглубокий след, словно послевкусие, которое, как она надеялась, скоро сойдёт на нет. Прошло три года жизни бок о бок с пустой надеждой, но, тем не менее, надежда умирает последней...

Спок резко остановился, изучая её таким взглядом, какой у него бывал при решении бросившего вызов его блестящему уму сложного уравнения за несколько мгновений до того, как он с ним справлялся.

— Тебе нравится дождь? — тихо спросил он.

Вынырнув из раздумий, она широко улыбнулась и прошлась под струйками воды, наслаждаясь чудесным моментом.

— У нас дома был только дождливый сезон, — ответила Ухура. — Ливни обычно длились недолго, так что мы научились ценить каждый момент ненастной погоды.

— В Ши’Каре никогда не бывает дождей, — пробормотал Спок.

По интонации его голоса можно было понять, что он несказанно рад подобному факту.

— Жаль, — сказала она, украдкой посмотрев на собеседника. Время близилось к полуночи, и огни кампуса теперь мерцали неярким светом, приглушённым упрямым дождём. Было приятно наблюдать за странной игрой резких теней и страстных полутонов на его лице, но ещё большее удовольствие она получила, когда заметила, как капли висят на его длинных ресницах и ласково стекают по острым изгибам ушей.

Ухура отвела глаза, как только поняла, что смотрит на его губы дольше, чем диктовали приличия, и с чувством, близким к зависти, отметила, как капельки дождя соблазнительно блестят на них.

Не желая делиться своими мыслями, она осторожно высвободила руку под предлогом, что поправляет мокрые волосы. Он наблюдал за её движениями краем глаза, и, как показалось Ухуре, в его взгляде вспыхнула страсть.

Секундой позже он остановился и осторожно поднял руку, чтобы заправить ей за уши несколько непослушных прядей, выбившихся из растрёпанного хвостика. В этом жесте было что-то странно человеческое — нежное и даже интимное... У неё защемило в потаённом уголке где-то в глубине сердца.

Его рука задержалась всего на мгновение, говорившее о многом.

Ухура ожидала, что он отстранится, но вместо этого Спок удивил и провёл двумя указательными пальцами по её лицу мимо висков к изгибу шеи. В движении было что-то нежно-благоговейное, как будто он трогал драгоценный артефакт — нечто бесконечно дорогое, рассыпающееся в пыль при малейшем прикосновении. Слегка, словно боясь испортить момент, она со вздохом подалась навстречу ласке. Когда его ладонь прижалась к её щеке, она подумала, что это, возможно, было одно из самых интимных чувств, испытанных ей когда-либо.

Она потянулась, чтобы накрыть рукой его руку, прижимаясь вплотную, а он приблизил своё лицо к её лицу. Он, казалось, занял всё её поле зрения, и даже дождь отошёл на второй план. Он колебался мгновение, прежде чем её рука сжала его руку в знак согласия. Да, решающий момент настал, он считал её эмоции, а затем нежно поцеловал.

Единственное чувство, мелькнувшее сквозь туман, внезапно завладевший сознанием Ухуры, было нежностью. Он поцеловал её не спеша, нежно обводя кончиками губ её губы снова и снова, словно запоминая. На вкус он был как дождь, сквозь который пробивались нотки чего-то пряного, к чему, как показалось, она может вскоре пристраститься. Он провёл большим пальцем по её подбородку, словно оценивая, насколько хорошо её лицо смотрится вместе с его собственным, прежде чем снова запустить руку в её растрёпанные волосы. Он обвил руками её шею, словно с нежностью и отчаянием желая притянуть Ухуру поближе. Движение застало её врасплох.

Перехватило дыхание. Сейчас весь мир состоял из дождя, холодившего спину, тепла его тела, запаха, дразнившего обоняние, и искр, вспыхивавших перед закрытыми глазами...

Через мгновение Спок отстранился и нежно прижался лбом к её лбу, словно не желая полностью прекращать контакт. Она прижалась к нему с довольным вздохом, не собираясь возвращаться к реальности.

О последствиях Ухура подумает завтра. Она подумает о правилах (не менее семи нарушений менее чем за двадцать секунд), о карьере, о будущем. Но сейчас по венам текло нечто яркое, пьянящее и тёплое, и она совершенно не желала расставаться с этим сладостным чувством.

