Тайна за семью печатями (джен)

В чем он не сомневался, так это в том, что он скоро умрет.

Кол заламывал руки до тех пор, пока кожу не начало жечь, а шум в ушах не стал таким сильным, что он уже почти не слышал звона цепей. Господи, неужели его отправят на костер? Или Кола ждет более милосердная участь и ему просто-напросто отрубят голову? А что если… что если перед неминуемой смертью его высекут? Кол содрогнулся, и цепи загремели сильнее, хотя он не думал, что это возможно. Такие наказания Кол видел и раньше. Перед глазами всплыли воспоминания: он снова видел, как кровь стекала с ран, а ее брызги попадали на столб, землю и кожаные ремни.

А вот как сжигают людей, Колу еще видеть не довелось, но он полагал, что этот вид казни гораздо хуже обезглавливания и намного страшнее. Ему очень трудно было сосредоточиться, и Кол не сопротивлялся, когда его крепко схватили под руки, потащив по коридорам, а потом по лестнице.

Вдруг раздалось громкое эхо: это створки больших дверей открылись внутрь. Голоса, сливаясь в низкий гул, слышались все ближе и ближе. Кола толкнули вперед, и он почувствовал под ногами стертые каменные плиты. Все звуки исчезли, шум в ушах тоже прекратился. Повисла громовая тишина, которая давила на Кола, как свинец. Он сглотнул раз, другой и только потом осмелился поднять взгляд.

Теперь-то уж Кол не сомневался в своей судьбе.

Он знал, что ему не на что надеяться.

Король Артур, сидя на троне, пригвоздил Кола к земле ледяным взглядом голубых глаз, и ему показалось, что его пронзили мечом. Еще мгновение, и король посмотрел на того, кто держал Кола за левую руку.

— Докладывайте, сэр Леон, — велел он.

Колу рассказывали, что король Артур — жесткий человек, и, судя по голосу, это была правда. Колу тут же вспомнились все те слухи, которые ходили при дворе Одина. Говорили, что Камелот — это жестокое место, управляемое железной рукой. Здесь Колу не найти милосердия.

Он покосился на пленника, которого схватили вместе с ним. Бертранд смотрел на короля с презрением. Кол вздрогнул и отвернулся.

— Патруль, как обычно, совершал обход, продвигаясь на север, сир. За два часа пути от Камелота его окружили разбойники. Эти двое попали в плен, остальным удалось сбежать.

— Что с ранеными?

— У сэра Элиана травма головы: о нем мы позаботились самостоятельно, — ровным голосом произнес сэр Леон, но хватка на руке Кола стала невероятно сильной. Кол три раза сглотнул, пытаясь прогнать дурноту. — И… сэр Освальд получил серьезную рану в живот. Сэры Форталь и Эдмунд остались вместе с ним. Я послал группу с повозкой — их сопровождает Гаюс, — которые привезут сэра Освальда домой. Но, боюсь, долго он не протянет.

Король стиснул зубы, но, когда он рассматривал пленников перед собой, в его глазах ничего не отражалось. Кол со страхом перевел взгляд на прекрасную женщину, сидящую рядом с государем. Пусть она и смотрела на пленника с гневом и была такой же хмурой, как и муж, все же она казалась добрее. Кол поспешно опустил взгляд. Во рту у него пересохло, словно туда набили вату.

— Один из моих рыцарей умирает от рук людей из вашей группы, — сказал король. — Вы можете что-то сказать в свое оправдание?

Кол лишь через несколько секунд понял, что обращались к нему и Бертранду. Сердце у него ушло в пятки. Один никогда не заговаривал с пленниками. Это что, какая-то ловушка? Он начал было паниковать, но тут заговорил Бертранд.

— Я не буду оправдываться, — ухмыльнулся он, показав пожелтевшие зубы. — Я чувствую только гордость оттого, что мы избавили мир от еще одной свиньи в алом!

И он плюнул на пол: плевок растекся темной лужей на камнях.

Кол резко вдохнул.

Можно сказать, что Бертранд решил их судьбу. Раньше Кол все же не был уверен до конца, но теперь знал точно: он умрет страшной и чудовищной смертью. Их наверняка ждет костер. Порка, а затем костер. Господи, господи, господи…

Король внимательно смотрел на Бертранда, и на лице у него было легкое отвращение, а потом Кол снова почувствовал на себе ледяной взгляд, которым король пригвоздил его к месту, как насекомое. Он собрал все силы, чтобы не заскулить от страха, и ему казалось, что прошла целая вечность. Едва заметно дернув светлыми бровями, король снова обернулся к рыцарю.

— Отведите их в подземелья. Я вынесу приговор, когда узнаю о судьбе сэра Освальда. Вы свободны.

Люди начали выходить из зала, но Кол видел лишь неясные очертания. Королева взяла мужа за руку. Его пальцы сжались, лицо оставалось твердым, как мрамор, а взгляд был устремлен вдаль.

Возможно, Кол потерял сознание, или его мысли скакнули с одного на другое. В любом случае он даже не запомнил путь в глубины замка. Колу казалось, что в одно мгновение он дрожал в тронном зале, а уже в следующее оказался в камере вместе с Бертрандом. Она была достаточно большой, и они вдвоем с легкостью в ней разместились. Их окружали три каменные стены, а вместо четвертой оказалась вертикальная железная решетка, и сквозь нее было видно тусклый коридор. Единственный проем под потолком, на самом верху задней стены, служил окном, где виднелись ноги прохожих. Кандалы с Кола сняли, а дверь захлопнулась с такой силой, что он вздрогнул.

— Соберись, — бросил Бертранд, тяжело опускаясь на землю и прислоняясь к стене.

Кол не мог смотреть на него, поэтому скрутился калачиком, отодвигаясь как можно дальше от сокамерника.

Рыцарь — сэр Леон — повернул ключ в замке и в последний раз бросил на них грозный взгляд. А потом он сделал что-то странное: вместо того чтобы проследовать за охраной, которая сопровождала его из темницы, Леон отступил от выхода и обернулся к следующей камере. Выражение лица у него смягчилось, и рыцарь слегка кивнул пленнику. Потом он отвернулся, алый плащ взметнулся за ним, и сэр Леон молча вышел из подземелья.

Остаток дня Бертранд не обращал внимания на Кола. Это полностью его устраивало, так как он предпочитал, чтобы его мучило буйное воображение, а не сосед по камере. Чувства Кола сильно обострились. Малейший звук возвращал его в реальность, отрывая от страшных картин костров и крови, но уже через несколько минут, проведенных в глухой тишине камеры, он снова неминуемо отдавался на волю воображения. Кол почти не замечал, как шло время, то погружаясь в кошмары, то возвращаясь в подземелье.

