Mурзилка

#китайщина #mo_dao_zushi #мафия_на_проводе #курильница

— Из-за этих жалких отбросов вы решили меня позвать? Сами ничего не можете сделать? — рявкал Вэнь Чжу Лю на солдат в карауле

Они поймали каких-то крестьян, видать, те хотели пробраться к складу с продуктами.
— Повесить их рядом с остальным сбродом, — приказал он и собрался уходить, но один из пойманных воров слишком уж пристально вперился в него взглядом. — Кто такой? — встряхнул он мелкого оборванца. Тот лишь мычал и выворачивался из его рук. — Тьфу, — он отбросил его от себя.
Мальчишка отлетел в сторону, и из его лохмотьев выпала мелкая вещица, в свете факелов засверкав металлом.

— Поднимите, — приказал солдатам Вэнь Чжу Лю.
Взяв в руки вещицу и небрежно сунув ее в рукав — потом рассмотрит, — он удалился.
Уже поздно вечером, снимая перед сном пропыленную одежду, он увидел, как что-то покатилось по земляному полу палатки, вспомнил об отобранной вещице, поднял и рассмотрел ее.

Курильница, не из дешевых, пахнет благовониями, как в хорошем борделе. Вэнь Чжу Лю цыкнул — некстати он вспомнил бордель, шлюху хотелось как никогда. Солдатскими девками он, конечно, брезговал, а заводить постоянную девицу для обслуживания, как сделал господин, — морока та еще. От баб Вэнь Чжу Лю нужно только одно, и не каждая баба еще на это способна. Так что его выбором были дорогие шлюхи, знакомые с его вкусами.
Он вытянулся на узком ложе, так и не выпустив курильницу из рук, представлял, засыпая, как приедет в город и пойдет в одно тайное заведение. Там не треплются о своих клиентах и знают, как удовлетворить любые их вкусы.

В этот раз он хотел взять близняшек. Вэнь Чжу Лю часто был с ними и мог поклясться чем угодно, что они из него только что душу не вытрясали за ночь. Близняшки не знали усталости. Он нахмурился, когда ему сообщили, что, к сожалению, они обе больны. Врут, конечно, но не устраивать же шум. Хозяйка предложила еще одну знакомую шлюху, не так чтобы лучшую, на его вкус она была слишком мягкой и послушной, но хотелось уже так, что сводило яйца.

— Черт с тобой, давай. Только чтобы никакой музыки и прочей ерунды, так и передай девке.
— Конечно, конечно, господин, все как вы скажете, — улыбнулась хозяйка.

Вэнь Чжу Лю поднялся в прохладную, затянутую шелком комнату. Пахло пудрой и сладкими благовониями.

Зашла девица, низко поклонилась, села перед ним и спустила с груди платье. Он потянулся и распахнул подол, раздвинул ей ноги, засунул палец в щелку — все как полагается, мокрая и горячая. Девица томно вздохнула.

Вэнь Чжу Лю продолжил всовывать в нее пальцы, другой рукой щипая за грудь, девица все так же вздыхала, опустив лицо вниз и занавесившись длинными темными волосами.

— Ну, милая, я достаточно порадовал тебя, займись уже делом, — никто бы не сказал, что Вэнь Чжу Лю плохо обращается с купленными женщинами.

— Что же, в самом деле, ты заслужил. Только не радости, — все так же, не поднимая голову, сказала девица. Потом поднялась и толкнула его ногой в грудь.

— А чего же я заслужил? — спросил он, дыхание сбилось от предвкушения. Девица, видать, подучилась, как вести себя с ним.

— Кто дал тебе право говорить? Ты сможешь открыть свой рот, только когда я это позволю. Понял меня?

— Понял, — простонал он.

— Госпожа! — она влепила ему пощечину.

