Эфирное пламя (джен)

Первое утро в Хогвартсе, которое Снейп встретил не в качестве студента, а самого настоящего профессора зельеварения, было совсем не радостным.

Снейп посмотрел в окно — за стеклом простирался мир, окутанный серой дымкой. Туманное марево размывало очертания башен Хогвартса, превращая их в призрачные, пугающие силуэты. Холодное небо, словно свинцовая плита, давило на крыши замка, а редкие капли дождя оставляли на стекле причудливые дорожки. Было начало августа, но было по-осеннему холодно, а монотонный и нудный дождь, похоже, зарядил на несколько дней.

Вчера карьера Снейпа сделала крутой поворот, и он во многом неожиданно даже для себя стал преподавателем Хогвартса. Обстоятельства сложились именно так, и с этим ему предстояло жить.

Ночь Снейп провёл в специальной комнате для гостей замка, которая находилась недалеко от кабинета Дамблдора, а утром ещё до завтрака Филч повёл его в подземелья, где Снейпу и предстояло работать, как бы пафосно это не звучало для столь молодого человека, мастером зелий.

Лестницы, коридоры и переходы казались запутанными и практически бесконечными, и Снейп, идя за бодро шагающим Филчем, одновременно удивлялся тому, что никогда не видел этих коридоров и лестниц, будучи студентом, и размышлял о том, что вряд ли из него получится хороший преподаватель (а уж тем более преподаватель зельеварения), ведь в своих педагогических способностях он очень сомневался. Действительно, в те редкие моменты, когда однокурсники просили его что-то им объяснить, у него не очень-то хорошо получалось. Как правило, он начинал злиться от глупости собеседника и не мог найти нужных слов. Что уж говорить о не знакомых и не интересных ему студентах?

Однако теперь деваться было некуда.

Филч вручил Снейпу ключи от кладовых с ингредиентами для учебных зелий, что-то хмыкнул на прощание и удалился.

Конечно, Снейп помнил и класс зельеварения, и кладовые, но только сейчас он в полной мере ощутил, какое же здесь всё мрачное: мрачные банки с непонятным содержимым, мрачные банки с понятным, но пугающим содержимым, мрачные котлы, мрачные пыльные книги на полках, мрачные свитки пергамента, грудой наваленные на рабочем столе. Ко всему этому больше подходило слово «склад», чем «учебный класс», но именно здесь Снейпу предстояло обучать зельеварению студентов, большинство из которых никогда не оценят всей прелести этого сложнейшего магического искусства.

И без того не очень хорошее настроение Снейпа ухудшилось окончательно.

Он бесцельно побродил вдоль полок с ингредиентами и книгами, заглянул в большие немытые котлы, стоящие в центре кабинета, достал из стопки и развернул несколько пергаментных свитков — это были давно забытые и никому не нужные студенческие работы.

Снейп понял, что ему уже надо что-то делать и как-то готовиться к началу учебного года, но вот только он пока не знал, как всё это организовать и, в принципе, с чего ему следует начинать.

— Доброе утро, Северус! — услышал Снейп и, повернувшись, увидел, что в кабинет вошла Минерва МакГонагалл.

— Доброе утро, профессор! — сдержанно ответил он.

— Значит, вы стали частью нашего коллектива, — скорее утвердительно, чем вопросительно, проговорила Минерва.

— Как видите.

Минерва оглядела Снейпа и ничего не сказала.

— Директор Дамблдор просил вам передать вот это, — она протянула Снейпу большую книгу. — Буквально вчера вечером прислали из Министерства магии. Вы должны подробно изучить этот документ и составить учебный план в строгом соответствии с ним. Справитесь?

— Справлюсь, — не очень-то уверенно буркнул Снейп, забирая книгу. На обложке было напечатано: «Зелья. Высшие зелья. Стандарты обучения студентов с 1 по 7 курсы».

— У нас с этого учебного года для всех предметов разработаны новые стандарты, — проговорила Минерва, тяжело вздохнув.