Свет, проникающий в выдолбленное в стене окно, стал оранжевым, когда с лестницы донеслись тихие шаги. Как хорошо, что наконец-то что-то изменилось: теперь Кол, пусть и ненадолго, сможет ухватиться за реальность. Помимо звука шагов слышался шелест, но Кол не мог понять, что это, пока человек не оказался на виду и он не увидел королеву, чьи шелковые юбки скользили по полу, подобно лесной листве. Кол не мог отвести от нее взгляда, изумленный тем, что она пришла сюда. Красота королевы резко контрастировала с мрачной безысходностью этого подземного лабиринта, состоявшего из одних лишь теней и металлических решеток. Странно. Зачем она сюда пришла? Королева не смотрела в сторону пленников и прошла мимо их камеры, держа в руках тарелку, накрытую тканью. Кол не знал, что там было, но у него заурчало в животе, когда он почувствовал прекрасный запах. Некоторое время назад им дали твердый хлеб и сушеные фрукты, и они устроились в животе, как камни.

Один из стражников открыл перед королевой дверь следующей камеры и вернулся на свой пост, видимо, не беспокоясь о том, что оставляет королеву наедине с преступником.

— Ты меня балуешь, Гвен, — донесся мужской голос.

Он был мягким, а не грубым, как у тех бандитов, с которыми Кол жил в лесу.

— Балует тебя повариха, а я всего лишь приношу еду, — ласково ответила королева.

— Конечно же, Мэри тут ни при чем. Она меня терпеть не может.

— Похоже, она все-таки питает к тебе слабость.

— Артур знает, что ты здесь?

— Он знает, что я навещаю тебя.

— Нет, я хочу сказать… вряд ли он будет рад, что ты приходишь в темницу, когда здесь есть и другие пленные помимо меня.

— Поэтому я ему ничего не сказала.

— Гвен…

— Я принесла тебе еще свечи. Я заметила, что твои догорают.

— Спасибо, но, Гвен…

— И Артуру придется с этим смириться, — твердо сказала королева.

Наступило молчание.

— Ему приходится мириться со многим. Он слишком о многом переживает.

— Я знаю, — вздохнула королева.

Она заговорила тише, и следующих слов Кол не услышал, но он достаточно быстро все понял, так как мужчина время от время задавал вопросы или отпускал небольшие комментарии.

— С Элианом все в порядке?

Потом:

— Да, я слышал: они ушли, но еще не вернулись.

И:

— О чем думает Артур?

Так, значит, это их они обсуждали. Кол взглянул на Бертранда: он то ли спал, то ли притворялся. Кол никогда не мог понять, чем занимается его сокамерник, а подбираться ближе и проверять это ему не хотелось. Разговор в следующей камере стал настолько тихим, что Кол, уже ничего не разбирая, попытался прислушаться, но у него разболелась голова. Он снова прислонился к стене и закрыл глаза, стараясь не обращать внимания на королеву и пленника.

Время шло. Так долго навещать заключенных королеве явно не полагалось. Голоса становились все более безмятежными, и время от времени Кол выхватывал небольшие фрагменты замковых сплетен. Неужели королева и в самом деле спустилась в темницу лишь для того, чтобы рассказать пленницу, что служанка Агнес, работающая на кухне, родила ребенка, а о лошади по имени Жемчужинка хорошо заботились? Замешательство Кола росло, на время даже затмевая его страх перед смертью.

Наконец королева, видимо, начала прощаться с их соседом.

— Прошу, постарайся уснуть, — сказала она, и в ее голосе смешались любовь и легкий укор.

— Я делаю все что могу, Гвен, ты же знаешь.

— Иначе я перестану приносить тебе книги и пергамент.

— М-м-м, уверен, Артуру очень понравится то, чем я займусь, когда заскучаю, — с угрозой ответил мужчина, но по голосу казалось, что он улыбается. — Может, мне стоит несколько раз в неделю сбегать из камеры и устраивать по ночам беспорядки. Как думаешь, какой будет реакция его королевского ослейшества, если он посмотрит в зеркало и увидит, что его отражение… несколько расширилось?

Кол не понял шутки, зато ее поняла королева и тихонько рассмеялась.

— Постарайся его не злить, Мерлин.

Так, значит, мужчину звали Мерлином. Необычное имя. Кол вспомнил, что среди соколов, которых Один выпускал на охоту, был один с таким же именем.

— Очень жаль будет тратить впустую один из моих многих талантов.

Кто-то прошел с другой стороны стены, потом раздался громкий скрип, когда отворилась дверь камеры на несмазанных петлях.

— Возможно, Гаюс вернется только завтра. Передай Элиану, что, если у него заболит голова, ему нужно будет выпить немного чая из ивовой коры. А еще сегодня ночью Элиана нужно будить каждый час.

— Не волнуйся, Мерлин. Рыцари обо всем позаботились.

— И скажи Артуру: если он будет так хмуриться, у него рано появятся морщины, что не скрасит его внешность.

— Откуда ты знаешь, какое выражение лица у моего мужа?

— Потому что я знаю его.

Этот Мерлин говорил слишком уверенно, и непохоже было, чтобы он блефовал.

— Или ты хочешь мне сказать, что он не морщит постоянно лоб?

— И то верно. Спокойной ночи, Мерлин.

— Спокойной ночи, Гвен. И спасибо. Я рад, что ты пришла.

Королева вышла из камеры, и Кол увидел ее лицо в тусклом свете факела. Казалось, ей было грустно оставлять Мерлина. Как странно. Этот парень казался довольно безобидным, но не просто же так его сюда отправили. Кол быстро уставился на колени, делая вид, что его ничего не волнует, но все же искоса наблюдая за тем, как уходит королева. Он слышал стук ее мягких туфель и шелест подола. В замке зазвенел ключ, и охранник, заперев камеру, потопал обратно на свой пост, перед этим пожелав пленнику спокойной ночи. Казалось, что охраннику было неловко, и делал он это, скорее, для порядка. Колу больше не на что было отвлечься, и он снова увлекся мыслями о собственной смерти.

Кол проснулся, когда ему в бок врезался сапог, и в этом пробуждении не было ничего необычного.

Он привык к тому, что его будят самыми разными неприятными способами: то пинают сапогами, то выливают грязную воду, а то и еще что-нибудь придумывают. Так повелось с тех пор как он, оставив двор Одина и заблудившись в кошмарном лесу, столкнулся с этими ужасными бандитами, а потом согласился присоединиться к ним в надежде на лучшую жизнь.

— Просыпайся, Слюнтяй.

Так Кола прозвали с тех пор, как он впервые отправился на промысел с Бертрандом и другими бандитами. Кол до сих пор помнил, как рукоятка одолженного ему меча оттягивала руки, словно свинец, а в ушах звучал то женский визг, то крики мужчины, которого избивали плетью. Кол тогда страшно перетрусил, чем и заслужил свое прозвище. Его посетила мрачная мысль, что оно, вполне возможно, останется с ним до конца его никчемной жизни.

Кол перекатился на спину, лежа на твердом полу. Бертранд устроился в углу, где свалили груду затхлой соломы.

