Драко Малфой — спаситель магии // Schwer was los (джен)

Видишь, мрачный старый замок

Вырастает на пути?

Даже если очень надо,

Ты в него не заходи!

Заведет туда дорога —

Пропадешь в мгновенье ока!

Едва стихли последние звуки жутковатой приветственной мелодии, как Драко, чуть скривившись, сунул эльфу свой поцарапанный с одного боку чемодан и нетерпеливо подошел к карете. Он недоверчиво оглядел колымагу, после чего слегка дернул за ручку дверцы. Не получив никакого результата, Драко рванул сильнее. Раздался неприятный скрип, и ручка вполне ожидаемо осталась у него в руках. Тем не менее заевшая дверца все же отворилась, а наружу вылетела стайка летучих мышей, сослепу натыкаясь на побледневшего Драко. Он так перепугался, что не мог проронить ни звука, а только лихорадочно выпутывал кусачих тварей из волос. Ручка кареты, которую Драко так и держал в руках, неожиданно распалась на множество маленьких золотистых мошек, тут же взвившихся в воздух. Домовик что-то причитал на немецком, но Драко разобрал лишь три знакомых ему слова: «ужасно», «глупо» и «господин». Вместо того чтобы помочь этому самому «господину», домовой эльф только нелепо подпрыгивал и размахивал лапками, отгоняя назойливых мошек.

Драко наконец немного пришел в себя и прошипел, потрясая укушенными пальцами:

— Да замолкни уже! Ужасно глупо было не проветрить карету перед тем, как посылать ее за гостями! Был бы ты из наших эльфов — я бы с тобой не знаю, что сделал! А если бы тут оказался мой отец — он бы тебя пришиб и не посмотрел, кому ты принадлежишь...

— Сорри, сорри, герр Малфой, — суетливо склонился в вежливом поклоне эльф. В красном рту домовика отчетливо блестели заостренные зубы, а на голове виднелись маленькие темные рожки.

Драко фыркнул, стараясь презрением перебить страх. Оставаться на пустынной станции было бы в любом случае бессмысленно: судя по новенькому, блестящему яркой синей краской расписанию, следующего поезда пришлось бы ждать аж до вечера. Поэтому Драко вздохнул и стал взбираться в карету по шаткой лесенке. Карета же внезапно издала раскатистый звук сытого гиппогрифа, так что Драко вздрогнул, едва не навернувшись с лестницы, и машинально схватился за ушибленную когда-то таким зверем руку. Внутри оказалось пыльно, а в углу на густой паутине вращал глазами черный пушистый паук величиной с ладонь крупного мужчины, с длинными, судорожно сжимающимися и разжимающимися жвалами. Прежде чем Драко успел в полной мере осознать присутствие монстра, он уже рефлекторно выхватил палочку и выкрикнул: «Эванеско!» — так что через мгновение внутренности повозки заблистали чистотой, а паука и след простыл. Палочка Драко, к которой он так и не привык за последний год, продолжала издавать слабое шипение и пускала тонкие струйки дыма с приятным цитрусовым ароматом. Драко тяжело вздохнул. Ему остро захотелось оказаться в Малфой-мэноре, в безопасности и уюте.

А ведь все началось с того, что Драко стала беспокоить переходившая все грани разумного опека, установленная над ним его матерью, Нарциссой Малфой. Конечно, мать можно было понять — она и так видела смысл своей жизни в заботе о сыне и муже, а в последние годы какие только опасности им не угрожали! Возродившийся Темный Лорд, авроры, битва за Хогвартс, суд над Пожирателями Смерти... Но, право же, поведение Нарциссы уже превращалось в навязчивую манию. Например, чего только стоила ее манера по ночам заглядывать к Драко в спальню! Все-таки ему уже исполнилось девятнадцать лет, не маленький... Мало ли чем он мог там заниматься?! Драко стал запирать двери на ночь, но тогда она посылала с проверкой эльфов, проникавших без помех в любые закоулки в поместье Малфоев. Да еще и эти постоянные «что бы ты хотел вкусненького на завтрак, милый?». Чаще всего Драко понятия не имел, чего бы ему хотелось. В конце концов, это была обязанность его матери — придумывать меню, так что она давно должна была бы уже усвоить его вкусы. А еще Драко не мог даже куда-то выйти в одиночку — через полчаса ему на плечо обязательно пикировала сова с сообщением, что мать немедленно хочет его видеть. И если он игнорировал эти призывы, то потом они обе — сова и мать, — словно сговорившись, смотрели на него такими печальными и полными укора глазами, что хотелось со стыда провалиться. Но не мог же Драко постоянно находиться при матери! В его возрасте давно пора было становиться самостоятельным.

В конце концов Драко не выдержал и обратился за помощью к отцу. Люциус Малфой, до тех пор слишком озабоченный состоянием своих финансовых дел и собственной подмоченной репутацией, чтобы замечать какие-либо проблемы в семье, тем не менее отреагировал быстро и вполне логично. Пары разговоров с женой ему хватило, чтобы убедить ее, что она считает полезным для Драко отправиться в относительно дальнее путешествие — в Германию, к одному из кузенов Малфоев. Драко даже немного испугался перспективы оказаться совсем одному среди иностранцев. Однако сурового взгляда отца хватило для поспешного согласия послушного сына, коим являлся Драко. Впрочем, во время сцены прощания, когда мать еле сдерживала слезы, а отец, разволновавшись, слишком сильно сжал его в объятиях, Драко с некоторой долей злорадства даже подумал, что любимый папочка тоже будет переживать и скучать. И Драко решил специально писать родителям пореже — пусть попереживают и в следующий раз хорошенько подумают, перед тем как сплавить единственное чадо в синие дали. Отец мог бы придумать и лучший способ разрулить сложившуюся ситуацию с материнской гиперопекой.

Через каминную сеть Драко добрался до Гамбурга, лишь раз поцарапав чемодан и запачкав в золе любимую светлую мантию, которую ему тут же очистил путешествовавший с ним домовой эльф. Правда, в Гамбурге с эльфом пришлось распрощаться и отправить его домой: эти никчемные создания плохо переносили долгую разлуку с Малфой-мэнором. На главном гамбургском железнодорожном вокзале — вполне современном, с множеством ярких табло и суетящихся магглов — Драко не без труда отыскал платформу 7 1/2, откуда отправлялся поезд до городка под названием Киль. Там Драко должны были встретить родственники. Поезд пришел точно по расписанию и оказался куда более современным и быстрым, чем Хогвартс-экспресс. Раньше Драко никогда не путешествовал самостоятельно так далеко и теперь испытывал необычайную, хотя и немного бессмысленную гордость, когда предъявлял контролеру свой билет. Контролер оказался карликом в остроконечной красной шапочке, спадавшей ему до самого носа, так что было непонятно, может ли он вообще что-то из-под нее разглядеть. На шапочке витиеватыми буковками значилось: «Wichtelchen Hans» (1).

Сойдя на указанной станции, Драко обнаружил, что невежливые родственнички решили не являться за ним самолично, а прислали придурковатого домового эльфа на старой карете. К счастью, домовик немного понимал по-английски, поэтому худо-бедно Драко смог с ним объясниться. Начал их знакомство эльф с того, что материализовал незнакомый Драко струнный инструмент. Пояснив, что эта штука называется «цитра» (2), домовик воодушевленно пробренчал на нем нечто заунывное, отчего у Драко заныли зубы. К счастью, к тому времени на станции больше никого из магов не осталось, так что Драко не пришлось стыдиться такого экстравагантного приема, как предоставленной кареты — лакированного черного «гроба на колесах», — в которую был запряжен тощий восьминогий козел с большущими стрекозиными крыльями. Драко был настолько поражен этим доселе неизвестным ему созданием, что даже не попытался возмутиться предложенным транспортом. Количество ног козла навевало смутные ассоциации со скандинавской мифологией, в которой Драко был не силен. Затем последовало происшествие с летучими мышами и прочей живностью, так что, когда Драко наконец расположился на скрипящем сиденье кареты, он не ожидал уже ничего хорошего от дальнейшего развития событий.

Карета тронулась под мастерский заливной свист и громкие выкрики домовика, нещадно нахлестывающего восьминогого козла. Но через пару минут стук колес стих, и Драко, посмотрев вниз сквозь мутные неровные стекла, осознал, что они летят. Повозка натужно скрипела, ее мотало из стороны в сторону, так что чемодан, перед этим весьма небрежно заброшенный внутрь домовиком, с каждым виражом бил Драко по ногам. Вместе с этими ударами к Драко пришло понимание, что живым он, по всем законам логики, до родичей не доберется, и хорошо, если доберется хотя бы мертвым, а не упокоится разрозненными останками на протяжении нескольких километров, когда быстрый транспорт разлетится в воздухе на части. Поэтому Драко вверил свою судьбу старым могущественным богам и стал с достоинством ждать неминуемого конца, бесстрашно забившись в угол и аристократически повизгивая при особо резких наклонах и подскоках кареты.

К величайшему удивлению Драко Малфоя, карета выдержала получасовый полет и довольно мягко приземлилась, замедляя ход. А когда она и вовсе остановилась, а домовик распахнул дверь, Драко принялся лихорадочно припоминать все, что наобещал древним богам за время поездки, чтобы они помогли ему выжить. Выходило довольно много, так что было немудрено, что боги откликнулись. Драко собрался выскочить из кареты пулей, чтобы более никогда в нее не возвращаться, но дрожащие ноги подвели его. Выбираться в итоге пришлось медленно и осторожно.

Уже на твердой земле Драко немного приободрился и приготовился в резкой форме высказать домовику свое мнение о поездке:

— Ты, тупоголовый уродец! — ткнул он перстом в эльфа. — Как смел ты везти меня так, словно я...

В это мгновение из-за кареты появились четыре человеческие фигуры, направляясь, по всей видимости, к Драко. Заметив их, он вздрогнул и совсем не по-взрослому жалобно вскрикнул:

— Ой, мамочки! Да что это такое?!

При звуках его голоса фигуры чуть замедлили свой ход. Две из них являли собой высоких стройных юношу и девушку, невероятно бледных, но с красными веками и почти бесцветными глазами. Их длинные одеяния и белые волосы развевались, словно на ветру, хотя никакого ветра Драко не ощущал. Бесцветные глаза девушки бесстрастно взирали прямо на Драко, а у юноши расфокусированный взгляд был направлен куда-то в пространство. Двое других существ, таких же бледных и странных, оказались похожими друг на друга как две капли воды маленькими девочками. У всех явившихся из-под верхних губ виднелись игольчатые зубы.

Драко сделал шаг назад, припоминая боевые заклятия, которым его обучала покойная тетушка Беллатрикс. К сожалению, она не готовила его к битве с упырями, а школьные знания об этих созданиях вдруг полностью выветрились из головы Драко.

— Здравствуй, милый кузен, — заунывно провыл бледный парень.

Драко, решив больше не тревожить свои слабые нервы видом неприятных малокровных монстров, молниеносно юркнул во внезапно показавшуюся родной и надежной карету.

— Куда же ты? — в глубоком отчаянии возопили мертвецы и ринулись к нему с невероятной скоростью, но Драко оказался проворнее и успел захлопнуть дверь, наложив на нее запирающее заклятие. Схожим образом он обезопасил и окна кареты.

Упыри, разочарованно скуля, принялись скрестись в хлипкие стены, пока Драко пытался придумать выход из довольно сложной ситуации. Самым лучшим было бы сейчас аппарировать куда-нибудь, но от волнения он вполне мог напутать с заклинанием и расщепиться. А Драко слишком дорожил собой, чтобы относиться легкомысленно к возможности остаться без какой-то части своего драгоценного тела. К тому же, промахнувшись мимо станции, он рисковал остаться почти без сил в незнакомой местности, да еще и в окружении иностранцев и магглов. С другой стороны, хотя Драко и начал припоминать кое-какие заклинания против нечисти, выходить в одиночку на четырех вампиров казалось ему уж слишком безрассудным, прямо-таки «гриффиндорским», поступком. Поступи он так, Люциус Малфой точно не гордился бы сыном. Да и не верилось Драко, что он, потомок умных, изворотливых, смекалистых Малфоев, не найдет более изящного и интересного решения, не включавшего опасности расщепиться или быть искусанным нервными родственничками.

В то время как Драко еще предавался раздумьям, снаружи сначала воцарилась тишина, а потом послышался несколько визгливый женский голос, отдававший какие-то резкие команды на немецком языке. Драко разобрал лишь «sofort», то есть «немедленно», и «aufhören», то есть «прекратить». Смысл этого словосочетания показался ему весьма привлекательным, и он решил помедлить с рискованной аппарацией.

Через минуту нетерпеливого ожидания в окне кареты показалось вполне человеческое лицо полной миловидной блондинки средних лет. Она ласково улыбнулась Драко и с невыносимым акцентом произнесла:

— Дорогой племянник, я твоя тетушка Адель. Нижайше прошу простить моих неразумных и невоспитанных детей за этот устроенный ими отвратительный розыгрыш над тобой.

Драко несколько растерялся, но воспитание взяло свое, и он машинально поклонился новоявленной тетке — благо, высокий потолок кареты позволял перед этим величаво выпрямиться, — вежливо ответив на ее приветствие. Выходить, однако, не удостоверившись полностью в собственной безопасности, Драко не спешил.

— Они сейчас же извинятся, — по-своему поняла причину его задержки тетушка Адель и, на мгновение скрывшись, тут же возникла вновь, крепко держа за руку двух маленьких бледных упыриц, по пухлым щечкам которых щекам текли ручьи слез. Жалостливо зыркая на Драко красными глазенками и клацая острыми зубками, они в унисон протараторили:

— Прости нас, дорогой кузен, нам очень-очень стыдно...

Тетушка Адель произнесла над упырицами какое-то заклинание, и они враз превратились в двух прелестнейших девочек лет пяти, голубоглазых и довольно румяных. Зубы у них тоже оказались нормальными, хотя и крупноватыми. Единственной странностью в девчушках оставалась их невероятная похожесть, но Драко уже достаточно насмотрелся на отвратительных близнецов Уизли, чтобы изумляться такому чуду природы.

Затем настала очередь двух других «вампиров». Не дожидаясь действий тетки Адель, острозубая девушка провела над собой и парнем своей волшебной палочкой и, обретя вполне нормальное обличье, чуть иронично произнесла:

— Нижайше просим простить нас, дорогой кузен, что мы напугали тебя до смерти.

Ее спутник тем временем порылся в карманах своего белого балахона, выцепил оттуда очки в толстой оправе и установил их на своем длинноватом носу, напомнив Драко ненавистного Поттера. Симпатии к кузену от этого вовсе не прибавилось. Драко хмуро окинул тетушку и ее отпрысков подозрительным взглядом, но все же снял чары с двери кареты. Грациозно спустившись с лестницы, хотя и запнувшись о последнюю ступень, он осторожно приблизился к выглядевшим теперь по-человечески родственникам. Приняв изящную позу, Драко чопорно поклонился тетке и соизволил представиться:

— Я Драко Малфой, мэм. А вы, стало быть, моя дорогая тетушка Адель? Жена дядюшки Райнхардта? Я много слышал о вас от отца. Счастлив нашему знакомству.

Договорив, Драко мысленно поаплодировал себе: его голос почти не дрожал после пережитого.

— И я тоже рада, что ты приехал. А уж Райнхардт будет в совершеннейшем восторге, — заверила Драко тетка. — Как же мне жаль, что я не уследила за моими негодниками и они успели разыграть это глупое представление! За свой дурной поступок они будут строго наказаны.

Драко почтительно поцеловал тетке руку и живо ответил:

— О, что вы, дорогая тетушка Адель, — он улыбнулся, упиваясь собственным великодушием, — это были сущие пустяки. Хотя я безмерно рад тому, что, будучи застигнут врасплох этой неосторожной шуткой, благоразумно решил повременить с упокаивающими проклятиями и не наслал на моих кузенов, например, «Мертвую пыль» или «Бескровную сухость». Они представляют опасность не только для нечисти.

На самом деле названия этих заклятий Драко только что придумал, но справедливо полагал, что немецкие родственники не будут в курсе всех существующих в Англии способов борьбы с упырями. А по тому, как переглянулись старшие и задрожали губы у младших кузенов, он понял, что его блеф удался.

— Ах, so schrecklich (3)! — потрясенно молвила тетушка Адель и гневно покосилась на шутников. Затем, взяв себя в руки, она подтолкнула к Драко старшего их них:

— Познакомься, дорогой племянник, это мой сын Зигфрид.

— Зигфрид фон Шлехтглаубер (4), — щелкнул каблуками тот, склоняя перед Драко светловолосую голову.

Рыжина в его волосах напомнила Драко об Уизли. Определенно, кузен ему нравился все меньше и меньше.

— А это мои младшие, Одетт и Одиль, — представила Адель близняшек.

— Приятно познакомиться, маленькие леди, — галантно ответил Драко, чем заставил малышек покраснеть и спрятаться за материнскую юбку.

Оставшаяся непредставленной девушка тоже приблизилась и протянула тонкую руку:

— Мари Хексеншосс  (5). Воспитанница фрау Адель и герра Райнхардта.

На английском она изъяснялась вполне сносно. Впрочем, отец говорил Драко, что образованные немцы обычно знают английский.

— Кроме того, Мари — моя невеста, — с довольным видом присовокупил очкастый Зигфрид.

Драко неприязненно покосился на него и припал губами к маленькой ручке Мари. От этого церемонного поцелуя, который он запечатлел на хрупкой кисти с еле уловимым ароматом фиалок, Драко почему-то бросило в жар. Возможно, виной тому послужили лукавые синие глаза фройляйн Хексеншосс, которые беззастенчиво изучали его.

— А вы ниже, чем мне показалось вначале, — заявила она.

— Мари, это невежливо, — одернула ее тетушка Адель, погрозив длинным пальцем.

— Извините, я не хотела вас обидеть... Просто вначале мне показалось, что вы очень долговязый, но Зигфрид все же выше, — непринужденно объяснила та.

Драко почему-то чувствовал себя задетым ее словами, хотя вообще-то его вполне устраивал собственный рост. Однако тетка не дала ему времени подыскать уничижительный ответ:

— Милый племянник, ну что же мы держим тебя на пороге? Ты, верно, устал с дороги и проголодался. Хайнц (6), отнеси чемодан нашего дорогого гостя к нему в комнату! — приказала она домовику. — Но сначала распряги бедного Слепцига (7). Тебя не испугал наш стрекозел, Драко? Он выглядит немного непривычно, но довольно быстр и надежен.

— Я видал в своей жизни и не таких созданий, — с достоинством ответил Драко, тем не менее несколько опасливо косясь на пучеглазого стрекозла. Крылья у того уже куда-то пропали, зато количество ног не изменилось.

— Ах да, — вспомнила тетушка Адель, — твой отец писал про то, что произошло с вами, про все эти unheimliche Dinge... то есть, я имела в виду, жуткие вещи. Но ничего, теперь все позади. Идем же скорее в дом! Наверное, ты хочешь с дороги принять душ? Скоро вернется Райнхардт, и будем ужинать.

Драко, ощутив враз навалившуюся усталость, позволил подвести себя к высокому, строгому зданию. Тетушка Адель направилась прямо к двери, над которой висели сразу несколько запрещающих табличек на немецком: «Входа нет!», «Не входить — опасно!», «Вход строго воспрещен!» и «Вход только для обслуживающего персонала».

— На них заклятия против туристов, — пояснила тетушка Адель. — Но мы все равно еще и запираем дверь на семикратно-магический ключ, а сверху накладываем чары полной невидимости... И даже так порой пролазят, чтоб они в драконьи ямы провалились, с их треклятым любопытством!

Драко не совсем понял, о чем шла речь, но у него уже не было сил, чтобы расспрашивать. Он, почти не глядя по сторонам, послушно следовал за теткой по ярко освещенным скрипучим лестницам и гулким коридорам, пока не оказался в небольшой, но богато обставленной комнате, где уже стоял его дорожный чемодан.

— Располагайся, — улыбнулась тетушка, отчего на ее щеках заиграли ямочки, а круглые выпуклые глаза весело заблестели. — Душевая и прочие удобства вон за той дверцей. Если ванная попытается засосать тебя в водосток — стукни хорошенько пяткой по дну. И не наступай на вот эти три половицы — порой они переворачиваются, а вылезти обратно трудновато. Я пришлю Хайнца, когда ужин будет подан. У тебя есть примерно полтора часа, чтобы прийти в себя, — она ласково потрепала Драко по плечу: — Мы правда рады, что ты приехал. И еще раз извини за такой ужасный прием... На самом деле твои кузены очень дружелюбные и милые, вот увидишь.

Иллюстрация:

Прибытие в замок Готторф: http://www.pichome.ru/image/eK3

Примечания:

1. Wichtelchen (немецкий, «вихтельхен Ханс») — разговорное уменьшительное от Wichtel.

Wichtel (нем., «вихтель») — существо из северных сказаний, которое в одном из вариантов прислуживает колдунам и ведьмам. Часто изображается в красной остроконечной шапке. Таким образом, Wichtelchen Hans можно перевести как «гномик Ганс».

2. Цитра (нем., Zither) — струнный щипковый музыкальный инструмент, получивший наибольшее распространение в Австрии и Германии в XVIII веке.

3. So schrecklich (нем.) — так ужасно («зо шреклихь»).

4. Шлехтглаубер — от «шлехт» (schlecht) — плохой и «глаубен» (glauben) — верить; немецкий вариант фамилии Малфой.

5. Хексеншосс (нем., Hexenschoss) — от «Hexe» (ведьма) и «Schoss» (выстрел). В то же время, слово «Hexenschoss» (ведьмин выстрел) означает боль в спине («прострел»).

6. Хайнц — от Heinzelmaennchen (нем., «хайнцелменнхен»), что значит «домовой».

7. Слепциг — от «Слепнир» (имя восьминогого коня из скандинавской мифологии) и Ziege (нем., «циге») — козел.

Синеока, говорлива

Как весенние ручьи.

От улыбки ее милой

Просветлеет и в ночи.

Хоть тебе и интересна —

Не твоя она невеста.

Оставшись один в комнате, Драко принялся осматриваться. Первым делом он попробовал на мягкость пышную кровать, а также предусмотрительно заглянул под нее — там обнаружилась парочка небольших пучеглазых кошмарников, которых он тут же выдворил за дверь, таким образом улучшив себе будущий ночной сон. Потом Драко резко распахнул шкаф, подозревая, что найдет там боггарта, но все полки оказались пустыми — лишь на одной сиротливо лежал маленький полотняной мешочек с сушеной лавандой. За окнами стало темнеть, и пришлось зажечь лампу — очень красивую, из разноцветного стекла и с мраморной фигурной ножкой. Разогреваясь, лампа издавала приятное уютное мурчание и время от времени подмигивала Драко. Налюбовавшись причудливыми тенями, отбрасываемыми резным абажуром, Драко решил не мучиться сразу с распаковкой чемодана, а сначала принять душ. Он толкнул низенькую тяжелую дверь и очутился в царстве рисованного кафеля: на многочисленных белых пластинках были старательно выписаны синие лодочки, пастушки, птицы и цветы. Дернув за свисающий с потолка шелковый шнурок светильника, Драко смог получше разглядеть очаровательные пасторальные картинки. Кроме этого, в ванной присутствовала круглая эмалированная купель на гнутых ножках, над которой уныло свисала головка душа. Драко обошел видавший виды, но все еще красивый умывальник и обнаружил за ним этажерку с различными банными принадлежностями. Стащив с себя пропыленные вещи и довольно небрежно разбросав их по комнатке, он сначала попробовал воду рукой, добиваясь максимально приятной для себя температуры и любуясь своей гладкой белой кожей, а потом забрался в ванну, с наслаждением подставив свое тело упругим струям. Душ, подстраиваясь под его душевное состояние, зафырчал и принялся насвистывать какую-то веселую немецкую песенку. Слов Драко не понимал, поэтому подпевал только «ла-ла-ла», но делал это громко и выразительно. Волосы он старался не мочить, потому что они были уложены весьма искусным куафером, а Драко хотелось произвести хорошее впечатление своей внешностью на дядю Райнхардта.

Когда в водосток уже утекали последние хлопья душистой мыльной пены, ванна, как и предсказывала тетушка Адель, попыталась было ненавязчиво засосать туда же пятку Драко, но он резво топнул ногой, и проказливая купель утихомирилась, обиженно булькая. Драко выбрался на маленький теплый коврик и принялся растираться пушистым белым полотенцем. При этом он потягивался и продолжал распевать песенку. Однако душ, видимо, обрадованный тем, что Драко понравилась мелодия, внезапно чихнул и окатил все вокруг мощными брызгами, так что полотенце враз промокло. Одежда тоже оказалась влажной, а сил на то, чтобы сушиться магией, у Драко не оставалось. К тому же он не подумал взять с собой в ванную смену белья, так как привык к тому, что дома обо всем заботились эльфы. Так что теперь ему пришлось покинуть нагишом ванную комнату и выискивать чистые вещи в недрах чемодана, приплясывая от прохлады. Едва же Драко успел натянуть на себя штаны и набросить рубашку, размышляя, стоит ли попробовать самостоятельно прогладить ее заклинанием или все-таки не рисковать с такими сложными чарами, как в дверь тихо постучали.

— Входи, — откликнулся Драко, решив, что это, вероятно, домовик Хайнц. Он даже заранее обрадовался, так как любой домовик мог с легкостью выгладить его рубашку.

Однако в приоткрывшуюся створку проскользнула фройляйн Хексеншосс. Драко смешался и немного расстроился:

— Ах, это вы? Я думал, домовой эльф... Извините, я не очень-то учтиво обратился к вам, но...

— Привет! — с хитрой улыбкой перебила его фройляйн Хексеншосс. — К тебе можно, да?

— Эм-м... Да, разумеется, — растерялся Драко. — Правда, у меня здесь все немного хаотично: видите ли, в этом чемодане всегда трудно найти что-либо необходимое, а мне как раз было кое-что необходимо, — неуклюже разъяснил он, запихивая ногой под кровать вывалившиеся из саквояжа предметы, которые, по его разумению, не полагалось выставлять на обозрение юной леди.

— Да ладно, расслабься, — засмеялась фройляйн Хексеншосс. — Ты как будто по книжке с правилами этикета разговариваешь, — она совершенно бесцеремонно плюхнулась на застеленную кровать и принялась болтать ногами: — Слушай... Я, вообще-то, хотела извиниться. В смысле, еще раз, — на круглом, беленьком, словно у фарфоровой куколки, личике фройляйн Хексеншосс отразилось глубокое сожаление: — С нашей стороны это было действительно невежливо и жестоко — встретить тебя таким образом, — она склонила голову набок и радостно улыбнулась Драко: — Но мы просто не удержались! Кто же знал, что ты окажешься таким крутым? Честно, я-то думала, ты будешь вопить от ужаса, когда мы с Зигги выскочим в этих белых платьях! А ты вел себя невероятно храбро.

— Я вел себя разумно, — поправил ее Драко, застегивая пуговицы на рукавах рубашки и радуясь про себя, что отец не слышал, как его обвиняют в безрассудной храбрости.

— Ну да, это тоже, — с готовностью подтвердила фройляйн Хексеншосс. — В общем, мне очень, очень жаль, — выразительно произнесла она, состроив бровки «домиком».

В раскаяние этой девицы ничуть не верилось — Драко скорее подозревал, что она явилась сейчас сюда из банальнейшего любопытства. Вероятно, ей хотелось поскорее разузнать, что собой представляет новоприбывший гость из Великобритании. Однако Драко решил вести себя по-джентльменски и снисходительно объявил:

— Ваши извинения приняты, фройляйн Хексеншосс. Считайте, что я уже забыл об этом, — при этом он мимолетно посмотрел в висевшее на шкафу зеркало и остался доволен своим видом: голова вздернута, руки изящно скрещены на груди, одна нога чуть выставлена вперед, еле заметная улыбка украшает тонкие, красиво очерченные губы...

— «Фройляйн Хексеншосс»?! — громко фыркнула неугомонная девица, сводя на нет все старания Драко привыкнуть к ее манере поведения. — Слушай, ты такой забавный! Кажется, я уже и не знаю никого младше пятидесяти лет, кто еще говорит «фройляйн»... Хотя да, ты ведь наверняка не в курсе, что теперь тут, в Германии, всем говорят «фрау». Это деление женщин на незамужних и замужних — пережиток прошлого. Ну разве что старички еще могут порой обозвать кого-то «фройляйн».

— Ах, вот оно как, — рассеянно и несколько нетерпеливо ответил Драко, мечтая поскорее выпроводить эту, как выяснилось, «фрау» Хексеншосс, чтобы хоть немного отдохнуть перед ужином.

— Ага, — вовсе не спешила уходить она. — А вообще зови меня Мари. А я тебя буду звать Драко, хорошо?

Драко обреченно кивнул. Ему вообще не хотелось сейчас никак ее звать, а мечталось остаться хоть ненадолго одному.

— И еще... — потупилась Мари. — Ты не мог бы ничего не говорить герру Райнхардту об этой нашей шалости? Тетушка Адель ему не нажалуется. Просто... Он бывает довольно вспыльчив. Не то чтобы я требовала от тебя что-то утаивать, но... Пусть это будет наш маленький секрет, а?

Драко усмехнулся про себя и, так как ему не хотелось оказаться ябедой в ее глазах, щедро согласился стать хранителем их общего секрета, за что получил от Мари благодарную широкую улыбку. Едва он собрался попросить ее оставить его одного, чтобы все же привести в порядок мятую рубашку, как Мари внезапно воскликнула:

— Ох ты, тысяча гнойных язв!

Драко понадобилось пару секунд, чтобы осознать, что она так выругалась.

— Опять эти пятна! — сердито продолжила она, принимаясь оттирать по виду похожее на восковое пятно на своем темно-красном платье в горошек. — Я его все-таки развоплощу! — хмуро пообещала она, глядя куда-то в потолок.

Драко тоже поднял голову, но ничего интересного наверху не обнаружил, кроме парочки трещинок на штукатурке.

— Эй, а это у тебя что, новая книга Джона Грина, да? — перескочила на новую тему Мари. — Точно! Это же он написал ту историю про анимага, который становился пересмешником и подглядывал за вейлой, но мог только повторять ее слова ... Я так плакала, когда она выбрала другого! — призналась она.

Драко безразлично пожал плечами:

— Грин слишком сентиментален. Неудивительно, что он так популярен у женского пола, — произнес он, повторяя слова отца, хотя и сам прослезился в конце истории про анимага и вейлу.

— Он здорово пишет! — возразила Мари, листая книгу. — А эта про что?

Драко небрежно махнул рукой:

— Да опять всякие глупости о несчастной любви... Из-за неизлечимой болезни один маг постепенно теряет способность колдовать, а его невеста думает разорвать помолвку.

— Когда дочитаешь, одолжишь мне, — решила Мари, очаровательной улыбкой смягчая приказной тон своих слов.

В это мгновение в дверь опять постучали — на этот раз и впрямь явился домовой эльф Хайнц. Старательно поклонившись чуть ли не до пола, он возвестил, что «герра Малфоя» ждут к столу через четверть часа. Затем, подслеповато моргая, Хайнц вгляделся в сидящую на кровати Мари и нахмурился:

— Dies ist nicht Ihr Bett! — он обошел кровать, продолжая шипеть себе под нос: — Nicht Ihr Bett! Sie haben Ihr eigenes Bett! Nicht Ihr Bett!

— Что он говорит? — с беспокойством покосился на явно нервничавшего домовика Драко. — Мари, чего ему надо?

Она беззаботно хихикнула:

— Он хочет, чтобы я встала с твоей кровати. «Это не ваша кровать! У вас есть своя собственная кровать! Не ваша кровать!» — ехидно передразнила она эльфа.

Тот засопел еще сильнее и, весь затрясшись, хрипло подхватил:

— Не ваша кровать! Своя кровать! Идти туда! Не ваша кровать!

— Какая чушь, — удивленно уставился на домовика Драко. Ему и самому не очень-то нравилось, что Мари захватила его кровать, но реакция эльфа показалась совсем уж непонятной. — Какое ему дело до того, где ты сидишь? — вновь обратился Драко к Мари.

Она пожала плечами:

— Это же Хайнц Фриц! Он со странностями... Прекрати, Хайнц! У тебя что, других дел нет? Иди себе, куда шел!

— Не ваша кровать! — надрывался между тем эльф, не обращая внимания на требования Мари. — Nicht Ihr Bett!

Из общения с английскими домовыми эльфами Драко знал, как сложно выбить очередную придурь из их головы, тем более что ни он, ни, видимо, Мари, не являлись хозяевами Хайнца Фрица.

— Э-эм... Послушай... — осторожно начал Драко. — А откуда ты так хорошо английский знаешь? — решил он польстить эльфу и заодно отвлечь его от навязчивой идеи насчет кровати.

— Хайнц в британское с герром Райнхардтом, — с готовностью ответил домовик. — Хайнц слышал британский. Хайнц слушал британский.

— Так это герр Райнхардт выучил тебя английскому? — удивился Драко, подумав, что его дядюшка, оказывается, со странностями.

— Nein! — громко каркнул Хайнц, а затем медленно, чуть ли не по слогам, повторил: — Хайнц в британское с герром Райнхардтом. Хайнц слышал британский. Хайнц слушал британский.

— Он сопровождал герра Райнхардта в путешествии по Великобритании, — пришла домовику на помощь Мари. — И самостоятельно выучился там английскому.

— Идти на свою кровать! — завел старую пластинку эльф. — Не ваша кровать!

Драко поспешно вмешался:

— Правда сам? Это же здорово... А что, другие эльфы тоже могут учиться иностранным языкам?

— Эльфы делают, как сказал хозяин, — с достоинством ответил Хайнц.

Драко озадаченно присвистнул:

— То есть если хозяин прикажет тебе, например, выучить... эм-м... все Зельеварение — то ты его выучишь?

Хайнц терпеливо повторил:

— Эльфы делают, как сказал хозяин.

Драко потрясенно захлопал ресницами. Он, конечно, знал, что эльфы стараются выполнить любое хозяйское приказание, но как-то раньше никогда не задумывался, как далеко заходит их желание угодить. Впрочем, раньше он вообще не особо задумывался об эльфах — ну, разве что о неблагодарном негодяе Добби, подло предавшем своих хозяев, но тогда мысли Драко по большей части крутились вокруг возможности отомстить ушастому предателю.

— А если хозяин прикажет тебе стать, например, невероятно умным, да еще и выучить всю учебную программу из школы магии?! — азартно спросил он.

— Эльфы делают, как... — в третий раз начал было Хайнц, но Мари нетерпеливо оборвала его:

— Да-да, «как сказал хозяин»! Ладно, Хайнц, мы поняли. А теперь иди, занимайся своими делами, я сама провожу Драко в столовую.

Драко запротестовал:

— Нет, мне еще надо бы погладить рубашку и...

— Я сама помогу тебе с этим, — возразила Мари и ткнула пальцем в сторону двери: — Иди, Хайнц! А не то пожалуюсь на тебя герру Райнхардту!

Эльф кинул на нее довольно злобный взгляд, а затем, вновь поклонившись Драко, прошаркал к выходу, возмущенно бурча себе под нос:

— Иди, Хайнц... Пожалуется... Чужая кровать...

Мари дождалась, пока за Хайнцом закроется дверь, и громко расхохоталась:

— Драко, да ты, кажется, пришелся ему по нраву! До сих пор он так сгонял меня разве что с кровати Зигфрида.

Драко невольно смутился от той сцены, что представилась ему при этих словах.

— Ты, случаем, не хвалил его игру на цитре? — поинтересовалась Мари.

— Эм-м... Вроде бы нет, — попытался припомнить Драко. Кажется, несмотря на свое потрясение стрекозлом и прочими странными существами, до похвалы игре эльфа он не опускался.

— Но, наверное, и не обозвал его тугоухим бездарем, а для него этого уже достаточно, — решила Мари. — Так что готовься: Хайнц теперь всегда будет вертеться около тебя, — предостерегла она Драко.

— Ах, вот как, — только и нашел что сказать он. Затем, помявшись, попросил: — Послушай... Ты бы не могла оставить меня ненадолго одного? Мне все-таки надо погладить рубашку. И еще мантию найти.

— Так давай я помогу, — мигом оказалась около него Мари: — Снимай!

Драко отскочил, глядя на нее с не меньшей опаской, чем ранее — на стрекозла:

— Что снимать?!

— Рубашку, глупый! — улыбнулась она. — Я не настолько искусна в глажке, чтобы делать это прямо на ком-то. Хотя вот тетушка Адель и такое умеет.

Драко покосился на ямочки, появившиеся от улыбки на щеках Мари, и с достоинством отказался:

— Не... Не стоит... Я... Я сам.

Не то чтобы он никогда не снимал рубашек перед девушками, но происходило это нечасто. Например, как-то один из гриффиндорцев — конечно же, это был не кто иной, как неуклюжий Невилл Лонгботтом — умудрился опрокинуть на Драко дурно пахнущее зелье собственного приготовления. Тогда пришлось выйти в коридор и снять там рубашку, чтобы Панси ее быстренько очистила. А раз они с компанией друзей, в которую входили и Дафна Гринграсс с Миллисентой Буллстроуд, отправились на пикник, где кому-то пришла безумная идея искупаться в озере. Драко, впрочем, тогда почти сразу же невероятно замерз и некрасиво посинел, а камушки жутко искололи ему ноги. В итоге он еще и простыл, так что целую неделю провалялся в больничном крыле, пока мадам Помфри пичкала его гадкими лекарствами, а совы пачками доставляли встревоженные письма от матери. В общем, снимание рубашек перед девушками не ассоциировалось у Драко ни с чем приятным.

— Да не стесняйся ты! — дернула его за шиворот Мари, для чего ей пришлось привстать на цыпочки.

— Я вовсе не стесняюсь, — неуверенно заморгал Драко.

Честно говоря, на самом деле ему было даже приятно, что такая хорошенькая девушка заботится о нем. Внезапно сообразив, что, вероятно, он ей понравился, Драко расплылся в самодовольной улыбке. И так как рубашку все-таки следовало прогладить, а Драко сам с домовой магией не очень-то ладил, то, подумав еще немного, он нехотя согласился:

— Ладно, только осторожно, не прожги. Между прочим, все мои вещи —лучших парижских модельеров, — похвастался он. На самом деле, так как гардероб ему подбирала мать, Драко понятия не имел, где и кем были произведены его вещи. Но надо же было как-то впечатлить эту настырную, но определенно привлекательную Мари!

— Я буду действовать с величайшей осторожностью, — торжественно пообещала она, целомудренно отворачиваясь, пока он снимал рубашку.

Драко чуть расстроило, что она даже не попыталась посмотреть исподтишка на его, несомненно, идеальное тело, однако он сделал перед собой вид, что ему это безразлично. Да и, в конце концов, скромность только украшает девушек.

Хотя заклинание глажки получилось у Мари не с первого раза, после всех ее манипуляций рубашка выглядела вполне прилично. Драко переобулся и по совету Мари выставил дорожные сапоги за дверь, чтобы домовые эльфы их начистили. Еще раз полюбовавшись своим отражением в зеркале и пожалев, что не успел разыскать в чемодане куда-то запрятанный парфюм, Драко возвестил, что готов к ужину.

— Вот и здорово, — похвалила его Мари, панибратски подхватила его под руку и потащила в коридор.

Несколько минут они петляли по длинным переходам, заворачивая в различные стороны, так что через окна Драко смог чуть ли не со всех сторон увидеть окружение замка, состоявшее преимущественно из лужайки, деревьев и вдалеке — полоски воды. Некоторые окна выходили во внутренний двор, но из-за темноты ничего разглядеть там было невозможно. Мари и с трудом поспевавший за ней Драко спускались и поднимались по неудобным винтовым лестницам, выходили на террасы и заходили обратно. На очередной крутой лестнице запыхавшийся Драко остановился перевести дух.

— Это из-за туристов приходится идти в обход, — пояснила Мари. — Я имею в виду, что в других частях здания расположены музейные залы. Но после ужина можно будет перемещаться каминами — к тому времени даже смотрители уже уйдут по домам.

— Эм-м... Да? — нахмурился Драко. — А почему тут вообще этот музей? Зачем он нужен-то?

Мари хмыкнула:

— Деньги правят миром. Герр Райнхардт считает, что если люди хотят платить деньги за то, чтобы посмотреть, где мы живем, нельзя упускать такую возможность. Тут вообще-то несколько музеев — фольклора, викингов, археологии... Да много их. А еще тут проводят банкеты, симпозиумы и прочую ерунду. И маги, и магглы.

— Магглы?! — поразился Драко. — То есть... Постой, вы пускаете сюда магглов?! — он даже остановился, брезгливо оглядываясь, словно ожидая, что из-за поворота покажется маггл.

Мари усмехнулась:

— Я вижу, ты их не жалуешь. Но дело в том, что у нас в Германии сейчас проводится политика толерантности и интеграции маггловского мира в магический. Ну, или наоборот — магического в маггловский, это уж как посмотреть. Кстати, замок Готторф изначально принадлежал магглам, а фон Шлехтглауберы выкупили его не так давно. Однако было решено скрыть чарами незаметности только небольшую жилую часть, а все остальное сдавать... Ну а у магглов оказалось больше денег — да и интереса — снимать помещения замка для разных мероприятий. И, знаешь, они не так уж и плохи, эти магглы.

Драко недоверчиво покосился на нее:

— Не так уж и плохи?! Да они же... Это же магглы! И вы что... Вы общаетесь с ними?!

— Не очень часто, но порой — да, — призналась Мари. — Они весьма забавны и невероятно любопытны. Вечно задают кучу всяких вопросов... Конечно, они понятия не имеют, что мы — маги, но, кажется, чувствуют, что мы отличаемся от них. Кроме того, они обычно носят с собой забавные маленькие штучки и беспрерывно щелкают ими. Это нечто вроде наших колдоаппаратов, только их колдографии не двигаются и вообще выглядят... чуть по-другому. У меня есть парочка, могу потом показать.

— Нет-нет, не надо! — вздрогнул Драко, представляя себе, как отреагирует отец, если узнает, что наследник Малфоев находится в загрязненном магглами месте. С другой стороны, ему показалось странным, что Люциус Малфой был не в курсе маггловского засилья в доме его кузена. Впрочем, теперь Драко припоминал, что отец говорил что-то о деловых отношениях фон Шлехтглауберов с магглами, но тогда Драко был так захвачен мыслями о предстоявшем отъезде в малознакомую и пугающую Германию, что, признаться, не очень внимательно слушал отцовские слова...

Испытывая вину за собственную безалаберность, Драко предпочел повременить с резкими суждениями и довольно миролюбиво кивнул Мари:

— Ладно, пошли дальше, а то опоздаем на ужин.

Еще пара минут блужданий — и они наконец добрались до большой залы с низким расписным потолком. Почти во всю длину помещения растянулся уже накрытый стол, за которым уже восседали тетушка Адель с дочерьми-близнецами, Зигфрид и какой-то неизвестный до сих пор Драко худенький мальчик.

— Ну вот и вы! — подскочила тетушка Адель. — Мари, почему вы так задержались? Хотя что я спрашиваю — ты же у нас известная болтушка! Но это уже совсем из ряда вон — Хайнц Фриц доложил об ужине полчаса назад! Хорошо, что Райнхардту тоже как раз пришлось задержаться. Ты же знаешь, как ему не нравятся опоздания.

— Мне очень жаль, — вмешался Драко, — это моя вина. Мне пришлось вначале выгладить рубашку...

— Почему же ты не приказал сделать это Хайнцу Фрицу? — всплеснула руками тетушка Адель. — Ну что же это такое, твои родители решат, что мы тут совершенно за тобой не приглядываем! Я приставлю к тебе личного Хайнца... Может, даже Фрица. Садись вот там, рядом с Эрхардом, — указала она Драко на стул рядом с незнакомым мальчиком. — Ах да, вы же еще не представлены друг другу... Драко, познакомься, это мой младший сын Эрхард. Как чудесно совпало, что он сейчас дома — Эрхард учится в интеграционной школе, — она со значением выделила голосом слово «интеграционной», — и большую часть времени, он, разумеется, проводит там.

— Очень приятно, — приподнялся мальчик, протягивая руку. Он выглядел на несколько лет младше Драко и показался тому куда приятнее, чем Зигфрид. По крайней мере, ни рыжины, ни очков у Эрхарда не наблюдалось, а светлые волосы были аккуратно причесаны.

— Да вы же так похожи! — удивилась вдруг тетушка Адель. — По отдельности-то не так заметно, а вот когда рядом стоите — и овал лица, и носы, и подбородки...

— Даже глаза почти такие же, — вставил Зигфрид.

Драко насупился. Ему вовсе не нравилось быть на кого-то похожим — ну разве что на отца. Но не на какого-то же дальнего кузена! С трудом удержавшись от опрометчиво недовольного высказывания, он мило улыбнулся кузену:

— Мы ведь одна кровь. Мне тоже очень приятно, Эр... Эрхард, правильно? Надеюсь, мы будем друзьями.

— Я уверена, вы поладите, — сказала тетушка Адель и повернулась к двери: — Ах, Райнхардт, вот и ты!

Глава семейства уверенно вошел в столовую, небрежным кивком поприветствовав домочадцев, и направился прямиком к неожиданно оробевшему Драко. Райнхардт фон Шлехтглаубер оказался высоким худощавым мужчиной довольно привлекательной наружности, но с сердитым выражением лица. Впрочем, когда он подошел к Драко, его нахмуренный лоб разгладился, и на губах появилась слабая улыбка:

— Итак, наконец-то я имею честь лицезреть сына Люциуса Малфоя! — приятным баритоном произнес он. — Последний раз мы виделись с твоим отцом, когда он даже не был женат. Надо сказать, знатно мы тогда покутили... Но не будем о таких пикантных подробностях при детях, — заговорщицки подмигнул он Драко и потребовал: — Ну-ка, подойди к свету, разгляжу тебя получше.

Драко безропотно подчинился, позволяя Райнхардту вертеть себя из стороны в сторону.

— Вылитый отец, вот только взгляд у тебя какой-то... не малфоевский, — вынес вердикт Райнхардт.

Драко поджал губы. Немецкие родственники сплошь и рядом оказывались невоспитанными грубиянами. Это надо же, «не малфоевский взгляд»! Да этот фон Шлехтглаубер просто понятия не имеет, каким должен быть настоящий «малфоевский взгляд»! Драко мысленно записал дядю в тот же «черный список» неприятных персон, что и Зигфрида.

— Ну что же, добро пожаловать в Шлосс Готторф (1), племянник! — Райнхардт выговаривал «р» картаво и раскатисто, на немецкий манер, и от этого его речь звучала иронично.

— Благодарю, — скрывая недовольство, ответил Драко. У него не повернулся язык назвать Райнхардта «дядюшкой».

Когда старший фон Шлехтглаубер занял свое место во главе стола, вокруг, словно по невидимому сигналу, немедленно засновали шустрые домовые эльфы, все как один с маленькими рожками, как у Хайнца Фрица. Они резво установили на столе несколько блюд с мясом, тушеной капустой, картофелем и грибами. Кроме того, подали две огромные миски с салатом. А перед каждым из сидевших, кроме младших девочек, очутилось по большой стеклянной кружке с пенистым пивом. Райнхардт принял у домовика столовые принадлежности и по старинной традиции веером бросил их остальным. В Малфой-мэноре так было не принято, поэтому Драко еле успел спонтанной магией остановить в полете две вилки и подхватить их. Упавшие на пол приборы тут же унесли эльфы, а один из них подал Драко чистый нож. У фон Шлехтглауберов рефлексы оказались лучше: Адель и Зигфрид поймали и ножи, и вилки, Мари держала в руках лишь нож, но вилку у нее получилось сбить на стол. Даже маленькие близняшки ловко выхватили по вилочке. А перед Эрхардом приборы опустились так мягко и аккуратно, что Драко невольно позавидовал тому, как юный кузен управляется с беспалочковой магией.

— Prost! (2) — громко сказал дядя, и все похватали свои кружки с пивом, приподняв их в приветствии перед тем, как поднести ко рту.

Пиво оказалось вкусным, и Драко вслух похвалил его, а фон Шлехтглауберы, как по команде, удовлетворенно заулыбались. Некоторое время все молча воздавали должное еде. То ли Драко был голоден, то ли утиные ребрышки и впрямь были вкусны, но он просто не мог от них оторваться.

— Правда же, Драко и Эрхард очень схожи между собой? — подала голос тетушка Адель.

— Ухм-х, — ответил ее муж, окидывая Драко и своего сына оценивающим взглядом поверх свиной ножки, которую он с усердием грыз.

Драко торопливо вытер жирные пальцы салфеткой, чтобы не показаться неряхой, и в ужасе заметил на своей мантии пару сальных пятен. Побледнев, он принялся лихорадочно оттирать их, ругая себя за такой конфуз.

— По-моему, это от воска, — подала голос Мари, беззастенчиво привлекая всеобщее внимание к позору Драко.

— Ох, как мне жаль! — сразу же воскликнула тетушка Адель. — Райнхардт, мы непременно должны с этим что-то сделать! Это просто невыносимо!

Драко недоуменно заморгал. Он никак не мог сообразить, почему тетя с дядей должны «непременно что-то сделать» с пятнами на его мантии.

— Надо что-то придумать... Вот негодяй! — все увеличивалось неистовство тетки Адели.

— Я сам разберусь с ним, — коротко бросил ей Райнхардт, сурово хмурясь.

Драко широко распахнул глаза, и только чудо удержало его от того, чтобы не раскрыть так же широко рот. Родители если и укоряли его за испорченную одежду, то это было очень давно, а уж чтобы это делали чужие люди — Драко и вовсе не припоминал.

Эрхард, видимо заметив его недоумение, поспешил разъяснить:

— Мама говорит о... Geist...

— Призраке, — подсказала Мари.

— Да, спасибо, — кивнул ей Эрхард, который явно владел английским не так хорошо, как его родители. — О призраке. Он берет свечи и летает с ними. Говорит, что темно. Теперь у всех пятна, часто.

Драко, сообразив, что Адель и Райнхардт злятся вовсе не на него, с облегчением выдохнул и немного нервно засмеялся:

— Ах, так вот оно что...

— Я бы давно мог развоплотить этого несчастного призрака, — доверительно сообщил ему Райнхардт, — но туристам нравятся такие... изюминки. Пятна на одежде веселят их, — он презрительно усмехнулся: — Магглы, что с них взять! Глупы, как домовые эльфы.

— Да, да, — с готовностью согласился Драко.

— Должен признаться, они мне неприятны, а их присутствие в моем доме порой невыносимо. Но что поделать... Они приносят очень неплохой доход, я тебе скажу, — развел руками Райнхардт. — Даже твой отец со мной в этом согласен.

— Эм-м... Да? — слабо изумился Драко. За недолгое пребывание в замке Готторф ему уже начало казаться, что возможно все — и даже то, что Люциус Малфой одобряет ведение дел с магглами.

— Разумеется, — безапелляционно заявил Райнхардт. — В конце концов, как говорится, «золото не пахнет».

— О... Да, — все так же односложно отвечал Драко.

— Кстати, ты потом расскажешь мне немного о том, что там у вас в Британии происходило, — объявил Райнхардт. — Я слышал об этом вашем Темном Лорде, но Люциус изъясняется так, что я ничего толком не понял, кроме того, что он попал в пренеприятнейшую ситуацию, из которой умудрился выкрутиться. Впрочем, это было вполне ожидаемо. В нашей семье все имеют голову на плечах.

— Благодарю, — склонил голову Драко.

Райнхардт с прищуром оглядел его:

— Что-то ты какой-то стеснительный. Это у тебя от матери? Люциус, помнится, был даже слишком самоуверен и остер на язык.

— О, я... Нет, я... — Драко постараться взять себя в руки. Если Райнхардт напишет его отцу, что его сын ведет себя как мямля... Драко невольно поежился, представив себе отцовскую презрительную полуулыбку и разочарованное «я столько в тебя вкладываю, да без толку!».

— Простите, я немного устал. Дорога отняла у меня много сил, — нашелся он. — Обещаю, дорогой дядя, в следующие дни я исправлюсь и смогу поддержать любую интересную тему разговора, будь то о магглах или призраках, — договорив, Драко настороженно посмотрел на дядю, подозревая, что конец фразы прозвучал слишком дерзко.

Однако Райнхардт лишь одобрительно хмыкнул:

— Теперь-то я вижу, что ты Малфой. Эта приторная любезность, скрывающая легкую ехидцу... Фамильная особенность, которая еще усиливается за время обучения в этой вашей школе... Э-э... Хогвартсе, вроде бы? — он улыбнулся и резко поднял вверх указательный палец: — О, кстати, все хотел поинтересоваться: как там у вас, в Британии, обстоят дела с интеграционными школами? У нас это просто ерунда какая-то. Отвратительная учебная программа, никаких особо полезных навыков... Да вот хоть у Эрхарда спроси, — указал он на младшего сына.

Драко не совсем понял, о чем шла речь. Термин «интеграционная школа» был ему неизвестен, но в разговоре с Мари о магглах прозвучали слова «интеграция и толерантность». Бегло взглянув на Эрхарда, которому он уже начал симпатизировать и который казался ему все более и более интересным, Драко решил положиться на свое логическое мышление:

— Интеграционная школа? К сожалению, раньше я о таком не слышал. Рискну предположить, что там... Там учатся маги и... магглы?

Сидевшие за столом разом пришли в движение: тетушка отчаянно охнула, Мари с Зигфридом загадочно переглянулись, близняшки прыснули со смеху.

— Магглы?! — прогрохотал неимоверно возмущенный Райнхардт. — Разве я бы отдал своего сына учиться вместе с магглами?! Это просто недопустимо! При всей моей либеральности... Нет, никогда!

Драко уже сообразил, что допустил промашку. Он вжался в стул и, с трудом сохраняя на лице приветливое выражение, поспешил успокоить дядю:

— Простите, я действительно никогда не слыхал об этой «интеграционной школе». Я вовсе не хотел вас обидеть. Мне очень жаль.

— Я сам виноват, — постепенно успокаиваясь, ответил Райнхардт. — Мне следовало сообразить, что ты можешь не знать о таком. Я думал, что и в Британии есть эти интеграционные школы... — он чуть наклонился над столом: — Там не учатся магглы. Там учатся сквибы.

Тут уже настал черед Драко потрясенно ахнуть. Он недоверчиво покосился на Эрхарда:

— Но... Но он ведь не... Он ведь не сквиб?!

Райнхардт поднял брови:

— Я разве не писал твоему отцу об этом? — он задумался на секунду, потирая лоб: — Да, и правда, я, кажется, все время не находил удобный момент, чтобы ему об этом сообщить. Впрочем, и немудрено — новость-то не из приятных. Эрхард действительно сквиб.

— Великий Мерлин! — вновь побледнел Драко, тихонько отодвигаясь на край стула, чтобы оказаться подальше от Эрхарда, который угрюмо уткнулся в свою тарелку.

Воцарилось неловкое молчание, затем Райнхард растерянно пробормотал:

— Да, я знаю, это ужасный позор, но... Честно говоря, с тех пор, как у нас создали эти интеграционные школы, мы все как-то привыкли, что сквибы пытаются приспособиться к жизни среди нас, нормальных людей. Но... Да, я могу тебя понять... Представляю, как это выглядит со стороны.

Драко растерянно оглядел родственников: они сидели, стыдливо опустив глаза, и только Мари неустанно сверлила Драко взглядом, однако ее лицо оставалось бесстрастным.

— Эм-м, — сказал Драко, мучительно подыскивая подходящие слова. — Я... В конце концов, если это не создает неудобств... У нас в школе тоже был сквиб, — оживленно прибавил он. — Сторож и... И вообще, следил за порядком. Вредный старик, надо сказать.

— Вот-вот! — фальшиво улыбаясь, подхватил Зигфрид, поправляя дужку очков. — Я всегда говорил, что сквибы вполне могут выполнять какие-то общественно-полезные функции. С ограничениями, конечно. Но Эрхард довольно смышлёный, так что, возможно, он научится и чему-то магическому в этой своей школе...

— Зигфрид, что за глупости! — раздраженно откликнулся Райнхардт. — Нам уже тысячу раз объясняли, что он не сможет колдовать. Никогда. Мы обращались к лучшим специалистам, к целителям, зельеварам, — пояснил он Драко, — но без толку. Ребенок родился с дефектом, и тут уже ничего не поделаешь. Пришлось смириться и жить с этим дальше. В конце концов, бывают же неизлечимые калеки, умственно отсталые, да мало ли болезней на свете! Таких, как Эрхард, тоже немало.

— Да, — тихо подтвердил Драко, не в силах повернуть голову в сторону сквиба. Подумать только, а ведь этот мальчик выглядел таким здоровым и смышленым, но внешность оказалась обманчива...

— Давайте перейдем к десерту, — решила разрядить атмосферу тетушка Адель и быстро принялась выспрашивать в подробностях о том, как Драко добирался до замка Готторф — ни словом, впрочем, не упомянув инцидент с «вампирами». Драко рассказывал охотно, Райнхардт тоже выглядел заинтересованным и ввернул несколько веселых замечаний, так что ужин окончился на довольно непринужденной ноте.

У Драко слипались глаза. От пережитых впечатлений он чувствовал себя совершенно разбитым. Тетушка Адель окинула его внимательным взглядом и посоветовала незамедлительно лечь спать. На этот раз она, крепко ухватив Драко за руку, нырнула вместе с ним в камин, вынырнула из другого, повторила это еще несколько раз — и они оказались прямо перед дверью в гостевую комнату Драко. Пожелав ему спокойной ночи и трогательно поцеловав в щеку, тетка удалилась, а Драко, едва успев кое-как раздеться, тут же повалился на кровать. Он едва успел смахнуть с нее два письма, видимо, незадолго до того доставленных ему совами: одно было от матери, а отправителем другого значился школьный друг, Блейз Забини. Драко даже не пытался развернуть письма — как только голова его коснулась подушки, он сразу же погрузился в глубокий сон.

Иллюстрация:

 Семейный ужин: http://www.pichome.ru/image/eAi

Примечания:

 1. Шлосс (нем., Schloss) — замок.

Замок Готторф (Schloss Gottorf) — реальный замок на территории Шлезвиг-Гольштейн (Северная Германия). Строительство нынешнего здания происходило в 16-18 веках. Замок Готторф сменил много владельцев. Он принадлежал семье датского монарха, а затем и правящим герцогам Шлезвиг-Гольштейна. В настоящее время на территории замка расположено сразу несколько музеев.

2. Prost! (разговорное сокращенное от латинского Prosit) — частый немецкий тост. В переводе эквивалентен русскому "за ваше здоровье!".

В старом замке воет ветер,

В окна раздается стук,

И в свечей усталом свете

По стене ползет паук.

Паутиной оплетет -

Кто тогда тебя спасет?

Спал Драко плохо. Впрочем, как и всегда в последние годы. Санаменторы (1) из Мунго хорошо постарались, и днем Драко был вполне спокоен и доволен жизнью, зато ни одна ночь не обходилась без кошмаров. Никакие зелья не помогали. Ему снились негодующий Темный Лорд, полубезумная Беллатрикс Лестрейндж, огромная змея и ухмыляющиеся Пожиратели Смерти. А еще горящие и рушащиеся залы Хогвартса, из которых Драко никак не мог найти выхода. Во сне тело цепенело, так что он не мог шевельнуться, не мог защититься сам или помочь тем, кто был ему дорог.

Дома, в Малфой-мэноре, специально посланные матерью Драко домовые эльфы тут же будили его при малейших признаках кошмара — сбившемся дыхании, испарине, тревожных вскриках. В замке же Готторф Драко проснулся сам, когда страх стал совершенно невыносимым. Вслушиваясь в отголоски собственного полувсхлипа-полувскрика, он сидел на кровати, не осмеливаясь моргнуть — боялся снова заснуть и оказаться во власти жуткой фантасмагории. Стараясь справиться с приступом паники, Драко принялся ритмично вдыхать и выдыхать, как его научила мама. Лампа, уловив, что он не спит, тихо замурлыкала и испустила слабое сияние, которое, впрочем, только подчеркнуло темноту по углам. Драко натянул на себя одеяло до подбородка в тщетной попытке оградиться от образов, что наступали на него из мрака. Ему хотелось домой.

Через какое-то время он все равно заснул, и все повторилось — Темный Лорд в очередной раз заносил над ним свою палочку, собираясь произнести какое-то проклятие. И в этот раз Драко проснулся, трепеща от ужаса. Вскочив с кровати, он громко хлопнул в ладоши, прибавляя лампе света, и принялся нервно ходить по комнате. Со сна движения у него были немного неуверенными, так что Драко пару раз наткнулся то на стул, то на собственный чемодан, так и оставшийся с вечера стоять посреди комнаты.

Внезапно, делая очередной шаг, он почувствовал, что пол уходит вниз, а предметы вокруг увеличиваются. Горло у Драко перехватило — иначе он бы завопил так, что перебудил бы весь замок. Он отчаянно размахивал руками, но не находил ничего, за что он мог бы зацепиться. Не удержавшись, Драко полетел вниз и с силой приложился спиной обо что-то мягкое. Он не был уверен, не продолжение ли это недавнего кошмара, но спина болела слишком ощутимо для сна. Весь покрытый холодным потом, Драко осторожно встал на четвереньки. Ему не очень-то хотелось шарить в темноте, но особого выбора не было. Надо было выяснить, где он оказался.

— Акцио палочка! — пискнул Драко. Ничего не произошло.

— Акцио палочка! Акцио палочка! — зажмурившись, шептал он. На самом деле Драко был готов завопить, но боялся привлечь чудовищ, которые наверняка должны были водиться в таком страшном месте.

Через пару секунд безуспешных призывов, закусив губу и выпучив глаза так, что, казалось, еще немного — и они бы вылетели, он все-таки осмелился ощупать свое окружение. Все оказалось покрытым чем-то упругим и ворсистым, отчего Драко почему-то вообразил себе огромного паука, на спине которого он будто бы сейчас находился. Каждая ворсинка была невероятно толстой — как три пальца Драко, сложенных вместе. Ощущая колотящееся под горлом сердце, он передвинул ладонь вперед. Там странная ткань загибалась вверх. Собравшись с духом, Драко вытянул руку, проведя ею по податливой прохладной поверхности. Не нащупав края, он привстал на корточки, продолжая держаться за стену, а затем и вовсе распрямился. Медленно ступая и напряженно прислушиваясь, Драко двинулся вперед. В полной тишине раздавалось лишь его собственное частое дыхание. Через пару метров он натолкнулся бедром на что-то твердое, взвизгнул и отскочил назад, тут же налетев на что-то мягкое. Драко еще продолжал орать, когда сообразил, что сзади снова оказалась стена.

— Мамочка-а... — еле слышно проныл Драко, совсем забыв о своих потугах казаться взрослым и самостоятельным. — Мамочка, забери меня отсюда...

Разумеется, эти слова ничего не дали. Драко еще немного постоял на месте, вздрагивая от воображаемых шорохов. Потом вновь двинулся вперед, водя одной рукой перед собой, а второй держась за мягкую стену. На этот раз он был готов наткнуться на преграду. Весь сжавшись и готовый в любой миг повторить свой кульбит назад, Драко ощупал гладкую ровную горизонтальную поверхность на высоте своего пояса. Справа она упиралась в стену, а ближе к Драко обрывалась под углом. Драко переместил пальцы ниже, замеряя толщину — с пол-ладони, — и двинулся влево. После трех коротких скольжений его рука вновь нащупала пустоту.

— Что за чушь? — моргнул он, пытаясь разглядеть хоть что-то в кромешной темноте. Мелькнула мысль попробовать создать светящийся шар спонтанной магией, но эта магия на то и была «спонтанной», что очень редко проявлялась по желанию. Да и результаты порой бывали непредсказуемыми — Драко вовсе не хотелось, например, сгореть заживо, устроив пожар. К тому же с некоторого времени он не любил огонь. С той ночи, когда Темный Лорд напал на Хогвартс. Так что вместо того, чтобы баловаться спонтанной магией, Драко сконцентрировался на загадочной преграде перед ним. Подумав, постучал по поверхности — она отозвалась деревянным звуком.

— Да это же... — уже мелькнула в голове догадка, пока он лихорадочно отыскивал деревянную ножку под плоской поверхностью. — Это стол! — не удержался Драко от громкого возгласа и тут же сжал губы: мало ли кто его мог услышать. Пока он не знал, где находится, надо было действовать с осторожностью.

Неторопливо и основательно Драко обследовал пальцами поверхность стола. По ощущениям выходило, что на нем лежал лист пергамента. Но в кромешной темноте ничего нельзя было разглядеть. Внезапно от листа начало исходить слабое свечение — так что Драко в первый момент даже выронил его, перепугавшись. Свечение враз погасло.

— Он залетел под стол, — подумал вслух Драко, а затем, поколебавшись, полез туда же, где и впрямь быстро наткнулся на пергамент. Теперь на нем отчетливо проступала вязь светящихся букв. «Keine Panik!» — значилось там первым делом.

— «Без паники»?! По-моему, немного запоздалый совет, — недовольно буркнул Драко, но немного приободрился.

Дальше шло что-то совсем уж непонятное на немецком, но ниже, к счастью, была приписка на английском: «Не паниковать! Вы сейчас маленький. Вы находитесь под половицей. Домовые эльфы убирают в комнате утром и вечером. Обязательно найдут вас. Лампа на столе».

— Я маленький?! — недоуменно повторил Драко, потирая переносицу. — Под половицей?.. Ах, вот оно что! — вдруг припомнил он слова тетушки Адель. Когда она показывала ему комнату, то предупреждала не наступать на какие-то половицы, потому что они переворачиваются.

— Получается, я уменьшился, когда упал под половицу?! Иначе бы я просто туда не поместился... Ну и порядки в этом замке! Устраивают глупые розыгрыши, уменьшают без спросу... Зато теперь ясно, где я нахожусь.

От радости, что он наконец-то хоть немного понимает, что произошло, Драко подскочил и тут же стукнулся головой о столешницу. Чертыхаясь, он выбрался из-под стола. Потом уже уверенно обыскал столешницу на ощупь. Лампа обнаружилась в самом ее углу и сразу же зажглась от прикосновения. Проморгавшись и привыкнув к яркому свету, Драко наконец-то смог оглядеться. Он находился в небольшом помещении, где пол и стены были покрыты материей, сотканной из очень толстых шерстяных нитей. Больше всего это походило на внутреннюю сторону кармана. Потолок оказался деревянным. Скудная обстановка состояла из стола, стула и кровати. Выглядела мебель вполне настоящей, и Драко задумался: уменьшили ли ее чарами или искусно сделали миниатюрные копии, которые поместились под половицей? Несколько раз измерив комнату шагами — десять в длину и пять в ширину, — Драко обессиленно присел на кровать. Делать тут было, в общем-то, нечего. Ему снова захотелось спать. Поколебавшись, он забрался под теплое одеяло и, недолго повозившись на жестковатой простыне и твердой подушке, задремал.

В этот раз не было никаких кошмаров, а снились обычные школьные будни и еще какая-то ерунда. Очнулся же Драко от тихого покашливания над ухом. Ему было невероятно неудобно. Недоуменно морщась, Драко приподнялся на локте: он лежал на полу в своей комнате в замке Готторф, а рядом почтительно склонился домовой эльф Хайнц Фриц.

— Эм-м... — с умным видом произнес Драко. — Я... Я тут, да?

— Да, герр Малфой! — счастливо подтвердил Хайнц Фриц и всплеснул лапками: — Упасть под дерево! Под пол! Ай-яй! — его интонация резко сменилась на почти укоризненную.

— А нечего такие полы дурацкие тут разводить, — обиженно огрызнулся Драко, на четвереньках склоняясь над отодвинутой половицей. Под ней обнаружилась длинная неглубокая выемка. Одна ее часть была устлана тканью, формируя тот самый «карман», куда провалился Драко ночью. В кармане обнаружилась крохотная мебель.

— Как ты меня вытащил? — поинтересовался Драко у Хайнца.

Тот просиял:

— Я брать рукой, вы спать, герр Малфой.

Драко выпрямился и презрительно скривил губы:

— Понятно. Как у вас тут все... неудобно устроено, — заметил он, стряхивая пылинки со своей пижамы.

— Час до завтрака, герр Малфой, — невпопад объявил домовик.

— Я постараюсь успеть, — снисходительно отозвался Драко. — Но мне надо вначале принять душ, одеться и причесаться. А ты достань мои вещи из чемодана, разбери их и разложи по полкам в шкафу. Да поживее, — высокомерно подстегнул он домовика, направляясь в ванную комнату.

Пока Драко подпевал мелодичному душу, настроение у него улучшилось. К тому времени, когда он дочистил зубы рассыпчатым порошком с приятным мятным привкусом, жизнь начала вновь казаться прекрасной. Вовремя пнув ванну, потянувшую было его пятку в водосток, Драко принялся энергично растираться полотенцем. И в этот момент душ, как и в прошлый раз, мощно чихнул...

— Чтоб ты заржавел! — в сердцах рявкнул Драко, отшвыривая мокрое полотенце. С остальных банных принадлежностей на этажерке тоже стекала вода. Мысленно отметив себе прятать вещи перед купанием, раз уж у душа обнаружилась страсть к шуткам дурного тона, Драко осторожно высунул голову за дверь.

— Эй, Хайн... Хайц... Тьфу ты, Хайнц! Дай мне одежду! — потребовал он, одновременно чуть удивленно оглядывая разбросанные по всей комнате вещи, между которыми суетился Хайнц Фриц.

Услышав приказ Драко, домовик подскочил от неожиданности и уточнил:

— Какую одежду, герр Малфой?

— Обыкновенную! — возмутился Драко такому глупому вопросу и тут же рассердился, отпихивая протянутый Хайнцем свитер: — Я что, на голое тело буду свитер натягивать? Дай мне сначала белье... Да не это, найди белое. Нет! — не вытерпев, Драко выскочил голышом из ванной и сам принялся рыться в завалах одежды.

— Ну что ты на меня уставился? — прошипел он домовику, одновременно натягивая все-таки найденное белье. — Я не люблю, когда на меня смотрят, пока я одеваюсь!

Хайнц Фриц тут же послушно отвернулся. Драко победоносно вскинул голову: хоть что-то в этом ненормальном замке происходило по его воле. Когда же домовик без труда прогладил ему мантию, Драко совсем воспрянул духом. Правда, причесывать домовик умел плохо, но Драко и сам знал заклинания «Превосходной укладки» и «Глянцевого блеска» — отец научил его этому давным-давно.

Направляясь за эльфом к столовой, Драко пытался запомнить последовательность коридоров и каминов, но их было слишком много. К тому же бренчание цитры, вновь из ниоткуда вытащенной домовиком, отвлекало внимание.

— У меня голова болит от твоей музыки, — капризно протянул он, когда полумелодичные звуки вновь заполнили очередной гулкий коридор.

Хайнц Фриц подскочил, прядая ушами:

— Музыка, герр Малфой! — отчего-то счастливо закатил он глаза. — Му-зы-ка! Die Musik!

— Эм-м... Да, музыка, — пожал плечами Драко и на всякий случая пояснил: — У меня от нее болит голова. Перестань играть.

Эльф мигом заставил инструмент исчезнуть. Но так как при этом он продолжал сверлить Драко восхищенным взглядом, тот решил уточнить:

— Ты что, рад чему-то?

Домовик резко остановился и внезапно низко поклонился:

— Музыка, герр Малфой.

— Это музыка так на тебя действует, что ли? — догадливо предположил Драко.

Хайнц Фриц зажмурился с блаженной улыбкой:

— Вы говорите: «Музыка»!

Драко вздохнул.

— Ты сумасшедший, — сделал он вывод. Нельзя было сказать, что это знание прибавило ему уверенности в том, что пребывание в замке Готторф будет легким и комфортным.

Хайнц Фриц серьезно покачал головой:

— Еще нет, герр Малфой.

— Вот как? А по мне — так уже да, — усмехнулся Драко. — Иначе что же такого чудесного в том, что я говорю «музыка»?!

— Другие говорят: «Мерзкие визги», — с готовностью объяснил Хайнц. — Герр Малфой говорите: «Музыка». Герр Малфой понимаете музыка!

— О Мерлин... — закатил глаза Драко. — Итак, чокнутый домовик записал меня в меломаны, — проникновенно сообщил он какой-то вазе на одной из балюстрад.

— Оно не уметь отвечать, — тут же заботливо предупредил его домовик.

— Да неужели? — ехидно отозвался Драко и, не дожидаясь ответа, нетерпеливо потребовал: — Веди меня уже дальше. Я проголодался!

Домовик тут же помчался вперед вприпрыжку, так что Драко еле поспевал заскакивать в камины и заворачивать за углы. По дороге на его мантии, как и вчера, появились капли воска, но, как Драко ни старался, он не смог разглядеть якобы оставлявшее их привидение. Когда Драко добрался до столовой, все фон Шлехтглауберы, а также их воспитанница, уже были в сборе.

— Доброе утро, — приветливо повернулась к нему тетушка Адель.

Остальные вразнобой повторили ее слова. Драко милостиво ответил им и, внезапно придя в хорошее расположение духа, даже не стал никому жаловаться на отвратительные и опасные полы в своей комнате. Особенно обрадовал Драко тот факт, что на этот раз все расселись так, что его место оказалось уже не рядом со сквибом-Эрхардом, а около Мари Хексеншосс.

— Приятного аппетита, — мило улыбнулась ему Мари.

Драко ответил ей той самой своей улыбкой, от которой его мама совсем таяла и готова была разрешить ему все на свете. Впрочем, эта его улыбка безотказно действовала почти на всех. Вот и сейчас Мари на секунду замерла, а потом необычайно ласково предложила ему попробовать омлет с помидорами.

— Чем ты планируешь сегодня заняться? — поинтересовалась она, пока Драко сосредоточенно разрезал омлет на кусочки.

Остальные с интересом повернулись к ним, словно бы от ответа зависела как минимум судьба всего замка.

— Эм-м... Может, поброжу вокруг, погляжу, что тут да как... — протянул Драко. Ему хотелось есть, и поэтому в животе тихо урчало, но разговаривать с набитым ртом было бы невежливо и неприлично.

— Прекрасная идея! — согласилась Мари. — Я составлю тебе компанию, если не возражаешь.

— Да, конечно, — поспешно кивнул Драко, бросая плотоядный взгляд на омлет.

— Зиг и Эрхард сегодня на целый день едут в Бремен — тебе, кстати, обязательно надо там побывать. Чудесный город. А какие там концерты! Ты, наверное, слышал об этой рок-группе анимагов «Бременские музыканты»? Я без ума от Макса-петуха!

— Эм-м... Да, что-то слышал, — рассеянно отозвался Драко, намазывая на хлеб масло и примериваясь откусить от него.

— А ты любишь рок? — не отставала Мари. — Я была на всех концертах «Бременских», а еще в Берлине на сборищах «Ведьм из-под Бранденбургских ворот».

— Я... Немного... — Драко тоскливо покосился на остывающий омлет.

Хайнц Фриц, вместе с другими домовыми эльфами почтительно стоявший в стороне, негодующе цокнул языком. Эрхард и близняшки тихо захихикали, а Зигфрид состроил Драко понимающую гримасу. Тетушка Адель покосилась на своего невозмутимого мужа.

— Хотя Бремен, конечно, далековато, — увлеченно продолжала Мари, отпивая глоток чая. Свой омлет она уже доела. — Придется ехать до Гамбурга и оттуда уже через каминную сеть... Ближе будет в Любек или Шверин. Ты слышал про шверинских лебедей? Их перья просто великолепно подходят для письма, скользят, как по шелку. Ценятся чуть ли не на вес золота. А если их правильно заговорить — прекрасно исправляют ошибки. Кстати, у вас в школе были запрещены самоисправляющие перья? У нас в Дурмстранге — да, но некоторые преподаватели смотрели на это сквозь пальцы...

— Meine liebe Marie, — вдруг резко перебил ее Райнхардт фон Шлехтглаубер, чуть хмуря густые светлые брови, — Draco hätte wahrscheinlich gerne mal ein bisschen Ruhe zum Frühstücken (*2), — а затем повернулся к Драко: — Извини, что по-немецки.

— Ничего, я все понял, — самодовольно отозвался Драко, который и в самом деле разобрал слово, похожее на «фрюштюк», то есть «завтрак». Сообразив, что дядя своим вмешательством спас его от дальнейших словоизлияний враз смолкшей Мари, Драко благодарно посмотрел на Райнхардта. И тут же наконец-то приступил к вожделенному омлету.

Мари соизволила дать Драко полчаса отдыха между завтраком и предстоящей прогулкой. Вспомнив о полученных накануне письмах, Драко вернулся с помощью домовика Фрица к себе в комнату и распечатал то, что было от матери.

«Мой ненаглядный, любимый сынок», — прочитал он и невольно улыбнулся. Целых две страницы мать посвятила расспросам о том, как он добрался, как перенес дорогу, не замерз ли, не сильно ли устал, как его приняли родственники и чем они его кормят. Драко чуть иронично покачал головой: в этом письме была вся его мать, со своим вечным беспокойством о нем и об отце. В конце она напоминала ему о подарках для фон Шлехтглауберов, которые сама предусмотрительно положила ему в чемодан и о которых Драко, разумеется, забыл. Впрочем, за время завтрака домовой эльф уже распаковал все вещи, отложив подарки на один из сундуков возле стены.

— Э-эй, домовик! — громко позвал Драко. Дома ему достаточно было лишь хлопнуть в ладони или щелкнуть пальцами, как эльфы оказывались перед ним, но тут, в Готторфе, он понятия не имел, как их вызвать.

— Эй, ты где? — снова попытался Драко. — Домовик! Хай... Хайнц! Ты мне нужен. Живо сюда!

В дверь постучали.

— Да-да, — обрадовался Драко тому, что у него получилось дозваться Хайнца Фрица, но это, как и в прошлый раз, оказалась Мари.

— Ах, ты... — разочарованно пробормотал он, косясь на часы. Прошло едва ли половина из озвученного ею времени.

— Я пришла раньше, — словно бы отозвалась на его мысли Мари.

В светло-салатовой мантии она выглядела прелестно. Особенно понравились Драко пуговички на ее ситцевом платье — полупрозрачные камешки с затейливым геометрическим узором внутри. Драко мысленно отметил себе, что, когда портной будет в следующий раз шить ему рубашку, нужно будет приказать подобрать такие же пуговицы.

— Ну, ты готов? — нетерпеливо спросила Мари и, не дожидаясь ответа, сообщила: — С нами пойдут «о-о». Ты не против?

Она говорила на английском очень быстро, со своим жестким акцентом, да еще невнятно произносила некоторые слова, так что Драко иногда оставалось только догадываться, о чем шла речь. Вот и сейчас он не совсем понял, что за странные «о-о» пойдут куда-то с ними. Но уточнять не хотелось, ведь Мари наверняка бы принялась пространно объяснять ему, по своему обыкновению перескакивая с мысли на мысль, и это заняло бы целую вечность. Поэтому Драко сделал вид, что ему все ясно, и сказал, что он «совершенно не против», одновременно надеясь, что эти «о-о» не представляют опасности для его драгоценной жизни.

— Ах, постой, — спохватился он. — Ты можешь вызвать домовика? Тут у меня подарки для дядюшки Райнхардта и тетушки Адель, а еще вино и, кажется, шоколад для всех остальных... Я должен был отдать их еще вчера, но у меня совершенно вылетело из головы.

Мари тут же топнула три раза ногой, и, словно бы из ниоткуда, возник домовой эльф, но не Хайнц Фриц, а какой-то явно помоложе и повыше. Драко секунду колебался: считается ли приемлемым в Германии передавать подарки через домовика, а не из рук в руки? Возможно, стоило бы подождать до ужина, когда все вновь соберутся вместе... Но Мари уже нагрузила эльфа разноцветными бумажными пакетами, аккуратно подписанными красивым почерком Нарциссы Малфой: «уважаемому Райнхардту фон Шлехтглауберу», «дорогой Адель фон Шлехтглаубер», «для Зигфрида», «для Эрхарда», «для девочек».

— Только... боюсь, Мари, я не знал о тебе заранее и не подготовил отдельного презента, — внезапно сообразил Драко и почему-то расстроился.

— Пустяки, не переживай, — отмахнулась она, подхватывая его под руку и увлекая в коридор. — Идем же, «о-о» уже, верно, нас заждались. А со скуки они могут устроить нечто невообразимое, так что весь замок содрогнется.

При ее последних словах содрогнулся уже Драко и из осторожности решил уточнить:

— Они... так опасны?

Мари усмехнулась:

— Ты и не представляешь себе как!

Драко нахмурился. Ему казалось, что Мари шутила, но кто же их знал, этих немцев! Вдруг у них принято брать с собой на прогулки каких-то жутких существ? Ядовитых или агрессивных...

— Может, тогда не возьмем их? — предложил он, останавливаясь, готовый вернуться обратно в свою комнату, если Мари будет настаивать на присутствии этих непонятных тварей.

Она фыркнула:

— Ага, их не возьмешь... Эй, ты что, серьезно? Нет, правда, ты боишься малышей? — удивилась она, испытующе разглядывая Драко.

Он машинально заметил, какие яркие у нее глаза, и, помявшись, пробормотал:

— То, что они малыши, еще ничего не значит...

Больше всего на свете ему хотелось выяснить, о ком же они ведут речь, но на данном этапе обсуждения уточнять эту деталь было уже поздно.

— Нет, ты ведь не серьезно?! — не унималась Мари, и Драко начал сердиться.

В конце-то концов, почему ему не быть серьезным?!

— Драко, я ведь имела в виду, что они большие озорницы, а не то, что они ненормальные психопатки, — посерьезнела она. — Да, они непоседы, и им еще трудно сдерживать спонтанную магию, но все мы такими были в их возрасте.

Драко захлопал ресницами: значит, Мари говорила о детях?

— Эм-м... Это, конечно, да, просто ты так уверенно рассказывала про их опасность... — попытался он выкрутиться — и, кажется, успешно, потому что Мари тут же сделала покаянное лицо:

— Прости. Тут все ко мне привыкли, а тебе, конечно, в новинку моя... эксцентричность, — она взяла Драко за руку: — Мне правда очень жаль.

Драко почувствовал, как его бросает в жар, и порадовался, что редко краснеет. Ладони у Мари были мягкими и нежными.

— Ничего, — неожиданно хрипло отозвался он. — Мне... Мне и вправду просто нужно привыкнуть.

Мари тут же повеселела и воскликнула:

— Вот и здорово! А теперь идем, а то Одетт-Одиль наверняка места себе не находят!

Она припустила почти бегом вперед, удерживая руку Драко, а он, следуя за ней, запоздало додумался сопоставить имена своих кузин-близняшек — Одетт и Одиль — и аббревиатуру «О-О», использованную Мари. От этого открытия он даже расхохотался и, запыхавшись, поспешно ринулся в камин.

Они выбрались наружу совсем рядом с выходом из замка, где их уже ждали близняшки, на мордашках которых Драко прочитал неимоверную скуку. Одна из них бесцельно царапала ржавым гвоздем подоконник. При виде Драко и Мари они тут же оживленно подскочили, но, враз застеснявшись, опустили головы и засопели. Драко поздоровался с фальшивым воодушевлением. Впрочем, он обычно симпатизировал маленьким детям.

Потом они вчетвером бродили по островку, на котором располагался замок. Драко понравился живописный пейзаж, но повсюду было столько магглов, что его постоянно передергивало от отвращения. Мари попыталась было подвести его к ним поближе, чтобы показать маггловский аналог колдоаппарата, но Драко так и не смог себя пересилить. К счастью, они вскоре очутились в небольшом садике, невидимом и недоступном для того, кто не был магом.

— Уф, что-то я устала, — жизнерадостно возвестила Мари, усаживаясь на скамейку. Близняшки последовали ее примеру, а Драко немного замешкался, поправляя развязавшийся шнурок на ботинке.

— У нас дома был почти такой же сад, — задумчиво сказала Мари. — Когда мои родители были еще живы...

— Соболезную, — вежливо отозвался Драко и поспешил пояснить: — Я имею в виду — насчет родителей.

Мари с пониманием кивнула:

— Спасибо. Это случилось довольно давно, но мне все еще очень тяжело, — она вздохнула, перебирая длинными пальцами волосы одной из близняшек, которая при этом блаженно жмурилась. Вторая сосредоточенно царапала гвоздем теперь уже скамейку.

— А... что произошло? — осмелился спросить Драко и тут же пожалел об этом: таким расстроенным стало у Мари лицо.

— Их затоптал гиппогриф, — дрожащим голосом ответила она и невесело улыбнулась: — Звучит по-дурацки, не правда ли? Оно и случилось-то по-дурацки. Мой папа обучал гиппогрифов... Точнее, он обучал людей кататься на них. Как ты можешь себе представить, он знал о «гиппах» практически все, неплохо с ними ладил. Мама часто помогала ему с ними... А в один день «гиппы» внезапно как взбесились. Папа всегда считал, что эти рассказы о ничем не спровоцированных приступах агрессии у гиппогрифов — лишь выдумки. А в итоге... — она смолкла, часто моргая. Губы у нее дрожали.

Драко растерянно посмотрел на близняшек, которые очень выразительно изобразили на личиках глубокую печаль.

— Эм-м... На меня тоже раз напал гиппогриф, — доверительно поведал он, не найдя ничего лучшего, чтобы утешить Мари. — Отвратительная зверюга! Наш идиот-лесничий притащил его в школу, на урок. Он вечно таскал к нам всякую пакость. А эта тварь ни с того ни с сего стукнула меня копытом по руке. Повезло, что кости целы остались, а то бы пришлось костерост пить. Но мой отец, разумеется, добился, чтобы его примерно наказали, этого гиппогрифа, — злорадно закончил он.

Мари прищурилась, так что ее лицо враз приобрело неприятное выражение, и звенящим голосом объявила:

— Я бы их всех перебила! Ты не представляешь себе, как я их ненавижу. Хотя... — она замялась на миг и неожиданно рассудительно прибавила: — Хотя, конечно, на самом деле не только звери виноваты... Папа даже чарами почти не пользовался — считал, что гиппогрифы «очень умные и все понимают». Люди, которые приручают гиппогрифов, должны отдавать себе отчет, что это — животные и подход к ним должен быть соответствующий.