— Понятно, — осторожно сказал Снейп, не зная, как он должен отреагировать на это известие, очевидно расстроившее Минерву.

Кажется, она хотела сказать что-то ещё, но не решилась. Снейпу хотелось спросить Минерву о многом, но он, не представляя, с чего начать, тоже ничего не сказал.

Даже не пожелав новоиспеченному преподавателю удачи, Минерва попрощалась и ушла.

Во всяком случае, Снейпу стало ясно, что нужно делать в первую очередь.

Он сел за стол и принялся изучать министерский документ.

Через некоторое время он понял, что, несмотря на сложную обстановку в магическом мире, Министерство магии зачем-то затеяло реформу школьного образования. В преподавание зельеварения также вносился ряд «инновационных педагогических технологий». Программа изучения этого предмета значительно обновлялась и усложнялась, а примерно треть зелий из того списка, который предлагался студентам для изучения, Снейп сам никогда в жизни не варил. Соответственно, теперь он не мог опереться на опыт предыдущих преподавателей зельеварения, потому что этот опыт, благодаря присланному документу, становился неактуальным.

Три дня ушло у Снейпа на разработку тех самых учебных планов для всех курсов, которые должны были строго соответствовать новым стандартам. Раньше он никогда ничего подобного не делал, и работа у молодого профессора продвигалась медленно и мучительно. Удивляло его, например, то, что количество тем, которые нужно было изучить, точно соответствовало количеству учебных занятий в году, как будто в учебной жизни не бывает никаких неожиданностей, из-за которых приходится их отменять. Никакого творчества, никакой свободы, никаких размышлений — планировалось движение только вперёд, в полном и строгом соответствии с предложенным Министерством магии стандартом.

Дамблдор, ознакомившись с планами, которые составил Снейп, полностью их одобрил, не внеся ни одной правки. Снейп не понял, сделал ли он с первого раза всё правильно, или директору просто в принципе было всё равно, каким именно образом у него в школе будет преподаваться зельеварение.

После окончания бумажной работы Снейп принялся за кладовые с ингредиентами, потому что нужно было понять, хватит ли запасов на учебный год и какие компоненты нужно приобрести для того, чтобы сварить новые зелья по новым учебным планам.

Оказалось, что в кладовых царил вовсе не творческий беспорядок, и они нуждаются в генеральной уборке и инвентаризации. Во-первых, Снейп нигде не нашёл хоть какого-то списка того, что именно хранилось в кладовых. Во-вторых, большинство банок с ингредиентами были покрыты толстым слоем пыли и паутины. В-третьих, содержимое многих из них Снейпу никак не удавалось даже приблизительно идентифицировать. Например, ему попалось несколько больших банок, на которых были приклеены этикетки, гласившие: «Крылья мал. зел. стр-з». Эту надпись Снейп смог расшифровать только как «Крылья маленьких зелёных стрекоз». Сделавшему эти этикетки можно было бы простить некоторую небрежность (ведь стрекоз нельзя называть просто «маленькими» и «зелёными»), если бы в них и правда были бы какие-нибудь крылья, но в этих банках была неопознанная немного пахнущая ацетоном субстанция в виде пасты кирпично-красного цвета с ярко-синими вкраплениями. Такой бардак удивлял и злил перфекциониста Снейпа.

На разбор ингредиентов и уборку в кладовых у Снейпа ушло три недели. Что-то из компонентов пришлось безжалостно выбросить, что-то — покупать в самых разных частях Великобритании и следить за правильной доставкой этого в школу. Некоторые ингредиенты Снейп должен был заготовить сам в окрестностях Хогвартса или в Запретном лесу. Полки, котлы, банки и пробирки нужно было отмыть. Все банки с ингредиентами надо было правильно подписать, потом составить подробный список всех компонентов, и все их несколько раз сверить с учебными планами. Учебный год ещё не начался, а Снейп уже устал так, как никогда в жизни до этого не уставал.

С началом занятий забот только прибавилось.