Снаружи все еще было очень темно. Факелы горели в коридоре с низким потолком. У входа в темницу раздавался стук игральных костей о камень и приглушенные голоса стражников.

— Ты будешь слушать меня, причем очень внимательно, — прорычал Бертранд, и Кол снова всмотрелся в его грязное лицо. В тусклом свете огня оно казалось еще неприятнее, чем обычно. — Тот рыцарь, наверное, уже сдох, а это значит, что с нами обоими покончено. Ты меня слышишь?

Кол машинально захныкал и замер на месте. Бертранд встряхнул его за шиворот.

— Д-да, слышу, — пробормотал Кол.

— Хорошо. Даже не пытайся спихнуть с себя вину, Слюнтяй. Начнешь скулить и рассказывать всем, кто убил эту свинью в алом, я с тебя за все спрошу.

— К-какая разница? Мы оба все равно с-скоро у-умрем, — выдавил Кол, сам не зная зачем.

Бешено взревев, Бертранд обеими руками обхватил его за голову и ударил об пол. Кол громко закричал от сильной боли и смутно отметил, что Бертранд говорил что-то о верности. Можно подумать, он и правда кому-то подчинялся. Впрочем, по-настоящему ничего нельзя было понять, и неудивительно: Бертранд бил его то в лицо, то в грудь, то в живот.

— Хватит! — отчаянно закричал Кол, закрывая голову руками и сворачиваясь в клубок. — Честное слово, я ничего не скажу! Пожалуйста, перестань! Я буду молчать!

— Борс! Сердик! На помощь!

Крик раздался совсем рядом, и вдруг кто-то оттащил Бертранда. Судя по смутным очертаниям, этот человек был высоким и долговязым.

Голова Кола болела, но он, широко раскрыв глаза, успел заметить блеск доспехов, когда в камеру ворвались охранники. Чего Кол так и не понял, так это кто открыл дверь.

Охранники не успели оставить Бертранда, и тот с силой ударил спасителя Кола по щеке. Впрочем, уже в следующее мгновение Бертранда схватили, заломив руки за спину. Пленник кипел от ярости.

Долговязый парень, ойкнув, сумел удержаться на ногах: резко повернувшись, он схватился за решетку.

— Ты как, Мерлин? — тяжело дыша, спросил один из охранников.

— Все хорошо, — отрывисто сказал он, выпрямившись и взглянув на Кола, который по-прежнему ежился в углу. — Пожалуй, их стоит разделить на остаток ночи. Артуру не понравится, если они убьют друг друга до рассвета.

— Согласен, — буркнул второй охранник.

— Пустите меня! — выплюнул Бертранд, пытаясь вырваться из хватки охранников.

— Пошел к черту! — возмутился первый охранник.

Достав меч, он с силой ударил Бертранда в висок рукояткой, и он камнем свалился на пол. В камере наконец-то стало тихо. Мерлин, наблюдая за всем этим, кажется, совсем не волновался.

— Я этого придурка в другую камеру не потащу. Идти сможешь? — спросил второй охранник у Кола.

Сразу же все повернулись к Колу. Он, дрожа, с трудом поднялся и кивнул, а потом, почувствовав резкую боль в животе, пошатнулся и прислонился к стене. Кол быстро заморгал: ему казалось, что голова была набита чем-то тяжелым, и он пытался избавиться от этого ощущения. Вдруг прямо перед ним появилось чье-то лицо. Кол вздрогнул, совершенно не ожидая этого, и отшатнулся, отчего комната закружилась перед глазами еще сильнее.

— Эй, дружок, полегче, — сказал Мерлин. — Придержи его, пожалуйста, Борс.

Человек, который вырубил Бертранда, протопал к ним и встал с другой стороны Кола — там, где не было стены. Он снова пошатнулся, привалившись к верзиле, который застыл как скала.

Длинные пальцы ощупали его голову, и Кол вздрогнул, когда они задели мокрые волосы на затылке. Мерлин убрал пальцы и слегка нахмурился, увидев на их кончиках липкую красную жидкость.

— Веди его сюда, Борс.

Охранник вывел Кола из полутемной камеры в коридор, где ярко — даже слишком ярко — светили факелы. Кол изо всех сил зажмурился, пытаясь избавиться от света, но тут же узкий палец заставил его открыть один глаз. Кол заметил, что Мерлин смотрит на него и щурится. В оранжевом свете Кол наконец-то сумел рассмотреть его чуть получше, хотя очертания Мерлина и расплывались.

Он казался молодым парнем и если и был старше Кола, то всего на несколько лет. Из-за высоких скул Мерлин походил на эльфа, несмотря на то что одна щека у него покраснела. Уши сильно оттопыривались под черными как смоль волосами. Даже в мерцающем оранжевом свете Кол увидел, что глаза Мерлина невероятно голубого оттенка, но, в отличие от взгляда короля, в них были теплые искорки. Кол подавил дрожь, вспомнив, как холодно на него смотрел король.

Мерлин без предупреждения отпустил его веко, и зрение тут же стало не таким четким.

— Зрачки реагируют немного вяло. Судя по тому что тебя шатает как Гвейна той ночью, когда он… хотя какая разница? Он каждую ночь так себя ведет. У тебя, скорее всего, сотрясение. Никому из нас сегодня спать не придется. — Несмотря на все происходящее, Мерлин говорил довольно бодро. — Борс, его можно посадить в эту камеру?

— Э-э… нет, прости, Мерлин. Камеру напротив твоей никому нельзя заниматься. Это приказ короля.

Мерлин пробормотал что-то вроде «чертов придурок», а потом вздохнул и сказал:

— Ладно, тогда пусть он будет напротив этого идиота. Там мне тоже его хорошо будет видно.

И так Кол оказался на новом месте со своей соломенной постелью напротив Бертранда. Другой охранник — Сердик — закрыл обе камеры, повернулся к Мерлину и неловко откашлялся.

— Ах да, конечно, — сказал Мерлин. — Пора вернуться в свои покои.

Он зашел в свою камеру, терпеливо ожидая, когда Сердик повернет ключ в замке. Он, немного покраснев, закрыл дверь, а потом, не говоря больше друг другу ни слова, охрана оставила их одних.

Кол воспользовался случаем и осмотрелся. Отсюда он видел почти всю камеру Мерлина и отметил, что у него было намного больше вещей, чем у других пленников. Во-первых, Мерлину, кажется, предоставили спальный мешок, одеяло и даже подушку. Под мешком лежала груда пергамента, прижатая двумя большими книгами. Рядом с этими вещами небрежно бросили связку из четырех свечей. Пятая была плотно закреплена в медном подсвечнике, и на фитиле безмятежно мерцало пламя.

Пленник сидел на полу, скрестив ноги и упираясь коленями в решетку. Подняв свечу, он поставил ее рядом с собой, и огонь снизу осветил его лицо, подчеркивая слегка нечеловеческие черты. Впрочем, в том, что Мерлин был человеком, не было никаких сомнений. Он потер ушибленную щеку, подвигал зубами и перевел взгляд голубых глаз на Кола.