— Да? — поднял брови Драко. — Не знаю, когда на меня напал гиппогриф, я уж точно был не виноват, — упрямо сказал он. — Гиппогриф просто вызверился на меня за то, что я, видите ли, не поклонился ему! Глупости какие — кланяться кому ни попадя!

Драко показалось, что Мари слегка усмехнулась уголками рта, и поэтому он принялся с утроенной горячностью доказывать ей свою правоту, в подробностях описывая сцену с гиппогрифом.

— Да верю я тебе, верю, — снова взяла она его за руку, отчего Драко, странным образом, сразу успокоился.

— Идем, я покажу тебе замок изнутри. Но сначала заглянем на кухню — возьмем что-то перекусить. Я что-то проголодалась.

Бродить с Мари и близняшками по зданию Готторфа оказалось увлекательным и раздражающим одновременно. Им доставляло удовольствие запугивать Драко, а потом, хохоча, наблюдать, как он, например, отшатывается от картины, которая, по их словам, время от времени засасывала зрителей и превращала их нарисованные мелкие фигурки, отчаянно машущие Драко из дебрей нарисованного же леса. Или как он невольно приседает, после того как Мари сказала ему, что потолок в темном коридоре порой неожиданно опускается. Лестницы удлинялись, статуи шевелились, темные выемки в стенах вспыхивали яркими искрами чьих-то глаз. В итоге все это оказывалось вполне безопасным, особенно для человека, владеющего магической силой, но Драко предпочитал не рисковать. Однако же в конце концов ему так надоели издевательские насмешки Мари и «О-О», что в очередной раз он не стал прятаться от «невероятно опасного сквозняка — может и с балкона сдуть», а смело подставил лицо легкому ветерку, который всего лишь растрепал Драко волосы.

— Ну ладно же, — хитро прищурилась Мари и скомандовала близняшками что-то на немецком, а потом возвестила Драко: — Мы пойдем в «Воющую башню»!

— Ха, нашла чем пугать! Да я в «Визжащей хижине» в Хогвартсе себя как дома чувствовал! — хвастливо откликнулся Драко. — Давай, веди меня в эту свою башню!

Близняшки взглянули на него с уважением, а Мари заулыбалась еще хитрее. Но Драко уже вошел в раж и решительно двинулся вперед, не обращая более внимания на их предупреждения о пропадающих ступеньках, неожиданно возникающих стенах и злобных монстрах, скрывающихся в коридорах. И действительно, благодаря своим быстрой реакции, магии и смекалке Драко совершенно не пострадал от всех этих напастей. Ведь и в Малфой-мэноре хватало разных ловушек, а Драко там вырос. Конечно, в мэноре он был хозяином, и дом обычно больше старался помочь ему, чем навредить, но и там надо было сохранять известную бдительность.

— А эту дверь нельзя открывать ни в коем случае, — уже привычно предупредила Мари, делая большие глаза. — Тут живет дядюшка Гюнтер, который...

— Ага, — фыркнул Драко, — который ест маленьких детей. На завтрак. Но иногда и на ужин, — и, вскинув голову, дернул за дверную ручку.

Дверь отворилась неожиданно легко — так что Драко с трудом удержал равновесие. Из темной комнаты пахнуло затхлостью и гнильцой.

— Закрой! — севшим голосом выкрикнула Мари, одним прыжком оказываясь около Драко и толкая дверь.

Она не успела всего на секунду — уже закрывавшаяся дверь словно натолкнулась на невидимую преграду. Из проема потянуло холодом. Драко вдруг охватило ощущение глубокой тоски и безнадежности и, одновременно, невероятного страха. Быстрая высокая фигура в длинном плаще с низко надвинутым капюшоном соткалась в глубине комнаты и короткими рывками двинулась к нему.

— Закрывай! — взвизгнула Мари и отчаянно заколотила по двери. Но ту словно заело.

Драко навалился всем телом на неподдающуюся створку. Мари своими ударами то и дело попадала ему по пальцам. Близняшки завопили. Ощущение смертельной печали и безысходности продолжало усиливаться, и Драко на мгновение остолбенел от внезапной догадки. Заикаясь, он выдохнул:

— Эт... Это... Де... ментор?! — и выхватил из кармана палочку. — Это дементор?! — сорвался Драко уже на крик.

Пятясь, он принялся поливать уже совсем близкую фигуру всеми приходившими на ум заклинаниями. Мари делала то же самое, но это не оказывало на темную фигуру никакого эффекта. Холод стал уже вовсе невыносимым. Драко попытался аппарировать, но ничего не выходило. Существо достигло выхода из комнаты, поколебалось — Драко уже было понадеялся, что оно не сможет выбраться в коридор, — и двинулось дальше.

— Schnell, raus! — взвизгнула Мари, обращаясь, видимо, к двойняшкам, но Драко воспринял это «Скорее, прочь!» на свой счет и припустил к лестнице. Уже готовый кинуться вниз по ступеням, он обернулся. Мари все так же окатывала «дементора» проклятиями, а близняшки вжались в стену. Испытывая слабые угрызения совести оттого, что оставляет их один на один с монстром, Драко тем не менее прекрасно понимал, что ничем не может помочь. Вызывать «Патронус» он не умел. Однако же напоследок Драко выпустил несколько заклинаний против нечисти — без особой, впрочем, надежды. Каково же было его изумление, когда неумолимо надвигавшийся на Мари «дементор» вдруг дернулся от попавшего в него колдовства. Все с той же ужасной бесшумностью он отшатнулся к своей комнате, растворившись во тьме. А спустя мгновение со скрипом захлопнулась и дверь.

Какое-то время они все стояли, не шевелясь. Потом Мари вдруг издала нервный смешок, повернувшись к Драко:

— Он ушел! Ты его прогнал! У тебя получилось...

— У меня? — растерянно переспросил Драко. — Эм-м... Да. Кажется, да.

Он все не осмеливался приблизиться к ней и к комнате с «дементором». Впрочем, Мари и сама не горела желанием оставаться в близости от чудовища. Крепко ухватив близняшек за шивороты, она указала на камин:

— Давай, Драко, ты первый.

Бросая щепоть порошка для перемещения, Драко в последний раз взглянул на дверь комнаты напавшего на них существа. Ему показалось, что она вновь приоткрылась, и от страха он даже просыпал порошок себе на мантию. Но, к счастью, переместились они без происшествий и, сменив несколько каминов, оказались в ярко освещенной зале с уютными креслами.

— Что это за пакость была?! — набросился на Мари все еще напряженный Драко.

— Дядюшка Гюнтер, — криво усмехнулась она, в изнеможении падая в кресло. От волнения ее акцент стал намного сильнее, и она путалась в словах. — Твой... родной... родственник, вообще-то. Гюнтер фон Шлехтглаубер. Когда он жил... Когда был живой — занимался темной магией. Плохо провел один ритуал и стал такой.

— Но он же превратился в дементора?! — воскликнул Драко. — Ведь так? Это был дементор! Как он выглядит под своим плащом?

— Это никто не видел, — вздохнула Мари и недоуменно наморщила лоб. — Он вообще-то никогда еще не выходил из своей комнаты. Она зачарована... Но, честно говоря, чары давно не обновляли. А замки на этой двери не держатся. Но дядюшка Гюнтер все равно раньше ни разу не выбирался наружу. Поэтому до сих пор никого особо не тревожило его присутствие.

Драко истерически хихикнул:

— Мой родственник — дементор? Жаль, я не умею создавать Патронус. Было бы интересно испытать его на... дорогом дядюшке Гюнтере. А что за ритуал он провел?

— Ну-у... Об этом мало... что... известно... Он выкачивает магию, а взамен человек становится таким, — протянула Мари.

Драко показалось, что она знает больше, чем говорит, но он решил не настаивать. В конце концов, не так уж ему был и нужен ритуал, превращавший проводившего его мага в подобие дементора. Мари, кажется, уже пришла в себя, чего нельзя было сказать о бледных и икающих близняшках. Драко хотел было сотворить заклятие, избавляющее от икоты — его мама обычно использовала такое, — но руки у него слишком тряслись.

— Чем ты его приложил? — с интересом спросила Мари.

Драко неопределенно пожал плечами:

— Всем понемножку. Не знаю, что подействовало. Я не особо раздумывал — бил всем, что вспоминалось. От нечисти, от боггартов, боевые заклятия... Даже от нападения русалок...

— Напишешь потом список того, что вспомнишь, — решила Мари. — Я посмотрю.

— Вот еще! — возмутился Драко. Его нервное состояние прорвалось злостью: — Что еще прикажешь сделать?!

Мари опустила глаза:

— Ладно, как хочешь. И... Извини, конечно. Это произошло и из-за меня... Я не должна была тебя вести тем крылом — там почти никто не ходит, но я думала срезать путь. Если бы мы не пошли туда, ты бы не открыл эту дверь и...

— Вообще-то в том, что произошло, виновата целиком и полностью ты, — отрезал Драко. — И только ты. Ты подначивала меня...

— А ты повелся, как ребенок! — огрызнулась Мари, вскакивая. — Можно подумать, ты одного возраста с «О-О»! Если я говорю не открывать дверь — значит, не открывай!

— Да ты перед этим тысячу раз говорила мне не открывать что-то, но всякий раз оказывалось, что ты просто шутила! — Драко в гневе выхватил палочку. Больше всего ему хотелось сейчас превратить Мари в крысу и вышвырнуть через окно. Возможно, он бы не удержался и сделал это, но тут она опомнилась и примирительно сказала:

— Ну... Ты, конечно, прав. Я виновата. Мне очень жаль. А ты... Ты очень храбро сражался и нас спас всех, — она неожиданно подошла к нему и положила руки ему на плечи, а потом быстро поцеловала в щеку.

Драко ощутил, как лицо становится невыносимо горячим и искренне понадеялся, что не покраснел и на этот раз.

— Ich auch! Ich auch! (*3) — подскочили к Драко близняшки, и ему пришлось опуститься на одно колено, чтобы подставить им щеки.

— Я просто действовал рационально, — объяснил Драко Мари, глядя на нее снизу вверх. Близняшки, Одетт и Одиль, повисли на его шее и не давали встать.

— Я даже... эм-м... сообразил отойти подальше... эм-м... к лестнице, чтобы правильно рассчитать траекторию заклинаний, — как бы невзначай прибавил он. Ведь как только эйфория от чудесного спасения пройдет, Мари наверняка станет критически анализировать его поведения во время схватки с «дементором» дядюшкой Гюнтером.

— Рационально и храбро, — согласилась Мари и тут же опечалилась: — Только нам все равно влетит. В смысле, мне и «О-О». Герр фон Шлехтглаубер запретил подходить к той комнате, пригрозив строжайшим наказанием...

«И правильно сделал», — мысленно согласился Драко, но вслух предложил:

— Может, ничего ему не скажем?

Мари скептически прищурилась:

— Домовые эльфы все равно прознают и донесут. Они странным образом узнают обо всем, что происходит здесь, в Готторфе, даже если не присутствовали при этом. У вас не так?

— Да, у нас тоже такое бывает, — кивнул Драко и задумался: а что, если попытаться договориться с Хайнцем Фрицем? Мысль о том, что Мари будет наказана, была почему-то неприятна Драко. Да и близняшки ему нравились — вот только если бы они еще наконец отпустили его шею и дали ему выпрямиться!

— Но какой же ты храбрый! — вновь восхитилась Мари. — И умный... Это тебя в Хогвартсе научили таким заклинаниям? У нас в Дурмстранге тоже хорошо преподают боевые заклятия, но я к ним совершенно не способна. И с темной магией у меня не очень, но я старалась. Мне Эрхард помогал.

— Эрхард? Который... этот... сквиб? — поразился Драко. — Каким же образом?

— Эрхард очень начитанный! — обиделась за сквиба Мари. — Может, практика у него никогда и не получится, но уж теорию он знает прекрасно. Ему известны такие вещи о магии, что ты себе даже представить не можешь!

— И зачем оно ему, если «практика у него никогда не получится»? — с презрением бросил Драко. Впрочем, в объятиях близняшек выглядеть совсем уж презрительно у него не получалось.

— Ну и что! Зато он теоретик, и это даже важнее! А действуя вместе с магом-практиком, Эрхард может добиться потрясающих результатов! — с жаром кинулась защищать сквиба Мари. Пряди ее растрепанных волос то и дело спадали ей на глаза, и она шумно сдувала их или резко смахивала ладонью. — Вот ты, например, что-то слышал о теории магической сети?! Конечно же, нет! Это Эрхард раскопал намеки на нее, связал их воедино и еще сам много дополнил! Если бы ты только слышал, как она звучит... Да и вообще — вот ты когда-то задавался вопросом, почему магия постепенно истощается? Разумеется, нет! А ведь сквибов-то рождается все больше. А сильных магов — все меньше. Да, именно так — Эрхард исследовал статистику за последние шестьсот лет. У Эрхарда такие мозги, что, даже если мы с тобой вдвоем скинемся, да еще свои Зигфрид добавит — и то маловато будет!

Распаленная, она довольно чувствительно ткнула все еще согнутого Драко пальцем в макушку, и он ойкнул. Мари расхохоталась:

— Извини. «О-О», да отпустите его наконец, дайте встать! — помогла она Драко избавиться от «плена» Одетт и Одиль.

— Слушай, что-то я чувствую себя совсем разбитой. Я думаю, на сегодня нам хватит приключений. Проводить тебя до твоей комнаты?

— Да, спасибо, — Драко и сам ощущал себя вымотанным. — Боюсь, я сам не найду дорогу.

Только оказавшись в одиночестве и заперев за собой двери, Драко смог расслабиться. Выпив залпом два стакана воды подряд, он растянулся на кровати и долго бесцельно смотрел в потолок.

— Я тут не выживу, — сообщил он самому себе. Но почему-то эта мысль не пугала — наверное, из-за бурлящего в крови адреналина.

На прикроватной тумбочке Драко заметил все еще не распечатанное письмо от Блейза Забини и потянулся за ним.

— Здравствуй, старина Драко, — вслух и с выражением прочел он. — Ты еще жив? — тут он хмыкнул и восхищенно прокомментировал: — Блейз, парень, ты и не представляешь, как попал в точку своим вопросом! Ну у тебя и интуиция!

Быстро проглядев строки о том, как Блейз Забини проводил время — поступил в обучение к юристу, занимался теннисом и охотился на кривоклювов, — Драко споткнулся на «мы с Панси решили попутешествовать».

— «Мы с Панси»?! — изумленно приподнялся Драко и еще раз перечитал предложение. — «Мы с Панси»?! Блейз, нет, не говори, что она тебя захомутала! — с мольбой обратился он к мысленному образу приятеля.

С Панси Паркинсон и Блейзом Забини его связывала долгая школьная дружба. К тому же Драко ни секунды не сомневался, что Панси была в него по уши влюблена. Но его родители считали, что Паркинсон ему не пара. «Недостаточно чистокровная и недостаточно красивая», — вынесла вердикт Нарцисса Малфой, а к мнению матери Драко прислушивался. И он достаточно ясно дал Панси понять, что не стоит питать напрасных надежд на его счет. Однако теперь новость о том, что Блейз Забини путешествует с Панси Паркинсон, немного выбила Драко из колеи и даже пробудила в нем нечто похожее на слабую ревность.

— ...И через пару дней окажемся и в северной части Германии. Моя мать слышала от твоей, что ты сейчас там. Что скажешь, если мы заглянем к тебе в гости? — продолжил свое чтение вслух Драко, все больше хмурясь. Ему не очень-то хотелось видеть Забини и тем более приглашать его в замок Готторф. Да он и не знал, как к такому отнесутся фон Шлехтглауберы. Но то, что в противном случае Панси Паркинсон продолжила бы путешествие наедине с Блейзом, почему-то не давало Драко покоя.

— Вы сами напросились! — совсем изведенный сомнениями, воскликнул Драко и ринулся к письменному столу, чтобы поскорее настрочить положительный ответ, пока не передумал.

Иллюстрации:

1. Дядюшка Гюнтер: http://www.pichome.ru/image/e2w

2. Другой вариант сражения с Гюнтером: http://www.pichome.ru/image/Olw

Примечания:

1. Санаменторы (от латинского «sana» — здоровый, «mens» — мышление) — колдомедики, занимающиеся психологической коррекцией. Аналог маггловских психологов. 

2. (немецкий) «Моя дорогая Мари, Драко, наверное, хотелось бы спокойно позавтракать».

3. (немецкий) «Я тоже! Я тоже!»

Мой совет предельно прост:

Спрячься в угол и замри,

Чтоб незванный страшный гость

Не нашел тебя в ночи.

Раз забудешь дверь закрыть -

И тогда тебе не жить!

После ужина Райнхардт фон Шлехтглаубер уединился с Драко и долго расспрашивал о событиях, связанных с Темным Лордом. Драко рассказывал охотно и подробно — отец уверял, что фон Шлехтглауберам доверять можно. Впрочем, о кое-каких подробностях Драко все же умолчал. Некоторые вещи не стоит сообщать даже родственникам. Тем более что дядюшка Райнхардт и без того вовсе не оценил смекалку и изворотливость Малфоев, а даже наоборот, сокрушенно покачал головой:

— Кто бы мог подумать, что Люциус так бездарно попадется?

Драко обиделся. Да, отец действительно «попался», но он же постарался выбраться из сложившейся ситуации с минимумом потерь. Мать объяснила Драко, сколько усилий было приложено, чтобы Малфои не сгинули в той круговерти опасных событий, которая возникла по вине сумасшедшего Темного Лорда. В сегодняшнем разговоре Драко добросовестно попытался передать ее доводы Райнхардту, но, видимо, ему это не удалось.

— Отец сделал все, что мог, — с достоинством ответил дядюшке Драко.

— Однако этого было недостаточно, — парировал тот.

Драко даже задохнулся от возмущения и с трудом подавил в себе порыв выхватить палочку, чтобы наказать наглеца — никто не имел права так отзываться о его отце.

— Этот придурок Поттер сделал куда меньше, — презрительно бросил он. — Если бы не случайное стечение обстоятельств...

— Поттер был ребенком, — возразил Райнхардт, нервно расхаживая по комнате. — Так же как и ты. А Люциус должен был думать головой, прежде чем лезть в такую мутную аферу. Пойти в услужение к полукровке, meine Güte (1)! Я уже не спрашиваю о том, почему Абраксас не выбил из него эту чушь в самом начале...

— Дедушка сам поддерживал Темного Лорда! — выкрикнул Драко и сам устыдился своего ребячливого поведения.

Однако это восклицание неожиданно охладило Райнхардта, и он примирительно похлопал Драко по плечу:

— Ну-ну, прости. В конце концов, что это я нападаю на тебя? Все эти претензии адресованы твоему отцу. Хотя, зная Люциуса, я почти не сомневаюсь в том, какой будет его реакция: «Ах, Райни, ты все понял совершенно неправильно!» — и за пять минут он умудрится перевернуть события с ног на голову. В итоге окажется, что он ни к чему не причастен. Или даже выйдет, что в чем-то виноват я! — Райнхардт расхохотался. — Ты не представляешь, какие истории у нас с Люциусом случались по молодости, а доставалось за них всегда мне. Нам с тобой надо будет как-нибудь сесть у камина, откупорить бутылку хорошего вина, и я передам тебе кое-какие воспоминания, — он подмигнул Драко. — Мне кажется, ты как раз в том возрасте, когда таким интересуются.

Драко в который раз порадовался, что редко краснеет, и, сохраняя на лице бесстрастное выражение, поспешно согласился с дядюшкой.

Вечером же Драко подловил Хайнца Фрица и ровно десять минут «наслаждался» звуками цитры, нещадно терзаемой домовиком, а после этого без особого труда добился от него обещания, что Райнхардту не будет доложено о происшествии с дядюшкой Гюнтером — разве что он сам примется расспрашивать именно об этом. Обговорив с Фрицем все подробности, Драко разделся с его же помощью и юркнул в кровать.

От усталости он не мог даже шевельнуться. Долгая прогулка измотала его физически, а нападение дядюшки Гюнтера — морально. «Я здесь не выживу...» — опять с невероятной ясностью понял Драко, но не успел испугаться, как уснул.

Этой ночью ему снова снились кошмары. Его искали Пожиратели Смерти и авроры, а вокруг горел Хогвартс. И, когда Драко уже почти добрался до выхода, за руку его крепко ухватила Беллатрикс Лестрейндж. Выглядела тетушка как скелет, обтянутый полуистлевшей кожей. «По... мо... ги…» — проскрипела желтая челюсть, от которой отлетали гнилые ошметки плоти. Драко рванулся, заорал... И проснулся.

Задыхаясь в беззвучном крике, он вскочил с кровати, запустив обе руки себе в волосы. Зажег лампу. Подошел к окну, вглядываясь в неясные силуэты деревьев вдалеке. Тишина и темнота действовали успокаивающе. Драко накапал себе тягучего сиропа из боярышника, валерианы и пустырника. Хотелось спать, но тогда кошмары вернутся.

— А прошлой ночью я все же выспался... — задумчиво пробормотал он, бросая взгляд на переворачивающиеся половицы.

Возможно, та самая магия, что не давала ему использовать в «кармане» под полом заклинание «Акцио», как-то влияла на его сны. Возможно, именно поэтому там ему не снились кошмары. В любом случае, данную гипотезу стоило проверить.

В этот раз он захватил с собой палочку. Осторожно ступая босыми ногами по половицам — Драко забыл надеть домашние туфли, хотя в замке было прохладно, — он приблизился к тому месту, где должна была находиться ловушка. И впрямь — едва он сделал еще один шаг, как перед глазами все задвигалось, закрутилось, и Драко полетел вниз, на мягкую ткань. К счастью, палочку он не сломал и даже не выронил. Драко слегка сомневался, что под половицей вообще действует какая-то магия, но «Люмос» исправно обернулся ярким огоньком на кончике палочки. С прошлой ночи в «кармане» ничего не изменилось. Драко зажег лампу, на всякий случай огляделся и попробовал с помощью заклинания перенестись обратно наверх. Миг — и он уже стоял там, пытаясь справиться с неожиданными тошнотой и головокружением. Тем не менее он был доволен, что все удалось. Прежде чем вернуться обратно под половицу, Драко решил на этот раз поступить умнее и вначале положить туда палочку. Однако тут его ждало неожиданное затруднение: палочка не уменьшалась и даже не влезала в «карман». Видимо, чтобы особое влияние половиц на предмет подействовало, нужно было поместить его внутрь одновременно с человеком. Поразмыслив, Драко смирился с тем, что придется снова рискнуть и провалиться внутрь с палочкой, рискуя поломать относительно хрупкую деревяшку. Он вывалил свои вещи из шкафа на пол и выбрал мантию потолще, в которую и укутал палочку, а потом снова повторил свое падение под пол.

Его ожидания оправдались, доспал он действительно спокойно, без кошмаров. Но пробуждение вышло несколько неожиданным — Драко открыл глаза от громких и радостных возгласов.

— Слава недремлющим богам, он жив!

— Он цел!

— Он в порядке!

— Как ты нас перепугал! — тетушка Адель прижала ничего не понимающего Драко к себе.

Он огляделся. Все фон Шлехтглауберы, Мари Хексеншосс и домовики столпились вокруг него, сидящего на полу и укутанного в теплую мантию. В руках Драко сжимал крохотный лоскут, бывший его одеялом этой ночью.

«Значит, лоскут отрезали в нормальном мире и положили в «карман», находясь снаружи», — от растерянности Драко начал думать о каких-то совсем ненужных вещах. Машинально проверив присутствие палочки, он несмело поинтересовался:

— А в чем, собственно, дело?

— Как ты нас перепугал! — невпопад ответила тетушка Адель, еще сильнее притискивая его к своей пышной груди.

Дядя Райнхардт то гладил Драко по плечу, то трепал ему волосы. Кузены и кузины глупо улыбались, а Мари даже пару раз хлопнула в ладони. Драко озадачило странное поведение родственников. А что, если этот «карман» под половицей на самом деле таил в себе какой-то подвох? Осторожно высвободившись из объятий тетки, Драко отошел подальше от коварных половиц.

— Ты ничего не заметил ночью? — напряженно спросил Райнхардт, вертя в руках свою палочку — длинную, темного дерева, с красивой костяной ручкой. Драко решил, что надо будет потом поближе рассмотреть ее. Он давно собирался сменить ручку у своей, но никак не мог подобрать подходящую модель.

— Ну и прекрасно! — опять подобралась поближе к Драко тетушка Адель.

— Совсем-совсем ничего? — допытывался Зигмунд. В длинном халате и ночном колпаке, из-под которого торчали рыжие волосы, он выглядел смешно.

— И ничего не почувствовал? — прищурился Райнхардт.

— А что тебе снилось? — совсем невежливо спросил сквиб Эрхард.

— Страх, плохо! — стенал Хайнц Фриз, а другие домовики вторили ему на немецком.

Двойняшки с любопытством изучали вещи Драко, которые он разбросал ночью в поисках своей мантии. Драко и сам уставился на свою одежду: она была припорошена чем-то белым, словно пеплом.

— Кто-нибудь объяснит мне, в чем дело?! — теряя терпение, рыкнул он, топнув для убедительности ногой.

Все смолкли и принялись переглядываться. Затем, когда Драко начал подозревать, что его родственники просто совсем спятили за прошедшую ночь, Райнхардт откашлялся:

— Видишь ли... кхм... дорогой племянник... Случился один неприятный... кхм... казус. Я не знаю, в курсе ли ты уже, что у нас в замке... кхм... проживает одно необычное существо. Оно, кажется, приходится тебе семиюродным прадедом. Он известен под именем «дядюшка Гюнтер»...

Драко еле сдержался, чтобы не кивнуть, и вместо этого сделал удивленное лицо.

— Хотя, разумеется, никакого права на это имя данное существо уже не имеет, — Райнхардт заложил руки за спину и принялся прохаживаться по комнате. — После неудачно проведенного ритуала Гюнтер фон Шлехтглаубер погиб, а в остатках его тела поселилось нечто, о чьей природе я имею лишь самое смутное представление... Тем не менее немного модифицированные мной чары для уничтожения нечисти прекрасно подействовали на него, как ты и сам можешь видеть, — и Райнхардт указал на пепел, покрывающий пол.

Драко захлопал ресницами, постепенно осознавая смысл сказанных дядей слов. Приподняв ногу, он осмотрел налипшее на подошву домашних туфлей вещество.

— Вы хотите сказать, — медленно начал он, — что это... этот... вот... эм-м... пеп-п-пел, — внезапно начал заикаться Драко, — это... оно... это... Оно?! — он вытаращил глаза на Райнхардта.

Тот немного смущенно хмыкнул:

— Понимаешь, Гюнтер никогда не выбирался за пределы своей комнаты... Хотя, кхм, домовики доносили мне какие-то слухи о странностях, происходящих в последнее время в той части замка, но... Я понятия не имею, почему именно сейчас, спустя больше чем сотню лет, он... оно... в общем, почему дядюшка Гюнтер решил выйти и забраться в твою комнату.

— В мою... комнату... — упавшим голосом повторил Драко, который только сейчас полностью осознал, что «дементор Гюнтер» ночью побывал в его комнате. Пару секунд Драко молча смотрел на белый пепел, представляя вместо него нечто в плаще, напавшее вчера на него и Мари. Ему стало дурно.

— В мою комнату? — уже громче повторил он и окончательно сорвался: — Вы в своем уме?! Я же здесь спал! Я спал здесь, а эта пакость проникла ко мне! В вашем идиотском замке! Я чуть не умер! Я спал, а оно проникло сюда! — почти визжал он, наступая на Райнхардта. Его шаги оставляли на белом пепле отчетливые следы. — Если бы я спал на кровати — оно бы пришло прямо ко мне! Если бы я...

— Спокойно! — рявкнул Райнхардт, хватая его за плечи. Тетушка Адель сунула Драко под нос какой-то флакончик с едким дымком над ним. Драко вдохнул и ощутил странный разряд, пробежавший по всему его телу. «Убивают!» — пронеслась последняя паническая мысль в его голове. Но тут же его мысли текли размеренно, кричать и истерить больше не хотелось.

— Это было безответственно с вашей стороны, — уже совершенно бесстрастным голосом сказал Драко. — Когда мой отец об этом узнает — он будет очень недоволен.

— Arme Schatzi (2), — погладила его по голове тетушка Адель. — Нам так стыдно, так стыдно... Ах, как могли мы допустить такое?! Но кто бы мог подумать, что дядюшка Гюнтер пойдет гулять по замку... Если бы не Хайнц Фриц, который заметил его и даже попытался остановить, а потом предупредил Райнхардта... Я даже не представляю, как все закончилось бы!

Драко немного смягчился под ласковым и сожалеющим взглядом тетушки, но все равно, вскинув подбородок, продолжал смотреть на дядю Райнхардта уничижительным взглядом. Тот покаянно вздохнул:

— Ты прав, дорогой племянник. Это было безответственно. Я не имел права позволять такому ужасному созданию находиться в замке. Нам повезло, что никто не пострадал.

— Вам невероятно повезло, что я не пострадал, — неумолимо откликнулся Драко. — Вы и представить себе не можете, что в противном случае устроил бы мой отец.

Потребовался добрый час извинений со стороны фон Шлехтглауберов, прежде чем Драко согласился извинить их за «жуткий инцидент». Сославшись на испытанное нервное потрясение и начавшуюся мигрень, он отказался спускаться в столовую и потребовал завтрак в кровать. А поев, Драко собирался как можно скорее отправиться обратно домой.

Выпроводив родственников, он улегся в кровать, время от времени поднося к носу успокаивающий флакончик тетушки Адель. Хайнц Фриц принес большой поднос с кофейником, молочником и булочками. Очищая комнату и одежду от пепла, старый эльф заметно прихрамывал. Приподнимая подушку, чтобы сидеть было удобнее, Драко пытался вспомнить, хромал ли Фриц раньше или это оказалось последствием его встречи с дядюшкой Гюнтером.

— Спасибо за твою бдительность сегодня ночью, — так и не вспомнив, Драко решил все же поблагодарить домовика.

Тот поклонился:

— Моя обязанность, герр Малфой. Вы здоровье — моя обязанность. Но моя радость тоже.

Драко внезапно проникся искренней признательностью к домовику. Хотя, конечно, данное чувство было совершенно неразумным: эльф и впрямь просто выполнял свои обязанности.

— Если хочешь, можешь поиграть мне на своей цитре, — великодушно предложил Драко.

Хайнц Фриц оторопело поджал уши:

— Нет, герр Малфой, вы болеть голова, я не играть! Хайнц Фриц не играть, когда вы болеть! Нет-нет, не делать так...

— Я понял, понял, — поморщился Драко, хотя на самом деле такая забота была ему приятна. — Ладно, можешь идти. Я позову, когда доем.

Не успел Драко остаться в одиночестве, как в комнату, предварительно постучав для проформы, буквально влетела Мари. С ходу забравшись на кровать, она набросилась на Драко с объятьями и поцелуями. Он был вовсе не против, но его несколько смущали пристальные взгляды вошедших вместе с нею кузенов фон Шлехтглауберов — Зигфрида и Эрхарда.

— Ты в порядке, как же я рада, что ты в порядке! — приговаривала Мари.

Драко был с этим заявлением не согласен. Термин «в порядке» имел в его представлении совершенно иное значение, о чем он и собирался заявить Мари, когда вмешался Эрхард.

— Стоп, — сквиб довольно нагло, на взгляд Драко, дернул Мари за рукав платья. — Стоп целоваться! Тут твой жених! — и прибавил пару слов по-немецки, ехидно хихикая.

Драко с вызовом посмотрел на увлеченно протиравшего очки «жениха» и приобнял Мари за талию. Однако она моментально выскользнула, коварно выхватив из-под Драко подушку, и кинулась к Эрхарду:

— Du, böse Zwerg! (3)

Мари осыпала Эрхарда несильными мягкими ударами, а он, смеясь, отскакивал от нее. Драко снял с плеча перышко и поморщился. День еще только начался, но события уже успели его утомить. Больше всего на свете ему хотелось сейчас тишины. Зигфрид поднял указательный палец:

— Я думаю, пора переходить к делу.

Мари и Эрхард как по команде прекратили шутливую борьбу и повернулись к Драко. Тот поежился под пристальными взглядами. Ни к какому «делу» ему переходить не хотелось.

— Итак, ты показал себя наилучшим образом во всей этой истории с бедолагой Гюнтером, — начал Зигфрид, без спросу присаживаясь рядом с Драко на кровать. — Не побоялся, проявил смекалку... Не наябедничал. Похоже, ты — именно тот, кто нам нужен.

— Я?! — поразился Драко. Никаким «тем, кто им нужен» он себя не чувствовал.

— Ну не я же! — хихикнул Эрхард. Мари шикнула на него.

— Это действительно так, — подтвердил Зигфрид. — Я уж точно сразу же аппарировал бы куда подальше, как только столкнулся с дядюшкой Гюнтером. А ты с ним сражался!

Драко пожал плечами и, чтобы не разрушать свой героический образ, решил не объяснять, что «дементор» каким-то образом блокировал аппарацию.

— Ты слышал о теории магической сети? — поинтересовался Зигфрид таким тоном, словно и не ждал положительного ответа.

— Разумеется, слышал, — уверенно ответил Драко.

Троица удивленно переглянулась.

— Где? — быстро спросил Эрхард, подаваясь вперед.

Драко прищурился. Объяснять, что слышал он об этом вчера от Мари, совершенно не хотелось.

— Читал где-то.

— Где?! — азартно блестя глазами, повторил Эрхард.

— Не помню, — упрямо нахмурился Драко. Сквиб начинал его нервировать.

— Пожалуйста, постарайся вспомнить! — с нажимом произнесла Мари, взволнованно потирая руки. — Это очень, очень важно!

Драко сделал вид, что задумался:

— Эм-м... Вроде бы в нашей библиотеке в Малфой-мэноре... Или в Хогвартсе... Или еще в бабушкиных книгах...

— Вспомни! — потребовал Эрхард.

Драко поджал губы. Очень хотелось поставить сквиба на место, но тогда наверняка бы пришлось ругаться с Зигфридом и Мари... Ничего, Драко еще придумает способ отомстить. Тем более что Зигфрид уже бросил на младшего брата недовольный взгляд:

— Halt die Klappe, Erhard! (4) У тебя невыносимый характер, братец. Извини, — обратился он к Драко, — просто нам очень нужны любые сведения об этой теории... Что тебе еще о ней известно?

Драко вполне искренне признался, что практически ничего не знает, а знакомо ему только название. Зигфрид разочарованно вздохнул:

— Жаль... Ну да ладно, той информации, что у нас есть, должно хватить.

Упоминание о теории магической сети, или «Теории Паутины», Spinnwebtheorie, Эрхард вычитал в каком-то обрывке старой рукописи, заинтересовался и принялся кропотливо собирать о ней сведения. Эта теория описывала взаимоотношения людей и магии. Как понял Драко, выходило, что магия опутывает мир подобно многослойной паутине, в которой «болтаются» люди. Некоторые из них «спеленуты» очень туго и не могут пошевелить и пальцем — это магглы. Другие же могут «дергать» за нити паутины, изменяя мир. Чем больше комбинаций нитей доступно магу, тем он сильнее.

— Но это, конечно, примитивное объяснение, — прибавил Зигфрид. — На самом деле, чтобы представить себе паутину, надо подключить разные измерения и направления этих нитей, а также временной вектор...

Драко скептически поднял бровь. Все это звучало абракадаброй. Он отпил остывающий чай и закусил сладкой булочкой.

— Обычно эта возможность влиять на магию передается по наследству, но иногда что-то идет не так, — со значением произнес Зигфрид, указывая на брата.

По его словам, сквибы хоть и были спеленуты чуть слабее магглов, но влиять на «паутину» не могли. Тут Зигфрид пустился в пространные рассуждения о генетике, биохимии, физиологии и прочих псевдонауках, которым, по мнению Драко, в приличном магическом обществе места не было. Но он смолчал, с любопытством выжидая, пока они подберутся к его собственной роли в этой их истории про паутину и магию.

— Понимаешь, пока мало что известно о свойствах магической сети. Мы, маги, ощущаем ее интуитивно, когда творим заклинания. Но на основе наших взаимодействий с сетью и через нее — с предметами можно вычислить немало интересного, — увлеченно рассказывал Зигфрид. — Например, по скорости распространения заклятий и их ориентации, способности преодолевать препятствия... Эрхард как раз занимается этим. Он провел немало экспериментов, и данные просто ошеломительны!

Драко скептически покосился на Эрхарда, не понимая, каким образом сквиб может изучать магию. Ведь даже волшебники еще толком не разобрались в ее природе.

— Все это, конечно, очень занимательно, — протянул Драко, когда ему вконец наскучило слушать о теориях и экспериментах, — но при чем тут я?

Зигфрид хитро улыбнулся — совсем как когда-то Дамблдор. Это настораживало.

— Дело в том, что... Если есть паутина, должны быть и пауки, правда?

Драко чуть не расплескал остатки чая. Он живо представил себя, спутанного невидимыми нитями, трепыхающегося в них, беспомощного. А совсем рядом с ним — отвратительное паукообразное существо, раз за разом запускающее в него жвалы, пока он, Драко, и не замечает этого.

— Это ведь шутка?! — повернулся он к Мари, ощущая, как дрожат руки.

Она отрицательно покачала головой:

— Есть много существ, питающихся магией... Те же дементоры в каком-то роде потребляют разновидность магической силы. Однако для питания им нужна переработанная магия, пропущенная через нас, магов. Они скользят по «паутине» от одного человека к другому. И забирают то, что им надо. А есть и такие существа, которые могут уничтожить нашу связь с «паутиной» — видимо, потребляя выделяющуюся при этом энергию... Ты читал о вольпертингерах? (5)

Драко потер подбородок:

— Эти... эм-м... которые... полузвери-полуптицы? Водятся в Баварии. Я как раз для экзаменов повторял недавно.

— Вот именно! — интонации Мари напомнили Драко о Грейнджер.

Он поморщился и подумал, что надо бы отучиться от привычки вспоминать старых знакомых к месту и не к месту.

— Вольпертингеры — существа-химеры. Одно из самых известных и распространенных по миру — это джекалоп, или рогатый заяц. Гибрид зайца, белки, оленя, да еще с крыльями фазана. Но есть и другие вольпертингеры. Смесь лисицы и курицы, куницы и лебедя... В Баварии их особенно много. Даже магглы порой подстреливают одного из них.

Драко невольно залюбовался Мари. Льняные кудри, рассыпавшиеся по плечам, нежный румянец на щеках, алые губки... Эта девушка была определенно хороша, даже когда читала ему лекцию в «грейнджеровском» стиле.

— Но для магов они представляют опасность. Вольпертингеры могут отнять у нас способность колдовать. Раньше даже использовались особые ритуалы, чтобы призвать вольпертингера, подчинить его своей воле и напустить на врага, — оживленно продолжала Мари.

— Ах вот как? — протянул Драко и взял еще одну булочку с подноса.

Мари серьезно кивнула:

— Да, такое возможно. Именно поэтому они подходят для нашей цели.

— Постой, — нахмурился Драко, — вы же вроде говорили, что это я подхожу для вашей цели?!

В голове у него уже закружились безумные подозрения: а что, если его дорогие родственнички вызовут вольпертингера и вселят его в тело Драко? Кто знает, что они задумали?! Драко незаметно подвинул руку поближе к своей палочке, лежавшей на прикроватном столике. Так просто он им не дастся!

— Ты тоже нам подходишь, — подтвердил Зигфрид.

Драко его слова ничуть не успокоили.

— Понимаешь, руководствуясь теорией магической сети, сквибы не отрезаны от магии. Как и магглы. Наоборот, они слишком крепко связаны с ней, — продолжил Зигфрид.

Драко нахмурился:

— Да, но как же эти тогда... эм-м... вольпертингеры... которые отрезают? — невнятно спросил он, так как все его внимание было сконцентрировано на том, чтобы незаметно взять палочку в руки.

— Да! Ты ухватил самую суть! — радостно воскликнула Мари.

Драко польщенно улыбнулся, хотя все еще ничего не понимал. Но слышать похвалу было приятно.

— Вольпертингеры отрезают человека от магии. И в редких случаях слабый маг после прерванного — это важно, что прерванного, — нападения вольпертингера парадоксальным образом становился сильнее! Это все можно объяснить в рамках нашей теории. Они обрезали слишком крепкие связи с паутиной, и маг мог двигаться свободнее, мог больше влиять на «сеть». Понимаешь, подчинив себе вольпертингера, мы сможем сделать так, что он обрежет лишь ненужные нити, а когда маг — или сквиб — почувствует, что его способность контролировать магию возросла, мы сможем вовремя остановить обрезку! Ты понимаешь, что это значит?! Мы сможем превращать слабых магов в сильных, а сквибов — в магов!

Драко задумался. С одной стороны, идея была интересной. С другой же — его ничуть не волновали проблемы слабых магов и сквибов.

— Я ведь говорила тебе, что магия истощается. Но это не совсем так. Это мы становимся все сильнее привязаны к ней. И рождается все больше тех, кто уже не может колдовать — сквибов. А еще есть интересный момент: среди магглов рождается все больше магов. Стало быть, они с каждым поколением все больше высвобождаются. Возможно, скоро все перевернется — они станут магами, а мы...

— Что за чушь?! — прервал ее Драко, которому стало вконец не по себе. Магглы, которые станут магами, и маги, которые разучатся колдовать... Это звучало слишком невероятно и пугающе, чтобы быть правдой.

— Не чушь! — горячо воскликнул Эрхард. — Это открытие! Это важно! Есть ритуал, есть теория, можем сделать эксперимент, и будет успех!

— Еще непонятно, будет ли успех, — ворчливо отозвался Драко и внимательно оглядел всю троицу. — Ну а от меня-то вы чего хотите? Я так понял, подопытным клубкопухом послужит этот вот, — ткнул он пальцем в Эрхарда. — А я вам зачем?

Зигфрид протер свои очки:

— Для ритуала нужны пять магов. Пять смелых магов с хорошей выдержкой. Четверо уже есть — я, Мари, наши друзья Окс и Клара. Нам нужен пятый.

— Да неужели? — иронично усмехнулся Драко. — И вы думаете, я соглашусь?

— А почему нет? — удивилась Мари. — Пусть ритуал и изменен, но он кажется довольно стабильным. Да еще мы несколько раз отрепетируем все вместе так, чтобы все прошло без сучка, без задоринки... — она вдруг смутилась и опустила голову: — Я должна еще раз попросить у тебя прощения. Это, вероятно, из-за наших репетиций ритуала, который мы проводим в том крыле замка, где обитал дядюшка Гюнтер, он и стал сильнее. Возможно, магическое влияние...

— Возможно?! — негодующе вскочил Драко с кровати. — Вы натравили на меня дементора! Я мог погибнуть! Вы даже не уверены в правильности этой вашей пауковой теории! Я не стану впутываться в ваши дурацкие игры!

Зигфрид тоже встал и серьезно поинтересовался:

— Ты же понимаешь, что поставлено на кон? Это не просто шанс дать Эрхарду магическую силу. Мы поменяем сам подход к магии. У нас будут такие возможности, что ты себе и не представляешь! Мы станем известными, знаменитыми! Весь мир узнает о нашем открытии!

Драко задумался. Стать знаменитым ему, конечно же, хотелось. Тем более что и делать-то ничего особенного не надо было — просто провести магический ритуал. Да, немного видоизмененный и оттого наверняка более сложный и опасный, чем в оригинальном виде... Но с ритуалами, да и вообще с магией, всегда так. К тому же он будет не один. Зигфрид и Мари производили впечатление умных людей, да и Эрхард, даром что сквиб, не выглядел дураком. Разумеется, Драко хотелось стать известным, хотелось, чтобы его имя и имя его семьи повторяли с восхищением и благоговением.

— Ты мог бы просто разок прийти, посмотреть на репетицию ритуала, попробовать... Всегда можешь отказаться, — уговаривала Мари.

— Я покажу тебе мою работу... мои записи о «Теории Паутины», — соблазнял Эрхард. — И как подчинять вольпертингера. Ты посмотришь. Подумаешь.

— Да там ничего сложного, в том ритуале. Но, если у нас все получится — это будет сенсация! — рисовал радужную перспективу Зигфрид.

Драко все еще колебался. Хотя, конечно, было бы глупо сразу отказываться, не узнав больше. Вдруг это действительно окажется лучший шанс в его жизни?

— Ладно, — нехотя процедил он. — Сначала я приму душ и оденусь, а потом ты, Эрхард, принесешь мне свои «записи».

Мари взяла его за руку:

— Ты молодец.

Драко невольно улыбнулся в ответ. И тут же нахмурился, заметив на пижаме восковые капли — снова чудило все то же неуловимое привидение со свечой. Но ничего, Драко еще доберется до него и покажет, как портить одежду. А сейчас ему надо было принять душ. Драко искренне надеялся, что это богатое на события утро благополучно завершится.

 Иллюстрация:

 Счастливое спасение: http://www.pichome.ru/image/3AW

Примечания:

 1. Meine Güte (нем., «майнэ Гюте») — букв. «моя доброта», очень часто используется в качестве замены «mein Gott» (мой бог).

2. Arme Schatzi (нем., «арме Шаци») — букв. «бедное маленькое сокровище», используется в значении «бедный малыш».

3. Du, böse Zwerg (нем., «ду, бёзе Цверг») — «ты, злой гном».

4. Halt die Klappe, Erhard (разговорный нем., «хальт ди Клаппе, Эрхард») — в значении «закрой рот».

5. Вольпертингер (нем., Wolpertinger) — персонаж баварского немецкого фольклора, существо-гибрид, обладающее телом маленького млекопитающего (зайца, белки), с рогами, клыками, копытами, мордой и крыльями (иногда все cразу, иногда по отдельности или в разных комбинациях.

Побледнеешь тут невольно:

Белый лебедь смотрит косо,

Синий пруд качает волны,

Карлик задает вопросы.

Но когда и сам ты маг,

Это для тебя пустяк.

Чтобы душ снова не промочил его полотенце насквозь, Драко решил вытереться в комнате. Но не успел он сделать и шага к двери ванной, как ему вдогонку выплеснулся поток воды.

— Нет, это возмутительно! — Драко хлестнул мокрым полотенцем по душевой трубе. — Ты, глупая железяка, я тебя уничтожу, я тебя заржавлю, я тебя на стружку пущу!

Душ издал утробное урчание.

— Тебя кто-то заколдовал? Или в чем дело?! Чего тебе от меня надо?! — распинался Драко, потрясая влажным полотенцем.

Душ снова заурчал и булькнул.

— О, десять мокрых Мерлинов! — Драко швырнул полотенце в ванную и картинным жестом приложил ладонь ко лбу.

Краем глаза он покосился в зеркало. То, как он выглядел, ему понравилось. Немного покрасовавшись перед самим собой под одобрительное чмоканье душа, Драко высушился заклинанием. Не рискуя призывать одежду в ванную из-за пакостливого душа, он выскочил голышом в комнату. Так как ему было прохладно, то выбирать одежду пришлось быстро и не особо раздумывая над цветовой гаммой или покроем. Но Драко уже начал привыкать, что в замке Готторф все привычные вещи шли кувырком.

Сзади раздался скрежещущий звук. Подскочив, Драко резко обернулся и выставил вперед палочку. Однако источником беспокойства оказалась всего лишь большая белая птица, вежливо царапающая лапой стекло.

— Зевс! — узнал Драко отцовского филина. — Постой, я сейчас тебя впущу, — он распахнул окно и ласково погладил птицу по мягким перьям.

Затем Драко отвязал от ее лапы запечатанный пергамент. Порадовавшись, что у немцев, как и у англичан, было принято хранить в специальных ящичках под окном вяленых мышей специально для сов, Драко достал парочку для Зевса. Тот с аппетитом проглотил их.

— Я по тебе соскучился, — признался Драко, почесывая Зевсу шею. — А ты?

Филин внимательно посмотрел на него своими круглыми желтыми глазами и слегка клюнул в палец. Драко тут же отдернул руку — он только-только подправил маникюр.

Письмо, которое принес Зевс, оказалось не из приятных. Отец был недоволен Драко.

«...Я требую, чтобы ты немедленно ответил матери. Она совсем извелась, а ты не соизволил даже черкнуть пару строчек о том, как добрался. Невероятно безответственно с твоей стороны!» — прочел Драко и сердито поджал губы. Кто-то, а уж отец должен был понять его стремление к независимости и самостоятельности. А о какой независимости могла бы идти речь, если строчить ежедневные отчеты маме о том, что происходит в Готторфе?

— Ничего, вот я скоро прославлюсь на весь мир, и они поймут, что зря меня недооценивали, — самоуверенно пообещал Драко филину. От этой мысли настроение у него сразу улучшилось.

Пока Драко сочинял ответ отцу и отдельно матери, прошел час. В который раз перечитав написанное и вымарав еще кое-какие подробности, которые могли бы растревожить родителей, Драко свернул пергаменты в трубочку. Когда он искал в ящиках стола воск, чтобы запечатать их, сверху внезапно упали две восковые капли. Вскинув голову, Драко заметил стремительно бледнеющие человеческие очертания. Вроде бы это был мужчина со свечой.

— Эм-м... Спасибо... — чуть растерянно поблагодарил Драко, оттиснув на стынущем воске узор своего кольца. — Вот, Зевс, все готово, — отпускать филина Драко не хотелось, но тот уже беспокойно взмахивал крыльями.

— Эх ты, бросаешь меня тут на съедение всяким дядюшкам, — пристыдил Зевса Драко, аккуратно приматывая к его лапе пергаменты. — Ну все, лети. Передавай привет родимому дому... — ему вдруг стало невероятно тоскливо.

Приступ ностальгии был так силен, что, глядя на удаляющуюся сову, Драко чуть было не расплакался. Напомнив себе, что в девятнадцать лет плакать уже не полагается, он изо всех сил стиснул зубы и повернулся к зеркалу на стене. Как всегда, собственное отражение немного успокоило его. Благородно-бледное лицо, тонкие, изогнутые губы, выразительные глаза, прямой нос, красивая посадка головы... Драко пригладил выбивающийся из прически волос и слегка повернулся, чтобы полюбоваться на свой профиль. Он все еще зажмуривал один глаз, чтобы лучше себя видеть, когда, предварительно коротко постучав, вошел Эрхард.

— Вот, я принес мои бумаги с исследованиями «Теории паутины», — с порога выпалил он, еле виднеясь из-под кипы исписанных и печатных листов.

— Э-эм... Так быстро? — Драко тут же отошел от зеркала.

Движением палочки он перенаправил парочку падающих бумаг к столу. Эрхард чуть завистливо вздохнул:

— С магией все легче.

— Разумеется, — снисходительно отозвался Драко.

Он все никак не мог решить, как относиться к сквибу. С одной стороны, человек без магии был не до конца человеком, поэтому Драко испытывал к сквибам едва ли не такое же презрение, как и к магглам. С другой же стороны, Эрхард был его кузеном и в нем текла чистая кровь. Решив повременить с окончательным суждением, Драко трансфигурировал сундук у стены во второй стул:

— Присаживайся.

Эрхард устроился поудобнее и споро принялся раскладывать бумаги по стопкам:

— Это я тебе объясню сегодня. Это — завтра. Это...

— Послезавтра, — с усмешкой докончил за него Драко.

Эрхард неожиданно открыто улыбнулся ему в ответ:

— Ага. Тут много информации. Я буду немного тебе рассказывать. Не сразу все.

Драко хотел было ехидно поинтересоваться, каким же образом Эрхард будет ему что-то объяснять со своим неважным знанием английского языка, но кузен так увлеченно сортировал свою писанину, что Драко вдруг расхотелось обижать его. В конце концов, сквиб был не виноват, что родился неполноценным.

— Вот, это первая информация, — показал Эрхард на один из листов. — Я переписал из книги. Старой книги. Это Althochdeutsch (1)... Старый высокий немецкий, — неуклюже перевел Эрхард. — Слушай.

— Слушаю, — невольно хихикнул Драко.

Эрхард старался быть серьезным, но смотрелось это забавно. Слишком уж детским выглядело его личико с большими серыми глазами и острым носиком.

— Если не интересно... — исподлобья покосился на Драко Эрхард.

— Мне интересно, — спрятал улыбку Драко. — Извини.

— Ладно, — необидчиво решил Эрхард. — Слушай.

Драко чуть было опять не засмеялся, но прикусил губу и сдержался.

— Мир в сети, как... в... в большой сети, — торжественно прочел Эрхард.

Драко тут же фыркнул:

— «В сети, как в большой сети»?! А они были мастерами сравнений, ваши старые высокие немцы!

Эрхард секунду негодующе смотрел на Драко, потом отвернулся и принялся собирать со стола свои бумаги.

— Эй, ну все, я больше не буду, — спохватился Драко. — Правда. Ну все, извини. Ты слышишь? Я же извиняюсь!

Эрхард молча продолжал складывать листья. Губы у него дрожали.

— Я больше не буду, — настойчиво повторил Драко. Ему почему-то стало неудобно. Дело было даже не в том, что так он терял шанс стать знаменитым. Ему внезапно стало жалко маленького сквиба. «Жизнь и так была к нему слишком жестока», — вздохнул Драко и мягко прибавил:

— Ну не сердись, я правда не хотел. Оставайся. Я больше не буду смеяться, обещаю.

Эрхард засопел:

— Ты ведешь себя плохо.

Драко с огромным трудом сохранил серьезное выражение лица:

— Мне очень жаль.

Эрхард с подозрением покосился на него, но, видимо, сочтя раскаяние, написанное на лице Драко, достаточно искренним, неуверенно кивнул:

— Хорошо. Только ты действительно не смейся больше... — он снова достал первый лист: — Тут я неправильно перевел, конечно. Надо: «Мир в сети, как в паутине».

— Ах, вот оно что, — всем своим видом Драко выказывал глубочайшее внимание.

— Мы все в ней. Ее много. Она везде. Мы ее не видим, она невидима. Мы ее не чувствуем руками, как чувствуем других людей, и животных, и землю, и даже ветер. Мы ее не чувствуем вкусом, как еду. Мы ее не слышим, как песню. Но мы ощущаем ее иначе — как магию, — громко прочитал Эрхард и посмотрел на Драко: — Все понятно? Тогда дальше... Мы — маги. Мы живем в сети и умираем в сети. Она — как мать. Мы привязаны к ней, как... как... — Эрхард беспомощно покрутил кистью.

— Как пуповиной? — подсказал Драко.

— Да! Мы привязаны к ней, как пуповиной. Она нас кормит, мы живем ей. Она меняет нас. Но мы тоже меняем ее. Мы можем двигаться в ней, тянуть ее... Тянуть за нее. Она отвечает и дает нам то, что нам надо. Это — магия. Она как воздух, ей все живое дышит, — размеренно читал Эрхард. — Но есть другие. Эти привязаны крепко, не шевелятся. Эти не могут дергать сеть. Эти не умеют магию. Эти — Muggeln...

— Магглы.

— Магглы не умеют использовать сеть, чтобы колдовать. Все, — отложил лист в сторону Эрхард.

Драко скептически поднял бровь:

— Очень мило. Магия похожа на сеть, которая опутывает все вокруг. Мы не можем ее ощутить иначе, чем магию... По-моему, звучит не очень, ну да ладно. Мы можем за нее дергать, а магглы, которые спелёнуты очень сильно, не могут. Слушай, Эрхард, я тебе таких историй могу десятки придумать. Ты вообще изучал общепринятые теории возникновения магии?

— Конечно, изучал! Я не дурак! — негодующе отозвался Эрхард. — В любом учебнике есть много теорий, и про магическую сеть тоже. Но эта теория непопулярна. Все больше любят старые сказки про «старых богов» — они пришли из другого мира и дали избранным особую силу... А потом эти боги ушли, оставив магов быть главными вместо себя. Наивная сказка.

— Ну почему же, — осторожно возразил Драко. Он и сам немного побаивался «старых богов». Поговаривали, что они иногда превращались в божьих коровок, чтобы пробраться обратно в человеческий мир и послушать, что говорят о них люди. Они могли сурово наказать тех, кто отзывался о них невежливо.

— Потому что, если нет доказательств — это все сказки, — Эрхард придвинул к себе другие листы. — Я читал тебе только первое. Это тоже старая сказка. Но дальше были эксперименты. Исследования. Слушай...

Драко честно пытался вслушиваться первые полчаса. Но все документы содержали лишь нудные протоколы экспериментов. Какие-то люди раз за разом выполняли заклинания и замеряли быстроту их действия, равно как и влияние различных условий на результат. На основании этих опытов они выявили, например, что скорость выполнения некоторых заклинаний, связанных с левитацией и изменением веса предметов, одинаковая. Кроме того, внешние факторы оказывали на эффект этих заклинаний схожее влияние.

— Ты понимаешь, это значит, чтобы сделать эти заклинания, мы тянем за одну и ту же «нить» паутины! Но немного по-разному для каждого из них, — пояснил Эрхард.

Драко поморщился. Ему не понравился менторский тон Эрхарда. В конце концов, сквиб был его младше, да и вообще, свои умственные способности Драко считал незаурядными.

— Я бы не спешил с выводами, — снисходительно бросил он. — Это может значить и то, что нити паутины, отвечающие за эти заклинания, взаимодействуют. Или что эти нити просто похожи. Или вообще ничего не значить — все просто совпало. Или все это объясняется совсем иначе. Или... — увлекся Драко.

— Нет, смотри, тут еще эксперимент! — перебил его Эрхард. — Они измеряли силу заклинания невидимости — на сколько процентов виден предмет. И разные люди вместе старались сделать невидимым один и тот же предмет. Эффект сначала усилился, а потом стал стабильным.

— Конечно, предмет-то стал невидимым, — недоуменно моргнул Драко. — Он не может стать еще невидимее. Это же логично.

— Хорошо, еще эксперимент: надо было делать огонь... И тоже, если два человека делают одновременно, температура растет, а потом она стабильна! Это значит...

— Это значит, что маги были недостаточно сильными, — пожал плечами Драко.

— Да, так тоже может быть. Но это можно еще объяснить и нашей теорией. Люди «тянут» за одну и ту же нить магии, и наступает момент, когда она уже максимально «напряжена» и сильнее ее нельзя натянуть, — не отступал Эрхард. — Смотри, тут совсем интересно: использовали два очень похожих, но все же отличающихся друг от друга заклинания одновременно, а их результаты были немножко слабее, чем когда их использовали по отдельности. Понимаешь, одну и ту же нить дергали в разные стороны.

— Первый раз такое слышу, — недоверчиво прищурился Драко. — В Хогвартсе на уроках мы все одновременно повторяли те же заклинания — и ничего не ослабевало.

— Этого так просто не увидишь, — Эрхард сдул со лба прядь волос. — Это только можно зарегистрировать специальными штуками... Приборами, вот. Если бы все маги со всего мира сделали бы одно и то же заклинание — тогда все увидели бы, что оно получается слабое. А так — только приборами можно.

Драко решил не спорить. Ему не терпелось дойти до подробностей ритуала, с помощью которого он сможет прославиться. Но Эрхард явно подошел к делу слишком обстоятельно, собираясь посвятить Драко во все подробности теории, прежде чем перейти к практике. Таким образом, Драко пришлось и дальше слушать протоколы экспериментов. Через какое-то время он совсем заскучал. За открытым окном светило солнце, слышались чьи-то голоса — видимо, то были туристы-магглы.

«А Мари с ними общается, — вспомнил Драко и нахмурился. — Да и остальные наверняка тоже. Они тут все прямо как магглолюбы-Уизли. Никак не пойму, что может быть интересного в магглах?! Все их изобретения — это просто подпорки безногого, который никогда не сможет шагнуть сам. И Мари должна бы это понимать...» Драко вдруг ясно представил себе Мари: гладкая бледная кожа с еле заметным румянцем на щеках, слегка удлиненные серые глаза с рыжеватыми ресницами, прямой нос, на удивление яркие губы. Драко мысленно сказал ей «Привет», и образ в его воображении улыбнулся ему. «Она столько времени проводит со мной... Ну разумеется, она определенно ко мне неравнодушна», — сообразил он. Это было приятно осознавать.

— А потом герр Хагенах и его коллега герр Шульке взяли заклинание трансгрессии... — продолжал переводить Эрхард, но Драко мысленно уже болтал с Мари о разных приятных пустяках.

«А может, пригласить ее погостить в Малфой-мэнор? — задумался он. — Ей бы понравилось у нас... Мама бы показала ей свою оранжерею — девчонки такое любят. И у нас чудесный парк, а еще конюшня... Девчонки любят лошадей, Мари наверняка не исключение», — планировал Драко. Возможно, от потрясения красотой и роскошью Малфой-мэнора она не будет говорить так много, как обычно. Иначе мать Драко решит, что Мари плохо воспитана, а это на самом деле не так. Просто она много говорит, но лишь потому, что ей есть, что сказать.

— Эй! — раздался крик снаружи. — Эй, Драко, Эрхард!

Драко встрепенулся и бросился к окну, узнав голос Мари. Она стояла на лужайке, размахивая руками:

— Эй, заканчивайте со своей наукой! Мы летим в Шверин!

— Что она говорит? — Драко повернулся к Эрхарду.

— Мари зовет нас в Шверин, — пояснил тот.

Драко вздохнул:

— Эрхард, ответь мне, почему ты считаешь, что я в курсе, что такое «Шверин»? — как можно спокойнее поинтересовался он.

Эрхард смутился:

— Ах... Да... Извини. Шверин — это город.

— Поторопитесь! — крикнула тем временем Мари и быстрым шагом куда-то направилась.

Драко пару секунд смотрел ей вслед, потом снова обратился к кузену за разъяснениями:

— Шверин — это город, и... И что дальше? Зачем нам туда ехать?

— Там живет Окс... Наш друг, Оксиген Хемиш, — с готовностью ответил Эрхард.

— Оксиген? Ну и имечко, — презрительно протянул Драко. Честно говоря, ни с каким Оксигеном ему встречаться не хотелось.

Эрхард смущенно улыбнулся:

— Родители Окса — алхимики. И дедушки с бабушками. И родители его бабушки... Окс тоже занимается алхимией. Как и его младший брат, Бромус, который пытается превратить свинец в серебро. У него уже почти получилось.

Драко не особо впечатлился:

— Мало ли у кого почти получается... Вот когда получится — другое дело. Но имена у них дурацкие. Я вот из потомственных темных магов, но меня назвали по-нормальному.

— Да, — согласился Эрхард. — «Империус Малфой» или «Круциатус Малфой» звучало бы куда смешнее.

Драко с подозрением прищурился:

— Что ты имеешь в виду под «куда смешнее»?!

— Ничего, — Эрхард торопливо поднялся.

Драко готов был поклясться, что кузен втихаря усмехается. Но Эрхард уже подошел к двери и остановился у порога, поджидая Драко:

— Окс вообще-то неплохой парень. Он помогает мне исследовать «Теорию Паутины». Он тоже будет участвовать в нашем ритуале. А сейчас нам надо идти, а то Мари улетит в Шверин без нас.

— Улетит? — переспросил Драко. Изначально этот факт как-то прошел мимо его сознания.

— Да, мы возьмем стрекозлов, — буднично пояснил Эрхард, открывая дверь: — Ну, ты идешь?

Драко вовсе не был уверен, что ему хочется куда-то лететь на восьминогих монстрах. Он втолковывал это Эрхарду до самого загона со стрекозлами, но при виде Мари, поджидавшей их в очаровательном костюмчике для верховой езды, все сомнения вылетели у него из головы. Короткая мантия подчеркивала стройность девичьей фигуры, белые сапожки облегали прямые длинные ноги, а на голове у Мари был странный шлем, который удивительным образом шел ей. Драко тут же склонился к ее руке:

— Вы бесподобны, мисс Хексеншосс.

Она прыснула со смеху:

— Английский джентльмен, сразу понятно, — но по ее лицу было видно, что ей понравилось такое обхождение.

— С вами любой чурбан станет джентльменом, — медленно, чуть хрипловатым голосом произнес Драко, распахивая глаза немного шире, чем обычно, чтобы Мари лучше разглядела их красивый серый цвет.

Она смущенно засмеялась и покраснела.

— Эй, стрекозлов уже оседлали, — окликнул их Эрхард. — Хватит разговаривать, — и добавил пару слов по-немецки, отчего Мари покраснела еще больше.

— Что он сказал? — небрежно поинтересовался Драко, слегка встряхивая волосами, чтобы привлечь к ним внимание Мари.

Она только отмахнулась:

— Так, всякие глупости. Эрхард еще такой мальчишка! Ладно, давай я покажу тебе, как забираться на стрекозла. Вон там — твой.

От ее близости у Драко кружилась голова и перехватывало дыхание. Он глубоко вдохнул исходящий от Мари легкий запах фиалок и бесстрашно подошел к стрекозлу:

— Что с ним делать?

— Ставь ногу вот сюда, — с готовностью пояснила Мари. — Ты умеешь ездить на лошадях? Это почти то же самое. Перекидывай эту ногу через него...

Ее пальцы коснулись его бедра, и Драко чуть не застонал. Сглотнув, он понадеялся, что она ничего не заметила.

— Подвинься чуть выше, — не глядя на него, указывала Мари. — Вот так. А теперь продень ноги сюда — это чтобы ты не вывалился.

Ее волосы защекотали ему руки, когда она наклонилась, чтобы поправить особым образом устроенные стремена.

— Я не вывалюсь, — заверил ее Драко. — Ты и не представляешь себе, как я летаю на метле!

— Метла — это другое. Кстати, покажешь потом, «как ты летаешь» на ней. — Мари протянула ему круглый шлем: — Надевай.

— О нет, благодарю, я и без него обойдусь, — запротестовал Драко. Шлем был некрасивым и помял бы ему прическу.

— Quatsch (2), — отрезала Мари. — То есть чушь. Тебя продует, простынешь и заболеешь, — и сама надела ему шлем.

Ради того, чтобы ее пальцы продолжали затягивать застежки у него под подбородком и заправлять ему выбившиеся волосы, Драко уже готов был хоть каждый день надевать шлем. Когда Мари отстранилась, он расстроенно вздохнул.

— Неудобно? — обеспокоилась она, и Драко поспешил заверить, что никогда еще ему не было удобнее, чем теперь, но вот только если бы еще поправить вон тот маленький ремешок...

Он заставил ее перетянуть чуть ли не все ремни, пока Мари не заподозрила неладное:

— Да ты надо мной смеешься, что ли? Ах ты, вредный англичанин! — она ткнула пальцем ему в грудь и расхохоталась: — А я-то повелась, поправляю тебе тут все! Ладно, давай, выезжай наружу. Я пока своего стрекозла оседлаю.

Драко неуверенно дернул поводья:

— А как им управлять?

— В точности как лошадью. Только они послушнее, — беззаботно откликнулась Мари и шлепнула стрекозла по заду ладонью: — Вперед!

Стрекозел рванулся к выходу. Драко вцепился в поводья, одновременно прикидывая, как быстро он дотянется до палочки в кармане, если что-то случится. Несмотря на все заверения Мари, что езда на стрекозле похожа на конную, ощущалась она совсем по-другому. Восемь быстро шевелящихся ног перемещали тело животного странными короткими быстрыми рывками. Очутившись на воле, стрекозел принялся наворачивать круги по лужайке.

— Как его остановить? — крикнул Драко невозмутимо сидящему на своем стрекозле Эрхарду.

— Скажи «Halt», — со смехом ответил тот, когда Драко в очередной раз проносился мимо.

— Хальт, хальт! — послушно закричал Драко, и стрекозел остановился.

— Ты хорошо с ним управляешься, — похвалил Эрхард.

— Да?! — изумился Драко, который во время скачки по кругу вообще никак не влиял на стрекозла. — Ах, ну да, — спохватился он, принимая снисходительный вид. — Ты бы видел, как я сижу на коне! А метлой я вообще владею с детства...

— Ты только не пугайся, когда у него прорежутся крылья, — предупредил Эрхард, поправляя свой шлем. В нем он странным образом выглядел немного похожим на средневекового рыцаря.

Драко вдруг забеспокоился:

— Эм-м... Постой... Я же сижу у него на спине, так? Тогда где тут прорежутся крылья?

— Понимаешь, они не... нематериальные, — Эрхард зачем-то помахал руками в воздухе. — Материальные крылья, как у стрекозы, не могут поднять такое большое животное. Это... Это так, что ты их видишь, но не чувствуешь. Это даже не совсем крылья, это энергия... Концентрация энергии, которая выглядит, как крылья. Считают, что они находятся в пространстве отдельном от тебя, но одном и том же с воздухом, понимаешь?

— Не совсем, — честно признался Драко. Ему начинало казаться, что в замке Готторф все до тех пор понятные вещи начинают странным образом усложняться.

— Ну вот представь, что одно пространство расположено вот так, а второе — вот так, — чудным образом расположил ладони Эрхард. — Тогда объект, находящийся тут, окажется одновременно...

Но Драко уже не слушал его, потому что увидел Мари. Ее длинношерстный стрекозел прогалопировал мимо, взбрыкивая восемью ногами, подпрыгнул и развернул длинные полупрозрачные крылья. Они мелькали вокруг Мари, так что ее фигура тоже еле виднелась. Удивительным образом это мельтешение на вид жестких крыльев не приносило ей никакого вреда. Чуть наклонившись, Мари высунула голову из-за гудящих крыльев и скомандовала Драко и Эрхарду:

— Полетели!

— Flug! (3) — отозвался Эрхард, опуская забрало шлема. Его стрекозел разбежался и тоже выпустил крылья, поднимаясь в воздух.

— Флуг! — повторил Драко, мысленно обмирая. Так как он толком не разобрался, что там за «концентрация энергии» вместо крыльев, то сильно переживал за свою безопасность.

Однако все оказалось вовсе не страшным. Ощущение было такое, словно вокруг Драко во все стороны неслись потоки теплого, чуть искрящегося воздуха. Из-за этого что-то разглядеть вокруг было сложно, и ему пришлось сильно наклониться вперед, выглядывая из зоны «крыльев».

Они уже находились на довольно приличной высоте. Ветер был сильным, так что шлем оказался очень даже кстати: прозрачное забрало защищало лицо. Это вовсе не походило на полет на метле — там все зависело от самого Драко, от его способности влиять на метлу, каждое его движение отзывалось изменением траектории движения. Здесь же все делал сам стрекозел, а наезднику оставалось только смирно сидеть на нем. Тем более что дергать за поводья Драко не решался, и его летучее животное просто следовало за стрекозлом Мари.

— Нравится? — крикнул откуда-то сбоку Эрхард.

— Эм-м... — Драко замялся и, так и не разобравшись в своих чувствах, неуверенно отозвался: — Да, конечно...

Стрекозлы двигались невероятно быстро. Под ними мелькали поля, деревушки, темные линии железнодорожных путей, по которым катились словно бы игрушечные поезда. Драко старался не смотреть вниз: было неприятно осознавать, как же много на свете магглов.

— Шверин! — указал вперед Эрхард.

Среди озер раскинулся городок с красными крышами домов. На одном из островков высился песочного цвета замок с вычурными башенками (4).

— Нам туда? — спросил Драко.

Эрхард, насколько можно было разглядеть из-за стрекозлиных крыльев, помотал головой:

— Не совсем.

Стрекозел Мари начал снижаться, а остальные последовали его примеру. Драко вцепился в густую шерсть, и не зря: приземление вышло тряским. От громкого цоканья по камням всех двадцати четырех ног стрекозлов у Драко заболели уши.

Наконец они остановились. Мари и Эрхард легко освободились от креплений, Драко же беспомощно дергал за ремешки, злясь на их сложность.

— Помочь? — предложила Мари.

— Я сам! — гордо отказался он.

Так и не поняв, за что надо тянуть, Драко, не мудрствуя лукаво, взмахнул палочкой и произнес заклинание распутывания. Узлы вмиг ослабли, защелки открылись. Как можно более изящно, насколько это было возможно, если речь шла о стрекозле, Драко спустился на землю. Они находились посреди парка, а напротив стоял замок.

— Красиво, — признал Драко. Обстановка была романтичной: дворец, озеро, очаровательная девушка...

— ...и стрекозлы, — вслух закончил Драко свою мысль, когда одно из животных слегка толкнуло его. — Чего ему от меня надо?

— Требует ласки, — хихикнула Мари. — Брумм — так его зовут — вообще неженка. Почеши ему возле рожек.

Драко высокомерно поднял брови, но Брумм так настойчиво лез к нему, что пришлось сдаться. Настроение у Драко стремительно ухудшалось, тем более что, когда он снял шлем, волосы предсказуемо растрепались.

— И что нам дальше делать? — довольно резко повернулся он к Мари, одновременно наколдовывая расчесывающее заклинание. — Или мы прилетели сюда чесать стрекозлов и глазеть на магглов?

— Не сердись, — улыбнулась она ему. — Дом Окса совсем рядом.

Эрхард тем временем привязал стрекозлов, одного за другим, к стволам деревьям. Шлемы он приторочил к седлам.

— Видишь ту скульптуру? — указала Мари рукой на бронзовую старушку с тюльпанами, примостившуюся на высоком бордюре. Около старушки стояла такая же бронзовая лейка.

— Она — калитка.

— Эм-м... Что? Какая калитка? — удивился Драко, нанося последние штрихи на волосы. — Ты о чем?

— Сейчас увидишь. Делай как я, — подмигнула ему Мари, взяла Эрхарда за руку и направилась прямо к старушке.

При их приближении бронзовая статуя зашевелилась. Подслеповато щурясь, старушка вытащила из своего букета тюльпан и протянула Мари. Как только Мари дотронулась до цветка, они с Эрхардом тут же исчезли из виду. Драко, помедлив, тоже коснулся металлического стебля. Очертания старушки стали расплываться, и вместо нее появилась открытая калитка.

— Заходи, — позвал голос Мари.

Драко, на всякий случай сжав в кулаке палочку, сделал шаг вперед и очутился на подстриженной лужайке перед скособоченным от времени живописным домиком. К двери были прибиты разноцветные таблички с надписями «Wilkommen» (5), у порога примостились глиняные фигурки гномов, а на невысоком деревце около окна висел птичий домик. Драко скривил губы: он никогда особенно не любил рустикальный стиль.

— Ah, ihr seid gerade da! Wie schön! (6) — им навстречу выскочил маленький большеголовый человечек, резво пожал руку Эрхарду и Мари, а затем подбежал к Драко.

— Добро пожаловать, добро пожаловать! — он нервно тряс протянутой рукой. — Вы — тот самый английский маг, да? Зигфрид много говорил о вас! Вы любите алхимию?

— Я? — Драко изо всех сил старался не выказать своего потрясения таким приемом. — Не... Не особо. Мне больше по вкусу зельеварение.

— Да это же родственные науки! — подпрыгнул человечек. — Я должен показать вам свою лабораторию! — он вцепился Драко в рукав, сминая дорогие кружева, и потащил в дом.

— Это Окс, — успела пояснить Мари, пока они пробирались мимо различных котлов и сосудов, заполненных всевозможными субстанциями. Все это стояло как на столах и тумбочках, так и просто на полу.

— Я уже понял, — невежливо буркнул Драко. Определенно, Оксиген Хемиш ему не нравился даже больше, чем кузен Зигфрид. По крайней мере, кузен хотя бы имел понятия о правилах приличия и не таскал гостей куда-то, даже толком не представившись перед этим.

Впрочем, чуть позже Драко немного смягчил свое суждение о хозяине дома. Лаборатория внезапно оказалась довольно интересным местом. В разномастных посудинах что-то шипело, вздыхало, пузырилось и охало. Зачарованные серебряные ложечки перемешивали по часовой стрелке тягучее черное варево, от которого пахло смородиновым вареньем. Большой половник неустанно зачерпывал желтоватый студень, формирующийся из густого пара, и разливал его по тарелкам. Студень застывал переливающимися полупрозрачными кристаллами. Около пенящейся жидкости в горшке сидел большой полосатый кот. Когда пена норовила выбраться наружу, кот возмущенно шипел, и она тут же опадала.

— Это Томми, — ласково почесал кота за ухом Окс. — Томми невероятно умен.

Драко закашлялся едким дымом, распространившимся по комнате:

— Томми? Боюсь, в Великобритании сейчас это имя непопулярно.

— Да? — заинтересовался Окс. — А какие имена там популярны? Бетти, подружка Томми, ждет котят, так что я уже подыскиваю для них имена.

Драко зловредно ухмыльнулся:

— Например, сейчас используется имя «Гарри». Или «Рон». Или «Гермиона».

Окс задумался:

— Последнее длинновато. Но первые два подойдут. Надо запомнить.

Ухмылка Драко стала еще шире:

— Вот и чудесно. А что в том котле, вон там, в углу? — он указал на золотистую жидкость с вкраплениями чего-то синего. Она так переливалась, что притягивала взгляд.

Окс махнул рукой:

— Да я опять пытаюсь создать золото... Пока не очень-то получается. Я уже что угодно добавлял — в этот, например, ягоды жимолости. Видишь, они кристаллизировались? Но на самом деле я надеялся с их помощью скрепить частички будущего золота...

— Постойте, — нахмурился Драко, припоминая. — Но ведь про жимолость даже поговорка есть: «Сам с собой, как жимолость». По крайней мере, в зелья ее добавляют, чтобы разделить, а не скрепить. Видите ли, жимолость сама становится крепче, но вот зелья разжижает. Скрепляют как раз ягоды можжевельника, если их предварительно зачаровать, конечно. То есть я не специалист в алхимии, но...

— Какой же вы молодец! — восторженно перебил его Окс. — Можжевельник я еще не добавлял. Надо будет обязательно попробовать, обязательно! А ну-ка, не желаете ли взглянуть на это вот зелье... — подвел он Драко к соседнему вареву.

С десяток котлов спустя Мари и Эрхард начали зевать со скуки. Но Драко не обращал на них внимания — он слишком увлекся собственными советами, которые Окс неизменно принимал с почтительным восхищением.

— Окс, на сегодня хватит, — наконец объявила Мари, поглаживая мурлыкавшего кота. — Нам еще надо заглянуть к Петермэннхену (7). Я думаю, Драко захочется услышать личное предсказание.

— Предсказание? Про меня лично? — живо обернулся к ней Драко. Но осторожность взяла верх: — Постой, это же не из тех пророчеств, где мне надо кого-то побеждать? Знаешь, после всяких опасных приключений совершенно случайно вышибить волшебную палочку, когда в меня целятся Авадой Кедаврой?

Мари удивленно покачала головой:

— Насколько я знаю, до сих пор Петермэннхен никому такого не пророчил. У него даже не совсем предсказания... Скорее — советы на будущее.

— Мне он предрек: «Бьют часы — не спеши, а то огонь погаснет», — влез Эрхард. — Как видишь, это не очень понятно, но забавно.

Драко поежился и неуверенно пробормотал:

— Эм-м... Да, забавно.

Он сомневался. Предсказание, данное Петермэннхеном Эрхарду, звучало непонятно и даже немного пугающе. С другой же стороны, отец часто говорил ему: «Предупрежден — значит, вооружен». Знание о будущем могло потом пригодиться.

— Окс, приедешь к нам через день. Клара тоже будет. Порепетируем все вместе ритуал вызова вольпертингера, — отдал указания Эрхард. — Нам осталась всего неделя до срока.

Они попрощались с Оксом, который тут же увлекся каким-то кипящим серым месивом и даже не проводил их. Едва Драко вышел за калитку, как над его головой пролетел незнакомый почтовый филин и сбросил ему в руки записку. Драко недоуменно развернул ее: «Так получилось, что мы уже в Гамбурге. Будем завтра на станции рядом с замком Готторф. Встречай. Блейз и Панси».

Драко хлопнул себя по лбу. В суматохе он совсем забыл о приглашенных Забини и Паркинсон.

— Что-то важное? — спросила Мари, с любопытством вытягивая шею.

— Нет... То есть да... Хотя не совсем, — вздохнул Драко. — Одни мои... друзья хотят остановиться рядом... да, рядом с Готторфом. Надо будет завтра их встретить и подыскать им гостиницу, — он решил, что будет безопаснее для всех, если Блейз и Панси будут жить в гостинице. Тем более что и без того слишком много людей знали о «Теории Паутины». Драко предпочел бы прославиться в одиночестве.

— Да, конечно, — Мари подхватила его под руку. — Я знаю одно очень милое местечко, твоим друзьям понравится. Если хочешь, возьмем стрекозла с каретой, чтобы слетать за ними. В смысле, за твоими друзьями.

— Стрекозла? О да, Панси и Блейз это наверняка оценят, — Драко представил себе ошарашенные лица школьных друзей. — Хотя... Почему бы и нет?

К разочарованию Драко, Мари свернула к дорожке в обход замка. Впрочем, позади находился прелестный внутренний дворик, огороженный высокими стенами и ажурными решетками. Но и там Мари не остановилась — через арку они вышли снова к озеру. К ним подплыли сразу несколько лебедей. Некоторые были невероятно большими. Эрхард достал из кармана сдобную булочку и принялся крошить в воду. Мари тем временем собирала птичьи перья — как она пояснила Драко, они превосходно подходили для письма.

— Гости пожаловали, — произнес скрипучий старческий голос на немецком.

Драко оглянулся: на одном из огромных лебедей восседал седовласый карлик, одетый в странного покроя костюм с кружевным воротником. На ногах у него были высокие сапоги со шпорами, а на голове — шляпа с большим белым пером. Карлик ловко соскочил на берег и поклонился ему:

— Добро пожаловать в Шверин. Я Петер, герцог Мекленбуржский (8), принц Шверинского замка.

— Благодарю вас, сэр, — почтительно ответил Драко. Представляться просто «Драко Малфоем» ему показалось несолидным, поэтому он шепотом спросил у Мари: — Как будет по-немецки «наследник Малфой-мэнора»?

— Der Vollerbe des Malfoy-Manors, — со смешком ответила она.

— Дер Фоллербе дес Малфой-мэнорс, Уилтшир, Великобритания, — важно повторил Драко, выпятив грудь и слегка отставив ногу.

— Из Великобритании? — Петер неожиданно перешел на английский: — Как же, бывал я там... Даже к королеве на прием попасть довелось. Это еще давно было, когда я про вас, магов, слыхом не слыхивал. Тогда я был куда выше и куда пригожее... Ну что же, рад знакомству, — он сжал пальцы Драко своей неожиданно сильной короткопалой ручкой.

Драко удивленно заморгал. Из речей Петера выходило, что он маггл, но от него самого ощутимо веяло магией.

— Здравствуй, милая фройляйн Хексеншосс. Приятно снова тебя видеть, — Петер галантно опустился на одно колено, хотя ему пришлось изо всех сил тянуть голову, чтобы поцеловать руку Мари.

— Герр фон Шлехтхаймер, добро пожаловать в мои владения, — Петер сердечно стиснул пальцы Эрхарда и снова обратился к Драко, сменив тон на панибратский: — Надо полагать, ты за предсказанием? Так давайте побыстрее покончим с этим, а затем пообедаем. Я проголодался. Правила знаешь?

— Вообще-то нет, — Драко снова помрачнел, вспомнив предсказанное Эрхарду: «Бьют часы — не спеши, а то огонь погаснет». Ему все чудилось в нем что-то зловещее.

— Все просто. Ты отгадываешь три загадки, я говорю тебе предсказание, смысла которого и сам не понимаю — видишь ли, таково мое проклятие, помогать людям, — скучным голосом пояснил Петер и с сожалением прибавил: — Говорил мне отец не обижать того вредного колдуна. Мало того, что превратил меня в карлика, так еще заставил столетиями выдавать глупые фразочки... Итак, приступим.

— Подожди, а что, если я не отгадаю загадки? — на всякий случай поинтересовался Драко.

— Тогда лебеди должны заклевать тебя до смерти, — легко отозвался Петер.

Драко подскочил:

— Что-о?! Ну уж нет, не надо мне никаких предсказаний! — попятился он.

Мари ободряюще положила ему руку на плечо:

— Не бойся, ты же не маггл. Еще ни одного волшебника эти лебеди не заклевали. А после дядюшки Гюнтера отогнать их для тебя окажется парой пустяков.

— Да-да, маги всегда мухлюют, — буркнул Петер. — Брат вот этого, — кивнул он на Эрхарда, — четыре раза приходил отгадывать. Мои лебеди его уже боялись, он заклинаниями направо и налево швырялся. Ну все, давай быстро отгадывай, и за стол. У меня в животе бурчит.

Драко все еще колебался:

— А они на немецком или на английском?

Петер нетерпеливо топнул ногой:

— Переведу тебе на английский, так и быть... Так, все, поехали: «Я не живу, но я расту. Нет у меня легких, но воздух мне нужен. Нет у меня рта, но убьет меня вода».

— Что? Стоп, я еще не согласился! — всполошился Драко.

Лебеди тут же замахали крыльями и принялись наступать на него.

— Откажешься — заклюют, — заявил Петер. — Хотя бы за то, что ты задерживаешь мой обед.

— Драко, не бойся, ты просто поразмысли, — приободрила Драко Мари.

— Я не боюсь, — недовольно дернул плечом Драко, выхватывая из кармана палочку. — Мне просто не нравится, когда все решают за меня.

— Так решай сам, — отозвался Петер. — Повторить загадку или запомнил?

— Повторить... — пробормотал Драко, стискивая в пальцах палочку. В конце концов, смешно было бояться каких-то лебедей, зато предсказание можно было использовать с толком.

— «Я не живу, но я расту. Нет у меня легких, но воздух мне нужен. Нет у меня рта, но убьет меня вода». Что это? — испытующе посмотрел на Драко карлик.

— Это же совсем легкая загадка, — Эрхард бросил еще кусок булочки совсем близко подобравшемуся к Драко лебедю. Тот проглотил хлеб и нацелился на полу мантии Драко.

