Мразь (джен)

Когда Гарри пришел домой, после разговора с Хвостом, разложил вещи и был приглашен на ужин, Мэгги вручила ему пригласительное письмо. Письмо не удосужились отправить ему заранее в Хогвартс, но номинально оно было написано верно: его — Гарри Поттера, и его семью, как уже звучало однажды в приглашении к Малфоям, звали на рождественский прием к Селвинам.

— А если я откажусь? — спросил Гарри у Мэгги.

— Это будет… некрасиво с твоей стороны, — не глядя на Гарри бросила Мэгги. — Селвины — уважаемые люди, чтобы отказываться от их приглашения.

— Тогда пусть в следующий раз они шлют приглашения на мое имя, а не адрес дома, где меня нет! — вспылил Гарри.

— Ты можешь передать свои недовольства Ричарду Селвину при личной встрече, Гарри, — абсолютно спокойно произнесла Мэгги, глядя на него открыто.

Она снова издевалась. Все было как прежде, будто он и не уезжал на семестр в школу.

— Хорошо, я понял тебя, — улыбнулся ей Гарри. — Тогда я возлагаю на тебя обязанность по пересылке мне писем, приходящих на этот адрес, иначе ты рискуешь… — он не стал договаривать.

— Чем?

Гарри не хотел ссоры. Не хотел угрожать судьбами людей, которые ни в чем не виноваты. Он много чего не хотел. Ему было очень обидно, что к нему относятся, как к идиоту, что Мэгги только и находит повод над ним поиздеваться или демонстративно игнорировать его четыре месяца в школе, ни разу не поинтересовавшись его делами. Хотя бы из приличия.

— Ты чувствуешь себя чужой в этом доме? — спросил Гарри.

Сам он себя чужим здесь чувствовал. Каникулы только начались, а он уже хотел вернуться в Хогвартс.

— Я должна?

— Да.

Мэгги улыбнулась, но ничего не ответила. Ужин был вкусным, вкуснее, чем в Хогвартсе. Там не подавали жареные ребрышки. Мей как будто изменилась за эти несколько месяцев. Казалась немного выше, а ее светлые волосы, собранные в обычный низкий хвост — домашнюю простую прическу, были длиннее, чем помнил Гарри.

— Мей, помнишь Чертенка?

— Конечно, помню. Я спрашивала, куда его дели после всего случившегося. Мама сказала, что он уже у новых хозяев.

— Мы должны забрать его себе, ты так не считаешь?

— Я была бы не против, мне нравился этот кот, но если его уже пристроили другим людям…

— То можно его у них забрать. Хвост как-то жаловался мне, что Чертенок — проблемный книззл, у него были вечные аллергии. Даже на пыль, представляешь!

— Я помню, блала его на луки, а он линял и чихал! — вставила свое Мира. — И вылывался!

— Потому что ты делала ему больно, — пояснила Мей таким голосом, будто говорила это не пятилетней Мире, а непроходимому тупице.

— Лиззи и Хвост покупали Чертенку всякие лекарства, он давал их при мне. Там какой-то сложный состав, они выписывали их из Индии, помню, — непринужденно говорил Гарри, отрезая сочный кусочек мяса. — Хвост как-то сказал, что без этих лекарств этот книззл помрет. Жаловался еще на породу, что вот дворовые обычные коты всегда здоровые, а этих продают дорого, так он еще и сдохнет раньше времени, а по уму никакой он не книззл.

— Неправда! Он был умным котом!

— Все равно он скоро умрет без лекарств, — Гарри положил в рот кусочек мяса, смотрел он в это время на Мэгги, которая весь разговор о коте молчала.

— Мама, я не хочу, чтобы Челтенок умилал! — воскликнула Мира и забила кулочками по столу в знак протеста.

— Думаю, в Министерстве все знают, что наша семья общалась с семьей Хвоста, как бы печально не было это афишировать общественности, — траурным тоном сказал Гарри. — И никого не удивит, если мы попросим Чертенка себе. Полагаю, после Рождества, можно обратиться в Отдел популяций, наверняка там искали ему новых хозяев.

— Мама, мы же можем так сделать? — спросила Мей.

— Попробуйте, — пожала плечами Мэгги.

— Ты сходишь с нами в Министерство? Мам, мама… ну, пожалуйста!

Мэгги на это только вздохнула. Гарри улыбнулся уголком рта.