— Что ж… я так понимаю, именно мне предстоит занимать тебя разговорами до утра. Как тебя зовут?

— Кол, — ответил он.

— А я Мерлин.

— Ага.

— Ты непохож на разбойника или наемника.

— А ты — на преступника, — ответил Кол, и к его лицу прилила кровь.

Голова разболелась сильнее, поэтому он опустился на пол и прислонился к стене, оказавшись не прямо напротив от Мерлина, а чуть наискось. Кажется, впрочем, его это замечание нисколько не обидело.

— Я слуга короля.

— Что ты натворил? — спросил Кол.

— Солгал.

— И все?

— Помимо всего прочего.

— И тебя приговорили к… тюремному заключению?

Кол изо всех сил старался не выдать своей надежды. Возможно, король был более милосердным, чем казалось на первый взгляд. Несколько недель в тюрьме — не так уж это и плохо. Ему дадут кров, еду и защиту. Нет, совсем неплохо. И если это возможно…

— Хм. Нет, не совсем.

Надежда, недолго согревавшая Кола, исчезла.

— О чем ты?

— Ну, на самом деле наказание за мое преступление — смерть

Мерлин сказал это так спокойно, как будто они обсуждали состояние посевов в этом году.

— Все хорошо, — добавил он.

Как странно: приговорить к смерти должны были Мерлина, и именно он успокаивал Кола. Весь этот разговор казался странным, и у него создалось впечатление, что они поменялись ролями.

— Правда?

— Да.

— В таком случае… сколько тебе осталось?

Кол сказал это, и ему стало неловко. Дурацкий вопрос. Нужно было просто сменить тему. Но голова по-прежнему болела, и мысли путались. Да и ребра начали болеть по-настоящему.

— Столько, сколько понадобится Артуру, — ответил Мерлин.

Кол задумался, специально ли Мерлин выражается так туманно.

— А сколько времени ты уже здесь провел?

— Двенадцать… нет, уже тринадцать дней.

Выражение на лице Мерлина сменилось жалостью, когда он увидел, что Кол явно ничего не понимает.

— Не волнуйся, — добавил Мерлин. — Артур на самом деле не хочет меня убивать. Да и не убьет в конце концов. Наверное.

— Э-э. Тогда тебе, пожалуй, повезло.

— Ну а ты? Если ты не разбойник и не наемник, как ты оказался с этим придурком?

Мерлин указал на Бертранда, сидящего за стеной, кивком головы.

Сам не зная почему, Кол разболтал всю историю. Он рассказал Мерлину о том, как он, незаконный сын прачки, вырос при дворе Одина. В конце концов ему стало так плохо, что он, не в силах жить там и дальше, попросту сбежал, а потом наткнулся на лагерь разбойников и, можно сказать, оказаться в рабстве, став слугой, которому никто и не думал платить зарплату. Кол вспоминал Бертранда, который так ненавидел Камелот и Пендрагонов в частности, что, сидя целыми вечерами у огня, без конца болтал о том, как он убьет всех рыцарей Камелота и, если повезет, даже короля.

Мерлин был хорошим слушателем, комментируя все так же, как и во время встречи с королевой. На лице у него даже появилось отвращение, когда Кол пересказал ему фантазии Бертранда, в которых тот убивал короля. Это было странно. Создавалось впечатление, что какой-то другой король — не тот, которого хотел убить Бертранд, — отправил Мерлина в тюрьму, заставив дожидаться возможной смерти. Впрочем, когда Кол объяснил, что случилось с матерью Бертранда (у нее нашли волшебный медальон и за это сожгли на костре), на лице Мерлина, как ни странно, перестали отражаться какие-либо эмоции. Кол тут же продолжил историю.

Он едва сдержался и все-таки не стал упоминать, что страшно боится костра. Когда Кол закончил, они оба замолчали, и тишина эта была довольно уютной. Даже ушибы Кола, казалось, болели не так сильно. Он снова откинул голову к стене, изо всех пытаясь не закрывать глаза. Пока он рассказывал, Мерлин несколько раз резко напоминал ему, что засыпать нельзя.

Кол взглянул на своего нового знакомого. Мерлин задумчиво рассматривал его. Синяк на щеке, протянувшись к уголку глаза, стал лилового цвета и совершенно его не красил. Бертранд до сих пор не шевелился, хотя из окна Кол видел, как ночная темень сменилась на темно-серый цвет.

— Как ты попал в нашу камеру? — вслух спросил Кол.

— Это один из моих многих талантов, — уклончиво ответил Мерлин, повторяя то, что сказал королеве.

— Ну, спасибо, наверное.

В конце концов Кола, скорее всего, сегодня казнят. Мысль о неминуемой гибели теперь пугала меньше, как будто он, не раз повторив одно и то же, стал воспринимать все не так остро. А может, Кол слишком вымотался и не понимал, что у него оставались считанные часы.

Сколько времени у него было?

Громкие шаги на лестнице объявили о прибытии очередного гостя. Кол напрягся всем телом, и его сердце сильно забилось, а вот Мерлин широко улыбнулся и встал.

— Доброго тебе утра, Мерлин!

Перед ними появился рыцарь, и было видно, как за ним развевался плащ. Кол подозрительно рассматривал гостя. Он был не столь красив, как другие рыцари, но, без сомнения, сражал дам внешностью наповал. Длинные каштановые волосы, казалось, от природы были растрепанными, и рыцарь ничего не делал, чтобы этого добиться. Небритое лицо озарила щегольская улыбка, которая стала несколько натянутой, когда рыцарь увидел синяк Мерлина.

— Как вижу, ты ввязываешься в драки, — сказал он, и в его голосе появились опасные нотки.

— Успокойся, Гвейн. Я всего лишь помог Колу избавиться от соседа.

Сэр Гвейн бросил на Кола мимолетный жесткий взгляд, и Кол вспомнил, что, помимо Мерлина, все в Камелоте считали его кровожадным преступником, убившим рыцаря.

Гвейн взглянул на бесчувственную груду, бывшую Бертрандом, так, словно обнаружил на подошве сапога какую-то грязь.

— Мерзавец. Это ты его вырубил?

— Все сделал Борс.

— Я так и знал, что он мне нравится. Напомни мне купить ему выпить в следующий раз, когда я отправлюсь в таверну.

— Знаешь, ко мне вообще-то не должны приходить гости, — совершенно спокойно отметил Мерлин.

Колу казалось, что об этом забыли сообщить всему замку.

— Наша принцесса так нервничает, что все равно ничего не заметит, — фыркнул Гвейн. Колу показалось, что рыцарь говорил о короле, хотя уверенности в этом у него не было. Он не мог прийти в себя оттого, как легко Гвейн оскорбил короля, но Мерлин лишь закатил глаза.

