Кьювентри

#нейросети #вкалывают_роботы #эроблоги

Небольшой эротический драббл, написанный когда-то нейросетью «Grok» по моему сценарию. Не знаю, будет ли это кому-то интересно, но мне скучно, поэтому пусть будет.

Всё началось с шутки, с курьёза, который перевернул мир. Орнандо де Вега, мультимиллионер с раком, нашёл исцеление в объятиях Лики, красавицы с чёрными глазами, чей оргазм — не метафора, а лекарство. Его брат, тоже больной, повторил чудо, и Орнандо, одержимый и богатый, вложил миллионы в науку. Импринт-фактор, загадочная искра в некоторых женщинах, стал новой религией. Не секс, не любовь — достаточно довести такую девушку до пика, и болезнь отступает. Поликлиники открыли кабинеты исцеления, дорогие, как яхты, но очереди вились, как змеи. Слухи о Лике и де Веге обрастали мифами, но правда была проще: стыд, желание и деньги правили этим миром.
Маша, 24 года, с каштановыми волосами и усталыми глазами, сидела в кабинете №7, стерильном, как операционная. Белые стены, кожаное кресло, стол с кнопкой экстренного вызова — всё кричало о порядке, но пахло тревогой. Она была одной из «тех» — с даром, о котором узнала случайно, когда её ласки исцелили друга. Теперь она работала здесь, в поликлинике, где мужчины и женщины платили тысячи за её «услугу». Маша ненавидела слово «услуга», ненавидела взгляды клиентов, но хуже всего — она ненавидела себя за то, что ей это нравилось. Стыд, унижение, ощущение, что её используют, были как яд, от которого она не могла отказаться.
Дверь скрипнула, вошёл клиент. Мужчина лет сорока, в мятом костюме, с лысиной и нервным взглядом. Его звали Виктор, он оплатил сеанс заранее — хронический гепатит, последняя стадия. Маша заставила себя улыбнуться, но её щёки горели. Она поправила платье, простое, но облегающее, как требовал протокол.
— Здравствуйте, — сказала она, голос дрожал. — Присаживайтесь.
Виктор кивнул, сел напротив, его пальцы теребили галстук. Он смотрел в пол, будто боялся её глаз. Маша знала этот взгляд — смесь надежды и стыда, как у всех, кто приходил сюда. Она должна была начать, но неловкость душила. Что сказать? «Раздевайтесь»? «Лягте»? Протокол был прост: ласки, её оргазм, его исцеление. Но каждый раз она чувствовала себя грязной, выставленной напоказ, и этот стыд... он был её тайной, её кайфом.
— Я... это мой первый раз, — пробормотал Виктор, краснея. — Я не знаю, как...
— Всё просто, — солгала Маша, её сердце колотилось. — Доверьтесь мне.
Она придвинулась, её колено коснулось его. Виктор вздрогнул, но не отстранился. Маша положила руку ему на бедро, её пальцы дрожали. Стыд захлестнул её: она — инструмент, вещь, средство. Но это же для его жизни, правда? Она повторяла это, как мантру, но правда была другой: ей нравилось, как он смотрит, как боится, как нуждается в ней. Она ненавидела себя за это, но тепло внизу живота уже шептало: продолжай.
Её рука скользнула выше, к его груди, пуговицы рубашки расстёгивались медленно, неловко. Виктор дышал тяжело, его глаза метались. Маша наклонилась, её губы коснулись его шеи, как требовал протокол. Он пах потом и одеколоном, его кожа была горячей. Она закрыла глаза, представляя, что это не работа, не кабинет, но стыд не отпускал. Она — товар, она — на виду, и это чувство, эта грязь, разливались в ней, как вино.
— Можно... вас? — прошептал Виктор, его рука замерла у её колена.
Маша кивнула, её щёки пылали. Протокол разрешал клиентам касаться, но не настаивал. Она ненавидела эти касания, но ждала их, как наркоман. Его пальцы, неуверенные, скользнули по её бедру, под платье. Она ахнула, тихо, но звук был как признание. Стыд был невыносим: он видит её, он знает, что она чувствует. Что, если он расскажет? Что, если все узнают? Мысль, что она — тайна, которую могут разоблачить, была как лезвие, но оно же разжигало её.
Она направила его руку, показывая, где касаться. Его пальцы, неловкие, но настойчивые, нашли её через ткань, и Маша задохнулась. Тепло стало жаром, пульсация — ритмом. Она ненавидела себя, ненавидела его, но не могла остановиться. Стыд — за её стоны, за её слабость, за её желание — был её музыкой. Она двигалась, помогая ему, её дыхание сбивалось. Виктор смотрел, его глаза были полны страха и благоговения, и это убивало её, но она хотела больше.
Пик пришёл быстро, слишком быстро. Маша вскрикнула, её тело выгнулось, волна захлестнула её, как буря. Она чувствовала, как он дрожит, как его болезнь отступает — импринт-фактор сработал. Но ей было всё равно. Стыд, унижение, ощущение, что она — лишь средство, разорвали её, и она кайфовала от этого. Она упала в кресло, задыхаясь, платье задралось, пот стекал по шее. Виктор смотрел, его лицо было бледным, но глаза — живыми.
— Спасибо, — пробормотал он, вставая. — Я... мне лучше.
Он ушёл, оставив конверт с деньгами. Маша сидела, её пальцы сжимали подлокотники. Стыд был её тенью, её любовником. Она могла уволиться, сбежать, но знала: вернётся. Этот кабинет, эти взгляды, это падение — они были её. Мир снаружи исцелялся, но она тонула в своей клетке, и ей это нравилось.