Студенты, за редчайшими исключениями, постигать науку зельеварения с должным усердием не хотели. А ещё они портили ценные ингредиенты, разбивали пробирки и банки и даже иногда взрывали котлы (все эти последствия неудачных занятий Снейпу приходилось ликвидировать в одиночку). Следовать новым учебным планам тоже не очень-то получалось — всё время вмешивались какие-то факторы, из-за которых пройти все нужные темы за отведённое время никак не получалось.

Потом Снейп выяснил, что иногда он должен по ночам патрулировать школьные коридоры. Смысла этого мероприятия Снейп так и не понял. Он спал максимум по шесть часов в день, то засиживаясь за проверкой нескончаемых студенческих работ, то до ночи отмывая в очередной раз класс после очередного неудачного эксперимента очередного неумёхи или подготавливая ингредиенты для занятий. И вот после этого ему ещё и приходилось в одиночестве и темноте ходить по холодным коридорам школы, выискивая «нарушителей порядка», которых ему ни разу не удалось поймать, ведь студенты тоже были измучены занятиями и ночью крепко-крепко спали. После таких дежурств Снейп был готов уснуть где угодно и в какой угодно позе, но от занятий в следующий день его никто не освобождал.

С момента начала своей преподавательской карьеры Снейп так и не нашёл ни наставника, ни хотя бы советчика. Другие преподаватели, за исключением Дамблдора, Снейпа не принимали за своего и относились к нему с холодной настороженностью, а Дамблдор почему-то тонкости образовательного процесса обсуждать не хотел и просто говорил Снейпу, что у него со временем всё как-нибудь наладится само собой и он во всём разберётся.

Иногда Снейпу казалось, что в его жизни уже закончилось всё хорошее, и в ней, кроме не особо увлечённых предметом студентов, их не очень-то старательных сочинений и надоевших ему уже в первый год работы учебных зелий, больше ничего не будет.

Однако даже самая неприятная жизненная ситуация всегда может ухудшиться до полного кошмара.

* * *

Волдеморт убил Лили и сам вроде то ли исчез, то ли умер, то ли превратился во что-то странное. Начались бесконечные судебные процессы над его сторонниками, но Снейп, чудом пережив все эти события и не меньшим чудом не сойдя с ума, продолжал преподавать в Хогвартсе, не всегда понимая, зачем он вообще это делает.

Был конец апреля, и Снейп считал дни до экзаменов и каникул, постоянно мечтая о том, что он сможет наконец-то вырваться на свободу из осточертевшей ему школы и сделать со своей жизнью хоть что-то правильное.

Шёл самый обычный урок у четвёртого курса Равенкло-Хаффлпафф, который уже подходил к концу. Всё было спокойно. Снейп, развалившись на стуле, сидел за рабочим столом, безучастно смотрел в потолок, пока студенты возились с зельем, рецепт которого был написан на доске, и планировал то, как он летом приедет в Лондон и напьётся до беспамятства в первом попавшемся маггловском пабе.

Он встал, чтобы начать проверку сваренных зелий, и тут вдруг произошёл очень мощный взрыв.

Снейпа с силой бросило на шкаф с банками. Стеклянные дверцы шкафа разбились, как разбились и все банки в нём, и их содержимое вместе с осколками полилось на Снейпа. Воздух вспыхнул от высвобождавшейся магии.

Снейп с трудом открыл глаза и на мгновение подумал, что ослеп. Вокруг была плотная завеса пыли, через которую еле-еле пробивался свет. В ушах стоял звон, и сквозь него доносились приглушённые крики.

Пытаясь подняться, Снейп ощутил, как острая боль пронзила всё тело. Правая рука не слушалась и была вся в крови. Оглядевшись, он с трудом узнал свой класс: парты перевернуты, все стеклянные предметы разбиты, шкафы сломаны.

Снейп с трудом поднялся на ноги и тут же бросился к студентам — от взрыва серьёзно пострадали девять из них. Слава Мерлину, все были живы, а с даже самыми тяжёлыми травмами магическая медицина, казалось бы, умела успешно справляться.

