Новое Начало – Альтернатива. Часть II – Наследники Зодчих Теней (гет)

Гарри Поттер уже несколько часов шел по каменистой равнине размеренным, пружинистым шагом человека, настроенного на долгий пеший путь, и пыль, поднимаемая при шагах, уже давно покрыла его ботинки сплошным грязно-коричневым налетом.

«Рассчитывать тут придется только на себя...»

Странно, но стоило ему осознать этот не слишком радостный факт, как Гарри успокоился. В самом деле, всё было не так уж и плохо. Голод и жажда ему пока не грозили: в рюкзаке лежала початая двухлитровая бутылка воды, большая пачка галет, фруктовый джем в пластиковой банке и несколько сандвичей в фольге — все то, что он перед уходом по-быстрому реквизировал из холодильника Дурслей. Его руки-ноги были в порядке, а накатывающая дурнота, вызванная внезапным перемещением в другой мир, давно прошла.

В конце концов, он был обут, одет, вооружен своим мечом, да и знания его никуда не исчезли. Не самая лучшая ситуация, конечно, но и отнюдь не безвыходная. Заблудившийся странник, наделенный такими умениями и способностями — все же не самое беззащитное существо...

Поттер шел к пирамидам.

Посидев на пригорке, на который его так неожиданно выбросило, умывшись и выпив воды, он пришел к неутешительному выводу, что идти ему, собственно, больше некуда. Всюду, покуда хватало глаз, расстилались мёртвые, искореженные земли, засыпанные пеплом и заваленные обломками. Даже напрягая всё своё чутье, Гарри не ощущал вблизи ни малейшей искорки жизни. И только гигантский комплекс, тремя остроконечными вершинами возвышавшийся на горизонте, казался единственным оазисом чего-то упорядоченного, одиноким островом среди бескрайнего моря запустения и тлена.

Вдобавок, тёмное нечто, с недавних пор ставшее частью Гарри, тоже стремилось туда, словно жаждало не то воссоединиться, не то подпитаться от родственной силы, вложенной их единым создателем в конические, четырехгранные глыбы далеких строений.

Да и самого Поттера снедали нешуточные любопытство и интерес. В цитадели тёмного искусства Каэр-Ду, сумевшей выстоять в испепеляющем огне последней битвы этого мира, наверняка скрывались знания, способные ответить на многочисленные вопросы и распахнуть двери, в которые Гарри прежде заглядывал лишь мельком, а, может, и оружие, способное обеспечить перевес в неизбежной войне с Вольдемортом.

* * *

Мир, в который он попал, был выжжен войной дотла. Его воздух был сух, неподвижен и безжизнен, и казалось, что в нём, в его атмосфере и в бесконечной реке низких облаков, во всем сероватом пространстве, словно присутствовал некий фоновый шум или гул, глубокий и очень, очень низкий. Человеческий слух едва мог его уловить, но порой он заставлял вибрировать все кости в теле Гарри. Невольно создавалось ощущение, что это звучит голос самого Даймона, как последняя нота неоконченного траурного реквиема.

Дойдя до замеченного с пригорка озера со странными, словно оплавленными фигурами, Поттер потратил почти полчаса, разглядывая увиденное.

Озеро состояло из спекшейся, желтой стекловидной массы, а фигуры были воинами, заключенными в прозрачный плен, как мухи в куски янтаря. С головы до ног обмотанные какими-то лентами, явно нечеловеческие трехметровые силуэты восседали на кошмарных шестилапых тварях, похожих на громадных крокодилов, чьи мышцы и сухожилия выпирали так сильно, что, казалось, с них содрали кожу.

Неизвестное могучее заклинание, расплескавшее землю, как кисель, на нескольких квадратных километрах, похоже, накрыло их в самый разгар атаки — об этом говорили и пригнувшиеся фигуры всадников, и поднятое в замахе оружие. Даже комья земли, выброшенные из-под когтистых лап бегущих верховых животных, застыли в воздухе, навек заключенные в толстый, полупрозрачный панцирь расплавленного песка и земли.

Чьи были эти воины, и кого они атаковали за миг до гибели, было навсегда похоронено в прошлом.

Оставив их за спиной, Поттер вскоре приблизился к первому из столбов бирюзового пламени, упиравшемуся в летящие облака и теряющемуся за ними. Но чем ближе он подходил, тем сильнее начинал ощущать смутное беспокойство, на губах появилась острая горечь, а по телу пошли гулять волны болезненных уколов. До огненного столба оставалось дюжины две шагов, когда внутреннее чувство опасности прямо-таки взвыло, будто ледяным душем окатив Гарри.

Уже знакомая игла холода кольнула разум, и Гарри понял, что видит перед собой. Вместе с пониманием в сознании возникла и сложнейшая магическая формула, для реализации которой Поттеру, впрочем, не хватило бы всей его энергии, включая жизненную. Но даже если бы и хватило, юноша никогда бы не прибег к силам такого порядка. Просто не посмел бы.

«Борода Мерлина... Но как это вообще возможно?! — поспешно отходя назад, подумал он и судорожно сглотнул слюну. — Что за магия способна на такое?!»

Его ужас и изумление были вполне объяснимы — в идеально четкой конусовидной воронке призрачным пламенем распадалась и горела сама материя, расщепленная неведомой исполинской мощью. Боевое заклинание древнего мага поразило свою цель и стёрло с лица земли неведомого монстра, чьи громадные, высохшие конечности, похожие на стволы вековых деревьев, срезанные, как бритвой, и по сей день виднелись по краям воронки. Но однажды зажженное, адское горнило не было потушено, и теперь пульсировало, горело мрачным завораживающим огнем, изредка пуская вверх по колонне синевато-зеленого света ослепительные кольца, вызывавшие тот самый оглушительный грохот, от которого периодически тряслась земля.

— Безумцы... Они все тут были безумцами... — пробормотал Поттер, медленно пятясь, а затем, резко развернувшись, даже не пошел, а почти побежал прочь от места, где волей безымянного могущественного мага была пробита брешь в самой основе мироздания, ставшая незаживающей раной.

Где обходя, а где перебираясь через длинные, глубокие рвы, чьи края были покрыты толстой коркой грязно-желтых солей, а на дне вперемешку валялись сломанные пики, смятые, как консервные банки, груды ржавых лат и кирас, наполненных костями, словно погремушки, Гарри поднялся на возвышенность, и его глазам предстала удивительная картина.

На верху холма, подобно памятнику самому себе, стояла на коленях сплошь закованная в ребристую сталь, высокая, почти квадратная фигура, опершаяся обеими латными перчатками на рукоять необычного меча, наполовину ушедшего в землю. Подойдя почти вплотную, Гарри понял, почему она казалось квадратной: у воина была начисто срублена голова, и срез воротника погнутых от ударов, местами рассеченных доспехов до сих пор блестел, ничуть не тронутый ржавчиной.

Если смотреть сверху, становилось понятным странное расположение оврагов, которые Поттер преодолел по пути сюда. Они расходились от холма во все стороны, как лучи; кем бы ни был этот рыцарь, он, оказавшись один в кольце врагов, храбро принял бой и долго сдерживал их натиск, пока не встретил последний, смертельный удар.

Поттер с почтением поглядел на оружие, торчавшее из каменистой земли. У меча была двуручная рукоять, гарда в виде двух толстых полумесяцев и пара сдвоенных вилкой волнистых лезвий сизого цвета. Перед тем, как замереть в мертвой руке хозяина, он забрал немало вражеских жизней, распластав местность вокруг, как мясную нарезку.

Гарри коротко поклонился, отдавая дань уважения павшему воину, не дрогнувшему и не отступившему до самого конца, и стал спускаться по склону вниз. Вскоре гребень холма скрыл от его глаз останки неизвестного, а ещё через час юноша вступил в то, что когда-то было городом.

Идя по узкой тропинке — все, что осталось от некогда широкой улицы, которая теперь была с обеих сторон завалена горами щебня, мимо торчащих, как гнилые зубы, почерневших обломков стен, Поттер повсюду натыкался на останки тех, кто раньше здесь жил. Обугленные, покрытые потрескавшейся коркой похожие на грубые манекены тела, большие и маленькие, замерли в различных позах, но все безликие головы были повернуты в одном направлении — туда, откуда пришла гибель. Выставленные в защитном жесте руки, пригнутые головы в тщетной попытке спрятаться...

Пройдя туда, где раньше, должно быть, располагался центр неведомого города, Гарри остановился, внимательно разглядывая неожиданно открывшееся перед ним зрелище.

В центре пустого пространства, бывшего раньше чем-то вроде главной городской площади, высилась чудом уцелевшая пятиметровая скульптура тонкой, изящной женщины с ниспадавшими на узкие плечи длинными волосами, одетой во что-то вроде легкой туники. Она стояла на неправильной формы угловатом постаменте, чуть склонив вперед голову и сложив перед собой ладони в молитвенном жесте, несколько ином, нежели у земных христиан — развернув узкие, прижатые друг к другу ладони крестом. А еще у женщины были крылья. Неизвестный скульптор изваял их распахнутыми во всю многометровую ширь и изогнул таким образом, что казалось, они стараются охватить собой все вокруг.

Но чем ближе подходил Поттер, тем больше деталей он замечал. Изваяние было не так просто, как подумалось ему сначала. Каменная женщина не походила ни на одну из статуй его далёкой родины: она, видимо, была призвана олицетворять некий непонятный гостю дуализм или нести скрытый смысл. Правая половина статуи принадлежала юной девушке с закрытыми глазами, точеными губами, сложенными в легкой улыбке и стройным телом, едва прикрытым тканью. И крыло с правой стороны, даже будучи каменным, выглядело мягким и невесомым, как у ангела.

Левая же сторона являла нечто совсем иное. Стройность тела преображалась в угловатость, сквозь кожу проступали кости, а черты лица становились изможденными и резкими. Безгубый рот сжимался изогнутой линией, а глазницу, бровь и скулу закрывала широкая и толстая повязка, на которой темнел даймонский иероглиф, означающий «Отрицание всего».

Даже левое крыло, издали неотличимое от правого, вблизи оказалось более жестким, каким-то неуловимо хищным, с перьями, походившими на метательные ножи или острые, зазубренные осколки стекла. Но больше всего завораживало то, что давно ушедший мастер по камню сумел сделать так, что две различные стороны статуи не казались слепленными вместе чужеродными половинами, а выглядели единым целым, изображая разные ипостаси какого-то неведомого Гарри существа.

«Та, что ждет», — прочел Поттер надпись на постаменте, не решаясь подойти к статуе вплотную. Вокруг неё останков давным-давно погибших людей было особенно много, а у самого её подножья черные фигуры сливались в единый бугристый ковер, как будто они даже в минуту неминуемой гибели, пытались найти защиту и спасение под крыльями этой местной то ли святой, то ли богини.

Но из города не спасся никто, смерть настигла всех его жителей внезапно, подобно атомному удару. Камешек, вылетевший из-под ноги Поттера, ударился в одну из черных фигур, и она осела, мгновенно рассыпавшись в прах — лишь зловещее безветрие погибшего мира хранило эти страшные изваяния сотни лет, как тень памяти былого ужаса.

«Простите...» — пробормотал про себя Поттер и прибавил шагу, желая как можно быстрее выбраться из этого жуткого города мёртвых.

Пирамиды становились всё ближе, обретая объём и наливаясь густой чернотой на мерцающих гранях. Теперь Гарри ясно видел, что они не сплошь черные — в центре каждой грани находился символ, похожий на стилизованный наконечник стрелы: не белая, а, скорее, светло-серая фигура из трех прямоугольных ромбов, расположенных в виде «галочки» острием вниз. Один, покрупнее, в центре, два поменьше — выше и по бокам.

Однако вскоре гигантские треугольные силуэты снова стали утопать в сероватом тумане. Мглистый свет, окутывающий всё вокруг, начал затухать, а линия горизонта расплываться. Даже в этом мёртвом мире существовало некое подобие дня и ночи, и Гарри, не откладывая, принялся искать место, подходящее для временного убежища.

После недолгих раздумий он выбрал одно из немногих уцелевших зданий — разрушенное лишь наполовину, с округлой формы башенкой, стоящее на окраине городских развалин. Пройдясь по широкому кругу и наложив несколько сторожевых и защитных заклинаний, Гарри поднялся по лестнице с выщербленными ступенями и нашел наверху относительно ровную площадку, где и стал обустраиваться.

Убрав заклинанием толстый слой вездесущей, похожей на пудру пыли, Гарри достал и расстелил на полу свою видавшую виды мантию и, устроившись на ней, без всякого энтузиазма сжевал сандвич и пару галет — перспектива ночевки в подобном месте не слишком способствовала аппетиту, но выбор у него был невелик. Идти дальше в полной темноте по совершенно незнакомой местности едва ли могло сойти за разумное решение.

Наскоро подкрепившись, Поттер, держа под рукой меч, разлегся на мантии, твердо уверенный, что не сможет сомкнуть глаз. Однако усталость взяла свое, и он сам не заметил, как провалился в сон.

* * *

Вынырнув из тяжелого, давящего, как толща мокрого песка, забытья, наполненного гнетущими, тревожными образами, он сам не понял, отчего проснулся. Невидимое за толщей облаков местное светило ещё не взошло, и на мёртвых землях властвовала тьма. Но такими ли мертвыми они были…? Гарри высунулся сбоку от полурассыпавшегося зубца башни, и ему открылась картина, жуткая и завораживающая одновременно.

Пирамиды… горели.

В абсолютном мраке ночи их треугольные силуэты, одетые в ореол багрового, почти черного призрачного пламени, растекавшегося по граням, выглядели, как три громадных погребальных костра. Те могучие, тёмные силы, что некогда были сконцентрированны в этих храмах, словно бы фонили, просачиваясь сквозь толстые стены длинными, дрожащими языками. Даже с расстояния Поттер ощущал исходящее от них напряжение, подобное тому, которое люди чувствуют, находясь вблизи линий высоковольтных электропередач.

«Что же там такое скрыто…?»

Юноша вгляделся в темноту внимательнее — и у него неприятно заныли зубы. Сюрпризы ночного Даймона не ограничивались жутко светящимися пирамидами: по равнине со стороны, откуда пришел Гарри, неслись сотни блеклых, зеленоватых парных огоньков. Они двигались короткими зигзагами, будто рыская — и эта картина что-то смутно напомнила невольному наблюдателю.

«Да это же чьи-то глаза! — внезапно обожгло Поттера, и он крепче стиснул рукоять меча. — А как они двигаются... Точно так же волки идут по следу, почуяв запах добычи».

Кого именно неведомые твари сочли добычей, Гарри знал точно.

«Ну, давайте, только подойдите... — недобро улыбнулся он. — У меня есть чем поприветствовать вас…»

А жутковатые огоньки неторопливо приближались, понемногу охватывая полукольцом одиноко торчащий перст башни. Ближе... Еще ближе... Поттер различил какое-то пощелкивание, тонкий свист и стрекотание — а в следующий миг передние ряды незваных гостей налетели на первый защитный барьер. На удалении от башни расцвели десятки бело-оранжевых бутонов высокотемпературного пламени, беспощадно жгущего и рвущего на куски тех, кто нарушил очерченную магией границу. Ночь наполнилась пронзительным, скрипучим воем, в котором мешались боль и злоба. Ставя защиту, Гарри не пожалел сил на огненные заклинания, простые, но мощные, и, очерчивая границу, пламя вспухало всё новыми и новыми разрывами. В его свете ясно были видны ночные визитёры — скачущие низкорослые создания с тупыми жабьими мордами. Однако земным жабам вовсе не полагалось иметь зубов, а тем более таких, какие поблескивали в широких пастях их даймонских «родичей». Они вертко передвигались то на двух, то на четырех конечностях, их можно было принять за животных, если бы не короткие пики в руках. Твари гибли десятками, но, яростно вереща, продолжали настырно лезть вперед, пытаясь обойти огненную завесу и зайти с тыла, но везде натыкаясь на жаркое пламя. Отлично понимая, что при таком напоре и количестве атакующих, магический барьер быстро истощится, Поттер сосредоточился. Его растопыренные пальцы окутало малиновое сияние формирующихся в ладонях клубков огня — пламя этим существам пришлось явно не по вкусу — но в этот момент в дело вмешался некто третий.

В темноте раздался странный звук, как будто вдалеке гулко и шумно выдохнул великан. Через мгновение звук повторился, но уже гораздо ближе, и зубастые жабы вновь завизжали, но на этот раз в их воплях отчетливо слышались страх и паника. Бросив своих мертвых и умирающих собратьев, они, как волна, стали быстро откатываться обратно. Но все же недостаточно быстро.

В свете догорающих останков над землей быстро скользнула какая-то смутная тень, похожая на стремительно плывущего у морского дна ската, и накрыла арьергард отступающих. Уродливые тела десятками подлетели вверх и лопнули, вывернутые наизнанку, как испекшийся попкорн. Отчаянно голося и подвывая, полужабы припустили вскачь, но неведомый страж, похоже, привлеченный использующийся магией, не стал их преследовать, и отвернул, приблизившись к башне.

«Ага. Теперь он займется мной...» — скрипнул зубами Гарри, но плохо различимая крупная тень не спеша кружила у подножья его укрытия, как бы в нерешительности. В ушах Поттера внезапно раздался тихий звон, и голова наполнилась чужими, царапающими разум мыслеформами — удивление, злобная радость, хищное предвкушение, неуверенность, узнавание, еще большее удивление и, наконец, легкое разочарование.

Тень развернулась и растворилась во тьме так же быстро, как и появилась.

«Похоже, меня сочли своим... Не знаю вот только, радоваться этому или…» — Гарри облегченно вздохнул и снова уселся на мантию, внимательно вслушиваясь в ночь. Но всё было спокойно, и только уже привычные громовые раскаты мерцающих в темноте световых пик нарушали тишину. — Скорее всего, это действительно был какой-то страж или нежить, уцелевшая в той войне. И он наверняка был порожден Каэр-Ду или кем-то из его сторонников, раз не счел меня врагом. Интересно, много тут таких осталось? И кто были эти ночные твари? И как они тут умудрились выжить?»

Спать уже не хотелось, и Поттер лежал на спине, размышляя о своем, пока черное небо не начало светлеть, понемногу превращаясь в уже знакомый, низко нависший серый, бугристый полог.

Когда окончательно рассвело, Гарри покинул свое временное убежище. До конечной цели его путешествия оставалось совсем недалеко.

* * *

Саундтреки ко II-й части: https://yadi.sk/d/Je-nWjq63Q9ZW8

По мере приближения к ней, главная пирамида, казалось, поднималась всё выше и выше, заслоняя собой сумрачное небо, наваливалась на смотрящего всей своей монолитной мощью, подавляла мрачным величием и непроницаемой чернотой граней.

Местность у её подножия выглядела так, словно на ней сошлись в бешеной пляске все первозданные стихии. Судя по всему, сражение здесь кипело особенно яростно — от каких-либо строений не осталось и следа, поверхность земли спеклась в блестящую, бугристую корку, поднялась застывшими громадными волнами; чьи-то статуи, как дорожные столбы стоявшие по обе стороны широкого пути ко входу в пирамиду, оплыли и согнулись, словно свечи, засунутые в печь. Никакой растительности. Ни клочка живой почвы. Растрескавшиеся камни. Под ногами — сплошь стеклисто-каменная крупа и обломки чьих-то костей. Хрусть, хрусть — слышал Поттер с каждым шагом.

Вход в пирамиду — торчащий из грани громадный параллелепипед с оспинами выбоин от неведомого оружия — издалека казался узкой, высокой щелью, но чем ближе подходил к нему Поттер, тем шире и выше становился проход, пока не превратился в проём, в который свободно вошли бы плечом к плечу пять-шесть десятков человек.

Гарри подошел к входу и внезапно понял, почему среди всего хаоса и запустения, мимо которого ему пришлось пройти по пути сюда, среди царства смерти, бушевавшей здесь много веков назад, конические громады выглядели чем-то инородным.

Они не были мертвы.

Построенные в то время, когда человечество только-только распрощалось с каменным веком, пирамиды все ещё были живы, функциональны и готовы хоть сейчас выполнить то, ради чего их воздвигли. Стоя рядом с ними, Поттер ясно ощущал, что силы, некогда обитавшие внутри циклопических строений, никуда не исчезли, вовсе не умерли, а лишь уснули. Глубоким, почти беспробудным сном, но всё же только уснули, лишь по ночам приходя в лёгкое движение, как ворочающийся во сне человек. И как они отнесутся к потревожившему их долгий покой гостю, оставалось только предполагать.

Из темного зева входа шел еле заметный ток сухого воздуха. Он то вырывался наружу, то втягивался внутрь, словно пирамида мерно дышала, подобно спящему древнему дракону. И Гарри, ощущая себя стоящим перед разверстой пастью неведомого, гигантского зверя, зажег небольшой комочек огня на вытянутой вперед ладони — волшебная палочка в этом мире отчего-то колдовать отказывалась, лишь стреляя бледными искрами — и шагнул внутрь, держась поближе к стене. Через несколько шагов широкий проход резко повернул направо, и темнота сомкнулась за его спиной, отрезав от светло-серого прямоугольника выхода во внешний мир.

Единственный путь, ведущий к центру пирамиды, закручивался плавной, пологой спиралью, и Гарри шел и шел вдоль освещаемых бледным светом испещренных расплывшимися фресками стен, по толстому слою слежавшейся древней пыли, вспухавшей фонтанчиками и облачками при каждом его шаге. Он проходил сквозь круглые залы — серые, большие, безликие, затянутые целыми покрывалами паутины, слабо шевелящимися при легком дуновении струящихся потоков воздуха.

Странное чувство, сдавливавшее грудь, не давало Поттеру покоя. Тёмный сгусток, перетёкший в его душу от меча, временами начинал усиленно пульсировать, ощущая н_е_ч_т_о, скопившееся в этих стенах за долгие века и безмолвно замершее в ожидании своего часа. Иногда на юношу накатывало лёгкое головокружение, реальность расплывалась, как после ударной дозы обезболивающих заклинаний, и, словно через мутное стекло Поттер начинал видеть странные картины.

Это было как сон наяву. Исчезала пыль под ногами, грязь и паутина, сам коридор заливало мягким красноватым светом, и Гарри оказывался среди тысяч, а, может, и десятков тысяч полуголых людей с обритыми головами. Они бесконечной вереницей брели в глубь пирамиды, потому что так повелел Эр-Кхан, Бог и Повелитель. Это было смыслом их существования, это было их предназначением — служение Ему и в жизни, и в смерти. Пришло их время, и они умрут, а крохи их жизней послужат Ему на благо, дадут Ему силы и продлят Его дни.

Порой некоторые из звеньев безликой вереницы вздрагивали, словно очнувшись от тяжелого сна, останавливались и с белыми от животного страха глазами начинали бешено выдираться из толпы, ломая строй и нарушая монотонный шаг. Тогда словно из самих стен возникали тёмные силуэты, облаченные в бесформенные серые хламиды с короткими, широкими ножами в руках, и быстрыми, отточенными до автоматизма движениями вспарывали бунтаря от горла до паха. Дико кричащий человек, истекая кровью и теряя внутренности, оставался корчиться в агонии на полу, а остальные, словно ничего не слыша, переступали через него и продолжали идти и идти нескончаемым потоком...

Выныривая из гнетущих воспоминаний тех, чьи последние минуты запечатлелись внутри этих стен, как образы на кинопленке, Поттер каждый раз долго стоял на месте, уперев руки в колени, утирая пот и тяжело дыша: ему становилось страшно до озноба. Громадное, неисчислимое количество жителей Даймона прошло этим коридором, и ни один не вернулся обратно.

Отрезанный от всего мира, видящий только те несколько метров, что освещал его огонек, Поттер не знал, как долго он шел, время от времени проваливаясь в жуткие видения прошлого. Казалось, его путь длится бесконечно, но вот коридор расширился, и его стены ушли в разные стороны, затерявшись во мраке.

Поттер опустил руку и погасил свет.

Когда его глаза немного привыкли к темноте, он обнаружил, что внутри громадного, в десяток квиддичных полей зала с четырьмя сходящимися к вершине трапециевидными стенами не так уж и темно. Там присутствовал какой-то странный свет, как если бы разряды молний, когда-то пойманные черными пластинами стен, напоминающими вулканическое стекло, все ещё метались в них призрачными отблесками, видимыми лишь краем глаза.

Пол внутреннего пространства пирамиды был испещрен выдавленными в камне полузнакомыми символами, расходящимися кругами от центра, в котором стояло сложного сооружение высотой с трёхэтажный дом. Оно походило на многоярусный куб или тронное возвышение, по граням которого к вершине поднимались четыре лестницы. Трон тоже там присутствовал — широкий, угловатых форм, с узкой высокой спинкой. Но бушевавшая некогда битва затронула и сердце пирамиды — четкие, острые углы постамента были смяты и деформированы, а один угол раскрошился, как будто его кто-то погрыз.

Вновь пелена упала на глаза Гарри, и он снова увидел, как пыль и космы паутины тают, как исчезают на глазах следы кипевших здесь сражений, вновь становится целым центральный постамент, а вокруг него проступают тысячи человеческих силуэтов, стоящих на коленях и согнувшихся в поклоне тёмной фигуре, воздевшей руки на пьедестале. Символы на полу вспыхивали, заключая каждую жертву в кокон злого, голубого света, и тысячи маленьких огоньков взлетали вверх, сливались в струи и растворялись в эбеновых панелях стен, оставляя на полу ковер скрюченных, почерневших тел.

А потом пирамида, словно чудовищная пчела, переработавшая цветочную пыльцу в мед, обрушивала на того, кто стоял в центре, потоки ветвящихся, разноцветных молний чистой энергии. Энергии силы, энергии жизни, втягиваемой черной фигурой без остатка...

Капля холодной влаги вновь скользнула по щеке Гарри. Даже его, уже успевшего достаточно ознакомиться с жестокими таинствами магии Даймона, слегка потряхивало от увиденного. До сих пор он искренне полагал, что ритуал создания его меча есть почти верх жестокости, но то, что столетиями творилось здесь...

Внезапно Поттер вздрогнул — по иллюзорной реальности прошла рябь, и паутину видений разорвало что-то странное. Нечто, похожее на звук… но воспринятое не ушами, а возникшее прямо в голове.

Словно в огромное, веками мертвое и неподвижно стоящее подземное озеро внезапно сорвалась одна-единственная капля, нарушившая тишину тихим всплеском и, потревожив зеркально-черную водную гладь, разбежалась затихающими кругами во все стороны.

Больше всего это походило на то, как если бы где-то очень далеко, на необозримом расстоянии, кто-то коротко и тихо всхлипнул — но такая тоска и отчаяние были в этом звуке…

Поттер завертел головой, напряженно всматриваясь и вслушиваясь в полумрак зала, но это ощущение больше не повторилось, и понять, откуда оно пришло, было невозможно. Гарри оглянулся ещё раз, и его взгляд, скользнув по стене, зацепился за смутно различимую фигуру — нечто вроде высокого барельефа, напоминающего покосившийся крест.

Осторожно ступая, он медленно обошел полуразрушенный постамент и, приблизившись к скульптуре, шумно выдохнул.

— Да будь я проклят... — ошарашено прошептал Гарри.

То, что он сперва принял за барельеф, оказалось неподвижной фигурой какого-то существа высотой в добрую сотню метров, буквально вплавленного в покореженные блестящие панели стен. Оно стояло, наполовину выступая из стены, с раскинутыми в стороны толстыми обрубками рук, и по колени утопало во вздыбившемся пеной полу. Голова его росла прямо из плеч, безо всякого намека на шею. Её прикрывал шипастый шлем с широкой прорезью в виде буквы Y. Тело напоминало сморщенный картофельный клубень, из которого вместо ростков торчали сосульки расплавленных доспехов. Через прорезь шлема было видно, что нос на остром, как топорище, лице существа отсутствует, а темный провал безгубого рта разинут в немом крике. Две пары узких, вертикальных глаз без зрачков мертво светились, как холодные драгоценные камни, и в них навеки застыли предсмертный ужас и безумие.

Решив подойти поближе, Поттер сделал несколько шагов и…

Застывший пузырчатой пеной расплавленный пол предательски захрустел, проламываясь под ногами, и Гарри, успев только развернуться, беспомощно взмахнул руками и провалился вниз.

Секунда, другая... Воздух пронзительно засвистел в ушах, кувыркающееся тело стремительно набирало гибельную скорость падения, пока, летя в полную неизвестность, Гарри не выкрикнул заклинание левитации. Тут же будто мягкая ладонь подхватила его на лету, гася ускорение, а через миг пол больно ударил по спине, сбив дыхание. Промедли Гарри с заклинанием пару секунд — и все, еще одной кучкой костей в гигантской пирамиде стало бы больше.

Отдышавшись и уняв бешено колотящееся сердце, он поднялся и зажег свет, оглядываясь по сторонам. Новость была следующая: пролетев неизвестно какое расстояние, Поттер оказался в еще одном громадном зале, размерами нисколько не уступавшем верхнему и находившемуся ниже уровня земли. Пирамида, похоже, уходила под землю настолько же, насколько поднималась вверх, если не больше. Здесь даже было не столь темно — на уровне метра от пола по стене шла светящаяся полоса, заливавшая зал тусклым бледно-голубым сиянием. А так — те же поблескивающие стены, уходящие вверх, в темную высоту, тот же пол, расчерченный на квадраты...

Но отличия все же присутствовали. Если в верхнем зале разрушения были минимальны, то здесь, внизу, следы былого сражения были видны во всей своей полноте. Испещренные выбоинами различных форм и размеров стены. Пол, заваленный обломками расколотых черных плит. Громадная дыра с вывернутыми краями, будто какой-то гигантский червь прорыл сюда свой ход из неведомых глубин земли. Высохшие до состояния хвороста многочисленные останки то ли защитников, то ли нападавших.

В центре зала из пола выступала большая, не меньше пятидесяти метров в поперечнике, серая полусфера, состоящая из радиальных сегментов, как плотно сжатый бутон, из верхней точки которого выходили два изогнутых цилиндра, напоминающих рога, поднимающиеся куда-то вверх, к невидимому в темноте потолку.

Гарри обошел сооружение по кругу, удивленно покачивая головой. Магические устройства Даймона своими формами и видом немного напоминали ему технику магглов. Эта утопленная в пол сфера, например, очень походила на реактор, генератор или другое похожее устройство, производящее или концентрирующее энергию.

Подойдя к одному из толстых, в два-три охвата «рогов», он заметил очередную жертву бушевавшей здесь битвы. Напоминающее древнюю мумию существо висело, не доставая ногами до земли, как насаженная на булавку бабочка — его пригвождал к «рогу» странный предмет, напоминающий помесь копья и весла.

Заинтересовавшись, Гарри взобрался по шероховатому боку сферы, оказавшемуся неожиданно теплым, и подошел к неизвестному существу ближе. Из-за прикрывавшей лицо выпуклой овальной маски с тремя глубокими царапинами торчали похожие на грязную паклю волосы, высохшее тело было густо припорошенно пылью. Пригвождавшее его «копьё» проходило через самый центр грудины.

Поттер бесстрашно схватился за оружие и тут же отдернул руку, получив довольно болезненный укол, похожий на удар электрического тока.

— Ух ты… — невольно выдохнул он. — Даже так? Ну что ж, сейчас посмотрим, что тут у вас за тайны…

Гарри снова взялся за древко, не обращая внимания на несильную, вполне терпимую боль, и, поднапрягшись, выдернул глубоко засаженное «копьё». А высохшее тело, лишенное поддержки, упало и с сухим стуком скатилось к основанию сферы.

Оружие, оказавшееся в руках Поттера, и впрямь было необычным. Довольно увесистое, около двух метров в длину, оно было сделано из незнакомого Гарри серо-синего матового металла и имело два плавных утолщения ближе к середине. Его покрывали необычные узоры из продольных, многократно пересекающихся, словно бы вырезанных в металле линий. Один конец этого предмета был расплющен как у весла и имел форму, похожую на угловатый древесный лист, а противоположная сторона, где у обычного копья должен был располагаться наконечник, заканчивалась косым, острым срезом с тремя точками отверстий.

Поттер ясно чувствовал магию, дремлющую внутри его трофея — но вместе с тем в нём присутствовал и некий налет технологичности, словно бы оружие представляло собой невообразимый в его мире сплав техники и волшебства. Он навел его на стену и поочередно нажал на утолщения. Ничего не произошло. Сжав крепче, мысленно обратился к предмету, как к своему мечу: «Огонь! Атакуй! Вперед!» Снова ничего, оружие наотрез отказывалось повиноваться, лишь чувствительно обжигая кожу на ладонях.

Гарри повернулся, с сожалением прислонил строптивое «веслокопьё» к полусфере неподалеку от останков того, чью жизнь оно оборвало в последний раз, и направился к туннелю, ведущему куда-то вверх, надеясь подняться по нему.

Но не успел он сделать и десятка шагов, как за спиной у него раздался шорох.

Поттер развернулся, держа меч наготове, и замер от удивления — останки существа, из которого он недавно вытащил загадочное оружие, медленно шевелились!

Высохшее тело, лежа на животе и силясь подняться, скребло по полу руками и ногами, загребая под себя камни, пыль и мусор.

Поттер, не меняя позиции, настороженно ждал, что произойдет дальше. А оживший труп тем временем, путаясь в полуистлевшей накидке, под аккомпанемент громкого скрипа суставов поднялся сначала на колени, а потом и на ноги. Рывком повернул закрытое маской лицо к Гарри, как бы посмотрев на него, и с хрустом наклонился, подхватив то самое копье-посох. Движения удавались ему все лучше и лучше.

Ситуация из просто любопытной становилась недвусмысленно опасной. К воскресшим мертвецам и на Земле-то полагалось относиться крайне настороженно, ну а в этом, пронизанном смертью и темной магией мире, от них и вовсе не стоило ждать ничего хорошего.

Предчувствие не обмануло Гарри. Оживающее на глазах нечто направило на него своё оружие, и из-под маски, как железом по стеклу, глухо скрежетнуло:

— Тзен-то кай-тэ кру!

«Сражайся или умри!» — машинально перевёл Гарри ритуальную фразу вызова на поединок до смерти. Основной язык Даймона он за время своих «погружений в прошлое» уже научился худо-бедно понимать.

И мумия пошла в атаку, занося для удара свое оружие.

«С этим — и сражаться до смерти?» — про себя хмыкнул Поттер и играючи сшиб нападающего боковым ударом ноги, выбив из него целое облако пыли.

Противник отлетел в сторону, со всего размаху грохнувшись на пол; звук был такой, словно уронили вязанку дров. Но недавний мертвец довольно резво поднялся и снова напал — с удвоившейся силой и скоростью.

— Да ты, я гляжу, не уймешься, — нахмурился Гарри и пустил в ход меч, пока не вынимая из ножен.

Отбив две атаки из трех, враг пропустил удар в живот и снова покатился по полу, но опять, на сей раз практически мгновенно, вскочил на ноги. От резкого движения полы его накидки распахнулись, как рваные крылья, и на Поттера обрушился целый град ударов стального посоха.

Проклятая мумия, словно черпая силы из самой схватки, всё усиливала нажим. Со своим оружием она управлялась поистине виртуозно, и через миг Гарри оказался на полу, подсеченный широким концом посоха. Он резко откатился вбок, и вовремя: в то место, где только что была его голова, молниеносно ударило чужое острие, звонко лязгнув и выбив из камня крошку. Шутки кончились. Вскочив на ноги, Поттер рванул меч из ножен, молниеносно нанося перекрестный удар на манер ножниц: клинком в шею, а ножнами — под колени.

Отбив меч, его противник сам пропустил подсечку и опрокинулся навзничь. Но развить успех Гарри не удалось. В полете существо извернулось по-змеиному и, вместо того, чтобы сломать шею об пол, как было задумано, оттолкнулось от земли руками и стремительно метнулось вперед. Поттер едва успел среагировать, отбив нацеленный ему в живот выпад ногой, и чуть было не пропустил удар в ухо пяткой другой ноги — неугомонный покойник молниеносно крутанулся, поменяв опорную конечность.

— Ха! — Гарри отпрянул, сбросил с плеча свой рюкзак, поднял меч к правому уху острием вперед, а ножны в вытянутой левой руке прикрыли его спереди.

Ни один из дуэлянтов не пользовался магией, хотя Гарри и держал на кончиках пальцев пару тяжеловесных заклинаний, готовых сорваться в любую секунду. Но юноша решил, что пустит их в дело, тогда когда то же самое сделает враг. Или хотя бы попытается. А пока… Сила против силы, воля против воли, умение против умения...

— Будем играть честно... — прошептал Поттер, вычерчивая очередную атакующую комбинацию. Противник контратаковал, пробил защиту, и в голове зло и ярко полыхнуло алым. Разрывая пелену боли, Гарри метнулся вперед, поставил свой блок и разбил чужой. Меч метит в шею, отвлекая на защиту… И одновременно с ним — сокрушительный удар ногой в подмышечную впадину, выбивая сустав.

Хруст, злобное шипение, враг отскакивает с неестественно выгнутой рукой, подкидывает свое оружие, за время его полета рывком вправляет вывих и на лету ловит посох.

И тут что-то в руке противника, пальцах, сжимающих «веслокопьё» посередине, между двух утолщений, показалось Гарри странным. Он взглянул внимательнее — и почувствовал, как струйка холода, встопорщив волосы, скользнула по затылку. Мумия переставала быть таковой!

Жар сражения, темная энергия, наполнявшая громадную пирамиду, или то, что этот древний воин освободился от долгого плена, превращала высохшее тело в живое. Неведомая сила наращивала на обтянутых сухой серой кожей костях плоть и мышцы, а сама кожа светлела и распрямлялась прямо на глазах, распираемая изнутри невероятно быстро регенерирующим организмом.

Существо выпрямилось, подняло свое копье вверх, держа на вытянутых руках и...

Секунда, на которую Гарри ослабил бдительность, едва не стоила ему жизни — враг метнулся к нему, и грудь обожгло резкой болью. Короткий взгляд вниз сказал Поттеру все, что ему нужно было знать: свитер и футболка щеголяли косым длинным разрезом, сквозь который виднелась глубокая кровоточащая царапина. Не дернись он на инстинкте в сторону — и заострённый конец «веслокопья» пропорол бы его до позвоночника.

Гнев уже привычно вспух в голове багровым шаром, лопнул и растекся по телу обжигающим потоком силы; Поттер перехватил свое парное оружие поудобнее, и, закрутив Тэцу и ножны гудящей мельницей, бросился вперед.

Бешено вращающиеся в его руках меч и ножны, казалось, были повсюду, нащупывая лазейки и уязвимые места во вражеской защите. Гарри выкладывался полностью, на ходу сменяя стили фехтования — Стрекоза, Плетеный крест, Школа Двух небес постоянно переходили друг в друга, не давая противнику приспособиться и предугадать его следующее движение.

Но куда бы ни обрушивалось лезвие его меча или дерево ножен, не уступающее по твердости железу, они везде встречали матовую сталь копья-посоха.

Гарри впервые столкнулся с мастером такого уровня. Нападавший практически не уступал ему в скорости, и вдобавок набирал силу с пугающей быстротой. Поттер внезапно вспомнил, как двигалась в бою приснопамятная Валькери. Её движения были текучи, словно вода и полны какой-то змеиной грации, словно у этой девушки отсутствовали все кости. Обычный человек был на такое не способен.

Но эта сушеная бестия вела себя совсем по-другому. Она просто не делала лишних движений: каждый удар и блок, все переходы из одной стойки в другую будто планировались заранее, раскладываясь на серии филигранно отточенных действий. Словно бы робот — и в то же время живой.

Поттер зарычал, еще сильнее распаляя темный огонь гнева, во рту появился привкус крови, ярость почти полностью затопила его сознание, окрасив окружающее пространство в контрастные, черно-красные тона и опасно приблизив юношу к пределу, за которым его ждало бесконтрольное падение в темную пучину, готовую с радостью поглотить того, кто оступится.

Но этот порог, рискованная граница своих возможностей, давала и свои неоспоримые плюсы. Гарри снова входил в своего рода боевой транс, впервые испытанный им в битве с Валькери и Малфоем — звенящая, холодная пустота в голове посреди бушующего яростного пламени. Послушная смерть в руках, живущая, кажется, своей собственной волей. Ощущение, что ты и густая, вязкая тьма стали единым целым. Она течет вокруг тебя и сквозь тебя, пришпоривает кровь, бешено несущуюся по жилам, наливает мускулы силой и обостряет чувства, помогая выйти далеко за пределы отпущенного простому человеку.

Поединок, начавшийся как некий комичный фарс, стремительно набирал обороты, постепенно приближаясь к той грани, где становится отчетливо ясно: цена проигрыша — жизнь.

Балансируя на острие, ощущая стылое дыхание мрака за спиной, Гарри чувствовал и приятный, щекочущий холодок — неописуемый вкус смертельной опасности и, как ни странно, откровенный азарт — игра в жмурки со смертью оказалась сродни наркотику, пьянящему, затягивающему...

Две темные фигуры, освещенные бледно-синим светом, бликующем на клинке одной из них, стремительно кружили по залу, временами сталкиваясь, как две волны, в быстротечных схватках, наполненных лязганьем стали о сталь, мельканием оружия и глухими звуками блоков, а иногда — и пропущенных ударов.

А воскресший обитатель подземелий все продолжал наседать, обрушивая каскад размашистых, отточенных выпадов, нападая из самых невероятных положений, используя свой длинный посох и как оружие, и как шест для прыжков и ударов ногами...

Гарри не думал, не размышлял, будучи полностью сосредоточенным на схватке — лишние раздумья ещё никому не добавляли дополнительных рук и голов, зато многих лишали. Но затем пришла даже не мысль, а осознанная данность: долго подобный темп ему не удержать, надо заканчивать бой.

Прямым напором противника было не взять, следовало придумать что-то другое. И Поттер, решившись, начал медленно, очень медленно уменьшать темп фехтования. Тяжело дыша — хотя тут притворяться даже почти не пришлось — отступил на шаг, потом на второй... Чуть замешкался....

«Ну, давай же, ты же видишь — я уже почти выдохся. Поднажми чуток — и победа твоя!» — мысленно подбадривал он противника.

Добавив последний штрих, Поттер позволил противнику выбить ножны из руки и остался с одним мечом, вяло отбиваясь и отступая к стене. Обломок камня удачно лег пол каблук, он оступился, пошатнулся, на секунду раскрывшись, и враг решил поставить точку в затянувшейся дуэли, прянув вперед, как атакующая змея, метя острием точно под сердце.

Следующие движения заняли в реальном времени не более секунды, но для Гарри они растянулись чуть ли не на минуту. Вот он в каких-то сантиметрах от смертоносного жала уходит вбок, пропуская посох под левой подмышкой, позволяет энергии удара толкнуть его ещё дальше — и крепко зажимает оружие между рукой и телом, одновременно хватаясь за древко левой, опустевшей ладонью. И одновременно правый кулак летит в голову противника, метя зажатой в нем рукоятью в полуприкрытый маской висок. Враг отпускает одну руку для блока, но Гарри в последний момент меняет цель и что есть силы, с выплеском энергии, бьет в середину зажатого под мышкой копья.

Сила удара была такова, что обоих противников попросту развернуло на месте. Поттер планировал этой комбинацией сломать пополам вражеское оружие, но оно выдержало и даже не согнулось. Но все равно результат был достигнут — могучая сила инерции разворота вырывала оружие из руки противника, и он вновь, как и в начале битвы, отлетел в сторону, но на этот раз уже безоружный.

На зал, чей многовековой покой был столь бесцеремонно нарушен, вновь опустилась тишина, в синеватом тусклом свете кружились оседающие облачка поднятой ногами пыли.

Гарри бросил отвоеванный посох себе под ноги, не глядя, протянул руку в сторону, и ножны меча послушно прыгнули в нее.

Обезоруженный соперник, чьё лицо по-прежнему прикрывала маска, а ветхая накидка теперь была иссечена в полные лоскутья, неподвижно стоял, слегка поводя головой из стороны в сторону, словно переводя взгляд с Поттера на свое утраченное оружие.

И Гарри импульсивно, повинуясь неясному порыву, совершил поступок, которого ни сейчас, ни потом, не мог объяснить. Он вложил меч в ножны, носком ботинка подцепил лежащий посох и подбросил его себе в руку. А затем — кинул побежденному врагу.

— Нападешь еще раз — убью, — громко сказал он, подбирая слова чужого языка.

Неизвестный противник, легко поймав на лету свое оружие, прижал его к груди так, как будто держал свою собственную жизнь, и шагнул вперед. Поттер тут же положил ладонь на рукоять, недвусмысленно намекая на последствия, но тот, другой, не обратил на это никакого внимания.

Он поднял посох одной рукой и на его остром конце вспыхнул белый огонь, разогнавший мрак и заглушивший тусклый синий свет.

«Так, похоже, драка переходит в магическую плоскость...» — решил про себя Гарри, собирая в правой ладони энергию для заклинания щита, но воин в маске резко опустил широкий конец копья в пол, и внезапный порыв сильного ветра размел весь мусор, камни и пыль, очистив вокруг незнакомца идеально ровный круг диаметром метров в пять. Он одним движением сорвал с себя тёмную хламиду, и у Гарри ёкнуло в желудке.

Фигура существа, чуть не отправившего его на тот свет, которое ещё совсем недавно напоминало высохшую мумию, имела вполне узнаваемые женские очертания.

Ноги были затянуты в некое подобие трико или лосин серого цвета, спускавшихся до самой ступни, обтягивающие носком пальцы ног и пятку и с отблескивавшими металлом вставками на коленях, лодыжках и бедрах. Спереди и сзади чуть ниже колен свисали два куска грязной, тёмной материи, напоминающие распоротую по швам юбку. Их украшал уже знакомый Гарри символ из трёх белых квадратов. Пояс тоже был — широкий, больше похожий на латный корсет, он состоял из многочисленных стальных вороненых пластин, елочкой налегавших друг на друга.

Торс и руки, как вторая кожа, обтекало нечто вроде тонкой рубахи из той же ткани, что и лосины. Поверх неё от середины пояса, прикрывая грудь и крест-накрест накладываясь друг на друга, отходили две широкие ленты и через плечи спускались на спину. Шею прямо под скрытой маской головой охватывало что-то вроде массивного, высокого ошейника из темного металла. Передняя его часть слегка выдавалось вперед и немного спускалась вниз, к ключицам. Прямо под ним в серой ткани рубахи там, куда когда-то пришелся удар, зияла рваная дыра, а через неё виднелись выступающие ключицы и восстановившаяся кожа.

Предплечья и кисти этой «не-пойми-кто» до самых костяшек прикрывали странного вида наручи из такой же вороненой стали, как и пояс.

Поттер с трудом поборол желание присвистнуть от удивления. Он разглядывал недавнюю противницу, но все же не убирал руку с меча, слишком хорошо узнав, на что она может быть способна.

А тем временем эта… это… Девушка? Женщина? Монстр? Гарри не находил подходящего слова, чтобы обозначить ту, которая недавно была ссохшимся трупом, потому чуть не убила его, а теперь и вовсе затевала что-то непонятное. Словом, стоявшее напротив жутковатое создание, протянуло руку к затылку и, видимо, ослабив крепление, сдвинуло маску вбок, а потом перекинуло за спину.

Спутанные, торчащие во все стороны серо-грязные волосы. Брови вразлет, чуть скошенные к переносице. Прямой, слегка широковатый нос с раздувающимися крыльями. Четко очерченные, подрагивающие, бескровные губы. И широко расставленные, слегка слезящиеся прозрачно-топазовые глаза, с расширенными зрачками и радужной оболочкой, чуть больше той, что Гарри привык видеть у людей.

Исхудавшее, в грязных разводах, словно бы не имевшее возраста лицо, нельзя было назвать красивым и даже симпатичным, но, несмотря на худобу, была в нем некая инакость, мгновенно притягивавшая внимание, нечто необычное и цепляющее глаз…

И сейчас на этом лице друг друга стремительно сменяли разные эмоции: ещё не остывшая ярость драки, лёгкое недоумение и горечь от поражения, какая-то отчаянная надежда и, наконец, решимость.

«Эй, эй... Ты что задумала? — забеспокоился Поттер, некстати вспомнив, что во многих культурах проигрыш в ритуальном поединке в любом случае заканчивался смертью проигравшего. А уж убийством или самоубийством… Хотя, как может покончить с собой то, что еще полчаса назад было мертвым? Или смерть от своей руки все же проймет ее?»

«Ты это чего?..»

Воительница сделала еще шаг вперед, опустилась на одно колено, оперлась обеими руками о свой посох и опустила голову.

«И что теперь? — Гарри пребывал в некотором смятении. — По местным законам мне полагается тебя добить?»

В ответ зазвучали резкие, рубленые слова языка Даймона, полные непривычных человеческому уху звуков и их слияний.

— Я, Рен Шиан-Эр, Синий Коготь на мизинце Эр-Кхана, присягаю тебе, пришедшему из другого мира и вставшему на путь Зодчего Теней. Клянусь Изначальной Наэ-Хомад — Смертью-Матерью быть твоей рукой и твоим оружием, служить тебе и в жизни, и в смерти,.. пока ты не отвергнешь меня,... или я не паду на поле битвы.

Странная девушка явно с усилием выговорила последнюю фразу, звезда света на конце посоха замерцала и погасла, и незнакомка медленно завалилась вбок, распростёршись в центре круга, оставив совершенно обалдевшего Гарри в изумлении таращиться на нее.

— И вот за что мне, спрашивается, такое счастье? — беззлобно ругался Гарри себе под нос, волоком подтаскивая отключившееся создание поближе к светящейся полосе стены. — Сначала норовят наколоть меня, как жука на булавку, потом в чём-то клянутся и немедленно валятся в обморок… Вот просто всю жизнь об этом мечтал…

Приподняв и прислонив незнакомку спиной к стене, Поттер осторожно наклонился и прислушался к ней, не теряя, однако, бдительности — чем черт не шутит? Но, услышав тихое дыхание, выпрямился, взмахом руки заставил рюкзак подлететь к нему и достал бутылку воды.

Тонкая струйка, потекшая по лицу, не возымела на обморочную особу никакого действия, лишь слегка смыв пыль и грязь. Тогда Гарри несильно сжал реанимируемой щеки, влил немного воды в приоткрывшийся рот и приподнял ее подбородок. Сработало, непонятное существо женского обличья проглотило жидкость, немедленно зафыркало, заворочалось, и словно распробовав, вцепилось в двухлитровую бутылку мертвой хваткой обеими руками. Кашляя и давясь, она принялась глотать влагу с жадностью путника, давно блуждающего по пустыне.

«Неудивительно... — с иронией подумал Поттер. — Провиси я столько времени в виде сушеной рыбы, тоже, наверное, очень хотел бы пить…»

— Эй, эй, как там тебя... — Гарри выдернул бутылку с остатками воды из худых женских рук. — Хватит с тебя пока.

— Вода... — тихо произнесла сероволосая, проводя пальцами по мокрым губам, щекам и подбородку. — Я почти забыла, что это такое...

Ещё неясный, как после долгого сна, взгляд из-под полуприкрытых век внезапно наткнулся на Гарри, глаза цвета бразильского топаза расширились, и незнакомку будто подбросило пружиной. Она в мгновение ока припала на одно колено и, как прежде, согнулась в поклоне, не забыв, впрочем, подхватить свое оружие.

— Простите, господин, я не смогла удержаться...

Ее голос звучал куда приятнее, не будучи искаженным маской.

— Да ничего, — раздельно выговорил Поттер, ослабляя хватку на мече, за который инстинктивно схватился при резком движении недавнего врага. — Так кто ты вообще такая?

— Я — Рен Шиан-Эр, Синий Коготь...

— Стоп, стоп, это я уже слышал, — язык Даймона давался Гарри все лучше. — Вот только из твоих слов я, уж извини, ничего не понял. Так что давай по порядку, а для начала сядь.

Девушка тут же послушно опустилась на пол, сев на колени.

— Положи эту свою штуку.

Посох лег справа от нее.

— И отвечай на вопросы, — Гарри устроился в паре метров от незнакомки, примостившись на каком-то каменном обломке и держа меч на коленях. — У тебя есть имя?

— Да. При рождении Создатель назвал меня Рен Шиан-Эр.

— Уже кое-что... Значит, Рен. Или нужно произносить все твое имя полностью?

— Как будет угодно Господину.

— Ну, хорошо… Рен. Кто ты вообще такая?

— В моем имени все сказано: Шиан-Эр — Коготь Владыки.

— Коготь? Это что, звание? Титул? Раса?

— Это... — На лице Рен отразилось легкое замешательство, а брови сошлись к переносице. — Нас было пятеро. Пять сестер, пять Когтей правой руки Повелителя. Четыре мои старшие сестры были рождены, когда могущество Эр-Кхана распростерлось на весь Даймон. Он создал их, как свое оружие, как продолжение своих пальцев, наделенное разумом, сознанием и волей, но абсолютно ему преданное. Мои старшие сестры несли во все восемь концов света Волю нашего Повелителя, а порой и его Гнев. Я же, пятая и самая слабая, была рождена, когда война превратилась в неизбежность, всего за несколько лет до битвы, ставшей для всех нас последней.

— Что ты сказала? Пятая? Так здесь где-то обретаются еще четверо таких же, как ты? — не на шутку насторожился Поттер, машинально глянув по сторонам.

— Нет, Господин, — проговорила Рен, опустив взгляд. — Все мои сестры погибли в сражении с армией изменника.

— И слава богу... То есть, нет, конечно — мне жаль их, но драться против еще четырех... Были созданы… Погоди... Так ты что, выходит, не человек вовсе? — значение её слов, поначалу ускользнувшее от Гарри, вспыхнуло у него в голове, как заклинание «Люмос».

— Я была рождена человеком, господин, но в возрасте десяти лет вошла в Имаго — Сферу Преобразования, вместе с теми, кого выбрал Эр-Кхан. Создатель изменил нас по своему замыслу, и, выйдя из Имаго, я стала той, кем являюсь сейчас. И единственной, кто стал Когтем.

— А другие? Ваш Повелитель что, убил их?

— Нет. Во время испытаний мы сами, порой, убивали друг друга, — на исхудалом, с разводами грязи лице не отразилось никаких эмоций. — Но не прошедших отбор и выживших было немного, и им тоже нашлось место на службе Владыке. Но не у его трона.

«Довольно жестоко... Но эффективно, этого не отнять...» — подумал Гарри.

— Знаешь, я ещё как-то могу понять, почему ты на меня напала… Но зачем решила присягнуть мне? Ведь у тебя уже есть господин — Каэр-Ду, Повелитель, или, как вы его зовете — Эр-Кхан?

— Эр-Кхан на нашем языке и означает «Повелитель» или «Владыка», — сказала Рен. — Но только его здесь больше нет. Покидая этот мир, он решил порвать все связи с ним, и освободил всех тех, кого создал.

— То есть, он вас попросту бросил, — несколько удивленно подытожил Поттер.

— Мы были его творениями, и он имел полное право делать с нами все, что ему угодно.

— Ну, может и так... И что, — Поттер испытующе глянул на девушку, — ты бы признала своим господином любого, кто освободил бы тебя?

— Конечно, нет! — на её лбу прорезалась едва незаметная гневная складка. — Но вы трижды, шаг в шаг, повторили то, что сделал Создатель, когда я вышла из Имаго.

И на молчаливый вопрос Гарри начала перечислять:

— Создатель дал мне жизнь — вы дали мне ее вновь. Эр-Кхан сразился со мной и победил — это поле боя тоже осталось за вами, пусть и не так быстро. Повелитель не забрал мою жизнь после победы и вернул оружие для службы ему — вы сделали то же самое.

И самое главное — я чувствую, в вас есть частица его силы, вы следуете его пути. Прошу прощения за слабость, так позорно завершившую мои слова, но клянусь вам, хоть я и не столь совершенна, как мои сестры, но я буду верно служить вам. Вы примете меня?

— А если я... откажусь? — спокойно спросил Гарри.

— Как?.. — Рен резко вздрогнула, словно он со всего размаху ударил её по лицу. — Как... откажетесь? Мы... Я... Я была создана, чтобы служить, я не могу идти против своего предназначения, без господина моя жизнь бессмысленна! — Ее лицо оставалось бесстрастным, но в слегка флуоресцирующих в темноте глазах появился плохо скрытый страх. — Пожалуйста, не отвергайте меня! Или хотя бы примите и прикажите покончить с собой!

Посох в ее руках развернулся, нацелившись острием в горло.

— Стой! — крикнул Гарри, побледнев и вскочив на ноги, и жезл немедленно опустился. Женщина, направившая на себя оружие... Эта картина слишком ярко напомнила ему о последних секундах жизни своей матери и о той цене, что была отдана за его жизнь. Поттер снова сел на каменную плиту, вздохнув и сердито взлохматив и без того растрепанную шевелюру. — Свалилась же ты на мою голову... Или я — почти на твою...

«Теперь понятно, почему, оказавшись у нас, Каэр-Ду остановил свой выбор на Японии. Сходство менталитетов прямо налицо, — мрачно констатировал он. — А ведь она мне пригодится. Да и вообще, сначала оживлять, а потом — бросать на произвол судьбы или доводить до смертоубийства будет как-то неправильно...»

— Хорошо, Рен, я принимаю тебя, лишние союзники мне не помешают. Мне нужно еще что-то сделать? Поклясться на крови или тоже дать какой обет? Или достаточно простого согласия?

— Достаточно, мой господин. — Как бы в подтверждение ее слов на ошейнике полыхнула алым и погасла россыпь непонятных символов, и девушка резко выпрямилась. В ее взгляде страх сменился облегчением и сумасшедшей радостью, почти как у собаки, после долгих поисков нашедшей хозяина. — Я приложу все силы, чтобы вы не пожалели о своем решении.

— Поживем — увидим, — проворчал Поттер, роясь в рюкзаке. — А пока… Есть хочешь? Или тебе, как Когтю, не нужно питаться?

— Нужно, господин, — Рен снова села на колени напротив него. — Не так часто, как обычным людям, но совсем без еды я не могу.

— Тогда держи, — и он протянул ей все оставшиеся сандвичи, галеты, воду и банку джема.

Приняв угощение, Рен несколько мгновений смотрела на него так, словно держала в руках бесценное сокровище.

— Еда... — пробормотала она еле слышно.

Наблюдая, как Рен уничтожает все до крошки, Гарри размышлял, что она действительно может оказаться очень небесполезной. В ее бойцовских качествах он уже успел убедиться на личном опыте, а, учитывая то, что ее саму и ее сестер Каэр-Ду создал, как свою личную, элитную гвардию, возможности этой изможденной девушки явно не ограничивались лишь мастерским владением шестом или копьем...

— Спасибо, господин, — она отставила пустую банку в сторону и вытерла рот.

— Пожалуйста. Рен… У меня к тебе очень много вопросов, но все они пока могут подождать, — Поттер положил руки на колени и переплел пальцы. — Сейчас меня гораздо больше волнует, как мне — вернее, уже нам — выбраться отсюда?

— Отсюда? — Рен вскинула глаза вверх.

— Из вашего мира, — уточнил Гарри, описав указательным пальцем круг. — Понимаешь, в Даймоне я оказался… можно сказать, что случайно, и хотел бы вернуться обратно, в свой мир.

— Для начала, господин, вам нужно выйти хотя бы наружу, — посерьезнела Рен. — Этот храм, Эрц-Хаор, не выпустит вас просто так. Вы могли войти в него только через Спираль Избранных, тех, кто должен отдать себя Эр-Кхану, а все, сделавшие это, либо остаются здесь навеки, либо… есть ещё один выход.

— Какой?

— Колодец Душ, — произнесла Рен тихим голосом, каким обычно говорят о чем-то запретном или пугающем. — Он находится очень глубоко, под самым основанием Эрц-Хаора и является его основой, становым хребтом. Того, кто сможет его пройти, храм признает.

— Ты покажешь мне его?

— Да, господин, но... — в ее глазах мелькнуло легкое смятение. — Мало кто выходил оттуда. Сам Эр-Кхан был там только три раза, изменник Саарт-Нут, будь проклято его имя, прошел Колодец один раз. И еще однажды — шесс-нэй Шан-Карр, варлорд Повелителя.

— И что, больше никто?

— Пытались многие... Но никто не вернулся, — девушка снова опустила взгляд. — Там, в глубине, где граница между нашим миром и миром теней Наэ-Хомад размыта, обитает нечто, являющееся основой силы Повелителя. Нечто древнее, как Мировой Свод, питающееся жизнями, душами и желаниями. Но оно изменчиво и непостоянно, и не всегда пожирает рискнувших спуститься вниз, хотя шанс и невелик. Вы можете погибнуть там, господин… Но другого выхода отсюда для вас просто нет.

Или вы можете остаться здесь — Эрц-Хаор огромен, как город, а я буду снабжать вас пищей и водой. И со временем вы, господин, возможно найдете способ заставить храм признать вас и выпустить наружу.

— И сколько времени это займет? Год? Два? Десять?

— Не знаю, господин, — и Рен чуть наклонила голову.

— Ну, раз другой альтернативы нет — тогда показывай, где этот Колодец, — Гарри поднялся, закинув рюкзак на плечо.

— Пойдемте, господин.

И вновь потянулся бесконечный лабиринт коридоров, пустых, заброшенных залов, широких лестниц и проходов, уводящих всё ниже, ниже и ниже. Грубо отёсанный и словно бы оплавленный камень глубинных этажей пирамиды, сменивший искусную отделку верхних ярусов, создавал впечатление, что храм Каэр-Ду был возведен над ещё более древним строением, целиком ушедшим в землю с течением беспощадного времени. И если сам Эрц-Хаор насчитывал почти четыре тысячи лет, то о возрасте этого основания не хотелось даже думать, настолько ощутимой древностью веяло от него.

Идя по устланным ровным слоем пыли коридорам за беззвучно ступающей Рен, Гарри отмечал, что вокруг становилось всё холоднее, четкий, резкий стиль неизвестных мастеров, воздвигших гигантскую пирамиду, как-то незаметно сменился плавными линиями, овальными проходами и пандусами без ступеней, похожими на длинные, вытянутые языки. Материал стен из пористого и матового стал твёрдым и блестящим, и у Поттера появилось ощущение, что они идут по окаменевшим внутренностям какого-то громадного чудовища. Всё вниз, вниз и вниз…

Наконец, путники вышли в небольшой вытянутый воронкой зал. По нему, закрывая пол, неторопливо плыла серая дымка, а дальний, понижающийся конец терялся в тени.

Приглядевшись, Поттер заметил округлый провал около пятидесяти метров в поперечнике и ныряющий в него наискось крутой спуск без перил. «Как вход в подземку», — невольно мелькнуло в голове.

Гарри подошел поближе, и дрожь пробрала его до костей. Из провала даже не несло, а прямо-таки перло стылым могильным холодом. На миг Гарри почувствовал, как будто из глубины на него пронзительно посмотрел некто древний, как само время, и словно приливная волна, его окатил безотчетный страх и желание бежать отсюда со всех ног.

Юноша пошатнулся, стиснул зубы и, совладав с собой, обернулся к Рен. Та кивнула.

— Я буду ждать вас на той стороне. Второй раз я родилась в Эрц-Хаоре и могу перемещаться, куда захочу.

— А если я не пройду? — одними губами криво улыбнулся Поттер.

— Я все равно буду ждать, — негромко, но твердо сказала Рен. — Клятву может отменить только господин.

— Тогда, может мне стоит... — начал он.

— Нет!.. — отчаянно замотала головой девушка. — Я лучше буду ждать... Мне больше некуда идти... Столько лет... Столько сотен лет, не живя, но и не умирая... Одна во тьме и холоде... Лишь со смутной тоской вместо снов... — её голос упал почти до шепота. — Надеюсь, Наэ-Хомад смилостивится над вами и мной, и не отберет уже даже нежданную надежду…

— А если б ты тогда убила меня? Что бы ты делала потом?

— Не знаю... Мне страшно думать об этом... — поежилась Рен. — Одиночество для нас — хуже любой пытки. Но у меня не было выбора.

— Погоди... — Гарри наморщил лоб. — Так это тебя я тогда услышал?

— Что услышали?

— Какой-то звук... Или всплеск далеких эмоций. Как всхлип или плач... Очень печальный и грустный. Это была ты?

— Не знаю, наверное... — Рен опустила голову. — Простите, господин, во мне слишком много осталось от человека...

— Знаешь, я думаю, что это не так уж и плохо... Вот, возьми вот это, — он протянул ей свой полупустой рюкзак. — В нашем мире есть поверье, что путник обязательно вернется, если отдал кому-то на время одну из своих вещей.

— Я сохраню его, — чуть подрагивающие пальцы сжали нейлоновые лямки.

— Тогда — до встречи, — Гарри по привычке поднял палочку, прошептал «Люмос Максимус!», убедился, что свет не появился, и зажег клубочек огня на ладони. И поставил ногу на первую ступеньку.

Вскоре неясный, рассеянный свет, наполнявший зал и слегка заходящий в зев нисходящего туннеля, исчез совсем, и вот Поттер узнал, что такое настоящая темнота. Она обволакивала зябким, плотным покрывалом и, казалось, мешала дышать, а вздрагивающий магический огонек лишь подчеркивал ее усиливавшийся гнет.

Нескончаемые ступени вели все ниже и ниже, и Гарри старался не думать, на какую глубину они смогут его привести. Время замерло, оставив лишь неровный шарик света в его руке, бесконечную лестницу и темноту.

Он заклинанием сдвинул зрение в тепловой спектр, но это ничего не дало: судя по всему, здешний мрак был несколько иного рода, чем привычная ночная темнота. Его окружала беспредельная, вечная, вселенская тьма, и не было ей ни конца, ни начала, и не было вокруг вообще ничего, кроме тьмы. Серый сумрак Даймона, да и солнечный мир Земли сейчас казался лишь воспоминанием, счастливым полузабытым детским сном, и только. Свет, он был далеко — как будто на другой планете, а, может, и не было его никогда вовсе.

И чем глубже Гарри спускался, тем явственнее он видел, что эта первозданная темнота не есть просто отсутствие света, а нечто совершенно иное. Она начинала клубиться, приобретать полутона, и из вязкой мглы проглядывали неясные силуэты, на миг набиравшие четкость и формы, словно при проявке фотоснимков. Гарри продолжал идти вниз, и чьи-то оживающие тени окружали его — текущие, меняющие свою форму, тянущие к нему костистые лапы и заглядывающие в лицо пустыми глазницами с тлеющими в глубине едва заметными синими огоньками. Он буквально осязал их мимолетные касания волосами и кожей лица. Близкий призрак безумия провел ему по вискам липкими, холодными лапками.

Появилась странная тупая боль в суставах рук и ног, в затылке, в бедрах, в позвоночнике, но он продолжал свой спуск, а незримые подземные сквозняки танцевали вокруг него, призрачно дыша и плавно растекаясь воздушными реками по ответвляющимся от шахты невидимым коридорам. То, что видел и ощущал Гарри, было не передать никакими словами. При каждом движении небольшого облачка света с его руки, во мрак будто отпрыгивали какие-то черные, длинные, проворные тени; растворялись, слившись с темнотой, и тут же, на границе мрака и света, возникали, вылепливались снова.

Линия тусклого света, как некий тонкий рубеж, хрупкая мембрана между явью и нереальностью, колыхалась в такт с пульсирующим в груди упругим комком тьмы, который, казалось, растопырил вокруг свои щупальца, чувствуя что-то родственное, желая вырваться и слиться с ним. Плотные сгустки мрака, пронизанные цепочками сиреневых искр, то смыкались вокруг, то рассыпались острыми шорохами и шелестом невидимых крыльев. Ощущение чужого взгляда усилилось во стократ, казалось, кто-то неотступно сопровождает Поттера шаг в шаг, оставаясь недосягаемым для взгляда, обнимая бестелесными руками, касаясь лица чем-то невесомым, как паутина.

Ступени закончились, и Гарри медленно, осторожно поставил ногу на невидимый пол. Непроглядный мрак давил со всех сторон, как гигантская толща воды, в такт его шагам еле слышно звенело и похрустывало мелкое крошево тонких, стеклянных звуков, словно где-то падали в темноту и разбивались замерзшие капельки воды.

Внезапно свет на ладони замерцал и погас, как задутая свеча; Поттер несколько раз пробормотал заклинание, но безуспешно. Перед его глазами заплясали цветные пятна, мозг, лишенный главного источника информации — зрения, начинал видеть несуществующее, генерировать фантомы и видения...

До слуха донесся чистый, но негромкий звон, будто совсем рядом кто-то тихонько постукивал ножом по хрустальному бокалу. Раз, два, три... Двенадцать.

— Что, часы бьют полдень?.. — почти не слыша себя, проговорил Гарри, все же не потерявший присутствия духа.

— Нет, человечек. Полночь, — неожиданно прошептал щекочущий женский голос, обтекающий и идущий сразу отовсюду.

— Полночь? Какой ночи? Чьей?

— Полночь исполнения твоих желаний, — прошелестело вновь.

Поттер остановился.

— Откуда вам знать, чего я желаю? Кто вы? Покажитесь, пожалуйста.

Тихий смех — и никакого ответа.

— Вы очень мило смеетесь. Но все же я предпочитаю видеть, с кем разговариваю.

— Это совершенно неважно, — отзывается голос.

— Что именно?

— Все эти твои слова... Ты ведь догадываешься, кто я?

— Возможно...

Гарри напряженно вслушивался в наплывающие волны оглушающей тишины, нарушаемые только звуком его собственного дыхания. То ли темнота вокруг истончилась, то ли его глаза адаптировались к непроглядной черноте, но он внезапно, скачком, вдруг увидел.

Он стоял в центре обширной, круглой площадки с невидимыми, скрытыми в волнующейся тьме краями и стенами. Одна, едва угадываемая в черном мареве широкая лестница, виднелась позади, и еще одна была впереди. И мрак, плывущий к Поттеру со всех сторон, как вода, поднявшись ему до пояса, обтекал юношу сплошным потоком, обволакивая его подобно длинным морским водорослям, свивался в кольца, ласково захлестывая петли вокруг рук и ног. Миниатюрные смерчи скользили по дышащей антрацитовой поверхности, настойчиво и жадно тянулись к юноше, и снова исчезали, растекаясь в разные стороны. Уже наяву, а не во сне, он стоял в центре мерно вращающегося водоворота мрака. Странным образом забыв всякий страх, Поттер черпал его целыми пригоршнями и зачарованно, отстраненно любовался, пропуская упругие, покалывающие руки струи сквозь пальцы, как песок.

Гарри стоял, ловя ладонями игривые ручейки тьмы, а тьма лишь неторопливо, лениво ускользала и колыхалась вокруг, как беспокойная водная гладь.

И вновь где-то за спиной прошелестел тихий смех:

— Я вижу, тебе нравится мой подарок.

— Подарок?

— Конечно... Если хочешь, я могу подарить тебе многое... Даже вечность.

— Вечность? Какую именно? Вечную жизнь?

— А хотя бы и так. Разве не все смертные так жаждут её?

— Я — не все. А за вечную жизнь и платить, наверное, придется вечно.

Снова смех.

— Ты неглуп... Но и просто вечность — это же так притягательно...

— Твоя вечность — это почти небытие. Мне не нужна бесконечность во времени в компании этих бесплотных теней.

— Но я тоже бесконечна и бесплотна. Выходит, я призрак или обман?

— Нет, что вы…

— Вот видишь, — смягчился голос, — ты сам признаешь это.

— Но считается, что ваша власть не абсолютна. Ночь уходит с наступлением света и тьма исчезает.

— Свет... — в голосе прорезались пренебрежительные нотки. — Что такое свет? Жалкий обман, успокаивающий слабых и дающий им ложную надежду. Хотя и от него есть польза — он оттеняет мое могущество.

Но все остальное — безграничная тьма.

Таков порядок вещей. Я — конец, но я же — и начало. Когда ты, еще не родившийся, находился в утробе своей матери, я уже тогда была рядом с тобой. Ты плавал в теплой и мягкой темноте безвременья, слушая лишь удары материнского сердца, даже еще не ведая, что такое свет, а я уже баюкала тебя и пела тебе колыбельные.

Знаешь, почему меня называют Наэ-Хомад — «Смерть-Мать»? Потому что жизнь и смерть неразделимы, и любая мать любого мира, рожающая ребенка, вместе с новой жизнью своими собственными руками приносит в любой из миров и смерть, ведь этот ребенок рано или поздно умрет. Жизнь и смерть, тьма и свет, все тесно переплетено, но я — все равно сильнее, потому что именно из меня вышли и свет, и жизнь.

Нет бесконечного света, все рано или поздно сгорает, даже звезды, но бесконечная тьма — есть. Или ты будешь возражать против этого?

— Нет, не буду. Я сам, по доброй воле, принял в себя твою частицу. И уже убедился в твоем могуществе. Но твой дар — тяжелая ноша, он своенравен и часто пытается взять верх.

— А как ты хотел? Если ищешь тихой жизни — заведи себе ручную мышь. Но если тебе нужна настоящая власть — приручи самого страшного зверя, какого только найдешь. Того, который обитает в твоей собственной тени. Он не сразу признает тебя вожаком, и не раз будет оспаривать главенство, но, признав однажды, порвет глотку любому, на кого ты укажешь пальцем.

— Ты права. Только мне бы не хотелось становиться подобием этого зверя.

— И не нужно. Ты и без этого уже мой. Навсегда...

По лицу Гарри скользнули чьи-то тонкие пальцы, настолько холодные, что, казалось, они оставляют на коже глубокие борозды ожогов. В сердце вонзился клинок ледяного ужаса, и юношу разобрал слегка истерический смех.

— Я не страшусь тебя… Тьма! Ведь это твое истинное имя, верно?

— А я и не скрывала этого, человечек. Так как насчет вечности?

— Благодарю, но нет.

— Тогда чего же ты хочешь? Все те, кто сюда приходили, всегда чего-то хотели...

— Я хочу силы. Знаний. Власти не над людьми, но над обстоятельствами.

— Хороший выбор. Но... — Гарри почувствовал зуд во всем теле, будто его просвечивали рентгеном. — Ты уже и так имеешь все это.

— Тогда просто дай мне пройти вперед. Меня там ждут.

— И только? — в щекочущем мозг голосе послышалось безмерное удивление. — Я ведь могу быть очень щедрой...

— Мне достаточно.

Тишина. Чужое секундное раздумье. И ощущения, как у муравья под нависшей над головой слоновьей пяткой.

— Странно... Ты не похож на других, такие, как ты, редки... Что ж, иди, — прошелестел ответ. — Только не забудь.

— О чем?

— Ни мне, ни тебе некуда торопиться. У нас все равно впереди вечность, — и в вибрирующем в голове Поттера голосе явственно прорезалась ирония. — Одна на двоих.

— Как скажешь, Наэ-Хомад.

— Тогда — до встречи...

Резко, как будто из ушей вынули затычки, исчезла тишина, и обволакивающая юношу Тьма потеряла свою насыщенность, втянулась, ушла куда-то, став просто темнотой. Поттер снова разжег огонь и двинулся вперед. Площадка закончилась, и ступени начали подниматься вверх.

«Что же это было? — внезапно навалившаяся слабость туманила голову, и мысли ворочались, как огромные неподъемные камни. — Бред? Галлюцинации? А может, я разговаривал сам с собой?»

Но маячивший на краю сознания огонек подсказывал, что куда как вероятнее другой ответ.

Гарри поднимался все выше и выше, с усилием передвигая отчего-то ставшие непослушными ноги; тело напоминало пропитанную водой тяжелую, рыхлую губку, удерживаемую вертикально лишь постоянным усилием воли. Сотня ступеней? Две? Десять? Он чувствовал себя выжатым, точно лимон, но всё же заставлял себя шагать, опираясь на меч, как на костыль, пока впереди не забрезжило светлое пятно. Уже знакомый, серый свет «жилых» этажей пирамиды после абсолютного мрака Колодца Душ показался ярче солнца и резанул по глазам, как бритвой.

— Кажется, я еще жив, — морщась от боли, выдохнул Поттер, привалился спиной к ближайшей стене и обессилено сполз на пол.

— Господин, вы целы? — сквозь звон в ушах, словно из неимоверной дали донесся обеспокоенный голос Рен.

— Вроде бы да... — пробормотал Гарри, не открывая глаз. — Вот только у меня такое ощущение, будто в моем теле разом пропали все кости, и тебе сейчас придется собирать меня в ведро... Рен, ты не поможешь мне встать?

Вместо ответа его руку перекинули через шею, и худая, но сильная рука девушки подняла его с пола, ухватив за пояс.

Гарри слегка приподнял веки и скосил взгляд на свою помощницу. Рен сияла, как свежеотчеканеный галлеон. Ее господин, пройдя Колодец Душ, жив — значит, с миром в порядке, а все остальное неважно и может вообще катиться к черту.

— Пойдемте, господин, — и Рен осторожно повела обессилевшего Поттера прочь от выхода из Колодца. — Тут недалеко... Или, может, вас понести?

— Еще чего не хватало... Пощади мое мужское самолюбие, — морщась от резких, похожих на уколы, вспышек боли по всему телу, усмехнулся Гарри. — Чтобы девушки носили меня на руках?.. Как-нибудь уж доковыляю... А кстати, Рен, после всего, что ты сказала... Выходит, ты отныне — что-то вроде моей рабыни?

«Ой, что я ляпнул! Еще обидится сейчас...»

Но Рен не обиделась, а лишь едва слышно фыркнула:

— Господин, вы говорите странные вещи. Руки и ноги вы тоже считаете своими рабами?

— Да вроде как нет...

— Раб всегда служит господину по какому-либо принуждению. Ион всегда жаждет освободиться. Мы — не рабы, и поэтому — нет. Я и все мои сестры, были созданы, чтобы выполнять волю господина, мы жили ради этого, это был смысл нашего существования. Зачем же свобода, если высшая радость — когда у тебя есть господин, и когда он тобой доволен?

— Даже так?.. Спасибо, Рен, я понял и… извини.

— Вам не за что извиняться, вы все же из другого мира и не могли знать этого. Скажите, господин, а в вашем мире есть… ммм… только рабы и хозяева?

— Нет, не только… Да и с рабством не все так однозначно… Но, по крайней мере, таких как ты, нет точно.

По-прежнему болезненно щурясь, Гарри с трудом передвигал непослушные, ставшие словно чужими ноги и старательно отгонял от себя мысль, что ещё немного, и просто поддержки Рен ему будет недостаточно. По счастью, идти и впрямь пришлось недалеко; вскоре изогнутый коридор вывел их в какое-то обширное помещение, где звонким эхом перекликалось множество текущих водяных струй, а воздух был наполнен приятным теплом и влагой.

Сделав усилие, Поттер, наконец, разлепил веки и обнаружил себя стоящим посреди большой сводчатой пещеры, похожей на земные карстовые образования, наполненной неярким, рассеянным светом, идущим, такое впечатление, прямо от пола и потолка. С высокого бугристого потолка, терявшегося в темной выси, свешивались десятки громадных, длинных, темно-бурых сталактитов, пронизанных алыми прожилками, делавших их похожими на чьи-то органы. С этих сталактитов и стекало множество журчащих струек воды, а под самыми крупными находились впадины различного размера, глубины и формы.

Навскидку, этих природных бассейнов-купален было не менее полутора дюжин. От поверхности воды поднимался легкий парок, клубившийся над полом и придававший воздуху необычный, немного щекочущий ноздри запах.

— Эти источники регулярно посещал Эр-Кхан — они полезны, снимают усталость и надолго восстанавливают силы, — пояснила Рен. — Вам необходимо отдохнуть, господин, и эта вода поможет вам лучше всего. Тем более, — её голос слегка изменился, — что ваша одежда...

Гарри машинально оглядел себя и едва не охнул от удивления. Из его облачения целыми остались только очки, меч и наручный хронометр. Все остальное — штаны, футболка с курткой, купленные в лондонской лавке армейского сэконд-хэнда — превратилось в выцветшие, белесые, расползающиеся под пальцами лоскуты, как будто бы он искупался в кислоте. Ботинки из крепкой, удобной обуви превратились в комки какой-то черной массы, облепившей его ноги по щиколотку, и отваливающейся целыми кусками.

«Что же это такое там было? — пораженно подумал Поттер, проводя руками по рассыпающейся под пальцами ткани. — Оно разъело или... скорее, вмиг состарило все, что было на мне, не тронув меня самого. Но... эээ... что же мне теперь надеть? Ну да ладно, решим позже...» Вид плещущейся воды притягивал его, как магнитом.

Содрав с себя на ходу разваливающиеся лохмотья, остатки ботинок, и положив меч на край ближайшего бассейна, Гарри плюхнулся в него, сразу уйдя в воду по самую шею. Ультрамариновая, искрящаяся вода, в которой танцевали мельчайшие светящиеся точки, была просто восхитительной — горячей, но не обжигающей. Юноша полулежа устроился на покатом бугристом дне и с облегченным выдохом расслабил все мышцы. И тут же удивленно раскрыл глаза — во всем теле возникло ощущение, которой бывает, если под водой подставить ладонь под всплывающую струйку пузырьков — тонизирующие мимолетные уколы, щекочущие касания расползались по всей коже, проникая едва ли не до самых костей.

Гарри откинул голову назад и закрыл глаза, наслаждаясь отдыхом, покоем и непривычными ощущениями.

«А как там Рен?» — внезапно пришла мысль.

Девушка сидела, повернувшись боком и по-турецки скрестив ноги неподалеку от противоположного края бассейна, и с полуулыбкой старательно полировала свой боевой шест куском материи. Даже будучи сама пыльной и чумазой, как черт, она в первую очередь заботилась об оружии.

— Рен, — позвал Поттер, и она тут же повернула к нему голову, прервав свое занятие. — То, что ты сказала, про эти источники... Может, и тебе самой стоит в них искупаться?

— Мне? — слегка удивилась она, наклонив голову вбок. — Но в них бывали только Эр-Кхан и его приближенные, мы никогда...

— Скажи, их действие будет полезным и для тебя?

— Да, но...

— Тогда никаких «но». Мне кажется, тебе тоже будет нелишне восстановить силы — ещё несколько часов назад от тебя оставались лишь кожа да кости, причем буквально. Да и просто помыться тоже не помешает, ты такая пыльная, что напоминаешь музейный экспонат. В общем, не спорь, а полезай-ка в воду.

Девушка с готовностью выпрямилась.

— Если вы разрешаете, господин...

Шест лег на пол, и Рен, изогнувшись, расстегнула на спине свой пластинчатый пояс-корсет.

«Эээ... Она собирается?.. Впрочем, да, чего тут такого? Я же не стесняюсь своих рук и ног, когда купаюсь... И вообще, принять ванну с обнаженной девушкой...»

Но, увидев худую спину с отчетливо видимыми ребрами, цепочкой остро выступающих позвонков и торчащими топориками лопаток, Гарри все же прикрыл глаза. Рен явно находилась не в самой лучшей форме и едва ли хотела, чтобы господин видел её такой. Впрочем, Поттер не поручился бы за то, что её вообще волнуют такие мелочи, как истощенность и нагота перед ним.

А девушка тем временем без всплеска опустилась в воду, ушла в нее с головой, вынырнула и села, погрузившись по подбородок. Намокшие, потемневшие волосы облепили ее щеки, а на лице расплылась блаженная улыбка; видимо, она и сама не прочь была окунуться, но сделать это самовольно даже не приходило ей в голову.

— Рен, а как ты вообще умудрилась протянуть здесь столько времени, да ещё и приколотой к стене? Я понимаю, ты — не простой человек, но со стороны это смахивает на чуть ли не на воскрешение из мёртвых…

Глаза цвета бразильского топаза тут же широко распахнулись.

— Последний приказ, данный мне Эр-Кханом, был защищать подземные ярусы. Владыка явно что-то предвидел, и они действительно прорвали оборону именно там... Я смогла уничтожить всех, кто остался к тому времени от свиты изменника, но его самого одолеть не сумела. Он был всего лишь немногим слабее Эр-Кхана.

Губы Рен сжались в узкую полоску.

— Он был в полушаге от того, чтобы убить меня; предатель знал, как и куда наносить удар… Из-за этой раны я не могла регенерировать даже в самом сердце Эрц-Хаора, а ведь здесь у меня как-то за полчаса отросла отрубленная по колено нога. Но он все же допустил ошибку, пригвоздив меня моим же хетсааном к подземному основанию трона Владыки, — рука Рен поднялась из воды и легла на странное копье, с которым она не расставалась точно так же, как и Гарри с Тэцу. — Ведь это не просто оружие, он почти часть меня, он тоже был выращен в Имаго из кости моей руки.

Она вытянула правую руку, демонстрируя тонкий, едва заметный, чуть светлее кожи шрам, идущий по внутренней стороне предплечья от запястья до локтя.

— Так вот почему я ничего не смог от него добиться... — понял Гарри. — Я ведь чувствовал, что это не просто копье...

— Именно, господин. Его магическая сущность подчиняется только мне. И все это время он тянул из основания крохи магической энергии, поддерживая во мне искру жизни, не давая умереть окончательно.

— Ну ладно, это ясно, — Поттер сполоснул очки, запотевшие от пара. — Мне куда интереснее, как ты смогла все это пережить? Ведь Владыка Каэр-Ду пришел в наш мир, покинув погибший Даймон, почти четыре с половиной тысячи лет назад. Тысячи лет одиночества... Это же настоящая бездна времени! Я бы, наверное, просто сошел с ума на первой же сотне...

— Я бы, скорей всего, тоже... Но я не бодрствовала все это время. Я приходила в себя лишь несколько раз и даже тогда могла только слышать и думать. А потом вновь проваливалась в никуда. Но эти несколько часов бодрствования были хуже всего…

Она зябко вздрогнула, передернула плечами и обхватила себя руками.

Машинально Гарри коснулся её обнаженной руки, и его нервные окончания словно бы пронзила беззвучная молния, на один долгий миг снова выбившая его из окружающей реальности.

Иссушающий жар опалил лицо Поттера, в ноздри ударила дикий смрад горелого, он вновь увидел пирамиды как бы со стороны, пронизанные мириадами искр отдаваемой энергии, окруженные языками косматого пламени, вздымавшегося чуть ли не до неба. Ночной воздух наполняли клубы дыма, то там, то здесь темнота расцветала лучами и сполохами магических разрядов. В небе, низком и черном, как смоль, закручивались многочисленные, опускающиеся на землю воронки, с облаков валил густой пепел. Вдруг по барабанным перепонкам ударил дикий, вибрирующий, нечеловеческий вой, и в нескольких милях от Храма Тьмы в воздух поднялся громадный пласт земли площадью со средних размеров остров и обрушился вниз, вызвав ураганный порыв ветра. Вдалеке, ближе к горизонту, виднелись чьи-то раскачивающиеся, многорукие гигантские силуэты — это воины одной из армий шли в атаку. А на самом острие центральной пирамиды стояла одинокая фигурка в развевающихся на ветру одеждах, сжимавшая в руке уже знакомое оружие. Поттер ощутил ее ярость, ненависть и острое желание броситься в бой, и на заднем плане — легкую, почти незаметную горечь понимания, что в этой битве, похоже, победителей не будет. Но все эти желания и эмоции были стиснуты стальным обручем подчинения Господину, приказавшему ждать...

Гарри моргнул, и видение исчезло.

«Я увидел миг их последней войны... — понял он. — Увидел ее глазами. Но тот апокалипсис, грозивший уничтожить привычный ей мир, не вызывал в ней страха. Она была рождена для битвы, она жила ей и готова была без раздумий умереть за своего повелителя. Но участь, постигшая её…

— Тебе было больно?

— Да… Но боль — это не самое страшное… Страшнее всего была тишина. Бесконечная тишина и пустота... — в расширенных зрачках Рен появилась пугающая черная глубина, точно отсвет былой, беспросветной тоски. — И понимание того, что никто и никогда не придет за тобой, что ты никому не нужна... Никому и никогда...

И Рен пододвинулась немного ближе к Поттеру, словно боясь, что отражения пережитого прошлого протянут к ней лапы и вновь утащат в эту звенящую пустотой, медленно пожирающую её тишину.

Гарри на миг представил себя на ее месте — один в этом мертвом, покинутом мире, неподвижный и беспомощный, с едва теплящейся жизнью, заживо похороненный в глубинах пирамиды безо всякой надежды на спасение... Пустота. Ни друзей, ни врагов, никого... И так — навсегда... Поттера, сидящего в горячей воде, мороз продрал по коже, такой мрачной жутью и безысходностью повеяло от этой картины...

Никогда... Гарри очень не любил это слово. Он очень хорошо помнил, как однажды, лет в девять-десять, ясно осознал, что когда-нибудь умрет. До этого будущая жизнь представлялась ему непрерывной чередой событий: он закончит учиться, вырастет, станет взрослым, у него будет семья, дети, интересная работа, полная хороших друзей, потом он состарится, будет возиться с внуками и вспоминать прошлое. Все это — будет. Пусть очень нескоро, но когда-то будет. Но потом... Потом он умрет, и все это закончится. И больше не будет ничего. И никогда... После этого он несколько раз просыпался от внезапного страха смерти, и начинал беззвучно, чтобы не разбудить чутко спавших Дурслей, плакать. Но не от той горькой, но привычной осведомленности о конечности нашего существования, а от какого-то безысходного предчувствия своего будущего отсутствия в мире, делавшее вдруг само пребывание на этой земле злой, жестокой шуткой.

Но, испытав мгновенный шок от такого прозрения, он быстро оправился — дети все же редко долго думают о смерти. И лишь иногда, лежа на узкой кровати в чулане опостылевшего дома родственников, перед тем, как заснуть, он слышал чей-то тихий голос, нашептывавший ему, что все это рано или поздно завершится, и больше никогда, никогда не повторится вновь, и чувствовал щемящую боль в груди.

А Рен... Она пробыла тут сотни лет, безо всякой надежды, лишь изредка приходя в себя, и раз за разом чувствовала и ощущала то же самое, только гораздо сильнее, ибо сама ее сущность не подразумевала существования в одиночку, а больше чувствовать ей было нечего... Ему вдруг стало пронзительно, до спазма в горле, жалко ее, как бывало жалко брошенного и никому ненужного бездомного котенка или щенка, одиноко и обреченно мокнущего под дождем рядом с ногами безразличных прохожих.

— Но я же все-таки пришел...

Глаза Рен мгновенно налились теплом, а уголки губ поднялись вверх.

— Да, господин. И у меня не хватит никаких слов, чтобы выразить мою благодарность вам за это...

— Рен, не называй меня господином, ладно? И на «вы» тоже не стоит... У меня есть имя — Гарри Поттер.

— Я поняла, го… Простите, я постараюсь, но, пожалуйста, дайте мне немного времени, это так непривычно для меня… Гар-ри Пот-тер, — произнесла за ним девушка, как бы пробуя на вкус звуки чужого ей языка. — Наверное, вы... ты из знатного рода?

— Вовсе нет, с чего это ты взяла?

— У нас, чем выше положение, тем короче было имя того, кто его носит. Двусложные имена — признак высшей касты. Трех — аристократия. А простолюдины именовались лишь пяти-шестисложными...

Не удержавшись, Гарри заливисто рассмеялся — он вспомнил, с каким апломбом и важностью Малфой представлялся своим шестисложным именем — Драко Люциус Октавиан Интеус Кристиан Малфой II. Простолюдин, плебей… О-о-о, какая бы вышла пощечина… А уж Валькери, с ее пятнадцатью именами в здешней табели о рангах вообще оказалась бы на последнем месте. То-то был бы сюрприз...

— У нас наоборот, людям благородного происхождения принято иметь длинные имена. Вообще, у нас именование состоит собственно из имени — Гарри и фамилии — Поттер. Имя дается при рождении, а фамилия наследуется от родителей по линии предков, обычно по отцу.

— Но она что-то означает? — спросила Рен.

— Фамилия, как правило, происходит от занятия твоих далеких пращуров. Например, моя фамилия в переводе на си-хаэ, основной язык Даймона, означает «гончар», так что, вполне возможно, мои предки когда-то лепили горшки и кувшины.

Поттер усмехнулся про себя, оценив легкий сюрреализм происходящего: он находился в чужом, мертвом мире, в древнем храме, основанием которого служила первозданная тьма, и, сидя голышом в горячем источнике вместе со смертоносным созданием бывшего владыки, читал ей лекцию о происхождении земных фамилий.

— Вот как... Интересно... — Рен шевельнулась, пустив по воде мелкую зыбь. — Господин Гарри, ты можешь рассказать мне о своем мире? Ведь, как я поняла, ты планируешь туда вернуться, и я хотела бы знать, к чему мне нужно быть готовой, чтобы не подвести вас… тебя…

— Хорошо, — чудодейственные воды подземных источников давно вымыли из тела Гарри усталость и опустошенность, принеся им на смену легкую расслабленность и вернув мыслям ясность. Он закинул руки на края купальни и начал:

— Мой мир, Рен, представляет собой удивительную шкатулку с секретом, у которой есть двойное, а где-то и тройное дно. В нашем мире живет около шести с половиной миллиардов людей, но большинство из них лишено магии и не верят в само ее существование. Магию в какой-то мере им заменяют наука и технология, и они довольно далеко продвинулись в этой области. Но одновременно на Земле обитают и маги, тщательно скрывая сам факт своего существования от всех остальных, которых они называют магглами...

Гарри, хотя и старался изложить все как можно более сжато, говорил больше часа, а Рен внимательно слушала, задавая вопросы лишь тогда, когда Поттер останавливался передохнуть.

Он кратко рассказал ей об истории магглов и магического мира, темном восходе, падении и новом пришествии Вольдеморта, знакомстве с Валькери, Уничтожителях, Лоно-Хара и всём, что последовало дальше, вплоть до появления Гарри в Даймоне.

— Вот так, — закончил Гарри свое повествование и замолчал, уставившись в воду. Рассказывая, он словно бы заново пережил последние события, и старые раны, казалось бы, давно закрывшиеся, закровоточили вновь.

— Ваши родители достойно прожили и завершили свою жизнь, особенно мать, — спустя какое-то время тихо проговорила девушка, все еще путая по многолетней привычке «ты» и «вы». — Твой отец погиб, как настоящий мужчина и воин, а мать поступила самоотверженно и мудро. Что же касается остального... Вы — мой господин, и этим все сказано. Ведь нам предстоит война?

— Да, Рен, войны не избежать... — Гарри пристальнее посмотрел на свою собеседницу и отметил, что купание в этой необычной воде и ей пошло на пользу — со щек ушла бледность и худоба, волосы посветлели, да и губы уже не были тонкими и бескровными.

«И все остальное у неё тоже, наверное, стало получше…» — с ехидцей намекнул внутренний голосок.

«Цыц! Кто о чем...» — окоротил его Гарри, и чтобы отвлечься, спросил:

— К слову, а что именно ты с сестрами делала для Каэр-Ду? Ты говорила, что вы были «продолжениями его руки», но чем именно вы занимались? Ведь больших войн у вас, как я понял, почти не было.

— Их не было уже за несколько сотен лет до моего рождения, хотя мои старшие сестры — Л`ларк и Таана, — достаточно успели повоевать, будучи созданными в начале Эпохи Покорения. Но и когда власть Эр-Кхана распространилась на весь Даймон, пограничные конфликты и мятежи случались постоянно, а они мало отличались от ваших войн.

Как я поняла с ваших слов, господин, наш мир заметно больше вашего. И чтобы удержать его в повиновении, Эр-Кхан назначал в каждую провинцию своих наместников. Но рано или поздно, почти у всех них начинала кружиться голова от практически безраздельной власти, и они принимались вести свою игру. Владыка в таком случае делал только одно предупреждение, но оно почти всегда не помогало. И тогда он посылал кого-нибудь из нас... После визита одной из Когтей столица провинции, как правило, отстраивалась заново, назначался новый Наместник с чиновниками, и о них можно было забыть на несколько десятков лет.

— Вы сжигали целые города?

— Иногда — да. Это оказывало нужный эффект и избавляло от многих хлопот в будущем, — спокойно ответила Рен. — Например, несколько раз горожане, только узнав о том, что к ним направляется одна из нас, сами свергали своего наместника и подносили посланцу Эр-Кхана его голову, моля о снисхождении. Но если даже город не подлежал полному уничтожению, у каждого мятежника имелась своя армия, свои маги, да и сами они были колдунами не из последних. И тогда не только город, а, случалось, и вся провинция становилась полем битвы.

— Значит, вы были чем-то вроде карателей...

— Не всегда, господин. Мы были вестниками не только гнева Владыки, но и его милости. Получить награду или пектораль Наместника из рук любой Шиан-Эр считалось великой честью, отмеченные так управители служили Эр-Кхану особенно ревностно и верно. Мы охраняли строительство Столпов Власти на рубежах, Повелитель часто посылал нас расследовать особо важные дела. Даже сама информация о возможном мятеже подлежала проверке — ведь это вполне могло быть клеветой, интригой приближенных или главы соседней провинции. Далеко не всегда лишь оружие шло в ход...

— Превосходно, Рен, — и Поттер довольно потер руки. — С такой разносторонностью ты будешь очень кстати...

— С радостью готова служить, господин, — поклонилась та.

— Гарри.

— Как скажешь... Гарри.

— Скажи, Рен, тут есть что-нибудь вроде библиотеки? Или любого другого места, где Каэр-Ду хранил информацию?

— Конечно, есть. Я покажу вам.

Гарри, было, поднялся из воды, но тут же вспомнил, что одеваться ему, в общем-то, не во что. И сел обратно. Перспектива разгуливать по пирамиде одетым, образно выражаясь, в часы, очки и меч не слишком его прельщала.

— Рен, насколько я понимаю, магия Эрц-Хаора оказывает на все, хранящееся внутри, консервирующий эффект, уберегая от старения… — после кивка девушки он продолжал: — Тогда ты бы не могла поискать поблизости какую-нибудь материю? Создать одежду — не проблема, но для этого мне нужна хоть какая-нибудь ткань.

— Я сделаю лучше, господин. Я принесу вам одежду сына Эр-Кхана, она должна вам подойти.

— Что? У Каэр-Ду был сын?

— Да, и приблизительно вашего возраста. И именно с его убийства на Дальнем Рубеже и началась война между Владыкой и изменником Саарт-Нутом.

— Вот как...

— Я сейчас, господин, — и, развернувшись, Рен взялась за край купальни.

На этот раз отводить глаза Поттер и не собирался — нормальный, здоровый парень в такой ситуации просто не способен играть в джентльменство и блеять что-то вроде: «Подожди, дай я сначала отвернусь…»

Рен, одним движением с шумом выпрыгнув из воды, встала вполоборота, с наслаждением потянулась и в чем мать родила, без малейшего стеснения, неторопливо направилась к своей одежде, шлепая по каменному полу босыми, мокрыми ногами. На ней был только тускло отблескивающий матовым металлом ошейник, который она, входя в воду, так и не сняла.

«Гхм... Похоже, она полностью восстановилась...» — подумал Гарри, с откровенным восторгом пялясь на свое «приобретение».

Едва ли Каэр-Ду придавал особое значение эстетическим формам своих творений, скорее, при создании Рен и ей подобных, красота тела была лишь оборотной стороной силы, побочным эффектом того, что сделало ее одной из пяти Когтей Владыки, ведь исходным материалом служил человеческий организм, а любая красота — это, если разобраться, лишь наиболее оптимальная форма для выживания.

Однако, по мнению Гарри, этот побочный эффект того стоил...

Худоба и истощенность после неведомых целебных источников исчезли совершенно, и внешне девушка казалась практически ровесницей Гарри. Длинные, но пропорциональные ноги с тонкими щиколотками и сильными икрами переходили в покатые бедра и округлые, выпуклые полушария ягодиц. Стройная линия спины, узкая, гибкая талия с плоским, подтянутым животом; небольшая, крепкая грудь с слегка овальными ореолами лишь слегка покачивалась при ходьбе. Тонкая, мокрая, чуть смуглая фигура Рен, словно бы отлитая из металла, казалась воплощением скорости, силы, ловкости, но это отнюдь не превращало девушку в андрогинное, бесполое существо.

«И это чудо... теперь мое?» — пронеслась в голове Гарри шальная мысль и все его подростковые сексуальные фантазии вместе взятые.

«Да о чем ты только думаешь?!» — выругался он сам на себя, чувствуя расплывающуюся сладкую истому внизу живота и жар на лице, причем, что характерно, не от горячей воды. Несмотря на все с ним произошедшее, он продолжал оставаться парнем, со всеми отсюда вытекающими желаниями.

А Рен тем временем, подхватив с пола свое оружие и одежду, скрылась в ближайшем проходе.

— Фффух... — выдохнул Поттер, плеснув в лицо водой, а потом — нырнув и вынырнув в источник. — Условности ее точно не волнуют...

Ждать пришлось довольно долго, но, наконец, девушка появилась из коридора, неся в руках объемистый сверток.

Она успела не только разыскать одежду для Гарри, но и переодеться в новое облачение, неотличимое от того, что носила прежде. Только это имело не темно-грязно-непонятный цвет; одежда Рен была выдержана в разных оттенках синего. Облегающий всё тело костюм из металлизированной ткани был серо-голубым. Разрезанная по бокам «юбка» и широкие ленты, перекрещивающиеся на груди радовали глаз густой синью, а налагающиеся друг на друга вороненые пластины пояса и наручи тускло отливали темно-сиреневым.

Волосы девушки, оказавшиеся после купания не просто светлыми, а практически белыми, были завязаны на затылке в нарочито небрежный, торчащий в стороны пучок. Лишь одна широкая прядь, зачесанная на пробор, свисала с правой стороны почти до подбородка, немного прикрывая щеку и глаз.

Из старой одежды на ней осталась только спущенная на грудь маска с тремя идущими наискось глубокими царапинами, словно по ней когда-то наотмашь ударила чья-то когтистая лапа. Впрочем, возможно, именно так оно и было.

Но общий вид Рен уже гораздо больше соответствовал имени одного из пяти Когтей Повелителя. А контраст темно-синей одежды, почти белых волос и лица, чьи пропорции едва уловимо отличались от человеческих…

«Синий Коготь… Чтоб мне треснуть… А Каэр-Ду знал толк не только в темной магии… — подумал Гарри, с улыбкой разглядывая девушку. — Интересно, где она разыскала сменную одежду?.. Ну, не будь тупицей, Поттер — она же должна была где-то спать, есть! В этой громаде Каэр-Ду наверняка нетрудно было выкроить пять комнат для своих ближайших слуг…»

Мягко ступая ногами, обутыми в высокие ременные сандалии с толстой подошвой, Рен подошла к купальне и опустила сверток на пол.

— Пожалуйста, господин.

— Спасибо.

Гарри вылез из воды и, ради приличия все же отвернувшись, развернул сверток.

Сверху лежало большое полотенце, будто сплетенное из толстых, пушистых веревок. Оно отлично впитывало влагу, и было приятным на ощупь, скользя по телу, как пух. Достав же остальное, Поттер немного растерялся. От одежды сына Каэр-Ду, наследника столь могущественного мага, он, невольно попав во власть стереотипов, ожидал вычурности и богатства и нисколько бы не удивился зеркально-черным латам, инкрустированным золотом и камнями, или чему-нибудь в том же духе. Но внутри свертка лежала обычная одежда, даже не из черной, а тёмно-серой ткани. Тонкое белое белье непривычного покроя, свободные штаны, схваченные ремешками под коленями и у щиколоток, нечто вроде просторной футболки из толстого мягкого материала, с короткими, по локоть, рукавами. Обувь — низкие сапоги с подошвой без каблука — застёгивалась на перекрещенные кожаные ремни.

Последним предметом одежды был лёгкий, свободный плащ до колен, но без рукавов, воротника и каких-либо застежек, чем-то похожий на традиционную японскую накидку-хаори.

Одевшись, Поттер прошелся, присел, подтянул ногу к груди — нигде ничего не жало и не мешало, а обувь вообще привела его в восторг — мягко охватывающая ногу, пружинящая. Казалось если наступить в ней на монету, можно легко определить, орлом она легла или решкой.

— Отлично, Рен, — он похлопал себя по груди и подошел к девушке, попутно выяснив, что она всего на несколько сантиметров ниже его. — Как будто на меня и шито. Правда, я думал, что это будут какие-нибудь доспехи.

— Вы хотите латы? Простите, господин, я сейчас принесу...

— Нет-нет, пока не стоит, — Гарри жестом остановил с готовностью шагнувшую вперед Рен. — Я позже осмотрю доставшееся мне э-э-э... наследство. Сейчас мне важнее кое-что узнать. Пойдем, ты обещала показать местный информаторий...

— Конечно, господин.

И Поттер нырнул в боковой проход за своей светловолосой проводницей.

Рен шла слева и в полушаге позади, временами подсказывая, куда поворачивать, а Гарри вновь и вновь поражался месту, в котором он находился уже вторые сутки. Циклопическая громада пирамиды напоминала многоуровневый муравейник, сплошь пронизанный коридорами и проходами, неожиданно переходящими в обширные помещения, заполненных странными крупными предметами, назначение которых Поттер, как ни трудился, так и смог понять.

Выйдя из Колодца Душ, Гарри едва не падал от истощения, но неведомые источники за неполные два часа с лихвой восстановили его силы, и от нервной и физической усталости не осталось и следа. Сейчас он чувствовал себя бодрым и отдохнувшим, как после хорошего, крепкого сна, а есть, несмотря на явную пустоту в желудке, не хотелось совершенно, словно бы чудесная вода тех купален напитала организм энергией прямо через кожу.

Но самое интересное было в том, что он чувствовал окружающий его со всех сторон Эрц-Хаор. Войдя в пирамиду, юноша ощущал ее, лишь как пронизанное токами неведомых могучих сил и пропитанное застарелой болью и смертью место. Равнодушное, даже слегка враждебное. Теперь же Гарри, будто поднявшись в местной иерархии на несколько десятков ступеней разом, четко ощущал, что древний храм Тьмы принимает его, как своего. Нет, не как Повелителя, конечно, но как того, кто имеет полное право здесь находиться.