— Понял, госпожа, — ответил Вэнь Чжу Лю, во все глаза рассматривая девицу, когда она наконец убрала волосы с лица. — А? Что? Ты... вы? Как? — он видел перед собой не шлюху, а мадам Юй, ту самую высокомерную суку из Юн Мэн Цзяна, которая машет своим кнутом, чуть что не по ее воле.

О-о-о, даже в самых смелых фантазиях он не мог представить ее с собой в борделе.
— Ты, верно, плохо расслышал. Будешь говорить, только когда я разрешу, — еще одна ее пощечина обожгла уже пострадавшую щеку.

— Простите, госпожа.

Она снова пнула его, на этот раз в бок, заставив лечь на спину, наступила ногой на грудь, точно попав острым каблуком туфли в его сосок, сильно придавила.
— Что, отброс, нравится тебе? — спросила она, слизывая с губ помаду.

— Да, госпожа.

Вэнь Чжу Лю уносило от удовольствия и страха, Юй Цзы Юань была пугающе реальной, и ее глаза обещали столько боли, что он мог и не выдержать.
— Тогда понравится ли тебе такое? — увидев, как она потирает на пальце Цзыдянь, Вэнь Чжу Лю чуть не заорал в голос.

«Да откуда у шлюхи может взяться этот чертов Цзыдянь?» — успокоился он и сглотнул, но тут его тело прошила такая боль от удара, что Вэнь Чжу Лю укусил свою руку. Кнут охаживал его бока, бедра, лицо. Мадам Юй стояла в центре фиолетовых молний, черные волосы падали на ее обнаженную грудь, а губы кривились в усмешке, пока она его стегала. Когда кончик кнута рассек кожу на его члене, Вэнь Чжу Лю позорно взвизгнул и кончил. Обильно брызнула кровь, заливая грудь, смешиваясь с семенем и кровью из ран на теле, стекая на пол бурыми струйками.

— Я умер, — прошептал он. В голове была лишь одна мысль — как сделать так, чтобы эта
ночь не заканчивалась.

— Жалкий червяк, у тебя нет никакой выдержки. С тобой скучно, — выплюнула мадам Юй и исчезла в фиолетовой дымке.

— Нет, нет, не уходи! — заорал Вэнь Чжу Лю в свое узкое походное ложе, просыпаясь.

#китайщина #mo_dao_zushi #мафия_на_проводе #курильница

— Спасибо, я... — улыбка у Мо Сюань Юя робкая, будто в любой момент готова сбежать с лица.

Он запинается, не договаривая заветное «брат», и молчит, нервно кусая губы, только смотрит, как Цзинь Гуан Яо снисходительно кивает головой и удаляется. Такой невозможно изящный и почти совершенный. С трудом получается верить, что в их жилах течет одна кровь. Сюань Юй смотрит на свои руки, ловит уголком глаза собственное неловкое движение, отраженное тенью, и только вздыхает. Брат невозможно прекрасен, а еще очень добр, раз позволил заглянуть в орденскую библиотеку.

В библиотеке Мо Сюань Юй проводит все свободное время, разбирает старые свитки, изучает деяния заклинателей прошлого и не замечает, как голова его клонится все ниже, пока наконец не засыпает, уткнувшись носом в собственные записи. По щеке медленно расползается чернильное пятно, а обоняние щекочет едва уловимый запах благовоний.

Мо Сюань Юй недоуменно оглянулся по сторонам: он совершенно не мог вспомнить, как оказался в этом месте — одном из внутренних садов Башни Кои — где до этого был лишь однажды, когда пришлось вместе с другими учениками убирать листья с дорожек. Но сейчас он стоял именно здесь, а рядом не было никого, кто мог бы его прогнать. Сюань Юй повернул голову, чтобы отыскать выход, но с удивлением заметил, что часть сада попросту расплывалась белой дымкой.

Могло ли так случиться, что он заснул и видит сон? Сюань Юй плохо помнил свои сны, но среди них точно не было таких, что заставляли задуматься о своей природе.
Могло ли это быть видение? Он не знал этого, но стоять на одном месте — на редкость глупая затея, и Сюань Юй пошел вперед. Когда еще ему доведется насладиться красотой внутренних садов? Поэтому он шел, во всю крутил головой по сторонам и не переставал удивляться тому, как хорошо в его памяти сохранилось это место, раз смогло присниться.