— К тому же, — продолжил Гвейн, — я здесь по поручению, которое выполняю каждый день, предлагая тебе освободиться с помощью прекрасного и невероятно умного плана побега.

— Спасибо, Гвейн, но…

— Тебя здесь все полностью устраивает, я понимаю, — закончил за него Гвейн, разглядывая лежанку и книги. — Но я, как друг, все равно должен предложить.

— И ты, и все остальные, — пробормотал Мерлин.

Кол еще раз задумался над тем, что этот заключенный находился в очень странном положении.

— Артур обо всем знает, поверь мне. Я только что вторую ночь подряд дежурил у крепостной стены. Заперев тебя, он удвоил стражу. Кажется, Артур принял всерьез твои замечания о том, что его плохо охраняют.

Эти слова доставили Мерлину огромное удовольствие.

— Как Элиан?

— Сердится. Персиваль не давал ему спать всю ночь.

— Хорошо. А сэр Освальд?

Гвейн сразу же посерьезнел.

— Этим утром отправили посланца. Он умер ночью. Гаюс сопроводит его тело обратно, и сегодня днем они должны прибыть. Артур сказал, что тогда же и вынесет приговор.

Мерлин быстро взглянул на Кола.

— Я бы хотел сначала поговорить с ним.

— Я передам, хотя сомневаюсь, что он послушает. — Гвейн прервался. — Он до сих пор не спускался повидать тебя, так?

— Нет.

— Пустоголовый, — сказал Гвейн.

— Это мое слово.

Гвейн фыркнул, но Кол не понял шутки.

— Я его вырублю и притащу сюда, если понадобится, — пообещал Гвейн. — Не может же он избегать тебя вечно.

— Он пытается. Артур велел поставить повозку перед моим окном, чтобы я не мог видеть двор. Ты об этом знаешь?

— Серьезно?

— Сидя в камере, я его окликнул, перед тем как он собирался уезжать. Кажется, Артур обиделся.

— Хм. Ты его обозвал?

— Правда никому не нравится, — пожал плечами Мерлин.

Потом он слегка поморщился, как будто пожалел, что не может забрать эти слова обратно.

— Да уж, — хмыкнул Гвейн. Он качнулся взад-вперед, и плащ развевался за ним. — Держись, Мерлин.

Потом рыцарь протянул руку сквозь решетку и по-братски похлопал пленника по плечу. Мерлин улыбнулся ему, но его глаз улыбка не достигла.

— Тебе нужно поспать, Гвейн.

Рыцарь широко зевнул.

— Ты прав. Увидимся, Мерлин.

Бертранд проснулся вскоре после ухода Гвейна. Поняв, что его оставили в камере одного, он сел в углу и все утро злобно посматривал на Кола, время от времени отпуская угрозы в его адрес и бормоча себе под нос проклятия. Он изо всех сил старался все это игнорировать. Кол до сих пор видел перед собой Бертранда: он так радовался, пронзив мечом живот рыцаря, что от этого становилось жутко. Кол снова почувствовал тошноту, вспомнив, как из зияющей раны потоком хлынула кровь и органы, смешавшиеся воедино. А ведь рыцарь пробыл в таком состоянии несколько часов… Кол судорожно сглотнул.

Будет ли король Камелота разбираться, кто убил его рыцаря?

Кол в этом сомневался. Он хорошо запомнил бессвязные слова Одина. Если им верить, Камелот не славился милосердием.

К тому же Кол и сам был виноват. Его выворачивало наизнанку от того, что сделал со своей жертвой Бертранд, но это не шло ни в какое сравнение с пустотой у него в груди. Кол вспомнил, как он опустил дубинку на голову темнокожего рыцаря, и тот камнем свалился на землю. Кол сильнее переплел пальцы, сжимая себя за плечи. Зачем он только там оказался? Как было бы хорошо, если бы Кол не отчаялся так и не решил заняться разбоем; если бы он не оставил никчемную работу и продолжил присматривать за гончими Одина; если бы он родился благородным, а не бастардом. Если бы, если бы, если бы…

Кол горько подумал, что жизнь с рождения была несправедлива к нему.

Наступил полдень, а Кол по-прежнему пребывал в мрачных раздумьях. Когда цокот копыт снаружи известил о прибытии остальных членов патруля и мертвого рыцаря, стало еще хуже.

В подземелье принесли скудную еду. Бертранд засыпал охранников оскорблениями, но отказываться от еды не стал. Кол ел молча, а Мерлин тихо поблагодарил стражников. Кол облокотился о дальнюю стену, где можно было спокойно погрустить и не раздражаться из-за того, как мало Мерлину надо для счастья.

Где-то через полчаса охранники забрали тарелки, и Кол снова отвлекся от своих переживаний, которые и не думали оставлять его.

Третьим гостем Мерлина оказался старик. Серебристо-белые волосы спадали ему на плечи, как мантия, но из-за походки казалось, что он лет на десять младше Кола. Старик с кожаной сумкой через плечо быстро прошел мимо него и Бертранда. Мерлин сидел на спальном мешке, положив раскрытый фолиант себе на колени, и, ничуть не смущаясь, неряшливым пером делал заметки на полях. Заметив старика, Мерлин улыбнулся. Кол снова почувствовал раздражение, но уже не такое сильное, как раньше.

— Гаюс, ты вернулся!

— Да, вернулся и вижу, что ты даже взаперти умудряешься находить неприятности, — выговорил ему Гаюс, достал ключ (ему не нужно было звать стражу, чтобы попасть в камеру) и вошел к Мерлину.

Мерлин захлопнул книгу и встал. Гаюс обнял его. Длинные тонкие пальцы вцепились в выцветшую красную одежду.

— Мальчик мой, — пробормотал Гаюс через несколько мгновений. — Дай-ка взглянуть на тебя.

Он отпустил Мерлина и осмотрел его щеку, которая превратилась в темное блестящее фиолетовое пятно. Кол даже из своей камеры видел лопнувшие кровяные сосуды, хотя кожа осталась целой.

— Ничего не сломано, — ответил Мерлин, вздрогнув, когда Гаюс ощупал его щеку.

— Вижу. Гвейн любит преувеличивать. Вероятно, он добивался реакции его величества.

Мерлин хотел закатить глаза, но сдержался.

— Я так понимаю, болит голова? Я приготовил лекарство и мазь для щеки.

— Спасибо, Гаюс.

Они вернулись к спальному мешку. Гаюс достал из сумки горшочек с мазью и осторожно смазал ею щеку сидевшего Мерлина. Видно было, что заботится Гаюс о нем не только как лекарь.

— Гвейн сказал, что прошлой ночью умер сэр Освальд, — тихо произнес Мерлин.

— Да, — ответил Гаюс. — Я как раз подготовил тело для его семьи.

Кол снова сглотнул желчь, образовавшуюся в горле.

— Давно рыцари не умирали в лесной засаде, — отметил Мерлин.