Это было очень необычно и завораживающе — целый океан магической энергии лениво струился со всех сторон, милостиво позволяя черпать из него, сколько угодно. Внезапно Поттер понял, почему Каэр-Ду приказал Рен держать оборону именно внутри. Ее сестры были более сильны, и, сражаясь вовне, она, наверное, заметно им уступала. Но в чертогах пирамиды ситуация кардинально менялась — окруженный мощнейшей энергетической подпиткой воин Эр-Кхана становился практически неуязвим, и его сила возрастала многократно.

«Теперь ясно, как Рен смогла выкосить всю свиту предателя Саарт-Нута, — подумал Гарри. — Но, с другой стороны, этот Саарт-Нут тоже был весьма непрост, сумев справиться с Рен практически в самом сердце Эрц-Хаора…»

И тут же пришла другая мысль: «А ведь я был прав… Если бы в нашем с ней поединке она не распыляла силы между сражением и регенерацией, моя победа оказалась бы под очень большим вопросом…»

— Мы пришли, господин, — Рен остановилась перед широким, низким прямоугольным проходом, намертво закрытым двумя сдвинутыми каменными плитами, стык которых, как замок, запечатывал круг с выдавленным изображением ладони.

— А я смогу сюда войти? — засомневался Гарри.

— Конечно, господин. Вы же прошли Колодец, и сейчас вы для Эрц-Хаора один из приближенных Повелителя, — кивнула Рен, подтвердив ощущения Гарри. — Вам можно не все, но очень многое.

— Хорошо, — ответил Гарри и с легкой опаской положил руку на камень.

По ладони словно пробежали искры, горячие и холодные одновременно, и многотонные плиты, вздрогнув, с низким гулом уползли в стены, а в открывшемся проходе вдоль стыка пола и стен зажглись светящиеся голубые полосы, как бы указывая путь.

Пройдя по коридору, Поттер и Рен оказались в очередном зале. Четкой полусферической формы, высотой в пятьдесят и шириной около ста метров, он был абсолютно пуст, лишь в центре, на зеркально-черном, гладком, как разлившаяся смола, полу, виднелись четыре больших окружности, симметрично расположенные на концах выдавленного в поверхности креста, а между ними располагались окружности поменьше. В каждую большую окружность был вписан иероглиф письменности Даймона, малые никаких знаков не содержали.

«Жизнь, Смерть, Материя, Пространство… — прочитал Гарри противостоящие друг другу символы. — Прослеживается какая-то четкая система…»

Он встал в центр и, будто зная, что именно надо делать, протянул руку в сторону круга с иероглифом «Пространство» и повернул кисть ладонью вверх.

Повинуясь жесту, круг вспыхнул кольцом желтого света, и из его центра стремительно потянулось вверх что-то, очень похожее на побег растения, только полупрозрачный и красный. В полутора метрах от пола он раздвоился, разойдясь в стороны под прямым углом, два новых побега тоже пошли вверх, в свою очередь многократно дробясь, и вскоре в воздухе перед Гарри замерцала красноватыми отблесками высокая, сложная и стройная структура, напоминавшая родословное древо на гобелене в поместье Блэков. Но вместо овалов с именами членов рода на оконечностях и развилках этого «древа» медленно вращался красный символ, означавший то или иное понятие. Поттер подошел ближе и коснулся одного из них наугад. Знак превратился в шар, через миг развернувшийся в широкое темное полотнище, по которому медленно поплыли алые строки угловато-острых письмен.

Гарри начал вчитываться в них и сам не заметил, как увлекся, буквально провалившись в открывшуюся перед ним бездну знаний.

Открытый им раздел описывал саму суть мироздания — с чего все началось и как пришло в тот вид, что есть сейчас. Согласно учению магов Даймона, весь существующий конгломерат миров представлял собой многослойную саморазвивающуюся систему, чем-то похожую на обычный кочан капусты. Так же, как и листы этого земного овоща, отдельные реальности лежали в одной плоскости, взаимно практически не пересекаясь, за исключением небольших аномалий — червоточин, позволяющих просачиваться между ними. Но некоторые слои находились настолько близко, что границу между ними можно было продавить мощной магией, выйдя в пространство между мирами. Это позволяло покрывать громадные расстояния в пределах одного слоя-мира или путешествовать между соседними «листами». Однако это было небезопасно — в «ничейном» пространстве не действовали почти никакие физические и магические законы, и даже само время шло неравномерно, порой останавливаясь или даже поворачивая вспять, закручивая немыслимые петли.

«Так вот что такое на самом деле эти «тропы», по которым перемещаются лонохарцы… — отметил Гарри. — И не использовал ли Люцифер Дракула один из таких хроновывертов, когда вернул все обратно, после войны с Уничтожителями?»

Он машинально потёр подбородок и взглянул на свою спутницу, оставшуюся стоять у входа в зал, как верный страж:

— Рен, похоже, я здесь немного задержусь. Можешь отдохнуть, тут нам вряд ли что-либо угрожает.

— Хорошо, господин, — и девушка тут же расстелила плащ и свернулась калачиком на теплом полу, подложив под голову рюкзак Поттера. Видимо, ее организм, даже обновленный чудодейственной водой, все же еще требовал отдыха, особенно после столь долгого существования на грани смерти.

Гарри ещё раз взглянул на мгновенно заснувшую Рен и снова нырнул в бесконечную череду плывущих строк.

Не все миры были одинаковы — самые близкие к внешней границе были и сами старыми. Их жизнь исчислялась десятками миллиардов лет, и на них уже сменилось несколько видов разумных обитателей. Зачастую они и вовсе пустовали, утратив искру жизни и служа щитом от неуклонно разъедающего любую материю внешнего хаоса. Те же слои, что располагались ближе всего к центру, только формировались, и жизнь в них либо еще отсутствовала, либо имелась в виде простейших организмов в бескрайних океанах.

Обитаемые слои в целом подчинялись единым законам, таким, как приблизительно равная гравитация и жизнь на водно-белково-кислородной основе. Но вот законы магии в них могли различаться очень сильно; сама магия присутствовала во всех мирах, но не везде одинаково.

Юные миры, максимально приближенные к центру, были буквально пропитаны магией, что максимально увеличивало шанс появления в них жизни, ведь ее возникновение — само по себе есть высшее чудо. Но чем дальше отдельный слой мироздания со временем отходил от сердцевины, тем более оскудевала его магическая насыщенность, тем меньше его жителей могли использовать силу магической энергии, излучаемой из центра, этой великой колыбели, раз в несколько миллионов лет выпускающей лепесток новой реальности, взамен распадающимся дряхлым внешним мирам. Именно оттуда, из сосредоточия всего сущего, щедрым потоком лилась во все стороны неведомая сила, именуемая магией, пронизывая все и вся и ослабевая лишь с расстоянием.

Слой реальности Земли прошел едва лишь треть пути от сердцевины до внешних границ, и магия в нем была еще сильна, а вот Даймон уже преодолел середину, именно поэтому его маги были столь специфичны и малочисленны, вынужденные искать для получения силы иные пути, не связанные напрямую с естественным магическим фоном.

В висках Поттера толчками билась кровь, а голова слегка плыла. Он сжал подрагивающие руки в кулаки и перевел дыхание: масштаб открывающихся ему истин значительно превосходил границы познаний обычного человека.

— Невероятно… Как все просто… И одновременно сложно… — прошептал Гарри, потрясенный узнанным до глубины души. — Но откуда Каэр-Ду все это узнал? Ведь во время его правления Даймон не пытался осваивать или завоевывать смежные миры.

И тут же получил ответ. Цивилизация, к которой принадлежал великий темный маг, была второй волной разумной жизни на Даймоне. А знания о мироустройстве ей достались от первой расы, сгоревшей, как пух в огне, от неизвестной эпидемии, но оставившей тем, кто пришел за ними, обширные знания исследователей и путешественников между мирами. Именно на остатках их сооружений Каэр-Ду и воздвиг свой пирамидальный комплекс.

Потеряв счет времени, Поттер жадно впитывал информацию, пока не начинало рябить в глазах, а ноги — подрагивать от долгого стояния. Рен откуда-то приносила ему воду и что-то, подозрительно похожее на слежавшиеся подошвы, но вполне питательное и съедобное на вкус. Поев, Гарри ложился немного подремать, потом разминался и вновь вставал в центр зала.

Структура этого хранилища информации — назвать его банальным словом «библиотека» у Поттера не повернулся язык — была довольно простой. Магия жизни и смерти, материи и пространства были основными разделами, но, комбинируя их, можно было получить смежные виды. Например, активация пустого круга между Смертью и Материей, вызывала знание о материи, несущей смерть — то есть, оружии. Сведения о любых магических предметах, служащих защите, скрывались за смешением Жизни и Материи. Комбинация Жизни и Пространства раскрывала пласт информации о различных способах перемещения живых существ. Сам же раздел Жизнь содержал пласт знаний по медицине, созданию различных существ, борьбы с болезнями и способы получения если и не бессмертия, то значительного увеличения срока жизни.

Но чем больше Гарри узнавал, тем больше ему хотелось знать еще. И всё яснее он понимал, что для того, чтобы изучить хотя бы треть всего, что было сконцентрировано в этом хранилище знаний, ему понадобится пара жизней. Так что решительно подавив в себе жаркое любопытство, Поттер решил ограничиться пока тем, что понадобится в первую очередь.

Выяснилось, что многие мощные артефакты, способные перемещать существ или предметы из одного мира в другой, использовали всё те же червоточины и истончения границ между мирами, но с небольшим отличием: они сразу нащупывали несколько «точек прокола», прокладывая мгновенный портал сквозь несколько слоев. Способ же практикуемый лонохарцами — «хождение по тропам» — предполагал поэтапный переход. Изучив нужный кусок информации и усилием воли загнав его в долговременную память, Гарри с сожалением покинул круг элементов, усевшись на пол рядом с Рен.

— Пока достаточно, — устало выдохнул он и прикрыл глаза. — Теперь я знаю, как нам вернуться. Но наследие твоего создателя, Рен, затягивает, словно трясина… Столько поразительных знаний! Гермиону сюда точно пускать не следует, иначе она просидит тут всю свою жизнь…

Воображение тут же услужливо подсунуло ему картинку: худая и чумазая, с нечесаными волосами до пят и одетая в драное рубище Гермиона Грейнджер, с безумно-счастливой улыбкой на лице сидящая на полу посреди информатория в окружении льющихся со всех сторон бесконечных потоков знаний. Поттер хмыкнул, и фантазия послушно добавила ещё один штрих: подкрадывающегося к ней со спины Хагрида, одетого в белый халат и с растянутой в руках смирительной рубашкой.

Представив себе отлов отчаянно сопротивляющейся и визжащей Грейнджер, заполошенно мечущейся по здешней цитадели знаний, Гарри не выдержал и рассмеялся.

Рен, подойдя, осторожно тронула его за рукав.

— Господин, вы позволите мне зайти еще в одно место? Здесь, в Эрц-Хаоре… Пожалуйста… — попросила она.

— Да, конечно... Почему бы и нет? Пойдем.

На этот раз коридоры вели не вниз, а вверх, вознося путников сквозь толщу храмового монолита все выше и выше.

«Наверное, мы сейчас где-то на верхних ярусах», — подумал про себя Гарри, прислушиваясь к эху от собственных шагов, нарушающему тишину, безраздельно царившую в залах и коридорах Эрц-Хаора многие века.

Наконец, закончив петлять, Гарри и Рен вошли в неярко освещенный зал. Поттеру, уже привыкшему к значительным размерам внутренних помещений пирамиды, этот показался довольно скромным. Зал представлял собой высокий и относительно узкий, всего в сотню метров диаметром цилиндр, расширяющийся книзу и больше всего походил на ствол шахты.

В центре его висела, совсем немного не доставая до пола, странная конструкция, напоминающая густо покрытую вездесущей пылью виноградную гроздь из нескольких десятков серо-зеленых стеклянистых «ягод», перевитую длинными, мохнатыми от вековой пыли не ли хвостами, не ли щупальцами, похожими на лианы. Вот только каждая «ягодка» была не меньше двух метров в длину, и каждую словно разорвала изнутри на лепестки какая-то неведомая сила.

Рен опустила на пол свою поклажу, прислонила к стене хетсаан, медленно подошла вплотную и осторожно провела кончиками пальцев по боку одной из «ягод».

— Здесь я родилась во второй раз… — тихо произнесла она.

— Так это и есть Имаго? — тоже негромко спросил Гарри, и Рен только молча кивнула в ответ.

Девушка стояла к Поттеру спиной, поэтому он не видел выражения ее лица. Гарри смотрел на нее и пытался понять, что же она чувствует. А заодно — что чувствует к ней он сам.

С одной стороны он прекрасно осознавал, что такое Рен: разумное многоцелевое оружие, биологическая машина, созданная на основе человека, которой по каким-то соображениям оставили душу. Впереди его ждали темные времена, и Поттер не мог не радоваться такому ценному слуге.

Но с другой… За время, проведенное вместе с ним, она была почти обычной девушкой, пусть и с некоторыми странностями; у нее были чувства, мысли, желания и эмоции, которые не давали ей стать в его глазах просто инструментом, наподобие метлы или волшебной палочки. Рен нельзя было выключить и засунуть в чулан после использования.

«Как же мне быть?.. Я не умею вести себя, как господин… У меня есть друзья и враги, есть приятели, знакомые и просто люди, которых окружают меня… Но еще никто не протягивал мне на ладонях всего себя, добровольно и без остатка. Я просто пока не знаю, что делать с этим даром, слишком колючим, чтобы бесстрашно брать его в руки, и слишком ценным, чтобы отказаться. Каэр-Ду, великий темный кудесник, к чему же ты стремился, создавая таких, как она…?»

«Но Каэр-Ду исчез, а ты принял ее», — напомнил Гарри сам себе, приводя мысли в порядок. — «Теперь ты, а не ее создатель, для нее — главный смысл существования, нравится тебе это или нет. Придется как-то к этому приноравливаться, вот только как… Посмотрим, но для начала надо придумать, как ее… приободрить, что ли…»

Но размышления Гарри прервала сама Рен, подойдя к нему, со спокойным и лишь совсем немного печальным лицом.

— Не подумайте, господин, что я расклеилась… Просто… Кажется, это было так недавно, но прошли уже сотни лет… Прошлое, как яркий сон, сгоревший в огненной вспышке… У всех нас не было иного выбора, но все же.. Жаль, что все вышло именно так.. — девушка подхватила с пола рюкзак Гарри и взяла свой хетсаан. — Теперь мы возвращаемся в ваш мир?

— Пожалуй, да. Давай выйдем наружу, я заодно проверю, чему научился.

Одной рукой он взял Рен за локоть, другой покрепче сжал меч, и двое беззвучно исчезли из зала.

* * *

— Получилось… — очутившись снаружи пирамиды, у того самого узкого и высокого входа, через который он попал внутрь, Гарри вновь увидел бескрайнюю, искромсанную войной пустошь, низкое небо, затянутое пеленой бурлящих грязно-бурых облаков. Однако кое-какие изменения в этом пейзаже все же произошли.

Местный страж, невольно помогший Поттеру во время его ночёвки на окраине мёртвого города, куда-то исчез — а, возможно, он был активен только в темное время здешних суток — и на подступах к Эрц-Хаору скопилось несколько сотен тех самых жабообразных зубастых тварей, от которых едва ушел Гарри. Как и прежде, растянувшись широким полукругом, они рыскали по окрестностям группами по несколько десятков особей — но не приближались к пирамидам ближе, чем на несколько сотен метров. Заметив путников, шевелящаяся масса заволновалась и, исторгнув визгливый многоголосый вой, двинулась вперед, но тут же откатилась, все ещё опасаясь вплотную приблизиться к пирамидам.

«Похоже, они нашли меня по запаху, — Поттер прищурил глаза. — Ведь и тогда, ночью, они явно шли по моему следу».

— Рен, кто это такие? — обратился он к стоящей рядом девушке.

— Ххарги, — ответила она. — Полуразумные падальщики, живущие на болотах окраины Сираа. Их в мое время почти истребили, но после войны, похоже, они расплодились вновь.

— Немудрено, — сказал Гарри. — Болот тут нынче хоть отбавляй, я сам вывалился на краю такого. Воняло оно просто жутко. Да и времени у них было предостаточно…

А ххарги тем временем понемногу наступали: в битве голода и страха первый начинал побеждать.

— Похоже, так просто уйти нам не дадут, — усмехнулся Гарри и переложил меч в правую руку. Он уже прикидывал, успеет ли реализовать магическую формулу перемещения — новые заклинания не всегда выходят с первого раза — как ему пришла в голову любопытная идея.

«А почему бы и нет?»

— Рен? — не поворачивая головы, произнес Поттер.

— Да, господин?

— Убей их. Убей столько, сколько сможешь.

— Слушаюсь, господин!

Глаза Рен вспыхнули, и она одним прыжком отскочила на несколько метров вбок. Перехватив свое оружие обеими руками, она от бедра направила его на ближайшую кучку ххаргов и, широко расставив ноги, улыбнулась, как мог бы улыбаться потирающий ладони дровосек при виде очередного дерева.

Гарри внимательно наблюдал.

Косой острый срез хетсаана засветился, три отверстия вспыхнули режущими глаз точками и — ЧШАХХХХ!! — с шипящим хлопком с него сорвался плевок бледно-голубого, почти белого огня и ударил в самую гущу жабообразных.

Произошедшее живо напомнило Поттеру попадание фугасного снаряда среднего калибра — проводя каникулы у Дурслей, он все же иногда ухитрялся посмотреть телевизор. С грохотом и дымом каменистая почва вздыбилась столбом, разбросав вокруг спекшиеся комья земли и разорванные тела ххаргов, а когда пыль осела, на месте взрыва обнаружилась полутораметровая воронка. Торжествующий вой мгновенно смолк.

— ЧШАХХХХ!! ЧШАХХХХ!! ЧШАХХХХ!! — огненные сгустки вылетали один за другим, воздух резко пахнул озоном, а Рен лишь иногда меняла позицию, наводя хетсаан на новых жертв. Густые брызги темной крови, оторванные лапы и головы, разматывающиеся на лету внутренности вперемешку с дымящейся землей летели в разные стороны. Толпа редела на глазах; ошалевшие ххарги метались, сталкиваясь друг с другом и дико вереща, пока, наконец, инстинкты не подсказали им единственный возможный путь спасения — бегство. Вскоре, потеряв почти половину прежнего количества, враг, скуля, уже улепетывал со всех ног. После него осталось дымящееся, изрытое воронками поле, щедро усыпанное разорванными в клочья жабьими тушками.

— Мне преследовать их? — невозмутимо произнесла Рен и наклонилась вперёд, готовая сорваться с места.

— А? Что? — Гарри вдруг обнаружил, что стоит с приоткрытым ртом. — Нет, не надо…

«Будь я проклят… И это, как она сказала, «коготь на мизинце»? Это — слабейшая?! На что же тогда были способны ее милые сестрицы?» — с благоговейным ужасом подумал Гарри. Принимая клятву Рен в подземелье Эрц-Хаора, он даже близко не понимал, что именно приобретает.

— Спасибо, Рен, это было… впечатляюще. — Поттер откашлялся. — Ну что, ты готова? Нам пора.

— Конечно, господин… Гарри… — и Рен добавила тихо. — Прощай, Эрц-Хаор…

— Прощай? — переспросил Гарри и усмехнулся. — Нет, Рен, скажи ему: «До скорого», потому что мы сюда обязательно вернемся.

Девушка, не понимая, взглянула на него, а Поттер выбросил вперед руку с мечом, сосредоточился, стягивая магическую энергию, резко опустил ее фокус вниз, воткнув меч ножнами в землю. Вокруг Гарри немедленно расцвела магическая печать портала: двухметровый символ, пускавший таявшие в воздухе струйки фиолетового огня. Он представлял собой треугольник, с отходящим от каждой вершины овалом, и вместе с ними вписанный в круг, по внутреннему ободу которого бежали острые, когтистые символы.

— А знаешь, почему вернемся, Рен? Не только потому, что это место — хранилище удивительных знаний, оружия и многих других вещей, которые будут не лишними в моей маленькой личной войне. Просто в нашем мире есть хорошая поговорка: «Империи умирают, когда умирают их последние воины». Ты — жива, и следовательно, Даймон ещё не мертв. Понимаешь?

— Да! — почти выкрикнула Рен, и радость так осветила её лицо, что у Гарри потеплело на душе.

Он окинул взглядом выжженную пустошь, тянувшуюся до горизонта, и тёмные глыбы древних пирамид, протыкавших макушками облака.

В прошлом все окружавшие его взрослые, кто явно, кто подспудно давали ему понять, что он — надежда магического мира в грядущих темных временах. Но они же раз за разом не позволяли ему действовать, когда это было необходимо, или норовили посадить на короткий поводок, как глупого, не в меру активного щенка. Отныне в его руках было все — сила, знания и свобода действий. Была Рен Шиан-Эр, удивительное творение великого мага древности. И не было только одного — страха перед будущим.

«Делай, что должен — и будь, что будет», — к месту вспомнил Гарри еще одну поговорку.

— Пойдем, Рен, — он крепко взял спутницу за руку и выдернул меч, активируя портал.

А в Хогвартсе, и в магическом мире вообще, события тем временем развивались далеко не лучшим образом.

Отшумел и стих громкий скандал, связанный с нападением Упивающихся на Хогсмид, стоивший Дамблдору немало нервов, и изрядно пошатнувший репутацию директора Хогвартса и его сторонников среди волшебного населения Англии. Вопреки ожиданиям министр магии даже не попытался, пользуясь моментом, еще больше раздуть шумиху и организовать кампанию против директора, проявив необычную для себя дальновидность и заработав тем самым очки популярности. Школа продолжала функционировать, хотя число учеников несколько сократилось — после организованного тёмными магами рейда некоторые родители все же забрали своих детей домой.

Гермиона Грейнджер, после двухнедельного пребывания в больнице Святого Мунго, вернулась в Хогвартс и продолжила учебу, но совершенно замкнулась в себе, предпочитая уединение любому обществу, порой разделяя его разве что с Джинни Уизли. Она стала очень редко появляться в библиотеке, где прежде разве что только не ночевала, а застать её в гриффиндорской гостиной и вовсе превратилось в почти невыполнимое дело. Вскоре по её просьбе она была также освобождена от обязанностей старосты.

Рон Уизли в школу так и не возвратился. Впрочем, как и Гарри Поттер, чьё отсутствие Дамблдор объяснил его направлением в одну из специализированных и закрытых магических школ. Общественность, по инерции все еще верившая Дамблдору больше, чем официальным источникам, поверила и в этот раз.

А Орден Феникса пребывал в постоянном напряжении, испытывая нечто среднее между сильным беспокойством и лёгкой паникой. Все подспудно ждали от Тёмного Лорда каких-либо новых, активных действий, но тот словно бы лёг на дно и затаился.

Однако предчувствия их не обманули — это было лишь затишье пред бурей, и на рассвете четвертого мая гриффинодорцев, сладко посапывавших в своих кроватях, разбудил оглушительный рёв, проникавший во все закоулки Хогвартса и не умолкавший ни на миг.

— Тревога! — сон в мгновение ока слетел с каждого.

Начавшуюся, было, панику быстро остановили назначенные старостами Парвати Патил и Дин Томас и пришедшая им на помощь Гермиона. Кого встряхнув, на кого прикрикнув, они быстро организовали сборы, и всего через несколько минут факультет в полном составе находился в гостиной, ожидая дальнейших указаний.

Ученикам не пришлось ждать долго. Появившаяся вскоре МакГонагалл, которая выглядела непривычно взволнованной и даже испуганной, приказала им спускаться в Большой зал, где собиралась вся школа.

Факультеты Хаффлпафф и Равенкло уже находились там; собранные и настороженно внимательные равенкловцы разительно отличались от ничего не понимающих, испуганных и слегка растерянных хаффлпаффцев. Все учителя также были в сборе; Дамблдор, утративший своё обычное доброжелательное спокойствие, был заметно собран и серьезен, оглядывая собравшихся в зале подростков.

— Подождём слизеринцев, — проговорил он, видя, что ученики смотрят на него с недоумением и напряжённым ожиданием.

— Они не придут, — сухой и бесстрастный голос профессора Снейпа, незаметно для всех вошедшего в зал, заставил многих учеников подпрыгнуть. — Их нет в Хогвартсе, Альбус.

— Что ж… — тихо проговорил тот. — Может, это и к лучшему…

Директор откашлялся и возвысил голос:

— Ученики! У меня неприятная весть — Вольдеморт идёт сюда, чтобы захватить школу, завербовать новых сторонников и уничтожить сопротивляющихся. С ним Упивающиеся, дементоры и другие монстры, набранные со всей Европы. Несколько минут назад он появился в Хогсмиде со своей многочисленной армией. Ему понадобится около получаса, чтобы добраться до замка.

В Большом Зале мгновенно поднялся невообразимый шум. Ученики что-то кричали друг другу, многие плакали; некоторые — увы, таких было меньшинство — продолжали хмуро смотреть на директора, ожидая команды к действию.

— Тихо! — прогремел усиленный «Сонорусом» голос Дамблдора. — Мы сделаем всё возможное и невозможное, чтобы защитить вас, однако многое зависит от вас самих. И паника — худшее, что может сейчас произойти в Хогвартсе. Немедленно возьмите себя в руки! Старшие, успокойте малышей. Учителя, со мной. Нам потребуются все наши силы.

Преподаватели молча последовали за Дамблдором к главным дверям — все, кроме Снейпа: тот вышел из зала через один из боковых проходов.

Слова директора возымели на учеников необходимый эффект: паника немного улеглась, однако волнение продолжало нарастать. Казалось, протяни руку — и ощутишь гнетущее напряжение, витающее в воздухе. Кто-то из старших — в основном, бывшие члены «Армии Дамблдора» — горячо обсуждали, как можно помочь учителям и защититься самим, кто-то отвлекал разговорами младшекурсников, кто-то, сгорбившись, сидел на скамье, сжимая в потных руках палочку и нервно озирался по сторонам.

Внезапно все разговоры одновременно стихли: звук, знакомый всем и каждому в этом зале, но совершенно неуместный в сложившейся ситуации, сработал, как мощное «Силенцио». Вилка негромко звякнула о фарфор.

Один за другим, ученики повернулись к источнику звука — и обомлели.

За слизеринским столом, на своём привычном месте, в гордом одиночестве восседал Драко Малфой и невозмутимо завтракал, отрезая аккуратные кусочки от сочной отбивной и отправляя их в рот. У его ног развалился на полу громадный малфоевский пёс, с громким чавканьем поглощавший из здоровенной миски нарезанное ломтями свежее сырое мясо.

— Помня о невысоком уровне интеллекта большей части присутствующих, спешу заранее сообщить: лично я не считаю внезапное нападение Вольдеморта достаточной причиной, чтобы отказываться от завтрака, — спокойно произнес блондин, подчеркнуто не замечая потрясенных взглядов учеников. На его губах играла неизменная ироничная полуулыбка.

— Малфой, а где остальные слизеринцы? — с угрозой спросил Дин Томас, крепко сжимая в руке палочку.

Тот равнодушно пожал плечами.

— Когда я в последний раз смотрел в зеркало, то не заметил, чтобы на мне было написано «Справочник». Это — к Грейнджер, будьте любезны. Тем не менее, полагаю, что каждый — уже у себя дома. Я не следил, куда они направились после того, как ночью покинули замок.

— А почему ты не ушёл вместе с ними? — немедленно последовал вопрос от кого-то из рэйвенкловцев.

Малфой, не спеша, отложил вилку с ножом и поднялся из-за стола.

— Я могу покинуть это место в любой момент, — лениво сообщил он. — Но хочу посмотреть, чем всё закончится. Сейчас я — сторонний наблюдатель и не вмешиваюсь в происходящее. Но это не значит, что оно не может меня забавлять.

— Что за… — возмущенно начал Симус Финниган, но Малфой внезапно вскинул руку, обрывая дискуссию.

— Кажется, началось, — с неподдельным интересом произнес он.

И в следующую секунду древние стены замка потряс мощный, яростный взрыв, от которого жалобно зазвенели стёкла и, едва не рассыпаясь, гулко загромыхали рыцарские доспехи.

— На это, пожалуй, стоит посмотреть поближе… — лениво протянул Малфой и, щелкнув пальцами, исчез. Его пес обиженно заворчал и покружился на месте, словно пытаясь поймать след пропавшего хозяина, а затем улёгся на пол и положил голову на передние лапы.

На учеников выходка слизеринца оказала поистине ошеломляющее действие: не каждый день на твоих глазах рушится аксиома о непроницаемости антиаппарационного щита Хогвартса. Кто-то, не веря своим глазам, даже шагнул вперёд — но в следующий миг за стенами замка прогремел ещё один взрыв, гораздо более мощный, чем прежде, и огромное витражное окно разлетелось на тысячи мелких осколков, к счастью, не задевших никого из собравшихся в зале.

Многоголосый вопль заметался под сводами зала и затих, точно оборванная неосторожной рукой струна. Некоторые смельчаки, в первый миг инстинктивно пригнувшиеся, как и все остальные, выпрямились, судорожно оглядываясь по сторонам, готовые дать отпор Тёмному Лорду и его воинству. Но большинство учеников так и осталось сидеть на полу или скамьях, беспомощно съежившись и прижавшись друг к другу в тщетных поисках защиты.

А взрывы между тем следовали один за другим, то приближаясь, то отдаляясь, и каждый раз ученики вздрагивали, ожидая, что вот-вот главные двери распахнутся, и в зал хлынет облаченная в черное толпа Упивающихся во главе со своим красноглазым Лордом.

Лишь Гермиона Грейнджер и Джинни Уизли о чем-то спорили яростным шепотом, отойдя в дальний конец зала и не замечая ничего вокруг.

— Нет, и это моё последнее слово! — повысила голос Грейнджер, ставя точку в бурной дискуссии. — Вспомни, что ты мне обещала!

Уизли, было, вскинулась, словно желая возразить, но потом сжала губы, нехотя кивнула и вернулась к одноклассникам. Сама Грейнджер зачем-то одернула рукава мантии, и без того полностью прикрывавшие запястья, и последовала за подругой.

В томительном ожидании прошло около получаса, но ученикам, не знавшим, что происходит снаружи и потому предполагавшим худшее, показалось, что оно продлилось целую вечность.

Внезапно взрывы прекратились и спустя несколько минут двери зала распахнулись настежь — но это были не враги, а учителя. Заметно усталые, покрытые пылью и потом, они бережно вели под руки Дамблдора, совершенно измождённого и почти не держащегося на ногах. Оно осторожно усадили директора в кресло; тот тихо произнёс что-то, и МакГонагалл, кивнув, выпрямилась и огляделась по сторонам:

— Где профессор Снейп? — хрипло спросила она учеников. — Его зовёт директор.

— Я здесь, Минерва, — отозвался тот, беззвучно появившись в зале. Спустя мгновение рядом с ним возник и Малфой, сжимавший в руке свою неизменную спутницу-трость.

— Северус, — обессиленный Дамблдор говорил еле слышно, и алхимик нетерпеливым жестом отбросил назад волосы, открыв на всеобщее обозрение слегка заостренные уши аниморфа — но едва ли в тот момент кто-то обратил на это внимание.

— Я остановил Тома… Но, боюсь, ненадолго… Я отдал всю свою магию, но Вольдеморт найдёт способ обойти чары, и созданная мной защита рухнет. Но до этого ты должен вывести учеников из замка. Я знаю, ты это можешь, Северус.

— Я вышел из игры, — тихо ответил Снейп, отводя взгляд.

— Северус…

Снейп молчал, не поднимая головы, и Дамблдор предпринял последнюю попытку.

— Помнишь, ты дал мне клятву? — сипло выдохнул директор, едва шевеля губами. — Я освобожу тебя от неё — если ты выведешь детей и поможешь всем скрыться от Вольдеморта.

Плечи алхимика дрогнули, и он издал странный звук, похожий на всхлип. Когда он поднял голову, все увидели, что он беззвучно смеётся.

— Старый хитрец… — с изумлённым уважением выдохнул Снейп, — ты ведь знал, что всё произойдет именно так, а не иначе! Ещё когда я пришел к тебе этим летом! Ты знал, что хочу я того или нет, но мне всё равно придется ещё раз помочь тебе!

— Именно так, мой мальчик, — Дамблдор слабо улыбнулся. — Именно так…

— Ты провёл меня как мальчишку! — лицо Снейпа болезненно исказилось. — Демоны Хаоса! И я попался, словно простофиля-хаффлпаффец!..

Внезапно оборвав смех, он коротко кивнул и проговорил почти спокойно:

— Хорошо, Альбус. Пока не знаю, как — но я обещаю, что сделаю это.

— Спасибо… — тихо прошелестел директор и затих, уронив голову набок.

— Нет… — потрясённо прошептала МакГонагалл, обхватив себя руками за плечи. — Не может быть… Альбус!!! Великий Мерлин, нет, нет, я не верю!!

— Держи себя в руках, Минерва, иначе я буду вынуждена дать тебе успокоительное, — жестко сказала мадам Помфри, без суеты водя палочкой над неподвижным телом директора. — Он не умер, но совершенно истощен. Возможно, он никогда больше не сможет колдовать… И как долго он проживет без магии, я тоже не знаю… Но пока он жив.

Совместными усилиями учителя осторожно переложили едва дышащего Дамблдора на носилки и укрыли одеялом.

— Защита, наложенная Альбусом, пока сдерживает Вольдеморта. Но её хватит минут на двадцать пять, учитывая возможности Тёмного Лорда, — негромко проговорила чуть приободрившаяся МакГонагалл. Она смотрела на Снейпа и Малфоя так, словно что-то о них знала. Или, скорее, догадывалась — все же главу факультета Гриффиндор нельзя было упрекнуть в отсутствии наблюдательности. — Наземный путь отрезан, воздушный тоже: там больше десятка всадников на драконах.

— Есть тоннели в Хогсмид, — негромко подсказал Драко. — Сейчас проверю.

Он дезаппарировал — и возник на прежнем месте через несколько мгновений.

— Везде Упивающиеся, — коротко сообщил Малфой. — И вокруг озера тоже.

— Камины слишком малы… и они отключены от каминной сети; портшлюз у меня только один, и заберет он в лучшем случае человек десять, а создавать для всех не хватит времени — слишком много народу… — Снейп устало потёр виски, машинально расхаживая взад-вперёд. Мантия клубилась за ним грозовым облаком. — Жаль, что мы сейчас по другую сторону — Темный Лорд провёл комбинацию, достойную самого Салазара…

Малфой, наблюдавший за перемещениями декана и рассеянно крутивший в руках трость, вдруг резко вскинул голову.

— Слизерин! — воскликнул он. — Конечно… как я мог забыть! Сев, из Хогвартса есть ещё один выход: Тайная Комната! От неё отходит тоннель, по которому василиск когда-то выползал в Запретный лес на охоту. Вольд никогда им не пользовался, но уверял, что тоннель в полной сохранности.

— Может, и так… — недоверчиво протянул Снейп. — Но он достаточно велик? То, что василиск был способен свободно перемещаться по нему, не означает, что там смогут пройти люди.

— Это единственный путь, который приходит мне в голову, — сухо отрезал Драко. — Остальные выходы заблокированы.

— Тогда решено, — коротко кивнул Снейп. — Даже если там не пройти, всё равно нас не скоро догадаются искать в Тайной комнате, и у меня будет достаточно времени для того, чтобы создать несколько портшлюзов… Проклятье! Проход открывается только по команде на серпентаго, а Поттера под рукой нет! Где мы возьмём ещё одного природного змееуста?.. Если только ты сумеешь, Драко…

— Сделаю, что смогу, — кивнул Малфой. — Хотя ничего не буду обещать.

— Этого достаточно, — Снейп выпрямился во весь свой немалый рост. — Мадам Помфри, профессор Синистра и, пожалуй, вы, профессор Трелани — забирайте Дамблдора, вот вам портшлюз. — Он протянул колдомедику небольшую литую фигурку птицы. — Он доставит вас прямиком в Косой переулок. Остальные — за мной и не отставайте, у нас мало времени.

Колдомедик и обе преподавательницы исчезли вместе с носилками, а остальные, подчиняясь властному голосу Мастера Зелий, кто быстрым шагом, а кто бегом, поспешили за ним и Малфоем. Эсси не отставал от хозяина, то забегая вперед, то возвращаясь и, как сумасшедший, вилял хвостом.

Снейп открыл дверь в туалет Миртл, пропустив вперёд Малфоя, свирепо зыркнул на какого-то хаффлпаффца, подавшегося за блондином, и вошел следом. Ученики столпились в дверях, не решаясь переступить порог.

— Помнишь, где?.. — начал Снейп.

— Здесь, — коротко проинформировал Малфой, замерев перед умывальником.

— Давай! — коротко приказал Снейп, и Драко, впившись взглядом в выгравированную на кране змею, приказал:

— Откройся!

Ничего не произошло.

— Откройся! — еще раз прошипел Малфой, меняя интонации.

Опять ничего.

— Время, Драко, время, — поторопил его Северус.

— Да знаю я, — раздраженно огрызнулся тот и одновременно со следующим приказом магически «надавил» на гравировку, как бы убеждая, что приказ исходит от природного змееуста.

Скрип и скрежет ответили протяжному шипению, и умывальник отодвинулся, открывая внушительную дыру в полу. Снейп заглянул в неё, чуть поморщившись от запаха, пробормотал очищающее заклинание и, приказав ученикам следовать за собой, первым шагнул в отверстие каменной кишки. Кто-то из гриффиндорцев нерешительно двинулся вперёд, за ним последовали другие. Один за другим ученики Хогвартса начали исчезать в дыре.

— Шевелитесь! — Драко властно прикрикнул на мешкающих. — Времени почти не осталось!

Движение ускорилось; через пятнадцать минут, показавшихся многим вечностью, все уже находились в подземном тоннеле, ведущем в Тайную комнату — все, за исключение Малфоя и его пса.

Блондин произнёс заклинание, стирающее следы, оставленные толпой учеников на полу туалета и в коридоре, и огляделся по сторонам, словно проверяя, не забыл ли он чего. Удовлетворённо кивнув, Драко взял трость под мышку, снова издал долгое шипение, подкрепленное магическим импульсом, закрывая тайный проход, коснулся загривка пса — и в следующий миг очутился в сыром каменном тоннеле глубоко под землей. Стены тоннеля влажно поблескивали от слизи, на полу лежал толстый слой мелких косточек — крыс и других обитателей подземелья, сухо хрустевших под ногами. Заклинания почти тысячи волшебных палочек лишь слегка разгоняли густую темноту, веками царившую в этом мрачном месте.

— Наконец-то, — хмуро бросил Снейп и уверенно зашагал куда-то в глубину тоннеля. Драко машинально отметил, что из всей толпы алхимик был, похоже, единственным, чья мантия не пострадала от близкого знакомства с покрывавшей стены слизью.

Беглецы двинулись за учителем, стараясь ступать как можно тише. Изредка были слышны приглушенные всхлипывания: у кого-то из младшекурсников началась истерика.

Когда в свете «Люмосов» показалась сброшенная шкура василиска, в своё время так напугавшая Гарри, Рона и Локхарта, многие из учеников не смогли сдержать вскриков. Малфой мысленно прикинул размеры чешуйчатой твари, одновременно вспомнив, каким щуплым недомерком был Поттер на втором курсе, и странное чувство, которому он не мог дать четкого описания, шевельнулось в его груди.

После расчистки завала, образовавшегося по вине Локхарта, — на это Снейпу потребовалось всего три секунды, — путники преодолели последний отрезок пути и, наконец, очутились перед двустворчатой металлической дверью с вырезанными на ней змеями. Она закрылась, когда Гарри и Джинни выходили из Тайной комнаты четыре года назад, и теперь пришла пора вновь открыть её.

Это не заняло много времени: Малфой уже понял, что нужно, чтобы прикинуться природным змееустом. Он прошипел резкую команду, змеи послушно задвигались, открывая проход — и через несколько секунд беглецы, невольно ёжась, уже входили в огромный каменный зал со сводчатым потолком и колоннами в форме переплетённых змей. Посреди него, свернувшись гигантской восьмеркой, лежал мёртвый василиск — как ни странно, за четыре года он ничуть не разложился и выглядел так, словно был убит только что.

— Боже мой… — прошептала Гермиона, потрясенно глядя на чудовищного змея. — И Гарри сражался с… этим? Невероятно…

Она была не единственной, кому пришла в голову эта мысль: благоговейный шепот нескольких сотен голосов гулким эхом раскатился по каменному залу. Эсси глухо заворчал и бесстрашно приблизился к трупу, чтобы обнюхать его и убедиться, что опасности нет.

Пораженные не меньше учеников преподаватели таращились на василиска с ошеломленными лицами — все, кроме Снейпа: тот неспешно подошел к гигантскому змею, коснулся его и презрительно скривил губы.

— Труха, — коротко констатировал он. — Осталась лишь кожа да кости, а внутри — пустота. Но всё равно жалко оставлять такое…

Невербальное заклинание мгновенно уменьшило василиска в несколько десятков раз; Снейп, вытащив из складок мантии небольшую банку, поместил туда свой «трофей» и исчез. Через несколько секунд он появился вновь и на недоуменный взгляд Малфоя пояснил:

— Сброшенная кожа в тоннеле. Неизвестно, вернемся ли мы сюда когда-нибудь, а кости и кожа василиска — очень ценные ингредиенты для зелий.

Блондин кивнул и внезапно вздрогнул, хмуря брови.

— Защита Дамблдора пала, — прислушавшись к чему-то, доступному только ему, невыразительно сообщил он. — Упивающиеся и дементоры только что ворвались в Хогвартс.

— Ты знаешь, куда именно нам нужно идти? — спросил Снейп.

— Не совсем, — отозвался слизеринец, — но сейчас узнаю.

Он наколдовал себе удобное кресло и сел, а в его руках появился чёрный ноутбук с серебряным вензелем на крышке — подарок Валькери. Открыв его, Малфой немедленно принялся что-то искать. Тонкие пальцы блондина легко порхали по клавишам, и изображения на экране сменялись с бешеной скоростью.

Снейп же, не обращая внимания ни на Драко, ни на сгрудившихся в кучу учеников и коллег-преподавателей, посматривающих на него с лёгкой опаской, ходил по залу, как по своей гостиной, с интересом изучая рунические надписи на стенах. Было очевидно, что Тайная комната всерьез его заинтересовала: некоторые надписи алхимик старательно перенёс в свою записную книжку.

Долго разглядывал он и статую Слизерина, хотя не только он один: внимание многих привлекло устрашающее гигантское изображение древнего мага. Но в отличие от подростков, таращившихся на статую с испугом и изумлением, Снейп смотрел на нее с изрядной долей скепсиса, словно сравнивая с каким-то образцом. Гермиона, незаметно следившая за профессором, расслышала, как он пробормотал, что Слизерин не носил бороды, и глаза у него были совершенно другие.

— Малфой, у меня галлюцинации, или ты держишь в руках маггловскую вещь? — внезапно поинтересовалась Джинни, в упор глядя на слизеринца.

— Уизлетта, а ты не знаешь поговорку: «Не стой, где попало, а то попадет?» — не отрываясь от монитора, сухо бросил Малфой. После той памятной конфронтации в лазарете градус его презрения в отношении к младшей Уизли заметно повысился, но за этим презрением отчетливо проглядывали раздражение и досада. — К твоему сведению, я пытаюсь вывести вас всех из этого замка, тем самым работая против человека, которого глубоко уважаю, и, соответственно, не испытываю по этому поводу ни малейшей радости. Поэтому будь добра, ступай к своему прайду, пока не получила от щедрот душевных одно из Непростительных. Любое на выбор.

Джинни залилась краской до кончиков ушей и потянулась за волшебной палочкой, но под тяжелым взглядом Гермионы Грейнджер внезапно растеряла весь свой запал, отступила на несколько шагов и, поникнув, поплелась туда, где толпился гриффиндорский львятник. Малфой только чуть приподнял белесые брови.

Гермиона мимолетно коснулась запястий, словно проверяя что-то, и подошла к слизеринцу поближе.

— Что ты хочешь сделать, Малфой? — ровно спросила она.

— Я ищу первоначальный план Хогвартса, — монотонно ответил тот, не глядя на девушку. — Но замок столько раз перестраивался, что в этих файлах недолго и потеряться… попробуем иначе… так… Да, вот оно! — Малфой торжествующе сжал руку в кулак. — «Полный чертёж замка Хогвартс и его подземных коммуникаций, 1098 год, составитель Ангхер Ларнэш, Магистр архитектуры Лоно Хара, ответственный по работам». Всё верно, Основателям тогда помогали лонохарцы… И Тайная комната на нем есть… семь кровавых демонов, мы на глубине почти в триста метров! — Малфой не пытался скрыть заинтересованности.

— А выход здесь обозначен? — Гермиона взглянула на монитор через его плечо.

— Слишком мелкий масштаб, — Малфой провел пальцем по сенсорной панели, совершенно забыв, что разговаривает с грязнокровкой и, к тому же подружкой Поттера. — Сейчас увеличу… Да, вот он, главный тоннель! — торжествующе провозгласил он, указывая Гермионе на одну из тонких ниточек, веером разбегавшихся от Тайной комнаты. — Здесь множество ходов, но большинство идет к озеру или просто заканчивается тупиком. Однако, этот — прямой и, по всей видимости, достаточно широкий, чтобы мы смогли там пройти.

Он щелкнул по значку «Распечатать», свернул материализовавшийся из воздуха лист необычно большого формата, и ноутбук исчез. А едва Малфой поднялся, засовывая сложенный лист в карман мантии, исчезло и кресло.

— Ssevueruss, — позвал Малфой, произнося имя мага на лонохарский манер. — Da’th naed ssalhess ma’ane! He seaahe luumia su assi — va uess heassles?

— Laesse, — коротко отозвался Снейп, не отрываясь от изучения древних надписей. — Theass nethe saalessh, na’ath? — чуть помедлив, с сомнением в голосе начал он. — Lehkhe…

— Lehkhe na’maed usshaash, — с уверенностью перебил его Малфой. — Gaess neadhe khaauuras — rass’he duarss theasse!

— Если ты уверен, — на сей раз по-английски отозвался Снейп, — тогда не стоит терять времени. Где вход?

— Судя по чертежам, где-то в статуе, — Малфой нахмурился. — Но его тоже надо как-то открыть…

Отданный на серпентарго приказ «Откройся!» не принес никакого результата — статуя даже не шевельнулась. Наконец, устав шипеть, Малфой отогнал от барельефа всех учеников и попросту срубил лицо изваяния Энаисшей, отделив его от стены.

— Да здравствует грубая сила… С другой стороны, все равно был не похож, — глядя на осколки камня, философски подытожил Снейп.

Первыми в мрачный зев тоннеля ступили Снейп и Малфой; за ними последовали несколько преподавателей, Гермиона и Джинни, а дальше — все остальные ученики без распределения на классы и факультеты. Замыкали процессию оставшиеся учителя, следившие, чтобы никто из учеников случайно не отстал по пути и не заблудился в запутанных лабиринтах подземелий.

Для одного человека, даже для Хагрида, коридор был достаточно широк, но вместить сразу почти тысячу детей и взрослых он не мог, и процессия растянулась на довольно приличное расстояние.

Каменный пол, кое-где поросший странными сероватыми светящимися грибами, когда-то, должно быть, был ровным и гладким, но от времени некоторые плиты просели, и в образовавшихся ямах скапливалась вода. В лужах копошились странные уродливые существа — безглазые, полупрозрачные, созданные для жизни в этом мире без света. Воздух был спёртым, промозглым и неприятно давило ощущение глубины подземелья. Стены тоннеля толстым слоем покрывала липкая, вонючая, грязно-серая слизь. К её запаху примешивался другой, резкий и ни на что не похожий.

— Чем это здесь воняет? — тихо спросила Джинни.

— Змеёй, — отозвался Малфой. — Все змеи так пахнут — у них кожа что-то выделяет, и когда их берёшь в руки, потом долго приходится отмываться.

Некоторое время тишину подземного хода нарушали только шелест сотен пар ног да звук капающей откуда-то с потолка воды. Мантии учеников промокли насквозь — влажность была такова, что не спасали даже заклинания высушивания. По всей видимости, тоннель шёл прямо под озером, и ученики не могли отделаться от страха, что вся его чудовищная масса воды вот-вот обрушится на их головы. Лишь Снейп и Малфой хранили ледяное спокойствие. Их мантии были абсолютно сухи, несмотря на то, что у алхимика она почти волочилась по полу.

От главного тоннеля то и дело отходили боковые ответвления. Обычно их диаметр был значительно меньше; мимо таких проходов взявший на себя роль проводника Малфой проходил, как если бы их не существовало. Если же тоннель пересекался с таким же крупным, слизеринец доставал из кармана распечатанную карту и не спеша, тщательно сверял дорогу.

— Долго ещё? — не выдержал, наконец, Невилл, тяжело шагавший за Грейнджер и Уизли.

— Длина хода — восемь миль, — не оборачиваясь, бросил Малфой. — Мы прошли около трёх. Хоть раз в жизни вспомни, что ты чистокровный маг, Лонгботтом, и прекрати ныть. А если снова потеряешь свою свободолюбивую жабу, учти — ждать тебя никто не станет.

Невилл подавил стон, судорожно проверил, на месте ли его ненаглядный Тревор и, тяжело вздохнув, продолжил путь.

«…Если я не ошибаюсь — а я не ошибаюсь — мы прошли значительно больше», — с некоторой укоризной мысленно произнес Снейп.

«…Ты прав. Нам осталось от двух до полутора миль, но зачем обнадеживать этих простофиль? — равнодушно отозвался Драко. — Страдания облагораживают душу; пусть гриффиндорцы немного помучаются».

«…А ты жесток, — протянул Северус. — Истинно лонохарсский способ ведения дел…»

Он прервал мысленную связь и с равнодушием оглянулся на идущих за ним учеников. Гермиона Грейнджер, что-то сосредоточенно обдумывавшая, даже не заметила его движения, но Джинни Уизли, перехватившая взгляд алхимика, зло сверкнула глазами. Тонкие губы Снейпа искривила улыбка.

«Гриффиндорцы… — подумал он, и улыбка тут же померкла, ибо из первой мысли логически вытекала следующая: — Поттер…»

Снейп помрачнел, а его память, воспользовавшись случаем, услужливо подсунула воспоминания о том, чем закончилось для него последнее общение с Поттером, и, главное, — что произошло после.

* * *

Сознание возвращалось к Снейпу мучительно долго. Звон в ушах то возникал, то прекращался, перед приоткрытыми глазами маячили какие-то неясные тени. Неподъемное тело ощущалось, как мешок, набитый камнями, а голова словно была полна стеклянного крошева и отзывалась резкой болью даже на легчайшее движение.

— Выпей, Сев, — холодный край какой-то посудины прижался к его губам. — Выпей, полегчает.

«Кери...» — узнал Северус и кое-как разлепил инстинктивно сжавшиеся губы. В горло скользнула струя жидкости, отдающая в нос чем-то терпким, и боль со слабостью стали медленно отступать. Выждав для верности еще минут десять, зельевар пошевелился и осторожно сел на постели.

Он находился в знакомой гостевой комнате, в которой всегда останавливался во время пребывания в Ашкелоне. Из приоткрытого окна светило весеннее солнце и поддувал ветерок, несущий с окружающего замок широчайшего озера приятную прохладу, свежесть и крики чаек. Рядом с широкой постелью, на прикроватном столике стояла целая батарея различных склянок, в которых наметанный глаз алхимика тут же опознал различные укрепляющие и восстанавливающие снадобья.

На оттоманке, придвинутой вплотную к его кровати, сидела Валькери и выжидательно смотрела на него. На ней было простое черное платье до пят, с длинными рукавами и широким вырезом, волосы она собрала в толстую косу.

— Прости за банальность, милый, но как ты? — она подалась вперед и положила узкую ладонь на лоб Северуса. — Жар спал вчера, переломы срослись еще раньше. А как голова?

— Судя по ощущениям — на месте… — Снейп прижал пальцы к вискам. — Почти не болит, так, легкий дискомфорт... Где меня нашли? Сколько времени я здесь?

— Нашли тебя люди Дамблдора в Запретном Лесу и немедленно доставили в больничное крыло Хогвартса, но я решила, что здесь тебе будет лучше, — Пэнтекуин встала и, подойдя к окну, подставила лицо уже пригревающим солнечным лучам. — В Ашкелоне ты третьи сутки.

— Третьи сутки?! — почти выкрикнул Северус, и тут же зашипел от вонзившейся в темя боли. Вокруг его рта обозначились резкие складки, глаза недобро сощурились. — Кери, ты должна знать! Поттер! Этот паршивец как-то вспомнил всё то, что убрал из памяти людей твой отец! И он стал… Я даже не знаю, как это описать… но он стал…

— Успокойся, Сев, тебе пока вредно напрягаться. — Она развернулась, оперевшись спиной на подоконник, и скрестила руки на груди. — Мы уже и так почти все знаем...

— Но откуда…? — недоуменно нахмурил брови Снейп.

— За кого вы меня держите, Мастер Алхимии? — иронично стрельнула глазами Вал. — По-вашему, я неспособна провести небольшое расследование?

— Но Поттера необходимо немедленно задержать! Он стал смертельно опасен, но ты и Драко смогли бы...

— Нет, Сев, — между бровей леди Дракулы пролегла жесткая складка. — Не смогли.

— Не понял...

— Что тут понимать, — девушка отошла от окна и присела на край кровати. — Через день с небольшим после того, как нашли твое почти бездыханное тело, Гарри появился на территории Хогвартса, и мы с Драко попытались задержать его. У нас не получилось.

— Не… получилось? Ты, Архонт и Хара`сар, и Драко — Истинный Лорд и Аква`сар, не смогли вдвоём справиться с Поттером?!— Валькери никогда не видела Снейпа таким подавленным. — Неужели он настолько силен?

— Он силен. И гораздо сильнее, чем тогда, когда он был Пиро`саром. Но все же не настолько, чтобы с лёгкостью противостоять нам двоим.

— Тогда почему?..

— Мы повторили твою ошибку, Сев — невесело усмехнулась Пэнтекуин. — Мы его недооценили. Большая сила, как ни странно, может и ослабить. Я отвыкла бить сразу в полную силу, ведь в большинстве случаев хватало и меньшего. Но не в этот раз... Честно признаюсь, такого я от Гарри никак не ожидала. И дело даже не в ц_в_е_т_е его новой магии, а в том, что она абсолютно ни на что не похожа... Он сдерживал нас так долго и так успешно, что Драко вышел из себя начал бить на поражение. Ох уже эта драконья ярость…

— Драконья ярость? — переспросил алхимик.

— Неконтролируемый и неуправляемый гнев. Это одна из самых уязвимых черт драконов, а Драко, как Вольдерихар, особенно предрасположен к нему. Получив пару крепких оплеух от Поттера, он просто рассвирепел.

— Оплеух? Малфой? От Поттера? — удрученно покачал головой Северус. — Тогда неудивительно, что он пришел в ярость. Пять лет острой взаимной неприязни и вражды, знаешь ли, долгий срок… Лично я очень сильно удивился, узнав, как они быстро сдружились за время того противостояния с Уничтожителями…

Валькери метнула в алхимика странный взгляд и почти уже собралась что-то сказать, но передумала.

— Таким образом, попытка задержания чуть не переросла в настоящую битву, но Гарри попросту сбежал, — продолжила рассказывать она. — Аппарировал куда-то, несмотря на наш барьер, и, судя по мощности его заклинания, я всерьез подозреваю, что его сейчас нет не то, что в Англии, но и вообще в мире людей.

— Новости лучше некуда... — Снейп опять потер виски. Головная боль понемногу возвращалась. — Наши дальнейшие действия?

— Отдыхая пока, а к вечеру вернется из Харалона Драко,— Валькери встала и направилась к двери. — И мы втроем сходим в гости к Зоблату.

— Какому еще Зоблату?

— Это архивариус Ашкелона. Он старый, мудрый наг, ему более девятисот лет. А еще Зоблат очень сильный ментальный маг и был моим первым учителем, когда я только осознала себя Хара`саром. Нам будет о чем поговорить... Ну все, спи, до вечера ты должен восстановиться. А я пока сама пороюсь в архивах...

И она вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

* * *

Трое лонохарцев спускались по широкой винтовой лестнице, начинавшейся в основании самой высокой башни Ашкелона, и уходила глубоко вниз, закручивая свои витки все глубже и глубже, к самому основанию замка. Спустившись на самый нижний уровень, Снейп, Драко и Валькери прошли через двустворчатые двери, размерами больше смахивающие на ворота, и очутились в царстве прошлого.

Шагая за Пэнтекуин, Северус, не переставая, крутил головой по сторонам, даже не пытаясь скрыть удивления: несмотря на то, что подземелье залегало значительно ниже уровня озера, окружающего замок, в нем было тепло и сухо. Пол устилал чистый, желтый, плотно слежавшийся песок, на низком потолке, перекрытом могучими балками из красноватой древесины горели магические шары, освещая ровным светом бесконечные ряды стеллажей и полок, заваленных плотно уложенными разномастными свитками. Алхимик завистливо покачал головой. Обитель архивариуса не шла ни в какое сравнение с подземельями Хогвартса с их неистребимой сыростью и холодом.

Зоблата они нашли в дальнем конце архива — старый наг, четырехрукий получеловек-полузмей, свил себе там уютное рабочее гнездо из воистину громадного письменного стола, заваленного пергаментом, свитками и просто бумагой, удобного низкого диванчика и самого ценного — бесчисленных ящичков с картотекой, без которой найти в архиве что-то конкретное было практически невозможно.

Хозяин подземелий чем-то неуловимо напоминал земных сказочных джиннов, как их представляют себе магглы: он носил узорчатую жилетку на голое тело, был перепоясан широким зеленым кушаком, а с макушки его безволосой, блестящей головы свисал роскошный чуб, схваченный у самого основания широким золотым кольцом. А то, что от пояса его слегка зеленоватый торс продолжался длинным и толстым змеиным хвостом, лишь усиливало сходство.

— А вот и юная госпожа… — удовлетворенно пробурчал он старческим, но еще сильным голосом, с легким шелестом выползая из-за стола. Наг был доволен; как и любой старик, он очень любил поговорить, а уж о своем любимом предмете — истории, мог разглагольствовать сутками…

— Проходите, садитесь, — указал он на пространство по другую сторону стола, где еще миг назад было пусто, а сейчас стояли три мягких кресла и низкий столик с тремя тонкостенными чашками ароматного кофе. — Ко мне не слишком часто захаживают гости, так что будем беседовать с комфортом…

Сам наг, убедившись, что гости расселись, полусидя расположился на своем диванчике, обложился подушками и закурил длинную тонкую трубочку. Длинный серо-зеленый хвост Зоблата свешивался с дивана, нежно обвивая и поглаживая высокую не то вазу, не то амфору, стоявшую у изножья и испещренную неизвестными символами.

— Итак, дети мои, что привело вас в обитель старого книжного червя? — вопросил наг.

И Валькери охотно начала рассказ. Зоблат слушал и изредка молча кивал. Дослушав до конца, он забил заново выкуренную трубку, разжег ее и выдохнул вместе с клубом голубого дыма:

— Что ж… Такое вполне могло случиться…

— Но как?! — взвилась Валькери. — Отец говорил, что Петлю Времени невозможно повернуть вспять!

— Петлю — нет. Если бы это произошло, память вернулась бы ко всем участникам тех событий. Но этого не случилось, свои воспоминания получил обратно только Пиро`сар-человек, — рассудительно возразил ей наг. — А это возможно… в принципе.

— Учитель, ты знаешь, я — Хара`сар, маг мысли. Но даже я не представляю, как он сумел все вспомнить.

— Как раз потому, что ты Хара`сар, ты и не можешь понять это, — и Зоблат слегка укоризненно направил на Пэнтекуин чубук своей трубки. — Ты практик и привыкла пользоваться мысленной магией на уровне инстинктов, машинально. Ты не осознаешь, что именно и как делаешь, так же, как рыба не задумается о воде, в которой плавает, хотя у людей не-магов есть целая точная наука о поведении различных тел в водной среде. Но сейчас именно теоретических знаний тебе и не хватает.

— Тогда просвети меня! Ты явно что-то знаешь.

— Разумеется, знаю, — и наг прикрыл веки, выпуская изо рта струйку дыма. — Сознание, память, все то, что мы называем «разумом» у любого высокоразвитого существа, — будь он человек, вампир или демон, — есть тонкая структура различных энергий, в том числе и магических. И, как любая энергетическая структура, она нематериальна.

— И что из этого следует?

— То, что разум способен перемещаться в прошлое, — спокойно выдал Зоблат.

— Что?! — невольно воскликнули его гости.

— Каждый раз, когда мы что-то вспоминаем, наши мысли уходят по реке времени немного назад. Но силы среднего разума весьма ограничены, и поэтому давние события с возрастом вспоминаются все хуже и хуже — мысленный «зонд» уже просто не в силах преодолевать толщу времени. Начинает возникать ложная память, особенно характерная для стариков, таких, как я, например. Зачастую им кажется, что старину они помнят лучше, чем недавнее прошлое, поэтому я предпочитаю все записывать, — наг улыбнулся. — Так что теоретически, ваш Поттер вполне мог все вспомнить. Другой вопрос, откуда он взял столько энергии, чтобы дотянуться до своего прошлого… Ни одному простому волшебнику и даже забывшему себя Пиро`сару такое не под силу. Выжми он досуха десяток магов — и этого все равно оказалось бы недостаточно…

— А если вытянуть силу у сотни? Или у нескольких сотен?

— Тогда… Возможно… Но откуда у обычного человека может взяться подобная мощь?

— Неважно. Только похоже, что она у него уже есть.

Зоблат поднял глаза на Валькери, и та, словно в ответ на немой вопрос, положила перед ним тонкую стопку старых, пожелтевших листов пергамента исписанных рунами языка Хаоса вперемешку с ветхими листами рисовой бумаги, испещренными японскими и китайскими иероглифами.

— Учитель, тебе говорит о чем-нибудь имя «Тэцу-Но-Кирай»? Или «Лезвие 300 душ»? Или «Акума-Но-Кэн»?

Хрясь!

Судорожно сжавшийся хвост архивариуса раскрошил неизвестную вазу на мелкие черепки, но старый наг как будто и не заметил этого. Его выцветшие глаза на миг потемнели, он с силой провел сморщенными ладонями по лицу, а когда отнял их, Валькери показалось, что ее бывший учитель постарел еще лет на сто.

— Значит, считавшийся пропавшим «Меч проклятых» вновь обрел хозяина… — проговорил он, не открывая глаз. — Ну, вот тебе и ответ на все твои вопросы.

— Но что это такое? — Пэнтекуин грудью налегла на стол, подавшись вперед. — Я сутки провела в нашей библиотеке, но нашла только вот эти обрывочные сведения. Безымянный тёмный маг, невнятное упоминание о каком-то жутком ритуале создания — и отдельные хроники с целой вереницей погибших японских магов. Неужели это настолько сильный черномагический артефакт?

— Это не просто артефакт, девочка моя, — по-прежнему тихо проговорил Зоблат. — Это нечто совсем иное… Проклятая сталь этого меча родилась в Японии, более четырехсот лет назад, из пыточных инструментов и останков трех детей, которые были замучены ими насмерть. Была выкована на неистовой злобе и ненависти их обезумевшего отца, чья жажда крови убийц своих детей была такова, что вампир, просидевший год без капли крови, показался бы зажравшимся сибаритом, не получившим предобеденный аперитив. И закалена в телах невинных жертв, умиравших в страшных муках. Ты никогда не чуралась черной магии, так что легко представишь, ЧТО могло получиться из ТАКИХ компонентов.

— Великий Хаос… — только и смогла выдавить Валькери.

— Но это далеко не все, — голос получеловека-полурептилии был так тих и невыразителен, что, казалось, он говорит сам с собой. — Это была только основа… Потом меч буквально пропитали магией. Нет почти никаких описаний, что это была за магия, но из имеющихся ясно одно: она не из мира людей, и не из Лоно Хара. Впрочем, как и сам маг, создавший столь чудовищную вещь. Никто не мог совладать с темной силой этого меча и его жаждой бесконечных убийств. Становясь его владельцем, любой маг на какой-то срок получал немыслимую по меркам людей, да и магов, мощь, но она же вскорости его и пожирала. И вся сила, умения и, самое главное, — душа рискнувшего взять проклятый клинок в руки, поглощалась этим мечом. Точно неизвестно, сколько магов попалось в его силки, но имя «Лезвие 300 душ» он получил неспроста…

При этих словах перед Пэнтекуин встала картина из недавнего прошлого — Гарри Поттер с мечом наперевес, оплетенный чудовищной, полупрозрачной тварью, сквозь панцирь которой проглядывают размытые контуры целого потока искаженных мукой лиц.

А Зоблат тем временем продолжал бормотать:

— Последние сведения о нем датируются концом девятнадцатого земного века, после этого он будто бы окончательно исчез… Выходит, что нет…

— Но учитель, человек, о котором идет речь, владеет им больше полугода, по крайней мере, мы так полагаем. И его пока не пожрали, скорее даже наоборот… Почему?

— Откуда я знаю, девочка? — наг развел руками. — Я всего лишь старый архивариус, покидающий эти подземелья раз в месяц, чтобы погреть кости на солнышке. Все, что у меня есть — это книги, свитки хроник, летописей и преданий, на их основании я строю свои рассуждения. Но, Валькери, я решительно посоветовал бы тебе не бросать это на самотек. Собери Орден Хаоса, расскажи ему все. Эх, если бы Люцифер сейчас был здесь, а не разгуливал по неизвестным мирам, он бы дал тебе совет получше…

— Нет, учитель, собирать Орден я пока не буду, — решительно отрезала Валькери, заработав удивленные взгляды и Малфоя, и Снейпа. — Ситуация непростая, но все же не критичная, думаю, мы справимся сами. И еще. Я бы попросила вас никому не рассказывать о нашем разговоре.

— Конечно, — легко согласился Зоблат. — Только помни, принимая решение, ты принимаешь и ответственность за него.

— Я знаю. Спасибо, учитель. Прощайте.

Валькери поднялась и, поклонившись старому нагу, вместе с Драко и Снейпом направилась к лестнице, ведущей наверх.

* * *

Из воспоминаний машинально шагающего Северуса вырвал оклик Драко — авангард беглецов вышел к сложной развилке: около десятка тоннелей разного размера разбегались в стороны от округлого зала-перекрестка. Малфой в который раз вынул столько раз выручавшую карту, после недолгого изучения, уверенно указал рукой на один из проходов.

— Туда. Уже недолго.

И в самом деле, вскоре путники ощутили, что ход начал подниматься вверх. Слизь, покрывавшая пол, никуда не делась, но лужи исчезли, и воздух стал значительно суше. Эсии довольно заурчал: здесь его лапы постоянно были мокрыми, и вризраку это совсем не нравилось.

Малфой чуть замедлил шаг и принюхался.

— Выход близко. Тянет свежим воздухом.

— Счастливчик, — пробормотала запыхавшаяся Джинни. — Я чую всё ту же вонь.

— По всей видимости, это оттого, Уизли, что сама благоухаешь отнюдь не розами, — процедил Малфой. — И немудрено: ты заляпана слизью с головы до ног… хотя и не ты одна, — он с подчеркнутым презрением оглядел учеников, представлявших собой довольно жалкое зрелище — грязных, мокрых и дрожащих от холода. Однако от новых комментариев слизеринец воздержался и просто продолжил путь.

Не прошло и четверти часа, как приближение выхода начали замечать и другие: слизи постепенно становилось всё меньше, лужи совсем высохли, воздух стал свежее и теплее. Беглецы приободрились, чувствуя, что скоро их страдания закончатся.

Посреди Запретного леса, на большой поляне, окружённой огромными, мрачными, обросшими темным лишайником деревьями, этим утром было необычайно многолюдно. Именно здесь остановились для передышки все те, кому посчастливилось ускользнуть прямо из-под носа Тёмного Лорда и Упивающихся. В нескольких десятках метров от поляны, у подножия невысокого холма виднелась низкая арка из замшелых, потрескавшихся от времени камней — вход в хогвартские подземелья.

Кто-то из учеников чистил и сушил заклинаниями заляпанную грязью и слизью одежду и обувь, другие, не имея на это сил, просто лежали на молодой траве, подставляя лица ласковым лучам майского солнышка и ощущая, как его тепло выгоняет из тела усталую дрожь и образы мрачных подземных ходов.

Эсси с громким лаем носился кругами по поляне, распугивая птиц. Неподалеку Малфой обнаружил родник с чистой и холодной водой, так что жажда никому не грозила. А вот с едой возникли большие проблемы: даже взрослым волшебникам было не под силу создать пищу из воздуха или отыскать в лесу, а затем ускорить созревание ягод и плодов в количестве, достаточном, чтобы накормить несколько сот человек.

— Из замка мы выбрались, — негромко произнесла Гермиона, разглаживая рукава мантии и время от времени бросая задумчивые взгляды на зельевара, который расхаживал взад-вперед, точь-в-точь как запертый в клетку лев, и о чем-то говорил с вальяжно развалившимся на траве Малфоем. — Пока профессор держит своё обещание, но…

— Едва ли Запретный лес можно назвать «безопасным местом», — закончила мысль подруги Джинни.

В ответ на последнюю реплику Снейпа Малфой молча указал рукой в сторону, и алхимик резко поднялся и, отряхнув мантию, быстро двинулся в указанном направлении. Между деревьями мелькнула его черная мантия, и Снейп растворился в лесу.

— Куда он? — поинтересовалась Гермиона.

— За проводником, — скучающе ответил Малфой.

— Проводник? — недоверчиво переспросила Джинни. — Откуда здесь может быть проводник? И кто?

— Уизли, в число человеческих достоинств входит такая замечательная вещь, как терпение. Подожди — и сама увидишь.

Слизеринец извлёк из воздуха уже знакомый подругам ноутбук и принялся что-то быстро печатать с таким демонстративным вниманием, что Джинни, правильно поняв намек и недовольно засопев, оставила его в покое.

Снейп вернулся спустя где-то четверть часа в сопровождении трёх жутковатых существ — огромных прямоходящих ящеров ростом с человека. Телосложением прибывшие также напоминали людей — но на этом сходство заканчивалось. У них были длинные тонкие хвосты, похожие на плети, каменно-серая кожа, покрытая плотной гладкой чешуёй и такие острые когти, что сомнений в их диете возникнуть не могло.

С той же невозмутимостью, как если бы разговаривал с обычными людьми, алхимик что-то сказал своим спутникам, и они почтительно приблизились к Малфою. Тот немедленно убрал ноутбук и поднялся на ноги.

Чудовища обменялись парой фраз на шипящем протяжном языке, схожем одновременно с серпентарго и тем странным наречием, на котором общались Снейп и Малфой, а затем самый крупный ящер, по-видимому, вожак, выступил вперед.

* * *

— Мастер сказе намо, Великий Лорд Дракон ты есте, — облизнув несуществующие губы раздвоенным, длинным и тонким, сине-фиолетовым языком, медленно и нараспев произнес ящер.

— Моё имя Вольдерихар, и я — Возрождённый Серебряный Дракон, — на чистом серпентарго подтвердил Малфой, со спокойной уверенностью протянув для пожатия руку, внезапно покрывшуюся серебристой чешуей. Кисть изменилась, став мощнее и шире, из кончиков пальцев медленно вылезли длинные острые когти, напоминающие изогнутые лезвия.

— Мы знае, что ты вёрнешся, Дракон. Мы вере в пророчиесты. Народ Лекхе готове служе тебе — мы верные клятвам древни! — ящер порывисто дернулся вперед, будто собравшись низко поклониться и поцеловать протянутую руку.

— Не надо, — поспешно остановил его Малфой, мягко положив руку на плечо ящера. — Пусть народ Лекхе остаётся свободным: мне не нужны слуги. Живите, как и прежде — я не намерен вмешиваться в вашу жизнь. Но я с радостью стану считать вас друзьями.

— Мы буде ждате — когда требе наша помощь, мы приде и поможе тебе, Дракон, — на мгновение задумавшись, ответил ящер. — Я — Схар, глава Лекхе. Ты — вождь Лекхе. Всегда. Ты помне это.

— Благодарю тебя, Схар, — кивнул слизеринец. — И если я смогу вам чем-то помочь, то сделаю это. Вы знаете, где меня искать.

— Мы знае Лоно Хара, — утвердительно склонил голову ящер. — Мы знае Харалон. Мы всё помне. Мы редко проше помощь — но мы буде знате, что ты поможе намо. — Он обернулся к Снейпу. — Мастер, мы исполне твое проше — мы покаже путь с лесу. Мы помне клятва древни: служе Лоно Хара. Иде за намо.

Ящеры, как по команде развернулись и, дождавшись, пока Снейп повелительными окриками поднимет всех собравшихся на ноги, направились к южной оконечности поляны, изредка оглядываясь, чтобы убедиться, что люди идут за ними. Ученики, ошеломленно глазея на странных проводников устало побрели следом за ними.

— Малфой, кто это такие? — тихо спросила Гермиона, наблюдая, как бесшумно скользят между деревьев полулюди-полуящеры.

— Это Лекхе, как они себя называют, — ответил слизеринец; он отчего-то был удивительно словоохотлив. — Потомки людей и драконов, умевших принимать человеческий облик. Сейчас это очень редкое умение, но раньше драконы-маги встречались почти повсеместно. Народ разумных ящеров, довольно древний — ему, как цивилизации, около десяти тысяч лет. В прежние времена Лекхе было больше, но они не любят людей, поэтому оставили свои земли и скрылись в лесных чащах и среди болотных топей. Сейчас Лекхе остались только в Англии, в Запретном лесу, в юго-восточных болотах Сибири, на северо-западе Канады и в Карпатских лесах. Сейчас лишь немногие помнят, кто такие Лекхе, а большинство тех, кто помнит, считает их очередной легендой. Лекхе очень скрытны, осторожны и стараются избегать чужих глаз.

— Откуда тогда тебе о них известно? — немедленно спросила Джинни.

Малфой ожег её ледяным взглядом.

— Уизли, в отличие от тебя, у меня есть очень полезная вещь. Называется «мозги». А в Хогвартсе существует библиотека — большое помещение с множеством разных книг, где находится огромное количество интересной и редкой информации, не говоря уже о фолиантах, существующих в одном экземпляре. Дневники Основателей, например. Но, видимо, для мысли, что можно читать просто ради удовольствия, в твоей голове места нет: все занимает квиддич и — чуть не забыл — герой из героев, святой Поттер.

Он довольно усмехнулся, когда Джинни не нашлась, что ответить, и, ускорив шаг, нагнал Схара. Его живо интересовало, как живут Лекхе сейчас, и что изменилось у них со времен Эры Лордов — периода истории Лоно Хара, начавшегося в 44 тысячелетии до нашей эры, если переводить на летоисчисление мира Земли, и закончившегося в 4315 году до нашей эры, когда был свергнут и убит последний Истинный Лорд Лоно Хара — Вольдераон.

— С-с-сволочь… — сквозь зубы выцедила Джинни, разозленная и обиженная одновременно. — Ненавижу… Так бы и…

— Ну, кое в чём он прав, — негромко произнесла Гермиона. — Ты и в самом деле не слишком любишь читать. Никогда не задумывалась, сколько нового и интересного можно узнать из книг?

— Спасибо за сочувствие, ты настоящая подруга, — тоном «И ты, Брут!» произнесла Уизли.

— Обращайся, Джин. Обращайся в любое время, — Грейнджер совсем незаметно улыбнулась.

Путь по лесу оказался значительно дольше и утомительнее блуждания по хогвартским подземельям. Путникам пришлось продираться сквозь буреломы, пересекать овраги, широкие ручьи и даже небольшое болото — какой-то хаффлпаффец умудрился свалиться в трясину, но его вовремя вытащили — и, наконец, вышли на опушку леса, в полукилометре от которой стояла небольшая маггловская деревушка. Ящеры, низко поклонившись Снейпу и Малфою, исчезли так же внезапно, как и появились, растворившись в лесном полумраке.

— Дальше ученики — ваша забота, — невозмутимо объявил Снейп учителям, остановившись на обочине неширокой, но вполне проезжей дороги. — Я обещал Дамблдору, что помогу всем вам добраться до безопасного места, но о большем уговора не было. Предлагаю проститься здесь. Грейнджер, Уизли, а вот вы идете с нами.

— Что?! — в один голос воскликнули Малфой и Джинни. Гермиона промолчала.

— Семь кровавых демонов, Сев! Ради чего нам тащить с собой этих… — сквозь зубы начал Драко, но зельевар подхватил его под локоть и почти поволок в сторону. Несколько минут прошло в бурном обмене мнениями на шипящем языке, которого не понимали ни Джинни, ни Гермиона, но затем Малфой рассерженно махнул рукой, соглашаясь с решением Снейпа.

— Вы идете с нами, — подойдя к девушкам, нейтрально сообщил он.

— А ты ничего не забыл? — мгновенно встопорщила иголки Уизли. — Например, нашего мнения спросить? С какой радости нам с вами куда-то…

Гермиона прервала её, сильно дернув за рукав.

— Джин, ты что, не любишь ходить в гости? — поинтересовалась она, акцентировав последнее слово. — Мы просто проведем денек-другой там, где скажет профессор, и все! Верно, профессор Снейп?

— Именно так, — бесстрастно подтвердил Северус.

— Надеюсь, мы можем хотя бы с друзьями попрощаться?.. — с вызовом спросила Уизли и, не дожидаясь ответа, потянула Гермиону к Луне Лавгуд.

Снейп скрестил руки на груди, о чем-то напряженно размышляя.

«…И кого же ты собираешься осчастливить подобными гостями, Северус? — мысленный голос Драко не скрывал его раздражения. — И зачем они тебе, если не на ингредиенты для зелий? Решил молодость вспомнить?»

«…Не язви — не дай Хаос, ядом подавишься, — отпарировал Северус. — Нам нужно переждать где-нибудь пару-тройку дней; зная Поттера, я уверен, что, услышав о пропаже своих драгоценных подружек, он тут же забудет об осторожности и кинется их искать. А у нас будет возможность как следует его встретить.

«…Неплохая мысль… Но где — переждать?»

Ученики и преподаватели направились к деревне, надеясь достать еды и хоть немного отдохнуть, а Гермиона и Джинни вновь подошли к лонохарцам. Снейп машинально скользнул взглядом по ярко-рыжим волосам Уизли и внезапно оживился.

«…В Лондоне! У Фаэлиты! Я знаю её адрес!»

«Хорошо, согласен, — кивнул Драко. — Как пойдём? Аппарацией или потащишь этих на Тропы?»

«…Зачем? Ты нас довезешь, — безапелляционно заявил Северус. — Дарк-стрит, дом 4, будьте добры, мистер Малфой».

Малфой приподнял бровь, в точности скопировав мимику самого Снейпа, и криво усмехнулся.

— Жаль, Валькери здесь нет — вот бы она посмеялась, глядя, как единственный Истинный Лорд подрабатывает извозчиком, — произнес он вслух. — Но так и быть, уж снизойду до ваших мольб. Но коль скоро я за рулем — я царь и бог!.. А ваше дело, мистер Снейп, молчать и слушать.

Малфой критическим взглядом оглядел всю компанию и задумчиво провёл пальцем по подбородку — смутно знакомый всем жест. Снейп, узнав его, усмехнулся.

— Одежда, — наконец выговорил слизеринец. — Судя по адресу, дом стоит в маггловских кварталах, так что…

Малфой чуть шевельнул пальцами — и словно потекшую строгую мантию сменили черные джинсы и футболка с роскошным китайским драконом на груди. Снейп пощупал рукав своей рубашки, провел ладонью по ткани брюк, переступил ногами в туфлях — и то, и другое, и третье было изысканно-черным, как и любая вещь в его гардеробе — и одобрительно кивнул. Драко перевел взгляд на хмурую Уизли, едва заметно ухмыльнулся, и в его глазах мелькнул шалый огонек. Щелчок пальцев и…

— Подонок! Гад! Мерзавец! — Джинни едва не задохнулась от ярости, обнаружив, что оказалась в костюме горничной, причем подозрительно смелом — коротком черном декольтированном платьице, едва прикрывающим трусики, белых чулках с подвязками, белом фартучке и с кружевной заколкой в волосах. Общую картину дополняла возникшая в руке пушистая метелочка для сметания пыли.

— Мистер Малфой… — лениво протянул Северус. — Я все понимаю, равно как и ваше явное знакомство с определенным сортом маггловского кинематографа, но все же ваше поведение не совсем сочетается с честью Лорда…

— Поверь, Северус, от этого моя честь нисколько не пострадает… — голосом, сдавленным от сдерживаемого смеха, ответил Малфой, а лицо Джинни почти сравнялось по цвету с волосами, а из ушей разве что не повалил пар. Блондин еще раз щелкнул пальцами, и провокационный костюм сменили простая клетчатая юбка и курточка. Гермиона уже щеголяла в джинсах и кофточке.

Оглядев всех с видом знатока, Драко небрежно кивнул:

— Годится. И если Уизли перестанет щупать свою одежду с таким идиотским выражением лица, нас вполне можно будет принять за… — его передернуло от отвращения, — магглов… Мерзость какая!

Он страдальчески вздохнул и, сосредоточившись, проделал замысловатый жест. С еле слышным хлопком на дороге возникла серебристо-серая спортивная «Хонда», на дверцах которых красовались мечи, обвитые тонко прорисованными сине-зелёными драконами.

— Твоё приобретение? — удивился Снейп.

— Нет. Жены. У неё больше десятка автомобилей, и она разрешает брать любой, — пояснил Драко. — «А если тебя смутил рисунок, то на гербе Дракул тоже есть дракон».

— Жены?! — почти в один голос ошарашенно переспросили девушки.

— Поехали, — бросил вместо ответа Малфой и тут же недоуменно поднял бровь: — Сев, ты куда? Это румынская машина, и водительское кресло у неё — слева!

Снейп невозмутимо исправил свою ошибку и сел справа; девушки разместились на заднем сиденье, а Малфой занял место за рулём. Эсси превратился в огромного чёрного кота — видимо, страх какого-нибудь мышонка — и запрыгнул на руки к Снейпу.

— Лучше пристегнись, Сев, — посоветовал блондин, с некоторым ехидством косясь на пассажира. — Меня и водить Валькери учила…

На виске Снейпа дёрнулась жилка; он быстро рванул ремень безопасности и пристегнулся.

— Сев, неужели я такой страшный? — преувеличенно удивился Малфой и, не дожидаясь ответа, повернул ключ.

До Валькери ему было ещё очень далеко: Малфой выжимал из «Хонды» не больше трехсот миль в час. Но и этого оказалось достаточно, чтобы побелевшие Гермиона и Джинни крепко зажмурились, а Снейпу понадобилась вся его сила воли, чтобы не последовать примеру бывших учениц.

На окраине города Малфой резко затормозил, и автомобиль остановился, как вкопанный. Что удивительно, его пассажиры даже не шелохнулись — хотя впору было вылететь через лобовое стекло и, описав пологую траекторию, затормозить лицом об асфальт метров через двадцать.

— Напомни ещё раз адрес, — бросил Драко, раскрывая карту лондонских улиц.

— Дарк-стрит, дом 4, — повторил Снейп.

Малфой зашелестел страницами.

— Дарк-стрит, Дарк-стрит… Отлично, вот и она. Недалеко, всего десять минут езды. Спасибо, убери обратно, — Малфой протянул карту Снейпу, а сам вновь завел мотор.

Как слизеринец и обещал, через десять минут езды — точнее, не езды, а жуткого самоубийственного петляния по узким улочкам окраинных районов Лондона на бешеной скорости, во время которого они несколько раз чудом избежали столкновения с другими автомобилями и едва не сбили какую-то пожилую даму с собачкой — они прибыли на место назначения.

Несмотря на достаточно мрачное название, Дарк-стрит оказалась тихой и уютной улочкой с рядами совершенно обычных белых домиков, увитых плющом. Вокруг каждого дома был разбит маленький сад, огороженный деревянным заборчиком. Дом номер четыре мало чем отличался от соседей — двухэтажный, просторный, с красной черепичной крышей. К дому был пристроен гараж на 3 автомобиля, роль забора выполняла высокая вечнозеленая изгородь.

Окружавший дом сад был выдержан в восточном стиле: неширокая дорожка, выложенная крупными плоскими камнями, петляла среди невысоких — чуть выше человеческого роста — но густо посаженных деревьев, выводя то к маленькому пруду-бассейну, окруженному цветочными клумбами, то к изящной беседке, увитой диким виноградом, то к небольшой уютной полянке, казалось, созданной для того, чтобы на ней загорали. Возле входной двери гости заметили симпатичные статуэтки забавных лисичек — их было не отличить от живых зверьков, лукаво выглядывавших из травы и кустов.

— Милые зверушки… — проговорила Джинни, все ещё немного бледная после устроенных Малфоем гонок. — А почему именно лисички?

— Потому что имя мисс Добршжческу — Фаэлита, а на одном из древних языков это означает «маленькая огненная лиса», — мрачно пояснил Снейп. Судя по тому, как неохотно нажал он кнопку звонка, перспектива встречи с хозяйкой дома его отчего-то совершенно не радовала.

Спустя полминуты дверь открылась, и на пороге появилась девушка. Гермиона и Джинни успели лишь разглядеть, что у неё тёмно-рыжие, почти красные волосы, и ничего больше: в следующий момент хозяйка дома размахнулась и, отвесив Снейпу впечатляющую пощечину, захлопнула дверь прямо у него перед носом.

— Больно, — хмуро констатировал маг, потирая щёку, на которой немедленно налился алым след ладони. Оказанный приём его ничуть не удивил.

— Весьма наглядная демонстрация того, насколько Фаэ счастлива тебя видеть, — не преминул уколоть его Малфой. — Но это дела ваши, разбирайтесь, а мне этот порожек уже начинает надоедать.

И он уже сам позвонил в дверь, после чего прислушался. Видимо, к двери подошли, потому что Малфой громко сказал:

— Фаэ, я уважаю твой гнев, особенно, когда он направлен не на меня, и, разумеется, у тебя есть причины быть негостеприимной, но неужели ты заставишь Лорда Дракона — единственного Истинного Лорда, оставшегося в мире! — ночевать на улице в обществе этих славных гипсовых лисичек?

За дверью послышался шорох и сдавленное фырканье.

— Они фарфоровые, — произнес приятный женский голос с непривычным «экающим» и «ыкающим» акцентом. Судя по нему и непривычной для слуха англичан фамилии, по происхождению хозяйка дома была румынкой.

— О, горе мне! — в притворном ужасе воскликнул Драко. — Единственным оправданием моего невежества могут послужить только нерадивые учителя, из-за которых в моём аристократическом воспитании обнаруживаются такие пробелы, как неумение с ходу отличить гипс от фарфора!

Он посерьёзнел:

— Лисица, у нас к тебе дело. Откроешь или будешь выслушивать нас через дверь?

Дверь вновь распахнулась, и появившаяся в проёме хозяйка сделала приглашающий жест.

— Ты же знаешь, негодяй, что ни одна женщина не может тебе отказать, — с кокетливой улыбкой произнесла она.

— Знаю, — чопорно кивнул Малфой. — Но пользуюсь этим в исключительно благородных целях.

Он вошел в дом первым, за ним последовали Снейп, всё ещё потиравший щёку, и Эсси — снова в обличье пса. Последними пересекли порог девушки, и Фаэлита закрыла за ними дверь.

Теперь у Гермионы и Джинни появилась возможность, как следует, рассмотреть хозяйку. На вид ей было около двадцати пяти лет. Стройная и гибкая, она была довольно высокой, лишь немного уступая ростом Малфою, но не казалась долговязой из-за пропорционального сложения. Она была одета в брюки и безрукавную блузку из светлого лёгкого материала. Покрой не отличался сложностью, но замечательно обрисовывал плавные изгибы её тела, удачно подчеркивая длинные ноги и открывая красивые руки с изящными кистями.

Волосы были, как ни странно, естественного цвета — вряд ли кто-либо решился покрасить и брови в этот дикий медно-красный цвет. Буйные кудри вились непослушными кольцами, прикрывая уши и спускаясь до лопаток, и казались ещё ярче на фоне светлой одежды. Лицо тоже невольно притягивало взгляд: тёмно-золотистая загорелая кожа, высокий лоб, тонкий точёный нос, полные розовые губки, острые скулы и маленькая тёмная родинка на правой щеке.

Но самой запоминающейся деталью её внешности были глаза: ярко-зелёные, даже ярче, чем у Гарри, но гораздо темнее, очень чистого насыщенного оттенка. Их разрез немного напоминал восточный, но узкими они не казались.

— И с чем пожаловал, Рихар? — спросила женщина, грациозно усаживаясь в кресло и жестом предлагая сесть гостям. На Снейпа она обращала внимания не больше, чем на шкаф, рядом с которым он стоял.

— Есть проблема… — Малфой сделал паузу и посмотрел хозяйке в глаза странным, пронизывающим взглядом — словно «говоря» ей что-то, поняли девушки. — Что скажешь?

— Мой дом — твой дом, — улыбнулась Фаэлита. — Можешь на меня рассчитывать.

— Лисица, я тебя обожаю! — просиял Малфой и, мгновенно оказавшись возле неё, чмокнул в улыбающиеся губки. — Если бы я был свободен…

— …то снова бы женился на Вал, — со смешком закончила собеседница. — Дракон, я ценю лесть, но не столь явную.

— Сознаюсь, виновен, — с театральным вздохом проговорил блондин. — Тогда скажу иначе — если бы у меня был гарем…

— Вот это уже больше похоже на правду, — фыркнула Фаэлита. — Но довольно пустых разговоров. Ставь «Хонду» в гараж, там есть место, и возвращайся: будем ужинать.

— Лечу! — Малфой быстро выскользнул из дома.

Он отсутствовал всего пару минут, но за это время Фаэ успела накрыть на стол. Она не пользовалась палочкой и не произносила заклинаний, но тарелки и вилки летали по столовой с невообразимой скоростью. Разнообразные кушанья появились словно из ниоткуда, и хозяйка пригласила гостей к столу, демонстративно сев как можно дальше от Снейпа.

— Значит, вы скрываетесь от Вольда, — это был не совсем вопрос, но Гермиона и Джинни все равно кивнули. — В этом мире его имя в большом авторитете. Он сдержал клятву, данную после той охоты на варгов…

— Ещё бы! Здесь же нет леди Шилары с грозным взглядом и тяжелой рукой, так что ему некого бояться, — отложив вилку, произнес Малфой. — Да, я забыл сказать: Альбус — Аэро’сар — сильно пострадал, противостоя Вольду. Полностью лишился магии и неясно, выживет ли он вообще…

— Жаль, — помрачнела Фаэлита. — Я немного знала его. Славный старичок. Любил всех угощать конфетами.

— Лимонными, — кивнул Малфой. — К сожалению, уговаривать его решить дело миром, было бесполезно. Да и Тома, скорее всего, тоже… Хотя попытаться стоило, Вольд знает, что такое честь и…

— Что?! Честь?! У Вольдеморта?! — не удержавшись, воскликнула Джинни, и её лицо побледнело так, что стали видны все, до единой веснушки. — У этого монстра нет и никогда не было чести!

— Уизли научилась называть Тёмного Лорда по имени. Браво, браво, — Малфой несколько раз вяло хлопнул в ладоши. — Но к твоему сведению, в вопросах чести Вольд очень щепетилен. Больше всей твоей семейки вместе взятой. Он всего лишь смотрит на проблему с несколько другого ракурса. Но его слово — нерушимо, и это знают все.

— Он лжец, мерзавец и убийца!! — Уизли повысила голос почти до крика. — Он лгал мне, использовал… — она осёклась. — Гарри Вольдеморт обещал воскресить родителей, если тот перейдет на его сторону, а всем известно, что это невозможно!

— Почему же невозможно? — чуточку иронично возразила Фаэлита. — Любой некромант, начиная со Второго уровня, может оживить умершего, а у Вольда много знакомых и куда более высокого ранга. Так что он не лгал. Всего-навсего не уточнил, что в результате ритуала оживления, родители вашего друга потеряют и чувства, и разум, став послушными слугами поднявшего их колдуна. Кажется, вы называете таких существ «зомби». Едва ли вашему… Гарри понравился бы их вид… и запах, — усмехнувшись, добавила она.

— Вот как? Тогда объясните заодно, пожалуйста, чем подобный посул отличается от заведомой лжи? — с едким сарказмом поинтересовалась Гермиона, немедленно подключившаяся к столь милой застольной беседе. — Это же все равно, что дать ребенку пустой фантик вместо обещанной конфеты. Гарри, конечно, — она еле заметно улыбнулась, — не ребенок, но суть-то от этого не меняется. Лично вам бы понравилось, если кто-то могущественный пообещал бы вам бессмертие, и, как вариант, превратил бы вас в каменную статую? Формально он сдержал бы своё слово — смерть в таком состоянии вам бы точно не грозила.

— И потом, уважаемая хозяйка, — Грейнджер мимолетно окинула красивую женщину взглядом, словно бы измеряя, — вы, похоже, имеете весьма слабое представление о том, чем занимался ранее и продолжает заниматься ваш общий друг Вольдеморт в нашем мире. Но вот они-то знают, — Грейнджер коротко дернула подбородком в сторону Малфоя и Снейпа. — И все равно продолжают утверждать, что он — человек чести!

— Все равно? — Фаэлита сдвинула брови. — О чем ты, девочка?

— Лишь о том, что Вольдеморт и его слуги — беспринципные убийцы и садисты, обуянные жаждой власти. И такое понятие, как «честь», для них так же чуждо, как для осьминогов — парфюмерия. Хотите примеров? Хорошо.

Гермиона чуть отодвинула от себя тарелку.

— Само стремление к власти не ново, и в нем нет ничего удивительного, но методы, которыми ваш «человек чести» пытается её заполучить, не выдерживают никакой критики. Хочешь забрать власть силой — воюй с противником, убивай его лидеров и солдат, подрывай экономику и поддержку масс. Но зачем устраивать бесполезную бойню среди посторонних, ни в коей мере не связанных с магическим миром людей?! Да, да, это я о магглах, которых прихвостни Вольдеморта обожают захватывать и истязать. Просто потому, что могут — и ещё, должно быть, из эстетического удовольствия. Они постоянно делали это и в первую войну, а сейчас с радостью продолжают свои кровавые забавы. И это не их личная инициатива: без приказа своего господина Упивающиеся Смертью и шагу не ступят.

— Кстати! — тут девушка чуть сощурила глаза, сделав тон голоса до невозможности учтивым, — не знаю, как дело обстоит сейчас, но вы, наверное, в курсе, госпожа Фаэлита, что в прошлом пыточную бригаду у Вольдеморта возглавлял не кто иной, как отец вашего друга Малфоя? Нет?

Перехватив брошенный на него взгляд Фаэ, Драко скрипнул зубами. Палачи не пользовались уважением ни в одном из миров, и Лоно Хара не был исключением.

Джинни слушая, как ее старшая подруга спокойно и вежливо гнет свою линию, лишь молча злорадно улыбалась. А Гермиона негромким голосом продолжала перечислять факты; любовь к чтению и отличная память позволили ей пробежаться по всему широкому кругу деяний Темного Лорда: многочисленные бессмысленные убийства и пытки магглов и магов, набеги оборотней, зверское уничтожение целых «грязнокровных» волшебных семей, и многое, многое другое…

— И если, по-вашему, все это — дела чести, то я тогда затрудняюсь сказать, что же такое бесчестье, — закончила Грейнджер. Внешне она оставалась невозмутимой, но пальцы, судорожно комкавшие салфетку, выдавали ее истинные чувства.

— Не тебе судить о том, чего ты не знаешь, — неприязненно бросил ей Малфой. Застольная беседа, начавшаяся как ленивое издевательство на рыжей Уизли, благодаря «гриффиндорской заучке» перестала ему нравиться совершенно, а отстраненная задумчивость, появившаяся на лице хозяйки дома — тем более.

— Я — не знаю? Я...?! Ну, разумеется, куда нам, сирым и убогим, понять всю глубину замыслов Великого Темного Лорда, — с кривой усмешкой протянула Грейнджер и неожиданно резко и зло закончила: — Вот только от его замыслов, как и от него самого, за милю трупами смердит!

Она сдержанно поблагодарила Фаэлиту за угощение и демонстративно покинула столовую. Через некоторое время в отдалении хлопнула дверь — Грейнджер вышла на крыльцо. Через минуту к ней присоединилась и Джинни.

Ужин продолжился в полном молчании. Фаэлита тактично не задавала никаких вопросов.

— У меня, к слову, не очень много места, — нарушив неловкую тишину, сообщила она. — Всего две спальни, включая мою — по кровати в каждой, и диван внизу. Здесь редко ночуют гости, да ещё в таком количестве…

— Тогда я — на диван, — быстро заявил Малфой. — Буду спать отдельно от простых смертных, как и подобает Истинному Лорду.

— Это следует понимать, как «буду смотреть телевизор до синих кругов перед глазами»? — нежнейшим голосом осведомилась Фаэлита.

— Как ты осмелилась предположить такое, женщина? — почти искренне возмутился блондин. — Я, единственный наследник рода Малфоев, — и глупая маггловская потеха?! Нет, я передумал насчёт гарема.

— Какая жалость, — протянула Фаэлита. — Я едва могу сдержать слезы. Ладно, так и быть, диван твой. А как быть с остальными?

— А что с ними? — удивился Малфой. — Львятки — в одной спальне, ты с Севом — в другой.

— Нет! — в один голос выкрикнули Северус и Фаэлита и мрачно покосились друг на друга.

— Тогда наколдовывай, а лучше — доставай из кладовки матрас, уложим его на полу, — охотно предложил Малфой. — Потому что иначе всем нам не разместиться. — Он демонстративно погрозил женщине пальцем и задрал нос. — Предупреждаю сразу: я с тобой спать не буду, Лисица. Мне моя невинность дорога.

Фаэлита закусила губу, сдерживая готовую слететь с языка брань, и, резко вскочив, почти выбежала из столовой. Снейп, чуть помедлив, последовал за ней. Малфой усмехнулся и непонятно кому отсалютовал бокалом вина.

Вернувшихся в дом Гермиону и Джинни встретили громкие разъяренные голоса, временами срывающиеся на крик, и звон бьющейся посуды.

— Лисица и Сев решили выяснить отношения, — равнодушно сообщил девушкам Малфой. Он сидел на диване в гостиной и переключал телевизионные каналы. — Может, и к лучшему… чем Хаос не шутит, ещё помирятся…

Гриффиндорки скептически переглянулись: крик из кухни все нарастал. В основном был слышен голос Фаэлиты, но и Снейп не молчал, отвечая на каждую реплику рыжеволосой хозяйки дома колкими и язвительными — судя по тону — замечаниями. Сами слова были непонятны — спорившие использовали тот же странный шипящий язык, на котором то и дело общались Снейп и Малфой.

Малфой, внезапно заинтересовавшись, оторвался от телевизора и стал прислушиваться. Губы его шевелились: блондин словно повторял про себя наиболее занимательные пассажи. Снова послышался звон посуды, Фаэлита разразилась возмущенной тирадой, Снейп негромко произнес несколько слов — и наступила тишина.

Малфой непонятно чему ухмыльнулся и снова принялся переключать каналы.

— Они там не поубивали друг друга? — с тревогой спросила Джинни.

— Проверь, раз самая любопытная, — коротко бросил Малфой.

Джинни неуверенно подошла к двери в кухню, осторожно заглянула внутрь и тут же отпрянула назад, слегка покраснев.

— Похоже, и впрямь помирились, — удивлённо сказала она, присаживаясь на подлокотник кресла, в котором уже сидела Гермиона. — Целуются. А вокруг — куча битой посуды, — Джинни невольно хихикнула. — Полкухни разнесли.

— Целуются? — недоверчиво переспросила Гермиона. — Странные у хозяйки вкусы… Такая славная, молодая и красивая девушка — и с подмолодившимся Снейпом?

Малфой недоуменно взглянул на Грейнджер, затем губы его дрогнули, и хладнокровный, спокойный слизеринец безудержно расхохотался.

— Великий Хаос! Грейнджер! Славная… молодая… не могу!

Отсмеявшись, он вытер выступившие слезы и взмахом руки отмёл все вопросы, которая уже готова была задать ему Гермиона.

— Специально для тебя, Грейнджер, выдержка из досье на Фаэ, — Малфой выхватил прямо из воздуха лист бумаги с мелким текстом и начал читать: — «Фаэлита Добршжческу, румынка, род польского происхождения, год рождения — 1673…

— Что?! — одновременно вырвалось у обеих девушек.

— …Вид: человек. Способности к высшей магии: первый уровень. Аниморф, две формы: лиса, кошка. В Ордене Хаоса с 1796 года. Магистр гильдии Воинов, воин третьего Дана. Сотрудник отдела Устранения с 1835 года, кодовое имя — «Огненная Лисица»… — Малфой сделал паузу и пояснил: — Отдел Устранения — это нечто вроде корпуса авроров… только преступников он не ловит, а уничтожает. Без переговоров, суда и следствия.

Девушек передернуло, а слизеринец спокойно продолжил:

— «Успешных операций: 341; сорванных: 8. Эксперт по метательному оружию, мастерски владеет несколькими видами рукопашного боя. Высокие регенеративные возможности. Специализация: ночные операции. Работала с… впрочем, достаточно, — Малфой сделал паузу и неожиданно ухмыльнулся. — Как вам теперь славная девушка?

— Согласна, скорее уж — славная бабушка, подозрительно молодая и красивая для своего возраста, — спокойно парировала Гермиона. — А по существу — обыкновенная убийца, готовая отнять жизнь у любого, на кого ей укажут пальцем.

— Не буду отрицать, — легко согласился Малфой. — Что же до красоты Фаэлиты… У Высшей магии невероятная мощь, и, овладевая ею, волшебник меняется, как внешне, так и внутренне, проявляя свое истинное «я». Я не говорю, что его нельзя скрыть, но такие попытки ещё никого до добра не доводили. Чем старательнее прячешь свою суть, тем меньше силы у тебя останется. Интересное явление, до сих пор ещё никем не изученное.

Он, кажется, хотел что-то ещё сказать, но в этот момент из кухни вышли немного помятые и потрёпанные, но в то же время странно умиротворенные Снейп и Фаэлита.

— Время позднее, пора спать, — без обиняков заявила Фаэ. — Утром завтракайте сами, меня не ждите — я встаю поздно. Кухня в вашем распоряжении: что найдете — все ваше. Доброй ночи.

Северус коротко кивнул и последовал за Фаэлитой к лестнице, ведущей на второй этаж. Они уже преодолели половину пролета, как их догнал голос Малфоя, с деланным беспокойством произнесший:

— Сев, так ты всё-таки будешь спать на полу?

* * *

На следующее утро четверо гостей дома на Дарк-стрит 4, мирно завтракали, когда внезапно Малфой и Снейп напряглись и вскочили со стульев.

— Чистого неба и яркого солнца, досточтимые господа! — раздался из гостиной звонкий высокий голос.

— Велемир, — немедленно успокоился Малфой. — Эй, мы здесь!

— Да я понял, — проворчали в ответ, и в кухню вошёл незнакомый Грейнджер и Уизли парень. На вид — около двадцати лет, лицом — типичный славянин: серо-голубые глаза, прямой, чуть широкий по европейским меркам нос, тёмно-русые волосы, густые брови и усы, короткая бородка. Его легко можно было принять за русского витязя, сошедшего со страницы учебника истории. Даже одежда его чем-то неуловимо напоминала древнеславянскую. — Ну и пришлось же за вами побегать, господа! Я, было, в Хогвартс сунулся, а там Вольд с какими-то хмырями обживается. Сказал, мол, были да сплыли, и где вас ветер носит — ни сном, ни духом. Я поразмыслил, да и решил к Леди обратиться: если уж жена не ведает, где муж, то его, поди, волки в лесу догрызают. Но наша Леди знает если не все, то очень к тому близко, и я теперь снова с вами — возрадуйтесь!

— Хвала Мерлину, — скептицизма в голосе Снейпа хватило бы на всех китайцев мира. И немного осталось бы на индусов.

— Не тяни, с чем пожаловал? — Малфой подошёл ближе. — Материалы…

— Куплены, — кивнул Велемир. — Хотя с пунктом «Четырёхсот тысяч драконьих яиц» пришлось повозиться изрядно, даже снарядить группу в соседние миры. Но с задачей мы справились. Осталось только обсудить чертежи — есть несколько вопросов, Лорд.

— Пойдём, — Малфой вышел в гостиную; архитектор последовал за ним.

Эсси возник в кухне как из ниоткуда, подошел к Снейпу и, ткнувшись влажным носом в его руку, просительно засопел. Алхимик со вздохом достал из холодильника солидный кусок мяса и протянул вризраку.

— Ешь на улице. Тут не пачкай, — сурово предупредил он.

— Спасибо, — проурчал Эсси, страшенными зубами аккуратно взял угощение и исчез.

Закончив прерванный завтрак, Гермиона и Джинни вышли из кухни.

Малфой сидел на диване рядом с Велемиром. Стол был придвинут; на нем стоял раскрытый ноутбук, и горкой лежали всевозможные чертежные принадлежности. На экране сменяли друг друга какие-то чертежи; архитектор и заказчик с жаром обсуждали их детали, время от времени хватая карандаши и линейки и начиная чертить прямо по экрану. Изменения тут же переносились на чертёж — без магии здесь явно не обходилось. По всему было ясно, что освободятся эти двое не скоро, и гриффиндорки незаметно выскользнули на улицу: выходить им никто не запрещал, а стены этого странного дома уже начинали давить на девушек.

Не успели они закрыть за собой дверь, как перед ними словно из-под земли вырос Эссессили.

— Не уходите далеко, — за год, проведенный в мире людей, вризрак научился говорить куда внятнее. — Упивающиеся могут быть где угодно. Они донесут Вольдеморту.

— А тебе-то что? — спросила Гермиона, ловя себя на мысли, что со стороны смотрится по меньшей мере странно: девушка, говорящая с огромной собакой, как с человеком.