— Легкая? Про какого-то мертвеца, который дышит и которого вода убивает? — скептически сморщил лоб Драко. — Да зачем мне вообще ваше предсказание... — Ай! — он отпихнул ногой ущипнувшего его за ногу лебедя. Несколько других вытянули шеи.

— Да уйдите вы! Загадка дурацкая какая-то. Да и вообще, если подумать, зачем мне какое-то бессмысленно предсказание, как твое про огонь... Огонь... Постойте-ка! — Драко замер, но тут же опять дернулся от щипка лебедя. — Кыш, кыш! Я, кажется, знаю ответ. Что умирает от воды, и чему нужен воздух, чтобы жить? Конечно, это же огонь!

— А еще он может расти, — согласно подхватил Эрхард.

— Не подсказывать! — шикнул на него Петер. — Но ответ правильный.

Лебеди наконец отстали от Драко. Он торжествующе усмехнулся, неимоверно гордый своим острым умом. К тому же ему тоже не терпелось поскорее закончить со всем и пообедать. Перед глазами уже стояли блюда с едой.

— Внимание, вторая загадка! — возвестил Петер, позвякивая связкой ключей на поясе. — «Красна, как кровь, сладка, как вино, ее сердце твердо, ее тело мягко». Что это?

Драко задумался. В другое время он бы, возможно, помыслил о красивой, но жестокосердной девушке, но сейчас все его мысли крутились только вокруг еды.

«Хм-м... А ведь Петер тоже голоден. Вполне возможно, и его мысли только о чем-то съедобном, — размышлял Драко. — Тогда, получается, оно сладкое, красное, мягкое. С твердой сердцевиной... или косточкой? Красное, сладкое, с косточкой...»

— Эм-м... Вишня? — предположил Драко.

Петер подпрыгнул, невзирая на свой почтенный возраст.

— Угадал, угадал, угадал! — скрипуче возвестил он.

Лебеди одобрительно зашумели крыльями.

— И третий вопрос, немного сложнее... «Я движусь, но не могу ходить. Ложе у меня есть, но не могу в нем спать». Что это?

Тут Драко задумался надолго. Эрхард даже начал бормотать о том, что они умрут с голоду, если он не поторопится.

— Вот сам бы попробовал порешать, — возмутился Драко.

Его сердило, что и сквиб, и Мари явно уже знали ответ, а он сам никак не мог понять, о чем шла речь. Лебеди несколько раз обошли его, готовые накинуться в любой момент, поэтому Драко поудобнее перехватил палочку.

— Я движусь, но не могу ходить. Я движусь, но не могу ходить... — повторял он. — Не может ходить — значит, калека. А движется он наверняка с помощью левитации. Или на метле... Или еще на чем-то. Но при чем тут ложе? И где он тогда спит, если не в нем? На той же метле? Нет, чушь какая-то, — Драко нахмурился. — Или это надо воспринимать в переносном смысле? Утром мне представлялось, что магглы используют магию как подпорки, костыли... Но магглы же умеют ходить! Разве что маггл — калека. И ложе какое-то еще... — Драко запрокинул голову, словно высматривая в небе этого калеку на метле. Небо было блекло-синим с редкими облаками.

— А облака-то тоже движутся, хотя не могут ходить, — сообразил Драко. — Только ложа у них нет. У чего же есть ложе? — он огляделся. Лебеди тоже двигались, да и их гнезда можно было бы при желании назвать «ложем». Вот только лебеди определенно умели ходить.

— Может, какая-то птица, которая прыгает, но не ходит? С пышным ложем-гнездом, — предположил Драко.

— Это ответ? — дернулся к нему Петер. Его морщинистое лицо выражало нетерпение.

— Нет... Я еще не знаю, — признался Драко, снова отпихивая не в меру разошедшегося лебедя, который ухватил шнурок его ботинок.

— Птица-то наверняка спит в своем гнезде. Но что же еще двигается... — Драко рассеянно подошел почти к самой воде озера. — Вода... Вода тоже двигается. В озере, в море, в реке... Только вот ложе тут при чем? — он потер подбородок. — Хотя... Ложе реки?! — Драко вопросительно обвел глазами Эрхарда, Мари и Петера. Первые двое одобрительно улыбнулись ему.

— У реки есть ложе, но она не спит в нем! Река движется! — громко сказал Драко Петеру.

Тот устало вздохнул:

— Наконец-то! Я думал, мы тут до завтра просидим. Хорошо, вот тебе мое предсказание: «Не подумаешь дважды, прежде чем сделаешь — пожалеешь». А теперь прошу всех к столу.

— Постой! — недовольно запротестовал Драко. — Какое же это предсказание? Это просто обычная житейская мудрость. Я-то думал...

— Многие думали. А чего ты хотел? — быстро шагая к одной из дверей замка, бросил через плечо Петер. — Как могу — так и пророчу, — он отпер замок ключом со своего пояса и впустил всех на светлую застекленную веранду.

Драко хотел еще возмущаться, но при виде богато накрытого стола тут же позабыл обо всем.

Иллюстрация:

Полет Драко на восьминогом стрекозле: http://www.pichome.ru/image/OlX

Примечания:

1. Althochdeutsch — древневерхненемецкий. Самая древняя засвидетельствованная в письменном виде форма немецкого языка. Охватывает временной период с 750 по 1050 год.

 2. Quatsch (нем., «Кватш») — ерунда, чепуха.

3. Flug (нем., «Флуг») — полет.

4. Имеется в виду Шверинский замок — реально существующее, очень красивое здание, главная достопримечательность города Шверин. Сайт города на немецком: https://www.schwerin.com/de/sehenswuerdigkeiten/schloss-schwerin/

5. Wilkommen (нем., «Вилькоммен») — добро пожаловать.

 6. Ah, ihr seid gerade da! Wie schön! (нем.) — А, вы уже тут! Как прекрасно!

7. Петермэннхен (нем., Petermännchen) — так называемый дух Шверинского замка, о котором в городе ходят легенды. Его называют заколдованным принцем, наследником земель Мекленбурга. Когда он убил священника, на него было наложено проклятие: он был превращен в карлика до тех пор, пока не получит прощение и колдовское проклятие не спадёт. Но, видимо, прощения он так и не получил, так как до сих пор по замку и городу Шверин блуждает карлик-призрак — седовласый старичок, одетый в средневековое платье с кружевным воротником, высокие сапоги со шпорами, шляпой с пером и большой связкой ключей на поясе. В надежде вернуть свой прежний внешний вид Петермэннхен иногда выбирает какого-нибудь человека и просит его сделать то или иное действие, желая снять колдовские чары.

В «Драко Малфой — спаситель магии» у Петермэннхена особый дар предсказывания, который не упоминается в существующих легендах.

8. Мекленбург (нем., Mecklenburg) — регион на севере Германии, ныне часть земли Мекленбург-Передняя Померания.

Если лучшие друзья

Посвятить хотят в секрет,

Ты подумай, может, зря

Не сказал им сразу "нет"?

Мой совет сейчас уместен:

Не любой секрет полезен.

Едва Драко, по наметившейся уже традиции, выскочил мокрый и голый из ванной, спасаясь от совсем раскапризничавшегося душа, как в дверь постучали. По слабости стука, а также потому, что никто не ломился внутрь, Драко понял, что это не Мари.

— Секундочку! — хрипло крикнул он, натягивая штаны.

Прошлым вечером дядюшка Райнхардт угощал Драко запасом собственного пива, вслух называя сорта до тех пор, пока у Драко не начало все плыть перед глазами. После очередной отлучки в уборную Драко попытался донести до дяди, что на сегодня ему достаточно алкоголя, однако Райнхардт только возмутился, что потомок фон Шлехтглауберов настолько слаб телом. Почему-то дядюшка считал, что Малфои произошли от фон Шлехтглауберов, хотя Драко был полностью убежден в обратном. В конце концов, стоило только взглянуть на оба семейства, чтобы понять, кто был первородным! По крайней мере, среди Малфоев никогда не было сквибов... «Ну, почти никогда», — поправился Драко, припоминая кое-какие неприглядные и замалчиваемые истории.

Потом дядюшка Райнхардт заставил тетушку Адель петь народные немецкие баллады, а Хайнц Фриц подыгрывал ей на цитре. Драко особенно запомнилась песня про дочь великого мага Лилофею, которая вышла замуж за русала. Не иначе, как она была из Уизли, так как родила в браке семерых детей. Но потом у Лилофеи вдруг проснулась тоска по родине, куда ей непременно захотелось вернуться. На это ее решение явно ненормальный муж предложил разделить детей, разрубив седьмого пополам (1). Драко показалось странным, что такая порядочная женщина, какой поначалу показалась ему Лилофея, внезапно решилась противоречить мужу, да еще попробовала куда-то уйти:

— Хорошая жена так бы не поступила, — расстроенно поделился он с переводящей ему песню Мари. — Ерунда какая-то... Моя мама... Ей бы и в голову не пришло такое!

Мари только расхохоталась, а тетушка Адель, укоризненно глядя на разливающего по бокалам новую порцию пива мужа, почему-то заявила, что Драко пора спать. Драко удивился, но не возражал. Спать ему действительно хотелось. Тетушка довела его до спальни, помогая ему удерживаться на ногах.

— У вас неправильное пиво, — заявил Драко. — У нас... в Британии... пиво тоже очень крепкое... Но ваше мешает мне ходить! — он ухватился за створку двери, так как пол покачнулся.

Тетушка Адель хитро улыбнулась:

— У фон Шлехтхаймеров свой рецепт пива. Мы поставляем его известнейшим магическим семьям Германии.

— Очень интересно, — отозвался Драко, упал в кровать и тут же заснул.

Полночи ему удалось проспать без сновидений, зато потом кошмары на нем отыгрались. Драко видел и стремительно темнеющую метку на своем предплечье, обещавшую через секунды невыносимую боль призыва Темного Лорда, и падающего от заклятия отца, и беззвучно бьющуюся под «Круцио» мать... Во сне все это случались из-за того, что он, Драко, не выдал Гарри Поттера Беллатрикс Лестрейндж. Захлебываясь слезами, Драко отпихивал тетку от еле дышащей матери, сорванным голосом хрипя: «Это он... Это Поттер, это правда Поттер! Оставьте ее в покое, оставьте!»

Вскочив с кровати, Драко пару секунд дико озирался, не понимая, куда все пропало. Потом накапал себе успокоительного зелья, которое вообще-то не рекомендовалось пить после алкоголя, но сейчас Драко было все равно.

— Когда же это кончится?! — безнадежно спросил он слабо замерцавшую лампу.

Санаменторы и другие колдомедики считали, что это все из-за отрицания подавленных страхов. Они предлагали курс глубокой психотерапии и гипноза, но Драко отказался. Переживать кошмары наяву, раз за разом, пытаясь разобраться в них, казалось ему самой страшной, почти дементорской пыткой. Поэтому он предпочитал пить заглушающие фобии зелья, несмотря на заверения колдомедиков, что так станет только хуже.

— Это был просто сон. На самом деле с нами все в порядке, — рассудительно успокаивал себя Драко. — Мама в безопасности. Отец жив и даже не очень пострадал... Не так, как должен был, — с внезапной неприязнью прибавил он, но тут же прикусил язык. Нельзя было так говорить об отце. Мать сотни раз объясняла, что в случившемся с ними виноват не он, а Темный Лорд, извративший великие идеи и не справившийся с возложенной на него миссией.

— Надо спать, — потер глаза Драко, но, едва он задремал, в ноздри ударил отвратительный запах горелого мяса, и крови, и дыма, так что сон как рукой сняло.

Решительно замотав палочку в одеяло, Драко шагнул на середину комнаты, а потом осторожно двинулся в сторону окна, выискивая переворачивающиеся половицы, ведь в магический «карман» под ними кошмары, казалось, не могли пробиться. И действительно, ожидания Драко оправдались: до утра он проспал спокойно. Когда Хайнц Фриц заглянул заправить кровать и подготовить одежду, выспавшийся и бодрый Драко уже выбрался из-под половиц и был занят составлением письма отцу с целью ненавязчиво выяснить, не известно ли ему что-то о «Теории Паутины». Письмо нужно было составить так, чтобы отец принял интерес Драко за простое любопытство, поэтому строчки приходилось тщательно продумывать. Пока составлялись первые абзацы, Хайнц Фриц уже успел прибраться и теперь терпеливо ожидал дальнейших указаний, наигрывая заунывный мотив на цитре.

— Ты можешь идти, — махнул ему рукой Драко.

Хмурясь от напряжения, он выводил острым мелким почерком: «...услыхал забавную немецкую легенду. Вроде бы магия в нашем мире — словно невидимая паутина. И маги тянут за нити, а магглы и сквибы так крепко скручены ею, что и шевельнуться не могут. Конечно, «шевельнуться» — это в магическом плане, то есть магию использовать не могут, а так-то они даже слишком шустрые. Стоит только посмотреть на мерзких маггловских туристов в замке Готторф!» — Драко помедлил и решительно вычеркнул последнее предложение. Не стоило отходить от темы магической паутины. Он обмакнул перо в чернильницу и продолжил: «И вроде бы чем слабее спутан маг паутиной, тем больше у него свободы движений, тем сильнее может он дергать за нити. Но и тут важна умеренность: если человек вовсе не связан с паутиной, если ни одна нить к нему не крепится — то он совсем никак не влияет на магию и даже не ощущает ее».

Драко задумался. Ему показалось, что он выражается чересчур прямо — отец определенно забеспокоится. Решив вернуться к письму позже, Драко направился в ванную, где все произошло как обычно: душ спел ему утреннюю песенку, а потом окатил водой. И, когда злой Драко прыгал на одной ноге, засовывая вторую в узкую по моде брючину, раздался тихий стук в дверь. Наконец застегнув бесчисленные маленькие перламутровые пуговички штанов и набросив полотенце, словно мантию, на плечи, чтобы скрыть голый торс, Драко впустил визитера. Им оказался Эрхард.

— Привет, ты уже проснулся? — помахал рукой он, остановившись на пороге.

— Да, доброе утро, — рассеянно кивнул Драко. Он озабоченно разглядывал рубашку: Хайнц Фриц погладил ту, на которой расцветка пуговиц не подходила к пуговичкам на штанах. Конечно, поверх рубашки Драко собирался надеть жилетку с вышитыми птицами, да и под мантией все равно ничего не было бы видно, но различающиеся цвета пуговиц все равно ему очень не нравились.

— Все в порядке? — спросил Эрхард.

— Не совсем, — помотал головой Драко, решив пуговицы перекрасить. Конечно, заклятие могло не продержаться до самого вечера, но гладить новую рубашку было лень. Он коснулся палочкой каждой из пуговиц на рубашке, заставив их принять тот же цвет, что и на штанах. Эрхард недоуменно наблюдал за этими манипуляциями.

— Да, так намного лучше, — приглядевшись, решил Драко.

— Что лучше? — склонился поближе к рубашке Эрхард. — А, они теперь более зеленые... А зачем?

— Тебе не понять, — не очень-то вежливо отозвался Драко. Он хотел еще прибавить что-то про зрительные и умственные особенности сквибов, но в последний момент передумал. В Эрхарде было что-то, что заставляло Драко относиться к нему с долей снисходительной жалости и даже со слабой симпатией.

«Может, это потому, что он похож на меня? — подумал Драко. — Нет, это, скорее, даже раздражает. Какой-то сквиб похож на меня! Меня раздражают и его апломб, и самоуверенность, и псевдоученость, и... Да все в нем! Но почему же мне тогда не хочется его расстраивать?»

Так и не найдя ответа на свой вопрос, Драко повернулся к зеркалу, чтобы отвлечься. Расчесывая волосы, он рассеянно поинтересовался:

— Ну, и чего ты хотел?

Эрхард внезапно смутился, отчего его английский ощутимо ухудшился:

— Я... Мари сказала, вы твоих друзей встречать летите. Я хотел с вами... Я мало летаю — один нельзя, другие заняты, мало летают. Вчера летали — было хорошо, но мало.

— А, ты хочешь полететь с нами, — понял Драко и задумался: как отреагируют Панси и Блейз на присутствие сквиба? Как отнесутся они к Драко, узнав, что его кузен — сквиб?

— Эм-м... А, может, в другой раз? — он озабоченно разглядывал маленькое красное пятнышко на своем подбородке. — Ты понимаешь... Ну...

В голову не лезло никакое правдоподобное объяснение, но Эрхард, кажется, уже и сам все понял:

— Ладно, — резко развернувшись, сквиб выскочил за дверь, прежде чем Драко успел еще что-нибудь сказать.

— Ну и... Надо же, какой обидчивый! — пожаловался Драко своему отражению в зеркале. — Он должен понимать, что... Что он совершенно неподходящая компания для такого, как я!

Отражение в зеркале понимающе кивало.

— Сквибы должны знать свое место! — разошелся Драко. — Равноправная политика Министерства — это политика Министерства, но надо же понимать свои ограничения! И принимать. И вообще, политика Министерства действует только в Великобритании, а мы, между прочим, в Германии. Это совсем другое дело, вот! — сообщил Драко свежераспакованному флакончику с одеколоном «Фарина» (2) и тут же отвлекся на чтение этикетки. Одеколон был произведен в Кёльне, как и положено оригинальной «кельнской воде», но Драко предпочитал перестраховаться. Если Блейз или Панси уличат его в пользовании поддельным одеколоном — это будет ужасный позор на всю оставшуюся жизнь. Поэтому из шкафа был срочно извлечен набор для проверки подлинности духов и прочих ароматических веществ, когда-то подаренный Драко отцом по случаю хорошей успеваемости в школе. Капнув реактив в маленькую колбочку, Драко добавил туда немного одеколона. Жидкость стала слегка мутной, но не покраснела, что доказывало подлинность «кёльнской воды». Довольно насвистывая, Драко щедро опрыскал себя из пульверизатора. Затем, прежде чем надеть жилетку, использовал кристалл алама (3) как антиперспирант. Когда же Драко замазал красное пятнышко на подбородке тональным кремом, то почувствовал, как его настроение ощутимо улучшилось. Тщательно заправив под брюки тонкие носки, он натянул начищенные домовиком ботинки и с помощью палочки хитроумно зашнуровал их.

— Блейзу будет не к чему придраться, — подмигнул Драко своему отражению.

Он перекинул светло-серую мантию через согнутую в локте руку и вышел в коридор, внимательно следя, не появится ли где вредное привидение с восковой свечой. К счастью, до столовой Драко добрался без приключений.

Завтрак начался с привычно бросаемых Райнхардтом столовых приборов — Драко уже вполне наловчился подхватывать их. Мари, как всегда, много болтала — на этот раз она обсуждала с Адель фон Шлехтглаубер натуральную косметику, и Драко тоже навострил уши. Помимо того, что его самого интересовали средства для улучшения кожи, надо было подумать и о сувенире из Германии для матери. Но тут Зигфрид и Эрхард стали обсуждать между собой готовящуюся прогулку на парусной лодке. Драко тоже очень хотелось бы присоединиться к кузенам, но после собственного отказа Эрхарду просить было неудобно. Помрачнев и обидевшись на всех вокруг, Драко мрачно ковырял свою яичницу. Двойняшки попытались было вовлечь его в затеянную ими «игру» — они слегка пинались под столом, и, видимо, предполагалось, что Драко должен был пинаться в ответ. Вяло толкнув пару раз чью-то ногу и понадеявшись, что случайно не пнул тетушку Адель, Драко отставил полупустую тарелку:

— Что-то у меня нет аппетита.

— Голова не болит после вчерашнего? — пристально посмотрела на него тетушка.

Драко обдало жаром, и он, как обычно, порадовался, что редко краснеет.

— Нет, конечно. Дома я, бывает, употребляю куда больше алкоголя! — выпалил он и тут же пожалел о своих словах, которые прозвучали жалко и глупо. Наверняка каждому было ясно, что он солгал.

— Ah, so? (4) — хитро улыбнулась тетушка Адель, и Драко готов был провалиться под землю.

Не глядя ни на кого, он пробормотал:

— Я пойду прогуляюсь... Когда мы вылетаем, Мари?

— Поезд из Гамбурга прибудет к часу, так что мы можем отправиться в путь в полдень.

— Хорошо, — Драко как можно быстрее нырнул в камин, перемещающий к выходу из замка.

Снаружи неожиданно оказалось полно магглов. Неровной колонной они шли за своей предводительницей, поднявшей вверх белый кружевной зонт с длинной острой ручкой. Звучным голосом предводительница вещала:

— Первые сведения о замке Готторф относятся к тысяча сто шестьдесят первому году, когда в замке поселился епископ Окко. А в тысяча двести шестьдесят восьмом году датский герцог Шлезвиг стал полноправным владельцем Готторфа. Но уже через семьдесят лет у замка появился новый хозяин — граф Гольштейнский. В тысяча четыреста пятьдесят девятом году бразды правления замком принял Кристиан Первый, датский монарх Ольденбургской династии, которому Готторф достался в наследство от матери...

Драко неожиданно сообразил, что женщина говорит по-английски. «Стало быть, это туристы-англичане?» — предположил он.

Некоторые магглы слушали внимательно, другие — вертели головами и наставляли на все вокруг маленькие коробочки, издающие щелкающие и жужжащие звуки.

— Со временем замок Готторф перестраивался и расширялся. Самые значимые перемены произошли во времена правления датского монарха Фредерика Первого. В тысяча пятьсот сорок четвертом году земли Шлезвиг-Гольштейна были разделены, и замок Готторф достался младшему сыну Фредерика, герцогу Адольфу.

Тут один из магглов наставил коробочку прямиком на Драко и щелкнул ею. Драко дернулся, готовый выхватить палочку, чтобы защищаться, но маггл уже повернулся в другую сторону. От негодования из-за такого пренебрежительного отношения у Драко даже похолодели руки.

— Сменяющие друг друга владельцы замка Готторф особую роль уделяли дружественным отношениям с Россией. По заказу Фредерика Третьего был изготовлен знаменитый Готторфский глобус, подаренный впоследствии русскому государю Петру Первому. В настоящее время этот глобус экспонируется в Кунсткамере в Санкт-Петербурге...

Драко зевнул. Ему стало скучно. «Как и ожидалось, — мысленно пожал он плечами, — это же магглы. Что у них может быть интересного?» — и Драко уже собрался незаметно ретироваться.

— Ой, смотри, какой интересный костюм у молодого человека! — восторженно заявила своему спутнику девушка в больших солнечных очках. — Я пойду спрошу, можно ли с ним сфотографироваться, — она решительно направилась к Драко.

Он растерялся. Драко прекрасно знал, как обращаться с грязнокровками: надо было попросту игнорировать их. Он знал, что делать с домовыми эльфами: им надо было отдавать указания. Знал, как вести себя с Темным Лордом и Пожирателями Смерти: нужно было поменьше противоречить и исполнять приказы. Знал, пусть и теоретически, как отогнать дементора, да и с дядюшкой Гюнтером справился. Пару раз он бывал и на маггловских улицах, но тогда на нем были чары незаметности, так что главным было не касаться магглов, чтобы не испачкаться. Но сейчас Драко не представлял себе, как ему стоило поступить. Больше десятка магглов уставились на него в упор, а некоторые уже начали приближаться, с явным намерением заговорить. Драко попятился и вытащил палочку. Внезапно он осознал, что слишком небрежно прочел выданную ему в Гамбурге после прибытия порт-ключом брошюрку об особенностях Статута Секретности в Германии. Впрочем, навряд ли тут что-то слишком отличалось от британских законов. Уж наверняка колдовство, примененное против магглов, тут же засекут. А Драко совсем не хотелось из-за совершенных им незаконных действий попасть в немецкое министерство магии Маграйхстаг. А если его приговорят к тюремному заключению?! О немецком Нурменгарде рассказывали не менее страшные вещи, чем об Азкабане. Недаром Гриндевальд и, по слухам, его оставшиеся в живых приспешники были заточены туда пожизненно, и ни одному не удалось бежать. Да и недавно построенная тюрьма Цауберкеркер (5), по слухам, более современная и гуманная, тем не менее, слыла мрачным и гибельным местом.

— Извините, вы говорите по-английски? — весело поинтересовалась маггла, оказавшись уже совсем близко. — У вас такой необычный костюм... Вы тут работаете? А можно фото с вами, или это только за плату?

Драко потрясенно глядел на нее. Никогда еще магглы не вели себя с ним запанибрата.

— Извините, вы меня понимаете? Verstehen... Sie... Englisch? Sprechen Sie Englisch? (6) — не отступала настырная маггла. Другие тоже обступили Драко. Их предводительница протолкалась вперед:

— Вы говорите по-английски?

Драко, отступая, уперся спиной в стену дома.

— Простите, мистер, вы говорите по-немецки? Фото? Ein Foto, bitte? (7) — уже не так уверенно повторяла молодая маггла.

Когда потрясенный Драко был уже близок к тому, чтобы наслать на них всех «Обливиэйт» или «Конфундо», внезапно каменная кладка позади него расступилась, и он полетел спиной назад, попутно выстреливая куда-то палочкой одно из оборонительных заклятий. Драко еле успел выставить смягчающее заклинание, чтобы не приземлиться пятой точкой с размаху на жесткие камни. Мотая головой, он огляделся:

— Зигфрид?!

Кузен, согнувшись, потирал голову:

— Как ты меня приложил — чуть очки не разбил... Чем это?

— Эм-м... Да, слабенькое отталкивающее заклинание, — поднялся на ноги Драко. Они находились в одной из комнат замка.

— Ничего себе слабенькое! У меня перед глазами, как говорится, даже «светящиеся патронусы» замелькали, — ворчливо откликнулся Зигфрид. — Нет бы сказать: «Спасибо, что спас меня от магглов»!

— Спасибо, — согласился Драко. — Только ты мог бы действовать поаккуратнее. Смотри, я мантию из-за тебя испачкал!

— Тоже мне, чистюля, — фыркнул Зигфрид.

— Слушай, — Драко, отряхнув мантию, на всякий случай использовал еще и «Эванеско». — А магглы... Ну, ты ведь применил магию у них на глазах?

— Пустяки, — беззаботно улыбнулся Зигфрид. — Магглы увидели только, как ты открыл дверь и спрятался в замке. Конечно, они немного посудачат о причине такого странного поведения, но скоро забудут. Это же туристы, у них и без тебя полно впечатлений. Нам разрешается слегка колдовать, как раз для таких случаев, чтобы не раскрывать нашу сущность, — ответил он на невысказанный вопрос Драко о нарушении секретности. — Хотя, конечно, только самую малость, а то чуть что случится — затаскают по судам.

Драко все же решил попытаться опять выйти наружу, на этот раз под чарами незаметности. На всякий случай дождавшись, пока магглы отойдут подальше, он выскользнул из дверей и направился прямиком в ту часть парка, что была скрыта заклятьями от чужих глаз. Честно говоря, Драко немного злила необходимость прятаться от магглов, вместо того чтобы свободно исследовать красивые окрестности Готторфа.

До полудня Драко так и пробыл в саду — к нему вскоре присоединились близняшки Одетт и Одиль, старательно развлекавшие его садовыми «достопримечательностями»: спрятанным в кустах гнездом птицы, чье название Драко так и не разобрал, красивыми камешками и рыбками в маленьком пруду, ящерицами в траве.

— Я вижу, вы тут неплохо проводите время, — раздался над ухом Драко веселый голос Мари.

— Да... Неплохо, — он быстро вернул на землю улитку, которую, на радость близняшкам, заставлял вытягивать и прятать рожки по команде.

— Что, уже пора? Как же время быстро пролетело...

На этот раз карета оказалась поновее, так что она почти не скрипела, когда двое впряженных в нее стрекозлов, нахлестываемые Хайнцем Фрицем, разбежались и взлетели. Сохранять спокойствие в такой надежной карете Драко было куда легче.

— Эм-м... Так ты... в Дурмстранге училась? — спросил он у Мари, чтобы не молчать. На самом деле его не очень-то интересовало, где там она училась.

— Да, — коротко кивнула Мари. — Но я не люблю об этом разговаривать. Неприятное место. Уж лучше бы меня отдали в скандинавский Троллкарларсборг (8). Там нравы куда демократичнее.

— Никогда не слышал об этом... Тролл... как его там? — тут карету тряхнуло, и Драко чуть не слетел с сидения.

— Пересядь ко мне, когда летишь спиной вперед — труднее удержаться на подскоках, — предложила Мари, и Драко послушался.

— Троллкарларсборг — старое заведение, но туда не так-то просто попасть. Хотя в последнее время в Скандинавию эмигрирует много сомалийцев и индусов, поэтому школа стала международной, но все равно нужно сдавать специфические экзамены по особым магическим умениям... Впрочем, у меня мать — наполовину датчанка, поэтому я могла бы попробовать поступить туда. Но родители решили, что Дурмстранг куда престижнее, — объяснила Мари.

Драко придвинулся к ней поближе:

— Да, меня тоже хотели отдать в Дурмстранг, но мама так переживала, что я окажусь далеко от дома, что отец согласился на Хогвартс... У нас там никаких экзаменов для поступления не было, пришлют сову — и ты принят. Хотя качество образования в Хогвартсе не особо высокое, особенно с тех пор, как начали принимать всех подряд. Ну и все эти проблемы из-за Поттера, конечно, все вконец испортили, — Драко увлекся своим рассказом и невольно повысил голос: — Ты бы знала, какой он придурок! Да и директор у нас был ужасный — впрочем, сейчас тоже не лучше, но я там уже не учусь, мне только экзамены надо сдать, и все. Я не дурак лезть в это вурдалачье логово сейчас, когда все меня... когда ко мне не очень хорошо относятся, хотя виноват-то во всем Поттер — не мог нормально и вовремя исполнить пророчество, а нам пришлось за него отдуваться! А когда-то директором был мой предок, Финеас Найджелус Блэк, а еще наш профессор Снейп, декан Слизерина, тоже был директором, только... — Драко погрустнел, — только недолго... А все из-за Поттера! Но вообще директоры, которые учились на Слизерине, самые лучшие!

Мари хихикнула:

— Я вижу, ты не очень-то любишь этого Поттера.

— Да за что его любить? — вскинулся Драко. — Он нам всю жизнь испортил! Очкастый тупица со шрамом!

— Он же вроде всех спас в итоге? — уточнила Мари.

Драко негодующе надулся:

— Это еще вопрос, кто кого спас! — он помолчал и неловко сменил тему разговора: — Кстати, знаешь, к нам на Турнир Трех Волшебников приезжали и ваши, из Дурмстранга. От вас Виктор Крам участвовал, ты его знаешь?

— Ага, — без особого энтузиазма подтвердила Мари.

— Но Поттер, конечно, влез против правил... Ладно, не будем о Поттере. Кстати, Крам оказался не особо умным — втюрился в грязнокровку, подружку Поттера. Ты бы ее видела! Страшная такая... Хотя на рождественский бал она явно использовала кучу заклинаний, так что выглядела вполне себе ничего — если отвлечься от того факта, что она грязнокровка и водится с Поттером и еще одним, ты его не знаешь, ну и хорошо, что не знаешь... — довольный, что нашел благодарного слушателя, разливался Драко. — А еще эта грязнокровка вечно ко мне цеплялась. Ты знаешь, — склонился он к уху Мари, хотя в карете они были одни, — я думаю, она была в меня влюблена! — он со значением поднял палец вверх. — То есть это, конечно, скорее досадный факт, и тут мне гордиться нечем, потому что она грязнокровка, но...

— В общем, грязнокровок ты не любишь, — насмешливо перебила его Мари. — И сквибов — это было видно по твоему выражению лица, когда ты узнал, что Эрхард — сквиб.

Она произносила это вполне доброжелательным тоном, так что Драко не знал, стоит ли на нее обидеться.

— Ну... А за что их любить? — чуть растерянно отозвался он.

— Ну да, действительно, — Мари похлопала его по руке. — Ах, какой же ты komisch... то есть, смешной!

— Я не смешной, — запротестовал Драко. На его взгляд, в неприязни к грязнокровкам и сквибам не было ничего смешного.

Мари промолчала, хитро улыбаясь. Драко втянул носом воздух, ощущая исходивший от нее запах фиалок. А волосы у Мари были гладкие и светлые, а глаза — синие. Ее глубокий голос кружил Драко голову. А еще он ей явно нравился — иначе она бы не смотрела на него так ласково и не говорила бы с ним так мило. И губы у Мари были наверняка нежные. Они влажно поблескивали, двигались, когда она говорила, приоткрывались, сжимались. Драко не успел опомниться, как оказалось, что он уже прижался к ее губам, которые и впрямь оказались мягкими и нежными, и поцеловал...

И тут какая-то сила отшвырнула его прочь. От удара дверца кареты жалобно скрипнула и распахнулась, так что Драко оказался висящим в воздухе, держась лишь ладонями за дверной проем и цепляясь за него же стопами. Он в ужасе оглянулся: внизу проносились крохотные деревья и зеленеющие поля. Сильный ветер тянул Драко прочь от кареты, и пальцы стали соскальзывать. От испуга у него пропал голос, и он только что-то сипел, а ветер тут же уносил слова.

— Bist du verrückt?! — Мари подскочила к нему, в гневе размахивая своей палочкой: — Warum hast du das gemacht?! (9)

Драко попробовал крикнуть: «Помоги!», но она, кажется, не услышала. Он и сам ее еле слышал из-за дующего в уши потока воздуха.

— ...ный... дурок... чем... лько... дума... овсем... пой... — доносилось до Драко, пока он безуспешно сжимал мерзнущие одеревеневшие пальцы, царапая ногтями лакировку кареты. Немыслимо изогнувшись, Драко попытался подтянуться внутрь, но одна нога соскользнула, и он, отчаянно завопив, дернулся куда-то вперед, потом вбок, ударился плечом обо что-то, а потом его подхватило, рвануло... И он оказался на полу кареты. Дверца со стуком захлопнулась так, что вся повозка вздрогнула.

— Самовлюбленный, смазливый нахал! — опустила Мари свою палочку. — Скажи спасибо, что я тебя вытащила.

Стуча зубами, Драко ощупывал рукав мантии там, где приложился к чему-то твердому плечом. К счастью, мантия не порвалась, хотя рука невыносимо болела.

— Вас в вашем Хогвартсе такому учат? Лезть без спросу к девушкам?! — продолжала возмущаться Мари, и Драко начал злиться:

— Подумаешь, поцеловал разок! Тебе бы стоило радоваться, что я вообще тебя поцеловать решил! Думаешь, я любую целую?! Я из-за тебя чуть не свалился! Спасибо тебе сказать?! Да ты меня чуть не угробила! Психопатка! — он забился в угол, сжимая свою палочку, готовый в любой момент отразить нападение. — Если бы со мной что-то случилось, то мой... — он на секунду осекся, вспомнив, что теперь совсем взрослый. — То я бы так просто этого не оставил!

— А нечего было ко мне лезть! — уже не так уверенно возразила Мари.

— А нечего было меня поощрять! — парировал Драко.

— Я? Когда это я тебя поощряла? — изумилась она. — У меня вообще жених есть!

— А что, это я так улыбался, обнимался, да ты меня сама целовала, тогда, после нападения дядюшки Гюнтера! — с обидой напомнил ей Драко.

— Да это... Это было просто от радости, дурак ты этакий! — Мари устало села на место. — Я же не в губы целовала!

— А могла бы, между прочим, — пожал плечами Драко. Пальцы у него, наконец, согрелись.

Она изучающе смотрела на него:

— Ты даже не понимаешь, что виноват, да?

Драко криво усмехнулся:

— Ну почему же... Но это того стоило.

— Что стоило? — недоуменно нахмурилась Мари.

— Твои губы определенно стоили того, чтобы рисковать за поцелуй жизнью, — широко улыбнулся Драко, состроив то милое выражение лица, которое его мама ласково называла «медовой мордочкой».

— Нахал, — снова повторила Мари, но Драко был уверен, что ей приятно.

— Брось, тебе же понравилось, — он вытянул ноги, закидывая одну на другую. — Девушкам нравятся нахалы.

— Это тебе твоя грязнокровка сказала? — попробовала подколоть его Мари.

Драко недовольно дернул плечом и тут же скривился от боли:

— Она не моя... Она Поттера и Уизела... Уф-ф-ф!

— Болит? — Мари подсела к нему, предупредив: — Только полезь еще раз — сразу из кареты вышвырну. Давай я сниму боль, — она встряхнула палочкой, и по руке Драко сразу разлилась приятная теплота.

— Все равно я тебе нравлюсь, — самодовольно заявил он. — А ты и вправду считаешь меня «смазливым», как сказала?

— Да ну тебя! — Мари стукнула его по все еще ноющему плечу. — Если ты не замолкнешь, то действительно вышвырну тебя из кареты.

Драко усмехнулся. Ему, конечно, было немного неловко за свое поведение: он вовсе не планировал действовать так напористо, все произошло спонтанно и немного не вовремя. Тем не менее отец всегда уверял, что в амурных делах важны уверенность в себе и решительность. И мать Драко вполне с ним соглашалась. В конце концов, первый шаг был сделан, поцелуй состоялся, а дальше предстояло только закрепить свои позиции.

Они прибыли на перрон на полчаса раньше, чем прибыл поезд. Хайнц Фриц, чтобы развлечь их, затянул заунывный напев на цитре.

— О нет, только не эти звуки! — Мари зажала уши.

— Герр Малфой любит музыка! — зыркнул на нее исподлобья домовик. — Герр Малфой понимать. Кто понимать — тот слушать.

— Я наложу на тебя «Силенцио», — пригрозила Мари.

Хайнц Фриц сморщил и без того не особенно гладкую мордочку, спрятал цитру и прошаркал к стрекозлам, ворчливо понося Мари: «Wenn jemand auf taube Ohren stoesst...»

— Что он говорит? — переспросил Драко, делая вид, будто между ним и Мари не произошло ничего особенного.

Она хитро покосилась на него, но охотно ответила:

— Это можно перевести как «Когда кому-то медведь на ухо наступил...». В общем, Фриц уверен, что я не разбираюсь в музыке, а вот ты — да.

Драко хотел было хвастливо заявить, что он и впрямь прекрасно разбирается в музыке, но решил не перегибать палку с самовосхвалениями.

Вдали показался поезд, и Драко вновь поразился тому, насколько более современным, чем Хогвартс-экспресс, он выглядел. Впрочем, дымил он так же сильно. Поезд замедлил ход, а потом и вовсе остановился, заскрипели откидываемые ступени.

— А вот и они! — Драко поспешно пригладил волосы при виде Панси и выглядывающего из-за ее плеча Блейза.

Юркий проводник-карлик в красной шапочке помог им снести чемоданы. И тут же поезд издал прощальный гудок, покатив дальше.

— Ну, здравствуй, Малфой, — сказал Блейз Забини, вальяжно протягивая руку.

Перед тем как пожать ее, Драко окинул приятеля критическим взглядом. Блейз, кажется, вытянулся и стал шире в плечах. Его смуглая кожа была темнее, чем помнилось Драко, — скорее всего, Блейз загорел во время своих путешествий. И тем белее казалась потрясающей красоты кружевная рубашка. Драко не сдержал завистливый вздох и мысленно обругал себя за это, заметив довольное выражение карих глаз Блейза.

— Привет, привет, старина, — небрежно кивнул Драко. — Добрались без проблем?

— Да, все было отлично. Ну, как ты тут? — Блейз склонил голову набок: — Что-то ты какой-то бледненький, да и круги под глазами... Наверное, совсем зачах над книгами? Твоя мать говорила, что ты готовишься к экзаменам? Я-то уже сдал все в прошлом году, да и Панси тоже.

«Зато моя белоснежная кожа смотрится изысканнее, — утешил себя мысленно Драко. — А сдать экзамены — пара пустяков».

— Эй, Панси, ты что там так долго возишься? — обернулся между тем Блейз, и Драко тоже посмотрел на Панси Паркинсон.

Она слегка похудела, хотя все еще сохраняла округлые формы, подчеркнутые ярко-красным обтягивающим платьем. Волосы Панси подстригла — такую же прическу она носила в младших классах, но и теперь это невероятно шло ей. Поправив маленькую шляпку с крупными цветами, она подхватила небольшой чемоданчик и двинулась вперед:

— Драко, как я рада тебя видеть!

Драко позволил ей чмокнуть себя в щечку. Панси тоже придирчиво прищурилась:

— Тебя плохо кормят? Ты совсем несчастный стал.

Драко поджал губы.

— Благодарю за заботу, Паркинсон. Тебя-то... — он еле сдержался, чтобы не нагрубить. — Ты-то хорошо выглядишь. Милое платьице.

— Правда? — Панси кокетливо одернула подол. — Я знала, что тебе понравится, у тебя хороший вкус. А вот Блейз не оценил — посчитал, что слишком вызывающе.

Блейз со скучающим видом скрестил руки на груди:

— Ну все, теперь ты весь день ко мне цепляться будешь!

Драко слегка усмехнулся и сделал жест рукой в сторону Мари:

— Панси, Блейз, познакомьтесь, это мисс Мари Хексеншосс, воспитанница моих тетушки и дядюшки. Мари, это Панси Паркинсон и Блейз Забини, мои школьные друзья.

— Лучшие школьные друзья, — ревниво поправила Панси, хватаясь за его локоть. Разумеется, она выбрала именно ту руку, которая у Драко болела после удара. Мужественно сцепив зубы, Драко осторожно высвободился.

— Очень приятно, — сказала Мари.

— И мне, мисс, — поклонился ей Блейз.

— А мне-то как приятно, — пропела Панси, фальшиво улыбаясь.

Драко стало смешно, но он сдержался.

— Хайнц Фриц, занеси чемоданы моих друзей в карету, — Драко ехидно покосился на своих «лучших школьных друзей»: — Мы полетим на стрекозлах, если не возражаете.

Реакция Панси и Блейза на стрекозлов превзошла все ожидания. Панси полчаса возмущенно отказывалась лететь на «подозрительных рогатых существах», а Блейз, более сдержанный, молча стоял в сторонке с неприступным видом. Драко был счастлив: он-то не побоялся даже летать на стрекозле верхом!

— Ну все, Блейз, хватит трусить, — жизнерадостно улыбнувшись, Драко подтолкнул друга к карете.

— Я не трушу! — оскорбился Блейз и все-таки забрался внутрь.

Уговорить Панси было сложнее — Драко пришлось пустить в ход все свое обаяние. А когда карета оторвалась от земли, Панси со страху чуть не забралась Драко на руки. Притиснутый ею к сидению, сдавленный ее объятьями, Драко чуть не задохнулся.

— Может, хотите пончики или брецели? — вовремя предложила Мари. — Брецель — это такой немецкий рогалик, — пояснила она.

— Да, спасибо, — Панси наконец отпустила Драко, и он так обрадовался, что решил не подшучивать над «несоблюдением диеты».

За едой все несколько расслабились. Блейз поведал парочку забавных историй из их с Панси путешествия, Панси продемонстрировала Драко новый модный каталог одежды, а там уже внизу показались и дома города Шлезвига, рядом с которым находился замок Готторф.

— Вон тот постоялый двор, где вы можете остановиться, — указала Мари. — Сейчас Хайнц Фриц начнет посадку, держитесь покрепче за сиденья.

Гостиница располагалась в двухэтажном фахверковом (10) доме, и ее хозяйка, фрау Майке Боненполь, радушно приняла новых клиентов:

— Да, у меня есть свободные комнаты, — фрау Боненполь отчетливо и медленно выговаривала немецкие слова, так что даже Драко все понял. — Идемте за мной, — она поднялась по витой деревянной лестнице наверх. — Вот эта комната для фрау, эта — для герра. Ванные комнаты прямо за углом. Завтрак с семи до десяти утра... Курить нельзя, — посмотрела она почему-то на Панси. — Ну, располагайтесь, а я пойду. Если что понадобится — звоните в колокольчик.

Мари задержалась внизу, и Драко быстро втолкнул друзей в одну из предложенных комнат. Захлопнув дверь, он наложил заглушающие чары и потребовал:

— Давайте, выкладывайте, зачем вы тут. Зачем я вам понадобился?

Панси расхохоталась:

— Узнаю тебя! Как всегда, командный тон и требования...

— К делу, — не дал себя сбить с толку Драко. — И побыстрее.

Блейз кивнул:

— Ладно, Малфой. Панси, открой чемодан.

Панси с готовностью расположила свой маленький чемоданчик на кровати и провела над ним палочкой, шепча слова отпирающего заклинания, но слишком тихо, чтобы Драко смог уловить, какого именно. Внутри оказались какие-то вещи. Порывшись, Панси вытащила маленькую шкатулку, вновь поколдовала над ней, и та с тихим щелчком отворилась. В ней лежал яйцевидный, беловато-прозрачный, с розовыми и сиреневыми вкраплениями предмет.

— Это... опал? (11) — опознал Драко.

Панси вытащила предмет и протянула ему. На ощупь камень оказался гладким и холодным. Драко взвесил его в руке:

— Тяжелый... Дорогой, наверное. Но... Я-то тут при чем?

Панси с Блейзом одновременно засмеялись, и Драко нахмурился.

— Что? — нервно спросил он. Ему не нравилось, что они знали что-то, ему неведомое.

— Драко, ты слыхал об опаловых скорпионах? — вкрадчиво спросил Блейз.

Драко напрягся:

— Ну да. Жутко ядовитые твари, но яд сложно распознать. Только раздобыть их очень трудно и стоят баснословных денег... Постой! Это что, яйцо опалового скорпиона?!

— Ах, Драко, — ехидно протянула Панси, бесцеремонно поглаживая его по щеке. — Ты не сдашь заключительные экзамены в Хогвартсе, потому что провалишься на вопросах по магическим животным.

— Что? — дернул головой Драко.

— Малфой, — вмешался Блейз, — скорпионы — живородящие. То, что ты держишь — это сам опаловый скорпион. Только... так сказать, в неактивном состоянии и потому неопасен. А вот если он трансформируется в свою активную форму, с жалом...

Драко начал припоминать то, что читал в учебнике об опаловых скорпионах. И испугался.

— Что?! — снова повторил он. — Эй, ты же шутишь?! Это... Это не может быть скорпион! Нет, заберите эту штуку! Я ее сейчас брошу! Она расколется! — Драко уже почти кричал, расширенными глазами уставившись на опал.

— Если бросишь — активируешь скорпиона, — ласково сказала Панси. — И говори потише, у меня голова болит.

Драко еле удерживал опаловый предмет в дрожащей руке:

— Куда его девать?!

— Клади обратно в шкатулку, — фыркнул Блейз.

Драко как можно быстрее сунул опал внутрь и отскочил, тут же в бешенстве завопив:

— Вы... Придурки! Вы вообще ничего не соображаете?! Он мог меня ужалить! Да мой отец бы вас уничтожил! Да я вас...

— Успокойся, Драко, — подошла к нему Панси. — Это была наша маленькая месть за твоих стрекозлов и эту жуткую летящую карету. Теперь мы квиты.

— Квиты?! Как бы не так! — Драко чувствовал себя невероятно униженным. Он отвернулся и оскорбленно скрестил руки на груди.

Панси обняла его сзади:

— Драко, правда, это просто глупая шутка.

Драко молчал.

— Да ладно тебе, Малфой, не превращай укус пикси в нападение оборотня! — Блейз тоже встал рядом. — У нас к тебе вообще-то деловое предложение...

Эти слова заинтересовали Драко:

— И какое же? — буркнул он.

— Мы хотим продать опалового скорпиона. Я обращался к твоему отцу, думал, вдруг купит, — рассказывал Блейз, — но он сейчас не приобретает темные артефакты — не хочет лишний раз светиться перед Министерством. Однако он посоветовал нам двоих потенциальных покупателей... Один из которых, по счастливой случайности, живет не так уж далеко от замка Готторф.

— Эм-м, понятно, — кивнул Драко. — А что требуется от меня?

Панси улыбнулась:

— Понимаешь, продать темный артефакт не так-то легко. Использование и распространение опаловых скорпионов запрещено законами множества стран. Нам придется действовать тайно. Этот человек, возможный покупатель, уже имел дело с Малфоями, но не с Паркинсонами и не с Забини. Твой отец не может самолично принять участие в сделке, но есть ты. От тебя требуется пойти с нами и подписать контракт купли-продажи. Ничего особо опасного...

— Ничего? Ничего?! — перебил ее Драко, задыхаясь от возмущения: — А если вскроется, что я продаю темный артефакт?! Это что, отец предложил, чтобы я... чтобы... Он, что, совсем... Это невозможно!

— Ты получишь свою долю от уплаченной за скорпиона суммы, — многозначительно произнес Блейз. — Пятнадцать процентов. Это очень, очень много, поверь мне. Кроме того, твой отец передал тебе кое-что... — Блейз протянул Драко запечатанный пергамент. — Так ты убедишься в правдивости наших слов.

Драко потер лоб:

— Ерунда какая-то... — он сунул пергамент в карман мантии. Пора было завершать разговор, пока их не застукала Мари.

— Ладно, я подумаю и сообщу вам о своем решении, — нехотя протянул он, снимая с комнаты заглушающие чары. — Кстати, а как так вообще получилось, что вы оба теперь вместе путешествуете вместе? Или вы теперь встречаетесь?

— Нет, — ответил Блейз.

— Не совсем, — поправила его Панси. — Но это долгая история, а я что-то проголодалась. Так что предлагаю сначала найти уютный ресторанчик и перекусить.

Примечания:

 1. Легенда о Лилофее — реально существующая баллада о королевской дочери, украденной себе в жены водяным. Баллада записана в Силезии в XV веке. В одном из вариантов водяной убивает ее за отказ вернуться в подводное царство к своим детям.

 2. Одеколон «Фарина» — известный одеколон, изобретенный в восемнадцатом веке. Получил свое название по фамилии изобретателя одеколона — Джованни Марии Фарина. Фарина первым назвал изобретенные духи «Eau de Cologne» (одеколон), что в переводе с французского означает «кёльнская вода». Советский «тройной» одеколон — это немного измененный одеколон «Фарина». 

3. Алам (англ., «alum») — квасцы. При нанесении на кожу действуют как кровоостанавливающее, противовоспалительное, антибактериальное средство. Могут быть использованы как природный антиперспирант. 

4. Ah, so? (нем., «Ах, зо?») — Ах так? 

5. Цауберкеркер — от «Цаубер» (нем., Zauber) — магия, и «Керкер» (нем., Kerker) — темница.

6. Verstehen... Sie... Englisch? Sprechen Sie Englisch? (нем., «Ферштеен... Зи... Энглиш? Шпрехен Зи Энглиш?») — Вы... понимаете... по-английски? Вы говорите по-английски?

7. Ein Foto, bitte? (нем., «Айн Фото, битте?» — Фото, пожалуйста?

8. Троллкарларсборг — от шведского «Trollkarlar» — волшебники и «borg» — замок.

9. Bist du verrückt?! (нем., «Бист ду феррюкт?!») — Ты спятил?

Warum hast du das gemacht?! (нем., «Варум хаст ду дас гемахт?») — Зачем ты это сделал? 

10. Фахверковый дом, Фахверк (нем., «Fachwerk») — каркасная конструкция, фахверковая конструкция) — тип строительной конструкции, при котором несущей основой служит пространственная секция из наклонных балок. Эти балки видны с наружной стороны дома и придают зданию характерный вид. Фахверк появился в XV веке в Германии и стал очень популярным в Европе, особенно в северной части.

11. Вот так выглядит белый опал: http://www.pichome.ru/image/34Y

В астрологии все ясно:

Если звезды не сошлись,

То тогда совсем напрасно

Ждешь спокойную ты жизнь.

Глянет звездочет в трубу —

Разглядит твою судьбу.

Ресторанчик «Bunte Vögelchen» (1) отличался от всех, где Драко бывал до этого. Хозяин заведения, герр Зайденшванц, был страстным птичником. Поэтому клетки с разноцветными птицами заполонили подоконники ресторанчика, а заказы принимали и разносили специально обученные большие белые какаду. Одна из этих птиц живо подлетела к вошедшему Драко и его приятелям и гундосым голосом завопила приветствие:

— Guten Tag, sehr geehrte Frauen und sehr geehrte Herren! Wilkommen zu uns! (2) — и, сделав над ними круг, направилась к столику у окна, такими же громкими воплями приглашая последовать за ним.

Как только все уселись, стайка ласточек принесла несколько меню, с трудом удерживая их в маленьких клювиках, а какаду выжидающе устроился на специальной жердочке над столом. Несколько других попугаев, издавая резкие крики, метались по залу, обслуживая малочисленных посетителей. Из клеток неслось мелодичное щебетание других птиц.

— Я обожаю это местечко, — сообщила Мари. — Здесь просто отдыхаешь душой. А еще готовят тут превосходно. Герр Зайденшванц сумел успешно совместить две свои главные страсти — орнитологию и кулинарию. Кстати, его фамилия, Seidenschwanz, означает «свиристель».

— Ах вот как? — не особо восторженно отозвалась Панси. — Это все мило, но что, если с птицами случится... гм... конфуз? Все же здесь еда... Да и вообще, я бы не хотела, чтобы этот конфуз случился на мое платье, например.

Драко с Блейзом тоже уставились на Мари — и их волновал этот вопрос. Какаду обеспокоенно крутил головой, видимо, не понимая по-английски.

— Что вы, птицы герра Зайденшванца прекрасно обучены и вымуштрованы, с ними такое никогда не случается! — поспешила встать на защиту пернатого персонала Мари. — Сколько я тут ни бывала, ни разу не произошло какого-либо... хм... конфуза. И видели бы вы, сколько тут народу по вечерам! Это место очень, очень популярно.

— Ладно, поверим тебе на слово, — решил Драко. — Тогда мне... но постойте, здесь же только одна вегетарианская еда!

— Да, герр Зайденшванц против уничтожения его любимых птиц, а заодно — и против убийства животных, — объяснила Мари. — Но поверь мне, то, что он предлагает, очень вкусно и сытно. И у него огромный выбор: вегетарианские котлеты, роллы, колбаски, гамбургеры, паштеты, пицца... А вот здесь десерты — суфле, пирожные, желе. Правда, все просто объедение.

— Да? — Блейз, Панси и Драко одинаково скептически разглядывали меню.

Драко смахнул с плеча чье-то ярко-оранжевое перышко:

— Ну раз ты так говоришь, — он послал Мари соблазняющую улыбку, — тогда нам, пожалуй, действительно стоит попробовать.

Панси фыркнула:

— Я траву есть не намерена! Мне нужно мясо... хорошо прожаренный стейк!

Попугай на своей жердочке издал крякающий звук:

— Steak?! Ah, nein! Niemals! Kein Steak! (3) — вид у него при этом был такой, словно он вот-вот упадет в обморок, перья распушились, глаза выпучились.

Блейз расхохотался:

— Панси, погляди, до чего ты довела беднягу. Ну что ты капризничаешь, сказали же тебе, что еда здесь вкусная и сытная.

Отвечая Блейзу, Панси покосилась на Мари:

— Как любой человек с мозгами, я не верю всему, что мне говорят.

Драко вздохнул и, сделав над собой усилие, улыбнулся ей так же, как и Мари:

— Брось, Пэнс. Давай хотя бы попробуем, вдруг понравится?

Вопреки всем сомнениям еда оказалась великолепной. Даже Панси, вначале ворчливо комментирующая вид каждого заказанного блюда и время от времени требующая свой стейк, под конец признала, что соево-грибной паштет вполне неплох, и даже заказала себе вторую порцию суфле на рисовом молоке. Драко же с Блейзом нашли блюда превосходными. После сытного обеда Драко немного разморило, поэтому он не очень-то внимательно слушал вполне занятную историю о причинах совместного путешествия Блейза с Панси — или Панси с Блейзом, это уж как посмотреть. Началось все с того, что во время отдыха в швейцарских Альпах, куда Блейз ездил «поправить расшатанные в Хогвартсе нервы», он познакомился с некой «невероятно привлекательной дамой» по имени Кара. Дама была вдвое старше Блейза, но этот факт ничуть не помешал разгоревшейся между ними страсти. Блейз даже собрался сделать прекрасной даме предложение руки и сердца, однако обо всем прознала его мать, которой невеста совершенно не понравилась.

— Мама обозвала Кару авантюристкой и охотницей за богатым мужем и заявила, что лишит меня наследства, если я все же решусь на этот брак, — вздыхая, рассказывал Блейз. — Самое неприятное, что Кара действительно интересовалась деньгами, хотя я и казался ей приятным приложением к ним. Но как же было унизительно признаться себе, что я полностью завишу от матери, ведь только она имеет право распоряжаться деньгами, пока мне не исполнится тридцать лет... Тридцать, Драко! До тех пор еще целая вечность, — печально покачал Блейз головой. — Тогда я понял, что мне срочно нужно обрести финансовую самостоятельность.

И, когда Блейз обдумывал возможности обрести эту самую самостоятельность, ему как нельзя кстати подвернулась Панси Паркинсон.

— Видишь ли, Драко, я устроилась на работу, — доедая суфле, сообщила Панси. — И как ты думаешь, куда?

Драко пожал плечами, придвигая к себе чашку с горячим шоколадом. Панси дождалась, пока он сделает еще глоток, и заявила:

— Я устроилась на работу в «Борджин и Беркс»! — она вредно захихикала, когда Драко предсказуемо подавился.

Откашлявшись, он недоверчиво уставился на нее:

— Ты шутишь, Пэнс? К Борджину?! Я думал, его лавчонку прикрыли...

— Вовсе нет, — усмехнулась она. — Иногда мне кажется, что «Борджин и Беркс» будет существовать вечно. Им нужна была «деловая ведьма, разбирающаяся в темных артефактах и антиквариате». И, разумеется, не слишком пекущаяся о своей репутации, чтобы согласиться стоять за прилавком в их подозрительном магазинчике.

— Но постой, — недоуменно запротестовал Драко, — зачем тебе вообще было устраиваться на работу?!

Тут Панси враз посерьезнела и даже нахмурилась:

— А что мне было делать? Моего отца засунули в Азкабан, если ты помнишь. Увы, он не умеет так талантливо выкручиваться, как Малфои.

С Драко мигом слетела вся сонливость:

— На что ты намекаешь, Паркинсон?! — подался он вперед, зло сощурив глаза. — Мой отец тоже понес заслуженное наказание. Визенгамот рассмотрел его дело и вынес свой вердикт о степени его виновности. И если отца не посадили в Азкабан, то потому, что он был недостаточно виновен для этого! Или ты имела в виду меня? Это меня должны были... — его голос сорвался, и докончил Драко уже сипло: — …в Азкабан?!

Мари растерянно приоткрыла рот, а Блейз попытался было успокоить друзей:

— Эй, давайте вернемся к нашей истории о том, как мы с Панси...

— У моего отца даже палочку отобрали! — не успокаивался Драко, привстав и перегнувшись через стол к Панси. — А моя мать вообще спасла жизнь Поттера!

— А до того, как у него отобрали палочку? Что твой отец делал до того? — парировала Панси, впрочем, без особого энтузиазма. — Кстати, неужели же запасливый, расчетливый мистер Малфой не озаботился наличием как минимум еще одной запасной палочки?

— Панси, перестань! — одернул ее Блейз.

— Да, Панси, я бы на твоем месте думал, прежде чем бросаться такими обвинениями, — презрительно бросил Драко. — К тому же, насколько я помню, это я вам нужен, а не вы мне!

— Эй, перестаньте, — вмешалась Мари. — Я понимаю, что луна в первом доме, но вы только встретились, а уже ссоритесь.

Драко недоуменно посмотрел на нее, не понимая, при чем здесь луна, но потом пожал плечами и снова уселся на стул:

— Я не ссорюсь. Это у Панси необоснованные претензии к моему отцу. Можно подумать, он виноват, что...

Панси вдруг издала высокий звук, закрыла лицо руками и расплакалась. Драко растерянно замолк на полуслове. Другие посетители ресторанчика стали оборачиваться в их сторону. Несколько какаду всполошено принялись повторять на все лады что-то по-немецки. Другие птицы тоже растревожились и заметались в клетках.

— Что, добился своего? — укоризненно сказал Блейз, скрестив руки на груди.

— Чего добился? — огрызнулся Драко. — Я тут при чем? — и неуверенно коснулся руки Панси:

— Пэнс... Ты чего?

Панси продолжала реветь, ее плечи тряслись от рыданий. Мари в замешательстве пододвинула к ней стакан воды, поднесенный заботливым какаду. Блейз скрестил руки на груди и отстраненным зрителем наблюдал за событиями. Драко понял, что утешать Панси придется ему.

— Ну Панси... — он придвинулся поближе. — Не плачь. Пэнс? Ты ведь не права. Мой отец не виноват, что твой отец виноват...

— Ты такой бесчувственный придурок, Малфой! — внезапно стукнула Панси по столу кулаком.

Драко вынужден был запротестовать:

— Я не придурок...

— Ты бесчувственный придурок! — настаивала Панси. Ее ярко-красный нос привлекал все внимание Драко, и поэтому ему трудно было смотреть ей в глаза.

— Когда тебя задержали авроры, когда тебя судили, я писала тебе каждый день письма! Каждый день, Малфой! Потому что мы с тобой — друзья! — Панси теперь потрясала кулаками совсем близко от лица Драко, и ему пришлось на всякий случай выставить перед собой ладони.

— Я очень ценю это, Пэнс, — пробормотал он. — Твои письма и впрямь меня... очень... радовали. Но я ведь не мог ответить, нам запрещали.

— Правда? — саркастически усмехнулась сквозь слезы Панси. — А потом кто тебе запрещал? После того, как тебя выпустили, я получила от тебя всего два письма. Первое было с бесспорно вежливой, но совсем отстраненной благодарностью за поддержку, а второе — с пространными объяснениями, почему нам не следует слишком часто общаться, ведь Малфои теперь законопослушные, не то что Паркинсоны! И с невнятными упоминаниями о том, что твоя мамочка подыскивает тебе чистокровную невесту из приличной семьи!

— Ничего не невнятными! — от возмущения у Драко даже перехватило дух. — Я очень... логично... все объяснил... в письме!

Панси тяжело вздохнула:

— Малфой, ты даже не соизволил встретиться со мной лично... Да-да, сейчас ты припомнишь мне те несколько раз, что мы мельком виделись в Косом переулке. Но в целом ты меня избегал. И тебе было плевать на то, как я живу, на что я живу и что вообще со мной происходит.

От ее взгляда Драко стало не по себе. Он даже набрал воздуха, чтобы возразить ей. Но он не находил подходящих слов, тем более рядом сидели Мари и Блейз. Поэтому Драко только покачал головой:

— Мне не было плевать... — его голос прозвучал неискренне, ведь на самом деле первое время его и впрямь не интересовало, что сталось с Панси. Первое время Драко не интересовало ничего, кроме собственной и родительской безопасности.

— Ты совсем бесчувственный, — опять вздохнула Панси, вытирая слезы платочком.

Мари с фальшивым оживлением предложила:

— А давайте я пойду прогуляюсь, чтобы вам не мешать, а вы тут пока разберетесь между собой?

Драко благодарно кивнул ей. Ему хотелось бы вообще остаться с Панси наедине, чтобы объяснить ей, что с ним происходило в первые месяцы после освобождения. Рассказать, что сначала он не мог ни о чем думать, а просто боялся всего вокруг, боялся панически и безрассудно. Описать, как он ежесекундно ждал, что за ним снова придут авроры и все-таки отправят его в Азкабан. А потом был период, когда он раз за разом прокручивал в голове те слова, которые ему говорили при задержании до суда — о том, что родители от него отказались, что дали против него показания, чтобы спасти собственные жизни, что его приговорят к «поцелую дементора», что весь мир против него. Описать, как он не мог есть и спать, как кошмары окружали его даже днем, как он думал, что сходит с ума. Панси бы поняла — Панси всегда его понимала. Но рядом сидел Блейз, и Драко молчал. Впрочем, он не был уверен, что смог бы пересилить себя и довериться Панси, даже оставшись с ней один на один. Драко предпочитал казаться «бесчувственным придурком», как сказала Панси, чем вызывать жалость.

— Ладно, — махнула рукой Панси, все же успокоившись. — Тебя не переделаешь, — и, не давая Драко времени снова возразить, быстро продолжила: — В общем, у Борджина и Беркса я проработала недолго. Было нудно и скучно... Платили мне мало, да и мать постоянно ныла, что я «унижаю себя этой работой». А потом какой-то подозрительный тип притащил на продажу опалового скорпиона. Он понятия не имел о его истинной ценности — думал, что это простой опал со странным налетом темной магии. Борджин купил камень практически за бесценок — если сравнивать с реальной стоимостью опалового скорпиона. И тогда я поняла, что это мой шанс. В общем, я его стащила, — понизив голос, призналась она.

— Что?! — решил, что не расслышал, Драко. — Ты его...

— Стащила, — серьезно кивнула Панси. — И сбежала с ним в Италию. Я бы и дальше сбежала, но денег не хватило. То есть у меня был опаловый скорпион, стоящий целое состояние, но я прекрасно понимала, что продать его будет непросто. Ты ведь знаешь, использование, покупка и продажа опаловых скорпионов запрещены законом. Мало того, что они невероятно ядовиты, так еще используются в самых опасных зельях и ритуалах.

— Я знаю, — немного раздраженно сказал Драко. Ему почему-то казалось, что Панси и Блейз постоянно намекают, будто им известно обо всем куда больше, чем ему. «Подумаешь, уже сдали выпускные экзамены! Я тоже скоро их сдам», — пообещал он себе.

— Я не знала, что мне делать. В Великобританию возвратиться было бы самоубийством — Борджин сразу бы разыскал меня там. Но деньги убывали с каждым днем, а покупателя на скорпиона я все не находила, — между тем расписывала Панси. — И тут, на мое счастье, я столкнулась с безутешным Блейзом, отправившимся во Флоренцию оплакивать свое расставание с меркантильной Карой.

Блейз хмыкнул, но ничего не сказал.

— Мне пришлось довериться ему — к тому времени я совсем отчаялась придумать, как мне сбыть с рук эту каменную пакость, — к Панси, казалось, уже вернулось хорошее настроение.

По крайней мере, она вновь улыбалась, но Драко уже не доверял ее внешней беззаботности. Он подвел итог:

— И это Блейз, стало быть, решил впутать в это дело моего отца, а отец, разумеется, тут же впутался. Понятно.

Панси пожала плечами:

— Твоему отцу это тоже выгодно.

Драко решил промолчать, так как на языке вертелись только резкие слова, а ему не хотелось, чтобы Панси снова разревелась.

— Ну как, вы уже разобрались между собой? — Мари появилась так неожиданно, что Драко чуть не опрокинулся на стуле. — А то я хотела предложить отправиться на озеро. Зигфрид и Эрхард спустили на воду две лодки, можем прокатиться. Вы умеете управлять парусником?

Драко открыл было рот, чтобы как можно небрежнее ответить: «Да, конечно», но вовремя сообразил, что в таком случае ему действительно могут предложить управление парусной лодкой. Поэтому он сходу поправился:

— Д-д... То есть мне пару раз доводилось, но это было очень давно, и, честно говоря, мне пришлось бы учиться заново.

Панси покачала головой:

— Мне не доводилось иметь дело с парусниками.

— Зато я довольно хорошо с ними справляюсь, — самоуверенно вскинул голову Блейз.

Драко с досадой покосился на него.

— Вот и здорово, — кивнула Мари. — Тогда, думаю, мы разделимся так: ты и Панси отправитесь со мной, а Драко — с Зигом и Эрхардом.

— Почему это я с Зигом и Эрхардом? — расстроился Драко. Мысль о совместной прогулке по озеру с Мари казалась ему очень романтичной.

— Потому что кое-кто ведет себя нахально, — подмигнула ему Мари. — И предлагаю сначала переодеться во что-то более удобное. Кстати, камин в гостинице связан с нашими из замка, так что снова летать в карете не придется.

Они распрощались с попугаями и вышедшим лично проводить гостей своего ресторанчика герром Зайденшванцем — тощим человечком с вытянутым «птичьим» лицом. Драко с Мари отправились в замок Готторф, договорившись через полчаса встретиться с Блейзом и Панси у камина в холле. Пока Драко выбирал одежду для водной прогулки, он размышлял, стоит ли все-таки настоять на том, чтобы оказаться с Мари на одном паруснике. «Чувства — чувствами, но не стоит забывать о собственном достоинстве, — наконец решил он. — В конце концов, почему это я должен за ней бегать?»

— Обувь чистая, герр Малфой, — почтительно подал Хайнц Фриц до блеска начищенные туфли из белой кожи.

Драко придирчиво осмотрел их и одобрительно улыбнулся:

— Молодец. Ты их пропитал водоотталкивающим средством?

— Я делал это, герр Малфой, — сложил большие уши эльф.

Драко внезапно представил себе плывущего по озеру домовика, использующего уши как паруса, и расхохотался. Хайнц Фриц с интересом вытянул голову:

— Быть веселый, герр Малфой?

Драко снисходительно кивнул и, не обращая больше внимания на эльфа, распечатал письмо отца, переданное ему Блейзом.

«Ну-ка, поглядим, зачем дорогому папочке понадобилась эта афера со скорпионом», — прищурился Драко, поднося письмо поближе к глазам. Вообще-то, зрение у Драко было не слишком хорошим, но одна мысль об очках вызывала у него нервную дрожь. Очки слишком плотно ассоциировались с ненавистным Поттером.

«Дорогой сын, — прочел Драко стандартное отцовское приветствие, — сим посланием заверяю свое желание получить твою помощь для небезызвестных тебе мистера Блейзу Забини и мисс Панси Паркинсон в одном важном деле, связанном с необычным камнем. Подробности будут изложены тебе лично названными субъектами. Я настоятельно рекомендую обратиться к господину Коппелиусу (4), проживающему у Святого Иоганна, дом 12, в городе Любеке — это недалеко от Готторфа. Мистером Забини и мисс Паркинсон была озвучена наша доля в пятнадцать процентов от назначенной цены, которую мы с ними заранее обговорили. В счет этой доли ты возьмешь у Коппелиуса необычные очки, которые он сам создает. Скажи ему, что тебе нужна модель «Alia visio» (5). Заранее благодарю за помощь и искренне желаю тебе удачи в данном деле. Любящий тебя отец».

Драко задумчиво отложил письмо в сторону. Его не покидало ощущение, что порученное ему дело куда опаснее, чем кажется. Он на всякий случай проверил письмо особыми проявляющими чарами, и интуиция его не подвела: внизу показалась приписка мелкими буквами: «Драко, будь предельно осторожен с Коппелиусом — он помешан на глазах и коллекционирует их. Держи палочку наготове. Обнимаю крепко и скучаю. Папа».

— Коллекционирует глаза?! Час от часу не легче! — изумленно воскликнул Драко, снова обретя дар речи, который он потерял было на какое-то время.

— Глаза — это герр Коппелиус? — скрипуче поинтересовался Хайнц Фриц, о присутствии которого Драко уже успел забыть.

— Ты его знаешь? — живо обернулся к домовику Драко, подавшись вперед.

Фриц неодобрительно повел ушами:

— Плохой человек. Злой человек. Плохую магию делает. Глаза забирает. К нам мало ходит, но много Клара ходит.

— Какая еще Клара? — насторожился Драко.

— Клара Коппелиус — внучка. Ходит к нам, — разъяснил Хайнц Фриц.

Драко азартно выпрямился:

— Стой, это не та ли Клара, о которой мне твердила Мари, та, что должна быть пятой... — он осекся, чуть было не проболтавшись об их ритуале для вызова вольпертингера. — Я имел в виду, Клара — это подруга Мари?

— Немного, — туманно сказал домовик. — Немного ходит тут, — и недовольно замолчал, видимо, не желая развивать тему о неприятной ему Кларе.

Драко взглянул на часы — он и так слишком задерживался:

— Ладно, расскажешь мне о Коппелиусе вечером. Кстати, а может у вас есть какие-то книги о родословных и биографиях? У нас ведь есть в Британии... Хотя у вас все на немецком, но ты же сможешь мне перевести то, что я не пойму?

— Я могу, — поклонился Фриц. — Я собирать книги, вечером сюда приносить буду.

— Прекрасно! Все складывается очень даже удачно, — потер руки Драко. Почему-то ему стало казаться, что сбыть опалового скорпиона будет вовсе не настолько трудно, как представлялось вначале.

Погода стояла солнечная и теплая, вода в озере была чистая, с небольшими волнами, а Панси и Мари надели прелестные легкие платьица, поэтому Драко сразу же настроился на приятное времяпрепровождение. Домовые эльфы спустили на воду две довольно большие парусные лодки. На корме одной из них была выведено «Аванти», а на другой — «Белла».

— Эта будет наша, — Эрхард, стягивая волосы цветастой повязкой, кивнул на «Беллу». — Она быстрее.

Драко поморщился, разглядывая название так пристально, словно ожидал, что оно изменится. Ему показалось, что Панси с Блейзом насмешливо переглянулись.

— Что? — резко спросил он у них.

— Да ничего, — удивилась Панси. В соломенной шляпке лицо у нее выглядело совсем круглым, как злорадно отметил про себя Драко.

— Слушай, Малфой... — она немного смущенно подошла поближе: — Ты извини, что я так сегодня прошлась насчет твоего отца. Я ведь понимаю, что каждый выкручивается, как может.

Драко моментально подобрался и хотел было заметить, что не принимает извинений, сделанных с этим уточнением о том, что «каждый выкручивается как может», но в этот миг к нему подбежали близняшки Одетт и Одиль и наперебой принялись упрашивать взять и их покататься на лодке.

— Nein, sowas ist für Kinder verboten (6), — строго отказал им Зигфрид.

— Ah, bitte-bitte-bitte! (7) — близняшки ухватили Драко за руки и тянули в разные стороны.

— Hört auf! Sofort! (8) — вмешалась Мари, восстанавливая порядок.

Драко тут же скрестил на груди освободившиеся руки, чтобы Одетт и Одиль не дотянулись. Долго сидеть спокойно близняшки не умели — уже через несколько минут они принялись шумно носиться друг за дружкой вокруг дерева.

— Ты раньше ходил на паруснике? — спросил Драко на этот раз уже Эрхард.

Драко замялся. До сих пор на водном транспорте ему приходилось довольствоваться лишь местом пассажира, что обычно его ничуть не смущало. Однако теперь все было иначе. Покосившись в сторону Мари, Панси и Блейза, Драко тихо признался:

— Да, но обычно им управлял кто-то другой... — он готов был провалиться со стыда под землю, однако Эрхард лишь буднично кивнул:

— Понятно. Хорошо, давай тогда перебирайся в лодку.

Драко пришлось стиснуть зубы и подняться по деревянной доске с перекладинами, которая опасно поскрипывала. Под доской, под небольшим уклоном расположенной между пирсом и бортом лодки, плескалась вода. Вымокнуть Драко не хотелось, поэтому двигался он медленно, невзирая на смешки близняшек и Зигфрида. Однако все обошлось, и спустя пару минут Драко уже изящно сидел на корме, крепко вцепившись в какую-то выступающую железную штуку, чтобы случайно не соскользнуть. Зигфрид устанавливал парус с помощью Эрхарда и домового эльфа, не Хайнца Фрица, а другого, куда моложе. На соседней лодке Блейз с двумя домовиками помогал Мари сделать то же самое. Наконец все было готово, и они отвязали канаты, удерживающие лодки около пирса.

«Белла» и впрямь оказалась быстрее «Аванти» — вскоре Драко удовлетворенно увидел, что вторая лодка осталась на несколько десятков метров позади. Он не сдержал торжествующей улыбки, хотя его заслуги в скорости парусника не было.

— Ну как тебе? — Эрхард сел рядом с ним, не держась и легкомысленно свесив ноги к воде.

— Превосходно! — даже растрепанные волосы не омрачали настроения Драко.

— Я люблю лодки! — сообщил Эрхард и так опасно склонился вперед, что Драко, не выдержав, невольно ухватил его за плечо. Он не понимал, как сквиб может быть таким неосторожным, не обладая магией, которая могла бы защитить его в случае падения за борт.

— Не бойся, я держусь, — не оценил стараний Драко Эрхард. — Эй, правда держусь!

— Ничего ты не держишься. А левитировать ты, насколько я знаю, не умеешь, — возразил Драко.

— Не нужно мне ваше левитирование, понял?! — внезапно взорвался Эрхард, отталкивая его и впрямь чуть не соскальзывая. — Я сказал, что держусь!

Его худенькое лицо исказила гримаса гнева. Сжав кулаки, он придвинулся к Драко, сузив глаза и слегка оскалив зубы. Это несдержанное поведение было так не похоже на обычно рассудительного кузена, что Драко на мгновение опешил. Однако Эрхард тут же взял себя руки и, покосившись в сторону ничего не расслышавшего из-за ветра и, кажется, не заметившего старшего брата, хмуро пробормотал:

— Прости. Я не хотел. Это луна в первом доме... Но еще это обидно. Вы все говорите, как будто я глупый или... Как оно по-английски? Ich meine, linkisch... stolperig... (9) Неважно, — он шмыгнул носом.

Драко совсем растерялся и молчал. Кроме странного поведения Эрхарда, он никак не мог взять в толк, при чем тут луна, о которой упоминала и Мари. «Вот он успокоится — тогда спрошу», — подумал Драко.

— Всегда все говорят, что надо осторожно. Ты, мама, папа, Зигфрид, Мари! И Одетт с Одиль тоже будут потом! — с досадой стукнул кулаком по доскам палубы Эрхард.

Он выпятил тонкую нижнюю губу и страдальчески сдвинул брови. Задорная повязка в его волосах сбилась на бок, так что на макушке теперь торчал светлый хохолок волос, и Драко стало немного смешно. В то же время обиженно нахохлившийся Эрхард, втянувший голову в щуплые плечи, вызывал странное желание защитить и утешить, поэтому Драко подсел к нему поближе:

— Слушай, мы вовсе не думаем, что ты глупый. Даже наоборот, я впечатлен тем, как ты расписал всю эту «Теорию Паутины», собрал информацию, — осторожно подбирал слова Драко. — Но у тебя же нет магии, и нам кажется...

— Можно подумать, без вашей магии нельзя жить! — перебил его Эрхард, на этот раз вытягивая шею, как голодный птенец. — Магглы вполне без нее обходятся и счастливы! У меня в школе очень многие живут в семьях магглов, и это вовсе не так уж и плохо.

Драко мысленно скептически хмыкнул. С маггловскими семьями у него не ассоциировалось ничего приятного. Тем не менее, он поспешил согласиться:

— Эм-м-м... Тебе, конечно, виднее. Слушай, а расскажи мне об этой твоей школе, ведь я постоянно о ней слышу, но так толком ничего и не понял. Она интеграционная, да? Значит, там учатся маги и сквибы?

Эрхард исподлобья посмотрел на него:

— Тебе и вправду интересно, или ты просто хочешь меня отвлечь? Потому что я уже все, больше не буду ныть.

Драко усмехнулся краем губ и поспешил заверить, что ему и впрямь интересно.

— Там нет учеников-магов. Они должны быть, но их нет, — пояснил Эрхард. — Эти школы придумал дед Мари, знаешь?

Драко вскинул брови:

— Серьезно?

Эрхард важно кивнул:

— Ее мать была сквибом, и поэтому он придумал интеграционные школы. Он не хотел, чтобы его дочь жила с Muggeln... с магглами.

— Ах вот как? — неприятно пораженный Драко невольно оглянулся в сторону парусника «Аванти». — Значит, мать Мари — сквиб?!

— Была сквиб, — поправил его Эрхард. — Да. И ее отец хотел, чтобы другие дети-маги учились с ней. Но их родители не хотели... Мои тоже не хотят, — его голос снова стал обиженным. — Это глупо, я учусь в интеграционной школе, а они не хотят, чтобы Одетт и Одиль тоже там учились!

Драко, все еще размышляя о матери-сквибе Мари, рассеянно согласился.

— Но у нас учителя-маги. Они нам показывают разные... Как это? Zauberei...

— Колдовство, — подсказал Драко.

— Да, колдовство. Мы учимся, что с ним делать и как себя вести, когда другие колдуют. — Эрхард слегка улыбнулся: — Самое смешное, когда они трансфигурируют что-то. Или поднимают в воздух. Это так смешно!

— Да? — Драко приподнял одну бровь: — И почему же это смешно?

Эрхард смутился:

— Ну... Мне так кажется. Тебе, наверное, нет.

Драко внимательно посмотрел на него:

— Тебе там нравится?

Эрхард кивнул, но, как показалось Драко, не очень уверенно. Драко задумался: а что, если бы у его родителей родился ребенок-сквиб? Нет, не он сам, Драко — такая мысль показалась ему полной чепухой, — но другой ребенок? Что бы они тогда делали? То есть по всем правилам следовало тут же отдать его магглам, скрывая ото всех сам позорный факт существования, но если фон Шлехтглауберы не смогли так поступить, то, возможно...

«Нет, мои родители слишком чтут наши великие традиции, — устыдился своих сомнений Драко. — Мама невероятно бы расстроилась, но она бы исполнила свой долг».

Внезапно чуть в стороне от лодки из воды выскочило какое-то крупное белесое тело и, сверкнув на солнце хвостом, тут же плюхнулось обратно. Но рядом уже показалось множество других похожих существ.

— Это лимнады, озерные русалки, — пояснил Эрхард.

— Я знаю. У нас в озере у Хогвартса тоже были, — Драко на всякий случай нащупал в кармане палочку. — Только наши редко выплывали на поверхность.

— Эти не очень вредные, только немножко, — успокоил его Эрхард. — Мне они нравятся.

Драко недоверчиво покосился на него, не очень понимая, как могут нравиться острозубые хвостатые существа с зеленоватой кожей.

— Эрхард, отодвинься от борта, — громко, чтобы перекричать ветер, приказал стоящий у руля Зигфрид.

Эрхард послушался.

— Знаешь, когда мы проведем ритуал и у меня будет магия, я с ними подружусь, — заговорщицки подмигнул он Драко.

— Эм-м-м... Интересная идея, — только и нашел что ответить тот. И, пользуясь моментом, поинтересовался: — Слушай, а что это за «луна в первом доме», о которой говорили и ты, и Мари?

— А, это астрологическое расположение, — махнул рукой Эрхард. — Сейчас луна в первом доме, и все очень нервные. У нас тут место такое, астрологическое расположение очень важно. Все чувствуют, но некоторые сильнее.

Астрология никогда не интересовала Драко, поэтому ему только и оставалось, что принять на веру слова Эрхарда. А тот немного расстроенно произнес:

— Жалко, дед Клары тоже чувствует сильно. Он и так сумасшедший немного, а так становится очень сумасшедшим. Поэтому завтра вы отправитесь с Мари сами за Кларой, я не могу — когда ее дед очень сумасшедший, он не любит сквибов. Совсем.

— Постой, мы отправимся за Кларой Коппелиус? — уточнил вмиг подобравшийся Драко.

— Да, она не может сама аппарировать к нам. И по камину не может. Никто из Коппелиусов не может, — ответил Эрхард, разглядывая кувыркающихся в волнах лимнад.

— Почему? — настороженно спросил Драко.

— Запрещено, — туманно сказал Эрхард. — У Коппелиусов много странного. Дед Клары коллекционирует глаза, а еще у них есть маленькие люди из песка... Ты сам все увидишь, — пообещал он.

Драко вслух не ответил ничего, но мысленно состроил гримасу превосходства: «Как бы не так, не буду я ждать, пока «сам все увижу»! Сегодня же вечером расспрошу Хайнца Фрица обо всех подробностях. Я должен быть подготовлен к встрече с Коппелиусом... И надо как-то добиться, чтобы Блейз и Панси тоже «отправились за Кларой» вместе с нами. В конце концов, нам надо поскорее решить это дело со скорпионом и избавиться от него».

Примечания:

1. «Bunte Vögelchen» (нем., «Бунте Фёгельхен») — цветастые птички.  

2. Guten Tag, sehr geehrte Frauen und sehr geehrte Herren! Wilkommen zu uns! (нем., «Гутен таг зер геерте Фрауен унд зер геерте Херрен! Вилькоммен цу унс!») — Добрый день, многоуважаемые дамы, многоуважаемые господа! Добро пожаловать к нам!  

3. Steak?! Ah, nein! Niemals! Kein Steak! (нем., «Стейк?? Ах, найн! Нимальс! Кайн Стейк!») — Стейк?! Ах, нет! Никогда! Никакого стейка!

4. Коппелиус — персонаж из сказочной новеллы «Песочный человек» немецкого писателя Эрнста Теодора Амадея Гофмана.

5. «Alia visio» (лат.) — иное зрение.  

6. Nein, sowas ist für Kinder verboten (нем., «Найн, зовас ист фюр Киндер ферботен») — Нет, это запрещено детям.  

7. Ah, bitte-bitte-bitte! (нем., «Ах, битте-битте-битте) — Ах, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!  

8. Hört auf! Sofort! (нем., «Хёрт ауф! Зофорт!) — Прекратите! Сейчас же!  

9. Ich meine, linkisch... stolperig... (нем., «Их майнэ, линкишь... штольперихь...) — Я имею в виду, неловкий... неуклюжий...

На реке широкой Траве,

Стар, красив и знаменит,

Любек-город, многославен,

Тайны магии хранит.

В ганги только заглянёшь —

Сразу в сказку попадешь.

— Одной из достопримечательностей города Любека являются «ганги». Это такие внутренние дворы с узкими проходами к ним, — объясняла Мари назидательным тоном, напомнившим Драко о Гермионе Грейнджер. — К шестнадцатому веку, когда Любек процветал, зажиточным горожанам нужна была прислуга и рабочие руки, так что в город устремлялось все больше людей, а места не хватало. К тому же селиться за крепостными стенами было запрещено. Поэтому позади домов, где у хозяев до этого были внутренние дворы, огороды и хлева, строили ряды домиков: сначала они были деревянными, а потом фахверковыми и каменными. Многие из них сохранились до сих пор. А каждый ганг, то есть проход извне во внутренний двор, пронумерован, и ему присвоено собственное имя.

В отличие от Грейнджер, слушать Мари было приятно. «Ну еще бы, — усмехнулся про себя Драко, — одно удовольствие глядеть, как она мило шевелит розовыми губками, а эти синие глазки... Как ласково она смотрит на меня! Все же я определенно ей нравлюсь».