— Персиваль сказал примерно то же самое, но выразился более лаконично.

Мерлин замолчал. Гаюс закончил смазывать ему щеку и вернул мазь в сумку. Раздался звон стекла, и лекарь, вытащив флакон, вложил его в ладонь Мерлина.

— Это от головной боли, — сказал Гаюс, прерывая небольшое молчание, наступившее из-за новостей о гибели рыцаря.

Мерлин опустошил флакон и передернулся.

— Как Артур это воспринял?

— Не очень хорошо. Впрочем, в последнее время его мало что радует.

Мерлин поморщился.

— Наверное, это из-за меня, — пробормотал он.

— Он скучает по тебе.

Мерлин тихо грустно рассмеялся.

— Правда?

Кол раньше не слышал в голосе Мерлина такого отчаяния. До этого момента он по каким-то непонятным причинам казался очень жизнерадостным. Кола почему-то обрадовали печальные нотки в голосе Мерлина, и он тут же почувствовал себя ужасно виноватым. Если бы здесь была мама и она бы сумела прочесть его мысли, то хорошенько отругала бы Кола.

— Уже недолго осталось, Мерлин.

Уголки губ Мерлина дрогнули, и он опустил взгляд на пожелтевшие страницы книги, которая лежала на скамье.

— Я занимался тем исследованием, которое ты прислал. Хотя бы не умру от скуки. У этих южных трав довольно интересные свойства…

Тема разговора изменилась, и Кол отвлекся. Растения его не слишком интересовали. Ему не хотелось думать о них ни в этом мрачном месте, ни где-либо еще. Кол опять начал жалеть себя, но теперь он еще и чувствовал себя виноватым. Мерлин всегда был добр к нему, а перепады настроения и раздражение Кола вызывали лишь презрение. Он прижался к каменной стене и стал ждать. Ему вдруг очень захотелось, чтобы наступила тишина.

Так скоро и случилось. Старый лекарь попрощался с Мерлином и еще раз крепко его обнял. Мерлин смотрел ему вслед, быстро моргая.

Он заметил взгляд Кола и усмехнулся уголками губ. Улыбка была искренней, но его голубые глаза покраснели. Кол, не сдержавшись, улыбнулся в ответ.

Луч теплого света пробился сквозь окно к Бертранду и опустился на квадратик грязного пола в камере Кола, неуклонно прокладывая золотистую дорожку. В камере Мерлина так и не рассеялись сгустившиеся тени, и он непонятно каким образом зажег свечу.

Приближался вечер, и вот уже в четвертый раз Кол услышал, как по лестнице кто-то спускается. Он больше не удивлялся: кажется, Мерлин, несмотря на то что был пленником, дружил со всеми в Камелоте. Кол увидел, как Мерлин, прислушавшись, склонил голову набок, и на лице у него отразились какие-то странные чувства, а потом оно стало совершенно бесстрастным. Он так и остался лежать на спине на спальном мешке, закинув руки за голову.

Кол прохромал к решетке камеры, желая внимательнее рассмотреть еще одного посетителя, и тут же отпрянул.

Это был король Артур.

Колу вдруг стало трудно дышать: ему тут же вспомнились все те ужасы, которые он успел себе надумать. Король, скорее всего, пришел за ним и Бертрандом, собираясь сказать, когда они умрут и насколько мучительной будет их смерть. Судя по его виду, он и в самом деле был готов вынести смертельный приговор. Король быстро прошел по коридору, уставившись вперед и крепко сжав кулаки. В его голубых глазах застыл лед.

Кол подумал, что король остановится рядом с их камерами, он продолжил идти, не обращая внимания на Кола, съежившегося от ужаса, и Бертранда, бросающего глумливые насмешки.

Король пришел к Мерлину.

Повернувшись, он остановился как раз напротив его камеры. Кол как можно осторожнее перебрался поближе, чтобы лучше видеть происходящее.

Мерлин с нарочитым равнодушием уставился в потолок. Король смотрел на пленника, и вот так вот они стояли несколько долгих минут, застыв как статуи. В затылке у Кола закололо. Несмотря на то что ничего не происходило, ему казалось, что скоро разразится настоящая буря.

Кол вздрогнул, когда король наконец сдвинулся с места, резким движением потянувшись к поясу и достав оттуда сложенный лист пергамента. Он подозрительно подходил к цвету и размеру листов из стопки, засунутой под спальный мешок Мерлина. Он не двигался с места и даже не вздрогнул, когда король резко поднес лист к свету, чтобы можно было его прочитать.

— «Дорогой Артур, — властно и сурово прочел король, — сегодня я увидел на улице осла и тут же вспомнил о тебе. Твой смиренный слуга Мерлин».

Кол вытаращился, а по лицу Мерлина медленно расплылась улыбка. Король напрягся.

— Мерлин.

— Так ты все-таки получал мои письма.

— Ты все это придумал, — прямо обвинил его король.

— Неправда, — возразил Мерлин, улыбаясь еще шире.

— Правда. Я получил это письмо сегодня.

— Возможно, я увидел осла на прошлой неделе, перед тем как ты поставил повозку за окном. Кстати, спасибо. Благодаря повозке вид стал особенно интересным.

— Мерлин, я это письмо только сегодня получил.

— Возможно, мой посланник не сразу смог его доставить.

— Нет у тебя никаких посланников, — фыркнул король, не собираясь сдаваться.

— Ладно, хорошо. Я все придумал.

Король ненадолго замолчал, удивившись, что Мерлин так быстро согласился с ним. А потом Колу показалось, что он прямо-таки раздулся от гнева.

— Черт возьми, Мерлин, ты и правда думаешь, что это смешно — обзывать придурком человека, от которого зависит твоя жизнь?

— Даже не знаю. Ну а что делать, если он так себя ведет?

— Лучше уж быть придурком, чем лжецом, — ответил король, и в голосе у него был такой же холод, что и во взгляде. Кол передернулся. — Скажи мне, я тебя хоть когда-нибудь знал по-настоящему?

Мерлин перестал улыбаться. Колу стало не по себе. Ему хотелось, чтобы Мерлин и дальше оставался жизнерадостным, а не превращался в… непонятно кого.

— Раз уж по-твоему я так долго притворялся, то ты явно не считаешь меня дураком. Нет, Артур, я всегда лгал тебе лишь о том, на что я способен, но не о том, какой я на самом деле.

Мерлин бросил взгляд на Артура и отвел его с быстротой молнии. Кол успел заметить вспышку гнева и страх, который он с трудом скрывал, но, как ни странно, король не стал продолжать спор. Он тяжело вздохнул и засунул письмо за пояс. Казалось, что король выглядит гораздо старше своих лет. Проведя обеими руками по лицу, он потянул за кожу под глазами и вокруг рта. Мерлин продолжил задумчиво рассматривать потолок, напрягшись как тетива.