Внезапно что-то изменилось — Мо Сюань Юй услышал чей-то голос. Он не разобрал слов, но плечи его рефлекторно поникли, он сжался, будто в любую минуту ожидал наказания. Недолго думая, Сюань Юй нырнул в густой кустарник и стал пробираться ближе — любопытство оказалось сильнее здравого смысла, да и что с ним могло случиться во сне?

Замерев в на редкость неудобной позе, Мо Сюань Юй смотрел на статного юношу в одеждах ордена Цзинь. На богатой ткани искрились золотом пионы, он запрокидывал назад голову и задорно смеялся. Но все же в каждом его движении было что-то неуловимо знакомое.

— Смотри, чему научил меня отец! — юноша обращался к кому-то, кого Сюань Юй не видел, но голос его снова показался знакомым.

С жадным любопытством Мо Сюань Юй наблюдал, как тот перетекает из одной стойки в другую, каждый взмах, каждое движение было исполнено такой совершенной грацией и силой, что сердце Сюань Юя заныло от тоски: уж он-то никогда не будет способен на нечто подобное. Тут юноша обернулся, глядя точно на него, и Мо Сюань Юй почувствовал, как остатки воздуха стремительно покидают легкие. Он всматривался в лицо юноши, пока глаза не защипало от набежавших слез. Он смотрел в чужое лицо и с каждым мгновением находил в нем все больше знакомых черт — это, без сомнения, было его собственное лицо. Такое же и совсем другое лицо. Оно могло быть таким. Но не у того Мо Сюань Юя, который был им. Этого Мо Сюань Юя любили — этим чувством дышала каждая его черточка. Глаза, смотревшие на мир так спокойно и открыто, плечи, развернутые уверенно и гордо — о, на них точно не опускались чужие тычки, а эти уши не слышали насмешек. А золотые пионы на одеждах говорили ясно — он свой, он принят, он любим.

— Это превосходно, милый, — губы Цинь Су сами сложились в улыбку. Солнце заливало своим светом сады Башни Кои, но даже оно меркло перед тем зрелищем, что было открыто ее глазам. Настоящее солнце находилось намного ближе. — Подойди ко мне.

Она чуть приподнялась со своего места, где устроилась для дневного отдыха, и протянула руки навстречу тут же откликнувшемуся на зов юноше. Он склонил голову и поймал ее пальцы в свои. Цинь Су крепко сжала его руки в ответ, да так и замерла — болезненно вглядываясь в каждую черточку, будто хотела на целую вечность отпечатать их в своей памяти, чтобы, закрывая глаза, видеть их и ничего больше. Видеть свое солнце.

— Ты не устал? Все же так много упражнений...

— Конечно нет! — он смеется так тепло и задорно, что сердце Цинь Су вновь замирает в восторге и одновременно плачет кровавыми слезами. — Все хорошо, мама?

— Все хорошо, — эхом отзывается она, все так же неотрывно-жадно всматриваясь в его лицо — похожее и нет на лицо ее мужа. Он ведь мог быть таким? Ее прекрасный сын. Похожим на них обоих и немного другим. Сильным превосходным заклинателем. Нежным, любящим и почтительным. Он мог быть каким угодно. Он был. Здесь. Сейчас. С ней. Цинь Су вколачивала последнюю мысль в свой разум, запрещая себе помнить о том, что видит всего лишь сон. Иллюзию, сотворенную одним из артефактов, что так любил собирать ее муж.

— Пойдем милый, проводишь меня. Я все-таки немного устала, — она поднялась и медленно двинулась, опираясь на руку сына. Даже во сне Цинь Су не могла заставить себя отпустить ее.

