Я бесполезен фейк3

Но вернемся к Ивану Емельяновичу Балакиреву. Столбовой дворянин, в молодости он попал в армию, служил в Преображенском полку. Ловкий и умный преображенец чем-то приглянулся Петру и был зачислен в штат придворных служителей. Его шутки при дворе первого императора были увековечены в знаменитых «Анекдотах». Но Балакирев сильно пострадал в конце царствования Петра I, оказавшись втянутым в дело фаворита царицы Екатерины Виллима Монса. Он якобы работал у любовников «почтальоном», перенося любовные записочки, что вполне возможно для добровольного шута. В 1724 году за связь с Монсом Балакирев получил 60 ударов палками и был сослан на каторгу в Рогервик. Подобные обстоятельства, как известно, мало способствуют юмористическому взгляду на мир. К счастью для Балакирева, Петр вскоре умер. Екатерина же Алексеевна, став государыней Екатериной I, вызволила с каторги верного слугу и определила его снова в Преображенский полк. Но военная служба у Балакирева не пошла. При Анне Иоанновне отставного прапорщика Ивана Балакирева окончательно призвали в шуты, и тут он и прослыл большим остроумцем. Достойно внимания то, что после смерти Анны в 1740 году Балакирев выпросился в отставку и до самой смерти в 1760 году уединенно жил в своей деревне. Наверное, окрестные помещики не встречали более мрачного соседа — Балакирев свое отшутил…

Является ко мне в рабочее общежитие неизвестный мне человек, подсаживается и говорит:
— ВЫ ЕРОФЕЕВ?
Я говорю:
— Ну да.
— ДАВАЙТЕ ЯЩИК ВОДКИ И У ВАС БУДУТ ТРИ ПИСТОЛЕТА.
— Да зачем же мне пистолеты? - я говорю – Да и откуда я вам возьму ящик водки? В сущности это мой месячный заработок кочегара(тогда ещё она была дешёвой).
— НЕТ, Я НИЧЕГО ЧТО-ТО НЕ ПОНИМАЮ! ВЫ ВЕДЬ ЕРОФЕЕВ!??
Я говорю:
— Ну да, до какой-то степени.
— НУ ЗНАЧИТ ВАМ НУЖНЫ ПИСТОЛЕТЫ!
— Ничего что-то не понимаю. — это уже я ему говорю. — Или я вчера слишком перебрал, или ещё чего...Но зачем же мне пистолеты?
— Я ЗНАЮ, ЗНАЮ, НУЖНЫ ВЕДЬ ПИСТОЛЕТЫ! НУ ХОРОШО, ДАВАЙТЕ СОГЛАСИМСЯ НА ПОЛ-ЯЩИКА ВОДКИ...И ВАМ БУДЕТ 4(ЧЕТЫРЕ!) ПИСТОЛЕТА!
Я говорю:
— Очень милая торговля.
Спустя три дня подъехал роскошный мотоцикл, посадил меня, и увез в это самое — в очень определенное здание. В этом здании последний этаж занимало — КГБ.
И короче, сказали они:
— МЫ ДАЁМ ВАМ 48(СОРОК ВОСЕМЬ!) ЧАСОВ, ЧТОБЫ ПОКИНУТЬ ПРЕДЕЛЫ ВЛАДИМИРА И ВЛАДИМИРСКОЙ ОБЛАСТИ. ЧТОБЫ НОГИ ВАШЕЙ ЗДЕСЬ НЕ БЫЛО!
Я говорю:
— А куда же, в каком направлении вы предлагаете мне ехать?
— КУДА УГОДНО, КУДА УГОДНО! ЭТО ЕЩЁ ХОРОШО, ЧТО СЕЙЧАС НЕ ПРЕЖНИЕ ВРЕМЕНА, А ТО БЫ МЫ ВАМ ДАЛИ ТОЧНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ, В КАКОЙ АЗИМУТ — как они выразились.

Кому-то покажется странным, но мое либеральное мировоззрение в значительной степени сформировалось благодаря размышлениям о сложности мира. Когда мир сложнее, чем мы можем себе помыслить, бессмысленно пытаться им управлять. Одна лишь свобода способна совладать со сложностью и породить красоту вместо хаоса. Глядя в закатное небо, особенно хорошо это понимаешь.

Майор придавал особую важность изучению национальных литератур противника.
— Допустим, ты получил приказ расстрелять американского офицера,— говорил он нам на одной из летучек.— Допустим, ты колеблешься. Тогда спроси его, читал ли он Чарльза Олсона. Устыди его — у тебя сразу прибавится уверенности в своей правоте. Скажи ему что-нибудь в духе: ты не достоин называться американцем, раз не приобщился к великой американской поэтической традиции! Перед тем как нажать спусковой крючок, прочитай ему из "Стихов о Максимусе":
An American
in a complex of occasions,
themselves a geometry
of spatial nature.
— А если он читал Олсона?— спросил я.
— Тогда допроси его получше,— невозмутимо ответил майор.
— Товарищ майор, но это нечестно,— сказал лейтенант Б., защитивший незадолго до того диссертацию о Константине Вагинове и отвечавший у нас за подготовку войскового блога.— Кто из русских офицеров читал, например, Соснору?
— А из американских кто?— улыбнулся майор.