— Мне все равно, — Эсси фыркнул. — Но Северус хочет, чтобы вы были здесь, значит, так надо, — пёс кивнул в сторону дома, но и без этого жеста было ясно, кого он имеет в виду. — Пока все заняты, я пригляжу за вами и не дам наделать глупостей.

— Мы и не собирались… — начала было Джинни, но Грейнджер прервала ее, дернув за рукав.

Час спустя, когда девушки, негромко разговаривая, сидели на удобной скамейке под тенью деревьев, неусыпно следивший за ними вризрак вдруг засуетился. Он вскочил, устремляя взгляд на ведущую к дому дорожку, хотя та была совершенно пуста, и радостно залаял. Девушки не успели удивиться, как из-за деревьев, заслонявших им обзор, вышла стройная темноволосая женщина, хорошо знакомая обеим подругам.

— Валькери! — взвизгнул Эсси, бросаясь к ней.

Та радостно улыбнулась.

— Ну, здравствуй, мой хороший! — она ласково потрепала вризрака за уши. — Соскучился? Я хотела в дом идти, но услышала, что вы здесь, и решила заодно заглянуть и поздороваться.

Девушка приветливо кивнула гриффиндоркам, и те неуверенно наклонили головы в ответ.

— Как там Драко? — спросила Валькери у Эсси.

— Жив, здоров, только по тебе скучает, — мягко произнёс вризрак. — Сейчас он с Велемиром — чертежи уточняют.

— Я тогда в дом пойду, — негромко сказала Пэнтекуин, и её взгляд потеплел.

Эсси добро усмехнулся — почему-то мимика у пса была совершенно человеческая.

— И поскорее. Он со вчерашнего дня сам не свой; и сорвался бы к тебе, в Ашкелон, но не бросать же Северуса одного. Да к тому же помочь ему обещал…

Валькери ещё раз кивнула девушкам и направилась к дому. Вризрак проводил её долгим взглядом.

— Счастливые, — пробормотал он. — Любят друг друга просто безумно…

Гермиона скептически хмыкнула:

— И свою любовь она проявляет в полной мере, крутя роман со Снейпом прямо под носом у Малфоя!

Эсси строго взглянул на неё:

— Не говори о том, чего не знаешь! Их с Северусом влечёт друг к другу кровь.

— Это как? — не поняла Грейнджер.

— Они не полукровки: доля вампирской крови в каждом из них — сорок семь процентов, очень редкое сочетание, — важно начал объяснять Эссессили. — И именно такая концентрация обуславливает невероятно высокое… хмм… либидо. Если порознь они ещё могут его контролировать, то, чувствуя такую же кровь друг в друге, полностью теряют над собой контроль. Это они выяснили ещё прошлым летом, когда поняли, что с ними что-то не так, и начали серьёзные исследования. Драко прощал Валькери, даже когда не знал этого, потому что любит её до самозабвения, а, узнав, что её вины в связи с Северусом нет, просто принял происходящее, как данность. Более того, он нашел в себе силы не стать Северусу врагом.

В конце концов, они же не виноваты, что у них такая редкая кровь… Даже если выпустить ее или просто влить новую, со временем прежняя концентрация восстановится. Нужен очень редкий обряд, к которому готовятся несколько лет, и проводить его можно только на Северусе, поскольку Валькери перенесла его в тринадцать лет, а второе подобное потрясение для организма приведёт к смерти. Но Северус уже немолод… это слишком опасно… и лишь отец Валькери умеет проводить этот обряд, а он сейчас скитается в иных мирах. Я имею в виду Люцифера, которого вы зовёте Дьяволом. Но это слишком долгая история.

— Все ясно… — протянула Гермиона, автоматически отметив полезную информацию об отце Валькери. — Много сложных и заумных слов, а истина проста — они оба, что ваша Валькери, что Снейп — из породы членистоногих.

— Что? — совершенно по-собачьи наклонил голову Эсси.

— То, что, «куда член — туда и ноги». Ну, в случае с Валькери не член, а кое-что другое. Ай-я-яй... Кровь у них, видите ли, особая, не могут они ее контролировать, бедняжки… Что за чушь… — Грейнджер сокрушенно поцокала языком и поглядела на говорящего пса, как на умалишенного.

— Ты хочешь сказать, что они, будучи такими сильными магами и всякими там «Сарами», неспособны справиться с простейшими физиологическими инстинктами? Так я и поверила! Скорее, просто не хотят. Ведь это же так удобно — оправдывать собственную распущенность такой нехорошей кровью: «Ах, я тут не при чем, это всё она, это всё кровь виновата…» А Малфой — лопух, слушает милую женушку, развесив уши… Надо ему ножовку подарить.

— Ножовку? То есть — пилу? Зачем? — удивилась Джинни.

— Как это зачем? Чтоб рога было чем регулярно спиливать.

Глаза Джинни округлились, плечи дрогнули, и она разразилась безудержным хохотом, едва не свалившись со скамейки.

— Ой, не могу… Ножовку… Перевязанную бантиком… — со всхлипами выдавливала из себя Уизли. — Представляю рожу Малфоя…

Эсси сокрушенно покачал головой:

— Глупые люди. У нас, в Лоно Хара, иные законы…

Вризрак, хоть и являлся по сути земным волшебным существом, давно уже причислял себя к жителям мира своих хозяев.

— Знаешь что? — неожиданно зло поглядела на него Гермиона. — Мне это уже надоело. Только и слышу: Лоно Хара то, Лоно Хара это… Когда я в последний раз смотрела по сторонам, вокруг была не Лоно Хара, а старая добрая Англия. А у нас, между прочим, при короле Генрихе VIII неверным женам рубили головы. Так что шли бы вы, со своими законами… к себе, в вашу Лоно Хару.

— Нам пора обратно, да и надоело мне спорить с вами, — с неожиданной резкостью заявил Эсси. — Хотя будь вы лонохарцами, за то, что тут наговорили, вас ждал бы вызов на дуэль до смерти.

— Неужели правда так сильно глаза ест? — невинно поинтересовалась Джинни, но вризрак, проигнорировав её колкость, молча направился к дому.

Уже начинало темнеть, когда лонохарцы неожиданно переглянулись, поднялись с диванов и кресел и, не говоря ни слова, вышли на улицу. Гермиона и Джинни проводили их недоуменными взглядами.

— Куда это они? — поинтересовалась младшая Уизли.

— Тренироваться, — неохотно пояснил Эссессили, после недавнего разговора несколько охладевший к гриффиндорской парочке. — Они и так вчера пропустили занятие. Хотите посмотреть? Думаю, они не будут против, а вам должно понравиться. Как я успел узнать, вы, люди, падки на всё необычное…

— Почему бы и нет? — проигнорировал укол, спокойно произнесла Гермиона. — Идем, Джин?

Последовав за Эссессили, девушки вышли на задний двор. Там находился небольшой бассейн, а рядом с ним была лужайка с мягкой, подстриженной, словно по линейке травой, достаточно обширная, чтобы послужить тренировочной площадкой. Тихо, стараясь не быть замеченными, гриффиндорки присели в тени деревьев прямо на траву, и стали наблюдать за разворачивающимся перед ними действом.

А посмотреть на что было.

Медленно и плавно перетекая из одной стойки в другую, воины Лоно Хара рисовали фигуры смертельного боевого танца. Минута — и обманчиво мягкие движения, словно по команде, сменились стремительными и резкими, способными крушить черепа и дробить кости. Ещё минута — и лонохарцы одновременно замерли в позах, казавшихся для человека невероятными.

Снейп выгнулся назад так сильно, что коснулся макушкой собственных пяток. Малфой, опираясь лишь на кончики пальцев одной руки, удерживал тело на весу параллельно земле. Фаэлита подняла идеально прямую ногу с вытянутым носком и опустила руки, став похожей на стрелу, устремлённую отвесно вверх.

Четыре фигуры стояли совершенно неподвижно, чёрными силуэтами выделяясь на фоне огромного заходящего солнца, красящего небо густым багрянцем.

— Sath!!! — коротко выкрикнула Пэнтекуин, и в ту же секунду статичная картина распалась на куски: лонохарцы, словно тени, метнулись врассыпную. Перекатились по земле, вскочили, длинный прыжок с переворотом — и они оказались друг напротив друга. Боевая стойка, мгновенная неподвижность — и молниеносная атака. Даже неопытные девушки заметили, что атаковали в этой схватке в основном Снейп и Фаэлита — Лорд и Леди защищались, с легкостью блокируя все удары нападавших, и контратаковали с половинной силой и скоростью. Их целью было не продемонстрировать превосходство, а показать и объяснить — в действии — новые приёмы, одновременно оценивая успехи и ошибки учеников.

Через какое-то время, заметив, что их подопечные начинают уставать, Драко и Пэнтекуин решили завершить тренировку: полутора часов занятий было более чем достаточно, если учесть, что работали они в ограниченном пространстве.

— Na’th! — так же коротко воскликнула Валькери, и в тот же миг лонохарцы снова застыли друг напротив друга, напряжённые, собранные, точно пружины, готовые распрямиться при первой же команде и вновь ринуться в бой, разя любого, стоящего у них на пути. — Deas, — удовлетворённо пробормотала Пэнтекуин. — Достаточно. Северус, неплохо, но работай над скоростью, это твоё слабое место. Фаэлита, ты неосторожна и, пытаясь пробить защиту противника, открываешься для его ударов. Не спеши, поспешность может стоить тебе жизни. Драко… может быть… — в её голосе явственно прозвучало предложение.

Он принял вызов.

— Sath! — белозубо улыбнувшись, крикнул в ответ блондин.

Но громкие, размеренные хлопки прервали уже готовых сойтись в поединке Архимагистра и Архонта Ордена Хаоса.

Присутствующие обернулись на звук и замерли от неожиданности. Лица Гермионы и Джинни осветились улыбками, а лонохарцы — кроме Фаэлиты — напротив, мгновенно напряглись и помрачнели: метрах в двадцати от места тренировки, прислонившись спиной к дереву, в расслабленной позе стоял Гарри Поттер и с ироничной усмешкой вяло аплодировал:

— Браво, браво, всегда любил балет…

— Гарри!! — одновременно воскликнули Грейнджер с Уизли и метнулись к другу, но, не добежав пары метров, затормозили: из-за дерева бесшумно появился еще один гость — беловолосая девушка в необычной одежде со странным посохом в руке.

Заметив, что подруги насторожились, Гарри поспешил их успокоить:

— Все в порядке, это моя… мой новый друг. Я вас познакомлю чуть позже.

Девушки подошли ближе, недоверчивость исчезла с лиц, но все же они продолжали искоса, с любопытством, поглядывать на странную незнакомку.

— Гарри, где ты пропадал все это время? — не удержавшись, спросила Гермиона.

Окинув подругу внимательным взглядом, Поттер отметил, что со времени их последней встречи она заметно изменилась. Вечно непослушные волосы были подстрижены и стянуты в тугой, короткий хвост, оставляя открытыми лоб, шею и уши; сама Грейнджер немного осунулась, под глазами залегли легкие тени, но во взгляде и облике появилась несколько не женская твердость.

— Если рассказать — не поверишь… — уклончиво проговорил Гарри. — А как вы умудрились затесаться в эту милую компанию?

— Ты уже знаешь, что Хогвартс захвачен Упивающимися? — вопросом на вопрос ответила Гермиона.

Гарри утвердительно кивнул.

— Когда Вольдеморт напал, по просьбе Дамблдора профессор Снейп и Малфой вывели всех учеников и преподавателей из школы потайным ходом через Тайную Комнату в Запретный Лес.

— Правда? Чудеса просто… — удивился Поттер. — Снейп и Малфой творят добрые дела, бывает же такое…

— А нас они взяли с собой сюда, — продолжила Гермиона. — Зачем — не сказали, но у меня есть пара предположений на этот счет.

— Да, я тоже, пожалуй, догадываюсь, зачем им это понадобилось, — кивнул Гарри. — Они полагали — и не без оснований — что рано или поздно я за вами приду. Но они все же вам помогли, так что…

Он повернулся к стоящей поодаль четверке лонохарцев, вернее, пятерке, если считать вризрака Эсси, немного покоробленных тем, что Поттер, как будто не замечая их, беседовал с Гермионой и Джинни и коротко кивнул-поклонился:

— Я благодарю вас за помощь. А теперь позвольте откланяться.

Он успел сделать несколько шагов, когда Валькери, очнувшись от оцепенения, окликнула его:

— Постой, Гарри! Ты вот так просто возьмешь и уйдешь? Даже не поговорив?

Гарри остановился и снова повернулся к ней, кладя меч в ножнах на плечо. Взгляды Пэнтекуин, Малфоя и Снейпа немедленно прикипели к оружию.

— Однако, прогресс налицо, — Поттер спокойно, почти без иронии, посмотрел на собеседников. — Уже никаких «Ты в любом случае пойдешь с нами», «Мы сотрем тебе память для твоего же блага», «Решения Ордена Хаоса не дано нарушать никому». Ваши запросы стали куда скромнее — поговорить. Только вот о чем нам с вами разговаривать?

Вопрос Гарри слегка сбил Валькери с толку, но она быстро сориентировалась:

— Например, ты знаешь, что этот твой меч довольно скоро тебя убьет?

— О-о-о… да вы, гляжу, времени даром не теряли… — тонко улыбнулся Гарри, но в его глазах не мелькнуло и тени улыбки: они походили на две полыньи с черной водой, затянутые тонким ледком. — Впрочем, я и не рассчитывал, что происхождение Тэцу останется тайной. Ведь если в истории обычных магов и даже магглов он оставил свой след, у лонохарцев просто обязаны были иметься какие-либо сведения. Должен тебя разочаровать — я не собираюсь присоединяться к его многочисленным жертвам: мы, так сказать, нашли взаимопонимание.

Слова Поттера полностью противоречили как рассказанному нагом-архивариусом, так и тому, что она сама прочла о проклятом клинке, но Валькери не стала возражать. И мальчишка, похоже, верил в то, что говорил…

А Гарри тем временем продолжал:

— Ту нашу стычку у Хогвартса я, после некоторого раздумья, решил проигнорировать: ее последствия принесли мне гораздо больше пользы, чем я даже мог предположить. К тому же они, — Поттер кивнул в сторону Снейпа и Малфоя, — помогли студентам и моим друзьям, так что, полагаю, мы в расчете. Во всяком случае, пока…

— А вот мы так не считаем, — с высокомерным видом произнёс Малфой, слегка растягивая слова. — Неужели ты, Поттер, всерьез думаешь, что мы помашем тебе вслед ручкой и пожелаем счастливого пути? После всего, что ты…

— И что же я такого натворил, а, Малфой? Хлопнул тебя, такого красивого, мечом по лицу? — Поттер повернулся к слизеринцу и насмешливо прищурился. — Не спорю, ужасное преступление… Но за то, что ты пытался меня убить — цена чисто символическая, не находишь? Что еще ты хочешь мне предъявить?.. Ах да, я же совершил страшное кощунство — вспомнил своё прошлое — и тем самым оскорбил весь Орден Хаоса!

— Нет, ты оскорбил Северуса, и мы этого так не оставим, — угрожающе процедил Драко. — Честь в Лоно Хара…

Но Гарри его перебил:

— Честь? Малфой, о чем это ты? То, что Снейп рассчитывал в очередной раз унизить меня, а вместо этого из него самого выбили пыль — это оскорбление его чести? Не знаю, что именно рассказал вам любезный профессор о том… инциденте, но я не бил его в спину и не нападал исподтишка. В самом начале я предложил разойтись подобру-поздорову, и, если бы не непомерная гордыня мистера Снейпа, с ним бы ничего не случилось. Но даже когда дело дошло до схватки, я, учитывая, что противник безоружен, тоже оставался с голыми руками, хотя и мог легко покрошить его в мелкий фарш.

У Северуса, молча сверлившего Поттера взглядом, при этих словах на щеках заиграли желваки.

— Пока мы тут гостили, я вдосталь наслушалась таких же занятных сказок, — заметила Гермиона. — Вольдеморт, оказывается, очень щепетилен в вопросах чести, замаскированное вранье — на самом деле истинная правда, а измена мужу чуть ли не на его глазах — вполне обыденное дело.

— Как интересно… Узнаю непринужденный стиль лонохарцев, лезущих со своими, мягко говоря, странными законами и моралью всюду, куда рука дотянется и нога ступит. Однако, возвращаясь к теме… Если же, несмотря ни на что, сам мистер Снейп считает, что тот бой был нечестным — ради бога, можно устроить реванш в любое удобное для него время. Хотите?

Снейп промолчал, с очень несвоевременной четкостью вспомнив, что именно произошло тогда на поляне Запретного Леса. Нет, никакого реванша он однозначно не хотел. Северус не был трусом, он просто был неглупым человеком и хорошо понимал, что, будь он хоть трижды аниморфом, против этого Поттера не выстоит.

— Нет? Ну, вот видите… Говоришь, Малфой, вы этого так не оставите? Угрожаешь мне коллективной местью за победу в честном поединке? Все же странные у вас понятия о чести… Как у уличной шпаны, которая только толпой и сильна. Или у лонохарцев они распространяются исключительно на вас самих, а человечков из «низшей расы», не зазорно и попинать скопом, как тех же варгов? И вообще, — в голосе Гарри прорезались ехидные нотки, — не кажется ли вам, что вот так заступаясь за вашего Мастера Алхимии, вы сами в первую очередь оскорбляете его честь? Тонким таким намеком — «Сынок ты еще, Снейпи…»

— Господин, что вы пытаетесь доказать… э_т_и_м… — вмешалась в разговор доселе молчавшая Рен, вставая рядом с ним. — Они же все — садэ, «подобные».

— «Господин?» — переспросила Валькери, удивленно вздернув брови, Гермиона и Джинни недоуменно переглянулись, а Гарри покосился на Рен, на лице которой застыла гримаска легкого презрения.

— «Подобные»? Это как?

— Они все сами, по доброй воле, пробудили в себе животное начало, собственноручно расписавшись в своей слабости, как люди. Ну, разве что, кроме этого, — она бесцеремонно указала пальцем на Малфоя. — В нем сущность дракона родилась первой, просто не сразу пробудившись. Но остальные… В Даймоне одно время тоже была целая каста отверженных, таких же зверолюдей, искавших силы в хищных животных формах.

— А, так ты имеешь в виду их аниморфизм? — догадался Гарри.

— Неважно, как это называется, — отрезала Рен, — но то, что они сделали — позор и унижение. Вон та, — она мотнула головой в сторону Валькери, — вообще одно сплошное глумление над именем человека, чего в ней только не намешано…

— А как же, скажем, оборотни? — спросил Поттер, вспомнив о Люпине.

— Ликантропия — это болезнь, подчас неизлечимая. Оборотни не заслуживают презрения из-за своей второй сущности, она для них проклятье, но садэ — совсем другое дело. Люди должны властвовать над зверьми, а не уподобляться им; человеку подвластны силы, куда более могущественные, чем клыки и когти. А те, кто делает выбор в пользу примитивных возможностей безмозглых тварей, по своей воле скатываются ниже, чем самый никчемный человек. Не звери, и не люди, поэтому и имя им одно — садэ, «подобные». А разговаривать с ними о чести — все равно, что втолковывать слепому о цветах радуги.

— Гарри, о чем она? — шепотом поинтересовалась Грейнджер. — Про Даймон ты мне рассказывал, но все остальное… Зверолюди, подобные… И как-то твоя новая знакомая странно говорит — артикуляция ее губ и слова совершенно не совпадают…

— Она не знает английский, я наложил на нее заклинание перевода, — так же тихо ответил Поттер. — Что же до всего остального — извини, Гермиона, но тут не место и не время для подробных рассказов…

А четверка лонохарцев смерила Рен недобрыми взглядами. Напряжение, и без того витавшее в воздухе, заметно усилилось: сказанное беловолосой незнакомкой вполне тянуло на реальное оскорбление.

— Поттер, уйми свою хамку, раз ты ее, хе-хе, «господин», — с насмешкой бросил Малфой. — Потому что, если ты этого не сделаешь…

— Гарри, ты ставишь меня перед дилеммой, — шагнула вперед Пэнтекуин, жестом заставляя Драко замолчать. — С одной стороны — ты нарушил кучу законов Лоно Хара и Ордена Хаоса. А с другой… Назови хоть одну причину, по которой мы должны отпустить тебя? Кроме той, что когда-то вместе сражались?

— Вот как? Тогда у меня встречное предложение — назови хоть одну причину, почему я должен подчиняться в_а_ш_и_м законам, — нахмурившийся Поттер сделал такой упор на слово «вашим», что будь оно камнем, то, наверняка, покрылось бы трещинами. — Почему они должны меня беспокоить? С какой стати я, находясь в своем родном мире, обязан блюсти законы и правила совершенно другого, а?

— Пойми, эти законы — благо прежде всего для вас, — терпеливо начала объяснять Валькери. — Ведь вы, волшебники, тоже скрываете свое существование от не-волшебного мира…

— Это демагогия, как ты сама прекрасно понимаешь, — не дал ей договорить Гарри. — Маги скрывают свое существование от магглов главным образом потому, что нас на несколько порядков меньше. Узнай они о нашем существовании — и искушение попробовать нас подчинить или хотя бы контролировать, оказалось бы для них слишком велико. Несмотря на всю магию, у волшебников был бы громадный шанс стать очень ценными, холимыми и лелеемыми, но рабами. Ради блага всего человечества, разумеется. А если бы мы не подчинились, дело бы наверняка кончилось новой, невиданной доселе охотой на ведьм.

Но между вами и нами ситуация совершенно другая, — продолжил развивать свою мысль Поттер. — Лоно Хара намного старше волшебного мира людей, ваша магия, которую вы называете Высшей, стоит на иной, более высокой ступени, наконец, вы физически находитесь в другом, обособленном пространстве. Даже если завтра все маги, вплоть до последнего сквиба, узнают о вашем существовании, вам не грозит абсолютно ничего. Никто не попытается поставить вас на службу своим интересам, никто не решит пересчитать вас и снабдить номерками, и не попытается изучать и препарировать, как подопытных кроликов. И уж совершенно точно никто не станет вмешиваться в ваши дела. Но, тем не менее, вы скрываете свое существование от волшебников. Объяснение этому может быть только одно — вы нас используете, причем всех — и магов, и магглов.

— Гарри, что за бред?! Где ты этого набрался? — в голосе Пэнтекуин сквозило искреннее удивление, но глаза оставались внимательны и спокойны. — С чего ты взял, что мы вас используем? И откуда вдруг такая неприязнь к Лоно Хара?

— Оттуда. Заново вспоминая и осмысливая то, что твой папочка, не к ночи будь помянут, стер из моей памяти и памяти остальных участников тех событий, я пришел к выводу, что на деле все вовсе не так радужно, как вы, лонохарцы, нам расписывали.

А ведь как красиво звучало! Четыре Стихии, священная война с Уничтожителями, необходимость сражаться рука об руку во имя спасения мира… Жаль, вы не уточняли, какого именно мира. Не спорю, доля истины в ваших словах была, но именно так и легче всего спрятать ложь — прикрыть ее слоем правды.

— Не знаю, к чему ты клонишь, но империя Лоно Хара всегда незримо опекала мир магов-людей…

— Да что ты говоришь… Хороша опека! А как же Вольдеморт, которому вы дали «зелёный свет», даже не попытавшись его образумить? Ведь вы не могли не видеть, какие чудовищные поступки он совершает! Остановить его было вашей обязанностью — как-никак он принадлежит вашему миру! Но нет… «Пускай мальчик пошалит… — наверное, решили вы. — Ну, погибнут людишки, кто их там считает?» На деле, вы ничем и никогда по-настоящему нам не помогали. Подачки вроде помощи при постройке Хогвартса — не в счет. Тем более, что неизвестно, чьих интересов там было больше — Магов-Основателей или Лоно Хара. Однако многие лонохарцы спокойно живут здесь, на Земле, и весьма процветают — и ты сама, кстати, не исключение.

По мере разговора Гарри сам не заметил, как начал заводиться.

— Но зато, как только появилась угроза Лоно Хара в виде Уничтожителей, вы почему-то сразу побежали к «простым волшебникам» за помощью. Я ведь помню, как один из ваших, вероятно, случайно проговорился, что в случае падения нашего мира следующей была бы ваша империя. И не надо говорить, что вы спасали прежде всего нас! Как только та война закончилась, вы очень оперативно вырезали все кошмарные события из памяти волшебников. Опять же, ради нашего блага, конечно.

А ведь именно мы в первую очередь понесли огромнейшие потери. Мы столько пережили, а вы, никак, возомнили себя властелинами судеб! Вы просто выдрали из памяти волшебников все, что хоть в какой-то мере свидетельствовало о том, что «великие лонохарцы» просили помощи у жалких людишек, недостойных их внимания! Вы просто использовали магов, и как только перестали нуждаться в их помощи, выкинули их на помойку, словно отслуживший своё костыль.

И Гарри сделал движение челюстями, будто собирался сплюнуть.

— Как ведь забавно… Стоит взглянуть на ситуацию под другим углом зрения — и интересная картина складывается, не правда ли? Да и ты ко всему произошедшему приложила свою милую ручку.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Пэнтекуин с непроницаемым лицом.

— Лишь то, что в произошедшем есть очень любопытные моменты. Давай-ка немного вспомним прошлое… Ты приезжаешь в Хогвартс и спустя какое-то время вываливаешь на нас с Малфоем откровение, что мы — стихийные маги, обязанные защищать, оборонять и так далее. И мы, ненавидящие друг друга, моментально становимся практически приятелями. А ведь наша, так сказать, взаимная нелюбовь, не вчера родилась. За годы она настоялась и выдержалась, словно хорошее вино, и не могла пройти просто так, как насморк.

Повторись те события сейчас — возможно, я бы присоединился к вам, но мне бы и в голову не пришло дружески относиться к Малфою и помогать ему, давать советы, тащить его, упившегося в стельку, на собственной спине… Когда я вспоминаю те свои поступки, они мне кажутся верхом нелепости. А твой ход с Вольдемортом… Да будь он хоть трижды повернут назад в прошлое Тома Реддля, я бы точно попытался его убить сразу после того, как он стал бы не нужен! Хотя бы для того, чтобы предотвратить то, что он натворит, став снова тем самым Вольдемортом! Но вместо этого мы с ним мирно едим за одним столом, беседуем, шутим, вспоминаем Хогвартс… Просто аркадийская идиллия!

И что самое поразительное, я хорошо помню, что тогда все это мне казалось нормальным, правильным и единственно верным. Но когда зимой я начал заново осмысливать пережитое, у меня волосы встали дыбом — как я мог?! Приятели Малфой и Вольдеморт, непререкаемый авторитет Леди Дракулы, готовность послушно прыгать по малейшему щелчку её пальчиков, почти фанатичная вера в то, что исполнение любого её приказа — мой долг… Чтобы я сам согласился на то, чтобы мне стерли память обо всем произошедшем?! Да я ли это вообще был?!

А потом все встало на свои места, ведь все нити вели в одну единственную точку. Кому было нужно, чтобы мы с Малфоем не грызлись, а готовились к войне с Уничтожителями? Кому моя ненависть к Вольдеморту была только досадной помехой? Кому требовалось, чтобы все ее слова воспринимались, как истина, не требующая никаких доказательств? Кому было выгодно, чтобы ее «подопечные» не рассуждали и сомневались, а просто исполняли приказы?

Ответ прост — тебе, тебе и снова тебе. Тебе, как Хара`сару, нужно было всего-то проникнуть в сознание других и подправить то, что тебя не устраивало. Никто другой на это был просто не способен. И это ты, которая сама назвалась моей сестрой…

Но, даже поняв все это, я еще как-то пытался оправдать ваши поступки. Окончательно же розовые очки спали с меня на балу в день Святого Валентина, когда я смотрел на ваш со Снейпом танец. Вы так зажигательно плясали, так искренне веселились, хотя отлично знали, что твой полоумный братец уже готовится развязать новую бойню, и что его первыми жертвами станут семьи тех, среди которых вы так мило развлекаетесь. Их семьи и они сами. Я смотрел на кружащиеся пары и думал — а сколькие из них смогут потанцевать в следующий Валентинов день? И сколькие не смогут, потому что они или их близкие будут убиты твоим братцем и его слугами? А вы веселились, и вам не было абсолютно никакого дела до жизней, которые вы могли бы легко спасти.

И вот тогда я понял — это бесполезно. Бесполезно пытаться оправдывать вас, стараться найти какое-то разумное объяснение такому отношению, и уж тем более — взывать к вашему состраданию… Ведь, как ты сама говорила, члены вашего Ордена Хаоса не светлые, и не тёмные, а руководствуются только лишь собственными желаниями, не завися ни от каких норм, правил и законов.

— Вы не светлые и не темные, вы — серые, — Гарри покачал головой. — И ваши души, и вы сами. И в этом ваша главная ошибка. «Те, кто боятся смотреть во Тьму, не способны увидеть и Света. Не видя ни Света, ни Тьмы, они обманывают сами себя и служат лишь сами себе». Это не мои слова, я прочел их в одной любопытной маггловской книге, но написаны они как будто специально про вас. Тогда, после этого бала, я решил — я все сделаю сам, невзирая на методы и средства. Не зря же весь магический мир считает меня тем, кто спасет их от Того-Кого-Нельзя-Называть. А я не люблю подводить тех, кто искренне на меня надеется. Но вот какое дело…

Поттер в упор посмотрел на Валькери.

— Надеюсь, «сестрица», ты не забудешь о своих принципах?

— Говори яснее, Гарри, — одними губами улыбнулась та.

— Помнишь, когда-то, когда мы готовились к войне с Уничтожителями, я спросил тебя, почему ты не остановила Тома Реддля, когда он начал свое первое кровавое бесчинство в нашем мире? Ты ещё ответила, что твои принципы не позволяют тебе вмешиваться в дела брата. И теперь мне интересно: когда я загоню твоего братца в угол, как крысу, и начну вытряхивать его из его же паршивой шкуры, ты так же не будешь вмешиваться? Осмелюсь дать тебе совет — лучше оставайся верна своему слову. Я не желаю открыто враждовать с вами, но если вы вмешаетесь в мою войну, попытаетесь причинить вред мне или моим друзьям, вся ответственность за последствия ляжет исключительно на вас.

Слушая Поттера, Валькери казалось на удивление спокойной, даже умиротворенной, и Гарри отлично понимал причины этого спокойствия: мышеловка, расставленная Снейпом, сработала, а уж что там возмущенно пищит попавшая в неё мышь, уже совершенно никому неинтересно и неважно.

«Ну ничего, у меня есть сюрприз для тебя, сестричка…»

— Гарри, то, что ты сейчас говоришь — чистейшей воды паранойя, наверняка навеянная твоим новым приобретением. Но такими речами и угрозами ты лишь усугубляешь свое и без того шаткое положение, — Леди Дракула слегка пожала плечами. — И еще раз подтверждаешь закон Ордена Хаоса: чем меньше люди Земли знают о нас — тем лучше.

— Да я даже и не надеялся, что вы что-то поймете — так, выговаривался по большему счету, — Поттер сокрушенно вздохнул. — Вы сейчас напоминаете мне безнадежно избалованных детей: слишком привыкли, что все ваши желания и есть закон для всех.

Так вот, мы уходим. Со своей стороны я обещаю, что никто — ни я, ни мои друзья — не будем трезвонить о вас на каждом углу или писать в газеты сенсации. Нам лучше забыть друг о друге — так будет лучше для всех. И я еще раз, как тогда у Хогвартса, говорю вам: не мешайте мне, не пытайтесь решить вопрос силой — иначе я отвечу тем же.

— Ты так уверен, что снова выстоишь один? Против четверых? — насмешливо растянул губы Драко, поигрывая своей тростью.

— Почему же один? Вдвоем, — ответил Гарри, и Рен перехватила свой хетсаан поудобнее.

— Ошибаешься, Гарри, втроем, — рядом с ними встала Гермиона.

Она слегка развела руки, взгляд расфокусировался, приобретя отсутствующее выражение, словно Грейнджер на миг покинула свое тело. А в следующий момент вокруг девушки рванули вверх потоки ветра, трепля одежду и волосы, а над ее головой возникли из пустоты и повисли в воздухе две двухметровые суставчатые когтистые кисти, напоминающие гигантские перчатки, будто вылепленные из блестящей черной смолы.

Гермиона пошевелила растопыренными пальцами — и фаланги «перчаток» послушно повторили движение. Девушка улыбнулась и посмотрела на возможных противников не то чтобы враждебно, а попросту как на живые объекты, которые может потребоваться вскоре перевести в радикально иную категорию. Гарри заметил, что ее руки до костяшек замотаны бинтами, и нахмурился.

— Нет, вчетвером! — шеренгу сторонников Поттера дополнила Джинни.

Уизли стиснула зубы, свела перед собой ладони и с усилием, как бы натягивая тетиву лука, развела на ширину плеч, одновременно разворачиваясь боком.

— Это же… — резко повернулся к ней Гарри.

Между рук Джинни шипел и бился, стремясь вырваться на свободу, целый пучок багрово-красных молний. Поттер секунду смотрел на них, а потом метнул Гермионе короткий, острый взгляд, молчаливо пообещав ей серьезный разговор.

— Малфой, мне это кажется, или шансы как бы уравнялись? — по-прежнему держа меч на плече, поинтересовался он. — Что дальше? Превратим окружающую местность в лунный ландшафт, в том числе и этот симпатичный домик? Или на этот раз обойдемся без драк?

— Ты всерьез думаешь противостоять нам с этими детьми? — ответила вместо Драко Валькери. — Твоя слепая вера в друзей — твоя слабость, Гарри.

— А твоя — гипертрофированное самомнение и привычка считать всех вокруг слабее себя, — ответил Поттер. — Смотри, сестричка.

И он, отдав меч Рен, выбросил вперед руки ладонями вверх. На одной из них вспыхнул огонь, а на другой… на другой возник хаотично мечущийся, текущий между пальцами тающими темными струями комок непроглядной тьмы.

— А теперь — фокус, — и Поттер начал неторопливо сводить ладони вместе.

Ближе, еще ближе…

В головах Малфоя и Валькери начал зарождаться какой-то вибрирующий гул, похожий на тот, который слышится в тоннеле при приближении поезда. Он все нарастал, увеличивая тональность, пока не превратился в пронзительный визг, и за мгновение до того, как Поттер свел ладони, женщина поняла, что он задумал.

— Не-е-е-е-е-т!! — дико вскрикнув, Пэнтекуин бросилась вперед, но успела сделать только один шаг. Её тело скрутила чудовищная судорога, словно через него прошел мощнейший разряд электричества, разом вскипятивший кровь, а голову разорвала страшная, запредельная боль. Последнее, что она увидела меркнувшим зрением, был оседающий на землю Драко, и Гарри, держащий в ковшике вытянутых ладоней бушующий факел пламени. Черного пламени, немыслимым, противоестественным образом соединившего в себе тьму и ее вечный антипод — огонь.

— Что ты с ними сделал?! — взвизгнула Фаэлита, не зная, как ей поступить — атаковать Поттера или кидаться к рухнувшим навзничь Драко и Валькери. Снейп замер, не двигаясь с места и силясь осмыслить произошедшее: кроме отключившейся Пэнтекуин только он один понял, что именно смог сделать Гарри Поттер. А ведь Северус был абсолютно уверен, что на сей раз ненавистный гриффиндорец уж точно от них не ускользнет.

Сомнений не было только у Эссессили. Увидев, что двое его хозяев упали без чувств, он бросился на обидчика, но, получив от Рен сокрушительный удар широким концом хетсаана, отлетел на несколько метров и так и не поднялся после падения.

— Что с ними? — повторила вопрос рыжеволосая хозяйка дома на Дарк-стрит. В её зеленых глазах плескались злость и паника.

— Ничего особенного, через полчасика очнутся с головной болью и богатой пищей для размышлений, — спокойным тоном, будто ничего и не случилось, ответил Поттер, погасив свой жуткий факел и забирая свой меч у Рен.

И только она с Гермионой и Джинни заметили, как дрожат у него пальцы, расширившиеся от боли зрачки, и как Гарри, шмыгнув носом, втянул показавшиеся из ноздрей струйки крови.

— Надеюсь, теперь никто не будет возражать, если мы вас покинем? — спросил он у оставшихся лонохарцев. Гермиона, поняв, что сражения не будет, тряхнула кистями, и порождения тьмы, висевшие над ее головой, исчезли так же неожиданно, как и появились. Джинни медленно свела ладони с протестующе трещащими разрядами и вытерла вспотевший лоб.

Фаэлита со Снейпом, не отрывавшие глаз от Поттера и девушек, промолчали.

— Полагаю, молчание — знак согласия, — медленно кивнул Гарри, шевельнул рукой и позади него с негромким хлопком засветился знак портала. — Гермиона, Джинни, Рен, давайте по очереди.

Он помолчал и взглянул в упор на Снейпа.

— Профессор, будьте так добры… Когда эти двое очнутся, передайте им, чтобы подумали над моими словами. Ступайте своей дорогой, лонохарцы, и не заигрывайтесь в богов в мире, который, по большому счету, и не ваш вовсе.

Лёгкий прохладный ветерок лениво шевелил ветви деревьев небольшой рощицы, располагавшейся островками в паре-тройке километров от автотрассы Лондон-Оксфорд. Солнце уже практически село, но продолжало подсвечивать из-за горизонта, заливая редкие кучевые облака густым красным цветом. На потемневшем небе проглянули первые звезды, издалека доносился шум пролетающих по трассе машин.

Внезапно ветер усилился, рванул листву сильнее. В роще несколько раз беззвучно и коротко полыхнуло синим, и едва вспышки прекратились, из-за деревьев выступили четыре человека. Пройдя несколько метров, они остановились на пригорке.

— Стоп, девочки, привал… — выдохнул Гарри и обессиленно распростерся на траве. — Дайте, пожалуйста, воды...

Гермиона потянулась, было, к брошенному на землю рюкзаку, но Рен выхватила его практически из её рук и, вытащив литровую бутылку, подала Поттеру.

— Мне помочь? — спросила она.

— Нет, не надо, — Гарри в несколько глотков ополовинил бутылку, а остаток жидкости вылил себе на голову и лицо. — Ох-хо-хо, как хорошо-то... — простонал он. — Минут через двадцать я буду в норме... Если кто тоже хочет пить — там есть еще вода.

Немного недоуменно покосившись на Рен, Грейнджер взяла еще одну прохладную бутылку, отпила пару глотков и передала ее Джинни, попутно обменявшись с подругой вопросительными взглядами.

— Гарри, а что ты сделал? — озвучила Гермиона мучивший ее вопрос. — Я совершенно ничего не почувствовала. Может, разве что в ушах зашумело на секунду — но Малфой с этой Валькери отключились мгновенно!

— Разумеется, не почувствовала, ты же не стихийный маг, — сказал Поттер. — А сделал я нечто очень интересное… В магию стихий заглядывала? Теорию знаешь?

— Да, — кратко ответила Грейнджер.

— Раз так, ты должна понимать, что четыре стихийные силы, несмотря на все свои различия, взаимосвязаны. А Хар`асар, пятый стихийный маг, который должен как бы курировать и направлять остальных четверых, завязан на них еще крепче, имея четвертинку от силы каждой из стихий. Получается некая схема, с четырьмя фигурами по углам, и одной — посередине, которая связана с каждой из четырех. Это дает центральной фигуре дополнительные возможности влияния и управления остальными, но в этом же скрыта и ее слабость.

— Обратная связь?

— Именно. — Гарри потянулся и заложил руки за голову. — Любое возмущение стихийных сил сильнее всего ударит по Хара`сару, потому что ему достанется удар вчетверо больше, чем всем остальным. А возмущение, которое устроил я, не по зубам даже такой живучей особи, как Пэнтекуин Дракула-Цепеш.

— Возмущение? — еще больше заинтересовалась Гермиона и, постелив на траву мантию, села рядом с Гарри, не сводя с него глаз. Джинни последовала примеру подруги.

— Именно. Я попросту… ну, не «попросту», конечно, но упрощенно говоря, взял и смешал свет и тьму, — улыбнулся Поттер, сорвав и начав покусывать травинку. — Живой огонь — извечный антагонист тьмы. Объединив их силой, как два отталкивающихся полюса магнита, с точки зрения стихийной магии я на мгновение совершил нечто невозможное и иррациональное. На миг по всем стихийным элементам прошло сильнейшее искажение — как если бы человек, всю жизнь дышавший воздухом, вдохнул бы даже не воды, а кислоты. Результат ты видела: маги, имеющие отношение к силе стихий, на какое-то время пришли в абсолютно нерабочее состояние. Больше того, если бы на той полянке присутствовали все стихийные, то счетверенный удар наверняка прикончил бы нашу дорогую мадам Хара`сара...

— Но постой... — спросила Джинни. — Но если Малфой с этой-как-ее-там Дракулой упали, как подкошенные, то почему ты-то остался на ногах? Или тебя не зацепило?

— Почему же? Зацепило, и не хуже, чем Малфоя... Но, во-первых, я был к этому готов, а во-вторых, у меня уже есть некоторый иммунитет к разным темным фокусам. Расклад был прост: или бой с совершенно непрогнозируемым результатом, или ход, которого не ожидает никто, пусть даже и сам я попадаю под удар. Мне показалось, что второе — предпочтительней. Тем более, что эта небольшая демонстрация придаст веса моим предупреждениям.

— Ты всерьез полагаешь, что они оставят нас в покое? — скептически покачала головой Гермиона. — Заметь, именно «нас»: после того, что ты наговорил им в нашем присутствии, я и Джинни автоматически попадаем в категорию совершенно ненужных свидетелей.

— Герм, неужели я произвожу впечатление наивного дурачка? — фыркнул Поттер. — Лонохарцы всегда рассматривают любую проблему с позиции силы и превосходства — потому что никаких других позиций иметь попросту не привыкли. Пойти на компромисс для них означает уронить «величие Лоно Хара», ту самую извращенную «честь», с которой они так носятся. Поэтому на то, что Валькери, Малфой и Снейп проглотят эту горькую пилюлю и отстанут от нас, я отвожу приблизительно три процента из ста. А в то, что они совершенно устранятся от войны и позволят нам беспрепятственно добраться до Реддля, вообще не верю от слова «совсем».

Разумеется, до определенного предела вмешиваться они не будут, но вот когда у братца Валькери задымится шерсть на спине, вот тогда от них можно ждать любых пакостей. И все же преимущество на нашей стороне. Я знаю о них и их возможностях гораздо больше, чем они обо мне и о силах, которые я могу положить на свою чашу весов. А стоит сделать ещё пару шагов, и — при необходимости — общий расклад изменится ещё больше…

— Эммм, Гарри, я, конечно, тебе верю, да и Малфой та еще скотина… Но, может, те, другие, не такие уж плохие? — неуверенно спросила Джинни. — Вернее, не настолько… Они совершенно не похожи на тех чудовищ, что получаются по твоим рассказам…

Поттер вздохнул.

— Ох, Джинни, Джинни... Это только в сказочных книжках у злодеев из пасти торчат клыки, и они, не стесняясь, в открытую, гложут людские кости и пьют кровь невинных детушек. Реальность же такова, что настоящие убийцы и подонки как раз такие вот и есть — чистенькие, вовсе не страшные, в красивых плащиках, и очень разумно объясняющие свои действия. Более того, они сами искренне верят в то, что они правы, и поэтому опасны вдвойне. Ты разве еще этого не поняла?

Джинни промолчала.

— Ну ладно, уже почти стемнело, пора двигаться дальше, — Гарри поднялся с травы, слегка пошатнувшись — было заметно, что ему до сих пор нехорошо — отряхнул одежду и, взмахнув рукой, вычертил в воздухе прямоугольник величиной с широкую дверь, замерцавший бирюзовым светом.

— Это — на всякий случай, — пояснил Поттер и подал пример, шагнув в магическую завесу.

Рен без всяких помех миновала играющую цветовыми волнами плоскость и встала рядом с Гарри. А вот с Гермионой и Джинни вышло иначе — при проходе раздалось два глухих хлопка, и от одежды девушек повалил заметный даже в темноте белый дымок.

— Как я и подозревал, — усмехнулся Поттер. — На вас навесили какие-то чары слежения, на манер маггловского радиомаячка. Умный ход, хотя и предсказуемый... Но теперь вы чисты, как новорожденные. Вперед.

Из портала они вышли уже в полной темноте и оказались на ухоженном газоне заднего двора какого-то дома, напоминающего загородный особняк средней руки. Сложенный из красноватого камня, большой, но одноэтажный, если не считать широкой остекленной мансарды, расположением он напоминал Нору семейства Уизли — на отшибе от других строений, окруженный обширной каменной изгородью. Лишь в отдалении, километрах в десяти или пятнадцати от дома, виднелись огоньки другого человеческого жилья.

Гарри с друзьями подошли к двери, и Поттер сунул ключ в замочную скважину.

— Я снял этот дом в первой попавшейся маггловской риэлторской конторе. Пока мы не определимся с постоянной штаб-квартирой — поживем здесь. Заходите.

Внутри оказалось довольно уютно — отделанные деревом стены и потолок в теплых оттенках коричневого, ковролин на полу, комфортная, но простая мебель, а с кухни тянуло запахом чего-то вкусного.

— Гарри, ты что, и кухарку нанял? — поинтересовалась Джинни, с любопытством принюхиваясь. Ели они уже довольно давно и голод уже давал о себе знать.

— Почти... — засмеялся Поттер, и, как иллюстрация к его словам, перед вошедшими возник общий знакомец Добби, как всегда одетый в хаотичную смесь шапок, носков и шарфов.

— Гарри Поттер, сэр! — радостно пропищал он. — И, как обещал, — с друзьями!

— А как же иначе? — Гарри кивнул домовику и снова повернулся к подругам. — Добби нашел меня почти сразу. Он и рассказал мне, что Хогвартс захвачен, и что ему совсем не хочется там оставаться и работать на людей Сами-Знаете-Кого. А тут он будет при деле... Сразу скажу, Гермиона, его зарплата и выходные остались прежними, так что не переживай и можешь спокойно есть.

— Да я и не собиралась... — начала, было, оправдываться Грейнджер и тут же осеклась, поняв, что над ней подшучивают. Джинни прыснула от смеха, и друзья вслед за домовиком последовали на кухню, где уже был накрыт стол.

Где-то через полчаса, воздав должное стряпне Добби — которая, как всегда, была выше всяческих похвал — Поттер сыто отодвинулся от стола:

— Ну что, можете располагаться. В доме две ванные и три спальни, плюс диван в гостиной, так что места хватит всем. День выдался не самый спокойный, поэтому спим до упора, а потом будем решать, что, кто, куда и как.

Гарри, отчаянно зевая, поднялся и направился к ближайшей спальне. Рен немедленно последовала за ним.

— Рен, выбирай сама, где хочешь спать.

— Я хочу с вами.

— Э-э-э?..

Джинни, допивавшая тыквенный сок, поперхнулась и закашлялась, а Грейнджер, хлопая ее по спине, посмотрела на Поттера несколько неодобрительно.

— Гермиона, сделай одолжение, не пепели меня суровыми очами, — не оборачиваясь, ответил Гарри. — Во-первых, я вовсе не обязан отчитываться и уж тем более спрашивать разрешения, с кем и когда мне спать, причем во всех смыслах. А во-вторых, ты просто не в курсе всего... Догадываюсь, девушки, о чем вы подумали, но могу обещать, что ваш сон не потревожат никакие сладострастные вопли. Ну а завтра вы сами все поймете. Спокойной ночи.

Войдя в комнату, где имелся платяной шкаф, кресло, широкая двуспальная кровать с тумбочкой и ночником, Гарри, не включая свет, разделся, оставшись голым по пояс, разулся, прислонил меч к стене у кровати и рухнул на мягкий коричневый плед, застилавший постель: усталость все же сильно давала о себе знать.

Уже почти уснув, Поттер приподнял голову на какой-то шорох и с удивлением увидел, что Рен пытается поудобнее устроиться в глубоком кресле, стоящем в углу у двери.

— Рен, ты это чего? — тихо окликнул он. — На этой кровати и трое уместятся, ложись здесь.

— Ты разрешаешь? Просто спать на одной кровати с господином...

— Рен, когда-нибудь я проведу подробную беседу о наших с тобой взаимоотношениях, вернее, какими бы я хотел их видеть, — Гарри опять протяжно зевнул. — Но только, умоляю, не сейчас. Ложись спать, одна подушка и половина кровати твоя. Все.

— Хорошо...

Она встала с кресла, гибко выскользнула из верхней одежды, и, оставшись только в отблескивающем сизыми искрами костюме, скромно легла на краешке кровати. Воцарилась тишина, за приоткрытым окном дружно потренькивали рано проснувшиеся в этом году цикады, и Гарри сам не заметил, как провалился в сон.

Пробуждение было уже привычно быстрым, точно включение лампочки: миг — и сна как не бывало. Комнату заливал еще яркий утренний свет, из открытого окна ощутимо тянуло прохладой, все же лето еще не до конца вступило в свои права. Видимо, продрогнув ночью, Рен завернулась в плед и теперь тихо посапывала под боком у Поттера.

Наручные часы показывали половину девятого утра.

Аккуратно, чтобы не разбудить Рен, Гарри повернулся на бок в ее сторону и подпер голову рукой. Спящая девушка казалась такой обыкновенной, земной, что посторонний человек никогда бы и не догадался, кто она на самом деле, и какая сила скрыта в этой фигурке, уютно угнездившейся под одеялом.

«А как мы вернулись обратно... — Гарри улыбнулся. — Счастливый ангел смерти с венком на голове. Право, на это стоило посмотреть...»

* * *

По возвращении в мир Земли они с Рен очутились на лугу, у самого края обширного фермерского поля, расположенного между двумя полосками подлеска. И Гарри сразу же пару раз оглушительно чихнул — после пустого воздуха Даймона, не имевшего ни вкуса, ни запаха, ароматы земли, травы и цветов казались острыми и одуряющими. Он закрыл глаза, подставил лицо ветерку и утреннему солнцу и с наслаждением вдохнул полной грудью.

«Как хорошо... — расслабленно подумал Поттер. — Наверное, то же чувствовал и Сириус, вырвавшись из Азкабана... Как все-таки странно, что начинаешь ценить самые элементарные вещи, только когда их лишаешься...»

И, словно подтверждая его мысли, Рен прошептала:

— Какой он красивый... Твой мир... — она присела на корточки, глядя перед собой широко раскрытыми глазищами, провела рукой по покачивающейся траве, размяла в пальцах стебель и лизнула выступивший сок. — Тут все... Такое живое, все так пахнет... Небо, солнце, ветер... А воздух густой и сладкий, как мед...

— Привыкай, это теперь и твой мир тоже...

Гарри приставил ладонь козырьком ко лбу, обозревая окрестности. Рядом с лугом виднелся петляющий проселок, а вдалеке — огороженный выпас и дом, окруженный надворными постройками.

— Смотри, Рен, неподалеку есть ферма. Пойдем, скорее всего, у них можно купить что-нибудь поесть.

Они срезали по диагонали луг, засаженный клевером, перевалили через пригорок и, выйдя на наезженную проселочную дорогу, неторопливо побрели по обочине. Девушка постоянно вертела головой, разглядывая качающиеся на легком ветерке цветущие луговые травы, замирала с приоткрытым ртом, глядя на стайки птиц, а когда ей на ладонь села бабочка — восторженно охнула, но тут же виновато покосилась на Гарри.

— Простите...

— Да брось ты... — махнул рукой Поттер, с тихим умилением глядя на Рен. — Будь собой, поверь, в этом нет ничего плохого... Тебе вовсе не обязательно постоянно идти за мной на полшага сзади с каменным выражением лица.

— А можно мне тогда сорвать... вон те... желтенькие? — она показала на россыпь обыкновенных одуванчиков.

— Господи ты боже мой...

Гарри вытащил свою волшебную палочку — земную магию тоже не следовало забывать — и ткнул ею в сторону цветов. Несколько десятков стеблей с желтыми головками взмыли в воздух, закружились хороводом, сплетаясь между собой, и в руки Гарри прилетел уже пушистый венок из одуванчиков.

— Держи, — сказал юноша и нахлобучил его на голову Рен.

Ее глаза засияли таким счастьем, что Поттер, которому доставить ей это маленькое удовольствие не стоило ровным счетом ничего, почувствовал себя неловко — так, словно подал человеку соль за столом, а он в благодарность вдруг принялся совать ему сотню галлеонов.

Гарри лишь удрученно покачал головой, а про себя подумал: «Девчонки есть девчонки, что ты из них не делай... Похоже, кое-какие особенности женской натуры не под силу вытравить даже Каэр-Ду...»

Хозяина фермы они обнаружили быстро. Немолодой, но крепкий мужчина в потертом джинсовом комбинезоне и резиновых сапогах неторопливо и обстоятельно чинил слегка покосившуюся изгородь, разложив рядом с собой столярные инструменты и горсть гвоздей, высыпанных на промасленную бумагу.

Заслышав шаги, он обернулся и критически осмотрел Поттера и его спутницу.

— Здравствуйте, сэр, — вежливо поздоровался Гарри.

— И вам — не болеть, — спокойно ответил фермер, продолжая разглядывать неожиданных гостей. — Погодите-ка... — внезапно он нахмурился, — а вы, ребятки, часом, не из этих? Как их там... Которые, начитавшись сказочных книжек, носятся по лесам с деревянными мечами и в самодельных костюмах? Недавно моему соседу целая толпа таких обормотов своими играми вытоптала треть посевов, и если вы теперь и на моей земле решили порезвиться, то проваливайте лучше подобру-поздорову.

— Нет, нет, сэр, мы не из этих, — Поттер помотал головой, про себя гадая, за кого же это их приняли. — Во всяком случае, не совсем, и мы уж точно не будем ничего вам вытаптывать. Мы просто хотели купить чего-нибудь поесть...

Уверения в том, что никто не посягает на его поля, а также бумажка в десять фунтов существенно улучшили отношение фермера к ним, и обратно на холм путешественники вернулись с двухлитровой бутылью молока, большой ковригой свежего хлеба и двумя внушительными кусками домашней ветчины и желтого сыра. Устроив на взятой у хозяина газете импровизированный стол, Гарри и Рен набросились на еду. Совместными усилиями припасы были вскоре уничтожены, и двое разлеглись на траве с чувством приятной сытости.

— Это был не-волшебник? Маггл? — спросила Рен.

— Ага, — подтвердил Гарри, жмурясь от начинавшего припекать солнца. — Самый обыкновенный маггл. У него есть жена, дети и эта ферма. Он выращивает коров и свиней для молока и мяса, сеет пшеницу и овес, продает их и этим и живет. В принципе, далеко не самая плохая жизнь... Чистый воздух, природа... Разве что скучноватая, но это уж кому что нравится.

— У нас земледелие было весьма уважаемым ремеслом, — сказала Рен. — Ведь даже самым великим воинам и магам нужно есть, не говоря о простом народе. Так что притеснения крестьян Владыкой очень не одобрялись.

«Интересно... — невольно задумался Гарри. — Как же именно выражалось неодобрение Повелителя? Виновных использовали в виде тягловых животных для вспашки земли? Или, может, сразу переводили в категорию удобрений для полей? Зная нрав Каэр-Ду, ожидать можно чего угодно...»

А Рен, лежавшая на спине, внезапно начала негромко говорить:

Плыть вместе с облаками.

Искать безмолвие выси,

В небесном море.

Отвергнуть их безмятежность, и ждать,

Когда они напитаются синью, родив

Мгновенный пугающий ветер,

Как штормовая волна...

На языке Даймона стихи звучали странно, непривычно, но Гарри невольно заслушался; сколько образов было вложено в короткие семь строк. Рен замолчала и через некоторое время добавила:

— Облака здесь просто потрясающие.

— Ты знаешь и стихи?

— Это сочинил Сэй-И-Горам, один из свиты Эр-Кхана. Он специализировался на магии воздуха и много времени проводил в небе. Некоторые считали, что даже слишком много...

Гарри хотел спросить «А что с ним стало?», но вовремя прикусил язык. Было ясно и так: то же самое, что и со всем их миром. Выстояли лишь цитадели тьмы. А памятником остальным стали лишь руины, пепел и пыль. И незнакомые, задевающие что-то в душе стихи.

Порыв ветра поднял с земли уже лишенную груза газету и швырнул ее в лицо Поттеру. Он снял ее и отбросил в сторону, машинально поглядев на дату, но тут же поднял снова, сев от удивления.

— Что? Третье мая? — нахмурился юноша. — Может, газета прошлогодняя... Нет, год этот. Значит, уже май на дворе? Черт... Действительно, даже для очень ранней весны это слишком... — Поттер обескураженно оглянулся. — Но по моим ощущениям прошло дня четыре... Ну, максимум, неделя... Что это еще за временные фокусы? Не может такого быть…

— Может, — Рен села рядом, тут же перейдя на «вы». — Простите, я забыла вас предупредить... Время в Эрц-Хаоре течет по-разному; в нем самом оно почти синхронно времени большинства слоев реальности, но чем ниже спускаешься, тем медленнее его ход. На уровне Колодца Душ оно замедляется более чем в сто раз, так что в том, что в вашем мире прошел месяц, нет ничего удивительного.

— Вот так новости... — Гарри озадаченно потер подбородок. — Задержись я там подольше — и здесь бы прошли годы? Рен, сделай мне одолжение — не забывай больше таких важных вещей, а?

— Простите, господин...

— Как нехорошо... За это время здесь могло столько всего случиться... Тогда некогда разлеживаться — надо наверстывать! — он резко поднялся на ноги. — Подъем, Рен, необходимо срочно узнать, какова обстановка в волшебном мире, и как там мои друзья. Следующая остановка — окрестности Хогвартса...

* * *

Добби возник в комнате без малейшего звука, но Рен все равно каким-то шестым чувством среагировала на появление в комнате кого-то третьего и резко дернулась, хватая хетсаан. Но, увидев спокойное лицо Гарри и, собственно, визитера, мгновенно успокоилась.

— Гарри Поттер, сэр, завтрак готов, но мисс Грейнджер и Уизли еще спят, — негромко сообщил эльф.

— Хорошо, молодец Добби, — похвалил его Гарри. — Но мы лучше подождем девочек, а пока... Рен, как насчет разминки?

— С удовольствием!

— Тогда тихо вылезаем в окно... — заговорщицки прошептал Поттер, беря меч и занося ногу над подоконником.

Спрыгнув на влажную от росы траву, Гарри в первую очередь обошел территорию дома, проверив защитные заклинания, которые он щедро наставил вокруг во время своего первого появления. Рен, легко выпрыгнув из окна, последовала за ним. От утреннего майского холодка юноша слегка озяб, кожа на голом торсе покрылась мурашками. Не обнаружив ничего подозрительного, они вернулись на широкую площадку заднего двора.

— Ну что, начали? Только оружие, никакой магии, — сказал Поттер, плавно извлекая меч из ножен, когда он и Рен заняли позицию на расстоянии пяти метров друг от друга. В ответ Рен приняла нечто вроде церемониальной стойки — встала на одну ногу, уперев ступню в колено другой, опорной ноги и подняла хетсаан над головой на высоко вытянутых руках.

— Хххха! — резко выдохнул Гарри, и бросился вперед.

Вихрь секундной стычки, свист и звон металла, искры — и двое отскочили друг от друга, чтобы в следующий миг снова ринуться в схватку.

Через минуту Поттер согрелся, а через пять уже слегка вспотел, вновь столкнувшись с убийственно эффективным стилем боя Рен — четким, отточенным, без единого лишнего движения, не прощающим противнику ни малейшей ошибки, в котором даже блоки были естественным продолжением атакующих ударов. Но все же этот тренировочный бой не шел ни в какое сравнение с тем, что довелось ему испытать тогда, когда они дрались насмерть в подземельях Эрц-Хаора.

Вскоре Гарри заметил, что за их тренировочной схваткой наблюдают вышедшие на заднее крыльцо Гермиона и Джинни, вероятно, поднятые с постелей шумом и звоном.

Поттер отскочил на несколько метров назад и скользящим движением вложил клинок в ножны. Рен, поняв, что разминка окончена, опустила хетсаан.

— Мы вас разбудили? — спокойно спросил Гарри. Несмотря на высокий темп боя, он лишь немного запыхался.

— Нет, мы уже не спали, просто Добби сообщил, что у вас «зарядка», вот нам и стало интересно, — ответила за двоих Джинни.

Девушки с любопытством разглядывали обоих: Гарри, одетого только в свободные штаны, с блестящим от пота сухощавым, мускулистым торсом, и Рен, которая в своем облегающем, как вторая кожа, костюме, казалась практически голой. Подруг легонько кольнула игла зависти — гостья из другого мира была сложена куда лучше их.

— Вот и хорошо, — прервал затянувшуюся паузу Поттер. — Раз все проснулись, через полчаса встречаемся за завтраком.

* * *

— Итак, — Гарри откинулся на спинку стула, продолжая вытирать волосы полотенцем после душа. — Прежде чем мы начнем, я хочу прояснить один момент.

И он в упор посмотрел на Гермиону.

— Как так вышло, что Джинни знает заклинания Киар-Бет?

— Я ее научила, — упрямо выставила подбородок Гермиона, даже не пытаясь отрицать своей вины. — Но это потому, что...

— Стоп, — остановил ее Поттер, отдавая мокрое полотенце возникшему, как по заказу, Добби. — Охотно верю, что причины на то были, и очень веские, но мне они, уж извини, совершенно не интересны. Ты её научила — ты, в случае чего, и будешь отвечать. И учти на будущее: если я говорю «нет» — значит, нет. Если я что-то запрещаю — значит, этого делать нельзя. Ещё раз подведешь — я заберу у тебя пирамидку, и ты отправишься домой, к родителям. Все ясно?

Из Гермионы, настроенной на яростный спор, словно выпустили весь воздух — настолько действенной оказалась угроза Гарри, произнесенная абсолютно спокойным голосом. Знания давно стали для Грейнджер непреодолимым наркотиком, а уж такие, которые предложил ей Поттер... Лишиться доступа к ним сейчас было для нее все равно, что ослепнуть.

— Хорошо... — прошептала она. — Прости меня...

— Отлично, вопрос закрыт. Теперь подумаем, что делать с тобой, раз уж ты глубоко увязла в наших делах, — Поттер повернулся к Джинни. — Она обучила тебя только одному заклинанию?

— Да, — подтвердила Уизли. — Да и то с трудом...

— Я заметил, — улыбнулся Гарри.

— Но я... — вскинулась было Джинни, но взгляд Поттера, неожиданно ставший тяжелым и давящим, заставил ее замолчать.

— Я все-таки закончу, — глаза Гарри тут же стали прежними. — Ни я, ни Гермиона больше не станем тебя учить Киар-Бет, но не торопись возмущаться. Мы не будем этого делать по одной простой причине — эта магия тебе не подходит.

— А вам, значит, подходит? — обиженно буркнула насупившаяся Джинни.

— Да, вполне, — подтвердил Поттер. — Мне — из-за... хмм... скажем так, подарка моей матери, а Гермионе — потому, что она пережила столько, что другая бы на ее месте давно подвинулась рассудком. Но ты — другой разговор, — Гарри поглядел на младшую Уизли оценивающе, — тебе надо подыскать что-то другое...

— Так ты не выгонишь меня? — радостно привстала рыжая. — Я думала, что ты...

— ...начну говорить, что ты еще маленькая, что тебе еще рано влезать в такие игры, и обязательно поинтересуюсь, спросила ли ты разрешения у папы с мамой, — продолжил за нее Гарри.

— Ты полагала, что я начну читать тебе мораль? Отнюдь, даже и в мыслях не было. Я считаю тебя уже достаточно взрослой, чтобы четко осознавать, в чем ты хочешь участвовать. И причины этого желания понимаю очень хорошо. Меня, честно говоря, даже не слишком волнует, что по этому поводу скажут твои родители, хотя скажут, а, вернее, возопят они что-то вроде: «Гарри, во что ты втянул нашу единственную дочь?!»

Ты, Джинни, свободный человек, а свобода в первую очередь — это право решать свои проблемы самому и принимать ответственность за свои поступки. Так что если хочешь — оставайся, дело найдется всем. Но учти: иерархия у нас будет жесткая. Никакой самодеятельности, я говорю — вы исполняете. Даже если для пользы дела придется помогать Добби готовить и мыть посуду. Все согласны? Гермиона, к тебе это тоже относится. Я предпочитаю расставить точки над «i» в самом начале, чтобы избежать дальнейшего непонимания. Если вас это не устраивает — лучше отправляйтесь по домам.

— Нет, Гарри, ты прав, — сказала Грейнджер. — Я остаюсь.

— Я тоже, — кивнула Уизли. — Но все же не хотелось бы быть посудомойкой...

— Ну, это я так, к примеру, — успокоил ее Поттер. — Некоторых вещей я вам никогда не прикажу. Например, обольщать кого-нибудь жирного, старого, падкого до юных девушек похотливого развратника.

— Брр... — Джинни аж передернуло от подобной перспективы.

— Ясно, с этими моментами мы разобрались, — Гарри положил ладони на стол. — Тогда едем дальше. Позвольте представить вам эту таинственную незнакомку. Ее зовут Рен-Шиан-Эр, и она — страж Даймона, создание темного гения великого мага Каэр-Ду. Сейчас она служит мне.

Рен коротко, с достоинством наклонила голову.

— Даймона? — переспросила Грейнджер. Она помнила, что в общих чертах узнала от Гарри об этом мире. — Подожди, но это же другой мир! Не хочешь ли ты сказать, что...

— Все верно. После того, как я весьма эффектно ускользнул от Валькери и Малфоя, меня закинуло именно туда. Это вышло несколько спонтанно, но тем не менее... А вот дальше все стало куда как интереснее...

И Гарри пустился в подробный рассказ о своих даймонских приключениях.

Девушки слушали, затаив дыхание: Джинни — приоткрыв от удивления рот, а Гермиона — постоянно задавая вопросы. Получая ответы, она каждый раз пораженно качала головой и терла виски, одновременно веря и не веря словам старого друга.

— ...но, как выяснилось, за все это время здесь прошло изрядно времени, — подвел итог Поттер. — Так что давайте, рассказывайте, что тут произошло с тех пор, как я оставил вас с Роном у квиддичного поля Хогвартса.

И Гермиона с Джинни принялись, когда дополняя, а когда и перебивая друг друга, делиться с Поттером событиями последних нескольких недель.

Пэнтекуин и Драко, чьими стараниями, в основном, и были перепаханы окрестности школьного стадиона, уяснив, что Гарри все же вывернулся из силков, тоже не стали дожидаться делегации Ордена Феникса во главе с Дамблдором и ушли так же, как и появились.

Прибывшие же учителя и члены Ордена, обнаружив Грейнджер и Уизли, первым делом вызвали мадам Помфри. В больничном крыле школы они пробыли недолго, в тот же день их отправили в больницу Святого Мунго. Рона сопровождал его отец, посеревший от горя при виде того, каким стал его младший сын. Про пребывание в больнице Гермиона не стала особенно распространяться, упомянув лишь, что тамошние колдомедики очень навязчиво предлагали ей пройти обследование на предмет психических травм, а при необходимости — и полный курс лечебной легилименции.

Мэтры колдомедицины никак не могли взять в толк, почему после всего, произошедшего с ней, девушка ведет себя так отрешенно спокойно, не выказывая ни малейших признаков депрессии или нервного срыва. Один целитель с такой настойчивостью расспрашивал, как же именно ей удалось справиться с таким чудовищным стрессом, что Гермиону, по ее словам, так и подмывало начать делится с ним своим опробованным методом: «Перво-наперво вам понадобится один острый нож ну и, собственно, сам виновник возникновения вашего стресса…» В итоге из лечебницы Святого Мунго ее забрали родители, и целую неделю она отдыхала дома.

Рону повезло гораздо меньше. Пока Грейнджер лежала в больнице, к ней несколько раз забегала Джинни — вся семья Уизли часто навещала пострадавшего, а миссис Уизли так вообще почти поселилась в больнице. От школьной подруги Гермиона и узнала, что в состоянии Рона изменений нет: он днями лежит на кровати, ест с ложки и никого не узнает. Целители пока воздерживались от лечения снадобьями, рекомендуя покой, тишину и как можно больше общения с родными.

Еще к ней два раза заходили люди из аврората, чтобы снять показания — как с единственного дееспособного свидетеля истории с похищением. Гермиона четко следовала указаниям Гарри: честно рассказывала обо всем, что происходило в особняке Розье с ее точки зрения, умалчивая только о судьбе ублюдка по имени Фредди. Дамблдору, заглянувшему через несколько дней, она рассказала все то же самое, хотя общение с мягким и заботливым профессором далось ей гораздо труднее, чем с собранными и кажущимися из-за этого немного черствыми следователями-аврорами.

Девушка смотрела в добрые, понимающие глаза директора Хогвартса, участливо смотрящие на нее через половинки стекол очков, слушала его успокаивающий голос, а в ее ушах звучали слова Гарри: «Они сказали, что, конечно, постараются вас с Роном спасти, но чуть попозже». Дамблдор покивал и, выразив сочувствие и пожелания выздоровления, ушел, никак не показав, верит он её словам или нет.

Вернувшись в школу, Гермиона продолжила учиться, скорее, просто по инерции. Основным же её занятием стал гладкий, теплый предмет, прятавшийся у неё под блузкой и имевший форму пирамидки. Она использовала любую возможность, чтобы на час-два уединиться в Выручай-комнате, подрагивающими пальцами сжать подаренную Поттером вещицу и с головой, порой забывая про сон и еду, погрузиться в поток чужих, темных, зачастую страшных, но затягивающих, как трясина, поразительных знаний. Если же времени выдавалось больше, в ход шла мантия-невидимка, и в вечно сумрачном Запретном Лесу становилось на одного обитателя больше — то, что теория без практики мертва, Гермиона усвоила очень хорошо.

Историю о том, как они скооперировались с Джинни Уизли, Поттер мягко прервал:

— Я уже сказал, что мне это неинтересно. Так значит, непосредственно до штурма Хогвартса Вольдеморт не предпринимал никаких серьезных действий?

— Нет, даже разрозненные нападения прекратились.

— Понятно...

Гарри поднялся из-за стола и задумчиво встал, оперевшись на спинку стула Рен, которая сидела и внимательно слушала, но не вмешивалась в беседу.

— Скорей всего, Реддль попросту накапливал силы. Хотя не исключено, что и выяснял подробности случившегося в особняке Розье. Не мог же он так просто проигнорировать подобное. А что предпринимал Орден Феникса?

— Мы не знаем Гарри, — переглянувшись, хором ответили девушки, и Гермиона продолжала: — Если ты не забыл, они не пускают на свои заседания… детишек, — последнее слово она произнесла с такой интонацией, что Поттер невольно приподнял брови. — А общее впечатление… Они растеряны и напуганы, как маленькие дети неожиданно оставшиеся без отца. В таком состоянии едва ли можно придумать хоть сколько-нибудь стоящие планы.

— Вполне их понимаю, — кивнул Поттер. — На их месте я бы тоже изрядно нервничал — слишком уж сильно Орден был завязан на Дамблдоре… Но это не так важно, в моих ближайших планах не стоят какие-либо союзы с Орденом Феникса. Эта «старая гвардия» слишком тяжела на подъем, нерешительна и, боюсь, не воспримет должным образом наши методы ведения боевых действий. Потом — возможно, но не сейчас.

— А что же в таком случае ты планируешь? — поинтересовалась Гермиона. — Что мы предпримем дальше?

— Для начала требуется хотя бы немного увеличить наши ряды. Но брать всех подряд не стоит: необходимы люди, которые не предадут при любых обстоятельствах, имеют достаточно сильную мотивацию к борьбе и не боятся запачкать руки. Поэтому пригласить «Армию Дамблдора» в полном составе, увы, не получится. Тем более, что нам не нужно собирать большое войско, будет достаточно мобильной группы, максимум двух, но из бойцов, стоящих сотни. Вот только где их взять?

— Может, позвать моих братьев? — подпрыгнула Джинни, давно ёрзавшая на стуле от желания высказаться.

— В смысле — Фреда и Джорджа? — уточнил Гарри. — Что ж… Они, конечно, те ещё раздолбаи, но у них есть один большой плюс: они не связаны догмами и умеют нестандартно мыслить. Можно попробовать, но только их все равно будет мало, нам надо хотя бы человек десять.

— Да, задачка не из легких, — подтвердила Гермиона, наморщив лоб. — Тебе, вернее, нам, нужны не просто соратники, а кто-то ближе к средневековым вассалам, служившим не за деньги или какие-то другие блага, а, скорее, из чувства долга, благодарности или других моральных составляющих.

Я читала в исторических книгах, что в старину феодалы набирали приближенных как раз по такому принципу. Они брали людей с самых низов и возносили их к подножию своего «трона». Расчет был прост: даже самый ненадежный слуга отлично понимал, что всем, что у него есть, он обязан своему сюзерену, и в случае его падения вновь потеряет всё, рухнув обратно в ту же грязь, из которой его вытащили, ибо новый господин приведет за собой новых слуг. По-настоящему верные вассалы тогда были редкостью, и тогдашние короли, бароны и герцоги шли более рациональным путем — они просто создавали такие условия, что верная служба для их приближенных становилась единственно выгодным путем. Самый яркий пример тому — первый российский император Петр Великий.

— Да, ваши предки были весьма дальновидны... — впервые за всю беседу подала голос Рен.

— Слушай, Гарри… — внезапно вскинулась Гермиона, — а не хочешь наведаться в Японию? Помнится, все предыдущие владельцы твоего меча оттуда, и тамошних магов ты должен неплохо знать. Если их убедить нам помочь, мы бы получили отличных союзников: служить японцы умеют, как никто другой. Правда, согласится ли кто-нибудь из них?.. Ведь по большому счету, какое им дело до нашего противостояния?

— Спорить не стану. Но попробовать все же стоит, — медленно проговорил Гарри, постукивая костяшками пальцев по столешнице. — Решено, завтра я навещу остров Хонсю. Возможно, пробуду там несколько дней…

— А что делать нам? — жалобно спросила Джинни.

— Не беспокойся, дел хватит и вам, — Поттер протянул ладонь к Гермионе. — Дай-ка сюда свой амулетик.

Получив искомое, он сжал пирамидку в ладонях, сосредоточился и через несколько секунд вернул обратно.

— Я добавил в нее сведения о даймонских способах перемещения; нам всем лучше пользоваться ими, а не аппарацией. Если Министерство Магии может отслеживать направление аппарации, то Вольдеморт, скорее всего, тоже на это способен. Да и про наших лонохарских друзей забывать не стоит. Гермиона, освой создание порталов сама и научи Джинни. А ты, рыжая, — Гарри улыбнулся младшей Уизли, — свяжись со своими братьями и пригласи их в гости на послезавтра. Только смотри, лишнего не болтай!

— Есть, сэр! — Джинни шутовски отсалютовала ему двумя пальцами.

— Тогда на сегодня все, — Гарри встал и задвинул стул. — Сейчас будем обедать, а потом объявляю отдых. Время строить планы придет, когда нас станет больше.

Тама Кусигэ (яп.) — богатая шкатулка для гребней, очень часто имеющая второе, тайное дно.

* * *

— А тут гораздо жарче, чем в твоей стране, господин, — заметила Рен, шагая вслед за Гарри по едва видимой тропинке, протоптанной среди уже начинающих желтеть опавших узких листьях бамбука, сплошным ковром устилающих землю.

Над их головами в разрывах буйной зелени между верхушками густо растущих бамбуковых стволов виднелось голубое небо, разбавленное редкими белыми пятнами облаков. Где-то там, вверху, покрикивали невидимые птицы, и шелестел ветерок, но внизу была лишь облепляющая, как горячее, мокрое полотенце, влажная духота.

— Не совсем, — ответил Поттер, обходя бледно-зеленые стволы. — Просто из-за другого климатического пояса в Японии гораздо выше влажность, поэтому и жара чувствуется сильнее. Но это еще ничего, к концу лета тут будет гораздо хуже.

— А здешние маги что, живут в лесах?

— Маги вообще живут, где хотят, а здешние — тем более. Но прямо сейчас мы ищем не магов. Я хочу увидеть то место, где был создан мой меч. Я чувствую, оно где-то недалеко.

Дорожка еще около получаса петляла по гасящей звук шагов прелой листве. Двое путников молча переваливали через небольшие горки, огибали покрытые изумрудно-зеленым мхом гранитные глыбы и перешагивали через стремительно бегущие, прозрачные ручьи, несущие холодную воду с близких гор.

Наконец, бамбуковая чаща начала редеть, а порывы ветра стали доходить и до земли, свидетельствуя, что впереди — открытая местность.

— Почти пришли, — сказал Гарри, поднимаясь на очередную возвышенность.

И тут же остановился.

— Так. А это еще что такое?

Широкая просека, расположившаяся между двух холмов, поросших папоротником, носила явные следы обитания. На месте кузницы, родившей несколько веков назад проклятую сталь «Лезвия трехсот душ», среди буйства дикой зелени, как бельмо на глазу, темнело большое, неправильной формы пятно серой, мертвой земли, на которой не росло и травинки.

— Похоже, темные ритуалы твоего создателя убили и отравили землю на всю ее глубину, — тихо сказал Поттер, обращаясь к Рен.

Но причина удивления Гарри была в другом — в центре мертвого пятна виднелось сооружение, явно воздвигнутое людьми.

Посередине стоял громадный, в пару человеческих ростов, валун, чьи потемневшие от времени и погоды бока усеивали прямоугольные листки бумаги, с написанными на них иероглифами. Вокруг центрального камня, обозначая углы невидимого квадрата, стояли валуны поменьше, соединенные между собой витой, толстой веревкой, на которой тоже висели неподвижные листки бумаги с надписями.

— Эге, да это же запечатывающие заклинания, — понял Гарри. — Кто-то решил как следует оградить это место. Должно быть, эхо былых событий делает его опасным даже спустя столько времени. И этот «кто-то» — маг, причем не самый слабый. Давай подойдем ближе, посмотрим.

Поттер и Рен спустились вниз, на просеку, и остановились в нескольких метрах от валунов. Гарри подошел к самой границе и, опустившись на одно колено, положил ладонь на твердую корку голой земли.

По нервам несильно стегнуло холодом, в голове зашумело и...

А в следующий миг два громких звука слились в один — вскрик Рен:

— Господин!!

И одновременно с ним — чужой мужской голос, выкрикнувший заклинание:

— Тэн Но Чкара!!

Поттер на одних инстинктах, кувырком, ушел в сторону, а в место, где он находился секунду назад, ввинтилась бледно-голубая спиральная молния, подняв целый фонтан земли и листьев.

Гарри гибко распрямился и встал на ноги, чуть наклонившись вперед и держа руку на рукояти уже обнаженного меча. Рен тоже приняла боевую стойку, а из кустов, откуда и прилетел магический разряд, вышел классический буддийский монах. Бритый наголо молодой японец в белом кимоно, поверх которого через плечо была надета оранжевая накидка, держал, направив на Поттера окованный черненой медью посох, в навершии которого болталось толстое кольцо. Оно искрило короткими разрядами — посох вне всяких сомнений был магический — а лицо монаха не предвещало ничего хорошего: узкие глаза смотрели пристально и зло, а рот был сжат в прямую нитку.

— Ты кто такой? — недобро спросил Гарри по-японски, хмуря брови.

Но монах не отвечал, короткими шажками обходя Поттера по кругу, не сводя с него глаз и не опуская посоха. Долго раздумывать над его поведением Поттеру не пришлось: оказалось, лысый японец только отвлекал внимание — через секунду в спину Гарри и Рен полетели заклинания «Силы Небес», посланные ещё двумя монахами, выпрыгнувшими, как черти из коробочки, откуда-то сзади.

Рен, крутанувшись, играючи отбила атаку хетсааном и, внося в бой элемент неожиданности, рванула назад, к первому нападавшему, а Гарри оказался лицом к лицу с двумя противниками. И тут же прыгнул вперед, вклиниваясь между врагами, чтобы не дать им использовать против себя магию без риска попасть друг в друга. Но те тоже не растерялись, слаженно напав на него с двух сторон — даже без волшебства они были отличными воинами. Поттер ничуть не расстроился — этот вид боя был ему прекрасно знаком — и сталь меча громко лязгнула о медь, кольцами покрывавшую дерево посохов.

Рен действовала быстро и эффективно. Первый монах даже не понял, что произошло — перед его глазами мелькнуло размазанное синее пятно, и удар, едва не раздробивший кости, выбил хрустнувший посох из его рук, отправив оружие далеко в кусты.

— Не убивай его! — только и успел через плечо крикнуть Гарри.

И вовремя. Опоздай хоть чуть-чуть, и взметнувшаяся нога девушки сломала бы монаху шею, как спичку, а так, ослабив силу, ударила в уязвимую точку пониже уха. Противник Рен кулем осел на землю и замер, не шевелясь.

А Поттер уже теснил сразу двух атакующих. Те, осознав, что выбрали себе добычу не по зубам, сражались отважно, но долго продержаться не смогли. Первый, обнаружив у себя в руках две половины разрубленного пополам посоха, через миг получил прямой удар ногой в грудь, перекувырнулся через голову и прилег отдохнуть рядом со своим товарищем, попавшим под атаку Рен. Второй продержался чуть дольше, отбил пару ударов, пропустил третий, сбивший его на землю, вскочил и замер, как вкопанный, почувствовав смертоносный холодок клинка у своей шеи.

Бритвенной остроты лезвие лишь самую малость рассекло кожу, пустив по стали тонкую струйку крови, и Гарри тоже остановился, привычно подавив острое желание рвануть меч на себя, распарывая шею противника до самых позвонков. Полные бессильной ярости глаза монаха столкнулись с другими, в которых перетекали друг в друга зелень и чернота.

— Хватит, — сквозь сжатые зубы произнес Гарри по-японски.

Он медленно отвел меч от шеи монаха, опустил его острием вниз и отступил на пару шагов.

— Нани моно да, ксоморо?! — громко рявкнул Поттер, обращаясь к монаху, как самурай к провинившемуся простолюдину. Его фраза в переводе с японского звучала примерно как: «Кто вы такие, говнюки?!». — По какому праву нападаете? Жить надоело?

Тон возымел действие.

— Мы — стража Запечатывающего Камня, монахи монастыря Акияма Нори, — ответил лысый японец, поняв, что им сохранили их головы. По крайней мере, пока.

— И что?! — Гарри по-прежнему говорил так, словно монах был его нерадивым слугой. — Это дает вам право нападать на простых путников?

— Простых? — на покрытом потом лице японца остатки злости сменились удивлением. — К этому проклятому месту еще никогда не приходил ни один простой путник. Даже дикие звери избегают его. Оно притягивает лишь нечисть и черные души, по которым плачет Адская Колесница.

— Ага. И поэтому любой, приблизившийся к нему — враг?

— До сегодняшнего дня все было именно так.

— Да? Значит, нас, — Гарри провел рукой, обозначая себя и Рен, — ты уже исключил из списка врагов?

— Я... я не знаю, — монах пребывал в легком замешательстве. — Но любой из тех, кого притягивало сюда, никогда бы не оставил нас в живых.

— Считай, что я сегодня добрый, — Поттер вложил меч в ножны. — Иди, помоги своим братьям, мы подождем.

Японец кивнул и, слегка прихрамывая, направился к распростертым на земле телам своих товарищей, опасливо оглядываясь на неведомых, подозрительных чужестранцев. Распахнув кимоно, он начал умело массировать пальцами точки на груди, шее и голове лежащих монахов, приводя их в сознание.

«Атэми, — про себя отметил Гарри. — Искусство поражения уязвимых точек человеческого тела, способное обездвижить, парализовать, а при необходимости — и убить противника одним тычком мизинца. Но при должном навыке оно имеет и обратную, целительскую сторону».

Поверженная стража Запечатывающего Камня довольно быстро начала подавать признаки жизни: зашевелилась и села, мотая головами. Врачеватель что-то шепотом объяснял товарищам, то и дело кивая в сторону стоящих Поттера и Рен. Посовещавшись, все трое подошли к ним, и самый старший из монахов, почти квадратный крепыш с шеей, идущей прямо от ушей, настороженно спросил:

— Кто вы такие? Что вам здесь нужно?

— И ты правда думаешь, что я тебе отвечу? — с откровенной насмешкой произнес Гарри. — Задай ты эти вопросы чуть раньше, я бы еще подумал, отвечать ли вам. А сейчас я даже разговаривать с вами не желаю, неудачники.

Его собеседник дернулся, как от пощечины, но промолчал.

— И вообще, с каких это пор монахи-тендай опустились до того, что нападают исподтишка, со спины?

— Ты знаешь о нас? — подозрительно уставился на него крепыш.

— Об этом сказали ваши посохи. К тому же в Японии не так много буддийских сект, а уж таких, где их служители являются магами и воинами — еще меньше. Хотя, какие вы воины...

Монах молча проглотил и это.

— Я хотел бы видеть вашего настоятеля, — подвел итог короткой беседы Поттер.

— Но мы не можем отвести вас в нашу обитель...

— Не продолжай, — оборвал его Гарри. — Мы — подозрительные лица, да и вам нельзя оставлять пост. Предлагаю, чтобы один из вас отправился в монастырь, а остальные двое останутся здесь. Если же за это время сюда пожалует кто-то действительно враждебный, обещаю — мы вам поможем.

— Это разумно, — согласился старший, и вскоре один из монахов, наименее пострадавший в короткой схватке, быстро скрылся в зарослях.

Оставшиеся сели возле камней, скрестили ноги и, закрыв глаза, погрузились в медитацию. Поттера не удивило такое поведение, логика служителей Будды была ясна — коль уж неизвестная парочка сильнее, то и смысла караулить их нет, а выпавшее время лучше потратить на восстановление сил.

Гарри опустился на землю и похлопал ладонью рядом с собой, приглашая Рен сесть, что та и сделала.

Они устроились спиной к спине, чтобы совместить наблюдение с отдыхом: активные действия в жарком влажном климате отнимали много энергии.

Прошло около получаса, прежде чем Гарри уловил шорох и похрустывание — со стороны, куда отправился монах-посыльный, к ним приближались не менее десятка человек. И вскоре на пустое пространство вышла целая группа монахов, возглавляемая служителем явно не последнего ранга — японцем лет пятидесяти с посохом из полированного красного дерева. От всех прочих, помимо возраста его отличал цвет накидки — бордовый, и наличие длинных бус-четок на шее. С почти лишенного мимики узкого бронзового лица с полуседой бородкой и длинными, как у сома, усами смотрели цепкие, черные глаза, тут же охватившие всю картину целиком.

Перво-наперво мужчина отдал негромким, но твердым голосом пару команд, и трое из новоприбывших монахов исчезли среди зарослей, сменив ту троицу, с которой столкнулся Поттер. А только потом уже подошел к Гарри и Рен.

Поттер, убрав меч за спину, сделал шаг навстречу и вежливо поклонился. Рен синхронно повторила его движение.

— Добрый день. Меня зовут Гарри Поттер, я волшебник из Англии. А это моя спутница — Рен. Могу ли я узнать, с кем имею честь беседовать?

Прибывший служитель также поклонился и представился:

— Я — Кавада Акито, второй помощник настоятеля монастыря Акияма Нори. Что же занесло вас в столь дальние края от вашей родины?

— Я прибыл в Японию с целью встретиться с кем-нибудь из, скажем так, не рядовых магов для того, чтобы попросить помощи или хотя бы узнать, где я могу надеяться ее получить. То, что поблизости оказался ваш монастырь, большая удача для нас.

— Возможно... — неопределенно ответил Акито. — Но как вы объясните то, что наша стража обнаружила вас у этого запретного места?

— Я не собираюсь ни обманывать вас, ни вводить в заблуждение, Акито-сан, — ответил Гарри. — Единственное, о чем я прошу вас — воздержаться от необдуманных действий. Поверьте, я не враг вам.

И, выдержав небольшую паузу, сказал:

— Я пришел сюда потому, что хотел своими глазами увидеть место, где был создан меч, который я ношу за спиной.

Разумеется, монахи, чей монастырь взял на себя надзор за местом, где когда-то стояла проклятая кузница, не могли не знать, что именно они охраняют, и что произошло здесь в те далекие времена. Они дружно вздрогнули и зашептались, а трое монахов, напавших на Гарри, побелели как мел, поняв, как близки от того, чтобы остаться возле Запечатывающего Камня в разобранном виде. Однако сам Акито не изменился в лице, лишь на секунду впившись пронзительным взглядом в рукоять, возвышавшуюся над правым плечом Поттера.

— Да, пожалуй, вы правы, Поттер-сан, — бесстрастно сказал он в ответ. — Вам необходимо увидеться с настоятелем, такая ситуация выходит за пределы моих полномочий. Надеюсь, вы не откажетесь посетить нашу обитель — глава монастыря ожидается завтра, ближе к полудню.

— Разумеется, почту за честь, — кивнул Гарри.

— Я сейчас же сообщу ему эту новость, — к Акито подошел один из монахов и протянул ему коробочку с письменными принадлежностями. Написание послания не заняло много времени, и, свернутое в трубочку, оно было закреплено на лапе небольшого сокола, извлеченного из плетеной корзины, которую нес на спине один из свиты Акито. Подброшенная вверх птица резко вскрикнула, взмахнула крыльями и исчезла в небе.

— Прошу следовать за мной, — произнес помощник настоятеля, и процессия двинулась в обратный путь.

Дорога до монастыря заняла почти час, видимо, монах-посыльный несся изо всех сил, успев обернуться в два раза быстрее, и прошла в полном молчании. То, что они не стали аппарировать, хотя наверняка умели это, навело Гарри на мысль, что монахи-тендай старались ограничивать применение магии во всем, где можно было обойтись и без нее, больше следуя многовековым традициям.

По мере приближения к обитаемым местам тропинка, едва заметная в лесу, расширилась, по ее краям стали попадаться маленькие кумирни, синтоистские ворота-тори и позеленевшие от времени каменные изваяния Будд, установленные на манер дорожных столбиков. Бамбуковая чаща, явно регулярно вырубаемая, отодвинулась от дороги, давая больше простора.

Наконец, лес закончился, и путники вышли в долину, спрятанную между двух пологих гор, посередине которой, окруженный водяной сеткой рисовых полей, расположился укрытый пышной зеленью монастырь, к которому вела вполне современная асфальтовая дорога.

Пока они шли, Гарри автоматически, как уже было с особняком Розье, подметил тактическую выгодность расположения монастыря, пришедшую явно из средневековья. Окружавшие его широкие, залитые водой рисовые поля, сводили на нет любой эффект неожиданности и вдобавок практически полностью исключали использование конницы, гарантированно бы завязшей в илистом дне.

Два монаха-привратника неторопливо распахнули пятиметровые охряные ворота, окованные железом, являвшиеся единственным входом на территорию, окруженную столь же высокой стеной из грубо отесанных каменных глыб.

— Добро пожаловать в Акияма Нори, — в первый раз за всю дорогу произнес Акито, и путники прошли за ворота.

Внутри монастырь, занимавший весьма обширную площадь, представлял собой словно кусочек древней Японии, с традиционными зданиями, вымощенными камнем или посыпанными светлой озерной галькой дорожками, разбитыми тут и там садиками и повсюду растущими ухоженными криптометриями и разлапистыми соснами.

И еще здесь присутствовала магия. Гарри буквально кожей ощущал очаги магической насыщенности, сконцентрированные в районе главного храма монастыря — крупного строения c трехъярусной квадратной крышей с загнутыми углами. И эта магия, словно обладая душой и волей, почувствовала тьму внутри него и отреагировала, как сторожевой пес на приближение незнакомца — еще не атакой, но предупредительным ворчанием и встопорщенным загривком.

Им с Рен выделили небольшой гостевой домик в традиционном стиле, сообщив, что ужин им принесут, и разрешили свободно перемещаться по всей территории, попросив разве что не заходить в центральный храм.

Сняв обувь у порога, скинув верхнюю одежду и развалившись на татами, Поттер облегченно вздохнул — пока все складывалось довольно удачно.

— То, что рядом оказался монастырь секты тендай, несомненно, плюс, — расслабленно произнес он. — Его глава — как правило, весьма значимая фигура, и беседа с ним может существенно нам помочь.

— Но кто такие эти люди? — спросила Рен, устроившаяся рядом.

— Они — монахи, верящие в учение Будды, — ответил Гарри и вкратце, не вдаваясь в многочисленные вариации и ответвления буддизма, объяснил Рен саму сего суть.

— Какая оригинальная религия, — покачала головой она. — Одно Колесо Кармы чего стоит... Но как у них сочетается вера, и то, что они — маги?

— Да очень просто. Они же буддисты, а это, пожалуй, самая терпимая религия из всех. К тому же в Японии буддизм всегда тесно переплетался с исконной религией японцев — синтоизмом, верой во множество богов и духов, обожествлением природных сил и явлений. Это не христианство, где при малейшем подозрении на магию могли тут же отправить на костер. На востоке вообще грань между естественным и сверхъестественным всегда была куда более тонка, чем на западе, и то, что местные священнослужители стоят к ней ближе всего, ни у кого не вызывает удивления даже в нынешние времена.

С глубокой древности при каких-либо намеках на потустороннее, все — и селяне, и князья — всегда обращались за помощью к монахам. Наведенная порча, необъяснимые болезни, изгнание злых духов и демонов — все это было вотчиной буддийских бонз, служителей синто или заклинателей-оммёдзи. В японских народных сказках и легендах некоторые священники зачастую боролись на равных даже с местным Дьяволом — Князем Эмма.

А секта монахов-тендай была основана в 806 году по нашему летосчислению японским волшебником Сайтё, учеником китайского мага Цзянь-Чжэня. По возвращении из Китая он основал храм Энряку-дзи, расположенный на горе Хиэй, и к 853 году секта тендай стала весьма авторитетной, а к 912 году распространила свое влияние даже на императорский двор, потеснив своих конкурентов — секты хоссо и сингон. Японская знать с радостью отдавала своих сыновей в монахи-тендай, ставших к тому времени внушительной политической силой. Лишь почти через пятьсот лет, в 1571 году, князь Ода Нобунага, про которого говорили, что он продал душу демонам, сумел пошатнуть эту секту, разрушив практически все храмы на горе Хиэй. Но и он не смог уничтожить ее до конца — к 1700 году тендай вернули себе практически все утерянные позиции. Я не знаю, как обстоит дело сейчас, но к середине двадцатого века секта тендай располагала тысячами храмов по всей Азии и около 15000 служителей всех рангов.

К чему я тебе все это рассказываю — здесь у волшебников нет центрального органа управления. Есть лишь сборный Совет, обладающий властью, скорее, номинальной и рекомендательной. А мы встретились, пожалуй, с самой мощной организацией магического мира Японии, существующей более тысячи лет, потому как почти все монахи секты тендай были волшебниками. Так что общение с настоятелем этого монастыря в любом случае принесет нам пользу.

— Откуда ты все это знаешь? — приподнялась на локте Рен, медленно, но верно привыкавшая называть Гарри на «ты».

— Благодаря мечу твоего создателя, — ответил Поттер. — Ведь вместе с его силой мне досталось и все, что помнили и знали те, кто владел им до меня.

— Но как ты можешь помнить и знать то же, что и они?

— Я сам до сих пор удивляюсь... Представь себе, что где-то глубоко, на грани твоего сознания, постоянно тлеют сотни маленьких угольков, и каждый — чья-то жизнь и душа, поглощенные этим мечом. При желании ты можешь приблизить один из них, подуть на него, раздувая огонь, и перед тобой начнет разворачиваться год за годом целая человеческая жизнь. Ты можешь просмотреть любой ее момент, взять любое знание или умение, и оно тут же станет твоим, как будто это ты сам все это делал или учил... Ты можешь коснуться даже самих душ, ведь они не умерли, они все там, застрявшие в самом кошмарном из своих снов... Иногда мне кажется, что я бы мог просто уехать куда-нибудь далеко, остаться один, и проживать эти жизни, как свои собственные... Одну за другой… Триста жизней — разве это мало..?

— А твоя мать... Она тоже там, среди них?

— Нет. — Гарри перекатился на живот, положив подбородок на руки. — Она не присоединилась к страшному созвездию жертв Тэцу-Но-Кирай, ее душа растворилась в самой его сущности, купив мне право требовать от него службы. И именно поэтому я не могу относиться к нему, как просто к куску проклятого железа, густо пропитанного кровью и смертью...

Гарри замолчал, задумавшись о своем, а Рен, злясь на себя за вопрос, повернувший их беседу на грустную для ее господина тему, спросила:

— А тут есть, где помыться? В том доме, в Англии, мне очень понравился душ...

— О! Как же я забыл — здесь обязательно должна быть ванна! — оживился Поттер. — Побывать в Японии и не принять их традиционную ванну — это никуда не годится. Пойдем, тебе понравится...

И действительно, в задней комнате обнаружилась лишь немного выступающая из пола здоровенная деревянная бочка метра два в поперечнике, наполненная исходящей паром водой. Гарри присмотрелся и по завихрениям на поверхности догадался, что вода в ней проточная, подаваемая, скорее всего, с ближайших горячих источников.

— Вот. Знаменитая японская ванна «о-фуро». Не целебные источники Эрц-Хаора, конечно, но тоже вполне ничего. Давай по очереди.

— А почему не вместе? — искренне удивилась Рен. — Ведь тогда...

— Не спорь, — и Поттер подтолкнул ее к бочке. — Мы все-таки не дома, надо быть начеку.

Такой довод девушку убедил, хотя истинную причину Гарри уточнять не стал.

«Ну и что же тебе мешает? — поинтересовался ехидный внутренний голосок, не появлявшийся уже довольно давно. — Она же твоя, целиком и полностью, и если уж она готова при необходимости умереть за тебя, то уж о том, чтобы приласкать... Да и девушку бы порадовал — господин снизошел до нее, она от счастья на седьмом небе будет! Чего ты теряешься? Или хочешь сказать, что ни-ни до самой свадьбы?»

«Заткнись! — мысленно шикнул Поттер. И нашелся: — В конце концов, мы — в монастыре! Надо и честь знать...»

«Ах, вот оно что-о-о... — насмешливо протянул голосок. — Ну, хорошо, тогда я подожду до следующего раза...»

И умолк.

Вымывшись и насидевшись в горячей воде до одури, гости надели лежавшие в стенном шкафчике легкие летние халаты-юката, съели принесенный ужин и устроились на крыльце. После бани жаркая влажность воспринималась гораздо легче, да и солнце почти уже скрылось за горизонтом; дневную духоту сменяла вечерняя прохлада. Спешить было некуда, повсюду в монастыре поодиночке зажигали свои огни многочисленные каменные фонари.

Гарри с Рен сидели и в лучших японских традициях любовались закатом, окрасившим ярко-алым верхушки гор и облака. Где-то далеко свистнула электричка, слегка разрушив магию старины и напомнив, что на дворе все же не эпоха Эдо, а конец двадцатого века. Темнота, как бывает в этих широтах, упала внезапно, словно опущенный занавес, ночь вступила в свои права, превратив их временный дом в уютный, мягко светящийся изнутри бумажный фонарик. Закрыв створки-седзи, чтобы не привлекать ночных насекомых, они улеглись на расстеленные футоны.

Утро началось довольно рано. Еще не было и шести, когда Гарри и Рен разбудил гулкий голос монастырского колокола. Встав и умывшись, они обнаружили уже доставленный легкий завтрак — по чашке вареного риса, мисочке маринованных овощей и зеленый чай. И, быстро перекусив, отправились осмотреть монастырь.

— За нами следят, — спокойно отметила Рен, когда они отошли от места своего ночлега на пару десятков метров.

— Не следят, а наблюдают, — поправил ее Поттер. — Неужели ты думаешь, что монахи оставят владельца «Меча Проклятых» без присмотра, пусть даже и в сердце своих владений? Я вполне их понимаю, так что не обращай внимания.

Раскланиваясь со встречными монахами, Гарри и Рен за час обошли большую часть территории монастыря, оказавшейся гораздо обширней, чем показалось с первого взгляда, и собирались уже возвратиться к гостевому домику, когда их привлекли ритмичные вскрики, доносящиеся из-за длинной живой изгороди. Обогнув ее, они увидели большую, сто на сто метров, площадку, усыпанную плотно утоптанным множеством ног песком. И на ней, с методичностью работающих механизмов, два десятка обнаженных по пояс монахов отрабатывали связки блок-удар. Рядом, примыкая боком к тренировочной площадке, стояла легкая беседка, в тени которой сидел сухонький старичок, похожий на пожилую обезьянку, вполглаза наблюдавший за занятием.

Вдоль рядов блестевших от пота тел прохаживались двое монахов с бамбуковыми тростями, хлопками по рукам и плечам учеников указывавшие на ошибки. Судя по движениям, в качестве базовой дисциплины рукопашного боя в Акияма Нори преподавалось кэмпо — смесь боевых искусств, имеющая китайское происхождение, но подвергшаяся адаптации в Японии и на Окинаве. Что было неудивительно, учитывая то, что сам основатель секты тендай принес свое учение из Китая.

Рен, любопытствуя, вытянула шею, да и заинтересованный Поттер хотел подойти поближе, а если получится — и побеседовать с наставником, когда за его спиной раздалось деликатное покашливание:

— Настоятель Нобору Дайдзен-сама прибыл и готов уделить вам время. Пожалуйста, следуйте за мной.

Гарри и Рен двинулись за монахом, который, умело петляя по дорожкам между деревьев, маленьких прудиков и домов, быстро вывел их к центральному зданию монастыря, где их встретил уже знакомый Акито-сан.

Поприветствовав гостей и отпустив посыльного, он повел их к широкой лестнице, ведущей к входу.

— Дайдзен-сама очень заинтересовался новостью о вашем появлении и прибыл так быстро, как только смог. Это высокая честь с его стороны. Вам следует…

— Не беспокойтесь, Акито-сан. Может, я и не японец, но все же — не «итеки», — Поттер употребил презрительное слово «варвар», которым японцы поначалу называли почти всех европейцев, появившихся в Японии после окончания Периода Изоляции, потому что их поведение с точки зрения жителей островов было именно что варварским. — Я знаю, как себя вести с людьми подобного ранга.

— Очень хорошо, если так. И еще — пусть ваша спутница подождет снаружи, настоятель примет вас одного.

Рен послушно осталась у входа, устроившись на низкой скамеечке, а Гарри и Акито начали подниматься по ступеням.

Главное помещение было широко открыто, раздвинутые до предела решетчатые створки, оклеенные рисовой бумагой, сделали его практически лишенной одной стены. Внутри царила прохлада и тень, деревянный пол был отполирован до блеска. Потолок подпирали два ряда колонн, образовывавшие широкий коридор, ведущий в глубину, к высокой бронзовой статуе Амиды Будды, перед которой и сидел на горке плоских подушечек настоятель монастыря.

Одетый в такое же белое кимоно с бордовой накидкой, как и у Акито, он был толст, лыс и просто лучился добродушием, напоминая ожившую статуэтку Хотэя. На морщинистом лице из растительности присутствовали только брови, которые одним своим наличием искупали отсутствие всего остального — абсолютно седые, кустистые и настолько густые, что Гарри вспомнились усы кавалерийский офицеров.

Единственным, что могло как-то указывать на ранг монаха, были бусы-четки, свисавшие на солидно выпирающий живот: их нефритовые шары были размером с хорошее яблоко. Навскидку Гарри дал настоятелю лет семьдесят, но когда тот открыл глаза, чтобы рассмотреть гостя, юноша тут же удвоил его возраст.

Он подошел ближе и четко поклонился:

— Приветствую вас, уважаемый Дайдзен-сама, и благодарю за гостеприимство.

— Двери нашей обители всегда открыты для просящих, кем бы они ни были, — ответил настоятель звучным, отнюдь не стариковским голосом. — Если они пришли с чистым сердцем, разумеется.

В следующее мгновение Поттер почувствовал, как сквозь него протекает что-то легкое и невесомое — словно холодком сквозит из-за неплотно прикрытой двери — и его темная половина резко, недовольно дернулась в груди: ощущение пришлось ей не по нраву.

— Присаживайтесь, — словно удовлетворенный проверкой, Дайдзен кивнул на подушки, лежащие слева от него. Его помощник молча занял место по правую руку. — Не хотите ли чаю?

— С удовольствием, — сказал Гарри, садясь на колени и кладя меч по правую сторону от себя. По старинному этикету Японии это считалось знаком доверия и миролюбия — из такого положения мгновенно обнажить длинное оружие было несколько затруднительно.

Беззвучно возникший монах поставил перед присутствующими по широкой чашке из обожженной глины, нарочито небрежно покрытой темно-зеленой глазурью. Поттер взял свою, — одна ладонь огибает чашку, другая поддерживает под донышко, — и глотнул горячего напитка.

Искоса наблюдавший за его действиями Дайдзен улыбнулся еще шире, откашлялся и спросил:

— Так что же привело вас в наши края? И вдобавок, мне было бы очень любопытно узнать, как вы, Поттер-сан, стали обладателем своего, пусть и весьма печально, но все же знаменитого клинка.

Рассказ о пути Тэцу-Но-Кирай, приведшего его в итоге в те руки, в которых он находился сейчас, Вольдеморте, лонохарцах и всем, с ними связанном, занял продолжительное время, и к тому времени, как Гарри закончил, солнце успело подняться в зенит. Удовлетворивший своё любопытство и выслушавший просьбу Поттера настоятель после недолгого раздумья сказал:

— Да, рассказанное вами удивительно, необычно и позволяет прояснить многое в истории и природе Тэцу-Но-Кирай. Чего только не происходит в этом подлунном мире... Я не собираюсь давать вам советы, как поступить с ним, только надеюсь, что вы в полной мере осознаете, какие силы используете. Ведь всего лишь их отголосок, оставшийся на месте кузницы Сакано, своим дыханием постоянно притягивает всю нечисть наших земель. Вот почему мы и запечатали его, а рядом выставили стражу.

И, скажу честно, я очень заинтересован в том, чтобы этот меч продолжал пребывать как можно дальше от нашей страны, где он и так оставил после себя глубокие шрамы.