* * *

Второй поцелуй положил начало.

Она не знала, что ждёт впереди. В конце концов, она боялась предстоящего разговора, уверенная, что её встретят подчёркнуто вежливо и профессионально.

Тем утром, глядя в зеркало, она старательно возводила эмоциональные барьеры. Ухура была под кайфом от случившегося, от головокружительного дождя, от близкого контакта, от недосыпа, от избытка кофе и...

...от простой и понятной (и удивительно сильной) привязанности, возникшей между ними. Это было настолько личное, что она не хотела делиться переживаниями даже с ним.

Ухура приводила аргументы в пользу соблюдения правил, пока шла по коридорам здания, где располагался офис Спока.

Запрещённые отношения между ученицей и учителем: хорошо, что теперь он больше не её преподаватель. Серая зона коммуникации между профессором и ассистентом. Она бы без колебаний отказалась от должности ассистента. Даже если бы не отказалась, то всё равно втайне мечтала, чтобы кто-нибудь возразил ей, что глубокая личная привязанность сделает Спока предвзятым. В любом случае, через пару месяцев она закончит Академию и попытается попасть на «Энтерпрайз»... корабль, где он собирался продолжить свои исследования...

При самом плохом раскладе можно просто притормозить, чтобы разобраться... что на самом деле происходит между ними.

Подобная мысль вызвала в душе бурю чувств, от которых закружилась голова. Она резко остановилась.

Наконец, Ухуре удалось вернуть контроль. Спок же был собран всегда, без сомнения.

Когда она добралась до офиса — опоздав на целых четыре минуты — то обнаружила вулканца у окна, изучающего затянутое серебристо-серыми тучами небо. Он приоткрыл стеклянные панели, впуская в комнату лёгкий ветерок, принёсший с собой свежий аромат дождя и морского бриза.

На столе царил рабочий беспорядок, что было явно не характерно для Спока. Всё лежало нетронутым со вчерашнего вечера.

Возможно, только возможно, не её одну случившееся прошлой ночью потрясло до основания.

Так что она приготовилась к худшему и уже было собралась начать разговор, придумывая на ходу оправдания.

— Нийота, — сказал он первым.

Он всего лишь назвал её по имени — Нийота, а не кадет или Ухура, — однако это затронуло нечто глубинное, что она всё утро упорно пыталась подавить внутри себя.

Всего одно слово, и тщательно выстроенные щиты рухнули.

И всё же ничего уже не имело значения, когда мгновение спустя он повернулся с таким очевидным выражением в темно-серых глазах, что даже она считала его порыв, и сказал:

— Считаю необходимым сообщить, что большую часть ночи я провёл в раздумьях.

Ухура собралась с духом.

— Сон, как казалось тогда, был бесполезным и совершенно бессмысленным занятием, — пробормотал он. Когда их глаза встретились, его зрачки стали почти чёрными. — Хотя я могу привести множество аргументов, из-за которых у нас ничего не получится. — В его словах сквозила неуверенность, не укрывшаяся от неё как от лингвиста. — Я также могу указать множество аргументов, из-за которых я хочу... желаю, чтобы всё произошло. — Неуверенность никуда не делась. — Если вам нравится идея происходящего, хотел бы представить на суд оба пути развития событий и предоставить вам право выбора. Уважаю ваше решение и заверяю, что при любом исходе не намерен осуждать.

Не будь она профессионалом, то, возможно, растаяла бы прямо на месте.

Хотя... у Ухуры неплохо получалось держать лицо, когда она обошла стол, чтобы встать рядом с ним у окна. С легкой улыбкой она нежно взяла его руки в свои, позволяя эмоциям беспрепятственно передаваться через контакт. Мгновение спустя он переместил руки чуть выше, на её запястья, закрытые тканью униформы, выглядя явно не в себе.

Взгляд Спока завораживал, когда глаза становились чёрными безднами, как пространство между звёздами, как пауза между словами.