* * *

Гарри подумал, что Селвины были главными конкурентами Малфоям по богатству и пафосу, который они излучали. Дома этих семей были невероятно огромными, и те, и другие устраивали пышные праздники по малейшему поводу, и старались пригласить как можно больше народу, чтобы их богатство и пышность увидело как можно большее число магов. Причем одни и те же праздники они отмечали в разное время, чтобы была возможность позвать одних и тех же гостей, а также друг друга, как будто специально давая магам повод сравнить их, да и самим сопоставить свой уровень. Эта конкуренция была какой-то даже забавной.

Гарри думал над этим, стоя под огромной люстрой в самом центре главного, большого зала, где народу было больше, чем на обеде в Хогвартсе, а серьги и украшения приглашенных дам сияли так же ярко, как хрусталь люстры, на которую Гарри смотрел. За роялем играли непринужденную музыку, не танцевальную, но Поттеру хотелось под нее щелкать пальцами в такт, что он и делал.

— Вот бы она сейчас упала, — шепотом сказал он нелепую мысль, продолжая смотреть на люстру.

— Она бы тебя прибила, Поттер, — усмехнулся знакомый голос.

Гарри обернулся. Сзади него стояли Нотт и Малфой, рядом с последним улыбался, показывая свои огромные передние зубы Ригель Лестрейндж. Слова принадлежали, конечно же, Малфою.

— Это уже мелочи жизни, Малфой. Представь, какой бы был переполох. Как бы все женщины завизжали. Смотри, твоя мать стоит достаточно близко, чтобы ее лицо расцарапало осколками!

— Не смей ничего говорить о моей матери!

— Даже то, что она очень красивая женщина, а это прекрасное светло-серое платье ей очень идет? Прости, но я ей это уже сказал минут десять назад, ты опоздал с предупреждениями.

— Какой же ты идиот!

— Прекрати, ты сам ведешь себя как идиот, — не глядя на Малфоя произнес Ригель.

— То есть, по-твоему, нормально стоять и размышлять, как было бы здорово, если бы на тебя свалилась огромная люстра? — Малфой развернулся к своему кузену.

— Но если бы она упала, то бы было неожиданно и весело! А так тут настолько скучно, что я могу предсказать каждое событие этого вечера, — ответил на выпад Ригель. — И мы вообще-то с тобой поспорили!

— Но потом ты увидел Поттера, любующегося люстрой, и решил подойти к нему!

— Тебе просто слабо, ты готов на что угодно отвлечься, даже на Поттера, лишь бы не сдерживать свои пустые слова! — Ригель показал Малфою язык.

— Ничего мои слова не пустые, мне не слабо!

— Тогда идем! Поттер, пойдем с нами!

— А он-то нам зачем? Он потом наябедничает Селвинам! — возмутился покрасневший Малфой.

— О чем спор? — наконец поинтересовался Гарри, улыбаясь Ригелю. Видно, что Лестрейндж развел Малфоя на какую-то ерунду, на такое посмотреть — и хорошее настроение на вечер гарантировано.

— Я считаю, что Драко вырос будто изнеженная барышня и только строит из себя человека, который хоть на что-то способен, — Ригель почти все время улыбался, причем от него исходила какая-то заразительная, магнетическая искренность, что самому Гарри хотелось улыбаться в ответ и поскорее узнать, что за глупость Лестрейндж придумал для своего кузена.

— Может тебя растили как изнеженную барышню, вот ты по себе и судишь? — не остался в долгу Малфой, но все же в этом споре он был ведомым.

— Ваши препирательства услышала даже я! — к ним подошла Мей, которая отделилась от группы девочек, в числе которых были и Паркинсон с Гринграсс, и которые поглядывали на спорящих Малфоя и Лестрейнджа. Видимо, разговор был действительно громким. Хорошо, что вроде бы никто из взрослых не обращал на них внимания.

— Так в чем суть? — почти шепотом спросил Гарри.

— Я заявляю, что Малфой не сможет убить курицу из курятника Селвинов любым, доступным ему способом, а он говорит, что это для него вообще не проблема, — тут же отозвался Ригель.

Мей скривилась.

— Вы серьезно?

— Я тоже думаю, что Малфой не сможет этого сделать, — подначил Поттер. — Слишком не его это, когда надо действовать. Он только и может, что языком трепать.

— А ты сам смог бы убить курицу? — внезапно спросила Мей, и повернувшись к Ригелю добавила. — И ты? Или вы только и умеете, что подстрекать и говорить всякую ерунду? Накинулись на человека, чтобы заставить его делать то, что он не хочет!