Дайдзен отодвинул опустевшую чайную чашку и продолжил:

— Что же до вашей просьбы... С этим обстоит труднее. Порекомендовать, куда и к кому обратиться в поисках магов, которые согласились бы вам служить, я не смогу, и вряд ли вы сами их найдете. Волшебники высокого уровня, условно говоря, белой магии, не пойдут к вам на службу, во-первых, из-за того, на чем держится ваша сила, а во-вторых — из-за самого факта служения чужим интересам. Это совершенно не вписывается в их моральный кодекс.

— Но почему? — подался вперед Гарри. — Ведь конечная цель Вольдеморта — власть над миром, и если не остановить его сейчас, рано или поздно он доберется и до вас.

— Это вряд ли, Поттер-сан... Еще никому не удавалось подчинить себе весь мир, хотя желающих во все времена было хоть отбавляй. Даже самые великие империи, претендовавшие на мировое господство, преодолев свой предел, разваливались под собственным весом.

— Ну ладно, оставим ваших светлых магов и их этические нормы. Но темные маги у вас же тоже есть?

— Есть и, к нашему великому сожалению, в избытке. Взять хотя бы древний клан «Девяти рук», который в хрониках иногда ошибочно называют кланом ниндзя Кудзи-Кири. Они, пожалуй, согласились бы на ваше предложение, но разве вам нужны соратники, к которым опасно поворачиваться спиной? Конечно, можно обезопасить себя и от них, но о чем тогда вы будете думать больше — о предстоящих сражениях или о своих ненадежных рядах? Вот то-то... И, опережая вопрос, который вы сейчас зададите, я скажу, что если ситуация станет действительно критической, монахи-тендай, возможно, и выступят на вашей стороне, но, думаю, это очень и очень маловероятно.

Гарри вздохнул — в искусстве японского взаимовежливого разговора такая витиеватая формулировка была равнозначна категоричному «нет».

— Тогда благодарю вас за приют, потраченное на меня время и замечательный чай, — он положил руку на меч, собираясь вставать, но настоятель жестом остановил его.

— Не торопитесь, Поттер-сан, — Нобору Дайдзен прищурил и без того узкие глаза так, что они превратились в щелки. — Выпейте еще чаю, раз он так вам понравился, — беззвучно возникший рядом слуга отточенным, скупым движением вновь наполнил чашку Гарри терпкой, зеленовато-желтой жидкостью. — Ведь я еще не закончил.

Лысый монах поудобнее устроился на своих подушках, и от этого движения шары крупных нефритовых бус, висящих на его шее, негромко щелкнули друг о друга.

— Я всего лишь сказал, что монахи тендай не будут воевать на вашей стороне. Ведь согласитесь, ваша война — все же не наша. Но это вовсе не значит, что мы вам совсем ничем не поможем. То, что вы сумели, пусть и с помощью ваших уважаемых родителей, взять верх над этим, — он чуть повернул обритую и похожую на шар голову в сторону лежащего рядом с Поттером меча, — заслуживает безусловного уважения, несмотря на ваши весьма юные годы.

А сам факт, что вы обратились к нам за помощью, послужит престижу нашего монастыря. Так что проигнорировать вашу просьбу было бы попросту невежливо. Ведь помощь может быть очень разной.

К примеру, если вы подойдете к чужому дому и попросите напиться, то вам могут вынести воды в чашке. А могут и просто указать, где ближайший ручей. Так или иначе, в различной степени, но это все равно будет помощью.

— Так вы покажете мне, где ручей? — спросил Гарри.

— Не совсем, — покачал головой Дайдзен. — Пользуясь моим же сравнением, я подведу вас к колодцу и дам в руки ведро. А все остальное будет зависеть от вас. — Акито, — обратился он к своему помощнику, — распорядись, чтобы к нам привели Окой.

— О...Окой? — невозмутимость узколицего японца дала явственную трещину. — Дайдзен-сама, вы что, хотите...

— Акито-сан, — спокойный голос Нобору нисколько не изменился, — когда я пожелаю узнать твое мнение — ты будешь первый, у кого я его спрошу. И не позорь меня перед гостями. — Глаза из-под седых бровей недовольно сверкнули. — Приведите Окой.

— Хай, Дайдзен-сама! — Акито коротко поклонился, и спешно покинул помещение.

«Кто же такой этот Окой, если при упоминании его имени даже непробиваемые буддийские монахи меняются в лице?» — удивленно подумал Гарри.

— Простите Акито его манеры, — тем временем сказал Дайдзен. — Он совсем недавно стал моим помощником.

— Да, конечно, — кивнул Гарри, чьи ноги уже слегка затекли от долгого непривычного сидения на коленях. Ему хотелось спросить о причинах столь необычного поведения помощника, но он понимал, что согласно этикету это будет невежливо. Вместо этого Гарри прихлебнул чая и снова вслух отметил его вкус и аромат, помня «не своей» памятью о беседах, положенных во время чайной церемонии. Дайдзен с готовностью откликнулся, и они некоторое время неторопливо обсуждали сорта чая и различные способы его заварки.

Наконец, снаружи послышались позвякивание и шорох шагов по дорожке, усыпанной озерной галькой. Сначала в открытую, просторную комнату вошел Акито-сан и занял свое место по правую руку от настоятеля, а за ним, сняв обувь, последовали ещё трое.

Двое были крепкими немолодыми монахами, сжимавшими в руках посохи с вдетыми в навершия тремя медными кольцами.

«Ого! У тех, что мы встретили у Запечатывающего Камня, в посохах было по одному кольцу, а тут — целых три».

И тут юноша увидел, кого эскортировали эти монахи.

«Подобные совпадения уже становятся какой-то системой...» — пронеслось в Поттера в голове.

Между монахами стояла юная и очень красивая японка.

Одетая в кирпичного цвета кимоно с рисунком из желтых кленовых листьев, с широким красным поясом-оби, перетянутым алым шнурком, она стояла и смотрела вперед и вниз, не глядя ни на кого. Посадка головы, изящная шея, открытая воротом кимоно, плавный изгиб бровей, большие опущенные глаза, тонкий нос и фарфоровая кожа — в её чертах буквально сквозил аристократизм.

Из рукава ее кимоно выглядывала кисть руки, державшей узкий, длинный веер; расставленные пальцы напоминали лепестки хризантем. Черные, блестящие волосы с неожиданным медным отливом падали на спину сплошной волной, лишь две тяжелые пряди, туго перехваченные у концов лентами, от висков спускались по плечам на грудь и заканчивались в районе пояса. А ровная, как по линейке, подстриженная челка почти касалась бровей.

Поттер невольно залюбовался гостьей, но странное украшение, лежащее у нее на плечах, вернуло его к реальности. Больше всего оно напоминало сплетенное из бумаги широкое ожерелье, состоящее из квадратов, соединенных углами. На каждом квадрате был выведен иероглиф, и эти письмена циклично, как звенья, повторялись по три на каждых трех квадратах.

«Кириханасенай Кусари? — прочел иероглифы Гарри. — Неразрывная Цепь? Хмм... Стоп-стоп, это же одно из самых мощных сдерживающих заклинаний! Полностью подавляет любой магический дар и сильно ослабляет физическую силу того, на кого наложено! Маг, опоясанный такой вот плетеночкой, по сути, становится обычным магглом, неспособным отогнать волшебством даже мух, а дракона, плененного таким образом, можно водить на поводке, как собачку. Единственный и главный минус этого заклинания — его очень долго накладывать. Интересно, что же она натворила, раз ее так спеленали? И кто она?»

— Подойди, Окой, — подозвал девушку Дайдзен. — Садись.

Японка послушно подошла и опустилась на пол, сложив руки на коленях и опустив глаза. Разглядев её лучше, Гарри понял, что ей не больше шестнадцати — семнадцати лет. Во всяком случае, внешне.

«Хотя кто разберет этих японцев; ей может быть и пятнадцать, а может — и тридцать пять…»

— Сколько ты уже у нас гостишь, Окой? — широкое лицо настоятеля снова лучилось доброжелательностью.

— Долго, Дайдзен-сан, — ответила девушка, по-прежнему глядя в пол. Голос у нее был негромкий и приятный, под стать внешности, но от Гарри не укрылась одна тонкость — Окой использовала при обращении к здешнему главе приставку «сан», обозначающую простую разговорную вежливость, а не «сама», выражающую повышенное почтение и уважение. Ни один монах в Акияма Нори не произносил имени настоятеля без этого суффикса.

«Значит, она не имеет никакого отношения ни к тендай, ни, собственно, к монастырю, — сделал вывод Гарри. — И, сдается мне, не питает особо теплых чувств ни к монахам, ни к самому Дайдзену. Кто же она такая, и что тут делает? Вопросов все больше и больше...»

— А сколько тебе еще осталось? — голос настоятеля и вовсе превратился в журчание.

— Еще дольше.

— Это так, — подтвердил Нобору Дайдзен, одобрительно кивнув, как учитель, поощряющий правильный ответ любимого ученика. — Но за все время, проведенное тобой здесь, к тебе не было никаких нареканий. Чтобы все наши братья были спокойны, ты даже согласилась на Кириханасенай Кусари, хотя могла расценить это как оскорбление, неверие данному тобой слову.

— Благодарю, Дайдзен-сан, — на этот раз в голосе девушки скользнула легкая ирония. — Но если ты и так сидишь в стальной клетке, то какая разница, если вокруг неё построят еще и деревянный забор?

— Может и так, но все же ты не отказалась. Я ценю это. И, учитывая все вышесказанное, у меня есть к тебе интересное предложение. Интересное в первую очередь для тебя. Я хочу предоставить тебе выбор.

Либо все остается по-прежнему, и ты продолжишь гостить у нас, согласно договору с твоим уважаемым отцом. Либо я освобождаю тебя от твоего слова, и ты сегодня же выйдешь из ворот нашей обители.

— Свободной? — ирония из голоса японки никуда не подевалась.

— Разумеется, нет. Свободной ты станешь только через год. А все это время ты будешь служить Поттер-сану, — Дайдзен кивнул в сторону Гарри, — как вассал служит своему господину. И дашь в этом свое слово.

— Мне? Служить гайкокудзину? — «Гайкокудзин» в японском языке обозначал любого иностранца, не-японца, но был вежливой формой, в отличие от несколько грубоватого слова «гайдзин». Окой чуть нахмурилась, словно не веря, что правильно поняла старого монаха.

Но Дайдзен только безмятежно улыбнулся.

— Если ты полагаешь, что это ниже твоего достоинства, то могу сообщить тебе, что этот гайкокудзин смог подчинить себе Тэцу-Но-Кирай. Если тебе, конечно, это имя о чем-нибудь говорит.

Судя по всему, говорило, потому что во взгляде, брошенном в сторону Гарри из-под полуприкрытых век, мелькнула искра удивления и любопытства.

— Подумай, я не подталкиваю тебя к какому-либо решению, — настоятель сложил руки на объемном животе. — Всего год. Потом ты будешь вольна распоряжаться собой, как тебе заблагорассудится. Впрочем, если Гарри Поттер-сан сочтет возможным освободить тебя раньше, возражать я не буду.

Девушка переложила веер из руки в руку, с минуту подумала и ответила:

— Что ж, я согласна.

— И ты даешь слово верно служить ему в течение года, начиная с сегодняшнего дня?

— Даю.

Дайдзен шевельнул кустистой бровью, и бумажное ожерелье на плечах девушки разъединилось и белой змейкой упало к её ногам.

Тут же в лицо Гарри пахнуло теплым воздухом, как будто в комнате взмахнула крыльями невидимая громадная птица. Окой глубоко вдохнула и медленно выдохнула, в первый раз за всю беседу подняв голову и полностью открыв глаза. У неё были очень красивые глаза обычного для японки темно-карего цвета, но Поттер ясно увидел, как в них вокруг радужки на одну долгую секунду вспыхнул и угас яркий багряный ободок.

— Я освобождаю тебя от слова, данного мне, — кивнул ей Дайдзен. — Ступай, Окой, собирайся.

Но девушка, мило улыбнувшись, даже не пошевелилась.

— Боюсь, Гарри-сан… — начал настоятель, но Гарри, и так поняв, что к чему, повторил:

— Иди.

Окой грациозно поднялась с колен и, поклонившись, удалилась из помещения.

— Своевольна, как и всегда… — тяжко вздохнул глава монастыря и повернулся к Поттеру. — А теперь я, пожалуй, расскажу вам об этом милом создании…

* * *

Из обители Нобору Дайдзена Поттер вышел с двояким чувством, не зная толком, радоваться ему или пока не поздно вернуть новоприобретенного «вассала» обратно хитроумному лысому старику.

Несомненно, подобный ход со стороны настоятеля был помощью, причем весьма и весьма существенной. Но Гарри никак не мог отделаться от мысли — а не избавлялся ли таким образом добродушный настоятель от приличных размеров занозы в своей обширной пятой точке?

«Ладно, где наша не пропадала...»

Рен, которая так и сидела на скамеечке, ожидая Гарри, встала и в два шага поравнялась с ним.

— Все в порядке? — поинтересовалась она.

— А? Да, все нормально… Мы возвращаемся обратно в Англию. Втроем.

— Втроем? А кто еще?

— Одна… хмм… особа. Она, должно быть, ожидает нас у выхода.

Окой действительно уже ждала их у главных ворот, предупредительно раскрытых монахами; по лицам тендай было незаметно, что они горят желанием обнять на прощание свою «гостью». Девушка была в легком синем кимоно с закатанными до локтя рукавами, разрисованном белыми цветами вишни, соломенных сандалиях-дзори и держала на спине приличных размеров плетеный короб с откидной крышкой. Свои роскошные волосы она для удобства заплела в две толстые косы. Но даже одежда и прическа, подходящие, скорее, зажиточной крестьянке из феодальных времен, не могли скрыть ее стать и достоинство.

Поттер остановился и по-новому посмотрел на японку. То, что рассказал ему настоятель…

— Похоже, дедушка Дайдзен кое-чем с вами поделился? — почувствовала его взгляд Окой. — Может, вы даже передумали?

— Я размышлял над этим, — честно ответил Поттер. — Но ведь ты…

— Я всегда держу свое слово. Как и все мы.

— И это меня очень радует. Идем.

Гарри попрощался с монахами, и путешественники, которых стало на одного — вернее, одну — больше, покинули пределы монастыря. Ворота захлопнулись значительно быстрее, чем когда Поттер с эскортом входил в них.

— Да, Окой, тебя здесь не очень-то любили… — со смешком подметил Гарри.

— Это было взаимно, Гарри-сан, — безмятежно ответила та. — А куда мы направляемся?

— Ты никогда не была в Англии?

— Нет.

— Значит, побываешь.

По возвращению домой, Гарри убедился, что за несколько дней его отсутствия Джинни и Гермиона времени зря не теряли, в достаточной мере овладев искусством перемещения, основанном на даймонской магии. И хотя создание «прохода» между мирами оставалось им недоступным, да и пока не особо нужным, мгновенный перенос в пределах земного мира они освоили весьма неплохо.

Джинни не забыла и о поручении Гарри, передав его приглашение своим братьям. Близнецы, по её словам, встретили новость чуть ли не с криками «Гип-гип-ура!», и на следующий день Поттер послал младшую Уизли за Фредом и Джорджем. Встретиться они должны были на нейтральной территории, а затем Джинни предстояло переместить себя и братьев во временную резиденцию «дружины Поттера».

Ожидая их, Гарри расположился в шезлонге на лужайке перед домом. Свежий номер «Ежедневного Пророка» был взят, чтобы скоротать время, но первые же строки заставили Поттера раздраженно фыркнуть и выругаться себе под нос.

Тон газеты, в последнее время фактически превратившейся в официальное печатное издание Министерства Магии, сильно напоминал поведение слепого человека, брошенного на оживленном перекрестке — никаких продуманных действий, одни хаотичные метания из стороны в сторону в суматошных попытках не попасть под невидимые колеса.

Рекомендации о соблюдении бдительности перемежались с указами сотрудничать с официальной властью, а сообщения о возможных местах нападениях Упивающихся — с заверениями, что Министерство принимает все возможные меры, чтобы не допустить этого. Ситуация усугублялась еще и тем, что самих нападений пока не происходило. Было похоже, что Вольдеморт, захватив Хогвартс, временно приостановил свою деятельность, как удав, проглотивший и переваривающий целого поросенка. Кстати, о Хогвартсе в «Пророке» не было ни слова, но Гарри не питал никаких иллюзий по поводу этого затишья: чутье подсказывало ему, чем дольше бездействует Вольдеморт — тем более страшным и кровавым будет его следующий шаг. Именно поэтому предоставленное время следовало использовать максимально эффективно, а не тратить его попусту, как Фадж, озабоченный исключительно сохранностью своего кресла.

— Хотя, если события будут развиваться в том же духе, то ему очень скоро придется думать уже о сохранности собственной шкуры и уносить из страны ноги, — произнес Поттер вслух и перевернул страницу.

С заднего двора доносились гулкие, как удар бича, хлопки и звенящий свист — там тренировались Гермиона и Рен, вернее, Грейнджер отрабатывала атакующую магию, а Рен исполняла роль подвижной мишени.

«Все равно ты в нее не попадешь, — успокоил Гарри Гермиону. — А ты, Рен, разомнешься». Та не возражала.

«Заодно, работая вместе, вы, надеюсь, сумеете сгладить легкую напряженность, возникшую между вами, — подытожил про себя Поттер. — А я пока погрею старые косточки на солнце и почитаю газетку…»

Но дочитать ему не дали — в десятке метров от него знакомо полыхнуло сиреневым и из портала не вышли, а, скорее, вылетели трое Уизли — сестра и двое братьев-близнецов. Джинни, резко наклонившись, затормозила: сказались рефлексы талантливого квиддичного игрока, а вот парни, давненько забросившие спорт, дружно проехали пузом по траве.

— Чтоб тебя приподняло да шлепнуло, Джин! У меня такое ощущение, как будто мне отвесили хорошего пинка! — вставая и отряхивая траву с куртки, возмутился Фред.

— Такого не было даже при обучении аппарации! — вторил Фреду Джордж. — Что за странные способы вы тут разучиваете?

У Джинни уже готов был резкий ответ, когда близнецы заметили Поттера, с трудом сдерживавшего смех.

— О! А вот и наш Гарри, Великий и Ужасный! — в один голос вскричали братья и немедленно направились к хозяину дома.

Близнецы были одеты в свои любимые куртки из драконьей кожи, штаны и ботинки на толстой подошве и внешне остались такими же — те же ухмылки, торчащие рыжие волосы и манера говорить, дополняя друг друга. Разве что бесшабашной веселости в глазах стало поменьше, возможно, из-за произошедшего с Роном или из-за общего подавленного настроения, царившего в волшебном мире, а может, из-за того и другого вместе.

Гарри встал, и друзья обменялись крепкими рукопожатиями.

— А ты гляди — он почти и не изменился! — сказал Фред, впечатывая свою ладонь в ладонь Гарри. — Хотя тут про тебя такие слухи ходят… Мы даже думали увидеть Гарри Поттера, потрошащего еще одну сотню Упивающихся Смертью…

— …или избивающего ногами очередного профессора, — продолжил Джордж, протягивая руку. — Гарри, умоляю, если захочешь еще кого-нибудь побить, пускай это будет Филч, а? Вся та кровь, что он выпил из нас за время учебы, просто вопиет к отмщению…

— Погодите… Что это еще за слухи? Какие «сотни Упивающихся»? — искренне изумился Поттер. — От кого вы вообще такого наслушались?

— Да просто несколько собраний Ордена проходило в нашем доме, и мы с помощью наших маленьких изобретений не могли не попытаться узнать побольше. Надо сказать, информация была весьма познавательной — судя по разговорам старших, ты знатно повеселился.

— Можно и так сказать, хотя веселья как раз было не очень много, — откликнулся Гарри. — Ладно, идемте в дом, поболтаем обо всем понемногу… — И, обернувшись через плечо, добавил: — А ты, Джинни, потренируйся ещё. С точностью у тебя порядок, но при выходе не должно быть никаких рывков.

Джинни послушно кивнула и направилась на задний двор к Рен и Гермионе, а трое молодых людей вошли внутрь.

— Вы тут неплохо устроились, — отметил Фред, обозревая внутреннюю обстановку дома. — Жить вполне можно… Ого! И Добби тоже здесь! Привет!

— Здравствуйте, мистер Фред, мистер Джордж! — радостно закивал домовой эльф, который тащил к столу на подносе три высоких стакана и внушительный стеклянный кувшин с холодным морсом. — Добби всегда рад вас видеть! Надеюсь, вы останетесь на обед? Будут чудесные тефтели с рисом и подливкой!

— Обязательно, Добби.

Домовик ушел на кухню, а Гарри и братья Уизли уселись за стол и глотнули прохладительного — май уже подходил к концу, и солнце припекало почти по-летнему.

— Как там Рон? — первым делом спросил Поттер.

— Знаешь, уже получше, он начал узнавать мать, — ответил Джордж. — Мама даже расплакалась от счастья. Но все равно, до выздоровления ему еще далеко…

— Это ничего, главное — дело сдвинулось с мертвой точки, — оптимизма братьев Гарри не разделял, но говорить им об этом не счел нужным. — Остальное — дело времени.

— Ага, если оно у нас будет, это самое время, — произнес Фред. — Тебя долго не было Гарри, так что ты не в курсе общих настроений… В волшебном мире что-то надломилось. И сильно. Падение Хогвартса, произошедшее с Дамблдором, практически нескрываемая паника в Министерстве… После таких ударов многие уже почти готовы отказаться от борьбы. Большинство магглорожденных, которых мы знаем, всерьез подумывает уехать из страны, а те из чистокровных, чья родня после первой войны села в Азкабан за связь с Упивающимися, радуются едва ли не в открытую…

— А вы-то как?

— А что — мы? — невесело улыбнулся Джордж. — Мы же — «предатели крови», ты не забыл? Случись что — нам придется как бы не хуже, чем магглорожденным. Но если ты конкретно о нас, то бизнес почти зачах — сейчас мало кому интересны «Удивительные Ультрафокусы», в Орден Феникса нас не берут, так что мы остались практически без дела. Но сидеть, сложа руки, просто невыносимо…

— …поэтому когда сестрица намекнула, что ты тут что-то затеваешь, мы просто не могли остаться в стороне! — подхватил Фред. — Давай, Поттер, выкладывай, что ты задумал на этот раз. Помня, что получилось из «Армии Дамблдора», это наверняка что-то стоящее.

— Что я задумал? — Гарри откинулся на спинку стула. — Да все то же самое — воевать с Вольдемортом. Просто немного на другом уровне.

— Круто! — дружно выдохнули близнецы и тут же засыпали Поттера вопросами: «А как?», «И кто?», «Где и что?».

— Стоп, стоп, — Гарри поднял ладони вверх. — Не все сразу. Фред, Джордж, для начала поймите: наша группа будет небольшой, и поэтому мы не можем позволить себе балласта. Вспомните, в той же «Армии Дамблдора» активных и действительно полезных членов было не так уж и много, больше половины записалось туда просто за компанию, а другие учились только ради самозащиты, вовсе не собираясь действительно воевать.

Но в этот раз все гораздо серьезнее. Каждый, повторяю, каждый, кто встанет рядом со мной, должен быть достаточно хорошей боевой единицей. Хотя бы затем, чтобы в бою я сражался, а не думал в первую очередь, как мне защитить своих же бойцов. А вы… Вы умные и пронырливые, у вас обоих отличные мозги, но как боевые маги… Извините за прямоту, но ваша оценка — «тройка с плюсом», и я не вижу возможности сильно поднять ваш уровень за короткий срок. Так что, говоря еще откровеннее — чем вы можете быть нам полезны?

— Нет, Фред, похоже, он, все-таки изменился, — обратился Джордж к брату, демонстративно ткнув того в бок. — В кои-то веки Гарри Поттер начал думать на несколько ходов вперед! Однако нас он все-таки плохо знает. За «отличные мозги» — спасибо, кстати. Нам лучше других известны наши недостатки, как и то, что по части заклинаний мы чуть выше середины — кстати, в основном благодаря твоим же урокам по ЗОТИ. Но мы были бы не мы, если пришли бы к тебе с пустыми руками.

— Это вы о чем? — не понял Гарри.

— О том, что у нас есть идея, — ответил Фред. — Которую мы разрабатываем уже с Нового года.

— Так, любопытно, — Поттер положил руки на стол. — Ну, излагайте.

— Ты же знаешь, что наш папан без ума от магглов и их изобретений, — начал Джордж. — И, может, это у нас семейное, а, может, — заразное…

— Вспомнить тот же летающий автомобиль, — вставил Фред.

— … но мы с марта плотно изучаем маггловское оружие, — закончил Джордж. — И пришли к выводу, что это будет очень неплохим подспорьем в борьбе с вольдемортовыми прихвостнями. Сначала мы с братом планировали, если дела пойдут совсем паршиво, устроить Упиванцам неплохую партизанскую войну, но если мы скооперируемся с тобой, то расклад выходит еще лучше. Посуди сам: наш враг презирает магглов, однозначно считая их никудышным противником, и даже не потрудился навести справки, что они могут ему противопоставить. Вольдеморту и его псам и в голову не приходит, что оружие магглов может конкурировать с боевой магией практически на равных. А ведь всего-то надо — купить пару справочников и энциклопедий, после прочтения которых голова идет кругом: чего только магглы не напридумывали, чтобы убивать друг друга…

— Так вы только на основании книжек решили… — поднял брови Гарри, но Фред его перебил:

— Только книжки? Обижаешь… Мы потратили на эти железки почти половину всех средств, вырученных в магазине, и уже кое-что умеем.

— И что у вас в арсенале? — слегка недоверчиво поинтересовался Поттер.

— Две автоматические штурмовые винтовки, одна снайперская, один пистолет-пулемет, помповое ружье, пара простых пистолетов и боеприпасы к ним. Их, правда, уже почти не осталось…

— Ну, вы даете… — Гарри даже не пытался скрыть изумление. — Но где вы все это раздобыли?! Насколько я знаю, подобные вещи не продаются с лотка в маггловских магазинах.

— Еще бы… — ухмыльнулся Джордж. — Нас свел с нужными людьми Наземникус Флетчер, мы с ним часто имели дело, доставая различные ммм… не совсем законные ингредиенты для наших ультрафокусов. У старого пройдохи есть выходы на людей практически всех профессий, из тех, что любят наличные и не имеют привычки задавать лишних вопросов.

Так вот, мы предлагаем тебе, Гарри, чтобы мы вошли в твой отряд, как подразделение, использующее, главным образом, маггловское оружие. В тех же книжках, кстати, было сказано, что наиболее боеспособна та армия, в составе которой имеется несколько родов войск. А комбинация магии и пуль, сдается нам, способна на многое. Что скажешь?

— Комбинация? Вы что, заколдовывали пули?

Близнецы дружно рассмеялись.

— Сначала мы пошли именно этим ошибочным путем, — кивнул Фред. — Но толку было мало. Наложить качественное заклинание на каждую пулю — это тебе не пирожки на кухне у нашей мамы таскать: времени уходит уйма, а патроны расстреливаются в считанные минуты. Тем более, на стали, свинце и меди держится очень немного заклинаний, большинство сильно ослабевает уже через сутки, а некоторые вообще почему-то моментально уничтожаются огнем при выстреле.

Можно, конечно, связывать магию заклинаний жидкостью зелий и помещать внутрь пуль, но это ощутимо усложняет и удорожает производство. Так что для такого использования огнестрельного оружия нам понадобился бы вдобавок еще и целый штат волшебников, занятых исключительно изготовлением магических боеприпасов. Но, как выяснилось, этого и не требуется.

— А вы серьезно подошли к вопросу, — почесал затылок Гарри. Рыжие близнецы действительно начали разработку интереснейшего пласта информации, которого почему-то никто до них не касался. «Вот она, косность магического мира, во всей своей красе…»

— И без магии обыкновенные пули обладают таким действием, что мало не покажется, — поддержал брата Джордж. — Ты, к примеру, знаешь, что, оказывается, заклинание «Протего» пробивается бронебойными патронами калибра 5,56 мм уже с пятого-восьмого выстрела? Фред ставил его, находясь за железной плитой, а я стрелял. Оно просто истощается, не выдерживая кинетической энергии попаданий, а что такое восемь выстрелов? Одна хорошая очередь… А гладкоствольные ружья с патронами, снаряженными крупной дробью, сносят его уже со второго залпа.

— Ки… кинетическая энергия?! Да откуда вы всего этого нахватались? Вы же из семьи чистокровных волшебников! У вас дома даже посуду ершик сам собой моет! — поразился Поттер.

— Ха-ха… — близнецы, не скрывая, наслаждались вытянувшимся от удивления лицом Гарри. — Маггловский учебник по физике за 5 класс оказался гораздо проще, чем хогвартсовская арифмантика, а баллистику без физики не понять. Но идем дальше… Учти, мы экспериментировали в условиях, когда стрелок и его противник стоят друг против друга, как на дуэльном помосте. А в бою? Кто успеет быстрее — враг взмахнуть палочкой и поставить пусть даже невербальное заклинание или я — нажать на курок уже направленного вперед ствола?

Дать очередь веером по группе противника — многие ли успеют защититься? Один-два, а остальные… Что-то мне подсказывает, что с пулей в животе много не наколдуешь. И мы уже молчим о снайперских винтовках, когда цель и не подозревает, что она уже на мушке. И все это — лишь легкое стрелковое оружие, мы еще не добрались до станковых пулеметов, гранатометов, ручных гранат и минирования…

— Ммммм.. — Поттер задумчиво запустил в волосы всю пятерню. — Смело, черт вас побери, смело… И ведь результат, скорей всего, будет неплохой… Но вот в чем дело… Вы точно уверены, что сможете воевать? И я имею в виду не техническую сторону. И не то, что вас могут убить, хоть я и постараюсь не допустить этого. Вопрос в том, сможете ли вы убить сами? Не монстров и чудовищ, а людей, таких же, как вы, хотя бы внешне.

Очень многие при слове «война» боятся, что их могут убить, а вот понимание того, что им самим наверняка придется забирать чужие жизни, почему-то в голову приходит только при столкновении с врагом лицом к лицу. И зачастую это очень плохо кончается.

— Гарри, — близнецы посерьезнели, на их лицах не осталось ни капли обычной шутливости. — Мы видели, что эти гады сделали с нашим братом. Мы видели, как наша мать при виде Рона постарела на десяток лет. Мы даже видели, как тайком от всех, молча плакал наш отец. В конце концов, мы на протяжении месяца каждый день ходили в больницу Святого Мунго, и вдосталь насмотрелись на людей, попавших под проклятия, полусумасшедших от Круциатуса, обожженных и оставшихся без рук и ног. На горе их близких. На все то, что несет с собой Вольдеморт.

Это — как ведро холодной воды на голову, шутки кончились. С этим надо что-то делать и делать решительно, без соплей. Из всех возможных вариантов присоединиться к тебе кажется нам наиболее верным. Так что если ты думаешь, что мы не сможем пристрелить какого-нибудь Вольдемортова выродка, внезапно вспомнив, что ему будет больно или у него останется любимая престарелая бабушка, мы скажем тебе одно — ты ошибаешься.

Таких Фреда и Джорджа Поттер ещё ни разу не видел: плотно сжатые рты, играющие на скулах желваки и холодные глаза без малейшей смешинки. И Гарри принял решение.

— Я понял, — он медленно кивнул. — Хорошо, вы — в списках. Продолжайте жечь порох: первый же бой покажет, чего стоит ваша идея на деле. Нынче же перебирайтесь сюда со всем вашим арсеналом, Джинни вам поможет. В качестве жилья можете оккупировать мансарду. Место тут не особо людное, но стрельбу без «Силенцио» не устраивать, еще только с маггловской полицией нам проблем не хватало. Ну, и не убейте никого ненароком.

— Йес! — к братьям как по мановению волшебной палочки вернулось хорошее настроение, и они символически чокнулись стаканами с морсом, опрокинув их до дна. — Мы всегда знали, что ты, Гарри — наш человек! Мы разбавим собой сводный женский батальон имени Гарри Поттера!

— Шутники… Смотрите, не пожалейте, — фыркнул Поттер. — Я же с вас еще семь потов спущу…

— Да хоть семьдесят семь!

— Джинни! Где ты, наша любимая мелкая сестричка? А ну, немедленно волоки нас обратно, мы переезжаем и хотим успеть до обеда — Добби обещал нам тефтели… — и близнецы вывалились наружу.

Оставшись один, Гарри задумчиво повертел в пальцах пустой стакан и отставил его.

«Я — раз, — размышлял он. — Рен — два. Гермиона — три. Джинни — четыре. Джинни, Джинни… Черт… Если даже Фреда и Джорджа случившееся настолько проняло, то по ней оно и вовсе прошлось, как каток. Теперь понятно, почему Гермиона решила попытаться хоть чему-то ее научить — когда человек по макушку загружен делами, на все прочее времени у него не остаётся. А иначе Джинни — с её-то темпераментом да при таких предпосылках — наверняка бы додумалась до какой-нибудь самоубийственной авантюры. Но что бы такое ей подобрать? Хорошая физическая форма и реакция, как колдунья — наравне с близнецами, может, даже немного сильнее, но однозначно слабее Гермионы, особенно нынешней… Пока идей нет, подумаем еще.

Фред и Джордж — пять и шесть. Их идея с маггловским оружием и впрямь неплоха, будет хорошей неожиданностью для противника. Должно сработать.

Окой — семь. Итого — семь. Мало…»

Прервав его раздумья, в комнату вошли Гермиона и Рен. Обе сели на диван и налили себе холодного напитка. Грейнджер, выглядевшая гораздо более уставшей, чем Рен, хотя вовсе не она все это время скакала, уворачиваясь от заклинаний, сделала большой глоток и сообщила:

— Джинни ушла со своими братьями, мы с Рен закончили, а твоя японка сидит во дворе под бамбуковым зонтиком, пьет чай и составляет свои хаотичные веники.

— Гермиона, — фыркнул Гарри, — для начала, она такая же «моя», как и вы все. Абсолютно моя, хмм, тут только она. — Он кивнул в сторону Рен, согласно хлопнувшей ресницами. — И не опошляй высокое искусство икебаны. Оно, между прочим, символизирует связь между небом, землей и человеком.

— Я вовсе не против эстетики и искусства, — Гермиона устало откинулась на спинку дивана, — но какой сейчас от него прок? Как и от самой Окой. Она целыми днями читает книги, гуляет по лесу и собирает цветы для своих композиций.

— Какой прок, говоришь? — Поттер поставил локти на стол и сплел пальцы. — Пользуясь карточными терминами, Окой — наша козырная дама, до поры до времени, спрятанная в рукаве. На первых порах я не планирую ее привлекать к боевым действиям, пусть освоится в непривычном для нее месте. К тому же, пока мы живем здесь, нам нужен кто-то, кто охранял бы дом, а с ней я могу быть спокоен. Или ты думаешь, в случае чего Добби защитит наше жилище, перерезав всех налетчиков кухонным ножом?

Гермиона не смогла сдержать смех, на миг представив себе Добби в роли злобного маньяка-потрошителя с зазубренным ножом наперевес, текущей из перекошенного рта слюной и налитыми кровью глазами.

— Но кто она такая? Ты же явно что-то знаешь.

— Разумеется, знаю.

— Тогда расскажи!

— Э, нет, — Гарри расплылся в ехидной улыбке. — Не хочу портить впечатление от сюрприза.

— Ну и ладно, — Грейнджер чуть насупилась. — А о чем вы договорились с братьями?

— Как и предполагалось — близнецы с нами, — и он кратко пересказал суть своего разговора с братьями Уизли.

— По мне — так очень даже неплохо, — выслушав, высказала свое мнение Грейнджер.

— Я тоже так подумал, — Гарри побарабанил ногтями по столу. — Итак, нас семеро, но одна проблема всё равно остается — я пока плохо представляю, к чему бы привлечь Джинни. Давай, поработай мозгами.

— А почему я? — мотнула головой Гермиона. — Ты же у нас командир.

— Да хотя бы потому, что это из-за тебя она оказалась втянута в наши дела, — язвительно отметил Гарри. — Достаточный аргумент?

— Э-э-э… да. Извини. Сейчас подумаем… Обычная магия слишком слаба?

— Не то, чтобы слаба… Владей Джин ею на уровне хотя бы среднего аврора, уже был бы толк, но сколько на это уйдет времени…

— Киар-Бет ей однозначно не подходит, — это Грейнджер произнесла, скорее, не как вопрос, а как утверждение.

— Совершенно, — подтвердил Поттер.

— Что же остается? Может, определить ее к братьям, пусть учиться стрелять?

Гарри нахмурился, не соглашаясь, но и не отвергая этого варианта. В комнате повисла тишина.

— Она может попробовать призвать Дитя, — внезапно произнесла Рен.

— Что? — головы Гарри и Гермионы синхронно, как по команде, повернулись к ней. — Кого призвать?

— Дитя. Или, как это звучит по-настоящему, «Сао-Ат-Эгор».

— Это еще что такое?

— Как и все в Даймоне — создания Владыки. Я знаю о них не очень много, но одно время Повелитель экспериментировал с созданием жизни. Не изменением уже существующей, в результате чего появились мы, Шиан-Эр, а именно созданием с нуля. Но, несмотря на все его могущество, он смог выполнить лишь половину задуманного — научился создавать души.

— Он добился такого?! Но… почему Каэр-Ду остановился на этом? Ведь, насколько я могу понять, если умеешь создавать души, то подобрать или создать для них тела — и вовсе пустяк. Тем более для мага уровня Владыки…

— Всё так. Но эти создания имели один большой минус — они были неполноценными. Искусственные души, даже привязанные к телу, оказались неспособными жить в одиночку так же, как младенцы не могут жить без родителей. Им нужен был кто-то, кто постоянно находился бы рядом с ними, особенно в начальной фазе. Душа и её «хозяин» образовывали своего рода симбиоз.

— Но что он давал? — спросила Грейнджер. — Ведь симбиоз — это взаимовыгодное сосуществование.

— Дитя получало от призвавшего его чувство общности, единения и глубокую эмоциональную связь. У него появлялся смысл существования.

«А у вас, Шиан-Эр и этих Сао-Ат-Эгор гораздо больше общего, чем ты думаешь или хочешь признать», — понял Гарри, слушая Рен.

— Тот же, кто призывал Дитя… Тут начинала играть роль их главное свойство — возможность существовать в любых организмах и предметах. Причем душа, вселенная в предмет, брала его под полный контроль, придавая дополнительные свойства. Один из помощников Эр-Кхана, первый, кто призвал Дитя, поместил его в эгай — украшение, широкий металлический браслет. Наделенный душой, он мог растекаться пленкой по руке владельца, преобразовываться в закрепленное на запястье лезвие и обращаться в жидкую форму. Второй из «нерожденных» — так иногда называли этих созданий — поселившийся в ороте, небольшом ползучем растении, при необходимости разрастался в сотни раз, его стебли становились, как стволы деревьев.

— И что, никакой темной магии?

— Все зависело от призывавшего, ведь его Дитя во всем ориентировалось на него.

— Спасибо, Рен. Возможно, это как раз то, что надо, — кивнул Гарри. — Я узнаю побольше, а после поговорю с Джинни. Но даже есть выйдет, как надо, нас всё равно будет мало: Джинни я уже и так посчитал. Нужен кто-то ещё…

— Тогда, командир, давай размышлять логически и поэтапно, — предложила Гермиона и начала загибать пальцы. — Кто нам нужен? Кто-нибудь: А — неглупый и сильный, Б — не боящийся крови и не чистоплюй, В — имеющий личные счеты к Вольдеморту и его клевретам. Есть кто-нибудь на примете?

— Шизоглаз Хмури, — брякнул первое, что пришло ему на ум, Поттер, но тут же покачал головой. — Нет, отпадает. Аластор, конечно, волк матерый, битый, и кровью его не испугаешь, но в подчинение ко мне он едва ли пойдет — закалка не та. Потом, возможно, с ним можно будет наладить контакт и взаимодействие. Насколько я его знаю, он праздновать труса не станет: подберет себе десяток-другой таких же, как сам, ухорезов — и только держитесь, балахонники. Но как подчиненный… Упаси Боже.

— Действительно, — согласилась Грейнджер. — Тогда я добавлю еще один пункт: Г — желательно пребывающий сейчас в таком состоянии, чтобы все то, что ты ему дашь, он принял, как манну небесную, и посчитал себя обязанным тебе всем. Кто-нибудь, не довоевавший в прошлую войну, а сейчас не способный, но наверняка желающий сражаться…

— Что? Повтори, что ты сказала? — Гарри привстал со стула, глаза его вспыхнули. — Неспособный, но наверняка желающий сражаться? Ха! Гермиона, тебе когда-нибудь говорили, что ты — настоящий гений?

— Вообще-то нет, — улыбнулась девушка.

— Тогда слушай. Ты — гений! — Поттер резко вышел из-за стола. — Я даже откладывать не буду, отправлюсь прямо сейчас. Рен!

— Да? — вскинула голову та.

— Остаешься за главную! Появятся Фред и Джордж — отправишь их в мансарду, пускай заселяются. А я навещу одного своего знакомого…

За время, истекшее с конца лета прошлого года, дом по адресу Уиллмор-стрит, 78 нисколько не улучшил свой внешний вид: те же поблекшие стены, пыльные окна, почерневшие водостоки и облупившаяся краска. Запущенный палисад, густо заросший вымахавшей чуть ли не до пояса сорной травой. Лишь короткая тропинка, ведущая до крыльца, выдавала тот факт, что дом все же регулярно посещаем.

«Интересно, — подумал Гарри, — как же он так живет — затворником? Кто-то же, хотя бы изредка, должен приносить ему еду, а уж готовить и стирать… На пенсию по инвалидности, которую наверняка ему выбил Дамблдор после того случая, сильно не размахнешься и сиделку не наймешь. Ну, ничего, сейчас я попробую поднять ему настроение…»

Поттер скользнул к входной двери и, заставив давно не смазанные петли не скрипеть, потянул ручку на себя и тихо вошел в дом.

Внутри со времени его последнего визита тоже практически ничего не изменилось — в прихожей и комнате царили пыль, бардак и затхлый воздух, пропитанный запахом старых вещей, бумаги и дешевого табака.

Эдвард Норт сидел в своем любимом кресле и лениво ковырял ложкой в глубокой тарелке, полной овсяной каши.

— Проклятье, — буркнул он себе под нос, грубо плюхнув тарелку на колени. — Сколько раз говорить этому кретину, что я не люблю овсянку…

— Мне тоже она никогда не нравилась, — согласился Гарри, оперевшись плечом об дверной косяк.

От звука его негромкого голоса хозяин дернулся, как ужаленный, уронил посуду на пол и с перекошенным лицом уставился на незваного гостя, почти машинально схватив волшебную палочку наизготовку. На одно мгновение Поттеру даже показалось, что он пустит в него заклинание, но рука Норта дрогнула, а в глазах мелькнуло узнавание.

— А… это ты… — апатично констатировал Эдвард, убирая палочку. — Решил-таки еще разок проведать меня?

Он поправил сбившийся плед и с легким сожалением поглядел на разбитую тарелку:

— Черт… Теперь и каши тоже нет… Неужели так трудно было постучать? По твоей милости я остался без обеда…

— Ну, извините, я не предполагал, что вы так резко отреагируете.

— Да ладно, хрен с ней, с этой размазней… Честно говоря, уже и не думал, что я тебя еще когда-нибудь увижу. Я был уверен, что после того нашего разговора ты прискачешь ко мне на следующий же день, требуя подробностей и доказательств. Но ты не пришел. Наверное, не поверил старому дураку, болтающему о всяких ужасах… Хотя, может, ты и правильно поступил, выкинув из головы всю эту темную муть. Может, так оно и к лу…

Слова застряли у Норта, как кость в горле, потому что Гарри прошел в комнату, демонстративно держа на отлете вдетый в ножны меч, который не было видно, пока он стоял в дверях.

— Это же… ты… — дернувшись, выдавил из себя Эдвард. Его единственный глаз широко раскрылся, а от лица отхлынула кровь. — Невероятно… Парень, ты что… все же… нашел его?..

— Я отправился в Годрикову Лощину спустя несколько дней после нашего с вами разговора, — пояснил Поттер, небрежно смахивая со стула прямо на пол кипу пожелтевших газет и садясь на темное, потрескавшееся сиденье. — Я нашел его, и теперь он — мой…

И добавил после небольшой паузы:

— А я, в какой-то степени, — его. С тех пор столько произошло, мистер Норт… Я столько всего повидал и узнал…

— Так что же тебе тогда надо? — спросил хозяин, не сводя глаз с матовых черных ножен, обвитых ветхими полосами ткани. На его лице застыло непонятное выражение — причудливая смесь страха, отвращения и… вожделения? Наверное, именно так смотрел бы на шприц, полный дурманящего яда, недавно завязавший наркоман, уже переживший ломку и избавившийся от физической зависимости, но еще не до конца освободившись от зависимости психологической. — Я и так рассказал тебе все, что знал, и если ты думаешь…

— Нет, мистер Норт, сейчас я знаю об этом мече, его магии и его создателе гораздо больше, чем вы с моими родителями смогли выяснить из древних летописей магов и магглов. И поверьте, то, что узнали вы — это даже не надводная часть айсберга, а лишь камень у подножья горы.

«Хм, вот пообщаешься чуть-чуть с буддийскими монахами — и сам, как они говорить начинаешь…»

— Так что я пришел к вам отнюдь не с вопросами.

— Тогда зачем? — Эдвард откинулся на спинку и прикрыл глаз. Грудь его тяжело вздымалась. — Может, чтобы убить меня? Я знаю, что этот проклятый меч делает со своими хозяевами, так что не удивлюсь, если ты решишь обрубить концы, уничтожив всех, кто что-либо о нем знает.

— И тут вы не угадали, — чуть улыбнулся Гарри.

— Попробую еще раз… Решил похвастаться тем, что не удалось мне?

— И опять мимо, мистер Норт. Целей у меня, вообще-то, две. Первая — отблагодарить вас. Среди всех людских пороков один из самых мной нелюбимых — неблагодарность. Человек может быть последней сволочью, вором или убийцей, но если он помнит добро и готов его сторицей вернуть — он все же не безнадежен. А помимо своих родителей именно вам я обязан тем, что случилось за последний неполный год. Вы могли бы не писать мне то письмо, не рассказывать, что рассказали, и никто бы ничего не узнал. Но вы выполнили обещание, данное Сириусу. И поэтому, в качестве благодарности, я пришел предложить вам присоединиться ко мне.

— К тебе? Так ты решил противостоять Вольдеморту? — без особого энтузиазма поинтересовался Норт. — Но чем я тебе помогу? Я — старый одноглазый инвалид без руки и ноги, живущий благодаря жалкой пенсии и помощи дальних родственников. Нет, колдовать я, конечно, не разучился, но вот это… — он обвел рукой своё искалеченное тело. — Эти раны постоянно болят и воспаляются, из-за чего я даже протезы не могу использовать. Так что проку от меня никакого… — Эдвард горько и зло усмехнулся. — Я калека, обрубок, а ты — мальчишка, волею судьбы ставший обладателем страшного, древнего артефакта. Что ты можешь мне дать?

— Возможно, даже больше, чем вы способны себе представить.

— И что же? Молодость? Здоровье? Деньги? Даже если этот меч и служит тебе, он не сможет меня исцелить…

— Меч — нет. А вот сила его создателя… — Гарри посерьезнел. — Помните, в том вашем рассказе вы упомянули, что никак не могли понять саму суть магии, которую использовал темный волшебник, создавший Тэцу-Но-Кирай? А что если я скажу, что эта магия родилась и расцвела вовсе не здесь?

— В смысле — не здесь? Не в Англии или Японии? В принципе, это возможно, ведь самыми могущественными волшебниками на Земле были давно исчезнувшие шумеры и хетты…

— Нет, мистер Норт, под «не здесь» я имел в виду «не на Земле».

— Это как? Инопланетяне, что ли? — недоверчиво ухмыльнулся Эдвард, искривив тонкие губы, но Гарри оставался серьезен.

— Бросьте, инопланетян не существует, по крайней мере, в том понимании, что преподносится в маггловских книжках. А вот отдельные реальности, другие миры — это вполне материальный факт. И из одного такого параллельного мира и пришел к нам создатель этого меча.

— Что за бред… — фыркнул Эдвард и открыл, было, рот, чтобы продолжить, но Гарри его оборвал:

— Знаете, в прошлую нашу беседу я сплошь и рядом слышал от вас, что ваше дело — только рассказать. А верить или нет — дело мое. Так вот, я возвращаю вам эту фразу. Ваша вера мне не нужна. Я выложу все карты на стол, а там уж сами решайте — играть или пасовать.

— Ну, ладно… — Норт казался слегка удрученным, что его осадили его же приемом, но и чуть повеселевшим. — Так что ты хотел мне сказать?

— Я сказал, что пришел к вам по двум причинам. Первая — просто выразить благодарность. Вы, кажется, упомянули про деньги? Я могу дать вам их. И много. Если не будете швырять золото в Темзу и раздавать нищим — хватит на новый дом, полный штат слуг, личного повара и безбедную жизнь до самой смерти. Но вопрос в том, хотите ли вы именно этого? Такой жизни?

— Я даже не буду спрашивать, кого ты собрался ограбить… Что же ты еще прячешь в рукаве?

— Всего лишь вторую причину моего визита — предложение, — и Поттер откинулся на скрипнувшую спинку старого стула. — Насколько я понял из вашего прошлого рассказа, все, чем вы занимались с моими родителями — это подготовка к схватке с Вольдемортом. Вы искали древнее магическое оружие, изучали его, учились пользоваться, но вам так и не дали опробовать его в деле.

— Чертовы министерские бюрократы… — зло буркнул в сторону Норт. — Гнилые чернильные души…

— Более того, — продолжил Гарри. — Почему вы вызвались добровольцем опробовать этот меч? Вы, помнится, сказали, что хотели получить его силу и победить в войне. Это правда?

— Да, — ответил Эдвард, глядя Поттеру в глаза. — Ты даже не представляешь, что это такое — иметь под рукой могучее оружие, но быть связанным по рукам и ногам, не имея возможности им воспользоваться…

— Очень даже представляю. Постигая его тайны, — ответил Гарри, поставив меч стоймя, — я более полугода был вынужден маскироваться, изображая из себя прежнего Гарри Поттера. Но зато теперь я знаю, как сладок миг, когда исчезает все, что тебя раньше сдерживало. Так вот вам мое предложение, мистер Норт — хотите силу, здоровье, новые руку и ногу? Хотите, пусть и спустя пятнадцать лет, сражаться с Вольдемортом?

— Мальчик, я старый циник и плохо верю в такое… Добрые феи бывают только маггловских сказках, — пробормотал Норт, но в его глазу загорелся голодный огонек. Происходящее и впрямь походило на сказку — напротив него сидел молодой парень, и негромким голосом предлагал ему то, о чем он даже не смел и мечтать. Но в речи Поттера сквозила такая убежденность в своих словах, что не позволяла отнестись к его предложению, как к пустому бахвальству.

— Допустим, что я соглашусь. Но какова цена?

— Я и не сомневался, что вы это спросите, — Поттер переплел пальцы рук, подавшись вперед. — А ответ прост: в моей группе — команде, отряде, называйте, как хотите, — командую я. И хоть вы более чем в два раза меня старше, вам придется подчиняться моим приказам. Разумеется, я не собираюсь требовать от вас обращаться ко мне «повелитель» и испрашивать разрешения на каждую мелочь. Также я не собираюсь принуждать вас чистить мне ботинки или чесать пятки перед сном. Более того, я буду прислушиваться к вашим советам и опыту. Но последнее слово — всегда за мной. Никаких клятв или присяг на верность мне не надо. Все гораздо проще. Малейшее неподчинение в бою — и я снесу вам голову. Не в бою — и я даже не буду вас убивать, просто вышвырну на улицу в исходном, так сказать, состоянии, а после всего, что я собираюсь вам дать, это покажется вам гораздо хуже смерти, можете поверить.

Эдварда поразило даже не то, что Поттер, не достигший еще и двадцати лет, угрожает ему смертью, а то, как он это делает — спокойно и буднично. Привычно. Разве что при последних словах Гарри в его взгляде скользнуло что-то неясное, мимолетное, которое Норт ощутил, как высыпанные ему за шиворот колючие крупинки льда, стянувшие ознобом кожу на спине.

«Этот парень меня пугает… — против его воли пронеслось в голове. — Лили, отчаянная ты душа, что же ты наделала… И я вместе с тобой…»

И тут, как резкий удар под дых, пришло, накатило понимание:

«Но тогда… Значит все, о чем говорит Поттер… все это действительно… возможно?!»

А Гарри продолжал говорить, будто выкладывал убойную комбинацию в покере:

— Но если вы будете играть по правилам, то я гарантирую вам силу, сражения, славу и все прилагающееся. Деньги тоже, к слову говоря. Я открою перед вами такие горизонты, по сравнению с которыми даже ваше бурное прошлое покажется вам жизнью на необитаемом острове в соломенном шалаше с козой вместо подруги. Так как вы думаете, оно того стоит?

— Парень, если ты так решил надо мной подшутить — я тебя убью, — сдавленно прохрипел Норт, мановением палочки притянув к себе графин с водой. Ополовинив его парой жадных глотков, он вперил в Гарри пронзительный взгляд единственного глаза, а его лицо отражало богатую гамму эмоций — злость, волнение и жгучее, до скрежета зубов отчаянное желание верить в то, что говорит ему этот юноша. — Или, по крайней мере, попытаюсь… Проклятье… Но как ты все это сделаешь?

— От вас требуется только одно — согласие. Остальное — моя забота. Или дать вам время подумать и выбрать? Между деньгами и службой мне?

— А что тут думать?! — взорвался Норт. — Чем я рискую?! Прозябанием в этом дерьме?! И к черту деньги! Нет уж, если есть возможность задать перца толстым министерским задницам и раскатать в блин шайку Вольдеморта, то черта с два я собираюсь ее упускать! Пусть даже небесам будет жарко!

— Это понимать как «Да»? — уточнил Поттер.

— Да, да, да! — и Эдвард с размаху шарахнул полупустой сосуд об стену. — Трижды «да»!

— Превосходно, — сказал Гарри, улыбнувшись.

И Норт с необычайной ясностью вспомнил, где он уже видел подобное.

В те далекие времена, когда они с Поттерами и Блэком колесили по миру, очередное задание Дамблдора загнало их на границу Южного Китая и Маньчжурии. Это было еще до их последней экспедиции, послужившей толчком к той цепи событий, что закончилась сидящим сейчас перед ним сыном Поттеров с длинным мечом в руках.

И там он впервые увидел тигра — но не через решетку зоопарка или стекло вольера, а вживую. Их разделяли не больше двух десятков метров, но крупный полосатый хищник был сыт и не проявлял агрессии. Он просто смотрел на Эдварда желтыми, прозрачными глазами и, приоткрыв пасть, словно улыбался. Весь его вид безмолвно говорил: «Сейчас я не голоден, и не имею никакого желания нападать. Но если мне хотя бы покажется, что ты, человек, задумал что-то недоброе, я без всякой жалости вырву тебе глотку». Зверь и человек смотрели друг на друга несколько минут, а потом тигр, мягко ступая, развернулся и скрылся в зарослях.

А Поттер… От смелого, но потрясенного мальчика, покинувшего этот дом почти год назад, не осталось и следа. Жилистый, крепкий парень напротив улыбался точно так же, как тот зверь — уверенно, с чувством силы и хозяина положения. Улыбкой сытого тигра.

— И что дальше? — спросил Норт, внезапно резко, рывком, окончательно поверивший во все, что ему рассказали и пообещали.

— Мы уходим отсюда, — Гарри встал и подошел вплотную к креслу хозяина дома. — Прямо сейчас. У вас есть что-нибудь, что бы вы хотели взять с собой? Кроме волшебной палочки?

— Нет, наоборот, я хотел бы все здесь на прощание сжечь. Давно ненавижу эту берлогу…

— Что ж, тогда позвольте вам помочь, — и Поттер, поддавшись импульсу, театрально-громко щелкнул пальцами.

В тот же миг вся комната — стены, потолок и пол — вспыхнула жарким, свистящим пламенем, словно весь дом был пропитан бензином. Но огонь, сжигающий даже кирпич стен, не заходил за невидимый круг, заключивший в себе двух людей в центре комнаты.

— Нам пора, мистер Норт! — перекрикивая ревущее пламя, громко сказал Гарри, наклонившись к Эдварду, который пораженно вжавшись в спинку кресла, глядел на неистовое буйство темного огня, жадно выгрызающее его дом изнутри.

Полыхнула сиреневая вспышка, и оба волшебника исчезли. Еще через минуту прогоревшие балки потолка треснули, крыша обрушилась внутрь, взметнув над стенами могучий фонтан огня, и к приезду пожарных от дома 78 на Уиллмор-стрит остался лишь выгоревший фундамент, да летящий по ветру пепел.

* * *

— П-поцелуй меня дементор, г-где это мы?! — от непривычного перемещения, да и неожиданности тоже, у Норта сбилось дыхание. — Поттер?! Ты где?!!

Он отчаянно завертел головой.

Еще секунду назад Эдвард находился в своём объятом пламенем доме, а через миг его кресло упало с высоты метра на вершину какого-то каменистого холма. До горизонта расстелилась, как скатерть, сумрачная, обезображенная, мертвая даже на мимолетный взгляд земля, а затянутое клубящимися облаками небо наклонилось так низко, что, казалось, готово было раздавить случайного путника.

Гарри специально выбрал точкой прибытия то же место, куда впервые попал он сам — уж больно впечатляющая открывалась оттуда панорама.

— Я здесь, не беспокойтесь, — он вышел из затухающего фиолетового смерча портала, тут же схлопнувшегося у него за спиной.

— Куда ты меня притащил? — ещё раз нервно оглянулся Эдвард. — Что это за пепелище?

— Это Даймон, один из тех самых других миров, о которых я вам говорил, — просто ответил Поттер. — Место, где все началось… Но вы правы, сейчас он именно пепелище.

— Но что тут произошло?

— Если говорить кратко — два величайших темных мага не сошлись во мнениях, кто из них будет править этим миром. В результате за семь дней перестал существовать сам мир и один из Великих. А другой, обессиленный, выжатый досуха, перебрался к нам, и поправлял здоровье несколько тысяч лет. Он и создал Тэцу-Но-Кирай.

— Мантикора меня заешь…

— Этот мир практически мертв, но храмы его Владыки, мага Каэр-Ду, живы и поныне. Как и его наследие. Вот туда-то мы и отправимся.

И Гарри указал на виднеющиеся на горизонте острия Эрц-Хаора.

— Египетские пирамиды?! — Норт присмотрелся, щуря слезящийся глаз. — Он что…

— Да, верно, — кивнул Поттер. — Пирамиды нашего Египта, о постройке которых до сих пор ломают голову маггловские ученые, были возведены его волей, правда, получились они совсем маленькими — Каэр-Ду тогда был сильно ограничен в магических и людских ресурсах.

— Маленькими? — скривился Эдвард. — Сынок, не забывай, я с твоими родителями не раз был в Египте. Великие пирамиды в Гизе высотой почти полторы сотни метров…

— Я не измерял эти пирамиды, — заметил Гарри, глядя вдаль, — но главная, Эрц-Хаор, приблизительно в десять раз больше. И даже я не представляю, насколько она еще уходит вглубь.

— В десять?! Полтора километра?!

— Как минимум, — подтвердил Поттер. — Но размер в данном случае неважен, суть в том, что земные пирамиды — пустышки, сохранившие лишь форму, но не содержание. Настоящие же… Впрочем, лучше вы все увидите сами.

Гарри снова положил руку на кресло и… Нет, они не аппарировали, это больше походило на то, как если бы сами пирамиды вдруг резко надвинулись на них, одним рывком притянув двоих людей к своему подножию.

Вот тут-то Эдвард Норт окончательно понял, что Гарри нисколько не преувеличивал, говоря о творениях египетских мастеров с легкой небрежностью. Общего между пирамидами Гизы и этими было ровно столько, сколько есть общего у ящерицы и матерого крокодила. Блестящие, непроницаемо-черные грани этих строений наезжали, беспощадно давили на зрителя, осмелившегося к ним приблизиться, заставляя ощущать ничтожество смертного существа, песчинки, перед жутким, мрачным величием гигантских древних храмов, перед которым было бессильно даже время.

— Будь я проклят… — пораженно прошептал Норт, задирая голову, чтобы увидеть вершину. — Мне дико хочется себя ущипнуть… Но как можно построить… такое?

— Да проще простого — всего пара сотен лет труда почти трети населения этого мира, — шутливо ответил Поттер, но Эдвард почему-то не засмеялся.

— Невероятно… Боюсь подумать, для чего они были возведены…

— И правильно делаете, чутье вас не обманывает… Помимо обители Владыки, символа его власти и места магических экспериментов, у этих пирамид есть другое, основное предназначение. Они — чудовищная машина для извлечения, манипулирования, видоизменения и аккумулирования магической энергии. Сказать, откуда чаще всего бралась эта энергия, или сами догадаетесь?

— Из людей?

— Верно. Раз в несколько лет тут проводился ритуал «Таэн-Наэ». Десятки, а иногда и сотни тысяч избранных входили в пирамиду через вон тот вход, чтобы не выйти уже никогда, — и Гарри указал на торчащий из грани параллелепипед с кажущейся узкой с такого расстояния щелью прохода. — Они умерщвлялись, и их жизни и даже смертные муки давали владыке этого мира невиданную власть и могущество. А его эксперименты…

Например, в поисках решения, как вырастить для службы себе особо сильных магов, он брал беременных женщин и искусственно продлевал время вынашивания плода до двадцати-двадцати пяти месяцев. Попробуйте представить, как это выглядело… Вводя в младенцев через кровеносную систему матерей различные составы, Каэр-Ду делал саму кровь еще нерожденных детей способной к накапливанию магической энергии, а мать в данном случае играла роль живого фильтра, ослабляя действие крайне ядовитых снадобий. Роды инициировались медленной смертью рожениц, чьи организмы к концу цикла практически разрушались.

Но и их смерть служила определенным целям, она давала мощный выброс в общую с ребенком кровь некоего важного элемента, который невозможно получить от живых. Но из этих младенцев, чьи, еще даже не увидевшие свет души были уже наполовину выжжены ледяным дыханием смерти, потом вырастало такое… Поверьте, маггловские нацисты с их концлагерями и газовыми камерами — детки в песочнице по сравнению с тем, что происходило здесь… Эй, да что это с вами?

Поттер заметил, что его гость судорожно сжал челюсти.

— Мистер Норт, что с вами? — повторил свой вопрос Поттер, не удержавшись от возможности подковырнуть собеседника. — Не думал, что вы настолько впечатлительны… Не так давно вы рассказывали одному пареньку всякие ужасы, и это было вполне нормально. А когда этот паренек уже сам начал показывать, что именно находится за дверью, которую вы ему невзначай указали, вас вдруг стало корежить?

— Я тебя ни к чему не принуждал… — выдохнул сквозь зубы Эдвард.

— Так и я вас тоже сюда не на веревке затащил, — тут же парировал Гарри.

— Но дети… и матери… это уже слишком… Такого не делал даже Вольдеморт…

— Ну ладно, успокойтесь, ведь все, о чем я рассказал, происходило тут несколько сотен лет назад, — сказал Поттер, успокаивающе похлопав Норта по плечу. — Лично я не планирую возобновлять традицию «Таэн-Наэ», мне хватит и всего прочего, а его тут в достатке. В том числе и для вас.

— Так что именно ты собрался со мной сделать? — Норт повернул к юноше все еще пепельно-серое лицо. — Превратишь в какого-нибудь монстра?

— Ничего подобного. Во-первых, вы в виде монстра мне не нужны, а во-вторых — это было бы нарушением моего обещания, а я очень внимательно отношусь к своим словам. У меня есть идея получше. Вы, как я понял, все же больше человек действия, вам интересно не только изучать боевую магию, но и активно ее применять. Надолго усадить вас за стол в библиотеке, как Гермиону Грейнджер, просто не получится — вы очень скоро захотите опробовать полученные знания на практике.

— Это точно, — впервые за время пребывания в Даймоне губы Эдварда тронула тень улыбки. — Ты сказал — Грейнджер? Это же твоя школьная подруга? Я читал в газетах…

— Если вы читали писанину Риты Вритер, то это полная чушь, — тут же отрезал Гарри. — Ничего такого между нами не было. Она — одна из двух моих лучших друзей и не более. Вернее — один оставшийся лучший друг.

— Я так и думал, — кивнул человек в кресле. — Эта Вритер за рейтинг статьи готова написать даже о противоестественной любовной связи между Дамблдором и Фаджем. Но погоди, вас же вроде трое было? Ты, эта Грейнджер, и еще сын Артура Уизли, который работает в министерстве. Как там его… Роб… Ред…

— Рон, — спокойно произнес Поттер имя друга. — Рон Уизли. Но сейчас он в больнице Святого Мунго, и надежды на то, что его скоро оттуда выпишут — немного. Вы же читали в газетах о нападении людей Вольдеморта на Хогсмид?

— Спрашиваешь. Этот скандал полыхал недели две-три…

— Но в газетах вряд ли писали, что истинной целью этого налета было захватить меня. Только я в тот момент покинул Хогсмид, и вместо меня Упивающиеся забрали Рона и Гермиону, решив использовать их в качестве приманки, полагая, что Гарри Поттер тут же сумасбродно кинется их спасать.

— И что?

— Я подумал, что нехорошо обманывать так много чужих ожиданий, и послушно рванул на выручку друзьям. Ради этого, правда, пришлось основательно повздорить с Дамблдором, но это все равно рано или поздно должно было случиться.

— С Дамблдором? Повздорить? Некисло… — покачал головой Эдвард. — И что дальше? Неужели ты один смог их выручить? Их же наверняка охранял не один десяток Упивающихся…

— Чуть больше тридцати, и из них — четверо оборотней и вдобавок Беллатрикс и Рудольфус Лестранжи и Уолден Макнейр, — уточнил Гарри. И после секундной паузы добавил: — Именно стольких мне пришлось перебить, чтобы освободить своих друзей.

— Сколько?! — Норт чуть не вывалился из кресла. — Ты уложил три десятка Упивающихся?! И троих из его старой гвардии?

— Можно подумать, что вы на моем месте стали бы угощать их ромовым пудингом, — ответил Поттер, вспоминая тот бой. — Видели бы вы их рожи… Когда глупый ягненочек, вступивший в ловушку, вдруг сбросил овечью шкуру и принялся за самих волков. Но я все равно немного опоздал… — Гарри нахмурился, и на его щеках заиграли желваки, — эти твари уже успели вдосталь поизмываться над ребятами. Гермиона, хоть и была на грани, но все же устояла, а вот Рон… Он не выдержал; когда я их нашел, он был как сломанная кукла… Тогда я пожалел, что те, кто это сделал, умерли слишком быстро. Сейчас Рон в больнице, за ним ухаживает мать, и, насколько я знаю, его состояние почти не изменилось.

— Дела-а-а… — пробормотал Эдвард, все еще не отошедший от шока. Сегодняшний день для него был вообще богат на потрясения, и внутреннее чутье подсказывало ему, что они еще не закончились. — Но все же тридцать Упивающихся… — и он покосился на меч в руке Гарри. — Похоже, вы с ним крепко спелись…

— Не то слово. Я почти не использовал магию, убивать их клинком было куда приятней… — согласился Поттер. Его лицо приобрело слегка отсутствующее выражение. — Эти двуногие животные были так уверены, что страшней и сильней их никого нет… Так упивались своим могуществом и властью над пленниками… И тем радостней было резать их на части, глядя, как они визжат и гадят под себя от ужаса…

Гарри слегка вздрогнул и досадливо поморщился:

— Но достаточно лирики, мы пришли сюда не за этим.

Норт ощутил резкий рывок, и на его глаза словно упали шторы — он очутился где-то, где не было ни лучика света. Но это продолжалось недолго, свет вскоре появился. Его кресло стояло в низком шестиугольном зале, а ровный свет шел от вспыхнувших на полу зеленоватым свечением трех сложных, мерно вращающихся символов, состоящих из переплетений зигзагообразных линий и окружностей. Сами символы образовывали равносторонний треугольник, в центре которого стояло нечто, сильно смахивающее на раскрытую личинку гигантского насекомого. Над ним и склонился Гарри Поттер.

— Мы внутри, мистер Норт, а вот это — ваше целебное ложе, Иссан, — громко проговорил Гарри, и эхо его голоса заметалось под невидимыми сводами. — Магия этого мира довольно проста и интуитивно понятна, ведь она шлифовалась многими тысячелетиями. Например, практически вся магия трансфигурации и пространства построена на простых кругах преобразования, а не как у нас, волшебников Земли. Нам для аналогичных действий требуется виртуозное владение палочкой. А Иссан служит для не самых сложных магически-материальных воздействий, где-то средний уровень. Есть еще Имаго — Сфера Преобразования, где можно почувствовать себя истинным Творцом. Жаль, что я не могу ей управлять — недостаточно знаний, да и сама Имаго подчинится только Владыке Эрц-Хаора. Но для того, чтобы подлатать вас, хватит и возможностей Иссана.

Пальцы юноши порхали по вспыхивающим от касаний символам, сплошь покрывающим раскрытые плоскости, смахивающие на жучиные надкрылья. Одновременно с его действиями медленно крутящиеся на полу символы видоизменялись, обрастали новыми деталями, их покрывали перекрещивающиеся бегущие цепочки неведомых письмен.

— Кстати, необычная сущность здешней магии, которую вы с моими родителями так и не смогли понять, оказалась довольно проста. Всему причиной то, что в Даймоне сама насыщенность магической энергией, «магический фон», ниже по сравнению с нашим миром в несколько раз. И чтобы использовать эту силу в полном объеме, Каэр-Ду изобрел магию, работающую, как усилитель или концентратор. Если нужно сравнение попроще, то возьмем, ну, скажем, камин. Положи туда хорошие, сухие дрова — и не нужно быть великим искусником, чтобы разжечь его с одной-двух спичек. Это наш мир и наша магия.

Но если положить в камин не дрова, а уголь, то спичками ты его уже не разожжешь, как ни пытайся. Нужна растопка, которая, загоревшись от спички, в свою очередь зажжет и уголь. А это уже Даймон, и роль растопки тут играют те самые темные, негативные эмоции во всем их многообразии. Но если постоянно обращаться к тьме в поисках силы, рано или поздно и сама Тьма так или иначе обратит на тебя внимание. Так что именно поэтому на Даймоне не было ни одного светлого мага. Они тут попросту не могли появиться.

Норт, как зачарованный, слушал удивительный рассказ, временами открывая рот, чтобы спросить, но следующая же фраза Поттера содержала ответ на невысказанный вопрос, как будто Гарри читал его мысли.

— А теперь возвращаемся к нам, и пробуем растопить наш «камин» даймонскими методами. Что же получится? Сухие дрова и так неплохо загораются от спичек, а если их еще вдобавок щедро и бесконтрольно полить растопкой, то пламя полыхнет так, что спалит все вокруг, в том числе и того, кто его развел. Именно поэтому все владельцы меча не задерживались надолго на этом свете, сжигая себя сами без умения контролировать силу Тэцу-Но-Кирай… Готово, — Поттер отошел от Иссана и удовлетворенно потер ладони. — Эрц-Хаор сделает вас варлордом.

— Э-э-э?.. Кем? — В животе у Эдварда похолодело тягуче и жутко. Он вдруг почувствовал себя, как больной перед серьезной операцией — непривычная, пугающая обстановка, понимание, что с ним что-то будут делать, и полная неизвестность впереди, вызывали нешуточное напряжение, неуверенность и страх.

— Варлордом. Повелителем войны. Это ближайший по смыслу перевод даймонского слова «Шесс-нэй». Такого титула удостаивались лучшие полководцы и воины здешнего Владыки, которых он, ценя хорошие кадры, попросту сращивал с магическими доспехами. По правде говоря, когда я впервые наткнулся на эту информацию, я почти сразу же подумал о вас…

— Так я и знал… Решил сделать из меня ручного Железного Дровосека? — по лицу Норта было непонятно, рад он этому или нет.

— Да полноте вам… — отмахнулся Гарри. — Никто не заставляет вас ходить день и ночь в железе, оно же все-таки магическое… Зато у вас будет полный комплект конечностей и глаз. И вы останетесь человеком, правда, слегка видоизмененным. Ладно, основательно видоизмененным, но все же человеком. Хотя смотрите сами, еще не поздно все переиграть. — Поттер вопросительно глянул на Норта. — Получите пару мешков галлеонов — и свободны.

— Ну, уж нет… — осклабясь, протянул Эдвард, усилием воли загоняя страх поглубже. — После произошедшего за этот один-единственный день мне будет просто невыносимо скучно жить, зная, что я отказался от чего-то большего… Уж лучше в Дровосеки…

— Вот и славно, — сказал Гарри и поднял ладонь вверх. Незримая сила мягко, но непреклонно вынесла Норта из кресла, сорвала с него одежду и повлекла к саркофагу. Внутри обнаружилась светящаяся глубокая выемка в форме человеческого тела, поверхность которой была выстлана сплошным слоем хаотично шевелящихся толстых красноватых ворсинок.

Опустившись на их волнующийся ковер, Эдвард вздрогнул, подсознательно ожидая омерзительно липких, холодных объятий, но тут же удивленно распахнул единственный глаз — сотни теплых, мягких касаний начали волнами прокатываться по телу, неся только приятные ощущения.

Снаружи раздался негромкий, но очень низкий гул, практически инфразвук, и один из трех вращающихся магических символов остановился, выбросив вверх сноп яркого зеленого света. Гул удвоился, и в зале вырос еще один изумрудный столб. С активацией третьего символа створки саркофага начали медленно сходиться, закрывая Норту лицо смотрящего на него Гарри.

— Не бойтесь, Эдвард, — спокойно сказал Поттер напоследок, кладя волшебную палочку рядом с ее хозяином на то место, где должна была быть его отсутствующая левая рука. — Больно не будет.

Створки сошлись, отрезав Норта от внешнего мира, оставив его наедине с темнотой и гробовой тишиной.

Он часто и неглубоко дышал, страх перед неизвестным тяжелым комком ворочался в груди, мучительно медленно сдавливая внутренности. Тягостное ожидание вытягивало из него духовные силы, которые уходили, как вода сквозь сито. Несмотря на заверения Гарри, он ждал боли, но внезапно почувствовал, что очень устал. Сонливость наваливалась с необоримой силой, и Норт, мысленно махнув на все рукой, провалился в мягкую дремоту, такую теплую и уютную…

Но как только он смежил веки, створки его узилища начали раздвигаться, впуская внутрь прежний зеленоватый свет.

— Добро пожаловать назад, мистер Норт, — вихрастая голова Поттера склонилась над ложем. Парень критически окинул лежащего взглядом. — Хорошо. Очень хорошо.

— Что, что-то не получилось? — настороженно спросил его Эдвард с плохо скрытыми нотками разочарования. — Я задремал всего на секунду…

— Секунду? — Гарри задумчиво почесал подбородок, но глаза его смеялись. — Вообще-то вы пробыли в Иссане почти шесть часов.

— Знаешь, после всего, что ты вывалил на мою бедную голову, я уже ничему не удивляюсь, — сказал Норт, все еще не решаясь посмотреть на себя.

— А чему тут удивляться? — пожал плечами Поттер. — Этот мир жесток, зачастую даже чудовищно жесток, но страдания нужны лишь тогда, когда в них есть смысл и необходимость. Если же нет — они только помеха. Давайте же, оцените свои новые приобретения…

Эдвард прислушался к своим ощущениям и с удивлением понял, что впервые за долгие годы у него ничего не болит. Ушла постоянная тянущая боль в обрубках конечностей, пропал дискомфорт в районе подсаженной алкоголем печени. Даже зуб, разнывшийся позавчера, перестал тревожить хозяина. Как обухом по голове ударило понимание, что он видит лицо Поттера обоими глазами! И еще — он чувствовал, что у него снова две руки и две ноги.

Все еще лежа, он поднес к лицу левую руку и, зачарованно глядя на нее, согнул и разогнул пальцы, ощущая их, как свои родные. Ну, может, за маленьким исключением — рука была все же нечеловеческой. Больше всего это походило на то, как если бы на обычную руку натянули длинную перчатку, сшитую встык из крупных кусков чего-то черного и красного. Те же пропорциональные предплечье, кисть и пять пальцев, неотличимые от людских, вот только суставы фаланг и костяшки были немного крупнее. Кисть была черной, но вдоль запястья и пальцев шли красные полосы, повторяющие рисунок пястных костей и фаланг, а сами пальцы заканчивались не ногтями, а просто заострялись к концу, как недлинные когти. С все еще недоверчивой улыбкой Эдвард прикоснулся к ней своей правой, живой рукой. На ощупь новоприобретенная длань ощущалась теплой и гладкой, похожей на обтянутую резиной сталь.

«Хм… Я становлюсь похожим на Реддля, — внезапно подумал Поттер, вспомнив, как на том заброшенном кладбище так же завороженно разглядывал свою новую серебряную руку Червехвост, — раздаю руки и ноги своим приближенным…»

А новоиспеченный приближенный уже выбрался наружу, и Гарри, сидевший на краю саркофага, услужливо создал ему двухметровое зеркало.

Взглянув на свое отражение, стоящий голышом Норт расплылся в почти сумасшедшей улыбке. Это был он и одновременно — не он. Новые рука и нога резко контрастировали с телом, но все же не казались чем-то совершенно инородным. Что же касается остального, то изменения не ограничились только появлением новых конечностей, сила Иссана была способна на многое…

Эдвард стал немного выше и шире в плечах, жирок и ослабленные долгим малоподвижным образом жизни мышцы исчезли, уступив место нормально развитой, без излишеств, мускулатуре; морщины разгладились, скинув десяток лет возраста, а грубые шрамы, густо испещрявшие тело и лицо, превратились в тонкие, белесые ниточки. Из ранее пустой глазницы на него смотрел нормальный глаз, и только подойдя вплотную к зеркалу и оттянув вниз веко, Норт заметил, что он тоже не вполне человеческий. Зрачок состоял из восьми маленьких черных окружностей, расположенных в виде тесного круга, и казался единым лишь издалека. Из прежнего облика неизменными остались только полуседые волосы, подстриженные «ежиком».

Повернувшись спиной к зеркалу, Эдвард увидел еще одно новшество — по его спине шла толстая, как ремень, полоса того же черно-красного материала, из которого были сделаны его новая рука и нога. Она явственным бугром выступала над кожей, закрывая позвоночник от шеи и до копчика, но не причиняла ни малейшего неудобства, послушно изгибаясь вместе с движениями тела.

Эдвард поприседал, помахал руками, подпрыгнул пару раз, с разбегу встал в стойку на руках — тело слушалось безукоризненно.

— Ну как, годится? — поинтересовался Гарри, с удовлетворением наблюдая за мужчиной. — Не жалеете, что согласились?

— Я… Я даже не знаю… что и сказать… — стоя к Поттеру спиной, ответил тот, чуть запинаясь от обуревавших его чувств.

— Пока достаточно просто «Спасибо». И кстати — ваша палочка сейчас внутри вашей новой руки. Можете спокойно колдовать, правда не здесь, а на Земле. Тут наши палочки, увы, не работают.

— Нет, это не просто «спасибо», Гарри, — Норт повернулся к юноше с предательски блестевшими глазами. — Я обязан тебе по гроб жизни и Великий Мерлин свидетель, что не останусь в долгу! Я хоть сейчас в бой, но ты говорил про доспехи…

— Они отныне всегда при вас, — Поттер спрыгнул с саркофага. — Вам только нужно научиться ими пользоваться. Но проверить можно и сейчас…

Меч, еще миг назад покоившийся в ножнах, внезапно оказался занесенным над головой Гарри и со свистом метнулся вниз, нанося удар. Эдвард зажмурился и инстинктивно закрылся руками, а зря.

Как раскладывается полосой колода карт, брошенная на стол, так и из ниоткуда вылетели десятки блестящих лент, растекшись по телу Эдварда, и с россыпью звонких щелчков в мгновение ока запаковали своего хозяина в темно-серую, шероховатую на вид броню, сделав его еще выше и шире, размерами почти не уступающим Хагриду.

— Напрасно вы закрыли глаза, — меч замер и скользнул обратно в ножны. — Это было красиво.

А Норт во второй раз принялся обалдело осматривать себя, заключенного в могучий панцирь брони, попутно обнаружив, что в своей правой руке сжимает нечто похожее на шестопер — увесистую, длинную булаву с граненым железным древком, чей набалдашник венчали шесть толстых прямоугольных лезвий, торчавших остриями вперед на манер короны. Сами латы были весьма необычны: ни Норт, ни Гарри раньше не видели ничего подобного, хотя в том же Хогвартсе рыцарские доспехи были расставлены почти в каждом коридоре.

Два широких, немного изогнутых прямоугольных щитка крепились к рукам в районе трицепсов, защищая руки от локтя до плеч и поднимаясь еще выше, три почти таких же, соединившись под углом, закрывали грудь и живот, а просветы между элементами брони защищали налегающие друг на друга, как черепица, гибкие пластины. Поножи, наколенники и толстые наручи закрывали все остальное; ступни напоминали стальные, овальные лапы, состоящие из продольных сегментов с пятью торчащими вперед короткими изогнутыми на манер когтей крючьями. Шлем отсутствовал, но шею охватывал высокий полукруглый воротник, доходящий до уровня ушей.

— Вот это… — и Норт от полноты чувств исторг из себя такую длинную и заковыристую тираду, что портовые грузчики покраснели бы, как воспитанницы женского пансиона, а услышь это сами воспитанницы, то обмороком дело бы не обошлось — лежать им в летаргическом сне как минимум год.

Но Гарри лишь довольно хмыкнул, невольно залюбовавшись исторгавшим несусветные ругательства Эдвардом. Как же он сиял, в одночасье вернув себе все утерянное и даже гораздо больше, этот бывший сорокалетний инвалид!

Глядя на его лицо, белеющее на фоне серой стали, Гарри почему-то нисколько не сомневался: ткни он сейчас пальцем в кого угодно, и судьба «объекта» была бы весьма незавидна — Норт тут же растоптал его, размазал бы по стенке и даже не поморщился. Приятно было убить двух зайцев одним выстрелом — и отблагодарить человека, вернув его к жизни, и приобрести, а, вернее, практически создать могучего воина, служащего тебе не за страх, а за совесть.

«Вот так и рождаются преданные слуги… Гермиона опять была абсолютно права…»

— Ну что, мистер Норт, теперь вы готовы плотно пообщаться с милыми господами, гордо именующими себя Упивающимися Смертью? Ведь мы отправляемся на войну.

— Война… — тихо и мечтательно, буквально смакуя это слово, произнес Эдвард, прищурив горящие веселым бешенством глаза. — Тогда вперед, Поттер! — Он ткнул в пространство своим шестопером и громко расхохотался.

«И снова Даймон», — подумал Гарри, вдохнув безвкусный и пресный после атмосферы Земли воздух темного мира. Не успел он вернуть обратно ошалевшего от счастья Норта, как на следующий же день, после серьезного разговора с младшей Уизли — извольте пожаловать сюда снова.

«Эдак я скоро сюда экскурсии водить буду... Посмотрите направо, посмотрите налево, а вот тут обитают падальщики и стервятники и они питаются стервами, так что вот вам, девушки, просьба держаться от них подальше...»

На этот раз он со спутниками, вернее, со спутницами, вышел из портала ближе к пирамидам, чтобы избежать зловонных испарений уже знакомого болота и лишний раз не провоцировать ххаргов — на этот раз с ним не было Рен, без возражений оставшейся в их «логове». Зато была Гермиона, которая напротив, практически взяла его в осаду, упросив прихватить и её. Мир, о котором Гарри столько рассказывал, вызывал у девушки почти сумасшедший интерес.

Поттер обернулся через плечо и заметил, что и Джинни, и Гермиона стоят, приоткрыв рты, и не сводят глаз с блестящих вершин, царапающих летящий поток облаков.

«Да, вид отсюда прекрасный», — про себя согласился он, уже почти привыкший к виду конических громад.

А девушки все стояли на каменистой, покрытой островками слежавшейся пыли земле, и смотрели, не в силах оторвать глаз от поражающей воображение картины. Первой пришла в себя Грейнджер.

— В это трудно поверить... Вот уж правда лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, — тихо сказала она. — А что у них внутри?

— Целая вселенная, — серьезно ответил Поттер. — Становитесь рядом, мы сейчас перенесемся поближе, иначе придется топать пешком несколько часов

Гермиона и Джинни подошли и через мгновение ощутили легкий рывок, бросивший их к скачком увеличившимся пирамидам, разом заслонившим почти половину низкого неба.

Оценив масштаб разрушений, царивших у подножия Эрц-Хаора, взглянув на вздыбленную гигантскими застывшими гребнями землю, превратившуюся в твердую шероховатую скорлупу, Грейнджер нервно сглотнула и медленно помотала головой:

— Ничто из земной магии не способно сотворить такое, разве что ядерное оружие магглов. Какие же силы тут пошли в ход?

— Все, без остатка. Маги Даймона сошлись в битве, ярость которой была такова, что уже никого не заботили никакие последствия. Как воин на поле боя, получив копье в живот, еще глубже насаживается на древко, лишь бы дотянуться до горла врага, так и здесь главной целью каждой стороны стало уничтожить противника и неважно какой ценой.

— Ужасно... — произнесла Джинни, заметно подавленная картиной лежащего перед ней мира.

— Да, это был настоящий конец света, безо всяких прикрас, — подтвердил Гарри и пнул подвернувшийся под ногу камешек. — Ну, пойдем...

Он приобнял обеих девушек за плечи и отпустил их, уже очутившись в центральном зале Эрц-Хаора. И Грейнджер с Уизли опять застыли соляными столпами, глазея по сторонам.

Троица обошла центральный постамент Трона Владыки и вдосталь налюбовалась вплавленными в стену останками неизвестного жуткого монстра, правда, издалека — Поттер помнил, что именно там он и провалился в прошлый раз на нижние ярусы, где и состоялась их встреча с Рен.

Гарри, который уже довольно неплохо ориентировался в хитросплетении ходов пирамиды, продемонстрировал спутницам Имаго и Иссан. В местный аналог библиотеки он их предусмотрительно не повел, опасаясь, что вытащить потом оттуда Грейнджер будет весьма проблематично. Она и так довольно быстро пришла в себя: если у Джинни чужой мир вызывал настороженность и даже легкий испуг, и она машинально старалась держаться поближе к Гарри, то Гермиону понемногу начинал разбирать азарт жадного до знаний исследователя. Тем более, что она уже достаточно времени изучала магию Даймона, чтобы не испытывать к ней отвращения. В отличие от подруги Грейнджер постоянно приходилось придерживать, потому что ее, как сомнамбулу, тянуло то туда, то сюда. Посмотреть, пощупать, узнать...

Гарри также показал девушкам местный аналог казны. Если, конечно, можно было так назвать длинное помещение, уставленное высокими, метров в десять в поперечнике, колоннами из какого-то прозрачного материала, доверху засыпанными золотыми монетами в виде треугольников с отверстием и закругленными концами.

На гриффиндорок это произвело впечатление не меньше, чем мертвая пустошь снаружи. Даже обычно равнодушная к деньгам Гермиона тут же вытащила блокнот и попыталась подсчитать хотя бы приблизительную сумму всего этого, введя в уравнение объем колонны и плотность золота, чтобы вычислить сколько его может уместиться в данном объеме, а потом умножить на среднюю стоимость. Исчеркав пером с пяток листов, она вздохнула и бросила это дело, сказав, что точно все равно не определить, но сумма в галлеонах каждый раз получается с девятью нулями.

Пройдя через сокровищницу, они еще довольно долгое время петляли по нескончаемым переходам, освещенным идущим из ниоткуда красноватым светом. Их путь то нырял вниз, то плавно поднимался вверх, минуя пустынные залы, перекрестки коридоров и уходящие вниз спуски, пока, наконец, не вывел девушек и их провожатого к тупику, в стене которого чернел неглубоко утопленный в камень круг высотой в пару человеческих ростов, состоящий из дюжины сомкнутых черных, блестящих лепестков.

Стоило Гарри приблизиться к ним вплотную, как, реагируя на присутствие того, кто имел право здесь находится, лепестки провернулись по кругу и с легким шорохом втянулись в толщу стен, открывая проход, из которого едва заметно пахнуло более теплым, чем в коридоре, воздухом.

Вспыхнул неяркий свет, и друзья, переступив порог, очутились в еще одном, полукруглом в сечении коридоре. Его стены вспучивались большими прозрачными пузырями, от которых и исходило молочно-белое свечение.

Пройдя через коридор и еще одну «лепестковую» дверь, Поттер, Грейнджер и Уизли вступили в помещение, по низу стены которого тут же пунктиром зажглись уже привычные синеватые огни. С этим освещением Гарри уже был знаком и первым пошел вперед, осматриваясь по сторонам.

Зал был круглым и большим, как и все внутренние пространства в Эрц-Хаоре. В нем, пожалуй, уместилось бы несколько Больших залов Хогвартса, и еще бы осталось место. Гладкие стены отвесно уходили вверх, скрывая невидимый в сумраке потолок, а из стен через равные промежутки выступали закругленные торцы двенадцати черных матовых цилиндров, похожих на вмурованные в камень трехметровые бочки. Хотя время, а, может, разрушения последней битвы затронули и это место — на месте одной из капсул, как про себя назвал их Поттер, чернел большой пролом, расползшийся широкими трещинами вверх и по бокам, а под ним высилась растекшаяся на часть зала гора чего-то, похожего на ржавый песок.

Но самое интересное располагалось в центре. Там находились три концентрически расширяющиеся магических круга, столь любимые темными волшебниками Даймона, а в середине их возвышался простой каменный столб с полусферической выемкой сверху.

Гарри медленно начал обходить зал по окружности, подходя по очереди к каждому из выпирающих сегментов, пока, наконец, не остановился перед одним из них.

— Ага...

Торец цилиндра с чавкающим звуком раскрылся, как цветок, и выпустил из своих глубин сферу диаметром сантиметров двадцать — двадцать пять. Она была черной и блестящей, лишь ее в центре равномерно пульсировал рубиново-красный огонек, напоминая спокойное биение сердца.

Гарри бережно охватил шар ладонями, держа его, как бесценное сокровище:

— Вот он, последний из Нерожденных. Когда я в прошлый раз посетил Даймон, для того чтобы подлатать Эдварда Норта, то пока шел процесс регенерации и перестройки его организма, у меня было несколько часов, которые я потратил на поиск информации о Сао-Ат-Эгор. И я многое узнал.

Их всех создавали одновременно, пробуждая по мере надобности, а тех, чья очередь еще не настала, содержали в этих магических контейнерах, чтобы избежать малейших повреждений и внешних влияний. Здесь использована очень сложная магия, экранирующая буквально все виды эманаций.

Гарри медленным шагом приблизился к центральному столбу и нежно опустил шар в полукруглую выемку, выточенную как будто точно под него.

— А что это за столбик? Какой-то магический инструмент? — спросила Джинни.

— Это простой камень, в нем нет ни малейшей магии. А вот эти круги вокруг, — и Поттер указал на высеченные в сплошном гладком камне пола три густо заполненные непонятными символами круга, — и есть инструмент пробуждения. По сути, он разблокирует контейнер и сформирует некую область, позволяющую разуму призывающего войти в прямой контакт с пробудившейся личностью Нерожденного. То есть, с тобой. Ты же не передумала, Джин? Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили?

Джинни помнила.

* * *

— Прежде чем так легко соглашаться, Джин, ты должна понять, с чем именно ты столкнешься. Упрощенно говоря — это разум в чистом виде. Он как маггловские машины, которые так любит твой отец — его создали для конкретных целей, заложили в него определенные знания, логику, мышление, эмоции и силу. Но он все же не механизм, ни одна машина после запуска не сможет отрастить себе что-то новое. Но Нерожденный — сможет. После его пробуждения его первичная личность соберется, как мозаика, и потребует привязки к кому-то живому.

Так уж вышло, что Сао-Ат-Эгор неспособны существовать в одиночку, их разум и душа нуждаются в точке опоры, четком ориентире, иначе они распадаются. И такой точкой для него станет первый, с кем он соприкоснется после пробуждения. Это немного похоже на импринтинг, на то, как на птицефермах только что вылупившиеся цыплята привязываются к первому, что увидят, и считают даже автопоилку за курицу-мать.

— А если я не смогу? Если у меня все-таки не получится?

— В этом случае он погибнет. Но если ты сможешь принять его, то он станет развиваться, опираясь лишь на тебя. На твои чувства, эмоции, видение мира. Он будет видеть то, что видишь ты, слышать то, что слышишь ты, чувствовать все то же, что и ты сама.

— И помнить то же, что и я? — неуверенно спросила девушка.

— Нет, твои воспоминания он увидеть не сможет. Если, конечно, ты сама не захочешь ему их показать. Я знаю, у каждого человека в глубине души есть что-то настолько личное, что он никогда не пустит туда даже самого дорогого, родного человека. Но Дитя станет тебе близко так, как никто другой; больше всего это будет походить на то, как если бы у тебя выросла вторая голова. Со своими мыслями, знаниями и со своим характером. Со временем вы притретесь друг к другу, взаимно дополнив некоторые ваши черты.

— Так он не будет именно ребенком? Младенцем?

— Нет, что ты… — Гарри коротко рассмеялся. — Какой был бы тогда смысл создавать искусственную жизнь, если любая женщина может это сделать и безо всякой магии? После пробуждения уровень его развития будет не ниже твоего. Относительно, конечно. В некоторых аспектах он окажется куда более сведущ, нежели столетний мудрец. Так что объяснять ему, что такое солнце и почему вода мокрая, тебе не придется. Но вот, к примеру, откуда берутся дети, он вряд ли знает. И вполне может поинтересоваться у тебя.

Джинни покраснела, как маков цвет.

— А потом мы с ним сможем когда-нибудь... разделиться?

— Вот тут есть много неясностей. В записях говорилось, что даже спустя полгода разделение Нерожденного и его носителя гарантированно убивало первого. Что бы было через год или два — неизвестно. Но имей в виду — разделение имело и обратный эффект — оно отражалось и на человеке, призвавшем Нерожденного.

— Он тоже умирал?

— Нет. Но не забывай, крепкие эмоциональные и ментальные связи образовывались в обе стороны, так что... Представь, что у тебя была собака, взятая тобой еще щенком. Умная, хорошая, послушная, всегда тебя понимающая. Вы жили вместе с ней 10 лет душа в душу, и вдруг она умерла. Знаешь, люди привязываются к животным зачастую сильнее, чем к другим людям, и смерть любимцев ранит их очень глубоко. А в случае с Сао-Ат-Эгор все это можно смело умножить на два или три. Так что человек-носитель не умирал, но вот в чем вопрос, было ли ему от этого легче?.. Я хочу, чтобы ты все обдумала, Джинни. Для тебя это вовсе не билет в один конец, просто в случае чего большей частью пострадаешь не ты.

* * *

— Нет, я не передумала, — ответила Джинни, упрямо вздернув подбородок.

— Хорошо, тогда начинаем, — и Гарри, оставив сферу на постаменте, отошел за край последнего из магических кругов. — Джин, подойди и встань поближе к шару.

Девушка, секунду помедлив, подошла к столбу и встала на расстоянии метра от него, напряженно косясь на пульсирующий огонек внутри.

— Так пойдет?

— Да, все хорошо. Гермиона, ты тоже отойди.

Неслышно ступая, Поттер подошел к внешнему магическом кругу, по окружности которого располагались три изображения пустых шестиугольников, своего рода ячейки, образущие вершины воображаемого треугольника. Он встал рядом с ближайшей, вытянул вперед руку ладонью вверх и сосредоточился.

Над ладонью возникла белая точка и через миг расширилась до небольшого кольца, с вписанным в его центр символом, похожим на косой двойной крест. Кольцо послушно парило над рукой, наливаясь светом, пока Гарри не повернул ладонь, и тогда сформированный магический знак отвесно опустился внутрь первой пустой ячейки внешнего круга, как некий ключ, активировав неведомые доселе силы.

Гермиона и Джинни вздрогнули, внутреннее кольцо и его символы вспыхнули пронзительным голубым светом, и пришли в медленное вращение, осветив фигурку девушки, в струнку вытянувшейся у столба. А над ладонью Поттера зрел уже следующий символ.

Он лег во вторую ячейку — и в движение пришел второй круг, начав вращаться навстречу первому.

— Напоминает работу магии Иссана, — отметил Гарри, обращаясь к неподалеку стоящей Гермионе. — Там тоже использованы три подвижных магических круга, но по отдельности, а не один в другом. Такая формация, наверное, служит для большей напряженности магического поля.

Третий символ заполнил последнее пустующее место, и уже все три круга мерно вращались, напоминая какую-то дьявольскую рулетку, залившую все вокруг пронзительным голубым светом и негромким, слегка звенящим звуком.

— Смотри! — Поттер взял Грейнджер за локоть. — Начинается...

Сфера, лежащая в каменном углублении, распадалась. Как кусок сахара, брошенный в кипяток, она таяла, пуская вверх поток гаснущих на лету искр. Внезапно этот поток сжался в узкий луч, уходящий куда-то вверх, а сам луч резко раздвинулся вширь, превратившись в прозрачную колонну бледного света, заключившую внутри себя и Джинни, и все три всё быстрее и быстрее вращающихся магических кольца.

Внутри колонны словно бы пошел снег наоборот — сотни синих огоньков стеной потекли снизу вверх, заполняя все внутреннее пространство и становясь частью поистине фантастической картины...

— Как красиво… — завороженно произнесла Гермиона, горящими глазами глядя на буйство магической энергии, мощь которой ощущалась даже на отдалении, заставляя волосы на голове шевелиться и потрескивать, как от статического электричества.

И тут сфера окончательно распалась.

Вспышка, неистовый свет, сердце дает сбой — и тишина...

Внутри колонны остановилось все — синие «снежинки», магические круги, все. Даже зажмурившаяся Джинни замерла, как поставленная на стоп-кадр.

* * *

Бешено летящие по кругу неведомые символы... Режущий свет, такой яркий, что аж слезы из глаз... Застилающая все синяя метель, и вдруг — ничего. Ни верха, ни низа… Лишь светло-серая пелена вокруг.

«Вот что, наверное, чувствуют цыплята, пока сидят в яйце, — вспомнила Джинни недавнее сравнение Гарри. — Где это я?»

Тихо... Лишь обрывочное, замирающее эхо собственных мыслей...

«Там что-то есть…»

Чьи-то бледные, словно полустертые эмоции... Чьи-то сны или сны о снах... Быстрые радужные пятна, рвущие пелену белесого тумана...

Светящиеся, наливающиеся тусклым цветом краски, льющиеся лучами сквозь неведомое, прочерченное светящимися нитями пространство... Серебряная краска — легкая боль, темно-вишневая — тоска...

Чей-то затихающий шепот... Чьи-то мысли, образы, улавливаемые на самом пределе восприятия... И те, что навсегда остались за бесконечной иссиня-черной глубиной... Воспоминания, которых не было никогда...

Опять боль, уже резче... Она как старое, почерневшее серебро, которое никогда больше не посветлеет... Не засияет ярким отраженным всполохом...

Прозрачно-голубая краска одиночества... То самое холодное чувство, что неумолимо пробирает до костей, когда хочется слиться и смешаться, потеряться, стать частью хоть кого-то — навеки, навсегда...

И Джинни попыталась вплести в эту гамму что-то свое.

«Ты не один...»

И тут же, как неистовая вспышка — краски, краски, краски... Яркая палитра быстрых, суматошных чувств, выплеснувшихся в остановившийся серый туман... И родившийся мир обрел цвета, как будто кто-то резко протер густо запыленное окно.

Багровые, розовые, лиловые, темно-синие полосы неведомого неба над головой... Странный, зеленоватый, робкий рассвет... И свинцово-серая, но живая водная гладь под ногами...

— Кто ты?

— Я... Джинни...

— Джинни... Что такое — Джинни?

— Я человек, а это мое имя.

— Человек... Я знаю, что такое человек. А кто я? Я тоже человек?

— Не знаю...

— Я тоже... Как странно, знать столько, но кто ты сам — нет. Может, меня и нет вовсе?

— Но... Считается, что если ты мыслишь — значит, существуешь.

— А зачем я существую?

— Зачем? Я не знаю... Но и мы все тоже не знаем, каждый ищет свой ответ сам.

— Значит, я тоже должен искать сам?

— Наверное...

— А зачем ты здесь?

— Я хочу стать сильной.

— Так ты пришла сюда только в поисках силы?

— Не только... Я не люблю врать. Те, кто создали тебя...

— Так меня создали? Значит я — ненастоящий?

— Ну что ты... Все мы кем-то созданы, а каким путем, большая ли разница? Твои создатели уже давно уничтожили друг друга, ваш мир мертв сотни лет. И когда мне сказали, что здесь осталась живая душа, мне стало жаль ее.

— Тебе стало жаль меня, хотя ты даже не знала, кто я?

— А что в этом такого? Тем более, что мне рассказали, кто ты.

— Кто рассказал?

— Мой друг Гарри, он первый побывал в этом мире.

— Друг? Я знаю и это. У тебя есть друзья?

— Конечно. И ты тоже можешь стать одним из них.

— Правда? А если бы я не был тем, кто я есть, ты бы тоже предложила мне дружбу?

— Да.

— Ты говоришь правду. Невероятно, ты говоришь то же, что и думаешь... Так я действительно тебе нужен?

— Я не знала точно, что здесь меня ждет. Мне просто сказали, что здесь есть нерожденная душа, способная дать мне силу. Но сейчас я уже не уверена... Ты живой, хоть у тебя и нет тела... Тебе очень грустно и больно от мысли, что ты один, я видела, я чувствовала это... Пойдем со мной. Если ты не хочешь или не можешь сделать меня сильнее... это неважно. Гарри придумает что-нибудь еще. Просто пойдем. Потому что прийти, поговорить и оставить тебя в этом жутком месте... Это неправильно... Это попросту подло.

— Ты снова меня не обманываешь... Я могу звать тебя по имени?

— Конечно.

— Зачем тебе сила, Джинни?

— У нас идет война, а сила… Она мне нужна, чтобы защищать. Моих родителей, моих друзей, всех, кого я люблю... Просто людей, в конце концов!

— Война? Это мне тоже знакомо.

В странном месте что-то изменилось. Словно пришли в движение целые пласты теплого воздуха, обнявшие девушку со всех сторон сразу.

— Я помогу тебе защитить всех, кого ты захочешь.

Единство двух сущностей на мгновение разбилось, вернув Джинни целостность своих ощущений, а потом… Пространство запылало внутренним светом, сворачивая и сжимая все цвета этого мира в единую точку, и девушка почувствовала, как рядом с ней возникает нечто, протягивая незримые, обволакивающие ее ленты чувств и эмоций, соединяя их в неразрывное целое.

* * *

А в реальном мире не прошло и секунды. В центре возникшей магической колонны полыхнула яркая звезда, на мгновение обрисовав черным силуэт стоящей Джинни с вздыбленными волосами, колонна вспучилась во все стороны, словно распираемая изнутри какой-то невообразимой силой, и исчезла, поглощенная стенами, а в зале поднялся настоящий смерч, разметавший и поднявший в потемневший воздух мельчайшие частицы, ставшие на одну долгую секунду десятками тысяч острых игл света. И так же резко опал, оставив резкий запах озона и выгоревшего воздуха.

А в центре, возле опустевшего каменного столба, осталась стоять Джинни, все еще не решавшаяся открыть глаза.

— Что это на тебе? — нарушив тишину, удивленно спросила осторожно подошедшая к ней Гермиона.

И действительно, на Уизли поверх ее курточки и джинсов появился новый предмет одежды, похожий на накидку, доходившую ей почти до колен. Словно в центре темно-коричневого, толстого и круглого одеяла прорезали дырку и надели на девушку через голову, как мексиканское пончо.

— Не знаю... — пролепетала рыжая, осматривая себя. И тут же удивленно вскинула глаза. — Нет, знаю... Он говорит, что это железистый песок. Песок был тут повсюду, и он подойдет нам с ним лучше всего.

— И что это за песок? — поинтересовался Гарри, разглядывая Джинни.

— Железистый песок — это название разновидности песка с высоким содержанием железа и окисей титана. В нем их около шестидесяти процентов. Во всяком случае, у нас, на Земле, — с готовностью ответила Грейнджер.

— Господи, Гермиона, ну это уже ни в какие ворота... Это-то ты откуда знаешь?

— Да так, попалась как-то книжка по геологии, — Грейнджер продолжала ощупывать новое одеяние Джинни. — Плотное... Тебе не тяжело? Все-таки тут больше половины состава — металл.

— Нисколько! — и Джинни крутанулась вокруг своей оси, заставив накидку вздуться колоколом. — И тепло к тому же.

— Погоди-погоди... — Поттер, нахмурившись, поправил очки на носу. — Железо? Титан? Кремний? Да еще объединенные с силой Дитя, способного свободно их трансформировать? Это же почти идеальная защита! И не только... К тому же скорей всего... А ты можешь попросить его как-нибудь видоизменить эту шутку? Просто интересно посмотреть.

— Сейчас... — и Джинни замерла, словно прислушиваясь к чему-то.

Коричневая поверхность всколыхнулась, встопорщившись мелкими, блеснувшими в синеватом свете кристалликами и беззвучно перетекла в новую форму, образовав два широких овальных щитка, закрепленных на запястьях девушки.

— Неплохо... — удовлетворенно сказал Поттер, подойдя и постучав по гладкой поверхности концом ножен меча. — Наверняка он сможет отражать и магию. Вот вернемся и проверим. Джин, спроси у своего… э… партнера, он способен контролировать только этот объем песка?

— Нет, не только, — тут же ответила Уизли. — Процент металлов останется прежним, но объем простого песка может быть увеличен почти до любого размера.

Гарри и Гермиона, как по команде, уставились на Джинни.

— Ты уже и говоришь как-то непохоже на себя. Ты вообще в порядке?