И только через пару минут после взрыва Снейп с ужасом осознал, какое именно вещество пролилось на него с полки, — оно подействовало в полной мере.

Перенеся всех пострадавших студентов в больничное крыло, он вернулся в свою личную комнату, снял рубашку и осмотрел себя. Его худшие опасения подтвердились — на правом боку был глубокий и уже почерневший ожог размером с блюдце.

В результате взрыва на Снейпа пролился универсальный магический катализатор — «Эфирное пламя» — вещество, которое магическим образом уменьшало время варки практически любого зелья. Проблема заключалась в том, что ожоги от «Эфирного пламени» колдомедицина пока лечить не умела. Правда, такие ожоги были чрезвычайно редкими — каплю «Эфирного пламени» надо было добавлять в зелье с помощью маленькой пипетки из заколдованной от опрокидывания банки, и ни на кого этот магический катализатор не проливался в таком объёме, в каком пролился на Снейпа.

Снейп знал, что, если площадь ожога была больше площади монеты в галеон, в течение двух-трёх недель от него умирала примерно половина пострадавших. Природа этого вещества была таковой, что, либо оно разрушало организм мага, либо маг мог справиться с этим воздействием и заживить ожог без каких-либо долговременных последствий. При этом не существовало ни одного зелья или заклинания, которые могли бы помочь справиться с ожогом или хотя бы уменьшить боль от него.

Снейп не пошёл к мадам Помфри — всё равно помочь ему было нельзя, а вздохов сочувствия с рассказами о возможных последствиях воздействия зелья на свой организм он не хотел. Ему предстоял магический поединок с бездушным и безжалостным веществом, в котором ему никто не мог помочь.

Снейп вернулся в класс зельеварения, который был почти полностью разрушен. Пол был залит приготовленными зельями и вылившимися компонентами. Очень пострадала и кладовая — большинство банок и пробирок были разбиты. Весь тот порядок, созданный им перед началом учебного года, был уничтожен.

Всю ночь Снейп, пытаясь игнорировать нарастающую боль в боку, потратил на то, чтобы остановить все начавшиеся между пролитыми веществами магические реакции и хоть как-то прибраться.

Совсем без сил Снейп уснул под утро на диване в своём кабинете, но уже через двадцать минут проснулся из-за боли. Он попробовал устроиться удобнее, но это оказалось невыполнимой задачей — больно было в любом положении, хотя и спать всё равно очень хотелось.

Жгучая боль растекалась по коже Снейпа раскалённой лавой и нисколько не стихала. Ожог пульсировал в такт бешено колотящемуся сердцу, и казалось, что боль становилась сильнее с каждым ударом. Она пробиралась под кожу, добиралась до самых костей, превращая их в тлеющие угли. Боль от ожога словно проникала в душу Снейпа, заставляя её страдать вместе с телом.

Четыре дня Снейп провёл, мучаясь от этой невыносимой боли и невозможности выспаться, но всё-таки пытаясь вернуть классу зельеварения необходимый для занятий вид. Хоть немного поспать ему удавалось, только сидя за рабочим столом и уткнувшись головой в стопку из шести учебников по высшим зельям.

* * *

Снейпу удалось подремать всего десять минут.

Кто-то тронул его за плечо. Он вздрогнул, сморщился от вспышки боли и с трудом открыл воспалённые глаза.

— Северус, у нас почти закончился костерост, — сказала мадам Помфри. — Вы должны пополнить его запасы.

— Я должен?! — рявкнул Снейп, тяжело поднимаясь со стула. — Почему именно я всем что-то должен?! Сходите в аптеку и купите!

— Северус, варить зелья для больничного крыла — это ваша обязанность, — нисколько не смутившись, настойчиво проговорила колдомедик.

Снейп задохнулся от возмущения. Он был абсолютно измучен и смертельно устал, а ему предлагали сварить сложнейшее зелье, требовавшее огромного количества сил, времени и особой концентрации зельевара, да ещё и в количестве, достаточном для больничного крыла.

