Marlagram

...

...
Еще недавно казалось, что «дело Вавилова и Лысенко» изучено досконально, акценты расставлены, выводы окончательны и пересмотру не подлежат. Тем не менее за последние 10 лет в России развернулась кампания по реабилитации Лысенко с резкими обвинениями в адрес Вавилова. Потоком идут статьи и книги с претензиями на «прагматичное» переосмысление прошлого. Высокая активность их авторов, поддержка со стороны общероссийских газет («Литературная газета», «Культура»*) и части федеральных телевизионных каналов, а также передача о Лысенко (Первый канал ЦТ, «Жизнь замечательных людей», сер. 39) создают впечатление координируемой масштабной акции и заставляют задуматься об угрозе «неолысенковщины», о которой впервые заговорил выдающийся генетик и эмбриолог Л. И. Корочкин [21].

В числе первых с претензиями на «трезвое» переосмысление научного наследия и Вавилова, и Лысенко выступили авторы, далекие от биологии, но ищущие в ее прошлом оправдание сталинизму. Среди них были, например, бывший директор завода ферросплавов Ю. Мухин и некто С. Миронов, именующий себя то медиком, то генетиком. В сочинениях Мухина «Продажная девка — генетика. Познание мира или кормушка» (2006) и Миронова «Дело генетиков» (2009) Вавилову противопоставляется Лысенко, который стал жертвой некоего всемирного заговора против России. Основной лейтмотив подобных сочинений состоит в том, что Лысенко принес большую пользу государству и нанес огромный ущерб врагам русского народа, чувствительно задев болевой нерв «мировой демократии». Дискредитируя лидеров генетики, авторы называют ее «чумой XX века», «пятой колонной» американского империализма, сионизма, троцкизма. В книге «Генетическая бомба» (2006, 2009) экономист Ю. А. Бобылов приписывает им замыслы разрушения генофонда России путем массового внедрения генетически модифицированных организмов (ГМО) и создания «генетической бомбы», действующей только против «белой расы».
...
В 2016 г. дискуссия приняла международный характер. В книге «Призрак Лысенко» известный эксперт по российской науке Л. Грэхем интерес к Лысенко объясняет успехами эпигенетики, ростом влияния православной церкви и усилением популярности сталинизма, а также желанием властей, разыграв националистическую и патриотическую карту, поставить науку под контроль [26]. «Дело Вавилова и Лысенко» автор специально не рассматривает, но, полагая, что эпигенетика доказала наследование приобретенных признаков, не желает записывать это в актив Лысенко, так как все его верные идеи, включая яровизацию, не оригинальны, а оригинальные ошибочны [26, p. 141–142]. В монографии «Лысенковская контроверсия как глобальный феномен. Генетика и сельское хозяйство в Советском Союзе и за рубежом», в подготовке которой участвовали ученые девяти стран, специальная глава посвящена причинам современных попыток оправдать лысенкоизм [2, v. 2, p. 207–236]. В ведущих биологических журналах стали появляться статьи о том, что современные достижения в области эпигенетики не имеют никакого отношения к идее наследования приобретенных признаков [27].
...
Разногласия в оценке «дела Вавилова и Лысенко» в значительной степени обусловлены тем, что до сих пор как синонимы употребляются разные понятия: лысенкоизм и лысенковщина. Термин «лысенкоизм», введенный в середине 1940-х годов американскими генетиками, означал совокупность концепций (мичуринская агробиология, мичуринская генетика, советский творческий дарвинизм), представлявших собой смесь агрономических приемов, догенетических представлений и постулатов разных эволюционных гипотез. Их объединяющим началом служили представления Лысенко о наследственности как о свойстве, присущем каждой частице организма, который адаптивно реагирует на изменения среды. Во многих странах в 1930-х — начале 1950-х годов они воспринимались некоторыми учеными как наука, поскольку те были ламаркистами и к тому же верили, что СССР олицетворяет будущее человечества и может развивать только передовую науку. На укрепление этой веры власти СССР тратили огромные средства не только в пределах социалистического блока, но и в Италии, Франции, Японии [2, v. 2, p. 3–158].

Термин «лысенковщина» в литературу вошел в годы перестройки. Под ним понимали борьбу с конкурентами с помощью властных структур. Эта практика сложилась в условиях жесткого распределения средств на исследования без всесторонней экспертизы и без учета состояния мировой науки. Суть лысенковщины состояла в утверждении монополии одного ученого, тогда как его научные оппоненты подвергались шельмованию и преследованию, вплоть до уничтожения. Лысенковщина — антимейнстрим мировой науки, циничное игнорирование научной методологии и базовых норм и ценностей науки.

Вавилова погубил не лысенкоизм, а лысенковщина как одна из форм продвижения «идеологически корректных наук» при помощи политических аргументов, доносов и репрессий. На уровень государственной политики нечто похожее было возведено во Франции, когда ученые-якобинцы, ратуя за революционную науку, отправляли конкурентов на гильотину. В XX в. продвижение государством «идеологически корректных наук» стало рутинной практикой во многих странах. Причем не всегда «идеологически корректная наука» была псевдонаукой. Лысенковщина расцвела в СССР в условиях противостояния «двух миров и двух идеологий» и кризиса сельского хозяйства. Как практика борьбы с конкурентами она сложилась в СССР до появления Лысенко на высоких постах, и Вавилов впервые с ней столкнулся в годы культурной революции (1929–1932), когда молодые выдвиженцы терроризировали ученых доносами, публичными проработками, письмами в газеты, инспекциями [28]. Лысенковщина и привела его к гибели, и на нем нет вины за выдвижение Лысенко.
...