Блюз в ночи (джен)

Стоя у самого иллюминатора, было легко не думать о кабинете за спиной. Было просто игнорировать светящийся экран компьютера с множеством открытых файлов. Можно было не вспоминать об обязанностях и ответственности. Было легко просто существовать, смотреть в чёрное пространство, усеянное яркими точками звёзд, растворяясь в бесконечности.

Он вздохнул и поставил стакан на выступ окна. Прошёл почти час с тех пор, как он синтезировал напиток. А может, и больше. Он ни разу не притронулся к нему.

Легче забыть.

В груди защемило, и он закрыл глаза, отгородившись от бескрайнего пространства, звёзд и бесконечных возможностей, связанных с ними.

Легче забыть?

Вовсе нет. Невозможнее этого ничего не могло быть. Стеснение в груди не отпускало; он чувствовал, как оно охватывает всё его тело, двигаясь от плеч к спине. Каждую секунду он отчётливо слышал биение своего сердца, а тишина в кабинете только усиливала эффект.

— В бескрайней Вселенной существует невероятное разнообразие форм жизни и культур.

Эхо слов всё ещё звучало в ушах, когда в дверь позвонили. Оно оказалось настолько громким, что до сих пор заглушало биение его сердца и слова, произнесённые им самим со слепым оптимизмом и энтузиазмом пару недель назад. Даже тень старых чувств не промелькнула в голосе, когда он громко прокричал секунду спустя:

— Войдите, — приглашение прозвучало достаточно громко, чтобы человек за дверью услышал.

Дверь с шипением открылась, а затем с таким же характерным звуком закрылась. Эду не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто вошёл. Ещё до того, как она направилась к иллюминатору, где стоял он, и выдала себя узнаваемой походкой, в которой ему было знакомо всё, от тяжести каждого шага до скорости, Эд понял, кто это. Кто же ещё это мог быть?

Келли молча заняла место рядом, достаточно близко, чтобы он мог ощутить её присутствие, но не настолько близко, чтобы соприкоснуться. Когда он вышел из оцепенения, то краем глаза заметил, что она тоже смотрит на звёзды, но на мгновение, всего на мгновение, её взгляд опустился на нишу иллюминатора и стакан, оставленный там.

Ещё мгновение она изучала его лицо, а затем снова принялась смотреть на звёзды.

Какое-то время они просто стояли так, в тишине, и непроизнесённые слова словно повисли в воздухе. Внезапно они вдруг сделались такими весомыми, что Эд подумал, не упадёт ли он под их тяжестью, и снова что-то защемило в груди. Чувствовала ли так себя Келли, когда они были женаты? Задыхалась и была брошена на произвол судьбы, не зная, что сказать, когда и как? Эд даже не заметил, что не дышал, пока она не посмотрела на него. Ему показалось, что она произнесла его имя, но он не был уверен.

— Я в порядке.

Келли повернулась к нему, её интерес к звёздам улетучился, хотя он подозревал, что её поведение было притворством с самого начала. Она присоединилась к нему около иллюминатора, чтобы просто побыть вместе, а не любоваться видом. Ему было легче смотреть на нетронутый виски, чем встретиться с ней взглядом.

— Эд.

Она не поверила. Вряд ли. Он узнал этот тон, полный скепсиса, ноток нетерпения, смягчённых заботой. Она переживала, и чтобы успокоить её разум — и сердце — он решился посмотреть ей в глаза, и их взгляды встретились впервые с момента, как она вошла в кабинет. Эд тут же пожалел о содеянном. Его стремление помочь Келли оказалось напрасным. То, что его действие усугубило ситуацию, он сразу распознал по её нахмуренным бровям и едва заметному изгибу губ.

— Кел, — сказал он, безуспешно пытаясь скрыть, насколько он чувствует себя измотанным, — я в порядке.

— Ерунда, — произнесла она мягко, с выражением нежной заботливости на лице, которое скорее усиливалось, чем ослабевало.

Чёрт. У него получалось скрывать эмоции даже хуже, чем он думал.