То ли луна перешла из первого дома в какой-то другой, то ли вмешались иные силы, но настроение у Драко было превосходным. Прошлым вечером, после лодочной прогулки и вкусного ужина, к нему в комнату заявился Эрхард, желавший непременно продолжить обучение Драко «Теории Паутины» и всему, что с ней связано. Драко с недовольством отложил открытый было учебник по Зельеварению — он собирался повторить кое-какие темы в качестве подготовки к выпускным экзаменам Хогвартса. Впрочем, вопреки ожиданиям, описание ритуала оказалось вовсе не таким нудным, как предыдущие теоретические разъяснения о магической паутине. Эрхард просто начертил схему расположения всех пяти магов и указал, какие заклинания каждому из них придется творить и как взаимодействовать друг с другом. Выглядело это вполне понятно, да и для пущей наглядности они вскоре должны были собраться все вместе, чтобы отрепетировать обряд вызова вольпертингера. Когда же Эрхард наконец отправился спать, Хайнц Фриц притащил Драко две толстые потрепанные книги, в которых были обозначены разные варианты генеалогического древа Коппелиусов и прелюбопытнейшие заметки об особенностях данного семейства. Книги были на немецком, но с помощью домовика Драко удалось понять многое, и на следующий день он отправился в Любек в информационном всеоружии. А упросить Мари, чтобы их сопровождали и Панси с Блейзом, которые якобы загорелись желанием полюбоваться на красивый город, на удивление не составило труда: Мари согласилась мгновенно и охотно.

Магическая улица Любека Вундерганг, или, в переводе с немецкого, Удивительный Проход, начиналась на Глокгиссерштрассе (1). Как объяснила Мари, толкая закрывающую узкий вход в ганг решетку, жителям магического Любека пришлось немало потрудиться, чтобы скрыть этот проход от вездесущих маггловских туристов, шныряющих по различным закоулкам в поисках не обследованных ранее живописных гангов, где можно было вдоволь нащелкать картинок аналогами колдоаппаратов. Чтобы протиснуться через низкий кирпичный тоннель, Драко пришлось втянуть голову и согнуться чуть ли не вдвое. Сзади слышалось недовольное сопение Панси и Блейза.

Но всего через несколько секунд перед Драко открылось такое зрелище, что он мигом позабыл обо всех своих неудобствах. Если Косой переулок в Лондоне был давно привычен и знаком, то Вундерганг поразил Драко новизной. Ярко раскрашенные дома с балками-перекладинами в стенах чередовались со зданиями, сложенными из красного и темного, почти черного, кирпича. Перед каждым входом вились длинные цветущие розы, а подоконники были уставлены всевозможными фарфоровыми и металлическими фигурками, которые кривлялись и подмигивали проходящим мимо людям. На резных скамеечках под окнами сидели владельцы домов, читая газеты и попивая чай или пиво с таким видом, словно бы они находились у себя в гостиной. Совсем рядом с Драко находилась витрина магазина вещей домашнего обихода — необыкновенно нежной расцветки. Видимо, подушечки на скамейках были куплены там же, и соответствие тонов создавало впечатление тщательно продуманных декораций к театральной сценке. В воздухе витал аромат лакрицы, и, хотя Драко был не большим ее любителем, он нашел, что этот запах как нельзя лучше подходит к антуражу Вундерганга. Источник аромата, лакричная лавка, был весь увит лакрицей: яркие нити сплетались в цветы, свивались шнурками, завязывались бантиками, наматывались на палочки, чтобы тут же быть проданными шумным, галдящим детишкам. Продавец, полный мужчина турецкой наружности, довольно подсчитывал на ладони мелочь и ссыпал ее в большую копилку — толстую кошку с щелью между ушами. Кошка отзывалась на каждую монетку довольным урчанием.

— Это герр Кучуккараджа, — назвала имя продавца Мари. Драко хотел было уже уточнить, много ли турецких магов проживает в Вундерганге, как сзади его толкнула Панси:

— Малфой, ты издеваешься?! Мы с Блейзом уже целую вечность скрючившись стоим в этом тоннеле, а ты и не думаешь сдвинуться с места!

— Извини, — слегка смутился Драко. Ночью он немного пораздумывал над упреками Панси из-за его нежелания видеться с ней в последнее время и пришел к выводу, что поступал не очень-то вежливо. То есть Драко по-прежнему был уверен в том, что не мог бы вести себя иначе в сложившейся ситуации, но все-таки это выглядело невежливым. Поэтому он дал себе слово, что попробует поговорить с Панси наедине и объяснить ей положение, в котором оказался сразу после суда над ним самим и над отцом.

— Извини! — фыркнул Блейз, выбираясь на свет и отряхиваясь. — Малфой, ты никогда не думаешь о других!

Но и Блейз, и Панси враз позабыли о своем недовольстве, едва начав разглядывать Вундерганг. Драко же последовал вслед за Мари вдоль по улочке, уворачиваясь от трясущихся по мостовой велосипедистов и разглядывая прилавки и витрины. Внезапно у него вырвалось громкое: «Ах!» — так как он увидел знаменитые немецкие метлы «Фольксбезен» (2). Небрежно расставленные у зеленой деревянной двери магазина, они словно бы подрагивали, готовые взлететь и исчезнуть в небе. Дрожащей от волнения рукой Драко погладил гладко отполированную ручку одной из них:

— Смотрите, это же модель «Блитц», то есть «Молния»! Немецкая модификация, повышенная скорость и хорошая маневренность... А это «Гешвиндихкайт», что значит «Скорость»! Я думал, их уже и в продаже-то нет, все скупили коллекционеры! У нее есть одна особенность — вот эти три несущих прута, которые выращены с использованием особых технологий... — тут Драко пустился в пространные рассуждения о характеристиках метлы, не обращая внимания на то, что Блейз откровенно скучал, а Панси разглядывала какие-то сделанные вручную украшения в окне соседней лавки. Мари, однако, слушала внимательно, поэтому Драко не останавливался, пока не замолвил хоть слова о каждой из выставленных метел. Затем он все же приобрел ту самую «Гешвиндихкайт» и еще три другие метлы, договорившись с счастливым продавцом, чтобы их отправили прямиком в Малфой-мэнор.

— Не беспокойтесь, — уверил его продавец. — Наша скорая совиная почта доставит все в целости и сохранности, не успеете и глазом моргнуть. Благодарю за покупку, вы сделали прекрасный выбор!

А дальше Панси и Блейза соблазнил марципан знаменитой марки «Магнидереггер» (3), щедро представленный на всеобщее обозрение. Панси накупила марципановых человечков, животных, маленьких домиков и корабликов, Блейз набрал коробок с ассорти из апельсинового, шоколадного, сливочного, кокосового и ягодного марципана, а Драко взял несколько бутылочек марципанового ликера в подарок отцу. Отгоняя настырных марципановых бабочек, порхавших над его головой и норовивших забраться в магазинную корзину, чтобы быть оплаченными на кассе, Драко восторженно заявил Мари:

— Мне здесь нравится. Наверное, было бы неплохо пожить пару месяцев в таком чудесном месте. Вот сдам экзамены и приеду на все следующее лето...

Мари улыбнулась ему в ответ, и Драко сразу же понял, что она уже совсем не сердится на него, а ее чувства к нему только укрепились. «Надо продолжать в том же духе, и тогда, вполне возможно, через пару дней она сама меня поцелует», — наметил себе Драко.

Тетушка Адель просила Мари купить ей шерсти для вязания, поэтому они всей компанией завернули в «Wolle und Hobby» — «Шерсть и Хобби», где, кроме шерсти, было еще много чего необычного и занимательного.

— Какая прелесть! — пискнула Панси, едва увидев множество всевозможных бусин, расфасованных в маленькие коробочки. — Погляди, Драко, это же целое богатство!

Но Драко не отвечал, поглощенный невероятными пуговицами, инкрустированными серебряными и перламутровыми вставками. Рядом с пуговицами сидели лопоухие домовые эльфы, которые шустро сбивали перламутр с больших раковин, на месте добавляли другие составные части пуговиц, особым образом щелкали пальцами и тут же бросали готовые изделия в кучу других. Двое молодых мужчин, ненамного старше самого Драко, споро вытачивали костяные заколки, а женщина в возрасте расписывала красками деревянную шкатулку. Чуть поодаль юная девушка сжимала особыми щипцами кусочки щетины и ворсинки шерсти, прибавляла к ней палочки и получала восхитительные кисточки. Драко невольно залюбовался девчонкой — тонкой, длиннолицей, с бледной, в мелких веснушках, кожей.

«Ах, если бы я уже не был влюблен в Мари!» — с некоторой досадой подумал он. Разумеется, девчонка не устояла бы перед его врожденным обаянием — она и так уже с интересом косилась в его сторону. Очень похожий на нее мальчишка, по-видимому, брат, сосредоточенно натягивал на подрамники холсты. Кроме уже готовых вещей, продавались и составные части, и материалы, так что любой, при желании, мог бы заняться рукоделием, воплощая свои самые необычные фантазии.

— Ах, Мари, как хорошо, что ты заглянула! И не одна... Добро пожаловать, — поприветствовала их статная женщина, державшая в руках по мотку белоснежной шерсти. — Мы как раз получили альпаку и мериноса... Или тебе на этот раз нужен кашемир?

Пока Мари выбирала из предложенного, Драко присмотрел несколько чудесных цветочных вазонов ручной работы для своей матери, увлекавшейся разведением растений. Кроме того, он не удержался и перед пуговицами, с размахом наполнив целый пакет. Блейз и Панси тоже чем-то прельстились, и Драко благородно и щедро оплатил покупки Панси, небрежно бросив: «После сочтемся».

— Спасибо, Драко, это очень мило с твоей стороны, — повеселела она и тут же проныла: — Ох, пойдемте скорее отсюда, не то я тут всего наберу!

Драко был вполне с ней согласен. Еще немного полюбовавшись на слоников из папье-маше, которые раз в пару минут распадались на кусочки бумаги, чтобы самостоятельно собраться вновь, и на богатую палитру пастельных карандашей, они поспешили к выходу.

— Здесь много турок, — высказал то, что ранее удивило Драко, Блейз.

— Да, у нас много турецких иммигрантов, да и среди магглов их много, так что полно магглорожденных, — объяснила Мари, поудобнее перехватывая пакеты с мотками шерсти.

Они прошли мимо антикварной лавки со старой красивой мебелью и мимо обувной мастерской, предлагавшей на выбор всевозможные модели туфлей, ботинок и сапог.

— Ну, насмотрелись? Тогда давайте снова выйдем в маггловский город, — предложила Мари и, отвечая на удивленные взгляды, прибавила: — Клара Коппелиус и ее дед живут среди магглов. То есть, конечно, их дом скрыт от чужих глаз, но находится он в маггловской части Любека.

Драко в который раз поразился неразборчивости магов, предпочитающих жизнь среди лишенных магии существ, но решил не высказывать на сей раз вслух свои взгляды, ведь мало ли кто мог услышать. Они снова вышли на Глокгиссерштрассе и завернули за угол. К счастью, улицы были почти безлюдными, поэтому добрались они до нужного места, почти не встретив магглов.

— Мы только что прошли бывший женский монастырь Святого Иоганна, Sankt Johannis. А это высокое здание — старинная маггловская школа, гимназия Johanneum.

При этих словах Мари Драко, Блейз и Панси привычно скривились. Из окон школы доносилось детское пение. «Маггловское детское пение», — поправил себя Драко.

— Ух ты, смотри, какие штучки! — Блейз приблизился к окну двухэтажного узкого дома с синей крышей. Там были выставлены маленькие фигурки с оружием — стрелами, мечами и какими-то другими непонятными предметами. У некоторых из них за спиной были крылья, у других на головах красовались рога.

— Гляди, дракон! — оживился и Драко при виде миниатюрной копии дракона. — А эта женщина — с хвостом!

— А это явно маг, у него даже палочка есть, — Панси постучала пальцем по стеклу. — А тут всадник на коне!

Мари откашлялась:

— У вас что, в Великобритании таких не продают? — насмешливо поинтересовалась она.

Драко смутился. Определенно, предстоящая встреча с Коппелиусом выбила его из привычной колеи — ничем иначе нельзя было объяснить его восторг при виде маггловских игрушек.

— Я... не думал, что магглы умеют... такое... — промямлил он, готовый провалиться со стыда под землю. Впрочем, судя по виду Панси и Блейза, им тоже было стыдно за свое поведение.

Мари расхохоталась, а в ее глазах плясали чертики:

— Вы сейчас так забавно все надулись! Но нам сюда, — она поднялась по ступенькам к порогу соседнего дома, к стене которого была прикреплена табличка: «Bei Sankt Johannis 12-14» (4).

— В доме номер двенадцать живут магглы, а дом номер четырнадцать, расположенный позади него, скрытый чарами незаметности, принадлежит Коппелиусам.

Драко в очередной раз отметил, что магглы на редкость глупы и нелюбопытны: их определенно не интересовало, почему единственно видимый им дом носит двойной номер. Мари постучала особым образом, и дверь маггловского дома сама отворилась. Они снова поднялись по нескольким ступеням на лестничную площадку, на которую выходило две двери и где начиналась витая деревянная лестница. Мари направилась к небольшой дверце под ней, достала свою палочку и произнесла что-то по-немецки. В ответ на это светлый окрас двери потемнел, на нем проступили кованые медные орнаменты, на ручке появились вычурные завитушки, а дверной проем увеличился. С тихим скрипом и эта дверь отворилась, а перед гостями открылся большой зал с высокими стрельчатыми окнами, забранными вычурными решетками.

Следуя за Мари по узорчатому паркету, Драко с любопытством вертел головой. Впрочем, смотреть было особо не на что, кроме множества разнообразнейших очков, моноклей, оправ и обтесанных стекол, аккуратно расставленных на полках высоких шкафов.

— Вроде считается, что Коппелиус коллекционирует глаза? — недоуменно спросил Драко у Мари. — Выглядит так, словно он собирает оптику. Или это и имелось в виду?

Мари, непривычно серьезная, сжимая в руках свою палочку, ответила:

— А ты присмотрись к ним поближе.

Драко поставил тяжелые пакеты с покупками на пол и шагнул к ближнему шкафу, вглядываясь в очки. Панси и Блейз последовали его примеру.

— Ну и что тут такого? — Блейз ткнул кончиком своей палочки в стекло. — Это же не глаза.

И тут прозрачная стеклянная поверхность помутнела, по ней прошла рябь, и внезапно это оказался круглый карий глаз, крутящийся в оправе. Панси вскрикнула, Драко тоже не удержал испуганного возгласа.

— Прямо как у Муди, — заметил Блейз, потрясенно уставившись на множество разнообразнейших глаз, оказавшихся на месте только что мертво блестевших стекляшек. Некоторые глаза моргали, другие осматривались, третьи только едва уловимо дрожали, вперив свой взор куда-то в пустоту.

— Фу, какая гадость, — указала Панси на глаз с белесой катарактой.

Драко вполне был с ней согласен. Поспешно отступая к середине комнаты, он запнулся и упал бы, если бы Блейз не поддержал его.

— Осторожнее, — строго сказала Мари. — Если мы тут случайно что-то уроним, то герр Коппелиус это вмиг учует и окажется тут как тут. Мы, конечно, не магглы, но встречаться с ним я не люблю.

Драко был бы тоже рад не встречаться с Коппелиусом, однако иного пути не было, если он хотел продать опалового скорпиона. Книги, которые раздобыл Хайнц Фриц, характеризовали Иоганна Коппелиуса как сильного колдуна, практиковавшего темную «окулярную» магию. Вроде бы силу для своих заклинаний Коппелиус отчасти черпал в глазах, но каким именно образом, Драко так и не разобрался, да и сами авторы книги, вероятно, этого не знали: уж слишком невнятными и запутанными казались их разъяснения. Коппелиус был очень стар, хотя точный год его рождения был неизвестен. Вдовец, отец двух дочерей — Олимпии и Клары, он в свое время присоединился к Гриндельвальду, но после того, как последнего заключили в Нурменгард, был признан невменяемым и потому избежал сурового наказания. Именно из-за его помешательства, которое время от времени опасно обострялось, Коппелиусу было запрещено покидать свой дом и аппарировать куда-либо. Почему это же не разрешалось его дочерям, в книгах не уточнялось.

«Возможно, он просто симулирует свое сумасшествие, — догадывался Драко. — Ведь отец бы не стал предлагать опалового скорпиона чокнутому старику? Это же не пустяк, а невероятно ядовитое существо...»

— Я схожу за Кларой, а вы пока стойте здесь и никуда не ходите, понятно? Я вернусь через минут двадцать-тридцать. Здесь с вами ничего не случится, только не прикасайтесь к очкам, — отдала распоряжения Мари и скрылась в одной из дверей в конце комнаты.

— У нас есть полчаса, поняли? — тихо пояснил Драко Блейзу и Панси. — Нужно быстро разыскать ненормального коллекционера глаз и всучить ему скорпиона в обмен на наши денежки. М-да, задачка не из легких, — с сомнением покачал он головой, осторожно приближаясь к другой двери.

— Справимся, — неожиданно уверенно ответила Панси, которой, вероятно, очень хотелось наконец-то разбогатеть.

— Только давайте держать палочки наготове, а то мало ли что, — предостерег их Блейз.

Драко презрительно фыркнул: уж свою-то палочку он «держал наготове» с той самой минуты, как они приблизились к порогу здания. В конце концов, его, Драко, обучала защите и нападению к-счастью-покойная тетушка Беллатрикс, так что не каким-то там Блейзам Забини напоминать ему об осторожности и бдительности!

Дверь вела в темное, пустынное помещение, в котором, однако, тут же вспыхнули светильники под потолком. Мебели там не было, зато на стенах висели портреты незнакомых людей. Из-за того, что они не двигались, Драко показалось, что его окружают мертвецы. Впрочем, приглядевшись повнимательнее, он заметил, что глаза у них были необычайно живыми, — они, казалось, вот-вот моргнут. И не успел он об этом подумать, как глаза и впрямь заморгали и сощурились от света, и это неприятно контрастировало с гладкой неподвижностью лиц.

— Ой, — Панси ухватилась за руку Драко. — Что с ними такое?

Не отвечая и покрепче сдавив палочку в пальцах, Драко приблизился к одному из портретов, почти волоча Панси за собой.

— «Hilda Graukopf», — прочел он, стараясь не обращать внимания на уставившиеся на него белесые глаза потрета. — Какая-то Хильда Граукопф.... А тут, рядом, некий Вольф Ройтер, — Драко поежился под пристальным взглядом темных глаз Ройтера.

— Даты смерти почти одинаковые, — подметил Блейз и понизил зачем-то голос: — Кажется, это времена Гриндельвальда, ну, до того, как его Дамблдор... — тут он осекся, потому что Панси шикнула на него.

Драко криво ухмыльнулся и словно бы беспечно ответил:

— Не переживайте, мою психику не травмируют напоминания о Дамблдоре.

Панси его слова явно не убедили, но она промолчала, только еще сильнее сжала его руку, — и Драко сразу вспомнил, что именно это плечо ушиб в карете с Мари, хотя оно вроде бы перестало болеть еще до прогулки на парусных лодках.

— Ладно, пошли дальше, — морщась, скомандовал он.

Следующая комната была тоже заполнена только портретами со слишком живыми глазами.

— Стоп, — запоздало спохватился Драко, — а что, если Коппелиус так и коллекционирует глаза?! То есть вставляет их в портреты? — и он замер в потрясении.

— Ну да, а что, ты раньше этого не понял? — удивился Блейз. Панси тоже глядела на Драко с изумлением.

— Разумеется, я понял, — Драко поджал губы и резко взмахнул рукой с палочкой. — Я просто не был уверен, поняли ли вы, — от злости на умничанье Блейза он готов был огреть приятеля каким-то проклятьем. — Всегда стоит уточнить, все ли поняли все правильно, — неуклюже пытался он объяснить свой вопрос.

— Тише, — Панси испуганно вздрогнула, — мало ли кто услышит!

— Так нам и надо, чтобы нас услышали, — Драко тем не менее сбавил тон под обращенными на него взглядами всех портретов. — Нам же нужно встретиться с Коппелиусом. Где он, проглоти его арахнид?!

Едва Драко успел произнести эти слова, как по комнате словно пролетел то ли ветер, то ли дуновение чего-то иного, нагоняющего тоску и тревогу, а в холодном прежде камине вспыхнуло пламя и осветило невысокую фигуру в дальнем углу: огромная голова покоилась на узких сгорбленных плечах, лицо поражало нарушенными пропорциями, длинные, худые, несоразмерные руки болтались плетьми, а пальцы непрестанно шевелились. Человек открыл кривой рот под большим, нависающим носом и гадким, гнусавым голосом забормотал по-немецки:

— Kinder mit Augen... Mit guten Augen... (5) — он сделал шаг вперед, и Драко, Блейз и Панси попятились.

— Эй, вы — Коппелиус? — высоким голосом вскрикнул насмерть перепуганный Драко, выставив перед собой палочку, готовый использовать защитное или даже уничтожающее заклинание.

Человек замер, неестественно вывернув и склонив уродливую голову:

— Ты знаешь меня, звереныш?

Столь неподобающее обращение к единственному наследнику великого рода Малфоев до глубины души возмутило Драко, и он даже позабыл, что Коппелиус внушает ему страх. Он уже готов был разразиться гневной речью, как сообразил, что не представился и, следовательно, его собеседник понятия не имеет, с кем разговаривает.

— Меня зовут Драко Малфой, я сын Люциуса Малфоя, — рот у Драко пересох от волнения. — Отец направил меня к вам с деловым поручением. Он считает, что, возможно, вас заинтересует товар, который у нас есть.

Коппелиус слушал его внимательно, прищурившись и словно бы даже принюхиваясь:

— Малфой?

— Да, Драко Малфой, сын... — решил было повторить Драко, но Коппелиус нетерпеливо перебил его, хрипло прокаркав:

— Да, да! Малфой... Тоже пришел за глазами?

— Я? — поразился Драко. — Нет, что вы... Я же говорю, у меня есть товар на продажу, и отец считает, что вас он может заинтересовать.

Коппелиус приблизился, и Драко с трудом подавил желание отшвырнуть его от себя заклинанием. Панси что-то неразборчиво пискнула, а Блейз совсем побледнел и съежился.

— Хорошие глаза, — Коппелиус чуть было не ткнул узловатым пальцев в глаз Драко, и тот рассердился: определенно, сумасшедший старик только и думал, что о глазах!

«Одержимый какой-то», — Драко решительно оттолкнул руку Коппелиуса:

— Простите, сэр, возможно, нам стоит вернуться к делу?

Но Коппелиус словно бы не слышал его:

— Помню, помню, — скрипел он. — Арманд Малфой покупал хорошие глаза для своего сына! Серые, хорошие, красивые!

— Что он несет? — прошептала Панси. Драко пожал плечами: старик явно был не в себе.

— Хорошо заплатил, шельмец, хорошо, — бормотал старик, вглядываясь в лицо Драко. — За хорошую пару хороших глаз — хорошо заплатил...

— Малфои всегда хорошо платят, — с достоинством отозвался Драко и напомнил: — А сейчас мы тоже предлагаем выгодную сделку.

Коппелиус продолжал бормотать о глазах, в то время как пламя камина вспыхивало с новой силой с каждым его словом. Портреты же оставались все так же неподвижны, за исключением их глаз, налившихся кровью и выпученно уставившихся на Коппелиуса.

— Кажется, нам здесь ничего не светит. Слушай, может, мы найдем какого-то другого покупателя? — Блейз предложил это, не поворачивая головы, не решаясь выпустить Коппелиуса из поля зрения.

— И эти глаза хорошие, здоровые, — тем временем переключился Коппелиус на Панси, но Драко живо оттолкнул ее себе за спину:

— Послушайте, мистер Коппелиус, если вы не собираетесь заключать с нами сделку, то нам лучше прервать нашу встречу. Мы занятые люди, в конце концов, — без особой надежды на разумный отклик попытался он еще раз достучаться до старика.

Наступила тишина, нарушаемая только быстрым сопением Панси около уха Драко, да их колотящимися сердцами. Спустя несколько секунд Коппелиус откашлялся и неожиданно вменяемо произнес:

— Прекрасно, мистер Малфой. Что вы хотите мне продать? — круглая, большая голова вытянулась на тонкой шее.

Слегка растерявшись от произошедшей в речи Коппелиуса перемены, Драко все же подал знак Блейзу: «Покажи», — и тот достал из-под мантии шкатулку с опаловым скорпионом. Не успел он еще открыть ее, как Коппелиус уже словно бы почувствовал, что там находится: он только что не сделал охотничью стойку, так напряглось его тело. Драко осторожно взял у Блейза шкатулку и указал на камень:

— Я думаю, вы знаете, что это такое.

— Ja, weiß ich schon, — прошипел Коппелиус, начиная дрожать мелкой дрожью. — Eine schöne Sache, eine nützliche Sache... (*6)

— Я попросил бы вас говорить по-английски, сэр, — с достоинством одернул его Драко. — Так вас будет куда легче понять мне и моим друзь... э-э-э... коллегам по бизнесу.

Коппелиус оскалил в улыбке длинные кривые желтые зубы:

— Как вам будет угодно, мистер Малфой.

Казалось бы, все шло по плану, но Драко не расслаблялся. Тем не менее он озвучил нужную сумму, и Коппелиус с готовностью согласился.

— Но за счет своей доли я хотел бы получить от вас кое-что другое, а не деньги, — многозначительно посмотрел Драко на Коппелиуса, не желая при Блейзе и Панси озвучивать название нужных ему очков «Alia visio» — ведь, возможно, отец потому и послал ему запечатанное письмо с инструкциями, что никто не должен был о них знать. Панси с Блейзом недоуменно нахмурились, но Драко не обращал на них внимания.

— Коне-е-ечно, — блеюще протянул Коппелиус, потирая руки. — Малфой всегда что-то хочет, что-то особенное, что-то важное, что-то нужное... — и внезапно он вцепился в плечо Драко: — Пойдем, пойдем, Малфой, выберешь то, что надо.

Драко панически оглянулся на Панси и Блейза, которые были уже готовы защитить его от Коппелиуса, однако тут же взял себя в руки:

— Все... в... порядке. Я должен... пройти с ним, — неровным голосом успокоил он друзей. — Это... отец поручил мне... Я должен... наедине...

Блейз недоверчиво возразил:

— Драко, но он может попытаться отнять у тебя опал силой!

— Это слишком опасно! — вторила ему Панси.

Драко был с ними совершенно согласен, и больше всего на свете ему не хотелось оставаться один на один с чокнутым Коппелиусом. Но перед глазами встало разочарованное лицо отца: «Я думал, ты уже взрослый, и я могу доверить тебе важное дело». Отцу наверняка были необходимы эти очки, раз он решил рискнуть единственным сыном — а в том, что рядом с Коппелиусом он подставляет под удар свое здоровье и, может быть, даже жизнь, Драко не сомневался.

— Я должен. Не переживайте, он не отнимет у меня ничего, клянусь всем, что мне дорого, — пафосно ответил Драко, поражаясь собственной силе духа и храбрости. И совершенно не вовремя пожалел, что рядом нет зеркала, ведь наверняка он сейчас выглядел бесподобно: бледный, с горящими глазами, выпяченным острым волевым подбородком, готовый ринуться в небезвредные перипетии. «Стоп, сейчас не время о таком думать», — осадил сам себя Драко, следуя за Коппелиусом прочь из комнаты, а затем через помещения, которые мало отличались от предыдущих — все те же глазливые портреты на стенах или очки на полках, разве что в одном было множество подзорных труб, телескопов и микроскопов. Драко еле поспевал за стремительным Коппелиусом, так что, когда тот остановился, он чуть было не налетел на его спину. Коппелиус метнулся к одному из шкафов и выхватил очки в тонкой оправе:

— Вот то, что вам нужно, мистер Малфой.

В его голосе, однако, Драко уловил какую-то непонятную еще угрозу, и потому только сильнее стиснул шкатулку с опаловым скорпионом.

— А деньги?

— Деньги... Да, деньги, — Коппелиус щелкнул пальцами, и вдруг по полу замело то ли метелью, то ли пылью. Приглядевшись, Драко сообразил, что это мельчайшие крупицы песка, которые споро собрались в маленьких песочных человечков, каждый из которых нес по золотой монете. По одному, они приближались к Коппелиусу, складывая монеты в холщовый мешок у того в руках. Когда мешок приобрел совсем невиданные размеры, Коппелиус вновь щелкнул пальцами, видимо, применяя чары уменьшения, и протянул Драко маленький узелок. Драко все медлил, подозревая какой-то подвох, но потом быстро выхватил из рук Коппелиуса очки. Когда же он собирался взять и деньги, старик отпрянул:

— Нет, юный Малфой, сначала товар, — прошипел он.

Драко вынул из шкатулки опал, крепко сжимая его в пальцах. Он уже передавал его Коппелиусу, как тот вдруг нечеловечески взвизгнул:

— Graue Augen! Серые глаза! — и задергался, по всей вероятности, вновь впадая в свое полное безумие. Вместе с ним забеспокоились и песочные человечки, вновь распадаясь на песчинки, которые начали носиться по комнате. Закрывая глаза ладонью, Драко выхватил у Коппелиуса деньги и собрался уже швырнуть ему злополучный опал, как песок со всех сторон ринулся на него. Отвернув голову и выкрикивая слова заклинаний, чтобы остановить это сумасшествие, Драко вдруг увидел огромный портрет на стене, изображавший Геллерта Гриндельвальда. Вместо глаз у портрета была пустота — да такая, что сразу становилось ясно, что это не просто незаполненный холст, а самое настоящее "ничто".

— Глаза, глаза! Хорошие глаза! — бесновался Коппелиус, сдерживаемый магией Драко.

Песок начал утихать, давая Драко отступить к выходу, но тут опал в его руке шевельнулся. В ужасе Драко увидел, как гладкая поверхность треснула и показались тонкие, отвратительные ножки, большие полупрозрачные клешни, и разогнулся оканчивающийся острым шипом хвост.

— Мое! — с новой силой завопил Коппелиус и ринулся на опешившего Драко, а вместе с ним посыпался и песок.

— Прочь от меня! — завопил Драко, пытаясь стряхнуть и тянущегося к его глазам Коппелиуса, и скорпиона, а странное эхо вдруг отозвалось громким: «Прочь, прочь, геть, геть! Подите прочь!» И в то же мгновение на Драко словно бы навалилась неимоверная тяжесть, он не мог двинуть ни рукой, ни ногой, все вокруг стало искрящимся и переливчатым. Его дыхание словно отражалось и многократно усиливалось, невзирая на то, что было слабым — так сильно стискивало что-то его грудь. «Меня укусил скорпион?! Я умираю?! — в исступлении беззвучно кричал и безрезультатно вырывался Драко. — Спасите! Помогите! Кто-нибудь!» — но он и сам себя не слышал. И в довершение ко всему происходящему в блестящей мути, окружавшей его, вдруг показался огромнейший синий глаз, дробящийся и множащийся на бесконечность искаженных ресниц, радужек и зрачков.

«Я умираю...» — снова подумал Драко, и ему показалось, что эту мысль повторил хор голосов вокруг него, а потом все засияло еще ярче, и его тело будто растворилось в этом сиянии.

Примечания:

1. Глокгиссерштрассе (нем., Glockgießerstrasse) — «улица Отливщиков Колоколов» — реальная улица в центральной части Любека.

2. Фольксбезен (нем., Volksbesen) — «народная метла», название образовано по аналогии с «Фольксваген» — «народный автомобиль».

3. Магнидереггер — название образовано по аналогии с реально существующей известной маркой марципана из Любека «Нидереггер» (нем., Niederegger) с приставкой «маг» (магический).

4. Bei Sankt Johannis 12-14 (нем., «Бай Занкт Йоханнис») — «У Святого Иоганна» — реальная улица в центре Любека, на которой действительно существует дом под номером 12-14.

5. Kinder mit Augen... Mit guten Augen... (нем. «Киндер мит Ауген... Мит гутен Ауген») — Дети с глазами... С хорошими глазами...

6. Ja, weiß ich schon (нем., «Йа, вайс ихь шон») — Да, я уже знаю (это).

Eine schöne Sache, eine nützliche Sache (нем., «Айнэ шёне Захе, айнэ нюцлихе Захе» — Хорошая вещь, полезная вещь.

В Атлантиде, чудной, странной,

В царстве грез, теней и снов,

В этом рае первозданном

Правит вечная любовь.

Только вовремя вернись

Ты в свою земную жизнь! 

— Драко, придите в себя! Драко, откройте глаза! — звал высокий красивый голос, похожий на хрустальные колокольчики.

Открывать глаза и приходить в себя Драко не хотелось. Тело ломило, словно после долгой болезни, голова кружилась даже сейчас, когда он лежал. А во сне его ждало невероятно прекрасное место: сад с яркими, необычными цветами, над которыми порхали огромные пестрые бабочки и попугаи, очень похожие на тех, что обслуживали посетителей в ресторанчике герра Зайденшванца.

— Драко, откройте глаза, — настаивал голос.

Сад манил Драко, разгораясь бликами росы на листьях, завлекая нежной музыкой, звучащей где-то в глубине. Вот уже под ногами Драко появилась дорога из старого, потрескавшегося желтого кирпича, а попугаи полетели вперед, указывая путь...

— Драко, немедленно очнитесь! — и голос, видимо, отчаявшись, перешел от слов к действию: на Драко обрушился водопад ледяной воды.

— Вы спятили?! — заорал Драко, подскакивая. — Отдохнуть не дают! — и застыл в изумлении.

Он находился в не менее невероятном и красивом месте, чем увиденный им в забытье сад. Это было светлое, просторное помещение, стены которого были покрыты тончайшими резными узорами, напомнившими Драко Альгамбру в Гранаде (1). Чем больше он приглядывался, тем больше ему казалось, что эти узоры состоят не просто из завитушек, а представляют собой переплетенные слова на неизвестном ему алфавите, причем у Драко было такое чувство, что он вот-вот начнет понимать написанное. В стрельчатые окна с кружевными решетками, такими тонкими, что они изначально казались тюлем, лился мягкий свет непередаваемого рассветного оттенка. Пол темного дерева покрывали пушистые ковры, на которые хотелось немедленно улечься. Впрочем, кровать, на которой сидел сейчас Драко, была настолько мягкой и удобной, что по соблазнительности в разы превосходила любой ковер.

С приятных на ощупь белоснежных простыней Драко перевел взгляд на обладательницу хрустального голоса и совершенно оцепенел. Это была, несомненно, одна из самых прекраснейших женщин из всех, кого Драко видел в жизни, не считая матери. Лицо незнакомки выглядело настолько идеальным, что оставалось лишь удивляться, как в таком случае оно еще оставалось человеческим, а в ее синие глаза Драко немедленно влюбился. Тонкий стан женщины двигался со змеиным изяществом, но никакой угрозы в незнакомке Драко не чувствовал.

— Вы очнулись, — радостно сказала она, и Драко смущенно улыбнулся. То, что такая восхитительная женщина радуется его пробуждению, было приятно. Он даже забыл о том, что пробуждение сопровождалось потоком ледяной воды — тем более что его одежда и постель оказались совершенно сухими.

— Вы были на волосок от смерти, — неожиданно нахмурилась красавица. Драко чуть было не застонал от расстройства при виде складочки между ее бровями, причиной которой, по-видимому, стал он.

— Но, хвала сущему и моему отцу, вы спаслись, — она улыбнулась, и Драко заулыбался в ответ.

Его сейчас, на удивление, совершенно не интересовала собственная жизнь. Он неотрывно глядел на незнакомку, все больше проникаясь уверенностью, что любит ее небывало сильной, бессмертной любовью.

— Выпейте, — подала она ему стакан с какой-то оранжевой жидкостью, который Драко с благоговением принял из ее рук. Оттого, что он мимолетно коснулся ее пальцев, его словно пронизала благодать. Без малейших сомнений Драко проглотил оказавшуюся божественной на вкус жидкость и в ту же секунду обрел дар речи:

— Кто вы? Как вас зовут? Вы ведь мне не снитесь? — забросал он восхитительную женщину нетерпеливыми вопросами.

Ее ласковая улыбка вызвала у Драко новый приступ блаженства.

— Меня зовут Серпентина. Мой отец, бывший архивариус Линдгорст, на деле являющийся великим духом Саламандром, спас вас, когда вы так неосторожно активизировали ужасного скорпиона. Не поспеши отец, гнусная тварь, несомненно, укусила бы вас с самыми плачевными последствиями для вашего здоровья. К счастью, мой отец как раз гостил у своего старого знакомца, господина Коппелиуса, на деле представляющим из себя не более, чем осколок кривого зеркала, разбитого нерасторопными учениками тролля. Однако же отец смог помочь, только срочно посадив вас за стекло. Впрочем, он тут же сориентировался и мгновенно доставил вас сюда, ко мне, в Атлантиду (2).

От этой странной речи Драко словно бы отрезвел и уже растерянно хлопал ресницами:

— Эм-м... В смысле, «в Атлантиду»? И как это — «за стекло»? И что вы имеете в виду, что ваш отец — саламандра? Это же такие маленькие существа... Или это его прозвище? — снова принялся он задавать вопросы.

Серпентина прижала ладонь к своей высокой груди:

— Уверяю вас, мой отец является не кем иным, как Саламандром, духом огня, и это его настоящее имя... Но отвечу по порядку: да, вы находитесь в Атлантиде, прекрасной стране, где царят гармония и поэзия. Увы, вы не должны здесь долго оставаться, и я вскоре верну вас обратно в привычный вам мир. А что касается вашего пребывания за стеклом... ну что ж, смотрите сами, — и она указала на письменный стол, где стояли невысокие стеклянные флакончики, в которых в самых разнообразных позах, точно насекомые в янтаре, скрючились какие-то крохотные человечки. При этом они умудрялись весело болтать друг с другом, словно бы не замечая своего бедственного положения. Драко запоздало испугался:

— Это что, я тоже таким был?!

— Всего несколько мгновений, — успокоила его Серпентина. — Не волнуйтесь, это никак на вас не скажется. А вот яд скорпиона вполне мог бы вас убить.

Ее синие глаза гипнотизировали Драко, и он снова успокоился:

— Эм-м... Ну тогда все хорошо, — и, не в силах перенести мысли, что ему придется вернуться в мир без Серпентины, поинтересовался: — А я не могу тут ненадолго остаться?

— К сожалению, нет, — непреклонно отозвалась она.

Драко обиделся. Серпентина ведь должна была заметить, что его обуревают сильные любовные чувства к ней, но вела себя так, словно это ее совершенно не интересовало! «Впрочем, может, они тут, в Атлантиде, плохо разбираются в чувствах?» — мысленно бросился на защиту Серпентины Драко.

— Вы очень красивая... — произнес он вслух и тут же обозвал себя идиотом: для такой, как Серпентина, нужны были самые изысканные комплименты, а не несчастное «Вы очень красивая». — Ваши глаза... сияют словно... звезды... на дне моря, — попробовал он еще раз.

Она рассмеялась.

— Точно! — вдохновение осенило Драко, и у него словно открылось второе дыхание: — Ваш смех — как рассыпавшиеся хрустальные колокольчики. Кудри — словно... словно чистейший горный водопад. И когда вы глядите на меня, то язык мой немеет, а сердце бьется так отчаянно, словно хочет покинуть меня и присоединиться к вам. Если б знали вы, каким несчастным делает меня мысль, что нам предстоит разлука...

— Полно, полно! — Серпентина шутливо приложила к его губам свой нежный пальчик. — Это все поэтическое влияние Атлантиды, к которому смертные так чувствительны. Вам пора возвращаться, иначе оно может свести вас с ума.

Драко ухватил ее руку и пылко возразил:

— Ну и что?! Я готов сойти с ума рядом с вами! — его наполняла невероятная легкость и эйфория. — Если мы расстанемся... Как я буду жить дальше?! Как я буду существовать без вас? Я ведь вас... — он совсем было собрался признаться ей в любви, но Серпентина легким движением высвободила кисть и снова проворно приложила палец к его губам:

— Тише, тише, не говорите ненужных слов, — она укоризненно покачала головой. — Милый Драко, знайте же, что я намного старше вас. Миновали столетия с тех пор, как я появилась на свет, и столетия, как я живу в Атлантиде. И у меня, к моему великому счастью, есть тот, кто разделяет со мной эти чудесные годы: мой милый Ансельм, обожаемый мною муж, — и при виде враз опечалившегося Драко она мягко прибавила: — Но неужели же у вас нет той, которая бы любила вас и которую бы безоглядно любили вы? Той, к кому вы бы стремились вернуться даже отсюда, из Атлантиды?

— Ну... — расстроенно протянул Драко. — Есть одна девушка, конечно... Она очень привлекательная, и у нее тоже синие глаза... — он тоскливо вздохнул: — Но с вашими они не сравнятся.

Серпентина с задумчивой улыбкой поведала:

— Когда милый Ансельм увидел меня в образе зеленой змеи, греющейся в лучах солнца на дереве вместе с сестрами, он смог разглядеть в моих глазах нашу великую любовь. Пройдя через все испытания, мы заслужили право быть вместе. А в девушке, которая вам нравится, вероятно, есть намного больше привлекательного, чем в зеленой змее, разве нет?

Драко слегка опешил от такого заявления:

— Ну... эм-м... в смысле... Да, конечно, Мари куда привлекательнее, чем змея... Но... Вы... Вы тоже... — он расстроенно смолк, но через секунду воспрянул духом: — А у вас случайно нет похожих на вас сестер? Ну, помладше и не замужем...

Смех Серпентины снова раскатился под высокими сводами комнаты:

— Ах, что вы за забавный ребенок!

— Я не ребенок! — Драко оскорбленно отбросил укрывавшее его одеяло и вскочил с кровати. — Почему вы все считаете меня ребенком?! — он горел негодованием, пересилившим даже его нежные чувства к Серпентине. — Я веду себя в точности как и все остальные люди, но их никто не считает детьми! Что я делаю не так?! — возмущенно выкрикнул он.

Серпентина приблизилась к нему и положила руки на его плечи. От нее сладко, но не приторно, пахло цветами.

— Милый Драко, я ни в коем случае не хотела вас обидеть.

Ее близость кружила Драко голову, но не успел он сделать или сказать что-либо, как Серпентина продолжила:

— Вы действительно хотите знать, почему вас воспринимают как ребенка? — она проницательно уставилась на него своими синейшими глазами. — Правда, я не могу говорить за всех, а лишь за себя. Но, по моему мнению, вам вредит ваша излишняя порывистость и импульсивность.

— Что?! — изумился Драко. — Я — порывистый? Да я, наоборот, сдержанный! Сдержанность — это фамильная черта Малфоев, она у нас в крови!

Глаза Серпентины улыбались:

— А еще вы так простодушно нахваливаете себя, словно маленький мальчик, стремящийся заслужить похвалу взрослого.

— Я... Простодушно?! Да знаете ли вы, что я обучался на Слизерине, а простодушным там уж точно не место! Как вы смеете говорить мне такие вещи?! — в гневе выпалил Драко и осекся, сообразив, что Серпентина сейчас обидится и немедленно отправит его обратно.

— Я... Я не имел в виду, что... Я не то хотел сказать, — промямлил он, опустив голову.

Однако Серпентина засмеялась:

— И вы говорите прежде, чем думаете.

— Дважды, — отозвался Драко.

Она подняла брови:

— Что, простите?

— Прежде чем сказать, нужно подумать дважды, — нахмурился Драко, вспоминая. — Так говорил Петермэннхен.

Серпентина кивнула:

— Не знаю, кто такой этот Петермэннхен, но его речи кажутся мне разумными.

Драко тоже невольно улыбнулся:

— Ладно, давайте дальше. Что еще, по вашему мнению, делает меня ребенком? — он и впрямь уже заинтересовался.

— Ваша манера держать себя — эта неестественно высоко поднятая голова, жесты, выражение лица... Они были бы вполне уместны зрелому высокомерному мужчине, но вы, такой юный и нежный, смотритесь комично.

Драко открыл было рот, чтобы возразить, но промолчал. Вокруг него летало множество бабочек, а очертания залы начали меняться, превращаясь в тот волшебный сад, который являлся Драко в сновидениях.

— И еще ваши резкие, авторитарные, безапелляционные суждения — они позволительны либо многое повидавшему старику, либо максималистичному подростку. А на старика вы ничуть не похожи... Кроме всего прочего, вы слишком явно показываете свой совершенно детский эгоизм и напрочь отказываетесь использовать дипломатический дар, — продолжала перечислять Серпентина.

— Дипломатический? — не понял Драко, отмахиваясь от маленькой птички, у которой вместо перьев были язычки пламени.

— Я имею в виду хитрые, окольные разговоры, игру слов, — пояснила Серпентина.

— Неправда, я это использую: вот когда мне надо что-то выпросить у мамы или у отца... — Драко остановился. — Ну, эм-м, то есть не только у них... То есть...

— Вот видите, разве это звучит не ребячески? — хитро, но доброжелательно спросила Серпентина.

Драко некоторое время разглядывал ее чешуйчатое зеленое платье из необычного материала. И с каждой секундой тело Серпентины все больше напоминало змею, но странным образом она не теряла при этом ни капли своего очарования. Драко прищурился:

— Ладно, тогда что, по-вашему, мне делать, чтобы меня воспринимали взрослым?

Серпентина склонила голову на бок:

— Сложно сказать... Наверное, для начала вам следует попробовать стать самим собой, а потом уже заново попытаться построить из себя что-либо.

Новый рой бабочек, похожих на лунный свет, окружил Драко. Кровать уже выглядела огромным цветком лилии. Восхищенно осматриваясь, Драко усмехнулся:

— «Самим собой»? Легко сказать... Знать бы еще, как им стать.

— Разобраться в том, какой вы на самом деле — первый и очень важный шаг на пути к взрослению, — важно сообщила Серпентина и встрепенулась: — Но вам надо немедленно возвращаться. Вы не можете более оставаться здесь!

— Постойте! — схватил ее за руку Драко. — Я никуда не хочу...

Она в третий раз приложила палец к его губам:

— Будьте благоразумным и взрослым.

— Вы манипулируете моим стремлением повзрослеть! — возмутился Драко. — И, кстати, вы так и не ответили мне на вопрос о сестрах...

Она бросила на него лукавый взгляд:

— У меня две сестры, и обе до сих пор не замужем. Но где они сейчас — мне неведомо. Они постоянно путешествуют по миру. Как знать, возможно, вы встретите их когда-нибудь на своем пути.

— Правда? — обрадовался Драко. — А как я их узнаю?

— Вам подскажет сердце, — коротко ответила Серпентина.

— Как банально, — скривил губы Драко, но тут все вокруг потемнело и словно отдалилось.

— Эй, что за... Серпентина! — воскликнул Драко, протягивая к ней руки. — Серпентина, постойте! Подождите, я же так и не сказал, что я вас... Серпентина! — он продолжал выкрикивать, хотя его голос оборачивался тихим шепотом.

— Драко, ты очнулся? — над его ухом громко раздался громкий голос Панси, и Драко распахнул непонятно когда успевшие закрыться глаза:

— Пэнс? — он завертел головой. — Панси...

Они явно находились не в Атлантиде: комната была маленькая и просто обставленная, краска на стенах потрескалась, а на подоконнике стояли вазоны с тюльпанами.

— Драко! — Панси, всхлипывая и смеясь, обхватила его. — Ты очнулся!

— Ага, — согласился Драко, озадаченно моргая. — Слушай, как я сюда попал?

— Ты не помнишь? — жалостливо шмыгнула носом Панси. — Тебя спас мистер Линд... Лин... В общем, он приходится приятелем этому ненормальному старикашке, который вроде бы на тебя напал... Ну, так, по крайней мере, сказа этот самый Линд-как-его-там. Мы с Блейзом тебя ждали, ждали, а тебя все не было, и мы не знали, куда идти... Но я все равно пошла, а тут вышел этот самый Линд... И он держал тебя на руках, а ты был такой... Такой... — она уткнулась носом в шею Драко.

Он чуть брезгливо поморщился:

— Ну ладно, Пэнс... У тебя есть платок? Давай, вытри слезы и высморкайся. Вот и умница. А теперь скажи мне, этот Линд-как-его-там, он все еще здесь?

— Нет, он уже ушел, — снова выдула нос Панси. — А ты помнишь, что с тобой произошло? Этот ненормальный действительно на тебя набросился?

— Да, — Драко, спохватившись, сунул руку в карманы мантии и потрясенно уставился на вытащенный маленький, но увесистый мешочек и очки. — А я думал, это мне тоже привиделось...

— Что это? — с любопытством вытянула шею Панси.

Драко самодовольно вскинул голову, но тут же вспомнил о словах Серпентины: «...эта неестественно высоко поднятая голова, жесты...» Впрочем, он уже сомневался, не была ли Серпентина лишь плодом его воображения.

— Это наша плата за опалового скорпиона, — произнес Драко вовсе не тем снисходительным тоном, каким изначально собирался. — Тут твоя доля и Блейза.

Глаза Панси сверкнули:

— Ты... Ты сейчас серьезно?! Драко, у тебя что, получилось... Драко! — она торжествующе вскинула вверх кулак: — Драко, ты бесподобен!

— Я знаю, — согласился с ней Драко и тут же задумался: не прозвучало ли это слишком ребячески? «Но я же не могу каждую секунду раздумывать, как звучат мои слова или выглядят мои движения, — он в замешательстве потер подбородок. — Ладно, пока буду говорить то, что приходит в голову, а потом уже решу, что делать».

— А что это за очки? — спросила Панси.

Драко торопливо сунул «Alia visio» в карман:

— Неважно, — это прозвучало грубо, и потому он поспешил пояснить: — Лучше тебе этого не знать.

Но Панси, недоверчиво и счастливо поглядывая на мешочек с деньгами, похоже, даже не заметила невежливых слов.

— Драко, а можно на них взглянуть? На деньги? — просяще протянула она.

Драко поднял брови:

— Конечно, они ведь твои... и Блейза. Только лучше потерпи пока, а то на них чары уменьшения, как ты потом дотащишь такую кучу монет?

— Ты прав, — разочарованно вздохнула Панси. На круглом лице со вздернутым носом боролись радостная надежда и страх перед тем, что Драко ошибся и денег на самом деле в мешочке не было. Драко и сам уже начал переживать: а что, если Коппелиус подложил фальшивые монеты? Или вовсе не было в мешочке никаких монет, а то, что Драко видел, было лишь иллюзией? «Да что уж теперь делать? Потом уже посмотрим, когда вернемся или в Шлосс Готторф, или в гостиницу, где остановились Пэнс и Блейз. Придется смирить нетерпение», — философски решил Драко и запоздало спохватился:

— Кстати, а где это мы?

— Не бойся, ты тут в безопасности, — заверила его Панси. — Это комната Клары Коппелиус, но ее дед сейчас крепко заперт и не сможет тебе больше навредить.

— Я не боюсь, — не слишком уверенно сказал Драко, осматриваясь. Комната совсем не походила на девичью — слишком строгой, даже аскетичной была обстановка.

— Кстати, давай я позову Блейза, ну, и Мари с Кларой, — вскочила Панси.

Драко, поколебавшись, протянул к ней руку:

— Постой... Мне надо кое-что тебе объяснить.

Она пару раз моргнула, потом несмело приблизилась:

— Да?

Драко помолчал, подбирая слова. Потом медленно начал:

— Ты... наверное, удивляешься... кое-каким особенностям моего поведения. Или не удивляешься, но... Ну, тогда ты упрекала, что я тебе не писал и не искал с тобой встреч... Нет, подожди, дай я договорю! В общем... Понимаешь, тогда, после нападения на Хогвартс... нас всех арестовали: меня, маму, отца. Это было... ужасно, — Драко то накручивал на палец прядь волос, то раскручивал ее. — Я думал, что сойду с ума. Я их ненавидел — авроров, всех вокруг... А они ненавидели меня и говорили дикие вещи. И я даже стал им верить.

— Драко... — прошептала Панси.

— И твои письма мне очень помогали. Сначала, правда, они не давали их мне, но потом им пришлось — уже когда мама наняла адвокатов. А потом был суд, и все смотрели на меня...

— Я знаю, — тихо сказала Панси, подбадривающе положив руку ему на плечо. — Я тоже там была.

— Да? — удивленно вскинул на нее взгляд Драко. — Я не знал. Но я тогда и не видел ничего толком. Только потом, когда мама подбежала ко мне... Она так смотрела, что я испугался еще больше. Я даже не мог понять, какой приговор они мне вынесли, — он криво усмехнулся. — А потом стало еще хуже — мне все время казалось, что за мной снова придут. Мама поила меня какими-то зельями и еще отводила к санаменторам... Но это мало помогало, и тогда они предложили.... Они — это санаменторы, — торопливо пояснил Драко. — Они предложили использовать особый метод, «дормоконверсию» — это от латинского «превращение в сон».

Панси этот термин явно ничего не говорил.

— Это значит, что они превратили мои воспоминания о произошедшем в сон... То есть, не совсем сон, но... Ну, понимаешь, вот бывает такое, что просыпаешься утром и еще помнишь все-все подробности сна, но при этом осознаешь, что это был сон и все неправда. Вот то же самое они сделали и с моими воспоминаниями — я их вроде бы помню, но так странно, будто это был запутанный, тяжелый сон, которого никогда не существовало в реальности.

— Драко... — Панси смотрела на него так, как будто он только что признался в том, что его поцеловал дементор.

— Эй, это вовсе не так плохо! — запротестовал Драко. — А как по мне — даже очень хорошо. Я чувствую себя просто прекрасно — все эти кошмары больше не часть моей жизни. Ночью, правда, мне... Впрочем, неважно. Если бы не эта чудесная методика санаменторов, то я бы точно свихнулся — особенно когда отца судили и мама постоянно плакала, думая, что я этого не вижу.

— И сколько лет они тебе стерли? — напряженно спросила Панси.

— Мне ничего не стирали! — Драко слегка раздраженно дернул плечом. — Я же говорю: это как сон. Я все помню, только это было словно бы... словно бы этого на самом деле не было.

— Так сколько лет? — настаивала Панси.

— Ну, три года до нападения на Хогвартс... Точнее, два, но там кое-что и из третьего года было, — признался Драко.

Панси горестно охнула:

— То есть, ты не помнишь даже о...

— Я все помню, Пэнс! — взмахнул руками Драко. — Говорю же тебе: я все помню! Просто оно воспринимается очень интересным образом.

— И то, что было между нами, тоже так воспринимается?! — вплотную подошла к нему Панси. — То, что ты мне говорил, то, что мы с тобой....

— Пэнс, — Драко смутился. — Нет, я вовсе не забыл, но... Ты же понимаешь, люди меняются, и...

Она отошла, качая головой:

— Ты дал уничтожить часть себя. Часть своего прошлого. Не спорю, там было много плохого, но разве там не было хорошего?! Я думала, я...

— Панси, я ничего не уничтожал, — безуспешно пытался ей доказать Драко. — Я могу тебе перечислить все, что было между нами и что происходило с нами.

— Но ты относишься теперь к этому по-другому, Драко! — громко крикнула она и озабоченно покосилась на дверь, понижая голос: — Ты воспринимаешь это как сон, как галлюцинацию. Я для тебя — призрак из сна, и Блейз тоже.

— Нет же, Пэнс, я вас знал-то еще раньше, чем эти три года! — Драко притопнул ногой. — Я помню наши детские шалости, и как ты приходила на мой день рождения, и как мы с тобой играли в прятки и наткнулись на боггарта.

— Но ты не помнишь... ладно, ладно, я поняла — ты помнишь, но тебе кажется сном все то, что было с нами потом, — Панси скрестила руки на груди.

— Пэнс, да какая разница, как я это воспринимаю, — примиряюще сказал Драко.

Она упрямо покачала головой:

— Разница есть, я же чувствую. И ты сам чувствуешь, иначе не начал бы этот разговор со слов об «особенностях твоего поведения». Действительно, такое ощущение, что из твоей жизни просто убрали три года, и ты так и остался тем Драко, которым ты был на четвертом курсе.

Драко устало пожал плечами. Если Панси так хотела верить в то, о чем она говорила, то он не собирался ее больше разубеждать. «Не стоило ей вообще говорить... Я-то думал, хотя бы Панси может понять, но нет», — поджал губы Драко.

— Я все же позову остальных, — она быстрым шагом направилась к двери.

Драко дождался, пока Панси выйдет, и сунул руку в карман, нащупывая то, что уже заметил там ранее. Сдерживая испуганную дрожь, он вытащил наружу гладкий блестящий бело-розовый камень, неактивированную форму опалового скорпиона.

— Значит, Коппелиус тебя не успел забрать, — Драко боролся с желанием зашвырнуть камень куда подальше: ему все казалось, что вот-вот на поверхности покажутся трещины, сквозь которые просунутся клешни и острые лапки. Сдержав этот безрассудный порыв, Драко быстро спрятал камень обратно себе в карман.

Иллюстрация:

Сон Драко у Серпентины:

 http://www.pichome.ru/image/OpB

http://www.pichome.ru/NJZ

Примечания:

1. Альгамбра (исп., Alhambra, от арабского слова, означающего «красный замок») — архитектурно-парковый ансамбль, расположенный в городе Гранада в Испании. Был возведен во время правления мусульманской династии. Альгамбра огорожена крепостными стенами, состоит из жилых домов и подсобных помещений, внутренних двориков с парками, фонтанов, водоемов. Арки, колонны, своды украшены причудливым резным растительным орнаментом и арабской вязью.

2. Серпентина, архивариус Линдгорст (он же Саламандр) и далее упоминаемый Ансельм — персонажи сказки Эрнста Теодора Амадея Гофмана «Золотой Горшок». Там же упоминается и Атлантида. Кривое зеркало, созданное троллем — из сказки Ганса Христиана Андерсена «Снежная Королева».

Бродит призрак тихо-тихо,

Освещая путь свечой.

Он тебе подскажет выход...

Только выход тот не твой.

Думай сам: его ответ

Правда или все же нет?

— ...Понятия не имею, что подумала эта мадам, увидев Люциуса перед своим окном — дело-то было на третьем этаже, — но она его тут же впустила. А я остался проклинать себя за нерешительность и дурацкие моральные принципы, — со смехом рассказывал Райнхардт фон Шлехтглаубер, неспешно потягивая пенистое пиво из высокой стеклянной кружки. — Но тосковал я недолго. Через какое-то время Люциус буквально вылетел через то же самое окно, а был он в чем мать родила! Клянусь, на нем не было ни кусочка материи... — Райнхардт осекся и озадаченно покосился на дочерей: близняшки, распахнув глаза, напряженно внимали речам отца.

— Да они все равно не понимают английский, — слегка виновато объяснил Райнхардт жене. Адель с непроницаемым видом покачала головой и что-то строго сказала по-немецки девочкам — Драко не разобрал что, но они враз скисли и нехотя вылезли из-за стола, скрывшись за дверью.

— Я остановился на голом Люциусе? — потер острый подбородок Райнхардт.

Драко с готовностью подтвердил это. Рассказы дядюшки Райнхардта раскрывали ему образ отца с новой стороны, которая казалась Драко весьма интересной. Да и остальные, хоть и не все из них знали Люциуса лично, впечатленно слушали откровения Райнхардта о бурной молодости.

— Ну вот, Люциус левитировал над землей, как индийский факир, а вслед ему уже устремился целый рой заклинаний, одно другого ужаснее! Там и отсыхающее, и связывающее узлом, и раздваивающее — если вы понимаете, о чем я, — хитро ухмыльнулся захмелевший Райнхардт. — Ситуация была патовая: муж этой дамочки все сыпал заклятиями, бедолага Люциус с трудом удерживал в воздухе равновесие, а моя палочка так и осталась у прелестной... Кхм, дорогая, это же все это было до тебя, — на всякий случай напомнил Райнхардт жене. — В общем, я понял, что Люциусу несдобровать. И тут Лизхен — та самая дама, из-за которой и поднялся весь сыр-бор, — решила спасти своего ночного кавалера. И выбрала она для этого весьма радикальный способ: обрушив мужу на голову полный ночной горшок!

Кружки с пивом на столе наполнялись уже не раз, поэтому этот низкопошибный юмор пришелся всем по нраву — возможно, за исключением Клары Коппелиус, потому что на ее гладком, почти неподвижном, вытянутом лице сложно было что-либо прочесть. Драко она совершенно не понравилась с той самой минуты, когда он увидел эту угловатую девицу в доме ее сумасшедшего деда. Райнхардт воодушевленно потряс кулаком в воздухе, так что несколько эльфов прыснули в стороны:

— И вот Люциус, наконец приземлившись около меня, шлет воздушные поцелуи своей прелестнице, а она, опасно перевесившись через окно, кричит ему все эти милые влюбленные словечки! — Райнхардт от избытка чувств стукнул по столу ладонью, так что тарелка с мясными пирожками, неустанно подкладываемыми ему Хайнцем Фрицем, подскочила.

— Лизхен даже спела ему — голосок у нее был неважный, но любовь творит чудеса, и получилось неплохо, — и Райнхард своим хорошо поставленным баритоном затянул: — «Замкнулась дверца моего сердца, потерян ключик — не найти: век ты будешь взаперти! Я с тобой, ты со мной, этому верь, друг мой!» (1)

Драко фыркнул, представив, как некая Лизхен, сверкая дебелыми телесами, поет его отцу такую чепуху. А так как от усталости и пива глаза у Драко слипались, то в полусонном состоянии он очень отчетливо видел перед глазами эту картинку. Правда, глаза Лизхен то и дело сменялись на ярко-синие, как у Серпентины, или на темно-синие, как у Мари.

— Ты не родственница ли зеленой змее? — заплетающимся языком спросил Драко у Мари. — Глаза-то у вас похожи, — попытался аргументировать он свое заявление.

— По-моему, ты переутомился, — решила Мари, переглянувшись с бесстрастной Кларой.

Адель, сидящая напротив, озабоченно наклонилась к Драко:

— Действительно, твоя мама писала, что тебе нужно быть осторожным со своим здоровьем.

Драко собрался было уже возмутиться материнской гиперопекой, но никак не мог выговорить это слово и махнул рукой. «Маму не переделаешь, — слегка сердито подумал он. — Я всегда буду ее "маленьким птенчиком", которому надо чистить перышки и... Фу, какие отвратительно-милые мысли лезут мне в голову!» — чтобы отвлечься, он допил свое пиво и поднялся: — Да, вы как всегда правы, тетушка Адель. Я просто падаю с ног... День выдался насыщенным.

Панси с Блейзом, оба нетвердо стоявшие на ногах, тоже поспешили распрощаться со всеми. После возвращения из Любека, пока Драко, вновь ставший героем дня, в который раз описывал дяде, тете и кузенам «подлое нападение ненормального старика на ничего не подозревающих гостей его дома», Блейз и Панси успели пересчитать деньги, полученные за так и не отданного Коппелиусу опалового скорпиона. Видимо, все сошлось, потому что когда фон Шлехтглауберы пригласили их на ужин, то друзья Драко были чрезвычайно счастливы и восторженны. Щеки Панси порозовели, глаза блестели, и Драко она показалась очень хорошенькой. Обнимая ее перед уходом, Драко прижался потеснее, но Панси приняла это за неустойчивость после выпитого пива и мягко пожурила его за неумеренность. Драко хотел было обидеться, но это показалось ему слишком мелочным. «Ладно, пусть ее», — великодушно решил он, когда она приятно поцеловала его в щеку мягкими горячими губами.

До спальни с помощью Хайнца Фрица Драко добрался без приключений — если не считать снова капнувших на его мантию восковых пятен. Беззлобно ворча на привидение со свечой, Драко еще нашел в себе силы прочесть письма от родителей, пообещав обязательно написать ответ, решил не умываться перед сном и уже было проваливался в сон, когда в дверь постучали.

— О нет, кого там еще принесло?! — простонал Драко и кивнул чистящему его мантию домовику: — Открой.

Пока Хайнц Фриц, прихрамывая, шлепал к дверям, Драко закрыл глаза, пытаясь повлиять на происходящее: «Там никого нет. Сейчас окажется, что стук в дверь мне почудился, и я смогу уснуть. Там никого нет...» — внушал он мирозданию. Мироздание никак не отзывалось.

— К тебе можно? — неуверенный голос Эрхарда прервал мантру Драко.

— Wilkommen (2), — умирающим голосом вежливо ответил Драко, мысленно проклиная все и вся.

Эрхард тут же прытко забрался на кровать, махнул домовику, чтобы тот оставил их наедине, и, едва за Хайнцем Фрицем захлопнулась дверь, возмущенно заголосил:

— Мне нельзя в Любек на собрание Ганзейской Лиги Квиддича!

Его вопль встряхнул Драко, но недостаточно, чтобы полностью снять сонливость. Поэтому он вяло пробормотал:

— Ганзейской лиги? А тебя что, кто-то заставляет?

— Нет! Я хочу, но они сказали, что нельзя! — продолжал верещать Эрхард, сердито сверкая серыми глазенками. Выглядело это смешно, но сейчас Драко было не до умиления:

— Подумаешь, трагедия...

Эрхард еще больше вытаращился на него и вытянул шею, словно голодный птенец:

— Но там будут команды нашего региона! Всей Шлезвиг-Гольштинии и городов из Ганзейского союза!

— Да ну, об этой лиге вообще мало что слышно, и в чемпионатах она первой вылетает, — поддразнил кузена Драко, зевая. На самом деле Ганзейская Лига Квиддича вовсе не была такой уж слабой — время от времени они выигрывали первое место в турнирах по квиддичу.

— Ты не прав! — Эрхард сдвинул брови: — Все не легко... не просто! Там многие условия... Много всего! — от волнения путаясь в словах, доказывал он.

Драко лениво протянул руку и потрепал маленького кузена по светлым волнистым волосам:

— Ладно, ладно, все, признаю, что твои ганзейские квиддичисты — самые лучшие в мире. Ты, главное, не переживай так, а то еще заплачешь, а в твои годы это уже просто неприлично — сколько тебе там, одиннадцать?

— Мне двенадцать! — поправил его Эрхард. — И я не буду плакать. Но так нечестно. Я не могу колдовать, и меня никуда одного не пускают. А сегодня на тебя Коппелиус напал, и родители сказали, что все вокруг опасно. Но все люди, которые без магии, живут без нее!

Драко понимающе вздохнул: «Ах вот оно что!» Он на секунду представил себя на месте Райнхардта фон Шлехтглаубера: вот у него родился ребенок, который в магии беспомощнее котенка, не может ни защитные чары поставить, ни воздушную подушку сотворить, ни дезиллюзионное заклятье... «Удивительно, как он еще с ума не сошел от беспокойства?» — вздрогнул Драко.

— Я не дурак, я знаю, куда ходить и что делать! — Эрхард воинственно вскинул голову.

Драко невольно хихикнул:

— Ты сейчас похож на взъерошенного воробья.

Кузен секунду укоризненно смотрел на него, а потом показал Драко язык:

— Сам ты на воробья похож! Знаешь, что я сделаю, когда мы проведем ритуал и у меня будет магия?

— Подружишься с русалками? — припомнил Драко.

Эрхард помотал головой:

— Нет. То есть это тоже, но потом. Сначала я приду к родителям и прыгну в окно!

— Э-эм... Зачем? — не понял Драко.

— Чтобы они увидели, что со мной ничего не случится! — гордый своей выдумкой, объяснил Эрхард.

Драко издал сдавленный звук, еле сдерживая хохот:

— Да ты еще более чокнутый, чем Коппелиус. И накинь на себя одеяло, а то еще простудишься... Ты что, сюда босиком пришел? Кто ходит босиком по холодному полу — вырастет косолапым медвежонком, — пошутил он.

— Да? Не слышал об этом, — серьезно откликнулся Эрхард и послушно укрылся одеялом.

— Мне... мама так всегда говорила... ну, в детстве, — смутился Драко, ругая себя за не вовремя проснувшуюся заботливость. Наверное, это было потому, что ему невероятно хотелось спать.

Эрхард же вознамерился и дальше болтать:

— А потом я научусь летать на метлах. Ты сказал, что покажешь, как летаешь на метле. А меня можешь покатать?

Драко подумал, что стоило бы ненавязчиво напомнить кузену о старинной поговорке «Сквиб магу не товарищ» и пресечь эти слишком дружеские отношения между ними, но сейчас он никак не мог открыть ставшие невероятно тяжелыми веки, да и язык его не слушался. К тому же при успешном высвобождении магии Эрхарда с помощью вольпертингера он станет уже не сквибом, а полноценным магом.

— Если мы успеем провести ритуал через неделю, то я смогу сам слетать на собрание Лиги Квиддича! Ну, или мы все вместе поедем. Завтра будем репетировать ритуал, а если все получится... — все еще тараторил Эрхард, но Драко уже почти не слышал его, так как погрузился в сон.

И снилась ему зеленая змея с синими глазами, которая покачивалась в ветвях деревьев, ловя закатные лучи солнца, а вместе с ней ветки обвивали две похожие на нее змеи. А потом одна из змей увеличилась в размерах и повернула к Драко плоскую морду. «Нагайна!» — сообразил он, а все вокруг уже изменилось, и вот он уже сидел за столом в Малфой-мэноре, в окружении Пожирателей Смерти. Родители Драко молча смотрели на Темного Лорда, и их вроде бы бесстрастные лица на самом деле скрывали страх и тревогу. Темный Лорд приблизился к Драко и шипящим голосом поинтересовался:

— Может быть, ты, Драко, знаешь?

— Что? — еле слышно отозвался Драко, стараясь стать как можно меньше и не смотреть вбок — туда, где расположилась змея. Мать под столом сжала его руку, и Драко знал, что она так же держит и руку отца. Но, несмотря на материнскую поддержку, было страшно.

— Ты меня не слушал, — обвиняюще произнес Темный Лорд, а потом схватил со стола свечу и капнул горячим воском Драко на руку: — Ты меня не слушал! — и он подал знак змее, тотчас кинувшейся вперед...

— Нет! — Драко подскочил, проснувшись. Эрхард тихо сопел рядом, свернувшись в клубочек. А на руке у Драко и впрямь было восковое пятно.

— Да сколько можно? — шепотом выругался на призрака со свечой Драко и осторожно встал, стараясь не разбудить кузена. Прихватив палочку, он отошел подальше от кровати и вполголоса потребовал: — Ну-ка покажись! Я кому сказал?! Либо показывайся и говори, чего тебе надо, либо отстань от меня!

— Вы довольно грубы, — на подоконнике мгновенно материализовался полупрозрачный силуэт молодого мужчины, почти юноши, в давно вышедшей из моды одежде. — У меня достаточно тонкая душевная организация, чтобы принимать близко к сердцу мое нынешнее состояние. Проще говоря: я стесняюсь.

Драко мгновенно выставил вперед палочку и окинул холодным взглядом явившегося ему призрака, подмечая и кудрявый парик, и воротник-жабо, и превосходный крой костюма, и вычурные пряжки туфель.

— Ну, мистер стесняшка, и кто же вы, акромантул вас раздери, такой?!

Призрак изящно подлетел в воздух и уже там отвесил Драко легкий поклон:

— Жан-Кристоф Деко, к вашим услугам, месье!

Он говорил по-английски с ярко выраженным французским акцентом. Драко тоже чуть склонил голову:

— Драко Малфой... Вы француз?

— Почти, — снова уселся на подоконник Деко, закинув ногу на ногу и фривольно размахивая в воздухе туда-сюда кистями рук. — Родился я во Франции, но потом случилась революция, а санкюлоты там не слишком-то разбирали, маггл ты или маг. Пришлось сбежать в Бельгию, оттуда — в Голландию, затем перебраться в Англию... Ну а после обстоятельства сложились так, что я обосновался в Германии, где и погиб.

Драко зевнул. История призрака его не впечатлила — в Малфой-мэноре были и более колоритные персонажи. Да и портреты предков зачастую делились с Драко невероятными событиями своей жизни — взять хоть ту же Мелиссу Малфой, приходившуюся ему пра-пра-прабабкой.

— Понятно, — равнодушно отозвался Драко на речь призрака и враз построжал: — А теперь скажите-ка мне, месье Деко, что у вас за неприятная и даже неприличная страсть к оставлению восковых пятен на моей одежде?

Деко виновато опустил голову и запоздало отвел подальше руку со свечой:

— Покорнейше прошу простить меня. К сожалению, мое зрение и при жизни оставляло желать лучшего, да и здесь, в Готторфе, освещение не очень хорошее, поэтому приходится подносить свечу поближе, чтобы разглядеть кого-либо...

Драко скептически поднял бровь:

— Но зачем вы вообще за мной таскаетесь?

Услышав этот вопрос, Деко внезапно взволновался так, что стал еле видимым, и принялся метаться по комнате под потолком:

— Вам грозит опасность! — резко подлетев к уху Драко, страшным шепотом сообщил он. — Огромная опасность!

Драко испуганно отшатнулся:

— Опасность? Что за опасность?

— Она исходит от некой небезызвестной вам девицы, — прошипел Деко уже в другое ухо. — От этой искусительницы... О, я вижу на вашем лице растерянность и недоверие — точно так же не верил я, когда мне твердили, что прелестная Амалия вовсе не любит меня, а нужен я ей лишь как жертва в одном очень, очень опасном ритуале!

— Ритуале?! — вздрогнул Драко.

— Да-да! И сейчас, боюсь, история повторяется: эта девица, Мари, ведет вас на заклание, а вы доверчиво следуете за ней, — настойчиво уверял его Деко.

Драко хлопал ресницами, пытаясь осмыслить услышанное:

— То есть... Вы хотите сказать, что Мари собирается использовать меня как жертву в ритуале вызова вольпертингера? — он невольно покосился на вроде бы спящего Эрхарда.

— Вот именно, мой друг, вот именно! — Деко стал плотнее и, если не приглядываться, выглядел как настоящий человек. — Я просто не в силах наблюдать не вмешиваясь, как по вине подлой, хитрой искусительницы гибнет еще один юный мужчина!

Драко потер подбородок. Слова Деко не никак не укладывались в его голове.

— Глупость какая. Мари вовсе не похожа на искусительницу, которая собирается приносить меня в жертву. Да и остальные... Они бы не посмели!

— Вы действительно так считаете? — вкрадчиво поинтересовался Деко. — На вашем месте я бы не был... Хотя о чем я говорю — на вашем месте я как раз и был таким же доверчивым! «Ах, Амалия — чистая, открытая, веселая душа», — говорил я себе. «Это просто глупые слухи», — говорил я себе... Даже лежа на жертвенном алтаре, я все еще надеялся, что это просто шутка.

Драко молчал. С одной стороны, не стоило так просто отмахиваться от предупреждения призрака, с другой же — Мари совершенно не тянула ни на какую «хитрую искусительницу», которая собиралась бы заманивать его в свои сети. «Хотя что я знаю о Мари? Я и знаком-то с ней не так давно...» — засомневался Драко. Но все же ему казалось маловероятным, что кузены собирались использовать его как жертву, не беспокоясь о последствиях. Ведь случись с ним что-нибудь, отец бы перевернул вверх дном весь замок, а мать бы уничтожила всех, кто посмел бы поднять руку на ее сына! «Но что мне-то с того будет, если меня уже не станет? — хмурился Драко. — И ведь "принести в жертву" не обязательно равно "убить". Можно принести в жертву многое — здравый рассудок, магическую силу, здоровье. А обставить это все можно как несчастный случай... Но Мари? И Эрхард? Или Зигфрид? Нет, это просто смешно — подозревать их в таких бесчестных намерениях. Хотя подозревал же я их раньше... Неужели они каким-то образом усыпили мою бдительность?» — мучительно размышлял Драко.

— Да что я усердствую? — всплеснул руками призрак. — У вас же есть чудесный инструмент, с помощью которого вы без усилий можете и сами подглядеть чужие действия, и разгадать чужие планы.

Драко непонимающе уставился на него:

— Какой еще инструмент?

— Да тот, что вы спрятали в недра своего сундука, — усмехнулся Деко. — Тот, от чего просто разит сильной магией.

От его слов Драко так и застыл: в сундуке лежали и белый опал, и полученные от Коппелиуса очки. Облизнув губы, он все же на всякий случай тихо переспросил:

— Я не понимаю... О чем вы?

Деко снисходительно улыбнулся и сделал жест рукой, словно подносил к глазам лорнет:

— Вам будет легко разглядеть некоторые важные вещи, — загадочно сказал он. — А вот вторую штучку я бы не советовал вам долго держать при себе. Ее стоит либо использовать с определенной целью и избавиться от нее, либо просто избавиться — и как можно быстрее. Кстати, могу посоветовать человека, который бы очень заинтересовался ей. Правда, встречал я его много лет назад, но почти уверен, что он жив до сих пор, хотя и невероятно стар. Его зовут Дэвин О’Тул, он ирландец, но проживает в Брюсселе — оттуда ему было бы не так-то легко выбраться...

— Благодарю, я и сам разберусь, — довольно грубо оборвал его Драко, покосившись на Эрхарда. Не хватало еще, чтобы любопытный кузен проснулся и подслушал, о чем идет речь.

Деко не на шутку обиделся:

— Мне кажется, вы слишком легкомысленно относитесь к моим предостережениям и пренебрегаете моими советами! Что ж, ваше право, — заключил он и в тот же миг пропал, словно бы его и не было.

— Надо же, какие мы нервные, — немного расстроенно пробормотал Драко в пустоту. Конечно же, не стоило торопиться с высказываниями и послушать призрака еще немного — возможно, он выдал бы больше полезной информации. «М-да... Надо было, действительно, подумать дважды, прежде чем говорить, — вздохнул Драко. — Ну да что поделаешь — придется разбираться самому и с очками, и с этим так называемым "заговором" со стороны Мари».

Он подошел к сундуку, где хранились его опасные сокровища. Посматривая время от времени на Эрхарда — не проснулся ли — Драко быстро вытащил завернутые в носовой платок очки «Alia visio». В неверном лунном свете ему на секунду показалось, что вместо стекол в них сверкнули чьи-то глаза, и он чуть не выронил хрупкую вещицу. Впрочем, при дальнейшем рассмотрении у окна в оправе оказались только прозрачные стекла. Скорее всего, это слабое освещение сыграло с ним злую шутку. Тем не менее у Драко не сразу хватило духу надеть очки, и какое-то время он просто придерживал их обеими руками перед собой, разглядывал сквозь стекла комнату и двор, но не находил никаких отличий.

Поколебавшись, он все же нацепил их на нос, но, опять же, ничего не изменилось. «Неужели Коппелиус подсунул мне подделку?» — закралось ему в душу ужасное подозрение. Это было бы обидно, принимая во внимание ту невероятную опасность, которой Драко подвергся из-за очков... Впрочем, на самом-то деле он не имел права предъявлять претензии, так как очки-то достались ему не совсем честно — как и деньги, хотя сам Драко предпочитал считать их оплатой за «невежливое нападение чокнутого старика». «В конце концов, в том, что наша сделка сорвалась, виноват Коппелиус. И если ему так нужен скорпион, то он мог бы сам заявиться сюда и напомнить мне о нем, — оправдывался перед собой Драко. — Я-то уж точно к нему больше ни ногой! Хотя, конечно, вышло не очень-то справедливо — деньги и очки у меня, а опал я так старику и не отдал, но... Как говорит мой отец, в бизнесе не все так просто и правильно».

И только лишь Драко успел подумать об отце, как перед глазами предстали неясные очертания его кабинета, кипы бумаг на столе и двигающееся по ним перо, выписывающее прямые строки: «...не доставит нам никаких проблем. Стоит лишь напомнить ему о том, какую роль он играл при одной важной персоне, ныне уничтоженной...» — с каждой секундой абрисы букв становились все ярче, так что создавалось впечатление, что это сам Драко сидел за столом и писал их. В потрясении он сорвал с себя очки и осмотрел их — стекла так и оставались незамутненными и выглядели, как обычные. Драко с осторожностью снова заправил дужки себе за уши. «...С уважением, Люциус Малфой», — прочел он появившиеся за это время на бумаге строки, которые тут же перекрыла чернильная печать с отцовским вензелем, поставленная холеной, белой, отцовской же рукой. «Это что же, я вижу через отцовские глаза?» — ошеломленно ахнул Драко. Тем временем его отец перевел взгляд на дверь, и перед Драко предстала мать в тонкой ночной рубашке, державшая в руках небольшой светильник. Сердце Драко сжалось от тоски по ней, особенно, когда мать ласково улыбнулась ему — хотя на самом деле его отцу. Ее губы шевельнулись, но звука слышно не было. Все вокруг слегка дернулось так, словно бы отец кивнул в ответ. «Наверное, она, как обычно, позвала его спать, ведь уже поздно, а он снова засиделся в кабинете», — сообразил Драко и тут же поспешно сдернул с носа очки, так как мать тем временем приблизилась к отцу и, видимо, поцеловала его — по крайней мере, ее глаза оказались совсем рядом, и их выражение было таким, что Драко пару секунд от смущения не мог прийти в себя. «Тьфу ты, тоже мне, нашли время, — фыркнул он, покручивая в пальцах дужку очков. — Ладно, родителей тогда тревожить больше не стоит. Кого бы еще посмотреть? Мари наверняка спит... А вот что, кстати, видно, если человек спит?» — Драко снова надел очки и подумал о Мари. Перед глазами потемнело, но больше ничего не случилось. «Значит, сны разглядеть нельзя», — понял Драко. Потом он поочередно попробовал подглядеть через дядюшку и тетушку, Эрхарда, Зигфрида и даже Клару Коппелиус, но они все спали. Использовать для подглядывания глаза Коппелиуса Драко не решился, настройка на призрака Жан-Кристофа Деко не дала никакого результата, равно как и на портреты из фамильной галереи Малфоев. Хайнц Фриц был занят подшиванием скатерти, и разглядывать через него это дело оказалось невыносимо скучно. «А если попробовать понаблюдать за кем-то из Министерства? Хотя почему "за кем-то"? За Кингсли Шеклболтом!» — разошелся Драко, представляя себе образ министра. Но и тот, наверное, спал, потому что перед глазами просто потемнело. «Ничего, зато я знаю, что это возможно, — понял Драко. — Неудивительно, что отцу так были нужны эти очки. Но сейчас лучше снова лечь спать, еще успею завтра насмотреться».

Он снова закутал очки в носовой платок, накапал себе зелье, которое колдомедики и санаменторы из Мунго предписали ему принимать каждый вечер и о котором Драко постоянно забывал, и снова улегся в кровать, рядом с раскинувшимся во сне Эрхардом.

На этот раз, возможно, благодаря зелью, спал Драко без кошмаров и проснулся, когда солнце светило вовсю, а Эрхарда в комнате уже не было.

— Ну и хорошо, — потянулся Драко и еще пару минут лениво повалялся в постели, прежде чем встать. Он немного повоевал с ванной и душем, а потом, мокрый, выскочил в комнату, чтобы одеться.

— Verdammt! (3) — послышался изумленный детский голосок от окна, затем раздалось шуршание, вскрик и непонятное лопотание на немецком.

Драко кинулся туда и в последнюю секунду успел ухватить за руки чуть не свалившихся близняшек-кузин, странным образом оказавшихся на парапете, идущем вдоль стены.

— Держитесь! — он беспомощно оглянулся на мирно лежащую на тумбочке палочку, но понял, что даже если призовет ее «Акцио», то не сможет поймать, ведь обе руки были заняты.

Одетт и Одиль, на удивление, не вопили и даже не сильно дергались, а организованно подтягивались, пытаясь забраться обратно на парапет.

— Акцио! — все же попытался Драко и мотнул головой, пытаясь поймать подлетевшую палочку зубами, но не смог. Он подтолкнул ее к себе ногой, однако при этом случайно чуть было не выпустил руку то ли Одетт, то ли Одиль, и решил больше не рисковать.

— Ich bin da! (4) — подмога подоспела как раз вовремя: Хайнц Фриц ловко дернул вверх одну из близняшек, подцепил за воротник другую, и они оказались за подоконником, в безопасности.

— Спасибо... — Драко уселся прямо на пол, отходя от испытанного потрясения, и запоздало прикрылся поданным ему домовиком полотенцем.

Близняшки уже весело прыгали вокруг него, словно бы и не они только что болтались между небом и землей.

— Du bist der Beste! — сообщила ему одна из них.

— Да, конечно, я лучший, — подтвердил Драко, переводя дух, и собрался было отругать их, но эту инициативу уже перехватил Хайнц Фриц. Под градом недовольных выкриков старого домового эльфа близняшки моментально растеряли свою жизнерадостность и насупились.

— Das ist total bescheuert! — заключил Фриц, и Драко кивнул, соглашаясь с ним:

— Да, это совсем глупо!

Одна из двойняшек печально склонила голову, а другая сосредоточенно ковыряла ногтем кирпичную кладку стены.

— Entschuldigung, (5) — слаженно протянули они.

Драко усмехнулся: уж слишком девчонки напомнили ему его самого в детстве, когда отец отчитывал его за какой-то проступок. Мать, конечно, тоже порой ругала Драко, но куда реже: она разрешала ему, по мнению отца, «слишком многое», — и Драко всегда был ей за это благодарен.

— Ладно, забыли. Зачем вы вообще полезли на этот парапет? — и, видя, что они не понимают, попытался на немецком: — Warum... auf der Bruestung? (6)

— Einfach so... — пожали плечами близняшки, мило улыбаясь.

— Просто так?! — теперь они еще сильнее напомнили Драко о собственном детстве. — Больше так не делайте, — наставительно погрозил он им пальцем, но не выдержал полностью своей роли и расхохотался.

Одетт и Одиль, которые словно бы только и ждали этого сигнала, тут же полезли к нему обниматься, так что Драко с трудом удержал на месте прикрывающее его полотенце.

— Все, все, хватит подлизываться! А теперь идите, мне надо привести себя в порядок к завтраку, — неловко отпихнул он девчонок.

Пока Хайнц Фриц подготавливал ему одежду и помогал причесаться, Драко не удержался и снова заглянул в магические очки. На этот раз Мари уже не спала, и он получил возможность разглядеть ее комнату — залитое солнцем помещение с обтянутой зеленой узорчатой тканью мебелью и шкафами темного дерева, забитыми книгами, статуэтками, мягкими игрушками и прочей дребеденью. Ванная комната у Мари оказалась меньше, чем та, что досталась Драко, но душ был более новой модели и совершенно не капризный — по крайней мере, он не плевался водой, когда Мари вытиралась.