Гарри от неожиданности уставился на нее. Она уперла руки в бока и выглядела так странно, как будто отголосок беззаботного детства, когда Мегги отчитывала их за глупые ссоры и споры. Он давно не слышал ничего подобного от взрослых, и никак не ожидал услышать от Мей.

— Я бы смог. Не переживай, — усмехнулся Ригель. — Ты просто струсила. Или тебе жалко бедную курицу. Только ты девочка и тебе такое простительно, а вот барышне Малфою нет. Верно, Гарри?

— Я не барышня! Уж я-то не струсил, мы вообще-то шли в этот гребанный курятник, пока ты не заметил Поттера! — Малфой был красным, как рак.

— Поттер, твоя сестра спросила тебя, а ты уклонился от ответа на вопрос, — впервые подал голос Нотт.

— Слова — это мусор, я могу говорить, что угодно. Так какая разница, что я скажу? — Гарри посмотрел на Нотта снисходительно.

Ригель поднял руки в примирительном жесте, он все так же улыбался. Этой искренней и немного безумной Блэковской улыбкой, которая иногда появлялась на лице Сириуса, и которую ему уже довелось видеть на лице Бэллы Лестрейндж.

— Ребята, есть только один способ узнать наверняка, — сказал он, оглядывая всех присутствующих. — Но я боюсь, нет ли среди нас ябед?

Ригель выразительно посмотрел на Мей. Она в ответ состроила противную гримасу. Гарри знал Мей уже много лет и знал, как с ней нужно общаться.

— Не смей говорить такое о Мей! Она не из глупых девчонок, которые тут же бегут к мамочке! — сказал он, зная, как его слова подействуют. Теперь Мей в жизни не расскажет никому из взрослых о споре.

— Ну тогда идем? — развел руки Ригель.

Мей показала девочкам жестами, чтобы те оставались. Махнула рукой, вроде как сейчас она подойдет. Они насторожились, но остались, не пошли за ними. Ригель припрыгивал, то ли от нетерпения, то ли от радости. На них на всех были легкие парадные мантии, и зимний холод быстро освежил Гарри мозги. Он понял, что Мей, сама того не желая, очень сильно усугубила ситуацию. До этого она принимала такие обороты, что Ригель бы посмеялся над попыткой Малфоя убить ту чертову курицу, или же Малфой убил бы ее, и все вернулись бы в дом. Сейчас же все может развернуться иначе.

Фонтан во дворе не работал, а Ригель и другие почему-то прекрасно знали, где в этом доме находится курятник. Все уверенно направились мимо фонтана, постепенно дорога из красивой, выложенной камнем и расчищенной, превратилась в обычную, засыпанную щебенкой, а мороз уже давно начал пробираться под легкие мантии. Гарри чувствовал, как у него стучат зубы от холода, и понимал: если на ночь они с Мей не выпьют бодроперцовое зелье — простуда им обеспечена.

Наконец, они пришли на место. Курятник был большим, но не больше, чем у Хагрида, разводившего птиц, наверное, для целой школы, а не одной семьи. А вот запах был тем же, что и за хижиной Хагрида. Гарри, продолжая стучать зубами от холода, посмотрел на небо. Ночь выдалась ясной, а небо звездным, что было удивительным для этого времени года. Поттер пригляделся и увидел падающую звезду. Он проследил за ее движением, даже не слушая голоса Ригеля и Малфоя, которые уже открыли деревянную, выкрашенную в синий цвет, дверь. Гарри поспешил протиснуться вслед за ребятами, последней входила Мей. Он тут же ощутил приятное тепло — помещение прогревалось, и это, казалось, единственное, что ему было нужно в данный момент. Обитатели курятника встрепенулись от шума. Их кудахтанье как будто было здесь каким-то лишним, хотя лишними тут были как раз они.

— Ну что, герой, — сказал Ригель, — выбирай любую.

— Ступефай! — слабым голосом произнес Малфой, но заклинание подействовало. Одна из куриц свалилась на пол, но тут же быстро встрепенулась, поднялась и побежала в сторону от Малфоя. Остальные курицы оживились и начали кудахтать громче прежнего.

— Инкарцеро! — связанна курица рухнула на пол, застеленный соломой.

— Убить, Драко, а не поймать, — Ригель, стоящий позади, ухмылялся. Он засунул руки в карманы, и вся его поза была уверенной и вальяжной, будто он показывал, какой Малфой жалкий, в отличие от него.