Эд первым отвёл взгляд и снова посмотрел на звёзды. Они молчали несколько секунд, может быть, больше минуты, прежде чем он сказал:

— Мы так и не нашли тело.

Любой другой на её месте поинтересовался бы, что он имеет в виду, КОГО он имеет в виду, но не Келли. Только не Келли. Краем глаза он увидел, что её плечи поникли, и понял, что та склонила голову, прежде чем встряхнуть ею и снова поднять со свойственным ей вызовом и решимостью.

— Это не твоя вина, Эд.

Когда он снова посмотрел на неё, во взгляде было больше уверенности, чем раньше.

— Ерунда, — сказал он, возвращая упрёк и ненавидя то, как изменилось выражение её лица, ровно настолько, чтобы он понял: она думала, что может достучаться до него, что, по её мнению, она уже переменила ход его мыслей. Эд ненавидел себя за то, что выбил у неё почву из-под ног. — Если это не моя вина, Кел, тогда чья? — Прежде чем она успела ответить, он прервал её, сказав: — И ни слова о Кайлоне.

Она задумалась. Конечно, так оно и есть. Конечно, он догадался, что она собиралась сказать. Они хорошо знали друг друга, кто-то, возможно, сказал бы, что слишком хорошо, но они так прекрасно сработались неспроста. Если они были бы не способны на это, Хэлси, во-первых, никогда бы не одобрил её перевод. Было бы безумием назначать двух бывших супругов на руководящие должности, если бы они не доказывали снова и снова многие годы, насколько они отличная команда.

Келли думала, тщательно подбирая слова, но Эд не дал ей времени, которое, как он знал, было необходимо, чтобы подобрать рациональные доводы. Вместо этого он начал говорить, в глубине души жалея, что всё-таки не выпил тот виски, хотя бы для того, чтобы потом иметь возможность обвинить его во всём, что наговорит, и о чём будет потом сожалеть. Трусость какая-то. Но он не схватил стакан и не осушил залпом. Келли не тронулась с места, когда он повернулся и заговорил. Теперь его голос звучал твёрже и увереннее, полный убеждённости человека, не сомневающегося ни в одном своём слове. Эд не сожалел ни о чём из того, что собирался озвучить, потому что это нужно было сказать, это было правдой, и он не мог от неё спрятаться. Он даже не пытался.

— Я знал, почему кайлонцы держали команду в ангаре для шаттлов, ещё до того, как они объяснили это, до того, как они приказали мне солгать Маркосу. Я знал, что рискую, делая такой выбор, и всё равно пошёл на него. С таким же успехом я мог бы сам вытолкнуть этого энсина из шлюза. — В груди защемило ещё сильнее, так сильно, что казалось, будто кто-то сжимает её в тисках. — А ещё Маркос и его команда. «Рузвельт» уничтожили, потому что я пошёл на риск, который, как я должен был предугадать, не оправдается. Глупая авантюра, не следовало на неё соглашаться.

— Эй. — Голос Келли прозвучал твёрдо, и её ладонь легла на его руку уверенно. Этого уверенного прикосновения ему не хватало, когда её не было рядом, потому что он обожал этот её жест с первого дня их знакомства. Келли Грейсон не колебалась и не сомневалась, а если и делала это, то со стилем и изяществом, о которых большинство людей могли только мечтать. Несколько секунд она стояла и смотрела ему в глаза, но это было не потому, что она искала нужные слова, а потому, что хотела, чтобы он услышал её, по-настоящему услышал. Она удерживала его на месте, стараясь полностью завладеть его вниманием.

Эд сам этого хотел. Ей даже не пришлось бороться с ним.