— В полном! — с улыбкой и сияющими глазами ответила девушка. — Это... Это трудно описать словами, но поверьте, ощущения просто изумительные. Такое впечатление, будто у меня отросли крылья. Спасибо тебе, Гарри. И... Эгор тоже тебя благодарит.

— Эгор? Ты так его назвала?

— Ты же сам сказал, что Нерожденных здесь называли Сао-Ат-Эгор, вот я и подумала, зачем ещё что-то изобретать...

— Да нет-нет, все в порядке, действительно, чем не имя? Ну что, возвращаемся?

— Погоди, погоди, — взмолилась Грейнджер. — Мы же здесь почти ничего не посмотрели! Тут столько… столько всего… И еще — здесь наверняка должна быть библиотека!

И тишину помещения, пустовавшего сотни лет, бесцеремонно нарушил веселый смех — Гарри вспомнил картинку, которую как-то подсунуло ему воображение: Грейнджер в информатории Даймона.

— Гермиона, вот ты, похоже, никогда не изменишься! Успеешь еще, я научу тебя перемещаться сюда, как только буду уверен, что тебя можно отпустить одну. А сейчас пошли обратно.

И трое двое подталкивали вперед слегка упирающуюся Грейнджер направились к выходу. Хотя нет, не трое — уже четверо.

Их первый военный совет состоялся спустя пять дней с того момента, как Гарри с девушками вернулся из Даймона с новостью, что их, бойцов невидимого фронта, отныне восемь. Или девять, смотря как считать Джинни — за одну или двоих. До этого сверкающему, как начищенный медный таз, Норту, который буквально рыл копытом землю от жажды действий, Поттер выделил солидную денежную сумму подъемных и дал три дня на активный отдых и закупку всего необходимого: скудные пожитки Эдварда сгорели вместе со старым жилищем.

Другие обитатели загородного дома проводили все время, тренируясь и оттачивая навыки. Поселившиеся под крышей Фред и Джордж натащили к себе кучу справочной литературы и несколько тяжелых, крепких, длинных ящиков, окрашенных в защитный цвет. Периодически они спускались, неся свои «игрушки», завернутые в камуфлированную ткань, и надолго исчезали в ближайшем лесу. Гарри ради профилактики один раз сходил с ними и убедился, что свою огневую позицию близнецы обустроили по всем правилам военного дела — мишени стояли под горкой, служившей пулеуловителем, а вокруг в радиусе километра все было нашпиговано сторожевыми и шумоподавляющими чарами, чередующимися с заклинаниями, отваживающими магглов.

Также обнаружилось, что братья Уизли и впрямь наловчились весьма неплохо стрелять, видимо, игра загонщиками на протяжении нескольких лет развила у них отличный глазомер и твердую руку. На расстоянии ста метров что Фред, что Джордж, стреляя из автоматической винтовки лежа и с колена, укладывали десять пуль из десяти в ростовую мишень и восемь — в грудную. Как похвастались братья, они два раза в неделю брали уроки у одного старого маггла, оказавшегося вышедшим на пенсию бойцом SAS, служившим еще во времена войны на Фолклендах.

Каждый урок обходился им в пятьдесят фунтов, плюс сверху — бутылка огденского огневиски с предусмотрительно оторванной этикеткой; неведомый доселе напиток очень полюбился старому вояке. А наложенный на него легкий «Конфундус» придал особое расположение к рыжим близнецам. Так что, несмотря на любовь к выпивке, дед не задавал много вопросов, а дело свое знал на «отлично», в чем Гарри и убедился, понаблюдав, как близнецы уверенно дырявят мишени короткими, экономными очередями.

Гермиона со свойственным ей упорством, приобретшим после похищения некоторый оттенок мрачного фанатизма, грызла гранит даймонской магии, поглощая информацию в таких объемах, что Поттеру иногда приходилось силком поить ее восстанавливающими зельями и гнать на отдых. Все же Киар-Бет, как магическое искусство, было ощутимо сложнее и тяжелее земной магии, и предъявляло куда более высокие требования к тому, кто его использовал. В том числе и физические, без скидок на возраст.

Но это приносило свои плоды; по прикидкам Гарри, попади Грейнджер в плен сейчас — и захватившим ее Упивающимся очень быстро стало бы также уютно, как мышам во включенной духовке. Да и оборотням бы крепко не поздоровилось.

Она все чаще просила Рен помочь ей с отработкой магических техник, и легкий ледок, возникший между девушками, почти исчез. Тем более что в качестве дополнительного задания Грейнджер было поручено учить Рен английскому языку.

Джинни же Гарри гонял особенно нещадно, добиваясь, чтобы она была способна хотя бы приемлемо себя защищать. Что с помощью новоприобретенного напарника удавалось ей все лучше и лучше. Единственным неудобством было то, что в качестве дополнения к экипировке ей приходилось постоянно использовать облегающие очки для квиддича: при ее тренировках песок и пыль буквально стояли столбом.

А Окой вела себя, как и раньше, — много гуляла по окрестным лесам, собирая цветы и любуясь незнакомой ей природой, сидела на циновке под зонтиком во дворе с чашкой чая и коробочкой рисовых шариков со сладкой бобовой пастой, которые собственноручно готовила на кухне, несмотря на протесты Добби, а вечерами часто сидела на крыше, тихонько играя на флейте.

Общее знакомство, правда, не обошлось без некоторых курьезов.

* * *

На следующие сутки после вселения в их общий дом, близнецы столкнулись с Окой, шедшей на свою обычную прогулку по окрестностям. Вернее, не столкнулись, а заметили изящную фигурку в кимоно, неторопливо отходившую от дома с корзинкой и бамбуковым зонтиком под мышкой.

Джордж тут же удивленно приподнял брови и спросил Поттера:

— Она тоже... из наших?

Получив в ответ утвердительный кивок, он немедленно, не успел Гарри вымолвить и слова, бросился ее догонять.

— Девушка, а почему вы носите кимоно?.. Ого! — у Джорджа аж отвисла челюсть. — Да вы японка! Ну надо же... А что это у вас такое?

Рыжий, любопытствуя, сунул нос в корзинку Окой.

— Цветы? Вы любите цветы? А можно я вам тоже как-нибудь подарю букетик? Пожалуйста...

Окой, слегка опешившая от подобного напора, сначала посмотрела на Джорджа расширенными от удивления глазами, но потом, глядя на восторженно-просительную физиономию Уизли тихонько засмеялась, прикрыв рот ладошкой.

Гарри, в два прыжка преодолев разделяющее их расстояние, взял рыжего за локоть:

— Иди-ка, погуляй, родной...

Джордж послушно поспешил обратно, на прощание все же подмигнув хихикающей девушке.

— Окой, извини его, если что не так. Они с братом, конечно, те еще баламуты, но люди и друзья хорошие. Так что...

— Да нет, ничего, — ответила девушка, отсмеявшись. — Просто он такой забавный... И никто еще не предлагал подарить мне цветы, монахам как-то это в голову не приходило.

— Но если он начнет тебе докучать...

— Не беспокойтесь, Гарри-сан. С вашим другом ничего не случится. Тем более, раз уж я здесь, мне будет любопытно познакомиться с новыми людьми. Да и ваш язык... Я его почти освоила, но надо же попрактиковаться, а все остальные члены вашего сэнтая совсем не спешат со мной общаться. Я не в обиде, просто странно... Должно быть, вы им запретили…

— Ничего подобного,— ответил Поттер. — Они просто очень заняты, у нас всех очень мало времени.

— Вот как... — Окой повернула голову в сторону близнецов, и густые черные волосы, как струи, стекли на ее грудь. — Тем не менее, кроме вас он первый, кто со вообще мной заговорил...

— Так что, передать ему, чтобы бежал рвать букет? — в шутку предложил Гарри.

— Я всегда предпочитаю сидеть вон у того дерева, — лукаво произнесла девушка, указав тонким пальцем на одиноко стоящую сосну, немного похожую на деревья с гравюр Хокусая, и пошагала дальше.

— Вот те на... — Поттер постоял, глядя ей вслед, и вернулся к близнецам.

— Джордж, послушай, я не то чтобы пугаю тебя... — сказал Гарри, подходя, и в легкой растерянности почесывая затылок. Подобной ситуации он никак не мог представить. — Окой, она, как бы выразиться помягче, девушка с характером. Если ты просто хочешь с ней пообщаться, она возражать не станет, но даже не вздумай, так сказать, форсировать события. Потому что в таком случае тебе очень повезет, если она просто завяжет тебе твой причиндал узлом и потом поинтересуется, любишь ли ты крендельки.

— Да ты что, Гарри? — замахал руками Джордж со слегка оскорбленным видом. — Я ни о чем таком не думал, мне просто интересно... Хотя она очень красивая... Значит, ничего, если я ей подарю цветы?

— Ага, красивая... — задумчиво повторил за ним Поттер. — Что? Да, можно. Но я тебя предупредил, если что.

И тут он заметил, что в отличие от брата Фред отреагировал на новую знакомую гораздо более сдержанно.

— А ты что пасуешь, Фред? — с невинным видом спросил Гарри.

— Ах, Фред... — нараспев протянул Джордж, подходя ближе. Известие, что его наскок был воспринят благосклонно, ощутимо подняло ему настроение. — Фред у нас того-с...

— Чего-с?

Джордж наклонился к уху Гарри, но вместо шепота сказал еще громче:

— А он у нас крутит любовь-морковь с Анджелиной Джонсон!!

— Это когда он успел? — удивленно приподнял брови Поттер.

— А помнишь Турнир Трех Волшебников, когда он пригласил ее на Святочный бал?

— Ну?..

— Сначала бал, потом свиданки, да и на тренировках по квиддичу они часто виделись. В общем, сейчас…

— Ох... Вот только не говори, что скоро станешь дядей...

— Да что за чушь вы тут несете?! — терпение Фреда, слушавшего подтрунивание с недовольным видом, лопнуло. — А тебе, Джорджи… Я сейчас насыплю в обрез вместо дроби крупной соли и жахну с обоих стволов в твой тощий зад! Чтоб не болтал лишнего!

— Мой зад не менее тощий, чем твой! — ухахатывался Джордж, ловко уворачиваясь от брата, пытающегося выкрутить ему руки.

Вскоре Фреду надоело гоняться за ним, он сел на землю и сунул в рот травинку. Гарри опустился рядом и прямо спросил:

— Так как там Анджелина?

— Да как, как... Как и все сейчас, — Фред не то что бы погрустнел, но видеть одного из вечно веселящихся близнецов серьезным было несколько необычно. — Боится, хоть и не показывает виду, она же сильная... Ей и ее семье, в случае чего, тоже ничего хорошего не светит — дед по отцу у нее маггл.

— Ясно. Но этого «в случае чего» не будет, я тебе обещаю. Да, если ей и ее семье понадобится помощь или еще что — не вздумай молчать, мы сделаем, что сможем.

— Спасибо, Гарри.

— Да ничего, — Поттер встал, хлопнув Фреда по колену. — Не вешай нос, а то ты сам на себя не похож.

* * *

Следующий день тоже не был скучным. Вернувшийся из кратковременного отпуска и представленный всем Норт обвел критическим взором собравшихся и, не удержавшись, иронично хмыкнул: «Что за детский сад...»

Гарри вполне понимал причины его первого впечатления, но подобные отношения внутри группы надо было давить в зародыше, и он, внутренне злорадно потирая руки, пригласил Эдварда на задний двор дома, где и предложил ему сойтись в учебном магическом поединке с Гермионой, разрешив Норту пользоваться, чем угодно, кроме смертельных заклятий. Грейнджер же он проинструктировал более кратко: «Не перестарайся».

Уже через минуту Эдвард крепко пожалел о своих необдуманных словах — насупленная и собранная девчонка едва не вбила его по уши в землю, используя совершенно неизвестные ему, но мощнейшие заклинания.

Потом, повинуясь жесту мило улыбающегося Поттера, на сцену вышла Рен, и воспитательный процесс продолжился. Даже покрытый своей новоприобретенной броней, Норт видел и чувствовал только одно — его бьют. Бьют сильно, умело и абсолютно безнаказанно. Напрасно его жуткая палица со свистом рассекала воздух, а с левой руки срывались заклинания — они не проходили даже рядом с целью, а сама цель, оказываясь каждый раз с неожиданной стороны, отвечала одним-двумя ударами, от которых сбивалось дыхание и прогибались даже магические доспехи.

В который раз очутившись на земле с приставленным к переносице острием хетсаана, Норт капитулировал, извинился и взял назад слова о «детском саде». Гарри милостиво прервал показательное избиение, хотя и отметил вслух, что в наличии есть еще и братья Уизли, которые с радостью постреляли бы из крупных калибров по движущейся мишени. Эдвард только замахал руками, прося пощады. Урок был усвоен.

— Вот видите, Эдвард, первое впечатление бывает очень обманчивым, — сказал Гарри слегка сконфуженному Норту, отряхивающему с себя землю и траву. — Ну, а теперь более подробно о собравшемся здесь, гхм, «детском саде». В порядке вливания в наши стройные ряды.

Это мой друг и одноклассница Гермиона Грейнджер, по совместительству — подающий большие надежды маг Киар-Бет. Что такое Киар-Бет? А это та самая магия Даймона, в котором вы побывали, и которую только что испытали на себе.

Гермиона, сдерживая улыбку, протянула ладонь, уважительно пожатую Эдвардом.

Это — Рен-Шиан-Эр, для моих друзей можно просто Рен, — девушка, беря пример с Гермионы, тоже протянула Эдварду руку, закованную в сталь от локтя до костяшек. — Она... как бы получше выразиться... В общем, она — страж Даймона, одна из пяти воинов Каэр-Ду, созданных им, как продолжение своих рук. После того, как я нашел ее в подземельях Эрц-Хаора, она стала моей, хмм, «рукой».

— Ее создал Каэр-Ду?! — Норт слегка побледнел. — Тогда неудивительно, что...

— Вот именно. Великий Зодчий Теней умел делать не только мечи. Далеко не их одних... А это Окой-сан. Она — наша гостья из Японии и тоже служит нашему общему делу.

— Ты и в Японии побывал? — недоверчиво переспросил Эдвард, торопливо кивая в ответ на церемонный поклон Окой. Он снова чувствовал себя как тогда, в Даймоне, когда Гарри словно бы вел его по нескончаемому коридору, показывая удивительные и страшные чудеса, скрытые за множеством дверей.

— Я же говорил вам, мистер Норт. Присоединитесь к нам — и горизонты вам откроются совершенно иные. И скажите спасибо, что вам не пришлось драться еще и с ней.

— А кто она такая? — шепотом спросил Норт, наклонившись к Поттеру.

— Секрет, — так же, шепотом, ответил ему Гарри. И продолжил: — Вот эти двое рыжих, долговязых типов, — он кивнул на весьма кстати вывернувших из-за угла дома близнецов, на плечах которых стволами вниз висели штурмовые винтовки «Enfield-L85A2», — именуются братья Уизли.

— Что это у них? — не поверил глазам Норт. Гаррины слова про «пострелять по движущейся мишени» он, видимо, принял за шутку. — Неужели маггловское оружие?

— Именно, — подтвердил Поттер. — Фред и Джордж — наше особое отделение, которое будет использовать большей частью оружие магглов. Против чисто магического противника должно неплохо сработать, как вы думаете?

— Нда... — задумчиво протянул Эдвард. — Еще раз прошу меня извинить за «детский сад». Сказал, не подумав. А ты, Гарри, молодец. Собрать такую разностороннюю команду за такой короткий срок не всякий сможет. Так это все или есть еще кто?

— Есть еще Джинни Уизли, младшая сестра этих вот Вильгельмов Теллей, — упомянутые стрелки заухмылялись во все тридцать два зуба. — Потенциал у нее с недавних пор — будь здоров, но ей надо еще научиться им владеть. К слову, как и вам, мистер Норт. Времени у нас в обрез, Вольдеморт ждать не будет. А параллельно с практическими занятиями надо будет хорошенько обдумать тактику наших действий.

* * *

Они собрались в самой большой комнате коттеджа и расселись, где кому было удобно. Гарри, Норт, Гермиона и близнецы — за широкий стол, на котором лежала стопка листов бумаги, несколько простых карандашей и стоял поднос с бутербродами и напитками, Окой уютно устроилась на кресле, подогнув под себя ноги, обутые в таби — подбитые толстой кожей носки, а Рен и Джинни оккупировали диван.

— Итак, — начал Поттер, поставив локти на стол, — я объясню нашу общую стратегию действий, а для наглядности буду рисовать. Как мне кажется, каждый из нас должен иметь представление обо всей картине в целом.

Он придвинул к себе чистый лист, взял карандаш и нарисовал на бумаге большой круг с буквой «А» посередине.

— Это — магический мир Англии, а, может, даже и Европы. Назовем его условно государство «Альфа». И на данный момент внутри государства «Альфа» стараниями Тома Реддля образовалось, по сути, новое, активное государство. Назовем его «Бета».

И внутри большого круга появился кружок поменьше, помеченный буквой «В».

— Это государство имеет своего главу, свою экономику, свою разведку и контрразведку, а с недавних пор — и вполне боеспособную армию. Агенты государства «Бета», как добровольные, так и нет — я имею в виду попавших под заклинание «Империус» — давно и успешно проникли во все органы управления государства «Альфа», включая само Министерство Магии и наверняка Аврорат. И государство «Альфа» уже практически бессильно перед государством «Бета» по двум основным причинам.

Первая, — и Гарри загнул один палец, — благодаря той самой агентуре, государство «Бета» знает о каждом шаге любого государственного органа «Альфы» и о любых действиях, ими предпринимаемых.

И вторая, — он загнул другой. — Государство «Альфа» вынуждено соблюдать закон, который связывает его по рукам и ногам. Министерство Магии попросту не может устроить тотальные проверки, аресты по малейшему подозрению и жесткие военные операции против противника. А вот государство «Бета» абсолютно свободно в своих действиях, оно и слыхом не слыхивало о каких-либо правилах игры. Так что же можно сделать, пока «Бета» окончательно не подавила «Альфу», заменив ее собой? Какой выход?

Не дожидаясь ответа, Гарри продолжил:

— А выход из данной ситуации есть только один. Внутри государства «Альфа» должно появиться еще одно, третье государство — «Гамма», тоже обладающее своей экономикой, финансами и разведкой. И, разумеется, своей армией.

И он нарисовал второй кружок и пометил его латинской буквой «G».

— И оно должно начать бороться с государством «Бета» его же методами, то есть абсолютно безо всяких правил, действуя по той же схеме — внедрить своих агентов в его структуру и на основании поступающей от них информации наносить жесткие, безжалостные удары безо всякой оглядки на закон. Думаю, вы все уже догадались, что государство «Гамма» — это мы с вами и есть. Или, вернее, должны им стать.

— Ну, с нашей армией вроде все ясно. А как дело обстоит с финансами? — задал вопрос один из близнецов. — Хорошее, новое оружие, а не старые списанные винтовки, оказывается, дико дорого стоят.

Гермиона, отлично помнившая увиденное в Даймоне, при таком вопросе чуть не рассмеялась.

— С финансами? С ними дело обстоит очень даже неплохо, — ответил тем временем Поттер. — Во-первых, у меня есть наследство, оставшееся от родителей, плюс приличная часть денег Блэков, которые, к сожалению, пришлось разделить с Малфоем. Думаю, мой крестный оценил бы юмор ситуации, если бы узнал, на что будет потрачено состояние рода Блэк… Но это все мелочи, карманные расходы. Потому что того, что собрано в сокровищницах Даймона, в принципе, хватит на то, чтобы легко обрушить весь мировой рынок золота и драгоценных камней. Так что в чем-чем, а в деньгах недостатка нет и не предвидится.

— Отлично. Так с чего мы начнем? — Фред потер ладони, цапнул с подноса бутерброд и спросил с набитым ртом. — Атакуем и отобьем Хогвартс?

Гарри в ответ громко фыркнул:

— Так и знал, что кто-нибудь это да предложит... Разумеется, нет! Неужели это настолько непонятно? Вольдеморт захватил Хогвартс не из-за его стратегической или тактической выгодности, а в первую очередь, как символ и главный очаг сопротивления ему. Надо отдать должное Реддлю, это был умный и выверенный ход — тем самым он нанес сильнейший удар по умам и душам всего магического мира Европы. Послушайте Фреда и Джорджа: уже очень многие волшебники сомневаются, стоит ли вообще противиться Темному Лорду. Другая его цель — те оставшиеся, кто никогда перед ним не склонится. Ведь они, скорее всего, попытаются вернуть утерянное, и тогда-то Вольдеморт приложит все усилия, чтобы все они полегли под стенами Хогвартса. И все — война, считай, выиграна.

Так что атаковать замок прямо сейчас глупо: вы всё еще не готовы для боя такого масштаба — это раз. И именно этого от нас и ждет враг — это два. А делать то, чего и ждет от тебя противник — прямая дорога к поражению.

— Получается, мы будем просто сидеть и выжидать?

— Ничего подобного. На данный момент у нас сложилась весьма интересная ситуация. Мы все, — Поттер обвел глазами присутствующих, — представляем собой пусть пока и не до конца слаженную, но достаточно мощную силу, вполне способную переломить ход этой войны. У нас есть два громадных плюса — практически никто не знает ни о нас самих, ни о наших силах и возможностях. Нас мало и поэтому очень трудно отследить, особенно учитывая, что пользуемся мы не каминами и не привычной аппарацией. Наша общая тактика на первом этапе будет выглядеть как «возникли из ниоткуда и ушли в никуда, оставив после себя лишь тела врагов и головешки».

Такая метода очень действенна — она заставит наших клиентов и их хозяина нервничать, постоянно чувствовать неизвестную угрозу. Нужно, чтобы они все время ощущали, будто за ними кто-то постоянно и пристально наблюдает, даже если этого наблюдения в действительности и нет. Тогда в их рядах возникнет то, что нам необходимо: сначала неуверенность, затем беспокойство и, наконец — страх. Враг начнет ошибаться в своих действиях, а остальное — дело техники.

Но пока у нас есть и большой минус, препятствующий претворению этого плана в жизнь. Это почти полное отсутствие информации, ведь разведка у нашего государства «Гамма» пока отсутствует напрочь. Мы, по сути, не знаем ничего — ни хотя бы приблизительной численности армии Вольдеморта, ни ее состава, ни дислокации. Нам не известно ни местоположение баз противника, ни его ближайшие планы действий. Мы — как боксер на ринге, но с повязкой на глазах. Что толку размахивать кулачищами, если не видишь, куда бить? Но вот если нащупать противника, а еще лучше — схватить его, чтоб тот уже не вырвался, вот тогда...

И глаза Поттера хищно сузились.

Гермиона, слушая Гарри, невольно отмечала, насколько глубокие перемены произошли с ее школьным другом. Нет, она не имела в виду ту нет-нет, да проскальзывающую холодную ауру, похожую на сталь его меча, с которым он не расставался с тех пор, как вытащил их с Роном из поместья Розье. Да и в общении Гарри тоже изменился мало — шутил, улыбался, но сейчас...

Сейчас, помня его уверенную поступь и действия в Даймоне, глядя, как он спокойным голосом выстраивает четкую схему действий, раскладывает по полочкам сложные на первый взгляд вещи, делая их понятными и доступными, она видела другого Гарри — жесткого, собранного, имеющего стержень характера, твердый, как сердечник бронебойного патрона, которые ей показывали близнецы. И Грейнджер в очередной раз поняла, что не зря пошла за ним.

— Но все не так уж плохо, — продолжил тем временем Гарри, видя, что все трое Уизли чуть приуныли от таких речей. — Вон мистер Норт явно понимает, к чему я клоню...

— Да тут и так все ясно, — кивнул Эдвард, скрестивший руки на груди. Он был одет в широкие, черные штаны с множеством карманов, заправленные в охватывающие щиколотку ботинки и тонкий серый свитер. — Информация — прежде всего, но нам в этом вопросе куда проще. Нас мало — это плюс, как сказал Гарри, а врагов много, и это их минус. Но это такой минус...

Ребята, вы хоть представляете, — он обратился уже ко всем собравшимся, — что такое содержание целой армии? Сколько надо сил и средств только для того, чтобы хотя бы снабдить продовольствием всю ту ораву из людей, оборотней, драконов, гигантов и прочей нечисти, которую Вольдеморт сволок со всей Англии и Европы? Теперь добавьте их размещение и перемещение — да в этом должна быть задействована просто куча людей! И я уже не говорю про самих членов разросшегося воинства Реддля, которые тоже люди и тоже любят болтать и хвастаться перед другими людьми, болтать за бутылкой, болтать в постели и так далее и тому подобное... Армия Вольдеморта гарантированно оставляет за собой такой «хвост» утечек сведений, что раскопать его большого труда не составит.

— Да, но рядовой Упивающийся и знает, наверняка, немного, — резонно заметила Гермиона.

— Никто и не спорит, — Норт кивнул. — Чтобы раздобыть действительно ценный источник информации придется потрудиться, но главное — начать, а дальше дело пойдет... Оптимальным было бы заполучить кого-нибудь из Внутреннего Круга Упивающихся... Кстати, а сколько их вообще сейчас осталось?

— Живых? Ну, давайте сначала посчитаем покойничков, — Гарри усмехнулся, отложил схему в сторону и взял еще один чистый лист бумаги. — Регулус Блэк, Гиббон, Уилкс и Розье были убиты еще в первую войну. Сразу после возрождения Реддля погиб Крауч-младший, а несколько позже — Игорь Каркаров, убитый своими же подельниками. Недавно я прибавил к этому списку обоих супругов Лестранжей, Беллатрикс и Рудольфуса, а также Уолдена Макнейра.

При звуке этого имени у Гермионы чуть дернулась щека.

— Еще ряды Упивающихся Смертью в этом году покинул Северус Снейп, но, что необычно, отнюдь не вперед ногами, а вполне живехоньким.

— Как так? — искренне удивился Эдвард. — Снейпа просто отпустили? Не может быть...

— Может, мистер Норт, уж поверьте. Причем он перестал быть и агентом Ордена Феникса, полностью устранившись от этой борьбы. Итак, кто из потенциальных источников информации у нас остался? Руквуд, Алекто и Амикус Кэрроу, Долохов, Гойл, Джагсон, Крэбб, Рабастан Лестрейндж, Люциус Малфой, Мальсибер, Нотт, Петтигрю, Трэвэрс, Фенрир Сивый, Эйвери и Яксли. Исключая оборотня — вряд ли с него будет большой толк — мы имеем пятнадцать человек. По-моему, очень даже неплохо, шансы захватить кого-либо из этой шайки вполне реальны, тем более, что люди Вольдеморта в последнее время наверняка слегка расслабились от своих побед.

— Это все ясно Гарри, но пока мы не обзаведемся действительно ценными источниками сведений мы что, будем все же действовать вслепую? — озвучил витавший в воздухе вопрос Фред.

— Ни в коем случае, — ответил Гарри. — Пока мы будем собирать те самые косвенные данные, о которых говорили вначале.

— И как же? Будем ходить и спрашивать всех подряд: «А вы случайно не слышали, что затевают приспешники Того-Кого-Нельзя-Называть или, может, он сам?»

— Не глупи... Никого мы спрашивать не будем, — отмахнулся Гарри, отложив перо. — Сначала мы — я, Гермиона и Эдвард, потратили целый вечер на обсуждение, как нам проще всего заиметь собственную агентурную сеть, пока мистер Норт не подал мысль, простую, как кувалда. И такую же действенную. Зачем создавать свою сеть осведомителей, если можно прибегнуть к услугам уже имеющейся?

— Ты собрался пойти на поклон к аврорам? — спросил Джордж, и его живое лицо выразило крайнюю степень сомнения. — Не уверен, что они вообще станут тебя слушать...

— К дементорам Аврорат, — ответил Гарри проникновенным тоном. — По сравнению с теми людьми, с которыми я хочу попробовать договориться, большинство шпиков Министерства Магии — жалкие дилетанты. Эти же проросли в общество такими корнями...

— И кто же эти вездесущие шпионы?

— Это извечные антагонисты авроров — магический криминалитет. Проще говоря, преступники, воры, грабители и контрабандисты. В общем, все те, кто любит называть себя «джентльменами удачи». Хотя, конечно, разговор будет вовсе не с ними, а с теми, кто возглавляет эти преступные сообщества и способен отдавать приказы этой теневой армии.

Как ни странно, подобное заявление не вызвало яркого неприятия у друзей Поттера, как он втайне опасался. Рен и Окой вообще никак не прореагировали, близнецы дружно нахмурились, крепко задумавшись, лишь Джинни неуверенно произнесла:

— Но Гарри, связываться с преступниками — это...

— А кто сказал, что мы с ними будем связываться? Я сделаю им предложение и постараюсь, чтоб они от него не отказались. Они будут получать звонкую монету, а мы — столь необходимые нам сведения. И все. Мы ничем не рискуем. А потом, когда в нашем распоряжении окажется пара-тройка «жирных» агентов из стана врага, о которых мы говорили раньше, ничто нам не помешает разорвать эти взаимоотношения.

— Но согласятся ли они? — спросил один из близнецов.

— Скорее да, чем нет, — ответил вместо Поттера Норт. — Вы в курсе, ребятки, что в первую войну Дамблдор очень сильно опасался, что на волне выступлений Упивающихся, может резко активизироваться английская магическая преступность? А один из Прюэттов, кажется Фабиан, даже всех уверял, что еще день-другой — и весь преступный мир дружно встанет под знамена Вольдеморта? Однако этого не произошло. И знаете почему?

Потому что процент полукровок среди преступников велик, как нигде больше. Так какой им резон поддерживать того, кто не считает их за людей? Я допускаю, что ради пользы дела Реддль готов был пойти на временный союз с криминалом. Но после победы он точно тут же открестился бы от всех данных им обещаний и принялся бы за бывших союзников особенно рьяно. Вольдеморт и его ближайшие сподвижники выставляют себя аристократами, голубой кровью и белою костью магического мира, они никогда даже в мыслях не допустят равенства между собой и полукровным отребьем, вылезшим из грязи в князи теневого мира. А вот использовать их, а потом снова втоптать в эту грязь — это как раз в их стиле. Но те, другие, тоже не лыком шиты, особенно главари, кто смог пробиться к вершине из рядовых душегубов и ворья. Они промышляют не сколько лихостью, сколько умом, причем умом, натренированным в условиях жизни, когда тебе сегодня улыбаются, а завтра загонят нож под лопатку. Так что с кем-кем, а уж с Вольдемортом им точно не по пути, и они это превосходно знают.

— Что-то вы, мистер Норт, больно сведущи в предмете, — отметила Гермиона. — Интересно, откуда?

— А ты внимательная, — одобряюще произнес Эдвард. — Но не волнуйся, я не грабил банков и белье с веревок тоже не воровал. Просто за время, проведенное в Ордене Феникса, я достаточно пообщался с этим контингентом. В тех местах, где мы бывали, часто можно встретить людей двух категорий — либо археологов, но их было меньшинство, либо «вольных археологов», любящих себя именовать «охотниками за сокровищами». И большинство из них, что бы там не писали книжки, как раз и есть те самые джентльмены удачи. Приходилось как-то находить с ними общий язык, а иногда и влезать в их шкуру. Так что я знаю, о чем говорю.

— Но как ты собираешься выйти на них? — снова спросил Джордж, обращаясь к Гарри. — Думаю, вряд ли у тамошних воротил есть офис с табличкой «Глава убийц и воров всея Англии».

— А вот с этим мне поможет один наш с вами общий знакомец, — в ответ улыбнулся Гарри. — Думаю, уж вы-то знаете, о ком речь.

Лютный переулок был довольно своеобразным местом.

Почему-то любой человеческий социум, где бы и в какие времена он не возникал, всегда порождал определенное место, участок или район, где, несмотря на все усилия властей, писаные законы этого социума работали лишь отчасти или же не работали вообще. Любое человеческое поселение, достигнув определенных размеров, всегда обзаводилось подобным «злачным местом полусвета», где при наличии определенного количества денежных знаков можно было получить все, что душе угодно — оружие, наркотики, любую нелегальщину ну и плотские удовольствия в широчайшем ассортименте. Хотя нож в спину или удар тупым тяжелым предметом по голове с последующим изъятием наличности тоже нисколько не исключались.

Таким местом в магическом мире Англии и был Лютный переулок, вход в который напоминал темную щель между домами в нарядном и благопристойном переулке Косом. И, как и любое уважающее себя злачное место, он был грязен и полон разнообразных темных личностей. В любое время дня и года на нем царил сумрачный вечер, как будто наплевательское отношение его обитателей к закону распространялось даже на законы природы. Погруженная в полутень длинная, узкая, хаотично петляющая улица, разветвляющаяся настоящим лабиринтом переходов и проулков, утыканная обшарпанными лавочками и магазинами с запыленными витринами лишь на первый взгляд казалась сонной и вялой. Ее истинная, скрытая жизнь бурлила, не затихая ни на минуту.

Владелец увесистого кошелька мог купить здесь любое из официально запрещенных алхимических средств или снадобий, большинство из известных черномагических артефактов или книг, приобрести незарегистрированную волшебную палочку и другой контрабандный товар. Для желающих с тугим карманом также были широко открыты двери разнообразных притонов и увеселительных заведений на любой вкус.

Но вся эта деятельность тоже была лишь одним из верхних слоев теневой жизни Лютного переулка, которая в этом отношении сильно напоминала иерархию моря — чем глубже вниз, тем крупнее и беспощаднее хищники. К самому дну стекались денежные потоки со всего английского черного рынка, а там, как пауки в центре паутины, сидели воротилы теневого мира, имевшие процент практически с каждой мало-мальски стоящей нелегальной сделки. Но каждому, начиная от королей преступного мира и заканчивая последним профессиональным попрошайкой, в этой системе была отведена своя роль и место. Ибо это была именно система, живой организм, гибкий и самоорганизующийся, в том числе потому, что он не был скован гуманизмом, а главенствующим законом признавал право сильного.

Случавшиеся по этому вертепу нечастые рейды авроров либо вообще не приносили результатов, либо приносили, но такие скудные, что даже аврорам-стажерам становилось ясно, что все обнаруженное и конфискованное — лишь для отвода глаз. Если же Аврорату и удавалось провернуть крупное дело с поимкой действительно серьезных лиц, то знающие люди и в этом случае не спешили радоваться торжеству закона, понимая, что громкий арест — это, скорее, результат внутренних конфликтов преступного мира, чем ювелирной работы авроров. Министерство же, довольное временной победой, на время успокаивалось, а преступная гидра отращивала новую голову взамен срубленной, и все продолжалось по-старому. Что, впрочем, было неудивительно, ведь еще ни одному государству не удавалось полностью искоренить преступность, к каким бы жестким методам оно не прибегало.

* * *

Наземникус Флетчер уже который день пребывал в преотвратнейшем настроении. Эта разгоравшаяся война ломала к чертям весь его нехитрый бизнес по перепродаже краденого и поставкам мелкой контрабанды. Накладки и неудачи, конечно, случались у него и раньше, на то это и бизнес, но в такой паршивый переплет он не попадал уже давно.

Сейчас он петлял по кривым проходам Лютного переулка, надвинув шляпу на глаза и подняв воротник своей латаной куртки с лоснящимися, вытертыми рукавами, временами тщательно оглядываясь по сторонам. Опасался он вовсе не авроров — последнее время все их силы были брошены на другие цели, и в Лютном переулке уже давненько не слышали резких выкриков: «Аврорат Министерства Магии! Всем оставаться на местах!» Но если бы сейчас Наземникуса спросили, с кем он предпочел встретиться — с неулыбчивыми оперативниками Аврората или с теми, кто, весьма вероятно, его уже разыскивал, Флетчер, ни секунды не сомневаясь, выбрал бы первых. Ведь встреча с аврорами сулила ему, самое худшее, ночь в камере предварительного задержания на жестких нарах и с жидкой баландой на ужин. Что же касается тех, других...

Тут вариантов было гораздо больше — от банального избиения до заплыва в Темзу, будучи обутым в модные цементные штиблеты на босу ногу. Братья Логан, занимавшиеся торговлей запрещенными снадобьями и алхимическими зельями, несмотря на свой, относительно мирный промысел, репутацию имели весьма мрачную. Ходили слухи, что тех, кто, сгоряча приняв их за «жирных фраеров», пытался потрясти или кинуть, Логаны чуть ли не живьем перерабатывали в те самые алхимические ингредиенты, что потом продавались ими за весьма баснословные деньги. Слухи, конечно, слухами, но на пустом месте они не возникают, а то, что старожилы Лютного переулка относились к четырем братьям-алхимикам с опасливым уважением, наводило на вполне определенные мысли. Которые радости жизни Наземникусу Флетчеру, естественно, нисколько не прибавляли.

— Что за люди пошли... — шепотом сокрушался он, сутулясь и перепрыгивая через лужи. — За триста монет мать родную не пожалеют, а уж старину Зему и подавно...

«Старина Зема», а именно под этой кличкой Наземникус и был известен большинству «коллег по цеху», привирал даже в разговоре сам с собой. Обещая поставить два десятка яиц ядовитой пятнистой саламандры, он взял с клиентов задатка вовсе не триста, а все пятьсот галлеонов. Еле вымолил, жалуясь, что на границе стало тревожно, и без солидной взятки товар никак не протащить.

Однако дела пошли совсем скверно — знакомый таможенник, за двести монет закрывший бы глаза на лишний ящик, попался на куда более крупной взятке при попытке провоза какой-то серьезной черномагической дряни. Взяточник исчез, намертво затянутый в зубья судебно-дознавательной машины Аврората, а Наземникус Флетчер остался один. Причем без товара, ну и, само собой разумеется, без денег, часть которых к тому времени была роздана в уплату старых долгов, а остаток — хорошо и всласть потрачен.

И вот теперь ему приходилось бегать, как мышь вдоль плинтуса, ночевать в случайных местах, перебиваться сухим куском и безуспешно выпрашивать денег в долг у менее суровых знакомых, которых у него было раз-два и обчелся. На помощь Ордена Феникса он и не рассчитывал, им сейчас было не до него, да и сам Флетчер, если честно, продолжал пребывать его рядах лишь потому, что авторитет Дамблдора и его слово не раз и не два помогали ему выпутываться из скользких ситуаций и различных передряг. Сейчас же, когда старый маг вышел из игры, смысла появляться там было и вовсе немного.

Начинало смеркаться. Выйдя на очередную развилку, Наземникус, еще раз оглянувшись, остановился, набил свою трубку дешевым табаком и, глотая дерущий глотку дым, начал невесело размышлять, куда бы ему податься на ночь.

Он был готов поклясться, что позади него никого не было, но стоило ему на миг отвернуться, как его за плечо крепко взяли чьи-то твердые, сильные пальцы. Да взяли так, что, казалось, продавили его хилые мышцы до самых костей.

— Я отдам! Отдам! Клянусь мамой Мерлина, завтра же!! — жалобно запричитал он, одновременно пытаясь вывернуться из мертвой хватки.

— Да? Как-то не припомню, чтобы вы мне были что-то должны, — раздался чуть ироничный голос, и тиски на плече ослабли.

Флетчер дернулся, уронил мятую шляпу в грязь и, обернувшись, прижался спиной к стене, испуганно разглядывая незнакомца, чей молодой голос, без сомнения, он уже где-то слышал.

Напротив него стояли трое, одетые в длинные темные плащи с капюшонами, закрывающими лица. Один из компании резко выделялся ростом и крупным сложением; второй, уже в плечах и ниже его почти на полторы головы, держал за спиной замотанный в ткань длинный предмет, похожий на весло, а третий, среднего телосложения, который и схватил Флетчера за плечо, стоял впереди всех.

— Ч-чего надо-то? — прохрипел Наземникус сдавленным горлом. Панический страх понемногу отпускал его, но настороженность никуда не исчезала.

— Поговорить. Всего лишь поговорить, — этот третий приподнял капюшон, и в тени блеснули стекла очков. Флетчер громко икнул.

— Гарри Поттер?! — ошарашенно спросил он шепотом.

— Он самый, — подтвердил Гарри и снова надвинул ткань на лоб. — А вы нисколько не изменились, мистер Флетчер. И, гляжу, по-прежнему курите эту вашу гадость, воняющую, как паленые носки.

Наземникус машинально перевел взгляд на сочащуюся зеленоватым дымком трубку, судорожно стиснутую в кулаке, и вновь обалдело уставился на темную фигуру:

— Дык... это... Ты чевой-то делаешь здесь, Гарри?! — Кого он точно не ожидал встретить в глубинах Лютного переулка, так это его. — Тебя ж все ищуть — и наши, и эти, ихние... А здесь тебе гулять жуть как опасно!

В голове битого жизнью прощелыги тут же созрела мысль, что если он отведет Поттера в штаб-квартиру Ордена Феникса, то, вполне возможно, ему перепадет толика благодарности, а под эти соусом можно и попросить в долг сотню-другую...

— Нечего тебе здесь делать, сынок, — торопливо заговорил он, пытаясь взять Поттера за локоть. — Пойдем, я выведу тебя к нашим, они страсть как заждались...

— Позволь, Гарри, я ему популярно все растолкую...

Самый здоровый из троицы шагнул вперед, мелькнула рука, и Флетчер завис в воздухе, поднятый за шкирку на метр от земли.

— Короче, старый мухомор, слушай сюда, — зарокотал голос с доверительными интонациями, не предвещавшими ничего хорошего. — Выбор у тебя невелик — либо ты идешь с нами, громко молчишь, внимательно слушаешь и отвечаешь, когда тебя спросят. Либо мы прямо сейчас проволочем тебя по прилегающим окрестностям, спрашивая всех подряд, не ищет ли кто некоего Наземникуса Флетчера для задушевного общения. И что-то мне подсказывает, особенно судя по твоей первой реакции, таковые обязательно отыщутся. Небось, еще скажут нам спасибо за услугу по доставке, а может, и приплатят. А тебе засунут в мясорубку все выпирающие части тела. Как тебе такая перспектива? В общем, выбирай.

— Чевой уж тут выбирать... — печально пробормотал Флетчер, обреченно вися над грязной мостовой, как мышь в пасти кошки.

— Все понял?

— Дык чевой тут не понять...

— Вот и славно, — Наземникуса аккуратно поставили обратно на землю, подняли, отряхнули от грязи и водрузили на его макушку оброненную шляпу. — Это же такое счастье — когда тебя понимают. Причем быстро. Тогда веди нас в какое-нибудь заведение, где можно перекусить, выпить и при этом вдобавок не отравиться. Там и поговорим. Знаешь такое?

— Конечно-конечно! — старый бродяга быстро закивал и чуть повеселел, поняв, что, по крайней мере, прямо сейчас его ни бить, ни сдавать братьям Логанам не будут. Да и со стола, глядишь, чего перепадет.

— Тогда пошли. И не трясись за свою шкуру — пока ты с нами, с твоей плешивой головенки даже волос не упадет.

И тройка, увеличившееся до квартета, вышла из проулка и растворилась в надвигающихся сумерках.

* * *

В трактире «Василиск и Горгулья» было не особо чисто, но всегда людно и шумно. Довольно большой зал размещался в полуподвальном помещении, чей потолок подпирали несколько толстых колонн из потемневших от времени бревен, скованных обручами по четыре. На них в железных сетках висели магические светильники, дававшие желтоватый, рассеянный свет.

Зал заполняли стоящие в два ряда крепко сбитые дощатые столы, за которыми, сидя на массивных табуретах, ели и пили, курили, тихо разговаривали и громко переругивались несколько десятков самых разнообразных личностей. Не все они были, конечно, темными магами, ворами или висельниками, но поручиться за это не взялся бы, пожалуй, никто. Многие были одеты так же, как и трое из четверых пришедших, так что плащи с низкими капюшонами ни у кого не вызвали ни удивления, ни повышенного интереса. Впрочем, как и сами пришедшие — мало ли народу бывает в трактире...

Четверка прошествовала к одному из немногих свободных столов и вольготно расположилась за ним, усадив Флетчера на всякий случай к стенке, хотя тот вроде и не думал сбегать. Здоровяк, севший с краю, откинул капюшон, и Наземникус увидел мужчину лет тридцати пяти. Его лицо покрывали белесые полоски тонких, давно заживших шрамов, на голове торчал ежик подстриженных полуседых волос. Смотрел он на Флетчера пристально и не очень-то добро.

Второй спутник Поттера тоже откинул темную ткань с головы, и оказался молодой девушкой с очень светлыми, почти белыми волосами, собранными в хвост. Ничего особенного, просто симпатичная, если бы не редкого цвета глаза с необычно крупной радужной оболочкой. Она молча опустилась на табурет рядом с Флетчером и положила руки на стол. Гарри же, так и не скинувший капюшона, уселся напротив, по другую сторону стола.

Подошедшая дородного вида тетка, вытиравшая красные руки далеко не стерильным передником, перекинулась парой слов с сидевшим с краю здоровяком и через несколько минут принесла на блюде горку запеченных куриных крылышек, густо посыпанных укропом, нарезанную толстыми ломтями нежную, розовую ветчину, дымящееся картофельное пюре в глубокой миске, хлеб и две кружки светлого эля.

При виде и запахе всего этого у давно толком не евшего Наземникуса протяжно заурчало в желудке, а рот наполнился густой голодной слюной.

— Угощайтесь, мистер Флетчер, — приглашающе кивнул Гарри. — Ешьте и пейте. Время у нас есть, а голодный сытому, как известно, не товарищ.

Тот не заставил приглашать себя дважды, лишь пробурчав в момент набитым ртом что-то благодарственное.

На некоторое время за столом воцарилась тишина. Девушка отщипывала кусочки от взятого с блюда крылышка, здоровяк соорудил себе бутерброд с ветчиной, пригубил кружку эля, и его брови удивленно взлетели вверх — он ожидал явно худшего. А Поттер молча сидел, наблюдая, как содержимое тарелок стремительно исчезает под молодецкий хруст куриных костей и шумное прихлебывание пива.

Наконец, Наземникус отвалился от стола и удовлетворенно вздохнул, героическим усилием сдерживая сытую отрыжку. Его лицо довольно разгладилось, глаза с красными от недосыпа прожилками прикрылись, а руки зашарили по одежде в поисках трубки и кисета с табаком.

— Пожалуйста, избавьте нас от окуривания вашей вонючей дрянью, ей только пикси и травить, — даже под капюшоном было видно, как Гарри поморщился. — Мистер Норт, дайте ему нормальную сигару.

Тот, кого назвали Нортом, достал из-под плаща кожаный, плоский чехол, из которого торчали темно-коричневые головки сигар, вытащил одну и протянул Флетчеру.

«А жизнь-то налаживается...» — промелькнуло в затуманенном сытостью мозгу Наземникуса, когда он окутался клубами ароматного и точно недешевого табака. Но голос Поттера тут же спустил его с небес на землю:

— Итак, вы наелись, промочили горло, и наслаждаетесь послеобеденной сигарой. Иначе говоря — самое время перейти к делу. Как я понял по нашей встрече, у вас проблемы с долгами, не так ли?

— Ить жизнь-то, она такая штука, никогда не знаешь, где поскользнешься, — жалостливым тоном ответил Флетчер.

— Ну, давайте, давайте, поведайте нам свою, без сомнения, печальную историю...

Выслушав торопливый рассказ Наземникуса, который к его концу едва не хлюпал носом от жалости к самому себе, Гарри разделил услышанное на три, отметая явное вранье и сочинительство, побарабанил пальцами по столу и произнес:

— Что ж, ясно. И сколько же конкретно вы должны этим вашим братьям Логан?

— Восемьсот монет, — с готовностью ответил Флетчер, глядя на собеседников такими честными глазами, что разжалобил бы даже и налогового инспектора. Но Гарри хорошо знал, с кем имеет дело.

Норт же от такой наглости чуть не поперхнулся пивом и привстал, чтобы отвесить вралю освежающую память затрещину, но сел обратно, остановленный жестом Поттера.

— Любезнейший мистер Флетчер… Я, конечно, понимаю ваше вполне естественное желание поправить свое материальное положение за наш счет, но всему же есть предел... Спрошу вас еще раз — сколько вы должны? И учтите, если ответ мне не понравится, в ход пойдет «вариант номер два» с которым вас уже ознакомил мистер Норт.

— Пятьсот, — пробормотал старый жулик, опустив глаза.

— Вот это уже больше похоже на правду, — кивнул Гарри. — А сколько вы уже бегаете от своих кредиторов? Неделю? Ну что же, они имеют полное право накинуть еще сотню. Итого ваш долг примерно шестьсот галлеонов. И знаете что? Я могу заплатить за вас эти деньги, немалые, к слову сказать. Но вы мне их отработаете.

— Дык о чем разговор, сынок! — просто просиял Наземникус. — Да я вам все, что угодно достану! Я…

— Стоп, — подняв ладонь, Поттер прервал поток бессвязных обещаний. — Ваша контрабанда меня мало интересует. А вот вашими обширными связями я с удовольствием воспользуюсь.

— Ась? — переспросил Флетчер.

— Мне нужно встретиться и побеседовать, так сказать, с местным руководством. Теневой властью.

— Мерлин с тобою, Гарри! — старина Зема аж съежился, втянул шею в плечи, как черепаха, и, казалось, стал меньше ростом. — Я, ить, шнурок, везде ползаю, многих знаю, но к таким людям... Меня ж к ним и на порог не пустят, да еще и пинков отвесят за такую наглость! Никак нельзя мне к таким людям соваться, Гарри, — Флетчер отчаянно замотал головой, — никак, рожей не вышел...

— Ну, разумеется. Я понимаю, что выйти напрямую на здешних воротил вам не удастся, не тот уровень. Но вот с кем-нибудь рангом пониже, к чьим словам потом прислушаются и главные... — Гарри подпер подбородок ладонью. — Такое, думаю, вам вполне по силам. Тем более, что их наверняка заинтересует, что это вдруг понадобилось от них Мальчику-Который-Выжил. К тому же не забывайте — я избавлю вас от долга и последствий его невыплаты — это раз. И, если вы справитесь с поручением, заплачу еще — это два. Скажем, сейчас пятьдесят галлеонов задатка, а потом еще сто пятьдесят. Идет?

На Флетчера, право, стоило посмотреть; от озвученных сумм его глаза загорелись, и стало почти слышно, как в голове закрутились шестеренки бешеной мысленной работы — мозги пройдохи прикидывали, складывали и раскладывали возможные варианты обмануть или быть обманутым, степени риска и величину оплаты.

Он добил оставшийся от сигары окурок, раздавив его в пустой тарелке, с сожалением выдохнул последний клуб вкусного дыма и открыл, было, рот, чтобы ответить, как его прервали.

— Так вот ты где, сучий выкидыш! — ласково произнес чей-то голос.

Наземникус обернулся на голос, и лицо его разом посерело, став похожим на сваренную на воде овсянку.

Напротив стола стояли четыре человека, одетые в одинаковые темно-зеленые мантии и широкополые шляпы. Самому старшему из них, худому как жердь, было лет сорок пять — пятьдесят. Кисти его рук, покрытые невыводимыми пятнами, и бледное, землистого цвета лицо изобличали в нем алхимика, большую часть времени проводящего в подземелье над бурлящими котлами. Двоим другим, куда крепче и шире в плечах, можно было дать по тридцать, и лишь последний едва тянул на двадцатилетнего. Но все четверо одинаково зло и довольно буравили взглядами сжавшегося от страха Наземникуса.

— Ну что, Зема, отбегался? — протянул самый младший злорадно и тут же охнул и скривился, получив чувствительный тычок под ребра.

— Поперед старших в разговор не лезь! Но ты, Зема, не радуйся, ты и впрямь, считай, отбегался на своих двоих, — голос старшего по-прежнему был сама доброта. — Покушал напоследок? Выпил? Вот и хорошо, подымайся и пойдем...

Тем временем между Гарри и Нортом произошел мгновенный обмен взглядами, Поттер кивнул, и Эдвард наклонился вперед.

— Минуточку, уважаемые, — обратился он к четверке. — Я знаю, вы долго ждали этого момента, и вполне понимаю ваши чувства и желания касаемо этого сморчка. Но что поделать, у нас к нему тоже дело. Поэтому душевно вас прошу — сядьте за столик, закажите выпить, чего душа пожелает, можно даже за мой счет, а мы тут закончим. Минут пять, не больше.

Эдвард, знакомый с преступной публикой не понаслышке, говорил вежливо, твердо, но без агрессии, надеясь на здравый рассудок кредиторов Флетчера. Но то ли они были сегодня не в духе, то ли охота за Наземникусом сильно их разозлила... А может, дала о себе знать привычка полагаться на нажитый весомый авторитет, но отреагировали братья Логан на короткую речь Норта несколько неподобающе.

И этим совершили первую ошибку.

— Ты кто вообще такой? — сквозь зубы процедил старший, окинув Эдварда небрежно-презрительным взглядом. Его ласковый тон испарился, как по мановению волшебной палочки. — А ну, захлопни пасть да сбрызни отсюда, и чтоб я тебя больше не видел. И этих двоих с собой прихвати, а то, неровен час, мы и их до комплекта прихватим...

Норт изменился в лице, вежливость с него тоже как ветром сдуло. Он встал и оперся обеими руками на стол; доски под тяжестью мощного тела жалобно заскрипели.

— Дедуля, ты бы не хамил... — с задушевными интонациями произнес он. — А то знаешь, как трудно бывает собирать выбитые зубы сломанными руками?

Похоже, с Логанами так очень давно никто не разговаривал, потому что старший на миг замер, просто задохнувшись от злости, а руки других двоих тотчас нырнули под мантии явно за оружием.

И это была их вторая и самая большая ошибка.

Эдвард прянул вперед, как атакующая змея, и Флетчер от изумления распахнул рот — такой скорости от неторопливо двигающегося здоровяка он вовсе не ожидал. А дальше все заняло секунды: ближайший к Норту «средний» Логан, получив в лучших традициях английского бокса сокрушительную и жестокую «двойку» в голову, кулем опал на грязный пол с расквашенным всмятку носом и сломанной челюстью, торчащей под неестественным углом. Второй, воспользовавшись мгновением, попытался — причем довольно умело — пырнуть Норта ножом в живот, что в принципе было верной тактикой: в ближнем бою нож куда эффективнее волшебной палочки.

Но удар прошел мимо, руку его перехватили, вывернули за спину, а потом, крепко схватив за волосы на затылке, со всего маху припечатали лицом об столешницу. Тарелки и стаканы на столе со звоном высоко подпрыгнули, а по толстому дереву зазмеилась свежая трещина. Тут же отключившийся агрессор буквально стек на землю, оставив на столе смазанную кровавую кляксу.

А Норт, на лету подхватив выпавший из обмякшей руки нож, уже передавил горло старшему захватом сзади и приставил острие узкого лезвия к нижнему веку его правого глаза.

Всё замерло, даже никогда не прекращающийся шум в трактире и тот замолк. Все повернулись к действующим лицам. Самый молодой из Логанов, единственный не получивший даже подзатыльника, стоял с таким выражением лица, будто собирался обмочиться, причем немедленно.

— Так что ты там сказал, дедуля? — прежним, спокойным голосом осведомился Эдвард. — Значит, чтоб ты меня больше не видел? Легко могу устроить. Только дернись — и до конца жизни будешь бодяжить свои зелья наощупь. Я чинно-благородно, как положено среди джентльменов, предложил вам немного подождать, а вы что? Резкие, как понос — оскорбления, ножички какие-то... Старикан, ты же уже достаточно пожил в Лютном и должен знать, что гнуть пальцы на незнакомцев иногда ой как чревато... Что же мне с вами, такими красивыми, делать-то?

— Может, выйдем наружу, да и прикопаем их где-нибудь? — совершенно буднично спросил Гарри.

— Нет, нельзя. Хочется, да нельзя, — с сожалением причмокнул губами Норт. — Они требуют долг, они в своем праве. А то, что за наезд и хамство я их слегка покритиковал — тут уже в праве мы. Но мочить их за это — уже перебор.

— Ха! Покритиковал! — утробно хохотнул с ближайшего стола толстый косматый бородач в мятом котелке, сидящем на нем, как муха на арбузе. — Да после такой критики этот терпила, — и он выразительно посмотрел на типа со сломанной челюстью, — пожалуй, целый месяц будет только кашку через марлю посасывать!

Шутка пришлась к месту — вокруг раздались смешки и откровенный гогот, разряжая обстановку.

— Мистер Флетчер, — Гарри обратился к Наземникусу, все еще не пришедшему в себя от картины молниеносной расправы над теми, кого он боялся до дрожи. — Время вышло, пора определяться, с кем вы отсюда уйдете — с нами... или с ними.

— Дак что ж мне сейчас остается-то? — обреченно пожал плечами и опять шмыгнул носом старина Зема. — Они ж сейчас, ежели я к ним попаду, с меня всю шкуру спустят, чтоб душеньки свои поганые потешить после того, как твой дядька их тут размазал... С вами я, с вами...

— Короче, этот хрен в шляпе нам самим нужен, — подытожил Норт и кивнул в сторону Флетчера. — Он вам должен? Сколько? Ах да, — и Эдвард слегка ослабил руку на горле Логана. — Ну? Хрюкни что-нибудь, разрешаю...

Видать произошедшее и впрямь что-то разительно поменяло в мировоззрении старшего брата. А может, просто Норт говорил достаточно убедительно. Да и к тому же нож от его глаза пока еще никто не убирал, так что старший прокашлялся и сипло выдавил:

— Пять сотен плюс еще полторы штрафа.

— Чего? Штрафа? Ага, размечтался, — осклабился Эдвард. — Пять сотен, так и быть, получишь, долг — святое дело, но вот о штрафе после вашего плохого поведения и не пищи. В общем, так: сейчас я тебя отпущу. И скорей всего у тебя, пробирка ты моя пятнистая, появятся всякие нехорошие желания, вроде мести, угроз или еще чего подобного. Так вот, даю бесплатный совет — забудь раз и навсегда. Иначе я тебя найду и в твоем же собственном котле сварю. Живьем. И братцев твоих заодно. Усвоил? Что молчишь, язык отсох? Так кивни, мон шер, язык жестов я тоже понимаю.

Дождавшись кивка, Норт легко оттолкнул Логана, затем поднял руку, словно одетую в черно-красную перчатку и легко, как карандаш, со звоном сломал тремя пальцами толстое, пятимиллиметровое лезвие трофейного ножа. Потом подошел к своему столу, взял у Поттера мешочек с галлеонами, демонстративно отсчитал требуемую сумму и при всех всыпал золото в карман все еще потирающему шею старшему Логану. Тот покорно принял деньги, хотя и посмотрел так, что Эдвард на миг подумал: может, отловить его все же потом, да и придушить? Во избежание возможных сложностей.

Четверка расплатилась за еду, добавив несколько монет за поврежденный стол и беспокойство и, взяв Флетчера на буксир, быстро покинула трактир.

— Однако лихо вы с ними, — прокомментировал произошедшее Гарри.

— А по-другому тут нельзя, — ответил Норт. — Хотя с первым, каюсь, немного перегнул палку. Но больно уж ручку ты мне хорошую приладил, никак не привыкну рассчитывать силу... Что же о поведении... Понимаешь, общаясь с этими людьми, нужно всегда четко чувствовать грань — границу, где заканчивается ритуальный «обмен любезностями», и начинаются «проверки на вшивость» и наезды.

Не отреагируешь должным образом, хоть на миг покажешь слабость или нерешительность — и сожрут тебя без соли и лука. Или не сожрут, но в их глазах упадешь ниже некуда, и серьезных дел с тобой никто вести не будет. А на некоторые вещи, серьезные оскорбления там, покушение на твою собственность или женщин нужно отвечать еще жестче — вплоть до «Авады» или ножа по горлу. Иначе будешь ты по их табели о рангах сявкой и перхотью, и отношение к тебе будет соответствующее. Ты мотай на ус, Гарри, пригодится, а меня рядом может и не оказаться.

— Спасибо, обязательно учту.

На улице уже было темно, а фонари в Лютном переулке отсутствовали в принципе. Отойдя на приличное расстояние и попетляв по проулкам, четверка остановилась в тусклом пятне света, отбрасываемом какой-то витриной.

— Ну что, мистер Флетчер? — Поттер взял правую руку старого пройдохи и накрыл его ладонь своей. — Вот вам обещанные пятьдесят галлеонов задатка. И через три дня мы с вами встретимся...

Гарри поднял глаза на вывеску «Эксклюзивный европейский антиквариат от профессора Гегенбогена».

— Вот здесь же и встретимся. Думаю, второй такой нет и во всей Англии. Напоследок повторюсь, мне нужна встреча не с главой местных карманников или сутенеров. Максимально крупный человек, до которого вы сможете допрыгнуть со своего шестка. Заметьте — я даже не предупреждаю вас о том, что будет, если вы попробуете нас обмануть. И ни слова никому из Ордена Феникса о нашей встрече. Ни единой душе. Вам все ясно?

— Что уж тут неясного... — уже не столь печально ответил Флетчер, тиская в потной ладони золотые кругляши. — Вот только уважь старика, Гарри, скажи, что с тобой случилось-то? Что вообще случилось? Дамблдор чуть не помер, про тебя все в Ордене говорят, будто ты — не ты, а сундук с вризраком какой... Черт те что в мире творится...

— Случилось много чего, а скоро случится еще больше, — улыбнулся Гарри. — Вы, главное, держите слово и со мной не пропадете. До скорого, мистер Флетчер!

И троица, нырнув куда-то вбок, растворилась во тьме, оставив Наземникуса лишь удрученно крутить головой.

— А он не сбежит?

— Очень в этом сомневаюсь, Рен. Аванс лишь раздразнит его аппетит, он не захочет терять еще трижды по столько же. К тому же, мистер Норт очень наглядно показал ему, что сердить нас не стоит. Да и то, что он все же не законченный подлец, тоже надо учитывать. А это так, иначе бы Дамблдор с ним и не связывался. Думаю, все получится.

Ровно через три дня, ближе к полудню, Наземникуса, уже с полчаса переминавшегося с ноги на ногу, окликнул хорошо знакомый голос:

— Здравствуйте, здравствуйте, мистер Флетчер. Ну, и чем же вы нас порадуете?

Тот обернулся и увидел подходящую к нему троицу, по-прежнему внешне почти неотличимую от завсегдатаев Лютного переулка. Наземникус облегченно выдохнул:

— Ух, Гарри, и заставил же ты старика побегать да понервничать… Заставил, да… Я, ить, ноги едва не до колен сбил, а на языке аж мозоль натер!.. Задал ты мне работку… С такими людями перевидаться довелось — до сих пор дрожь не отпускает…

— Конкретнее, пожалуйста. Вы выполнили поручение?

— А то как же! Раз старина Зема денежку взял, сталбыть, в лепешку расшибется…

— Это радует. Ну, излагайте.

Флетчер осторожно взял Поттера под локоть, и они пошли вдоль извивавшейся, точно змея, узкой, темной улочки. Рен и Норт двинулись следом, временами неприметно оглядываясь.

— Значится так, Гарри. Тем, что я сказал, заинтересовался не кто-нибудь, а Бочарник Джо.

— Как? Бочарник? Он что, огурцы в бочках солить любит? Или сам строгает их на досуге?

— Эх, если бы... Бочарником его прозвали за то, что он еще молодым спустил пару особо борзых типов, тихаривших его золотишко, с откоса в этих самых бочках. Да не в простых, а утыканных изнутри пятидюймовыми гвоздями. Так что и закопали их, болезных, из этих бочек даже и не вынимая. Этот самый Джо человек известный, он вхож к таким людям, куда я в жисть не рискну соваться — голова дороже. Он послушает тебя, а что уж дальше — я пас, сам договаривайся. Я и так половину твоего аванса на нервах искурил.

— Не волнуйтесь. Если встреча состоится, то, независимо от ее результатов, деньги вы все равно получите, — кивнул Поттер.

Негромко беседуя, Гарри со свитой продолжали углубляться в недра Лютного переулка. Прохожие, да и лавки, и магазины с витринами попадались на глаза все реже, уступая место крепким заборам, высоким воротам и стенам без окон. Гости вступали в нежилую часть переулка, хотя едва ли так можно было назвать это образование, раскинувшееся на несколько десятков кварталов.

Флетчер семенил впереди, время от времени указывая, куда поворачивать, потом шли Гарри с Рен, а шествие замыкал внимательно посматривающий по сторонам Норт. Завернув за очередной угол, они преодолели с десяток метров и оказались у приоткрытой калитки — единственного прохода в сплошном двухметровом заборе из крашеного коричневой краской железа. У калитки, привалившись плечом к забору, скучал здоровенный увалень, неторопливо вычищавший щепочкой грязь из-под ногтей. Заметив гостей, он чуть напрягся, но, увидев среди них Флетчера, тут же успокоился.

— А, Зема, это ты... Погодь, сейчас кликну наших.

Он сунул голову в проем, громко свистнул и принял прежнюю позу, с ленивым любопытством поглядывая на прибывших. Гарри и Рен были сочтены недостойными внимания, а вот на Эдварде громила задержал взгляд, несколько раз оглядев Норта с ног до головы.

С той стороны забора раздались шаги, и из калитки появился еще один тип, не такой здоровый, как охранник, но и не хиляк, постарше, почти наголо бритый и одетый в безрукавку из толстой кожи на вязаный свитер, темные штаны и низкие сапоги. Глубоко посаженные глаза кольнули гостей, как два шила, мгновенно оценив обстановку, а что-то жующий усатый рот лениво протянул:

— Так эти, значит, к Джо приковыляли?

— Ага.

— Ну, пусть ребятки проходят... Эй-эй, а вот ты, дядя, обожди-ка здесь...

И ладонь с короткими, толстыми пальцами уперлась в грудь Норта, двинувшегося, было, за Гарри.

— Договор бы лишь о пацане, ну и девка пусть шлепает… Тем более, эвон ты какой резвый... Пошто мирных зельеваров на днях покалечил, а?

— А нечего было хамить и ножиками в меня тыкать, — назидательно ответил Эдвард, вопросительно покосившись на Поттера. Тот едва заметно кивнул: дескать, все нормально, оставайся здесь. — Если бы тебе эти мирные зельевары чуть перо в бок не засадили, ты что бы их, плюшками угощал?

— Ну, может, оно и так... — Усатый равнодушно пожал плечами, сунув крепкие руки в карманы штанов. — Только парень и девка пусть проходят, а ты все ж обожди, а то мало ли что...

Норт спокойно отошел и прислонился к забору, практически скопировав позу охранника у входа. Он ничуть не удивился такой осведомленности. Короткая, но зрелищная потасовка в «Василиске и Горгулье», полном народу, наверняка уже успела разойтись десятком слухов и сплетен по всему Лютному переулку. И хорошо, если не слишком искаженных: вполне существовала возможность услышать через десятые руки страшную историю о том, как в местном трактире неизвестный бешеный амбал зверски искалечил братьев Логан, ограбил их, старшему выколол глаза, а над младшим —извращенно надругался при всем честном народе. Слухи — они везде слухи...

А то, что Поттера согласились «принять» лишь в компании его подружки, Эдварда совершенно не беспокоило. Скорее, беспокоиться стоило за тех, других...

— Ну что, брателло, пока там наши с вашими перетирают, мож косточки метнем? — обратился к нему местный привратник, встряхивая на лопатоподобной ладони магические кости.

— Да не вопрос, — ответил Норт, отлепляясь от забора. — На что будем играть?

* * *

Гарри и Рен тем временем нырнули в проем и оказались на территории, заросшей низким кустарником и хаотично заставленной высокими штабелями ящиков, накрытых брезентом и пирамидами бочек, заполненных неизвестным содержимым.

Усатый еще раз окинул их взглядом, хмыкнул, сплюнул и двинулся, по-видимому, привычным маршрутом, бросив через плечо:

— Ну, побрели, что ли…

Попетляв несколько минут за молчаливым проводником, Гарри и Рен вышли к добротно сложенному, обширному складу в два этажа, с каменным фундаментом и узкими окнами, расположенными почти под черепичной крышей.

Открыв дверь в крепких, деревянных воротах, сопровождающий махнул рукой в приглашающем жесте.

Войдя внутрь, Поттер со спутницей очутились в обширном полутемном помещении, плотно заставленном все теми же кубическими пирамидами ящиков, коробок и прочего добра, и двинулись дальше. Узкие проходы вывели гостей в пустующий центр склада размером где-то двадцать на двадцать метров. Сбоку, впритык к стенке, стоял продавленный кожаный диван и пара кресел с вплотную придвинутым, обшарпанным столом, за которым азартно резались в карты еще три личности весьма характерного облика. А чуть дальше стоял мощный двухтумбовый стол, за которым сидел, судя по более солидному виду, тот самый Джо, демонстративно копавшийся в бумагах.

Картежники с любопытством уставились на новеньких, усатый проводник подошел к Джо, перекинулся с ним парой каких-то фраз и присоединился к тройке игроков, которые уже встали и начали медленно, вразвалочку, приближаться к Гарри и Рен.

— Ну что, мальчики и девочки, — протянул крепко сбитый молодчик со скошенным подбородком и темными, сальными волосами. — Для начала снимайте свои плащики и отложите эти свои палочки. Да и волшебные не забудьте.

Гарри молча скинул плащ, надел его капюшон на меч и все это прислонил к ближайшему ящику. Рен проделала то же самое.

— А одеты-то они как чудно, — словно размышляя вслух, бросил другой уркаган, с длинными усами. И подмигнул своим. — Прежде чем разговоры разговаривать, надобно бы их обыскать...

Обыск Гарри свелся к быстрому охлопыванию, а вот Рен занялись более серьезно.

Четверо мужчин окружили ее и принялись тщательно «обыскивать». Чужие руки скользнули по шее, надолго задержались на груди, пробежались по бокам и легли на упругие ягодицы.

Рен стояла не шевелясь, с бесстрастным выражением лица.

— Ох, телушка-то какая приятная, спасу нет, — протянул усач. — Слышь, пацан, дай нам ее на денек, а? Покувыркаться там, пупками потереться... Вернем в целости и сохранности, да еще всяким штукам научим — самому потом понравится.

Гарри почувствовал острый укол злобы пополам с ревностью, жаркая волна толкнула в виски, отдавшись уже привычным холодом в груди.

«Убить их всех, что ли? Или просто сказать Рен — и она им всем шеи, как цыплятам, посворачивает... Но что дальше? Мы пришли сюда не убивать бандитов, нам нужен их главный, а если прирезать этих — ниточка порвется, да и вряд ли кто потом с нами захочет иметь дело».

А тем временем шантрапа продолжала в открытую лапать Рен, нагло поглядывая на Поттера.

«Даже как-то слишком нагло, — неожиданно понял Гарри. — Да и их главарь уж больно выжидательно поглядывает. О чем-то таком и говорил Норт... Проверяете, значит? Тестируете? Ну, сейчас вам будет...»

— Рен, тебе что, все это нравится? — спокойно спросил он, скрестив руки на груди.

— Нисколько, — так же нейтрально ответила та.

— Тогда как насчет небольшой демонстрации? Только без смертей и увечий.

Больше никто ничего не успел ни подумать, ни сказать, ни сделать.

В следующий момент ноги Рен оттолкнулись от пола, и она, распластавшись в воздухе, буквально взорвалась серией ударов, раскидавших похотливых молодцов, как кукол. Она была безупречна — локтем с разворота одному в диафрагму, ногой другому сбоку по шее, третьему — другой ногой прямой удар в район печени. И еще кулаком в скулу последнему — да так, что тот, прежде чем упасть, два раза крутанулся вокруг своей оси.

Извернувшись в воздухе, как кошка, Рен приземлилась на корточки и с низкого старта рванула к Джо, находившемуся за спиной Гарри. К моменту, когда Поттер обернулся посмотреть, что же там происходит, главарь уже не сидел за столом, а стоял на коленях задницей вверх, уткнувшись лицом в грязный пол, с рукой, завернутой таким образом, что его локоть был на полпути к затылку. Рядом валялась волшебная палочка.

Гарри неторопливо подошел, присел на корточки рядом с поверженным и сочувственно произнес:

— Послушайте, уважаемый. Я, конечно, понимаю, что выгляжу молодо, но это вовсе не повод пытаться меня унизить. Я сейчас могу просто так, ничего не спрашивая, начать вас просто резать на куски, исключительно из чувства обиды. И плевать я хотел на последствия. Но я этого делать не буду, потому что пришел сюда по делу. Выгодному и для меня, и для ваших боссов делу, а вы сами мне нужны только для того, чтобы передать мои слова людям, стоящим куда повыше вас. Хотя, может, мне все же отрезать вам что-нибудь? Пару пальцев там или ухо? Для большей убедительности? Ну, что скажете? Проверка состоялась? Выяснили, что хотели?

И он чуть ослабил тиски, сдерживающие беспокойный мрак внутри него. Черты лица Поттера поплыли чернотой, превратившись в жуткую маску, а его глазами на местного главаря глянуло...

Неясно, что именно увидел Джо, но повернутый к Поттеру выпученный глаз расширился еще больше; бандит задергал ногами и, несмотря на хруст сустава, отчаянно попытался отползти, а изо рта, плотно прижатому к холодному камню, донеслись нечленораздельные скулящие звуки.

— Похоже, клиент все понял и раскаивается. Или же нет?

— Сейчас уточним, — и Рен довернула зажатую руку еще на пару сантиметров.

На этот раз даже зажатый рот не стал помехой — бандит заревел, как бегемот в период случки.

— Раскаивается он, раскаивается, — раздались негромкие слова, и на сцене появилось еще одно действующее лицо. — Причем раскаивается совершенно искренне, и в оправдание говорит что-то вроде того, что во всем виноваты плохая наследственность и тяжелое детство. Молодой человек, не надо калечить одного из полезных мне людей.

Медленно вышедший из-за высокого штабеля ящиков человек разительно отличался от всех тех, кого видел Гарри, войдя на территорию этого обширного склада, да и вообще во всем Лютном переулке.

Проще всего его было описать одним словом — франт. Блестящие, лакированные ботинки с узкими носками, безупречно выглаженные, без единой лишней складочки брюки, светло-серый полурасстегнутый роскошный пиджак с широкими обшлагами рукавов и уголком платочка в кармане. Узорчатая жилетка, по которой струилась золотая цепь карманных часов, идеально лежащий на сложно завязанном галстуке кружевной ворот кипенно-белой рубашки.

Голову с аккуратно подстриженными и уложенными волнистыми волосами венчал атласный цилиндр, перетянутый черной шелковой лентой, и надетый чуть набекрень. В руках — трость из красного дерева с набалдашником из слоновой кости в форме сжатого кулака.

Сам же человек, облаченный в этот наряд... Примерно одних лет с Люпином и Сириусом или чуть постарше, держался весьма непринужденно, ухоженное лицо то ли было худым, то ли казалось таковым. Близко посаженные глаза были приметного, светло-синего цвета. Он тонко улыбался, как будто вокруг и не валялись, охая и постанывая, пять матерых уголовников, за несколько секунд раскиданных какой-то девчонкой. Он улыбался, но глаза были холодными, умными и совершенно не отягощенными какими бы то ни было человеческими чувствами. Казалось, что с таким же выражением лица он способен как пить чай, так и неторопливо перерезать глотку любому, кто встанет ему поперек дороги.

«Этот тип явно не из слабых... — подумал Гарри, вставая с корточек. — И в плане отнюдь не физическом, хотя и похож на спортсмена»...

— Рен, отпусти его.

Девушка послушно выпустила вывернутую до отказа руку Джо и отошла на несколько шагов, прикрыв Гарри сзади и слева. Раскрасневшийся Джо, тяжело дыша и баюкая пострадавшую руку, тяжело поднялся. Его глаза были дико расширены, по лицу крупными каплями стекал пот, а на штанах расплывалось мокрое пятно.

— Б-б-босс... — заикаясь, начал, было, он, но замолк, остановленный простым поднятием ладони, затянутой в лайковую перчатку.

— Стол и стулья сюда, — не глядя, распорядился тот, кого назвали боссом. — Нам с молодым человеком — клубничный сок, надеюсь, вы не предпочитаете спиртное? Лично я его с некоторых пор на дух не переношу. А для девушки — сладости.

Джо, не обращая внимания на валяющихся подручных, трясясь и прихрамывая, ушел куда-то в проход, и через несколько минут прямо посреди пустующего пространства склада уже другими людьми был накрыт стол с чистейшей белой скатертью, принесены три мягких стула, а едва шевелящиеся братки бесцеремонно утащены прочь. На столе возникли серебряный кувшин, три высоких тонкостенных стакана и вазочка с конфетами и мармеладом.

— Присаживайтесь, в ногах правды нет, — сказал человек, подавая пример и наливая себе стакан темно-золотистого напитка.

Гарри и Рен послушно сели, причем Рен так, чтобы видеть то, что у Поттера за спиной, не оставляя мертвых зон. Это не укрылось от взгляда их гостеприимного хозяина, который отреагировал на действия девушки лишь понимающей улыбкой.

— Ну-с, молодой человек, похоже, что вы и впрямь тот самый Гарри Поттер, о котором в магическом мире не знают разве что слепые и глухие. Тем более что вашу характерную отметину подделывать еще никто не пробовал. Но даже если допустить вероятность использования оборотного зелья, это быстро выяснится.

Для начала же будем исходить из того, что вы — это вы. Даже несмотря на то, что ваша подруга похожа на простую девочку приблизительно так же, как василиск на ужа, а вы сами... Я уже и не помню, когда в последний раз видел моего милейшего Джо с выпученными от страха глазами. Ну да ладно... Я здесь по той простой причине, что когда этот самый Джо доложил мне, что по Лютному переулку рыщет какой-то мелкий доставала и перекупщик краденого и утверждает, что сам Гарри Поттер, — тут он поднял кверху указательный палец, — хочет встретиться с кем-нибудь из сильных мира сего, мне стало банально любопытно. Что может быть нужно такой публичной знаменитости от людей моего образа жизни и занятий?

Тут уже улыбнулся сам Гарри. Молча.

— Похоже, вы на это и рассчитывали? На необычность и любопытство? — догадался франт. — Ну что ж, ваш ход удался, поздравляю. Так что же вам нужно?

— А могу ли я сначала узнать, с кем, так сказать, имею честь?

— Ах да, я же не представился... В наших кругах я известен как Бритва Вэнс, — и пальцы чисто символически приподняли цилиндр. — Хотя вам вряд ли моё имя о чем-то говорит.

— Очень приятно, — отозвался Поттер, и продолжил: — Но перед тем как я изложу свое предложение, мистер Вэнс, я хотел бы узнать, как вы и ваши, хм, коллеги, относитесь к Вольдеморту и тому, что сейчас происходит в стране? Ответ может сильно сэкономить мое и ваше время.

— Ах вот вы о чем... — собеседник опустил глаза и переложил трость из руки в руку. — А ответ будет таков — мы к нему не относимся. Никак. Но вот то, что он начал и с успехом развивает, нам вовсе не по душе. Все мы отлично понимаем, что когда он придет к власти — а вопрос уже стоит именно «когда», а не «если», смею заметить — то жизнь наша крайне усложнится.

— Абсолютно с вами согласен, — слегка кивнул Гарри. — Даже если опустить его отношение к так называемым «нечистокровным»... Поначалу он, возможно, вас и не тронет, занятый усилением своего положения, но через год-два... Делить власть, и без разницы какую — официальную или теневую, с вами точно не будут. Меры могут быть приняты самые драконовские, ведь Вольдеморта меньше всего будут волновать такие условности, как осуждение общественности из-за излишней жестокости. Да и снятие с должности Министра магии ему тоже вряд ли будет грозить.

— Теперь моя очередь с вами согласиться, скорее всего, все именно так и случится.

— И что, вы будете смиренно сидеть и ждать своей участи? Или полным составом эмигрируете в Европу или Америку? Тоже вариант, кстати, но вот только кажется мне, что вам там будут не очень рады. В тамошней иерархии давно поделены все роли и ниши, и вам придется выгрызать себе место под солнцем, а это означает войну и кровь.

— Вы просто пугающе понятливы, мой юный друг, особенно для ваших лет... Кажется, я понимаю, к чему вы клоните. Вас послали предложить нам встать под знамена Добра и Света? — губы Вэнса растянулись в усмешке, но глаза так и остались холодными, что производило жутковатое впечатление. — Объединить силы с Орденом Феникса или аврорами? Что-то вроде: «Лучше воевать вместе против Темного Лорда сейчас, чем потом с ним же, но в одиночку?»

— Для начала, уважаемый Бритва Вэнс, меня никто сюда не посылал, — Поттер протянул руку и налил себе стакан прохладного сока, а перед Рен положил розовую мармеладку в форме сердечка, которую девушка спокойно сунула в рот и принялась жевать. — Узнай раньше Дамблдор, что я здесь, да еще беседую с людьми вроде вас, он просто не поверил бы в такое. И представляю я здесь интересы небольшой группы людей, не имеющих никакого отношения ни к Ордену Феникса, ни тем более к аврорам. Мы — сами по себе, а с вышеупомянутыми организациями нас роднит только то, что мы являемся врагами Вольдеморта.

— Как интересно... Третья сила... — потер подбородок франт. — Но вам, кто вы бы ни были, все равно от нас что-то понадобилось. И что же? Спрашивайте, не стесняйтесь. Оружие? Деньги? Люди?

— Ни то, ни другое, ни третье. Всего этого у нас достаточно. А вот в чем мы испытываем острый недостаток, так это в информации о противнике. Что, где и какими силами он замышляет — этого мы, к сожалению, не знаем, а размахивать кулаками наобум глупо и опасно. Потом, со временем, мы наверняка обзаведемся своей агентурной сетью, но пока... Вы и ваши люди, со способностью выслушивать, вынюхивать и просачиваться куда угодно, кажетесь нам наилучшим выбором.

— Вот оно что... Да, вполне разумное и верное решение. Но что вы можете предложить взамен? Информация вообще вещь недешевая, а такая — и подавно.

— Мы вполне платежеспособны. Скажем, за действительно стоящее сообщение, например о готовящемся нападении, мы готовы платить от ста галлеонов и выше. Но эти деньги предназначены, скорее, для оплаты услуг низового звена, для вас же, с вашим уровнем, это крохи. Но и вам у меня есть что предложить.

— Внимательно слушаю, — приглашающе наклонил голову Вэнс.

— Это сам факт хорошего знакомства со мной. Не забывайте, я — Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил, надежда магического мира и чуть ли не национальный герой. Так неужели сам факт того, что Гарри Поттер сможет, при случае, замолвить за вас словечко и сказать, что вы помогали ему победить Темного Лорда, ничего не стоит?

Ведь не вечно же вы будете одним из предводителей преступного мира, рано или поздно захотите более спокойной жизни. Это далеко не ново, многие почтенные джентльмены старой Англии добыли свои состояния либо кистенем на большой дороге, либо с палубы пиратского брига. Но когда вы захотите выйти из полусвета, думаю, моя протекция будет вам очень нелишней.

Но даже если вы решите до конца своих дней заниматься своим, — тут Гарри сделал многозначительную паузу, — благородным промыслом, в случае серьезных неприятностей с законом, такой козырь в рукаве, как мой должок, вам очень не помешает. Но прошу понять меня правильно, все это относиться лично к вам и к тем людям, в которых вы заинтересованы. Я отнюдь не планирую вытаскивать преступников из тюрем десятками.

— Я поражаюсь вам, молодой человек... Вы совершенно не похожи на тот типаж, что я представлял. Юного идеалиста вы нисколько не напоминаете. Приятно удивлен. Ваше предложение и впрямь весьма ценно... Но ценно оно только при одном условии — если Тот-Кого-Нельзя-Называть падет. Иначе — кнат ему цена. Вы так уверены, что победите его?

— Это даже не уверенность, мистер Вэнс, — глаза Гарри чуть потемнели, а губы тронула улыбка. — Это неизбежность. До вас не доходили какие-нибудь слухи о произошедшем в старом особняке Розье?

Задав это вопрос, Поттер преследовал две цели: первая — проверить, так ли хорошо на самом деле поставлен сбор информации у этих людей, и вторая — дать окончательно понять, что он — именно тот, за кого себя выдает, а не инфантильный фантазер.

— Что-то такое я слышал... Кровавая бойня в логове Упивающихся Смертью, несколько десятков человек, пошинкованных в капусту... В печать это не попало, но везде есть свои люди… Постойте, вы намекаете, что это...

— Именно, — кивнул Гарри. — Упивающиеся похитили моих друзей, и это очень, очень меня огорчило. Так что все это правда, и все это сделал я. Лично. А теперь подумайте. Я такой теперь не один. И то, что сейчас произошло с вашими людьми — лишь очень мягкая демонстрация.

Поверьте, у меня и в мыслях нет вам угрожать, но при желании мы втроем выжгли бы весь Лютный переулок. Единственный вопрос, который бы при этом возник — откуда начинать, с юга на север или с севера на юг. И банальная резня — далеко не все, что я прячу в рукаве. А для армии Вольдеморта тяжелые потери крайне нежелательны. Всю ту шваль и нечисть, которую он сволок сюда, объединяет исключительно жажда наживы, причем наживы легкой. Как только большая их часть поймет, что их ведут на убой, эта армия начнет расползаться, как гнилая тряпка, что бы ни сулил им их лысый предводитель. Единственные, кто останутся с ним до конца, это его Упивающиеся, да и то не все... Так какие шансы вы даете Вольдеморту?

Вэнс негромко, но весело и, главное, искренне рассмеялся:

— Вот уж действительно не знаешь, где найдешь, где потеряешь... В наших ммм... верхах давно и очень остро стоит вопрос, как поступить в складывающейся ситуации, а вы своим появлением являетесь практически идеальным его решением. Знаете, мой юный друг, несмотря на некоторую фантастичность всего сказанного, я вам поверю. Ведь в самом худшем случае, если все тут вами озвученное — всего лишь крайне талантливое вранье, это очень быстро выяснится, а мы ничем не рискуем. Но если нет, жаль будет упускать такой прикуп. Так что можно попробовать, и посмотреть, что получится. Но как вы технически представляете наше сотрудничество?

— Очень просто. С помощью вот этого.

И Гарри положил на стол несколько десятков небольших прямоугольных листов, сложенный стопкой. В углу на каждом чернел небольшой непонятный символ и столбик японских иероглифов, написанных тушью, оставляя много пустого места.

— Это своеобразные портшлюзы, способные переносить только самих себя и только в строго определенное место, — Поттер взял один из листков в руки. — Если ваши люди узнают что-то, что сможет нас заинтересовать, они пишут на этом листке время и место встречи и... рвут его пополам.

Он с треском разорвал листок, и половинки с тихим хлопком исчезли.

— Получив эту записку, в указанном месте и времени мой человек встречается с вашим, принимает сведения, и оплачивает их по мере ценности.

— Действительно, очень просто, — кивнул Вэнс.

— И главное — никто ничем не рискует. Вам даже не надо воевать, просто снабжайте нас нужной и верной информацией, а остальное мы сделаем сами. У нас с вами может выйти любопытная сделка, где обе стороны только выиграют. Мы получаем столь необходимые нам сведения о враге, а вы — деньги, а в ближайшем будущем — избавление от Вольдеморта, вернее, от его чисток, ну, и мой протекционизм. В разумных пределах, естественно.

— А вас не смущает то, что вы фактически идете на сговор с антисоциальными элементами? — вкрадчиво спросил собеседник Поттера. — Ведь мы, с точки зрения рядовых обывателей — воры, душегубы и бандиты. Негодяи, которые грабят и убивают честных людей.

— С моей точки зрения вы — неизбежное зло, — подумав, ответил Гарри. — Я вовсе не в восторге ни от вас самих, ни от вашей деятельности, но раз уж преступность неистребима, значит, она есть необходимый элемент в той солянке, что именуется обществом. И нужно просто учиться с этим жить. И использовать при необходимости. Сейчас мы можем стать союзниками, но попробуйте причинить мне вред или ущемить мои интересы — и мы тут же превратимся во врагов. Если же все здесь сказанное воплотится в жизнь, то после победы мы снова будем существовать, словно в разных измерениях. По крайней мере, до тех пор, пока наши интересы так или иначе не пересекутся вновь. Вот и все.

— Что ж, такая жизненная философия мне вполне понятна... Ваше предложение приемлемо, но с небольшой поправкой, — произнес Вэнс после минутной паузы, поставив опустевший стакан на стол. — Деньги за сведения можете оставить себе, для нас такие суммы действительно гроши. Взамен же нам понадобится кое-что посущественней, уж не обессудьте. Грех не воспользоваться таким шансом.

— И что же нужно вам? — слегка нахмурился Гарри.

— Министр Всеобщей Магии Корнелиус Фадж.

— В смысле? — не понял Поттер. — Вам нужна его голова на блюде, перевязанная подарочной лентой?

— Мерлин с вами, Гарри, да ни в коем разе. Что за кровожадность, право... Нам, — Бритва сделал широкий жест рукой, обозначавший, видимо, верхушку преступного мира, — Фадж нужен живой, здоровый и, главное, — чтоб его почтенный зад пребывал в министерском кресле как можно дольше. Его в нашей среде считают чуть ли не благодетелем: с тех пор, как он стал министром, наши дела пошли в гору, а доходы почти удвоились. Нам это нравится, и хочется, чтобы так продолжалось и дальше.

Но из-за всей этой кутерьмы, даже если Темный Лорд будет в итоге повержен, кресло под Фаджем расшаталось до такой степени, что он гарантированно и с треском вылетит из него, и кто знает, кто сядет на его место. Голодные мухи всегда кусают больнее сытых, а новая метла всегда по-новому метет. Новый министр наверняка начнет закручивать все гайки, которые при Фадже заметно ослабли, а уж если кресло министра займет бывший аврор Руфус Скимиджер — ходят, знаете ли, такие слухи — то это для нас будет лишь немногим лучше власти Вольдеморта. Поэтому наше сообщество крайне заинтересованно в том, чтобы Фадж оставался министром и впредь. Улавливаете мысль?

— Чего уж тут... — усмехнулся Поттер. — Надо спешно вытаскивать его из той ямы, куда он сам свалился из-за своего нежелания признавать очевидное и параноидальной боязни Дамблдора.

Хорошо, мистер Вэнс, я берусь за это. Я не питаю к Фаджу особо теплых чувств, но для меня это приемлемая цена. Спустя какое-то время моя группа выйдет из подполья, и тогда я побеседую с нашим министром. Уверен, мы с ним договоримся, особенно если за моими плечами уже будет несколько успешных и громких операций. Потом будут газетные заголовки, и интервью, в которых я обязательно упомяну о том, какой неоценимый вклад в борьбу с Тем-Кого-Нельзя-Называть, внес наш дражайший глава Министерства. Это мигом выправит его положение в глазах обывателей. Ну, а под занавес — заголовки «Ежедневного Пророка» вроде «Гарри Поттер и Корнелиус Фадж спасли магический мир», которые еще более упрочат его положение. Я не жадный до славы, могу и поделиться. После такого его даже могут избрать пожизненным Министром Магии. Подобный предварительный расклад вас устроит?

— Отлично, юноша, отлично. Мы превосходно поняли друг друга. — Вэнс с улыбкой встал из-за стола, взяв стопку Гарриных листков.

— Значит, мы договорились? — Поттер и Рен тоже поднялись на ноги.

— Несомненно. Ждите интересующих вас новостей в самое ближайшее время. Если возникнет необходимость в личной встрече — передайте это нашему курьеру. И... удачи нам всем.

Бритва Вэнс отсалютовал тростью и неторопливо пошел прочь.

Рен и Гарри тоже развернулись и, подхватив свое стоявшее у стенки оружие, вышли из здания склада. На этот раз их никто не эскортировал.

Пройдя по лабиринту из штабелей ящиков, бочонков и прочего добра, они выбрались к забору с приоткрытой калиткой.

Как выяснилось, Норт и оставшийся битюг-охранник не теряли времени даром; подкатив пустую бочку, они играли на ней в волшебные кости, а Флетчер запальчиво давал советы то одному, то другому. Судя по злобно-печальной роже охранника, фортуна ему явно не благоволила.

— О! А вот и наши парламентеры, — удовлетворенно протянул Эдвард, сгребая в карман кучку серебра. — Значит, и игре конец.

— Погоди... — насупился мордоворот. — Я ж еще не отыгрался! Не по понятиям это!

— Как-нибудь в другой раз, — повернулся к нему спиной Норт. — А про понятия бабушке своей лучше расскажи. Бывай.

Когда четверка отошла от проема в высоком заборе и оставшегося его караулить удрученного громилы, Гарри немного ехидно проговорил:

— Вижу, мистер Норт, вы тут тоже нашли себе занятие...

— Ну да, что ворон считать-то.

— Вы так хорошо играете в кости?

— Да хреново я в них играю, если честно, — довольно ответил Эдвард. — Но откуда этому быку знать, что ручка-то у меня непростая…

Услышав это, семенящий рядом Флетчер даже споткнулся от изумления.

— Так вы что, попросту мухлевали? — Поттер слегка удивленно повернулся к спутнику. — Ай-яй-яй... Обманули бедного бандита, обидели сиротку... Как нехорошо.

— Ну, как говорится, не пойман — не вор, — отмахнулся Эдвард и, не выдержав спросил: — Так есть результат?

— Результат положительный, — ответил Поттер. — После недолгой беседы с дядей Джо, закончившейся для него позицией мордой в пол, с нами соизволил побеседовать некто Бритва Вэнс.

— Чего?! — у Наземникуса все же вывалилась изо рта его вонючая трубка. На фоне этого имени даже факт избиения Джо, бывшего для Флетчера недосягаемым авторитетом, пролетел мимо его ушей. — Сам Бритва?! Ну, Гарри... Ну, ты даешь... Он же один из королей!

— Каких еще королей? — недоуменно свел брови Поттер.

— Ну, это... самых главных, то исть... Их всего-то четыре на всю Англию, но Бритва в Лондоне и на Лютном переулке — второй человек. Круче него только Шестипалый Дерк, но он уже старый, говорят... Но сам стиляга Вэнс... Это ты круто взял, Гарри...

— Нормально, — похлопал его по плечу Поттер. — Лично я доволен, а потому — вот и ваша награда. Здесь двести, вместе с премиальными.

И протянул Флетчеру туго набитый, увесистый мешочек.

— Эх, спасибо, Гарри! — просветлел лицом тот, пряча деньги в глубины своей неряшливой куртки. — Не забыл старика, не забыл...

— Я ничего не забываю, — на ходу произнес Гарри, с отстраненным выражением лица, глядя вперед. — Но и вы усвойте и не забудьте две вещи. Ордену Феникса по-прежнему ни слова. И не вздумайте отныне считать нас дойной коровой, милостыню мы не подаем.

— Ладно-ладно, — опять мелко, как китайский болванчик, закивал Наземникус. — А то я не понимаю...

— Вот и славно.

— А ежели я…

— Если вы нам еще понадобитесь, мы вас найдем. А пока — всего хорошего, мистер Флетчер. И следите за слухами, скоро их станет много...

Гарри махнул рукой, и троица в плащах привычно нырнула куда-то вбок, скрываясь из глаз.

— А вот теперь мы, как рыбаки, закинули наживку и ждем, когда зазвонит колокольчик на леске…

* * *

И через два дня колокольчик звякнул, причем в буквальном смысле.

В углу на тумбочке, где Поттер поставил небольшой сосновый ящичек, служащий конечной точкой бумажных «почтовых портшлюзов», громко зазвенело.

Находившиеся в комнате Гермиона и Норт вздрогнули от неожиданности, а Поттер, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, подошел к ящику и извлек разорванный пополам листок бумаги. И удивленно поднял брови — люди Бритвы Вэнса даже не стали утруждать себя личной встречей, мелко написав все на половинке листа. Записка гласила:

«Через два дня будет совершен налет на государственный резервный продовольственный склад магглов на южной окраине Шеффилда.

Атакующая группа — до двух десятков людей Т.Л. Наличие нелюдей не установлено.

Б.В.»

Перечитав записку два раза, Гарри повернулся к выжидательно смотрящим на него Эдварду и Грейнджер:

— Что ж, вот и пришло время первого хода. Т.Л, как я понял, означает «Темный Лорд». Вы угадали, мистер Норт, с тем вашим примером — сброд Реддля захотел жрать, и он решил пойти самым простым путем — очистить маггловские склады. Но на этот раз мы подпортим ему аппетит. Собирайте всех!

Упомянутые в записке людей Вэнса резервные продовольственные склады находились почти сразу за городской чертой Шеффилда, расположившись неподалеку от основной транспортной магистрали, ведущей на север.

Они занимали площадь в несколько квадратных километров — два десятка больших, низких, приземистых зданий без окон и с полукруглыми крышами, ощетинившимися пиками громоотводов. Сбоку от рядами выстроившихся складов виднелись съезды в подземные хранилища, где за мощными стальными дверями, в холоде промышленных рефрижераторов, хранились десятки тонн замороженного мяса, круп и консервов, дожидаясь своего часа в виде войны, блокады или иных чрезвычайных ситуаций государственного масштаба.

Неподалеку от запертых двустворчатых въездных ворот возвышалось небольшое двухэтажное административное строение с примыкавшим к нему рифленым ангаром аварийной дизель-электрической установки и одиноко возвышавшейся над территорией остекленной наблюдательной вышкой.

Ночью вся площадь складов освещалась голубоватым светом галогенных прожекторов, установленных по периметру высокого забора, состоящего из серых бетонных плит. Днем из персонала присутствовали несколько человек из начальства и обслуживания, а с наступлением темноты оставалась лишь дежурная смена из пяти служащих военизированной охраны, вооруженных дубинками и баллончиками со слезоточивым газом.

Они раз в час посменно обходили обширную территорию хранилищ, а все остальное время коротали ночные часы в дежурке на первом этаже за просмотром телевизора и игрой в карты. Службу охранники несли исправно, но все же с некоторой ленцой — на подотчетном им объекте давным-давно не случалось ничего серьезного.

В качестве наблюдательного пункта Гарри выбрал водонапорную башню, стоящую неподалеку от складов, и сейчас лежал на ее чуть покатой крыше, внимательно осматривая будущее место их первой боевой операции. В целом, ее план был уже расписан — получив долгожданную «наводку», он, не удержавшись, сразу же отправился в указанную точку, прихватив с собой Рен и Норта. На месте, втроем, они быстро составили схему и предварительно распределили задачи каждого члена группы. Особо сложными они не были: «малый совет» сошелся на том, что на захват продовольствия Вольдеморт вряд ли отрядит серьезные силы, а те слуги, которых отправит, едва ли будут выдумывать какие-то сложные тактические схемы. Скорее всего, они нападут ночью, ближе к утру, и безо всяких затей, действуя силой и нахрапом против горстки беспомощных магглов.

На этом и строилась схема действий компании Поттера — позволить врагу втянуться на территорию складов, а потом не дать никому выйти оттуда. Единственное, на чем настоял Гарри, было исключить, по возможности, потери среди охраны. Посовещавшись, все пришли к выводу, что охрану будет разумней всего вывести из игры сразу, гуманным образом отключив и складировав в караульном помещении. Шанс на то, что налетчики что-то заподозрят, заметив отсутствие персонала, был минимален.

На общем собрании, после внимательного изучения нарисованной от руки карты, было решено, что в непосредственное соприкосновение с противником войдут Гарри, Рен и Эдвард Норт. Гермиона была назначена в резерв, а трое Уизли — в группу прикрытия, на случай, если что-то пойдет не так. Фред, Джордж и Джинни предстояло скрытно разместиться на крыше административного здания; братья в роли снайперов должны были создать дополнительную «зону отсечения», чтобы никто из нападавших гарантированно не покинул место схватки, а сестра на всякий случай прикрывала уже их самих. Это была их первая операция, и Гарри решил, что лучше перестраховаться, чем потом кусать локти, жалея о чем-то упущенном.

Вопрос связи между бойцами решился совсем просто. Поттер предложил, было, пару сложных заклинаний, но близнецы молча выложили на стол семь комплектов индивидуальных тактических раций, состоявших, помимо самой коробочки с антенной, из миниатюрного наушника и ларингофона, закрепляемого непосредственно на шее. Опробовав маггловские штучки, способные передать даже тихий шепот на несколько километров, все пришли к выводу, что братья Уизли правы — эти игрушки оптимально подходили для их целей.

Поттер взглянул на тускло светящийся циферблат часов, показывавших начало четвертого утра, и чуть повернул голову, бросив взгляд на плоскую крышу здания у въезда. Приближающее заклинание, позволяющее вдобавок видеть ночью, как днем, работало отлично, давая четкую картину, лишь немного искаженную по краям, как будто он смотрел через большую линзу. Трое рыжих соратников, накрывшиеся широким, пятнистым полотнищем маскировочной ткани, практически слились с темным гудроном крыши, выделяясь заметными лишь сверху небольшими бугорками и торчащими из-под покрова двумя цилиндрами проточных глушителей — братья подготовились к акции по полной.

— Эй, снайперы, проверка связи. Вы там не спите? — негромко прошептал Гарри.

— Все путем, командир, — раздался ответный голос Фреда, благодаря наушнику звучавший, словно в голове.

— Рен? Эдвард?

— Все спокойно, — пришел сдвоенный ответ.

Норт обустроил себе место за внушительным коробом вентиляционной системы, стоящим прямо на земле, а Рен распласталась на коньке крыши ближайшего к воротам хранилища.

— Гермиона? Как там охрана?

— Спит и видит розовые сны, — по голосу Грейнджер было заметно, что она немного нервничает. Она осталась наблюдать за охранниками, которые были в течение нескольких минут отключены простейшим заклинанием сна и уложены в рядок в комнате отдыха караульного помещения. К тому же, в случае чего девушка оказалась бы в тылу наступающих, что послужило бы дополнительным подспорьем в критической ситуации.

— Отлично, — подвел итог Поттер. — Они должны скоро появиться, уже через час начнет светать.

— И если наши уголовнички не соврали, — добавил Норт. — Хотя вряд ли... Смысла не вижу.

— Вот именно, — согласился Гарри. — В любом случае, ждать осталось недол... Стоп! Я что-то вижу! Так, всем приготовиться! Мистер Норт, как только последний из «гостей» пройдет ворота, ставьте антиаппарационный барьер — и начинаем. Постарайтесь обойтись без разрушений, мощную магию тоже желательно не применять.

С такого расстояния звуки аппарации были не слышны, но Гарри видел, как в легкой предрассветной дымке, метрах в пятидесяти от складов, беззвучно, один за другим материализуются темные силуэты.

«Один, два... пять.. восемь... двенадцать... восемнадцать... двадцать три...» — про себя считал он прибывающих врагов. — «Итого двадцать три. Нормально».

Собравшиеся Упивающиеся несколько минут стояли на месте, словно совещаясь, а потом, не скрываясь, неторопливо направились к центральным воротам.

Открыв запертую изнутри калитку, скорее всего с помощью обыкновенной «Алахоморы», фигуры в темных балахонах начали по одной проскальзывать на территорию складов, разделяясь на три группы. Первая направилась к спуску в подземные хранилища (что не стало для Поттера сюрпризом — он догадывался, что очень многие из воинства Вольдеморта предпочитают именно мясо), вторая пошла в обход к наружным ангарам, а третья, самая многочисленная, направилась к административному зданию.

«Ага, желающих поразвлечься над беспомощными магглами оказалось больше всего», — отметил про себя Гарри. Но мешкать не следовало.

— Рен, твои те, что идут к помещениям охраны.

— Поняла.

— Мистер Норт — вам тех, что направились к холодильниками. И еще, Эдвард. Возьмите одного живьем.

— Ясно, Гарри.

— А я займусь остальными... Фред, Джордж, вам общий контроль ситуации, смотрите, чтоб ни один отсюда не улизнул.

— Будет сделано!

— Ну, начали...

И Поттер аппарировал с крыши водонапорной башни к воротам, через которые только что прошмыгнула вереница захватчиков, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Рен высоким прыжком с двумя переворотами сорвалась с крыши и приземлилась прямо посреди отряда вольдемортовых слуг.

Они не успели даже удивиться, как первому из них она насквозь пробила грудину хетсааном и играючи перекинула через себя, а обратным движением посоха размозжила голову другому, расплескав в воздухе веер темных брызг. Со стороны хладохранилищ послышалось громкое: «Кру!..» — и заклинание прервал звучный глухой удар: видимо, Норт пустил в ход свою палицу. И тут же на более высокой, истеричной ноте: «Убейте, убейте его!!»

Гарри было бы интересно понаблюдать, как сражаются, вернее, уничтожают врагов его друзья, которые, похоже, вообще решили не прибегать к магии, но не следовало упускать из виду и третью группу Упивающихся.

Он торопливо обогнул здание, за которым скрылись его «клиенты», и нос к носу столкнулся с одним из них, видимо, посланным узнать, что происходит. Рефлексы бойца, впитанные от темного наследия меча и отточенные в тренировках, сработали автоматически — Гарри коротко, но сильно пнул противника носком ботинка в колено и тотчас подхватил завалившегося вбок и схватившегося за сломанную ногу человека, закрутив его голову себе под мышку. Резкий рывок вверх, треск ломающихся позвонков, короткая судорога — и все. Аккуратно опустив тело на землю, Поттер скользнул дальше.

Основная группа Упивающихся — семь человек — топталась у уже открытого входа в одно из хранилищ, но не таскала мешки, а настороженно прислушивалась к непонятным вскрикам, несущихся с разных концов территории складов. Даже до них, привыкших к почти полному отсутствию сопротивления, понемногу стало доходить, что что-то идет не так.

А Гарри, пока не видимый своими будущими жертвами, стоял в тени, положив руку на шероховатую рукоять меча. По коже уже привычно начали разбегаться быстрые холодные уколы, а откуда-то из глубины сознания, словно чувствуя, что сейчас ей дадут волю, потянула темные, жаркие щупальца пробуждающаяся жажда крови. Эти люди — нет, человеческие существа — стоявшие перед Поттером, пришли, чтобы грабить и убивать потехи ради, но почему-то забыли или вообще не хотели знать, что убить могут и их самих.

«Путь в тысячу ри начинается с первого шага», — вспомнил Поттер восточную поговорку. Его ближайшей целью была победа над Вольдемортом, и то, что путь к этой цели придется мостить трупами врагов, не желающих понимать никаких резонов кроме силы, уже давно не казалось ему чрезмерной ценой. Гарри выдохнул, потянул Тэцу-Но-Кирай из ножен и шагнул вперед.