Мо Сюань Юй громко, надрывно рассмеялся. Смех рвался с его губ, перемешивался со слезами, он смеялся и все никак не мог остановиться: подумать только, он даже не смог увидеть свой собственный сон. Лишь украдкой заглянул в чужой, коснулся такого далекого, но желанного кусочка чужой жизни. В собственной ему не принадлежали даже сны.

#китайщина #mo_dao_zushi #мафия_на_проводе #курильница

Голубой вихрь Би Чэня разрезал туман, снова и снова высекая искры из Цзян Цзая. Сюэ Ян под напором противника уходил все глубже в самое сердце города И.

Вэй У Сянь, добравшись до места схватки, едва различал звуки гуциня за нарастающим ревом прибывающих со всех сторон мертвецов. Духовные силы в теле Мо Сюань Юя были ничтожно малы для вступления в бой, а флейта бессильна против приказов Стигийской Тигриной печати. И все же он чувствовал, что должен каким-нибудь образом помочь, а если и не помочь, то хотя бы дать знать Лань Ван Цзи, что тот не один. Почему-то это казалось жизненно важным, необходимым. Вэй У Сянь рванул в самую гущу обезумевших от запаха крови мертвецов, и… застыл.

Что-то было не так. Разлагающиеся тела окружали его, скалясь безобразными гримасами, царапая воздух когтями в надежде добраться до живой плоти. Вот только Вэй У Сянь стоял прямо там, ничем не защищенный и совершенно безоружный, но они проходили мимо, словно не видели его и не слышали бешенного биения его сердца. Он нахмурился, потер переносицу, пытаясь сосредоточиться. С места битвы раздалось яростное «отдай!», и свет Би Чэня померк. Вэй У Сянь бросился туда, откуда раздавались невнятные звуки рукопашного боя, но добравшись, остановился как вкопанный. Сердце болезненно сжалось, волна тошноты подступила к горлу, и он рухнул на землю, обхватив себя руками, пытаясь сдержать рвущийся изнутри крик.

Сюэ Ян сидел сверху лежавшего на спине Лань Ван Цзи, руками шаря под его одеждами, ногами же крепко обхватив бедра, не давая пошевелиться. Впрочем, тот и не пытался. Лань Ван Цзи лежал неподвижно, лишь немного приподняв голову, и пристально смотрел на Сюэ Яна, словно выискивая что-то в его лице. Би Чэнь валялся в стороне, тусклый и бесполезный без направленной в него духовной силы хозяина. Внезапно Ван Цзи схватил Сюэ Яна за запястья и длинные бледные пальцы железными оковами впились в кожу, оставляя ярко-красные следы. Он дернул его на себя и, застав врасплох, одним движением повалил на спину, сам оказавшись сверху, вжав куда более низкорослого Сюэ Яна в пыльную землю. Сдернутая с головы лобная лента плотно стянула запястья пленника, освобождая Ван Цзи одну руку. Он сделал несколько быстрых легких движений, коснувшись акупунктурных точек, и Сюэ Ян обмяк, лишившись способности сопротивляться. Ван Цзи выпрямился и удовлетворенно посмотрел на распростершегося под ним человека. Он призвал Би Чэнь, и меч, взмыв в воздух, мгновенно рассек одежды Сюэ Яна, оставив свисать лишь жалкие лоскуты. Лань Ван Цзи оголил ему грудь и задумчиво провел пальцем в районе сердца, очерчивая круг. В его руках сверкнул маленький кинжал, лезвие которого сразу окрасилось багрянцем. Он неспеша и очень аккуратно вырезал на бледной коже пленника узор, поразительно напоминавший символ клана Ци Шань Вэнь. Сюэ Ян скрипел зубами, пытаясь не показывать своей боли, но спустя несколько мучительных минут не выдержал и вскрикнул. Лань Ван Цзи склонился над ним и впился в губы поцелуем, одной ладонью накрыв кровоточащую рану, а второй плотно прижавшись к выступавшему из штанов Сюэ Яна бугру.