— Мерлин, — начал было король и на мгновение замолчал. Тщательно контролируя дыхание, он медленно вдохнул через нос, а потом на выдохе задал тот вопрос, который Кол совсем не ожидал услышать. — Как ты себя чувствуешь?

— Черт возьми, что это значит?

Обстановка в темнице стала напряженной.

— Я о твоем лице говорю, — объяснил Артур, судорожно дернув рукой. Казалось, он уже пожалел, что задал этот вопрос. — Гвейн сказал…

— Ах, так это Гвейн тебе все рассказал, да?! — рявкнул Мерлин, кипя от гнева. Неловко подскочив с койки, он начал расхаживать по камере. — А может, к тебе Гвен приходила или Гаюс? Или… черт, да к тебе мог прийти любой рыцарь, потому что они все — абсолютно все! — спускались ко мне, чтобы поговорить. Все, кроме тебя. Ты вообще в курсе, что нельзя быть друзьями, совсем не общаясь друг с другом? Твоим рыцарям, кажется, это известно, несмотря на то что в твою тупую голову нельзя вбить основы…

— Мерлин.

Колу уже начинало казаться, что у короля была какая-то странная привычка, из-за которой он повторял одно и то же имя. А еще он подумал, что Мерлин наконец-то сошел с ума и пытался таким образом ускорить свой конец, нырнув в сладкие объятия смерти.

— Знаете что, сир, — Мерлин так произнес этот титул, что он превратился в колкое оскорбление, — я понимаю, что вы пытаетесь избегать меня как можно дольше. Но можно же хотя бы оказать мне любезность и наконец-то решить мою судьбу, а то мне приходится гнить здесь день за днем и думать, убьете вы меня или нет. Кстати, ты знаешь, что и правда можешь это сделать? Я не буду сопротивляться. Черт, Артур, да я одной мыслью могу уничтожить Камелот, но, если ты решишь меня проткнуть вот тем вот мечом, я не буду тебе мешать…

— Мерлин.

Король побледнел, но Мерлин не обратил на него внимания, продолжая болтать и расхаживать перед решеткой.

— К твоему сведению, пользоваться надо именно этим мечом, потому что только им и можно убить меня. Глупо, да? Других таких мечей во всем мире нет, а я — вот придурок! — год за годом цеплял его к твоему поясу…

— Мерлин!

— Черт, да я вообще не знаю, зачем привел тебя к нему. Ах да, потому что ты перестал надеяться и верить в себя, и снова, в который уже раз, мне пришлось это исправлять.

— Мерлин, хватит!

Приказ прогремел в подземелье, гулко отражаясь от камней, и Мерлин захлопнул рот, громко щелкнув зубами. Он мгновенно перестал расхаживать по камере и встал лицом к стене, безвольно опустив руки по бокам.

— Мерлин, я не убью тебя, — сказал король таким мягким тоном, что это казалось странным. — Я… я просто не могу это сделать.

— Почему? Потому что я единственный друг, который у тебя есть, и ты не можешь меня потерять?

Наверное, Мерлин хотел съязвить, но у него дрожал голос, и Артур напрягся, как будто его ударили. У Кола в голове билась только одна мысль: да кто такой этот Мерлин, что позволяет себе такое отношение к королю?!

— Со мной все хорошо, — ровным голосом сказал Мерлин, обращаясь к стене, и казалось, что это не он только что боролся с собой, не сдержав чувств.

Колу казалось, что что-то резко изменилось, и он был уверен, что король это тоже почувствовал.

— Что?

— Ты спросил, как у меня дела.

— Мерлин, я… я даже не буду объяснять, почему я тебе не верю.

Между ними настала неуютная тишина. Даже Бертранд не проронил ни слова, заинтересовавшись перепалкой между королем и его пленником. «Это не только пленник короля — он еще и его слуга», — вдруг подумал Кол. Он по-прежнему боялся правителя Камелота, наблюдая за их общением, но его отношение… пожалуй, оно немного изменилось, особенно теперь, когда Кол увидел, что король не был какой-то ледяной статуей. Нет, он был обычным человеком. Возможно, король и пленник когда-то и правда были друзьями. Быть может, они ими оставались до сих пор.

— Зачем ты пришел, Артур?

Казалось, что он очень устал, истощенный вспышкой гнева. Мерлин опустил голову, посмотрел на длинные белые пальцы и помассировал ими переносицу.

— Я… — Артур помедлил и закусил изнутри щеку. Казалось, что эта привычка проявляла себя, когда он нервничал. — Я не знаю. Ты меня предал.

Непохоже было, впрочем, что Артур обвинял Мерлина. Нет, в его голосе была такая беззащитность, что от этого становилось больно.

— Мы оба знаем, что это неправда, Артур, — прошептал Мерлин, опуская руки, но не поднимая головы. — Все, что я делал, было для того, чтобы защитить тебя.

— Ты солгал.

— Да, солгал. И мне жаль, что я сделал это и совершил кучу других ошибок.

— Неужели? — пробормотал Артур. По голосу было слышно, что король устал не меньше Мерлина, но ответа он не ждал. — Как долго это продолжалось?

— Ты не говорил с Гаюсом?

— Нет, не говорил. Я хочу услышать об этом от тебя.

После этих Мерлин посмотрел прямо на короля. В его глазах отражался свет, подобно осколкам хрусталя. Кажется, слова короля удивили Мерлина. Он дважды глубоко вздохнул, а потом на выдохе произнес:

— Всю мою жизнь.

Говоря это и не сводя взгляда с короля, он каким-то образом стал невероятно высоким. Мерлин выпрямился, как будто с его плеч свалился какой-то груз. Король долго и задумчиво наблюдал за этим перевоплощением, а потом наконец кивнул и уставился в землю под ногами, как будто Мерлин таким образом подтвердил то, что он уже знал. Казалось, что они поменялись местами. Король стал обычным человеком, а слуга — кем-то большим. Колу казалось, что ему здесь не место и он украдкой подглядывает за чем-то, что касается только этих двоих.

Он понимал лишь, что происходящее должно было кардинально изменить жизнь людей в Камелоте, а может, даже повлиять на все королевства в этом мире.

— Мне жаль, Мерлин, — медленно произнес Артур.

Мерлин слегка приподнял брови и дернул уголками губ, как будто едва удержался от ответа.

— Заткнись, — раздраженно сказал Артур.

— Я молчал, — возразил Мерлин.

— Дай мне закончить. Дерзить потом будешь, — пробурчал Артур. Он провел по золотистым волосам, взъерошив их. — Вот что я хотел сказать: мне жаль. Жаль, что я пока не могу тебя простить. Не дуйся, Мерлин. Ты прекрасно меня знаешь и не должен удивляться. После того как прошло столько лет, а все те… — Артур запнулся, но вскоре собрался с мыслями, не забыв бросить еще один сердитый взгляд на Мерлина. — После того как я узнал, что все, кого я люблю, лгали мне или бросили меня, я ожидал… вот уж чего я точно не ожидал, так это того, что и ты окажешься среди этих людей.