Напряженно вслушивавшихся в непонятный шум Упивающихся, отвлек новый звук, более тихий, но, тем не менее, отчетливо различимый в ночной тишине. Шипящий звук освобождаемой от покрова стали. А потом из тени на них прыгнуло нечто, и последнее, что увидели двое, перед тем, как расстаться с головами, были отсветы прожекторов, отразившиеся в круглых очках и мелькнувшем отточенном лезвии. Не давая врагу опомниться, Поттер косым ударом снизу вверх срубил голову вместе с правым плечом третьему и, используя энергию замаха, наискось распорол грудь вместе с ребрами четвертому.

В сражении против многих противников использовать тычковые удары и уколы было нерационально, и Гарри вел бой широкими взмахами, вовсю пользуясь немалой длиной «Лезвия 300 душ». Никто не успел даже вскрикнуть. А последнего налетчика Поттер все же проткнул насквозь, с хрустом вогнав клинок между ребер, провернув и ногой спихнув с меча уже мертвое тело. Подобрав чью-то сброшенную мантию, он вытер лезвие и осмотрел себя, отметив, что на этот раз получилось лучше, крови на одежду попало совсем немного, и он не напоминал себе обезумевшего вампира, как тогда, в поместье Розье.

Но надо было проверить, как дела у остальных, и Гарри поспешил назад. Легким шагом, держа меч рукоятью вниз, Поттер вышел на центральный, широкий проезд, идущий от ворот, и тут же увидел два темных силуэта, уже практически добежавших до распахнутой калитки. Двое самых смышленых мародеров вовремя отошли от ступора и, поняв, что тут им не светит ничего, кроме быстрой смерти, решили удрать.

Гарри, было, дернулся за ними, но тут же притормозил, решив проверить в деле близнецов. Он ничем не рисковал, догнать эту шуструю парочку и за воротами ему не составило бы труда. Но делать этого не пришлось, Уизли не подвели: с дальней крыши раздалась короткая сдвоенная серия тихих хлопков, и две фигуры, пробитые пулями, на бегу подломились в коленях и распластались на бетоне.

— Отлично, все чисто, — Гарри дал отмашку рукой, и маскировочная ткань приподнялась, открыв белеющие лица Фреда и Джорджа. Один из них, с такого расстояния было не рассмотреть, кто именно, сложил пальцы в форме буквы «V».

Из-за поворота, ведущего в глубь охраняемой территории, показались Рен и Норт. Девушка спокойно вытирала свои металлические наручи какой-то подвернувшейся под руку тряпкой, а Эдвард похрустывал костяшками пальцев здоровой руки, не напрягаясь, тащил на плече тело, одетое в темный балахон, и буквально лучился счастьем, выглядя умиротворенным, словно кот, слопавший целый горшок сметаны.

— Не надо, не надо... — язвительно бурчал он себе под нос, явно передразнивая кого-то из попавших под его тяжелую руку. — Все там будем... Хотя, конечно, хотелось бы кого посильнее, укладывать этих дрожащих хлюпиков совершенно неинтересно. То ли дело хотя бы та шпана в Лютном...

— Не беспокойтесь, мистер Норт. Хотите кого посильнее — случай вам обязательно представится, это я вам гарантирую, — ответил ему Гарри. Спрашивать, как они справились, он даже не стал, все было вполне очевидно.

— А мне, значит, никого и не досталось, — констатировала факт вышедшая из караульного помещения Гермиона. — Ну и ладно, спешить некуда.

Тройка Уизли откинула свой полог и встала на крыше во весь рост. Близнецы, как заправские спецназовцы, держали свои винтовки стволами вниз, прижав приклады к правому плечу.

— Что же, первая проба сил прошла вполне удачно, остается лишь...

Поттер замолчал, и все как по команде прислушались. До их слуха донеслись глухие приближающиеся удары, будто кому-то вздумалось молотить по земле торцом приличных размеров бревна; центральные ворота прогнулись от мощнейшего удара. За первым последовал второй, от которого тяжелые створки вырвало из стены и отшвырнуло в сторону.

«Ччччерт... — пронеслось у Гарри в голове. — Я форменный идиот. Ведь можно же было догадаться — на чем люди Реддля планировали вывозить отсюда провизию? Не аппарировать же с каждым мешком и ящиком на спине, в самом деле...»

В проеме снесенных с петель ворот стоял гигант. Щуря от яркого света налитые кровью маленькие глазки, он внимательно смотрел на медленно отступающих от него людей, сжимая и разжимая громадные ладони, больше похожие на экскаваторные ковши.

Его терпения хватило ненадолго.

— ДЕЕ?!!! — оглушительно проревел он, наклоняясь вперед. — ДЕ ИДА?!!!

«Ах еда... — догадался Гарри. — Малыш, кажется, проголодался...»

А гигант тем временем вертел головой туда-сюда, оглядываясь — пока его взгляд не уперся в приличных размеров бетонный обломок, вывалившийся из стены при разрушении ворот. Наклонившись, он поднял его, взвесил на ладони... и братья Уизли, сочтя это достаточной причиной, открыли огонь. Но на этот раз удача была не на их стороне — первые их очереди попали в ухо и затылок повернувшегося к ним боком гиганта, не причинив никакого вреда, кроме резкой боли. Незваный гость опять утробно взревел, выронил обломок и выставил в сторону заскорузлую ладонь. Даже его примитивный мозг понял, что от этих больно жалящих уколов нужно в первую очередь защищать глаза. А Фред и Джордж продолжали бить по нему короткими очередями, хотя все выпущенные ими пули застревали в толстой коже и подкожном жире гиганта, приводя его лишь в неописуемую ярость.

— Прекратить огонь! — крикнул Поттер близнецам. — Все равно без толку...

Медлить было нельзя — гигант вновь нащупал оброненную глыбу и явно собирался запустить ей в надоедливых малявок. Быстро прикинув возможности своих товарищей, Гарри принял решение:

— Рен, убей его!

Девушка молча прыгнула вперед, и Поттер, помня молниеносную расправу с ххаргами в Даймоне, мысленно попрощался с великаном. Но вместо потока ослепительных вспышек с острия хетсаана Рен сорвалась лишь бледная искра, слегка опалившая толстую дерюгу, заменявшую гиганту одежду.

Еще одна попытка, и еще одна искра, оставившая только закопченное пятно на грязной, грубой ткани.

— В чем дело, Рен?

— Я... Я не могу... — обреченно прошептала та, уставившись на свое оружие. — У меня не получается... Я не знаю почему...

— ГААА!! — гигант размахнулся и все же швырнул свой булыжник, просвистевший менее чем в метре от головы Рен и колыхнувший ее волосы воздушным потоком. Та как будто и не заметила его, уставившись в никуда опустевшими глазами.

— Проклятье... — сквозь зубы выругался Гарри. — Все назад! Эдвард, забери и Рен тоже. Я сам с ним разберусь...

Гермиона юркнула обратно в здание, Норт схватил в охапку совершенно не сопротивляющуюся, обмякшую Рен и отступил за угол, а Гарри обнажил меч, аккуратно приставил ножны к стенке, и пошел вперед.

«У гигантов — природная устойчивость к магии, так что решение здесь годиться только одно…»

— Эй, ты, пень-переросток! — громко крикнул Гарри, подхватил с земли камень и с силой метнул его, попав в широкий, покатый лоб великана. — Вот он я! Давай, убей, прихлопни меня!.. — И сквозь зубы добавил: — Если сможешь, конечно…

Великан и так был жутко обозлен голодом и стрельбой, а впечатавшийся в лоб острый камень окончательно вывел его из себя. Протяжно рявкнув, он шагнул вперед, протягивая громадную руку, чтобы схватить и раздавить наглого комара, но Поттер, закрутив меч восьмеркой, крутанулся на месте и отскочил вбок, а в воздухе закувыркались темные предметы, похожие на короткие чурбаки — лезвие срубило четыре вытянутых пальца гиганта, укоротив их вдвое.

Яростно заревев от обжегшей руку боли, громадная пародия на человека попыталась наступить на дерзкого человечка, но твердая пятка, похожая на грязный валун, обрушилась на пустое место, лишь растрескав бетонное покрытие, не выдержавшее удара. А Гарри метнулся гиганту под ноги, обходя сзади, и одним длинным движением рассек тому подколенное сухожилие.

Нога великана предательски подогнулась, и он рухнул на одно колено, удивленно глядя на конечность, внезапно отказавшуюся повиноваться. Чем тут же воспользовался Поттер. Покрепче ухватившись за рукоять и вложив в удар всю силу и вес тела, он широко распорол гиганту незащищенный бок и часть выпирающего живота.

Дикий вопль вырвался из нечеловеческой глотки — боль, пронзившая все тело не шла ни в какое сравнение с тем, что он чувствовал в руке и ноге. Великан ухватился за раненый бок здоровой рукой, с недоумением глядя на выпадающие из раскрывшейся раны сизые, дымящиеся петли кишок, похожие на гигантские колбасы, и льющуюся кровь.

Малочувствительность к боли и живучий организм сыграли с гигантом дурную шутку: даже самый крепкий человек уже бы умер от болевого шока, но великан, испытывая сильнейшую боль и слабея от кровопотери, пока и не думал отдавать концы, продолжая громогласно скулить и топтаться в луже собственной крови.

«Пора это заканчивать...» — подумал Гарри: убийство врага превращалось в какой-то неприятный аттракцион. Используя разделявшие их метры для разгона, он запрыгнул слабеющему противнику на выставленное колено, а затем — на бугристое плечо. Лезвие меча взметнулось над его головой, на миг блеснув синеватой звездой отраженного света и, описав полукруг, развалило шею гиганта до половины, попутно перерубив толстый позвоночник и спинной мозг. Поттер едва успел спрыгнуть с заваливающегося тела и увернуться от потока темной крови, ударившей из рассеченных артерий настоящим фонтаном. Громадное тело рухнуло вперед, да так, что от удара об землю в близлежащем здании звякнули стекла, и осталось лежать неподвижно. Лишь пальцы уцелевшей руки чуть подергивались — жизненная сила отчаянно отказывалась покидать уже мертвый организм.

Поттер посмотрел на поверженного врага, резким взмахом стряхнул с клинка темные капли, и, подхватив на ходу ножны, пошел прочь. Особого удовлетворения эта схватка с почти безмозглым созданием ему не принесла, но и сожалеть было не о чем. Он отлично помнил услышанные рассказы, как развлекались эти тупые существа, участвуя в налетах на маггловские поселки и деревни. Отрывание людям рук и ног, например, сильно их забавляло. Так что жалобные предсмертные вопли великана его ничуть не тронули, тем более что сейчас его занимали совсем другие мысли.

Подойдя к Рен, стиснувшей хетсаан так, что побелели костяшки пальцев, Гарри, нахмурившись, спросил:

— Что с тобой случилось? В Даймоне те жабы разлетались в клочья, и я подумал...

— Я не знаю... — тихо и обреченно прошептала девушка, глядя перед собой стеклянными, пустыми глазами. — Я чувствую магию повсюду, она здесь, вокруг меня, и гораздо более сильная, чем у меня на родине... Но... Я не могу ее использовать.

— Вот же напасть... — сокрушенно вздохнул Поттер. — Что-то я не предусмотрел... Ладно, обдумаем эту проблему, когда вернемся, а пока...

Он собирался направиться к стоявшему неподалеку Норту, как вдруг Рен рухнула на колени, словно ноги перестали ее держать, и что есть силы вцепилась в его руку.

— Гарри... господин... пожалуйста... Только не отказывайтесь от меня... Я... Я смогу, я обязательно стану прежней... Только, пожалуйста...

В ее расширившихся глазах светились такая отчаянная мольба и страх, что видевшие это Норт и Гермиона, почувствовав себя неудобно, отвернулись и отошли подальше.

«Великий Мерлин, опять она за свое... Погодите, она что, всерьез решила, что теперь я немедленно вышвырну ее, как бесполезную, сломанную игрушку?»

Гарри, изменившись в лице, медленно присел рядом с Шиан-Эр. Вид девушки, мгновенно ставшей жалкой и потерянной, вызвал в его душе неконтролируемую бурю различных эмоций — недоумение, злость неизвестно на кого, острое желание защитить...

— Тихо Рен, тихо... Успокойся...

Он крепко взял ее за руку и твердо заговорил:

— У меня и в мыслях не было прогонять тебя из-за этого. Ты разве забыла, что я сказал тебе тогда, в Даймоне? Я могу повторить еще раз — я тебя не брошу. Ни тебя, ни любого другого из тех, кто пошел за мной. Если кто-то потеряет свои умения — мы придумаем, как их вернуть или научим новым. Если кому-то оторвет руки и ноги — я запихну его в Иссан. Если кто-то умудрится погибнуть... Что ж, я и тут что-нибудь придумаю!! — Гарри сам не заметил, как его голос поднялся почти до крика. — Ты что же, мне не веришь?!

— Да, но...

— Никаких «но»! Неужели ты и впрямь подумала, что я теперь попросту от тебя избавлюсь?

— Но господин вправе поступать так, как ему угодно, — прошептала она, опустив взгляд. — А я... ставшая почти бесполезной...

— Чушь! — опять вспылил Гарри. — Что значит — бесполезной? Чего только не напихал тебе в голову твой создатель, будь он неладен... Рен, с тех пор, как мы с тобой встретились, я всегда верил тебе и в тебя. Так неужели я прошу слишком многого — верить и мне тоже?

Поттер с последними словами рывком поднял Рен с колен. Она по-прежнему выглядела подавленной, но из ее глаз ушло выражение обреченности, столь сильно задевшее Гарри.

— Ладно, более обстоятельно будем думать дома, а пока надо еще кое-что сделать, вот-вот рассветет, — проговорил Гарри, вставая и глядя на розовеющую кромку горизонта. — Рен, мистер Норт, давайте-ка стащим сюда все тушки злодейски нами убиенных ночных гостей.

Втроем они быстро собрали тела в темных балахонах и сложили в большую кучу под стеной одного из складов, неподалеку от трупа гиганта.

— Превосходно. А теперь оставим в качестве визитной карточки наш знак, — с руки Поттера сорвалось три шарика огня, глубоко выжегших в стене уже знакомый большинству присутствующих символ Даймона — три прямоугольных ромба, большой и два маленьких, образующих нечто вроде стилизованного наконечника стрелы, указывающего вниз, на убитых врагов. — Думаю, Каэр-Ду возражать бы не стал.

— А теперь, Эдвард, давайте сюда вашего пленника. Заголите-ка ему ручку... Так, метка совсем свежая, значит, новенький, интереса для нас не представляет. Он еще не очухался? Надо же как-то дать знать о нашем дебюте хотя бы аврорам. А там и до Вольдеморта слухи долетят.

— Сейчас организуем...

И Норт зажал ладонью рот и нос пребывающего в беспамятстве Упивающегося. Через минуту слегка полноватый, низкорослый мужчина лет пятидесяти с бульдожьими щеками и растрепанными волосами задергал головой, сдавленно замычал и раскрыл водянисто-серые, мутноватые глаза.

— А? Что... Кто вы такие? Темный Лорд покарает вас... — бессвязно забормотал пленный.

— Поразительная наглость… Еще не успел прийти в себя, а уже угрожает... — Гарри подошел ближе и с размаху залепил тому оглушительную оплеуху.

Упивающийся издал короткий полупридушенный взвизг и посмотрел на обидчика более осмысленно.

— Любезный, от вас требуется только одно. Запустите, пожалуйста, Смертный Знак.

— Что? Да вы...

Вторая оплеуха оказалась куда сильнее первой, щека мгновенно вспухла и налилась багровым. Толстяк, заорав в голос, съежился и прикрыл голову руками.

— Ну, в чем дело-то? А? — спокойно, даже доброжелательно спросил Поттер, хотя глядел он при этом так, что Норт, стоявший за спиной допрашиваемого, и видевший лицо и глаза Гарри, почувствовал себя весьма неуютно. — Неужели так трудно исполнить одно-единственное заклинание? Не вынуждайте меня прибегать к иным, — и Гарри похлопал по рукояти меча, — средствам убеждения. Сначала вам будет очень больно, а потом вы все равно выполните то, о чем я вас прошу. Так может, лучше сразу?

Тон Гарри, а также гора истерзанных тел соратников у стены, ведущие к ней широкие полосы подсохшей крови на бетоне, быстро убедили пленного, что упорствовать явно не стоит.

— Х...Хорошо... — нервно сглотнув, кивнул он.

— Вот и славно. Мистер Норт, дайте ему палочку. И, это, давайте без глупостей, любезный.

Тот еще раз кивнул, взял протянутую волшебную палочку и вскинул руку вверх.

— Морсмордре! — и на высоте почти сотни метров вспух изумрудно-зеленый череп со змеей вместо языка.

— Вот и отлично, — Гарри выразительно посмотрел на Эдварда и пошел прочь. Норт понял все правильно — сзади послышался удар, приглушенный треск, и тело толстяка с перебитой шеей присоединилось к братскому могильнику.

— Гарри, а обязательно было... его убивать? — спросила поравнявшаяся с юношей Джинни, опустив глаза и стараясь не оглядываться на груду мертвецов и окровавленную тушу великана. Они с братьями уже спустились с крыши, хотя близнецы и приглядывали вполглаза за искореженным проемом ворот, держа наготове винтовки.

— А что еще с ним было делать? — спокойно ответил Поттер. — Проводить на все четыре стороны и пустить насмарку весь наш план? Или взять с собой и держать в подвале? К тому же не забывай, он — клейменый Упивающийся Смертью, а Вольдеморт не раздает свои метки налево и направо за просто так, как значки скаутов. Эта метка означает, что он уже замаран чей-то кровью. Так то не трать на него свою жалость, в конце концов, мы на войне.

Остановившись в проеме ворот, Гарри ещё раз оценил изрядно изменивший декор территории хранилища.

— Теперь надо быстро уходить. Аврорат наверняка способен засекать выпущенные Смертные Знаки, так что мимо они точно не пройдут, — сказал Поттер Эдварду. Рен, Гермиона и трое Уизли тоже стояли рядом. — Гермиона, ставь портал и уводи всех, а я понаблюдаю за финальной сценой.

Грейнджер молча сосредоточилась, и на земле вокруг нее вспыхнуло кольцо портала. Не дожидаясь, пока друзья уйдут, Гарри перенесся на свой старый наблюдательный пункт — водонапорную вышку, лишь боковым зрением отметив синий всполох, унесший прочь остальных.

Ждать пришлось недолго: минут через пять на территории складов раздались многократные хлопки аппарации, и в сером, предрассветном сумраке Гарри увидел человек двадцать авроров, настороженно пригнувшихся и выставивших во все стороны волшебные палочки с тлеющими на их концах разноцветными точками готовых сорваться заклинаний. Увидел и почти сразу же услышал многоэтажную заковыристую ругань — авроры узрели именно то, что Поттер хотел им показать.

Улыбнувшись, он прошептал:

— Ну, для начала неплохо.

И беззвучно исчез, оставив прибывшей бригаде Министерства Магии лишь покойников и сплошные вопросы без ответов.

Прибыв в уже обжитой загородный коттедж, который из временного обиталища понемногу превращался в настоящий дом, ударная группа расползлась по комнатам. Джинни и Норт отправились на кухню, чтоб перекусить перед сном: просидеть всю ночь в дозоре с непривычки было утомительно. Гермиона расположилась на диване с книжкой, и лишь близнецы продолжали крутиться у зеркала в прихожей.

— Ты что там забыл, Джордж? — спросил Фред брата, поднявшего ладонью волосы и демонстративно разглядывающего свой лоб. — Прыщи что ли высыпали?

— Да нет, все пытаюсь разглядеть клеймо «убийца» на своем благородном челе, — ухмыляясь, ответил Джордж, и хотя тон его был шутлив, становилось ясно, что боевое крещение все же наложило на него свой отпечаток. — Но нет его, и все тут. А ведь мы с тобой сегодня двоих на небеса отправили. Небось, сидят там, арфы настраивают…

— Ага, арфы, как же... — криво усмехнулся Эдвард Норт, вышедший из кухни с куском яблочного пирога в руке. — Если уж следовать догматам христианства, то они там, скорей, кипящую смолу в котлах ножкой пробуют. Кстати, по мнению почти всех религий магглов убийство врагов на войне, особенно оборонительной, грехом не считается. Так что расслабься, ничего ты на своем лбу и не увидишь. А вообще, вы, ребята, молодцы — четко отработали.

— То ли еще будет... Не зря же мы прикладами себе синяки на плечах набили.

И братья, забросив свои «Энфилды» на плечи, направились по лестнице к своему логову в мансарде.

А Поттер тем временем беседовал с Рен.

— Не расстраивайся, это еще не конец света, — Гарри положил ладонь на плечо девушки, заглядывая ей в по-прежнему печальные глаза. — Я обязательно разберусь, в чем тут дело. Но даже если в нашем мире твоя магическая сила и не будет работать, то даже как обычный боец, ты стоишь десятка, а то и не одного. И я ни за что не откажусь от такого помощника.

— Спасибо, — тихо проговорила она, немного повеселев.

Уже приучившись не спрашивать разрешения Гарри по всяким мелочам, Рен направилась в сторону ванной, а Поттер прошел в гостиную, и устало плюхнулся в кресло.

— Не ожидал я такого казуса... — проговорил он то ли сам себе, то ли обращаясь к сидящей на диване Гермионе. — Оказывается, Рен очень плохо «усваивает» магический фон Земли и, соответственно, почти не может его использовать. Интересно, почему... Из-за его большей насыщенности по сравнению с Даймоном? По идее да — если человека, с рождения питавшегося лишь жиденькой кашкой на постном масле, взять и накормить до отвала жирной жареной свининой, то его желудок не примет такой пищи — его попросту вывернет... Как же нам «обеднить» нашу магию для нее? В магии Даймона есть схожая область, но направлена она на диаметрально противоположные цели — на усиление и концентрацию, а нам сейчас требуется обратное. Хотя, если поменять вектор приложения в некоторых заклинаниях... Плюс на минус, так сказать... Да, есть над чем поразмыслить...

Поттер замолчал, снял очки и с усилием потер лицо ладонями. Глаза слегка пощипывало от долгого использования усиливающих зрение заклинаний.

— Но для самой Рен это стало форменным шоком, что и не удивительно. Человек, внезапно потерявший обе ноги, и то, наверное, испытал бы меньшее потрясение, чем она, лишившись возможности использовать магию. Но дело даже не в потере из-за этого некоторых ее боевых качеств — первое, что пришло Рен в голову, было то, что я от нее тут же избавлюсь. По ее логике ценность слуги, какой она стала, упала почти до нуля.

— Гарри, а тебе не претит эта ее чрезмерная зависимость от тебя? — Грейнджер отложила книгу и с готовностью включилась в разговор. Было заметно, что она давно хотела поднять эту тему, ища только подходящего момента. — Или тебе нравится считать её практически своей вещью? Подобная подчиненность в наше время — это... — она замолчала, подбирая слова. — Это, что ни говори, самое натуральное рабство! Тебе не приходило в голову ее освободить?

В ответ Поттер страдальчески свел брови.

— Гермиона, прошу тебя, давай без этих своих закидонов про освобождение всего и вся... Тебе мало, что от тебя в Хогвартсе все домовые эльфы шарахались? Неужели ты думаешь, что я не понимаю хода твоих мыслей? Тебе же явно мерещится, что достаточно торжественно объявить ее свободной, показать волшебных зверюшек в магазине Косого переулка и подарить красивое платье — и она чудесным образом станет обычной, радующейся жизни девушкой. Не надо, поверь мне, все равно ничего путного из этой затеи не выйдет. Хотя... Если хочешь — поговори с ней сама.

И Гарри сделал приглашающий жест рукой в сторону ванной, откуда доносился шум воды.

— Рен, несмотря на все свои особенности, далеко не глупая девочка, и, возможно, узнав ее взгляд на вещи, ты кое-что поймешь и изменишь свое мнение. На всякий случай могу тебе обещать — если она сама, лично, подойдет и попросит ее освободить, я сделаю это немедленно. А пока пойми, Рен — не урод, не чудовище и уж тем более не бедное, порабощенное темной волей существо — она просто живет той жизнью, для которой была создана. Не спорю, в ее личности осталось многое от обыкновенной девушки, но это ровно до тех пор, пока это не противоречит ее долгу и предназначению Стража Даймона с приличным кладбищем за спиной, — Гарри сделал паузу и через секунду добавил: — И парой-тройкой сожженных в пепел городов.

— Что? — глаза Гермионы недоверчиво округлились, а рот приоткрылся. — Она... сжигала целые города?

— Да, выполняя волю своего Повелителя.

— Но это же ужасно...

— Возможно. Даже, скорее всего, но как ты думаешь, у нее был выбор? Твоя рука часто сомневается, когда ты хочешь почесать себе нос или еще какое место? А возражать или сопротивляться она у тебя не пробовала? — чуть насмешливо поинтересовался Поттер. — Рен не может ослушаться воли своего господина. Не может и не хочет, такое даже не приходит ей в голову.

Гермиона промолчала, а Гарри продолжил уже более серьезно:

— И так уж вышло, что сейчас я для нее — командир, господин и повелитель.

— Но, если честно, ты не выглядишь очень уж расстроенным этим фактом, — не удержавшись, съязвила в ответ Грейнджер.

— А что делать? Прикажешь каждый день устраивать сцены покаяния и биться головой об стену, приговаривая: «Я презираю себя за то, что фактически стал рабовладельцем?» Нет уж, спасибо, как-то не хочется.

Когда мы встретились с ней в Даймоне, первое, что я у нее спросил — а что, если я не приму ее клятву? Ты бы видела её нескрываемый ужас — точно такой, как сейчас… После сотен лет полуживого существования в полном одиночестве, перспектива вновь остаться одной, без привычной, вложенной в нее до мозга костей зависимости от господина, показалось Рен куда страшнее самой смерти. Что она, кстати, сразу и предложила.

— Что предложила?

— Убить ее. Принять ее клятву и, став ее повелителем, тут же приказать ей покончить с собой. То есть, смерть ей показалось гораздо предпочтительней предлагаемой тобой свободы... Как думаешь, может, мне стоило так и поступить?

— Нет, что ты...

— Да я бы и не смог. Знаешь, когда я увидел ее там, истощенную, грязную, испуганную, я меньше всего думал о том, что она станет хорошим подспорьем в нашей войне. Я смотрел на Рен и, несмотря на все попытки это скрыть, видел в ее глазах страх. Страх вновь остаться одной, абсолютно никому не нужной. Но там была еще и надежда... — взгляд Гарри внезапно стал глубоким и отрешенным, будто в мыслях он вновь очутился в пропитанных древней магией и смертью подземельях Эрц-Хаора, где воскресшая из мертвых незнакомка однажды покорно склонила перед ним голову. — И я подумал, что, испытав все, что выпало на ее долю, она достойна лучшей участи, нежели присоединиться к своему погибшему миру.

Гарри чуть грустно улыбнулся и взглянул на подругу в упор:

— У меня есть большой минус, Гермиона. Я не умею предавать тех, кто мне доверяет. Доверяет и доверяется. А бросить ее там... Поступить так для меня было все равно, что раздавить птенца, выпавшего из гнезда. Сейчас же, когда я узнал ее получше...

— А как ты вообще к ней относишься? — словно невзначай поинтересовалась Гермиона, но от Поттера не укрылся еле заметный, но все же имеющийся, чисто женский подтекст этой фразы.

— Я сам до сих пор не знаю... — просто ответил он. — Я могу вести себя с ней именно как господин со слугой, не замечая ее в упор и раздавая лишь приказы и указания. Могу наоборот — сделать своей наложницей, уложив в кровать одним словом. Она примет все и без тени сомнения исполнит любую мою прихоть, но…

Я же не господин, я не умею повелевать, я не привык, что любые мои желания и слова внезапно стали для кого-то непреложным законом! И оторвать ее от себя уже не могу... Да ты и сама видела, к чему приводит даже мысль об этом. Кто она для меня — слуга, друг или уже что-то большее... Я сам еще не разобрался. Но одно я знаю точно — если уж вышло так, что теперь от меня зависит вся ее жизнь, я не оставлю ее и не упущу такой дар. Ведь Рен, она...

— Нет, Гарри, я понимаю, — сказала Грейнджер. — Рен удивительная...

Но Гарри ее перебил:

— Нет, Гермиона, ты ошибаешься, она не удивительная. Она уникальная. Знаешь, я немного просмотрел записи Каэр-Ду касаемо создания ей подобных, но этого немногого вполне хватило, чтобы понять, почему он позже решил потягаться с возможностями истинного Бога — попытаться создать жизнь с нуля. Когда он создавал пять своих «когтей» из девяти-десятилетних девочек, он вплотную приблизился к этому пределу... Ты даже не представляешь, как глубоко он смог перекроить суть человека...

— Ну да, Рен очень сильная, это я уже заметила, — согласилась Грейнджер.

— Вообще-то я имел в виду не ее физиологию, хотя и по этой части изменения были произведены просто колоссальные. Причем самое интересное, что физические возможности Рен и ее, так сказать, магическая вооруженность, почти никак не соприкасаются, хотя она и может использовать магическую энергию для усиления своих физических кондиций. Но в основном ее физическая и магическая силы идут как бы независимыми, параллельными путями.

— Это как? — во взгляде Грейнджер появился уже знакомый Гарри блеск — подруга жаждала знаний.

— Сейчас расскажу, — спать Поттеру пока не хотелось, и он скрестил руки на груди, усаживаясь поудобнее. — Ты, надеюсь, заметила, что при всей своей силе, ловкости и скорости Рен совершенно не похожа на накачанную поклонницу культуризма? Да что там, даже у профессиональных гимнасток или пловчих мускулатура куда более выраженная, чем у нее. Да, у нее атлетичная, спортивная фигура — но не более. При этом она не подстегивает работу мышц магией, хотя, повторюсь, способна это делать.

Каэр-Ду, создавая своих воинов, столкнулся с непростой задачей.

Можно было пойти легким путем: просто резко повысить метаболизм, подстегнуть обмен веществ, нарастить мышечную массу, а то и «смешать» подопытного с каким-нибудь хищником, создав что-то наподобие химеры, и все — супервоинов можно было бы штамповать, как на конвейере. За одним маленьким «но» — жили бы они лет пять-семь, не более. И Владыке такой грубый путь претил, он любил во всем приближаться к совершенству. К тому же он, как и любой создатель, хотел, чтобы его творения были как можно более долговечны, ведь даже ребенок расстраивается, когда его песочный замок размывает вода. И он пошел другим, гораздо более сложным путем.

Он решил использовать собственные ресурсы человеческого организма. Ты сама прекрасно знаешь, что мы, люди, почти не применяем весь его потенциал, выходя на пик возможностей лишь в исключительных случаях. Когда я жил у Дурслей и изредка мог читать маггловские газеты и журналы, однажды я прочел заметку о пожаре в многоквартирном доме для людей малого достатка. Не в ночлежке для бездомных, но в месте, мало от неё отличавшемся. И там говорилось, что одна пожилая женщина, спасая от огня свое нажитое добро, в одиночку вытащила из дома громадный сундук. Который потом едва смогли поднять двое молодых и здоровенных пожарных.

Вот такой вот пример. Так что обычные люди всю жизнь «работают» от силы на двадцать пять процентов. Спортсмены и специально тренированные люди используют максимум тридцать пять-сорок.

— А Рен? — спросила Гермиона.

— О, Рен использует возможности своего тела где-то на восемьдесят.

— Ничего себе...

— Но и это далеко не все, — Гарри, сам увлекшись рассказом, наклонился вперед, положив локти на колени и сплетя пальцы в замок. — Проще сказать, что Каэр-Ду в ней не менял, чем наоборот. Я все же не медик и многое так и не понял, но суставы и кости у нее гораздо крепче, чем у людей, мышцы имеют несколько иную структуру — вместо обычных белых и красных типов волокон у нее нечто усредненное, так сказать, «розовые» волокна, удачно совмещающие взрывную силу и выносливость. Даже прикрепление самих мышц к костям у Рен иное, гораздо более крепкое и прочное.

Вдобавок в ее организме вырабатываются особые гормоны, чем-то похожие на норадреналин, которые ускоряют прохождение нервных импульсов по клеткам, увеличивая скорость действий и уменьшая время реакции. Даже вестибулярный аппарат у этого дитя Даймона развит почти в два раза сильнее, чем у простого человека. Все это, помноженное на измененную нервную систему, дает то, что ты уже не раз видела — потрясающую силу, скорость, ловкость и координацию. И без всякой зависимости от магической составляющей.

— То есть Каэр-Ду просто значительно улучшил человеческий организм, подняв его на совершенно иной уровень, но все же не доходя до границы, после которой «форсирование» этого организма начало бы медленно сжигать человека?

— Правильно, — подтвердил Поттер.

— А как же было с магией? Ведь ты сам говорил, что Рен и ее сестры были способны в одиночку испепелить целый город.

— Все верно. С магией была почти та же самая ситуация, что и с физической силой. Можно было вложить способность к мощнейшим магическим выбросам в тело самого воина, но, как проводник сил такого масштаба, он опять был бы недолговечен, быстро выгорая. Но Эр-Кхан не зря стал Великим, он нашел два изящных решения и в этом случае. Первое из них — это оружие Рен.

— Это ты про этот... как там его... хетсаан?

— Да. Это не просто копье, боевой посох или очень большая волшебная палочка. При необходимости именно он является каналом, фокусирующим устройством для магической энергии любого порядка. А сама Рен, если уж говорить по существу, в таких случаях всего лишь блок управления, расчетно-наводящая приставка к нему.

— То есть, без своего хетсаана, Рен просто очень сильный мастер рукопашного боя и холодного оружия?

— Ну почему же. Использовать магию она может и без него, хотя ее знания и умения в этой области сильно смещены в сторону именно боевой магии. Так что даже лишенная своего оружия, она не уступит по колдовству ни одному Упивающемуся Внутреннего Круга, включая самого Вольдеморта. Вернее, не уступила бы, если бы не эта проблема с земной магией.

— Ага, понятно... Но, возвращаясь к сожженным городам... Откуда бралось столько магической энергии? Ты ведь объяснял мне, что волшебники Даймона потому и пошли по пути темных ритуалов своей особенной магии, что собственный магический фон их мира был весьма беден.

— О, тут все становится еще интереснее. Внутри Эрц-Хаора и поблизости от него, Рен и ее сестры могли черпать энергию от пирамид практически в любом количестве. А вдали от храмов особенности их модифицированных тел позволяли им вытягивать магию даже из слабого фона Даймона. Помнишь, я рассказывал о жутких экспериментах Каэр-Ду над детьми во чреве матерей? Их целью было искусственное создание людей, чья кровь могла бы собирать и концентрировать магическую силу даже по крохам. И эти наработки частично использовались и при создании Шиан-Эр, Когтей Повелителя. То есть, даже слабой «внешней» магии Даймона Рен хватало на бой средней силы без использования действительно запредельно мощных заклинаний и трюков, вроде полетов. Но если их Владыка желал крупномасштабных действий, она и ее сестры получали вот это.

Рука Поттера нырнула во внутренний карман куртки и легла на стол. Он разжал кулак, и на полированной поверхности остались три ограненных конических кристалла, горящих переливающимся оранжевым светом. Они были одинаковы по форме, но разные по размеру — от трех до пяти сантиметров в длину, однако что сильнее всего поразило Гермиону, так то, что они, игнорируя законы маггловской физики, стояли на своих острых концах, слегка покачиваясь, как цветы на ветру.

— Что это? — понизив голос, осторожно спросила она, разглядывая неведомые предметы.

— Это второе решение — ак-нот, накопители магической энергии. Для Рен и ее сестер они служили своего рода аккумуляторами, когда требовалось высвободить их мощь до предела. Дай такой кристаллик Рен — и даже сейчас, по сути отрезанная от магии, она сможет справиться в одиночку с немаленькой армией магов. Или одним ударом стереть с лица земли половину Лондона.

Гермиона шумно выдохнула. Как только начинало казаться, что её, уже порядочно насмотревшуюся и наслушавшуюся чудес иного мира, вряд ли что удивит, Гарри, словно фокусник из шляпы, доставал очередного «кролика», и ей вновь отчаянно хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это не сон.

— Поразительно... — прошептала Грейнджер, разглядывая ограненные столбики, заключившие в себе оранжевый огонь неистовой силы.

— Да, — Поттер аккуратно собрал кристаллы в ладонь и снова спрятал. — Это — наши «последние доводы королей», но применять их надо лишь в крайнем случае.

— Это из-за их мощности?

— И из-за нее тоже, но главным образом потому, что это — последние ак-ноты. В Даймоне их больше нет.

— Но изготовить новые...

— Можно. Собери для начала несколько тысяч жертв. С помощью Эрц-Хаора, что тоже, кстати, не гарантированно, мы попытаемся выжать их досуха, убив в страшных мучениях, и в итоге получим еще два-три таких камушка. Как, возьмешься?

Гермиона отшатнулась.

— Вот и я тоже так думаю. Так что надо постараться управиться с тем, что имеем.

— Нет, ну я понимаю — сила, магия, модификация тела, — Гермиона подсела поближе, все больше входя во вкус интересной беседы. — Но как можно сделать так, чтобы разумный, свободный человек добровольно стал рабом? Ты прости меня, но другого слова я просто не нахожу. И мало того — стремился к этому и даже гордился!

— Вопросы свободы и несвободы настолько субъективны и расплывчаты, что мы с тобой сейчас погрязнем в философии и просидим до следующей ночи. Но давай попробуем быть рациональными практиками.

И Гарри снова откинулся на спинку дивана, положив ногу на ногу.

— Гермиона, представь себе, как бы ты поступила, если бы хотела создать себе абсолютно преданного слугу, но одновременно ничуть не тяготящегося полной зависимостью от тебя? Забудь на минуту об этической стороне этого дела, и попробуй просто отстраненно представить.

Грейнджер глубоко задумалась, поджав губы и сдвинув брови к переносице.

— Наверное, я бы сделала так, чтобы этот человек испытывал радость от этой зависимости, чтобы она доставляла ему удовольствие.

— Очень близко, — улыбнулся Гарри. — В общем, Каэр-Ду почти так и поступил. За то время, как юные кандидатки в «когти» Повелителя «зрели» в Имаго, то видоизменялись, распадались и вновь складывались не только их тела. Разум, сознание, мироощущение, само понятие своего «Я», которое мы привыкли называть душой, подверглись не меньшему воздействию и перестройке. И, сложив их по своему разумению, владыка Даймона, в качестве основной опорной точки самосознания вложил этим девушкам понятие господина. То есть себя самого.

То, что мне удалось «подменить» его на этом посту — лишь случайность, роковое совпадение, один шанс из миллиона. Но в данном случае это неважно, Господин для всех Шиан-Эр — это начало и конец, основная нить, что привязывает их к окружающему миру и доказывает что они — существуют. Нет его — нет ничего, включая их самих. Именно поэтому даже мысль о том, чтобы остаться одной, вне привычной схемы, так ужасает Рен и кажется ей страшнее смерти.

— А кстати, почему в качестве объектов для своих экспериментов он выбрал именно девушек? — поинтересовалось Грейнджер. — Ведь мужчины все же сильнее, крепче, психически устойчивей...

— На это было много причин, — Гарри зевнул, бессонная ночь понемногу давала о себе знать. — Сама идея использовать для создания Когтей девушек, возникла у Каэр-Ду в те времена, когда он правил всего лишь Кшалой — своей родной, пусть и немалой страной Даймона. Сойдясь в войне с соседним государством Аг-Наар, в котором царил полный матриархат, он был крайне неприятно удивлен боевыми возможностями тамошних жриц-некроманток. И он сделал из этого верные выводы. Ну а если более подробно…

Во-первых, женский организм из-за способности к деторождению сложнее мужского, более привычен к гормональным сдвигам и изменениям. Он более гибок в плане физиологии, соответственно, его проще было «настраивать».

Во-вторых, особенности сознания и мышления, закладываемые в человека с рождения. Психика мужчин более прямолинейна и независима, и сделать себя «центром мира» для женщины было для Каэр-Ду гораздо легче. Уж извини, что касаюсь это темы, — тут Поттер лукаво прищурился, — но и для обычной девушки или женщины это вполне естественное желание — найти своего единственного мужчину и быть за ним, как за каменной стеной.

Так что в этом смысле Владыке было нужно не так уж и много исправлять. Например, помимо всего прочего, он взял за основу древнейший инстинкт, один из многих, доставшихся нам в наследство от животных предков, которыми мы, люди, руководствуемся в повседневной жизни, зачастую даже не замечая этого. Но этот, правда, присущ исключительно женщинам.

— И какой же это инстинкт? — полюбопытствовала Грейнджер.

— Я думал, ты догадаешься, — на лице Гарри вновь появилось легкое ехидство. — Инстинкт самки принадлежать лучшему самцу в стае. Он лишь усилил его, и слегка подкорректировал под свои нужды.

— Скажешь тоже... Инстинкт, самки… — возмущенно фыркнула Гермиона.

— Извини, возможно, я просто грубовато это сформулировал, — и Гарри потер подбородок. — На деле все гораздо сложнее... И одновременно проще. Женщина вообще очень сильна сама по себе, но самая главная её сила — в слабости. Вернее, не так... Женщина по своей сути готова подчиниться мужчине, у нее нет связанного с этим психологического противоречия и стремления к борьбе за лидерство, но только ищет она того достойного, подчинение которому доставит ей только радость.

И вот в этом и есть её сила: будучи сильной для всех, иметь право быть слабой для определённого, одного-единственного мужчины. Так что Каэр-Ду отталкивался именно от этого.

С этим Гермиона спорить не стала, но все же добавила:

— Так издеваться над бедной девушкой...

— А назвать Рен стопроцентной девушкой тоже, к слову, не получится, — негромко рассмеялся Поттер, веселясь уже почти в открытую.

— Это почему же? — недоверчиво посмотрела Грейнджер, ожидая очередного подвоха.

— Ну, хотя бы потому, что у нее остановлен процесс овуляции, — посмеявшись над выражением лица Гермионы и успокоившись, ответил Гарри. — Каэр-Ду нужны были воины, а не ежемесячно недомогающие барышни. К тому же ни для кого не секрет, что месячный цикл очень существенно сказывается и на физических способностях, и на психике женщин. Но опять же это не все. Сам способ мышления Рен несколько сдвинут в сторону мужского, рационально-предметного, а не замешан на эмоциях, как у большинства женщин.

— Так что же, она почти как какой-то трансвестит?

— Ну, ты как ляпнешь... — на это раз фыркнул уже Гарри. — Даже не буду спрашивать, откуда ты это слышала.

— А девушки вообще знают гораздо больше, чем показывают окружающим. Для тебя что, это новость? — с невинным личиком осведомилась Грейнджер.

— Ну-ну… Скрытные вы наши… — покивал Поттер. — Нет, с самоосознанием и половой идентификацией у нее все в порядке, другое дело, что у нее почти отсутствуют те особенности женского характера, из-за которых среди мужчин и бытует расхожее мнение, что все бабы — дуры. Но никто не выхолащивал ей душу полностью, просто, так сказать, подкрутили винтики...

— Я бы этому создателю подкрутила бы...

— Это в тебе женская солидарность говорит? — невозмутимо спросил Поттер, но смешинки в глазах выдали его с головой.

— Человек и его душа — не конструктор «Лего», чтобы разбирать и собирать его!

— Увы, в данном случае мы имеем уже свершившийся факт, — пожал плечами Гарри. — Но ты все-таки как-нибудь поговори с Рен, наверняка откроешь для себя много нового. А потом и мне расскажешь.

— Вот еще! Если девушки шушукаются — парням там делать нечего, так и знай.

— Ладно-ладно... — примирительно поднял ладони Гарри. — Все исключительно на твое усмотрение. Ладно, пойду подремлю, чего и тебе советую. Ночь была длинной.

Выдержки из дневника Гермионы Грейнджер.

* * *

Прошло две недели с момента нашего дебюта, и это были очень напряженные недели. Мы и понятия не имели об истинном размахе действий, предпринимаемых Вольдемортом для подрыва основ жизни всего английского волшебного мира.

Многочисленные точечные удары по структуре Министерства Магии, семьям чиновников и магглорожденных волшебников перемежаются с чисто психологической войной, акциями устрашения, направленных против магглов и авроров и их семей.

Сведения о возможных нападениях сыплются от нашей новоприобретенной агентуры, как из рога изобилия, и далеко не везде получается успевать. На стене в гостиной у нас висит карта Англии, понемногу покрывающаяся цветными булавками; красными — там, где какая-либо акция Упивающихся была предотвращена, и черными — там, где не мы успели. На ней наглядно видно, как нашу страну планомерно накрывает черная сеть, в которой нашими стараниями возникают все новые и новые красные бреши. Но самое тяжелое то, что мы все постоянно стоим перед нелегким выбором — кого и что защищать в первую очередь? Магглов? Честных чиновников, не продавшихся Реддлю? Жен и детей авроров, которые, несмотря ни на что, продолжают противостоять воинству Темного Лорда? Очень трудно сделать верный выбор, особенно когда знаешь, что в любом случае придется кем-то пожертвовать...

* * *

Решить проблему с Рен все никак не получается. Гарри порой сутками пропадает в Даймоне, пытаясь найти решение, но пока безрезультатно. Но наша воительница унынию больше не поддаётся; в этом ей помогает поддержка Гарри и неоднократно упомянутый им факт, что даже без магии нашим врагам абсолютно нечего ей противопоставить. Ее хетсаан легко отбивает любые заклинания, а большего и не надо — Рен просто сразу переходит в ближний бой, а дальше... Это трудно описать словами — вихрь, взбесившаяся мельница и костедробилка в одном флаконе. Раненых после нее никогда не остается.

Рен... Иногда я спрашиваю сама себя — почему я так остро воспринимаю все усиливающуюся связь между ней и Гарри? Невидимые узы, связывающие этих двух, крепнут день ото дня прямо на моих глазах. И если Гарри пытается держать дистанцию, ограничиваясь теплыми, но дружескими отношениями, то Рен можно прочесть, как раскрытую книгу...

Что это, пресловутая зависимость от господина, о которой мы не так давно говорили, или уже что-то другое? Это не ревность, нет, я никогда не смотрела на Гарри, как на мужчину, он был для меня всегда другом и братом… А сейчас и тем более. Немало времени прошло с моего заточения в том проклятом поместье. Все воспоминания о произошедшем словно окутались защитной пленкой, наподобие того, как попавший в тело и не вынутый вовремя осколок, организм со временем обволакивает коконом жировой ткани, изолируя его от всего остального. А та часть души, что ответственна за обычные девичьи чувства, романтизм, переживания и любовь (Хотя когда я была «обычной девушкой»? Разве что один раз — тогда, на балу с Виктором...) у меня точно покрылась толстым панцирем льда, и я не уверена, растает ли он хоть когда-нибудь.

Так в чем же дело? Может, я подсознательно завидую Рен, понимая, что никогда не смогу быть, как она — иметь путь простой и прямой, как стрела, и идти по нему без страха, сомнений и колебаний? Или тому, что ей для счастья надо совсем мало — просто быть с Гарри, ничего не прося взамен? Надо все-таки как-нибудь поговорить с ней.

* * *

Гарри меняет тактику.

Первое время мы были очень осторожны, но, убедившись, что Упивающиеся Смертью, избалованные безнаказанностью, потеряли всякий страх, стали действовать смелее. Тем более, как сказал Норт, страх очень скоро вновь к ним вернется, так что нужно использовать этот момент на все сто. Теперь мы перехватываем противника на подходе к цели, когда они идут кучно (откуда взяться знаниям тактики у этого сброда?), один, два направленных удара, наша «визитная карточка» — и все, можно отрабатывать следующий сигнал.

Иногда, если позволяют время и обстоятельства, Гарри накрывает местность, занятую группой «вольдемортовцев», широким заклинанием Щита, и кто-нибудь из нас проверяет свои силы, расправляясь с врагами в одиночку. Норт просто обожает эту забаву, да и сам Гарри иногда тоже не прочь поразвлечься. Несколько раз попробовала и я, в основном, для того, чтобы проверить выученные защитные заклинания. В первый раз я сомневалась, была не уверена, смогу ли я их убить? Но мне было достаточно только вспомнить пустые, словно потухшие изнутри глаза Рона, и вопросы отпали сами собой. Не желая мараться их кровью, я просто использовала заклинание, останавливающее всем сердца в радиусе нескольких десятков метров. У меня, конечно, есть один весомый козырь в рукаве (причем в буквальном смысле этого слова) но пускать его в ход без особой надобности я не хочу. Тем более что о нем пока не знает даже Гарри.

Да, для привлечения авроров мы по-прежнему вывешиваем Смертный Знак, просто за неимением ничего лучшего. Только теперь его ставит Гарри, почерпнувший знание заклинания «Морсмордре» из, как он выразился, «любезно предоставленной памяти профессора Снейпа». Сюрреалистическое зрелище — Гарри Поттер, творящий зеленую черепушку со змеюкой над грудой убитых врагов. Если не знать, кто именно эти враги, подумать можно всякое... Дамблдора бы точно хватил удар, а Вольдеморт расплакался бы от умиления...

* * *

Все же как-то странно... Мы, по сути, ведем пусть большей частью партизанскую, но все же войну. Мы действуем быстро и жестко, временами даже весьма жестоко — на уровне, доступном для понимания нашему противнику. Все, кроме Джинни, Окой, ну и, пожалуй, Добби отправили на тот свет уже не один десяток людей, но вот что странно — ничего такого, о чем я прочла в свое время в книгах, или слышала от «мудрых взрослых», я не ощущаю.

Мне говорили, что убийство, неважно какое, надламывает и убивает часть души самого убийцы. Что месть иссушает личность человека и не приносит ему удовлетворения. Что насилие ничего не решает.

И я наивно верила этому.

Но до меня только сейчас начинает медленно доходить, что люди, писавшие и говорившие об этом, за свою жизнь не убили никого, крупнее комара, а все свои философские опусы и мудрые изречения выносили и родили, пребывая в исключительно комфортных условиях. Когда никого не надо убивать, чтоб не убили тебя самого или тех, кто тебе дорог. Когда некому, а главное — не за что мстить. Потому что если бы они испытали на себе и первое, и второе, они бы никогда не написали такой заведомой глупости!

Расскажи эту чушь любому человеку, которому пришлось защищать свой дом и близких с оружием в руках — и он рассмеется тебе в лицо, назвав, самое малое, инфантильным недоумком. Если вообще, конечно, будет разговаривать об этом с тем, кто ничего не понимает, и в принципе не может понять.

Думаю, все дело в мотивации. Если бы я вдруг лишила жизни кого-то невинного... Просто так, для развлечения, как часто поступают наши враги, скорей всего, что-то бы со мной произошло. Но когда ты сначала видишь замученную «Круциатусом» семью магглов с изодранными ногтями телами и прокушенными от боли языками, а потом тех, кто все это сделал... Про какой еще «надлом души» может идти речь? Стерев с лица земли этих выродков, наоборот — начинаешь чувствовать себя человеком. И приходит уверенность, что если ты сам умрешь вот прямо здесь и сейчас — то твоя жизнь уже была прожита не зря.

Что же о насилии... Оно и впрямь не очень предназначено для созидания (хотя, вспоминая пирамиды Даймона, начинаешь сомневаться и в этом) но зато оно способно помочь сохранить уже созданное. Оно — как скальпель, а некоторые болезни лечатся только хирургическим путем.

* * *

Чтобы отразить как можно больше ударов Вольдеморта, Гарри разбил нас на звенья. Теперь часто против не слишком больших сил сторонников Лорда одновременно отправляются наши стрелки-Уизли с младшей сестрой в качестве прикрытия, я с Эдвардом Нортом и Гарри со своей верной оруженосицей. Так получается охватить гораздо большую площадь.

Хотя мы и не работаем на износ, но усталость все же дает о себе знать — всех уже воротит от укрепляющих зелий и тонизирующих напитков, изготовление которых взяла на себя эта таинственная Окой, на вопросы о которой Гарри только молчит и ухмыляется, как заговорщик. В боевых операциях она по-прежнему участия не принимает. Подозрительно все это...

К слову, раз уж зашел разговор об Окой. Похоже, эта японка и Джордж неплохо сдружились. Не знаю, какого плана у них, кхм, дружба, но в свободное время все их часто видят сидящими под ее любимой сосной. Джордж кроме оружия стал неплохо разбираться в цветах (И это — Джордж Уизли!! Кто-нибудь, разбудите меня.) и полюбил зеленый чай с жасмином. Гарри смотрит на них, лишь удрученно качая головой. Порой, кажется, что он готов остановить Джорджа, сказать ему что-то, но потом взглянет на увлеченно что-то рассказывающего рыжего и неподдельный интерес в глазах Окой, ее веселый негромкий смех, махнет рукой и оставит все, как есть.

* * *

Когда все идет слишком гладко, я начинаю подспудно ощущать какое-то странное напряжение, и возникает желание что-нибудь разбить или сломать, чтобы как-то уравновесить весы Фортуны.

Неприятности долго ждать себя не заставили — при отражении атаки на маггловскую деревню тройка Уизли столкнулась с дементорами, близнецы отключились, и Джинни едва успела выдернуть их из под костлявых лап этих азкабанских упырей.

Гарри, помня заветы профессора Люпина, сначала велел накормить обоих братьев до отвала шоколадом (Надо было видеть лицо Джорджа, которому Окой с милым воркованием: «За маму, за папу, за богиню Инари...» впихивала в пасть четвертую плитку!), а потом до конца дня учил их заклинанию Патронуса, которое Уизли успели изрядно подзабыть.

Кстати удивительно, но близкое присутствие дементоров не оказало на Джинни совершенно никакого эффекта. По ее словам, она не почувствовала ничего, даже холода. Любопытно, это что, последствие ее симбиоза с Эгором? И на что ещё он способен? Мммм... Столько всего интересного, а Гарри по-прежнему не пускает меня в Даймон!

* * *

Побывала на выходных дома, у родителей. Хвала Мерлину, что они далеки от волшебного мира и не в курсе, что тут у нас происходит, думая, что я по-прежнему учусь в Хогвартсе. Если бы они узнали, во что по уши ввязалась их ненаглядная дочурка... Лучше даже и не представлять...

Судя по маггловским газетам — а я прочитала в доме все, что было — отзвук идущего в волшебном мире противостояния все сильнее «слышен» в мире магглов. Странные погодные явления, непроглядные туманы, самопроизвольные пожары и исчезновения людей... Желтая пресса пестрит сенсациями о замеченных вампирах, оборотнях, гигантах и драконах. Активизировались некоторые религиозные секты, во всеуслышание предрекшие грядущий и на это раз окончательный конец света. Но люди, привыкшие не верить этой писанине, все списывают на сумасбродов и выдумщиков-журналистов. Никто не допускает даже мысли о том, что на этот раз бульварные писаки в большинстве своем как раз и не врут. Но это еще говорит и о том, что у «стирателей» Министерства, похоже, есть дела более неотложные, нежели затирать следы.

Фред, Джордж и Джинни у себя дома предпочитают не показываться. Близнецы — чтобы избежать слезливых сцен с матерью, а Джин — из -за опасения, что ее, сбежавшую не бог весть куда самовольную дочь, Молли способна попытаться удержать силой. И чем это может кончиться — неизвестно. Так что они ограничиваются перепиской через достаточно сложный маршрут, потому как благодаря Гарриной защите наше убежище необнаружимо не хуже Хогвартса для магглов, и совы не могут нас найти. Но это одновременно и плюс — их, в свою очередь, не смогут отследить ни враги, ни некоторые, не в меру активные друзья и родители.

Поначалу почти все письма, приходящие Джин от матери, были вопиллерами, громогласно, на весь дом, сулящие ей всевозможные кары, если она тотчас не вернется домой. Но после того, как взбешенная единственная дочка прямым текстом пригрозила матери вообще перестать ей писать, поток орущих посланий прекратился, сменившись многостраничными письмами с неизменной просьбой в конце отвечать почаще. Из писем Молли мы с Гарри узнали, что Рона выписали из больницы Св. Мунго, посчитав, что в кругу семьи ему будет лучше, чем в переполненном пациентами госпитале. Он уже сам одевается, ест и делает кое-какую простую работу по дому, но по-прежнему ни с кем не разговаривает, а появление дома чужаков приводит его в панический ужас. Бедный Рон...

* * *

Кончается первый месяц лета, на удивление жаркий для английского климата. Дома прохладно и безо всяких кондиционеров, мы же все-таки волшебники, но на улице стоит тяжелая духота, а горячий ветер не приносит никакого облегчения. Хорошо, что почти все наши действия выпадают на темное время суток, когда приходит ночная прохлада.

Сегодня у близнецов Уизли праздник — Гарри выделил им на экипировку и усовершенствование арсенала почти десять килограммов золота. Братья исчезли почти на сутки и вернулись счастливые и нагруженные, как слоны Ганнибала. Все их ящики, коробки и контейнеры пришлось доставлять к нам в дом в несколько приемов. Я всерьез опасаюсь, что от того количества высокотехнологичного железа, что они натащили в свою мансарду, скоро рухнет потолок. Надо бы намекнуть Гарри, чтоб он переселил их в подвал.

Но, как оказалось, это было только начало — весь последующий день мы все только делали, что выслушивали их восторженные вопли и изнемогали от высыпаемых на наши головы технических данных их новых игрушек. Наше желание-нежелание никакого значения не имело: сведения сыпались, как горох из дырявого мешка. Шнековые магазины, пули повышенного останавливающего действия с экспансивной полостью, коллиматорные, зеркальные и инфракрасные прицелы, осколочно-фугасные выстрелы к гранатометам… Тьфу ты, черт... Когда Фред и Джордж, увешанные оружием, наконец, удалились на свое стрельбище, у всех вырвался вздох облегчения. Что тут скажешь — мальчишки...

Но на следующей же вылазке их новые приобретения показали себя очень и очень неплохо. Около тридцати Упиванцев, даже ничего не успели понять, как были буквально скошены очередями из двух ручных пулеметов с повышенной скорострельностью, бивших с разнесенных огневых точек. (Эта прилипчивая военно-техническая терминология меня скоро доконает…) Нам даже не осталось никакой работы, а близнецы, взвалив свои трещотки на плечи, гордо удалились домой.

* * *

Понемногу мы начинаем ощущать, что враг хоть с запозданием, но начинает реагировать на внезапно возникшее в нашем лице сопротивление. Упиванцы теперь аппарируют нескольким малыми группами и выходят на цель с разных сторон, часто оставляя какое-то количество людей для прикрытия и резерва. Ну, еще бы, их общие потери к этому времени должны были составить несколько сотен бойцов. Кстати странно, что наши противники в основном люди и оборотни, ведь в армии Вольдеморта есть гиганты, вампиры и прочая нечисть. Но мы их почему-то не встречаем. Даже с дементорами мы имели дело только один раз, когда на них наткнулись Уизли.

Это наводит на мысли, что свои главные ударные силы Реддль еще не пустил в ход, приберегая для более серьезных дел или массированного удара, вроде того, что он обрушил на Хогвартс. Кто же будет следующим? Министерство? Штаб-квартира Аврората? Больница имени Св. Мунго? Это беспокоит больше всего — мы довольно успешно противодействуем мелким и средним вылазкам противника, но до сих пор ничего не знаем об их стратегических планах и готовящихся крупных операциях. И мы по-прежнему пока так и не заполучили никого из Внутреннего Круга Вольдеморта. Получается какой-то другой круг, замкнутый — о важных нападениях осведомлены только приближенные Реддля, а чтоб захватить приближенного, надо как раз знать о крупном нападении, которое наверняка возглавит один или несколько из них.

* * *

Мы все понемногу меняемся.

Действительно, трудно ожидать, что все то, что с нами происходит, и что нам приходится делать, не наложит на каждого свой отпечаток. Даже Эдвард Норт, взрослый мужчина, уже не похож на того, слегка покровительственно относившегося к нам дядьку. Вместе сражаясь, вместе истребляя эту черную саранчу, мы уже давно стали равны друг перед другом безо всяких скидок на возраст и пол. Теперь я, кажется, начинаю понимать, почему среди мужчин воинское братство ценится особенно высоко и часто ставится даже выше семейных привязанностей. Война, как сильнейший химический катализатор, очень быстро вытравливает из людей все наносное, наигранное и фальшивое, обнажая их истинную суть перед окружающими. А ведь некоторые люди так и проживают всю жизнь и умирают в старости с репутацией сильных и твердых личностей, просто потому, что жизнь ни разу не ставила их на грань. И наоборот, зачастую тот, кого окружающие считали мягким человеком и несерьезным шутником, попав в экстремальную ситуацию, может показать, что под напускной мягкостью у него кроется настоящий гранит. И ты начинаешь верить таким людям, как самой себе.

Я всегда относилась к близнецам Уизли по дружески, но слегка иронично из-за их неистребимой безалаберности и наплевательского отношения к учебе. Но теперь, глядя, как они нашли своего оригинального «конька» и раз за разом доказывают его эффективность, я искренне их уважаю.

Эдвард — без комментариев, не всякому выпадает шанс практически начать жизнь заново, и он никогда не забывает, кому этим обязан. Слово «преданность» для него не пустой звук. Наверное, именно такими были рыцари древности, приносившие вассальную клятву зачастую совсем сопливым мальчишкам-наследникам короны, и держащиеся за нее до последнего вздоха. Он вообще удивительный человек — практически не пользуясь магией, на одном адреналине и боевой злости творит такое... Когда Норт сражается, от него, как от крупного хищника, идут такие ощутимые волны агрессии и ярости, что противник иногда просто впадает в ступор, как макаки пред удавом.

Джинни же... Очень занимательно наблюдать за ней со стороны, когда она вечерами сидит на крыльце, общаясь со своей «второй половиной». «Активное тело» Эгора, обычно имеющее вид толстой накидки, идет плавными волнами поблескивающих кристаллов, губы Джин подрагивают, словно она про себя проговаривает обрывки мысленных фраз, а светло-карие глаза чуть темнеют, становятся глубокими, и лишь зрачки мелко-мелко перемещаются из стороны в сторону, как будто она читает невидимый другим текст. Ее симбиоз с Нерожденным тоже приносит свои плоды — она стала куда менее импульсивной, более сдержанной, будто повзрослев скачком на несколько лет. Теперь, сравнивая ее с братьями, постороннему человеку трудно будет понять, кто из них старше, а кто младше. Ну, разве что только внешне.

Ну а Гарри... Он все тот же. Вернее, нет, он, такое впечатление, становится как бы усиленной версией самого себя; присущие ему черты характера проявляются все ярче, проступая острыми гранями, как у обработанного алмаза. Правда, работает это в обе стороны — и на положительные черты, и на не очень...

Если раньше, например, на пятом году обучения, когда Дамблдор намеренно дистанцировался от него, держа в информационном вакууме, у Гарри проскакивали приступы злобы, то сейчас его злость на людей Вольдеморта порой достигает таких градусов и выливается в такие формы... Не так давно мы преследовали группу Упивающихся, убивших несколько маггловских семей, выходцы из которых, как и я сама, были волшебниками-«грязнокровками». И он не успокоился, пока лично не перебил их всех, причем слуги Реддля умирали такой смертью, что даже вспоминать неприятно... А на мой вопрос, стоило ли поступать именно так, спокойно ответил: «Их можно только убивать. Но убивать так, чтобы они хотя бы перед смертью досыта наелись всего того, чем потчевали других».

* * *

А сведения продолжают поступать, и не только от прикормленных Гарри жуликов. Наземникус Флетчер, посаженный на стабильную зарплату, исправно выдает «на гора» информацию о происходящем в Ордене Феникса и сочувствующих ему кругах. И, судя по всему, дела у сподвижников нашего хитроумного профессора идут неважно, впрочем, как и его собственные. Дамблдор все еще не оправился от встряски, полученной при защите Хогвартса, и, хотя физически ему уже гораздо лучше, в магическом плане он представляет бледную тень былого себя. Потеря такого влиятельного, харизматического и сильного лидера, как Альбус Дамблдор, вкупе с исчезновением главного осведомителя в тылу врага — Снейпа, уменьшило потенциал Ордена почти на две трети. Фактически, им сейчас руководит тройка «МакГонагалл-Люпин-Шеклболт», и максимум, на что их хватает, это на редкие автономные вылазки и разработку планов по организации возможного подполья.

Аластор Хмури, такое впечатление, разочаровался в Ордене и появляется в штаб-квартире редко. Практически взяв за горло Фаджа, он вытребовал у министра, пребывающего в состоянии перманентной паники, право возглавить несколько отдельных отрядов авроров, и небезуспешно ведет свою персональную войну с Упивающимися Смертью, среди которых нынче полно его бывших клиентов, когда-то лично законопаченных им в Азкабан.

К Аластору присоединились вышедшие из госпиталя Фрэнк и Алиса Лонгботтомы, полностью разделяющие его убежденность, что в сложившейся обстановке помочь могут только решительные меры. Что ж, от этих людей, сумевших достать своего палача практически с того света, другого ожидать и не приходится. А Корнелиус Фадж, похоже, уже готов хвататься за любую соломинку, раз пошел на поводу у Хмури, особенно если вспомнить их прежние отношения.

А Гарри лишь посмеивается и потирает руки, приговаривая, что еще немного, и когда он протянет Фаджу руку помощи, то министр вцепится в нее и руками, и ногами. Главное — не упустить момент, когда тот запаникует настолько, что решит сбежать.

* * *

То, чем мы все уже столько времени занимаемся, напоминает рубку бесконечных голов Лернейской гидры, и на первый взгляд кажется непродуктивным занятием. Но это не так. Вражеской гидре приходится тратить время и силы на отращивание срубленного, а регулярные потери от неведомо откуда приходящих ударов плохо сказываются на моральном духе войска Вольдеморта и наборе нового «пушечного мяса». Ну, и самое важное — в активе мы имеем сотни спасенных жизней. Даже то, что мы до сих пор не отловили никого важного, не слишком огорчает нашего Верховного Жреца, как в шутку прозвали Гарри Фред и Джордж. Главное, как он говорит, что мы приобретаем необходимый опыт. Все мы уже не те горящие жаждой действий новички, что в начале. Если раньше мы были, как пять пусть неслабых, но все же отдельных пальцев, то теперь способны мгновенно собираться в сокрушительный стальной кулак.

Умение работать в команде, учитывая сильные стороны каждого, личный опыт и четкое понимание своих действий в любой ситуации — великая вещь. Если Норт сначала сомневался в организаторских способностях Гарри, то сейчас уже нет. А я, помня историю с Армией Дамблдора, не сомневалась никогда. Тогда, в самом начале, он несколько стеснялся и не слишком верил в свои силы, но уже к середине наших занятий стал полноправным, уверенным лидером. В тот раз нас подвело то, что мы брали всех подряд, не слишком задумываясь о возможных последствиях, наивно полагая, что все, кто к нам присоединился, целиком и полностью разделяют наши взгляды и устремления. И эта ошибка чуть не обошлась нам слишком дорого...

Все, на сегодня заканчиваю, Гарри собирает всех, говорит, что поступила информация о скором нападении на интернат для магглорожденных. Продолжу после.

Гермиона Грейнджер приоткрыла глаза и с трудом удержалась от стона — все ее тело ломило и болело так, как будто с ней, словно с игрушкой, долго и увлеченно игралась Гремучая Ива, а наигравшись — закинула в чащу Запретного Леса, где по ней, вдобавок ко всему, бодро и весело промчался целый табун кентавров.

Девушка села на постели, и в глазах тут же потемнело, а голова предательски закружилась от подкатившей слабости. Дождавшись, когда пол прекратит свои попытки встать на место потолка, она осмотрелась и поняла, что лежит на кровати в своей комнате, за окном уже середина дня, а из-за прикрытой двери доносятся спокойные голоса Гарри, Джинни и Норта.

«Так, кажется, я у нас дома... Это хорошо... Но почему в кровати?» — возник первый вопрос в еще не отошедшем от забытья сознании. — «Ведь вроде бы было начало ночи, и мы направлялись на очередную операцию... Да, интернат… А дальше — как темный провал... Плохо».

«Но что-то же произошло...» — у Грейнджер появилось очень нехорошее предчувствие.

Она зажмурилась и сжала виски, в голове кольнуло, и память, как деталями проявляющийся фотоснимок, начала медленно разворачивать перед хозяйкой ленту произошедших за последние сутки событий...

* * *

Эта ночная акция должна была стать одной из многих, уже неоднократно отработанных группой Гарри Поттера. Из сообщения информаторов становилось известно место и приблизительное время налета, планируемого людьми Реддля, а дальше все было просто — либо засада на подходе к их цели, либо мягкий вывод из объекта нападения предполагаемых жертв, и организация «комитета по торжественной встрече» непосредственно на самом месте.

Но в это раз все вышло иначе.

То ли в чем-то ошиблись пронырливые ворюги и карманники, исправно поставлявшие сведения о противнике, то ли сами слуги Вольдеморта изменили срок нападения, но когда отряд Гарри прибыл к месту назначения, цель акции устрашения — интернат Министерства Магии для магглорожденных детей-сирот, расположенный в лесу близ Хинстока, был уже захвачен.

— Проклятье, мы опоздали... — раздосадованно прошептал Гарри, когда они подошли поближе и увидели, что трехэтажное здание интерната в форме буквы «Н» понемногу занимается огнем с одного бока, многие окна зияют выбитыми черными дырами, а у входного подъезда виднеется несколько тел.

Поттер поднял голову, быстро окинув взглядом низкое ночное небо.

— Но Знака еще нет: похоже, незваные гости по-прежнему здесь. Это хорошо. Эдвард, ставьте барьер, Джордж, Фред, Джинни — следите, чтобы к нам не пожаловали еще гости, а мы оценим обстановку внутри. Гермиона, иди через центр. Я с мистером Нортом и Рен зайдем по бокам. Держим связь. Вперед.

Группа без лишних вопросов разделилась. Поттер, Рен и Эдвард разошлись в стороны, а Гермиона осторожно направилась к главному входу.

Тела людей, лежавшие у широкого крыльца, судя по накинутой одежде, принадлежали персоналу интерната. Две женщины и пожилой мужчина погибли, даже не успев достать палочек.

Внутри следы разрушения были более заметны: видимо, здешние обитатели все же попытались дать отпор ночным захватчикам. Разбитые светильники, разнесенная в щепки мебель, опаленные заклинаниями стены. И снова наспех одетые люди — мертвые воспитатели или преподаватели. И ни одного Упивающегося среди погибших — защитники вряд ли умели кого-либо убивать, даже обороняясь.

Пройдя в холл, Грейнджер изо всех сил сжала зубы. Здесь уже были дети. Обычные мальчишки от десяти до тринадцати лет пытались защитить свой общий дом или хотя бы выиграть время, чтобы дать возможность убежать девочкам и самым младшим. Они не знали, что слуги Вольдеморта обычно блокируют все возможные пути отступления, не оставляя жертвам ни единого шанса. Но стояли до последнего, каким-то образом умудрившись уложить одного из врагов — какой-то каратель, вероятно, пропустив Петрификус Тоталус или что-то подобное, упал на острозубую кованую оградку камина, насквозь проткнувшую ему шею. Но эта случайная победа никому не помогла, скорее, наоборот — потеряв одного из своих налетчики озверели, и не щадили уже никого.

Гермиона шла дальше, усилием воли заставляя себя оставаться спокойной, хотя увиденное нисколько этому не способствовало. Подросток, лежащий с зажатыми в руке большими щипцами для каминного угля, девочка с волшебной палочкой в кулаке. А вот целая группа мальчишек, до конца прикрывавшая забившихся в угол троих девчонок. Залп из нескольких Авад, похоже, накрыл их всех.

Нет, Грейнджер уже не раз доводилось видеть последствия нападений людей «честного и благородного» Вольдеморта, но то были большей частью взрослые, а тут...

— Бедные, храбрые мальчишки... — еле слышно прошептала она и повернула в длинный боковой коридор. Осторожно ставя ноги, обутые в мягкие ботинки, девушка тщательно прислушивалась к малейшим скрипам и шорохам — после увиденного ей очень хотелось встретить кого-нибудь из тех, кто был причастен к этой жестокой бойне. Некоторое время было тихо, и Гермиона, было, подумала, что Упивающиеся уже успели рассредоточиться по всему интернату.

Но, пройдя дальше, она услышала какой-то писк или тонкий плач. Так мог бы скулить какой зверек, попавший в капкан или с перебитой лапой, так давно и долго звавший на помощь, что сил у него почти не осталось. Гермиона повернула по коридору вправо и уперлась в тупик с распахнутыми дверьми, судя по табличке на них, ведущих в спальню.

И остановилась, как вкопанная.

Из дверей, держась за стенку, на подламывающихся босых ногах вышла девочка лет тринадцати, а, может, и четырнадцати. Заплаканное лицо с наливающейся синевой припухшей щекой, разбитые губы, длинные, спутанные, светлые волосы. Простенькая, казенная, разорванная ночная рубашка, почти не скрывала только начавшее по-женски оформляться тело с едва обозначившейся грудью. При виде Гермионы она вздрогнула и замолчала, втянув голову в плечи, а в дверном проеме появилось новое лицо — рыхлый, небритый мужчина с неровно остриженными волосами. Одетый в черный балахон Упивающегося, он довольно покряхтывал, поддергивая штаны и поправляя на ходу мантию. Воспитанница интерната снова беззвучно заплакала и буквально вжалась в холодную стену, подняв на Грейнджер глаза, полные боли и безотчетного страха.

— Тетенька... пожалуйста... скажите ему... — тихо, сквозь слезы, прошептала она. — Не надо больше... Мне было так больно...

Гермиона вдруг услышала низкий, нарастающий гул, слегка приглушивший все окружающие звуки, и, ещё до конца не веря в свою страшную догадку, внимательнее пригляделась к девочке — и тотчас заметила красные, подсыхающие подтеки на внутренней стороне её худеньких бедер.

Картина окружающего мира в ее глазах толчком размазалась, поплыла, теряя резкость, и тут же заострилась вновь, проступив угольно-черными линиями. Гул превратился в неистовый рев, как будто Грейнджер внезапно очутилась у устья тоннеля, из которого на полном ходу вылетел железнодорожный экспресс. А потом...

Гермионе показалось, словно ее совсем недавно зажившую рану чья-то безжалостная рука вновь вспорола тупым ножом, выпуская наружу черную кровь страшных воспоминаний, которые, как она думала, уже смогла перебороть.

Вновь, как тогда, когда она увидела перед собой перекошенное лицо затейника-Фредди, а в ее ладонь легла шероховатая рукоять тяжелого ножа, память, эта злобная, не ведающая пощады стерва, услужливо вывернулась наизнанку, в цвете, звуке и запахе воскрешая те ужасные, бесконечно тянувшиеся часы.

В сознании, как живые, зазвучали визгливые, возбужденные голоса мертвецов.

Липкие, мерзкие руки, лапающие тело, хватающие за руки и ноги.. Треск одежды...

— Держи, держи сучку!..

— Ах ты...!

В голове вспышка боли от удара кулаком в скулу; ощущения такие, будто лопнул глаз...

— Кусается, тварь! Может, лучше Империус?

— Неее... Так интереснее, люблю, когда они барахтаются... Дааа... Вот так!

Рвущая боль внизу живота и такое чувство страха, грязи и безысходности, что хочется немедленно умереть...

В сознании девушки возникла яркая, слепящая точка, быстро расползающаяся в стороны красными прожилками подобно тому, как раскалывается в замедленном времени стекло после попадания пули. Последний барьер рухнул, и что-то жаркое, чужеродное и затягивающее, словно воронка, с неимоверной силой вырвалась наружу.

Гнев, дикая слепящая ярость и ненависть заполнили Гермиону, одним порывом выметая любые рациональные мысли и хладнокровие, вмиг доведя ее до предела, достигнув которого раньше она или забилась бы в истерике, или бросилась на ненавистного подонка с голыми руками, разом забыв про все волшебство.

Но это — раньше. Сейчас, даже потерявший контроль над эмоциями разум, достаточно выдрессированный жестокой наукой Киар-Бет, переплавил боль, ярость и гнев в ослепляющий выброс, поток темной силы, направленной внутрь.

— А? Ты еще кто такая? — Упивающийся нахмурился и потянулся к карману за палочкой. На воспитанницу интерната гостья нисколько не походила. Да и вообще, в помещении начало происходить что-то странное.

Волшебные светильники мигнули, их свет то ли потускнел, то ли разом утратил краски, по углам пронесся какой-то неясный, бестелесный шепот, а все тени, лежащие на полу, качнулись и внезапно, игнорируя источники света, как змеи поползли к ногам девушки, словно притягиваемые магнитом, образовав вокруг нее жутковатый хоровод. Казалось, сам воздух замкнутого пространства приобрел странный привкус, буквально пропитавшись тревогой — предвестником готовой пролиться крови.

Черты лица Грейнджер заострились, превратившись в жесткую, лишенную эмоций маску, как будто все бушующие чувства ушли, стекли, провалились внутрь, сжавшись в обжигающий шар разрушительной силы.

— Мразь... Она же еще совсем ребенок...

Громадный, невидимый кулак врезался в Упивающегося, и его, с грохотом сшибающего на лету прикроватные тумбочки и стулья, внесло обратно в спальню, забросив за перевернувшуюся кровать.

Гермиона, глядя себе под ноги, не торопясь, прошла вслед за ним и остановилась недалеко от входа. Девчушка, не желая оставаться одной в аду, которым в одночасье стал этой ночью их привычный интернат, пробралась следом и спряталась за опрокинутым комодом.

— Ах ты, сука... — полуоглушенный Упивающийся, размахивая волшебной палочкой, с проклятиями барахтался за опрокинутой койкой, пытаясь выпутаться из собственной мантии и упавшего на него одеяла.

— Сука?.. — безо всякого выражения переспросила Гермиона.

Рукава ее мантии изнутри засветились красным и, будто попав под воздействие высокой температуры, стали стремительно тлеть и расползаться опадающими пепельными хлопьями, обнажая предплечья, каждое из которых от запястья до локтя покрывали по две перекрещивающиеся плотные строки остроконечных даймонских письмен, обвивавшие руки, как две намотанные крест-накрест цепи. Иероглифы были не нарисованы и не вытатуированы, они были вырезаны на коже чем-то тонким и острым, и теперь многочисленные черточки шрамов, образующих символы, багрово светились, проступив в обрамлении красных капелек крови.

Грейнджер слегка шевельнула пальцами, и вокруг ее кистей материализовались две большие, полупрозрачные, перетекающие чернотой суставчатые перчатки с длинными, загнутыми когтями.

— Тебе... нравится... так развлекаться? — словно силой выталкивая слова через сжатое горло, отрывисто прошептала она, опустив голову, будто и не замечала разозленного врага. Упавшие на лоб волосы закрыли ей глаза, уголки губ раздвинулись в неприятной полуулыбке.

— Тогда я тоже сейчас... с тобой развлекусь... со всеми вами...

Гермиона выбросила вперед руку с растопыренными призрачными пальцами-когтями, и неведомая сила резко подбросила поднимающегося Упивающегося над полом вверх, распяв в воздухе наподобие морской звезды.

Пальцы девушки дернулись, и руки и ноги вольдемортового слуги, словно растянутые на невидимой дыбе, захрустев, чуть потянулись в разные стороны. Помещение общей спальни прорезал крик.

— Что, неужели больно? — как-то спокойно, даже слишком спокойно спросила Грейнджер. И продолжила: — Да нет, это еще не больно... А вот это — думаю, да... — и чуть повернула кисть, резко разведя когти своей чудовищной перчатки.

С омерзительным звуком рвущихся мышц и ломающихся суставов, ноги и руки Упивающегося скрутило и вырвало из туловища, в фонтанах крови разбросав в разные стороны. Успевший только страшно и дико вскрикнуть, он буквально захлебнулся в чудовищной боли, пронзившей его искалеченное тело. При таких травмах люди, как правило, умирают от болевого шока еще раньше, чем от кровопотери, но в планы Грейнджер явно не входило даровать нелюдю избавительное забытье, и в него тут же полетело заклинание, призванное держать в сознании даже полумертвого.

А Гермиона, помедлив несколько секунд и полюбовавшись на дергающийся в немом крике обильно истекающий кровью обрубок, сжала перчатку в кулак. Туловище с обрывками конечностей и головой мгновенно смяло в комок, как куклу из папье-маше, и то, что еще минуту назад было человеком, с громким, мокрым шлепком упало на пол в натекшую красную лужу, представляя собой мешанину из мяса, костей и пропитанных кровью тряпок.

Бедная девчушка, расширенными глазами глядя на разыгравшуюся перед ней кошмарную сцену, зажала рот обеими руками и окаменела от страха, уже не зная, кого ей бояться больше — разгромивших интернат убийц и насильников или жуткую девушку, играючи и с удовольствием разорвавшую на куски одного из них.

А та присела рядом со сжавшейся в комочек девочкой и, словно не замечая ни ее страха, ни облекших ее кисти призрачных когтистых перчаток, провела пальцами по спутанным волосам:

— Не бойся, милая. Не надо бояться. Больше никто из них никогда тебя не тронет. Никто... Я об этом позабочусь... Прямо сейчас. Спрячься где-нибудь и не выходи... пока все не закончится.

Девчушка послушно закивала, опасливо косясь на плывущие тьмой, плавно загнутые острия, и заползла под стоящую у стенки кровать.

— Молодец...

Гермиона поднялась с колен и встала, задумчиво перебирая перед лицом длинными полупрозрачными когтями. Красные капельки, скатившиеся от движений по предплечью, оставили тонкие дорожки на ее коже, собравшись на локте одной большой каплей, расплывшейся темным пятном на обрывке рукава. Но такие мелочи девушку отныне не волновали. Улыбка раздвинулась еще шире.

Для сознания, затуманенного чадным пламенем гнева, в том, чтобы стоять вот так, ощущая пальцами мощь приятно покалывающей их живой тьмы, и знать, предчувствовать, предвкушать, что вскоре произойдет, было что-то безумное и сладостное… В голове вращался хоровод необычных мыслей и желаний — сама окружающая реальность словно изменилась, переплавилась в иную форму, как послушная глина, даруя совершенно другой взгляд на все.

— Гарри был прав, их всех надо только убивать... Всех подряд... Никакой жалости... Это же не люди... даже не звери... это черви...

И, резко повернувшись на месте, Гермиона размеренно пошла к выходу из общей спальни. Их, этих существ, лишь по недоразумению именующих себя людьми, здесь оставалось еще достаточно много, и надо было спешить, чтобы они не испортили веселье, сбежав или умерев слишком рано.

* * *

Около десятка слуг Реддля, перебив воспитателей и утомившись гоняться за уцелевшими детьми, отчаянно прятавшимися везде, где только было возможно, стояли возле единственного не перевернутого стола в здешней столовой и пускали по кругу литровую бутылку огневиски, прихваченную кем-то из них в этот рейд. За разбитым окном была ночь, озаренная всполохами пламени, а в воздухе остро воняло гарью — левое крыло интерната уже охватило пламя пожара, оттуда слышался громкий треск огня и хруст прогорающих балок и перекрытий.

Жизнь была хороша — взломанная и разграбленная касса интерната, оказалась отнюдь не пуста и осела в карманах налетчиков приятными суммами, кому сколько досталось. Они выполнили приказ, разнеся по камушку пристанище маглорожденных и грязнокровных выродков, а, значит, и по возвращении их еще ждала награда. И что с того, что большая часть присутствующих тоже не могли похвастаться чистотой крови и просто были рады возможности безнаказанно грабить и убивать? Да, они носили Черную Метку на предплечье, присягали в верности Темному Лорду и именовали себя Упивающимися Смертью, но все это было для них только слова. Антураж и не более того.

Набранных с самых низов социального дна мира волшебников, привлеченных обещаниями легкой войны и наживы, их интересовали только деньги, данный им кусок власти и возможность отомстить. Кому? Да всем подряд, это же те, другие, были во всем виноваты! Простые люди — в том, что в отличие от них имели деньги, дома, работу, семьи. Министерство Магии и авроры — в том, что ловили их и сажали в тюрьмы, защищая первых. Даже эти щенки из интерната были виноваты, потому что вместо того, чтобы сдаться на милость победителям, зная каких-то два-три маломощных заклинания, они все равно встали на защиту своего дома и своих сладеньких, юных подружек.

И вот теперь они получили за все и сполна. Армия Темного Лорда накатывалась на магическую Англию, как неотвратимый темный прилив, и ничто не могло устоять перед ней. Ни Министерство, ни авроры — никто. А те, кто вовремя сделал правильный выбор и встал под знамена Вольдеморта, теперь развлекались на всю катушку, вкусно ели, сладко пили и звенели галлеонами в карманах. Нет, жизнь определенно была неплоха.

Именно, что была.

Где-то совсем рядом раздался короткий, сразу же оборвавшийся вопль, как будто кто-то наступил на кошку, и через дверной проем с распахнутыми створками в зал влетел округлый темный предмет, который, глухо стукнувшись пару раз о засыпанный обломками дерева и посуды пол, подкатился к ногам выпивающей компании, оставляя за собой темный след. Тот, в чей сапог он ткнулся, опустил глаза, и бутылка огневиски выскользнула из его пальцев, со звоном и брызгами разбившись об каменные плиты, а сам мужчина вскрикнул и отпрыгнул в сторону.

На полу лежала оторванная — не отрезанная, а именно оторванная вместе с куском позвоночника — голова с выпученными глазами и окровавленным распахнутым ртом. Владелец этой головы покинул компанию всего несколько минут назад, отправившись на поиски уцелевших, с которыми еще можно было поразвлечься.

А из пустого коридора, откуда прилетел страшный подарок, раздались неторопливые, приближающиеся шаги.

— Кто здесь?! — злобно выкрикнули несколько Упивающихся, мгновенно направив свои палочки на вход. Страх сковал их лишь на пару мгновений, эта война давно приучила их к виду крови и жестокости, в основном, творимых ими же, но и из-за потери одного из них, сильно горевать они не собирались. А вот отомстить... Если сопротивлявшихся мальчишек-подростков они просто перебили, то сотворивший подобное, сам напрашивался на долгую, мучительную смерть.

В столовую вошла девушка, выглядевшая старше обитателей интерната года на три-четыре, не больше, в мантии с оторванными рукавами и даже без волшебной палочки.

— Тю! — с кривой усмешкой присвистнул один, опустил оружие и обернулся на товарищей. — Еще одна лапочка! Ну, кто следующий?

Это был весьма опрометчивый поступок.

— Ты, — ответила гостья.

Свистуна дернуло в сторону и с силой впечатало теменем в ближайшую стену, отбросило назад, перевернуло в воздухе и вновь приложило о камень уже безвольно болтающейся головой. Он умер, скорей всего, уже после первого удара, но его тело раз за разом ударялось об камни, пока от черепа не осталась разваливающаяся бесформенная масса, а стена не покрылась расплесканными мозгами и кровью.

А дальше, не давая опомниться опешившим от такого начала Упивающимся, девушка вскинула руку и с выставленного когтя облекающих ее руки странноватых, переливающихся черным перчаток, сорвалась закрученная дымная спираль, воткнувшаяся в грудь ближайшего к ней противника.

Человек, страшно крича, покатился по полу, извиваясь в судорогах и раздирая на себе одежду. Казалось, его дергающееся тело больше не принадлежит ему — руки и ноги бешено колотили по полу, обнажившаяся спина выгнулась горбом, ткань и кожа на ней лопнула от шеи до копчика, а затем произошло нечто, немыслимое даже для темных магов, которыми самонадеянно считали себя все последователи Вольдеморта.

Скелет человека с хлюпающим звуком буквально выдрался из его собственного тела, поднялся, срывая с себя плоть и кожу, как истлевшую одежду, и вцепился костяными руками, покрытыми кровью и клочьями мяса, в лицо ближайшего остолбеневшего от ужаса Упивающегося. Тот не успел даже вскрикнуть — то, что осталось, а, вернее, родилось из его бывшего соратника, сначала вырвало ему нижнюю челюсть, а потом свернуло шею, перекрутив голову на триста шестьдесят градусов.

Призванное к жизни кошмарное нечто успело жестоко убить еще троих, прежде чем оставшиеся и не потерявшие голову волшебники сожгли его одновременным «Инсендио» из нескольких палочек.

— Как весело... — тихо и потому особенно жутко засмеялась Гермиона. — Вы все становитесь такими забавными, когда вам приходит пора сдохнуть... А я так пока и не заглянула вам в глаза... Надо исправить это упущение...

Легко отбив перчаткой две полетевшие в нее Авады, она шевельнула пальцами и одного из стрелков, истошно, панически верещащего, подтащило вплотную к ней.

Взяв его за горло так, словно здоровый молодой мужчина весил не больше котёнка, она встряхнула правой рукой, и один призрачный коготь на ней удлинился, еще больше почернел, обретая материальность, становясь похожим на тридцатисантиметровое, сужающееся к острию, плавно изогнутое лезвие.

А потом Грейнджер неторопливым, тягучим движением даже не ударила, а просто загнала его снизу вверх Упивающемуся под ребра на половину длины. Коготь вошел легко, как в мягкую подушку, жертва задергалась и протяжно захрипела. Лицом к лицу, Гермиона выжидательно глядела ему в глаза, проталкивая острие все глубже и глубже.

Упивающийся дернулся еще сильнее, лицо его на миг страдальчески исказилось, и тут же разгладилось, став застывше-спокойным, руки и ноги безвольно обмякли. Он обязательно упал бы, не будь практически нанизанным на коготь.

Приблизив лицо к умирающему, почти касаясь его носа, Грейнджер жадно вглядывалась в его расширенные, полные боли и страдания зрачки, пока в них что-то не погасло, как гаснет задутая в длинном, темном коридоре свеча, а по погруженной в тело по самую кисть руке не прошло нечто вроде слабого холодного разряда, отдавшимся по руке, в груди и вдоль позвоночника почти сексуальным, острым, болезненным наслаждением.

И все кончилось — перед лицом девушки белело лицо с отчетливо заметной черной щетиной и остановившимся, уже мертвым взглядом. Нелепый кадавр, пустая оболочка, манекен... Отстранившись, она позволила телу соскользнуть с когтя на пол и взглянула на оставшихся, вытянув в их сторону руку. И каждому из них показалось, что длинное острие со срывающимися с него тягучими красными каплями уставилось лично на него, целя в глаза, душу, екнувшее сердце.

Родители Гермионы не были верующими, так что библию она прочла только один раз, да и то, исключительно из академического интереса, но сейчас вспомнившиеся ей строки обрели совершенно иной, истинный смысл.

— И возрадуется праведник, когда сотворит отмщение, омоет стопы и руки свои в крови нечестивого. И скажет человек: «Подлинно есть плод праведнику! И так есть Бог, судящий на земле!»

И вот тут всем Упивающимся стало по-настоящему страшно — и от чеканных фраз, срывавшихся с девичьих губ, и от хищного бездонного взгляда сузившихся в точку зрачков, направленного не на кого-то другого, а именно на них.

— Что, нравится убивать детей? Нравится глумиться над ними?! Ненавижу... Ненавижу!!

Гермиона сделала обеими руками сложное движение, будто сматывая большой клубок шерсти, и резко раскинула руки с растопыренными пальцами в стороны, заведя их почти за спину и наклонившись вперед.

Внутреннее пространство комнаты на долю секунды вспыхнуло множеством тонких, тусклых просверков, словно отраженных от почти невидимых нитей, и через миг все оставшиеся враги в брызгах крови развалились на несколько кусков каждый, раскромсанные вкривь и вкось, превратив комнату в лавку безумного мясника.

Гермиона опустила руки, тяжело дыша. Во рту было противно-сухо, губы потрескались, а само тело, такое ощущение медленно занималось огнем, грудь сдавливали раскаленные обручи. Но все это было ничто по сравнению с обретением возможности карать, уничтожать этих тварей так, как они того заслуживали.

Прибежавшие на шум и вопли Упивающиеся замерли в дверях, как налетев на стеклянную стену. Грейнджер медленно повернулась к ним, и прибывшие на подмогу машинально шагнули назад, даже не от зрелища кровавой бойни, а буквально шкурой ощутив упершийся в них горящий злобой взгляд.

— Бежим! — сдавленно выдохнул кто-то из задних рядов, и все воинство, не сговариваясь, метнулось назад.

Но не успели они поравняться с загибающейся в сторону стеной коридора, как им вслед, с низким звуком распоров пространство, полетел мутный от давления закрученный поток воздуха, с неистовой силой впечатавший с хрустом ломающиеся тела в камень стены, а потом вынесший наружу и саму стену.

* * *

Первой неладное почувствовала Джинни. Её лоб прорезала болезненная складка, как от внезапной головной боли, и она резко повернулась к братьям:

— С Гермионой что-то не то...

А в следующее мгновение из крайнего окна, вынеся раму, точно пушечное ядро, вылетел чей-то обезглавленный труп. Близнецы, опустили как по команде вскинутые винтовки, недоуменно уставились на сестру.

— Гарри! — не глядя на них, крикнула девушка. — Гарри, сюда, скорее!

Поттер с Рен и Нортом едва успели подбежать обратно к входу в интернат, как стена в нескольких метрах от крыльца вспучилась, и с грохотом разлетелась, выбросив на улицу доски, обломки двух оконных проемов и кирпичи вперемешку с чьими-то разорванными телами. А в образовавшемся проломе сквозь клубящуюся пыль, показался чей-то темный силуэт.

— Гермиона! — Поттер одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние и схватил девушку за плечи. — Что случилось?! Ты что творишь? Тут еще могут быть выжившие!

И только тогда заметил призрачные когти и светящиеся символы, обвивающие ее руки.

— О, черт... Дагор Хаттан?! Немедленно успокойся, возьми себя в руки!

— Нет... — ответила Грейнджер, в чем голосе причудливо сплелись спокойствие и лютая злоба. — Эти твари... Эти гнусные твари еще пожалеют, что родились на свет...

— Гермиона, очнись! Врагов больше нет, ты всех их убила...

— Нет!! — из горла девушки раздался почти рык. — Еще не всех! Я все тут уничтожу!!!

Взглянув на сузившиеся в точку зрачки Гермионы и ощутив степень накала ее гнева, Гарри понял, насколько далеко она успела зайти по темной дороге, выпустив эмоции из-под контроля. Далеко, но еще не безвозвратно, хотя любые уговоры в таком состоянии стали для нее пустым звуком.

«Проклятье, еще немного — и последствия будут непоправимыми... Надо срочно что-то делать...» Самым разумным было бы просто вырубить ее, но взвинченный организм, пронизанный токами темной энергии, легко проигнорировал бы любой удар, кроме, разве что, смертельного. И Гарри решил пойти другим путем.

— Все назад! — крикнул он близнецам, Джинни, Рен и Норту, и на его ладони возник магический символ — шесть иероглифов Даймона, вписанных в шестиугольник.

— Отпусти меня! — взвизгнула Гермиона, вырываясь. — Тут где-то еще есть эти...

— Извини, но нет, — спокойно произнес Поттер и легонько хлопнул ладонью девушку по лбу. В момент контакта магический символ пронзительно полыхнул зеленым, просветив ладонь Гарри насквозь, как бумагу.

Заклинание, примененное Гарри, было несложным и не относилось даже к боевым. Оно просто играло роль предохранительного клапана, выбрасывая вовне избыточную магическую энергию, накопленную магом и становящуюся опасной для него самого. В Киар-Бет существовало несколько таких заклинаний: маги Даймона лучше других знали, чем чревата потеря контроля над силами, подвластными им. И теперь вся сила, родившаяся из бури эмоций пошедшей вразнос Грейнджер, ударила наружу. Но вот чего Поттер не ожидал, так что ее будет настолько много...

Гарри вместе с вскрикнувшей и обмякшей на его руках Грейнджер, оказался словно в центре урагана. По ушам очень резко и больно ударило, как при мгновенном перепаде давления, и мощнейший порыв ветра, больше похожий на ударную волну, поднял и погнал во все стороны целую стену пыли. Пространство вокруг словно бы треснуло, пробитое сеткой темно-фиолетовых молний, трехэтажное здание интерната натужно заскрипело, и все уцелевшие до этого момента окна рассыпались в прах, усыпав землю мельчайшей стеклянной крупой, а пламя бешено полыхавшего левого крыла задуло, как спичку.

И все кончилось. В центре идеально круглой выемки в земле стоял Гарри, держа на руках потерявшую сознание Гермиону. Они оба были целы, но их одежда превратилась в неописуемые лохмотья.

Бережно положив подругу под стоящее в стороне дерево, Гарри прислонился к стволу.

— Вроде бы обошлось… — пробормотал он, облегченно вытирая проступившие на лбу крупные капли пота. — Как говорится, её бы энергию — да в мирных целях…

— А что с ней случилось? — спросила подошедшая Джинни, озвучив общий вопрос и наклонилась над лежащей на траве подругой. Мерно дышащая Грейнджер выглядела как после недельной голодовки — осунувшиеся черты лица, чуть ввалившиеся щеки, темные круги под глазами.

— Сейчас уже все нормально, а вообще... Неконтролируемый всплеск эмоций и, как следствие, мощнейший выброс почти неуправляемой энергии. И я, кажется, догадываюсь, что могло послужить причиной... Давайте зайдем внутрь, поищем уцелевших...

Зайдя в почти полностью разрушенный интернат, все шестеро разбрелись по заваленным обломками и мусором комнатам и коридорам, и вскоре им стало понятно, что именно превратило Гермиону в не ведающую пощады фурию.

Из выживших обнаружилось только восемь девчонок от девяти до четырнадцати лет, успевших спрятаться, пока Упивающиеся были заняты другими. Погрузив их в сон — приводить в чувство и успокаивать визжащих от страха и отчаянно царапающихся воспитанниц было некогда — их завернули в одеяла, взятые из спальни, и вынесли наружу, усадив внутри чудом уцелевшей беседки, стоящей неподалеку.

Из преподавателей и мальчиков не уцелел никто. Гарри стоял в холле здания и молча глядел на тела маленьких защитников.

— Всего каких-то полчаса... — произнес он глухо, заметив подошедшего Норта и братьев Уизли. — Приди мы раньше на полчаса, и большинство из них были бы живы. Вы только посмотрите, практически никто из них не был убит в спину, эти пацаны, по сути, вообще ничего не умея, даже и не думали отступать. Черт...

Поттер поднял очки на лоб и потер переносицу. Его глаза были сухи, но щурились, как от резкого ветра, а по скулам гуляли желваки.

— Останься они в живых, от них было бы больше толку, чем от доброй половины Визенгамота, отрастивших лишь длинные языки и отсидевших жирные зады в своей богадельне...

— Здание снова загорелось, — сообщил Норт, с каменным лицом глядя на детские тела. — Может, вынесем их отсюда?

— Да, конечно, — кивнул Гарри.

Осторожно, словно боясь причинить боль тем, кто уже был мёртв, они выносили тела мальчишек наружу и аккуратно укладывали в ряд, укрывая позаимствованными в кладовке запасными шторами. Взрослых, преподавателей и воспитателей тоже положили рядом с ними.

— Это был последний, — угрюмо сообщил Эдвард, вернувшись внутрь к Гарри. — А что будем делать с этой падалью? — и зло пнул по сапогу мертвого Упивающегося, валяющегося у камина в темной луже. — Снова организуем братскую могилку, то есть, кучку?

— Нет уж, пусть горят... — жестко ответил Поттер, разворачиваясь и направляясь наружу. — Тем более, что у меня нет никакого желания собирать и отскребать от стен то, что оставила нам Гермиона.

Выйдя, он остановился перед лежавшими на земле детьми. Глядя на озаренные отсветами огня лица ребят, он негромко обратился к Рен:

— Принеси, пожалуйста, лист бумаги. И что-нибудь пишущее...

Получив искомое, он, используя скамейку беседки, как стол, набросал короткую записку и придавил ее камнем рядом со скорбной шеренгой.

Господа авроры.

Они были мальчишками, но сражались и умерли, как мужчины.

Похороните их достойно.

И вместо подписи — знак Даймона.

— Все. Эдвард, возьми Гермиону, и мы уходим.

* * *

Чуть скрипнула дверь, и в комнату Грейнджер вошел Гарри, неся дымящуюся кружку.

— На, выпей, — сказал он, присев на край кровати.

Гермиона привстала и отпила горячий горьковатый напиток, сильно пахнущий травами.

— Как себя чувствуешь?

— Неважно. Как будто меня полдня палками лупили.

— Ничего, это нормально. Такое бывает при резкой энергоотдаче, а по-другому тебя было в чувство не привести.

— Я что-то натворила? Кто-нибудь пострадал? — не поднимая глаз, спросила девушка.

— Нет, но это не твоя заслуга, ты просто не успела. Но продержись ты в том состоянии еще немного — и пути назад уже бы не было. Ты превратилась бы в опьяневшего от крови и убийств берсерка, которому уже без разницы, кого именно убивать. А потом твой организм просто бы не выдержал протекающей через него мощи.

— Гарри... Ты знаешь... То, что я там увидела...

— Я знаю, мы все там были, и мне понятна твоя реакция. Но на будущее, прежде чем откалывать такой номер — лучше сразу заавадься сама. Так будет лучше для всех — и результат тот же и вдобавок никто не пострадает.

Голос Поттера стал жестче, а глаза сузились.

— Я кому не раз, и не два говорил — контроль, контроль, контроль? Ты что, не понимаешь, насколько все это серьезно?

Гарри невольно вспомнились уроки окклюменции у профессора Снейпа на четвертом году обучения. «Контроль, Поттер, контроль! — презрительно шипел тогда сальноволосый декан Слизерина, нависая над ним. — Дисциплинируйте свой разум, контролируйте свои эмоции!»

И вот теперь, кто бы мог подумать, ему самому приходилось повторять это почти слово в слово.

— Ты была почти на грани. Еще немного, и мне осталось бы только убить нечто, когда-то бывшее Гермионой Грейнджер. Полагаешь, это доставило бы мне удовольствие? И, кстати, не сомневайся — я бы сделал это.

— Прости, Гарри, — сидевшая на постели Гермиона повесила голову, сжимая в ладонях кружку.

— Прощу. Но, пожалуйста, не теряй больше головы. Если даже увидишь какого-нибудь скота, насилующего беззащитную девчонку — сдерни его, распотроши заживо, убей его, как хочешь, но не пускай эмоции дальше определенного предела. Научись ставить стену между гневом и разумом; первый должен питать силы, второй — их контролировать. Всегда. Ненависть не должна быть красной и всепоглощающей, как огонь. Огонь силен, но хаотичен и малоуправляем, именно поэтому я почти не пользуюсь магией доставшейся мне Стихии. А гнев, ярость, ненависть должны быть холодными, цвета оружейной стали, и такими же острыми. И вот тогда перед тобой никто не устоит.

— Хорошо, Гарри, я обещаю.

— Кстати, а почему именно Дагор Хаттан?

— Что? А, ты про это... — девушка перевела взгляд на свои руки, которые от запястий до локтя покрывали свежие бинты с небольшими пятнышками проступившей крови.

Дагор Хаттан, «Цепи Гнева», были узкоспециализированной ветвью Киар-Бет, позволявшей подчинять себе магические силы очень высокого уровня, а также даймонские аналоги магии крови и некромантии. Она позволяла творить достаточно жуткие вещи, но платой за нее, помимо умения держать в узде применяемую силу, были боль и некоторая кровопотеря.

— Тогда, когда ты пропал неизвестно куда, я искала что-нибудь сильное, позволяющее не просто воевать с врагами, но нести возмездие в полном смысле... Что-нибудь такое, что вселило бы ужас даже в черные души Упивающихся... И в той пирамидке я нашла описание ритуалов Дагора...

— Что? — нахмурился и переспросил Поттер. — Я сам их тебе дал?

— Хочешь — проверь, — и Грейнджер сунула руку за ворот рубашки, доставая кулон-пирамидку, которую носила не снимая.

— Да нет, я верю... — несколько обескуражено остановил ее Гарри. — Вот же, а... Ну ладно, что сделано — то сделано. Но это... — и он кивнул на ее руки, — довольно болезненно и делается не за один раз.

— Да, больно, — подтвердила девушка. — Но тогда, после плена... Это даже помогало отвлечься от другой боли...

— Ясно, — парень встал, подошел к двери и оглянулся. — Но все же, нет худа без добра. Теперь ты можешь считать себя полноправным магом Киар-Бет.

— Почему это?

— Потому что все они рано или поздно подходили к своему пределу и даже заглядывали за него — туда, за грань. Те, кто смог удержаться — становились магами, высшей кастой Даймона. Остальные погибали.

— Но я же не смогла…

— Смогла... Я просто помог тебе. Но я и представить не мог, какую силу ты держала в себе, оставаясь пусть в замутненном, но все же рассудке. И половины той энергии, что хлестнула из тебя после высвобождающего заклятия, хватило, чтобы превратить даймонского волшебника в кровожадного безумца. У тебя очень высокий потенциал, Гермиона, так что цени его. И обязательно научись правильно использовать то, что ты выбрала сама.

— Я обещаю, — вновь ответила Гермиона, упрямо сверкнув глазами. — А чем все закончилось? Там, в интернате?

— Ты почти никого нам не оставила, — усмехнулся Поттер. — Мы только собрали выживших и вынесли погибших. Жаль, что мы пришли так поздно, какие были ребята... Но это война, и даже нам не всегда под силу спасти абсолютно всех. Хотя стремиться надо именно к этому.

За стрельчатым окном был поздний вечер, желтые отсветы солнца, уже коснувшегося горизонта, плясали в водах озера, окружавшего Ашкелон. В камине тихо потрескивали сосновые дрова, распространяя по комнате легкий, приятный аромат горячей хвойной смолы. Игривые тени, отбрасываемые огнем, ползали по полу, устланному толстым пушистым ковром, иногда дотягиваясь темными языками до блестящих сапог юноши, что удобно расположился в кресле.