Когда девушка встала на цыпочки, чтобы поцеловать его снова, то знала, что позже будет не на что списать этот спонтанный порыв — ни на дождь, ни на поздний час, ни на глупую отговорку, которой тешилась ранее. Она прижалась к его губам с таким чувством, словно заключала союз или давала наивное детское обещание.

«Согласна», — подумала она, поднимая руку и обхватывая его лицо так, как он делал это прошлой ночью, проведя пальцами по высоким скулам и надменной линии подбородка, прежде чем остановиться на инопланетном изгибе кончиков ушей. Второй поцелуй разительно отличался от первого. Прошлой ночью то было откровение и удивление, а сегодня — начало.

Она отстранилась, несколько запыхавшись, от чего жилка на шее начала бешено пульсировать. Он провел по её шее кончиками пальцев с чем-то похожим на благоговение, и в его глазах загорелся странный огонёк. Он задержал руку на пульсирующей точке, слегка впадая в транс от ритмичного биения, а потом провёл рукой по волосам девушки.

Она притянула его снова, раньше чем Спок успел сказать «очаровательно», и улыбнулась, уловив тень удивления на его лице, прежде чем закрепить и расширить только что полученный опыт.

Сегодня она была счастлива как никогда, потому что заполнила пустоту в душе, о которой раньше даже не подозревала.

* * *

Третий поцелуй оказался утешением.

Поздним вечером в своей квартире Спок занимался программированием, а Ухура лениво валялась на кровати. Неожиданно он включил свет, хотя она и не просила. Ухура приподнялась на подушке, наблюдая, как он работает.

— Как дела? — спросила Нийота.

В её тоне проскальзывали нотки раздражения, больше потому что Кирк сегодня испортил ей настроение, чем из-за того, что Спок не обращал на неё абсолютно никакого внимания.

Если ректорат Академии не сдерёт с Кирка кожу живьём, то она собиралась...

— Если тебя интересуют мои успехи, — сказал он, и по тону было понятно, что Спок уделяет ей только часть своего внимания, — я могу дополнить твоё видение ситуации, сообщив, что обнаружил разрыв в теле цикла. Чего я ещё не нашёл, так это источник перехвата команд, — в его голосе прозвучали нотки, которые спустя годы знакомства она интерпретировала как раздражение.

Нийота прищурилась:

— Значит, он на самом деле жульничал?

— Определённо, — пробормотал вулканец. Повисло неловкое молчание, нарушаемое лишь писком компьютера, пока Спок просматривал уровни шифрования.

Ухура удивилась, когда он неожиданно спросил:

— Насколько хорошо ты знаешь кадета Кирка?

Ухура уставилась на Спока, пытаясь понять, к чему тот клонит. Обычно по его лицу было почти невозможно что-либо прочесть, особенно когда он этого не желал. И все же она разбиралась в языках — как разговорных, так и невербальных: напряжённые уголки глаз и монотонная интонация говорили о раздражении.

Ухура прищурилась. На его лице читалось не столько раздражение, сколько досада, почти граничившая с...

Ах.

Она придвинулась поближе, выпрямилась и положила голову ему на плечо. Через пару месяцев он привык к её частым и энергичным прикосновениям. Ухура не знала, была ли в нём человеческая сторона, тщательно подавляемая, или всего лишь логичная забота о её, да и его тоже, комфорте. В любом случае она относилась с благодарностью к подобным уступкам.

— Кирк — это... — она сделала паузу, подбирая подходящие слова. — Кирк — это... один из самых высокомерных, раздражающих, легкомысленных кадетов, которых я когда-либо встречала, — и... это было правдой. — Однако, с другой стороны, он мастер своего дела. Умён, разбирается в тактике и ведении переговоров, если только не гоняется за юбками и сосредоточен на работе, — нотки раздражения снова проскользнули в её голосе, она полагала, что Спок этого не заметил.

Во всяком случае, надеялась.

Спок довольно резко обернулся, и на этот раз его тон читался не двусмысленно:

— Он проявлял к тебе романтический интерес?

Ухура с трудом подавила желание поморщиться. Она просто пыталась объяснить характер Кирка, а не добиться его отчисления недовольным вышестоящим офицером... Она понимала, что в некоторых случаях нужно чётко следовать правилам, которые зачастую можно было трактовать в свою пользу.