— Херр Малфой, вы берете эти туфли? — отвлек Драко Хайнц Фриц, и пришлось ткнуть наугад в какие-то из них, чтобы не отрываться от захватывающего зрелища.

Когда Мари собралась и вышла в коридор, она встретила Клару Коппелиус, и Драко в очередной раз поразился тому, насколько та внешне напоминала своего деда — разве что была повыше. «Или все же он ей отец? В книге было написано, что у него две дочери... Да какая, в сущности, разница?» — долго думать об этой девице Драко не хотелось — отчего-то это раздражало его все сильнее, и он через несколько секунд уже почти возненавидел ее. Да и Мари вызывала теперь у него недовольство — она слишком долго о чем-то болтала с Кларой, а Драко не слышал ни слова. «Еще и мимика у этой Клары совсем слабая — я даже по движениям ее губ ничего не могу прочесть! Что за отвратительная девица!» — разозлился он вконец, в негодовании снял очки... и вмиг успокоился. Клара уже не казалась ему такой противной, а долгий разговор Мари с ней — таким неприятным. «Вот это да... — потрясенно и с новым интересом оглядел Драко очки. — Неужели же это они так на меня повлияли? Это они вызвали во мне эту странную злость? Или же нет? Надо будет потом еще попробовать разобраться в принципе их действия».

Драко поспешил снова спрятать очки в сундук — и вовремя, так как через пару минут на пороге его комнаты появилась Мари собственной персоной:

— Ты готов? — она подошла к нему и прошептала так, чтобы не слышал Хайнц Фриц: — После завтрака будем репетировать ритуал. Окс Хемиш тоже присоединится к нам, поэтому мы все будем в сборе и репетиция в точности повторит настоящий обряд...

Примечания:

1. Слова из старой народной немецкой песни.

2. Wilkommen (нем., Вилькоммен) — Добро пожаловать.

3. Verdammt! (нем., Фердаммт) — Проклятье!

4. Ich bin da! (нем., Ихь бин да) — Я тут!

5. Entschuldigung (нем., Энтшульдигунг) — Извините.

6. Warum... auf der Bruestung? (нем., Варум... ауф дер Брюстунг?) — Почему... на парапете?

В старой башне ветер дует,

Стрелки крутят оборот,

Жизнь твою или чужую

Вольпертингер заберет!

Не зевай и не рискуй:

Круг держи да знай колдуй!

Ритуал вызова вольпертингера не был сложным, но, как показала первая же репетиция, существенно опустошал запас магических сил участников. Начинать ритуал следовало за пять минут до полудня — хотя призыв волшебных сущностей было куда легче осуществить ночью, когда магия особенно сильно отзывалась на любое воздействие, но днем этих самых сущностей, включая вольпертингера, было намного легче удержать в подчинении. А оказаться рядом с вырвавшимся на свободу неуправляемым существом, которое могло лишить их магии, не хотелось ни Драко, ни остальным.

Местом ритуала была выбрана Воющая башня замка Готторфа, получившая свое название из-за того, что в ветреную погоду из вентиляционных шахт доносились жуткие завывания. Благодаря особому расположению окон в полдень солнечные лучи падали на середину просторного помещения наверху башни, куда приходился и центр старательно нарисованной Мари пентаграммы. В краску следовало добавить по капле крови участников обряда, и Драко тоже пришлось подставить палец для укола. Он собирался было поныть о том, что ему больно, но сдержался, так как даже Эрхард перенес укол стоически. Затем все встали по заранее распределенным местам в ключевых точках пентаграммы, а Эрхард уселся на пол внутри нее.

Сосредоточенные и строгие лица Клары, Оксигена, Зигфрида и Мари заставили Драко напрячься, а в его ушах снова зазвучали слова предупреждения, сделанного ему призраком со свечой. Под тиканье старых напольных часов, отсчитывавших секунды до начала ритуала, внезапно очень легко поверилось, что Драко действительно собираются принести в жертву. Сдерживая дрожь в коленях, он уже заозирался, ища дверь, но тут Зигфрид подмигнул ему с легкой улыбкой, и напряжение, а с ним и страх, ослабли, хотя и не пропали совсем. «Я же не просто собираюсь помочь Эрхарду, я участвую в открытии невероятного метода возвращения магии сквибам, — стиснул кулаки Драко. — Это вернет равновесие в волшебный мир, в чистокровных семьях снова будут только дети с магическим даром, а я прославлюсь на весь свет».

За пять минут до полудня были произнесены нужные заклинания, и пятеро «образующих круг» сконцентрировались, полусознательно выбирая из множества нитей магической паутины лишь те, которые подсказывали им звучание и тональность слов заклинания. Направляемый незримыми «указателями», состоящими из связи заклинаний с магическим фоном, Драко высвободил колдовскую энергию и вплел ее в так ясно ощущаемые теперь путы, оплетавшие его. Задыхаясь, слабея, пошатываясь, он открыл глаза и отчетливо увидел мерцание, исходившее из его рук и достигавшее ладоней Мари с одной стороны и Клары — с другой. Это же мерцание связывало Клару с Оксигеном, Оксигена — с Зигфридом и, завершая круг, тянулось от Зигфрида к Мари. Все они выглядели неважно: бледные, с заострившимися чертами лица, широко распахнутыми глазами и раскрытыми в попытке захватить побольше воздуха ртами. Часы начали бить полдень, и теперь, чтобы завершить ритуал, требовалось усилием перенаправить центр энергии на Эрхарда, указав его как главную «жертву» вольпертингера. А когда отнимающая магию химера возникла бы в пределах их ощущения, тоже запертая в пентаграмму, как и Эрхард, через отведенное время следовало нанести ей оглушающий удар и тут же разорвать круг. Тогда вольпертингер не успел бы полностью отрезать Эрхарда от магии, а лишь ослабил бы связывающую его магическую паутину. Таким образом, Эрхард смог бы «тянуть» за паутину при колдовстве, как это делали волшебники — как следовало из прочитанной и дополненной им Теории Паутины. Самым главным было не промедлить, чтобы вольпертингер не успел разрушить соединение Эрхарда с магической сетью, и не ослабить круг, чтобы не стать и самим объектами нападения. Исходя из этих необходимых действий, почти вся ответственность за проведение ритуала падала на магов. Тем не менее и от Эрхарда требовалась непростая вещь: во время атаки вольпертингера он обязан был вовремя распознать, что уже может влиять на магическую паутину, хотя до сих пор Эрхард никогда не пользовался магией и не знал толком, что должен ощутить. Но если бы он подал сигнал слишком рано, то ритуал не принес бы успеха, и, более того, совсем голодный и разъяренный вольпертингер мог бы накинуться на других участников. А задержись Эрхард с ответом, для него навек пропала бы всякая надежда обрести колдовскую силу.

Но так как сейчас это была лишь репетиция, упражнение, то с последним ударом часов все просто ослабили выброс магической силы, не перекидывая ее на Эрхарда. Драко сразу показалось, что его освободили от тяжкого груза, в голове прояснилось, стало беспричинно весело, и он расхохотался. Остальные, видимо, испытывая те же самые ощущения, подхватили его смех, наперебой громко и возбужденно обсуждая ритуал и его сложности. Затем они решили попробовать еще раз, хотя время было уже за полдень, — но ведь они не собирались вызывать вольпертингера сейчас: для благоприятного исхода следовало дождаться определенной фазы лунного цикла, до которой оставалось еще около двух недель.

Вторично поддерживать круг оказалось еще тяжелее, и все, даже казавшаяся Драко неутомимой Клара, запыхались, словно совершили небольшую пробежку. Только Эрхард выглядел свежим, ведь ему не требовалось прилагать никаких усилий. Третий раз дался и того труднее. Драко вынужден был прислониться к стене — ноги едва держали его. Мари последовала его примеру. Окс Хемиш присел на корточки, а Клара Коппелиус прикрыла глаза, в изнеможении опершись о подоконник.

— Ну все, хватит, а то мы так до смерти вымотаемся и завтра не сможем упражняться, — подал голос измученный Зигфрид, сдувая со лба слипшиеся от пота рыжеватые волосы и протирая стекла очков. — Идемте отсюда, передохнем на свежем воздухе, а потом попросим Драко показать нам, как здорово он катается на метле, если он еще будет в состоянии это сделать...

Спускаясь по лестнице, Драко пару раз споткнулся и чудом не упал, да и остальные еле плелись. Едва добравшись до лужайки, все повалились мешками на стриженую траву. Зигфрид приказал домовым эльфам принести что-нибудь подкрепиться. Бутерброды с запеченным сыром и помидорами придали Драко сил, а расспросы Мари, Зигфрида, Эрхарда и присоединившихся к ним близняшек о его успехах в квиддиче подбодрили не хуже поданного домовиками крепкого кофе. Даже Окс и Клара слушали внимательно, поэтому Драко совсем разошелся. Ему принесли метлу Зигфрида, и он раскритиковал ее, профессионально разбирая по прутикам и сожалея, что отослал купленные в Любеке метлы прямиком в Малфой-мэнор. Потом все же опробовал ручку, которая оказалась не столь удобной, как те, к которым он привык. Но метла, против ожидания, показала хорошую маневренность, а аплодисменты зрителей и их восхищенные крики, когда Драко совершил пару сложных виражей, окончательно улучшили его настроение.

— Здорово! — Эрхард с сияющими глазами подбежал к Драко, как только тот приземлился. — А ты можешь меня покатать?

— Вообще-то я принципиально никого не катаю, но... так и быть, сделаю для тебя исключение, — благосклонно отнесся к нему Драко, получив в награду счастливый вопль Эрхарда и радостную улыбку Мари.

Кузен был легким, но так вцепился Драко в плечо и столь крепко обхватил за талию, что управлять метлой было невозможно, как и вообще двигаться, и о каких-то трюках в воздухе не могло быть и речи; но Эрхарду и без того все понравилось.

— Ты слышал про Самиру Алалуш, Себастьяна Кляйна и Мустафу Тунша? Они полетели вокруг света на метле! Летели, останавливались, снова летели. А над океаном нельзя останавливаться, и они спали — сначала один, потом другой, но летели! — взахлеб делился Эрхард. — Когда у меня будет магия, я тоже буду летать. Может, даже вокруг света... Только не сразу — сначала мне надо будет много учиться, чтобы выучить практическую магию и чтобы в школу меня взяли, — строил он планы. — Но летать я буду тоже. Сначала немного, а потом далеко. Это так здорово! А ты меня никогда не катаешь! — упрекнул он старшего брата.

Зигфрид покачал головой:

— Я и сам не великий мастер летать, куда мне еще брать пассажиров. Вот на лодке — пожалуйста.

Конечно же, близняшки тоже потребовали, чтобы их взяли в полет, ну а после них попросилась и Мари. Когда ее руки обвили его тело, Драко чуть не застонал от удовольствия и кружился с ней на метле дольше, чем с остальными, несмотря на то, что Эрхард начал возмущаться несправедливостью.

— Нравится? — повернул Драко голову к Мари, а она только покрепче прижалась к нему и кивнула, подставляя лицо встречному ветру.

Оксиген Хемиш и Зигфрид навязываться не стали, но Клара Коппелиус вдруг выступила вперед.

— Мне тоже хотелось бы ощутить полет, — своим лишенным интонаций голосом сказала она.

Драко растерялся. Подниматься в воздух вместе с родственницей сумасшедшего старика ему не хотелось, но Мари так просяще улыбнулась ему, что он не смог отказать ее подруге. Впрочем, Клара вела себя благоразумно и спокойно сидела на древке метлы весь полет. Но все равно от ее размеренных слов, от холода, которым от нее веяло, от ее заученных улыбок Драко было не по себе. Ему все казалось, что если приложить ухо к ее груди, то там будет слышно тиканье и щелчки механизма, а не человеческое сердце.

— Еще, еще кататься! — вопили близняшки, да и Эрхард от них не отставал, но тут словно из ниоткуда на газоне возник Хайнц Фриц:

— Герр Малфой, к вам гость, фрау Паркинсон, — оповестил он.

— Панси? Так зови ее сюда, — беспечно отозвался Драко, усаживая Одетт и Одиль на метлу.

— Фрау Паркинсон хочет поговорить с вами наедине, — возразил домовик.

Заинтригованный Драко последовал за ним до самого холла, где его ждала Панси. Гордая осанка, поднятая голова, легкая улыбка — все выдавало в ней теперь уверенность в будущем и оптимизм. Светлые брючки особого покроя, который стройнил ее ноги, были прикрыты до колен подобием амазонки, словно бы Панси собиралась скакать верхом. Драко обнял ее в знак приветствия и одобрительно заметил:

— Ты чудесно выглядишь. Богатство тебе явно к лицу.

Она приняла его шутку все с той же спокойной улыбкой:

— На самом деле от этого богатства нет никакого толку, пока я прозябаю здесь, в несчастном городишке. И, собственно, потому я и пришла сейчас: хочу попрощаться. Вечером я отбываю в Париж, а оттуда отправлюсь в Америку.

— В Америку?

Драко совсем не понравилось то, с какой легкостью Панси говорила о своем отъезде, словно бы ничуть не жалея, что они расстанутся.

— Да. Там Борджину будет сложнее найти меня, чтобы расквитаться за кражу скорпиона, — Панси прикрыла глаза. — Я устала бояться. А теперь, когда у меня есть деньги, я могу хорошо спрятаться и жить в свое удовольствие.

— Послушай, — встревожился Драко, — так ты думаешь, Борджин мог проследить тебя и до Готторфа?! Ты думаешь, он мог узнать, что и я... что ты... что я тебе...

— Не беспокойся, тебе он ничего не сделает, — заверила его Панси. — Он не рискнет пойти против Малфоев — даже в нынешней ситуации. Твое имя и сейчас продолжает пугать таких мелких негодяев, как Борджин. Если бы я была Малфой, мне тоже нечего было бы бояться, — она ухмыльнулась. — Нет-нет, это не намек. Хотя... Даже будь это намек, ты все равно притворился бы, что ничего не понял, не правда ли?

Драко слегка смутился:

— Пэнс... Эм-м... Но...

Панси ухватила его за руку:

— Да ладно тебе, Драко, это не твоя вина, что ты в меня не влюблен. Правда, в последние годы в школе мне стало казаться, что ты испытываешь ко мне нечто большее, чем дружбу. Помнишь, тогда, когда мы всю ночь просидели, откровенничая и...

— Ночь? Вместе? — перебил ее удивленный Драко. — Какую ночь?

Она прищурилась:

— Ну, помнишь, как раз перед тем, когда тебе нужно было... то есть когда Снейп... Ну, тогда ты пришел за мной, и...

— Я? — Драко захлопал ресницами. — Ты вообще о чем? Это точно был я? Может, это был кто-то другой под оборотным зельем?

Панси отпустила его и отступила на пару шагов:

— Ты говорил, что память тебе не стирали, а просто убрали эмоции. Ты в этом уверен?

Драко не знал, что и думать. «А что, если я действительно этого не помню? А что, если есть и другие вещи, которые я забыл? Если на самом деле санаменторы стерли мне какие-то воспоминания?! — предположил он и прислушался к своей внутренней реакции на эту догадку. Внутри было пусто и немного грустно, но какого-либо трепета или потрясения он не ощущал. — В конце концов, одним воспоминанием больше, одним меньше — какая разница?»

— Драко? — вывела его из задумчивости Панси. — Ты в порядке?

— Угу. Насколько можно быть в порядке, когда вдруг выясняется, что у тебя амнезия. То есть, у меня, — он попытался улыбнуться. — Ладно, живу же я как-то без этих воспоминаний. Значит, не такие уж они и важные... — он осекся, потому что у Панси стало непонятное выражение лица — то ли собиралась плакать, то ли смеяться.

Какое-то время они оба неловко молчали, а потом Панси снова полезла обниматься и все же зашмыгала носом, а глаза у нее покраснели, да и Драко тоже расчувствовался: Америка находилась неблизко, и это значило, что видеться с Панси они будут редко.

— А Блейз тоже едет с тобой? — с неожиданно проснувшейся ревностью поинтересовался Драко. — В Америку?

Панси захихикала сквозь слезы:

— Ох, нет! Наш Блейз снова учудил — он опять страстно влюблен и на этот раз, кажется, взаимно!

— Правда? В кого же? Это кто-то отсюда, из Готторфа? Когда он успел?! — завалил ее вопросами потрясенный Драко.

Панси снисходительно фыркнула:

— Это хозяйка нашей гостиницы, фрау Боненполь... Помнишь, ты ее видел, когда мы заселялись? Такая высокая, светловолосая, приятная на вид. Блейз уже зовет ее «моя дорогая Майкэ» и любезничает с ней вовсю. А эта тетка словно помолодела, скинула лет двадцать и теперь чирикает с ним, как вылупившаяся нынешней весной птичка.

— Откуда у него эта страсть к дамам постарше? — насмешливо покачал головой Драко.

Они еще немного обсудили Блейза и его фрау, а потом Панси заторопилась — ей надо было принять ванну перед поездкой.

— Ты хоть пиши мне, — Драко снова взгрустнулось.

— Обязательно... А ты, если захочешь, мог бы меня навестить... как-нибудь, — пряча глаза, предложила Панси и крепко поцеловала его в губы. Драко на секунду замер, а потом ответил на ее поцелуй.

— Ну все, — она отстранилась первой, вытирая слезы. — Я буду скучать, — и выбежала за дверь, чуть не налетев на выскочившего под ноги домового эльфа.

Драко перевел дух и пригладил волосы. «Америка не так уж и далеко от Великобритании», — попытался утешить он себя, но горечь все равно не отступала.

Однако следующие дни пролетели так быстро, что грустить об отъезде Панси было некогда. До обеда Драко упражнялся вместе со всеми в вызове вольпертингера, стараясь не переутомляться, а во вторую половину дня с Мари, Эрхардом и близняшками осматривал достопримечательности тех близлежащих городов, где были магические улочки, — потому что в маггловские районы Драко заходить наотрез отказывался. Пару раз к ним присоединялись и Окс с Кларой, но чаще всего они оставались в замке: Окс что-то чудил с алхимией, а Клара просто дремала в кресле-качалке. По вечерам же Драко строчил все никак не кончавшееся письмо родителям, а за сытным ужином общался с обитателями готторфского замка.

Об очках «Alia visio» он тоже не забывал, хотя и старался надевать лишь ненадолго, чтобы избежать побочных эффектов в виде раздражительности и плохого настроения. Он подсматривал какое-то время за высокопоставленными людьми из британского Министерства магии, потом переключился на учителей из Хогвартса, опробовал парочку родственников, но все это ему быстро наскучило. В самом деле, сколько можно было рассматривать подписываемые министром бумагами и вглядываться в лица его сотрудников во время беззвучных совещаний? И стоило ли терять время на учеников Хогвартса и проверку их домашних работ? Да и родственники не занимались ничем впечатляющим... Панси Паркинсон поначалу представилась Драко подходящим объектом для наблюдения, но через пару дней она сменила шумный Париж на отправившийся в Америку теплоход, и вид бескрайнего океана вскоре опротивел Драко. Блейз Забини слишком увлекся своей фрау Боненполь, а она была не во вкусе Драко.

Пришлось обратить взор на обитателей замка Готторф. Драко «побывал» через Зигмунда на рыболовном судне, принадлежавшем фон Шлехтглауберам; изучил распорядок дня тетушки Адель, занятой по большей части домашними хлопотами; поближе узнал дядюшку Райнхарда, оказавшегося весьма энергичным и деловым человеком. Эрхард и близняшки и без того хвостиками таскались за Драко, так что и очков не требовалось, чтобы сказать, что они видят в данный момент. Клара с Оксом тоже были постоянно на виду. И в конце концов Драко переключил все свое внимание на Мари. Он знал уже в мельчайших подробностях обстановку ее комнаты, ее одежду, ее привычки. И если, с одной стороны, это знание заставляло Драко все больше и больше влюбляться в нее, то некоторые мелочи не давали ему покоя. Например, Мари по вечерам подолгу стояла у окна, глядя в темноту и произнося какие-то слова, — Драко мог видеть краем глаза, как шевелятся ее губы, но не слышал самих слов. Эта ее особенность казалась ему странной и пугающей. Кроме того, Мари слишком много времени проводила с подозрительной Кларой Коппелиус, а как-то раз Драко застал их пристально рассматривающими длинный изогнутый клинок с рунами, обычно висевший на стене в одном из залов замка. Лезвие у клинка было острое, а по краю проходил желобок для стекания крови.

В данных обстоятельствах, чем ближе становился условленный день ритуала, тем больше не давали Драко покоя мысли о словах призрака со свечой. Неужели же в этом, казалось бы, мирном замке и впрямь замышлялось нечто ужасное, касающееся его, Драко Малфоя, которого — по словам привидения Жана-Кристофа Деко — собирались принести в жертву во время обряда? Верить в это не хотелось, но и пренебрегать малейшей угрозой собственной безопасности Драко не привык. «Надо узнать о Деко побольше. Мне до сих пор совершенно непонятны мотивы его расположения ко мне: зачем ему вообще было меня предупреждать? Он не показался мне альтруистом, а его выгода пока совсем не ясна — как и он сам», — рассуждал Драко в ночной тишине, когда Эрхард, до тех пор безостановочно проболтавший пару часов о различных научных теориях магического мира и о том, что он будет делать, когда обретет магию, наконец отправился спать, а Мари ушла вместе с ним. Последний факт немного задел Драко — после долгих подглядываний за Мари через магические очки ему уже начало подсознательно казаться, что между ними установились куда более близкие отношения, чем оно было на самом деле. А раздражение и нервозность, вызываемые очками, только усиливали его плохое настроение. Не удержавшись, Драко снова потянулся за творением Коппелиуса и несколько минут рассматривал страницы книги, которую Мари читала перед сном. Но ее глаза вскоре закрылись, и Драко, весь дрожа от нараставшей в нем злости, вынужден был выпить успокоительные капли, запас которых неуклонно уменьшался.

«Ей на меня плевать! — стукнул он кулаком по столу. — Она настолько же бесчувственна, как и Клара Коппелиус, бездушная кукла! И вполне возможно, что она действительно вынашивает гнусные планы на мой счет... Нет, не думаю, что она решила бы меня умертвить, но отобрать мою магическую силу, чтобы передать этому маленькому сквибу, Эрхарду — такое она вполне могла бы задумать!» — Драко отложил очки и вскочил, готовый бежать в комнату Мари, намереваясь выбить из нее признание.

— Герр Малфой? — после короткого стука в комнату заглянул Хайнц Фриц, и Драко опомнился, уже стоя на пороге перед дверью.

Растерянно оглядев сгорбленного домовика, он глубоко вдохнул и медленно выдохнул: «Да что же это такое? Маг я или нет?! Неужели же я не могу справиться с какими-то очками, что они каждый раз так сильно на меня влияют?!»

— Хорошо, что ты заглянул, — контролируя каждый свой жест и интонации голоса, сказал Драко домовику. — Мне необходима твоя помощь.

Хайнц Фриц просиял, даже морщины на его мордочке слегка разгладились:

— Да, герр Малфой?

Драко усмехнулся. Недаром он ежедневно выслушивал бренчания столь любимой домовиком цитры — Хайнц Фриц был готов на многое ради ценителя его музыки. «Даже жаль, что не нужно ничего такого запретного или опасного», — расстроился на секунду Драко, что такая прекрасная возможность использовать домовика пропадает втуне.

— Ты знаешь о призраке, который оставляет восковые пятна? — вслух поинтересовался он.

Хайнц Фриц разволновался:

— Ja, genau, ich kenne ihn! (1) Я могу... я знать он! — он замотал головой вверх-вниз, и Драко не мог отвести взгляда от маленьких острых рожек на голове домовика. — Я знать, плохой человек! Пятна, пятна, всегда пятна от такой человека! Плохой, плохой, — затянул Хайнц Фриц.

— Ну все, все, я понял, — перебил его Драко. — Перейдем к делу. Тебе известно, откуда он взялся, действительно ли француз? И как он все-таки погиб?

Хайнц Фриц тяжко вздохнул и, усердно наклонившись, с размаху стукнулся макушкой об пол. Затем выпрямился с видом удачно выполненного дела и умиротворенно заявил:

— Прощение, герр Малфой. Не имею никакого знания.

Драко ничуть не удивился такому поведению домовика — в Малфой-мэноре эльфы были обязаны наказывать себя за малейшую повинность, так как отец Драко, Люциус Малфой, считал, что это сделает их более исполнительными.

— Жаль... А про него нигде больше нельзя узнать?

Конечно же, самым логичным было бы обратиться к кому-то из родственников — к кузенам, к Мари или дядюшке с тетушкой, но Драко не был уверен, стоит ли доверять им. «На ужин порой и добрые люди подадут тебе пикси на блюде», — по слухам, говаривала при жизни прабабушка Драко, Годива Малфой, и ее правнук был с ней совершенно согласен. Правда, портрет бабушки заверял его, что на самом деле поговорка звучала так: «Добряков пикси на ужин едят и кровушкой доверчивых запивают». Впрочем, и это изречение Драко находил подходящим для сложившейся ситуации.

— Библиотека, герр Малфой? — подобострастно предложил Хайнц Фриц, и Драко хлопнул себя по лбу:

— Вот это я дал маху! Про Коппелиуса мне сразу пришло в голову поискать в родословных, а про Деко — нет... Ну да ладно, на то я и не зубрилка Грейнджер, чтобы не лезть первым делом в книги. Кстати, про Коппелиуса, — вспомнил он, — почему это написано — его дочери Кларе, а тут все считают, что Клара — его внучка?

— Обе, герр Малфой, — коротко ответил домовик, и в Драко снова всколыхнулось улегшееся было раздражение:

— Что «обе»?! Объясни нормально!

Хайнц Фриц заморгал круглыми глазами, напомнив Драко сову — и то, что он так и не дописал письмо матери. Путаясь в английских словах, Фриц поведал, что у Коппелиуса и впрямь было две дочери — Олимпия и Клара. Обе они погибли еще во времена Гриндельвальда.

— И герр Коппелиус сделал снова Клару с глазами Клары.

— Как «с глазами»?! — озадачился Драко. — Как «сделал»?!

— Герр Коппелиус — плохой человек, — серьезно ответил Фриц. — Плохой. Сильный маг, но плохой человек. Делает людей, не делает глаза, глаза берет чужие. Первой делал Олимпию — но получилась неправильно, была неправильная, не очень человек, сама как часы. Потом делал Клару первую — получилась правильно. Теперь делал вторую Клару — получилась очень хорошо.

Драко даже рот открыл от потрясения. Коппелиус оказался еще более непонятным и жутким, чем он думал. «Я никогда не слышал, чтобы кто-то занимался такими вещами... То есть гомункулусов-то делают, но там все иначе. Коппелиус, несомненно, очень необычное существо, однако... Как-то мне не по себе от такой ерунды, да еще и Клара участвует в ритуале. И, может, лучше не трогать больше эти его очки? Кто знает, что они еще могут, кроме как вызывать злость...» — размышлял Драко.

— Ну хорошо, — махнул он рукой, решив отложить на потом сложную семейную историю Коппелиусов и заняться пока более насущными проблемами. — Принеси мне все, что найдешь в библиотеке о Жане-Кристофе Деко, ныне призраке. Да, и раз уж сегодня у меня ночь вопросов, то скажи мне, почему у тебя на голове рожки? У наших домашних эльфов ничего такого нет.

Хайнц Фриц оскалился в острозубой улыбке:

— Герр Малфой — хороший герр! Очень хороший, герру Малфою интересно про Фрица! Фриц ответит, конечно, ответит. Предок Фрица и других домовых эльфов — Крампус. Крампус ходит в одна ночь в году и хватает плохих детей (2).

— Зачем? — уже устал изумляться Драко.

— Крампус ест детей на ужин, — с готовностью ответил Хайнц Фриц.

Все услышанные новости — о странной природе дочерей и внучки Коппелиуса, о Крампусе, который ел детей на ужин, перемешались в голове Драко с воспоминаниями о прабабкиных словах, со злостью, вызванной очками «Alia visio», и с тревогой за свою судьбу. Перед глазами Драко непонятно с чего вдруг встали, казалось бы, давно стертые из памяти картины: вот тетка Беллатрикс берет его за руку и, заливаясь сумасшедшим смехом, тычет палочкой в наливающуюся темнотой метку на предплечье. «Мы их всех уничтожим, племянничек! Ты с нами? Ах ты мой маленький кролик, белый кролик!» — хохочет она. И Драко ощущает невероятный стыд, потому что вокруг стоят другие Пожиратели Смерти, и они все видят его позор, видят, как тетка снова зовет его «кроликом», — как тогда, когда Драко был еще совсем младенцем, а Беллатрикс еще не попала в Азкабан и не сошла полностью с ума.

— Герр Малфой, я идти за книгами, — вернул Драко в реальность голос домового эльфа.

— Да, конечно, — Драко призвал себе флакон с успокоительным и проглотил еще одну порцию лекарства. Осталось совсем чуть-чуть, на донышке. «Надо бы не забыть заказать еще», — нахмурился он и подошел к зеркалу. На этот раз собственное отражение — редкий случай! — не понравилось Драко. Волосы показались слишком сильно приглаженными, лицо было бледнее, чем обычно, торчал заострившийся нос, а глаза горели чуть ли не тем же огоньком безумия, что и у тетки Беллатрикс.

«А что, если я уже попал под действие каких-то чар, связанных с ритуалом вызова вольпертингера?! — в ужасе отпрянул Драко от зеркала. — А что, если это все были не репетиции, а... Нет, это просто смешно. Я не верю в такие глупости. Я не... Но почему же тогда я так плохо выгляжу?»

Драко достал из несессера расческу и принялся укладывать волосы заново, освежился цветочной водой и сменил рубашку на более яркой расцветки. Теперь он выглядел куда лучше и здоровее и немного расслабился. Подозрительность и страх ослабли.

— Книги, герр Малфой! — возвратился как раз Хайнц Фриц, и Драко жадно выхватил у него пыльные фолианты.

Информации о Жан-Кристофе Деко нашлось немного, но вся она совпадала с уже известной Драко от самого призрака. Тот и впрямь родился во Франции в восемнадцатом веке, откуда сбежал во время устроенной магглами революции, побродил по Европе, прежде чем оказаться в Германии у дальних родственников, и погиб по неустановленным причинам на территории замка Готторф.

— Значит, не врал, — удовлетворенно кивнул Драко и принялся разыскивать упоминания об Амалии, которая, по словам Деко, и обусловила его безвременную кончину. «Анна Амалия, герцогиня...» (3) — начал было читать Драко и тут же остановился:

— Маггла?!

— Сквиб, — поправил его Хайнц Фриц, но Драко уже и сам увидел приписку на страницах книги: «Лишена магии. Воспитывалась магглами».

— Ха, а пережила-то она нашего Деко всего на два года, — заметил Драко дату ее смерти. — Видимо, ритуал не пошел ей впрок... — он осекся и прикрыл себе рот рукой, покосившись на домового эльфа, однако тот вроде бы не заметил этой оговорки.

— Здесь значится, что Деко похоронен на «Старом Зеленом кладбище». Это где?

— Тут, герр Малфой, — Хайнц Фриц прохромал до окна, встал на цыпочки и ткнул пальцем вправо: — Видите фонарь? Рядом дорожка, надо прямо, прямо, потом вниз. Будут два дерева, надо пройти между, и будет кладбище. Магглы кладбище не видят. Герр Малфой туда проводить?

Но Драко отказался:

— Я сам дойду... — и, подумав, прибавил: — Спасибо.

Ночь выдалась лунная, и добраться до нужного места не составило труда. Для магглов старого кладбища словно и не существовало, но Драко без труда прошел между двумя деревьями и очутился на живописной лужайке. Потрескавшиеся каменные плиты, рядами расположенные на ней, по бокам обросли толстым слоем мха и кое-где были увиты ползучими травами и цветами. Редкие памятники издавали тоскливые скрипы и стоны, где-то зловеще кричала ночная птица, чьи-то деятельные скелеты уныло скреблись из-под земли, но в целом кладбище было куда умиротвореннее, чем фамильные склепы в поместье Малфоев.

Пройдя между третьим и вторым рядом могильных камней, Драко отсчитал десятую с краю могилы, как было указано в книге из библиотеки замка Готторфа, и вгляделся в полустершиеся буквы: «... tof Decaux 1775-180...». Несомненно, там и должен был покоиться Жан-Кристоф Деко — который, однако, на самом деле блуждал беспокойным духом по готторфскому замку и портил восковыми пятнами одежду его жителей.

— Эй! — позвал Драко. — Эй, месье Деко! Вы тут?

Вдали протяжно ухнула сова, легкий ветерок пошевелил траву, но Деко и не думал отвечать.

— Месье Деко, я знаю, что вы меня слышите, раз я стою у вашей могилы, — пнул Драко каменную плиту. — Деко, я же к вам обращаюсь!

Громкое презрительное хмыканье откуда-то сзади заставило Драко обернуться.

— Я снова убеждаюсь, что вы плохо воспитаны. Кто был вашим гувернером? Назовите его ничтожное имя, чтобы я никогда не нанимал эдакого неумеху для своих детей, — полупрозрачный Деко с неизменной свечой в руке горделиво парил над землей.

— Разве вас есть дети? — поднял брови Драко. В книге об этом ничего не говорилось.

— Может быть, — Деко повел плечом. — Я был, знаете ли, весьма популярен у женщин.

— Рад за вас, — нетерпеливо откликнулся Драко. — Но я пришел сюда, чтобы выяснить одну весьма важную вещь...

Он помедлил, чтобы усилить любопытство Деко, и не ошибся: призрак не выдержал и минуты молчания и приблизился, орошая траву обильно капающим со свечи воском:

— Так что вам нужно? У меня, между прочим, еще много других дел, кроме как терять с вами время.

Драко провел рукой по волосам и равнодушным тоном продолжил:

— Мне хотелось бы знать, что у вас за интерес во всей этой чепухе с вольпертингером? И не говорите мне, что вы прониклись ко мне сочувствием и потому пытаетесь меня спасти. Я уверен, что у вас должна быть своя корысть. И я требую, чтобы вы назвали ее мне. Немедленно.

Деко с прищуром глянул на него:

— Ах, немедленно? А иначе что будет?

Но Драко было не так легко сбить с толку:

— А иначе, месье Деко, я проигнорирую ваши советы и предостережения. И хотя есть вероятность, что вы слишком хитры и как раз добиваетесь, чтобы я поступил вам наперекор, но раз я с самого начала собирался участвовать в ритуале, то ничего не потеряю.

Какое-то время Драко с Деко играли в гляделки, а потом призрак витиевато выругался по-французски:

— В моих мотивах нет, конечно, ничего секретного, но этот апломб, эта наглость, с которой вы требуете от меня их разгласить, кого угодно выведут из себя. Как вас только люди выносят?

— Вы тоже не очень-то вежливы, — огрызнулся Драко, поежившись от ночной прохлады. — Давайте, не тяните, а не то я замерзну и простыну. У меня слабое здоровье.

Деко присел на могильную плиту:

— Понимаете, когда я превратился в призрака, мне было объявлено, что я пробуду в таком состоянии до тех пор, пока мое место не займет некто другой, погибший при схожих обстоятельствах, во время магического обряда в замке Готторф, — он облизнул полупрозрачные губы длинным острым языком. — Это было преподнесено мне таким образом, словно я обрету желанный конец и не буду более блуждать неприкаянным. Возможно, кто-то другой этому бы и обрадовался, но... Я не хочу умирать! — взвизгнул он и взмыл вверх. — Я не хочу умирать совсем, не хочу исчезнуть! Я хочу остаться здесь, в этом мире, пусть даже призраком! Я не хочу умирать, понимаете?!

Драко демонстративно зажал уши руками:

— Потише, нас могут случайно услышать... Я понял, вы не хотите, чтобы я занял ваше место, когда вы исчезнете.

— Нет, нет, я не хочу, чтобы вы заняли мое место, из-за чего я бы исчез, — поправил его Деко. — А то по-вашему вышло, будто бы я все равно исчезну, а после вы займете мое место.

Драко промолчал, так как не видел большого различия в обеих фразах. «Ну что ж, в такой мотив я могу поверить», — решил он и осведомился

— И чем же еще вы можете мне помочь?

Деко всплеснул руками:

— Но какой еще помощи вы хотите от меня?! Я вас предупредил об опасности, а теперь все, что нужно для вашего спасения — это бежать, бежать как можно дальше от Готторфа!

— И вы не боитесь, что вместо меня они найдут кого-либо другого? — попытался Драко подловить Деко.

Тот со вздохом опустил голову:

— Боюсь... Но что я могу поделать против живых магов? Я просто привидение, которое только и способно, что закапать одежду воском или столкнуть со стола пару бокалов. У меня не хватит сил приблизиться к месту проведения ритуала или как-то повлиять на происходящее там — и, более того, я могу там просто развоплотиться.

Драко вздохнул. «Этот трус и пальцем не пошевелит, чтобы меня спасти», — разочаровался он, хотя и подозревал нечто подобное.

— Однако, если вы уедете, им снова придется потратить время, чтобы найти кого-то, кто согласится на ритуал, снова готовиться, подбирать нужную фазу луны, — приободрился Деко. — А там, глядишь, я смогу поговорить и с новой жертвой.

Упоминание о «жертве» совсем не понравилось Драко, и он решил завершить неприятный разговор — тем более что из-под соседних плит выглянули два любопытных зомби, а тратить магию на их упокоение Драко не хотелось. Поэтому он пожелал Деко хорошей ночи, бодро зашагал к выходу с кладбища и уже приблизился к последним могилам, как взгляд его зацепила довольно свежая надпись на белом, еще почти не тронутом временем мраморе: «Зигфрид», — значилось сверху. Сердце у Драко заколотилось, и его стук усилился еще больше при виде нижней строчки: «Мари Магдалена Хексеншосс».

Драко опешил: «Мари? Мари Хексеншосс? Но это же... Это же моя Мари! Почему тут написано так, будто... будто... А Зигфрид — это мой кузен Зигфрид?! Но как же такое возможно? Почему их имена написаны здесь, как будто...» — не додумав, не помня себя от потрясения и не пытаясь далее осознать значение этой находки или как-то объяснить ее, он бросился к выходу между деревьями и припустил со всех ног к замку, хотя и сильно сомневался, что будет там в безопасности.

Примечания

1. Ja, genau, ich kenne ihn! (нем., «Йа, генау, ихь кенне ин!») — Да, точно, я его знаю!

2. Крампус — существо из фольклора альпийского региона, спутник и антипод Николая Чудотворца. В то время как Святой Николай раздает подарки хорошим детям, Крампус похищает плохих и съедает их на ужин.

3. Речь идет о реально существовавшей Анне Амалии Брауншвейг-Вольфенбюттельском (нем. Anna Amalia von Braunschweig-Wolfenbuettel; 1739-1807), герцогине Саксен-Веймар-Эйзенахской.

Путь единственный спасенья,

Выбираешь наугад.

Тяжело принять решенье,

Вариантов — миллиард.

Как решишь, не обессудь:

Время вспять не повернуть.

Чем ближе становился ритуал, который либо прославил бы Драко как причастного к открытию способа возвращать магию сквибам, либо привел бы его к гибели, тем больше Драко нервничал. Успокоительное зелье у него закончилось, в окрестных аптеках подобного не нашлось, а приготовление нового заняло бы недели. Пришлось подключить родителей, но и в Великобритании не нашлось готового лекарства, хотя на этот раз нужно было подождать всего несколько дней. «Ну конечно, не везет, так не везет, — хмуро дочитал письмо от матери Драко. — Что стоило этим аптекарям начать готовить зелье чуть раньше? А так оно не успеет настояться до среды. И как, спрашивается, мне жить в таком состоянии? Каждую ночь эти сны, да еще дурацкие воспоминания лезут, мне плохо!» — он отшвырнул переданный матерью флакончик с другим зельем, которое, по ее предположению, могло бы помочь ему продержаться.

Драко действительно почти не спал последнее время из-за преследовавших его кошмаров, не прекращавшихся теперь, даже если он ночевал под половицей. Подавленные воспоминания смешивались с нынешними страхами, и во сне Драко видел жуткого гибрида Темного Лорда, вольпертингера и Мари, набрасывавшихся на него. Да и наяву стоило Драко остаться одному, как его обступали неприятные и тревожные видения, а горло сжимало от страха перед тем, что уже давно прошло. Он словно бы заново переживал свое посвящение в Упивающиеся Смертью, видел горящий Хогвартс, слышал крики и предсмертные хрипы. К счастью, любой достаточно сильный внешний стимул выводил его из этого почти бредового состояния, и потому Драко старался не оставаться надолго один. А если все же такое случалось, то предпочитал отвлекаться очками Коппелиуса, рискуя впасть в неконтролируемое бешенство. Увиденная на кладбище могила с именами Мари и Зигфрида тоже преследовала Драко — ему снилось, как кузен с невестой лихо отплясывали на памятной плите, расшвыривая вокруг ошметки гниющей плоти. Он пытался убедить себя, что ему почудилось, что надпись на могиле была совсем иной, однако никак не мог заставить себя вновь пойти туда даже при свете дня, потому что слишком боялся удостовериться в правильности прочтения.

Теперь Драко даже радовался изнуряющим репетициям ритуалов, выбивавшим из головы мучавшие его мысли, оставлявшим его опустошенным, но спокойным. Пока они вповалку лежали на лужайке — он, его кузены, Мари, Окс и Клара, — а вокруг носились неутомимые близняшки, Драко охватывало умиротворение. Но стоило усталости отступить, и его снова мучили сомнения, неизменно подкармливаемые ночными визитами ноющего о приближающейся угрозе Деко.

Последний день перед ритуалом дался особенно тяжело. Как назло, Драко предстояло провести его чуть ли не в одиночестве: Мари и Зигфрид отправились с отцом в Гамбург, чтобы подать документы для поступления в Institut fuer Seemagie, Институт Морской Магии — знания, полученные там, могли пригодиться им для рыболовного дела, которым заправляли фон Шлехтглауберы; Эрхард заперся в своей комнате, в последний раз штудируя слова и распорядок завтрашнего ритуала; Окс Хемиш до вечера отбыл домой — у него окотилась кошка, та самая, чьим будущим котятам он ранее подыскивал имена; Клара безучастно сидела на скамейке в садике, и Драко сомневался, что ее общество будет ему приятнее общества собственных кошмаров; близняшки где-то простыли и лежали с температурой под бдительным присмотром матери. Даже Хайнц Фриц был занят в саду вместе с другими домовыми эльфами.

К полудню Драко довел себя до высшей точки тревоги и страха. Он вышел развеяться, но присутствие вокруг магглов, хотя уже и не раздражало его так, как раньше, все еще было неприятным. Бесцельно побродив по окрестностям замка, он случайно оказался около загона со стрекозлами. Несколько детенышей бродили около изгороди, смешно путаясь в восьми тонких ножках и время от времени используя внезапно появлявшиеся над спиной крылья для равновесия. Умилившись, Драко позволил им облизать его пальцы, погладил малышей по шелковистой шерстке и медленно пошел вдоль ограды в поисках занимавшегося стрекозлами домового эльфа: «Может, с его помощью я смогу немного полетать на стрекозле? Это бы меня взбодрило». Драко медленно вышагивал, сопровождаемый гурьбой стрекозлят, словно важная особа со своей свитой. Невольно улыбаясь, он сделал еще пару шагов и остановился при виде группки домовиков, удерживавшей жалобно вздыхавшего взрослого стрекозла. Высокая, статная женщина с небрежно уложенными светлыми волосами склонилась над ним и речитативом произносила непонятные слова: «Байн и байн, кьот и кьот, худ и худ…» Драко пригляделся и увидел, что незнакомая женщина держит в руках острый клинок, — и, к своему вящему ужасу, сообразил, что увитое рунами лезвие очень похоже на виденный им как-то через очки Коппелиуса клинок, который с интересом разглядывали Мари и Клара! Не дыша, Драко смотрел, как женщина заносит клинок, продолжая размеренно декламировать:

— Альт мед Гудс орд ог... — она на секунду смолкла, а затем вновь завела свое «байн и байн», теперь постепенно приближая лезвие к несчастному стрекозлу.

Не выдержав, Драко зажмурился, но прекрасно услыхал вскрик бедного животного и оживленное лопотание домовиков. Женщина тоже произнесла что-то по-немецки довольным голосом. Драко распахнул глаза, и оказалось, что женщина смотрит на него — доброжелательно и приветливо, но это показалось ему до того жутким, что, почти не отдавая себе отчета в своих действиях, он аппарировал и пришел в себя уже в своей комнате, где так и сел на пол, сжавшись в комок. Осознание, что жители Готторфа действительно собирались заклать его, Драко, словно жалкого стрекозла, навалилось тяжким грузом. «Мари... Я знаю, она что-то задумала... Я знаю, знаю! Они все что-то задумали! — в потрясении твердил вполголоса Драко, весь дрожа от испуга и негодования. — Я доверял ей, я доверял им всем! А они... Они принесут меня в жертву, как стрекозла, я знаю, я это знаю».

Стук в дверь заставил его моментально оказаться на ногах. Драко выхватил палочку и срывающимся голосом крикнул:

— Вхо... входите!

В этот момент он был готов защищать свою жизнь всеми известными ему способами и доказать, что потомок Малфоев и Блэков по силам превосходит каких-то жалких фон Шлехтглауберов.

— Герр Малфой? — Хайнц Фриц со своей неизменной цитрой возник на пороге. — Вы скучать, герр Малфой? Немножко музыка?

Несколько секунд Драко непонимающе выглядывал за его спиной готовых к нападению воображаемых противников, а потом облегченно выдохнул:

— Ты один?

— Один, герр Малфой, — подтвердил домовик и снова предложил: — Музыка?

Драко облизнул губы. Меньше всего ему сейчас хотелось слушать бренчание цитры, но и отказываться было чревато: если домовик был заодно с врагами, то его могло насторожить странное поведение Драко, а если Фриц и впрямь был ни при чем, не стоило сейчас отталкивать дружески расположенное к Драко существо.

— Да... — Драко сел на стул, сжимая руками разболевшуюся голову. Виски давило, в глаза словно бы насыпали песка. «Глаза, хорошие глаза!» — прозвучал в голове голос Коппелиуса.

— Герр Малфой? — оказался рядом Хайнц Фриц. — Герр Малфой плохо?

— Голова... — простонал Драко. Его трясло, все тело горело, но ему было холодно.

— Герр Малфой на кровать? — засуетился вокруг него домовик и помог перебраться в постель.

Драко отвернул голову от окна и умирающим голосом приказал:

— Закрой ставни, слишком... светло...

Горло саднило, суставы ломило, внезапно накативший озноб заставил зубы стучать друг о друга.

— Герр Малфой заболел, — негромкий голос домовика оглушил Драко. — Герр Малфой болеет, как маленькие хозяйки Одетт и Одиль. Хайнц Фриц звать хозяйка Адель.

Драко чувствовал себя так плохо, что согласился бы и на то, чтобы позвали женщину с ножом, только бы покончить с мучениями. Однако вскоре пришедшая на зов Фрица тетушка Адель тут же распорядилась разогреть камин, сунула Драко в кровать «греющий камень», растерла ему грудь пахучей липкой мазью, влила ему в горло какой-то противный горячий отвар, и слабость отступила, а боль утихла.

— Ох, бедный ты, бедный, — заботливо обтерла Драко лоб тетушка Адель. — Ну ничего, симптомы те же, что и у Одетт и Одиль, так что пройдет быстро. К вечеру будешь почти здоров, а завтра вовсе забудешь, что болел.

Драко улегся поудобнее: «А что, если завтра я сошлюсь на болезнь и откажусь участвовать в ритуале? Но поможет ли это? Они ведь могут и вытащить меня из комнаты против моей воли», — он послушно принял из рук тетушки Адель булочку с медом и, разглядывая золотистые медовые потеки, окончательно и бесповоротно осознал: нужно бежать. Да, возможно, все это были лишь его выдумки и странные совпадения, но разве мог он рисковать собой, как какой-то идиот-гриффиндорец? Не для того Драко пережил столько опасностей, чтобы сейчас так беспечно сунуть голову в потенциальную ловушку.

— Мне кажется, или ты сегодня с утра какой-то расстроенный? — поинтересовалась тетушка Адель, поправляя ему подушку.

— Расстроенный? — пытаясь выиграть время, переспросил Драко. Он уже не был ни в чем уверен — даже в том, что стоило бы ответить на такой простой вопрос.

— Да. Я видела, ты получил письмо из дому... Плохие новости? — в голосе тетушки Адель сквозили любопытство и сочувствие.

Драко кивнул, быстро соображая, что ответить.

— Э-эм... Да. Мама... неважно себя чувствует... и... я переживаю, — соврал он.

— Могу себе представить, — цокнула языком тетушка. — Надеюсь, ничего серьезного?

— О, я... толком не знаю, она пишет так расплывчато, знаете, наверное, не хочет заставлять меня нервничать, — вдохновенно сочинял Драко. — Но если будет что-то серьезное, то отец мне сразу же сообщит и... боюсь, тогда мне надо будет сразу же вернуться домой, — он замер, испытующе разглядывая тетку, готовый при любых подозрительных действиях с ее стороны использовать «Обливиэйт».

Адель только слегка улыбнулась:

— Ах, ну конечно! Если что — скажи Хайнцу Фрицу, и он сразу доставит тебя на станцию. Слышишь, Фриц?

— Ja, Frau Adele, hab’ ich gehört (*1), — подтвердил домовик.

Драко не мог поверить своей удаче: теперь он мог сказать, что получил срочное послание от отца и, так как матери стало хуже, должен вернуться в Англию. «Сомневаюсь, что они отслеживают всех прилетающих в Готторф сов, чтобы уличить меня во лжи», — немного успокоившись тем, что в любой момент может выбраться из замка, Драко поудобнее устроился в кровати, полностью отдав свое измученное тело в распоряжение тетушки Адели. А она подошла к делу основательно, и в ход пошли ингаляции и горчичники. Все это великолепно подействовало, и к вечеру Драко чувствовал себя почти здоровым — по крайней мере настолько, чтобы притворяться перед вернувшейся из Гамбурга Мари, что он рад ее видеть, равно как и кузенов.

— Ты выздоравливай, а то завтра главный день, — наказывал ему Эрхард.

— Куда он денется, если его лечит наша мать, — хохотнул Зигфрид.

— Конечно, — растянул Драко губы в улыбке, а сам безуспешно пытался выискать в интонациях кузенов фальшь и неискренность. Его снова начали терзать сомнения: может, он все выдумал? Может, сбежав из Готторфа, он просто подведет всех и потеряет прекрасную возможность вписать свое имя в историю магического мира? Если ритуал возвращения магии сквибу будет совершен без него, то и прославится не он. «Ага, это если он будет совершен», — скептически скривил губы Драко.

— Что-то болит? — поняла по-своему его мимику Мари.

— Нет-нет, — поспешно возразил Драко и снова натянуто улыбнулся.

— Завтра будет большой день, — на всякий случай напомнил Эрхард, расхаживая по комнате. — Надо будет еще утром все повторить…

— Перестань, мы и так все наизусть знаем, — перебила его Мари. — Ничего повторять не нужно. Главное — не забыть кинжал.

— Какой кинжал? — невольно приподнялся Драко, вцепившись под одеялом в палочку.

— Им будем палец резать, чтобы кровь! — слишком беззаботно, как показалось Драко, ответил Эрхард. — Им лучше, в нем тоже сила.

Драко явственно представил себе светловолосую женщину с острым клинком, склонившуюся над стрекозлом — так, как сейчас Мари склонялась над ним самим.

— Тебе надо выспаться, — сказала она. — Завтра и впрямь будет тяжелый день.

— Да, конечно, — слабо пробормотал Драко, опуская веки, но следя за кузенами и Мари из-под ресниц.

Едва дождавшись, пока останется один, он сразу поднялся, превозмогая слабость.

— Герр Малфой, нельзя... — начал было Хайнц Фриц, но Драко не дал ему договорить, крепко вцепившись в плечо:

— Молчи! Молчи и слушай! Ты знаешь, когда отправляется первый утренний поезд на Гамбург?

— В пять утра, герр Малфой, — мгновенно ответил эльф.

Драко поморщился:

— Нет, это как-то слишком рано. А попозже есть — к семи или восьми?

— В восемь пятнадцать, герр Малфой, — на мордочке Хайнца Фрица отражалось его искреннее желание услужить.

— Вот это уже лучше, — решил Драко. — Тогда сделаем так... Завтра ты меня разбудишь в семь утра — чтобы я успел умыться и одеться — и доставишь на станцию к поезду.

— Герр Малфой уезжать?! — распахнув острозубый рот, с враз поникшими плечами, домовик несчастно заморгал: — Герр Малфой не нравится в Шлосс Готторф?

— Нет, что ты, мне тут нравится, но... — растерялся Драко, которому почему-то вдруг стало жаль расставаться с Фрицем. — Мне срочно надо домой. Скажешь хозяевам, что мне пришло срочное сообщение, что маме совсем плохо и я немедленно отправился домой... Ну-ну, не расстраивайся ты так! — он взял было домовика за тощую ручонку, но тут же отпустил, поражаясь собственному жесту. — Я... я, может, еще вернусь, если... если с мамой все будет в порядке.

— Да, герр Малфой, — понуро откликнулся домовик. — Фриц собирать вещи?

— О... Не торопись, — возразил Драко. — В конце концов, их и после можно переслать. Я возьму только ручную кладь.

Так как у домовика был невероятно грустный вид, то Драко даже захотелось оставить ему что-то на память, но он не решился: «С этими сложными и непонятными немецкими обычаями эдак и освободить его ненароком можно».

— А сейчас сыграй мне что-то на цитре, но не очень нудное и скучное, хорошо? — предложил Драко, и личико домовика просветлело.

Под эльфийскую музыку Драко и уснул. И то ли цитра помогла, то ли причиной были лекарства тетушки Адели, но проспал он без кошмаров до тех пор, пока Хайнц Фриц его не разбудил. Сонно протирая глаза, Драко, пошатываясь, побрел в ванную, по пути проклиная всех изобретателей жертвенных ритуалов, из-за которых ему пришлось встать в такую рань.

— И тебя тоже... — пробурчал он в адрес Жан-Кристофа Деко, призрачным силуэтом зависшего над раковиной. — Мсье, отодвиньтесь, я зубы чистить буду. И вообще, ждите меня в комнате, — не дал Драко и слова сказать призраку.

Он специально тянул с утренним туалетом, чтобы подразнить Деко, но время поджимало.

— Ну наконец-то! — с облегчением взмыл к потолку призрак. — Я думал, вы собрались скрываться в ванной до конца жизни. Что я вижу, все же решили уехать? Похвально, хотя скорость принятия вами решения печалит меня.

Драко решил не отвечать на эти ехидные реплики, так как был занят сборами — нужно было не забыть ни опалового скорпиона, ни очки Коппелиуса, ни одеколон «Фарина» вместе с набором для проверки его подлинности, ни любимую светлую мантию. Хайнц Фриц, отлучившийся перед этим, вернулся с корзинкой свежевыпеченной сдобы и тут же снова убежал куда-то.

— На вашем месте я бы не рисковал есть что-либо из замка Готторфа в такой момент, — предостерег Драко Деко. — Кто знает, что туда могли добавить.

Драко так и замер с протянутой к бренцелю рукой, но тут же отмахнулся:

— Нет, чушь какая-то. У них было столько времени, чтобы подсыпать мне какую-то гадость, почему вы считаете...

— Потому что сегодня особенный день, — вкрадчиво прошептал ему в ухо Деко, и пришлось отложить взятый было бренцель.

— Ладно... Вы, наверное, правы, — в опровержение этих слов его живот негодующе заурчал, но Драко решительно запихнул выпечку в саквояж, так и не отщипнув ни кусочка.

— Герр Малфой уже готов? — траурным тоном спросил вновь вошедший в комнату Хайнц Фриц, и Деко тут же пропал с глаз.

— Готов, — кивнул Драко, и, прищурившись, поправил парочку волосинок в проборе. Но в этот момент он снова заколебался: «Правильно ли я поступаю, поддавшись панике и прислушавшись к страхам какого-то потрепанного призрака? Честно говоря, я поступаю не очень-то хорошо по отношению к кузенам. Возможно, это тот самый случай, когда "стоит подумать дважды". Но о чем тут вообще думать?! Эти могилы, этот кинжал, сам ритуал, стрекозел, странная Клара Коппелиус, непонятное поведение Мари... Как поступил бы на моем месте отец? Разве полез бы он в такую авантюру? Хотя... нет, отец, конечно, не слишком хороший пример для подражания, когда стоит вопрос "Лезть куда-то или нет", — вынужден был признать Драко. — Но, в любом случае, риск слишком велик. Моя жизнь слишком ценна, мое здоровье и вообще моя целостность слишком важны — для меня, да и вообще для всех», — он покрепче перехватил свой маленький дорожный саквояж, не решаясь отдать его домовику, проверил напоследок, находятся ли в нагрудном кармане очки и тщательно упакованный опаловый скорпион, и решительно шагнул вперед:

— Давай, аппарируем.

И их обоих подхватило и потащило куда-то, вокруг все завертелось и потемнело, но тут же снова стало светло. Утренняя прохлада окутала тело, а в ноздри ударил специфический запах железной дороги.

— naja, jeden Tag pendeln ist ja total anstrengend, aber nach Luebeck umziehen — das will ich nicht (2), — сообщил рядом чей-то голос, и Драко резко обернулся, от неожиданности выстрелив заранее заготовленным заклинанием. К счастью, он успел отвести руку и не попал в двух магглов, мирно беседующих друг с другом на перроне. Зато вверху раздался треск и грохот, и лампа фонаря разлетелась на кусочки, брызнув искрами, а за ней последовали и соседние лампы. Магглы задрали головы, в тишине созерцая продолжавшийся «фейерверк», и, лишь когда он утих, принялись выражать свое возмущение друг другу. Так как они не могли знать, что виной всему Драко, то все их недовольство досталось руководству железной дороги. Слегка удивленный тем, что заклинание вышло таким сильным и затронуло несколько фонарей, Драко торопливо отступил в тень. Хайнц Фриц, до тех пор меланхолично наблюдавший за произошедшим, тихо пробормотал:

— Герр Малфой уезжать. Фриц не хотеть.

Драко вздохнул:

— Знал бы ты, как и мне не хочется. Мне ведь было здесь хорошо, правда. Просто все так сложно и... после того, что я пережил, я не имею права вновь подвергать себя какой-либо опасности, — разоткровенничался он.

— Герр Малфой в опасности? — навострил уши Фриц.

Драко в замешательстве потер подбородок:

— Не совсем, но... Ладно, не будем об этом. Мне нужно уехать. Ты помнишь, что должен передать своим хозяевам?

Домовик слово в слово повторил придуманный Драко предлог о болезни матери. Драко похвалил его:

— Молодец. Ты мне очень, очень помог, правда.

Вдалеке показался поезд. Драко все же взял эльфа за холодную костлявую руку с тонкой морщинистой кожей.

— И спасибо тебе за все... И даже за твою музыку. Может... Может я еще и вернусь сюда, — ему уже хотелось вернуться, хотелось забыть все свои сомнения, чтобы не было ни ритуала, ни призрака с его нагнетанием обстановки, а просто веселое и странное лето у родственников.

Поезд остановился, и из вагона показался гном-проводник в красной шапочке, с видом старого знакомого поздоровавшийся с Хайнцем Фрицем. Магглы даже не заметили волшебный поезд, продолжая горячо обсуждать преимущества и недостатки Deutsche Bahn — Немецкого Железнодорожного Управления.

Домовик помог Драко занести в вагон саквояжик и вернулся на перрон. Пару раз он сделал резкое движение ладонью, словно смахивал слезы, а потом достал цитру. Магглы закрутили головами, выискивая происхождение странных звуков. Драко же чуть ли не уткнулся носом в стекло, вглядываясь в Хайнца Фрица и стараясь запомнить его от рожек до босых широких ступней. Поезд тронулся и принялся набирать ход.

— Ah, hab’s geschafft! (3) — на противоположное сиденье опустилась та самая женщина, угрожавшая стрекозлу кинжалом.

Драко, оторопев, вжался в спинку кресла и полез за спрятанной было палочкой.

— Да вы же друг Блейза, правда? Мы с вами и раньше виделись, когда ваши друзья ко мне заселялись, и вчера, — дружелюбно улыбнулась женщина. — Я Майке Боненполь, владелица гостиницы.

Из сумки у ее ног торчала длинная рукоять.

— «Нож здоровья», — проследила Майке за взглядом Драко. — Вы знаете о таких? Нет? Сделаешь ими кровопускание — совсем чуть-чуть, — и человек или животное выздоравливают куда быстрее, чем без них. Я ж еще и целительница, но больше по животным, их я лучше чувствую, — словоохотливо объясняла она. — Вот ваш дядя меня часто приглашает, когда стрекозлы болеют. А вчера один ногу сломал, да еще так неудачно — пока залечила, совсем замучилась (4). Сегодня вот к собаке вызвали — разродиться не может.

Драко молча слушал это, а в его голове словно вставали на свое место кусочки мозаики: «Это дама сердца Блейза — та, о которой говорила Панси. Она не убивала стрекозла, а ногу ему лечила. Нож — чтобы сил придавать. Потому и Мари хотела нам пальцы резать таким ножом, чтобы сил прибавилось», — отдавалось пульсацией в висках.

Кажется, Майке Боненполь по-своему истолковала остекленевший взгляд Драко и смутилась:

— Я... Вы, наверное, знаете, про меня с Блейзом... Вы не думайте ничего такого — с мужем мы давно разбежались, я одна уже много лет. Конечно, с Блейзом у нас в возрасте большая разница, но разве это препятствие для любви? — слегка покраснела она.

Из-за ее твердого, немецкого произношения английские фразы звучали утверждением.

— Нет, не препятствие, — еле слышно отозвался Драко, который уже понял, что никто не собирается прямо сейчас убивать его кинжалом, и немного приободрился. — Конечно, нет, — уже громче повторил он.

— Ну и я так думаю, — улыбка у Майке была красивая, а зубы — ровные, белые.

— А вы уже домой возвращаетесь? Понравилось вам в Готторфе?

— Да, конечно, — Драко еще толком не осознавал, что давали ему разъяснения Майке, но стройная логическая концепция под названием «Меня хотят заколоть кинжалом во время ритуала» стала рушиться.

Подошел гном-проводник, и они расплатились за проезд. Майке достала из сумки книгу и углубилась в нее, а Драко раздумывал, стоит ли заговорить ли с ней снова, чтобы разузнать побольше о произошедшем с ним в Готторфе. «С другой стороны, зачем это мне теперь?» — колебался он. Но Майке сама обратилась к нему:

— А я ваших родственников с детства знаю — Райнхардт ненамного меня старше, — пустилась она в откровения. — Ох, и испорченным же он был в молодости! Но потом женился, остепенился. И родителей невесты их сына, Мари, тоже знаю — мать ее, правда, была из Киля, но отец-то отсюда, так они и жили тут, в Готторфе. Хорошие люди были.

Драко заерзал — на него вдруг накатил стыд за то, что он сбежал сейчас, когда был так нужен Мари и Эрхарду.

— Помню, как узнала, что Зигфрид погиб — не верила вначале.

Драко навострил уши:

— Зигфрид погиб? — кажется, ему представилась прекрасная возможность наконец-то расспросить обо всем незаинтересованное лицо, — а в том, что Майке не заинтересована, он уже почти уверился. — Вы имеете в виду моего кузена?

— Кузена? — недоуменно наморщила лоб Майке. — Нет, почему вашего кузена? Ваш кузен... он что... — ее глаза широко распахнулись: — Но я же его только недавно встречала!

— Так какого Зигфрида вы имели в виду? — нетерпеливо дернулся Драко. — Кто погиб?

Майке посмотрела на него с легкой опаской:

— Да я про отца Мари, Зигфрида Хексеншосса... Хотя да, конечно, вы же, наверное, и не знали его имени — вот и подумали, что я о сыне Райнхардта говорю, — повеселела она.

Драко мгновение молчал, затем хлопнул себя по лбу:

— Ну конечно! Там же было написано «Зигфрид и Мари Хексеншосс»... Вот я идиот! — он в волнении взмахнул руками: — Ее мать звали тоже Мари, да? Мари Магдалена Хексеншосс, да?!

Майке нахмурилась:

— Да, но... В чем дело?

— Я идиот! — взвыл Драко, вцепившись себе в волосы и дергая за пряди. — Как я не подумал! Как я не заметил! Я иди-о-о-от! Мари и Зигфрид... Но откуда мне было знать? Это дурацкое совпадение, много дурацких совпадений! Но... почему родители Мари похоронены на кладбище фон Шлехтглауберов?

Майке была явно потрясена его реакцией:

— Так они же были давние друзья с Райнхардтом, да еще и дальние родственники, вот и решили их туда... Помню, еще и священника пригласили — Хексеншоссы были религиозными, ну их дочь и настояла.

— Религиозными? — упавшим голосом переспросил Драко.

— Да, в церковь маггловскую при жизни ходили, — пояснила Майке. — Их дочь тоже туда порой наведывается, молится за них.

— Молится... — Драко вспомнил, как по вечерам, когда он наблюдал за ней через «Alia visio», Мари складывала перед собой ладони и что-то шептала в темноту. «Ну откуда мне было тогда понять, что она молится, да еще маггловскому богу? — в отчаянье воскликнул про себя он. — Старым богам иначе молятся, а как маггловским — я только на картинках в книгах по истории видел, там, где писалось о временах, когда маги жили вперемешку с магглами и перенимали их обычаи».

Он порывисто поднялся:

— Когда следующая остановка? Мне... кажется, мне надо вернуться. Понимаете, все оказалось совсем не тем, что мне казалось, и вообще... Нет, конечно, может, я был прав, но пока что все указывает на то, что я такой идиот! — он снова собрался было хлопнуть себя по лбу, но вовремя остановился, сообразив, что так и синяк получить можно.

— Через полчаса, — встревоженно ответила Майке. — С вами все в порядке?

— Да, — кивнул Драко, криво усмехаясь. — Просто я идиот. Но это неважно. Важно то, что мне надо поскорее вернуться в Готторф. Когда следующий поезд обратно?

— В пол-одиннадцатого, — она тоже приподнялась: — Если что-то срочное, можно, конечно, вызвать проводника, и он вас высадит тут, но вам придется самому аппарировать обратно. К сожалению, я не смогу вам помочь — мне нужно спешить, ведь меня ждет «пациентка».

— В пол-одиннадцатого? — нахмурился Драко. — Это слишком поздно... Я должен вернуться раньше!

— Но ведь уже полдесятого, пока доедем до станции — будет около десяти, — возразила Майке.

Драко задумался: стоит ли аппарировать из движущегося поезда на станцию, местонахождение которой он все так же представлял себе смутно, или прямиком в замок Готторф, находившийся теперь довольно далеко? «Если сделать все расчёты, может и выгореть... Но, с другой стороны, я не слишком силен в аппарации, — честно признался себе он, — и если ошибусь хоть на немного, то последствия будут пренеприятнейшими. А тут еще движущийся поезд, направление которого может в любую секунду измениться», — он снова вернулся в кресло, придя к выводу, что лучше подождать и вернуться на поезде. «Но тогда я могу опоздать на ритуал», — понял он, а какая-то часть его души была этому рада, ведь тогда все проблемы решались сами по себе. Вот только зачем, в таком случае, было возвращаться?

Остаток пути прошел в молчании. Драко усиленно раздумывал, как ему поступить, и пытался предположить, осмелятся ли Зигфрид, Мари, Окс и Клара провести обряд вчетвером. «Если они будут руководствоваться здравым смыслом, то отложат его, но... будут ли они им руководствоваться? — переживал Драко. — Однако же не могу я повергать себя угрозе, — а столь дальняя аппарация может мне дорого обойтись!». И тут, положив конец его сомнениям, поезд замедлился.

— Уже станция? — подскочил Драко и, не успела Майке кивнуть, бросился к выходу, задевая саквояжем сидения.

— Auf wiedersehen! — спохватился он у самого выхода, и вдогонку ему полетел смех Майке:

— До свидания!

Эта станция была куда больше готторфской и кишела магглами, но Драко уже не обращал на них внимания. Нужный ему поезд прибывал на тот же перрон, только с противоположной стороны, поэтому он просто сел на жесткую вокзальную скамью и провел оставшиеся полчаса в жесточайших сомнениях, — то ему казалось, что нужно немедленно аппарировать, то чудилось, что и возвращаться уже не стоит. И даже сев в поезд на Готторф, он все так же продолжал мучиться: «Они же не начнут ритуал без меня? Не то будет обидно, если у них все получится и они прославятся на весь мир, а я окажусь не у дел, — Драко краем глаза покосился на часы: было начало двенадцатого. — Что мне делать, что же мне делать? Если даже я удачно перенесусь в Готторф, то обессилею и буду неспособен сразу же приступить вместе со всеми к ритуалу», — переживал он. Из его головы уже улетучились все мысли о грозившей ему со слов Деко опасности, и Драко помнил лишь о том, что теряет непревзойденную возможность стать знаменитым. И в конце концов он не выдержал, принявшись как можно тщательнее настраиваться на аппарацию к железнодорожной станции Готторфа. Собрав волю в кулак, Драко совершил последние действия, и в следующий миг он уже оказался на месте, задыхаясь от счастья, что не промахнулся и попал туда целым и невредимым. Передохнув несколько минут и расхрабрившись, он переместился в не так давно покинутый им замок Готторф. В этот раз Драко попал так близко от стены здания, что по спине пробежали мурашки — если бы он материализовался прямо внутри каменной кладки, это имело бы самые плачевные последствия для его здоровья и даже жизни. Оглядев себя и убедившись, что выглядит как обычно, шатающийся от усталости Драко с трудом направился к входной двери, перед которой поймал одного из домовых эльфов — щупленького и низенького.

— Где Хайнц Фриц?

Эльф застыл на месте, часто моргая.

— Не понимаешь? Где Хайнц Фриц? — раздраженно повторил Драко, но ничего не добился. Затем он сообразил спросить то же самое на немецком, и домовик сразу ожил:

— Das ist leider mir nicht bekannt, Herr Malfoy! (5) — отрапортовав о своем незнании, он принялся с нездоровым упоением биться головой о косяк.

— Прекрати! — толкнул его Драко. — Так найди... Нет, стой! Где Мари?

— Das ist leider mir nicht bekannt, Herr Malfoy! — неизменно ответил домовик, и Драко еле успел перехватить его, прежде чем круглая лысая голова коснулась стены:

— Да хватит уже! Ты мешаешь мне думать! — он потер подбородок: неужели кузены и их приятели все же решились на проведение обряда? Вчетвером круг было точно не удержать, раз и впятером они так измучивались. «Нет, ну они же не ненормальные, они не совершат такую глупость, — слабо понадеялся Драко. — Или совершат?» Впрочем, времени на размышления не оставалось, нужно было срочно бежать к ним. «Они должны понять, в конце концов, нужно просто перенести обряд на другой подходящий день. Все равно от меня после двух аппараций толку мало», — Драко заправил волосы за ухо и деловито обратился к эльфу:

— Так, немедленно найди Хайнца Фрица и скажи ему, что он нужен мне в... — тут он принялся лихорадочно вспоминать, как будет «Воющая Башня» по-немецки: — Как же? Это... Эм-м-м... Как называется, когда ветер делает «у-у-у-у»?

— Heulen, — подсказал домовик.

— Да, хойлен... В общем, в этой Turm, башне, которая «heulen», ты меня понял?

— Ja, Herr Malfoy, — подтвердил эльф.

Драко с сомнением посмотрел на него:

— Да? Ну ладно... И, знаешь что, если не найдешь Хайнца Фрица, то позови хозяина Райнхардта, пусть он немедленно идет к этой самой башне, — решил он перестраховаться. Кто знает, чем обернется ритуал, возможно, им понадобится помощь.

— Да поторапливайся! — с этими словами Драко со всех ног побежал к башне: было уже без пяти двенадцать, а ему еще надо было забраться пешком на самый верх. Сил на новое перемещение совсем не осталось, но и ступени он преодолевал с таким трудом, что к верхнему этажу совсем запыхался. Хотелось упасть на пол или хотя бы отдышаться. На последней лестничной площадке он услышал бой часов, и его тут же накрыло оглушающим потоком силы, льющимся сверху. «Опоздал, я опоздал!» — похолодел Драко. Еле переставляя враз ставшие ватными ноги, он потащился по ступеням к двери в помещение, где проходил ритуал.

И в этот момент мимо него молниеносно пронеслось нечто маленькое, дверная створка наверху распахнулась, и в проем скользнула скрюченная фигурка. Драко беззвучно завопил, с перепугу решив было, что это вольпертингер, но потом сообразил, что существо двигалось вверх по лестнице и проникло внутрь помещения, а не из него. Тем не менее, несколько секунд Драко был не в силах сдвинуться с места от страха. «Я должен... Они не справятся сами», — уговаривал он себя, но инстинкт самосохранения прочно приковал его к полу. Уж слишком чуждой и враждебной была магическая энергия, исходящая из-за двери. «Я не могу. Я не смогу туда, — понял Драко. — Я... Я боюсь. Мне страшно. Я боюсь! — захныкал он. Но перед глазами, как назло, стояли Мари, Эрхард и Зигфрид, и даже Окс с его котятами. — Пусть ее, Клару, она вообще не от мира сего, пусть пропадает, только вот остальные...» Их было достаточно, чтобы Драко вновь начал медленно подниматься, преодолевая расстояние до двери, и, стискивая палочку влажными пальцами, рванул за ручку, — однако тут же отдернул слегка обожженные пальцы.

Из-за неожиданной боли он не сразу сориентировался в открывшейся ему картине, и потому потерял еще несколько драгоценных секунд, хотя посмотреть, конечно, было на что. Четверо создающих круг — Мари, Зигфрид, Окс и Клара — стояли по своим местам, лучи магической силы, исходящие из их ладоней, ограничивали круг, а в этом кругу, в солнечном столбе света, бесшумно и оттого еще более зловеще кружился сгусток мрака, принимая самые разнообразные формы. Драко решил было, что это и есть вольпертингер, но тут же понял свою ошибку, потому что вольпертингер — рогато-крылатый пушистый зверек — в это время отчаянно бился, прижатый к полу, а удерживал его не кто иной, как Хайнц Фриц. Зверек время от времени взвизгивал высоким заячьим криком, пытаясь выскочить из круга через то место, которое, видимо, оказалось самым слабым — то, где должен был бы стоять Драко, если бы он участвовал в ритуале. Вольпертингер был, несомненно, опасен, но, кажется, Хайнц Фриц с ним неплохо справлялся — видимо, домовик и был той самой скрюченной фигуркой, опередившей Драко на лестнице. Аморфный же сгусток в центре круга являл собой, несомненно, нечто гибельное, но что это было такое и как к нему подступиться, Драко не знал.

Он посмотрел на Мари в надежде, что она заметила его и подаст ему какой-то знак, но ее лицо было бесстрастным и отрешенным, как и лица остальных. Они были погружены в себя, в удерживание круга и, кажется, борьбу с темнотой в его центре. Вот только свет все больше ослабевал, а мрак распространялся по полу и вверх, принимая четкие очертания. И обмирающий Драко наконец понял, что видит дементора.

— Великий Мерлин! — трясущимися, непослушными губами прошептал он, вытягивая руку с палочкой, припоминая заклинания, использованные им против дядюшки Гюнтера, сожалея теперь, что так и не спросил у Райнхардта фон Шлехтглаубера, каким образом тот уничтожил этого самого Гюнтера.

Вольпертингер пискнул в последний раз и затих, его обмякшая тушка с глухим стуком упала на дощатый пол, чтобы сразу растечься серым туманом. А Хайнц Фриц молниеносно метнулся в центр круга, к дементору, и на секунду Драко даже поверил, что домовой эльф сможет остановить чудовище. Но домовик почти сразу же пропал в не оформившемся в клубах тьмы жутком теле, где разглядеть что-либо было невозможно.

«Тик-тик-тик-так-так-так», — холодный треск огласил помещение, что-то вжикнуло, застучало, и Клара Коппелиус неестественно согнулась вперед и вбок, окостенело вытянув руки, как сломанный механизм. И тут же темнота кольцом обвила круг, а дементор плавно обернулся и устремился к Зигфриду, стоявшему все так же недвижимо.

— Экспекто патронум! — крикнул на всякий случай Драко, но ожидаемо ничего не произошло, — да он и не думал, что получится, и потому почти сразу же принялся поливать дементора заклинаниями против нечисти, что использовал раньше с Гюнтером. Продвижение дементора замедлилось, но он все же продолжал наступать.

«Это не может быть реальностью! Это не должно быть реальностью!» — успел еще подумать Драко, прежде чем сознательно вытеснил из головы все мысли, кроме названий заклятий. Но капюшон дементора уже почти касался Зигфрида, а Мари и Окс стояли бледные и недвижимые и ничем не могли помочь. Ноги у Драко подкосились от слабости, и он упал на колени, еще выкрикивая что-то, но уже чувствуя, что это просто слова, что заклинания больше у него не получаются, что запас его магии почти иссяк и для его восстановления нужно время. Страх за собственную жизнь опять накатил на Драко, заставив отползти к двери, к спасительной лестнице. А там чьи-то крепкие руки подхватили его и оттолкнули назад, так, что он пролетел чуть ли не половину пролета, пока не ухватился за столбики перил. Высокая фигура Райнхардта фон Шлехтглаубера загородила Драко обзор, и он уже не знал, что там происходит, настиг ли дементор Зигфрида, жива ли Мари и что сталось с остальными. Но уверенный, властный голос произносил теперь заклинания, и невозможно было себе представить, что этому голосу можно не подчиниться — даже если речь шла о дементоре. А по лестнице уже взбиралось множество домовых эльфов, двое из которых подняли Драко и споро понесли вниз, и он смог расслабиться, ведь теперь уже точно ничего больше от него не зависело, и он не мог ничего ни исправить, ни — испортить.

Примечания

1. Ja, Frau Adele, hab’ ich gehoert (нем., «Йа, фрау Адель, хаб их гехёрт») — «Да, фрау Адель, я слышал».

2. ...naja, jeden Tag pendeln ist ja total anstrengend, aber nach Luebeck umziehen — das will ich nicht (нем., «найа, йеден Таг пендельн ист я тоталь анштренгенд, абер нах Любек умциен — дас виль их абэ нихьт») — ну да, каждый день ездить туда и обратно, конечно, очень утомляет, но переезжать в Любек — этого мне не хочется.

3. Ah, hab’s geschafft! (нем., «Ах, хабс гешаффт!») — Ах, я успела!

4. Слова заклинания, использованные ранее Майке Боненполь во время сцены со стрекозлом, взяты из «Мерсенбуржских заклинаний» (нем., die Merseburger Zaubersprueche, англ., Merseburg Incantation) — старые магические заклинания и заговоры, написанные на староверхненемецком, найденные среди теологических манускриптов девятого и десятого веков, хотя время создания самих записей неизвестно. Фрау Боненполь произносила заклинание для сращивания костей и заживления ран.

5. Das ist mir leider nicht bekannt, Herr Malfoy! (нем. «Дас ист миэ ляйдер нихьт беканнт, Херр Малфой!») — Этого я, к сожалению, не знаю, герр Малфой!

Раскаянье — штука злая,

Осознанием вины,

Так, что сердце замирает,

Отравляет даже сны.

Если в слове чья-то жизнь —

Слово данное сдержи.

Целых две кружки сладкого горячего шоколада с перцем чили, ванилью, мускатом и, возможно, с чем-то еще, что было не разобрать на вкус, понадобились Драко, чтобы несколько прийти в себя. Голова у него все равно слегка кружилась, кончики пальцев немели, а язык заплетался, но сил определенно прибавилось.

— Ты в курсе, чем там все закончилось? — попробовал он выведать у одного из домовых эльфов, но то ли домовик не разобрал вопроса, то ли ему было велено не отвечать, только ответа Драко так и не дождался. Возмущенный таким пренебрежением к собственной персоне, он попытался приподняться, однако цепкие пальчики эльфов и собственная предательская слабость снова заставили его улечься.

— Я требую, чтобы мне рассказали, чем все закончилось! — жалобно потребовал Драко, отхлебнул еще шоколада, подавился и закашлялся.

Эльфы тут же сунули ему под нос кружку с водой. Поморщившись от их бесцеремонности, он все же запил шоколад и, отдышавшись, попытался заново:

— Мари жива? Они все живы? Что там произошло? Дядя Райнхард уничтожил дементора? Где Хайнц Фриц? Почему мне никто ничего не говорит?

Эльфы опустили головы и все, как один, покачали головами.

— Не знаете? Так узнайте! — приступ возмущения и злости подхватил Драко и буквально вышвырнул из кровати. Попутно отпихивая настырных домовиков, лопочущих, что ему необходимо лежать, Драко таки выбрался за дверь и поплелся по коридору. Эльфы нестройной колонной тащились за ним.

— Оставьте меня! — неожиданно для себя плаксивым голосом обратился к ним Драко и сам устыдился. «Великий Мерлин, мне же не десять лет! Да что там, таким тоном говорят только совсем уж малыши... Нет, пора окончательно и бесповоротно взрослеть — как призывала меня Серпентина. Хватит игнорировать полезные советы — один я уже упустил, тот, что "надо думать перед тем, как действовать" — и вот вам результат», — самокритично решил он, выпрямился, держась за стену, и уже спокойным, почти уверенным голосом приказал:

— Возвращайтесь к своим делам. Когда мне понадобится ваша помощь — я вас призову.

Не сказать, чтобы это подействовало на упрямо следующих за ним домовых эльфов, но теперь он сделал все, что мог, и потому был удовлетворен. Конечно, если бы у Драко еще оставался запас магии, чтобы с ее помощью прогнать домовиков, он бы так и сделал, но его уже шатало от энергетического истощения.

— Ну ладно, если вам нечего делать — то можете глупо бродить по моим следам, — философски пожал плечами Драко и направился дальше, время от времени спотыкаясь и останавливаясь, чтобы передохнуть.

Залы, которые он миновал одну за другой, были настолько пустынными и тихими, что становилось не по себе. Спустя несколько минут Драко начало казаться, будто нечто неизвестное испытующе следит за ним из стен, безмолвно укоряя: «Ты виноват. Тебя не было там, где ты должен быть. Ты во всем виноват. Ты должен быть наказан». Драко поежился. Если бы не беспорядочный топот домовых эльфов за его спиной, то он бы уже десять раз струсил и вернулся в свою комнату, но домовики своим присутствием привносили нотку обычности и спокойствия. Добравшись до жилого крыла, где располагались личные комнаты и спальня тетушки Адели и дядюшки Райнхардта, Драко прислушался. Кажется, из глубины коридора доносились голоса. Вытерев выступивший на лбу холодный пот, Драко приблизился к двери, через приоткрытую щель которой пробивалась полоска света. Однако, едва заглянув внутрь, он похолодел: там находился Коппелиус, чья большая уродливая голова покачивалась в такт мерному тиканью, доносившемуся от сидевшей неподвижно на стуле Клары, с полуоткрытым ртом равнодушно уставившейся на стену перед ней.

— Ага! — каркнул Коппелиус и, казалось, запустил руку внутрь головы Клары, выудил оттуда какой-то маленький, блестящий, покореженный предмет и небрежно отбросил его в сторону. Предмет покатился по полу, до самых ног Драко, и тот смог его разглядеть: это было тоненькое, изящное металлическое колесико с зубчиками.

— Ага! — снова сказал Коппелиус и большими острыми щипцами подхватил со стола разложенные там искрящиеся на свету детали. Ловко поднося их к глазам, он осматривал каждую и откладывал прочь. Но вот одна из них подошла ему, и он щипцами же поднес ее к голове Клары, чьи волосы загораживали Драко обзор, но воображение уже дорисовало ему все подробности. Забыв, как дышать, Драко наблюдал за дальнейшими манипуляциями Коппелиуса, который, всякий раз произнося свое «ага», одну за другой заменял Кларе необходимые ей колесики, крохотные втулки и прочие непонятные штуки. Вскоре пол оказался усеян испорченными и сломанными железками, а Коппелиус удовлетворенно отряхнул руки и направил на свою «внучку» кривую, со странным, также металлическим отблеском, палочку:

— Deus ex machina, veni e vide puer tuus! Deus ex machina, vivificat puer tuus! (1)

Драко уже с интересом следил за его манипуляциями. В британской магии чаще использовали короткие заклинания, состоящие из одного-двух слов, для которых были важны как интонация, так и артикуляция слогов — недаром правильному произношению заклятий в Хогвартсе уделяли особое внимание. Коппелиус же мало того, что заклинал целыми предложениями, так еще и менял интонацию, каждый раз по-разному выделяя гласные и согласные даже в одинаковых словах «деус экс машина». Это казалось Драко странным и неправильным, однако, кажется, действовало, потому что Клара сначала моргнула, а потом шумно задышала. «Может, наши заклинания больше адаптированы под боевые? Ведь на британское волшебство когда-то давно повлияла магия викингов... — предположил Драко. — Хотя тедески, да и дойчи, были не очень-то миролюбивыми». (2) Но сейчас было некогда рассуждать о высоких материях, потому что ожившая Клара могла заметить Драко и обратить на него внимание Коппелиуса. А Драко вовсе не горел желанием вновь пообщаться с сумасшедшим коллекционером глаз.

Бесшумно отступив, он проследовал дальше, однако двери всех остальных помещений выглядели запертыми, и там, вероятно, сейчас никого не было. Стучать или дергать за ручки, рискуя шумом привлечь Коппелиуса, Драко не решился. Снова потянулись гулкие залы, а за ними — коридор с комнатами, отведенными Эрхарду и Зигфриду. Тут уже повсюду горели свечи, хотя высокие окна еще пропускали мягкий вечерний свет. Из комнаты Зигфрида как раз вышла тетушка Адель в сопровождении широкоплечего мужчины с небольшим чемоданчиком.