Драко Малфой сидел, откинувшись на мягкую спинку, податливо принявшую форму тела, и неторопливо покачивал в широком бокале легкий белый Котнарь, румынское вино, с XV века поставлявшееся на столы европейских королей, наслаждаясь его тонким букетом. На его колене лежал небольшой альбом, и рука с карандашом почти машинально заканчивала набросок замка с тонкими ажурными башнями, устремленными в небо, точно стрелы, и парящими над ними драконами. Все последнее время мысли Драко занимал лишь Харалон, медленно, но верно поднимавшийся из руин. Восстановление замка Лорда Дракона отнимало много сил и времени, но в этом был и плюс — напряженная работа позволяла забывать неприятности не хуже алкоголя. Но вечерами дорожка мыслей и размышлений нет-нет, да и сворачивала на кривую, глубокую колею недавних воспоминаний.

* * *

— Ну и чего ты добился, великий комбинатор?! — растеряв весь аристократический лоск, заорал Драко на Снейпа. Подняться ему удалось не с первой, и даже не с третьей попытки, и чтобы держаться прямо, приходилось прикладывать немалые усилия.

— «Поттер сам клюнет на эту наживку...», «Прискачет к нам, как миленький...», «Возьмем его голыми руками...» Ну что, взял? Не надорвался, часом?!

Глядя в черные глаза зельевара, Малфой едва сдерживал клокочущую внутри злость — и за авантюру, вышедшую им всем боком, и за тот давний случай, когда Снейп позволил Поттеру практически вытереть об себя ноги. И даже знание об отношениях Северуса и Пэнтекуин, к которым Драко до сего момента относился терпимо и с пониманием, отчего-то внезапно стало остро ощущаться как унижение, как оскорбительная пощечина.

— Если окажется, что с Валькери что-то случилось, я тебя... — Малфой замолчал, поморщившись от острой боли в висках, и сел на колени рядом с лежавшей навзничь Пэнтекуин. — Вал, милая, очнись… Вал… — Он перевернул жену на спину и начал легонько похлопывать по бледным, без единой кровинки щекам. — Да что же с ней такое...

— Успокойся, Драко, — подошедшая Фаэлита положила ему на плечо узкую ладонь. — Этот Поттер, перед тем как исчезнуть, сказал, что с вами не произошло ничего непоправимого и никаких последствий не будет, очнетесь где-то через полчаса. Разве только голова поболит немного.

— И что?! — стряхнув её руку, взвился Малфой, которому в его нынешнем состоянии любое упоминание о ненавистном гриффиндорце было все равно, что гвоздь, забитый в и без того раскалывающуюся голову. — Ты ему так просто поверила?!

— Не то, чтобы просто… Но почему бы и не поверить? — пожала плечами хозяйка дома. — Если бы он хотел вас убить, то возможностей и времени для этого у него было предостаточно. А мы с Севом вряд ли бы смогли вас защитить... Этот Гарри... Я слышала о нем от вас, но взгляд у него был просто жуткий...

Драко оскалился, собираясь высказать Фаэ все, что он думает по этому поводу, но тут Пэнтекуин застонала и шевельнула головой. Назревающая перепалка была мгновенно позабыта, и слизеринец снова склонился над женой.

— Надо внести ее внутрь.

В доме Леди Дракулу положили на широкий диван, и Малфой, сердито отобрав у Фаэлиты влажное полотенце, начал обтирать бледное лицо жены, бережно прикасаясь ко лбу, вискам, смывая подсыхающую кровь, вытекшую из носа. Не зная, что именно с ней и Драко произошло, с исцеляющей магией все разумно решили повременить, ограничившись холодным компрессом на лоб. Но даже в этом не было острой необходимости: регенеративные способности тела Валькери, объединившего в себе свойства многих волшебных существ, делали свое дело, и немногим позже обещанного Поттером получаса она открыла глаза.

— Они ушли? — это звучало, скорее, как утверждение, а не вопрос.

— Да, — нехотя кивнул Лорд Дракон.

Крылья тонкого носа Валькери затрепетали, она шумно выдохнула и, не замечая, что делает, сжала кулаки, вспоров обивку дивана удлинившимися ногтями.

Гарри Поттер... Неблагодарный паршивец уже второй раз подряд выставлял их идиотами! Она нашла его, пробудила его Силу, чтобы он смог выполнить свое предназначение; хоть ненадолго, но позволила прикоснуться к высшим тайнам миров — и чем же он отплатил? Строптивому мальчишке показалось мало дарованного — он отказался принимать свою судьбу, плюнув в облагодетельствовавшую его руку, решил воспротивиться воле властителей Лоно Хара, посмел вести наглые и дерзкие речи, в чем-то обвинять их...

— Он сильно пожалеет о своих необдуманных словах и действиях. Он и все, кому хватит глупости пойти за ним, — спокойно произнесла Валькери. Она вскинула глаза на Драко, и у того непроизвольно дернулась щека — такой всепоглощающей и одновременно ледяной ярости он не видел во взоре своей жены со времен боя с Джеларом. И тут же блондин испытал приступ злорадства: «Все, Поттер, ты допрыгался... Ты где-то там еще ходишь и дышишь, но по сути тебя уже нет. Не стоило тебе скалить зубы и злить правительницу величайшего из миров, в Лоно Хара такое не прощают. Сидел бы тихонько в своей норе со своими прилипалами — и прожил бы подольше. А теперь поздно: демон уже в пентаграмме…»

— Вал, я готов хоть сейчас...

— Нет, Драко, — Пэнтекуин села на кровати, убрав с головы влажное полотенце. — Хватит. Никаких необдуманных действий. Я больше не желаю оставаться в дураках из-за нашей поспешности. На этот раз мы будем действовать расчетливо и не торопясь. Наш огненный мальчик не только успел где-то найти себе презабавную игрушку, но и научиться таким трюкам, о которых даже я имею лишь теоретическое представление. Что ж... Для начала мы вообще ничего не будем предпринимать.

— Как? Вал, не могу поверить, что ты решила… — нахмурился Драко.

— Я выразилась ясно — для начала. Искать сейчас Поттера — лишь пустая трата времени. Вернув себе память, он имеет весьма неплохое представление о наших возможностях, и приложит все усилия, чтобы наши поиски закончились ничем. Но он собирается воевать с Томом и, что-то мне подсказывает, не отступится от своего решения. И в этом его уязвимое место — нельзя вести полномасштабную войну и оставаться при этом полностью в тени. Так что сначала мы будем просто наблюдать за его действиями, когда таковые начнут себя проявлять. Отсутствие ответных выпадов от нас хоть немного, но ослабят его бдительность, он начнет делать более активные и смелые шаги. А мы будем наблюдать и изучать, и он сам отдаст себя нам в руки. И когда наступит время, он разом ответит за все. Поверь — месть не то блюдо, что может испортиться со временем.

И леди Дракула улыбнулась, но от этой улыбки Малфою на какой-то миг стало даже слегка жаль упертого шрамолобого гриффиндорца, наивно уверовавшего, что он теперь играет в высшей лиге.

— Но погоди, он же будет воевать с Томом и его людьми, — вмешалась в разговор Фаэлита. — Ты не допускаешь мысли, что он может...

— Победить? Нет, сомневаюсь. Сам он, конечно, не слаб, но он один. Этих его карманных девочек я в расчет не беру...

— Карманных? — внимательно слушавшая Фаэ сдвинула брови. — Валькери, наверное, тебе было не до этого, но... Ты сама знаешь, что даже Мастер гильдии Воинов может определить примерный уровень противника по походке, стойке, тому, как он держит оружие. А я все-таки Магистр. И поверь, эта белобрысая девчонка, что несла всякую нелепицу про аниморфов, очень непроста. Очень. Те две, которых притащили ко мне в гости Рихар с Севом, действительно ничего собой не представляют, как воины, но эта... У нее уровень как минимум равный моему. И как бы еще не выше.

— И что с того? — отмахнулась Пэнтекуин, окончательно пришедшая в себя. — С Архимагистрами ей все равно не тягаться. Но даже если ты и права, это ничего не меняет. Я в любом случае не позволю Поттеру добраться до моего брата. Что же до его Упивающихся... Это личная война Тома, я не стану вмешиваться, иначе братец может на меня и обидеться. Хотя от самой малой помощи, чисто символической, он, возможно, и не откажется. В общем, время покажет, а оно играет только на нас.

Вернувшись тем же вечером в Ашкелон, Драко все же поцапался с Снейпом. Имели место разговор на повышенных тонах, взаимные завуалированные оскорбления, едва не переросшие в дуэль на мечах, вовремя остановленную Валькери.

Услышав выкрикиваемые Драко обвинения, касающиеся их с Снейпом отношений, она бесцеремонно вмешалась, разведя спорщиков по разным комнатам. До вечера Лорд Дракон вышагивал по спальне и чуть не отрастил себе хвост, чтобы удобнее было вымещать накопившуюся злость, хлеща себя по бокам. А ночью к нему пришла Вал, обняла и мягко, но бесцеремонно повалила Малфоя на обширную супружескую кровать. В перерывах между поцелуями, глядя в темные, полные любви и желания глаза Валькери, Драко всей кожей чувствовал, как уходят злость и раздражение, а тело наливается сладкой истомой, заставляющей забывать обо всем, кроме того, что в мире есть лишь двое — он и она.

Наутро все произошедшее вчера, казалось ему дурацким недоразумением, а свое поведение — глупым и мальчишеским. Ведь он был Вольдерихаром — Лордом Драконом, почти бессмертным лонохарцем, и стоял выше таких мелочей, как примитивная ревность. Драко извинился перед Снейпом и Валькери и чтобы окончательно развеяться, предложил съездить на охоту в окрестные леса. А Поттера постарался выкинуть из головы — к чему вообще думать о покойниках, лишь по странному недоразумению все еще ходящих по земле?

* * *

Отбросив за спину длинный черный плащ, Великий Лорд Вольдеморт не шел, а, гордо неся безволосую голову, шествовал по главному коридору Хогвартса. Свет магические светильников, укрепленных на стенах, отражался в начищенных до блеска рыцарских доспехах, портреты при виде нового страшного хозяина замка застывали и замолкали, начиная шепотом переговариваться лишь спустя долгое время. Встреченные на пути Упивающиеся покорно и раболепно склонялись перед ним, оставаясь неподвижными, пока полы одежд их господина, не удостоившего своих слуг даже презрительного взгляда, не скрывались за поворотом.

Лорд направлялся в свою резиденцию, обустроенную в распечатанной Тайной Комнате. Вход в нее был перестроен в самые быстрые сроки, превратившись в атриум, с ведущей вниз широкой каменной лестницей. Захватив Хогвартс, Вольдеморт сначала хотел занять кабинет Дамблдора, но потом решил, что в этом будет проскальзывать что-то завистливо-детское, как если бы подрастающий сын пробрался в отцовский кабинет, чтобы посидеть в его кресле, пока грозного родителя нет дома.

А вот личная обитель и зал собраний приближенных в Тайной Комнате, в отличие от Дамблдоровой каморки, лишь подчеркивали его растущее могущество и никому не давали забыть о родстве их повелителя с Салазаром Слизерином. К тому же мрачная и величественная обстановка Тайной Комнаты вполне устраивала Темного Лорда, ибо производила на всех, кто туда попадал, неизгладимое впечатление. Даже его ближайшие сподвижники, не раз и не два уже бывавшие там, каждый раз попадая в гулкое, темное помещение с широким проходом между толстых колонн, изображающих оскаленных гигантских змей, преисполнялись благоговейного трепета. А те, кого приводили туда вопреки их воле, вообще теряли малейшие остатки воли и храбрости.

Спустившись по широкой лестнице, ведущей в глубокое подземелье и пройдя через большие, низкие врата, Вольдеморт неторопливо пошел между колонн. Его шаги были бесшумны, движение выдавал лишь легкий шорох развевающейся мантии. Дойдя до расширяющегося конца зала, где у восстановленного барельефа лица Слизерина стоял массивный трон из темно-зеленого камня с высокой спинкой и подлокотниками в виде змей, Лорд на минуту замер и, неторопливо заняв свое место, откинулся назад и прикрыл глаза.

Хогвартс принадлежал ему уже несколько месяцев, но он по-прежнему, опускаясь в это царственное кресло, испытывал почти болезненное наслаждение.

«Хогвартс мой. Дамблдор практически уничтожен. Поттер исчез. Падение Министерства Магии — вопрос месяцев или даже недель, и Магическая Англия, считай, принадлежит мне». «Принадлежит...» Он буквально ощущал на языке сладостный вкус этого слова. Такого не достигал даже его величайший предок Салазар.

«А что потом? Европа? Америка? Весь мир?» От подобных перспектив начинала слегка кружиться голова. Но долго предаваться мечтаниям не следовало. Темный Лорд открыл красные, щелевидные глаза и шевельнул длинным, бледным, похожим на паучью лапу, пальцем.

— Хвост. — Негромкий, шипящий голос Вольдеморта, казалось, затек в каждый закоулок Тайной Комнаты.

— Да, мой господин? — маленький человечек с бегающими бесцветными глазами и вытянутым, обрюзгшим лицом, возник откуда-то сбоку, услужливо согнувшись в поклоне и прижав руки к груди.

— Я желаю видеть Яксли и Руквуда.

— Да, мой господин, конечно, сию минуту... — и Петтигрю исчез так же незаметно,

как и появился.

Возникшие вскоре у входа в резиденцию Лорда две темных фигуры старались идти бесшумно, но слабый звук шагов все равно отзывался эхом, тающим под потолком. Выйдя из тени на освещенный участок возле трона, расплывчатые силуэты превратились в двух мужчин, одетых в дорогие черные мантии с опущенными капюшонами и висящими на шеях серебряными масками Упивающихся Смертью.

У одного из них, Яксли, белесого блондина среднего роста, но широкого в плечах, было квадратное лицо с коротким, широким носом, плотно сжатыми челюстями и чуть выступающим вперед подбородком. Грубоватую, достойную разве что простолюдина, а не чистокровного мага внешность, компенсировали колючие, серые глаза, смотревшие цепко и недоверчиво. Назвать их тупыми едва ли кто-нибудь решился.

Руквуд же был почти полной противоположностью Яксли. Высокий, худощавый, с большими залысинами и прилизанной гривой темных, чуть волнистых волос, зачесанных назад. Узкое, породистое лицо с греческим носом обрамляла небольшая бородка, а пара чуть выпуклых, полуприкрытых веками глаз цвета густых чернил, казалось, всегда смотрела на тебя, куда бы их хозяин не повернулся — как портреты старых мастеров.

— Мы целиком и полностью к вашим услугам, повелитель. — Две головы, темная и светлая, одновременно склонились в низком поклоне.

Эти двое, впрочем, как и все Упивающиеся, бывшие с Вольдемортом с самого начала, занимали немаловажные посты при своем господине и в его разросшейся армии. Если Люциус Малфой, не так давно став его родственником, выполнял при Лорде функции, фигурально выражаясь, начальника штаба, обеспечивая общее руководство и координацию, то Руквуд, имевший богатый опыт шпионской деятельности в недрах Министерства и Аврората, был шефом разведки, к которому стекались сведения, полученные от обширной сети агентуры. Яксли же отвечал за планирование и проведение налетов, похищений и прочих боевых операций.

— Как продвигается подготовка к завершающей фазе? — спросил Вольдеморт, обращаясь к Яксли.

— Все идет по плану, мой повелитель, — тот шагнул вперед. — Через две недели мы крупными силами ударим по второй базе Аврората, на которой проходят ускоренное обучение их курсанты. Согласно данным наших информаторов, — тут Руквуд молча наклонил голову, — к этому времени там уже будет сформировано несколько выпускных групп, и одновременно поступят новые рекруты. Мы планируем уничтожить их всех, но в любом случае, даже если кто-то уйдет, наше нападение вызовет большое количество жертв, практически обескровив Аврорат. Те потрепанные отряды, что все еще противостоят нам, не получат ожидаемого пополнения, а для подготовки новых авроров потребуется время, которого мы им, разумеется, не дадим.

И Яксли улыбнулся, обнажив в усмешке крупные зубы, и продолжил:

— Сразу же после этого мы сосредоточим все наши усилия на уничтожении наиболее боеспособных отрядов авроров, которыми командует этот уродец Хмури. В итоге те силы, что останутся у противника, уже не будут представлять для нас серьезной угрозы, когда мы обрушим наш главный удар на Министерство. И все, мой Лорд. Шах и мат.

— Все это очень хорошо, Яксли, — раздался равнодушный ответ Вольдеморта. — Я бы даже сказал, что слишком хорошо. Прямо как по нотам. А что ты можешь сказать про наши потери?

Радость, с которой надеявшийся на похвалу Яксли описывал предстоящий разгром, чуть угасла.

— К сожалению, они растут, мой Лорд. Они еще не превысили допустимый уровень, но все же у нас уже имеются легкие трудности с набором новых...

Это было небольшое преуменьшение. Привлекать на службу Темному Лорду новых людей становилось все сложнее. Посудите сами, что могут подумать о воюющей армии, которой постоянно, во все возрастающих количествах требуется пополнение? У потенциальных кандидатов возникал закономерный вопрос — а куда делись набранные ранее? И не нужно было быть самим Мерлином, чтобы сложить два и два.

— И кому же мы этим обязаны? — перебил его пронзительный, ледяной голос восседающего на троне существа. — Аврорам? Или во всем виноват тот самый неизвестный фактор, рассказами о котором ты меня уже порядком утомил?

— Все вместе, господин. Отряды авроров сражаются ожесточенно и не сдаются в плен, они хорошо понимают, что в таком случае их ждет. Даже погибая, они стараются забрать с собой хотя бы несколько наших бойцов. А те, кому удается выжить, становятся вдвое опаснее — как противники, они на голову превосходят большинство наших людей. Если бы мы могли более широко использовать дементоров...

— Нет, и я уже говорил почему. Дементоры чем-то сродни пиявкам — для того, чтобы они были злые и активные, их нужно постоянно держать впроголодь, лишь изредка подкидывая кусок-другой. Дай им волю сейчас — они опустошат пару городов, и, объевшись душами, долгое время будут ни к чему не пригодны. А я еще планирую использовать их и здесь, и в Европе... Продолжай.

— Да, мой Лорд. Но кроме боев с аврорами почти половина потерь у нас по-прежнему приходится на упомянутый вами неизвестный фактор. Прошу простить меня, господин, но от этого никуда не деться. Приблизительно один из трех малых или средних отрядов, посланных для нападения на маггловское поселение, уничтожения грязнокровок или семьи какого-либо чиновника Министерства, гибнет в полном составе при невыясненных обстоятельствах. И это точно не авроры.

Несколько раз мои люди прибывали на место раньше бригад Министерства, и я могу со всей ответственностью заявить — люди Фаджа так не работают. Магия либо не применяется вообще, либо следы и тела погибших говорят о совершенно неизвестных нам заклинаниях. В большинстве же случаев наши люди гибнут, такое впечатление, от различного холодного оружия, а в некоторых случаях — от оружия магглов. Того самого, что силой огня выбрасывает через железные трубки кусочки свинца.

— Ты хочешь сказать, что мою армию втихую режут ножами, рубят топорами и расстреливают из этих пугачей? — Тонкие, бескровные губы Лорда сжались в прямую линию. — Может, ещё добавишь, что это магглы на нас ополчились? — Длинный, бледный, почти белый ноготь на указательном пальце Вольдеморта начал постукивать по камню подлокотника. — Что за нелепые выдумки...

— Но, мой господин, я никогда не посмел бы лгать вам… — Яксли снова согнулся в поклоне, опасаясь вызвать у своего повелителя вспышку гнева. — Я...

— Не трясись... Твой Лорд верит тебе. В конце концов, ты уже не раз и не два докладывал об этом. И не только ты. Выходит, эти неизвестные наращивают свою деятельность против нас?

— Да, мой Лорд. Поначалу мы не придавали этому значения, списывая потери на неизбежное сопротивление или на засады авроров, но очень скоро стало ясно, что никакие это не авроры. Цепные собаки Министерства никогда не пользуются холодным оружием и никогда не убивают абсолютно всех, предпочитая захват пленных. А когда все же убивают, то не развешивают обезглавленные трупы вверх ногами на деревьях, не отрубают всем мертвым левые руки с Черной Меткой и не выкладывают из покойников слово «Hello!». И уж точно не ставят над местом боя Ваш Знак.

— Да, Знак... Это более чем странно. Ведь «Морсмордре» может создать только тот, кто принял мою метку, знание этого заклинания возникает одновременно с ней. Но ренегатов у нас нет. Во всяком случае, живых — предатель Каркаров уже получил заслуженное.

— Мой господин, возможно, Снейп...

— Молчать! — Змеиное лицо осталось бесстрастным, но красные глаза полыхнули гневом. — Я приказывал тебе забыть это имя.

— Слушаюсь...

— А что насчет неизвестных мстителей скажет наш вездесущий и всепроникающий друг? А, Руквуд? Что сообщают наши многочисленные шпионы, на которых было потрачено столько сил и средств? Говори.

— Как прикажете, мой Лорд — поклонился Августус, пряча в короткой бородке подобострастную улыбку. — Но ни в Министерстве, ни в самом Аврорате никто не знает, чьих рук это дело, хотя именно авроры первыми столкнулись с этим «неизвестным фактором». Как всем известно, сеть заклинаний Министерства, оставшаяся еще с первой нашей войны, способна сигнализировать о каждом выпускаемом Смертном Знаке. И очень скоро авроры, отрабатывая каждый такой сигнал, стали отмечать, что в некоторых, со временем все учащающихся случаях по прибытии они на место находят лишь трупы наших людей, зачастую убитых с особой жестокостью, и спящих спасенных магглов, грязнокровок, или иных людей, чье устранение или похищение планировалось. И в каждом случае на месте присутствовал тот неизвестный символ из трех квадратов, который я вам уже показывал, мой господин. Выжженный на стене или земле, вырезанный чем-то острым на полу...

— Да, да, я помню...

— Но, несмотря на все усилия аналитического отдела Аврората, они так и не приблизились к разгадке. Единственное, что пришло им в голову, так это то, что в наших рядах возник раскол, и теперь некто, провозгласивший себя Новым Темным Лордом, сражается уже против Вас. На такую мысль их навел, без сомнения, Смертный Знак, каждый раз поднимаемый этими неизвестными.

— Новый Темный Лорд? — невольно вздрогнувшие маги не сразу поняли, что шипящий, лающий кашель, разнесшийся по Тайной Комнате — это смех их повелителя. — Родившего эту идею, пожалуй, стоит пощадить и назначить моим придворным шутом. Уж больно хорошо это у него выходит... Но все же, кто это может быть, Руквуд? Хотя бы теоретически?

— Я тоже задавался этим вопросом, мой господин. Сначала я подумал о неком автономном спецотряде авроров, сформированном из ветеранов, еще крепких отставников и так далее... По моему приказу наши агенты перерыли весь кадровый архив Аврората, получив лишь отрицательный результат. Все, включая пенсионеров, уже призваны обратно на службу. Идея о группе наемников тоже оказалась ложной. Наши люди среди криминалитета сообщают, что преступный мир Англии не планирует вмешиваться в конфликт на чье-либо стороне. Однако факт остается фактом — против нас действует некая неизвестная группировка. Неизвестного состава и неизвестного количества, но обладающая боевой мощью, значительно превосходящей средний уровень тех, кто воюет на нашей стороне.

— Но если они сильнее моих слуг, то почему не переходят к более активным действиям?

— Это тоже неизвестно, мой Лорд. Но, анализируя их действия, я склонен подозревать, что у наших таинственных врагов есть некоторые трудности с получением информации. Они, по сути, работают по низам, уничтожая, пусть и весьма успешно, лишь рядовой человеческий состав и оборотней. А ведь за время, прошедшее с тех пор, как они проявили себя, мы провели три крупных операции — разгромили главную учебную базу Аврората в Шотландии, уничтожили их же производственный центр и захватили склады конфискованного на таможне в Исборне, получив обратно наши же грузы, перехваченные на границе. Почему же они не противостояли нам в этих случаях? Скорее всего, потому, что попросту не знали об этом. Утечек информации о рядовых акциях невозможно избежать — у нас слишком много народа, а люди болтливы. Сведения же о предстоящих более крупных операциях доводятся лишь до командиров, а это уже другой уровень секретности.

— Ты намекаешь, что если эти «невидимки» обзаведутся стоящим информатором среди не рядового состава, то они могут доставить нам ощутимые неприятности?

— Такая возможность существует.

— Ну что ж... Тогда ты, Руквуд, приложишь все усилия, чтобы этого не произошло. Допрашивай с признавалиумом любого подозрительного, не глядя на ранг, а еще лучше — периодически всех подряд. Ведь тем, кто верен своему Лорду, нечего бояться, не так ли?

— Именно так, мой господин.

— Яксли! Продолжай подготовку по своему плану. Я желаю, чтобы это нападение прошло так, чтобы оставшиеся в живых авроры от страха сами сожгли свои мантии с нашивками, понимая, что именно их ждет впереди. Упрямые наглецы должны отчетливо осознать, кому они вздумали противостоять. Не жалеть никого.

— Слушаюсь, мой Лорд.

— Господин...

— Что тебе еще, Руквуд? Я думал, ты уже все сказал, — несколько недовольно посмотрел на него Вольдеморт.

— Да, но... При изучении... хм... так сказать, методов работы этих «невидимок» я обнаружил небольшую схожесть, параллель, с уже имеющимся случаем...

— И каким же?

— С неудачной попыткой похищения Поттера в начале апреля, и с ее еще более неудачным и неясным продолжением, произошедшим в особняке Розье.

— Что? — Темный Лорд, резко выпрямившись, подался вперед.

Случившее тогда Вольдеморт воспринял, мягко говоря, болезненно, а, если быть точнее, то одновременная потеря трех самых верных соратников, нескольких десятков Упивающихся рангом пониже, отряда опытных оборотней и вдобавок — разгромленная база, которой отводилось в его планах не самое последнее место, привели его в неописуемую ярость. Но еще больше его выводила из себя почти полная неизвестность, окутывавшая этот позорный провал. Шпионы Руквуда смогли раздобыть копии отчетов осмотра места разыгравшейся бойни, но в них не было ничего конкретного, способного указать на исполнителей: на место происшествия первыми прибыли члены Ордена Феникса и наверняка слегка подчистили следы, чтобы не оставить Министерству Магии ни единой зацепки.

Единственной ниточкой оказался какой-то щенок, не очень-то любимый племянник одного из Упивающихся, квартировавшего в том злосчастном поместье. Единственный уцелевший, он серьезно подвинулся рассудком, потому что в то, что он нес даже под пытками, не поверил бы никто.

«Поттер! Поттер!! — орал он, рвя голосовые связки от боли, причиняемой изощренным пыточным заклятьем. — Это все сделал Гарри Поттер!!»

Это было даже не смешно — нелепо, достойно лишь паршивой газетенки вроде «Придиры». Чтобы окончательно все выяснить, Темный Лорд сам, лично, удостоил его сеанса легалименции, но даже так не удалось узнать ничего нового. В хаотичной памяти жертвы были лишь смутные картинки ненавистного очкарика с какой-то саблей. И тогда Вольдеморт все понял: перед ним — искусная работа легалиментов Министерства, а, возможно, и самого Дамблдора, сумевших наложить фальшивую память для дезинформации своего врага. Испытывая лишь раздражение от зря потраченных усилий, он приказал убить свидетеля, тем более что после форсированной легалименции тот напоминал скорее овощ, чем человека.

Но неясность, оставшаяся после этого эпизода, доставляла Вольдеморту некий дискомфорт, прямо как комковатый матрас сиротского приюта, на котором он спал в далеком детстве. Со временем он подзабыл об этом, сосредоточившись на более насущных и важных делах, но периодически неразгаданная загадка вновь и вновь всплывала в памяти, вызывая неприятное ощущение, как будто он что-то упустил.

И вот теперь ему вновь об этом напомнили.

— Что? — повторил Лорд, пригвоздив взглядом опасливо взирающего на него снизу вверх шефа своей разведки. — Какая еще схожесть?

— Все то, что только что описал Яксли. Нехарактерная для авроров жестокость убийств. Использование холодного оружия. Следы магии неизвестного происхождения. Слишком много для простого совпадения, господин. С вашего позволения я рискну предположить, что произошедшее в поместье Розье и нынешние «анонимные» удары — дело рук одних и тех же людей.

— Вот именно, Руквуд. Ты рискуешь и в первую очередь — своей головой. Мне не нужны предположения и домыслы. Мне нужен результат. Конкретный и четкий. А от тебя я слышу только «неизвестно», «возможно» и «скорей всего». Может, мне излечить твою неуверенность парочкой «Круциатусов»?

— Простите, простите, мой господин... — зачастил мигом покрывшийся холодной, липкой испариной Августус. — Я удвою свои усилия...

— Удвой и утрой, Руквуд. К тебе, Яксли, это тоже относится. Провалов я не потерплю, так что не разочаровывайте меня. Ради сохранности своих же голов.

— Повинуемся, мой Лорд — синхронно ответили двое, склонив головы, и, пятясь, торопливо поспешили к выходу. Они слишком хорошо знали, что происходит, когда их господин разочаровывается в слугах, и не горели желанием присоединиться к тем, кому уже «посчастливилось» испытать на своей шкуре это разочарование.

Вечером вторника в их военно-полевом общежитии было довольно тихо. Не гремели железом рыжие близнецы, Норт не расшибал своей палицей толстенные деревянные чурбаки в человеческий рост, а Гарри с Рен не устраивали очередные тренировочные бои, смотреть на которые сбегались все, включая Добби, ибо то, что устраивали эти двое, когда расходились не на шутку, пропустить было решительно невозможно.

Просто Гарри, как бывало уже много раз до этого, отправился куда-то «по делам». Что именно представляют собой эти «дела», он никогда не говорил, сообщая в своем излюбленном стиле, что рано или поздно все всё узнают.

И Гермиона, помня о разговоре с Гарри, решила воспользоваться случаем и отправилась искать Рен. Собственно, и искать ее долго не пришлось — гаррина «правая рука» сидела на самой высокой точке окрестностей, а именно — на крыше.

Девушка по приставной лестнице забралась на пологий скат из коричневой черепицы, и уселась рядом с Рен, задумчиво смотрящей вдаль, где виднелись переливающиеся огни большого города.

— Скучаешь? — спросила она чуть погодя.

— А? Что? — вынырнула из мыслей Рен. — Нет, просто сижу...

— Я заметила, что когда Гарри бывает в отлучке, и не берет тебя с собой, ты всегда сидишь на крыше.

— Когда его здесь нет, я не должна забывать про безопасность, а тут — самый удобный наблюдательный пункт. Да и просто хорошо — тихо и спокойно.

— А мне показалось, что ты грустишь, когда остаешься одна.

— Я чувствую себя неуютно, когда не знаю, где го... Гарри.

— Не беспокойся, он скоро вернется. — Гермиона пододвинулась ближе и скрестила ноги по-турецки. — А пока можно с тобой просто поговорить? О Даймоне и вообще... А, Рен?

Собеседница Грейнджер прикрыла глаза и, чуть помедлив, произнесла:

— Аэрен.

— Что? — не поняла Гермиона.

— Это мое полное имя — Аэрен. До того, как в детстве Владыка призвал меня, я носила имя Аэрен-Ито-Нисс-Кай. Моя семья была не особо благородных кровей. И хотя я покинула родной дом, когда мне пошел всего девятый год, я все неплохо помню. Отец, простой чиновник среднего ранга, тихая мать, заботящаяся о младших братьях... Никто и представить не мог, что я по каким-то признакам подойду посланникам Повелителя, но когда это все же произошло... Мои родители очень гордились мной. А уж авторитет нашей семьи, да и города вообще, поднялся на недосягаемую высоту.

— И им было не жаль ради этого фактически потерять свою родную дочь? Отдать еще совсем ребенка чужим людям, которые вдобавок еще и сотворят с ним неизвестно что?

— Жаль? — брови Рен удивленно приподнялись. — Это же была величайшая честь и почет. Гермиона, я читала те книги о магах и о магглах, что ты давала мне. Я прочла их все. То, что произошло со мной, было все равно, как если бы к семье вашего мира, истинно верующей в Бога, с неба спустились ангелы и сообщили, что их ребенок избран еще при жизни служить их Господу в небесных чертогах. Полагаешь, они бы отказались?

— Думаю, что нет, — ответила Грейнджер, поморщившись.

— К тому же, я потом изредка наведывалась в родной дом. Но все было уже как-то по-другому… Мои родители… Они уже видели во мне в первую очередь не дочь, а именно длань Владыки. Смотреть, как родные мать и отец кланяются тебе до земли, было очень странно. Хотя и я тоже... Я помнила их, была им благодарна, как родителям, но все это было как-то приглушенно, словно по инерции... Лишь подросшие младшие братья относились ко мне, как и раньше.

Даже нет, с еще большим восторгом и обожанием... Старшая сестренка Аэрен, могучий Коготь Повелителя, всегда приносящая сладости и подарки... Видела бы ты, как они радовались…

Глаза Рен потемнели, как будто она слово за словом, как шаг за шагом, возвращалась назад, в свое прошлое, во время, отстоящее от нынешнего на целые тысячи лет.

— Но то, что с тобой сделали в Эрц-Хаоре... Тебя еще маленькой выдернули из обычной жизни и жестоко перекроили на новый лад. — Грейнджер тряхнула волосами. — Извини за прямоту, но мне интересно — ты вообще можешь отличить, где именно твои чувства, а где — вложенные твоим создателем?

Рен, ничуть не обидевшись, ответила:

— А какая сейчас разница — они все теперь мои. Но я абсолютно не жалею об этом, так даже лучше, поверь.

— Лучше — быть подчиненной, полностью зависимой, повязанной искусственной волей? Лучше, чем быть простым, свободным человеком?

— А почему это должно быть плохо? — чуть удивленно ответила Рен вопросом на вопрос. — Все эти простые, как ты говоришь, люди, такие странные. Ищут смысл жизни и свое место в ней, мучаются и терзаются, не находя его для себя. Некоторые даже впадают из-за этого в депрессию и кончают с собой. Но мой смысл и место в жизни — рядом с господином, на шаг позади него. Если у меня есть это — все остальное не имеет никакого значения. Все просто, верно? Гораздо проще и меньше, чем надо любому человеку для того, чтобы быть счастливым и уверенным в завтрашнем дне. Так объясни, почему я должна быть недовольна?

Тебе не нужно думать слишком много, ты просто знаешь и умеешь. Ты сильна, как никто другой, и у тебя есть наилучшая точка приложения этой силы — служба своему господину, простершему закон и порядок на всю свою огромную империю, которая существует в том числе благодаря и тебе. И ты не окончишь свои дни под ножом лекаря или в старости и болезнях, дожив до возраста, когда уже не сможешь контролировать свой мочевой пузырь, как большинство «простых» людей. Наоборот — нить твоих дней оборвется в апогее, и ты уйдешь во тьму, защитив того, кому обязана всем. Или захватив с собой как можно больше врагов. И жизнь твоя закончится так же прекрасно, как и протекала — на руках у твоего господина, который будет гладить тебя по голове и не отпустит до самого конца.

— На руках? — недоверчиво переспросила Гермиона. — Судя по тому, что я уже знаю о Даймоне и Каэр-Ду, он вряд ли был способен на такое...

— Ты ошибаешься. Когда я в последний раз видела Владыку, он нес на руках тело моей первой сестры — Л`ларк-Шиан-Эр. — Рен по-прежнему говорила негромко, положив подбородок на подтянутые к груди колени, глядя не на Гермиону, а на начавшую темнеть кромку горизонта над лесом. — Но даже если его и не будет рядом, чтобы проводить тебя, ты умрешь с осознанием, что сделала все, что должна. И если ты не способна понять величие такой жизни, Гермиона, то извини, но я могу тебя только пожалеть.

«А ведь она искренне верит в то, что говорит. Да и если вдуматься, это не просто слова — один раз она уже умирала, хоть и не до конца. И я не могу сказать, что она так уж во всем ошибается, тут у каждого своя правда, — подумала основательно сбитая с толку Грейнджер. — И спрашивать ее сейчас о сожженных городах бессмысленно: она спокойно подтвердит, что так оно и было. И не увидит в этом ничего предосудительного: Владыка отдал приказ, а её дело — привести его в исполнение. Убивает не меч — убивает держащий его человек, а меч лишь следует своему предназначению, живет битвой и умирает в яркой вспышке скрестившихся клинков.

Да, Гарри опять понял это первым — Рен действительно целиком и полностью живет той жизнью, для которой была предназначена. И предлагать ей свободу все равно, что предлагать русалкам выйти на берег подышать свежим воздухом...»

— И о свободе... — продолжила Рен, словно прочитав ее мысли. — Как ты думаешь, кто более свободен — я, живущая волей одного-единственного господина, или, например, ты полгода назад? Ведь Гарри много мне рассказывал о вашей жизни до того, как все это началось...

Вы учились в школе, где над вами стояли многие учителя и директор, и все эти люди определяли, когда вам есть, спать или гулять. Что учить, а чего не следует знать. А ведь это самая настоящая несвобода, правда, в данном случае — дозированная и необходимая. Но и дальше бы продолжалось все то же самое. Продолжили бы вы учиться или пошли бы служить или трудиться, вы бы всегда зависели от все большего и большего числа посторонних людей, от самого общества и от обязанностей, связанных с жизнью в нём. И это ты называешь свободой «простых людей»? Нет, я не считаю такую жизнь чем-то зазорным, но, живя так, утверждать что ты, якобы, свободен...

И Рен недоуменно фыркнула.

— Но сейчас я... — попыталась возразить слегка опешившая Гермиона, но Рен ей не дала этого сделать:

— Вот именно — сейчас. Сейчас ты уже выпала из привычной схемы жизни «простых» людей, ты изменилась, по сути, встав над ней. Но и это еще не все… Вот скажи, кому ты сейчас обязана жизнью, кроме родителей?

— Гарри, — ответила Грейнджер, еще не понимая, куда клонит собеседница.

— Верно. За кем ты сейчас идешь, подчиняясь если не с радостью, то хотя бы с четким чувством уверенности, что поступаешь правильно?

— За Гарри.

— Тоже верно. — Рен говорила, глядя прямо перед собой. — А кто заново открыл для тебя этот мир, да и не только этот?

— Ну, тоже Гарри, — отвечая на вопросы, Гермиона отчетливо чувствовала, что ее загоняют в какую-то логическую ловушку, но сделать против простых и ясных вопросов ничего не могла.

— И последнее. Если понадобится, ты закроешь, спасешь его, даже не зная, выживешь ли сама?

— Я... Наверное... Ох, да что я несу… Ну, конечно же! Он же уже дважды спасал мне жизнь!

Рен тихо рассмеялась, повернувшись, наконец, лицом к Гермионе:

— Ну и так ли сильно мы с тобой сейчас, по сути, отличаемся? Различие между нами лишь в том, что я уже давно не желаю себе никакой другой судьбы, а ты пытаешься цепляться за осколки прошлой жизни, которые все еще звенят у тебя в голове. Но к ней ты уже никогда не сможешь вернуться.

Ступив на дорогу Зодчих Теней, никто и никогда не уходил с нее сам — слишком много манящих путей открывает она для человека, обладающего внутренней силой. Спроси сама себя — неужели ты бы сейчас смогла отказаться от всего, что узнала, и того, что еще можешь узнать, ради возвращения в вашу школу, к магии вашего мира, ради той своей «свободы»?

У Гермионы невольно приоткрылся рот. Еще никто не заманивал ее в капкан логики ее же поступков и желаний так просто и непринужденно.

«Гарри, скотина ты эдакая, ты что, издевался, говоря, что Рен — девочка неглупая?! Да она же просто иезуит какой-то!» — не зная, что и сказать, подумала Грейнджер, в приступе бессильной злости раздувая ноздри.

Но тут же остыв, как бы признавая поражение, подняла ладони вверх и неуверенно улыбнулась.

— Прости, Рен, но я просто хотела знать... Услышать, как это видишь ты... Но ладно с ними, со свободой, мировоззрением. Мне интересно, а как вы вообще сосуществовали со своим Владыкой? Каэр-Ду и пятеро вас?

— Это было... — и Рен подняла голову к небу, опершись на выставленные назад руки. — Я уже говорила, это больше всего походило на служение Богу, но не духу, а божеству во плоти. Он создал всех нас, он знал наперед все наши помыслы и желания, понимал их, как никто другой. Эр-Кхан был для нас как отец для маленького ребенка, на которого тот смотрит, не доставая ему и до пояса: заслоняющим солнце, громадным, недосягаемым, всемогущим, порой суровым, даже жестким, но все же, по-своему, любящим. Отец, которого невозможно ослушаться, не потому что нельзя, а потому что не хочешь, потому что это причиняет боль, причем не телу, а душе. Потому что ОН будет тобой недоволен...

— Значит, как суровый отец? А я думала...

— Что?

— Ну, что он видел в вас и женщин тоже...

— Нет, что ты... — смешно сморщила нос Рен. — Ничего такого не было, это даже не приходило нам в голову. У Повелителя всегда были женщины, готовые с радостью разделить с ним ложе, а мы были рождены для другого.

— Выходит, ты со своими сестрами жили и дышали исключительно служением Владыке?

— Почему же? В конце концов, мы не были машинами в человеческом обличье. Если тебе интересно знать, то нам вовсе не возбранялось иметь личную жизнь, если она не мешала нашему долгу. Две моих старших сестры, Таана и Сибат, даже имели постоянных... ммм… молодых людей из свиты Эр-Кхана, с которыми часто проводили свободное время.

«Вот даже как? Но почему-то мне не хочется спрашивать, что бы было, прикажи им Владыка содрать живьем кожу со своих ухажеров... Хотя, Эр-Кхан при всей своей зачастую просто людоедской жестокости никогда не прибегал к жестокости излишней, так что вряд ли бы он потребовал подобного от своих «дочурок».

— А сестра Нао вообще сошлась с обыкновенным, даже не знатным юношей, который был старшим сыном начальника пограничной стражи в столице отдаленной провинции, у самого края пустыни Нэ-Гар. Занятная, вообще, вышла история...

Рен потянулась, уселась по-другому и начала рассказывать:

— Нао в тот раз послали расследовать некоторые подозрительные неясности, начавшие происходить в столице той провинции, и первым под подозрение попал именно начальник стражи. И в середине беседы сестры с подозреваемым, нарушив всяческий этикет, в разговор вмешался его старший сын, заявив, что если его невиновному отцу все же вынесут обвинительный приговор, то он берет тяжесть наказания на себя.

У нас такое было возможно — в определенных случаях близкий родственник мог «заменить» собой обвиняемого, и, хотя последний в таком случае оставался под весьма плотным надзором местных властей, жизнь и относительную свободу ему все-таки сохраняли. А у этого начальника стражи недавно умерла жена, осталось четверо детей, и если бы он лишился поста или был казнен...

Но Нао, третья из Шиан-Эр, достаточно быстро вычислила истинного виновника зреющей смуты, который, узнав о скором прибытии Когтя Повелителя, решил попытаться увести расследование в сторону и сделал все возможное, чтобы подставить вместо себя главу пограничной стражи. За свое преступление он получил бы десять лет каменоломен, а вот за все в совокупности, и особенно — за попытку оклеветать честного слугу Владыки, на главной площади города ему в глотку залили расплавленный металл.

Когда же сестра со своим отрядом отправилась в обратный путь, сын оправданного начальника ждал ее у выхода из города и преподнес ей громадный букет каэтов.

Глядя на вопросительно поднявшиеся брови Гермионы, Рен уточнила:

— Это цветы, похожие на ваши лилии. Где он раздобыл их практически на краю пустыни — одной Наэ-Хомад известно. Но на Нао это произвело впечатление.

— Ну, это, конечно, очень мило, но всего лишь букет...

— Ты просто не понимаешь ситуации. Это приближенные Повелителя, постоянно обитавшие в Эрц-Хаоре, относились к нам пусть и с должным уважением, но все-таки более-менее спокойно. А простые жители Даймона едва ли считали нас людьми: для них мы были почитаемыми небожителями, могучими дочерьми их вечного Повелителя, стоящими всего лишь на несколько ступеней ниже его.

И если в провинцию или город прибывала Коготь, для них это означало или великую милость Эр-Кхана, или его великий гнев. Нас по большей части боялись, причем настолько, что если народ узнавал, по чью виновную душу явился посланник, то нередко возникало стихийное восстание, и нас, входящих в город, уже встречали старейшины, предъявлявшие голову или тело этого человека. И умоляли повременить с решительными мерами.

Так что вмешательство в разговор Когтя ради спасения отца и подаренный ей «всего лишь букет», как простой девушке, для того юноши были нешуточным испытанием.

А еще надо было знать Нао. Она была довольно красива... с мужской точки зрения — лицо, фигура, длинные волосы... И всегда немного задирала нос, считая большинство мужчин… Бесхребетными, что ли… Так что поступок сына главы стражи... В общем, она, отчитавшись перед Владыкой о расследовании, в этот же день вернулась обратно в тот город. Как она сказала нам, «чтобы выяснить границы смелости этого парня».

Топазовые глаза Рен лукаво сощурились.

— И уж не знаю, где пролегли эти границы, но с тех пор, если Нао не было на задании Владыки или в Эрц-Хаоре, все знали, где ее искать.

— А ты, Рен? — полюбопытствовала Гермиона. — У тебя кто-нибудь был?

— Нет, — спокойно ответила девушка. — Для меня тогда существовали лишь познание собственной силы, Повелитель и служба ему. Все мы проходили через этот период, а я была еще очень юной слугой, а потом...

Рен замолчала.

Грейнджер, чтобы сменить тему и одновременно подобраться к самому интересующему ее моменту, задала вопрос:

— А Гарри? Как ты к нему относишься? Он теперь твой, кхм, господин? Он тоже для тебя как отец или там, старший брат? Очень старший?

И вот тут Рен смутилась, пусть и немного, но все же заметно — как будто Гермиона невзначай коснулась чего-то, что слегка беспокоило и ее саму.

— Гарри? Я... Он... Ну... Он вновь дал мне жизнь, победил в бою и вернул оружие для службы ему, и поэтому он мой полноправный господин, иначе сарран бы не признал его.

И Рен подцепила большим пальцем свой массивный металлический ошейник-украшение.

— А что это такое?

— Сарран? Это дополнительная предосторожность, предохранитель. Эр-Кхан не сомневался в нашей преданности, но все же допускал вариант, что при помощи какой-то неизвестной ему магии, Коготь все же смогут подчинить и заставить пойти наперекор его воле.

— И что тогда? Этот ошейник тебя убил бы?

— Нет, он просто не даст нарушить приказ господина. Настоящего господина. И все.

— А я уж подумала... Значит, Гарри все же твой хозяин?

— Да, безусловно. Но...

— Что? — и Гермиона подсела поближе; за легкой нерешительностью Рен явно что-то крылось.

— Гарри, он... Другой. Та дистанция, что отделяла нас от создателя... Ведь эти несколько шагов, что пролегали между нами и троном Владыки, по сути, были настолько большим расстоянием, что даже не поддавалось исчислению. Эр-Кхан был божеством не только для всего Даймона, но и для нас тоже, просто мы стояли у самого его престола. А Гарри... Он ближе, он теплый и живой, он добрый и относится ко мне, как... Я даже не знаю... Даже когда выяснилось, что я в вашем мире стала почти бесполезной, он не отверг меня, наоборот — начал убеждать, что я и в таком виде буду ему неоценимой помощницей.

«Ха. Да ты и безо всякой магии действуешь так, что на тебя боязно смотреть», — мелькнуло в мыслях Грейнджер.

— Так все это плохо?

— Не знаю... Нет, наверное... Но это непривычно, я начинаю чувствовать что-то, что никогда не ощущала в присутствии Эр-Кхана. Мне часто хочется просто быть рядом с Гарри, разговаривать с ним обо всем или даже просто молча смотреть, как он думает, читает, тренируется... А когда он уходит, то... Это не то привычное ощущение временного отсутствия господина — у меня возникает какое-то странное чувство... пустоты, как будто изнутри меня изъяли и унесли что-то очень важное.

Рен говорила чуть сбивчиво, но спокойно и честно пытаясь описать новые, незнакомые ей чувства.

«Ох, подружка, кажется, я догадываюсь, что означают такие симптомы...» — чуть не пробормотала вслух Гермиона, но Рен внезапно настороженно повернула голову.

Буквально через долю секунды задний двор осветился проблеском голубоватого света, раздался негромкий шелест сработавшего пространственного портала, и из-за угла вывернул знакомый силуэт с длинным предметом за спиной.

— Ну, как, у нас все спокойно? — спросил Поттер, заметив сидящих на крыше девушек и задрав голову. — Сообщений не поступало?

Он имел в виду ящик входящих сообщений от сети агентов господина по кличке Бритва Вэнс, чьи люди продолжали исправно поставлять им информацию.

— Нет, Гарри, все тихо, — ответила Грейнджер, украдкой покосившись на напарницу по сидению на крыше. И тут же получила новое подтверждение своим догадкам — спокойная, даже чуть меланхоличная Рен словно засветилась изнутри мягким, ровным светом.

«Ой-ой-ой... — мысленно покачала головой Гермиона. — Чем же все это закончится? И интересно, понимает ли Гарри, что он, возможно, сам того не желая, с ней делает? Что-то...»

— Что-то явно назревает... — Поттер невольно озвучил последнюю мысль Грейнджер, и подошел ближе к срезу крыши. — Мелкие нападения и рейды и так постепенно шли на спад, а тут за три дня — ни одного. Все это точно не к добру...

— И каков будет наш ход?

— Ну, полагаю, пришло время мне навестить милого, но сейчас сильно напуганного старичка Корнелиуса Фаджа, — приподняв очки, Гарри помассировал переносицу. — Иначе мы рискуем дождаться, что любезный министр попросту сделает ноги, кинув старушку-Англию на произвол судьбы, а для меня это крайне нежелательно. Все-таки довольно серьезные люди авансом снабжали нас сведениями в обмен на его благосостояние, а я не люблю оставаться в долгу. Тем более, что его официальная поддержка, пусть сейчас в большей степени символичная, немного облегчит мне следующий шаг.

— Здравствуйте, сэр...

— Здравствуйте, министр...

— Доброго дня, мистер Фадж...

Английский Министр Всеобщей Магии Корнелиус Фадж неторопливо плыл по коридорам министерства, молчаливыми степенными кивками отвечая на приветствия служащих. Все работники этого гигантского муравейника так же, как и всегда, вежливо приветствовали его, желали здравия, учтиво уступали дорогу в коридорах. Но Фадж нет-нет, да ловил на себе взгляды, от которых все внутри у него сжимало болезненной судорогой.

Эти взгляды были яснее и понятнее любых слов, заставляя Корнелиуса чувствовать себя смертельно больным главой семейства в окружении не особо любящих его родственников. Для них ты уже только имя на фамильном гобелене, но многолетняя привычка держит крепко, и люди делают вид, что все идет, как и прежде. Хотя Фадж и сам отлично понимал, что как ни повернись события — даже если случится истинное чудо, и Тому-Кого-Нельзя-Называть вот прямо сейчас подадут на стол плохо провернутые котлеты, он подавится, и, несмотря на своё хваленое бессмертие, упадет замертво с вышеупомянутой непрожеванной котлетой во рту — министром ему все равно оставаться очень недолго. А именно — ровно до того момента, когда волшебное английское сообщество, оправившись от страха и паники, начнет искать виноватых. И требовать, что понятно и без всяких предсказаний, конкретно его голову.

Но внешне все оставалось по-прежнему: неизменный котелок, трость, идеально отутюженная мантия и уверенная, властная походка. Фадж слишком долго был политиком, чтобы на его лице, несущем тень высоких дум и забот государственного масштаба, проступили какие-то истинные эмоции. Наросшая на него за долгие годы толстая шкура профессионального лицемерия и умения делать хорошую мину при плохой игре была способна обмануть очень многих.

Вот только не его самого.

Наедине же с самим собой... Воистину, дела были — хуже некуда. Благородные семейства, прежде приходившие на поклон улаживать свои дела, услужливо бренча золотом в тугих кошельках, отвернулись от него, готовясь к приходу нового правителя.

Дамблдор, спасая Хогвартс, заплатил слишком высокую цену и стал почти сквибом, а Орден Феникса без его руководства и влияния оказался мало на что способен.

Истекавший кровью Аврорат все ещё сдерживал усиливающийся напор армии Того-Кого-Нельзя-Называть, но ответ на вопрос, насколько еще хватит сил истрепанных в боях отрядов авроров, звучал приговором даже в устах самых отъявленных оптимистов. И в голове все чаще и чаще возникала мысль о чисто английском, без прощаний, уходе с должности. Да, пожалуй, и из страны вообще.

Коридор кончился, раскрылись двустворчатые двери, и министр вошел в собственную приемную. За искусственным окном согласно установке службы погоды министерства светило солнце и летели пухлые облачка, вот только настроения эта идиллическая картина совершенно не прибавляла. Вышколенный секретарь с пробором надвое, привстал за столом. Сегодня он выглядел как-то бледно, хотя и держался прямо, словно жердь.

— Доброе утро, сэр! — бодро, но как-то деревянно поприветствовал он свое начальство. — Входящая почта, документы на рассмотрение и резолюции у вас на столе. И еще в кабинете вас ожидает ваш старший заместитель, мисс Амбридж.

— Долорес? — чуть удивленно переспросил Корнелиус. Он точно помнил, что не вызывал ее. Видимо, у его «правой руки» возникли какие-то крайне важные вопросы, раз она ждет его с самого утра. — Хорошо, спасибо, — сухо поблагодарил он секретаря и спиной вперед вошел в свой просторный кабинет, закрыв за собой дверь.

— Ну и чего случилось такого неотложного, Долорес? — брюзгливо поинтересовался Фадж, поворачиваясь. — Из-за чего ты с утра пораньше...

— Да так, ничего особенного, сэр. Просто мы взяли, да и заглянули к вам на огонек... Здравствуйте, мистер Фадж, — прозвучал голос, который никак не мог принадлежать ожидавшей министра гостье.

— Что...? — Мозг министра словно взболтали ложкой, а воздух в легких, такое впечатление, разом превратился в густой студень, не давая ни дышать, ни говорить.

На кожаном гостевом диване вольготно расположился Гарри Поттер, уже полгода как считавшийся не то погибшим, не то пропавшим без вести. А прямо посередине обширного кабинета плотно примотанная веревками к тяжелому стулу с высокой спинкой, сидела, чуть трепыхаясь и крутя головой, Долорес Амбридж с заткнутым кляпом ртом.

— А... нння.... — только и успел промямлить Фадж, совершенно выбитый из колеи столь оригинальным началом дня, как на него из ниоткуда бросилось нечто, больше всего похожее на громадную ожившую кляксу из черной блестящей слизи или смолы.

Министра мгновенно спеленало по рукам и ногам, волоком протащило по кабинету и довольно бесцеремонно впихнуло в его же собственное кресло.

Фадж и опомниться не успел, как жуткая черная субстанция обволокла его, словно кокон гусеницу, закрыв рот выпущенным на манер амёбы не то щупальцем, не то ложноножкой. Ужас накрыл министра, как приливная волна: не в силах ни дернуться, ни закричать, он часто задышал, широко распахнутыми глазами глядя перед собой.

А посмотреть там было на что — в кабинете Фаджа происходило нечто, совершенно не укладывающееся в сознании руководителя высокого ранга. И дело было не в самом министре, быстро и качественно зафиксированном на своем рабочем месте, и не в прикрученной к стулу Амбридж. Но вот тот факт, что вчерашний ученик Хогвартса смог играючи проникнуть в самое сердце министерства — и это несмотря на все принятые меры по усилению безопасности, — и вдобавок легко захватить двух высокопоставленных чиновников... Это на веру поддавалось с трудом.

Хотя, чем дольше Фадж глядел на медленно подходящего к пленнице Поттера, тем больше убеждался, что от того, прошлого Гарри, студента Гриффиндора, осталась хорошо если половина. А та, другая, неизвестно откуда взявшаяся половина, несмотря на маску расслабленного довольства, вызывала неуютное сосание под ложечкой.

— Ну-с, мисс Амбридж, я, пожалуй, не буду вам льстить, говоря, что пришел сюда лично за вами. Дело у меня, собственно, к мистеру Фаджу, но раз уж вы имели неосторожность попасться мне в приемной, то отпускать вас просто так было бы... неправильно. И вот вы здесь, а я собираюсь, пользуясь случаем, напомнить вам о вашем нелицеприятном поведении и поступках. И прошлых и нынешних.

«Приемная! — мелькнула мысль у тяжело дышащего Корнелиуса. — Он явно сделал что-то с моим секретарем, а я, старый пень, не придал этому значения...»

Незваный гость тем временем склонился над плененной заместительницей министра.

— Знаете, в цивилизованном обществе уже давно не стоит вопрос, имеет ли право мужчина поднимать руку на женщину. У нас, в Англии, джентльменское отношение к леди так вообще поднято на безусловную высоту, вплоть до поговорки «Имеет ли право джентльмен бить леди козырным тузом?». И я целиком и полностью с этим согласен, поднятие руки на даму не делает чести ни одному мужчине, но с маленькой оговоркой — исключительно до той поры, пока дама и ведет себя как дама. Но если мы имеем в наличии вовсе не даму, а подлое, хитрое, жестокое, изворотливое существо, начисто лишенное всякой морали, которое не остановится ни перед чем, чтобы достичь своих целей, вот тогда любые скидки на пол и возраст разом утрачивают всю силу. Во всяком случае, для меня — и Беллатрикс Лестранж в этом уже успела убедиться.

И Гарри мило улыбнулся. Очень мило.

— Мне вот интересно... Вы боитесь боли? Простой, натуральной, физической боли, безо всяких там магических хитромудростей вроде «Круциатуса»? Мне кажется, что вы должны очень ее бояться. Вы так привыкли к «зонтику» своей должности, защищающей вас тени министра, что давно утратили всякий страх перед ответственностью за свои поступки. Вам даже и в голову не приходит, что вас тоже могут взять за кислород и спросить за все. Вернее, не приходило до этого момента.

Знаете, я не очень-то люблю насилие и жестокость сами по себе. Но когда они превращаются в инструменты для воздействия на подобных вам зарвавшихся гадин, уверенных в своей безнаказанности, то я начинаю относиться к ним с трепетной нежностью, как маггловский хирург к любимому набору скальпелей. А до ваших заплывших салом мозгов и того, что у других людей называется душой, боюсь, иначе уже не достучаться, ведь даже кентаврам тогда это не удалось.

Поттер выпрямился и помахал перед ее носом прямоугольной блестящей металлической вещицей с закругленными краями и отверстием посередине.

— Вы знаете, что это такое, мисс Амбридж? Это куттер, или, проще говоря, гильотинка для обрезки сигар, которые, оказывается, любит курить секретарь нашего уважаемого министра; я между делом позаимствовал ее с его стола. — Гарри быстро нажал на нее пальцами, и в отверстии, на секунду закрыв его, мелькнуло миниатюрное скошенное лезвие. — Нот вот в чем дело… С помощью этого приспособления можно обрезать не только сигары...

Поттер рывком выдернул из-под веревок правую руку Долорес, и быстро сунул в отверстие ее мизинец.

— Пункт номер один — вам не стоило в тот раз отправлять по мою душу дементоров. — голос юноши был спокоен и холоден.

Клац! Сработало лезвие, брызнула кровь, и на пол отлетел короткий мясистый палец, начисто отсеченный по вторую фалангу.

И без того выпученные жабьи глаза Амбридж вообще чуть не вывалились на щеки, ее лицо разом побелело, а на лбу, висках и верхней губе мгновенно вспухли крупные капли пота. Она громко замычала сквозь кляп и начала закатывать зрачки под лоб, но звонкая пощечина тут же вернула ее к действительности.

— Ну-ну-ну… — укоризненно проговорил Гарри. — Вам ещё рано нас покидать, слишком рано. Вы, наверное, сейчас считаете меня монстром, кровожадным чудовищем? Вы не правы, я вовсе не такой… Хотя какое мне дело, что думаете обо мне вы? Сейчас гораздо важнее, что думаю о вас я, а вы успели приложить весьма немалые усилия, чтобы при виде вас у меня возникали совершенно определенные желания.

И в стальные тиски попал уже безымянный палец подвывающей жертвы.

— Пункт номер два — ваше прошлогоднее присутствие в Хогвартсе. Травля неугодных преподавателей и учеников, выставление меня лжецом и сумасшедшим, ваше пыточное перо и почти примененный «Круциатус» — все это были тоже не самые удачные ваши идеи.

Клац! И на полу добавился еще один окровавленный обрубок.

На этот раз кожа на лице извивающейся на стуле Долорес посерела, жирное тело дернулось, по лицу обильно потекли слезы, размывая густо наложенную косметику, а заглушенные вопли стали на октаву выше.

Но Поттер словно не видел и не слышал всего этого.

В заляпанную красным вещицу просунулся отчаянно дергающийся средний палец.

— А ещё я взял на себя труд немного поинтересоваться вашей деятельностью с начала этой войны и, представьте, узнал столько интересного… Лично вы, обладая властью, как старший заместитель самого министра, наворотили таких дел, что ваше директорство в Хогвартсе кажется мне теперь всего лишь невинной игрой.

Пытки по малейшему подозрению, отправление людей на верную смерть под угрозой заключения в Азкабан и многое, многое другое... На ваших руках столько крови и грязи, что вам уже впору сменить сторону по линии фронта. Так что теперь — пункт номер три, пожалуй, самый интересный. — Гарри практически впился взором в трепыхающуюся Амбридж и еще раз очень мило улыбнулся. — Впереди у меня — еще семь пунктов.

Тихий хруст — и по полу покатился третий отрезанный кусок.

Мокрое лицо Долорес приобрело уже совершенно землистый оттенок, губы посинели, и, протяжно захрипев, она обмякла на стуле, оплыв, как квашня и уронив голову с подернутыми мутью глазами набок.

Гарри наклонил голову и недовольно нахмурился.

— Это еще что такое...?

Он небрежно отбросил в сторону скользкую, окровавленную железку и слегка вдавил в дряблую и мокрую шею Амбридж два пальца, нащупывая биение пульса. И через несколько секунд вытер их об мантию уже безо всяких сомнений покойной заместителя министра.

— Ну, надо же... А наша дражайшая замминистра отдала концы, — Поттер имел вид немного удивленный и раздосадованный. — Похоже, сердце не выдержало. Странно... Гадины наподобие этой, как правило, имеют на удивление крепкое здоровье, а тут — сердце. Черт, как неудачно-то вышло..! А я еще хотел расспросить ее, что же все-таки с ней в тот раз сделали кентавры... — посетовал огорченный Гарри единственному зрителю, глядя на то, что еще совсем недавно было высокопоставленной министерской чиновницей.

Поттеру нисколько не было жаль покойную: по ее раскладу, он еще два года назад должен был стать бездушной куклой после общения с дементорами, а это, согласитесь, совершенно избавляет от лишней сентиментальности, равно как и от малейшего сочувствия.

— Ну да ладно, в таком случае надо прибраться за собой...

Вспыхнула пронзительная синь активируемого портала, и тело Долорес, как никогда прежде похожее на дохлую жабу, с негромким хлопком исчезло вместе со стулом, как будто его здесь никогда и не было.

Закончив с Амбридж, напоминанием о которой не осталось даже пятна на полированном паркете пола, Поттер вытер руки, хрустнул пальцами и, не торопясь, направился к вяло подрагивающему в своем кресле министру.

«Мерлин великий и милосердный...» — шептал про себя Фадж, обильно взмокнув, как собака, попавшая на кухню корейского ресторана.

Он был в курсе взаимоотношений Поттера и Долорес на пятом году обучения, когда облеченная доверием министерская работница прибыла в Хогвартс на должность сначала наблюдателя, потом инспектора, а впоследствии, пусть и ненадолго, но ставшая директором знаменитой школы Чародейства и Волшебства.

Излишнее служебное рвение и уверенность, что министр всегда ее прикроет, довели Амбридж до применения весьма жестких мер по отношению к преподавателям и ученикам, «нелояльных к политике министерства». Абсолютно оправданных, с ее слов, разумеется. И вот теперь юноша расквитался с ней за почти год унижений и своеобразных методов воспитания. Правда, расквитался так, что изрядно поредевшие волосы министра против его воли вставали дыбом, а колотящееся сердце временами начинало сбоить, заставляя плыть перед глазами черные круги.

Но дементоры с ней, с Амбридж; одновременно хитрая и ограниченная, любившая переть напролом Долорес уже давно тяготила Фаджа. Единственное, что удерживало Корнелиуса от того, чтобы избавиться от нее, была ее фанатичная личная преданность и вера в его непогрешимость, как министра.

Сейчас Фадж как-то очень ясно осознал, что он сам в данной ситуации тоже оказывается далеко не во всем белом. Сразу вспомнилось, как он вел себя с Гарри на приснопамятном заседании суда по случаю неправомочного применения колдовства, стараясь утопить его всеми доступными средствами по тактичному намеку кое-кого. Намеку, подкрепленному звонкой монетой.

«Проклятый Малфой!»

Как с его подачи была организована настоящая травля мальчика в «Ежедневном пророке».

Как он хотел арестовать его, когда вскрылось существование «Армии Дамблдора».

Легким утешением служило то, что он все-таки не пытал мальчика этим чертовым пером, но незавидная судьба помощницы ясно свидетельствовала о том, что если он, Корнелиус Фадж, за все свои грехи сейчас отделается лишь потерей половины пальцев и сорванным от крика голосом, то это будет его самой большой жизненной удачей со дня избрания на пост министра.

Корнелиус нервно сглотнул, мысленно готовясь к расплате.

Но Поттер, подойдя и опустившись в кресло посетителя по другую сторону стола, сложил руки на груди и вполне дружелюбно посмотрел на него.

— Не бойтесь, мистер Фадж, я ничего с вами не сделаю. За вами тоже, разумеется, водится немало нехороших поступков и попорченной мне крови, но мне для удовлетворения было вполне достаточно видеть вас, сидящего тут с выпученными глазами, будучи абсолютно уверенным, что после этого трясущегося комка жира я примусь и за ваши пальцы. Ну и есть еще один маленький нюанс — сейчас мы нужны друг другу, хотя более заинтересованная в этом сторона все же именно вы, а почему — скоро поймете. Ну, так как, побеседуем?

Корнелиус торопливо кивнул.

— Ну, вот и отлично.

Черная, липкая, шевелящаяся дрянь, приклеившая Фаджа к креслу и залепившая ему всю нижнюю половину лица вместе со ртом, с хлопком растаяла в воздухе, развалившись на облачка темного дыма, министр сипло вздохнул и принялся осторожно растирать занемевшие запястья.

— А вы... ты... действительно Г-Гарри Поттер? — неуверенно и боязливо спросил Фадж, еще не отошедший от сцены расправы.

Гарри тихо рассмеялся:

— Еще один… Я это, я. Самый настоящий и неподдельный Гарри Поттер, ну, разве что, немного изменившийся за это лето. Так, самую малость... Но даже если это был и не я, то неужели для вас есть большая разница, кто именно протянет вам руку помощи?

Глядя на удивленно вытянувшееся лицо Корнелиуса, Поттер покачал головой:

— Нет, нет, вы не ослышались. Я пришел именно помочь, ведь вы, если сказать кратко, увязли по самые уши.

Гарри чуть подался вперед и, посмотрев собеседнику прямо в глаза, начал говорить:

— Я предпочту изъясняться ясно и прямо. Мистер Фадж, вы — политик. А это означает, что вы — лгун и обманщик. И когда вы не целуете детей перед фотокамерами репортеров «Пророка», вы отбираете у них последнюю конфету.

— Позвольте, но я не... — очень неуверенно попытался возразить Корнелиус, но Поттер не дал ему договорить, подняв ладонь кверху.

— Стоп. У меня совершенно нет ни желания, ни нужды вас стыдить или укорять. Просто этим я хочу сказать, что с вами, как с политиком, можно говорить прямо, без этих словесных экивоков и иносказаний. Давайте-ка взглянем правде в глаза и опишем ваше текущее положение.

Вы, министр, — вздохнул Гарри как будто с сожалением, — сейчас больше всего похожи на старую табличку на дверях министерского кабинета, которую просто никто не торопиться убирать, надеясь, что это сделает новый хозяин. Ну, вы понимаете, о ком это я... Вы все еще на посту, но от вас уже почти ничего не зависит. Аврорат еще исполняет спускаемые вами приказы, но как эти вояки относятся лично к вам? И как они вас называют между собой?

От вас отвернулись все союзники и друзья, да и вряд ли они были вам действительно союзниками и друзьями, скорее, просто использовали вас в своих целях. А как только положение ваше пошатнулось, тут же дали задний ход. Вчерашние друзья и знакомые, льстецы и богатеи из чистокровных, все те, кто раньше с готовностью предлагал дружбу и оказывал… как это называется? А, «финансовую поддержку»! Все разлетелись, как листья по осени, оставив вас в одиночестве. И вы уже не раз и не два подумывали о бегстве. Ну что, я во многом ошибся?

Молчание Фаджа было красноречивее любых ответов.

— В принципе, бегство — тоже вариант, и не самый плохой, — пожал плечами Гарри. — Ваш пост недолго будет пустовать, по слухам, тот же Руфус Скимиджер просто рвется на ваше место. Так что если хотите бежать — вперед, вас даже вряд ли станут потом искать. Но вот в чем вопрос...

Поттер поставил на стол министра локти, опустив подбородок на костяшки кулака.

— А может, вы все же хотите и дальше побыть министром? Причем не тем перепуганным бюрократом, которым все видят вас сейчас, а именно Министром Магии -каждое слово с большой буквы?

Хотите доказать всем этим разбежавшимся аристократам, лизоблюдам и толстосумам, что вас еще рано списывать со счетов, что старый английский бульдог еще имеет зубы и способен вцепиться мертвой хваткой, если его к этому вынудить?

Хотите в один чудесный момент стать из запаниковавшего, некомпетентного, престарелого чиновника дальновидным, хладнокровным и расчетливым руководителем, тем, кто при помощи Мальчика-Который-Выжил сумел сокрушить Темного Лорда и спасти народ магической Англии, а, может, и всей Европы?

И Гарри замолчал, давая время Корнелиусу переварить услышанное.

— Потому что если хотите, я легко могу все это сделать реальностью. Считайте, что я — лепрекон, и вы можете получить свой горшок с золотом, господин министр.

Фадж хватал воздух открытым ртом.

Приди к нему Поттер просто так и начни излагать подобное предложение о помощи — и разозленный министр через минуту потребовал бы, чтобы перегревшегося на солнце мальчишку выставили вон. Но произошедшее несколькими минутами ранее, поневоле заставляло относиться к его словам более чем серьезно, безо всяких скидок на шутки или розыгрыш.

Старый чиновник смотрел в рот юноше, которому внешне не было еще и двадцати — и не знал, что и думать.

А Гарри, следя за реакцией министра, хитро прищурился и щедро подлил маслица в огонь:

— Причем заметьте, в анналы магической истории, как победители Темного Лорда навеки войдут именно эти два имени — Корнелиус Фадж и Гарри Поттер. А вовсе не Альбус Дамблдор и Гарри Поттер.

Это стало для министра последней каплей. Долгая карьера политика помимо всего прочего выработала у Корнелиуса инстинкт, почти безошибочное чутье угадывать, на чьей стороне выгода и сила. И теперь это его шестое чувство просто вопило, что именно этот вчерашний ученик с жестким, внимательным взглядом зеленых глаз, олицетворяет неведомую, грозную силу, способную смести их общего врага и, самое главное, — вытащить его, Фаджа, из глубокой ямы, в которой он оказался.

И министр не стал колебаться.

— Я согласен, Гарри, я на все согласен... Потому что все это уже невыносимо... Но... Зачем? Почему ты помогаешь мне? Ведь я...

— Да, да, мистер Фадж, вы совершили немало неумных и опрометчивых поступков. Но я прощаю вас, ведь вы на самом деле не злой человек. Я все понимаю. Ну, привыкли вы к власти за столько лет, полюбили ее, с кем не бывает... А с этой дамой расстаться ой как тяжело; часто начинает мерещиться, что все вокруг хотят ее отбить, отобрать…

Ну, натворили в горячке глупостей, так и тут ваша вина невелика — это ведь всё ваши советники, вроде той же безвременно нас покинувшей Амбридж, это же они постоянно дудели вам в уши, мешая принимать верные решения, а иногда и попросту вас обманывая.

Да и профессор Дамблдор, пожалуй, чересчур заигрался в независимость, изрядно действуя вам на нервы. В такой обстановке кто угодно начнет совершать ошибки. Но, в общем и целом, вы все же неплохой министр; страшно подумать, что бы произошло, будь на этом посту кто-нибудь вроде Люциуса Малфоя. Он сдал бы всех на второй день войны, а вы худо-бедно, но держитесь...

Корнелиус Фадж сидел в кресле, кивал и неудержимо расплывался в блаженной улыбке. Слушать Гарри Поттера, который обстоятельно и, что главное — очень убедительно оправдывал его самого, было истинным наслаждением. После месяцев жизни в постоянно скрываемом страхе, посреди незаметно-колючих взглядов, глядя на этого так быстро повзрослевшего и ставшего жутковатым юношу, внимая его спокойному, уверенному голосу, министр внезапно почувствовал себя настолько надежно и легко, что, казалось, готов был воспарить под потолок, как перышко под действием «Вингардиум Левиосы».

— Мой мальчик... — голос Фаджа прервался, а в глазах блеснули слезы, и Гарри всерьез заопасался, что Корнелиус в порыве чувств сейчас кинется его обнимать. — Прости меня за все... Ведь никто, никто меня не понимал... Один лишь ты...

Гарри прикрыл глаза, чтобы спрятать довольный блеск.

«Как же легко... Как легко манипулировать тобой, трусоватый, жадный до власти и эпатажа старичок. Дай тебе то, что ты хочешь сильнее всего на свете, помани сладкой приманкой, намекни, что утрешь нос самому Дамблдору, подтверди, что ты ни в чем не виноват, что это те, другие, это они — плохие и нехорошие, — и ты становишься, как теплый пластилин...»

— Но Гарри, что мы можем сделать? — тем временем очнулся от острого наплыва благодарности Фадж. — Ты уверен, что для нас еще не все потеряно?

Поттер взглянул на него и даже немного проникся уважением. Все же многолетняя привычка к лицедейству была у министра просто потрясающей; еще несколько минут назад он разве что не ходил под себя от страха, потом готов был разрыдаться, и вот на тебе — уже с серьезным, вдумчивым лицом готов обсуждать глобальные проблемы выживания магического сообщества.

— Абсолютно уверен. Время сейчас для нас самое наивыгоднейшее. Захватив Хогвартс, Вольдеморт, — при звуке произнесенного имени Фаджа аж передернуло, — уже на сто процентов убежден в своей победе; более того, всей своей ущербной душонкой жаждет, наконец, достичь ее одним-двумя мощными ударами по главным центрам сопротивления. По Министерству, например, или Аврорату. Вот тут-то мы его и подловим — сначала отобьем массированное нападение, а потом проведем контратаку по наиболее важным точкам его армии.

— Но откуда мы узнаем, куда бить? Или ты уже располагаешь такими сведениями? Да и откуда у нас силы для контратаки? Отряды авроров и так измотаны и редеют на глазах. Или у тебя есть и своя армия?

— Отвечаю по порядку. Сведений еще нет, но очень скоро я буду ими располагать. Армии у меня нет, есть небольшой отряд, но в бою он стоит целой армии. Что же до авроров, они тоже нам понадобятся, и очень скоро. И поэтому у меня к вам, министр, первая просьба. Мне нужен официальный, подписанный вами и Визенгамотом документ, что я назначен... ммм... ну, скажем, советником при отрядах Аврората, подчиненных Аластору Хмури.

— Хорошо, Гарри, как скажешь, но боюсь...

— Я сам все отлично понимаю, — перебил министра Поттер. — Нетрудно предсказать реакцию закаленных в боях авроров на известие, что Министерство навязало им в какие-то советники сопляка, пусть и известного на весь магический мир. Но будьте уверены, — и Гарри как-то совершенно хищно изогнул губы, — я смогу это уладить.

«Этот точно сможет...» — пронеслось в голове Фаджа.

— А, скоординировав свои планы с действиями наиболее боеспособных отрядов авроров, мы раздавим крупные силы Вольдеморта за месяц-другой. И поверьте — все те, кто шепчутся сейчас за вашей спиной и раскачивают ваше министерское кресло, чтобы выкинуть вас оттуда, очень скоро будут с таким же, если не большим усердием, носить вас на руках и петь хвалебные оды вашему гению.

— А что же ты попросишь взамен?

— Да сущие пустяки, министр, — Поттер небрежно махнул рукой. — Победа над Вольдемортом сама по себе для меня лучшая награда. Что же до лично моих интересов... Скажем так, я оставлю за собой право иногда, в виде исключения, давать вам советы, как поступить в том или ином случае. В общем, все то же, что вы изредка делали для ваших прошлых «друзей». Зато вы будете пожинать лавры славы, обретете искреннее уважение и высочайший авторитет у всего волшебного мира, и без сомнений останетесь руководить министерством. Причем, скорей всего, даже пожизненно. За все это я прошу весьма небольшую цену, не так ли?

Корнелиус, завороженно глядя на Гарри, снова молча кивнул.

— Превосходно. Итак, бумага должна быть готова как можно скорее. Желательно завтра. Пока все. Ведите себя, как и раньше; не обращайте внимания на разные мелочи вроде косых взглядов и шепотков по углам. Помните — пока вы на моей стороне, бояться вам нечего.

Ваша главная задача — во всем мне подыгрывать, так что будьте к этому готовы. Будьте готовы вскоре подтвердить, что ваше тихое паникерство — на самом деле лишь способ ввести врага в заблуждение и выгадать время. Что продвижение армии темных магов и подчинение ими целых районов страны — печальная, но вынужденная мера для выманивания главных сил противника, а отсутствие серьезного противодействия — лишь способ заставить Вольдеморта потерять осторожность.

При вопросах о новейших магических разработках, ставших подспорьем в победах — с многозначительной миной отказывайтесь от комментариев, ссылаясь на секретность и государственную тайну. Делайте что хотите, но заставьте Отдел Тайн поддержать вашу игру. В общем, не мне вас учить актерскому мастерству и искусству пудрить мозги публике и прессе. Ну а славу, сенсационные репортажи с нашими именами на передовицах и рукоплескания граждан я вам вскоре обеспечу. С гарантией.

Ах, да! Вы меня очень обяжете, если официально реабилитируете Сириуса Блэка, ведь уже известно, что настоящим предателем моих родителей был Питер Петтигрю. Итак, до завтра, мистер Фадж.

Гарри Поттер встал и направился в сторону входной двери, но, не дойдя, исчез в синеватой вспышке неведомого символа, возникшего прямо на полу.

Фадж икнул, глядя на затухающие на полу синеватые линии, схватил волшебную палочку и нетвердой от волнения рукой сотворил себе двойную, нет, тройную порцию огневиски. Глотнув крепкого напитка, обжигающей струйкой скользнувшего в желудок, он расслабленно откинулся на спинку кресла, пребывая в полном смятении чувств, главными среди которых были неописуемая радость.

И злорадство.

«Ну, вот теперь посмотрим кто кого...» — мстительно подумал он, мысленно обращаясь к тем, кто повернулся к нему спиной в трудный час.

Но, несмотря на острое желание пуститься в пляс прямо в кабинете, где-то на самом краю сознания Фаджа скреблась мысль, что он, как говорили магглы, похоже, заключил сделку с дьяволом.

Их собрали на старой, давно не используемой базе Аврората в Йоркшире ближе к вечеру, когда полуденный зной давно спал, а легкие дуновения воздуха, накатывающие на открытой местности даже во время полного безветрия, только начали нести тень грядущей ночной прохлады.

Почти три сотни разновозрастных мужчин и горстка женщин, чем-то неуловимо похожих друг на друга. Может, одинаково впечатавшейся в лица хронической усталостью и недосыпанием, может, неброской, не стесняющей движений одеждой, видневшейся из-под потрепанных форменных мантий с различными нашивками.

А может быть — схожестью выражения глаз: упрямого и несгибаемого. Глаз, с твердым прищуром смотрящих вперед. Глаз людей, стоящих на переднем крае тяжелой войны с превосходящим противником, но, тем не менее, не утративших боевого духа, людей, готовых скорее погибнуть в бою, чем признать поражение и сложить оружие.

Это были авроры. Те самые три отряда отборных магов, общее командование над которыми, изрядно нажав на Министерство, взял на себя Аластор Хмури, и которые стали настоящей костью в горле армии Вольдеморта. Вездесущие, неуловимые, почти неистребимые, закаленные победами и утратами, они могли бы и сами выиграть эту войну, будь их хотя бы в три раза больше. Но враг многократно превосходил числом несколько сотен храбрецов, и далеко не все прихвостни Темного Лорда были людьми. Максимум, на что хватало авроров, так это на сдерживание Вольдемортовых орд. И они держали натиск, заставляя врага дорого платить за каждый шаг вперед, и сами при случае не разменивались на цену. Кто-то погибал, кто-то не выдерживал, ломался и уходил, но те, кто оставался...

Ни одно живое существо не рекомендуется прижимать спиной к стене. И если даже загнанная в угол крыса способна навести страх на более крупного врага, то что говорить о человеке? Вооруженном тем, чего нет и быть не может у животных — разумом, свободной волей и верой в идеи, зачастую пересиливающей даже могучий инстинкт самосохранения. Верой в то, что он воюет за правое дело. А если добавить ещё и такой мотив, как оставшиеся за спиной мирный дом и семья, смесь и вовсе выйдет гремучая.

Отчаянные леди и джентльмены, собравшиеся под началом Аластора Хмури, уже давно не боялись ни бога, ни черта, ни самого Вольдеморта, а при случае преподали бы мастер-класс французских поцелуев даже дементорам.

Построенные тремя группами — по числу отрядов — на поле, служившем когда-то полигоном для отработки боевых заклинаний, они переминались с ноги на ногу, вскользь осматривая окрестности с уже намертво въевшейся привычкой оценивать позицию для обороны или наступления. Кто-то негромко беседовал со знакомыми, а кто-то уже полулежа расположился на нагретом за длинный день пригорке, надеясь вздремнуть хотя бы минут двадцать. Зачем их всех собрали здесь, сдернув с пунктов наблюдения и временных точек дислокации, не знал никто. Но авроры не слишком тревожились по этому поводу: командиры отрядов и подразделений, имевшие столь редкие в настоящие дни волшебные зеркала связи, в случае прорыва или нападения тотчас получили бы информацию от наблюдателей и немедленно аппарировали бы со своими людьми в любую точку страны. Такой уж была эта война — без линии фронта, везде и нигде, когда враг мог оказаться и впереди, и за спиной.

Наконец, из дверей одиноко стоящего одноэтажного здания, где в былые времена хранился различный тренировочный инвентарь, вышли три фигуры. Одна широкая, приземистая, чуть подпрыгивающая при ходьбе, однозначно принадлежала командиру, Аластору Хмури, которого подчиненные за глаза звали либо просто «Хмури», либо «наш старик».

Этот неулыбчивый, вечно насупленный, искалеченный ветеран множества битв с темными магами, давно снискал нешуточное уважение и даже почитание среди своих подчиненных. Богатейший личный опыт, отличное знание тактики, умение выстраивать хитроумные комбинации, позволяющие почти на равных воевать против численно превосходящего противника — все это у него было с лихвой. И неудивительно, что одно только упоминание его имени вызывало гордость у его людей и мучительную изжогу у командиров отрядов Тёмного Лорда. А видя, как Аластор, несмотря на увечье, одним из первых кидается в бой, многие авроры с уверенностью говорили, что «их старик» даже на своей деревянной ноге ещё спляшет джигу на косточках Вольдеморта.

По мере приближения Хмури строй выровнялся, спящих растолкали, разговоры почти утихли. Собравшиеся внимательно рассматривали двоих незнакомцев, вернее, незнакомца и незнакомку, шедших рядом с их командиром.

Девушка — ростом чуть выше среднего, почти белые волосы собраны в узел на затылке. Свободная одежда непривычного покроя, в разрезах поблескивает синеватая сталь. В руке она несла чем-то наполненный холщовый мешок, а из-за её плеча выглядывал длинный посох, с одного конца расплющенный, как весло.

Юноша же... Темноволосый, в круглых очках, где-то на полголовы выше девушки, сложенный, как легкоатлет, он был одет в широкие штаны, заправленные в шнурованные ботинки на толстой подошве, серую футболку и полотняную безрукавку с множеством карманов. Обычный, ничем не примечательный парнишка — если не считать того, что в руках он держал самый настоящий японский меч, только очень уж длинный, и держал весьма уверенно.

Взгляды любопытствующих переместились вновь на Хмури — уж больно непохожим на себя выглядел старый аврор. Волшебный глаз Аластора с жужжанием выписывал замысловатые восьмерки и очерчивал шестиугольники, здоровый же хмурился больше обычного. Сам Хмури через каждые два шага фыркал, крутил головой и отдувался, словно хватив стакан неразбавленного спирта. Выглядело все так, точно неизвестные гости принесли с собой некие новости, приведшие старого служаку в состояние легкого обалдения — а Хмури несмотря на его внешнюю горячность и вспыльчивость было весьма нелегко вывести из равновесия.

Но такими ли неизвестными были гости?

Аврорам по долгу службы положено иметь острый глаз и хорошую память, и когда Аластор и его спутники подошли ближе, то сразу несколько человек узнало в юноше пусть повзрослевшего, но…

— Да это ж Гарри Поттер! — чей-то неуверенный голос первым озвучил догадку многих, и строй сразу же загудел, как растревоженный улей.

— Что? Серьезно?

— Да нет, он же вроде погиб... Или пропал...

— Ага, как же, больше верь слухам... Вольдеморт обязательно бы тогда выставил тело на всеобщее обозрение.

— Вроде похож… Да нет, точно он!

Подошедший Гарри, услышав разговоры, молча приподнял ладонью волосы со лба, демонстрируя всем известную отметину.

Авроры одобрительно заворчали — появление Мальчика-Который-Выжил все сочли добрым знаком, хотя никто не мог даже предположить, в каком качестве он перед ними появился. Но сам факт того, что он жив и здоров, заметно поднял людям настроение. Гарри Поттер был известен как единственный, кому удалось одержать верх над Тёмным Лордом, и появление такого человека, пусть даже как «талисмана на удачу», не могло не радовать авроров.

Тем временем Хмури вышел вперед и поднял вверх руку, свободную от костыля. Разговоры мгновенно стихли, и воцарилась тишина. Старый аврор прокашлялся и начал:

— В общем, так... Все вы знаете, как я отношусь к министерской верхушке и к их дурацким затеям. — И тут же сам ответил, рявкнув: — В гробу я их всех видел!! В гробу и светлой обуви!! Жалкие и узколобые, только и умеющие, что присылать свои идиотские циркуляры и требовать от нас невозможного!.. Тупые и никчемные, поприсасывались к казенной сиське, как крысенята — не оторвешь, пока не порвешь,… Так, стоп. В общем, на этот раз они прислали нам Гарри Поттера и хотят… гмм…

Аластор, никогда не отличавшийся умением произносить речи, ещё больше насупился: вместо нужных слов на языке вертелась только ядрёная ругань в адрес министерских шишек.

Гарри понял, что старику нужно помочь.

— Мистер Хмури, сэр, позвольте, я сам попробую...

— Ну, давай, — легко согласился тот.

Поттер сделал пару шагов и заложил руки, сжимающие меч, за спину.

— Здравствуйте, дамы и господа. Я, как многие из вас уже поняли, — Гарри Поттер. И у меня имеется бумага, подписанная министром Магии Корнелиусом Фаджем и одобренная Визенгамотом, согласно которой я направлен к вам в роли советника.

Эти слова оказали на авроров именно то воздействие, которого так боялся Фадж. После секундного замешательства, толпа взорвалась возмущенными возгласами:

— Что?!

— Это что за выдумки такие?

— Они там в своем министерстве, видать, совсем ополоумели!

— Фадж окончательно спятил от страха — скоро он к нам бывших школьников Хогвартса присылать начнет, лишь бы подольше удержать свой жирный зад в министерском кресле!

— Парень, посылай его к чертовой бабушке, он уже никто и звать его никак!

— Пускай подотрется своей бумажкой!

Гарри слушал весь этот поток, усилием воли сдерживая улыбку. Да, чувствовалось, любили авроры свое верховное руководство, просто души в нем не чаяли... А то, что все думали о нем, исключительно как о жертве истерии и самодурства министра, отправившего бедного мальчонку на убой, вызывало в душе «жертвы» искреннее веселье. Но надо было прекращать этот балаган, и, похоже, Хмури тоже это понял. Он махнул своей волшебной палочкой, в воздухе громко хлопнуло, и все затихли.

— Я в целом и общем понимаю ваше мнение о министре и его чиновниках, но, боюсь, в данном случае вы не правы. — Гарри аккуратно поправил очки.

Дело предстояло далеко не простое и не сказать, что очень приятное — убедить этих людей в том, чего никогда не было.

— Министр вовсе не настолько глуп, как вам кажется. Вы прекрасно знаете, что министерство буквально нафаршировано шпионами Вольдеморта, так что прикинуться до поры, до времени ни на что не годным паникёром в подобном окружении весьма полезно. Ваша же реакция лучше всего доказывает, что притворство вполне удалось. Однако время маскарада закончилось. Меня послали к вам именно сейчас потому, что настала пора переходить к решительным действиям.

— Так ты хочешь сказать, что все это время Фадж не был перетрусившим политиканом, а просто умело им притворялся? — раздался насмешливый голос. — Тогда он просто мастер перевоплощения!

— Именно так. Был момент, когда министр несколько растерялся, но, собравшись с мыслями, разработал довольно хитроумный план, использовав даже этот свой промах. И первым его пунктом было именно поддержание мнения о себе, как о трусоватом старике, трясущемся прежде всего над ускользающей из рук властью. Ведь такого никто не воспримет всерьез, к нему будут относиться почти как к пустому месту. И совершенно точно не будут ждать с его стороны сокрушительного удара.

— Да что ты порешь, сопляк?! — громогласно выразил кто-то свое возмущение. — Тебе что там, в министерстве, совсем мозги выполоскали? Какие еще планы?! Этот сморчок за всю войну не отдал ни одного толкового приказа, только вещал какую-то хренотень, а нам приходилось все решать самим! Валил бы ты отсюда, министерский выкормыш!

Антипатия авроров к министерству на деле оказалась еще сильнее, чем рассчитывал Поттер. Надо было что-то делать...

— Полегче в выражениях, господа! — повысил голос Гарри, перекрывая ставшие недовольными выкрики собравшихся. На его лицо упала тень, очки пронзительно блеснули, а сам он как будто разом стал выше и шире в плечах. — Вы что, думаете, пока вы проливали кровь, свою и чужую, все остальные поголовно прятались по домам, жуя пудинги? Так вот, ставлю вас в известность — это не так.

Но слов было недостаточно. Стая — а эта группа авроров была сейчас именно стаей волкодавов, сбитой и сплоченной — уважает силу, а не слова и логические аргументы.

Гарри, как заправский барабанщик, крутанул в пальцах свою волшебную палочку и вскинул ее, наводя на стоящий в паре десятков метров покосившийся деревянный щит, на котором ранее вывешивались объявления и расписания занятий групп авроров-курсантов.

На конце его палочки замерцала багровая сфера, лопнула и с визгом выплюнула сноп закрученных потоков огня, разнеся старый стенд в тлеющие щепки.

Это было все то же заклинание Огненных Копий «Хононо Яри», из арсенала японских магов, под которое в своё время чуть не угодил Малфой в процессе пошедшей вразнос учебной дуэли на уроке Флитвика.

Многие авроры машинально схватились за свои волшебные палочки. Мощное, неизвестное даже опытным аврорам, да к тому же выполненное невербально заклятие заставило многих взглянуть на пришлую знаменитость по-другому.

— Так я, с вашего позволения продолжу. — Поттер убрал палочку в чехол на левом предплечье — Довожу до вашего сведения служебную информацию, которую вам, вообще-то, знать совершенно не положено.

Еще несколько месяцев назад при одобрении Министерства была создана отдельная группа волшебников для полевых испытаний новейших магических разработок боевой магии и не только ее. Все проводилось в обстановке строжайшей секретности, об этом нет ни одной официальной бумажки, так что придется вам пока поверить мне на слово.

В эту группу вошли я и ещё около десяти человек. Мы уже несколько месяцев прореживаем вольдемортово войско и, смею надеяться, делаем это весьма успешно. Наверняка кто-нибудь из вас уже слышал о таком символе или видел его. И зеленую черепушку, висящую неподалеку.

Гарри шевельнул рукой, полыхнуло пламя, и на земле перед вновь дернувшимися аврорами появился глубоко выжженный в земле символ из трех равносторонних ромбов.

— Что скажете, господа?

Изумленное молчание было ему ответом. Очень многие из присутствующих уже не раз, и не два выдвинувшись со своим отрядом по сигналу о возникновении метки Вольдеморта, натыкались лишь на опустевшие места скоротечных сражений, где в сочетании с парящим Смертным Знаком всегда имелся этот неведомый символ. Нанесенный на стену здания, глубоко выжженный в земле или вырезанный на полу. И уже спустя очень короткое время все знали, что там, где появился он, остаются лишь трупы врагов, убитых жестоко и без пощады.

— Это — знак нашей боевой группы, — с вызовом произнес Поттер, забыв про всякую мягкость речи — иначе этих загрубевших на войне людей было не продавить. — И мы не меньше вас ненавидим всю эту падаль, заполонившую нашу страну. Это лично я перебил всех Упивающихся в особняке Розье полгода назад. Если кого-то интересует — можете узнать подробности у вашего командира, ему довелось там побывать, — и Поттер кивнул в сторону Аластора Хмури.

Это мы развесили по деревьям тушки этих гадин в лесу под городом Корби. Это мы оставили после себя лишь груду мяса возле маггловской деревни Тиллсхед, которую Реддлевы прихвостни хотели сжечь. Вам нужны еще названия? Уитчерч, Клотон, Матлок, Готленд, Нотумберленд, Меррик, Саутдин, Форт-Уильям — записывайте, проверяйте, наверняка в Аврорате есть подробный список мест, где была зафиксирована ничем не объяснимая гибель Упивающихся Смертью.

Вы что, и вправду решили, что Фадж послал к вам мальчика для извинений? Если так, то все вы заблуждаетесь! Я — вернее, мы — искренне уважаем всех вас, стоящих здесь, и тех, кто погиб в боях. За то, что вы выстояли и не сломались перед натиском Упивающихся, оборотней, великанов, дементоров и прочей нечисти. За то, что вы делали, делаете и еще будете делать, чтобы добыть мир. Но у всех нас общее дело и общий враг. И у вас, и у меня, и у Министерства.

«Бог ты мой, вру, как по писаному... — поразился сам себе Гарри. — И, главное, кому? Самым честным, преданным людям, готовым и так стоять до последнего... Вру, чтобы выгородить недалекую чиновничью серость! Чтобы она остаток своей не особо ценной жизни продолжала тереться ягодицами о полюбившееся кресло…»

Он вспомнил, как оправдывал министра в его же собственных глазах, и ощутил во рту неприятный привкус, какой бывает по утрам, когда еще не почистишь зубы.

«Так вот это, значит, и есть вкус высокой политики? Нет, увольте меня от подобной радости, нет у меня никакого желания приобщаться к этому надолго… Да только все одно, придется. Уже поздно давать задний ход, надо идти до конца. Ничего, переживем как-нибудь. Зато в итоге эти люди, да и вообще все волшебники получат то, что хотят больше всего — победу и мир».

Гарри вздохнул и начал снова, чуть спокойнее.

— Я отлично понимаю, что вы все сейчас думаете. Что министерство магии и лично Фадж выкинули очередной идиотский фортель, прислав вам пусть и всем известного, но пацана, да еще и в роли какого-то советника. Который тут же начинает нести полную галиматью, выставляя придурка-министра чуть ли не военным гением. Так все выглядит с вашей точки зрения.

Но видимое далеко не всегда соответствует действительности. А вы, служащие главного силового департамента министерства Магии, мне кажется, лучше прочих должны понимать, что такое секретность, государственная тайна и особенно — общая стратегия войны, из-за которой часто приходится идти на малоприятные меры. И чем-то жертвовать, чтобы в итоге победить. Давайте-ка об этом и поговорим, а потом посмотрим, изменится ли ваше мнение о происходящем.

Гарри неторопливо пошел вдоль строя, пристально глядя аврорам в глаза.

— Все вы — элита Аврората, причем элита не кем-то назначенная, не отмеченная грамотами и значками, а выбранная самым суровым экзаменатором — войной. Вы все выжили, ваши враги — нет, а вы продолжаете сражаться, выживая вновь и вновь. У вас есть сила, боевой опыт и убеждения, за которые вы при необходимости готовы умереть. И это самое главное. Единственный ваш минус — вас мало, гораздо меньше, чем нужно для победы над теми, кто собрался на другой стороне. Если все оставить, как есть, шанса на победу у вас, как ни прискорбно это говорить, нет. Но в корне этого расклада лежит и ответ, как изменить его в вашу, а, точнее, в нашу пользу. Если не превосходишь врага количественно — превзойди качественно. Но сразу возникает вопрос: «Как?»

Поттер остановился, намеренно затягивая паузу.

— Так вот, в то время, пока вы сдерживали наступление врага, в министерском Отделе Тайн готовился ответ на этот вопрос. Каждый из вас в бою уже и так стоит двоих-троих шавок Вольдеморта, а с помощью изобретений, наконец, увидевших свет, эти цифры можно будет смело умножить на два, три, а то и больше. Впрочем, довольно слов, как говорится: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать...»

Он окинул взглядом первую шеренгу и остановил свой выбор на крепко сбитом авроре лет сорока пяти, правую щеку которого стягивал недавно залеченный ожог, скорее всего от прошедшего вскользь огненного заклинания.

— Вот вы, сэр. Как вас зовут?

— Малькольм Тиббс, — коротко ответил аврор. Его глаза глядели на Гарри внимательно, но с изрядной долей неприязни — у бойцов Аластора давно выработалась настоящая аллергия на официоз, который Поттер только что тут озвучивал.

— Очень приятно. Я заранее извиняюсь за вопрос, но вы достаточно хорошо владеете заклинаниями... ну, например, «Бомбардо», «Инсендио» и «Экспеллиармус»?

— Разумеется, — фыркнул Тиббс, думая про себя: «Издевается, что ли, мальчишка?! Этим заклинаниям учат даже не на первом курсе школы авроров, а в Хогвартсе!»

А Поттер тем временем не унимался:

— Ну, я даже не сомневался... А вы не могли бы продемонстрировать их? Ведь мы же все-таки на тренировочном поле. Вот по нему, — он указал на стоящий в тридцать шагах слегка обветшалый, но ещё крепкий манекен с имитацией волшебной палочки в руке, — «Экспеллиармусом». По вон той кирпичной стенке на полосе препятствий — «Бомбардо». А туда, — и палец Поттера ткнул во врытый в землю высокий деревянный столб добрых полметра в поперечнике, — «Инсендио». Будьте добры.

Малькольм даже не подумал скрыть недовольную гримасу. Ему, проверенному в боях аврору, мальчишка предлагал какой-то дурацкий экзамен, не дотягивающий уровнем даже до школьной ЖАБы?! Бред! Он перевел взгляд на Хмури, тот кивнул, и Тиббс подчинился.

Мужчина неторопливо, не глядя на мишени, вышел из строя и никто даже не успел увидеть, как вылетевшая из рукава волшебная палочка оказалась зажата в его руке.

— Экспеллиармус! — и манекен, пронзительно скрипнув давно не смазанным пружинным шарниром, опрокинулся к земле, обозначив падение воображаемого противника, и тут же вернулся в исходное положение, лишившись имитатора палочки, прилетевшего к ногам волшебника.

— Бомбардо! — и в слоеной кладке стены заклинание пробило дыру метр на метр, расшвыряв с другой стороны выбитые кирпичи.

— Инсендио! — струя огня лизнула древесину, затрещавшую, задымившуюся и тут же покрывшуюся россыпью тлеющих искр.

Аврор замер, потратив на три заклинания не больше четырех секунд.

— Отлично, мистер Тиббс, отлично. Ничего другого я и не ожидал, — совершенно искренне сказал Гарри.

Малькольм лишь хмыкнул: по его мнению, подобная мелочь и похвалы-то не стоила.

А Поттер тем временем подобрал палочку манекена, вновь вставил ее в деревянную руку и вернулся обратно.

— Минуточку, мистер Тиббс, не уходите, — окликнул он повернувшегося было аврора. — Рен!

Никому не знакомая девушка подошла к Гарри, и он запустил руку в ее мешок.

— Наденьте-ка вот это на вашу волшебную палочку и попробуйте еще раз. — И Поттер протянул Тиббсу короткую, сантиметров десять в длину, полую трубку из материала, похожего на серый эбонит, испещренную неизвестными письменами.

Малькольм взял ее, повертел в руках и надвинул на свое оружие. Трубка была легкой, имела форму вытянутого конуса и потому села на сужающуюся к острию палочку плотно и впритирку, дойдя краем до самой рукояти.

— Подошла? Крепко сидит? — поинтересовался Гарри, подойдя вплотную, чтобы взглянуть. Тиббс лишь кивнул.

— Тогда колдуйте. Только... чуть поосторожнее на этот раз.

Дважды просить не пришлось.

— Экспеллиармус! — символы на трубке вспыхнули неярким бирюзовым светом, воздух возле острия палочки задрожал, и в тот же миг несчастный манекен, верой и правдой служивший тренировочным пособием многим поколениям авроров, с грохотом сорвало с крепления и стремительно отшвырнуло назад. Фальшивая же палочка, которой по законам заклинания «Экспеллиармус» полагалось упасть под ноги атакующего, с пронзительным звуком, похожим на свист арбалетного болта, пролетела рядом с инстинктивно отшатнувшимся Тиббсом, и исчезла в неизвестном направлении.

— Э-это что такое? — пробормотал пораженный аврор, по-новому разглядывая свою палочку. Выражение скуки и недовольства испарилось с его лица в мгновение ока.

— Давайте дальше, мистер, — подбодрил его Поттер. — Все объяснения позже.

Уже слегка опасливо поглядывая на свое оружие, Тиббс поднял его и произнес заклинание:

— Бомбардо!

Если прежняя его атака пробила в стене дыру, то эта смела ее всю. По толстой, добротно сложенной стене словно ударил исполинский молот, перемоловший ее в груду разлетевшегося широкой полосой щебня и облако пыли.

Если первый, не влезающий ни в какие рамки «Экспеллиармус» прошел в полной тишине, то теперь по рядам собравшихся пронесся дружный вздох. Авроры сломали строй и окружили Малькольма и Гарри широким полукругом.

А Тиббс, уже распробовавший новую силу своей палочки, не стал дожидаться команды.

— Инсендио! — уже не проговорил, а прокричал он, делая выпад вперед. Снова вспышка символов на окольцевавшей его палочку чудесной трубке, и вылетевшее заклинание дало бы сто очков вперед выдоху дракона или, если угодно, залпу маггловского военного огнемета. Одиноко стоящий деревянный столб попросту растаял в ревущем потоке оранжевого пламени, оставив после себя лишь жалкий догорающий пенек и россыпь дымящихся головешек.

— Ну что, объяснить вам, что это такое, или все уже догадались? — с довольным прищуром поинтересовался Поттер, шагнув вперед.

Все совершенное просто.

Занятные маленькие трубочки были обыкновенными амплиферами, усилителями любого проистекающего по ним волшебства, правда, работали они на принципах магии, которая никогда не практиковалась в мире людей. О чем Гарри, конечно, и не думал сообщать тем, кого собирался ими вооружить. Более того, в рамках плана операции «Спасение Фаджа» они выдавались за некое секретное оружие, созданное министерским Отделом Тайн.

Чтобы разработать эти усилители и адаптировать их к уровню магии Земли, Поттеру понадобилось провести немало времени в Даймоне, испортить не один десяток трофейных волшебных палочек и даже привлечь Гермиону в качестве помощницы. Её все же пришлось пустить в информаторий Эрц-Хаора, и девушка от ТАКОГО обилия ТАКИХ знаний едва не превратилась в бессвязно бормочущую дурочку с глазами, разъехавшимися по диагонали. А вытаскивать ее из оттуда потом предсказуемо пришлось только что не за ноги.

Зато результат того стоил, благо, раздел даймонской магии, относящийся к разнообразным усилениям прилагаемых заклинаний, был широк, как никакой другой.

Данный ход решал главную проблему — как быстро, не тратя драгоценное время на подготовку, получить пусть не личное, а хотя бы союзное и, главное, — уже опытное войско. Пусть и не дотягивающее до уровня Гарри и его друзей, но вполне способное успешно бить врага не числом, а умением. К тому же Поттер был уверен, что, получив усовершенствованное оружие, люди, сплотившиеся вокруг Хмури, применят его должным образом. И против конкретного врага.

— Этот предмет, надеваемый на волшебную палочку, приблизительно в пять раз усиливает любое используемое заклинание, — тоном лектора произнес Гарри. — «Дифифендо» и «Бомбардо» становятся способны разрушать почти все, заклинанием «Инсендио» можно прожечь даже камень, а элементарный «Экспеллиармус», как вы видели, оставляет мишени очень мало шансов остаться не покалеченной. «Круциатус», накладываемый модифицированной палочкой, становится практически равноценным «Аваде Кедавре», попросту выжигая всю нервную систему целиком, а уж сама «Авада»... Ею теперь можно бить по площадям.

Гарри запустил руку в мешок, который держала его спутница по имени Рен, и вытащил полную пригоршню таких же трубок, что красовалась теперь на палочке Малькольма Тиббса.

— Как вы полагаете, господа, если каждый из вас получит такую штучку, это поможет нам победить?

На авроров, столпившихся вокруг него, как детишки вокруг рождественской елки, право, стоило посмотреть.