Он хотел сказать что-то очень грубое, но тут мадам Помфри, оценив его состояние профессиональным взглядом, достала палочку, быстро прошептала какое-то заклинание, и Снейп потерял сознание.

* * *

В больничном крыле было очень хорошо.

Снейп лежал в кровати, накрытый специально заколдованной простыней, которая не касалась его ожога. Оказалось, что он проспал целые сутки.

Когда Снейп проснулся, он увидел, что рядом с кроватью на больничном табурете сидит Дамблдор.

— Директор, — поприветствовал его охрипшим голосом Снейп и попытался сесть.

— Не вставай, — остановил его Дамблдор. — Я очень, очень тобой недоволен, Северус, — тихо проговорил он. — Скоро начнутся экзамены, но студенты к ним не могут готовиться, потому что класс зельеварения разрушен, а мастер зелий нетрудоспособен! Как ты вообще допустил такой взрыв?

— Директор, я…

— Даю тебе время, чтобы прийти в себя, — перебил Снейпа Дамблдор, — до завтрашнего вечера. А послезавтра утром ты должен быть в классе и привести его в полный порядок максимум за три дня. Кстати, я заколдовал твой ожог — как раз на четыре-пять дней хватит.

— А потом? — спросил Снейп.

— А потом тебе снова будет больно. Ты же знаешь, что от ожога «Эфирным пламенем» такой площади никакого лечения не бывает. И либо ты его победишь, либо оно тебя сожжёт изнутри.

— Вы сможете хотя бы ещё раз обезболить мой ожог?

— Нет, это заклинание срабатывает только один раз, а другого заклинания для таких случаев не существует, к сожалению.

* * *

Снейп продолжил наводить порядок в классе зельеварения. Сразу после того, как он покинул больничное крыло, он попытался найти хоть кого-нибудь, кто поможет ему в подготовке класса к занятиям. Как выяснилось, желающих стать таким помощником не было. Всего за несколько часов Снейп получил полное представление о том, какая иерархия создана в школе. Так, он узнал, что кухонные эльфы могут работать только на кухне, эльфы из прачечной — только в прачечной, а садовые эльфы — только и исключительно в саду. Филч был обязан следить только за коридорами, Хагрид — только за лесом, а профессор Спраут — только за теплицами.

Вот так и получилось, что с последствиями взрыва Снейп должен был справиться самостоятельно. При этом он совсем не мог использовать магию, потому что в разлитых зельях была своя магия, и их взаимодействие могло вызвать катастрофические последствия.

Ожог пока не болел, благодаря магии Дамблдора, но это не значило, что опасность миновала, потому что никаких признаков его заживления Снейп не видел.

Оттирая пятно от какого-то зелья со стены, он не мог отвлечься от мрачных мыслей. Выходило, что, если ему не удастся справиться с действием «Эфирного пламени», то последнюю неделю своей жизни он проведёт в подземельях наедине с вёдрами, вениками, совками и тряпками.

Отжимая в очередной раз тряпку, Снейп вдруг подумал о том, какая эпитафия будет выбита на его могильной плите.

«Северус Снейп. 1960-1982. Любил, страдал, счастья в жизни не увидел и умер в подземельях», — представилось Снейпу.

«Нет, это слишком длинно и пафосно, — подумал он. — Можно и скромнее: «Северус Снейп. 1960-1982. Мастер зелий, одно из которых его и убило».

«Идиот», — внутренне прокомментировал Снейп свои же мысли.

«Северус Снейп. 1960-1982. Просто идиот», — окончательно придумал он, собирая крупные осколки в ведро.

* * *

Дамблдор оказался прав: его магии хватило только на пять дней. Утром Снейп понял, что свой магический поединок с «Эфирным пламенем» он проигрывает.

Он проснулся с ощущением, будто всю ночь таскал тяжёлые мешки с песком. Мышцы ныли, суставы были словно налиты свинцом, по телу растекалась ватная усталость.