Тише, Невилл, — шепнул Рон. — Пароль — «поросячий пятачок», но тебе это уже не поможет.

И бегут, бегут все. Куда? зачем? — Ты спрашиваешь, зачем мировое volo?
Да тут — не volo, a скорее ноги скользят, животы трясутся. Это скетинг-ринг, а не жизнь.
(на Волково).
Розанов. В.В. «Опавшие листья. Короб первый»

Ох уж эти забеги волонтера; рискуешь нарваться на обзорщика, который при первом прочтении просто прошел мимо, дабы не моросить не по делу) И автор-то не виноват: не он ведь просил забег, но что случилось, то случилось)
FieryQueen

— Привет, парниша, — сказала я, пытаясь придумать, как к нему обращаться. — Мистер Интроспекция. У тебя одной ноги не хватает. Ты в порядке?

Я всегда и во всем ищу темные места — как гриб, который растет в тени и пухнет от сочного жирного дерьма. Но, мне кажется, нет ничего плохого в том, чтобы быть грибом.

Работать на публику - это еще хуже, чем закрываться от публики.

ты меня троллишь
я тебя тоже
И ничего мы сделать не можем

Тебя бесит этот трек
Мои флексят им зашёл!
Я им дал кусок себя
И на концерте дам ещё
АГА

Душевное и физическое изящество связаны и исключают возможность неточных или некрасивых движений и жестов. Аристократической простоте движений людей «хорошего общества» и в жизни, и в литературе противостоит скованность или излишняя развязность (результат борьбы с собственной застенчивостью) жестов разночинца.

Полине Робертовне сорок один год, «первый тайм мы уже отыграли». Журналист. Замужем не была, детей нет. К бабке не ходи, сразу ясно, что второй тайм Полина Робертовна тоже просрет, и с разгромным счетом.
Полина Робертовна — коренная москвичка, белая кость и голубая кровь. А Олег Григорьевич — омская лимита и тютя бесхребетный. Этим «тютей» Полина Робертовна унижает Олега Григорьевича за вопиющую мужскую кротость. Любимая его поговорка: «Выигранный бой — несостоявшийся бой». В этой версии Олег Григорьевич абсолютный чемпион. Что ни случись, утрется и пойдет дальше — непобежденный. А так, по обычным человеческим понятиям, он, конечно, задрот и лузер.

Не только внешние враги Рима могли увидеть неловкость положения империи, которая корнями уходит в низшие криминальные слои общества. Это наблюдали и сами римляне. Поэт-сатирик рубежа I–II в. н. э. Децим Юний Ювенал, или просто Ювенал, любитель поглумиться над претенциозностью римлян, их снобизмом (который был еще одной характерной столичной чертой), не упускал случая высмеять тех аристократов, которые хвалились родословной, уходящей в глубь веков. Одну из своих поэм он заканчивает колким замечанием в адрес происхождения римлян. На чем основаны их претензии? Рим начинался как город рабов и беглецов:
«Первый из предков твоих, кто бы он ни был–
или пастух был,
Или такой, что и вовсе о нём
думать не стоит».

Я не сноб — хотя нет, наверное, все-таки сноб.

Однажды в Лондоне я натолкнулась на два небольших строения, каждое из которых имело по две двери. На одном строении было написано: "Джентльмены- один пенс; мужчины- бесплатно". На другом: Леди- один пенс; женщины- бесплатно". Я рассматривала эти надписи так долго, что полицейский подчительно подошёл ко мне и вполголоса осведомился: не забыла ли я дома кошелёк и не дать ли мне взаймы пенс?
Но я уже не могла вынести столько потрясений подряд и заплакала- то ли из благодарности к полицейскому, который с первого взгляда признал во мне леди; то ли от умиления перед сдержанностью и терпеливостью лондонской толпы, которая до сих пор не сожгла эти строения с их оскорбительными надписями; то ли от того, что Англия настолько демократична, что не побоялась публично объявить разницу между джентльменом и мужчиной, между леди и женщиной, оценив её всего-навсего в один пенс.

Не будем говорить увольнение. Назовём это изменение геометрии нашей команды

Поэт борется в мире сущего с тем же началом, с каким общественный деятель борется в мире явлений. Поэтому я решусь сказать, что поэт, поскольку он не изменяет своему назначению и не искажает смысла своей деятельности, ведёт борьбу с капитализмом...
Капитализм - химера нашего века. Это адское чудовище пожирает все святое и прекрасное. В его щупальцах хрустят кости наших братьев. Но золотой меч красоты жалит чёрного гада и наносит ему неисцелимые раны