— ...только полный покой. Но и при этом я не даю никакой гарантии, что его магия восстановится. Он словно выжжен изнутри, как и все они, полностью высушен, — устало объяснял по-немецки мужчина. — Если магии там и осталось — то лишь самая малость, и, к моему вящему сожалению, я очень сомневаюсь, что она восстановится. Хотя со временем... Нет, послушайте, я не могу давать никакой гарантии, и даже более — все факты за то, что ничего не изменится.

Драко вжался в угол, прячась в тени и пытаясь расслышать и понять как можно больше. Домовики тоже куда-то подевались, видимо, избегая не вовремя попасться на глаза хозяйке.

— Но, может, если мы отправимся к герру профессору Кайзеру в Берлин... — еле слышным шепотом пролепетала тетушка Адель, теребя в пальцах кружевной платочек.

Мужчина с чемоданчиком скептически поднял бровь:

— Конечно, вы можете попробовать. Я не имею ничего против. Но шансы, увы, очень малы.

Адель сникла. Ее голос зазвучал хрипло и надтреснуто:

— Я понимаю, но... Разве же совсем ничего нельзя поделать? Герр Эгель, разве ничего?! Есть же разные способы... Он же... он же еще так молод, он же наш наследник, он же мой мальчик! — расплакалась она. — А теперь, когда мой второй... Нет, я не могу об этом думать!

Драко растерянно моргал — Адель сейчас так напоминала его собственную мать, что ее стало невероятно жалко.

— Есть же темные, запрещенные способы! Я на все согласна! А нельзя ли отдать ему мою магию? — умоляюще восклицала она.

Драко еще больше навострил уши. Но герр Эгель лишь вздохнул:

— Фрау фон Шлехтглаубер, я уже искал в новейших медицинских энциклопедиях, теперь поищу и в старинных, но я очень, очень сомневаюсь. Вольпертингер, да еще и дементор...

Драко чуть было не ахнул, только сейчас осознавая смысл всего разговора: видимо, Зигфрид потерял магию. «Безвозвратно?!» — потрясенно дернулся Драко, чуть не обнаружив себя. Но герр Эдель уже шагал в противоположную сторону, а Адель как привязанная шла за ним точно так же, как домовые эльфы ранее следовали за Драко. Подождав, пока они отдалятся на безопасное расстояние, чтобы не попасться им на глаза, Драко слегка приоткрыл дверь в комнату Зигфрида — и сразу же столкнулся с выходящим оттуда дядюшкой Райнхардтом.

— Ты? — ледяным голосом произнес Райнхардт, цепко, до боли, ухватил Драко за плечо и потащил за собой. Он шагал так быстро, что Драко еле успевал переставлять усталые ноги, слишком напуганный выражением лица Райнхардта, чтобы протестовать. Райнхардт поволок Драко к камину и чуть ли не швырнул его внутрь, тут же ступив следом, их дернуло, крутануло, и вот уже они оказались в мрачном, темном помещении, где едва мерцали две толстые, высокие свечи.

— Садись, — отрывисто бросил Райнхардт, грубо толкнув Драко в кресло, которое оказалось глубоким и мягким, и не успел Драко опомниться, как оно словно втянуло его в себя, обволокло руки и ноги, так что нельзя было пошевелиться. Драко пискнул, но горло у него сжалось, и слова никак не выходили. Райнхардт резким жестом призвал к себе стул и сел напротив. Свечи вспыхнули ярким пламенем.

— Рассказывай! — приказал Райнхардт. Его глаза смотрели еще суровее, чем, бывало, глядел на Драко отец. Наклонившись вперед, Райнхардт нетерпеливо и нервно постукивал по полу кончиками остроносых ботинок.

Драко судорожно втягивал воздух, сглатывал, пытаясь избавиться от спазма в горле, и молчал, выпучивая глаза и еле сдерживая рыдания от бессилия, страха и обиды.

— Кто придумал этот идиотизм с ритуалом?! — рявкнул Райнхардт ему в лицо, все еще продолжая громко притоптывать. — Говори немедленно!

Драко при всем желании не мог произнести ни слова — ком в горле мешал даже дышать, не то что говорить.

— Сейчас же ответь мне! — приказал Райнхардт, его лицо перекосилось от ярости, а Драко внезапно вновь обрел дар речи:

— Эрхард! — дрожащим голосом сразу же выдал он и затараторил, глотая слоги и задыхаясь: — Я ничего не делал, это он придумал, это всё они — Эрхард, Зигфрид, Мари! И Окс с Кларой! Они говорили, что это безопасно! Я ничего не делал, я не виноват! Клянусь, я ни при чем!

Райнхардт оценивающе оглядел его, задумался ненадолго и коротко кивнул:

— Верю, — он произнес это уже мягче. — А теперь расскажи мне все с самого начала.

И Драко, сбиваясь и путаясь, поведал ему про дементора Гюнтера, про Эрхарда с его идеей насчет вольпертингера, про «Теорию магической паутины», про Мари, которая «уверяла, что это не опасно», про репетиции ритуалов... Тут Драко запнулся, не зная, стоит ли посвящать дядюшку во всю историю с подозрениями насчет «жертвы для ритуала», которой пугал призрак Деко. Но Райнхардт ждал, и Драко решил сообщить ему слегка измененную версию случившегося: будто бы Деко рассказал, что во время ритуала один из участников обязательно погибнет.

— И я... Я... — не находил, как бы дальше извернуться, Драко.

— И ты сбежал, — безжалостно докончил за него Райнхардт. — Я могу это понять, но... — Его глаза негодующе блеснули: — Но почему ты не обратился ко мне? Или к Адели? Почему?! — гневно навис он над Драко.

— Я... Я не подумал... Я... — жалко лепетал тот. Сказать, что он не доверял и Райнхардту, теперь не представлялось возможным — тогда пришлось бы рассказывать о подозрениях насчет всех остальных.

Райнхардт поднялся и принялся мерить шагами комнату.

— Ты поступил глупо, — заключил он. — Хотя Зигфрид поступил еще глупее, потакая опасным, бессмысленным затеям такого маленького мальчика, такого фантазера, как Эрхард... Зигфрид старше и должен был думать головой. Ты тоже должен был думать головой. Мари тоже должна была думать головой. Вы должны... — он оборвал сам себя, помолчал, с трудом сглотнул и через силу продолжил: — Вы все виноваты в том, что случилось. Ты еще легко отделался, а Зигфрид, Мари и Окс, скорее всего, больше никогда не смогут колдовать. Насчет Клары ничего не могу сказать — Коппелиус пытается что-то сделать. Но остальные... Никогда не смогут колдовать. Никогда! — чуть ли не крикнул он Драко в ухо. — Ты понимаешь?! Никогда!

Драко шмыгнул носом, кусая губы.

— А... а Эрхард? — несчастным шепотом осмелился поинтересоваться он.

Райнхард отпрянул и округлил глаза:

— Ты... — он закашлялся, отвернулся, отдышался и снова начал: — Ты... — он опять закашлялся. — Ты так и не понял?

— Не понял? — эхом отозвался Драко, уже сам вжимаясь в кресло: ему отчего-то стало жутко.

— Ты не понял... — Райнхардт все кашлял, но внезапно Драко понял, что это он издает сдавленные рыдания, которые безуспешно пытается скрыть за кашлем.

— Я не понял, — повторение этих слов представлялось Драко последней соломинкой, не дающей уму упасть в пучину чего-то кошмарного, что, несомненно, собирался поведать ему дядюшка.

— Эрхард был в центре круга, — медленно проговорил Райнхардт. — Он... Он поторопился. Он не вовремя подал знак — раньше времени, когда вольпертингер был еще совсем голоден. Наверное, он испугался, Эрхард. Или ему показалось, что уже пора. Как бы там ни было, Эрхард поспешил. Остальные попытались разорвать круг, но голодный вольпертингер напал. И они не справились... Впрочем, сначала им удалось держать его в кругу, вот только тогда он снова вернулся к Эрхарду...

Драко захотелось попросить дядюшку замолчать, потому что каждое из сказанных слов кричало ему: «Ты виноват, тебя там не было, ты мог бы помочь».

— Эрхард стал тем, что ты видел внутри круга. Тем, что лишило остальных магии, что чуть было не убило их, — лицо Райнхардта окаменело. — Зигфрид успел сказать мне это еще там, в башне. К сожалению, он успел мне это сказать еще там...

Драко до звона в ушах вслушивался в тишину, одновременно желая, чтобы Райнхардт продолжил рассказ, и не желая этого.

— Я должен был уничтожить, — сказал Райнхардт, — должен был развеять дементора. Я должен был... Но я не смог. Зная, что это Эрхард — что это был Эрхард, хотя от Эрхарда там ничего уже не осталось, — я не смог. Я просто запер его там... И все.

Драко неверяще крутил головой:

— Этого не может быть! Можно же что-то сделать — можно еще! Вы не уничтожили — и правильно, еще можно все вернуть! — лихорадочно твердил он. — Должен быть способ, я уверен, есть способ! Мы просто не знаем о нем, но я вот раньше и не знал, откуда берутся дементоры, и не знал, что их можно вот так вот уничтожить, как вы можете, но мы узнаем! Я вот раньше не знал, что дементоров можно развеять, а сейчас знаю, и мы узнаем, как превратить Эрхарда обратно в человека. Я уверен, мы узнаем, потому что этого не может быть! — тараторил он, не в силах остановиться, пока Райнхардт не отвесил ему легкую пощечину:

— Прекрати! — и тут же с неожиданной ласковостью провел рукой по волосам Драко и склонился к нему: — Я рад, что ты жив, — и так же внезапно отстранился.

По спине Драко ужом скользнул холод. Это обращение дядюшки Райнхардта потрясло его сильнее, чем все произошедшее до сих пор, ведь оно ясно показало, как близко к смерти был Драко сегодня. «А если бы это я стал дементором?! — в глазах у Драко потемнело. — Мама... Она бы сразу умерла. Она бы не вынесла такого. Отец бы тоже горевал, но мама...» В мыслях прояснилось, и Драко попытался выпрямиться в обнимавшем его кресле.

— Дядя Райнхардт, — твердо заявил он. — Я прошу... Я настоятельно прошу... Нет, я требую, — поправился он, — чтобы вы не сообщали ни о чем случившемся моим родителям, слышите? Делайте что хотите, но до моей матери не должно дойти ни слова о случившемся! — страх пропал, плакать больше не хотелось, появилась холодная злость и решимость. — Отец... Нет, лучше я сам расскажу отцу. Потом, когда придумаю, как ему все преподнести. Однако имейте в виду: если моя мать о чем-то хотя бы догадается, то я за себя не ручаюсь! — кажется, он перегнул палку и последние слова прозвучали ребячески, но Драко было все равно. Если о дементоре дядюшке Гюнтере он еще кое-что упомянул в письме к отцу, то теперешняя ситуация была куда опаснее, и, стало быть, лучше родителям было о ней не говорить.

Райнхард кивнул:

— Хорошо, — он взмахнул палочкой, и кресло отпустило Драко. — Ты собираешься еще здесь оставаться? В Готторфе? Или вернешься домой?

Драко задумался, захваченный врасплох этим вопросом.

— Я не думаю, что задержусь тут надолго, — ответил он. — Но на несколько дней точно. Я хочу поразведать, возможно, что-то можно исправить, — упрямо прибавил он. В голове не укладывалось, что Эрхарда, маленького, худенького, порой серьезного, порой болтливого и смешливого, так похожего внешне на самого Драко, больше нет, а есть лишь зловещий дементор, запертый в башне.

— Ничего нельзя исправить, — возразил Райнхардт. — Дементор, в которого превратился Гюнтер фон Шлехтглаубер, просуществовал долгое время, и никто ничего не мог поделать. Да и делать-то было нечего — Гюнтер погиб, его место заняла нежить. Дементора можно уничтожить, но превратить его в того человека, кем он был при жизни — невозможно.

— Просто никто толком не пытался! — не сдавался Драко.

— Никто? У Гюнтера осталась молодая жена и двое маленьких сыновей. А еще — мать и младший брат. Я думаю, они пытались, и не раз, — Райнхардт плеснул себе прозрачную жидкость из графина в граненый стаканчик. В воздухе запахло алкоголем.

— Будешь? — поинтересовался он у Драко.

Тот замотал головой. Напиваться не хотелось, хотелось действовать.

— Все еще может быть еще обратимо! А Деко, призрак, вдруг ему что-то известно?

— Деко? — фыркнул Райнхардт, вновь наполняя уже осушенный стакан. — Да что он может знать? Этот дурак променял дочь архивариуса Линдгорста на девушку-сквиба, которой он был нужен, лишь чтобы принести его в жертву во время ритуала. И сам-то ритуал был проведен неправильно, да и жертва не требовалась, — но что с нее взять, с Амалии, она-то воспитывалась пусть и в королевской, но маггловской семье.

— Какую дочь архивариуса Линдгорста он променял на Амалию? — насторожился Драко. — Серпентину?!

— Нет, среднюю, Виперию (3), — поправил его Райнхардт и тяжело откинулся спиной на стену. — Как вы могли?! Что же вы наделали?! Ладно Эрхард, он-то... Эрхард... — он смолк, тяжело дыша.

У Драко начало ломить виски — наверняка начиналась мигрень, унаследованная им от отца. Тем не менее он не переставал уламывать Райнхардта:

— Послушайте, должна быть лазейка. Так не может быть — просто потому, что не может быть! Я все же поговорю с Деко, и надо поискать в библиотеке, и...

— Хватит! — оборвал его Райнхардт, потрясая в воздухе кулаками. — Прекрати! Ничего не исправишь — ничего! Зигфрид и Мари потеряли силу... Нет, будем называть вещи своими именами — они стали сквибами. А Эрхард погиб.

— Неправда, — не соглашался Драко. — Неправда, так не должно быть!

— Должно или нет — но так есть, — с этими словами Райнхардт в который раз наполнил стакан и, казалось, потерял теперь всякий интерес к разговору. Драко еще помялся немного, а потом неловко покинул кабинет и побрел к выходу из замка — хотелось на воздух, туда, где стены не будут шептать ему: «Ты виноват, тебя не было с ними, ты не помог».

Ночная тьма встретила его прохладой и спокойствием, и он сел на порог, закрыв глаза и даже наслаждаясь мигренью, словно заслуженным наказанием. Один из домовых эльфов принес ему плед, но Драко даже не мог поблагодарить его, потому что в горле стоял ком. Он не спросил о Хайнце Фрице, а Райнхардт не упомянул о нем, но было понятно, что домовик погиб. Драко растянулся на ступеньках, и на него волнами накатывали воспоминания о сегодняшнем дне и о том, что случилось раньше, о Темном Лорде, об оборотнях, грызущих двуногую добычу, о сумасшедшей Беллатрикс Блэк, о Родольфусе и Рабастане Лестрейнджах, мрачно забавлявшихся тем, что снимали кожу с магглов с помощью режущих заклятий, о других Пожирателях Смерти, о Нагайне, о профессоре Снейпе... Воспоминания были еще не полными, но их все равно было много. Драко не противился, а погрузился в них, разглядывая помятого, жалкого, опустившегося отца, которого мать месяцами вытягивала из депрессии и нежелания жить; и лицо матери — постаревшее, осунувшееся, серое, и ее глаза, куда Драко тогда боялся заглядывать. А потом к нему в мыслях пришел Эрхард, и он смеялся, спрашивал: «А знаешь, что я сделаю, когда у меня будет магия?» — а потом обернулся дементором и кружился, клубился дымом и тянулся к Драко. Это были все те же ночные кошмары, которые давно его преследовали, но теперь он принимал их и разглядывал мелькающие картинки с нездоровым спокойствием, а холод сковывал его, начиная с ног и поднимаясь все выше. Беллатрикс Блэк сидела рядом, весело размахивая палочкой и что-то напевая себе под нос. Драко зачем-то улыбнулся ей, а она беззвучно захохотала, тыча в него палочкой.

— Ach, Schaetzchen! Ты же совсем замерзнешь! — голосом тетушки Адель сказала Беллатрикс, и Драко проснулся.

— Вставай, вставай, ну что ты! — Адель фон Шлехтглаубер теребила его за руку, пытаясь поднять, и, когда ей это не удалось, потому что Драко спросонья не мог понять, чего она от него хочет, опустилась рядом с ним и обняла его, прижимая к своему теплому телу: — Бедный мальчик! Зачем ты здесь сидишь? Почему ты не в кровати?

Драко пожал плечами. Уже светлело, роса покрывала и ступени крыльца, и плед, и его самого, а воздух был свеж и холоден.

— Идем, я напою тебя горячим чаем, — предложила Адель. Глаза у нее были красные, лицо опухло.

Драко встал. Его начало трясти от холода, все тело ломило.

— Давай, давай, быстрее в тепло, — потянула его за собой Адель.

Уже сидя на диване, укутанный в новый, сухой и теплый плед и дожидаясь чая, Драко сообразил, что надо что-то сказать тетушке насчет вчерашнего, насчет Зигфрида и Эрхарда.

— Мне... эм-м... Мне очень жаль, — попытался он выразить свои соболезнования. — Мне так жаль... — он не был уверен, что Адель поймет, к чему это относится.

Но она порывисто села рядом с ним и обняла его:

— Спасибо. Спасибо, что ты помог им...

От этой несправедливой благодарности у Драко захватило дух. Приоткрыв рот, он растерянно смотрел на тетушку.

— Я пока почти не думаю об этом, — Адель отвела глаза. — Если я начну думать, то сойду с ума. Райнхардт сказал, что мне надо постоянно быть чем-то занятой и не думать, но я не представляю уже, что делать... Ты тоже считаешь, что его не вернуть?! — выпалила она, с надеждой глядя на Драко.

Поутру, после вчерашнего разговора с Райнхардтом, воспоминаний и кошмаров, Драко уже не был так оптимистично настроен насчет обратного превращения дементора в Эрхарда, как вчера. Но у него не повернулся язык сказать об этом Адели.

— Ну-у, — протянул он, — я не знаю... Если поискать в старых книгах, или даже в новых, или в каких-то больших библиотеках — например, у нас в Хогвартсе было столько книг с необычными заклятиями, просто на все случаи жизни. Только вот не все можно было так запросто брать. Но у вас, в Германии, наверняка ведь есть хранилища книг про дементоров и все, что с ними связано. Там может быть нужная информация.

— Да, я тоже так думаю! — обрадованно закивала Адель, и Драко ужаснулся тому, что натворил своими необдуманными словами: тетушка вся преобразилась, посветлела лицом.

«Надо сначала думать, а потом делать! И говорить тоже! Она ведь действительно верит, что Эрхарда можно вернуть, а я только разжигаю в ней эту веру своими разглагольствованиями. Но если я при этом отдаю себе отчет, что могу ошибаться, то она цепляется за любую возможность вернуть сына. Надо было говорить не так уверенно. Надо было не подавать ей надежды», — мысленно отругал себя Драко.

— Я буду искать, конечно, я буду искать везде, где только можно, я буду расспрашивать у всех... А ты тоже поищешь, правда? — Адель вытерла слезы. — Ты ведь умный мальчик, у тебя может получиться. И Эрхард к тебе тянулся...

«Ох, Мерлин, что я творю!» — Драко принялся осторожно подбирать слова:

— Я, конечно, поищу. Я сделаю все, что возможно. Но вы же понимаете, что шансов мало, — использовал он речевой оборот давешнего мужчины с чемоданчиком.

— Я понимаю, — покладисто согласилась Адель. — Но ведь он еще не до конца пропал, я это чувствую! Я... я была сегодня ночью в Воющей Башне, — поколебавшись, призналась она. — Я хотела зайти внутрь, хоть одним глазком посмотреть на него — чтобы удостовериться, чтобы понять. Я же никак не могу понять, что мой Эрхард... Умом понимаю, а сердцем — нет. Но я не смогла открыть дверь — Райнхардт поставил запирающие заклятия. Я только слышала, как он там ходит — я слышала, правда! А потом я с ним заговорила — и он утих. Он узнал меня, правда узнал, — в ее глазах горел фанатичный огонь, и сейчас она напомнила Драко уже не его мать, а тетку Беллатрикс.

— Пообещай, что ты поищешь способ вернуть Эрхарда обратно! — вцепилась Адель в Драко. — Пообещай!

Драко медлил.

— Пожалуйста! Пусть без магии, пусть. Пусть хоть все они без магии будут — вот как Зигфрид теперь, — шептала Адель. — Только пусть он вернется. Ты же поможешь? Мы будем тут искать, а ты у себя в Британии поищи. Надо быстро действовать, его еще можно вернуть, я чувствую это. Обещаешь, что ты поищешь?

— Обещаю, — опрометчиво ляпнул Драко, прежде чем успел удержать свой болтливый язык. И это единственное слово отозвалось тяжестью в груди и странным покалыванием в теле. «Нет, я же не клялся магией, это просто обещание! — всполошился он. — Я могу в любой момент передумать. И вообще, я все равно собирался попробовать помочь Эрхарду, Зигфриду и Мари».

— Спасибо, — крепко обняла его Адель. — А теперь — чай с медом, и грейся, а я пойду, проведаю Зигфрида и остальных.

Она еще распорядилась, чтобы подали завтрак, и на сытый желудок Драко снова вернул себе оптимизм и деятельную натуру. Магия еще дремала в нем, совсем слабо отзываясь на взмахи палочки, но просто сидеть и ждать, пока сил прибавится, Драко не мог — не хватало терпения. Поэтому он сначала попробовал вслух позвать призрака Жан-Кристофа Деко, а когда тот не отозвался, пришлось самому идти к месту его захоронения.

Теперь, когда Драко было известно, что в так напугавшей его могиле лежат родители Мари, а вовсе не она сама и его кузен Зигфрид, погост больше не страшил его. Хотя, конечно, стоило быть поосторожнее, ведь на сильную магию Драко сейчас был не способен из-за переутомления и не справился бы даже с кладбищенскими неупокоенными мертвецами, вздумай они побаловать. Поэтому он попытался призвать Деко, еще стоя за границей кладбища. Тот не отозвался.

— Месье Деко! — настаивал Драко. — Месье Деко, пожалуйста, покажитесь. Мне надо кое-что обсудить с вами. Месье Деко!

Вредный призрак и не думал выполнять его просьбу.

— Ах так?! — Драко притопнул ногой — жест, от которого он вроде бы давно отучился, еще с тех пор, когда в детстве ему сильно влетело за него от отца. Но сейчас Драко был просто вне себя: время утекало, как воспоминания в думосбор, и с каждой секундой возможность вернуть Эрхарда и вернуть магию Мари и Зигфриду становилась все несбыточнее.

— Месье Деко! Немедленно появитесь! — в последний раз «по-хорошему» обратился Драко к призраку. — Деко, вы оглохли, что ли? Или вы думаете, что можете безнаказанно меня игнорировать? Так, да? Хорошо же... — Драко сделал несколько внушительных пассов палочкой, на кончике которой недобро заискрился красный огонек. — Dispergo spiritus! Exorcisamus te! Dispergo... (4) — начал Драко. Он прекрасно понимал, что настоящее заклинание у него сейчас не получится, да и он толком не помнил, как правильно распылять призраков. «Надо будет это повторить для экзамена в Хогвартсе», — взял он себе на заметку, набирая в грудь побольше воздуха: — Dispergo spiritus!

— Эй, эй, ну вот чуть задержишься — а вы уже нервничаете и кричите! — перебил его материализовавшийся рядом Деко и коротко дунул на свою свечу, потушив ее. — Вас не учили, что ходить в гости по утрам — невежливо?

— Вы все равно не спите, — возразил Драко.

— Ночь — время размышлений и философских идей, — наставительным тоном заявил Деко. — Я был занят, постигая суть мироздания...

— Ну так-то ночь, а уже утро, — Драко надоели их препирательства. — Хватит капризничать, Деко. Я пришел к вам не для того, чтобы выслушивать ваше нытье. У меня есть несколько вопросов.

— Молодой человек! — оскорбленно начал призрак, бледнея и становясь полупрозрачным от возмущения.

— А вы — рано умерший человек. И что с того? — парировал Драко. — Я же сказал, что не намерен слушать вашу болтовню. Либо вы отвечаете на мои вопросы, либо я вас развею навечно.

Деко в негодовании выделывал кульбиты в воздухе:

— Это неслыханно! Ко мне никто никогда так еще не обращался! Я не намерен давать вам ни единого ответа, если вы обращаетесь со мной таким образом! C’est tout à fait inacceptable, qu’on parle avec moi comme ça! Il faut avoir un peu d’éstime envers les gens qui sont beaucoup plus agés que vous, monsieur Malfoy (5)

Драко скривился: Деко намеренно переврал его фамилию, произнеся ее как «Мальфуа».

— По утрам я не понимаю французский, — злорадно сообщил он призраку. — Повторяю: если вы не собираетесь мне отвечать...

— А вы сначала попробуйте меня развеять! — дерзко откликнулся Деко. — Этот ритуал, который провели глупые дети, он высвободил столько магии, что и мне перепало немного! Я теперь силен и устойчив, как никогда!

— Ах, значит, поэтому вам хотелось, чтобы ритуал провели, но провели неправильно — чтобы напитаться энергией? — Драко довольно потер ладони: — На один мой еще даже не высказанный вопрос вы уже ответили, месье Деко.

Деко надулся и отвернулся.

— Вы знаете, как можно остановить процесс превращения Эрхарда в дементора? — не терял времени Драко.

Деко молчал.

— Неужели же вы не знаете? Я думал, вы здесь ходячая энциклопедия, — масляным голосом продолжал Драко.

Деко хмыкнул, давая понять, что простой лестью его не купишь.

— Поймите же, месье Деко, ситуация сложилась патовая. Мальчик, невинный ребенок, почти погиб — точнее, многие считают, что он уже погиб, но мы с его матерью предпочитаем не верить в это... А остальные — полные сил юноши, мой кузен Зигфрид и его друг Оксиген, и прелестная Мари — лишены магии, что, в какой-то мере, еще хуже смерти! — проникновенно объяснял Драко. — И лишь вы, месье Деко, возможно, в силах помочь нам, направить нас...

Деко со смущенным, но все еще сердитым видом отмахнулся.

— Я не верю, что ваше сердце окаменело. Ведь и вы были способны на высокие чувства, и вы были чисты и добры — иначе вас не полюбила бы бесподобная Виперия! — использовал свой главный козырь Драко.

Деко подскочил:

— Откуда вам известно Виперии?

— Мне многое о вас известно, месье Деко, — загадочно заявил Драко.

— Вы видели ее? Вы говорили с ней? — подлетел к нему призрак, в волнении заламывая руки.

— Да, я видел ее, — как можно честнее ответил Драко, но Деко прищурился:

— Вы лжете! Я вижу, что вы лжете! Я распознаю такие вещи! Хотели сыграть на моем чувстве к Виперии? Хотели...

— Да, простите, я солгал, — быстро покаялся Драко. — Я разговаривал не с ней, а с ее младшей сестрой, Серпентиной.

Деко пораженно откинул голову:

— Теперь вы не лжете. Но как же странно все это... Где вы ее видели?

Драко облизнул губы:

— В Атлантиде.

— В Атлантиде? Вы были там? Вы были в этой чудесной стране, где цветы говорят стихами, а птицы издают дивные трели, где ароматы кружат головы, а звезды так близко, что стоит лишь протянуть руку и коснуться их? — в глазах Деко горел восторг.

— Там, в райских кущах Атлантиды,

Под гимн любви, с тобой одной

Я был лишь счастлив в этой жизни!

Тогда не допускал и мысли,

Что мне назначено планидой

Забыть навеки облик твой...

Продекламировав, Деко выжидающе посмотрел на Драко. Тот зааплодировал, подавив зевок.

— Благодарю, — поклонился Деко. — У меня есть много стихов, я могу как-нибудь почитать вам на досуге...

— Вот именно, на досуге, — подчеркнул Драко и напомнил: — Месье Деко, нам нужно поторопиться.

— Что она говорила? Сестра моей Виперии? Она спрашивала обо мне? Виперия еще помнит обо мне? — панибратски обхватил Драко за плечи Деко. — Рассказывайте же!

Драко набрал побольше воздуха и выдал ему сентиментальную историю о том, как Виперия ждет Деко в садах Атлантиды, и лишь ее суровый отец мешает ей тотчас примчаться к любимому.

— Вы думаете, еще не все потеряно? — воодушевленно всплеснул руками Деко. — Она еще любит меня, ведь так? Возможно... Возможно, мы еще сможем быть вместе — в Атлантиде, в этом пристанище романтичных и поэтических душ! О, я буду ждать ее, сколько понадобится.

Драко кивал, усмехаясь про себя, но сохраняя на лице честнейшее и елейнейшее выражение.

— Моя Виперия... Воплощение красоты, доброты и добросердечия, я верю, она простит меня, она сжалится надо мной, — витал в мечтах Деко.

— Вот-вот, она была бы счастлива, если бы вы сделали доброе дело и помогли мне, Эрхарду и остальным, — напомнил ему Драко.

Деко непривычно милостиво улыбнулся:

— Доброе дело? Ну что ж... Действительно, Виперии бы это понравилось — и, если она и впрямь следит за мной из Атлантиды, я готов порадовать ее, мою любовь! Тем более что мне и впрямь жаль бедного ребенка — стать дементором, это так грустно.

— Вы знаете, как этому можно воспрепятствовать? Как обернуть процесс вспять? — уточнил Драко.

Деко посерьезнел:

— Нет, сие мне неведомо. — Но не успел Драко разочарованно выдохнуть, как призрак горделиво изогнулся: — Но я знаю того, кто мог бы быть вам полезен. Помните, я говорил вам о человеке, который купил бы у вас ту вещь... тот опал, который вы так тщательно храните?

— Да, — нахмурился Драко, припоминая, — вы говорили, он живет в Брюсселе.

— Все верно. Этот ирландец по происхождению уже давным-давно обосновался в бельгийской столице. Дэвин О'Тул — непревзойденный специалист по нежити, а особенно — по банши и дементорам. Если уж он не сможет ничего сделать — то я не думаю, что у кого-то другого это получится. Он изучал их веками, ему известно о них столько, что иным и не снилось.

— Дэвин О'Тул, — повторил Драко, запоминая. — Где мне его искать?

Деко прикрыл глаза, припоминая:

— Так, кажется, наша встреча с ним была в Уккле… Да, точно, в Уккле, — и в ответ на непонимающий взгляд Драко пояснил: — Уккле — это район Брюсселя. Вы что, никогда не были в Брюсселе? Или, как обычно делают приезжие, лишь постояли на Гранд-Плас и прошлись до Мондезара или до Мароллей? Пф-ф, ну разве это правильный подход к постижению сути города?! Тем более — такого города, как Брюссель!

— Вы сказали, Уккле? — вернулся к теме разговора Драко. — А где именно живет этот ваш О'Тул?

Деко наморщил лоб:

— Где именно... Ну... Это было так давно...

— Вы забыли, — констатировал Драко.

— Нет, не то чтобы забыл — с памятью у меня все в порядке, — запротестовал Деко. — Я не забыл, просто не помню.

Драко вздохнул. Он надеялся узнать от призрака больше. С другой стороны, специалист по дементорам тоже был ценной находкой.

— Вы уверены, что он до сих пор жив, О'Тул? — все же уточнил Драко. — Ведь вы виделись с ним два века назад!

— Когда я с ним виделся, ему уже было за триста, — ответил Деко. — Тот, кто прожил триста лет, не может вот так просто взять и умереть.

Драко это не показалось логичным аргументом, но делать было нечего. Наскоро распрощавшись с призраком, который все порывался прочесть ему остальные стихи, Драко вернулся в замок. Домовики доложили ему, что Мари чувствует себя лучше, но он так и не смог заставить себя навестить ее, опасаясь справедливых упреков. Вместо этого Драко начал укладывать вещи к отъезду, не желая полагаться на домовых эльфов. Да и видеть кого-то другого, а не Хайнца Фрица, не хотелось. На письменном столе пачками лежали листы с записями Эрхарда о ритуале вызова вольпертингера и «Теории Паутины», и, повинуясь полусентиментальному, полурациональному порыву — ведь в записях могла храниться важная информация — Драко сунул их себе в чемодан.

Дверь скрипнула и приоткрылась, пропуская близняшек. Одетт и Одиль выглядели необычно подавленными и тихими. Не произнося ни слова, они оглядели беспорядок в комнате — собираясь, Драко вывалил вещи на пол.

— Привет, — постарался он придать голосу обычные интонации.

Близняшки подошли к нему и все так же молча обняли, утыкаясь ему в живот носами. Растерянный Драко неловко гладил их по головам, не находя слов.

— Du gehst weg, (6) — обвиняющим голосом произнесла одна из них.

Драко вздохнул:

— Да. Но я вернусь.

— Вернешься? — две пары голубых глаз испытующе уставились на него.

— Да... Обещаю, я вернусь, — уверенно объявил Драко и в который раз отругал себя за длинный язык.

Примечания:

1. Deus ex machina, veni e vide puer tuus! Deus ex machina, vivificat puer tuus! (лат., «Деус экс машина, вени е виде пуер туус! Деус экс машина, вивификат пуер туус») — Бог из машины, приди и увидь свое дитя! Бог из машины, оживи свое дитя!

2. Тедески и дойчи (немцы) — народы, населявшие территорию Германии, предки современных немцев.

3. Виперия (Viperia) — от латинского «vipera», что означает «змея», как и «serpens» (от которого образовано имя Серпентина). Слово «випера» до сих пор используется в латинских языках, правда, обычно оно обозначает определенную змею: гадюку.

4. Dispergo spiritus! Exorcisamus te! Dispergo... (лат., «Дисперго спиритус! Экзорцизамус те! Дисперго...») — Рассейся, дух! Изгоняю тебя! Рассейся... 

5. C’est tout à fait inacceptable, qu’on parle avec moi comme ça! Il faut avoir un peu d’éstime envers les gens qui sont beaucoup plus agés que vous, monsieur Malfoy! (фр., «Се тут а фе инаксептабль, кон парль авек муа комм са! Иль фот авуар эн пё дестим анвер ле жан ки сон боку плюс аже кё ву, месье Мальфуа!») — Это совершенно неприемлемо, так говорить со мной! Надо иметь (хоть) немного уважения к людям, которые намного старше вас, месье Мальфуа!

6. Du gehst weg (нем., «Ду гест вег») — Ты уезжаешь (букв., «Ты уходишь»)

PS.

Так как действие фанфика перебирается из Германии в Бельгию, я, в своем роде прощаясь на последующие главы с немецкими родичами Драко, нарисовала его кузенов:

http://www.pichome.ru/image/OpJ

(Слева направо, нижний ряд: Одетт и Одиль. Верхний ряд: Драко, Мари, Зигфрид. Эрхардт посередине)

По Гран-Плас бегут туристы,

Вафли на ходу жуют,

У фонтана пианисты

Вальс играют и поют...

Кружит, вертит карусель

Под названием "Брюссель".

Каминная сеть Бельгии не славилась надежностью, а на поезде от Гамбурга до бельгийской столицы ехать было почти семь часов, да еще с пересадкой в Кёльне, поэтому Драко выкупил все четыре места купе, чтобы провести это время в одиночестве и выспаться. Проводник дотошно проверил его билет, помог забросить чемоданы на багажные полки и удалился. Диванчики в купе оказались мягкими, хотя слегка коротковатыми, поэтому ноги пришлось закидывать на стенки.

Поезд мягко тронулся, мерно покачиваясь, и ничто вроде бы не препятствовало покою Драко, но сон не шел. Различные воспоминания вставали перед глазами, словно картинки в шаре иллюзий, который Драко обожал в детстве. Его мать мастерски управлялась с этим шаром — у нее даже получалось проецировать картинки наружу, на пол или на стол, где полупрозрачные, но все же достаточно заметные герои сражались, путешествовали, влюблялись и погибали. Самой любимой была у Драко сказка о золотых мышатах и маленьком Мальчике — именно с большой буквы, потому что имени у мальчика не было, что позволяло маленькому Драко ассоциировать себя с ним. Он требовал от матери все новых и новых историй, которые она неустанно выдумывала, чтобы порадовать любимого сыночка. Где только мышата и Мальчик не побывали! Они исследовали дальние экзотические страны, спускались на дно океана и поднимались на высокие горы, и везде их ожидали фантастические приключения...

— Дзинь! — из пальцев все же задремавшего Драко вывалился флакончик с успокоительным зельем и покатился по полу.

Драко подскочил и еще в плену полусна растерянно заозирался. Он было принял блеск флакончика на полу за одного из золотых мышат, но вовремя сообразил, что они существовали только в детских историях. Зевнув, Драко осторожно подобрал флакончик, разглядывая его на свет. До его отъезда из Готторфа мать успела прислать новую порцию столь необходимого ему успокоительного, но в небольшом объеме, и потому с ним следовало обращаться осторожно.

Достав складной серебряный стаканчик — по словам Люциуса Малфоя, обеззараживающее свойство серебра было незаменимо в дальних путешествиях, — Драко налил себе лекарства, строго отсчитывая нужное количество капель. По купе распространился пряный запах трав, смешанный с ароматом сдобы, которую собрала Драко в дорогу тетушка Адель. Опасаясь, что у него начнется мигрень, Драко решил проветрить помещение и открыл окно, впуская свежий ветер, и какое-то время бездумно разглядывал монотонный пейзаж — зеленые поля и деревья, но потом перестук колес опять навел на него сон. На этот раз Драко снова видел себя в Атлантиде вместе с Серпентиной и еще какой-то незнакомой прекрасной девушкой. «Виперия?» — предположил Драко, в образе мотылька паривший над огромной лилией. Серпентина протянула тонкий изящный палец, и Драко послушно приземлился на него, ощущая под лапками мягкость и упругость нежной кожи.

— Вы вели себя не самым достойным образом, господин Малфой, — печально и недовольно упрекнула его Серпентина. Вторая девушка согласно кивнула.

Драко-мотылек мог только виновато опустить усики и сложить крылышки.

— И я очень надеюсь, что вы все-таки исправите причиненный вами вред, — широко распахнула синие глаза Серпентина.

Драко слегка обиделся: она говорила с ним так, словно это он был виноват во всем произошедшем в замке Готторф! А ведь он не обязан отвечать за всех вокруг, Зигфрид и Мари уже совершеннолетние, да и Оксиген с Кларой наверняка уже закончили Дурмстранг, или что там они посещали. «Если таких странных созданий, как Клара, вообще принимают в школы для магов», — уточнил про себя Драко.

— Однако сейчас вы на правильном пути, — сообщила ему Серпентина, слегка коснувшись пальчиком его усика.

Драко, в теле мотылька ощущавший себя слишком хрупким, дернулся в сторону, поскользнулся на ее ногте и едва не свалился с пальца.

— Главное, не забывайте о том, что вы — маг и можете идти не только назад и вперед и не только влево и вправо, — вмешалась вторая девушка. Голосок у нее был не таким высоким и чистым, как у Серпентины, но звучал мягче и волнительнее. Вот только глаза были грустные.

— Вы меня слушаете? — склонилась она к нему.

Драко пошевелил крылышками в знак согласия, куда более заинтересованный необычным цветом ее глаз: не ярко-синим, как у Серпентины, а темным, глубоким, как морская пучина, как вечность, как...

— Господин Малфой! — щелкнула пальцами Серпентина, и Драко чуть не сдуло от движения воздуха. — Господин Малфой, сконцентрируйтесь и запомните мои слова: используйте вовремя то, что у вас есть, и идите туда и так, куда и как вы никогда ранее не ходили.

Драко возмущенно переступил лапками: опять дурацкие загадки! Почему нельзя сказать все прямо и четко?!

— Потому что Атлантида искажает ваше восприятие, — пояснила сестра Серпентины, то ли угадав его мысли, то ли прочитав их. — А теперь...

Но что должно было случиться «теперь», Драко так и не узнал, так как громкий стук в дверь купе разбудил его.

— Войдите, — на всякий случай он запустил руку в карман с палочкой. Бдительность терять не стоило даже на фоне всех этих происшествий с вольпертингерами, Атлантидами и дементорами. Точнее — особенно на фоне этих происшествий. А ведь где-то по свету бродили еще не пойманные Пожиратели Смерти, ненавидевшие Малфоев, которым удалось отделаться не самым тяжелым наказанием.

Но вошел всего лишь принесший обед проводник. Хотя аппетита у Драко не было, он здраво рассудил, что в Брюссель надо прибыть подкрепившимся — мало ли, что его там могло поджидать! Вяло пытаясь наколоть на вилку уворачивавшуюся и конвульсивно дергавшуюся сосиску, разбрасывавшую повсюду брызги масла и кусочки капусты, Драко хмуро размышлял о том, почему в магическом мире так любят «живую» еду, то есть такую, которая могла бы при случае даже дать отпор, — как вот эта сосиска, довольно сильно ударившая его по подбородку, когда он поднес ее ко рту. «Ну да, считается, что чем еда живее, тем она полезнее, стоит только сравнить приятное шевеление шоколадной лягушки на языке и тоскливое безволие обычных шоколадных батончиков — сразу же становится понятно, почему лягушка лучше. Но вот такая непокорная сосиска — это уже перебор! Я весь в масле. Придется использовать "Эванеско", а оно плохо влияет на качество одежды... И купе — очистит ли его проводник, или мне самому придется исполнять роль домового эльфа? Ведь ехать дальше в такой грязи будет невозможно».

Впрочем, все его переживания оказались напрасны: как только он покончил с сосиской и капустой, снова появился проводник, который и привел в порядок и диванчики купе, и даже самого Драко, прежде чем тот успел возразить или хотя бы осведомиться, используется ли щадящее «Эванеско», чтобы не повредить ткань рубашки.

Десерт вел себя поспокойнее: марципановое пирожное мирно подрагивало и извивалось, а желейных мишек Харибо (1) Драко благоразумно вылавливал по одному, не вытряхивая из пакетика всех сразу, чтобы они не распрыгались кто куда. Допивая чай, Драко раздумывал над словами Серпентины: «Идите туда и так, куда и как вы никогда ранее не ходили», но смысл этого пожелания ускользал от него. К тому же все это могло быть — и, скорее всего, и было — простым сном.

«Но и совсем уж пренебрегать данным советом не стоит, — благоразумно решил Драко. — А то я уже напренебрегался тем, который был "подумай дважды"... Да и Эрхарду Петермэннхен неспроста говорил "не спешить". И если даже эти слова Серпентины — плод моего воображения, то разве же мое воображение не заслуживает внимания? Да одно мое подсознание куда умнее пяти Серпентин и ста пяти Поттеров — не к ночи он будь помянут», — Драко невольно покосился в окно, за которым, к счастью, было светло.

Времени до Кёльна было много, а делать — нечего. Привезенные из дома романтические книги Джона Грина Драко дочитал еще в Готторфе и оставил там же, газеты в Гамбурге не удосужился купить — да и были они на немецком, а этот язык успел ему порядком поднадоесть. Можно было, конечно, достать так и не распакованные за все пребывание в Германии учебники, но настроения для учебы сейчас не было. Так что Драко и сам не заметил, как от скуки потянулся за очками Коппелиуса.

Сначала он представил себе отца и моментально увидел перед собой чье-то круглое лицо, азартно что-то высказывавшее, стучавшее кулаком по столу и требовательно повторявшее «когда?» — как разобрал Драко из движений губ. Судя по всему, они с отцом находились в каком-то из служебных помещений Министерства Магии — по крайней мере, по стенам были развешаны подписанные портреты государственных деятелей, на письменном столе круглолицего высились стопки подшитых бумаг и папок, а совы то и дело сбрасывали ему какие-то запечатанные министерскими печатями документы. Круглолицый продолжал говорить, брызжа слюной и тыча в сторону Люциуса Малфоя пальцем, и Драко рассердился. «Когда? А когда они уже оставят отца в покое?! Что им теперь-то от него надо? Сначала требуют, чтобы он оставил все политические дела и уединился в поместье, а теперь, держу пари, сами же позвали его обратно. Да еще и ведет себя этот мордастый так бесцеремонно — а отцу вредно волноваться, у него больное сердце!»

От злости Драко сорвал с себя очки и пару минут просидел, закрыв глаза и ритмично дыша, как его учила в детстве мать. Это помогло, но наблюдать дальше за отцом желания не было, поэтому Драко подумал о матери и тут же ее глазами увидел себя в художественной лавке, о чем-то спорящим или торгующимся с продавцом. Драко не мог не залюбоваться расставленными вокруг картинами пейзажами и портретами. Но вскоре его кольнуло раздражение: финансовое положение в семье было не из лучших, разве стоило сейчас тратить деньги на живопись? «Уж лучше бы она что-то полезное приобретала», — фыркнул Драко, снова снимая очки и задумчиво покручивая их в пальцах за дужку. Ему и хотелось подглядеть за Мари Хексеншосс или хотя бы за кем-то другим из замка Готторфа, и одновременно не хотелось этого делать. «Ну а что я там нового увижу? Только расстроюсь...» — вздохнул он, пряча очки в футляр. Драко еще немного подремал, на этот раз — без сновидений, а потом прошедшийся по вагону проводник через рупор громко объявил, что они подъезжают к Кёльну.

К сожалению, поезд на Брюссель отходил через несколько минут, и потому Драко удалось поглазеть на высоченный кафедральный собор Кёльна лишь из окон вокзала, благо собор располагался совсем рядом. Но с такого расстояния было не разглядеть знаменитые непотребные скульптурки, украшавшие стены собора и, по слухам, сотворенные недовольными оплатой мастеровыми (2). Да и в магазин оригинальной кёльнской воды, одеколона, заглянуть не светило. Но делать было нечего. Пообещав себе, что он как-нибудь еще выберется в Кёльн, Драко забрался в вагон первого класса, где был тут же остановлен какой-то чернокожей габаритной волшебницей, безуспешно пытавшейся пропихнуть в проход между вагонами коляску с ребенком. Выглядела она живописно: на крупную голову был накручен разноцветный тюрбан, на шее болтался длинный шарф, расписанное цветами платье слепило глаза нашитыми на него блестками, а пальцы ног веером торчали из давно не модных, как тут же отметил Драко, босоножек. Коляска тоже была яркая, с безвкусно намалеванными на ней звериными мордочками. Драко со своими чемоданами еще сильнее загромоздил тамбур, и волшебница на французском обрушилась на него с требованиями «немедленно выйти и зайти через другую дверь».

— Quoi?! (3) — не слишком-то вежливо отозвался на это Драко, но, во-первых, он еще мысленно не отошел от немецкого, и французские слова ускользали от него не хуже давешней сосиски с капустой, а во-вторых, апломб некрасиво одетой женщины с коляской ему совершенно не понравился. На ее повторившиеся настойчивые требования и сердитые сверкания темных глаз Драко только покачал головой: стоянка поезда вот-вот заканчивалась, и никуда выходить он не собирался.

— Ba sort, quoi! Tu vois pas, qu’y’a plus de place ici? (4) — взвизгнула мадам, пытаясь словно бы ненароком вытолкнуть Драко.

— Попрошу отодвинуться от меня, — хватаясь за палочку, холодно произнес он по-английски, но глупая женщина явно ничего не поняла и, кажется, тоже попыталась достать палочку, роясь в складках одежды. Драко принял боевую стойку — насколько позволяло ему свободное пространство, — мысленно прикидывая, какое заклинание произнести первым. Но драться ему, к счастью, не пришлось, так как вмешалась вскочившая на подножку проводница — на этот раз, в противоположность немецким и английским гномам, человеческого роду и довольно привлекательная на вид. Ситуация мгновенно разрешилась: темнокожую мадам заставили вынуть ребенка из коляски, которую тут же уменьшили и протолкнули дальше по проходу. Затем скандалистку сплавили в вагон второго класса, а Драко с почестями проводили в первый.

«Что-то проводница слишком ласково мне улыбается... Наверняка на меня запала», — сообразил он, незаметно поправил волосы и стряхнул пылинки с мантии.

— Vraiment desolee pour cette situation desagreable. Ca va aller, comme ca? (5) — хлопотала проводница, усаживая Драко, и он приветливо улыбнулся ей, раздумывая, стоит ли узнать, что она делает сегодня вечером.

— Хотите чаю? — справилась она, и Драко согласился, про себя решив, что заводить романов с проводницами все же не стоит: «Я Малфой, а это кое к чему обязывает», — хотя на этот раз привычная мысль не принесла успокоения или удовлетворения.

«Возможно, дело того стоило... — запоздало подумал Драко, глядя вслед миленькой проводнице, но тут же повеселел: — Да что это я, в самом деле? Наверняка в Брюсселе будет полно прелестных девиц... Но стоп! Я ведь люблю Мари», — строго напомнил себе он, слегка смущенный собственной ветреностью. Запретив себе думать о ком бы то ни было другом, Драко решительно закрыл глаза и представил себе Мари. Однако, как ни хороша была фрау Хексеншосс и как ни занимали мысли Драко планы по ее спасению от печальной участи остаться на всю жизнь сквибом, но к концу поездки он уже весь извелся от безделья и невероятно обрадовался, когда потянулись пригороды Брюсселя. «Gare du Midi, Полуденный Вокзал», — прочел он мелькнувшую за окном надпись, пробираясь к выходу между зашевелившимися пассажирами.

Перрон оказался забит пассажирами. Давешнюю темнокожую ведьму с коляской окружили такие же темнокожие и ярко одетые знакомые или родственники, но и без их гвалта вокруг было шумно и суетно. Драко пробирался сквозь толпу, левитируя чемодан и высматривая носильщика.

— Monsieur, — жалобно и натужно взвыл кто-то у его локтя, — s’il vous plait, aidez moi! Je suis de Roumanie, mes dragons ont rien a manger...

«Месье, пожалуйста, помогите мне! Я из Румынии, моим драконам нечего есть» (6), — перевел про себя Драко. Но, прежде чем он успел предложить попрошайке попробовать себя в качестве корма для драконов, тот — видимо, по брезгливой гримасе Драко — уже сообразил, что здесь ловить нечего, и бросился за другим хорошо одетым новоприбывшим магом. Проверив, на месте ли удерживающие кошелек чары, Драко решительно двинулся дальше. Разноцветная и многоязычная толпа гудела и бурлила, иногда людской поток застопоривался, но потом неизменно двигался дальше. Над головами парили чьи-то тяжелые сумки, задевая головы, вскрикивали птицы и животные в клетках, порой шли в ход палочки раздраженных магов и полыхали силой заклятия. «A la garre, comme à la garre»(7), — переиначил известный афоризм Драко, наконец добравшись до левитируемых наверх ковров. Истершаяся ткань не показалась ему крепкой, да и отвечавший за левитацию маг выглядел усталым, но до лестниц было слишком далеко, а снова окунаться в толкучку у Драко не было никакого желания. Он встал в самый центр, с сомнением косясь на тяжелый багаж других пассажиров. Однако ковер поднатужился и оторвался от пола. Вопреки опасениям Драко, поднимался он плавно и быстро, так что через полминуты пассажиры уже были на верхнем этаже, в холле вокзала.

— Малфой! — чуть было не сбил Драко с ног вихрь объятий, белокурых локонов и кружев. — Откуда ты здесь? Вот так встреча! А я смотрю — ты или не ты? Но угадала правильно! — рассмеялась Дафна Гринграсс, непонятно как очутившаяся на Полуденном Вокзале Брюсселя.

— Даф? — изумленно разглядывал ее Драко, борясь с искушением пощупать, чтобы убедиться, что это не качественно наведенная иллюзия. Объятья Дафны, конечно, были вполне ощутимы, но подушечками пальцев сенсорные иллюзии распознавались куда лучше, чем другими частями тела.

— Она самая, — выпятила губки бантиком Дафна и клюнула ими Драко в щеку.

«Вроде не иллюзия», — решил Драко.

— И откуда ты тут взялась?

— Приехала на «Маджи Талис» (8), — ослепительно улыбнулась она, и Драко невольно огляделся по сторонам в поисках зеркала, чтобы сравнить белизну ее зубов со своими.

— Знаешь, говорят, этим скорым поездом совсем заменят каминную связь между Лондоном и Брюсселем: он куда безопаснее, — сообщила Дафна.

Драко недоверчиво поднял бровь:

— Чепуха. Каминная связь функционирует сотни лет, а скорые поезда только-только вошли в моду. Какой дурак полностью променяет проверенное временем транспортное средство на почти неопробованную новинку?

Дафна повела круглым плечиком под светло-серой тканью мантии — всего на тон светлее, чем мантия Драко.

— Ты зануда, Малфой. Консервативный зануда, как многие из чистокровных. Новое не всегда хуже старого.

— Не всегда, но очень часто, — упрямо возразил Драко, несколько задетый тем, что его назвали занудой. — Сначала новое надо проверить временем, а потом уже выносить вердикт...

Позабыв о том, что они находятся на вокзале посреди толпы, он уже вознамерился прочесть Дафне нравоучительную лекцию о новомодных транспортных средствах и слишком рьяно экспериментирующих с новинками волшебниках, как на него нахлынула очередная волна воспоминаний: обрывки школьных событий, куски происходившего в Малфой-мэноре, когда там поселился Темный Лорд, разговор о чем-то с профессором Снейпом, застенчиво улыбающаяся плакса Миртл... Драко зажмурился и остановился.

— А вот и Тео! Милый, а мы уж думали, что не найдем тебя в этой сутолоке! — неестественно высоким и сладеньким голоском воскликнула Дафна.

— Малфой? — одновременно услыхал Драко удивленного и не особо обрадованного Теодора Нотта.

Надо было открывать глаза, но поток воспоминаний все не стихал.

— С тобой все в порядке? — встревожилась Дафна, приобнимая Драко, и от ее прикосновений ему стало легче, в голове прояснилось.

— Да... — подчиняясь давным-давно вбитым в подсознание правилам поведения, он шагнул вперед и с улыбкой пожал руку Теодору, мысленно вопрошая: «А этот-то откуда здесь взялся?!»

Нотт натужно улыбнулся, вяло отвечая на рукопожатие.

— Мы с Драко решили навестить тебя, дорогой, а то ты совсем зачах здесь со своей наукой, — прощебетала Дафна, подхватывая Теодора под руку. — Ты видишь, мы даже проделали ради тебя весь путь из Лондона до Брюсселя. А ты, такая бука, не отвечаешь на мои письма. Я уж было подумала, что ты нас не встретишь.

Драко одарил ее изумленным взглядом. Но так как он толком не понял, что за игру она вела, то решил пока не мешать и послушать дальше.

— Ты не писала, что Малфой тоже приедет, — совершенно нелюбезно по отношению к Драко заявил Нотт.

Драко резко вскинул голову. Раньше Нотт никогда не позволял себе отзываться о нем в таком тоне.

— Это было спонтанное решение, — легкомысленно отмахнулась Дафна. — Мне подумалось, что присутствие друга развеселит тебя и заставит отвлечься от пыльных книг.

— Друга? — иронично переспросил Нотт, и Драко едва не вспылил.

— Ну да, разве он тебе не друг? — наивно округлила глаза Дафна, поглаживая Теодора по предплечью. — Я думала...

— Ладно, — Нотт так быстро выхватил палочку, что Драко рефлекторно тоже вцепился в свою. Однако Теодор не собирался нападать: — Давайте выбираться из этой толчеи, — он хорошо отработанным заклинанием заставил чемодан Дафны взлететь и потянул саму Дафну вперед: — Пошли к карусели.

— Куда? — Драко едва поспевал за ними.

— К карусели, — раздраженно, не оборачиваясь, повторил Нотт, словно не знать о какой-то там карусели было настоящим невежеством.

Драко вконец разозлился:

— Да что еще за карусель?! Почему ты не можешь нормально сказать, куда мы тащимся?

В конце концов, он приехал в Брюссель не затем, чтобы слушать колкости от Теодора Нотта или любоваться белыми зубками Дафны Гринграсс, и вовсе не нуждался в их компании. Когда он был уже готов направиться в противоположную приятелям сторону, Дафна выпустила руку Нотта и остановилась:

— Карусель — это выход. Чтобы выйти с вокзала и попасть в нужную часть города, надо пройти через карусель, — она уцепилась теперь за локоть Драко. — Идем, я покажу.

Под отчетливый скрежет зубов Нотта Драко задумался: «Дафна специально заставляет его ревновать ко мне... Ну, такие фокусы нам знакомы. Но что мне-то делать в данной ситуации? Что выгодно лично мне?» Подыгрывать Дафне Драко все же не стал, но и разоблачать её не спешил. Тем более что тут они подошли к той самой карусели, и все остальное совершенно перестало его занимать.

В Брюсселе он бывал давно, еще с родителями, тогда они аппарировали через каминную сеть прямо в гостиницу, и потому вокзальную карусель Драко видел впервые. Это была самая настоящая карусель, но такая огромная, что в глазах рябило от мельканья белых нарядных лошадок, карет, осликов, раскрашенных золотом лебедей и орлов, слонов и верблюдов. Высокие, витые поддерживающие столбики обвивали ленты и цветы, шатер карусели был из белой блестящей ткани, а на самой верхушке красовался большой желтый ирис — символ Брюсселя. Развеселая песенка раздавалась из огромных воронок громкоговорителей:

«C'était au temps où Bruxelles rêvait 

C'était au temps du cinéma muet 

C'était au temps où Bruxelles chantait 

C'était au temps où Bruxelles bruxellait ...» (9)

В воздухе носился сладкий аромат бельгийских вафель, которые продавались с ярких лотков с надписью «gauffres», что и означало по-французски «вафли». Людской поток, достигнув карусели, дробился на маленькие группки и разбивался на ручейки на ее платформе. Нотт ловко заскочил на крутящийся диск карусели, и Дафна тоже готовилась туда шагнуть, но Драко так и стоял, пораженно разглядывая красочное великолепие.

— Малфой! — окликнула его Дафна, и Драко, очнувшись, ступил на деревянный помост.

На карусели оказалось неожиданно просторно. Нотт уверенно повернул налево, и Дафна с Драко последовали за ним, обогнув черного деревянного жеребца, в такт музыке перебиравшего ногами. Прямо впереди растянулся транспарант: «Bienvenue à BruXXL» (10). Чуть ниже значилось: «Sortie Mammouths», и на английском: «Выход Мамонты».

— Какие еще мамонты? — удивился Драко.

— Понятия не имею, — засмеялась Дафна и соскочила с платформы.

Но загадка с мамонтами разрешилась очень быстро: сойдя с карусели, они очутились в скверике перед собором Святых Михаила и Гудулы, где, помимо скамеек необычной формы, возвышались две деревянные плоские фигуры мамонтов. Теодор Нотт постучал по одной из них, той, что поменьше, и она со скрипом повернулась вокруг своей оси. Драко ощутил легкое головокружение, очертания собора и невысоких деревцев вокруг расплылись в нечеткие пятна и воссоздались уже неширокой улочкой с красивыми домами. Видневшаяся невдалеке скульптура существа на велосипеде, с кошачьей головой, но человеческим телом, показалась Драко знакомой. «Кажется, я уже тут когда-то был, — огляделся он. — Это все еще центр».

— Давай руку, аппарируем, — коротко приказал Нотт и почти сразу же взмахнул палочкой. Драко едва успел уцепиться за него и прихватить с собой багаж.

Жилье Нотта располагалось на площади Святой Катрин, судя по виду из окон. Пока они поднимались на скрипящем лифте, Дафна успела тихо шепнуть Драко: «Всего неделю, пожалуйста». Он понял эти слова как предложение помучить Теодора ревностью еще целых семь дней и задумался: играть навязанную ему роль уже расхотелось. Поэтому он промолчал, хотя Дафна и бросала на него встревоженные взгляды и долго медлила идти в душ, видимо, опасаясь оставлять Драко и Теодора наедине.

И ее опасения были не напрасны: не успела она все-таки скрыться за дверью ванны, как Нотт почти сразу же спросил, буравя Драко неприязненным взглядом:

— Что у вас с ней?

Драко скривил губы в усмешке:

— Ничего, — он все еще не решил, стоит ли рассказывать Нотту правду.

— Ты с ней встречаешься? — не отступал Теодор.

Можно было бы потянуть еще с ответом или вовсе не отвечать, но вид у Нотта стал совсем уж злобным, и Драко признался:

— Нет. Между нами нет ничего такого.

— Тогда почему вы приехали сюда вместе? — по Нотту было понятно, что он вот-вот сорвется.

Драко сжалился над ним:

— Мы не приезжали вместе. Я гостил в Германии у родственников, а потом появились кое-какие дела в Брюсселе. На перроне встретил Дафну, которая решила устроить этот спектакль, чтобы заставить тебя ревновать.

Нотт несколько секунд молчал, переваривая услышанное, потом его лицо чуть посветлело, хотя он все еще смотрел на Драко с недоверием.

— И что тебя привело в Брюссель?

— А вот это уже не твое дело, — резко отозвался Драко. Наглость Нотта раздражала его все больше. — Могу только сказать, что я понятия не имел о твоем местонахождении и меньше всего ожидал натолкнуться на вас с Дафной в Бельгии. Почему ты вообще тут?

Теодор помолчал, исподлобья рассматривая Драко. Потом соизволил объяснить:

— Занимаюсь научными изысканиями в УМБ.

— «УМБ»? — переспросил Драко, не поняв аббревиатуры.

— Université Magique de Bruxelles (11), — пояснил Нотт. — Магический Университет Брюсселя.

Драко удивился:

— Никогда о таком не слышал.

Теодор с ноткой превосходства пояснил:

— Недавно открылся. Мир не стоит на месте, все время появляется нечто новенькое. В академическом музее УМБ собрана неплохая коллекция фламандских артефактов, а я в последнее время занимаюсь волшебными вещицами.

— Правда? — Драко соображал, может ли Нотт в таком случае быть ему полезен, но решил пока не торопить события. — Как интересно...

— Конечно, интересно, — безаппеляционно отозвался Нотт. — Ты даже не представляешь себе насколько...

— О чем болтаете? — вышедшая из душа Дафна в тонком халатике, с мокрыми, вьющимися волосами выглядела весьма соблазнительно. Нотт вылупился на нее, и Драко ехидно ухмыльнулся, пока не поймал себя на том, что тоже смотрит на Дафну приоткрыв рот. Она довольно улыбнулась и произнесла высушивающее заклинание.

— Оно вредит волосам, — не удержался от замечания Драко. — Кончики секутся.

— Ну, с одного раза ничего не будет, — захлопала ресницами Дафна.

Нотт поморщился и неожиданно объявил:

— А мы тут решили с Драко сходить в один ресторанчик, отметить встречу. Ты с нами, Даф?

— В ресторанчик? — Дафна нахмурилась. — Не самая удачная мысль. Драко наверняка устал с дороги.

— Нет, ни капли. Я чувствую себя свежим и полным сил, — он готов был отправиться куда угодно, лишь бы не проводить вечер наедине с приятелями. Уж слишком явно они пытались превратить его в пешку и использовать для собственной выгоды в своем глупом любовном сценарии.

— А вот я устала, — капризно протянула Дафна.

Нотт равнодушно пожал плечами:

— Ладно, тогда отдыхай, а мы с Драко сходим проветримся.

Дафна задохнулась негодованием и накинулась на него с упреками:

— То есть ты оставишь меня одну?! Это не очень-то мило с твоей стороны. Сначала ты не отвечаешь на мои письма, потом ты меня бросаешь...

— Постой, я не ответил всего на два письма — но я же объяснил тебе, что был очень занят! — возразил Нотт.

Драко понимающе прищурился: «Ах вот оно что! Дафна мстит за пренебрежение». Присутствовать на намечавшемся скандале ему не хотелось.

— Я могу где-то переодеться? — обратился он к Нотту. Тот, не прекращая перепалку с Дафной, указал куда-то в глубь квартиры, где виднелась дверь. Драко подхватил свой чемодан и поспешил оказаться подальше от ссорящихся влюбленных.

Иллюстрация:

Драко Малфой на Полуденном Вокзале в Брюсселе: http://www.pichome.ru/d5n

Примечания:

1. Желейные мишки «Харибо» — известная марка немецких желейных конфет. Часто делаются в форме мишек.

2. Кёльнский собор, высотой 157 метров, представляет собой очень красиво готическое здание, которое начали строить в 1248-м году. На самом деле, непотребные фигурки на стенах собора представляют собой скульптуры известных граждан города, попирающих людские пороки:

http://www.pichome.ru/image/OEv

http://www.pichome.ru/image/Ooh

3. Quoi?! (фр., «Куа?!») — Чего?!

4. Ba sort, quoi! Tu vois pas, qu’y’a plus de place ici? (фр. разговорный, «Ба сор, куа! Тю вуа па, кья плю дё плас иси?») — Да выходи, ну! Ты не видишь, тут больше нет места?

 5. Vraiment desolée pour cette situation désagreable. Ca va aller, comme ça? (фр. разг., «Времан дезоле пур сет ситюасьон дезагреаблё. Са ва алле, ком са? ») — Я действительно сожалею об этой неприятной ситуации. Так хорошо? (Так сойдет?)

В бельгийском французском повсеместно используется вариант формирования будущего времени с глаголом «aller» (например, on va aller, on va voir, on va faire вместо on ira, on verra, on fera, и т.д.).

 6. Monsieur, s’il vous plait, aidez moi! Je suis de Roumanie, mes dragons ont rien à manger... (фр. разг., „Месье, силь ву пле, эде муа! Жё сюи дё Румани, ме драгон он рьен а манже...) — месье, пожалуйста, помогите мне! Я из Румынии, моим драконам нечего есть...

На самом деле это не очень этичный с моей стороны стёб над румынскими попрошайками, коих имеется множество на Полуденном Вокзале в Брюсселе.

7. A la garre, comme a la garre (фр, «А ла гар, ком а ла гар») — На вокзале, как на вокзале.

Перефразирование созвучного крылатого выражения «a la guerre, comme a la guerre» (А ла гер, ком а ла гер) — на войне, как на войне.

8. Маджи Талис ( фр., Magie Thalys) — образовано от «Талис» — название фирмы высокоскоростных поездов, курсирующих между Бельгией и соседними странами, и неправильно произнесенного Дафной французского слова «мажи» (magie) — магия.

9. Cлова из песни «Брюссель» известного бельгийского певца Жака Бреля (Jacques Brel):

«Это было время, когда Брюссель мечтал

Это было время немого кино

Это было время, когда Брюссель пел

Это было время, когда Брюссель брюсселировал».

(«брюсселировал» — придуманное слово, означающее «вел себя по-брюссельски»)

https://www.youtube.com/watch?v=SX-8jLFvHCI

10. Bienvenue à BruXXL (фр., «Бьенвеню а Брюксель») — Добро пожаловать в Брюссель.

«BruXXL», зачастую используемое в рекламе и искусстве, основано на схожем написании созвучного «Bruxelles» (Брюссель по-французски). Намекает на величие Брюсселя (XXL — большой размер).

11. Université Magique de Bruxelles (фр., Юниверсите Мажик дё Брюксель), UMB — Магический Университет Брюсселя. По ассоциации с реально существующим Свободным Университетом Брюсселя (Universite Libre de Bruxelles, ULB).

В уши льётся песня сладко,

Звуком голову кружит,

И счастливая догадка

Навсегда меняет жизнь:

"Неужели я влюблён,

Опьянён и покорён?!"

Когда Драко захлопнул за собой дверь, стремясь как можно быстрее отгородиться от Нотта и Дафны, он случайно задел стоявшую рядом вешалку. Падая, та зацепила две другие, и Драко мгновенно оказался погребен под кучей одежды. Чемодан тоже повалился с глухим стуком, попав своим весом ему по ноге. Громко выругавшись, Драко с трудом выбрался из-под вещевой лавины, слегка виновато оглядел раскатившиеся шляпы и смятые пальто, а потом случайно перевел взгляд вглубь гардеробной комнаты. Там, у приоткрытого шифоньера, скромно и безмолвно стоял Темный Лорд Волдеморт.

От потрясения Драко застыл соляным столпом. Затем пару раз моргнул, чтобы удостовериться, что ему не привиделось. Но нет, Темный Лорд был все там же. Его темная, длинная мантия облегала худое тело, а бледное безносое лицо было обращено к Драко. Красные глаза горели неприязнью, ноздри раздувались, губы презрительно поджались.

Еще несколько секунд оба не двигались, а потом Темный Лорд неторопливо сделал шаг вперед и приподнял руку с палочкой. Ноги у Драко мелко задрожали, горло перехватило от ужаса, в животе противно закрутило. Темный Лорд сделал еще шаг.

— Здравствуйте... — вырвалось у Драко. Впрочем, голос его не слушался, и звуки, скорее, прозвучали в его голове, но Темный Лорд остановился на секунду. «Он же легилимент!» — вспомнил Драко, пытаясь собрать перепуганные мысли. Под пристальным взглядом Темного Лорда это удавалось плохо.

Драко в ужасе пытался сообразить, что же ему теперь делать: «Это еще один оживший хоркрукс?! Но как? Когда он успел? Ох, нет, нельзя об этом думать...» Темный Лорд сощурил красные глаза и небрежно взмахнул палочкой. Драко даже не пробовал достать свою — сопротивляться Темному Лорду казалось немыслимым. Вместо этого Драко рухнул на колени, готовый умолять о пощаде — если бы мог говорить.

— Малфой, ты там в порядке? — постучал в дверь Нотт и, не дожидаясь ответа, распахнул ее.

Перед Драко забрезжил луч спасения. Он не стал дожидаться, пока Нотт осознает, кого видит перед собой, и на четвереньках метнулся к выходу, ежесекундно ожидая, что в него полетит смертельное заклинание. Однако вместо этого позади себя он услышал громкое «Ридикулус!», произнесенное спокойным и даже насмешливым голосом Нотта. Ошеломленный Драко осмелился повернуть голову и увидел Темного Лорда с пасторальным венком из колокольчиков во вдруг появившихся волосах, облаченного в тонкое, коротенькое муслиновое платьице и с красивыми махаоновыми крыльями за спиной.

— Темный Фей Волдепапийон (1), — довольно ухмыльнулся Нотт.

«Темный Фей» съежился и стыдливо прикрывался руками, обиженно посверкивая красными глазками.

— На место, Богси! — скомандовал Нотт, и бывший Темный Лорд, уже начиная видоизменяться во что-то маловразумительное, юркнул в шифоньер.

Драко мысленно ахнул.

— Это что, — он подобрал под себя ноги, пытаясь усесться с независимым видом, — это боггарт?!

— Ага, — легкомысленно хохотнул Нотт. — Он самый. Извини, стоило тебя предупредить, но обычно днем он спит.

От понимания, что он только что опозорился перед Ноттом, Драко стало дурно. А ведь в любую секунду могла войти и Дафна! Он с трудом встал, лихорадочно размышляя о том, как поправить положение.

— Это... Почему он вообще здесь? Почему ты от него не избавишься? — он придал твердости своему голосу.

— А я его приручаю, — сообщил Нотт. — Это одна из частей моей научной работы.

Драко уставился на него, как на ненормального:

— Приручаешь? Боггарта? Да ты извращенец! Кто в здравом уме приручает боггарта?

— Ну, например, я, — Нотт движением палочки вернул вешалки и одежду на их обычное место.

— Вот именно! — возмущенно ткнул в него своей палочкой Драко. Ему было ужасно стыдно, что он даже не попытался защититься от того, кто казался ему Темным Лордом, как и из-за того, что он вовремя не распознал боггарта. И потому злость на Нотта только возрастала. — Это все из-за тебя! Ты вообще понимаешь, какой стресс я получил? Мне нельзя волноваться, у меня слабое здоровье и...

— В чем дело? — Дафна Гринграсс недоуменно протиснулась в дверной проем мимо Драко. — Почему ты кричишь? Что произошло?

Нотт ехидно прищурился:

— Ты же только что уверяла, что не собираешься со мной больше разговаривать. «Никогда-никогда», — передразнил он ее.

Дафна слегка скривилась:

— А я и не с тобой разговариваю. Драко, что случилось?

Разумеется, Драко находил совершенно невозможным признаться ей в том, что он испугался боггарта. Пара секунд прошла в сконфуженном молчании под выжидающим взглядом Дафны.

— На него случайно свалилась вешалка, вот и все, — выручил его Нотт.

От этой неожиданной помощи Драко еще больше рассердился на него, но делать было нечего. Но Дафна проигнорировала ответ Теодора:

— Драко, ты в порядке? Что случилось? — настаивала она.

Драко раздраженно провел рукой по волосам.

— Тебе уже ответили, — процедил он сквозь зубы и горделиво выпрямился. — А теперь, если вы оба не возражаете, я хотел бы переодеться! — он с вызовом уставился на Нотта: «Я ничем ему не обязан. Он сам натравил на меня своего боггарта, застав меня врасплох. Вполне возможно, это было сделано специально».

Испорченное настроение отразилось на подборе одежды: вопреки своему обычному вдумчивому подходу к этому делу, теперь Драко достал чуть ли не первые попавшиеся сорочку, штаны и мантию, заботясь лишь о том, чтобы они сочетались по цвету. Конечно же, мантия измялась, а домового эльфа у Нотта не наблюдалось. От расстройства Драко рискнул самостоятельно применить разглаживающие чары, и они, на его удивление, получились неплохо. «Надо же!» — чуть повеселел Драко.

— Я готов! — возвестил он, снова вернувшись в гостиную.

Демонстративно сидевшие спиной друг к другу Дафна и Нотт сразу же поднялись. Дафна уже успела нарядиться в прекрасно сидевшее на ней платье, которое шло ей не меньше купального халатика.

— Надо спуститься вниз, в парадную, здесь аппарация не получится, — Нотт захлопнул створку окна перед уходом, и Драко невольно оглянулся на звук.

— Красивый вид, правда? — указал Нотт на площадь за стеклом. — А зимой, говорят, тут будет каток, ярмарка и огромное колесо обозрения... Я обычно не выхожу за порог, предпочитаю аппарировать сразу в нужное мне место — все же здесь слишком много магглов, но если будет очень красиво, то могу и изменить своим принципам.

Дафна снисходительно фыркнула и взяла Драко за руку:

— Ты точно не устал?

Краем глаза Драко уловил мрачную тень на лице Нотта и на всякий случай осторожно высвободился:

— Нет, вовсе нет. Не беспокойся так за меня, Даф.

На самом деле ему немного льстили попытки Дафны использовать его, чтобы вызвать ревность в Теодоре. Хотя тот факт, что иного претендента у Дафны просто не было, немного портил все удовольствие. «И все-таки Нотт и впрямь меня ревнует. Ну конечно же, мои чудесные светлые волосы куда лучше его темных и, надо сказать, довольно тусклых. Да и глаза мои сведут с ума любую девушку. А еще я — Малфой», — вскинул Драко голову, воспрянув духом.

Они аппарировали в узкий переулок, где столпилось множеством магглов с похожими на колдоаппараты штуками на шее. Один из них, стараясь, видимо, сколдографировать что-то, случайно толкнул Драко, и тот отреагировал мгновенно — отталкивающее заклятие соскочило с палочки и пришлось сразу на нескольких магглов. К счастью для них, места в переулке было мало, и их просто прижало к стене — хотя ударная волна наверняка была сильной.

— Ты что творишь?! — перехватил руку Драко Нотт. — Давно не сидел в Азкабане?!

От этого несправедливого упрека и подлого напоминания Драко чуть было во второй раз не воспользовался палочкой. Но сдержался. Магглы, явно не поняв, что это по его причине их отшвырнуло прочь, встревоженно жаловались друг другу и недоуменно вопрошали: «Что это было?» И, кажется, их куда больше волновала сохранность колдоаппаратов, чем собственное здоровье. Драко же пристально разглядывал свою палочку. Вот уже в который раз она придавала заклятиям куда больше мощи, чем Драко изначально собирался. «Потом, уже дома, надо будет основательно потренироваться с ней, начиная с наипростейших вещей. Не то на экзамене в Хогвартсе я покажу себя не лучшим образом — словно какой-нибудь Лонгботтом!» — отметил себе он.

Магглы снова начали собираться вокруг, но не успел Драко сморщить нос и поднести к нему надушенный платок, как Нотт уже протянул руку к зарешеченной статуе маленькой девочки, присевшей в недвусмысленной позе, — усомниться в том, что она делала, не давала бившая вниз струя воды (2).

— Посторонись, — бросил Дафне Нотт, протиснул кисть между железными прутьями и коснулся статуи. Она тут же увеличилась в размерах, решетка распахнулась, и Драко обдало брызгами воды.

Нотт подтолкнул Драко вперед, и тому пришлось двинуться прямиком сквозь статую. Он ощутил, будто проходит сквозь густой и немного липкий кисель, но длилось это всего ничего. А потом Драко оказался на перекрестке, в чьей принадлежности к магическому миру сомневаться не приходилось. Мимо проносились маги на метлах и пролетали совы и вороны. Кроме того, в воздухе парили и полчища гастрономических иллюзий — от шоколадных копий знаменитой брюссельской статуи Писающего Мальчика до тарелок с вареными мидиями и супом из улиток. Огромные изображения батончиков шоколада то разворачивались, то снова заворачивались в золотистую фольгу, куски сыра распадались ломтиками и собирались в целые головки. Наивкуснейшие ароматы заставили Драко раздуть ноздри и проглотить набежавшую слюну.

— Перекресток Эразма Роттердамского (3), — пояснил Нотт. — Хотя правильнее было бы назвать его «Гастрономический».

— Ах, какая прелесть! — Дафна проводила глазами обогнувшую ее иллюзию мягкой вафли под взбитыми сливками, украшенную фруктами. — Где там уже ресторан? Жё вё ла манш! — решила блеснуть она знанием французского.

Нотт ехидно отозвался:

— Ты, наверное, имела в виду «Жё вё манже» — я хочу есть. Потому что ла Манш — это тот самый пролив, который ты пересекла, добираясь из Великобритании во Францию.

Насмешливость Нотта пропала втуне: Дафна словно бы не слышала его слов, глядя только на Драко:

— Правда, все такое аппетитное?

— Да, — не мог не согласиться тот, отскакивая, чтобы не быть сбитым чьей-то шустрой метлой.

В Брюсселе метлы были явно популярным способом передвижения по улицам.

— Нам сюда, — Нотт первым свернул в одну из улиц. Указатель на фонаре обозначал ее как «Rue des Fraises» — Клубничная улица (4).

Вся мостовая оказалась заставлена столиками, между которыми сновали юркие официанты, разнося блюда и зазывая новых посетителей.

— Moules au vin! Frites! Asperges a la flamande! Carbonade! (5) — особенно надрывался один из них, высокий мужчина арабской внешности. Драко даже залюбовался тем, как ловко у него получалось одновременно принимать заказы и выкрикивать все эти названия.

Нотт уверенно шел вперед, уворачиваясь от норовивших заскочить в рот «на пробу» мидий и ломтиков картошки-фри. Драко оказался не таким сноровистым, но не жалел об этом, так еда была вкусно приготовлена.

— Прочь! Брысь! — отмахивалась Дафна от витавших вокруг нее мясных кусочков. — Убирайтесь! Я на диете!

Нотт перехватил один из кусочков прямо перед ее губами и сунул себе в рот. Дафна одарила его вовсе не благодарным взглядом:

— Не распускай руки.

— Так я помочь тебе хотел, — удивился Теодор и остановился перед входом в очередное заведение. — Мы на месте.

«Место» с виду не слишком-то выделялось среди соседних — те же столики, те же голосистые официанты, даже ассортимент не особо отличался, если судить по записям мелом на грифельной табличке перед входом. Внутри было полутемно и многолюдно. Низкие потолки с деревянными балками и клетчатые скатерти на столах, так же как и цветы на окнах с толстыми выгнутыми стеклами, добавляли уюта. Ничего особенно необычного, вроде обслуживающих гостей попугаев, как в немецком ресторанчике герра Зайденшванца, здесь Драко не заметил. Официант, смуглый молодой человек, разнес пергаменты со списком блюд. Драко решил попробовать что-то с бельгийской спецификой и начал с аспарагуса по-фламандски, с яйцами вкрутую и топленым маслом, а потом распорядился подать рыбный ватерзой и хошпо (6). Дафна сначала мялась, снова напоминая всем, что она на диете, но потом не выдержала и соблазнилась мидиями и карбонадой.

— И что у вас нового? — завел Драко разговор, потому что воцарившееся за столом молчание начало его тяготить. — Мы так давно не виделись... Чем ты все-таки тут, в Брюсселе, занимаешься, Тео?

Нотт бросил на Драко острый взгляд, но ответил вполне доброжелательно:

— Чем занимаюсь? Да вот, зарабатываю деньги переводами старых книг и тут же просаживаю все на научные исследования.

Драко поднял брови:

— Ну надо же! Ты и переводы... И исследования. Никогда бы не подумал. Я, скорее, видел тебя в какой-то деловой конторе, важного и в строгой мантии, отдающего приказы клеркам или другим подчиненным.

Нотт бесстрастно протянул руку к принесенному официантом стакану с минеральной водой:

— Понимаешь, не так-то много осталось контор, согласившихся бы взять на работу того, чей отец погиб при задержании аврорами. Если бы он, как все разумные люди, не брыкался, а отсидел пару лет в Азкабане, сдавая попутно всех своих друзей и сотрудничая со следствием, тогда у меня еще был бы шанс... Хотя нет, у отца было недостаточно денег, чтобы подкупить кого-либо, а без этого в таком деле — никуда.

Драко нервно дернулся. Ему показалось, что Нотт произнес эту тираду с ехидством и насмешкой. «Ах, вот ты как? Ну ладно», — зло зыркнул он в сторону приятеля, но вслух протянул с притворным сожалением:

— Да, я понимаю... Мне очень жаль, что твой отец не воспользовался здравым смыслом и даже не попытался спастись. Но, увы, в жизни порой случаются ситуации, когда просто не успеваешь подумать о последствиях. Зато я рад, что у тебя все хорошо. Переводы — это просто прекрасное занятие. Кстати, — оживился он, — возможно, мне понадобятся твои услуги. Я хотел бы перевести один немецкий текст, — Драко имел в виду тетради Эрхарда. Но почему-то признаваться в том, что это записи его кузена, не хотелось, и Драко доверился своей интуиции, приврав: — Я переписал кое-что из книг, которые нашел у дяди в библиотеке, в замке Готторф, они на старонемецком, — он понадеялся, что Нотт уже забыл, как выглядит его почерк. «Не запоминает же он почерки всех сокурсников! Впрочем, есть же Переписывающее Перо — мы не в Хогвартсе, чтобы его запрещать... Хотя и в Хогвартсе это меня не останавливало».

Нотт покачал головой:

— Я в немецком не силен, больше работаю со староанглийским, старофранцузским и латынью. Но могу показать знакомым, которые смогут тебя помочь. Только это займет время — у них всегда много заказов.

— Сколько? — деловито поинтересовался Драко.

Нот переспросил:

— Сколько времени это займет, или сколько будет стоит? Или и то, и другое?

Драко кивнул.

— Зависит от объема текста.

— Две толстые тетради и еще штук двадцать-тридцать листов, — ответил Драко.

Нотт задумался, подсчитывая:

— Ну, в любом случае ждать тебе придется больше месяца — очередь из заказчиков длинная, плюс время на сам перевод... А стоить наверняка будет под сотню галлеонов

Драко снова кивнул, хотя денег было немного жалко: «Я и так слегка поиздержался в своих путешествиях... Но ладно, отец всегда говорил, что не стоит экономить золота на нужные вещи».

— А ты, Даф, как твои дела? — повернулся Драко к Дафне, которая все так же старательно игнорировала Нотта.

Она чуть склонила голову набок:

— Мои? Лучше некуда. Я развлекаюсь изо всех сил. Так развлекаюсь, что даже, видишь, притащилась в Брюссель, чтобы еще сильнее развлечься, — в ее голосе прорезались слегка истерические нотки. — Так и сказала родителям: «Чао, я еду в Брюссель развлекаться». Разумеется, они были в восторге. Особенно когда узнали, что я еду навестить моего хорошего друга — который, правда, не отвечает на мои письма и вообще интересуется куда больше своими дурацкими изысканиями! — так как Дафна, выпаливая это, смотрела на Драко, то ему достались все предназначавшиеся Нотту гневные взгляды. Сам же Нотт только чуть иронично улыбался.

Драко вздохнул. Надежда на то, что вечер в ресторане пройдет приятно, угасала. Дафна снова открыла рот, чтобы развить свою мысль насчет «развлечений в Брюсселе», но тут грянула музыка. Она именно что грянула, потоком звуков омывая зал со всех сторон, не давая задуматься о чем-либо ином, кроме как о звонких трелях и переливах. Источник музыки находился на крохотной сцене в углу — сутулый человечек с саксофоном и другой, повыше и постарше, со скрипкой (7). Драко раньше не думал, что эти два инструмента можно так великолепно скомбинировать, чтобы они дополняли друг друга и выстраивали единую мелодию. Эта мелодия кружила голову и мешала дышать иначе, чем в такт. «Это чары, я уверен, это чары», — успел еще сообразить Драко, прежде чем музыка окончательно захватила его. Она что-то меняла в его душе, залечивала давние обиды и боли и будила любовь и желание. К музыкантам присоединились две девушки: одна была смуглой жгучей брюнеткой, вторая — светлокожей, с русыми волосами. Обе показались Драко восхитительно красивыми. Их белые платья из обтягивающей тело ткани сияли на свету, а волосы переплели заколдованные цветы, то распускавшиеся, то вновь собиравшиеся в бутоны. Девушки взмахнули руками и запели, так что у Драко совсем перехватило дыхание от их чистых, проникновенных голосов. И песня-то была самая обычная, и слова в ней были ничем не примечательные, но Драко застыл недвижимо, широко распахнув глаза.

— Dans le jardin d'été

Rappelle-toi, tu m'disais,

Q'tu m'oublieras jamais,

Mon prince...

Dans le jardin d'hiver

Les mots que t'as dit hier

Sont plus vrais, ni — sinceres,

Mon prince...