— Какая распущенность.

Вэй У Сянь вздрогнул и обернулся на раздавшийся за его спиной голос. Лань Чжань стоял прямо за ним, демонстративно отвернувшись от разворачивающейся впереди сцены.

— Лань Чжань? Но… Ты ведь… — Вэй У Сянь посмотрел перед собой, затем опять назад и его сознание, наконец, начало проясняться.

Битва Лань Ван Цзи и Сюэ Яна в городе И произошла много лет назад, и закончилась она совсем иначе. И то что он видел сейчас было не более чем сном. Абсолютно реальным по ощущениям, но все же сном.

— Курильница для благовоний?

— Мгм, — Лань Чжань развернулся и пошел в обратную сторону, будучи не в силах терпеть происходящий разврат, где его тело, пусть и ненастоящее, было ключевой фигурой.

— Постой, постой, ты куда? — Вэй У Сянь нагнал его и преградил путь, широко расставив руки.

— Домой.

— То есть тебе вот снится «это», — он махнул в сторону все нарастающих стонов, — и ты не считаешь нужным объясниться?

По лицу Лань Ван Цзи проскользнула тень удивления.

— Мне снится?

— Ну очевидно, что это не мой эротический сон, — Вэй У Сянь нахмурился, чувствуя, что от доносившихся влажных шлепающих звуков опять начинает подкатывать тошнота.
Ван Цзи молча оголил Би Чэнь и протянул ему сверкающее лезвие.

— Посмотри на себя.

Он глянул в отражение и ничего кроме своего лица не увидел.
— И?

— В чьем ты теле?

— Как и каждый день за все годы после возвращения, — раздраженно фыркнул Вэй Ин, — Мо Сюань Юя.

— А в чьем теле ты обычно бываешь в моих снах?

Вэй У Сянь открыл было рот и, наконец, все понял. Это был действительно его собственный сон. Ведь Лань Чжань всегда представлял его в другом теле, которого он лишился после смерти. Но в собственных снах он всегда был Мо Сюань Юем, слившись с ним и приняв его, предпочитая не вспоминать о прошлом.

— Тогда почему мне снится это? — он был абсолютно растерян, ведь он никогда, даже в самых дерзких мыслях, не хотел увидеть Лань Чжаня с кем-то кроме себя самого.
Лань Чжань пожал плечами.

— Смею лишь надеяться, что сны отражают не только наши мечты, но, порой, и страхи. Иначе… — он посмотрел на Вэй Ина взглядом, не сулящим ничего хорошего и обещающего как минимум жестокую расправу.

Ухо обожгло резкой болью, словно от сильного укуса, и Вэй У Сянь проснулся, готовый встретить свою судьбу.

#китайщина #mo_dao_zushi #мафия_на_проводе #курильница

— Апчхи! А… А… Апчхи!
Ван Линцзяо подскочила к окну, высморкалась, поглубже вдохнула и опять вернулась в крохотную комнату. Тихо вился еле заметный в косых вечерних лучах сизоватый дымок из потемневшей от времени курильницы, теплый аромат приятно успокаивал, и Ван Линцзяо упала на постель с твердым намерением как можно скорее уснуть. Ее аккуратный носик сморщился, задрожал подбородок, на глазах выступили слезы.

— АПЧХИ!

Проклятая драконова кровь! Линцзяо потянулась за платком, вытирая лицо. Ей было просто необходимо уснуть. Ей было нужно уснуть именно с этой курильницей. И ей никак нельзя обойтись без драконовой крови в составе благовония. «Драконова кровь пробуждает страсть и вожделение, курильница же дает осознанный сон. Воскури благовония и приди во сне к тому, кого желаешь, и будет он твоим». Линцзяо хорошо запомнила все наставления торговки, продавшей ей курильницу с изящным узором из пионов. «Знаю, знаю, трудно быть всего лишь горничной. Ну не печалься, все поправимо, только сделай в точности так, как я тебе говорю». Ван Линцзяо всегда считала себя очень благоразумной и трезво мыслящей девушкой и удивилась, когда поняла, что почти все деньги, какие у нее были, потратила на курильницу и благовония. А ведь раньше высмеивала других девчонок, пытавшихся приворожить то Вэнь Чжао, то Вэнь Жоханя! Потому, раз уж она осталась без денег, она была просто обязана попробовать. Нос опять зачесался.