— Артур, — изумленно выговорил Мерлин.

— Не перебивай меня, Мерлин. Ты прекрасно знаешь, что я терпеть не могу, когда ты ноешь как девчонка, — строго перебил его Артур, снова собираясь с мыслями. — Возможно, ты и не такой, как они. Теперь я понимаю, что ты всегда поддерживал меня, несмотря на то что… несмотря на то что я сильно обижал тебя. Я не дурак, Мерлин, и знаю, что тебе рядом со мной пришлось нелегко, но мне нужно время. Ты не поверил мне, и я… я не знаю, могу ли я теперь тебе доверять. Можно ли верить, что ты будешь таким, как и прежде, настоящим. Я до сих пор… до сих пор готов доверить тебе свою жизнь. И нет, я не убью тебя, но что-то должно измениться. И если дело в законе…

Мерлин странно содрогнулся всем телом, и спазм прошелся от кончиков пальцев ног до макушки, но Артур ничего не заметил.

— Закон нельзя изменить за одну ночь или даже за несколько месяцев. Поэтому… поэтому мне бы хотелось попросить, чтобы ты и дальше… продолжал терпеть меня… Я и правда стараюсь все исправить, но эти перемены… легко не будет.

Глаза Мерлина были подведены красной каймой.

— Нечего тут рыдать, Мерлин.

— И ничего я не рыдаю, — неубедительно сказал Мерлин.

— Ну что ты за девчонка!

Мерлин фыркнул.

— А ты придурок.

— Я король. Ты не можешь так меня называть.

— Простите. Вы невероятный придурок, милорд.

Впервые после того как король спустился в подземелье, он искренне улыбнулся. Кол, помня, как правитель Камелота наводил ужас своим спокойствием, удивился этой разительной перемене. Он отвел взгляд и посмотрел на грязный пол между башмаками, чувствуя странную боль в груди.

Когда Кол снова поднял взгляд, он вздрогнул. И не просто вздрогнул, а передернулся всем телом.

Теперь король смотрел на него. Он больше не улыбался, а хмурился.

— Вижу, ты решил сменить обстановку в моей собственной темнице, Мерлин.

— Я не виноват, что Борс и Сердик меня послушали.

— Да, кажется, все стражники проявляют к тебе нездоровую привязанность.

— Ну, я бы так не сказал.

Артур сузил глаза, глядя то на Кола, то на Бертранда. Последний насмешливо ухмыльнулся.

— Могу я дать тебе совет? Перед тем как вынесешь приговор, поговори с каждым из них по отдельности, — невинным тоном посоветовал Мерлин и подмигнул Колу.

Он недоверчиво мигнул в ответ. Какие бы ни были отношения между королем и его бывшим слугой, Артур, уж конечно, не станет… Но тут Кол заметил, что король хмурится сильнее. Он и правда размышлял над предложением Мерлина.

— Зачем это? — спросил Артур, резко поворачиваясь к Мерлину.

Мерлин наклонил голову.

— Знаешь, Артур, я уже говорил об этом, но тебе и правда не стоит так морщить брови…

— Мерлин!

Мерлин улыбнулся. Кол не мог понять, чего он добивался. Мерлин хотел, чтобы Кола оправдали или, наоборот, казнили?

— Ладно, ладно, — пробормотал он. Хитрая улыбка исчезла, и выражение лица стало мягче. — Просто выслушай всю историю целиком, Артур, и тогда ты сам все поймешь.

Король медлил, но Колу казалось, что он специально тянет время.

— Пожалуйста, приведите этих людей ко мне в тронный зал через час. Только по одному! — крикнул король. — Я хочу поговорить с каждым из них наедине.

— Слушаюсь, милорд, — ответил охранник.

Теперь Кол чувствовал надежду, и ему показалось, что он заново родился. Кол задышал свободнее. Воздух в темнице был грязным и влажным, но Колу было все равно, потому что он наконец-то смог сделать вдох. Глаза обожгли слезы. Кол промучился всего одну ночь, а Мерлин, задыхаясь, провел здесь много дней.

Кол еще больше удивился стойкости и бодрости Мерлина, и его невероятная вспышка гнева, которая случилась так неожиданно, уже не показалась Колу странной.

Ему стало легче, когда он понял, что не все потеряно. Впрочем, король не обратил на состояние Кола никакого внимания и снова обернулся к Мерлину, обвиняюще ткнув в него пальцем.

— Хватит сплетничать обо мне с женой. Честное слово, вы ведете себя как две старые прачки.

Мерлин промолчал, но, кажется, он был доволен таким ответом. Артур опустил голову и тихо раздраженно хмыкнул. Звук пронесся эхом по каменному коридору, но король не сердился, хотя Колу показалось, что он все-таки чем-то опечален.

Кол впервые задумался, пытаясь понять, что это за король, который готов сжалиться над чужаком, приняв на веру слова человека, им же названного лжецом?

Впрочем, Кол тут же вспомнил, что еще стало понятно из слов Артура, сказанных во время это странной напряженной перепалки, где, казалось, все рушилось.

Да, король назвал этого человека лжецом, но он был по-настоящему привязан к нему.

Кол снова почувствовал боль глубоко внутри, но на этот раз он понял, что она означает. Ему тоже хотелось, чтобы к нему так относились.

— Ты еще вернешься? — тихо и неуверенно спросил Мерлин.

— Да, на этот раз я вернусь гораздо быстрее.

— Понимаю. Тебе тяжело думать, я знаю.

— Мерлин.

— Что?

— Заткнись.

Король в последний раз взглянул на Кола, у которого все внутри перевернулось и он попытался показать, что его совершенно незачем опасаться. Артур развернулся и решительно пошел по коридору. Дойдя до выхода, он остановился.

— Ах да, чуть не забыл. Мерлин, — позвал Артур, обернувшись через плечо.

— Да, сир?

— Еще хоть раз сбежишь из камеры с помощью магии, и я изменю свое решение: помилования от меня ты точно не дождешься.

Прошла секунда, а потом две. Кол раскрыл рот, когда все встало на свои места. Мерлин — колдун?! Так вот почему он оказался в темнице! Ради всего святого, как его еще не казнили?!

Впрочем, Кол быстро нашел ответ. Все дело в том, что для короля этот колдун был очень важен, а сам он… что ж, Кол представлял его совсем иначе.

Артур до сих пор ждал остроумного ответа, но Мерлин лишь фыркнул и тихо сказал:

— Даже не думал об этом, милорд.

Король дернул уголком рта, а потом исчез в вихре алых цветов.

Что бы сейчас ни происходило здесь, в темном подземелье, находящимся под городом, Кол по-настоящему проникся этим. Он мало что понимал, чувствуя, что здесь были замешаны свет, магия и даже какие-то перемены, ведущие к концу.

У Кола была лишь одна надежда: он надеялся, что проживет еще какое-то время и сможет увидеть начало.