Сколько раз в бою они были готовы проклясть длиннобородых магов-теоретиков, за долгие годы не придумавших заклинаний мощнее тех, что уже были давным-давно известны. Старым хрычам, поседевшим на сидячей работе, почему-то никак не приходило в голову, что им, аврорам, являющимся и полицией, и армией в одном лице, жизненно необходимо иметь магический арсенал, хоть в чем-то превосходящий силы потенциального противника. А когда пришла пора, то именно аврорам пришлось оплачивать их недальновидность кровью и жизнями, потому что если обе стороны владеют практически одинаковым оружием, то почти наверняка победит та, у которой больше солдат. Опыт и умение тоже играют свою роль, но не когда общее соотношение сторон почти один к десяти. На поле боя ни один солдат-ветеран с автоматом не справится в одиночку с десятком средне подготовленных пехотинцев-автоматчиков. Но вот если его вооружение будет на качественно ином уровне...

А этот очкастый парень, чьи слова поначалу были восприняты всеми с изрядной долей недоумения, скептицизма, а потом даже злости, держал на раскрытой ладони именно это.

Выходило, что министерские ученые головы все же не зря ели свой хлеб. А Фадж действительно не такой уж дурак, вовремя привлекший Поттера, магов-ученых, разработавший план, введший в заблуждение не только врагов, но и друзей, и, пусть ценой ощутимых потерь, но выгадавший время, необходимое для создания секретного оружия, способного свести на нет численное превосходство врага.

Уговаривать никого не пришлось. Каждый аврор получил по трубке-усилителю, а то, что началось потом, было вполне ожидаемо. Заброшенный тренировочный полигон через каких-то полчаса имел такой вид, как будто по нему от души прошлась маггловская артиллерия, чередуя фугасные и зажигательные снаряды. На поле горело все, что могло гореть, а на земле не осталось и живого места; все же столько матерых авроров, дорвавшихся до действительно мощного оружия, с новой силой вдохнувшего в них веру в победу — это вам не шутки.

— Ну что, господа, полагаю, подарки от Отдела Тайн, пусть и доставленные не на Рождество, а в середине лета, пришлись вам по вкусу, — громко пробурчал Хмури, когда его личный состав, раскрасневшийся от активного колдовства и возбужденно переговаривающийся, вновь разделился на группы. — Но это еще не все. Гарри, продолжай.

— Оружие — вещь неплохая, — дождавшись тишины, произнес юноша. — Но это только средство, цель же — победа над Вольдемортом. Надо в кратчайшие сроки доказать этому змеелицему ублюдку, как неправ он был, полагая, что тут его с покорностью вознесут на трон на своих головах. А тем, кто пошел за ним, необходимо ясно дать понять, что с Вольдемортом им по пути только в одном направлении — в могилу. Авроры дружно заухмылялись, и наверняка где-то там, далеко, Том Реддль икнул, закашлялся или споткнулся, ибо если такое количество людей одновременно думает об одном и том же, то мысль вполне может стать материальной.

— Наш Великий Темный Лорд сейчас, должно быть, сидит в Хогвартсе и считает свою победу лишь вопросом времени, но это ему только так кажется. Реальность будет к нему гораздо более сурова. По данным, источник которых я не буду разглашать, в течение этой — в крайнем случае, следующей недели — произойдет крупное нападение на один из объектов, критически важных для противостояния. Это будет либо штаб Аврората, либо какая-нибудь крупная его база.

Удар будет действительно силен, Вольдеморт в этот раз не станет распылять силы. Но момент, когда он двинет свою армию в бой, окажется началом его конца, потому что эта атака обернется его первым крупным поражением. Благодаря нам всем, разумеется. А потом придет время и для более приятных вещей — ответных ударов с нашей стороны. По их базам, по их складам, норам и схронам. Но это потом. Сейчас самое главное — отразить первый удар, выбить как можно больше живой силы и деморализовать уцелевших. Весь этот сброд служит своему красноглазому Лорду в расчете почти задаром получить кусок власти, клочок земли, горсть золота, но что-то мне подсказывает, что они вряд ли готовы за это умирать… Поэтому ваша первостепенная задача: привыкать к усиленным палочкам и быть наготове. В ближайшие полторы недели все решится.

Гарри подошел к Рен, уже собираясь уходить, но потом снова повернулся и посмотрел на стоящих авроров. Это были все те же лица, уставшие, с прорезавшимися ранними морщинами и сединой, лица людей, видевших и испытавших слишком многое из того, что нормальному человеку лучше и не видеть никогда. Но теперь их роднило и кое-то новое: вспыхнувшая надежда или нет, скорее, уверенность, что последнее слово в этой битве все же останется за ними.

— И не забывайте, я — Гарри Поттер, — веско произнес Поттер. — Однажды, когда я был еще совсем ребенком, я уже победил Вольдеморта. Так неужели теперь, когда мы вместе, он сможет взять верх?

— Отдохнуть и развеяться? — немного удивленно переспросил Норт, счищая кожуру с апельсина аккуратными круговыми движениями заостренных кончиков пальцев своей искусственной руки.

Вся компания, сидя за общим столом, уже заканчивала ужин и собиралась перейти к чаепитию и десертам. К вящей радости Добби в этом доме никто не страдал отсутствием аппетита — ели все, хвалили и всегда просили добавки.

— Ну да, почему бы и нет? — Гарри положил вилку на опустевшую тарелку, отодвинул ее и отхлебнул горячего чая из объемистой кружки. Традиционные чайные чашки он не слишком любил — чай в них всегда как-то чересчур быстро заканчивался да и остывал почти сразу.

— Министр, считай, у нас в кармане, пусть роет носом землю и скрипит мозгами, окружая свое новорожденное «алиби» большим количеством деталей. С аврорами я тоже расстался на хорошей ноте. Можно даже сказать, на отличной. Были у меня легкие опасения, что они заметят некоторые несостыковки в выданной им, гхм, версии событий. Но если у кого-то и возникли какие подозрения, то они вылетели из головы в тот самый миг, когда наши доблестные соратники получили и опробовали припасенные для них игрушки.

Мне даже вручили вот это, — и Поттер продемонстрировал миниатюрное волшебное зеркало связи, наподобие того, что дарил ему крестный, — и пообещали дать знать при первых же признаках массированного нападения Упивающихся. Но по нашим прикидкам оно произойдет, не ранее чем через четыре-шесть дней. Так что почему бы нам и не отдохнуть? Мелкие нападения и рейды прекратились, до главного еще полно времени, а мы все уже который месяц только и делаем, что мечемся по всей стране, неся, так сказать, избавление грубой силой и насаждая счастье твердой рукой. Тем более что подворачивается очень хороший вариант повеселиться...

— Какой еще вариант? — хором спросили близнецы Уизли.

— Вы знаете самый близкий к нашему обиталищу маггловский городок? Он называется Хейверилл, — Поттер поставил кружку на стол, поднял над головой руки и хрустнул сплетенными пальцами. — Уютный и небольшой, самое крупное здание — городская ратуша и одновременно — полицейский участок из целых пятерых констеблей. И завтра там магглы устраивают городской фестиваль.

— Фестиваль? — переспросила Окой. По-английски она научилась говорить поразительно быстро и довольно неплохо, хоть и с легким акцентом, заменяя «л» мягким «р», но, бывало, что некоторые слова и понятия оказывались ей непонятны.

— Давай я объясню, — подался вперед Фред и с абсолютно невинной физиономией начал перечислять: — Представь себе следующую картину — громкая музыка, танцы, разгоряченные девчонки, отплясывающие на столах в мокрых майках и рубашках, повсюду рассыпанные чипсы и закуски, липкие от пива полы, пьяные, блюющие в сортирах... Ох!

У Окой от услышанного только начали округляться глаза и приоткрываться рот, как вдохновенный монолог Фреда был прерван кулаком его брата, тычком въехавшим в бок оратору.

— Что ты тут несешь? Не пугай девушку рассказами о неофициальных вечеринках старшекурсников в Хогвартсе... Окой, не слушай этого балабола, — и Джордж оттеснил брата от своей подруги. — Фестиваль — это песни, пляски, музыка, множество лавочек, торгующих всякой вкуснятиной, столы прямо на улицах, вино и пиво местного производства...

— А! Омацури! — поняла та, улыбнувшись. — Тогда я бы с радостью пошла, я очень давно не была ни на чем подобном...

— Значит, пойдем, Гарри об этом и говорит, — кивнул рыжий.

— Точно, — поддержал Эдвард. — Окой-сан, ваши зелья и снадобья очень хороши, но все же я не прочь промочить горло и хорошим элем. Для разнообразия, так сказать.

— Никогда не была на маггловских праздниках, — добавила Джинни.

— Значит, собственно, никто и не против? Вот и славно, — удовлетворенно подытожил Гарри. — Тогда завтра с утра я объявляю свободный отдых и гуляния. Можете разбегаться, куда хотите — к родственникам, подругам или по магазинам, а часам к восьми вечера собираемся здесь. И еще, Гермиона, Джинни, подберите что-нибудь из одежды для Рен, а то она в своей даймонской броне придется там не совсем к месту. Да и вообще, одевайтесь так, чтобы сильно не выделяться — это же все-таки не карнавал или Хеллоуин, а вокруг будут одни магглы.

* * *

Праздник, проводимый в городе в середине лета, кто-то из жителей Хейверилла называл ярмаркой, кто-то — городским фестивалем, хотя дата основания города приходилась вовсе не на лето, а кто-то — и просто праздником, не утруждая себя погружением в детали, хотя корни этого праздника были гораздо глубже, чем многие из них могли себе представить. На деле они тянулись из многовекового празднования дня летнего солнцестояния, начатого в незапамятные времена еще древними друидами, совершавшими под свет громадных костров торжественную службу на одном из алтарей, ныне известных, как Стоунхеджи.

Но время стирает многие грани, равняет с землей целые империи, и какое ему дело до праздника, пусть и бывшего когда-то одним из самых главных для целого народа?

Горожане по давней, привычной традиции разбивали на центральной городской площади торговые палатки, ставили дощатую сцену для живого оркестра, выносили длинные столы, скамьи и стулья, а в центре площади, на специально принесенном большом, квадратном листе железа с пробитым на углу клеймом, датированным 1856 годом, укладывались колодцем дрова для праздничного костра.

На ежегодный фестиваль, помимо постоянных жителей, всегда приезжало много гостей — родственники, дети горожан, учащиеся в окрестных университетах и колледжах, приглашенные детьми их друзья-студенты, да и просто проезжие или привлеченные атмосферой праздника люди. Хейверилл был рад всем, так что никто и не обратил внимания, как в набиравшее обороты общее празднество часам к девяти влилась еще одна небольшая компания.

— А здесь неплохо, — отметил Норт, одетый в легкие летние штаны и такую же рубашку навыпуск, но с длинными рукавами. Свою необычную кисть руки он скрыл от посторонних глаз, натянув на неё тонкую, светлую перчатку.

На площади было уже достаточно народу, многие сидели за столами, другие просто не торопясь прогуливались по расположенному рядом скверу, толпились у палаток со сладостями, свежим пивом и всякими мясными вкусностями, жарящимися на открытом огне.

Близнецы в простых футболках и джинсах с любопытством крутили головами. Фред был один, не решившись пригласить Анжелину, хотя Гарри и не возражал бы, а Джордж, разумеется, сопровождал Окой, которая первый раз на их памяти решила одеться не в очередное традиционное японское кимоно. Девушка сделала выбор в сторону китайского стиля — на ней были черные шаровары с мягкими туфлями и короткое темно-красное платье без рукавов с воротником, облегающим горло и завязками вместо пуговиц. Свои роскошные, черные с красноватым отливом волосы, она заплела в две косички, закрутив их на ушах бубликами и спустив по спине перевитые лентами концы, а свою ровную челку оставила неизменной. В таком наряде и с такой прической Окой выглядела девочкой-подростком, над чем не упустил возможности беззлобно подтрунить оставшийся пока без подруги Фред.

Гермиона по тем же причинам, что и Норт, остановилась на блузке с длинными рукавами, темной, но тонкой, с разрезным воротником от плеча до плеча, а также широких льняных брюках и туфлях на низком каблуке.

Джинни оделась почти как братья — в кроссовки, джинсовые бриджи и такую же безрукавку, а ее неразлучный спутник Эгор принял вид аккуратного заплечного рюкзака.

Что же касается Рен, то она представляла собой необычное и немного забавное зрелище. Неизвестно сколько времени потратили девушки, уговаривая ее сменить на время свое даймонское облачение, но результат того стоил.

Джинни и Гермиона, привыкнув к цвету её одежды, не стали выдумывать ничего нового и подыскали Рен темно-синее платье на манер сарафана. Оно было приталенным, но свободным, с подолом чуть выше колен и широкими лямками, немного скатывающимся с открытых плеч. Выходной наряд довершал легкий газовый шарфик, закрывший сарран на ее шее от лишних взглядов, а на ногах девушки были высокие сандалии на сплошной толстой подошве, с ремешками, плотно обвивавшими лодыжку — единственная деталь, оставшаяся от прежнего костюма.

Стражу Даймона даже поменяли прическу, расчесав ее вечно собранный на затылке и торчащий во все стороны пучок, и, ради разнообразия, завязав волосы в два хвоста выше ушей. Почти белые пряди Рен оказались довольно жесткими, и хвосты торчали по бокам головы на манер каких-то крыльев, что в сочетании с платьем и чуть надутыми губами придавало девушке трогательный и одновременно уморительный вид.

И, разумеется, она была не с пустыми руками — если лишить ее привычной одежды, прически и вытряхнуть из брони, девчонкам с грехом пополам, но удалось, то вот расставаться с хетсааном Рен отказалась категорически и наотрез. Уизли и Грейнджер даже не стали настаивать, предложив в качестве компромисса хотя бы завернуть его в ткань, чтобы необычный предмет не так бросался магглам в глаза.

Рен поначалу хмурилась, ежилась и жаловалась, что чувствует себя, как голая, но потом освоилась и начала крутить головой по сторонам с нескрываемым любопытством, не забывая, конечно, постоянно оглядываться на Поттера.

— Ну что, народ — отдыхайте, гуляйте и веселитесь, — и Гарри обвел площадь руками, как будто отдавал праздничный городок на разграбление своим верным войскам. — Но без лишних эксцессов и столкновений с местными властями, пожалуйста. Утром встречаемся в уличном кафе у входа в город, мы мимо него проходили.

— Отлично, — удовлетворенно крякнул Эдвард и целеустремленно направился к палатке, где из больших, темных бочек, положенных рядком на крепко сколоченные деревянные козлы, торговали свежим пивом местного изготовления.

Гарри давно отметил, что после исцеления Эдвард не оставлял без внимания ни одну из простых радостей жизни — употреблял только качественные и дорогие напитки, курил не менее дорогие сигары, а в их редкие свободные дни, судя по некоторым косвенным признакам, нисколько не чурался общества особ женского пола. И Поттер его прекрасно понимал — пробудь он сам столько времени одиноким калекой и внезапно чудесным образом выздоровей, он бы тоже, скорей всего, начал активно наверстывать упущенное время. Их общему делу это не вредило, так что Гарри и не возражал; здоровье Норта, подправленное в Иссане, позволяло ему очень многое, а на отсутствие денег грех было жаловался.

Окой едва заметно потянула носом воздух и скромно поинтересовалась у Джорджа:

— А чем это так вкусно пахнет вон от тех жаровен?

Не почувствовавший никакого запаха Джордж, тем не менее поглядел в указанную сторону, где усатый, краснолицый толстяк в клетчатой рубашке и фартуке что-то увлеченно жарил на двух грилях одновременно, орудуя лопатками, как заправский жонглер. На стоящем рядом столе высилась стопка бумажных тарелок, бутылки с разнообразными соусами и порезанный треугольниками хлеб.

— А, так это, наверное, традиционное мясо на ребрышках! Намек понял — пойдем, отведаем печеного мясца.

И Окой с Джорджем тоже откололись от общей компании.

Гермиона и Джинни, видимо, решили и дальше продолжить свое временное шефство над Рен, и утащили девушку к сцене, где оркестр наигрывал что-то танцевальное и кружились пока еще редкие пары. Рен оглянулась на Поттера и, получив молчаливое согласие, позволила Уизли и Грейнджер вести ее, куда им заблагорассудится.

«Пускай девчонки пока покажут ей, что тут и как. Гермиона же магглорожденная, уж она-то знает...»

Гарри подошел к той же пивной палатке, попутно высмотрев Эдварда Норта, который, успев усесться за дощатым столом с двумя пинтами натурального эля, тарелкой сушек и сыра, уже увлеченно о чем-то беседовал с симпатичной темноволосой девушкой с приятной улыбкой и ямочками на щеках.

Мысленно пожелав Норту удачи, Поттер купил себе легкого, светлого пива в пластиковом стакане, каких-то орешков и стал неторопливо обходить площадь по кругу.

Он заметил Джорджа с Окой; эти двое оккупировали отдельный маленький столик неподалеку от жаровен, водрузив в центр блюдо с печеными ребрышками, количества которых бы хватило и на четверых. Японка ела очень изящно — аккуратно макала мясо в плошку с соусом, а потом снимала его с косточек зубами, а Джордж подкладывал ей на тарелку лучшие куски и что-то весело шептал ей на ухо; запас всяческих забавных историй у рыжего кавалера был поистине неисчерпаем.

Оставив друзей, Гарри отошел от площади на широкую аллею, проходившую рядом с небольшим городским сквериком и освещенную мягким, желтоватым светом фонарей, и, прихлебывая горьковатый напиток, неторопливо побрел, наблюдая по сторонам.

Он уже очень давно не гулял просто так, ради самого процесса, бесцельно, никуда не торопясь. Этот маггловский городок с первого взгляда понравился ему гораздо больше, чем знакомый с детства Литтл-Уингинг, с его рядами безликих, типовых домов, словно откатанных под копирку.

Хейверилл был спокойным и каким-то… мягким, в нем присутствовала присущая лишь маленьким городкам аура искренности, не прячущаяся за надетыми дежурными белозубыми улыбками — в общем, что-то, что давно уже утратили современные мегаполисы. Выражалось ли это в лицах людей, приятных взгляду домах или обилию зелени на улицах, было неясно, но это чувствовалось очень явно, витая, казалось, в самом воздухе.

— Дяденька, пожалуйста, завяжите мне шнурок, — внезапно отвлек Поттера от мыслей тоненький, просящий голос. Он опустил глаза и увидел темненькую девочку лет пяти-шести, в простеньком зеленом платьице, стеснительно выставившую ножку в ботинке с развязавшимся шнурком. Самой ей исправить это было и впрямь затруднительно — в руках у нее было две палочки сахарной ваты.

Поттер наклонился, поставил стакан на асфальт и в три движения затянул шнурок бантиком, вполне серьезно поглядев на девочку сквозь очки:

— Готово, мисс.

— Спасибо! — просияла пигалица и вприпрыжку понеслась дальше, откусывая вату то с одной руки, то с другой.

Улыбнувшись ей вслед, Гарри поглядел вокруг, на гуляющих горожан, парочки в сквере, веселящихся детей, окна домов, за каждым из которых уютно светился чей-то личный мирок, и его вдруг охватило странное, непонятное, немного щемящее чувство.

Он внезапно ощутил себя каким-то древним ящером — с иссеченной шрамами от чужих когтей пластинчатой броней шкуры, слегка затупленными в многочисленных схватках, могучими желтоватыми клыками в пасти — настоящим боевым монстром, давно привыкшим к виду и запаху крови, и умеющим на уровне инстинкта рвать любого врага пополам. Таким вот бронированным военным чудовищем, неведомо как попавшим в место, где резвятся и весело играют мирные, разноцветные ящерки, и теперь с легким недоумением глядящим на них, не знающим, что ему, собственно, делать дальше и даже слегка опасающимся, как бы ненароком не разрушить эту хрупкую идиллию…

Нет, он не ощущал себя скованным или чуждым на этом празднике, ему нравилось отдыхать вот так — неторопливо брести по вечерним улицам с пластмассовым стаканом пива и пакетиком соленых орешков в кармане. Наблюдать за веселящимися людьми, слушать доносящуюся музыку и, расслабившись, впитывать, тянуть, будто через соломинку, окружающую атмосферу, чувствуя себя, как усталый человек, ложащийся в горячую, пенную ванну. Но ощущение какой-то легкой инакости ненавязчиво не давало о себе забыть, наталкивая на размышления.

За все приходится платить, так или иначе. И, получив силу и возможность делать то, что он считает нужным, изменять окружающую его действительность по своему разумению, Поттер только сейчас отчетливо понял, что обратной стороной этой медали стало то, что он необратимо вырос из своей прошлой жизни, как взрослеющий ребенок вырастает из детской одежды.

Новые люди и не только люди, миры, разгорающееся пламя войны и манящий, темный монолит знаний наследия Каэр-Ду... Все это влекло и толкало вперед, но, оглядываясь назад, Гарри понимал, что вряд ли уже сможет снова стать, как эти люди, да и как обыкновенные волшебники тоже. И даже не потому, что он не сможет этого сделать, а главным образом потому, что не захочет сам снова втиснуть себя в рамки, границы, которые прочие люди и маги даже не ощущают.

Нет, такие вот моменты отдыха, когда можно забыть на какое-то время все дела и заботы и просто молча влиться в людскую атмосферу праздника и веселья, были приятны и приносили удовольствие, но... Это было уже не его будущее, не его место в жизни.

А его, вернее, его и тех, кого он повел за собой, лежало где-то там, далеко, на перекрестках миров и дальше за ними. Но уже не здесь.

Но, опробовав, обкатав в мыслях это понимание, Гарри пришел к выводу, что это абсолютно ему не мешает. Его привычный мир всего лишь резко раздвинул свои границы, и только. Ну а то, что возврата к прошлому нет... Что ж поделать, на то это и прошлое, чтобы лишь оглядываться на него, делать выводы, не повторять его ошибок. Ведь жизнь — это как полет спиной вперед в бездонный колодец. Ты видишь лишь то, что уже миновал, а то, что там впереди и как близко дно — тебе неизвестно. И, возможно, оно даже и к лучшему.

Гарри допил пиво, опустил стаканчик в урну и, спокойно, не торопясь, пошел обратно.

* * *

Поттер вернулся обратно на центральную площадь, уставленную столами. Праздник продолжался, жители и гости танцевали под живой оркестр, уставшие или не умеющие танцевать сидели за столами, пили пиво и вино, болтали и веселились.

Юноша нашел взглядом Норта и понял, что пожелания удачи были тому в принципе не особо-то и нужны: он сидел в компании уже двух симпатичных девушек лет двадцати пяти — той самой брюнетки и рыжей, и что-то увлеченно им рассказывал. Девушки с улыбками слушали Эдварда, временами звонко смеясь. Было видно, что он им интересен, а тот факт, что одной рукой Норт приобнимал одну девицу чуть ниже талии, а другая, в короткой юбке, весьма фривольно положила ему ноги на колени, смело обнажив стройные, привлекательные бедра, говорил о том, что их взаимный интерес вряд ли ограничится одной только дружеской беседой.

Эдвард заметил Гарри, шепнул что-то своим подружкам и, поднявшись, подошел к нему.

— Я гляжу, у вас мистер Норт, все в порядке, вы явно не скучаете, — с понимающей полуулыбкой кивнул Поттер на перешептывающихся девиц, не сводящих ярких глаз с широкой спины Эдварда, хотя Гарри и показалось, что их взоры упираются ему и кое-куда пониже.

— Ну да, — довольно подмигнув, ответил Норт. — Милые девчушки, приехали сюда из города, к родне на фестиваль. Не прочь поразвлечься, я — тоже, так почему бы и нет?

— Да я разве против? — приподнял брови Гарри. — Так просто спросил... Развлекайтесь, веселитесь, мы же ради этого сюда и пришли.

— Вот об этом, Гарри, я и хотел тебе сказать. Ты-то сам что ходишь, как неприкаянный? Нет, я понимаю — ты силен, крут и так далее, ты наш командир, но надо уметь и расслабляться, а то ты все последнее время — прямо как сжатая пружина. Иди потанцуй, выпей пивка, подцепи девчонку... Хотя, о чем это я — тебе-то зачем кого-то цеплять...

— Пытаетесь устроить мою личную жизнь? — ответил Поттер, подпустив в голос малую толику едкости. — Может, все же не надо? А что касается Рен...

— Да знаю я все, — махнул рукой Эдвард. — Но поверь моему жизненному опыту — тут дело не только в том, что она поклялась служить тебе вечно и бесконечно. Далеко не только...

Поттер открыл, было, рот, чтобы возразить, но Норт поднял указательный палец, останавливая невысказанную фразу.

— Парень, помнишь, перед тем как вытащить меня из того инвалидного кресла, ты сказал, что, хоть и не потерпишь пререканий, но все же будешь порой прислушиваться к моим советам?

— Ну и?.. — ответил Гарри, не понимая, к чему он клонит.

— Так вот, сейчас я хочу дать тебе совет и очень хочу, чтобы ты к нему прислушался. Если я что-то и понял, просидев на заднице добрый десяток лет, так это одну простую вещь.

Норт на мгновение замолчал и продолжил:

— Никогда не пропускай хороший день, хороший вечер, хороший час. Лови момент, ведь кто знает, выпадет ли он еще? Может, я и ляпну глупость, но мне почему-то кажется, что твой отец сказал бы тебе то же самое.

— Вы не понимаете...

— Все я прекрасно понимаю, я же не совсем дурак. Тебе кажется, что если ты сблизишься с ней, то воспользуешься ее преданностью? Чушь собачья... Ты просто не видишь свою Рен, когда отлучаешься на день-два и не берешь ее с собой. И не знаю, как наши девушки и эти рыжие обормоты, но я-то вижу, как ты сам иногда на нее смотришь... Подумай, наконец, об этом и с другой стороны — дело даже не в том, что ты что-то от нее возьмешь, а в том, что в любом случае ты дашь ей взамен неизмеримо больше.

Норт отошел к своему месту и вернулся, неся туго смотанное в валик толстое одеяло:

— Вот, держи. Думал, прогуляемся мы с кисками-подружками куда-нибудь на травку, да ничего, я еще что-нибудь придумаю.

И Эдвард сунул сверток в руки Гарри.

— Наплюй на все и иди к своей девочке.

* * *

Рен, как выяснилось, не особо любила участвовать в шумных праздниках. И, побыв немного в компании Гермионы и Джинни, нашла себе идеальное место для отдыха. Идеальное с ее точки зрения, разумеется.

Городок с сельскохозяйственной направленностью, Хейверилл располагался на холмах, и на одном таком пологом возвышении среди деревьев стояло здание, выполнявшее роль то ли зернового, то ли какого-то другого склада. Будучи и так не очень-то низким, где-то с трехэтажный жилой дом, и вдобавок стоя на холме, аккуратно выбеленное строение с широкими, запертыми воротами было второй по высоте точкой в городе после шпиля местной ратуши.

И на плоской, хранившей тепло палившего весь день солнца крыше, и обосновалась Рен, усевшись свесив ноги на полуметровом поребрике, идущем по периметру крыши.

Отсюда открывался отличный вид на ночной город. Была видна площадь, украшенная гирляндами и цветными фонарями, мечущийся столб наконец разожжённого праздничного костра, островки светящихся окон... Дул легкий, теплый ветерок, шевелящий волосы и тонкую ткань платья.

Нет, Рен не было скучно или грустно. Где-то там отдыхали и веселились люди, ставшие ее друзьями, новой семьей, которые принимали ее такой, какая она есть, как равную, не боялись ее и не пытались боготворить, как большинство жителей Даймона. Это ощущение, дававшее непривычную легкость, было странно и необычно, хотя сейчас она уже привыкла к нему. И где-то там был ее господин, вытащивший ее из растянувшегося на сотни лет кошмарного бреда не-жизни и не-смерти, давший новый мир и новую жизнь, так непохожую на прежнюю. И одной только мысли обо всем этом хватало для того, чтобы...

— Отличный отсюда вид. Как ты нашла это место?

Хотя Гарри, когда хотел, мог двигаться абсолютно бесшумно, как призрак, но за какую-то долю секунды Рен все-таки успела почувствовать, и самое главное, понять, кто именно подошел к ней сзади. И поэтому не дернулась и не схватилась за лежащий рядом хетсаан.

— Потому и нашла. Эта крыша самая удобная для наблюдения. И здесь действительно красиво.

Одетая в непривычное для нее платье, с другой прической, в полумраке крыши с доходившим от центра города рассеянным светом, девушка выглядела загадочной и полузнакомой, как наполовину забывшийся, но чем-то манящий сон.

Рен повернулась, подняв к Поттеру лицо.

Она всегда смотрела на него с радостью. Без восторженной собачьей преданности, без какого-либо рабского почитания, которое вполне можно было бы ожидать от создания, подобного ей, а с простой, искренней радостью, для которой ей было достаточно просто быть рядом с ним.

И внезапно для Гарри все его прежние собственные доводы, по которым он старался держать некоторую дистанцию с Рен, показались нелепыми и пустячными.

Она никогда не станет ссориться или жаловаться, никогда не будет ничего требовать, никогда не предаст, не изменит и не уйдет от него. Не устроит сцен и капризов, как многие избалованные барышни. Рен будет жить, пока жив он сам, а при необходимости — без раздумий поставит свою жизнь на кон. Ради него.

Ни одна из знакомых Поттеру девушек, даже самые лучшие из них, не могли бы предложить всего этого просто так, ничего не прося взамен. Так почему он должен отказываться? И почему он должен отказывать ей в обычном человеческом тепле?

Поттер подошел к Рен ближе, положил ладони на голые, теплые плечи смотрящей на него снизу вверх девушки, и вновь, как тогда, в Даймоне, его пронзил беззвучный разряд. В тот раз, прикоснувшись к Рен в подземных источниках, он увидел одно из мгновений их последней, страшной войны, но в этот раз все было совершенно по-другому.

Окружающая реальность не померкла, заполненная ожившими картинами далекого прошлого, все осталось на своих местах, вот только Гарри на долю секунды окутало облако эмоций Рен — спокойный фон хорошего настроения от праздника, острый всплеск радости и благодарности от того, что Гарри вспомнил и пришел к ней, легкое смятение даже от такой скромной близости и... Где-то там, глубоко, был затерянный отголосок робкой, почти несбыточной надежды на что-то большее.

«Большее?..»

Он придвинулся еще ближе, сел, протянул руку и провел пальцами по горячей, бархатистой щеке, задержал на ней ладонь и в первый раз, слегка склонив голову, осторожно и нежно прикоснулся своими губами к ее губам.

Рен не отстранилась, лишь, чуть не задохнувшись даже после такого короткого поцелуя, прошептала:

— Но Гарри, я же...

«Фактически не человек...» — молча договорили за нее ее отчаянно расширившиеся глаза. Даже в такой момент она думала не о себе и своих желаниях.

— К черту условности... — Гарри, не сводя с нее глаз, бросил на теплую крышу одеяло, и мягко опустился на него спиной, увлекая за собой Рен. — Я и сам уже порой не до конца уверен, человек ли я все еще…

Странное дело, опыт Поттера по общению с женщинами сводился лишь к нескольким не особо умелым поцелуям с Чоу и Джинни, но тогда откуда, как по заказу, сейчас всплывали в памяти это полустертые, но все более набирающие ясность знания и опыт в столь специфической области?

Словно на ускоренной промотке у него в мозгу пролетела целая вереница картин. Распахнутые кимоно, обнаженные груди, призывно разведенные молочно-белые бедра, выгнутые в сладкой истоме станы, тонкие пальцы, впивающиеся в чьи-то спины, запрокинутые в страсти точеные лица с закрытыми глазами и блестящим бисером пота на верхней губе...

«Опять «память трехсот» дает о себе знать... — понял Гарри. — Но на это раз не борьба, магия или фехтование, а кое-что другое. Сильно сомневаюсь, что многие из них покинули этот свет девственниками… А почему бы и нет?.. Такие знания тоже не будут лишними, уж если за что-то берешься — делай это хорошо...»

Эти размышления промелькнули за какую-то долю секунды, а потом Гарри отринул все и вся; его тело, руки и губы словно лучше него самого знали, что и как именно надо делать. А то, что Рен выгнулась в его объятьях и чуть учащенно задышала, доказывало, что он не зря пустил дело на столь своеобразный «самотек».

Легкое синее платье сползло с нее, будто само собой и было отброшено в сторону; две легкие, белые тряпочки и сандалии полетели вслед за ним.

Ощущение от прижавшегося к нему девичьего тела, возбуждающим образом состоящего из необычного сочетания хлыстов-мышц и мягких, упругих округлостей, будто впрыснуло перца в кровь Поттера, и он начал не торопясь, но все более и более жадно целовать Рен в губы, щеки, мочки ушей, в шею, натыкаясь на теплую сталь саррана, и снова в губы...

А его вечный спутник, ехидный внутренний голос, никогда не упускавший шанса подначить и отпустить колкость в любой двусмысленной ситуации, на этот раз молчал, будто понимал, что третьему тут не место, пусть даже этот третий — одна из темных сторон своего собственного «Я».

Гарри прижимал девушку к себе, словно боясь отпустить её даже на миг, а Рен, неумело, но все более пылко отвечая на поцелуи, даже не слышала, а чувствовала всем телом, как гулко колотится его сердце, как теплое дыхание, чуть частя, выходит из его груди и ощущается на ее лице.

Она сначала нерешительно, словно все еще не до конца веря в происходящее, обняла его, притянула к себе, а потом ей показалось, что где-то там, в глубине, возник странный жар, окончательно выгнавший затаившийся в глубине души страх того, что это все неправда. Она в свою очередь вцепилась в крепкие мужские плечи, как утопающая, и отдалась этому сладко наплывающему жаркому потоку, идущему, как казалось, из самого центра ее существа.

Поттер закрывал губы ее телом, дышал ее запахом, ею всей и, как на качелях, то взлетал ввысь до замирания дыхания, то проваливался куда-то в густую, обжигающую черноту, на дне которой расцветало блаженство и исполнение всех желаний. Острое наслаждение, концентрирующееся в паху, растекалось вдоль позвоночника звенящим зудом, накапливалось в груди и животе, накатываясь волнами и стесняя дыхание.

А потом все окончательно исчезло, утонуло где-то в разгорающемся, болезненно-блаженном темном огне, струящимся сквозь сплетенные тела. Исчезла и крыша, и Хейверилл, и Вольдеморт с лонохарцами, все миры и все угрозы растворились во внезапной яростной вспышке, которая, как гигантская искра, возникла между ними.

Кажется, Рен шептала ему на ухо какие-то даймонские слова... Кажется, стонала… Они буквально измотали друг друга, переплетаясь друг с другом по наитию, но с удивительной гармонией, на краткий миг соединяясь в одно единое, до краев налитое бесстыдно-плотским наслаждением тело со слившимися воедино в объединившим их блаженном затмении душами. И эти души дополняли друг друга, как будто они были давным-давно отлиты в одной форме, точно восточный символ Янь и Инь, но потом разбросаны по разным мирам неведомым могущественным и злобным шутником, и вот теперь соединились вновь...

* * *

Когда все закончилось, двое, обнявшись, лежали на смятом одеяле, теплый ночной ветерок обдувал их разгоряченные тела, а над ними, от края до края расстилалось звездное небо.

Но это не было то, городское небо, цвета грязной, серой сажи, даже глубокой ночью похожее на низкий, давящий потолок, а чистое, налитое той густой, объемной, первозданной чернотой, которая была тысячи и миллионы лет назад, и которую можно увидеть только вдалеке от крупного жилья. И еще на нем были звезды. Не похожие на редкие, блеклые и мутные пятнышки, с трудом пробивающиеся сквозь городской смог, а острые, чистые, разноцветные иголочки света, на которых, казалось, можно было разглядеть каждый лучик. И не было им числа и края, а поперек этого великолепия широкой звездной рекой стелился Великий Млечный Путь.

— Ты же знаешь, что такое звезды, Рен?

Рен лишь молча кивнула в ответ, уткнувшись носом Гарри в плечо.

— Но ты знаешь, что многие из звезд, которые мы сейчас видим, уже погасли? Давным-давно, возможно, миллионы лет назад, они потухли, взорвались сверхновыми или превратились в черные дыры, но расстояние до них так невообразимо велико, что их свет будет идти до нас еще многие сотни или тысячи лет. Они давно мертвы, но их свет по-прежнему летит к нам сквозь бездну пространства и времени. Он жив и продолжает жить... И ты — как этот свет.

— Почему? — еле слышно, одними слегка припухшими губами спросила девушка.

— Потому что ты такая же удивительная, тоже пришла из погасшего мира, преодолев пропасть времени… И тоже жива и продолжаешь жить. И знаешь что? Мне сейчас немного страшно. Не провались я тогда на нижние уровни Эрц-Хаора...

— А мне не страшно, — по-прежнему тихо произнесла Рен. — Потому что если бы не тогда, то ты нашел бы меня через день. Через два. Через месяц, через год... Но ты бы обязательно нашел бы меня. Потому что иначе и быть не могло. Мой господин. Гарри.

От такой бесхитростной уверенности, от того, как это было сказано, у Гарри слегка сдавило горло, и он молча прижал девушку к себе еще сильнее.

Рен хотела сказать что-то еще, но внезапно раздался протяжный тонкий свист, а затем где-то вверху оглушительно грохнуло, и чернота неба расцвела россыпью разноцветных огненных букетов, через миг осыпавшихся тающим на лету дождем.

Где-то совсем неподалеку раздался мелодичный, как перезвон колокольчиков, негромкий, но радостный смех Окой:

— Митэ, митэ, Джордж! Ханаби! Ханаби!

Судя по звукам, она от восторга даже захлопала в ладоши, а у Гарри скользнула ироничная мысль: «А что эти двое забыли здесь, на окраине городка, где сейчас совершенно никого нет? Похоже, у нас у всех какое-то нездоровое чувство коллективизма...»

— Фейерверк… — обнаженная Рен села, глядя на взлетающие и рассыпающиеся огни, как зачарованная. Поттер, рывком выпрямившись, сел рядом с ней. Следующий, разорвавший ночное небо золотисто-красный букет фейерверка высветил из полумрака лицо Рен с сияющими глазами и блестящими дорожками на щеках.

— Рен, ты что...? — обеспокоенно тронул ее за плечо Гарри.

— Что? А, это... Я сама не знаю... Я уже и забыла, что такое слезы... — улыбнулась Рен, размазывая полоски влаги по лицу, и повернулась к Поттеру: — Гарри... А что будет дальше?

— Что дальше? Дальше будем мы. Мы — как я и ты... Мы, как я и ты, как Гермиона, Эдвард, как Джинни со своим песчаным приобретением, как наши рыжие братья. И Окой. Как все мы.

— А вот те, другие... — Гарри снова лег на теплую крышу и сладко потянулся, как сытый зверь. — Если у них не хватит ума вовремя остановиться, то вот их уже не будет.

Черное небо окрашивалось зелеными, красными и оранжевыми вспышками еще и еще, а они все лежали на теплой крыше, любуясь вспыхивающими и растворяющимися в темноте такими красивыми, но недолговечными бутонами огненных цветов.

Глядя, как сполохи фейерверка высвечивают лежащую Рен разными цветами и с разных углов, выхватывая, словно кадрами из темноты, то плавный изгиб бедра, то совершенную линию спины, то круглящуюся грудь, Гарри вновь почувствовал, как внутри него начала плавно закручиваться пружина, рассылая по телу ощущение натягивающихся нитей, прикосновение к которым отдавалось сладким томлением в груди, пояснице и паху.

Он обнял Рен за талию, одновременно проведя пальцами другой руки вверх по шее и, медленно запустив их в густые волосы на затылке, уже не сдерживаясь, властно и нежно привлек ее к себе.

Девушка заглянула ему в лицо, в полутьме радужка ее глаз слегка отсвечивала, давая желтоватый отблеск, как у большой кошки, и где-то там, в глубине, начали разгораться огоньки, губы приоткрылись, а крылья чуть широковатого носа дернулись и затрепетали — чтобы научиться понимать и подхватывать желания друг друга этим двоим не потребовалось много времени.

* * *

Утром даже летом всегда становится прохладнее, чем ночью, и Гарри с Рен проснулись от пронзительной свежести, покалывающей не прикрытые одеялом спины, плечи и ноги. Было еще рано, но место вчерашнего празднования уже было чистым — уборщики вычистили его практически сразу после раннего летнего рассвета, а по пустынным улицам, освещенным еще только поднимающимся и набирающим полуденный зной солнцем, шуршал шинами лишь велосипед молочника, развозившего на тележке свой товар все еще отсыпающимся после ночных гуляний горожанам.

Первое, что он увидел в ее широко распахнувшихся глазах, это легкое замешательство, испуг, вопрос...

— Нет, Рен, это не сон, — ответил на него Гарри, приподнявшись на локте. — Твой господин не передумал и ни о чем не жалеет. И даже более того — желает проверить, каково будет все то же самое, но только в кровати.

Поттер взял ее за подбородок и приблизил к себе так, что они с Рен соприкоснулись лбами. Глядя глаза в глаза, он с надменным лицом вопросил:

— Ты же не откажешь своему господину?

Лицо Рен выражало сложную гамму чувств — радость, изумление от столь выспренных манер, готовность повиноваться хоть прямо сейчас, но Гарри не смог долго изображать из себя подобие Малфоя: сначала расплылся в улыбке, потом прыснул со смеха и под конец чмокнул девушку в смешно сморщившийся нос.

Двое тихо спрыгнули с приютившей их на ночь крыши и неторопливо пошли в сторону выезда из города, где располагалось летнее кафе, назначенное точкой общего сбора.

Гарри думал, что они с Рен подтянутся первыми, но в открытом кафе, сдвинув вместе два уличных столика, уже сидели Норт, близнецы, Окой и Джинни. Рыжие Уизли, благодаря своей матери ставшие сторонниками плотных завтраков, дружно уминали яичницу с беконом и зеленым горошком, Эдвард завтракал кофе с сырными пирожками, а Окой пила зеленый чай.

— О! А вот и наш отец-командир с его верной оруженосицей, — весело прокомментировал их появление Норт. — Ну, что скажете хорошего? Одеяло пригодилось?

— Пригодилось. Вам его вернуть или можно оставить себе?

— Как память об особых воспоминаниях? Да неважно, это я так, шучу...

— А как прошел ваш отдых, мистер Норт? Как там эти ваши две кошечки, черненькая и рыженькая?

— Джентльменам не пристало отвечать на такие вопросы, — лицо Эдварда приняло чопорное выражение. — Скажу вам только одно. Как и положено воспитанному человеку, я проводил их до гостиницы, где они остановились.

— И все? — недоверчиво склонил голову Гарри.

— Э-э-э... Не совсем, — потер подбородок Норт. Его серые глаза просто лучились довольством. — Когда ближе к утру они уснули, то улыбались. Обе. И на прощание записали мне их, как же их там... А! Мобильные телефоны.

— Да вы просто гигант, мистер Норт, — проглотив кусок бекона, отметил Фред.

— И, похоже, не только мысли, — в тон ему продолжил Гарри.

Близнецы, еле сдерживая смех, склонились над тарелками, Джинни, уже закончившая с едой и пившая сок, сдавленно хрюкнула в стакан, а сидящая рядом японка тактично прикрыла улыбку ладонью.

Но Эдварда не так-то просто было смутить. Он лукаво прищурился и ответил:

— Ну да, конечно… Вот только кто бы что говорил! Можно подумать, вы с Рен всю ночь напролет в плюй-камни играли. То-то у нее вся шея в засосах...

— Что? Где? — нахмурившись, повернулся к своей спутнице Поттер.

— Ага, купился! — Норт довольно щелкнул пальцами. — У нее же на шее этот ошейник, ничего там быть и не может.

Гарри, пойманный на такую простую уловку, замер с открытым ртом... И сам же первым расхохотался.

На этот раз смех никто сдерживать не стал и не смог; на раскаты хохота из кафе выглянул официант, недовольно покосился на шумных посетителей и зашел обратно.

— Над чем веселитесь? — спросила Гермиона, успевшая незаметно появиться, пока все отходили от приступа смеха.

— Да так, выяснять поутру, кто и чем занимался в праздник, оказалось весьма любопытным занятием, — ответил ей Эдвард. — А ты, случаем...

— Не угадали, — Грейнджер склонила голову набок. — Я немного погуляла, а потом, ближе к ночи, отправилась домой, к родителям. Кстати, а не пора ли нам обратно? В случае форс-мажора нам бы, конечно, дали бы знать, но наш найденыш там, наверное, сейчас как на иголках прыгает.

— Действительно, — согласился Гарри. — Доедайте-допивайте, не обидьте заведение, и мы уходим. Неплохо отдохнули, верно?

С этим согласны были все.

Путь обратно не занял много времени, и вскоре все восемь подошли к своей резиденции, где сидя на скамеечке у входа их ждал насупленный из-за того, что его не взяли с собой, Крис.

Девятый член их странной компании.

Так уж вышло, но разномастное сообщество, возникшее вокруг Гарри Поттера, несколько спонтанно пополнилось ещё одним членом. Произошло это во время одной из последних боевых операций, проведенных до неожиданного «затишья перед бурей».

Как и много раз до этого, их незримые глаза и уши, находящиеся в прямом подчинении мистера Вэнса, просигнализировали о готовящемся нападении на дом Роберта Уитсфорда — сотрудника Министерства, занимавшего не самый последний пост, у которого помимо твердых убеждений и неподкупности имелась жена и трое детей.

Собирались ли люди Вольдеморта убить их всех, наложить Империо на чиновника или, используя родных, убедить его сотрудничать «добровольно» — было неизвестно. Но в итоге дом министерского работника, где засели лишенные возможности аппарировать Упивающиеся, пришлось брать штурмом, и надежды на то, что кто-то из этой семьи сумел выжить, оставалось мало. Очень мало.

* * *

— Осторожнее! — выкрикнул Фред, братья дружно пригнулись, и прилетевшая из окна второго этажа небольшого деревянного особнячка парочка «Авад» пробила забор в каком-то метре над их головами, оставив после себя обугленные дыры, осыпавшиеся мелкой пылью почерневшей древесины.

— Эх, гранатку бы им туда — да ведь вдруг там дети? Гады... — чертыхнулся сквозь зубы Джордж и выпустил из своего «Энфилда» две длинные, неприцельные очереди по верхним окнам. Пули, повышибав остатки стекол, изрядно расщепив рамы и продырявив потолок, заставили засевших на втором этаже Упивающихся на время притихнуть.

— Ничего, ничего, — ответил Фред. Он привалился спиной к большому железному баку, лежавшему на земле. Собственно, между этим самым баком и дощатым забором и сидели братья, стреляя, как из импровизированного окопа. Парень со щелчком загнал в винтовку новый магазин и передернул затвор. — Мы же и должны оттягивать на себя вражьи силы.

— А заодно и оттянемся сами! — ухмыльнулся Джордж и громко крикнул: — Эй вы, уроды! Ваш Вольдеморт — старая ослиная задница!

Сверху в ответ послышалась грязная ругань, рыжий вскинулся и полоснул огнем по окнам еще разок.

Тем временем с другой стороны к дому подбирались Гарри и Норт.

Подойдя к черному входу, Гарри притормозил, прислушался и знаком показал Норту остановиться, а потом резко скользнул вперед и без размаха вогнал свой меч прямо в лакированное дерево на уровне пояса, достав притаившегося с другой стороны врага прямо сквозь дверь.

И лишь потом дал отмашку Эдварду.

От удара кулака последнего дверь черного хода с грохотом слетела с петель и накрыла стонущего и скорчившегося напротив входа Упиванца.

Прикончив врага, Норт и Поттер вошли внутрь. Эдвард немедленно направился к лестнице, ведущей на второй этаж, а Поттер остался на первом. Меч он вложил обратно в ножны, но держал его наготове. В доме царил разгром — то ли от обыска, то ли от попыток хозяев защититься. Вещи, книги, сорванные со стен небольшие картины, валялись в хаотичном беспорядке, на полу белели измятые и порванные свитки пергамента и бумажные листы. Парадная дверь забаррикадирована всей имеющей в небольшой прихожей мебелью, хотя не было понятно, кто именно это сделал — обитатели дома или уже Упивающиеся, зажатые в окружении. Крови или тел нигде не видно, равно как и живых налетчиков: похоже, тот, убитый у черного хода, был единственным часовым.

Беззвучно ступая, Поттер повернул вправо, решив обойти все комнаты на этаже, но на первом же пороге настороженно замер.

Чувство опасности кольнуло острой иглой, и Гарри, вместо того, чтобы осторожно войти в комнату, резко прыгнул вперед, проскочив пустой дверной проем.

Чутье его не подвело — краем глаза он успел заметить, как за его спиной мелькнула массивная каминная кочерга и, выбив из пола длинную, острую щепку, с глухим стуком глубоко вошла в лакированный паркет. Зайди он в комнату просто так — и удар пришелся бы ему точно в висок, убив на месте.

Вот только сжимал рукоятку этой кочерги мальчишка лет тринадцати-четырнадцати, не больше. Он отчаянными рывками пытался выдернуть свое застрявшее в древесине оружие, а в голубых глазах, глядящих на Поттера сквозь длинноватую светлую челку, полыхала такая ненависть и досада за промах, что рука Гарри сама легла на меч.

«Упивающийся? Да нет, слишком молод... Наверняка один из сыновей этого министерского, Роберта Уитсфорда...» — мелькнула мысль.

— Эй, парень, — начал Гарри, миролюбиво подняв ладонь, но тут в верхних комнатах, в которые, видимо, только что пожаловал мистер Норт, послышались дикие крики, заклинания, лязг железа и хруст ломающегося дерева, а, скорее всего, и не только дерева.

Потом раздался громкий хлопок аппарации — магический щит блокировал только перемещения, направленные вовне, а на само внутреннее пространство накрытой заклинанием территории запрет не распространялся, — и в комнате, где Гарри едва не получил по голове, появилось еще одно действующее лицо. И вот оно-то, обряженное в темный балахон и с волшебной палочкой в руке, как раз не оставляло сомнений в своей принадлежности.

Упивающийся мгновенно сориентировался и выбрал из двух мишеней ту, что представляла наибольшую опасность.

— Авада Кедавра!!

Поттер развернулся на пятке, уклоняясь от летевшего в грудь заклинания и одним длинным, скользящим движением приблизился к врагу на дистанцию удара.

Вылетевшее из ножен лезвие Тэцу, описав смертельный полукруг разгона, играючи перерубило толстую потолочную балку, оставило в штукатурке потолка глубокую борозду — длина клинка все же не была рассчитана на сражения в небольших помещениях — и остановилось лишь в середине груди Упивающегося, с брызгами пройдя слева наискось от шеи. В последний момент Поттер сдержал удар, вспомнив, что рядом мальчишка, а зрелище располовиненного тела, пусть даже и врага, не самая приятная картина на свете.

Но он зря опасался — так и замерший с застрявшей в полу кочергой, юнец завороженно глядел на соскользнувшее с клинка на пол и заплывающее темной лужей тело, не собираясь ни сгибаться от тошноты, ни грохаться в обморок. С некоторым опозданием Поттер заметил, что парнишка несколько не в себе — одежда на груди порвана, руки подрагивают, лицо бледное, как мел, мокрые от пота волосы, словно он только что побежал марафон. Однако глаза были ясными и внимательными.

Мальчишка несколько раз перевел взгляд с мертвеца на Гарри и обратно. Поттер, краем глаза следя за мальчишкой, молча отряхивался от припорошившей его голову и одежду потолочной известки.

Младший Уитсфорд закусил губу и негромко то ли спросил, то ли уточнил:

— Так вы... Не из этих? Вы не служите Тому-Кого-Нельзя-Называть?

— Это ты так пошутил? — насмешливо фыркнул Поттер, стряхнул с себя последние белые крошки и задвинул меч в ножны. — Нет, я... вернее, мы ему однозначно не служим. Даже наоборот — активно уменьшаем число тех, кто служит ему, и недалек тот день, когда и до него самого доберемся. Ведь я же Гарри Поттер, неужели не узнал?

И юноша отвел волосы со лба.

— Правда? — несколько недоверчиво поглядел на него подросток. — Ведь все говорили, что Гарри Поттер...

— Гарри, мы закончили, — их прервали вторично; на сей раз это был Норт, который вошел в комнату в тот самый момент, когда с него закончили стекать его магические доспехи.

Эдвард был мрачен, как грозовая туча, и вытирал с правой щеки густую россыпь темных брызг подобранным где-то полотенцем. — Их там всего шестеро было. Один, видать, самый смышленый, аппарировал… О! — Эдвард заметил труп на полу и прищелкнул пальцами. — А вот и он. Выходит, недалеко успел убежать. Четверых оприходовал я, а последний от страха совсем голову потерял: забыл про всю магию и сиганул в окно. Сильно испугался, наверное. Только зря он на что-то надеялся — там его наши братцы на лету, как утку, продырявили. Но вот здешним обитателям...

Его взгляд упал на мальчишку.

— Так. А это еще кто тут у нас?

Эдвард и Гарри вопросительно уставились на белобрысого.

— Я...— начал паренек, с лица которого постепенно сходило выражение, как будто он был готов вцепиться в глотки всем присутствующим разом. — Я Крис... Кристофер Уитсфорд. Мы вместе ужинали наверху, отец послал меня за банкой персиков в кладовку, как тут... Эти...

Паренек неожиданно встрепенулся, как будто очнувшись от легкого забытья.

— Скажите, что с моими родителями? А мои сестры? Кэт и Мойра...

Поттер бросил взгляд на Норта. Тот еще более помрачнел и еле заметно покачал головой, но от Кристофера это не ускользнуло.

— Они... Они погибли? Эти… Они убили их? Всех?

Гарри приготовился, было, перехватить мальчишку, если он рванет наверх, но тот наоборот, отступил к стенке, сполз по ней и обхватил себя руками, до крови закусив нижнюю губу и глядя прямо перед собой.

Поттер слегка нахмурился. Накладки в их операциях, конечно, случались — взять хотя бы ту неудачную защиту дома сирот, когда Гермиона чуть не поубивала всех подряд. Но всех выживших они всегда погружали в беспамятство, чтобы избежать истерик, лишних вопросов и, разумеется, не дать в руки ни аврорам, ни Упивающимся лишнюю зацепку о себе.

Но этот паренек... Он хоть и неважно выглядел — дрожь, расширенные зрачки, обескровленные, бледные щеки — но на истерика не походил ничуть. И справлялся со страшным известием молча и без соплей, а на это способен не каждый, узнавший, что только что стал круглым сиротой.

Гарри подошел к нему, присев на корточки, внимательно заглянул в остановившиеся глаза и крепко взял за плечо.

— Держись, парень, — твердо и негромко, без всяких слащаво-успокаивающих интонаций, сказал он мальчишке.

— Не надо меня успокаивать! — и Кристофер сбросил руку Гарри со своего плеча и поднял на него совершенно сухие и серьезные глаза, полыхнувшие не менее серьезной злостью. — Лучше скажите, как мне быть дальше?

— Дальше? — с некоторым недоумением переспросил Поттер.

— Да, дальше! Никого из родных у меня не осталось, что мне теперь делать? Куда мне теперь? В приют? А эти гады…

— А куда ты хочешь? И чего ты хочешь? — вопросом на вопрос ответил Гарри. — Сражаться вместе с нами?

— А можно?

Наклонив голову, Поттер задумался. Мальчишка вызывал у него противоречивые чувства.

«Совсем еще сопливый пацан, почти ничего не умеет, за душой только упрямство, злость да желание отомстить. Ну, и еще знакомая тяга большинства мальчишек «сбежать на войну». Но с другой стороны — я сам был таким и отлично помню, как меня раздражало, нет, просто бесило, выводило из себя то, как ко мне относились взрослые.

Все эти снисходительно-покровительственные разговоры, этот притворный испуг: «У-тю-тю… Да как же можно? Ты же еще ребенок!» А ведь на деле мне многое удавалось, хотя я и был тогда еще младше, чем этот Кристофер. Пусть большей частью с помощью друзей и почти сумасшедшего везения, но все же... И, кстати, насчет везения и удачи. Эти вещи никогда не стоит недооценивать, они вполне реальны и осязаемы, а тот факт, что из всей семьи Уитсфордов выжил лишь он один, уже кое о чем говорит. А то, что он был готов проломить голову кочергой первому вошедшему врагу и плевать хотел на последствия... Это вполне соответствует тем критериям, по которым я отбирал всех своих».

А ещё Поттер неожиданно вспомнил маленьких погибших храбрецов из разгромленного и сожженного интерната.

«Но пока он не научится хоть чему-то, не будет ли он балластом в нашей группе?»

Гарри мысленно поставил себя на место паренька, представив, что ему снова двенадцать, что он только что остался один, потеряв родителей, но обрел шанс войти в некий отряд и воевать против тех, кто лишил его всего — семьи, дома, привычной жизни... Что бы он дал за возможность реализовать этот шанс?

Поттер машинально стиснул зубы, слишком хорошо представив себе ситуацию.

О, он бы не пожалел ничего — подчинился бы самой строгой дисциплине, любым жестким урокам, был бы готов тренироваться до обморока... Да он бы согласился даже чистить ботинки и мыть полы — лишь бы только его взяли, а потом не выгнали! А понимание того, что альтернативой всему этому является сиротский приют, было бы равнозначно сожжению за собой всех мостов. Путь был бы только один — вперед.

Расклад выходил довольно любопытный.

«Ну что ж, будем надеяться, что психология мальчишек большей частью схожа».

— Можно, — буднично кивнул Гарри, как будто каждый день только и делал, что подбирал и пристраивал к себе в когорту мальчишек-сирот. В глазах напряженно ждавшего его решения Кристофера на миг мелькнуло мрачное торжество — наверняка он уже видел, как с палочкой в руках расправляется с ненавистными слугами Того-Кого-Нельзя-Называть. Такой настрой был похвален, но стоило его немного остудить.

— Но с одним условием, — указательный палец Гарри уперся в грудь подростка. — Твоим главным жизненным правилом отныне будет слушаться во всем меня и других старших товарищей. Слушаться во всем, беспрекословно и без малейших пререканий. Даже если мы скажем, что ты отныне лягушка, можешь только уточнить, как высоко тебе прыгать, и надо ли квакать или ловить мух языком. Не более. Ты должен понять — мы ведем войну, и поэтому у нас нет ни времени, ни желания возиться с воспитанием капризных детей.

Так что или ты своим поведением и поступками в кратчайшие сроки доказываешь, что ты взрослый человек, или — «оревуар, мон ами», и здравствуй, казенный дом. Обуза нам совершенно ни к чему. Я доступно объясняю?

— Да, конечно! — с готовностью закивал подросток.

— Ну, смотри, повторять не буду. — И Поттер, взяв мальчишку за руку, помог ему подняться с пола. — Теперь к делу. Ты учился в Хогвартсе? На каком факультете?

— Да, еле успел закончить третий год... А был на Рэйвенкло.

— Вот как? Это хорошо, значит, как минимум, не дурак, — заметил Норт.

Гарри кивнул, соглашаясь с ним, и уточнил:

— Третий год? Значит, тебе четырнадцать?

— Исполнилось зимой.

— Ясно, — и Поттер повернулся к Эдварду.

— Где сейчас Рен? Джинни?

— Джинни страхует близнецов, отойдет вместе с ними, а Рен взяла на себя подходы на случай появления вражеского подкрепления.

— Понятно. Ну, Крис, быстро собирай, что возьмешь с собой, и мы уходим. Задерживаться здесь больше не стоит.

* * *

Уже позже, когда найденыш бы доставлен в их общее логово, переодет, накормлен и отправлен спать в последнюю пустовавшую комнату в доме, Гермиона, уже посвященная в историю, задала неизбежный вопрос. Который Поттер, собственно, ожидал — и, естественно, именно от нее.

— Гарри, ты спятил? — сразу в лоб спросила Грейнджер. — Зачем ты привел к нам этого ребенка?

Гарри подавил импульс ответить грубостью в стиле «затем, что я здесь решаю, что делать, а что нет», опустился в кресло и проговорил, глядя в потолок:

— А что в этом, собственно, такого? Парень потерял всю свою семью в один день. Родни у него действительно не осталось, мы проверили. Так что у него, по сути, лишь одна дорога — в казенный интернат. Это, по-твоему, лучший выбор?

— Лучший — не лучший, но все-таки более разумный, чем тащить сопливого мальчишку на войну.

— Ой-ё-ёй... — по-отечески прищурился Поттер, чуть ли не с умилением глядя на подругу. — И давно ли наша такая взрослая и умная мисс Грейнджер стала считать четырнадцатилетних подростков сопляками? Особенно учитывая ее собственный возраст. А, может, ей еще напомнить, что удавалось нам троим, вместе с Роном, когда нам было по одиннадцать, двенадцать и тринадцать лет, а? Да у нас вообще не выдавалось ни единого спокойного учебного года, а то, что делали мы, смог бы повторить далеко не каждый взрослый волшебник!

— У нас просто не было выбора! — пылко ответила не собиравшаяся сдаваться девушка.

— А у него, полагаешь, он есть? — произнес Гарри. Его голос стал тише, вся ехидная веселость испарилась без следа, уступив место легкой горечи. — Приют — не самое лучшее место, поверь. Просто ты, Гермиона, всю свою жизнь жила с родителями, и не понимаешь, что это такое — не иметь их вообще. И уж тем более не понимаешь, что такое каждый день и каждый час осознавать то, что они не умерли от болезни, не погибли в авиакатастрофе, а были жестоко и преднамеренно убиты.

А те, кто их убил, или такие же, как они, вместо того, чтобы кормить червей, все еще ходят по земле, вкусно едят, сладко пьют и крепко спят. И продолжают развлекаться так и дальше. Поверь, я очень хорошо осознаю, что сейчас чувствует этот мальчишка, поэтому и взял его с собой.

— Это-то я тоже понимаю, — немного сдала назад Грейнджер. — Я уверена, что мы, если возьмёмся все вместе, сможем максимально быстро натаскать его до кондиции, чтобы он умел уверенно себя защищать, дадим ему усилитель на палочку или еще что... Но он же не будет сидеть дома, он захочет идти сражаться, а сражаться — значит, и убивать. И ты предлагаешь делать это мальчишке?

Молча слушавший их беседу Эдвард Норт внезапно глубокомысленно выдал:

— Ну, если рассуждать отстраненно и, я бы даже сказал — предельно цинично, то с этим как раз проблем и не будет.

— Что?

— А то. Разве для вас, эрудированная мисс, является новостью, что дети и подростки — одни из самых жестоких существ? В этом возрасте они еще полностью не осознают и не понимают ни страданий, ни боли, ни смерти. И поэтому способны на такие зверства, на какие не всякий взрослый отважится. И вдобавок еще надо учитывать, при каких обстоятельствах мы на него наткнулись. Он же понимал, что ему, в случае чего, не уйти, но был вполне готов разменять свою жизнь на жизнь хотя бы одного врага.

Гарри кивнул; эту немаловажную деталь они с Эдвардом подметили независимо друг от друга. А Норт сел поудобнее, закинул ногу на ногу и продолжил:

— Вот и выходит, что сейчас для этого пацана убить врага — как высморкаться. Особенно если не надо перерезать врагу горло от уха до уха, а достаточно просто метнуть «Аваду». А уж прикончить Упивающегося, один из собратьев которого убил его родителей и сестёр… у-у-у… — и мужчина протяжно присвистнул. — Тут тебе его ещё удерживать придется.

— Все равно, как-то все это неправильно, — чуть недовольно покачала головой Гермиона и приподнялась, собираясь уйти, но в этот момент встал Гарри. Встал, чувствуя внутри удивление, смешанное с легким недовольством.

Прежняя Гермиона ни за что бы не сдалась настолько быстро, причем в таком принципиальном для нее вопросе. Ха, можно ли пускать мальчишек на войну? Да прежняя Грейнджер взвилась бы, как перечная кусачая шутиха из магазина «Удивительных Ультрафокусов Уизли» — но это прежняя, которой уже не было и не будет никогда. А нынешняя Гермиона... Все-таки, все последние события, помноженные на сражения и темную дисциплину Киар-Бет медленно, но верно меняли девушку, придавая ее характеру неведомые ранее, новые черты.

— Если есть желание — продолжим этот диспут позже, а мне нужно отлучиться. — Гарри, будто услышав неслышимый всем прочим сигнал, подхватил правой рукой меч и последовал к выходу. — Уж извините — надо кое-что сделать.

И быстро вышел прочь. Спрашивать, куда он направился, никто уже и не пытался: Поттер как всегда ответил бы обтекаемой фразой «Всему свое время, узнаете» и молча испарился.

Грейнджер, которой Гарри не дал возможности высказаться, зло плюхнулась обратно на диван и в качестве ближайшей цели вцепилась в Норта.

— Эдвард, если честно, то я не думала, что вы поддержите это его решение. Вы же гораздо старше нас всех, Гарри прислушивается к вашим советам. Почему вы не отговорили его от этой глупой затеи?

— Потому что не вижу в этом смысла, — просто ответил Норт. — От паренька будет гораздо больше толку, чем ты можешь себе представить.

— Какого еще толку? Что все мы вместе выдрессируем его и превратим в хищного зверька, натасканного на кровь? И что же будет с ним потом, когда война кончится? Чем и кем он станет?

— А ты погляди на это с другой точки зрения. И думай не только об этом Кристофере, но и о Гарри тоже. В конце концов, ведь это ты — его давний друг.

— О чем это вы?

— О том, кем и чем может стать этот мальчонка для нашего Гарри. Благодаря своей матери, купившей ему поруку «Меча Проклятых» столь страшной ценой, он избежал главной угрозы — быть сожранным этим коварным сгустком мрака. Но это далеко не все.

Может, ты и не замечаешь, но он, Гарри, сейчас в довольно опасном положении уже по несколько другой причине. Его сила растет и постоянно, понемногу, может размыть тот самоконтроль, благодаря которому он постигает это чужое темное искусство. Велика вероятность, что он может угодить в ловушку, в которую до него попадали уже очень и очень многие сильные люди — начать искренне верить в то, что он прав всегда и абсолютно во всем. А это очень коварная западня, судя по тому, что даже Дамблдор ее не избежал.

— И чем же ему в этом поможет этот мальчишка?

— Тем, что учить его, думаю, большей частью будет тоже Гарри, а этот Крис сейчас в таком возрасте, что вопросы из него будут сыпаться, как горох из прохудившегося мешка — почему так, а не эдак, почему то, откуда се... Что мы делаем, зачем и для чего... А если он узнает, а он наверняка узнает про Даймон, то будь уверена, это породит такой шквал вопросов, что Поттер еще пожалеет, что взял его к нам.

— И что потом? В чем смысл?

— Своеобразный принцип зеркала. Люди очень интересные создания. Самое главное отражение, в котором они видят себя и свои поступки — это другие люди. Так что, рассказывая и объясняя разные вещи этому мальчишке, Гарри сам заново будет их осмысливать и понимать. Ведь недаром издавна говорят, что ученик оказывает дисциплинирующее воздействие и на учителя тоже. И, дай Мерлин, это поможет ему не скатиться в фальшивую богоподобность. Вот так я все это понимаю.

А пацан не пропадет, и кровожадным психопатом не станет, будь уверена. И вообще, разве это в принципе не интересно — заиметь ученика, пусть и одного на всех? Хотя... Получив таких воспитателей и учителей, как наш нынешний Гарри и как все мы... Из этого Кристофера может выйти что-то совершенно исключительное. А ты попробуй, тебе еще может понравиться быть воспитателем.

И Эдвард, подмигнув девушке, ушел, оставив ее обдумывать услышанное.

Долина Эпплби, расположенная на северо-востоке Англии, не могла похвастаться ничем особенным — почва там была каменистая и суглинистая, лугов, пригодных под выпас скота, не имелось, а лес, которым поросли окружающие долину холмы, был дремуч, космат и беден зверьем. Наверное, в том числе поэтому маггловское поселение, возникшее здесь в конце восемнадцатого века и давшее имя долине, не просуществовало долго, придя к началу двадцатого столетия в полное запустение.

Правда, отдыхала данная местность от человеческого присутствия всего несколько десятков лет. В начале сороковых годов, ознаменованных воздушной войной с фашистской Германией, на удаленную и заброшенную долину обратили свой взор серьезные господа из военного ведомства. С их точки зрения она все же обладала неоспоримым преимуществом: отдаленным и не бросающимся в глаза расположением.

И за какой-то месяц в долине был построен аэродром и склад горючего и боеприпасов Королевских ВВС для борьбы с налетами люфтваффе. Расквартированные здесь «Спитфайры» и «Харрикейны» исправно несли службу, порой несколько раз за день подымаясь в небо на перехват германских бомбардировщиков, гудящими черными стаями ползущих со стороны Ла-Манша.

Однако воюющие по другую сторону фронта подчиненные рейхсмаршала Геринга слепцами тоже не были, да и разведка у немцев была поставлена, как надо. И, как следствие, где-то в начале сентября 1940 года появившиеся в небе несколько эскадрилий «Хейнкелей-111» с чисто немецкой аккуратностью вывалили груз фугасных и зажигательных бомб прямехонько на авиабазу, превратив долину в настоящий кипящий котел. А когда осела пыль и прогорели многочисленные пожары, то вместо военного аэродрома в наличии остался только вполне реалистичный лунный ландшафт.

После этой сокрушительной бомбардировки, долина опустела окончательно и так и оставалась заброшенной по нынешний день. Правда, исключительно для магглов. Те из них, что забредали каким-то образом в это не особо приветливое местечко, еще на подходе видели на фоне низкого, серого неба лишь изрытую сгладившимися от времени воронками, каменистую, неровную землю, редкие клочки зелени да полусгнившие остатки давно разрушенных строений. Картина навевала на них такое уныние и тоску, что ни у одного из путников не возникало желания подойти ближе.

На самом же деле в долине Эпплби с 1953 года исправно и бесперебойно действовала организация, обозначенная в официальных пергаментах чиновников волшебного мира, как «Вторая учебная база Аврората Министерства Магии Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии».

Место, пришедшееся по душе магглам-военным, вполне устроило и их коллег из магического мира — авроров, инструкторов и преподавателей. Солидная удаленность от жилых мест и суровый климат, остуженный дыханием Северной Атлантики, создавали вполне подходящие условия для воспитания у будущих авроров стойкости и умения переносить тяготы и лишения. А пологие, иссеченные оврагами холмы, поросшие густым, с многочисленными буреломами, лесом, были будто специально созданы для занятий по физической подготовке и тренировок на выносливость.

Если бы какой-нибудь невероятный маггл все же прошел бы в долину дальше определенного предела и вдобавок умудрился бы преодолеть все защитные и сигнальные магические барьеры, то его взору предстала бы совсем иная картина по сравнению с той, что он видел издалека.

Долина уже давно не была изрытым бомбовыми воронками заброшенным пустырем. Там ровными рядами стояли многочисленные одноэтажные казармы, имелся плац для построений, различные учебные и вспомогательные помещения, склады, столовая, местный штаб и управление — это был целый военный городок.

Рядом располагался занимавший почти треть долины тренировочный полигон-лабиринт. В целом, как акула и дельфин из-за общей среды обитания имеют достаточно схожие формы и обводы, так и волшебная учебная база не слишком сильно отличалась от любой военной учебной части магглов: функции они выполняли по большей части одинаковые.

Так же, как и в не-волшебном мире, раз в год сюда прибывала большая партия еще не до конца повзрослевших юношей, разбавленная гораздо меньшим количеством девушек — в общем, всех тех юнцов, которые по зову сердца, из-за жажды славы, идеализма, хронической глупости или еще каких иных причин подали заявления на поступление в Школу Авроров, да еще и имели неосторожность сдать непростые вступительные экзамены.

Именно здесь проходил начальный этап их учебы — суровый и жесткий, специально направленный на то, чтобы еще на ближних подступах отсеять тех, кто слишком слаб, изнежен или инфантилен для того, чтобы быть аврором. Строгая дисциплина, ранние подъемы, поздние отбои, специально сведенная до минимума магия в быту — и тренировки, тренировки, тренировки... А также простая система оценок «сдал-не сдал». И еще более простая система наказаний за все виды нарушений и проступков — предупреждение, напоминание, отчисление.

Лишь спустя несколько месяцев те, кто остались — резко посерьезневшие, перегнавшие лишний жирок в мышцы, ставшие из толпы гражданских спаянными учебными отрядами, уже никаким местом не зеленые новички-рекруты, а полноценные курсанты Школы Авроров направлялись собственно в школу, располагающуюся в Шотландии для более углубленной подготовки и различных специализаций. Но на этой, второй базе, промеж всех авроров кратко именуемой «Двойкой», им предстояло появляться каждый год обучения для полевых выходов и практических зачетов, а также части выпускных экзаменов на самом последнем курсе. Так, во всяком случае, было раньше.

Но теперь тут все было по-другому. Утрата в самом начале второй войны с Вольдемортом шотландской базы номер один, а также все возрастающие потери таких «штучных» бойцов, как авроры, заставило руководство Аврората кардинально пересмотреть методики подготовки и, что самое главное — сами сроки обучения. «Двойка» за какие-то недели была сильно расширена для обучения курсантов в два потока по сокращенной программе, в которой упор делался больше на нещадные практические тренировки, нежели на теорию и кабинетные лекции.

И курсанты, поступившие в Школу Авроров непосредственно перед войной и после ее начала, жили и учились в крайне напряженном ритме — спали мало, занимались много, отлично понимая, что их старшие товарищи, вчерашние выпускники этой же школы, воюя сейчас против вольдемортовых полчищ, гибнут, покупая им время и возможность овладеть необходимыми знаниями и навыками.

Но хуже всего приходилось, пожалуй, самим преподавателям и инструкторам. Матерые, опытные авроры, чьи знания и умения на пару голов превосходили навыки любого, даже самого талантливого курсанта, рвались в бой, но начальство раз за разом резко осаживало их, оставляя учить, натаскивать молодежь, превращать их из пусть бодрых, но все же щенят в молодых волкодавчиков.

Не проходило и недели, чтоб из кабинета начальника Школы не вылетал, вполголоса грязно ругаясь и кипя, как чайник, очередной инструктор. А вслед нему, как правило, летели обрывки его прошения о переводе в боевой отряд и еще более изощренная ругань начальника, чьи слова кратко и цензурно можно было сформулировать как: «Засунь свою бумажку сам знаешь куда, и иди, учи сопляков дальше!»

И каждый по-своему был прав, но Мерлин всемогущий, как же паршиво себя чувствуешь, когда ты, здоровый, опытный лоб сидишь в тылу и только периодически узнаешь, что твои вчерашние курсанты, еще совсем мальчишки, которых ты учил и знал по именам, погибли в бою. Один, второй, третий и так без конца... Так что только военная дисциплина удерживала многих инструкторов от необдуманных действий, а огневиски в местной лавке пользовался большим спросом.

Помимо увеличения числа курсантов и гораздо более интенсивного обучения, режим безопасности вокруг базы также был многократно ужесточен. Маскировочные и отваживающие магглов барьеры были усилены, а также было введено патрулирование окружающих долину холмов курсантами-выпускниками, которые выдвигались в дальние пикеты и секреты.

* * *

Курсанты Майкл Нэйл, Джозеф Гордон и Том Виккерс заканчивали обучение на авроров-оперативников в одном отряде, и были назначены патрульной тройкой на западную оконечность долины. Им, как наиболее подготовленным, почти всегда выпадали ночные патрули.

Кутаясь в форменные мантии и отмахиваясь от комаров — выдаваемое им противокомариное зелье действовало от силы час, а применение без особой нужды магии в патруле было запрещено — юноши продвигались сквозь сумрак уже давно заученным маршрутом, охватывающим вершину и подножье холма, чей пологий, поросший смешанным лесом горб как бы перегораживал вход в долину.

— Ну, долго там еще? — уже в неизвестно какой раз вполголоса спросил Том, полноватый русый парень, чью легкую грузность не смогли исправить даже интенсивные, изнуряющие тренировки.

— Хорош канючить, Томми, — язвительно ответил ему мерно шагающий старший патруля, Джозеф Гордон, которого свои называли просто Джо. — Как бы часто ты ни спрашивал, наша смена от этого быстрее не кончится.

Я, конечно, понимаю, что ты очень хочешь не сбивать ночью ноги по этим чертовым горам, а, сожрав свиную отбивную с гарниром, дрыхнуть в постели с теплой подружкой под боком, но в таком случае могу тебя сильно огорчить — это означает лишь то, что ты радикально ошибся в выборе профессии.

Гордон был в принципе неплохим, беззлобным парнем, но его чувство юмора иногда перерастало в крайне ядовитые замечания и подначки. Особенно когда его доставали глупыми вопросами и уж тем более, когда это происходило почти в полночь посреди зябкого, темного леса.

— Что же до времени... — и Джо мельком взглянул на хронометр, — то нам таскать свои задницы вверх-вниз по этим холмам еще почти два часа.

В ответном горестном вздохе Тома воистину была заключена вся мировая скорбь.

— Ну не вздыхай ты так тяжко, Томми, не рви мое нежное и любящее сердце... Топать по маршруту нам еще долго, но зато сейчас мы спустимся вниз и неподалеку от вон того овражка остановимся перекусить. Ну как? Жить сразу стало веселее, мой исхудалый друг?

— Да пошел ты... — беззлобно огрызнулся Виккерс. — Я вовсе не толстый, это у меня просто кость широкая.

Но эта новость все же изрядно подняла ему настроение. Кормежка в учебном лагере всегда была на уровне, а ночных патрульных снабжали сухим пайком так вообще по двойной норме.

— Да пошел ты «сэр», — спокойно поправил его Джо. — Я сейчас, как-никак, ваш командир. Потопали, господа.

И, обогнув очередной уже знакомый завал, троица начала спускаться по склону.

Обосновавшись возле овражка, патрульные постелили на опавшие листья плащи, достали саморазогревающиеся пакеты с провизией и приступили к позднему ужину.

— Ох, Томми, Томми, не хотел бы я с тобой в голодный год на необитаемом острове оказаться, — уже через несколько минут сокрушенно помотал головой Джо, глядя, как Виккерс шумно уминает уже третий трехслойный сандвич с огурцами и копченой говядиной, с хлюпаньем запивая пищу дымящимся горячим кофе с молоком, прихлебывая его прямо из горлышка термоса.

Том в ответ пробурчал полным ртом что-то невразумительное.

— Не беспокойся, — сказал Майкл, подымаясь с земли. — Он бы нас до последнего момента не сожрал. Кто же сразу съедает свой неприкосновенный запас? А за это время мы бы скооперировались и съели бы его самого.

— Ну, разве что так... — философски отметил Джозеф, ковыряя зубочисткой в зубах после еды. — Ты это куда?

— Девчонки в таком случае говорят: «Я пойду, попудрю носик», — хмыкнул Майк, направляясь к оврагу.

— А, ну это дело, — и Гордон привалился спиной к стволу, вытягивая гудящие ноги. — Только это, не забудь потом застегнуться получше, а то мало ли что застудишь.

— И что бы я только делал без твоих ценных советов? — покрутил головой Нэйл, спускаясь по склону в овраг.

Не спеша сделав все свои дела, он начал подыматься обратно, как вдруг его нога попала на скрытый под палой листвой скользкий корень, и Майкл, не удержавшись на крутом склоне, со всего маху грянулся оземь. Удар получился такой, что сбилось дыхание и пошли круги под глазами. Проехав по склону несколько метров вниз и обвалявшийся в прелой листве, он замер, пытаясь отдышаться.

Это его и спасло.

Внезапно там, где он и его друзья разбили свой импровизированный бивуак, беззвучно полыхнуло зеленым. Раз, другой...

— Том!! — дико крикнул Джо и тут же с куда большей злобой продолжил: — Суки, вы кто такие?! Ну, сейчас вы у меня попляшете....

Шум, возня, звенящий звук серии заклинаний и чей-то пронзительный крик боли. И снова беззвучные вспышки многих невербальных заклятий. Преимущественно красные и зеленые.

Майкл лежал на склоне неподвижно, надвинув капюшон, держа палочку наготове и весь обратившись в слух.

Наверху все затихло, прошла минута, другая, вскоре зашуршала листва, и поблизости раздались чьи-то осторожные шаги. Нэйл застыл под запорошенной мантией, еле дыша.

— Слышь, этот, второй, он успел чем-то зацепить Конрада! Тот лежит весь скрюченный и синий, никак в себя не придет. Вот же сволочь аврорская... — отчетливо послышался чей-то раздраженный, грубый баритон.

Ему тут же ответил второй голос:

— Заткнись, Хэмиш, это же вообще курсанты. Видишь нашивки? — И насмешливо-гнусаво добавил: — Если ты со своим дружком-неумехой не можешь справиться даже с парочкой сопляков, то что уж говорить об аврорах? Они же вас просто размажут...

— Нас всех? Размажут? — гоготнул первый. — Да это мы пройдемся по ним, как великан по кучке флоббер-червей. Да и курсантики-то — вон они… Лежат. Прям как живые.

— Том, Джо... Вот же дерьмо... — одними губами прошептал Майкл, слушая разговоры Упивающихся, стоящих вверху и чувствуя, у него как пересыхает во рту от злости и страха. Он медленно, очень медленно повернул голову и увидел, как по другому склону приютившего его оврага настороженно скользнули несколько темных силуэтов. Потом еще и еще. Это была точно не рядовая разведка слуг Вольдеморта, тут назревало что-то серьезное.

По идее надо было тихо аппарировать как можно дальше, и уже оттуда подать сигнал тревоги, но уже после второй попытки и ощущению рассыпавшихся по телу неприятных уколов, Нэйл понял, что местность накрыта антиаппарационным барьером. А это означало, что немного отступить не удастся. Не получится и просто отползти в сторону — пока он лежит на склоне оврага под мантией, засыпанной листьями, его не видно, но стоит только зашевелиться, как один из тех, кто сейчас прочесывает место, где был уничтожен их патруль, тут же заметит его, и тогда...

И выжидать дальше тоже было нельзя.

— Дерьмо... — снова еле слышно прошептал парень. Ситуация выходила патовой.

И откуда-то из глубин памяти выплыл разговор с покойным дедом в тот день, когда Майкл поступил в Школу Авроров.

* * *

Тогда, за несколько лет до войны, он пришел домой и с плохо скрываемой гордостью сообщил родным, что сдал весьма непростые вступительные экзамены в Школу Авроров. Все домашние, разумеется, очень обрадовались; они-то знали лучше всех, как серьезно Майк к этому относился и как упорно готовился. Брат носился кругами, точно угорелый, мать немного всплакнула от счастья, а отец крепко и искреннее пожал новоявленному курсанту руку.

И только дед, старый аврор в отставке, хоть и с теплотой поздравил его с поступлением, выглядел несколько задумчивым и не спешил разделять бурные восторги прочих домочадцев. А когда закончился их небольшой импровизированный праздник, позвал Майкла наружу.

Усевшись в стоящее на веранде кресло, дед немного помолчал, сцепив морщинистые кисти рук в замок, а потом обратился к своему старшему внуку.

— Я хочу поговорить с тобой, Майк. Поговорить о том, о чем ты не слышал от родителей, о чем не говорили тебе в Хогвартсе, и, скорей всего, вряд ли скажут в Школе, если ты, конечно, останешься там после вводного курса.

Старик помедлил, словно собираясь с мыслями.

— А дело в том, что все мы когда-нибудь умрем. Это неизбежно, абсолютного бессмертия не существует. И поскольку это неизбежно, существенным остается только вопрос, как мы умрем.

— Я знаю, дед, — ответил Майк, каким-то шестым чувством поняв всю серьезность беседы. — Я думал об этом.

— Нет, внучок, ты не знаешь, — осклабился дед, обнажив еще крепкие зубы. — Ни ты, ни те сопливые оболтусы, что поступили вместе с тобой. Вы пока ничего не знаете и ни о чем толком не думали. Не обижайся, я сам в молодости был таким же. Все, кто поступает в Школу Авроров, думают в первую очередь о расследованиях, сражениях с темным магами рангом никак не ниже Того-Кого-Нельзя-Называть, ну, и, разумеется, о громких делах и победах.

Дед замолчал, крепко сжав ладони.

— Но никто из них не осознает, что быть аврором — это не только спецподготовка, красивая форменная мантия и героический ореол борца с темными силами. Эта служба подразумевает ещё и то, что ты, в случае чего, пойдешь в огонь первым. Гражданский может отказаться, ты — нет. И твой долг сделать все, что угодно, даже умереть, но выполнить приказ и не дать погибнуть другим.

В выцветших серых глазах старика мелькнула печаль.

— Как любили хвастливо говорить курсанты, когда я учился: «Жизнь — это очередь за смертью, но авроры имеют льготу идти вне очереди». Как сказано, а? Поневоле начинаешь гордиться собой, да и на девчонок производит впечатление. Юные идиоты... На деле эта дурацкая, пафосная поговорка очень скоро оказалась гораздо более правдивой, чем хотелось бы многим из тех, кого я знал.

Дед говорил отрывисто и немного сумбурно, но Майк внимательно его слушал.

— Иной человек может прожить длинную, скучную жизнь, тихо преставиться в своей постели, и через год его будет вспоминать разве что близкая родня, да и то только раз — в годовщину. А другой может принять смерть, не дотянув и до двадцати, но его имя будут помнить веками. Но дело даже не в посмертной славе: зачастую люди погибают ради благого дела совершенно безвестно, они жертвуют собой, не задумываясь о том, что про их поступок кто-то узнает и оценит.

Просто в итоге все решает то, как ты сам к этому относишься. Если ты веришь в маггловского Бога, то благородная смерть во имя других, это дар. А если же не веришь, что там, за гранью, нас ждет боженька и райские кущи, а других — шкворчащие котлы и сковородки с рогатой, суетливой прислугой, то все равно. Раз мы все неизбежно умрем, то лучше уж умереть так, чтобы даже в последнюю секунду жизни не жалеть ни о чем.

— Дед, — спросил его тогда Майк. — А если у тебя был выбор — будешь жить ты, но умрут твои друзья или наоборот, ты бы выбрал второе?

— За всю мою службу, жизнь ни разу не ставила меня перед таким выбором, но если бы... Да, Майки, я бы даже не колебался. И это не стариковский бред. Потому как уже в твоем возрасте я понял, что высшая честь, о которой может мечтать мужчина — это заслонить своим смертным телом свой дом, своих близких и своих товарищей. И ничего более.

* * *

И только теперь Майкл понял весь смысл того разговора.

Можно сейчас, пока еще есть время, чем-нибудь отвлечь расхаживающих практически над головой Упивающихся и подать сигнал тревоги, так необходимый их лагерю, которому враг решил исподтишка, как спящему человеку, вогнать нож под ребра. Но если он раскроется, подаст этот сигнал, тогда... Что произойдет тогда, было понятно и так.

Но он может и отсидеться в этой впадинке. Почти наверняка его не заметят, а потом можно будет и отойти, отступить, убежать — и вернуться, когда все закончится. Соврать, что был оглушен, или еще что-нибудь... И он будет жить.

Майк представил себе на миг, как он будет жить. Никто ничего, скорее всего, не узнает, но каждый день, глядя в зеркало, он будет видеть человека, наплевавшего на долг, присягу и своих друзей, с которыми делил стол и кров. Человека, живущего чужими жизнями и кровью, словно нежить, мерзкий вампир.

И если есть на свете загробная жизнь, то прощения за это не будет. А если нет, прощения не будет от себя самого, уж так его воспитали.

Майкл вдруг почувствовал, что липкий страх и нервная дрожь пропали, словно их и не было вовсе. И он улыбнулся.

— Ну что, дед, похоже, ты был прав, — еле слышно прошептал он, поудобнее перехватив волшебную палочку. — Так что помоги мне немного в этот раз...

Он замер и сосредоточился, выжидая, пока ближайшие темные силуэты отойдут еще дальше, и...

Даже понимая, что его шансы подать сигнал прямо посреди вражеского скопления и остаться при этом в живых, почти равны нулю, Майкл не собирался просто пустить поток искр в небо и покорно ждать смерти. Следовало использовать любой, даже мизерный шанс сделать дело и попытаться выскользнуть из западни.

Раз! Полусгнивший пень, поднятый в воздух невербальной «Вингардиум Левиосой» и получивший ускорение «Мобилиарбусом», стремительно пролетел пару десятков метров и, врезавшись с разгону в ствол дерева, с громким треском и скрипом разлетелся на несколько кусков.

От звука удара, прозвучавшего в тишине леса как выстрел, головы всех Упивающихся резко повернулись в сторону его источника, и их внимание на какой-то миг ослабло.

Два! И пущенный опять же невербально «Петрификус Тоталус» накрыл двоих «балахонников», стоящих на направлении, намеченном Нэйлом для прорыва. Попавшие под заклинание упали на густо запорошенную листвой землю, сдвинув ноги и прижав к туловищу руки, как две колоды. И молодой аврор, пригнувшись, рванул вперед. Нужно было как можно дальше отойти от основной группы врагов, которые...

— Кто это?! Стоять! — прозвучал чей-то грубый окрик.

«Черт! Заметили!!» — и Майк метнулся вбок, уходя за толстый, обросший лишайником ствол дерева. И вовремя.

— Круцио!

Мимо!

— Секо! — и режущее заклинание прошло совсем рядом, всколыхнув воздух и срезав, как бритвой, с ближайшей сосны кору до самой древесины.

«Вот гады... Прижмут, не успею... Надо поспешить... — адреналин, щедро выбрасываемый в кровь, окончательно растворил все остатки страха, заменив его веселой злостью — Хрен вам! Не выйдет по-вашему!»

Нэйл, укрывшись за деревом, направил палочку в просвет неба, темнеющего между деревьями, и послал отвесно вверх заклинание «Рэд Флэш». Оно было как бы «старшим братом» известного даже ученикам Хогвартса «Рэд Спаркс», выбрасывавшего небольшой сноп красных искр и служившего призывом о помощи. В отличие от «искряка» Красная Вспышка выбрасывала всего одну большую искру, но гораздо выше, и вдобавок та с шумом взрывалась и была заметна с большого расстояния.

Искра взвилась над холмом и оглушительно грохнула, разлетевшись облаком более мелких искорок.

Со стороны Упивающихся послышалась полные злобы крики и грязная ругань.

«Что, съели, погань? Дело сделано! — Майк был готов пуститься в пляс от восторга. — Если не на самой базе, то уж другие патрули точно заметят! А теперь попробуем убраться отсюда...»

Он кувыркнулся в сторону из-за ствола, держа наготове волшебную палочку, и не зря. Крадущийся силуэт в темных одеждах и остроконечном колпаке был уже всего в каком-то десятке метров.

— Авада Кедавра! — заслышав шорох, дернулся и выкрикнул тот, но неприцельно пущенное заклятие прошло выше лежащего Нэйла. Который в долгу не остался:

— Экспеллиармус!

Упивающегося, лишившегося волшебной палочки, снесло в овраг, откуда донесся звук удара и громкий крик боли: похоже, враг себе что-то сломал.

«Давай, давай, ори громче, другие призадумаются и поубавят прыти...» — подумал Майкл, петляя, как заяц, меж деревьев.

Впереди никого не было, сзади раздавались крики, заклинания выпущенные вслепую, пролетали где-то по сторонам. Еще немного, еще чуть-чуть, и он либо уйдет от преследователей, либо вырвется за границу антиаппарционного заклинания, и тогда...

Впереди, одновременно из четырех мест, из-под земли словно вырвались расплывающиеся струи черной пыли, и через миг на их месте возникли темные фигуры с поблескивающими на лицах серебряными масками.

«Как это?! Они аппарируют... внутрь? Или прямо внутри колпака?» — пораженно подумал Майкл, но через миг ему стало не до раздумий.

— Авада Кедавра!

— Протего!

— Круцио!

— Инфламмио!

Во все стороны полетели заклятия, и схватка закрутилась бешеной каруселью: четверка Упивающихся взялась за Майкла всерьез.

Единственный выживший курсант успел заковать в лед ноги одного противника и содрать половину кожи с головы другого заклинанием «Инстант Скальпинг», когда в него вскользь попало «Круцио». От полыхнувшей боли он на какой-то миг замешкался, и тут его настигло более прицельно пущенное режущее заклятие.

Застонав сквозь сжатые зубы, Майкл зажал рану ладонью и скрылся за толстым стволом лиственницы, пытаясь отдышаться. От места, пульсирующего острой болью, по всему телу расползалось тупое онемение, в ушах появился какой-то шум.

«Вот и все...» — пришло ясное осознание. Но страха почему-то не было, лишь жалость, что никого не удалось забрать с собой. Майкл не знал, что ошибается: Упивающийся, попавший под его «Экспеллиармус» и свалившийся в овраг, не сломал себе ни рук, ни ног. В падении он очень неудачно — а для аврора наоборот, удачно — свернул себе шею и в данный момент тихо остывал в куче прелой листвы.

Кровь из глубоко распоротого бока обильно текла сквозь пальцы, стремительно унося с собой силы, и в этот момент слабеющего Нэйла обожгла страшная мысль — нет, не об уходящей жизни, а совершенно другая: вдруг его первый сигнал все же не заметили? Вдруг смерть Тома, Джо и его собственная окажутся напрасными? Этого не должно было произойти.

Пустив наугад несколько заклинаний, чтоб отпугнуть врага хотя бы на несколько мгновений, ковыляя и спотыкаясь, он дернулся вперед и, резко остановившись, выбросил руку вверх, вложив в заклинание все оставшиеся силы.

— Рэд Флэш!!

Ярко-алая искра сорвалась с палочки, стремительно взмыла ввысь и с грохотом разорвалась шаром огненной пыли. Майкл успел еще секунду полюбоваться на него, прежде чем зеленая вспышка четко осветила его силуэт, и парень мягко опустился на опавшие листья лицом вперед.

Три фигуры в темных балахонах медленно и опасливо приблизились к лежащему ничком курсанту.

— Проклятое аврорское отродье... — и нога в сапоге пнула бездыханное тело, перевернув его на спину. Лицо, левая сторона которого была запачкана землей и кровью, было на удивление спокойно, а в открытых глазах отражались звезды.

Носок сапога опять впечатался в бок погибшего, вымещая бессильную, душащую Упивающегося злость. Даже мертвый и иссеченный заклятьями, юнец был сильнее их.

— Чертово фанатичное мугродье... Ричард, надо доложить Яксли, может, он...

— Даже и не думай, Эйвери. — Тот, кого назвали Ричардом, отрицательно покачал головой, и от этого движения капюшон балахона опустился ему на плечи, открыв лицо, знакомое многим по обе стороны линии фронта. Лицо Ричарда Мальсибера. — Он ни за что не отменит наступление. Сам посуди, ведь ему тогда придется сообщить Лорду, что тщательно спланированная операция оказалась под угрозой из-за того, что его передовой отряд проворонил какого-то безмозглого, но настырного дозорного щенка. И как ты думаешь, что тогда Лорд с ним сделает? А потом и с нами? Нет, пускай все идет по плану; ну, потеряем чуть больше пушечного мяса, невелика беда... Им все равно не выстоять.

— Согласен, продолжаем, — кивнул первый. — А про этого сопляка — никому ни слова.

И двое черных магов двинулись вперед.

Они были правы только в одном — раскрученный маховик наступления уже было не остановить. У подножья холма не смолкали хлопки аппарации, срабатывали все новые и новые портшлюзы, выбрасывавшие к месту атаки целые группы магов в темных плащах Упивающихся, стаи рыскающих оборотней и раскачивающиеся глыбы грузно и гулко вышагивающих по земле великанов.

Ударная сила накапливалась подобно грозовой туче, и постепенно начала растекаться по пологим холмам мощными потоками, охватывавшими с трех сторон долину, накрытую хитрым и мощным антиаппарационным заклинанием, наложенным одновременно пятью сильными магами.

Но и над атакуемой базой уже плыл пронзительный сигнал тревоги, и загорались огни — авроры готовились дать отпор.

Так или иначе, но сражение, которое позже назовут «битвой при Эпплби» началось.

— Чтоб мне провалиться... Только взгляните на это... — прошептал Эдвард, невольно озвучивая общую мысль всех поттеровских «гвардейцев», вышедших из портала на окраине долины, из которой им поступил короткий сигнал авроров, означавший наивысшую степень опасности.

Вообще-то, точнее говоря, первым поступило тревожное сообщение от их тайных осведомителей, причем поступило оно еще за двенадцать часов до собственно начала всего. В нем говорилось о подозрительно малом присутствии в различных питейных и увеселительных заведениях магов того конкретного «сорта», которыми интересовался мистер Поттер. Как будто большую их часть разом стянули или собрали куда-то. Или для чего-то. Эта информация сразу же навела «аналитический отдел» в лице Гарри, Гермионы и Норта на серьезные подозрения — а следом грянул гром от авроров.

Гарри давно предупредил товарищей быть наготове, так что сборы не заняли много времени. А затем портал, развернутый Гермионой, перенес всю компанию к месту назначения. Поттер сразу же связался с аврорами с помощью зеркала и отправился на встречу с Хмури для согласования общих действий, а его «гвардия» осталась стоять на пологом склоне холма, с которого открывался отличный вид на долину. Вид завораживающий и жутковатый.

Долина занималась огнем. Горела уже как минимум треть всех построек базы, ломаной, пунктирной линией обозначая границу, где обороняющиеся медленно, шаг за шагом, отходили перед наступающим врагом. Каемка пламени, растекающиеся повсюду пожары и постоянно вспыхивающие искры и полосы многочисленных боевых заклинаний расцветили ночь ничуть не хуже того фейерверка в Хейверилле, которым они совсем недавно любовались.

— Скажите, Эдвард, а в первую войну с Вольдемортом случались такие же массовые сражения? — спросила Норта Гермиона. Казалось, тот факт, что через какие-то минуты им предстоит идти в бой, ее ничуть не беспокоил.

— Нет, — тот покачал головой, не отрывая взгляда от зрелища. — Таких магических битв Англия не видела уже, пожалуй, лет двести-триста. Но какую же силу набрал этот красноглазый ублюдок... Если бы не мы, то он подмял бы под себя оставшуюся страну уже через неделю.

— Это точно, — подтвердили близнецы.

— А вот и Гарри.

В темноте ночи неподалеку от них замерцала голубая точка света, расползлась в воздухе паутиной рисунка портала, и сквозь него, растянув и прорвав его, шагнул Поттер. Тающее синеватое сияние на какой-то миг задержалось на его руках, волосах и одежде тонкими, тянущимися нитями.

— Ну что, все готовы? — улыбнувшись, спросил он. Улыбка вышла хмурая и мрачноватая.

Готовы были все.

Близнецы экипировались на первое серьезное сражение по полной программе, что было и не удивительно, учитывая, сколько золота Гарри Поттер выделил им на оснащение.

Уроки старого ветерана SAS крепко запали в их рыжие головы — Фред и Джордж были одеты в легкие, но прочные комбинезоны из термостойкой ткани серо-синего цвета, неизменные военные бутсы на шнуровке и черные разгрузочные жилеты, чьи многочисленные карманы уже были плотно набиты запасными магазинами и ручными гранатами. Не была забыта и волшебная часть экипировки — из накладных нарукавных матерчатых ножен торчали рукоятки их волшебных палочек. На спине у каждого имелся плотно подогнанный плоский тактический рюкзак.

Оружие тоже было новым — взамен изрядно потрепанных жизнью восемьдесят пятых «Энфилдов» на груди у братьев висели стволами наискось вниз новенькие укороченные штурмовые винтовки «Хеклер-Кох» экспортной модели HK G36KE со сложенными прикладами и накрученными цилиндрами глушителей. То ли немецкое оружие на черном рынке Англии было проще достать, то ли Уизли прониклись пылкой любовью именно к изделиям германских оружейников, но вдобавок к штурмовым винтовкам у обоих парней из вшитых в жилет боковых кобур выглядывало по рифленой рукоятке пистолета «HK USP Compact» 45-го калибра.

Выглядели парни вполне бодро, а то, как нежно они поглаживали свои стволы, ясно говорило, что Уизли совсем не прочь проверить их в действии. Рядом с близнецами стояла младшая сестра — последний член их боевой тройки.

Вопрос облачения Джинни стал проблемой, ещё когда она только начала осваивать их совместные с Эгором силы. До использования квиддичных очков, защищающих глаза от пыли и песка, додумались сразу, а вот остальное... Вытряхивать песок из одежды и волос нужды не было — власть над ним позволяла младшей Уизли собрать и вытянуть его за несколько секунд, но неудобство всяческих платьев, штанов и мантий сказывалось очень сильно. Решение нашли близнецы, еще раз подтвердив свою способность весьма нестандартно мыслить.

Они презентовали сестрёнке короткий, до колена и до локтя, обыкновенный маггловский.... гидрокостюм для подводного плавания и занятий водными видами спорта. Который, после небольшой магической модификации — на предмет большей воздухопроницаемости и сцепления с песком — стал наилучшим решением. Костюм Джинни в сочетании с короткими, по щиколотку, легкими ботинками, очками на лбу и «плащом-покрывалом» активного тела Эгора понравился всем, включая и хозяйку. После примерки она долго крутилась перед зеркалом, разглядывая новое облачение так и сяк.

Рен была как всегда, в своих даймонских одеждах и броне, с хетсааном наперевес. Новой в ее облике была разве что широкая лента, перекинутая через плечо и похожая на охотничий патронташ. Вот только вместо патронов в матерчатых ячейках тусклыми жалами поблескивало три десятка метательных ножей.

Лишившись своей магии в мире Земли, она весьма успешно компенсировала это, оставаясь непревзойденным мастером ближнего боя, но все же чувствовала себя неловко без хоть какого-нибудь дистанционного оружия. От огнестрельного девушка отказалась сразу, немало этим расстроив братьев Уизли, которые уже целиком и полностью обратились в веру «свинца и пороха».

Лук был бы слишком громоздким для ее стиля боя, так что ножи оказались оптимальным решением.

Из людей, стоявших перед Поттером, менее всего походили на собравшихся на войну Норт и Грейнджер. Они оделись как всегда, в свободную, не стесняющую движения одежду темных тонов, а Гермиона ещё накинула поверх короткую накидку.

— Вот и дошло время до крупномасштабного веселья, — проговорил Гарри. — Ситуация почти такая, как мы прогнозировали, за одним существенным изменением: нападающих гораздо больше, чем мы ожидали. Вероятно, у Реддля закончилось терпение, и он спустил с цепи большую часть своей своры.

* * *

Оставив по прибытии свою команду, Гарри быстро определил расположение воюющих сторон, нашел ближайших авроров и переместился к командному пункту Хмури, представлявшему собой старый, залатанный, поспешно натянутый на возвышенности шатер когда-то защитного цвета. Все его пологи были откинуты, давая свободный проход, рядом разместилась группа боевого охранения, а над стоящими внутри сдвинутыми вместе столами склонился сам Шизоглаз со своими помощниками, выполнявшими роль штаба. На потемневших от времени досках столешницы была развернута подробная карта долины и ее окрестностей, и вразброс лежали волшебные зеркала связи.

— Гарри! — приветственно махнул рукой Аластор, не отрывая здорового глаза от карты. Волшебный, как всегда бешено вертелся в глазнице, осматривая все вокруг. — Давай сюда, время не ждет...

Едва Поттер подошел ближе и взглянул на приличных размеров лист желтоватого пергамента, он мгновенно испытал чувство «дежа вю».

Аврорская карта без сомнений была то ли двоюродной сестрой, то ли еще какой-то дальней родственницей служившей ему верой и правдой «Карты Мародеров», потому как работала однозначно по точно такому же принципу. Однако эта карта была менее детализированной, показывая на местности свои отряды красными облачками с именем только командира, а скопления врага — безымянными черными пятнами, похожими на кляксы.

Изображения не стояли на месте, они двигались, то соприкасаясь друг с другом, сразу обводясь мигающим контуром, то отталкиваясь, как полюса магнитов, отходили вбок, пытались друг друга окружить. Медленно, видимо, по мере разрушения, менялись и изображения строений базы, бледнея и исчезая, точно стираемые невидимым ластиком. Неизвестное Гарри, следящее заклинание, а, скорей всего, целая сеть заклинаний, связанных с куском пергамента, прорисовывали и отображали в реальном времени все, происходившее в долине, ставшей полем боя, на котором черные кляксы упорно теснили красные облачка, пытаясь выдавить их из центра.

— Познакомься, кстати, с еще двумя моими помощниками, на прошлой встрече их не было, — не поднимая глаз, сказал Аластор. — Хотя, может, ты их и сам узнаешь.

Поттер посмотрел на неотрывно глядящих на него мужчину и женщину. Оба худощавые, уже немолодые, в морщинах, мужчина с обширной лысиной, оставившей лишь по бокам головы остатки полуседых волос; коротко стриженая женщина в молодости явно была неброской, но милой девушкой, однако время и пережитое оставили и на ней свой неизгладимый след.

И что-то в них было, что-то неуловимо знакомое, где-то уже виденное, но для узнавания этого было все же недостаточно.

Но все решилось проще. Они оба подошли к Гарри, мужчина протянул ему руку и скупо улыбнулся, как будто мышцы его лица уже очень давно этого не делали.

— Я — Фрэнк Лонгботтом, а это моя жена, Элис. Приятно познакомиться, Гарри.

И все тут же встало на свои места, Поттер вспомнил, где он их видел — на старой фотографии первого состава Ордена Феникса, которую ему показывал Хмури два года назад перед отъездом в Хогвартс. Вот только от той молодой, слегка смущенной парочки будущих родителей Невилла Лонгботтома благодаря стараниям Беллатрикс Лестранж и годам, проведенным в госпитале Мунго, нынче не осталось и следа. Они казались тенями себя прежних. Но все равно, исхудавшие и постаревшие, это были они — живые, в здравом уме и трезвой памяти.

— Здравствуйте, сэр, мэм, — вежливо поздоровался Гарри. — Как дела у Невилла и его бабушки?

— Спасибо, все хорошо, — отозвался Фрэнк. — Они вместе практически поселились в Мунго, у нашего Невилла, оказывается, настоящий талант к травоведению, а в больнице громадные теплицы лечебных трав и вечный недостаток персонала.

— Как же ты похож на Джеймса, — тепло проговорила Элис, рассматривая Гарри. — Мне даже сначала показалось, что...

— Ну, вы, это... — хрипло кашлянув, оборвал их Хмури. — Когда мы победим, вот тогда и успеете еще наговориться, а если будете только болтать...