— Формально, — уклонилась она от ответа. Не так чтобы он сильно ей досаждал, однако...

Выражение лица Спока не смягчилось.

— Он... он видит во мне симпатичную девушку, сказавшую однажды «нет». Я для него вызов, девушка-загадка, не назвавшая своё имя, и не упавшая в его распростёртые объятия. Не более того.

— Понимаю, — тон вулканца оставался жёстким. Таким она не видела его никогда.

Она покрепче прижалась к Споку, собираясь помассировать его напряжённые плечи, параллельно извлекая из глубин разума свои самые тайные мысли — обожание, покой, комфорт... и даже нечто большее — и отодвигая на задворки подсознания; побочный эффект от общения с существом, склонным к телепатии.

— Не более того, — снова заверила она, глядя собеседнику в глаза. Резкие морщинки вокруг его глаз смягчились. — Кирк в глубине души хороший человек, пожалуйста, помни об этом. Над ним просто... нужно немного поработать.

— Первым шагом на пути совершенствование может стать осознание, что мошенничество недопустимо, — решительно сказал он, однако в тоне уже не было прежней резкости. Она расслабилась, радуясь про себя, что наказание, которое получит Кирк, будет всецело на совести Академии, а не личной местью.

Однако в выражении лица Спока оставалось нечто недосказанное, напряжённые руки не находили себе места...

Внезапно Ухуру осенила вспышка осознания, и они уткнулась ему в рубашку, пробормотав:

— Как будто мне вообще до него есть дело, — прошептала она тихо и нежно, — когда у меня есть ты. — Она ощутила его присутствие в своём сознании и искренне надеялась, что он поверил сказанному.

Напряжение постепенно отпускало Спока, а когда она собралась его поцеловать, то совсем сошло на нет. Твердое прикосновение её губ к его было таким же уверенным, как и прочие ласки.

Их объятия с каждым разом становились всё более и более интенсивными, но Ухура не возражала, когда он целовал её вот так, когда его губы становились неумолимыми, а прикосновения — собственническими.

От подобного у любой девушки закружилась бы голова. Как бы то ни было, глупая улыбка застыла у неё на губах, когда он, наконец, отстранился, возвращаясь к работе.

Двадцать минут спустя Спок нашёл код, установленный Кирком, излучая при этом в окружающий мир вулканский эквивалент самодовольства.

Забавляясь этим фактом, Ухура закатила глаза, а потом поздравила его и спросила, можно ли теперь выключить свет.

* * *

Четвёртый поцелуй исцелил.

После уничтожения Нерона и возвращения на землю выжившим кадетам пришлось писать множество объяснительных и участвовать в судебных разбирательствах.

Раньше Ухура не осознавала, сколько бюрократических проволочек стоит за спасением жизней.

В промежутках между выпускным, церемониями награждения и набором остального персонала команды несколько ниже Ухуры по рангу она почти не видела Спока. Осознание того, что именно сейчас он нуждался в ней больше всего, причиняло ей боль, даже если он и заверял, что это не так. У него было не меньше обязанностей, чем у неё, к которым ещё добавились встречи с Советом старейшин Вулкана, присутствовать на которых у него не было ни особого желания ни времени.

Она не винила его, однако в глубине души беспокоилась.

За две недели до того, как «Энтерпрайз» снова был готов отправиться в полёт, Спок встретил Ухуру около её комнаты в общежитии — в которой теперь она жила одна и ненавидела тишину — с затравленным выражением в глазах. В последний раз она видела его таким в транспортаторной на корабле.

— Я запросил и получил увольнительную сроком на одну неделю, — начал он тихим шёпотом. — Чтобы... сосредоточиться на себе, прежде чем снова занять командную должность, и... Просто не уверен, куда двигаться дальше.

Эмоциональная связь между ними стала ещё сильнее после уничтожения Вулкана. Хотя это ещё и не были настоящие узы, однако она ощущала его растерянность, боль и неуверенность... Вулкан всегда был для Спока местом отдыха и обретения душевного равновесия, но теперь его родной планеты больше не существовало.

Слово «исчез» эхом отразилось в её мыслях, задевая нечто глубинное, с каждым разом оформлявшееся всё чётче и чётче.