В зеркале Снейп заметил, что блеск его глаз потускнел, кожа стала похожей на пергамент, а под глазами залегли тени, как будто он не спал неделю. Его бросило сначала в жар, потом начало знобить, а ледяные пальцы страха сжали сердце.

Снейп кое-как оделся и, не заходя в Большой зал на завтрак (сама мысль о еде стала ему противной), прошёл в отремонтированный им класс зельеварения и сел за стол преподавателя. Ожог пока болел вполне терпимо, но вот усталость усиливалась, а внутри постепенно разгоралось то самое, смертельное, пламя, которое он начал чувствовать — ему казалось, что изнутри его колют несколько сотен острых и очень горячих иголок.

Студенты сегодня были особенно глупыми, и Снейпу хотелось то на них наорать, то швырнуть в них чем-нибудь тяжёлым, то выгнать их всех и остаться наедине со своими болью и горем, но он изо всех сил сдерживался.

Умирать в двадцать два года в мучениях Снейпу казалось ужасно несправедливым, и он начал думать о том, чтобы сбежать в Лондон прямо сейчас и реализовать часть своего плана о посещении маггловского паба. Возможно, алкоголь сможет притупить хотя бы на время его тоску и смягчить действие раскалённых иголок внутри. От этой мысли Снейп ощутил ком в горле и подступающие слёзы, но, сделав глубокий вдох, заставил себя успокоиться и сконцентрироваться на этом дурацком уроке.

— Экстракт звёздного венца применяется в колдомедицине для восстановления повреждённой нервной ткани и обезболивания, — пробубнил семикурсник с Гриффиндора, имени которого Снейп так и не запомнил за весь учебный год.

Снейп вдруг как будто проснулся: экстракта звёздного венца в кладовой было несколько больших банок, и из него ведь и вправду можно было сварить много зелья для восстановления повреждённых нервов и хотя бы попробовать облегчить себе боль. А потом можно было бы добавить в это зелье что-то для заживления кожи и мышц и что-то, замедляющее распространение магического воздействия по телу… Действительно, Снейп так легко поверил, что от него в магическом поединке с «Эфирным пламенем» за жизнь ничего не зависит, что даже не попробовал усилить свои позиции. А ведь ему была доступны огромная библиотека и хорошо оснащённая лаборатория.

Еле-еле дожив до окончания уроков, Снейп прошёл в лабораторию, выпил целую колбу укрепляющего зелья, обложился учебниками и справочниками и принялся творить.

К вечеру у Снейпа и вправду получился неплохой магический обезболивающий и заживляющий эликсир. Его воздействие было не таким мощным, как магия Дамблдора, но остаточную после приёма эликсира боль вполне можно было игнорировать и с нею жить.

Ещё через два дня Снейпу удалось создать магический ингибитор, соединить его с эликсиром, и, кажется, процесс его умирания от «Эфирного пламени» несколько замедлился.

Целый год Снейп работал над улучшением созданного им препарата и постепенно привыкал жить с постоянной болью в боку, непроходящей усталостью и плохим настроением. Он остановил «Эфирное пламя», бушующее в нём, в шаге от его победы, но полностью выздороветь так и не смог. Иногда, в плохие дни, пламя разгоралось и жгло его изнутри сильнее, а в хорошие дни стихало, но никогда не прекращалось. Снейп начал завидовать людям, у которых ничего постоянно не болело, но на свою боль так никому и не пожаловался. И теперь ему нравилось дежурить ночами в коридорах Хогвартса, потому что быстрая ходьба по холодным коридорам немного остужала горевшее в нём магическое пламя.

Снейп назвал изобретённый им препарат «Квитиум». Его изготовление требовало большого количества ингредиентов, и, если бы Снейп не работал в Хогвартсе, собрать их все было бы для него проблемой. О своём изобретении Снейп написал в Св. Мунго и получил оттуда ответ, что специалисты проверят его рецепт и, если препарат окажется эффективным, его будут использовать для лечения ожогов «Эфирным пламенем». О результатах проверки Снейпу не сообщили, а он сам больше ни о чём в Св. Мунго не писал.