— Знаешь, я бы на твоём месте поступила точно так же, — сказала она, прищурившись, и добавила: — Правда? — Когда он не бросил ей вызов, она продолжила, удерживая его взгляд, её рука оставалась на его плече, и с каждой секундой её пальцы сжимались всё сильнее. — И ты можешь поспорить на свою пятую точку, что каждый командир во всём флоте поступил бы точно так же. — Её ладонь полностью обхватила его руку, и Эда застало это врасплох, когда она шагнула ближе, сокращая расстояние между ними. — Сам Маркос на твоём месте сделал такой же выбор, и если бы он был сейчас здесь, он не стал бы винить тебя в случившемся. Ни секунды.

— Но его здесь нет.

— Нет, — согласилась она, слегка покачав головой. — Нет, определённо нет. И вся эта ситуация выглядит глупо, и мне жаль, и я очень бы хотела, чтобы этого не случилось. Хотела бы настолько сильно, что ты даже не представляешь. — Но он представлял. Её большой палец мягко, ритмично двигался вверх и вниз по его руке. Подсознательно она хотела придать движению успокаивающий характер. Старая привычка, одна из многих мелочей, которые он запомнил за годы совместной жизни. — Мне жаль, Эд. Ты знаешь, что мне вправду жаль. — И всё так и было, он мог видеть это по глазам, по голосу, в каждом дюйме её тела. Он подумал, что «жаль» — недостаточно сильное слово. От осознания снова сдавило грудь, и ему пришлось приложить усилия, чтобы не опустить или не отвести взгляд.

— В случившемся, — продолжала Келли, притягивая его к себе, чувствуя, что он на грани и она может потерять его фокус внимания в любой момент, — твоей вины нет. — Её рука скользнула выше по его руке. Стала ли она ещё ближе? — Ты не просил, чтобы на твой корабль прислали кайлонца, когда тебя назначали на «Орвилл», Эд. Это единственный корабль во всём флоте Союза, на котором есть офицер-кайлонец, и это твоё первое командование? Шансы на то, что у тебя всё получится идеально, мягко говоря, астрономические. — Обычно Келли, улыбалась, когда говорила подобные вещи, но сейчас она не стала, улыбка не осветила её лицо ни на секунду. Эд почти пожалел об этом. — Никто не знал, что он отключится, никто не мог этого предвидеть.

— Мне не нужно было...

Настала очередь Келли прервать его.

— Отвозить его домой? — Слегка покачав головой и едва заметно улыбнувшись, она тихо сказала: — Да, было нужно. Эд, конечно, тебе было нужно. — Всего на мгновение её рука поднялась, она была настолько близко к его лицу, что ему показалось, будто он почувствовал тепло её тела, но в последнюю секунду она убрала руку и положила ему на плечо. — Ты такой, какой есть, ты всегда был таким. Ты же не собирался просто списать его со счетов и оставить пылиться где-нибудь на складе в контейнере для образцов или, что ещё хуже, оставить разобранным на части в какой-нибудь лаборатории Союза. Это на тебя не похоже.

Это не похоже на мужчину, за которого я вышла замуж. Она не произнесла этого вслух, но он услышал. Он почувствовал, как слова повисли в воздухе, именно эти слова, и на несколько мгновений у него перехватило дыхание.

— Полумеры это не про тебя, ты способен на большее, — продолжила Келли, произнося свою маленькую речь так, как могла только она, не проявляя пренебрежения или неуважения. Эд никогда не был способен на такое. Никто не делал этого так, как Келли. — Но ты сделал выбор, потому что ты такой человек. Такой капитан. — И тут её рука поднялась, коснулась его лица, и Эд, только когда его взгляд снова вернулся к ней, понял, что несколько мгновений смотрел в другую сторону. Когда это произошло? — Вот, что делает тебя хорошим капитаном, Эд. Отличным.

Боже, он хотел верить. Больше всего на свете он хотел принять близко к сердцу уверенность, сквозившую в её словах, и сохранить, впитать в своё естество, пока все сомнения и колебания просто не исчезнут. И он ненавидел себя за то, что не мог, ненавидел за то, что не получилось впустить это чувство. Это было не так-то просто. Никогда ничего не было просто.