Ухура лихорадочно перебирала в уме места на Земле, где можно было отдохнуть и развеяться. Идея возникла сама собой.

— Ты когда-нибудь был в Европе? — спросила она. — Маленькие неспешные города... произведения искусства, известные по всей галактике... кафе, где ты можешь попрактиковаться в изучении моего пристрастия к эспрессо... — она легко рассмеялась, протянула руки и нежно положила ему на плечи, скорее по привычке, чем по необходимости.

Он пристально изучал её, возможно, из-за допущения, что она готова бросить всё и пойти за ним хоть на край света, а не из-за самого факта предложения.

— Составишь мне компанию? — спросил он.

— Конечно, — ответила она. — Если ты не против, — в последнее время в её словах все чаще слышалось нечто невысказанное.

Спок промолчал, однако стало заметно, как напряжение, сковывающее всё его тело, постепенно отступило, когда он обнял её. Он прижался лбом к её лбу, пока она осторожно вызывала в памяти мысли, полные надежды и радости, и передавала ему.

Его руки нежно сомкнулись вокруг неё, и это был единственный признак того, что он принял и оценил её подарок.

— Париж? — предложила Ухура. — Город-исторический памятник, полный артефактов прошлых эпох, вызывающий неподдельный интерес как историков, так и художников и, конечно же, влюбленных пар по всей галактики.

В голове сразу всплыли образы залитых лунным светом балконов и кофеен на берегу Сены, однако вслух она сказала:

— Мы можем остановиться за городом, где тихо. И, думаю, там хватает произведений искусства, которые удовлетворят даже твой изысканный вкус, — она старалась, чтобы её голос звучал спокойно и не выдал скрытого волнения.

С губ Спока чуть было не сорвался тихий смешок:

— И, конечно, кофейни и лунный свет для тебя.

Ухура застенчиво улыбнулась.

— Приемлемо, — медленно произнес он с едва скрываемой усталостью в голосе.

Подозревая, что он, вероятно, не спал несколько дней, она осторожно завела его в свою комнату и молча усадила на край кровати. Он послушно пошёл вслед, и когда она потянула его за форму, чтобы тот лёг рядом, вулканец не протестовал. Ухура крепко прижалась к его телу, обхватив руку. Она крепко сжала его в объятиях. Если Споку и было некомфортно, то он промолчал.

Ухура чувствовала, как он дышит ей в шею, чувствовала, как его сердце ровно бьется где-то у её бедра, и была благодарна судьбе за то, что в её объятиях он полностью расслабился хотя бы на минуту.

Когда она нежно поцеловала его, это было похоже на исцеление.

* * *

Пятый поцелуй оказался обещанием.

Праздновали завершение мирных переговоров с планетой Альверия. Торжественный вечер, начавшийся в парадной форме, закончился прекрасным поводом надеть вечернее платье, пылившееся в шкафу и не соответствующее уставу (подарок Гейлы и всё такое).

Она испытала явное удовлетворение, задержав взгляд Спока ровно на семь с половиной секунд дольше, чем считалось приемлемым в обществе. Кирку, отвернувшемуся, следуя инстинкту самосохранения, выпала великая честь толкнуть локтём первого помощника, чтобы не прибегая к приказу (эффективно) спустить того с небес на землю.

Капитан добродушно усмехнулся, когда Спок пригласил Ухуру на первый танец. От пристального взгляда вулканца на её щеках выступил румянец, контрастирующий с платьем цвета слоновой кости. Тяжёлая ткань ниспадала по ногам эффектными волнами, вздымаясь и кружилась, когда он легко вёл её в ритме инопланетного танца, не имевшего ничего общего с вальсом.

Она вспомнила, как пару месяцев назад в Академии он учил её танцевать, как она безжалостно наступала ему на ноги, а он терпеливо потакал её издевательствам над искусством.

Когда музыка стихла, они вышли на балкон, расположенный сразу за галереей, опоясывающей бальный зал. В свежем ночном воздухе витало предчувствие дождя. Идеально.

Облака неспешно затягивали небо тонкой, практически прозрачной завесой, сквозь которую мерцал Млечный путь. Невесомую пелену испещряли прозрачные полосы фиолетового и тёмно-зелёного цветов, отсвечивающих серебристым и розовым в местах рождения молний.