Сердце сжималось и ныло, и Драко, как зачарованный, смотрел на девушек. Одна из них ответила на его взгляд и, кажется, даже улыбнулась ему. Не веря своему счастью, Драко тоже заулыбался в ответ, а она помахала рукой, продолжая петь:

— J’attendrai le printemps,

En jetant dans les flammes,

Mes ésperances d’antan,

Mon prince... (8)

Девушка определенно смотрела на Драко, ее темно-русые волосы струились по плечам, и Драко млел от желания коснуться их, погладить, ощутить обязательную шелковистость, вдохнуть легкий цветочный запах... Драко даже привстал, но тут песня смолкла и наваждение спало. Оказалось, что ни Нотта, ни Дафны уже не было за столом — они в обнимку танцевали неподалеку, в компании других пар, словно бы и не замечая, что музыка уже закончилась. Нотт крепко обнимал Дафну, чья голова лежала на его плече. «Ну, хитрец! — усмехнулся Драко. — Ведь наверняка же знал, что так получится, что перед магией здешних музыкантов невозможно устоять. Потому и привел сюда Дафну — и меня за компанию». Но думы о Дафне и Нотте вылетели из его головы, как только он понял, что русоволосая девушка спустилась со сцены и идет по залу. Мужчины за другими столиками синхронно оборачивались ей вслед — все посетители ресторанчика попали под влияние песни и музыки. Драко восторженно глядел, как певица приближается к нему. Цветы медленно распускались в ее волосах, а платье облегало ее тело как вторая кожа, и Драко вспомнилась Серпентина. «Уж не третья ли это сестра?» — предположил он, вглядываясь в лицо девушки.

— Salut, chou (9), — поздоровалась она так, словно была давно знакома с Драко. Из-за этого он немного растерялся и потому не представился, ограничившись неловким «Привет».

— Tu parle anglais? (10) — она тут же перешла на английский, забавно ставя ударения на последние слоги слов: — Можно присесть? — и, не дожидаясь ответа, примостилась рядом на диванчик, так что Драко мог чувствовать жар ее тела.

Перед ними мгновенно нарисовался официант, склонившись в почтительном полупоклоне. Девушка улыбнулась ему, и у Драко свело скулы от ревности. Она лишь заказала себе апельсиновый сок, а уже Драко готов был достать палочку и наказать того, кто посмел удостоиться ее внимания.

— Меня зовут Шанталь, — наконец снова обратилась она к Драко, и он, замирая от счастья, выдохнул в ответ свое имя.

Музыка заиграла вновь, и смуглая певица опять завела какую-то песню. Пары закружились в танце, а Драко не мог отвести взгляд от Шанталь.

Она лукаво прищурилась:

— Я тебе нравлюсь?

Этот прямой вопрос заставил Драко мигом вспотеть.

— Да... — пролепетал он, собираясь упасть на колени и целовать ее руки за одно только ласковое слово.

— И ты мне тоже, — с легкостью призналась Шанталь. Она протянула руку и слегка коснулась щеки Драко указательным пальцем. — У тебя выразительные глаза. И красивая линия губ... Я чуть ли не сразу, как вышла на сцену, тебя заприметила. Вообще-то я не подхожу к посетителям — разве что к давно знакомым поклонникам. А тут не удержалась. Поняла, что если не подойду, то буду жалеть до конца своей жизни.

Драко не верил своим ушам. Вне себя от счастья, он что-то лепетал о своих чувствах, разгоравшихся все сильнее с каждой секундой. Правда, мелькнуло было воспоминание о Мари Хексеншосс, но тут же исчезло, стертое образом Шанталь. Ее лицо с почти правильными чертами, но слегка курносым носом и небольшой расщелинкой между передними зубами, казалось Драко идеальным.

Принесли заказанный ей сок в большом стакане, до половины наполненном льдом. Шанталь воткнула в стакан две длинные соломинки и жестом предложила одну из них Драко. Сознание того, что он пьет тот же сок, что и она, одновременно, превратило для него оранжевую жидкость в напиток богов. Правда, слишком самоуверенное поведение Шанталь слегка сбивало Драко с толку — даже мелькнула крамольная мысль, что это может быть девица легкого поведения... Но он тут же негодующе отверг это подозрение: Шанталь не такая! Возможно, она из тех, кого, по слухам, покойная Вальбурга Блэк называла «эти неприличные девицы эмансипе», но времена изменились, и эмансипированные девушки уже не были редкостью.

Тут Шанталь улыбнулась, и сердце Драко забилось сильнее.

— Пойдем ко мне? — предложила она, совсем просто и буднично.

В голове Драко прозвенел тревожный звоночек: «А что, если это ловушка? Если ей что-то надо от меня... Если это опасно? Вдруг она на самом деле какой-то ужасный монстр? — Но он тут же ехидно осадил себя: — Ну конечно, монстр... Ест молодых привлекательных магов на ужин и пару кусочков оставляет на завтрак. Нет уж, нельзя упускать такой шанс, кем бы она ни была!» Он с готовностью закивал:

— Да, прекрасно, то есть... Да... Да, да. Только... — он хотел было сказать, что ему нужно предупредить Нотта и Дафну, но они, кружась в танце, были столь явно поглощены лишь собой, что казалось невозможным отвлечь их друг от друга. Драко махнул рукой: — Ладно, это неважно.

Шанталь грациозно поднялась, отчего ее платье на секунду натянулось, обрисовывая изгибы тела. Драко, судорожно сглотнув, поднялся следом и благоговейно взял ее за руку, последовав за ней к большому камину в глубине зала.

— Площадь игры в мяч, — таинственно произнесла Шанталь.

Камин чихнул облаком золы, а потом их подхватило и закружило по запутанной и, как утверждалось повсеместно, небезопасной каминной сети Брюсселя.

Примечания:

1. Волдепапийон — образовано от французского (фр., Vol de papillon) — «Полет бабочки», по ассоциации с «Волдеморт» (фр., Vol de mort) — «Полет смерти».

2. «Писающая девочка» — статуя и фонтан в Брюсселе, установлена в 1987 году. По одной из версий, создана в качестве ответа феминисток на знаменитую брюссельскую статую и фонтан «Писающий мальчик». Кроме того, в Брюсселе есть и статуя (но не фонтан) писающей собаки.

3. Эразм Роттердамский — нидерландский ученый 15-го века, широко известный в Бельгии. В честь Эразма названы университеты, учебные программы, станции метро, отели и прочее.

4. Rue des Fraises (фр., Рю де Фрез) — в Брюсселе на самом деле есть Клубничная улица, которая находится в городском районе Андерлехт. Увы, ничем волшебным она не славится.

5. Moules au vin (фр., муль о вэн) — мидии в вине.

Frites (фр., фрит) — картошка фри (была изобретена в Бельгии).

Asperges à la flamande (фр., асперж а ла фламанд) — аспарагус по-фламандски.

Carbonade (фр., карбонад) — бельгийское мясное блюдо.

6. Рыбный ватерзой (фр., waterzooi de poisson) — вид рыбной похлебки, бельгийское (фламандское) блюдо.

Хошпо (фр., hochepot) — тушеное мясо с овощами в горшочке.

7. Изобретатель саксофона, Адольф Сакс, был родом из бельгийского города Динанта.

8. В летнем саду,

Вспомни, ты говорил мне,

Что никогда меня не забудешь,

Мой принц...

В зимнем саду

Слова, которые ты говорил вчера,

Больше не правдивы и не искренни,

Мой принц...

Я буду ждать весну,

Бросая в пламя

Мои прошлые надежды

Мой принц...

9. Salut, chou (фр., Салю, шу) — Привет, милый.

10. Tu parle anglais? (фр., Тю парль англе?) — Ты говоришь по-английски?

— Все в порядке? — Шанталь ласково погладила Драко по щеке, разливая по чашкам горячий шоколад. — Вот, вафли и булочки с изюмом, как ты любишь.

Комнату заливал свет утреннего солнца, с улицы доносились чьи-то голоса, а в окно нетерпеливо стучала белая сова. Драко зевнул и потянулся.

— Добавить сахара? — склонилась к нему Шанталь.

От ее поцелуя шоколад и впрямь показался Драко еще слаще. Гвалт за окном усилился. Сова выжидающе склонила голову.

— По субботам здесь, на площади перед церковью, блошиный рынок, — пояснила Шанталь. — Можем сходить и посмотреть, это довольно живописно.

Драко был согласен пойти с ней куда угодно.

— У тебя усы, — рассмеялась Шанталь, вытирая ему салфеткой шоколадные «усы».

— Иди сюда, — Драко обхватил ее за талию, и Шанталь уселась ему на колени, обнимая и целуя.

Сова издала недовольный вопль.

— Чего она хочет? — нахмурился Драко, поглаживая горячее, тонкое тело Шанталь и покусывая ее за мочку уха.

Шанталь просунула пальцы ему под рубашку, слегка царапая кожу острыми ногтями:

— Не знаю. Просто настырная сова. Неважно.

Ее близость кружила Драко голову и пьянила его. На какое-то время он забыл не только о сове, но и об остывающем шоколаде.

— Mon chou, — устало склонила, наконец, голову ему на плечо Шанталь. — Mon coeur... (1)

Драко невольно расплылся в счастливой улыбке.

— Заканчивай завтрак, а мне надо принять душ и одеться, — снова сжала его в объятьях Шанталь и соскочила на пол. Драко разочарованно застонал, и она потрепала его по волосам:

— Я быстро, chou.

Шоколад совсем остыл, но Драко уже насытился, потому он просто какое-то время сидел, прикрыв глаза и думая о Шанталь. Но сова становилась все беспокойнее, и он, не выдержав, распахнул окно, чтобы прогнать настырную птицу. К его удивлению, сова тут же протиснулась в проем и закружилась по кухне.

— Ты чего? — изумился Драко и растерянно оглянулся на дверь: — Шанталь, иди сюда! Тут ненормальная сова... Шанталь?

Шанталь, вероятно, не слышала его зова, и Драко ничего не оставалось, как подхватить полотенце и попытаться с его помощью выгнать сову. Но та неожиданно спикировала вниз, увесисто Драко ударив по плечу и сдавив его острыми когтями.

— Ай! — вскрикнул Драко, но боль подействовала на него странным образом: он внезапно впервые заметил, что к лапе совы прикреплен свернутый в трубочку пергамент.

— Это еще что такое? — Драко осторожно коснулся пальцем свободной руки лапы совы, и пергамент отделился от удерживающей его застежки и упал на пол.

Возмущенно вскрикнув, сова сорвалась с места — Драко пошатнулся, придерживая пострадавшее плечо. Сделав еще круг по комнате и поднявшимся ветром заставив задребезжать посуду, сова расположилась на подоконнике.

— Шанталь? — снова позвал Драко, не решаясь поднять пергамент. — Да что тут такое вообще творится?!

Рассердившись на свой испуг, он все же наклонился и двумя пальцами подцепил свиток, обвитый золотистым шнурком. На печати белого воска, скреплявшей концы шнурка, значилось: «Драко Малфою от Люциуса Малфоя».

— Драко... от... — недоуменно пробормотал Драко, потирая плечо, которое болело все сильнее. — Что за... Но... — в его голове все перемешалось, обрывки мыслей крутились, не давая себя поймать. — Стоп, давайте рассуждать логично, — вслух обратился Драко к самому себе и сове: — Люциус Малфой — это мой отец...

Сова согласно ухнула. Драко пристально уставился на нее, припоминая:

— Но тогда... ты... Зевс?! — он шагнул к отцовской сове и уже безбоязненно запустил руку в мягкие перья. Зевс довольно прикрыл глаза, склонив голову. Драко теперь ясно осознавал, что сова принесла ему письмо от отца, и недоумевал, почему с самого начала не признал птицу и не сообразил впустить ее внутрь.

— Ах да, письмо! — вспомнил он и решительно сломал печать, развернув пергамент, на гладкой поверхности которого изящным отцовским почерком оказалась выведена всего одна строка: «Немедленно отпишись, где ты, иначе я начинаю поиски. Отец».

Драко удивился еще больше. Отец прекрасно знал, что он, Драко, в Брюсселе. «Я ведь писал об этом... Или... Я точно собирался написать ему сразу после приезда», — Драко никак не мог припомнить, отправлял ли он родителям весточку.

— Нет, я же не мог забыть о таком важном деле?

Зевс что-то пробурчал в ответ.

— Сейчас, сейчас, — Драко огляделся в поисках пера и пергамента или хотя бы бумаги, но ничего подходящего не увидел. «Ладно, трансфигурирую», — решил он и потянулся было к карману мантии... Но тут же понял, что мантии на нем нет, а одет он в свободную рубашку и штаны.

— А где моя... — Драко словно ледяной водой окатило, когда он сообразил, что при нем не только нет его палочки, но и что он совершенно не помнит, где ее оставил. Пару секунд он провел, замерев от ужаса, а потом сорвался с места.

У выхода из кухни начинался длинный коридор. Из-за дверей ванной комнаты доносился шум воды — Шанталь принимала душ. Еще одна дверь вела в маленькую гостиную, где Драко не обнаружил ни своей мантии, ни палочки. Впопыхах опрокинув торшер, он кинулся в другой дверной проем и попал, по всей видимости, то ли в кабинет Шанталь, то ли в библиотеку. Стеллажи были заполнены книгами, а посреди комнаты стоял письменный стол. Но и там не было вещей Драко. Из кабинета он снова попал в коридор, а оттуда — в спальню с широкой, несобранной еще кроватью.

— Chou? — к нему приблизилась Шанталь с мокрыми волосами, прикрытая одним полотенцем. — В чем дело?

Драко отскочил от нее и забился в угол, лихорадочно осматриваясь в поисках чего-нибудь, чем он мог бы себя защитить.

— Где моя палочка?! — он хотел это выкрикнуть, но гордо сдавило, и получилось лишь невнятное сипение. — Где... моя... палочка?!

— Тише, — ласково улыбнулась Шанталь. — Все в порядке. Она в прихожей, ты сам оставил...

Драко не стал дослушивать. Проскочив мимо Шанталь и задев ее плечом, он добежал до прихожей. Там, на кованом крючке, среди прочей одежды, висела его мантия, а на полочке рядом лежала палочка. Драко вцепился в нее, стискивая побелевшими пальцами и нервно озираясь.

— Тише, все хорошо, — голос Шанталь обволакивал и убаюкивал. — Все в порядке, твоя палочка у тебя. Ты в безопасности. Я рядом.

Драко стоял перед ней, зачем-то сдернув с крючка мантию. «Там... что-то важное в карманах», — уже вяло подумал он, расслабляясь и позволяя Шанталь взять себя под руку и отвести в спальню. Только вот плечо отозвалось болью, и Драко поморщился: «В карете его ушиб, а теперь еще эта птица... В карете... да, тогда, еще с Мари. С Мари Хексеншосс», — его снова охватило беспокойство. Было что-то неправильное в поведении Шанталь и в его собственном, что-то тревожное и даже, возможно, опасное.

— Mon chou, ты в порядке? — приобняла его Шанталь.

Драко встряхнул головой, пытаясь придать мыслям четкость и ясность, и сунул руку в один из карманов мантии. Пальцы нащупали маленький флакончик, который он недоуменно извлек на свет.

— Что это? — спросила Шанталь.

— Я... не знаю, — Драко изумленно крутил в пальцах стеклянный пузырек, а потом, не успев еще толком осознать, что делает, подцепил ногтем пробку. В нос тут же ударил запах трав.

— Это же мое лекарство! — припомнил Драко и поднес флакончик поближе к носу. — Да, точно, это оно.

— Милый, ты уже позавтракал? — прижалась к нему Шанталь, тоже потянувшись к флакону, но Драко успел поднять руку:

— Нет! — вырвалось у него. — Не трогай, это мое.

Она покладисто кивнула:

— Ну, твое, так твое. Давай собираться, а то мы опоздаем на блошиный рынок.

— Да, конечно, — огласился Драко, целуя ее. — Мне надо причесаться... И найти пергамент.

— Пергамент? — округлила глаза Шанталь. — Ты точно в порядке, милый?

Драко смущенно усмехнулся: «Действительно, зачем мне пергамент? Мы собрались на блошиный рынок, там пергамент не нужен». Шанталь села на кровать, промокая полотенцем волосы, и, засмотревшись на это зрелище, Драко почти забыл обо всем произошедшем. Но тут из кухни донесся возмущенный совиный вскрик.

— Это Зевс, — вырвалось у Драко. — Отцовская птица... Он принес мне письмо.

«Да что же со мной такое, я совсем забыл, что мне надо написать ответ! — испугался он снова. — И лекарство я сегодня не принимал». Стаканчика, чтобы накапать зелье, рядом не обнаружилось, и потому Драко отпил немного прямо из пузырька.

— Милый, ты заболел? — приблизилась к нему Шанталь.

Драко не отвечал. Зелье на этот раз подействовало на него странным образом: по спине скользнула холодная волна, руки и ноги закололо, больное плечо дернуло, в голове на миг стало пусто, но тут же вернулась острота мышления. Даже зрение словно сфокусировалось.

— Да что со мной творится?! — Драко завертел головой, осматриваясь. — Постой... Я тут... Сколько я тут уже нахожусь?! Мы ведь... Вчера мы тоже были здесь. И позавчера. А еще мы гуляли в парке — там, где китайский павильон и японская пагода... Но мне же надо было... Да что вообще происходит?!

Шанталь сделала шаг к нему, но Драко отпрянул:

— Почему я все так плохо помню?! Что ты со мной сделала? Ты меня чем-то опоила? Приворожила? — он сорвался на визгливый крик. — Чего тебе от меня надо?

От понимания, что еще недавно он был беспомощной и послушной игрушкой Шанталь, ему стало жутко.

— Не подходи ко мне! — выставил он вперед палочку в дрожащих пальцах.

Шанталь успокаивающе подняла руки:

— Все хорошо, chou, я не собираюсь причинить тебе никакого вреда.

Но ее мягкая улыбка только пугала Драко, а это ее «шу» звучало насквозь фальшиво.

— Чего тебе от меня надо?!

Шанталь посерьезнела:

— Драко, правда, успокойся, все в порядке. Ты в безопасности.

— Я требую объяснений! — выкрикнул Драко, вовсе не собираясь успокаиваться и верить ей на слово.

Шанталь умоляюще сложила руки:

— Пожалуйста, не нервничай. Хорошо, давай поговорим, только, может, пройдем в гостиную или на кухню? Я приготовлю еще горячего шоколада и...

Звуки ее голоса снова начали укачивать Драко, и он поспешно отпил зелье из флакончика.

— Не заговаривай мне зубы! Давай выкладывай, что здесь происходит!

Она отвела взгляд и ответила не сразу:

— Дело в том, что... ты просто слишком чувствителен к моим чарам.

— Твоим чарам? Ты меня заколдовала?! Да как ты посмела?! — возмутился Драко и невольно взмахнул палочкой, с которой случайно сорвалось заклинание, повалив на пол этажерку. От грохота Драко невольно дернулся и натолкнулся на стул, упав и сам. Шанталь кинулась было ему помочь, но он проворно отполз.

— Я сказал, не приближайся ко мне! Что за чары? Как ты меня околдовала? Зачем?!

— Я не специально, — губы у Шанталь задрожали, глаза покраснели. — Я правда не специально... Просто ты мне очень понравился и... Я не хотела ничего плохого, клянусь!

Драко ей ни капли не верил.

— Ты мне просто понравился, и у меня оно само получилось, — оправдывалась Шанталь. — Понимаешь, я ведь наполовину вейла...

Это признание заставило Драко вскочить на ноги.

— Вейла?! — с отвращением выплюнул он. — Нелюдь?! Я — с нелюдью?! Ты обманула меня! — обличающе ткнул он в сторону Шанталь палочкой. — Вейла! Если бы я знал — я бы... я бы... Какая гадость! — он скривился, брезгливо потрясая руками.

Шанталь побледнела. В ее глазах стояли слезы.

— Но это было очевидно! — еле слышно пролепетала она. — Все знают, что в ресторанчике «Страна фей» у месье Легранда выступают вейлы!

— Я не знал! — заорал в ответ донельзя рассерженный Драко. — Как ты думаешь, если бы я знал — я бы вообще заговорил с тобой?! А ведь я с тобой еще и целовался, и... Сколько времени я вообще тут провел?! — ошеломила его новая мысль.

— Неделю... — всхлипывая, сказала Шанталь. — Я думала, тебе нравится со мной... Я думала...

— Нравится?! — Драко даже передернуло от мысли, что ему могла нравиться вейла. — Ты просто запудрила мне мозги! В здравом рассудке я бы никогда... Я бы... С вейлой?! Ты вообще соображаешь?! — разошелся он. — Я — чистокровный волшебник! И — с вейлой?! Может, еще и с троллем?!

Шанталь села на пол и расплакалась. Этого Драко не ожидал.

— Эй... — он боялся подойти к ней, опасаясь, что ее чары снова одержат над ним верх. К тому же трогать полувейлу было противно.

Шанталь продолжала тихо плакать. Драко стало слегка стыдно за свои истерические вопли. В конце концов, полувейла была не виновата, что ее врожденные чары подействовали на него так сильно.

— Эй... Слушай... Вейла... То есть наполовину вейла, — переминался он с ноги на ногу. — Ты... это... ну, не плачь, да? Я же понимаю, что ты не хотела... Просто... Эм-м... Просто это же так неприятно, когда узнаешь, что твоя девушка — вейла, даже если наполовину. Любой бы расстроился.

Кажется, слова утешения он выбрал неправильные. Плач Шанталь стал еще громче. Драко в растерянности дернул себя за прядь волос:

— Вейла, — пробормотал он, — да чего ты... Ну, подумаешь, получилось так. В конце концов, всякое бывает. Я даже... не сержусь почти, вот, — ему в голову не приходило ничего подходящего. Если бы это была обычная девушка, можно было бы сесть с ней рядом и приобнять ее. И даже, учитывая их отношения, поцеловать и простить. Но перед ним была полувейла.

Драко закусил губу. Он совершенно не знал, что делать. «Наверное, самым лучшим будет сейчас просто удалиться», — подумалось ему.

— Слушай, я действительно не сержусь, — он, пятясь, начал отступать к выходу. — Я... это... пойду наверное, да? А то у меня ведь тут, в Брюсселе, дела еще, знаешь, — и, судорожно выдохнув, Драко выскользнул в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь. Поспешно хватая мантию и подзывая к себе Зевса, он еще раз неуверенно оглянулся на дверь спальни, но пересилил себя и шагнул в сторону входной двери. К счастью, в замке торчал ключ. Сбегая вниз по лестнице, даже не пытаясь привести в порядок мысли, Драко стремился только побыстрее оказаться на улице. Сова летела за ним, оглашая лестничные пролеты недовольным уханьем.

На улице было шумно и тесно. Магглы бродили по мостовым, сворачивая к лоткам и просто разложенным на покрывалах товарам блошиного рынка, продавцы зазывающе выкрикивали цены, кто-то отчаянно торговался. Прямо на дороге перед ресторанчиками и кафе были расставлены столики, за которыми местные жители и туристы неторопливо завтракали. Драко поплотнее закутался в мантию, хотя было довольно тепло, и решительно двинулся вперед, хотя не знал толком, куда идти. Попетляв по улочкам, он все же выбрался к знакомому ему Дворцу Юстиции, только вот находился этот дворец высоко наверху, над отвесной стеной, где из-за парапетов высовывали головы вездесущие магглы. Подняться наверх можно было либо по длинной дороге, либо на маггловском стеклянном лифте, и, разумеется, Драко выбрал дорогу, потому что находиться вместе с магглами в закрытом маленьком пространстве было бы невыносимо.

Но уже поднявшись к Дворцу Юстиции и немного им полюбовавшись, Драко в нерешительности остановился. Он знал, что ему надо на площадь Сент-Катрин, но аппарировать прямиком в дом Нотта не мог, так как не был уверен, что правильно рассчитает координаты и не попадет куда-нибудь в каменную кладку. А где находятся камины общественной транспортной сети, он не знал. По пути ему попалось несколько магов, но двое из них оказались такими же чужаками, как и он сам, а еще трое как на подбор уверяли его, что проще всего воспользоваться метро.

— Маггловским метро? — переспросил в первый раз Драко, решив, что неправильно расслышал.

— Да-да, — жизнерадостно подтвердил ему прохожий, указывая вперед. — Станция Луизы тут рядом, но надо будет сменить линию. Или можете пройти до станции Центрального вокзала и сесть на первый или пятый номер, они идут прямиком до Сент-Катрин.

Драко решил, что, вероятно, нелюбовь брюссельцев к нормальному способу перемещения — каминам — оправдана нестабильностью сети и что лучше не рисковать. Конечно, можно было отправить Зевса с письмом к Нотту, но постыдно просить о помощи, словно маленький потерявшийся ребенок, Драко не хотелось. Однако соваться в одиночку в маггловское метро было страшновато.

— Мне как раз по пути с вами, — вызвался проводить Драко какой-то представительный волшебник. Они бодро спустились по Авеню Луизы — новый знакомый Драко попутно затащил его полюбоваться сквериками Гранд и Пти Саблон и указал на маггловский, но величественный королевский дворец. Миновав Мон-дез-Арт, они вскоре достигли Королевской Библиотеки. Драко по большей части отмалчивался: он боялся, что его спутник в разговоре прямо признается в магглолюбии — с таким-то восхищением маггловскими постройками и привычкой ездить в метро! Тогда Драко, как нормальному чистокровному волшебнику, просто пришлось бы тут же распрощаться с ним, существенно уменьшив шансы вскоре попасть на площадь Сент-Катрин. «Нет, конечно, теперь настали иные времена, и я должен быть толерантным... Но полувейла и магглолюбец за одно утро — это слишком», — рассуждал Драко.

Они достигли небольшой стеклянной конструкции над тротуаром, под которой, внизу, были видны снующие по подземному залу люди. Входа поблизости не наблюдалось, но тут проводник Драко, не сбавляя хода, перепрыгнул невысокий барьер, ограничивавший стекло, и, с легкостью просочившись через полупрозрачную преграду, материализовался уже внизу. Драко поколебался, но все же отпустил Зевса, приказав ему разыскать его позже, и последовал показанному примеру. Хотя падение было замедлено, но пол все равно больно ударил его по подошвам.

— А теперь сюда, — проводник нырнул в гулкий коридор, заполненный гудящим потоком магглов с редкими вкраплениями людей в мантиях.

Драко уже смирился с тем, что сгинет здесь, в этом чужеродном царстве хаоса и грязной крови, и покорно проследовал за своим спутником даже по шумным механическим двигающимся лестницам — Драко все ждал, что они начнут поворачиваться, как в Хогвартсе. Наконец они оказались на перроне.

— Я подожду, пока вы сядете в поезд, — любезно предложил маг.

— Благодарю, — слабо отозвался Драко. Голова у него слегка кружилась.

— Я всегда к услугам гостей нашего города, — счастливо откликнулся его гостеприимный спутник.

Все вокруг казалось Драко нереальным. Он время от времени отпивал немного из флакончика с зельем, чтобы успокоиться, и, кажется, только поэтому еще не впал в панику. Раздался ужасный гул, стены и пол сотряслись. Драко отшатнулся назад. В это время, ярко освещая перед собой путь, на перрон ворвался поезд, и все хлынули в его сами по себе распахнувшиеся двери. Спутник Драко что-то сказал ему напоследок, но его слова потонули в шуме. Толпа внесла Драко внутрь вагона, где все быстро распределились по стоящим друг напротив друга скамеечкам. Так как сидеть рядом с магглами, да еще на жестких сидениях, Драко не собирался, он остался около дверей, удерживаясь за поручень. Поезд сорвался с места, в темноте за окном что-то быстро замелькало. Не успел Драко испугаться, что понятия не имеет, как определить нужную ему станцию, как женский голос объявил на весь вагон: «Дё Брукер». Драко удивился скорости маггловского метро, но тут люди повалили прочь из вагона, и ему пришлось приложить усилия, чтобы остаться внутри.

— Эй, чего ты встал? Проходи! — пихнула его сумкой какая-то дамочка.

Пришлось сделать несколько шагов вперед и вцепиться в странный вертикальный столб, удивительным образом расчетверявшийся посередине, так, что за него могло держаться как можно больше человек. Поезд несся в темноте, и Драко, глотая время от времени успокоительное, то ли просто отвлекся, то ли стоя задремал, но прослушал свою остановку и пришел в себя от настойчивого повторения: «Erasme, terminus, nous vous invitons a descendre», за которым следовали фламандские слова — что-то вроде «Эразмус, ейнпунт» (2). Сообразив, что это конечная — в вагоне никого не осталось, — Драко с несчастным видом выбрался наружу и замер, ошалело рассматривая футуристическую станцию. Она представляла собой огромный длинный корт из мелкой сетки, натянутый на тросы. Стены изгибались волнами, как и потолок. Поезд в обратном направлении подошел довольно быстро, и на этот Драко был начеку, через двенадцать остановок наконец услышав название следующей: «Сент-Катрин, Синт-Кателейне». По бельгийскому обычаю названия станций везде дублировались на французском и фламандском. Снова пришлось шагать по коридорам, уже смирившись с магглами вокруг — хотя попадалось и довольно много магов. А потом лязгающие железные движущиеся лестницы вынесли Драко на поверхность.

— Еще немного, и я на месте, — приободрил он сам себя.

Над головой послышался шум крыльев, и Драко, к своей радости, увидел подлетающего к нему Зевса.

— Мама, смотри, сова! — восхитился какой-то магглёнок.

Драко сделал вид, что не заметил его слов, и горделиво проследовал по направлению к видневшейся неподалеку церкви Сент-Катрин. Разыскать дом Нотта было не так-то легко, но, ориентируясь на запомненный вид из окна, он сумел вычислить его примерное расположение и, всего пару раз ошибившись, все-таки оказался в нужном холле. «Только бы кто-то был дома», — взмолился про себя измученный Драко, дергая за шнурок звонка.

Открыла ему Дафна.

— О, явился, — легкомысленно приветствовала она его. — Долго же тебя не было. Мы с Тео уже начали подозревать, что ты решил жениться на этой певичке и увез ее в Малфой-мэнор.

Дафна вела себя так, словно не видела ничего особенного в исчезновении Драко на целую неделю, чем вызвала у него нешуточный приступ раздражения. А так как он уже был на взводе после событий сегодняшнего утра, то дал себе волю: принял оскорбленную позу и из последних сил излил на весь мир, включая и Дафну, возмущение по поводу безразличия своих «так называемых друзей», попутно во всех красках расписав свои злоключения — начав с вейловских козней и заканчивая опасным путешествием в маггловском метро.

— Я мог там десятки раз умереть, а никто — ни ты, ни Тео — даже не задумался бы, куда я пропал! — обличающе ткнул в сторону Дафны Драко, изнеможенно упал на диван и прикрыл глаза.

Дафна, видимо, потрясенная его рассказом, молчала.

— Сделай мне чаю, — бросил в ее сторону Драко. Не услышав удаляющихся шагов даже по прошествии нескольких секунд, он все же соизволил поднять тяжелые веки: — В чем дело? Я же попросил приготовить мне чай!

Дафна, скрестив на округлой груди руки, разглядывала Драко с таким видом, словно он был каким-то странным зверьком.

— Ты могла бы все-таки сделать мне чаю? — уже немного вежливее обратился к ней Драко.

Дафна продолжала изучающе смотреть на него.

— Слушай, я и так сегодня на нервах! — не выдержал Драко, внутренне подбираясь. — Что происходит, почему ты так на меня уставилась?!

Она прищурилась и с непонятной интонацией протянула:

— Малфой... То есть ты провел с девушкой целую неделю, а потом вот так вот просто взял и ушел, даже не попрощавшись?

— Что? — теперь уже Драко выпучил на нее глаза. — Какой девушкой?! Ты вообще слушала, что я тебе рассказывал?! Она полувейла, которая принудила меня... Которая практически захватила меня и удерживала против моей воли!

— Ах, правда? Бедняжка! — саркастически заметила Дафна, всплеснув руками. — Как же так, тебя, несчастного, удерживали в плену! Нет, Малфой, это ты повелся на девушку, ты ответил ей взаимностью — а потом, через несколько дней, когда бедняжка имела несчастье признаться тебе, что она наполовину вейла, показал себя самой настоящей невоспитанной свиньей!

От таких несправедливых, на его взгляд, нападок Драко потерял дар речи и только моргал и открывал рот. А Дафна, уперев руки в бока, продолжала ему выговаривать:

— Как ты вообще мог так поступить?! Тебя не учили правилам поведения с женщинами? Это было жестоко и отвратительно с твоей стороны! Она ведь доверилась тебе и, возможно, даже испытывала к тебе какие-то чувства — хотя я понятия не имею, как можно вообще испытывать что-то, кроме презрения, к такому грубому, вредному, самовлюбленному придурку, как ты!

— Не смей меня оскорблять! — вскочил Драко, выхватывая палочку.

— Да-да, давай, используй против меня магию, — скривила губы Дафна. — Только это ты и умеешь — разбрасываться заклинаниями в кого попало и вести себя как мужлан!

— Она — вейла! — с негодованием воскликнул Драко. — Ты что, не понимаешь? Я пытался освободиться из-под ее чар, и потому у меня не было времени вести долгие задушевные разговоры!

Судя по ее выражению лица, Дафну эти слова явно не убедили.

— Даф, да пойми ты, если бы я не действовал решительно — я так и остался бы там у нее, забыв обо всем, — сбавил тон Драко.

— Я не хочу понимать. Это было подло и низко, — отрезала Дафна. — И уж явно не по-джентльменски — хотя какой из тебя джентльмен?

Драко понадеялся, что природная бледность даже в этот момент не позволила ему покраснеть.

— Дафна, ты не имеешь права... — медленно начал он.

— Ты вел себе отвратительно! Я не понимаю, как мог поступить с ней так бессовестно и гнусно?! — находила все новые уничижительные эпитеты Дафна.

Драко стал глубоко вдыхать и выдыхать, чтобы взять себя в руки. Хотя все упреки Дафны были бессмысленными и глупыми, по-настоящему ссориться с ней ему не хотелось. Потому Драко сменил тактику, пытаясь надавить на жалость. Для этого он распахнул пошире глаза, трагически приподнял брови и чуть выпятил нижнюю губу. Добавив в голос мягкости и грусти, он прочувствованно произнес:

— Да как ты не понимаешь, у меня ведь и самого сердце ныло, когда я оставил ее там, без каких-либо объяснений... Но разве был иной выход? Ее чары были слишком сильны — я с трудом признал даже отцовскую сову, да и вообще был дезориентирован и сбит с толку, — вздохнул он, покаянно опуская голову.

Его уловка удалась, потому что ответ Дафны прозвучал уже гораздо доброжелательнее:

— Ну, в чем-то ты, конечно, прав, но... Это все-таки очень неприглядная история. По-моему, тебе стоит сходить к ней, извиниться и поговорить по душам.

От мысли о том, чтобы подойти к полувейле, рискуя снова подпасть под ее колдовское влияние, Драко вздрогнул, но тем не менее поспешил согласиться с Дафной:

— Да, конечно... Только немного попозже: у меня ведь есть кое-какие дела в Брюсселе, которые из-за вейлы я совсем забросил. Ты, кстати, не знаешь, где тут можно узнать адрес человека, если мне известно только его имя и примерный район проживания — Уккле?

Дафна покачала головой:

— Нет, Малфой, ты все-таки свинья. Кроме своих нужд тебя ничто не волнует.

— Но это не мои нужды вообще-то! — негодующе возразил Драко. — Я не могу тебе всего рассказать, потому что это не мой секрет, да и история эта очень запутанная, но поверь — тут речь идет о жизни и смерти!

— Ну да, конечно, — фыркнула Дафна, направляясь, наконец, на кухню. — Тебе чай с сахаром?

— И с молоком, — подсказал ей Драко. — Так как мне можно отыскать в Брюсселе человека, зная только его имя?

— Без понятия, — отозвалась из кухни Дафна. — Можно, конечно, спросить в управлении коммуны — здесь так называются городские районы, — но...

— Нет-нет, не хочу втягивать в это дело власти, — Драко привстал, принимая из рук Дафны чашку с чаем. — Спасибо.

— В следующий раз чай делаешь ты, — предупредила Дафна.

Драко закатил глаза. По его мнению, Дафне следовало бы позаботливее относиться к нему, особенно когда он находился в таком морально измученном состоянии.

— Ладно, попробую побродить для начала по этому Уккле, может, как-то сам наткнусь... — неуверенно предположил он. — Но сначала надо известить отца, что я в Брюсселе — он уже с ума сходит от неизвестности и собирается меня разыскивать. Надеюсь, он скрыл от мамы мою пропажу, иначе страшно подумать, что с ней делается!

Ощутив прилив бодрости после выпитого чая, Драко переоделся и засел за послание родителям. Исписав половину листа извинениями, он приступил к расспросам об их здоровье и новостях в Малфой-мэноре и лишь в самом конце наспех уточнил, что у него все в порядке и что вскоре он вернется домой.

«С любовью и уважением, ваш сын Драко», — старательно вывел он, поставил дату и место и подул на пергамент, чтобы чернила быстрее высохли. Потом аккуратно запечатал письмо и прикрепил его к лапе Зевса.

— Ну все, хорошего полета, — в последний раз приласкал Драко сову и распахнул окно. Вид удаляющейся птицы над брюссельскими крышами вызвал у него приступ ностальгии, а еще вспомнилось, как они с Шанталь на маленьком балкончике ели мороженое и любовались закатом над крышами...

— Нет, еще некстати всплывающих воспоминаний мне только не хватало! — нахмурился Драко, но тут же с удивлением понял, что, пока находился рядом с Шанталь, никакие кошмары его не преследовали, хотя он и не пил своего успокаивающего зелья. Подивившись такому эффекту вейловских чар, Драко уже прицельно попытался припомнить некоторые события из последнего года учебы в школе. Воспоминаний явно стало больше, и были они намного ярче и яснее, чем прежде. «Кажется, мне действительно стоит кое за что сказать спасибо этой полувейле», — удивленно осознал Драко. Вообще-то мысли о том, что он настолько понравился Шанталь, что она не погнушалась очаровать его, были даже приятными. Драко подошел к зеркалу на стене и подмигнул своему отражению.

— Все вейлы в этом мире были бы мои, только пожелай я этого, — самодовольно заявил он, расчесывая свои локоны. Но тут же спохватился: не слишком ли по-ребячески это прозвучало? Ведь теперь, когда воспоминания постепенно возвращались к нему, он просто обязан был повзрослеть,

«Да какая, в сущности, разница, как я себя веду? — тут же кинулся Драко на свою же защиту. — Главное, чтобы мне от этого было хорошо». Успокоенный такой мыслью, он снова вернулся в гостиную.

— Даф, а теперь объясни мне: как пользоваться каминной сетью в Брюсселе? Или тут лучше аппарировать? Потому что снова использовать метро — нет уж, увольте. Лучше заблудиться в каминах или расщепиться при аппарации!

Оказалось, что общественные камины в Брюсселе находятся в зданиях, помеченных буквосочетанием «Ch» — от французского «cheminee», то есть «камин». Драко с досадой вспомнил, что видел несколько таких вывесок, пока бродил утром по улицам, и мысленно еще раз проклял магглолюбивых волшебников, посоветовавших ему метро. Впрочем, воспользовавшись каминной сетью и очутившись уже в Уклле, он понял, почему у здешних магов метро пользовалось большей популярностью, чем традиционные волшебные средства перемещения: толпа желающих воспользоваться камином была огромная, так что даже выбраться наружу было проблематично — пришлось применить расталкивающие людей чары.

Выход из каминной сети расположился прямо напротив увитого растениями заграждения, на воротах которого значилось: «Музей Давида и Алисы ван Буурен» (3). А снизу было мелко приписано: «Резиденция антиквара Дэвина О’Тула». Не веря собственному везению, Драко какое-то время стоял перед табличкой, перечитывая ее и надеясь, что не страдает галлюцинациями. Но буквы никуда не исчезали, и он торопливо толкнул калитку, ступив на песочную дорожку...

— Vous etes qui? — преградила ему путь дородная темнокожая мадам в сари и с тюрбаном, в которой Драко мгновенно признал давешнюю знакомую из поезда — ту самую, с коляской, из-за которой у них состоялся конфликт. Дамочка тоже не страдала расстройством памяти:

— А, невоспитанный нахальный месье! — выдала она, тыча в Драко пальцем с коротко, до мяса, обстриженными ногтями.

Драко вскинул голову:

— Не вам говорить о воспитанности, мэм. Но я здесь не для того, чтобы с вами спорить. Мне нужен мистер Дэвин О’Тул.

— J’vous comprend pas. J’parle pas anglais, (4) — мстительно заявила мадам, чьи телеса перекрывали проход.

Драко пригляделся к табличке с именем на ее груди: «Жюли Нгбо Нгбо Иказабо» значилось там (5).

— Мадам Нго... Нгбо Нгбо Икз... забо, мне нужно видеть месье О’Тула по важному делу, — тщательно подбирая слова, внутренне кипя от гнева, повторил Драко по-французски.

— Неприемный день, — злорадно рявкнула мадам Нгбо Нгбо Иказабо, скрестив руки на груди и покачав тюрбаном. Откуда-то из кустов выбрались два темнокожих мальчугана и вцепились в подол ее сари, с интересом разглядывая Драко.

— Вы не поняли, это действительно важное дело! Месье О’Тулу это тоже важно! — повысил голос Драко.

— Неприемный день, — ухмыльнулась мадам Нгбо Нгбо Иказабо. — Приходите через неделю.

Драко разозлился и перешел на английский:

— Да вы издеваетесь?! Да я на вас жаловаться буду! Я еще раз говорю: мистер О’Тул заинтересован в моем предложении!

— J’vous comprend pas, — не впечатлилась его угрозой мадам.

— Вы! — растерял Драко остатки терпения. — Вы вообще тут кто?!

— Я — смотрительница резиденции месье О’Тула, — с гордостью выпятила она вперед живот.

Дети захихикали, о чем-то перешептываясь. Драко попытался воззвать к остаткам благоразумия мадам, в который раз объясняя, что у него неотложное дело к О’Тулу. Но мадам Нгбо Нгбо Иказабо была непреклонна, и, поняв, что уговорами от нее ничего не добиться, Драко попытался было силой проскочить мимо нее. Однако не успел он взмахнуть палочкой, как вокруг все закружилось, его что-то толкнуло — и через секунду он оказался на улице перед закрытыми воротами музея ван Бууренов.

— Ах ты дрянь! — крикнул Драко, привлекая внимание магглов и магов. — Ты еще поплатишься! — он пнул ворота, ушиб при этом ногу и неприлично выругался.

— Месье! — укоризненно воскликнула какая-то прохожая, зажимая ладонями уши своему ребенку.

— Пардон, — сконфузился Драко.

Стоять под воротами не имело смысла, и потому он отошел в сторону, задумавшись над тем, как ему попасть внутрь. Но и за полчаса ничего умного в голову ему не пришло — кроме как попытаться аппарировать внутрь или перелететь ограду, — но кто знал, какие охранные чары были там установлены? Самым возмутительным было то, что за эти полчаса через ворота успели пройти несколько магов, которых церберша Нгбо Нгбо Иказабо пропустила без разговоров.

— А что, если попробовать иллюзию? — сообразил Драко и действительно попытался. И это даже помогло ему в первые секунды — калитка распахнулась, мадам явно не признала Драко... Но тут иллюзионные чары сами собой спали — Драко недооценил степень защищенности резиденции О’Тула. Выражение лица мадам Нгбо Нгбо Иказабо вмиг стало кровожадным, и Драко снова был выставлен за дверь — на этот раз еще более грубо, так, что не удержался на ногах и свалился кулем на тротуар. Выкрикивая оскорбления и угрозы, он чуть было не запустил в ворота несколько заклинаний, но вовремя остановился, ведь там могли быть установлены отражающие чары.

— Ладно, все, надо вернуться домой... то есть к Нотту, отдохнуть, успокоиться и подумать, — решил Драко. — Я ведь все-таки сильный и умный маг. Неужели я не смогу справиться с какой-то чокнутой теткой?! Как говорила Серпентина, маги могут ходить куда угодно. Ну или что-то типа того... Не только назад, но и вперед... И вбок, — запутался Драко в своих воспоминаниях, возвращаясь на станцию каминной сети, где ему пришлось отстоять немалую очередь, прежде чем он смог переместиться на площадь Сент-Катрин.

Дома опять-таки была одна Дафна, и Драко запоздало осведомился о местонахождении Теодора.

— Он в университете, как обычно, — с легкой ревностью ответила Дафна. — Он превратился в подобие Грейнджер, только и думает, что о своих научных изысканиях...

— Угу, — рассеянно отозвался Драко, наспех — так как сильно проголодался и не мог больше терпеть — состряпав себе парочку бутербродов. «Видела бы моя мама, чем я питаюсь, у нее случился бы сердечный приступ, — печально подумал он. — Это с моим-то слабым желудком!»

Утолив голод, Драко направился в гардеробную, чтобы переодеться в домашнюю мантию. При этом он старался не очень шуметь, чтобы не потревожить боггарта.

— Боггарт! — внезапно озарила его очередная умная идея. — Точно, боггарт!

— Что «боггарт»? — заинтересовалась скучающая Дафна, заглядывая в дверь.

— Мне нужен боггарт, — не стал вдаваться в объяснения Драко и распахнул шкаф, немедленно накладывая сдерживающие и скручивающиеся заклинания на находящееся там существо.

— Нет, Малфой! — кинулась Дафна ему наперерез. — Это боггарт Тео, ты не можешь вот так вот без спросу забрать его!

— Но мне надо! — возразил Драко, осторожно отталкивая ее.

— Малфой, нет! Он тебя убьет! — не отставала Дафна.

Драко усмехнулся:

— Боггарт? Чушь.

— Не боггарт, а Тео! — Дафна попыталась выхватить у Драко несчастного боггарта, но Драко был сильнее и, главное, выше: он поднял руку, и Дафна никак не могла дотянуться. Она, конечно, не оставила свои попытки помешать Драко, но все было безрезультатно.

— Малфой, ты не имеешь права трогать чужое имущество! — все еще надрывалась ему вслед Дафна. Драко только рассмеялся в ответ.

Настроение у него было боевым, и даже толпа на выходе из общественного камина не показалась ему преградой. Наспех набросив на себя кратковременную иллюзию, он деловито вошел на территорию резиденции О’Тула.

— Bonjour, vous êtes qui? — со своим неизменным вопросом подошла мадам Нгбо Нгбо Иказабо в сопровождении отпрысков.

— Бонжур, бонжур, — в предвкушении забавной сцены отозвался Драко, выпуская боггарта.

Видимо, немного растерявшись от нахального похищения и яркого света, тот несколько секунд просто лежал на земле бесформенным сгустком, окруженным клубящимся дымом, но постепенно начал принимать какую-то форму.

— Mon Dieux! — взвизгнула мадам, бледнея и отскакивая.

Однако, как бы Драко ни хотелось увидеть воплощение ее страхов, времени у него было мало. Потому он быстро свернул на дорожку среди высоких стриженых кустов, обогнул щедро расставленные тут и там фонтаны необычной формы и очутился перед зеленым лабиринтом, который сходу показался обманчиво простым. Однако спустя несколько минут кружений Драко понял, что его испытания на сегодня еще не закончены. К счастью, мадам Нгбо Нгбо Иказабо, судя по ее воплям и визгу детей, была все еще занята боггартом и не гналась за Драко, но нужно было торопиться. Беспорядочно тычась в углы лабиринта, он продвигался куда-то — вот только не знал куда.

— Месье О’Тул! — в отчаянье вскрикнул Драко, надеясь, что владелец резиденции каким-то образом услышит его. — Месье О’Тул! Я к вам по важному делу! Это связано с... — он запнулся, не зная, стоит ли вслух произносить название опалового скорпиона. — С опалом и возникающим из него насекомым! То есть не насекомым, но... — запутался он. — Месье О’Тул, это правда важно!

Сначала ничего не произошло, но вдруг легкий ветер пролетел над лабиринтом и стал настойчиво подталкивать Драко в спину. Еще не уверенный, что это действительно указатель направления, Драко все же подчинился ему — и не зря. Всего через несколько поворотов он вышел на поляну. В паре метров от него начинались ступени, ведущие к невысокому домишке. А на ступенях, спустив вниз неимоверно длинные ноги, сидел крохотный человечек в пижаме и колпаке.

— Здравствуйте, месье, — морщинистое лицо человечка расплылось в беззубой улыбке. — Рад вас здесь видеть. Я Дэвин О’Тул.

Примечания:

1. Mon chou (фр., Мон шу) —мой милый.

Mon coeur... (фр., Мон кёр) — моё сердце.

2. Эразм (фр., Erasme) — последняя станция метро пятой линии в Брюсселе. Выглядит действительно футуристически, особенно вечером: http://www.pichome.ru/image/rU9 (закат действительно был сиреневым и ярким, я только чуть усилила контраст на фотографии).

3. Алиса и Давид ван Буурены — бельгийские меценаты. Музей их имени находится в брюссельском районе Уккле.

4. J’vous comprend pas. J’parle pas anglais (фр., Ж’ву компран па. Ж’парль па англе) — Я вас не понимаю. Я не говорю по-английски.

5. Да простит меня моя бельгийская знакомая Рози Нгбо Нгбо Иказабо, но уж очень у нее колоритная фамилия.

Драко повидал в своей жизни множество самых причудливых уродцев — взять хоть того же Коппелиуса, да и Поттера Драко считал отнюдь не красавцем, — но О’Тул переплюнул если не всех из них, то многих. Его короткое тельце и маленькая голова контрастировали с длиннейшими, под два фута, ногами, заканчивающимися широкими босыми ступнями с крупными пальцами. Руки были под стать ногам, зато ладошки оказались крохотными — казалось, это ребенок пожал Драко руку. Сморщенное личико О’Тула выражало благодушие и гостеприимство, но ровно до тех пор, пока Драко не попытался заговорить с ним по-английски.

— Здравствуйте... Вы ведь ирландец, правда? Тогда вы точно должны меня понимать, — опрометчиво заявил Драко, довольный, что не придется снова картавить.

Но собеседник вовсе не разделял его радости. Взгляд бледно-голубых глаз сразу стал колючим и настороженным. Подтянув к себе свои странные ноги, О’Тул напряженно осведомился:

— Сасанах? (1)

— Простите? — не поняв, вытянул шею Драко.

— Вы англичанин? — уже на французском повторил О’Тул.

— О... Да, — удивился Драко вопросу.

О’Тул нахмурился:

— Не люблю англичан, — и прибавил еще что-то на своем языке, в котором Драко все-таки опознал ирландский.

«Неужели же я попал на одного из тех ирландцев, которые лелеют в душе неприязнь к англичанам? Ну что за глупые маггловские заморочки! Надо быть выше этого», — сокрушился про себя Драко.

— Я чистокровный маг, — решил он привнести ясность в сложившуюся ситуацию.

О’Тул хмыкнул и произнес что-то вроде:

— Гланолил... Амадан! (2)

— Я вас не понимаю, — хмуро отозвался Драко, начиная сердиться. — А я сюда, между прочим, пришел не лингвистикой баловаться!

«Как жаль, что в последнее время мне в деловые партнеры попадаются лишь неразумные и странные существа», — мысленно прибавил он.

— Так что вам угодно? — все-таки перешел на французский О’Тул.

— Меня зовут Драко Малфой, — решил для начала представиться Драко. — Возможно, вам известен мой отец, Люциус Малфой, или мой дед, Абраксас Малфой...

По лицу О’Тула нельзя было понять, знакомы ли ему эти имена.

— Мне хотелось бы знать, безопасно ли здесь и могу ли я говорить открыто, — продолжил Драко, — потому что у меня есть для вас один очень ценный товар, — он смолк, сообразив, что с тех пор, как познакомился с Шанталь, так и не проверил, на месте ли опаловый скорпион и очки Коппелиуса. Пришлось побороть искушение сунуть руку в потайной карман мантии, ведь было бы верхом глупости доставать сокровища сейчас, еще не зная толком, что из себя представляет О’Тул и как от него в случае чего защищаться.

— Прекрасно, прекрасно, — потер руки О’Тул, мигом позабыв о своей нелюбви к англичанам и вновь преображаясь в добрячка. — Ну что же вы стоите? Присаживайтесь, мой друг!

Драко поднялся по ступеням и занял место в плетеном кресле-качалке.

— Сейчас Лулу принесет нам кофе... Или вы хотите чай? — поинтересовался О’Тул, но не дал Драко и рта раскрыть: — Лучше чай, ирландский чай... Вы наверняка знаете только Irish Breakfast Tea — ирландский чай к завтраку? А ведь есть и другие сорта... Лулу, где же ты?

Скрипнула дверь, и появилась Лулу — высокая сухопарая женщина в чепце, с подносом, на котором дребезжали чашки и гудел чайник. «Как она так быстро узнала, что надо принести чай?» — удивился Драко. Молча расставив чашки на низеньком столике, ни на кого не глядя, Лулу разлила чай и удалилась. О’Тул жестом предложил Драко выбрать себе чашку. Несколько минут они смаковали ароматный чай, греясь под солнцем.

— Знаете, мне хотелось бы все-таки приступить к делу, — напомнил Драко. Чай, конечно, был вкусным, но Драко не терпелось получить то, ради чего он прошел через столько перипетий. А сейчас он был так близко к цели — возможно, этот ирландец знал, как вернуть Эрхарду прежний облик, а Мари и остальным — магическую силу. Да и сплавить опасного скорпиона стоило как можно быстрее.

— Вполне похвальное желание, — подумав, выразил свое мнение О’Тул.

Драко возмущенно дернул уголком рта:

— Тогда, может, приступим?

— Вам не нравится чай? — встревожился О’Тул. Его ноги беспокойно зашевелились, сгибаясь под нелепыми углами.

Драко с трудом заставил себя отвести от них взгляд.

— Нравится. Но мне бы хотелось решить все как можно скорее, — еще раз акцентировал он.

О’Тул вздохнул так тяжело, словно бы Драко был его любимым внуком, который отказывался поболтать с дедушкой о своей жизни, перед тем как перейти к более насущным проблемам. Драко недоуменно прищурился: призрак Деко уверял, что О’Тул будет заинтересован в покупке опалового скорпиона... «Антиквар он или нет, в конце-то концов? — возмутился про себя Драко. — Или это он так цену сбить пытается, демонстрируя свое равнодушие? Ну уж нет, со мной такой фокус не пройдет!»

О’Тул лукаво усмехнулся:

— Вы уж простите бедного старика, который целыми днями не выходит из дому и людей-то почти не видит...

«Ну конечно, не видит, — хмыкнул Драко. — А что за маги сегодня шастали туда-сюда через ворота? Или они в гости к этой... Бгно Бгно... Нгно... к этой дуре в тюрбане приходили?»

— Вы давно в Брюсселе? — О’Тул подтолкнул к Драко конфетницу, которой еще пару секунд назад на столе не было.

Драко оглянулся в поисках домового эльфа, но никого не заметил. Впрочем, это еще ничего не доказывало — эльфы могли магичить и на расстоянии, хотя многих их владельцев, включая отца Драко, это раздражало. Впрочем, Люциуса Малфоя раздражало в домовых эльфах почти все.

— Неделю, — нехотя ответил Драко на вопрос.

— И как вам город? — продолжал как ни в чем не бывало улыбаться О’Тул. — Вы уже поднимались на Атомиум? Прекрасное местечко — в магически расширенном пространстве устроили филиал оранжереи... Были в королевской оранжерее? Хотя я запамятовал даты, когда она открыта. Кажется, это только июнь и июль... Надо будет спросить Лулу — она помнит все, все мелочи, начиная с того момента, как вылетела из гнезда.

— Гнезда? — Драко подумал было, что неправильно понял.

— Да-да, ее мать была гарпией, — мимоходом пояснил О’Тул. — А вы были в музее комиксов? Комиксы — это же целое искусство! Ох, этот Тэнтэн! (3) А музеи — тут много музеев! Магритт — и его «это не трубка»! (4) Я так хохотал, так хохотал — кажется, в последний раз я столько смеялся еще в прошлом веке...

Драко еле удавалось подавить раздражение. Болтовня О’Тула утомляла, да и вообще хотелось поскорее очутиться на диване в квартирке Нотта, завернуться в одеяло и уснуть. Драко рассеянно взял пару конфет и запихнул в рот, небрежно скомкав цветастые фантики. О’Тул щелкнул пальцами, и бумажки обернулись бабочками, закружившись в воздушном танце. Драко издал невнятный, но уважительный звук: старик-ирландец был вовсе не прост! Так запросто обращаться с трансфигурацией мог не каждый. «Трансфигурация... Надо будет засесть за книги и подготовку к экзаменам!» — спохватился Драко, еще острее ощущая, как теряет время за бессмысленной беседой с О’Тулом. Однако пришлось, стиснув зубы, внимать рассказам о достопримечательностях Брюсселя и надеяться, что вспышкой спонтанной магии Драко от злости не разнесет половину города. Впрочем, О’Тул, кажется, уже и сам заметил, что его гость на пределе: неожиданно оборвав сам себя, он проворно подобрал ноги и, словно большая лягушка, то ли попрыгал, то ли пополз в сторону входной двери: — Идемте, покажете мне свой товар.

Драко, несколько сбитый с толку, последовал за ним, придерживая палочку наготове. После чокнутого Коппелиуса он уже не доверял древним коллекционерам. Внутри, как в гостиной, так и в кабинете хозяина дома, оказалось просторно, светло и уютно. Правда, впечатление немного портили развешанные по стенам чучела голов зверей: слон, тигр, лось, зебра... Среди них красовались и крохотные, сморщенные человеческие головки, напомнившие Драко о его двоюродной бабке Вальбурге Блэк, любившей изготавливать подобные «украшения» из домовиков.

— Ах, нет, это все ненастоящее, — поспешил объяснить О’Тул. — Животные для меня неприкосновенны. Все это подделки, искусственная шерсть... Кроме человеческих голов — я приобрел их в Африке. Местные племена изобрели чудесный способ выделки кожи: она снимается с черепа, набивается камнями и песком, затем выдерживается в песке, хорошенько прожарившись, потом...

Драко покачал головой: «Все-таки старик ненормальный, как я и подозревал. Хотя, возможно, он пытается таким образом нагнать на меня страху или впечатлить? Ха, не на такого напал! Знал бы он, что хранится у нас в Малфой-мэноре». Снисходительно кивнув О’Тулу, Драко опустился в любезно указанное ему кресло и вальяжно закинул ногу на ногу.

— Так что там у вас за опал? — словно бы без особого интереса спросил О’Тул, уже проворно забравшийся на специальный стульчик с подставкой для ног.

Драко состроил не менее равнодушную физиономию:

— Обозначение «опаловый скорпион» вам что-либо говорит?

Как О’Тул ни старался, он не смог скрыть мимолетное выражение жадности и восторга:

— Это его вы собираетесь мне предложить?

Драко подтвердил легким кивком, словно бы речь шла о самой простой вещи. О’Тул, подавшись вперед и прищурившись, молча обозревал его целую минуту. Затем пожал плечами, расслабленно откидываясь на спинку стула:

— Почему вы думаете, что я мог бы его купить? Зачем он мне?

Драко с досадой дернул щекой:

— Допустим, мне посоветовали к вам обратиться.

— Кто? — сверлил его взглядом О’Тул.

Драко мысленно прикинул, что он потеряет, выдавая причастие ко всему этому призрака Деко. Кажется, риска в этом не было никакого. «Куда опаснее, если О’Тул действительно не нуждается в опаловом скорпионе и как законопослушный гражданин доложит куда следует... Вот только проблем с бельгийскими аврорами мне еще не хватало», — запоздало спохватился Драко. Но делать было нечего и стоило пойти ва-банк.

— Вас рекомендовал мой хороший приятель Жан-Кристоф Деко, ныне призрак, — как можно наивнее улыбнулся Драко.

— Ах, Деко? — оживился О’Тул. — Вы с ним знакомы? Видели его недавно? Как поживает этот теперь уже вечно молодой человек?

— Прекрасно поживает. Что ему сделается-то? — ухмыльнулся Драко. — Я встретил его в замке моего дяди, Райнхарда фон Шлехтглаубера.

О’Тул с пониманием закивал, словно бы знал, кто такие фон Шлехтглауберы, — впрочем, возможно, так оно и было.

— А разрешите полюбопытствовать, откуда у вас опаловый скорпион? — вкрадчиво осведомился он, нервно притоптывая ступнями.

— Это к делу не относится, — непреклонно отрезал Драко, — могу лишь заверить вас, что никаких опасностей на данный момент история этого камня не представляет. Его никто не разыскивает, и, более того, никто не знает, что сейчас его владельцем являюсь я, — покривил он душой.

«В конце концов, Борджин с Берксом вряд ли обнаружат сейчас местонахождение опала — если уж у них не получилось найти Панси, маловероятно, что они в курсе, кому она передала камень... А Коппелиус... Да сумасшедший старик наверняка все позабыл! Если бы он хотел, то мог бы уже десять раз явиться с претензиями и забрать этот дурацкий камень», — успокоил себя Драко.

— Хорошо, — удовлетворился его словами О’Тул. — И чего же вы хотите взамен? Денег? Услугу? Какую-то вещь?

Драко облизнул враз пересохшие губы:

— Я... Эм-м... Послушайте, мне сказали... Деко сказал, что вы многое знаете о дементорах. Мой кузен... он и его брат... и невеста брата... — Драко смолк, собираясь с мыслями, и продолжил уже более гладко: — Мой кузен участвовал в ритуале вызова вольпертингера, но все пошло не так, и в результате Эрхард превращается — почти превратился — в дементора. Деко предполагал, что вы могли бы чем-то помочь, так как вы многое знаете об этих тварях...

— Вам нужно заклятие развоплощения дементора? — подсказал О’Тул.

Драко замотал головой:

— Нет-нет, не развоплощения — мой дядя сам умеет такое! — в этот момент он спохватился, что так и не узнал у Райнхардта, как же справляться с дементорами. «Ладно, еще успеется».

— Тогда чего же вам надо? — О’Тул явно был удивлен.

— Я хочу его расколдовать, — пояснил Драко. — Эрхарда. Хочу вернуть его обратно, чтобы он вновь стал человеком.

— Это невозможно, — пожал плечами О’Тул.

Драко нахмурился:

— Как невозможно? Деко говорил, что вы можете помочь!

О’Тул развел руками:

— Мне жаль, что месье Деко ввел вас в заблуждение. Но способа вернуть прежний облик ставшему дементором человеку не существует.

— Вы же специалист по дементорам! — Драко в неимоверном волнении вскочил на ноги. — Вы должны знать способ — Деко сказал, что если не вы, то никто не знает! Любой способ — пусть даже очень сложный или... или незаконный! Мне все равно — только скажите!

— Это невозможно, — снова повторил О’Тул.

Драко растерянно смотрел на него. Затем растерянность сменилась возмущением:

— Вы не понимаете! Не может такого быть, чтобы трансформацию в дементора нельзя было повернуть вспять! Он еще не стал им полностью! Про ритуал тоже говорили, что такое невозможно, но его все-таки провели!

— Как я понял — неудачно, — возразил О’Тул.

— Вы так цену набиваете, да? — прямо спросил Драко. — Но опаловый скорпион стоит целое состояние! А я вам отдам его просто за сведения, за информацию... Или... Ладно, скажите мне, чего вы еще хотите? Мой дядя, отец моего кузена, богат — он заплатит вам, сколько бы вы ни хотели!

— К сожалению, я не знаю, чем вам помочь, — неизменно ответил О’Тул.

— Но вы должны знать! — выкрикнул Драко. — Что вы за специалист такой, если не знаете самых важных вещей?! Скажите мне, как его расколдовать! — потеряв выдержку, он кинулся к О’Тулу с не осознанным еще намерением, однако не успел и приблизиться, как с нечеловеческим ревом ему наперерез кинулась непонятно откуда взявшаяся Лулу: ее глаза горели бледно-желтым сиянием, острые зубы обнажились, а на руках оказались длинные, крепкие желтые когти.

Опешив, Драко отступил, поспешно подготавливая боевые заклятия. Но О’Тул спокойным и миролюбивым тоном сказал что-то своей служанке, и та, недовольно ворча, тоже отошла. По ее лицу прошла дрожь, глаза потухли, зубы мгновенно затупились. Когти куда-то пропали, и выглядела она теперь вполне нормально.

— Тише, молодой человек, — обратился О’Тул к Драко. — Не нервируйте мою девочку.

С трудом переводя дыхание, чувствуя, как сердце колотится в быстрейшем ритме, Драко тем не менее снова взял слово:

— Месье О’Тул, послушайте... Вы должны мне помочь. Кроме вас мне не к кому обратиться... Или, может, вы подскажете кого-то, кто знает о дементорах побольше вашего?

О’Тул вздохнул:

— Я могу понять ваше похвальное стремление спасти кузена, но, как я уже сказал, в мире не существует способа превратить дементора обратно в человека. Или, по крайней мере, мне он неизвестен. Но, так как я все еще хочу приобрести опалового скорпиона, возможно, мы обсудим другой способ оплаты?

Каждое услышанное слово увеличивало разочарование и расстройство Драко. Ему больше ничего не хотелось — ведь все его попытки исправить случившееся оказались напрасными, как и приезд в Брюссель. Конечно, можно было бы спросить О’Тула о способе возвращении магии Мари и Зигфриду, но сейчас это казалось мелким и неважным по сравнению с невозможностью вернуть Эрхарда. Драко хотелось просто сесть и расплакаться от разочарования и охватившей его безнадежности.

— Неужели же вам ничего больше не нужно? — обратился к нему О’Тул. — Например, новых знаний о магии — об ирландской магии. Могу заметить, что английская ей в подметки не годится. Или, быть может, кольцо, заставляющее человека выполнять вашу волю — но, в отличие от «Империо», его чары выявить практически невозможно... Или кубок, в котором никогда не заканчивается вино? А может, вам нужна вещь, которая даст вам славу и имя?

Драко вяло усмехнулся:

— У меня есть и имя, и слава... Не самая лучшая, конечно, но какая уж есть. И все, что мне сейчас надо было от вас, это способ вернуть Эрхарда.

О’Тул забеспокоился:

— Постойте, не будьте так поспешны в своих выводах! Я могу многое предложить вам за опалового скорпиона — признаюсь, эта вещица была бы мне очень полезна.

Драко потер виски — у него явно начиналась мигрень. Перед глазами уже несколько минут плясали яркие пятна — аура. Он чувствовал себя разбитым и несчастным.

— Я очень устал за сегодняшний день, месье О’Тул. Он выдался у меня не из легких. И сейчас я совершенно не могу сообразить, что мне делать дальше, — голос у него дрожал. — Я... я думаю, мне лучше вернуться... к моим друзьям, выспаться и завтра на свежую голову решить, что мне теперь делать.

— Вы можете остаться у меня, — предложил О’Тул, пританцовывая одними ногами. — Лулу постелит вам в гостевой комнате — там удобно и...

— Нет, — оборвал его Драко. — Я не доверяю ни вам, ни вашей прислуге.

— Ну что вы, дорогой другой, Лулу вовсе не опасна, — заверил его О’Тул.

Яркий свет из окон теперь раздражал Драко.

— Месье О’Тул, я по-прежнему хочу продать опал, — объяснил он настойчивому покупателю, — но сейчас я понятия не имею, что мне нужно взамен — если вы не можете дать мне того, в чем я нуждаюсь наиболее всего. Мне нужно поразмыслить. Завтра я вернусь к вам, и мы заключим сделку.

— Вы обещаете? — прищурился О’Тул, пронзая Драко взглядом из-под густых седых бровей.

— Обещаю, — Драко был готов сейчас пообещать все на свете, только бы его поскорее оставили в покое. «Еще немного — и я упаду на пол, закрою глаза и уши и просто буду плакать — из-за того, что у меня болит голова... и сердце...» — признался себе Драко. Осознание ужасной неудачи давило на него, вытягивая последние силы.

О’Тул еще немного поуговаривал его, однако же, видя, что все бесполезно, согласился.

— Только завтра вы обязательно вернетесь, — уточнил он.

— Да, конечно, — Драко пожал О’Тул руку на прощанье и, сопровождаемый все еще с подозрением и настороженностью глядящей на него Лулу, побрел к выходу.

Обратный путь через лабиринт оказался еще сложнее: Драко казалось, что он ходит кругами. Ноги уже устали, голову словно сжимал пульсирующий обруч, а выхода все не было. Драко остановился, чтобы отдышаться. По обе стороны высились стены кустарников.

— Месье О’Тул! — рассердился он. — Что за глупости вы творите? Вы что, не собираетесь меня выпускать?

В ответ не донеслось ни звука.

— Ах так? — Драко выхватил палочку, наставил ее на кусты впереди и выкрикнул первое пришедшее ему в голову заклятие: — Инсендио!

Жаркое пламя вмиг охватило ветки, взметнулись вверх огненные языки, прожорливо уничтожая листья. Нужно было уже остановить огонь, но Драко застыл, охваченный отчетливым «дежа вю» — и только через секунду понял, что это было снова воспоминание о горящем Хогвартсе, когда гудящее пламя преследовало его, Драко, по пятам, грозя уничтожить в мгновение ока. Опомнившись и стряхнув с себя оцепенение, он быстро потушил пламя и, кашляя от удушливого дыма, осторожно ступая в пепел и золу, протиснулся в открывшийся проем. Но, оказалось, он напрасно только запачкал обгоревшими ветвями мантию, так как вышел в точно такой же, как и прежний, коридор лабиринта.

— Ладно же, покажу я вам бешеных пикси! — пригрозил Драко кустам и, сосредоточившись, произнес заклинание левитации. Он никогда не был особенно силен в ней, но его умений хватило чтобы, пусть и с легким наклоном в сторону и рывками, приподняться над зеленой стеной.

— Что за ерунда? — он неожиданности Драко чуть не свалился на землю. Вместо небольшого лабиринта, каким он представлял его себе, перед ним расстилалось зеленое море переплетенных коридоров, и лишь на горизонте виднелось что-то похожее на ворота. А от дома О’Тула не осталось и следа.

Драко осторожно опустился и какое-то время потерянно оглядывался. Но ничего не менялось. Устало потерев лоб, он медленно побрел в выбранном наобум направлении, раздумывая, стоит ли попытаться аппарировать или испробовать какую-то иную магию.

— Спасибо за гостеприимство, месье О’Тул, — мрачно пробурчал он себе под нос.

И в то же мгновение краем глаза уловил какое-то движение. Драко резко обернулся, только ни сбоку, ни позади уже ничего не было. Но спустя несколько шагов все повторилось — то ли тень, то ли шум привлекли его внимание, хотя источника он не мог обнаружить.

«Это просто насекомые или ящерицы», — успокоил себя Драко, выравнивая дыхание. Тем не менее, в третий раз обернувшись, он явно увидел большую тень, мелькнувшую на кустах, — хотя предмета, ее отбрасывавшего, не было видно. Драко инстинктивно выставил палочку, хотя понятия не имел, как отреагируют защитные чары поместья на его колдовство. Но потом ему пришло в голову другое решение — запустив руку в карман, он наощупь развернул хранящегося там опалового скорпиона. «Надеюсь, я смогу его контролировать», — довольно самоуверенно предположил Драко, особенно принимая во внимание то, что до сих пор о методах управления опаловым скорпионом он знал лишь чисто теоретически. Что-то снова шевельнулось сбоку, и, сжимая в одной руке палочку, а в другой — гладкий и прохладный камень, обмирая от одной мысли, что скорпион может преждевременно активизироваться, Драко приказал:

— Выходи! Немедленно!

— Говорящий... — тихо отозвалось откуда-то сверху.

Драко запрокинул голову, щурясь от солнца, вглядываясь, но ничего не увидел.

— Кто там? Это вы, О’Тул? Где вы? — завертелся он. — Не играйте со мной! Вы понятия не имеете, с кем связались! Я Малфой! Сын Люциуса Малфоя — темного мага и...

— Говорящий, — уже громче произнес голос, опять же сверху.

— Я вас не вижу! Чего вам надо? — Драко присел на корточки, втягивая голову в плечи и разглядывая небо, готовый в любой момент отразить нападение.

— Иди ко мне, говорящий, — спокойно попросил голос.

— Куда — к вам? — не понял Драко.

— Иди ко мне, говорящий, — донеслось вновь сверху.

Драко поднялся и, поколебавшись, повторил заклятие левитации. Однако и очутившись в воздухе, он не увидел ничего, кроме лабиринта.

— Иди сюда, говорящий, — настаивал голос.

— Вот заладил, «иди сюда, иди сюда»! — от злости Драко потерял равновесие и неуклюже плюхнулся на покрытую песком дорожку. Отряхиваясь, он бдительно зыркал по сторонам: не появится ли там нечто враждебное?

— Иди ко мне, говорящий, — неоригинально ответил голос.

Драко выругался:

— Ты издеваешься, да?! Куда «к тебе»? Зачем к тебе? У меня болит голова, я устал, хватит меня дразнить!

— У меня есть то, что тебе надо, — голос внезапно поменял свою речевку на нечто более осмысленное.

Драко недоверчиво посмотрел вверх:

— И что же это такое? Мне много чего надо, а еще больше — не надо... Говори, кто ты такой и что ты можешь мне предложить? — Опал слегка нагрелся, и Драко на всякий случай убрал с него руку. — Ну? Я жду?

Но на этот раз было тихо — и только снова мелькнула сбоку странная тень. Драко поспешил опять ухватить опалового скорпиона, готовясь метнуть его во врага.

— ...что ты ищешь, говорящий, — поймал он остаток фразы.

— Что? — переспросил Драко, начиная сопоставлять кое-какие факты.

— У меня есть то, что ты ищешь, говорящий, — терпеливо повторил голос.

— И что же я ищу? — уточнил Драко и в ответ услышал:

— То, зачем ты сюда пришел, то, о чем ты спрашивал, но чего не получил.

Драко с сомнением рассматривал безоблачное небо.

«Имеется ли в виду способ превращения дементора обратно в человека? Ведь я именно за этим пришел к О’Тулу, и этого я от него не получил. Но спрашивать напрямик было бы глупо... Или нет? В конце концов, если это все подстроил О’Тул, то он уже знает, чего мне надо — да это и не такая уж важная тайна. Но что, если это какая-то ловушка? Мало ли кто может водиться в лабиринте? К тому же, кажется, я могу слышать это существо только тогда, когда касаюсь опала — вот сейчас я убрал руку, и настала тишина, а теперь дотронулся до камня, и снова повторяется это навязчивое «иди ко мне». Что же мне теперь делать?» — думал он.

С одной стороны Драко было безумно любопытно, но с другой страх и осторожность не давали ему потерять голову. Потому он снова обратился к невидимому собеседнику:

— Если я приду к тебе, будет ли мне угрожать опасность? Ты собираешься причинить мне вред? Или что-либо из твоего окружения может причинить мне вред? Или существует риск, что со мной случится что-то плохое? Или... — он не знал, как обозначить все условия, и потому просто продолжал перечислять, сбиваясь и повторяясь, все, что приходило ему в голову.

— Нет, — коротко возразил голос.

— Что «нет»? — не удовлетворился этим Драко. — Нет — это ответ на все вопросы сразу?

— Да, — невидимое существо явно было немногословно.

Драко глубоко вдохнул, выдохнул, обозвал себя безбашенным идиотом и заявил:

— Ладно, я согласен.

Ничего не произошло.

— Эй, я согласен! — громче заявил Драко.

— Иди ко мне, — откликнулся голос.

Драко хмыкнул:

— И как я должен это сделать, а? Я же понятия не имею, где ты находишься!

— Ты умеешь ходить, — подметил голос. — Иди ко мне.

Драко на всякий случай сделал пару шагов вперед, назад, в стороны.

— Не получается, — пожал он плечами.

— Ты умеешь, — настаивал голос. — Используй свои умения.

— Мои умения? Ты имеешь в виду магию? — предположил Драко. — Это что, та самая ситуация, которую имели в виду Серпентина и ее сестра, когда говорили что-то о том, что я маг и должен делать что-то магическое? Ну или типа того...

— Иди ко мне. Ты умеешь, — уверенно сказал голос.

Драко усмехнулся:

— А ты не очень-то мне помогаешь, надо сказать. Ладно, подумаем...

Но все было без толку. Драко понятия не имел, что делать. Голова болела все сильнее, и, утомившись, он опустился на дорожку, уже не обращая внимания на то, что пачкает мантию, и размышляя вслух:

— Ну и куда мне идти? Впереди — лабиринт, позади — тоже он, по бокам кусты — а за ними опять коридоры... Внутрь кустов не сунешься — они слишком густые. Левитация ничего не дала... Или надо идти поверху, по кустам? Можно попробовать, конечно, — с сомнением протянул Драко. — Но если мыслить логически, говорящий со мной голос должно находиться в другом пространстве — которое находится слегка сверху — ведь, как меня учили в школе, звук из соседнего пространства доносится оттуда, где расположен вектор их соединения с нашим миром... Нет, не вектор, а касательная... Ах, чтоб меня ослепили зеленые глаза болотных ведьм, я все забыл! — Драко озадаченно накручивал на палец прядь волос. — Кажется, если приложить силу в сторону звукового отблеска и направить физическое воздействие туда же... — он снял мантию и расстелил ее на песке, предварительно вытащив из потайного кармана опал и очки Коппелиуса. Затем улегся на мягкую ткань и, сконцентрировавшись, создал слабый ориентированный магический импульс, метнул его вверх и почти сразу же «шагнул», а точнее — поднял вверх ногу и представил, что шагает.

Удивительным образом все получилось с первого раза — Драко ощутил под ногой твердую поверхность, его закрутило, рвануло вперед, и вот уже он не лежит, а стоит на площадке с заросшим лилиями прудом по центру. Создавалось впечатление, что Драко только что вышел из одного из проходов, зиявших рядом в кустах. С пруда, громко хлопая крыльями, вспорхнули две потревоженные утки, а из соседнего прохода выдвинулась вперед неимоверно тощая фигура в белом — изможденная женщина, чуть ли не скелет, с седыми, торчащими косматыми волосами и пустыми, сумасшедшими глазами. Она открыла рот, и Драко застыл, не зная, что ему делать: то ли удерживать в ослабевших пальцах палочку и опал, то ли отбросить их и заткнуть уши в безнадежной попытке спастись, потому что он безошибочно признал призвавшее его существо: это была банши.

Примечания:

1. Сасанах (ирл. Sasanach) — сакс, англичанин.

2. Гланолил... Амадан! (ирл. «Glanfholuil... Amadawn!) — «Чистокровный... Идиот!»

Ирландского я совсем не знаю, поэтому при поиске слов полностью полагалась на разные форумы в интернете, как и в интерпретации их звучания.

3. Тэнтэн (фр. Tintin) — персонаж бельгийских комиксов.

4. Рене Магритт — бельгийский художник-сюрреалист. На одной его картине изображена трубка для курения, над которой написано «Это не трубка» («C'est pas la pipe») — художник имел в виду, что, хотя на вопрос «Что на картине?» большинство ответит: «Трубка», — на самом деле там лишь изображение трубки. И точно так же и в реальной жизни, некоторые вещи — не то, чем с первого взгляда кажутся.

Пока Драко выбирал из равно неэффективных способов уберечься от банши — предвестницы смерти? — сама виновница его страхов остановилась поодаль, равнодушно взирая куда-то в сторону. Ее белоснежные одеяния эффектно развевались, хотя никакого ветра и в помине не было. Через несколько ничем не отмеченных секунд Драко слегка приободрился и невольно отдал должное горделивой осанке банши — даже у него такой не было, несмотря на все его старания и замечания родителей. Еще через какое-то время Драко даже слегка заскучал: позвавший его голос больше не был слышен, банши никак не реагировала, и ничего другого интересного или опасного не происходило. Поэтому Драко набрался смелости и двинулся в противоположную от банши сторону, чтобы осмотреться и понять, куда он попал и как отсюда выбраться.

— Мне нужна твоя помощь, говорящий, — внезапно произнесла банши.

Драко подскочил и еще в прыжке развернулся к ней лицом, выставляя палочку.

— Ты поможешь мне? — словно бы не заметив странности его поведения, спросила банши.

Это определенно был тот самый голос, который и заманил Драко в это место. «Что я вообще помню о банши?» — задался Драко вопросом, припоминая главу из учебника. Там говорилось, что банши появляется возле дома обреченного на смерть человека и своими рыданиями оповещает его о близком часе кончины. «То есть, — сообразил Драко, — она никого не убивает, а лишь является предвестником неумолимой смерти по другой причине». От осознания этой мысли стало по-настоящему жутко. Знать, что смерть близка, но не ведать, от чего она придет, было невыносимо. Вцепившись в палочку, словно она могла принести ему спасение, Драко сделал над собой неимоверное усилие и слегка дрожащим голосом почтительно произнес:

— Чего ты желаешь от меня, женщина из сидов? (1)

На самом деле ему больше всего на свете хотелось узнать, как близка сейчас его смерть и на самом ли деле она неотвратима. Но Драко боялся испортить все вконец каким-либо неосторожным или невежливым вопросом.

— Ты знаешь, как обращаться к нам, — констатировала банши без особого восторга или интереса. — Это хорошо. Ты был знаком с кем-то из моего народа?

— Нет, — замотал головой Драко. «К счастью», — мысленно прибавил он.

Безразличный взгляд банши скользнул по его лицу.

— Я давно не видела никого из них, — спокойно сообщила она. — Но если ты мне поможешь, я буду свободна.

— А я? — облизнул пересохшие губы Драко, тяжело дыша. — Я скоро умру, да?

Пока он ждал ответа, его сердце сжималось от жалости к себе и к миру, который вскоре его лишится, и к родителям, которые и ведать не ведают, что единственного чада вот-вот не станет, а в голове возникали сотни планов, как избежать гибели. Если бы он только знал, что за опасность его поджидает! Но, возможно, банши и позвала его затем, чтобы дать шанс предотвратить погибель?

— Этого мне неведомо, — отозвалась тем временем банши. — Я прихожу только за сыновьями Миля из Инисфейл. Некоторые же мои сестры связаны с детьми племен богини Дану. (2)

— То есть ты сейчас не предвещаешь мою смерть? — от радости Драко был готов пуститься в пляс. — Я не умру?!

— Всё и все умирают, — философски возразила банши. — Даже сама Эрин когда-нибудь исчезнет. (3)

Но судьба Ирландии сейчас интересовала Драко меньше всего. Счастливо улыбаясь, испытывая невероятное облегчение, он доброжелательно спросил банши, уже не казавшуюся ему пугающей:

— А что же тебе тогда нужно, женщина из сидов?

— Твоя помощь, говорящий, — неизменно ответила она и указала на белый опал в руке Драко: — Ты владеешь камнем разговора, благодаря которому можешь понимать меня. Это большая удача.

«Ах вот почему я могу с ней общаться, а не просто слышу тоскливый вой!» — понял Драко.

— Я заточена здесь одним из сынов Миля, который не захотел последовать за мной в назначенный ему час. Своими чарами он удерживает меня. Но теперь мое ожидание подошло к концу: появился ты, как и было предсказано.

— Что? — изумился Драко. — Что еще за предсказание?

— Его нашептал мне ветер, — патетично возвестила банши. — Он напел мне: «И придет тот, кто сможет говорить с тобой, и белы будут его волосы. А в руках у него будет искра понимания». Правда, я ожидала, что ты будешь сед и стар, — призналась она.

Драко поморщился. События последнего времени заставили его с особой настороженностью относиться к различного рода пророчествам.

— Ладно, допустим, это было предсказано, — наконец вздохнул он. — И что от меня требуется?

— Ты должен провести меня к сыну Миля. Я смогу забрать его, а взамен скажу, где тебе искать то, чего ты жаждешь.

Драко нахмурился:

— И чего же я жажду?

— Ты хочешь спасти человека, превращающегося в фомора, (4) — без колебаний заявила банши.

Драко взволнованно дернул себя за прядь волос:

— Ты говоришь об Эрхарде? Он становится дементором... Ты можешь его спасти?

— Я могу лишь указать путь, но спасать его придется тебе, — возразила банши.

— Что за путь? Он сложный? Опасный? Это вообще возможно? Кто-то уже спасал человека, обратившегося в дементора? — с азартом расспрашивал Драко.

Банши уклончиво пояснила:

— Опасность есть. Но я передам тебе знание, которое защитит тебя.

Драко колебался. С одной стороны, у него не было большого выбора, но он понятия не имел, стоит ли доверять банши.

— Тогда ты сначала скажешь мне, что это за способ, а потом я уже помогу тебе... — внезапно к нему пришло понимание: — Постой, ты ведь... Ты ведь собираешься убить О'Тула?! Но... это... я даже не знаю...

Драко в растерянности смолк. Если он согласится на условия банши, то станет соучастником убийства. «Но я должен это сделать! И, в конце концов, О'Тул мне никто — я познакомился с ним только сегодня, и нельзя сказать, что он произвел на меня самое приятное впечатление», — убеждал себя Драко. Однако предательская память снова подсунула ему воспоминания: вот он пытается устранить Дамблдора с помощью проклятого ожерелья — пришлось тогда применить Империо к привлекательнейшей мадам Розмерте, а потом случилась эта неприятность с глупой гриффиндоркой Кэти Белл — вот кого Драко уж точно не было бы жалко, совершенно ничтожная и некрасивая девица, которая к тому же воображала, что умеет играть в квиддич. А потом ему все же представился случай уничтожить Дамблдора, но он не смог этого сделать, глядя старику в глаза... Хорошо, что вмешался Снейп. Теперь же, в случае с О'Тулом, банши должна была сделать все сама, вот только Драко как наяву увидел Дамблдора, вспомнил и его беспомощные просьбы, и свою собственную нерешительность, и страх совершить нечто непоправимое, необратимое, превысить свои возможности и свои права в этом мире...

«Я не могу просто взять и отнять у него жизнь — пусть даже косвенно. Я не должен этого делать. Но Эрхард?! Что делать тогда с ним? Если я не пожертвую О'Тулом, то не смогу спасти кузена. Семья превыше всего — как всегда говорил отец... Вот только отец так часто ошибался, что я уже не знаю, могу ли я доверять всем его суждениям?» — Драко изнывал от желания наконец заполучить то, за чем он приехал в Брюссель. Но одновременно он боялся переступить хрупкую грань, которая отделяла его законопослушную теперь жизнь от мрачного мира, где смерть была обычным явлением. Один раз он уже погрузился с головой в этот мир и еле выкарабкался.