Келли наблюдала за его лицом, изучала его, и он уловил боль в её глазах, когда до неё дошло, что слова не возымели желаемого эффекта. Боль оказалась мимолетной, но для Эда она всё равно была как физический удар.

— Я должен принять на себя ответственность за то, что сделал, Кел, — сказал он, теперь его голос стал приглушённым, усталым и подавленным под тяжестью всего, что произошло и что ещё должно произойти. — Я капитан. Всё зависит от меня, и если я не владею ситуацией, то просто не достоин униформы, — рука Келли до сих пор касалась его лица, но другая рука просто повисла вдоль тела, и он потянулся, чтобы взять её, но у него не хватило решимости довести дело до конца, он не осмелился разорвать прежний контакт. — Если я не отдаю отчёт в своих действиях, значит, Маркос и его команда погибли напрасно. Энсин погиб зря. Всё оказалось бы напрасным, если бы я просто отмахнулся от случившегося.

— Ты не отмахнулся.

— Нет. — Эд глубоко вздохнул и выдохнул так медленно и размеренно, как только мог. — Я не смог. — Он сделал движение, отнимая её руку от своего лица, но удержал её, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони с нежностью, которую даже не мог замаскировать под что-либо другое. Честно? Ему нравилось так делать. — Всё, что произошло, — сказал он, не выпуская её рук, — произошло из-за того, что я сделал выбор. — Он увидел, что на её лице зарождается выражение протеста, ещё до того, как она пошевелила губами, он видел это по её глазам и по едва уловимому изменению лица. — Ты поддерживала меня на каждом этапе, но последнее слово всегда оставалось за мной. — Эд на мгновение задержал на ней взгляд и легонько сжал её руки. — Я должен признать это, Кел. Всё.

Келли первой прервала зрительный контакт, бросив взгляд через плечо на стол, мимо фигурки лягушонка Кермита и модели самолёта на светящийся экран компьютера.

Эд уловил момент, когда до неё дошло, чем он занимается, когда она поняла, с какими именно файлами он работает. Когда она снова посмотрела ему в глаза, в них промелькнуло горе, боль утраты, но они были окутаны тем теплом и силой, которые были так характерны для неё. — Тебе составить компанию? — Её голос был мягким и волевым. Только тепло и сила.

Эд почти улыбнулся. Почти.

Он почти отказал ей. Почти. Но потом он встретился с ней взглядом и увидел в нём силу и решимость, и он не посмел прогнать её, не посмел проигнорировать, как и то, что ждало его на рабочем столе, — все эти письма с соболезнованиями, которые никогда не должны были быть написаны. Эд не мог вспомнить, сколько времени прошло с тех пор, как он пытался начать их писать, с тех пор, как он просмотрел список членов экипажа, погибших на Кайлоне. Синтезировал ли он напиток до или после того, как открыл их?

Неважно. Почти.

Келли смотрела на него, ожидая ответа, и Эд понял, что не может найти нужных слов. Ни одного. Поэтому он сделал единственное, что пришло ему в голову, — поднял её левую руку и поднёс к своим губам. Он запечатлел поцелуй на безымянном пальце, там, где раньше было кольцо. Когда он опустил её руку и снова посмотрел ей в лицо, он постарался не заметить слезинки, которые она быстро смахнула, прежде чем кивнуть ему, сразу поняв, что он сказал ей без слов.

— Спасибо. Ты нужна мне. Я тебя люблю.

Эд не знал, что бы он делал без неё, как бы прошёл через все испытания без Келли.

У него бы не получилось. Он знал это так же точно, как своё имя.

Но она была здесь, рядом, прикрывала спину, придавала сил, когда он сам не мог найти в себе их достаточно, чтобы справиться с вызовами. И именно тут она и останется, пока он будет в ней нуждаться, несмотря ни на что. Ему даже не нужно было просить.

Никакими словами благодарности нельзя было описать то, что он чувствовал. Не было слов, ни одного, но, может быть, это было и к лучшему. Не всё можно было описать словами, и не всегда молчание пугало.

Иногда молчание было на самом деле лучшим выходом.