* * *

— Вот видишь, Северус, к чему приводят необдуманные поступки, — Дамблдор показал Снейпу свою словно бы обугленную кисть руки. — Кольцо Гонта меня убило. Осталось два-три дня, вряд ли больше. И я не успею закончить начатое!

Снейп испытал жалость, смешанную со злорадством. Это ж надо было додуматься надевать настолько тёмное магическое кольцо на свою руку! Снейп уже на вводных занятиях для первокурсников рассказывал им, что магические артефакты нельзя надевать на себя до проведения множества проверок.

— Думаю, я всё-таки смогу вам помочь, — задумчиво проговорил он, рассматривая длинные изящные и уже почти мёртвые пальцы Дамблдора. От пальцев чернота распространилась по предплечью Дамблдора и уже подбиралась к его локтю. Снейп знал, что это только внешний признак магического поражения — основные повреждения были у Дамблдора внутри.

— Как? — тихо-тихо спросил Дамблдор, и Снейп понял, что старик вовсе не хотел умирать.

— С помощью моего изобретения. Я назвал его «Квитиум». Это магический ингибитор, помогающий мне много лет бороться с «Эфирным пламенем».

Дамблдор нахмурился, но, кажется, историю с ранением Снейпа так и не вспомнил.

«Квитиум» помог Дамблдору, но хуже, чем помогал Снейпу, потому что магия кольца Гонта оказалась намного сильнее магии «Эфирного пламени». Снейп и Дамблдор вместе пытались улучшить рецепт «Квитиума», но у них ничего не получилось. Всё, что можно было в «Квитиуме» улучшить, Снейп давно улучшил.

Дамблдор начал сдавать очень быстро.

* * *

Как же было больно!

Сначала Волдеморт перерезал Снейпу горло, потом Снейпа несколько раз укусила Нагини, после он долго лежал на полу Визжащей хижины и изо всех сил пытался не умереть настолько глупо и бесполезно, пока Гарри Поттер не пришёл и не собрал его воспоминания.

Ещё до того, как Поттер удалился, не попытавшись помочь Снейпу, наступила темнота, но Снейп был ещё жив, хотя сознание его почти покинуло.

Где-то вдалеке шла битва за Хогвартс, а Снейп почувствовал, что в его теле начала происходить своя борьба, — яд Нагини, «Квитиум», двойную дозу которого он принял утром, и «Эфирное пламя» вступили в магический поединок.

Сначала Снейп почувствовал, что стихает нестерпимое жжение в сосудах от яда Нагини, а потом ощутил, что проходит боль от ожога «Эфирным пламенем», которая за прошедшие шестнадцать лет стала Снейпу настолько привычной, что он уже забыл, как он раньше жил без неё. Через три минуты затянулась рана на горле и следы от змеиных укусов — это сработал «Квитиум».

Снейп лежал, не открывая глаз, прислушивался к своим новым ощущениям и чувствовал себя абсолютно здоровым. У него больше ничего не болело, и это было настоящее счастье. Он расстегнул рубашку и провёл рукой по правому боку, ощутив под пальцами полностью здоровую кожу.

Снейп полежал ещё несколько минут, пока не услышал крики радости, доносящиеся снаружи. Кто-то победил в битве за Хогвартс (судя по исчезнувшей чёрной метке, победил всё-таки Поттер), а это значило для Снейпа, что возвращаться туда ему было больше не нужно.

Он встал, парой взмахов волшебной палочки очистил мантию и волосы от засохшей крови, убрал кровь с пола, вышел из хижины и, никем не замеченный, пошёл туда, откуда можно было аппарировать в Лондон. Снейп ещё не придумал, куда он направится и чем займётся, но твёрдо знал, что его жизнь больше никогда не будет связана с Хогвартсом и вообще с преподаванием чего-либо.