Стена Радости (джен)

Я верю, что когда-нибудь мы с ней доберёмся до Иерусалима, чтобы увидеть Стену Плача и оставить записку к Всевышнему между её камнями. Посланий, написанных на сотне языков, на самой разной бумаге (вплоть до обёрток от жевательной резинки), будет много, но мы найдём расщелину, чтобы спрятать своё. Это не будет просьба о достатке, счастье в личной жизни или удаче. Это будет записка со словами благодарности. "Спасибо тебе, Господи, за всё". И я буду смотреть, как она, дотягиваясь до верхнего шва в стене, аккуратно сворачивает лист бумаги, пытаясь унять дрожь в руках и рассмотреть место для записки поудобнее в пелене набежавших слёз.

Мы знакомы с ней сто лет. Ну, если поточнее, то всего шестнадцать. В тот год, когда мы купили маленький неказистый домишко в нашем пригороде, Лена с сыном как раз перебралась в свой "почти достроенный дом". Если кто жил в своём доме, прекрасно знает, что приставка "почти" — вечный спутник частного дома. А одинокой разведённой женщине вдвойне сложнее поддерживать порядок на приусадебном участке. Так мы и стали соседями. Сначала вежливое знакомство, забегания на минутку за солью, граблями, крышкой для закрутки банки, топором, мотыгой (нужное подчеркнуть), потом чаепития и иногда шашлыки в саду, в те редкие моменты, когда нивы сжаты, рощи голы и не нужно кверху попой покорять плантации. Но и бегая с лейкой по грядкам, мы перекидывались парой слов, благо и огороды у нас соседские.

Собственно, я не собираюсь рассуждать о прелестях сельскохозяйственных работ. Я рассказываю о Лене — соседке, которая через пару лет нашего знакомства стала крёстной матерью моей дочери. Сама Лена была разведена, что давало лишний повод местным сплетницам на лавочках почесать языки. Ну, есть такой контингент, увы, во всех местах. Знают всё про всех и всегда. Только от таких кумушек я узнала, допустим, что мой старший сын не родной моему мужу. Удивилась я, конечно, но соседки врать не будут! Вот и Лене доставалось по полной. Эпитеты на букву "Б" провожали её, когда она с гордо поднятой головой шла по улице. Одинокой ухоженной красивой женщине, наверное, всегда приходится сталкиваться с неуёмным любопытством соседок, которые и статус повесят, и личную жизнь придумают не хуже социальных сетей. Но не доказывать же им обратное, правда?

Женщина вообще никому ничего не должна. Она должна быть счастливой, только и всего. Видимо поэтому Лена и вышла замуж во второй раз, закрыв глаза на то, что человек, который оказался рядом с ней, совершенно ей не подходил. Но не будем о грустном, хотя тот второй её брак закончился нервным срывом и многогодовым кредитом за совместно построенный сарай, гордо именуемый гаражом. После второго брака желание заводить знакомства отпало на несколько лет, и Лена с головой ушла в бизнес, весьма преуспев на этом поприще. Я в это время благополучно развелась, хотя, кто скажет, что развод — это мирное мероприятие, тот молодец. Даже волосы лезли пучками, я думала, облысею точно. В общем, мы на несколько лет перестали быть соседями — я, прихватив дочку, пошла скитаться по съёмным квартирам, но с Леной мы созванивались и иногда встречались.

Теперь и я знаю по собственному опыту, каково женщине одной. Хреново, в общем-то. Сначала радость и эйфория от свободы и просто детское счастье от того, что меня не гоняют больше по углам и не допытываются, где я была с восьми до одиннадцати. Потом тоска и отчаяние и понимание, что мои лучшие годы остались в тумане забот и рутины, и что счастья бабьего я так и не увидела. Хочется любви, надёжного плеча рядом, заботы, ласки... Да много чего хочется. А я одна. Такая гордая, свободная и ужасно одинокая. Сильная слабая женщина. Прихожу домой, а у меня из водонагревателя горячая вода фонтаном шпарит — разорвало трубку. Бегаю как курица без головы, хочу сесть прямо в лужу в ванной и расплакаться. Но нет, перекрываю все краны на всякий случай, беру пассатижи и отвёртки, разбираю нагреватель, вытираю пол, отключаю электричество, чтобы не коротнуло — вода залила всё по щиколотку. А потому что я — свободная женщина! Никакого мужчины не предвидится, даже мужа на час. Хотя, за этот час я бы точно его использовала по другому назначению.

Но это я снова отвлеклась. Просто с Леной мы были теперь в одной лодке. И, когда мы как-то встретились на крохотной кухоньке уже личной моей квартирки, купленной в кредит (мама, я его никогда не выплачу!), мы с большим пониманием пожаловались друг другу на жизнь нашу тяжкую, на мужиков-козлов и на то, что мы такие красивые, один недостаток — слишком. Я-то хандрила, потому что ещё не пришла в себя после развода и неприятностей на работе, а Ленка делилась своим задушевным. Угораздило её влюбиться. Да-да, любви все возрасты покорны, а женщине чуть за сорок — самое время. Всё бы ничего. Ну, влюбилась. И даже в ответ была любима. Но, как водится, во всех историях есть свои подводные камни. Вместе им не суждено было быть. О причинах умолчу, но, поверьте, страсти кипели нешуточные, когда случилось то самое, эдакое, которое в романах. Когда сердце пропускает удары от одного только взгляда, когда хочется по-идиотски улыбаться от одного только звонка, когда понимаешь, что на плечах у тебя вместо головы настоящая тыква — мозгов ровно столько же.