Это было прекрасно. Одно из самых красивых зрелищ, которые ей довелось видеть за время долгого путешествия.

Она улыбалась, опьянённая небом, усеянным звёздами. Ночные светила, казалось, были настолько близко, что их можно было потрогать рукой, заключить в объятия. Первые капли дождя мягко оседали на мир вокруг. Она вздохнула, выдыхая облачко тёплого пара.

— Как красиво, — прошептала Ухура.

Спок посмотрел на надвигающуюся грозу.

— Действительно, феноменальное природное явление, вызванное высокой концентрацией газа ксатлидина и образованием капелек воды в атмосфере, в результате чего...

— Спок, — девушка мягко остановила его, в её голосе слышалась лёгкая насмешка, — вокруг такая красота. Может, оставим анализ для другого случая?

Вулканец склонил голову и посмотрел на неё. Выражение его лица смягчилось, а глаза потемнели.

— Согласен. Выглядит эстетично.

Губы Спока слегка изогнулись в некоем подобие мягкой полуулыбки, от чего она поняла, что он имел в виду не только атмосферное явление. Ухура ощутила тяжесть его взгляда, скользящего по лицу, несколько задержавшегося на шее и волнах влажной ткани платья. Она провела кончиками пальцев по узорам на боку, чувствуя себя неловко от такого внимания.

Дождь, ранее оседавший лёгкой моросью, теперь стал ощутимее — дробные капельки влаги падали на кожу. Сквозь едва заметную дымку грозовых облаков дразняще мерцали звёзды, отражаясь от капелек, неистово барабанивших по людям, словно у небесной влаги открылось второе дыхание.

Её мысли вернулись к тому, самому первому, поцелую. Казалось, это было так давно. Хотя тот факт, что Спок помнил всё, нисколько не удивил её. Ощущение тепла его ладоней, обхвативших её лицо, было таким же знакомым, как и поцелуй, коснувшийся губ, в точности повторяющий тот, навечно запечатлевшийся в памяти. И хотя магия момента осталась прежней, добавились новые ощущения, вроде покалывания кончиков пальцев. Их близость стала глубже, усилилась из-за всего, что им пришлось пережить. Наконец, она стала нашептывать ему слова, передавая прямо в разум, точно маленькие личные секреты, которые отважилась доверить лишь ему. Он чутко ловил дары и её тихий шёпот.

В конце концов, на Ухуру так ободряюще подействовала не соблазнительная смесь поцелуя и дождя, а прилив раскалённого добела жара, охватившего разум, в сочетании с прикосновением его пальцев к чувствительным точкам на её лице. Хотя это и не было настоящим слиянием разумов, но всё же её разум стал доступным для него, а его для неё, словно она читала его мысли и эмоции, как открытую книгу.

Из потаённых уголков души начали появляться мысли, которые всегда были там, которые она лелеяла и бережно хранила, как тлеющие угольки, разгорающиеся ярким пламенем, и которые ждали своего часа — только позови.

Мгновение спустя Ухура глубоко вздохнула, когда связь замерцала и растворилась, словно мягкое успокаивающее прикосновение на границах сознания. Она положила голову ему на грудь, глубоко дыша, пытаясь успокоиться. Прохладные капельки дождя, стекающие по спине, не могли унять жар, бегущий по венам, словно она горела в огне. Её руки, сжатые в кулачки, покоились у него на груди, в то время как он запустил свою руку в её когда-то безукоризненно уложенные волосы, а другая рука покоилась на спине, в том месте, где вырез платья обнажал её кожу.

Спок часто-часто задышал и уставился в темноту невидящим взглядом. Это взволновало её до глубины души.

Когда девушка потянулась, чтобы поцеловать его напоследок, в знак признательности, за прикосновением таилось обещание. В голове крутилась всего одна мысль: «Да-да-да-да, я люблю тебя сейчас, и раньше, и буду любить всегда», — и ещё дюжина романтических слов, так и не сорвавшихся с губ, а оставшихся в прикосновениях и тайниках души.

Мгновение спустя Спок поцеловал её в ответ.

Дождь лил не переставая.