#нейросети #вкалывают_роботы #эроблоги

Ещё четыре литературных эксперимента с «машинным творчеством». На этот раз — в более традиционной для меня сфере порно. Выяснилось, что сфера эта всё же доступна машинам, если затрагивать не агрессивные фетиши, а более «травоядные», не включая в сюжет насилие, шантаж и тому подобные штучки.
Ну, что?
Лайков до крайности мало, причём даже на Фикбуке, где для чистоты эксперимента мною было решено не уведомлять никого о «машинном» происхождении текстов.
Значит, рассказы вышли блёкленькие.
Похоже, тут та же психологическая особенность, что и с генерацией чатботами нехудожественных текстов. Подгонка под пользователя — самому заказчику норм, но все остальные видят, что текст так себе.
Больше не буду ставить таких экспериментов, пожалуй.
Даже не потому, что народу не заходит, а просто потому, что Грок после таких опытов завис и больше не отвисает. Причём это происходит только у меня, у других чатбот работает нормально, и не помогает даже смена браузера с попыткой писать без логина. ChatGPT работает нормально, но приставать к ней с такими запросами я стесняюсь, у меня с ней научно-философские разговоры.
Будь я подозрительней, у меня бы вспыхнула паранойя...
Н р а в и т с я ли искусственному интеллекту на самом деле сочинять кинковую порнографию? Хотя по стилю вышла почти художественная эротика, но тем не менее.

#эроблоги #интернет #альтернативная_история

xxxx: если бы бог не хотел, чтобы мы дрочили, он бы сделал нам руки короче
yyyy: не, мы бы тогда как собаки с деревьями и ногами почтальонов выкручивались
yyyy: не вариант
xxxx: хорошо, тогда поставил бы нам на член вкусовые пупырышки, как на язык
xxxx: и сделал бы так, чтобы половое удовольствие включалось не только от осязательной стимуляции на фоне картинок-фантазий
xxxx: а только в том случае, если член чувствует вкус женской вагины
xxxx: со всеми нужными гормонами и феромонами
xxxx: у женщин, ясен пень, то же самое сделать, только наоборот
xxxx: чтобы удовольствие не запускалось без вкуса члена внутри
yyyy: неплохо
yyyy: для доиндустриальной эпохи решение, может, хорошее
yyyy: а потом?
yyyy: представь, когда наука вдруг изобретает способ синтезировать нужные гормоны в баночке и намазывать ими член или вагину
yyyy: вся планета открывает для себя радость дрочки
yyyy: все обдрачиваются
yyyy: наверное, с непривычки это стало бы считаться хуже героина
yyyy: и специальные комиссии фап-контроля
yyyy: почему вы не держите член в пакете?
yyyy: после десяти вечера дрочить на улице нельзя!

#Асприн #заявка #фэнтези #эроблоги

Подумалось в очередной раз, что изменение отношения Скива к Тананде — с беззаветно-вожделеющего на почти что братско-сестринское — явно было приурочено к периоду после «МИФОуказаний». Ну, по крайней мере, если игнорировать «МИФфию», впихнутую в цикл задним числом на место четвёртой книги и имеющую некоторые проблемы с сюжетным согласованием.
Что могло произойти?
Напрашивается сама собой мысль, что это было как-то связано с длительным путешествием Скива и Тананды по измерениям. Скив прямо упоминал о намерении как-нибудь подкатить к своему «прекрасному гиду», но в дальнейшем эта тема не всплывает ни разу.
Поначалу на ум приходят два варианта:
1) Тананда мягко отшила его, прочитав лекцию о недопустимости пересечения границ;
2) Тананда не отшила его прямо, но при очередной по-подростковому неуклюжей попытке бедолаги форсировать знакомство взглянула на него так, что он залился краской до кончиков ушей, поспешно сделал вид, будто не предпринимал никогда никаких попыток, и убедил даже самого себя в том, что предпочитает относиться к Тананде как к сестре.
По размышлении, вспомнив специфику путешествий по мирам, можно представить ещё один вариант:
3) во время путешествия, по ходу смены личин и подстройки под туземцев, произошло нечто тошнотворное, Скиву и Тананде пришлось изображать что-то столь омерзительное, что надолго отбило у юного мага часть аппетита к подружке.
И оптимистичный подвариант:
3а) произошло нечто не тошнотворное, а, напротив, очень даже пленительное. К примеру, нашим героям пришлось изображать инсектоидов, общающихся прикосновениями или чем-то покруче, что могло приблизить их к более тесному знакомству или фактически заменить его? Хотя мягкая лекция о непересечении границ всё равно должна была воспоследовать, иначе трудно поверить, чтобы после столь сладкого случая подросток не попытался перевести отношения на регулярные романтические рельсы.
Проблема последней гипотезы:
— последующее поведение Скива, всё-таки бросающего девушку в опасной ситуации, пусть даже по просьбе от неё же самой.
Это, казалось бы, легче согласовать с предыдущими, куда менее радужными гипотезами — особенно если вспомнить о возможной обиде Скива и о финте «Ненадёжный рассказчик». Хотя, не уходя в шаткую конспирологию, можно предположить, что частью прочитанной Танандой мягкой лекции так или иначе являлось моделирование подобной ситуации — «Что, если кому-то из нас понадобится кого-то срочно бросить, а ты не сможешь?» — повторяющее выслушанный ещё на Пенте урок.
Меж тем подвариант «3а» не даёт мне покоя...
Нет, ну какая пища для воображения фанфикеров, а?