«Нет уж, хватит! К тому же — а что, если кто-нибудь узнает, что это я помог банши? Меня могут обвинить в убийстве О'Тула! — Драко закусил губу. — Я не затем избежал Азкабана, чтобы попасть в заключение здесь, в Бельгии! А Эрхард... Даже Эрхард не стоит моей свободы. Он, конечно, кузен и вообще неплохой мальчишка, но что станется с моими родителями, если меня схватят? А со мной? Я не переживу суда! Я просто умру от остановки сердца!» — трагические мысли захватили Драко, и он уже почти забыл, что банши ожидает его ответа, и спохватился только тогда, когда она нетерпеливо пошевелилась.

— Эм-м... Как ты собираешься его убить? — все же полюбопытствовал он.

— Я не буду его убивать. Я просто открою Ворота Смерти, и он сам уйдет — тихо и мирно, — банши взмахнула рукой, как будто открывая дверь.

Драко недоверчиво прищурился:

— То есть это не будет насильственная гибель? Он просто скончается... ну, вроде как от старости?

— Именно так, — подтвердила банши.

Драко снова начал колебаться: «Стало быть, на меня никто не подумает. Но я все равно буду виноват в его смерти! С другой стороны, О'Тул живет уже не одну сотню лет — а Эрхарду всего двенадцать, и он уже должен умереть. Это несправедливо! Ох, да что же мне делать?» — Драко в волнении принялся прохаживаться туда и сюда, вконец растрепав свою прическу.

— Я... я так не могу... — пробормотал он, останавливаясь.

Банши, не мигая, смотрела на него.

— Я не могу так! — громче заявил Драко. — Это нечестно, я не должен решать, кому жить, а кому умереть. Если я откажусь — получится, что я виноват перед Эрхардом — а это не так, я, наоборот, помогал ему. Если я соглашусь — я, пусть и косвенно, посодействую смерти О'Тула... И пусть он мне никто — я не хочу никого убивать!

Банши не проронила ни звука.

— Ну и чего ты молчишь?! — рассердился Драко. — Давай, уговаривай меня, это в твоих интересах! Ты что, думаешь уйти от ответственности? Вроде: «Я просто инструмент, а ты сам должен понять, кто ты есть»?! Нет, инструмент сейчас — это я, а ты — та, кому нужно забрать человеческую жизнь! Тебе что, не нужна свобода? Я кому сказал: уговаривай меня!

Банши склонила голову, неотрывно глядя на него пустыми глазами. Драко в отчаянии закрыл лицо руками:

— Ну почему все всегда так сложно! Я же не хочу ничего плохого — просто вернуть Эрхарда! Так что теперь я как бы на стороне добра, да? Ну а что же получается?! Ничего хорошего! Опять я должен выбирать, опять должен принимать решения, среди которых априори нет правильного! Да ответь же мне что-нибудь! — негодующе воззвал он к банши. — Не делай вид, что ты ни при чем!

Она отстраненно произнесла:

— Я могу только просить тебя о помощи. И я прошу тебя.

Драко раздраженно ударил кулаком о ладонь:

— Вот всем нужна моя помощь! А кто мне поможет?! Почему я постоянно должен быть крайним?! Хватит уже! Сколько можно?! — он осекся, чувствуя, что еще немного — и устроит истерику.

Отвернувшись от банши, Драко сделал несколько глубоких вдохов и медленных выдохов, стараясь успокоиться. «Она говорила о пророчестве. Возможно, это все было предопределено давным-давно самой судьбой — точно так же, как и смерть Дамблдора и Темного Лорда, — Драко невольно сжал покрепче трясущимися пальцами опал и свою палочку. — Стало быть, я — просто орудие, слепое орудие, которое не должно волноваться о моральных и этических аспектах проблемы, ведь так? Что я могу поделать против предназначенного? К тому же, пожертвовав малознакомым мне О'Тулом, я спасу Эрхарда». Эти размышления были очень логичны и последовательны, но, как Драко ни старался, он не мог убедить себя согласиться на предложение банши.

— У тебя мало времени. Если ты не решишься, то тебе придется вернуться ни с чем, — предостерегла она.

Драко вцепился себе в волосы, окончательно растрепав прическу:

— Но я не могу! Я не могу взять на себя ответственность, потому что не я должен принимать решения, кому жить, а кому умирать! Если надо, я мог бы исполнить... сделать... то есть... Я имею в виду, что я не могу сам... ну... — он запутался в словах. В горле пересохло. Жалобно глядя на банши, Драко простонал:

— Ты же понимаешь, что, согласившись, я, можно сказать, соглашусь на убийство О'Тула?! И пусть он старый и ему давно пора уходить, но... это не так уж и просто, понимаешь? Он не сделал мне ничего особо плохого — ну разве что вел себя не слишком-то вежливо, но за это же не убивают... По крайней мере, я не убиваю. А ты не хочешь мне даже помочь! Ты переложила на меня всю ответственность! — упрекнул он банши. — Это, честно говоря, некрасиво и неблагородно.

Но, видимо, банши было чуждо понятие благородства, потому что она ни капли не смутилась, услышав обвинения Драко.

— Я не знаю... — изнемогал он от разрывавших его желаний: с одной стороны, хотелось послать в логово акромантулов эту предлагающую ему сомнительную сделку нежить; а другой стороны, Драко боялся потерять, возможно, единственный шанс на успех в спасении Эрхарда.

«А может, его уже спасли? — предположил он. — Вдруг дядя Райнхард или тетя Адель уже нашли способ вернуть ему человеческое обличье, а заодно и возвратили Мари и остальной компании магические силы? А я тут ни за что ни про что мучаюсь». Однако такое положение дела представлялось ему все-таки в высшей степени сомнительным.

— Жаль, — сказала банши, хотя ее голос звучал все так же ровно. — Но ты сделал свой выбор. Прощай.

— Постой! — вскинулся Драко. — Я еще ничего не сделал! Дай мне еще минуту! Пожалуйста!

Уже собравшаяся было удалиться банши остановилась:

— Хорошо. У тебя есть эта минута.

Драко с облегчением выдохнул, хотя радоваться было все еще нечему. Он никак не мог заставить себя согласиться, хотя и понимал, что это было необходимо. «Ну же, давай, просто скажи: "Да", — и все! — подталкивал он себя. — Ты же уже согласен! Просто произнеси это вслух!» Но язык его не слушался. Время истекало, и холодное предчувствие провала обволокло Драко, виски давила мигрень, его мутило, навалилась усталость.

— Я не могу... — пробормотал он. — Я так не...

Но не успел он расписаться в своей беспомощности, как его окружило множество разнообразнейших экзотических цветов, в нос резко ударили сладкие ароматы, по глазам резанул солнечный свет, а в ушах зазвенело пение птиц — и не только оно: хрустальный голос Серпентины звонко возвестил:

— Все в этом мире имеет свое начало и свой конец. Порой конец подступает безвременно — и тогда нужно использовать любую возможность, чтобы его предотвратить. Однако же намного чаще все заканчивается, как должно. Соглашайтесь на предложение, Драко. Так надо.

Блеск синих глаз вмиг растопил панику и страхи. Мелькнуло зеленое платье на гибком длинном теле, улыбнулись алые губы, а затем вновь вернулись пруд, лабиринт и терпеливо выжидающая банши. Драко потряс головой — мигрень чудесным образом отпустила его, хотя стоило ожидать обратного, принимая во внимание количество только что обрушившихся на него стимулов — яркий свет, сильные запахи, громкие звуки.

— Я согласен, — быстро произнес он, пока его не покинула вызванная появлением Серпентины решимость.

Теперь это был словно бы и не его, Драко, выбор. «Я лишь озвучиваю просьбу зеленой змеи из Атлантиды. Они там все куда мудрее и, кажется, играют в какие-то свои игры — недаром же Серпентина все время вмешивается в мои дела, направляет меня. Но как бы там ни было, а вся ответственность лежит теперь на ней. Я всего лишь посредник между Серпентиной и банши, — умасливал свою совесть Драко. — Вот только что в этом деле за выгода этой змее? Слишком уж часто она вмешивается в мою жизнь, и если в первый раз это вполне могло быть случайностью, то в остальные это выглядит подозрительно. Уж не влюбилась ли в меня? — сердце Драко забилось сильнее от восторга, хотя червячок сомнения и подтачивал его. Любовь Серпентины была бы большим счастьем и удачей, но и большой ответственностью. Драко не забыл уменьшенных и заключенных в стеклянные сосуды людей на ее письменном столе. — С такими, как она и ее отец, лучше не шутить».

Но сейчас было не время для долгих раздумий. Банши, услышав согласие Драко, впервые проявила признаки волнения, ее движения стали резкими и слегка неуклюжими, словно у подбитой птицы.

— Что мне нужно сделать? — как можно небрежнее спросил у нее Драко, стараясь сохранить остатки достоинства. — Теперь надо подписать договор кровью или типа того?

— Нет, — банши требовательно протянула костистую, обтянутую иссиня-белой кожей руку, — ты должен отдать мне камень. Он проведет меня к сыну Миля, которого я должна отпустить.

Драко нахмурился:

— Но постой, ведь только с помощью опала я понимаю тебя! Если бы у меня его не было, я слышал бы только вопли, а не слова! И как я могу быть уверенным, что ты меня не обманешь и не бросишь здесь, в лабиринте?

— Я не обману, — с ноткой возмущения ответила банши.

Но Драко не удовлетворился ее ответом:

— Нет, так дело не пойдет! Мне нужны гарантии, что ты вытащишь меня из этого места в нормальный мир, что по твоей вине со мной ничего не случится и что ты не причинишь мне вреда. А еще что ты выполнишь свою часть сделки, расскажешь мне, как помочь Эрхарду, — неумолимо потребовал он.

Банши развела руками:

— Я могу лишь поклясться во всем этом, но у меня нет никаких иных доказательств отсутствия у меня злого умысла.

— Разве не лучше подписать договор? Бумаги у меня с собой, правда, нет, но можно сымпровизировать — использовать кусок ткани и, как я уже сказал, кровь.

— У меня нет крови, — возразила банши.

Драко с досадой цокнул языком:

— Ну тогда... Конечно, можно взять и мою, только... О, послушай, а что, если превратить в чернила воду из пруда? Хотя они долго не продержатся — все равно рано или поздно снова станут водой... Впрочем, мне долго и не надо — только исполни свою часть соглашения после того, как я исполню свою.

Банши не заставила себя долго ждать — зачерпнув полную пригоршню воды, она оторвала другой рукой кусок полы своего ветхого одеяния. Драко настороженно следил за ней, опасаясь подвоха. Но все выглядело честно и правильно: встряхнув ткань, банши превратила ее в ровный гладкий лист. Затем она нараспев начала произносить пафосную клятву, и вода из ее ладони взметнулась брызгами вверх, опадая на лист уже темными чернилами и складываясь в вязь букв.

— Я, Калекс Уносящая (5), клянусь своим голосом и своей тенью, что не замышляю вреда Говорящему-Со-Мной....

Драко, затаив дыхание, вслушивался в слова и одновременно вчитывался в записываемое. Все сходилось.

— ...тогда не будет мне ни покоя, ни света, ни свободы вовек, — закончила банши, и над листом с ее клятвой скользнула темная тень, оставив черный отпечаток под текстом.

Настала очередь Драко подписаться. Зажмурившись, он произнес заклятье, и на его пальце выступили капельки крови. Шипя от боли — порез вышел крохотный, но саднящий, — Драко вывел свои инициалы под своеобразной подписью банши. И только затем разрешил костлявым пальцам коснуться сжимаемого им в кулаке опала.

— Свершилось! — громовым голосом возвестила банши, и мир зашатался и распался на сотни осколков. Остался только крохотный песчаный островок под ногами.

Но не успел Драко испугаться, как осколки сложились вновь в обстановку кабинета О'Тула, затем появились стены, и вот уже банши стояла напротив самого старика-ирландца, взиравшего на нее с потрясением и изумлением. Драко удивило, что страха в глазах О'Тула не было. Гарпия, примостившаяся в длинных ногах своего то ли хозяина, то ли друга, вскочила и, обнажив длинные зубы, отчаянно зашипела. Драко поспешно отскочил, прячась за спинкой кресла, однако стоило банши взмахнуть рукой, как гарпия смолкла и почтительно склонилась перед ней. «А у них, кажется, есть иерархия», — мимолетно заинтересовался Драко, но тут же переключил все внимание на О'Тула. Тот же, подтянув к себе ноги и закрыв глаза, выпрямившись, раскачивался в кресле и что-то монотонно бубнил себе под нос. Насколько Драко мог судить, это было не заклинание. «Да он ненормальный! Его пришли убивать — а он какие-то стихи читает», — ужаснулся Драко. На месте глупого ирландца он хотя бы попытался убежать или обороняться, но не стал бы покорно ждать смерти. Однако О'Тул не удостоил банши взглядом и тогда, когда она, набрав побольше воздуха в тощую грудь, пронзительно завыла. Драко повалился на пол, прикрывая уши — ведь опал уже был у банши и больше не защищал его. Вой перешел в визг, и Драко готов был рискнуть и использовать «Силенцио», хотя и не знал, как отреагируют банши и гарпия на его колдовство в такой напряженный момент. Вопль все усиливался, и Драко свернулся клубочком, стараясь сделаться как можно меньше, чтобы спастись от неумолимых звуковых волн, сдавливавших его, грозивших разорвать не только слуховую перепонку, но и черепную коробку.

— Дэвин О'Тул! Дэвин О'Тул! Дэвин О'Тул! — вдруг опознал Драко в вое банши трижды произнесенное имя, а гарпия хрипло вторила ей — было странно, что ее негромкий, но пробирающий до дрожи голос был слышен за воплями. (6)

И все вмиг стихло. Тишина оглушила Драко не слабее, чем до тех пор — вой. «Я оглох?!» — он зачем-то ощупал уши. Но слабые звуки собственных прикосновений были слышны отчетливо. Драко осторожно распрямился и поднял голову. Ни банши, ни гарпии рядом не было, а О'Тул неподвижно сидел в кресле, все так же закрыв глаза, и, кажется, не дышал.

— А как же мне спасти Эрхарда?! — в пустоту вопросил Драко.

От осознания, что его просто-напросто обманули, захотелось разнести все вокруг. Драко выхватил подписанный банши договор, словно собираясь предъявить его кому-то, а на самом деле желая проверить, нельзя ли как-то с его помощью призвать банши к ответственности. Честно говоря, он ожидал уже, что лист окажется девственно-чистым, но письмена там были — только не те, что раньше.

«Я, Калекс Уносящая, передаю долг Глаша Лепрекона передо мной Драко из рода Малфоев. Глаш Лепрекон из Зеленого Холма в Долине Дулагх, в Коннемаре (7), обязан передать Драко Малфою свой башмак в знак искупления долга», — прочел Драко. Неизвестные ему названия мест, упоминание о башмаке лепрекона, какой-то переданный долг — все это показалось Драко запутанным и сложным. «Разберусь в этом потом, когда отдохну», — он аккуратно сложил лист и спрятал его в нагрудный карман мантии, уже начавшей превращаться в хранилище особо важных вещей. Затем Драко осторожно подкрался к О'Тулу. Надо было как-то проверить, действительно ли старик умер, но ни позвать, ни дотронуться до потенциального мертвеца Драко не решался. «Только и стоять тут тоже глупо... Тем более что я проголодался, устал, и голова у меня снова начинает болеть», — объяснил Драко сам себе, собрал волю в кулак и слегка толкнул О'Тула в плечо:

— Вы живы?

О'Тул мягко повалился набок и с глухим звуком плюхнулся с кресла бесформенным мешком. Драко от неожиданности выругался и поспешно отошел подальше: не хватало еще, чтобы его застали совсем рядом с трупом бельгийские авроры, наверняка уже вызванные злобной привратницей, на которую он натравил боггарта. Но секунды шли, а авроры не появлялись. То ли привратница не почувствовала, что в доме произошло что-то неладное, то ли бельгийцы были тяжелы на подъем. Драко добропорядочно постоял еще немного, но ему стало совсем уж худо: его мутило, голову будто сдавил металлический обруч, не хватало воздуха. «Я не виноват в его смерти», — в который раз повторил себе Драко.

— Я не виноват в вашей смерти! — громко сказал он, обращаясь к мертвецу.

Но, будучи сказаны вслух, оправдания прозвучали жалко. «И что мне теперь делать?» — беспомощно оглянулся Драко и вдруг заметил валяющийся на полу белый опал.

— О нет, я так от тебя никогда не избавлюсь! — Драко нервно расхохотался и уверенно направился к выходу из кабинета, но на пороге не выдержал, быстро вернулся и подобрал опал, сунув его себе в карман. Затем бросился прочь и дома, проскочил комнаты с искусственными головами животных на стенах, вырвался на террасу, сбежал по лестнице, ступил на траву. Лабиринт теперь выглядел совсем крохотным, а среди невысоких кустов перекликались какие-то люди, судя по одежде — магглы. Драко оглянулся: дома О'Тула позади не было.

— Ну и прекрасно, — пожал он плечами.

Все эти чудеса ему уже порядком надоели.

— Ты был молодцом, — похвалила его зеленая змейка, легкомысленно раскачивавшаяся на ветвях одного из кустов.

Драко в первое мгновение поразился было своим новообретенным способностям змееуста, но тут же сообразил, что эта зеленая змея является совсем не тем, чем кажется. Он устало усмехнулся:

— Я убил человека.

— Так было надо, — твердо заявила змейка.

Драко внимательно всмотрелся в ее глаза.

— Ты не Серпентина, — подметил он.

Она покачала головой:

— Я Виперия.

— Да? Жаль... Хотя, по большому счету, мне должно быть все равно. Только ответь, зачем вы вмешиваетесь в мою жизнь? — Драко в изнеможении опустился на траву. Его неумолимо клонило в сон.

Змейка, извиваясь, тянулась к солнцу.

— Мы как-то связаны с тобой. Еще не знаем как, но связаны, — таинственно заявила она.

У Драко уже не оставалось сил, чтобы дальше любопытствовать.

— Спи, — змейка сползла с куста и обвилась вокруг руки Драко. — Спи, и пусть тебе снится Атлантида. Спи.

Драко почувствовал, что лежит он теперь не на жесткой земле, а на чем-то мягком, вроде дивана или кровати, и над ним склонились озабоченные лица Дафны и Нотта.

— Как ты здесь очутился? Почему я не видел, как ты вошел? — допытывался Нотт.

Драко хотел было рассказать ему, что его перенесла зеленая змея, но почему-то не мог произнести ни слова. Взглянув на свои руки, он понял, что превратился в мотылька, а вокруг цветут лилии из Атлантиды. «Я сплю и, как обещала Виперия, вижу сон про Атлантиду», — Драко шевельнул крылышками и взлетел.

Примечания:

1. Женщина из сидов (ирландский, bean sidhe) — буквальный перевод слова «банши». Банши считается духом-покровителем семьи, которую она оповещает о смерти (есть даже мнение, что банши — прародительница этой семьи). По поверьям, она есть не у всех ирландцев, а только у тех, чьи фамилии начинаются на «О'» и «Мак» (истинно ирландские).

2. Сыновья Миля — в ирландской мифологии пятое и последнее из племен, правивших Ирландией, которые якобы являются предками современных ирландцев.

Инисфейл (Innisfail) — одно из поэтических названий Ирландии, означающее «Остров предназначения».

Племена богини Дану (древне-ирл., Tuatha De Danann, «Туафа де Даннан») — четвертое из мифических племен, правивших Ирландией.

3. Эрин (Eirinn) — еще одно поэтическое название Ирландии, происходящее от ирландского Эйре (которое и означает «Ирландия»).

4. Фоморы — мифические существа древней Ирландии, представляющие собой темные силы хаоса. В другой интерпретации — обитатели потустороннего мира.

5. Калекс (ирл., шотландский, Cailleach) — «старая женщина», «старуха» или, в гэльском, — «закрытая вуалью». В ирландской и шотландской мифологии — одна из божеств. В некоторых легендах ей, как и уэльской cyhyraeth (кэхэреф), присваиваются качества банши.

6. Гарпиеподобное создание под именем «Гуракс э Хрибин» (ирл., Gwrach y Rhibyn) по легендам выкрикивает ночью под окном имя умирающего человека.

7. Коннемара (англ. Connemara, от ирл. Conmhaicne Mara — «потомки моря») — географическая область в графстве Голуэй на западе Ирландии, в юго-западном Коннахте.

Долина Дулагх (ирл., Doolough, от гэльского «Dubh Lokh» — Черное Озеро) — находится на прибрежной территории в Коннемаре.

До Великобритании Драко добрался через каминную сеть, как ни заманивала его Дафна восторженными описаниями высокоскоростного маггловского поезда. Но давно знакомый камин все равно казался куда более надежным и безопасным, тем более что можно было заранее забронировать свободную международную линию и не ждать в общей очереди. Дафна с Ноттом вызвались его проводить — впрочем, сначала собиралась пойти одна Дафна, а Тео все дулся из-за без спросу позаимствованного боггарта. На взгляд Драко, обида была совершенно безосновательной, ведь боггарт совершенно неведомым образом умудрился самостоятельно вернуться домой. По крайней мере, Тео в тот же вечер снова обнаружил своего любимца свернувшимся калачиком в шкафу в гардеробной и нервно огрызающимся на все попытки счастливого хозяина извлечь его оттуда. Таким образом был успешно завершен невольный эксперимент, подтвердивший теорию о привязанности боггартов к местам своего проживания и их удивительно точном ориентировании в пространстве. Однако насколько Нотт был в восторге от возвращения боггарта, настолько же он сердился на виновника его пропажи. «Что совершенно несправедливо», — посчитал Драко, с утра пораньше разбуженный воплями Нотта.

— Ты не имеешь права без спросу брать то, что тебе не принадлежит! — читал ему нотации Теодор, стоя в изголовье так, что лежавшему на диване Драко пришлось задрать голову, чтобы увидеть его. Шея в такой позе сразу же затекла, поэтому Драко перевел взгляд на Дафну, смотреть на которую к тому же было куда приятнее.

— Кем ты себя возомнил?! — бесновался тем временем Теодор. — Это мой боггарт, ты не имел права его трогать!

«Они с Дафной даже похожими словами говорят, — подметил Драко. — Вот уж точно сладкая парочка».

— Иногда мне кажется, что в твоем воспитании что-то безнадежно упущено, — выговаривал ему Нотт.

«Без амплификации: Нотт влюблен в нотации», — неуклюже скаламбурил Драко. Мигрень прошла, но голову все еще слегка сдавливало, как обручем, а истерика Нотта не способствовала хорошему настроению. Драко страдальчески поморщился и приподнялся, опираясь на локоть:

— Слушай, Тео, чего ты от меня хочешь? Твой драгоценный боггарт в порядке, и я не собираюсь больше к нему прикасаться. Зачем вообще надрывать голос по такому пустяковому поводу? Можно подумать, это последний боггарт на земле.

— Это мой боггарт! — снова завел ту же пластинку Нотт. — Ты должен был спросить у меня разрешения, прежде чем забирать его!

— Эм-м... Ты бы не согласился, — возразил Драко, — а мне он был до зарезу необходим. И вообще, будь любезен, потерпи еще немного. Я не собираюсь задерживаться у тебя дольше, чем на пару часов. Я возвращаюсь в Англию.

Ему показалось, что Нотт с облегчением вздохнул. «И это он собирался учить меня манерам?» — фыркнул Драко, потирая виски.

— Голова болит? — участливо спросила его Дафна.

— У него там болеть нечему! — презрительно ввернул Нотт, и Драко невольно потянулся за палочкой, но сдержал себя и, стиснув зубы, процедил:

— Я попросил бы тебя, Нотт, не переходить определенных границ. Ты мой приятель и лишь потому можешь позволить себе то, что от иного я бы не стерпел, однако же все имеет свой лимит.

То ли оценив мудрость данного предостережения, то ли просто устав ругаться, Нотт только махнул рукой:

— Да ну тебя, Малфой. Таких, как ты, не переделаешь.

— К счастью, — уточнил Драко, желавший, чтобы последнее слово осталось за ним.

Дафна хихикнула. Драко не мог не признать, что со стороны они наверняка выглядят смешно, особенно Нотт, надувшийся, словно Робин-Бобин с желудочными коликами (1). Да и сам Драко с недосыпу выглядел особенно бледным, длиннолицым, нос заострился, а темные круги вокруг глаз не прибавляли шарма. Зеркало на стене даже тактично потемнело, не желая расстраивать отражаемого Драко еще больше. «Ну и что, зато эта изможденность выдает во мне возвышенное и нежное создание, которое, однако же, обладает крепким внутренним стержнем и невероятной силой воли», — утешил он себя и холодно повторил:

— В общем, Нотт, вскоре я с большим удовольствием покину твой негостеприимный дом. Только позавтракаю и приведу себя в порядок — я же не могу вернуться в таком виде, мои родители решат, что со мной в пути случилось нечто ужасное.

Нотт демонстративно приложил ладонь ко лбу, но Драко решил не обращать внимания на его эксцентричное и бестактное поведение, чтобы не эскалировать конфликт. Все-таки Нотт был каким-никаким, но почти другом.

— А еще, — деловито напомнил Драко, — мне все еще нужен перевод с немецкого на английский. Помнишь, я говорил тебе о моих записях? Цена не имеет значения, — немного приврал он, так как изрядно поиздержался за время своих странствий, но признаться в этом перед Ноттом и Дафной было немыслимо. — Я надеюсь, что твое ворчание означает «Да, конечно, я с радостью помогу тебе в этом пустяковом деле», — ехидно заметил он Теодору.

«Да хоть сто раз хлопни себя по лбу, Тео, — про себя продолжил Драко. — После всех тягостей, выпавших на мою долю, твои крики — просто безобидный шум. Кстати, Тео, осмелился бы ты повышать на меня голос, если бы знал, что не далее как вчера я способствовал уничтожению потрясающе старого и сильного мага? Заметь, я не говорю «способствовал убийству», но только потому, что это жесткое слово терзает мой изысканный слух и...» — тут Драко пришлось прервать цепь невероятно умных и рассудительных мыслей, так как Дафна помахала перед его лицом ладонью с растопыренными пальцами:

— Ты что, еще спишь? Или у тебя абсанс? (2) Я спрашиваю: чем ты собираешься отправиться домой? Поездом или все же камином?

Драко снова слегка обиделся ее желанию поскорее сплавить его подальше и остаться наедине с ненаглядным Тео, с которым у нее, кажется, все снова было хорошо. На миг Драко даже стало завидно, что не на него с нежностью смотрят эти чистые голубые глаза, не ему улыбаются алые пухлые губки, не для него появляются ямочки на круглых румяных щечках, не он гладит мягкие шелковистые светлые кудри...

«Toi mon amour, mon ami,

Quand je rêve c'est de toi.

Mon amour, mon ami,

Quand je chante c'est pour toi.

Mon amour, mon ami,

Je ne peux vivre sans toi,

Mon amour, mon ami,

Et je ne sais pas pourquoi», (3) — пропел в голове Драко голос Шанталь, оставив горьковатое послевкусие грусти и вины. Но более насущные проблемы занимали сейчас Драко намного сильнее неудавшихся отношений с вейлой.

— Камин, — коротко ответил он Дафне, чем вызвал с ее стороны длительную тираду, сводившуюся к восхвалению суперскоростного поезда. Вполуха внимая ей, Драко осторожно достал из чемодана скопированные записки Эрхарда и прибавил к ним два галлеона.

— Вот, это с лихвой окупит труд переводчиков, — он протянул записи Нотту.

Тот поколебался, но все-таки с ворчанием принял оттягивающие Драко руки тяжелые пергаменты. Деньги же он взял куда более охотно.

К счастью, на кухне обнаружился завтрак на троих, и Драко не пришлось снова есть всухомятку бутерброды. Гадая, кто же приготовил еду, Дафна или Тео, он в рассеянности допил третью чашку чая с молоком, закусывая блинчиками с апельсиновым джемом, и только тогда окончательно пришел в себя после вчерашнего. Все произошедшее воспринималось теперь очень ясно, без излишней эмоциональности. «В жизни много чего случается, и смерть старого ирландца — не самое ужасное событие», — философски заметил себе Драко.

Вообще, по мере возвращения к нему воспоминаний незаметно менялось и его отношение к произошедшим событиям. Сейчас, когда он почти все вспомнил, он мог в полной мере оценить масштабы трагичности свершившегося с ним и его семьей. Когда Темный Лорд был еще жив, а родителям Драко и ему самому ежесекундно грозила опасность, страх застилал разум и мешал адекватно воспринимать реальность. Тогда Драко казалось, что он живет в туманном и тягучем кошмаре, он не понимал в полной мере ни смысла происходящего, не видел толком ни цели, ни смысла своих и чужих действий, ни возможного результата. Затем отсутствие воспоминаний существенно облегчило и упростило его жизнь, но незавершенность собственной личности продолжала терзать его на подсознательном уровне, проявляясь ужасными снами. Теперь же Драко чувствовал цельность самого себя, реальности, в которой он находился, и своих воспоминаний, хотя будущее, конечно, еще оставалось туманным и загадочным. Ощущение правильности и легкости было столь сильным, что Драко даже засомневался: а не обманчиво ли оно? «Да какая разница, пока что я не собираюсь решаться ни на что судьбоносное, а просто хочу вернуться домой», — подумал он и на секунду прикрыл от удовольствия глаза: так взросло и взвешенно прозвучали его мысли!

— Малфой? — осторожно позвала его Дафна. — С тобой точно все в порядке?

«А вот скорость моего взрослого мыслительного процесса стоило бы увеличить. Не могу же я постоянно зависать в своих раздумьях», — сделал себе пометку Драко.

— Я просто замечтался, — объяснил он Дафне, которая недоверчиво прищурилась, но не стала дальше развивать эту тему.

Наконец все приготовления к путешествию были завершены, и умытый, причесанный, припудренный Драко в свежей мантии подхватил свой маленький чемоданчик с самыми важными вещами в одну руку, а второй, побольше, поднял в воздух с помощью магии. Дафна и Теодор сопроводили его до общественного камина дальних перемещений, где Драко прикупил в крохотном магазинчике немного бельгийского шоколада Нойхаус (4) и еще парочку сувениров. Но момент отправления настал, и, чмокнув в щечку Дафну и степенно пожав руку Нотту, Драко с готовностью шагнул в камин. Его привычно подхватило, завертело и потащило по сложной межпространственной сети. В глазах рябило от теней, пятен света, неподходящих ему выходов и еще каких-то непонятных линий и форм, которым Драко так и не смог найти определение. К концу перехода его слегка замутило, и поэтому, едва выбравшись из камина, он ухватился за стенку, глубоко и жадно втягивая воздух.

Парочка служащих спросила его документы, и их вид был до того английским и родным, что Драко даже не обратил внимания на презрительные гримасы, которыми они отреагировали на его имя. Но внезапно волна холодного ужаса обдала его: «Опал!» Во рту пересохло, колени затряслись, руки враз стали влажными. Владение опаловым скорпионом считалось незаконным и каралось огромным штрафом или даже тюремным заключением, а в случае Драко его, как ненавидимого всякими магглолюбцами Малфоя, наверняка должны были упечь в Азкабан. «Я идиот... Я забыл об опале! Как можно было забыть о нем?! Я идиот, я полный идиот...» — клял себя Драко. Только потрясениями прошедшего дня можно было объяснить его амнезию.

— Откройте чемодан, — тем временем командовали таможенники. — Снимите мантию, вытащите все из карманов.

Драко не оставалось ничего другого, как, мысленно прощаясь со свободой, подчиниться. «А если я нападу на них? Есть ли у меня хоть какой-то шанс сбежать? — сделал он безумное предположение. — Нет, это тоже не выход. Придется скрываться всю жизнь или навсегда тайно покинуть Великобританию».

— Это еще что? — заинтересовались таможенники очками Коппелиуса. От очков веяло магической силой, но как их ни крутили, ни вертели, ни трясли и ни просвечивали, ничего, конечно же, не происходило.

— Это... чтобы лучше видеть... — пролепетал Драко, еле раскрывая рот.

— Ну понятно, что не для того, чтобы лучше слышать! — противно хохотнул один из таможенников и потянулся к футляру с опалом.

Драко затаил дыхание. В висках громоподобно бухал пульс. «Вот и все, — понял Драко и попросил прощения у матери: — У тебя такой глупый сын, мама».

Таможенник заметил на футляре сильные защитные чары и нахмурился:

— Так-так... Отойдите к стене, — приказал он Драко.

Другой таможенник тем временем возился с футляром.

— Не получается... Малфой, откройте его, — потребовал, наконец, он и предупредил: — Но палочку не доставать.

Драко, словно во сне, приблизился к металлической стойке и негнущимися пальцами распахнул футляр, а потом пару секунд внимательно рассматривал пустоту внутри.

— Там ничего нет, — недоуменно озвучил один из таможенников.

Драко испытал смесь облегчения, радости и гнева: «Кто-то специально изменил футляр так, чтобы он не ощущался слишком легким. И, возможно, кто-то даже сделал так, чтобы я на время забыл об опале... Нотт? Дафна? Или все же кто-то еще?»

Он не стал долго задерживаться в Лондоне после таможенного досмотра, но и не аппарировал прямиком в гостиную Малфой-мэнора, а переместился в один из прелестных уголков поместья. Ему хотелось привести нервы в порядок, поразмыслить над исчезновением опалового скорпиона и еще немного насладиться одиночеством и ощущением самостоятельности, прежде чем предстать перед родителями.

Хотя поместье Малфоев никогда не было безопасным местом, нигде в мире Драко не чувствовал себя так комфортно, как здесь. Шагая по вымощенной желтым кирпичом дорожке, он узнавал с детства привычные растения: трусливая мимоза при его приближении поспешно свернула листики, выстрелила отвлекающим желтым облачком семян и с неимоверной скоростью закопалась в землю, так, что о ней теперь напоминал только аккуратный холмик свежей земли; вьющиеся чеширские розы как по команде сложили тонкие лепестки в нечто, напоминавшее улыбку; гремучий плющ выставил ядовитые иголки, не разобравшись, что лучше не связываться с хозяином — Драко слету отбил ногой пару капель жгучего сока и пнул сварливое растение так, что оно, дергая корнями, отлетело в гущи обиженно зашумевших кустов; старый кедр, чьи орехи уже столько лет Нарцисса Малфой добавляла в салат к обеду, что-то взволнованно прошелестел — как хотелось думать Драко, приветствуя. В стороне осталась развилка к Темному Пруду, где чуть ли не каждый год топилась троюродная тетушка Ариэль, наведываясь к Малфоям в гости. Домовые эльфы каждый раз успевали ее выловить, но она с поразительным упорством продолжала повторять ее попытки, так что Люциус Малфой в конце концов отдал домовикам приказ не особо спешить со спасением, и неудачливую утопленницу вылавливали все позже и позже. Но тетушка оказалась на редкость живуча. Никто так и не мог выведать у нее причину упорного стремления покончить с жизнью именно утопившись и именно в Темном Пруду: тетушка была немой и не освоила ни письменность, ни язык жестов. Мать Драко романтично считала, что все дело в несчастной любви, но сам Драко был уверен, что у тетушки просто шизофрения с навязчивой манией.

Миновав Кленовую Аллею с живописно развешанными на ней разноцветными качелями и скелетами домовых эльфов, Драко ступил на крупный песок вдоль Ледяного ручья. Вода в ручье вовсе не была слишком холодной, но его окружали заросли ледяной черники. Сорвав одну ягоду, Драко кинул ее в рот и после пары неприятных секунд, когда зубы заломило и язык чуть не примерз к небу, ощутил божественный вкус растаявшей ягоды. Кроме гурманского достоинства, ледяная черника обладала бодрящим действием и служила отличным профилактическим средством против простуды.

Черная лисица выскочила чуть ли не под ноги Драко, и от неожиданности он потерял контроль над своим чемоданом, который чуть было не улетел в заросли диких роз. Раньше за поместьем следила целая армия садовников, но при Темном Лорде они все разбежались, тем более что среди них затесалось несколько сквибов и магглорожденных. А после войны наниматься к Малфоям никто не спешил, особенно узнав, что заработная плата будет сильно урезана по причине материальных трудностей несчастного семейства. Впрочем, Нарцисса Малфой все же вернула себе пару самых ответственных специалистов, не желавших гибели редких растений, но на все поместье требовалось как минимум раз в десять больше работников.

— О, ты еще тут, — кивнул Драко покосившейся табличке «Осторожно, опасная аномалия!», преграждавшей путь к обманчиво-пасторальному холму с раскидистым старым каштаном. В свое время маленького Драко подманили изгибавшиеся до самой земли ветви, накрывавшие подножие уютным шатром, по которым без труда можно было бы забраться на самый верх. Что случилось там, на верху, Драко так никогда толком и не вспомнил — его нашли спустя сутки вконец перепуганные родители и поставленные на большие уши домовые эльфы. Он был весь перемазан в пахучем красном соке каких-то неведомых ягод и вполне доволен жизнью Вот только откуда на верхушке каштана взялись ягоды и почему никто из взбиравшихся туда эльфов и сотню раз пролетавших над деревом родителей не видел там потерянного Драко, было неизвестно. Нарцисса Малфой в истерике требовала спилить дерево и развеять пепел по ветру, но Люциус рационально решил, что оно может когда-либо еще пригодиться. «Уничтожать обладающий неисследованным, но потенциально полезным свойством каштан кажется мне нелогичным», — непреклонно объявил он заплаканной жене, стискивающей в объятьях свое непонимающее причину переполоха чумазое сокровище. Дерево окружили барьерами и заклятьями, но изучить его поближе у Люциуса так и не дошли руки.

— Милостивый хозяин! — заверещал снизу истерический голос, и Драко все-таки уронил чемодан.

— Милостивый хозяин вернулся! — пуще прежнего взвыл голос, вызывая желание заткнуть уши.

— Какая радость, какая огромная радость! — надрывался вопивший.

«И почему домовые эльфы у фон Шлехтглауберов куда нормальнее наших?» — угрюмо уставился на громкое существо Драко, стараясь не выругаться вслух: эльф бы наверняка донес родителям, какими словами охарактеризовал его «милостивый хозяин», а Драко с детства было строго-настрого наказано не выражаться нецензурно. «Хотя я уже взрослый и самостоятельный, вполне возможно, что мне уже позволено говорить все, что вздумается, — спохватился он. — Надо будет уточнить у мамы».

— Премилостивый хозяин! — возвел в высшую степень сравнения полюбившееся ему прилагательное эльф. — Премилостивый хозяин снова дома!

— Незачем это постоянно повторять, — отрезал Драко. — Возьми мой чемодан... Стой! Куда это ты собрался?! — перехватил он начавшего растворяться в воздухе вместе с чемоданом домовика.

— Бумба отнесет чемодан премилостивейшего хозяина в комнату премилостивейшего хозяина! — отрапортовал сияющий эльф и шмыгнул большим свисающим носом.

— Нет, — возразил Драко. — Просто возьми чемодан и неси его за мной... Бумба, я не закончил! — повысил он голос, так как эльф, расстроенный, что изначально неправильно понял приказ хозяина, уже переключил внимание на собственное наказание и приноровился со всей силы стукнуть себя по лбу. «Прямо как Нотт», — подумал Драко и продолжил:

— Итак, ты просто идешь за мной... Перестань себя бить и слушай! Ты следуешь за мной и... Нет, это невозможно! — Драко перехватил тонкие, но парадоксально сильные ручонки домовика. — Бумба, либо ты меня слушаешь, либо я тебя освобожу! — пригрозил он.

После министерского указа, что все домовые эльфы объявляются свободными, в Малфой-мэноре остались лишь самые верные домовики, те, кто и помыслить не мог о жизни без владельца. Перспектива никому не принадлежать приводила их в ужас и панику. Бумба не был исключением и потому теперь грохнулся на колени, округлил глаза и дрожащим голоском заныл:

— Премилостивый... Смилуйся, премилостивый!

— Ладно, так и быть, если ты будешь себя хорошо вести и слушаться меня, я не буду освобождать, — заверил его Драко и усмехнулся при виде донельзя счастливой мордашки эльфа. — А теперь хватай мой чемодан и следуй за мной. Но неси осторожно, чтобы чего не повредить, понял?

Эльф с горячностью подтвердил свое понимание и, для пущей важности надув щеки, вцепился в чемодан и устремился вслед за Драко, громко шлепая большими босыми ступнями.

«Ах, ну почему у нас в мэноре не могут быть такие же разумные домовики, как в Готторфе? — сожалел Драко, неторопливо вышагивая по теперь уже покрытой мелкой галькой дорожке. — Был бы у нас кто-то подобный Хайнцу Фрицу...» — тут Драко совсем взгрустнулось, и он шел дальше понурившись, не замечая ни разноцветные Нервные Гортензии, заламывающие тонкие листики в приступах тревоги, ни окопавшийся прямо у дорога выводок радужных улиток-пучеглазок, ни белых кроликов, время от времени высовывающих свои уши из густой травы, ни тиканья временщиков, ни даже распушившего свой красивый хвост белого павлина.

«Даже Эрхарду еще можно помочь, а вот Хайнцу Фрицу... — вздыхал Драко. — Это просто несправедливо. Почему жизнь всегда так жестока к лучшим из лучших? Он ведь мужественно бросился в неравный бой с дементором, пытаясь спасти нас всех... И сгинул в небытие», — пафосно думал Драко, еще раз мысленно прощаясь с полюбившимся ему домовиком, вспоминая маленький камень на семейном кладбище фон Шлехтглауберов, под которым похоронили кучку пепла, оставшуюся от Хайнца Фрица. Хотя, не увидев тела, Драко в глубине души так и не мог поверить в гибель домовика — ему все казалось, что каким-то непостижимым образом, когда он расколдует Эрхарда, Хайнц Фриц вернется вместе с ним. «Ну а что, дементор получился довольно крупным, в нем хватило бы места для двоих, особенно таких щуплых, как мой кузен и его домовой эльф», — уверял себя Драко, стискивая кулаки, чтобы вконец не расстроиться.

— Расскажи, что здесь происходило, пока меня не было? — пытаясь отвлечься, обратился он к Бумбе.

Тот мгновенно распрямил уши, выпучил глаза и затараторил:

— Ах, много, много происходило, премилостивейший хозяин! Милостивая хозяйка приказала убрать в доме, чтобы ни пылинки не осталось, почистить обивку мебели, покрасить перила на террасе, подправить ступени...

— Я понял, мама решила привести поместье в приличный вид, — кивнул Драко. — Что еще?

— Милостивая хозяйка самолично готовила пирожки с почками, рисовый пудинг, яблочные кексы и... — домовик зажмурился и благоговейно прошептал: — И сливовый джем! Бумбе разрешили долизать остатки.

— Избавь меня от этих подробностей, — Драко брезгливо покосился на высунувшийся красный и длинный язык домового эльфа. — В общем, мама снова начала заниматься кулинарией. Это хорошо, а то в последнее время она все совершенно забросила. Рассказывай дальше.

— Милостивая хозяйка делала покупки: перчатки для себя, шляпку, перчатки для многоуважаемого хозяина, запонки для многоуважаемого хозяина, картины, ботинки для многоуважаемого...

— Что еще за картины? — перебил эльфа Драко.

— Картины с домами великих Блэков и благородных Розье, и многозначимых Лестрейнджей, и...

— Какой ты болтливый! — пресытился логореей собеседника Драко (5). — Как там отец?

— Многоуважаемый хозяин в легкой печали, — понизив голос, поведал Бумба. — Многоуважаемый хозяин лишен радости наслаждаться вином из собственных подвалов. Милостивая хозяйка зачаровала его.

— Как зачаровала? Мама? Вино? Или отца? — не понял Драко. — О чем ты вообще говоришь?

Бумба изобразил на мордочке страдальческое выражение:

— Ах, плохо, плохо! Бумба плохо объясняет, всемилостивейшему хозяину не ясно!

«Ну за что мне такое наказание?» — устало вздохнул Драко, в последний момент успев подхватить собственный чемодан, выроненный домовиком в приступе самобичевания.

— Бумба, я тебя все-таки освобожу! — Драко сделал движение, словно бы собираясь снять с ноги носок. Кажется, он переборщил с угрозами, так как впечатлительный эльф, взвизгнув от ужаса, сиганул в кусты.

— Вернись, негодник! — рявкнул рассерженный Драко и выругался, но тут же прикусил язык: на тропинке вместо Бумбы возникла старая эльфийка, наряженная в цветастую скатерь, несколько раз обернутую вокруг скрюченного тела.

— Я тебя не заметил... — неловко признался Драко, подавив непрошеное желание извиниться.

Эльфийка смотрела на него укоризненно. Когда-то она была нянькой Драко, а еще раньше — Нарциссы Малфой и ее сестер. Драко бы никогда не признал, что испытывает к домовихе уважение, но обычно старался при ней соответствовать правилам приличия.

— Рада вашему возвращению, милостивый хозяин, — эльфийка слегка согнулась в поклоне, не спуская с Драко укоризненного взгляда. — Мы скучали.

Нежностей с домовиками Драко не допускал, потому только сухо кивнул в ответ, но все же невольно улыбнулся. Сколько он себя помнил в раннем детстве, рядом почти всегда были или мать, или няня, обеспечивая ему уют и безопасность. И даже потом, когда он стал старше, их присутствие всегда придавало ему уверенности.

— Так что там с отцовским вином? А то этот придурок нес что-то невнятное, — Драко махнул рукой в сторону прятавшегося в кустах Бумбы.

— Милостивая хозяйка наслала на многоуважаемого хозяина заклятье, превращающее вино у него во рту в воду, — почтительно, но, как показалось Драко, с ноткой иронии поведала эльфийка. — Многоуважаемому хозяину теперь приходится блюсти трезвость.

— Эм-м... Но... Но зачем? — удивился Драко. — Разве отец так много пил? Впрочем, я не знаю, что он там делал у себя в кабинете, однако он не производил впечатления... Постой, а он очень разозлился? Он ругался на маму?

Эльфийка секунду промедлила с ответом, и Драко уже успел не на шутку испугаться за мать.

— Многоуважаемые хозяин и хозяйка ругались, — подтвердила в конце концов домовиха. — Громко. Но потом помирились.

Драко с облегчением выдохнул и спрятал в карман свою палочку, наперевес с которой он собрался уже было бежать вызволять мать.

— Это хорошо... Он ее не обидел?

— Нет, милостивый хозяин, — покачала головой эльфийка и ее взгляд смягчился: — Да будет мне позволено сказать: вы заботливый сын.

— Да ладно тебе... — приятно смутился Драко, снова расплываясь в улыбке. Заслужить похвалу от его бывшей няньки дорогого стоило.

— Ваш многоуважаемый отец приказал перевесить портрет госпожи Мелиссы Малфой на чердак, — с осуждающим видом донесла домовиха.

Драко ахнул:

— Мелиссу на чердак?! Но почему? Да что за ерунда тут у вас происходит?!

Мелисса Малфой, приходившаяся Люциусу Малфою пра-прабабушкой, а Драко — пра-пра-прабабушкой, при жизни была авантюристкой, интриганкой и отравительницей. За последнее ее приговорили к смертной казни, но уже в последние дни жизни с нее был написан портрет. То ли художник был бесконечно талантлив, то ли сама Мелисса обладала особым даром, но портрет получился на диво живым и обладающим ярко выраженной индивидуальностью. Пережив нескольких своих потомков, Мелисса-с-портрета продолжала оставаться почти такой же остроумной, веселой и обаятельной женщиной, что и при жизни, в отличие от большинства других известных Драко портретов, являвшихся не более чем жалким односторонним слепком личности оригиналов. Не только Драко, но и его родители любили порой поболтать с Мелиссой, и ее портрет испокон веков красовался в коридоре рядом с кабинетом владельца Малфой-мэнора.

— Это госпожа Мелисса-с-портрета подсказала милостивой хозяйке Нарциссе заклятие «Превращай-в-воду», которое делает вино водой, — объявила эльфийка.

Драко вздохнул. С Мелиссой всегда нужно было держать ухо востро. «И ведь вряд ли она помогла маме провернуть это сомнительное дельце просто по доброте душевной. Наверняка мстила отцу за что-то... Нужно будет заглянуть к ней на чердак и выведать за что», — поддавшись любопытству, наметил себе Драко, быстро шагая вперед.

Прогулка уже потеряла для него всякую привлекательность. Обдумывать пропажу опалового скорпиона не было никакого настроения. Несмотря на заверения, что мать с отцом помирились, ему хотелось немедленно лично в этом убедиться.

— Ладно, аппарируем к дому, — потребовал он.

Эльфийка поклонилась: «Как прикажете, милостивый хозяин» — и почтительно коснулась мантии Драко скрюченной ручкой, предупредив: «Сейчас».

Аппарация получилась мягкой и приятной, Драко никогда такая не удавалась, хотя у его отца она и вовсе получалась такими рывками, что вестибулярный аппарат мало у кого справлялся с перегрузкой.

— Мама... — только и прошептал Драко, оказавшись прямо перед Нарциссой Малфой.

Глаза у Нарциссы моментально расширились настолько, что занимали теперь чуть ли не пол-лица. Цветы, которые были у нее в руках, полетели на землю, а Драко полетел вперед, прямо в крепкие, но нежные объятия.

— Мой мальчик, мой мальчик, мой мальчик... — твердила Нарцисса с таким надрывом, словно уже и не чаяла его больше увидеть.

Драко, в полном смущении и внезапно накатившей на него легкой отчужденности, стоял неподвижно и позволял себя обнимать, не в силах проронить ни звука.

— Как ты повзрослел! — Нарцисса чуть отстранилась, вглядываясь в лицо сына. — Драко, как ты изменился!

— Да? — удивился польщенный Драко. — Ну не так уж и... то есть... Эм-м... Ну чего ты, можно подумать, будто мы полгода не виделись!

Вместо ответа она снова прижала его к себе. Драко тоже осторожно обнял мать, в который раз поражаясь ее хрупкости. Впрочем, ему показалось, что она чуть поправилась и теперь уже не выглядела такой худой и изможденной, как раньше.

— А ты все молодеешь и свежеешь, — польстил он матери, ничуть не покривив против истины, и улыбнулся выражению удовольствия на ее порозовевшем лице.

— Драко, как я скучала! Как я волновалась! Как я переживала! — дала волю эмоциям Нарцисса. — Но теперь ты здесь...

— Да. Теперь я дома, — кивнул Драко, поглаживая ее по светлым, гладким волосам. — Тебе больше не надо волноваться.

— Ты расскажешь мне все-все-все о твоей поездке! — нетерпеливо потребовала она. — Я хочу знать все подробности, до мелочей!

— Конечно, мам, — покладисто согласился Драко. — Но сначала я хотел бы распаковать привезенные подарки... Я купил в Бельгии потрясающие брабантские кружева ручной вышивки, тебе должно понравиться.

Нарцисса благодарно прижала его ладонь к своим губам:

— Какой ты у меня заботливый, милый...

Драко счастливо и смущенно засмеялся, но тут же посерьезнел:

— А еще у меня есть кое-что и для отца... Кстати, где он?

— Отец? — в голосе Нарциссы проскользнула легкая неуверенность. — Он... Он был у себя в кабинете. Я... Надо послать к нему эльфа...

«Все-таки они серьезно поругались, — с досадой понял по ее тону Драко. — Надо будет потом поточнее выведать об этой истории с вином и водой».

— Ты, наверное, проголодался с дороги! Я прикажу сегодня пораньше подать ужин, — спохватилась Нарцисса и щелкнула пальцами, подзывая одного из эльфов, на этот раз гораздо старше Бумбы на вид.

Пока мать отдавала домовику приказы, Драко любовался ее стройной и изящной фигурой и тонкими чертами лица: «Моя мама куда красивее даже Серпентины, не говоря уже о Мари. Отцу просто невероятно повезло».

— Подогрей ванну... И одежду не забудь. Ах да, подушку надо взбить и слегка проветрить спальню Драко, — перечисляла Нарцисса.

Домовик еле успевал кивать.

— На кухне скажи, пусть приготовят шоколадный мусс и манный пудинг. И сыр с черникой нарежут.

— Мам, ты же понимаешь, что я не съем столько всего, — весело заметил Драко.

— Но твой любимый манный пудинг? — умоляюще протянула Нарцисса. — Разве ты его не будешь?

— Пудинг я буду, — дал себя уговорить Драко.

— А сыр? Сыр с черникой? Или ты хочешь с изюмом? Или...

— Мам, я ведь никуда не уезжаю теперь. Еще успею полакомиться всем, чем угодно, — Драко приобнял ее за талию, прижимая к себе. — Идем в дом.

— Да, конечно... Но где же отец? — чуть нахмурилась она, отчего на гладком до того лбу обозначились еле заметные тонкие параллельные морщинки. — Неужели глупый эльф все напутал и вместо того, чтобы первым делом сообщить ему, что ты вернулся, решил оставить это под конец?

Драко и без того переживал, что выскажет ему при встрече отец по поводу его столько долгого отсутствия и молчания, а тут ему и вовсе стало не по себе.

— А сколько у нас еще эльфов осталось? — спросил он, чтобы отвлечься.

Нарцисса помрачнела:

— Семь. Остальные разбежались... Хотя нет, некоторые имели наглость заявить мне, что останутся, если «их труд будет достойно оценен», представляешь?! — ее голубые глаза теперь метали молнии, и Драко поежился. Не хотелось бы ему оказаться на месте тех домовиков, посмевших обратиться с таким предложением к Нарциссе Малфой.

— Разумеется, я их выставила. Я никогда не унижусь до того, чтобы платить домовикам! — гордо вскинула она голову.

Драко был с матерью совершенно согласен.

— Ладно, тебе надо умыться и переодеться с дороги, — сбавила тон Нарцисса, подхватывая сына под руку и снова улыбаясь. — Я так рада, что ты снова здесь. Без тебя мне было так одиноко...

— Я тоже скучал, мама, — признался Драко.

— Ты действительно повзрослел, — присмотрелась к нему Нарцисса. — Держишься так строго и спокойно... Настоящий большой джентльмен. Путешествие явно пошло тебе на пользу.

Драко чуть было не ляпнул о том, что к нему теперь вернулись все воспоминания, но вовремя остановился. Такую щекотливую тему, как изменение его памяти, совершенное по независимому решению Нарциссы, без согласия на то Драко, не стоило обсуждать без подготовки. Портить отношения с матерью ему не хотелось.

— Милостивый хозяин! — перед ними материализовался трепещущий Бумба и, вытаращив глава, заверещал: — Многоуважаемый хозяин Люциус требует, чтобы его неведомо-где-шлявшийся-наследничек немедленно предстал перед ним!

Нарцисса побледнела, слившись цветом со своим белым кружевным платьем.

— Как это — «неведомо где»? Я не понимаю... Ты же постоянно держал его в курсе дела о своих перемещениях? Он ведь говорил мне... Я не понимаю... — растерянно переводила она взгляд с Драко на Бумбу и обратно.

«Значит, отец решил не расстраивать маму лишний раз и врал, что я пишу ему, когда не получал от меня ни строчки», — со стыдом догадался Драко.

— Я... Я тоже не понимаю... Я лучше спрошу его лично, — промямлил он вслух, изо всех сил сдерживая охватившую его нервную дрожь. «Отец меня убьет!» — мелькнула в голове паническая мысль, сменившись еще более жуткой: «Или накажет». Каким именно образом отец будет его наказывать, представлять не хотелось. Драко слишком хорошо понимал, что Люциусу Малфою известны десятки способов заставить сына пожалеть о нелюбви к эпистолярному жанру.

— Все в порядке, мама, — хватило еще у Драко сил и ума подбодрить Нарциссу. — Я тогда сначала загляну к отцу, а потом уже искупаюсь и переоденусь. Скоро увидимся.

«Если я буду в состоянии что-то делать после встречи с разъяренным родителем», — в уме прибавил он. Раньше ему пару раз доставалось отцовской тростью — правда, действительно по делу. И сейчас Драко охватило неприятное сосущее чувство под ложечкой, как и в детстве, когда, сотворив что-то непозволительное, он ожидал за это кары. «Я теперь взрослый человек, вот, даже мама это заметила», — внушал он себе, поднимаясь по слегка растрескавшимся мраморным ступеням особняка.

— Да ну?! — отцовским голосом презрительно отозвался колокольчик на двери.

Драко вздрогнул и заозирался. Впрочем, конечно же, колокольчик сказал просто «динь-дон».

Примечания:

1. Робин-Бобин (англ., Robin the Bobbin) — старое английское народное детское стихотворение, известное на русском в нескольких переводах. Я читала его в детстве в переводе К. Чуковского:

Робин Бобин Барабек

Скушал сорок человек,

И корову, и быка,

И кривого мясника,

И телегу, и дугу,

И метлу, и кочергу,

Скушал башню,

Скушал дом

И кузницу с кузнецом.

А потом и говорит:

"У меня живот болит!"

Оригинал (один из вариантов):

Robin the Bobbin the big-bellied Ben,

He eat more meat than fourscore men;

A cow and a calf, An ox and a half,

A church and a steeple,

And all the good people,

And yet he complained that his stomach wasn't full.

2. Абсанс (фр. absence, буквально — «отсутствие»)— одна из разновидностей малого эпилептического приступа, выражающаяся секундными или чуть более долгими замираниями. Сам человек этого не замечает.

3. Французская песня 1967-го года «Toi, mon amour, mon ami» (Ты, моя любовь, мой друг), слова Эдди Маней (Eddy Marnay), музыка Андре Попп (Andre Popp), поет Мари Лафоре (Marie Laforet).

Перевод приведенного здесь отрывка:

«Ты, моя любовь, мой друг,

Когда я вижу сны, они о тебе.

Моя любовь, мой друг,

Когда я пою, это для тебя.

Моя любовь, мой друг,

Я не могу жить без тебя,

Моя любовь, мой друг,

И я не знаю почему»

https://www.youtube.com/watch?v=bc2Rsd7n7JM

4. Neuhaus (слово немецкого происхождения и потому должно бы читаться как Нойхаус, хотя французские бельгийцы говорят и «Нё’аус») — одна из самых старых и известных марок бельгийского шоколада.

5. Логорея (от древне-греческого «логос» — слово, речь и «рея» — течение) —речевое возбуждение, многословие, ускорение темпа и безудержность речевой продукции.

«Это кто?», «Наш али чужой?», «Да наш, наш, последненький вернулся...» — перебрасывались фразами картины с изображениями предков на стенах, пока Драко на ватных ногах продвигался по коридору к зловеще мерцавшим огонькам канделябров у двери в отцовский кабинет. Здесь висели либо самые добродушные, либо хуже всего сохранившиеся и еле двигавшиеся портреты, а сварливых или слишком разговорчивых родственников поселили на стенах самого верхнего этажа, чтобы как можно реже на них натыкаться.

— А чего это, дорогой потомок, ты такой низенький? — придирчиво оглядел Драко в лорнет портрет прадеда Армана Малфоя.

— Вы просто высоко висите, — в который раз буркнул потомок, досадуя на слабую память предка.

— Чего? — не расслышала тетка Шигелла, и при жизни страдавшая воспалением слухового нерва.

— Вандал! — резко крикнул обычно молчаливый дальний кузен Люциуса Малфоя, Арес, и пришпорил своего скакуна, бряцая средневековыми доспехами.

Когда-то в детстве Драко пририсовал скакуну и его владельцу всякие непотребности и за то был в первый раз в жизни оттаскан за уши отцом. Не то чтобы Люциус Малфой переживал за достоинство давно почившего кузена Ареса или за его не лучшего качества портрет, скорее просто решил принять профилактические меры, чтобы Драко не переключил свой художественный талант на более ценные картины.

— Сами вы вандал, — огрызнулся Драко, намекая на руины прелестной готической церквушки на портрете, трофей любившего повоевать Ареса.

— Темно мне, темно! — картинно застонала из своего отдаленного угла сестра Шигеллы, Аспергиллия Малфой, но Драко не обратил на нее внимания. Его как раз неприятно поразил вид чуть более светлого квадрата на расшитом крохотными цветами и птицами гобелене на месте совсем недавно висевшего там портрета Мелиссы Малфой. Без сердечного приветствия Мелиссы Драко не ощущал себя в полной мере вернувшимся домой.

«Ладно, сначала выдержу отцовские упреки, а потом поднимусь к ней на чердак», — преувеличенно бодро вслух пообещал он себе.

— Чего? — вновь переспросила глухая, но не в меру любопытная тетка Шигелла. — Говори громче, что ты бормочешь!

Драко оставил ее реплику без ответа. Собрав все свое мужество, он рывком дернул за ручку двери отцовского кабинета, представляющую собой крохотного бронзового дракона, упирающегося в деревянную панель головой и хвостом и выгнувшего длинное тело так, что за него можно было ухватиться (1). Дракон тут же уцепился тупыми зубками за большой палец Драко и принялся щекотно облизывать подушечку последней фаланги шершавым языком. Большая змея скользнула между коваными цветами на створке двери и близоруко уставилась изумрудными глазками на вытянувшегося в струнку Драко: через эту змею Люциус Малфой мог видеть посетителей.

— Это я, — пересохшими губами представился Драко.

Змея бесшумно развернулась и скрылась в цветочных зарослях, а дверь щелкнула и медленно отворилась. Драко выждал секунду, чтобы удостовериться, что рассерженный отец с ходу не метнет в него каким-либо заклятьем, и с тяжелым сердцем переступил порог.

— Явился, — отнюдь не любезно поприветствовал его Люциус из своего высокого кресла за письменным столом. Он окинул любимого сына не предвещающим ничего доброго взглядом и поманил его указательным пальцем: — Подойди.

До того топтавшийся у входа Драко, словно загипнотизированный, сделал пару шагов вперед, мимо звякнувших металлом старинных доспехов, мимо оплетенной паутиной темной ниши, куда даже сам владелец кабинета лишний раз не рисковал сунуться, мимо букета белых ароматных орхидей в старинной вазе, мимо обтянутого, по слухам, человеческой кожей громоздкого дивана...

— Ближе, — ледяным голосом потребовал Люциус, прищурившись и даже слегка оскалившись.

При виде такого выражения отцовского лица Драко понял, что давешний неприятный разговор с Райнхардтом фон Шлехтглаубером по поводу ритуала вызова вольпертингера был не более чем дружеской болтовней. Остановившись перед письменным столом, он вытянулся по струнке и сделал жалкую попытку улыбнуться:

— Я... рад тебя видеть, отец...

Люциус буравил его взглядом и не отвечал. Драко предпринял новую попытку:

— Как твое здоровье? — и тут же осекся, потому что теперь на лице Люциуса отразилось явное бешенство.

— В-вот... я... оч-чки... — в панике начав заикаться, Драко протянул дрожащими руками очки Коппелиуса, пытаясь задобрить отца напоминанием об удачно выполненном задании.

Но Люциус брезгливо ухватил очки двумя пальцами, повертел их за дужки и отложил в сторону.

— Смотрел? — обдал он Драко обжигающе мрачным взглядом.

— Что? — не сразу сообразил Драко. — Куда смотрел? — переспросил он, так как отец не отвечал, а только хмурился. Голубые жилки на его висках вздулись, и Драко понял, что Люциус едва удерживается от того, чтобы не сорваться и не выместить на сыне свой гнев.

— Очки? Смотрел ли я через очки? — перед такой угрозой проявил чудеса сообразительности Драко. — Ну... не то чтобы... — заюлил он. — Ну... один разок...

Словно пружина распрямилась в Люциусе Малфое, и он молниеносно выскочил из-за стола, а уже в следующий миг крепкие пальцы одной руки сдавили горло Драко, а другой — ухватили за манишку, подтягивая вверх.

— Кто тебе разрешил?! — в бешенстве прошипел не хуже наследника Слизерина Люциус. — Это творение Коппелиуса, дурья твоя башка! Ты видел Коппелиуса?! Ты его видел? Какого вонючего гоблина ты вообще поднес эти проклятые стекляшки к своим глупым глазам?!

Драко застыл в отцовских руках, парализованный страхом, словно кролик перед удавом, неотрывно глядя прямо в широко разевающийся красный рот Люциуса.

— Без подготовки! Без логики! Без мозгов! В кого ты такой уродился?! — продолжал унижать его Люциус. — Позор нашего рода!

«Ты ничего не писал о том, что мне нельзя их трогать», — хотел упрекнуть его Драко, но язык не слушался. А может, и хорошо, что не слушался, ибо оправдание получилось бы слабым и только утвердило бы Люциуса в его нелестном мнении насчет умственных способностей отпрыска.

— Он манипулировал тобой? Признавайся! — потребовал Люциус, запрокинув голову Драко и что-то высматривая в его распахнутых глазах. — Он там? Там, да?! Коппелиус, я требую, чтобы ты выбрался оттуда!

— Откуда?! — от ужаса Драко вновь обрел голос, правда, сдавленный, так как отец и не думал убирать руку с его горла. — Он что, во мне?! — взвыл бы, если бы не недостаток воздуха, а так только просипел Драко.

Люциус подтащил его к дивану и толкнул, заставив сесть, а затем принялся светить в глаза бликами камня в кольце на безымянном пальце. Драко не сопротивлялся. Ему не меньше, чем отцу, хотелось изгнать из себя возможного захватчика, особенно если это был гадкий Коппелиус.

— Странно... Я ничего не вижу... — неожиданно для Драко ослабляя хватку, удивленно произнес Люциус.

Драко пошатнулся и привалился к спинке дивана, судорожно втягивая воздух. Люциус задумчиво потирал подбородок:

— Как часто ты прикладывался к очкам?

— Я... не знаю... три... нет, четыре... или больше... — в отчаянье попытался припомнить Драко. Слова отца вселили в него надежду: «А вдруг Коппелиус не успел проникнуть в мой мозг?»

— Но почему ты тогда чист?! — слегка растерянно вопросил Люциус. — То есть это хорошо, конечно, но очень, очень странно... — поправился он.

— Может, это Серпентина постаралась? — находчиво предположил Драко. — Я попал в Атлантиду сразу после встречи с Коппелиусом и мог получить там какие-то силы, чтобы противостоять влиянию мерзкого старикашки!

Люциус, видимо, в какой-то степени утолив свой гнев и беспокойство, выпрямился, скрестив руки на груди:

— Выкладывай. Расскажи мне с самого начала, что за чушь там произошла. И имей в виду, я и без тебя знаю кое-что о том, что творилось в Готторфе: слухами земля полнится. Мне известно, что старший сын Райнхарда и его невеста потеряли магическую силу, а младший погиб в результате некоего запретного ритуала. Знаю, что из себя представляет Коппелиус и на что способны его очки. Потому не смей мне врать.

Драко и не думал. Солгать сейчас перед отцом казалось ему невозможным, так же, как и перед допрашивавшим его ранее дядей Райнхардтом. Другое дело — кое-что утаить, например, обещание, данное тетушке Адель, и попытку спасти Эрхарда. Впрочем, о произошедшем в замке Готторф пришлось поведать во всех подробностях, хотя на глазах бледневшее то ли от переживаний, то ли от недовольства лицо отца заставляло Драко сбиваться и терять нить повествования.

— Понятно, — склонил голову Люциус, внимательно рассматривая кончики своих ботинок гномьей выделки. — Стало быть, у Райнхардта сейчас сложная семейная ситуация... А мне так нужна его поддержка в одном деловом вопросе! С другой стороны, это будет для него хорошей возможностью отвлечься от домашних забот... Но почему ты потащился в Брюссель? И почему так долго не давал о себе знать? — снова набросился он на Драко. — У тебя вообще на плечах голова или тыква? Я в твоем возрасте уж точно не был настолько безответственным!

— Я... — Драко представил себе реакцию отца на ответ «Я отправился туда в поисках спасения для моих кузенов и их друзей» и содрогнулся. — Мне написал Теодор Нотт... Приглашал заглянуть по дороге домой, — выкрутился он.

Люциус, кажется, остался удовлетворен таким ответом:

— Поддерживать школьные связи — похвальное дело, хотя с Ноттом бы я сейчас на твоем месте не связывался... Тем не менее ты должен был послать мне сову сразу по приезду, а не ждать, пока я начну тебя разыскивать! Что это за девчонка, у которой ты ошивался? — подозрительно прищурился он.

Драко в который раз подивился осведомленности отца.

— О, она... Она просто... Просто моя хорошая знакомая... — пробормотал он в смущении.

Люциус внезапно оживился и подобрел.

— Ну-ну, знаю я, какие в твоем возрасте знакомые, — хитро подмигнул он Драко. — И даже могу это понять: «Гуляй, пока молодой». Однако не стоит совершенно терять голову.

— Я не... Я вовсе... — попытался возразить Драко, но осекся. Конечно, на первый взгляд их удивительные отношения с Шанталь казались никак не связанными с этим вот «гуляй», но на второй взгляд нечто общее просматривалось. «И неужели же отец сейчас посмотрел на меня с одобрением и даже некоторой долей гордости? И подмигивание это заговорщицкое...» — польщенно подумал Драко и уже тверже заметил: — Хотя все было не совсем так, но суть ты прекрасно уловил.

Люциус продолжал усмехаться:

— О, я прекрасно понимаю, что для тебя она была единственной и неповторимой — вроде «таких много, а такая — одна», или как там пишут в этих журналах, которые так любит твоя мать?.. Но, как я уже говорил, нужно иметь голову на плечах и не допускать досадных промашек. А то, что какая-то вертихвостка оказалась для тебя важнее, чем сыновьи обязанности, то, что радости, которые она дарила тебе, застили твой ум и заставили забыть о родителях, — это просто непозволительно!

— Так я же... — попытался было оправдаться Драко, но Люциус уже снова начал заводиться.

— Ты представляешь себе, — повысил он голос, — чего мне стоило скрыть от твоей матери отсутствие писем от тебя? Хотя, конечно, не могу сказать, что своим поведением она заслужила настолько осторожное к себе отношение... Но я ведь не изверг какой-то! — воскликнул он, подняв вверх палец.

— Нет, конечно, нет, — пробормотал Драко.

— Однако же мне пришлось немало поизворачиваться, — продолжал упрекать его Люциус. — А мои бессонные ночи? Все из-за тебя!

— Мне очень жаль... — состроил несчастное выражение лица Драко, но отца это, видимо, не впечатлило.

— Жаль?! — в руках Люциуса откуда ни возьмись очутилась трость с ручкой в виде головы змеи. — У меня больное сердце, ты, негодяй! Я мог скончаться в любой момент! Ты весь пошел в свою матушку — никакого здравого смысла! — с этими словами он обрушил трость на левое бедро Драко и, пока несчастный корчился от боли, отвесил удар и по правому.

— Отец! — взвизгнул Драко и проворно перебросился через спинку дивана. Парочка плоских пылёвщиков тут же отлепились от стены и с урчанием набросилась на его брюки. — Отец, ты не имеешь права! Мне давно уже не пять лет! И даже не десять! — Драко отшвырнул пылёвщиков и занял оборонительную позицию.

— Ты осмелился поднять на меня палочку?! — возмутился Люциус и заново огрел сына тростью, на этот раз по руке. — Да что ты себе позволяешь?! Понахватался в своих поездках!

— Прекрати! — в исступлении закричал и Драко. — Прекрати! Ты... Ты потерял право меня бить в ту минуту, когда позволил мне получить Темную Метку!

— Ты забываешься! — топнул ногой Люциус.

— Это ты забываешься! — не остался в долгу Драко, тоже подкрепляя свои слова стуком каблука.

— Не смей на меня топать! — попытался снова дотянуться до него Люциус.

Хотя отец явно бил даже не в половину силы, но от обиды боль казалась Драко невыносимой.

— Ты тоже не смеешь, не смеешь! — в бешенстве заорал он, тыча в отца палочкой, но так и не решаясь применить против него заклинание. — Это ты во всем виноват! Ты виноват, что мы проиграли, что нас ни во что теперь не ставят, что нас не ценят, что надо мной все смеются, что мама чуть не погибла, что я чуть не погиб! Ты во всем виноват!

До сих пор Драко ни разу в открытую не высказывал отцу таких упреков. Теперь же ему показалось, словно с плеч свалился тяжкий груз, хотя он ощущал и неловкость из-за столь непочтительного обращения с отцом. Однако же прозвучавшие слова возымели нужный эффект: Люциус остановился и опустил трость. Немного помедлив, он развернулся и, тяжело ступая, вернулся обратно к письменному столу и облокотился на него. На сына он не смотрел.

— Ты не имел никакого права меня бить, — уже тише и не столь воинственно прибавил Драко.

Люциус не ответил. Опустив голову, совсем белый и сгорбившийся, он стоял, приложив руку к сердцу. Драко встревожился:

— Отец? Тебе... плохо?!

Люциус издал еле различимый вздох.

— Отец? — Драко подошел поближе. — Ты в порядке?

Несчастный вид Люциуса пугал его не меньше, чем до того — разъяренный.

— Где твои лекарства? Позвать маму? Домовиков? — засуетился он вокруг отца.

Люциус жестом дал понять, что желает лечь на диван. Драко с готовностью подставил ему свою руку, чтобы опереться.

— Осторожнее... Трансфигурировать тебе что-то в подушку? Нет? Вот, твои капли... Воды? Укрыть тебя? Позвать лекаря? Что мне делать? — из шкуры вон лез Драко, обмирая от одной мысли, что с отцом сейчас случится нечто непоправимое.

Но губы Люциуса уже порозовели, а дыхание выровнялось.

— Ты мог сейчас потерять меня, — заявил он слабым, прерывающимся голосом и уточнил на случай, если Драко не уловил в полной мере трагизм данной перспективы: — Потерять навсегда.

— Прости, — присев на край дивана, Драко стискивал пальцами ладонь отца. — Прости, я не хотел.

Люциус с видимым трудом поднял другую руку и по-отечески погладил сына по щеке:

— Ты слишком юн и горяч. Нужно быть сдержаннее.

Осознав трогательность разворачивающейся сцены, Драко порывисто обнял отца:

— Мне правда очень жаль, что я не давал о себе знать... Но тому были особые обстоятельства, прошу, поверь мне!

— Ну конечно, — снисходительно отмахнулся уже совершенно пришедший в себя Люциус. — Горячая, видно, штучка была эта твоя «мисс Особые Обстоятельства»... Ну да ладно, хватит об этом. Впредь ты будешь вести себя разумнее, — он похлопал сына по спине, отстранился и удивительно бодро для только что перенесшего сердечный приступ человека приподнялся. — Однако нам пора заканчивать наш разговор: скоро должны подать ужин, а ты еще не переоделся с дороги.

Драко с облегчением поспешил направиться к выходу, пока Люциус не припомнил ему еще каких-либо проступков.

— Я надеюсь, ты подумаешь над своим поведением и осознаешь свою неправоту, — полетел ему вслед отцовский наказ.

Вновь очутившись в коридоре, Драко прислонился к стене и пару секунд так и стоял, закрыв глаза, не вслушиваясь в болтовню портретов. «Подумать только, отец так легко превращает меня в маленького непослушного мальчика, а я склонен позволять ему это! — сокрушался Драко. — Нет, пора это менять. Я возразил ему сегодня и смогу возражать и впредь».

Он поднялся по боковой винтовой лестнице на второй этаж, где располагалась его комната. Там ничего не изменилось с его отъезда, даже стул, кажется, не сдвинулся с места. Тем не менее было прибрано — видно, эльфы постарались. Драко прошел к обитому полосатой тканью стулу на кривых ножках, стоявшему у окна, и, как был, в обуви, забрался на него, чтобы дотянуться до верхней ручки в оконной раме.

— Ай-яй-яй! — раздалось за его спиной.

Обернувшись, Драко увидел свою бывшую няньку-эльфийку. Притворяясь, что ничуть не чувствует себя виноватым, он все же распахнул окно и только тогда спрыгнул на пол.

— Подумаешь, почистить для тебя пара пустяков, — грубовато бросил он.

Большие глаза эльфийки уставились на него с невыразимой обидой.

— Ну ладно тебе, Дейзи! — проворчал Драко, с помощью «Эванеско» сам удаляя отпечатки обуви со стула. — Вот и все...

— Ванна готова, — коротко отрапортовала Дейзи.

— Спасибо, — Драко смущенно улыбнулся. — А я тебе в подарок марципановую конфету привез... Сейчас, — он полез в боковой карман уже доставленного в его комнату чемодана.

Получив подарок, Дейзи мгновенно простила Драко все огорчения. Ее тощее тельце тряслось от радости, а сморщенное личико сияло.

— Милостивый... Милостивый... — плаксиво бормотала она.

Драко ощутил себя щедрым благодетелем.

— А теперь иди. Мои вещи распакуешь позже, — махнул он рукой.

Едва дождавшись ухода эльфийки, Драко поспешил пройти в ванную комнату и, стаскивая с себя вещи и раскидывая их как попало, забрался в теплую ванну. На полированных беломраморных стенах двигались теневые отражения, с потолка мягко лился желтоватый свет, пушистые полотенца терпеливо дожидались на скамье, подогретые небольшим Теплым Камнем, душистое жидкое мыло, шампунь и бальзамы сами лились в руки из изящных сосудов, хлопья пены невесомо облегали тело, лепестки кремовых роз усыпали пол...

— Я дома, — в блаженной неге прошептал Драко.

Его одиночество нарушил Бумба, явившийся, чтобы оттереть многоисходившие стопы своего хозяина кусочком малазийской вулканической пемзы. Хихикая от щекотки, Драко вытягивался в ванне и что-то счастливо напевал. Все проблемы и даже разговор с отцом были теперь позади. Будущее виделось ему в розовом свете: он, конечно же, найдет способ превратить Эрхарда обратно в человека, да он уже почти нашел его, и все будет хорошо. Потом надо будет сдать экзамены, и тогда можно будет жить спокойно, выбрать профессию себе по вкусу или вообще делать что вздумается.

— Хотя я могу заниматься этим и без экзаменов... Но с ними все-таки ощущаешь себя полноценным магом, да и окружающие станут относиться ко мне с большим уважением, — объяснял домовику Драко. — И к тому же, как подумаю, что такой дурак, как Поттер, смог сдать NEWT — это Nastily Exhausting Wizarding Tests... (2) Впрочем, тебе все равно не понять, просто запомни, что Поттер — дурак.

Бумба с готовностью подтвердил, что никогда этого не забудет. Пока эльф растирал его полотенцем, Драко продолжал вещать о своих планах на будущую жизнь. Когда же он облачился в чистую сорочку, мягкие панталоны и свежую мантию, собственное существование показалась ему совсем уж прекрасным. Всласть налюбовавшись стоявшими в углу метлами для квиддича, купленными еще в Любеке и доставленными продавцом в Малфой-мэнор, Драко вспомнил, что до ужина осталось всего ничего, а он еще не повидал портрета Мелиссы Малфой, и приказал:

— Бумба, перемести меня на чердак!

Почти сразу же в нос ему ударил запах пыли и старой бумаги, рассохшегося дерева и каких-то трав. Маленькие витражные окна, пропуская дневной свет, окрашивали обстановку в синие и зеленые цвета. Домовые эльфы поддерживали на чердаке относительный порядок, но все же в углах было порядочно паутины. Драко сразу же заметил стоявший у стены портрет Мелиссы. Его трижды «пра» бабка — хотя не у каждого при взгляде на вечно юный портрет Мелиссы повернулся бы язык назвать ее так — дремала, и Драко засмотрелся на тень густых ресниц на ее молочно-белой щеке.

— Мелисса? — негромко, чтобы не напугать, позвал Драко.

Она встрепенулась, просыпаясь и встряхивая золотистыми локонами.

— Драко! Мальчик, ты снова здесь, в мэноре! И не поленился забраться сюда, в это забытое всеми место, чтобы поприветствовать меня!

Драко галантно поклонился, и Мелисса засмеялась, обнажая в улыбке ровные, чуть острые зубы.

— Ну, как ты съездил?

— Об этом потом, — возразил Драко. — У меня не так много времени, нужно вернуться к ужину. Скажи мне для начала, зачем ты посоветовала моей матери заклинание, которое превращает вино во рту у отца в воду?

Мелисса поплотнее запахнулась в голубую накидки и надула губки:

— Люциус стал слишком много пить. Меня это раздражало, твою мать — тревожило. К тому же он наладил поставки вина из виноградников в Кенте, связавшись с этими ужасными Барнсами, — ты, возможно, не знаешь, но их прямой предок застрелил на дуэли моего старшего внука!

Драко рассмеялся:

— Так вот оно что! Из мести Барнсам ты лишила отца одной из радостей жизни?

Мелисса презрительно фыркнула:

— Тоже мне радость!

Драко всё улыбался:

— Неужели ты думаешь, отец откажется покупать у них вино, даже если сам не может его распробовать?

Мелисса внезапно погрустнела и с унылым видом обхватила себя руками за плечи:

— Мне не пришло ничего другого в голову. Знаешь, я ведь просто портрет, который только и может, что висеть на стене и давать советы... И ничего не в силах поделать, когда его выставляют на чердак, как ненужную вещь.

Эти ее слова расстроили и Драко. Он погладил деревянную раму, не рискуя прикасаться к старому холсту, где и без того уже кое-где облупилась краска:

— Я скажу эльфам, чтобы они перевесили тебя в одну из пустых галерей на третьем этаже. Отец все равно туда никогда не заглядывает.

Но это обещание не удовлетворило Мелиссу.

— Большая радость — торчать в одиночестве в пустой зале! Тут хотя бы есть компания, — она указала вбок, где Драко заметил несколько наполовину прикрытых куском потертого бархата картин.

— Там тоже портреты? — уточнил он.

Мелисса кивнула:

— Парочка моих потомков и твоих предков, да еще родственники твоей матери... Большинство их них не очень приятные типы, к тому же сохранились они плохо, но кое с кем еще можно пообщаться, когда они в настроении.

Драко приподнял покрывало и с сомнением оглядел первый, еле проступающий, портрет.

— Осторожнее, не трясите меня... Ах, не касайтесь меня! Осторожнее, я кому говорю! — тут же завопил нарисованный на нем человек.

Драко отодвинул его и увидел картину с очаровательной пухлощекой девочкой за столом, лениво поедающей персики. Девочка не удостоила его взглядом. Следующим был портрет худощавого, кудрявого, светловолосого юноши с пронзительным взглядом больших голубых глаз.

— Малфой? — осведомился он, а получив утвердительный ответ, встряхнул кудрями и демонстративно отвернулся.

— Не слишком-то приятные собеседники, — вынес вердикт Драко.

Мелисса чарующим голосом подтвердила:

— Ты абсолютно прав... И, знаешь, если бы ты согласился повесить меня в своей комнате, мне было бы куда веселее, — подала она идею.

Драко замялся. При всех ее достоинствах, Мелисса слишком любила вмешиваться в чужую жизнь и требовала с собой считаться, не соглашаясь на роль простого портрета. А если не могла этого добиться, то принималась интриговать — вот как в случае с заклятьем «Превращай-в-воду».

— Я подумаю, — уклончиво сказал Драко.

Мелисса невинно улыбнулась:

— Конечно. Я не собираюсь на тебя давить. Решение целиком и полностью за тобой. В конце концов, я сильная женщина и смогу перенести даже это выпавшее на мою долю испытание, одинокие вечера, тишину, старость и плесень, уничтожающие мои черты...

— Здесь сухо, — возразил Драко.

— ...печаль и тоску, — упрямо продолжала Мелисса. — Люди постепенно забудут меня, а потом кто-нибудь найдет старый холст с давным-давно стершимся, исчезнувшим изображением... Что сделает он с ним? Сожжет ли в камине? Выбросит ли в кучу мусора? Или набросает на нем новую картину, новую жизнь...

Драко вздохнул:

— Мелисса, перестань. Никто не собирается бросать тебя тут на веки вечные. Отец отойдет немного и сам скажет вернуть тебя обратно.

Мелисса только махнула кружевным платочком, прикладывая его к глазам и всем своим видом показывая, что не верит в такие утешения. Возможно, ее страдания растрогали бы Драко и заставили бы его забрать портрет с собой, но тут домовик Бумба беспокойно завертелся на месте:

— Милостивый хозяин, вам пора спускаться! Ужин вот-вот подадут!

Не желая опаздывать и этим вновь сердить отца, Драко тут же распрощался с разочарованной Мелиссой, аппарировав вместе с Бумбой прямиком в малую столовую залу. Там обычно трапезничали в узком семейном кругу, используя большую залу лишь для торжественных банкетов. Впрочем, после того, как в этой большой зале слишком долго хозяйничал Темный Лорд, обитатели Малфой-мэнора предпочитали обходить ее стороной.

К счастью, в малой столовой Драко застал одну мать, сразу же бросившуюся к нему с расспросами о том, как прошел его разговор с отцом.

— О, мы обсудили все разногласия и пришли к компромиссу, — коротко и емко ответил Драко, не желая ее расстраивать.

Нарцисса внимательно оглядела его и с облегчением улыбнулась. Драко заулыбался в ответ и начал было говорить ей что-то подбадривающее, однако смолк, когда вошел отец. Атмосфера враз стала напряженнее. Эльфы отодвинули стулья и внесли блюда с едой. Люциус повязал себе салфетку и важно пожелал приятного аппетита остальным, тем самым давая разрешение приступить к еде. Драко не заставил себя просить дважды и принялся расправляться с говядиной «Веллингтон», наполненными рисом и кислыми ягодами нервной брусники виноградными листьями под мятным соусом, свиным пирогом с мелко нарезанными сушеными ушами визгляков и прочими вкусностями (3). До самого десерта никто не отвлекался, но затем, наблюдая, как Драко сыто и лениво отщипывает от сыра с черникой, Нарцисса первая подала голос:

— А как продвигается твоя подготовка к школьным экзаменам, милый?

Драко, захваченный врасплох этим вопросом, только промычал нечто невразумительное. Люциус тоже с интересом повернулся к нему.

— Мне осталось еще кое-что повторить, — промямлил Драко, досадуя на мать, что она завела разговор на такую скользкую тему при отце.