Красивый роман, сумасшедшие признания, стремительное сближение душ, когда с удивлением понимаешь, что это твой человек, целиком и полностью. И открытие, что любовь пришла как величайшее испытание...

* * *

Я смотрю на Лену. Красивая молодая женщина. Она считает, что всё, что случилось, послано ей за грехи. Я так не считаю, но в одном мы сходимся безоговорочно — верим, что трудности временные.

— Что нам сегодня показывали? — спрашиваю я, сгибая и разгибая её левую ногу.

— Я видела чудо. Так красиво было! Я стояла на вершине холма, а внизу такая красотища! Всё зеленое, деревья, трава. Такое цветное, яркое.

Я улыбаюсь. Ленка часто видит сны. Я теперь почти никогда, вырубаюсь вечером без звука.

Час, чтобы встать, сделать массаж, выполнить нехитрые водные процедуры, выбрать футболку и носки на сегодня. Девочки должны быть красивыми. Даже если девочки почти весь день проводят в инвалидной коляске.

У Лены красивые руки. Тонкие пальцы, на которые обязательно утром надеваем кольца.

— Как ты думаешь, может, мне отрастить каре? — Лена крутит головой возле зеркала, пока я хлопочу с завтраком.

— Тебе хорошо с длинными волосами, — отвечаю. — Только торчком будут от лежания.

— Да они так и так торчком, — вздыхает.

Иногда мы молчим, сосредоточенно копаясь в своих мыслях. Тогда зарядка проходит под бодрое "Авторадио" и наши суровые переглядывания. Говорить не хочется.

Иногда ржём, что лошади, причём поводом может быть что угодно. Хороший заряд позитива ещё никому не помешал, и чувство юмора здорово спасает.

Ночью я вскакиваю по сигналу. Уже привыкла. Даже если Лена спит, я жду, когда она меня позовёт, чтобы перевернуть на другой бок. Вспоминаю свой опыт по уходу за грудными детьми, когда ночью похож на сомнамбулу. Лёг, встал, лёг, упал. Но со временем привыкаю к такому ночному бдению и досыпаю урывками днём, когда есть возможность.

— Я толстая! Хватит кормить меня по вечерам!

— Ну какая ты толстая? Просто мыщцы не в тонусе. Я ведь ем.

— Тебе не грозит, носишься весь день.

Привычные наши диалоги. Я подбадриваю, уверяю, что всё у нас обязательно получится и я ничуть не лукавлю. Я знаю, что вера — половина успеха. Врач сказал, что Лена никогда не пойдёт? Ну так кто бы его слушал. Пойдёт. И танцевать будет. Ленка очень любит танцевать. Цыганочка с выходом — наше всё. Для начала мы просто научимся перепрыгивать лужи во дворе. А потом хоть ламбаду, хоть ча-ча-ча...

Иногда жизнь делится на "до" и "после". До — планы, страдания от любви, неудовольствие мелочами и рутинность забот. После — понимание, что на самом деле мы живём неправильно и проблемы наши смехотворны.

Я тогда ещё работала в детском саду. Новость принёс наш физрук:

— Лена попала в аварию.

— Живая?

— В реанимации. Вроде с позвоночником что-то...

Что-то — это перелом девятого и десятого позвонков и полная парализация того, что осталось ниже. Авария — это поездка с любимым на новеньком автомобиле и полёт из открытого люка во время кувыркания джипа. Реанимация — это барахтание на грани жизни и смерти в течение нескольких дней.

А потом госпиталь. Операция, реабилитация, снова больница, новые проблемы, снежным комом закатывающие все надежды. Лето и осень в беспросвете. Сочувствующие взгляды, топтание у порога (что сказать-то?), почти гамлетовские споры за спиной (жить или не жить?). А она выстояла. Не сломалась. Пока, правда, стоять получается только в новомодном вертикализаторе, который мы обозвали "Мерседесом", сидеть — только вцепившись в страховочный трос или края специальной скамейки, на которой мы делаем зарядку.

Каждый наш новый день — маленький подвиг.

— Нас ждут великие дела, — говорю я и двигаю коляску в сторону ванной.

Какое блаженство — растянуться в собственной ванне или постоять под тонизирующими струями душа. Какой геморрой — мыться в инвалидной коляске, раскладывая вокруг колёс кучками простыни и радуясь, что внизу нет соседей — никого не зальёшь.

Нам сделали кольца над ванной. Аллилуйя! Теперь моемся почти как люди, сидя на табуретке в ванной и держась за страховку.

Летом мы обязательно сажаем цветы. Много цветов, которые радуют глаз до самых первых заморозков. Лена сидит на крыльце, а я бегаю от дома к дому по "народной тропе", проложенной между нашими огородами. Собственно, огород теперь общий, грядки совместные, хозяйственные заботы одинаковые.

Я ушла с работы. Теперь у меня есть иная цель в жизни и один большой ребёнок взамен тридцати. Я знаю, что мы обязательно поедем в Иерусалим. Это будет визит к Стене Радости. Так Западную Стену не называют, но мы будем радоваться. Лена положит записку в расщелину, а потом мы пойдём пешком по Святым местам, продолжая благодарить Господа за чудо.