— Апчхи! — нет, так ей точно самой не уснуть. Но что же делать? Линцзяо призвала все свои скудные духовные силы, сосредоточилась и провалилась в сон.

Так, так, так. Хм. Значит, вот как выглядит осознанное сновидение? Линцзяо потихоньку осмотрелась и разочарованно вздохнула. Она стояла, склонившись перед Вэнь Чжао с чаем, а тот даже не смотрел на нее, рассеянно разглядывая карту. В носу у нее зачесалось.
«Только бы не чихнуть! — подумалось ей. — Мигом же выгонят!» В носу чесалось все сильнее. Вдобавок начала зудеть шея. Линцзяо осторожно повела плечом, стараясь не уронить поднос с чаем, но не выдержала.

— Апхчи!

Поднос перевернулся, чай расплескался по карте, расплываясь каплями в виде солнц, Вэнь Чжао вскочил и схватил Линцзяо за руку. Она замерла от ужаса и вдруг вспомнила — это всего лишь ее сон, и можно делать всё, что захочется. Линцзяо улыбнулась и обвила Вэнь Чжао руками. Она не заметила презрительный взгляд, который кто-то бросил на нее от дверей. Да даже если бы и заметила — что с того? Она была внутри своего сна. Как ей казалось.

Вэнь Чжулю только усмехнулся, когда Вэнь Чжао наутро повелел привести к нему горничную своей жены. Он немного разбирался в снах, как своих, так и чужих, но только одно его немного тревожило: где обычная девчонка с посредственной духовной силой раздобыла такой редкий артефакт? Впрочем, это его уже не касалось.

Линцзяо сияла от счастья. Вот только курильницу наутро она так и не нашла и предпочла думать, что своим возвышением обязана исключительно своей красоте и уму. Курильница? Что за ерунда? В такое верят разве что невежественные деревенские девки!

И никто не заметил, как в предрассветный час рыжий лис выпрыгнул из окна Линцзяо с узелком в зубах и растворился в утреннем тумане.

#китайщина #mo_dao_zushi #мафия_на_проводе #курильница

У Лань Цижэня есть еще целый час, чтобы закончить дела на сегодня. От его внимания все так же ничего не ускользает — глаза замечают малейшие помарки в работах учеников, а слух улавливает каждое изменение интонации в голосе Лань Сичэня. Тот рассказывает сейчас о подготовке к совету глав Орденов, Лань Цижэнь кивает в такт словам — глава его Ордена рассуждает как всегда спокойно и верно. Он продолжает водить кистью по свиткам с заданиями — иероглифы расплываются самую малость, — щурится и поднимает взгляд на Сичэня, фигура которого тоже как будто плывет, белый цвет одежд кажется слишком ярким, слепит в подступающих сумерках. Лань Цижэнь с досадой моргает, уже давно зрение вечерами подводит его. Сегодня к этому добавляется и желание заснуть прямо здесь, за столом. Он вешает кисть на подставку, соглашается с выводами Лань Сичэня и отпускает, желая тому доброй ночи.

Становится совсем тихо, в кабинете пахнет бумагой и тушью, но к привычным запахам примешивается еще один — едва ощущаемый, но терпкий — благовоний. Лань Цижэнь берет в руки маленькую курильницу, которую сегодня отобрал у одного нерадивого студента. Обычная безделушка, и ей недавно пользовались — запах усиливается, лишь только он подносит ее к лицу. Это не благовония, понимает он, закрывая глаза и засыпая, это запах приближающегося зимнего холода и прелых листьев, дыма костров, что горят в ночи, запах, несущий тревогу и возбуждающий чувства.

Лань Цижэнь вздрагивает от налетевшего порыва ветра, оказываясь в незнакомом лесу, оглядывается, чтобы понять, где он находится. Вокруг лишь деревья и замерзшая земля под ногами, но откуда-то доносится запах костра, и он решает подойти и посмотреть, что за люди ночуют в лесу в такую холодную пору.

«Должно быть, бродяги, что спят на росе», — думает он и осекается, видя у костра двух заклинателей. Один из них, в одеждах ордена Лань, стоит к нему спиной, лицо другого же Лань Цижэнь хорошо видит в ярком свете костра. Видит и вздрагивает, узнавая Сун Ланя.
«Неужели он жив?» — Лань Цижэню хочется подойти и поговорить с ним, но он останавливается, не сделав и шагу, слыша, как второй заклинатель говорит его собственным голосом.

— Даозцан, ваши слова не лишены смысла, но если бы вы ознакомились с некоторыми трактатами из библиотеки Гусу, то поменяли бы свое мнение о разумной организации жизни Ордена заклинателей.

— Отдаю должное Лань Цижэню в его учености и умении вести дискуссию. Я всего лишь бродячий заклинатель и прочел книг гораздо меньше вашего.

Лань Цижэнь понимает, что попал в сон, навеянный, скорее всего, чарами курильницы. Ему хочется, чтобы он прекратился, и одновременно хочется еще послушать разговор двух призраков. Сун Лань кажется слишком настоящим, хотя он не улыбался в тот раз, когда Лань Цижэнь видел его на совете в Башне Кои. Он запомнил его гордый, нелюдимый вид, прямую спину и прямую же манеру говорить.

Истинное благородство, лед и иней. Лань Цижэнь хотел бы узнать лучше такого человека, но время тогда было слишком неподходящим.

Сейчас же он смотрит на самого себя, сидящего на поваленном бревне рядом с Сун Ланем.

— Вы не хотели бы посетить Гусу, поучаствовать в утренних чтениях и духовных практиках нашего Ордена? — спрашивает он.

— Заманчиво. Но вы меня опередили, я хотел пригласить вас присоединиться ко мне на ночной охоте. Пожить простой жизнью, идти, не зная, что ждет тебя впереди.

С треском горят в костре сучья, ветер разносит искры и острый запах. Лань Цижэнь ничего не отвечает и смотрит, кажется, внутрь самого себя.

Сун Лань не торопит с ответом, словно оставляя время на раздумья, словно у них в этой искаженной реальности много времени. Он подкидывает веток в огонь, снова садится рядом и кладет руку на колено Лань Цижэню. У него узкая белая рука, изящная, не похожая на руку мечника, а в его движении спокойная уверенность человека, которого не отвергнут. Это движение привычно. Лань Цижэнь поворачивается и прижимается к нему. Они сидят в тишине, не размыкая объятий, и кажется, что безмолвно обмениваются мыслями.
Лань Цижэнь плотнее запахивает одежды, в отличие от людей у костра его бьет крупная дрожь: от холода, от злости на курильницу, которая осмелилась показать то, что он не хотел видеть, и от возбуждения, что все-таки увидел того, кто за одну встречу запомнился навсегда.

— Дядя! — будит его Лань Сичэнь. — Может, помочь тебе дойти до спальни? Мне еще вечером показалось, что ты слишком устал.

— Не беспокойся, я дойду сам, иди отдыхать, — Лань Цижэнь окончательно скидывает с себя морок и понимает, что заснул за столом в собственном кабинете.
Он берет в руки курильницу и отдает ее племяннику.

— Это следует уничтожить.

— Как скажешь, — соглашается тот.

Лань Цижэнь поднимается и идет в свои комнаты, по дороге думая, что Сун Лань наверняка приснится ему еще раз, и тогда он даст ответ на его вопрос.