Малфой подошел к курице, нахмурился. Тонкая складка пролегла между его бровей — таким задумчивым Гарри не видел Малфоя даже на уроках. Наверное, он продумывал, какое из заклинаний, что он умеет применять, будет смертельным и быстрым. Приходилось признать, что и в голове Гарри такое было одно, но он был уверен, что оно, во-первых, не получится, во-вторых, лучше его никогда не произносить. Хотя… Вдруг в его жизни возникнет ситуация, когда ему будет необходимо защититься от противника? Может быть, это будет какая-нибудь тварь, на которую не будут действовать простые останавливающие защитные чары? Или противник будет человеком, но настолько искусным в защите, что ни одно из заклинаний, от которых есть барьеры, не подействует? Что тогда бы порекомендовали учителя по Защите от темных искусств, кроме Авады Кедавры? «У тебя нет таких противников, — тут же подумал Гарри. — Такие есть у сильных магов. У политиков, наверное. Или у таких, как директор Дамблдор, противником которого был сам Гриндевальд. Или у таких, как Бэлла Лестрейндж, которую многие ненавидят за то, что она избежала Азкабана…»

— Ты идиот! Маменькин сынок и нежная барышня, вот кто ты, Драко! — смеялся Ригель.

За собственными размышлениями, происходящее вокруг Гарри было каким-то туманным. Нереальным. Глупым. Это сон. Ведь не может же быть такого на самом деле? Чтобы они впятером стояли в курятнике вокруг орущих обитателей этого места, Малфой, покрытый пятнами тяжело дышал и, руки его дрожали настолько, что он уронил палочку. Курица орала. Где-то у ее шеи виднелась рана, перья были в крови, она каталась по полу, пытаясь освободиться от веревок, пачкая кровью соломенную подстилку. Но курица была вполне живой, а вот Малфой, казалось, сейчас умрет. Он наклонился, чтобы поднять палочку, нащупал ее, но встать уже не смог. Упал на колени и спрятал лицо в ладонях.

— С дрожащими руками только Секо пытаться применить! — смеялся Ригель. — Ты жалкий маменькин сынок, трусливая девчонка! На что тебе палочка, если ты ей можешь сделать меньше, чем я без нее?

С этими словами Ригель схватил кричащую курицу и руками свернул ей шею. Она совершила еще несколько движений прямо в его руках, как будто по инерции продолжая свои попытки вырваться из пут Инкарцеро, отчего Ригель скривился. Спустя пару секунд ее тушка безвольно повисла в руках Ригеля, он подошел к замершей Мей и бросил труп курицы ей под ноги. Она взвизгнула и отскочила на назад. Ригель тоже отступил на несколько шагов назад в сторону насестов, как будто любуясь произведенным впечатлением: испуганной Мей, Малфоем, так и не оторвавшем ладоней от лица, Ноттом, который тоже смотрел на происходящее с легко читаемым шоком в глазах.

— Твоя сестрица спрашивала, слабо ли тебе, Гарри Поттер…

— Бомбарда! — Гарри молниеносно достал палочку, не желая ничего слушать.

Ригель стоял позади насестов полубоком, и жертвой Гарриной Бомбарды стала ближайшая к нему курица. Заклинание пронеслось мимо лица Лестрейнджа. Он не попал в голову, заклинание угодило в грудь птице, но так вышло даже лучше. Куски живой плоти ошметками разлетелись по курятнику, обрызгав стоящего ближе всех Ригеля. Его лицо было в перьях, крови и какой-то слизи, куриная голова отделилась целиком и улетела в сторону Малфоя, открывшего красное лицо с не менее красными глазами, и тут же отшвырнувшего прилетевшую в его сторону голову, вместе с каким-то непонятным возгласом. Ригель демонстративно и спокойно вытер с лица перья, размазав кровь и слизь.

— Не смей так разговаривать со мной или Мей! — сказал Гарри, направляя палочку на Ригеля. — Этот тон оставь для своего изнеженного кузена, а я не собираюсь терпеть к себе такое отношение, Лестрейндж.

Ригель улыбнулся все той же магнетической безумной улыбкой, которая теперь, когда его лицо было покрыто пятнами размазанной крови, а на щеке осталось прилипшее перо, выглядела по-настоящему ужасной.

— Я не хочу с тобой ссориться. Мне кажется, я единственный понимаю, почему тебе кажется забавным, если люстра упадет, а осколки порежут лицо миссис Малфой, Гарри Поттер, — Ригель расхохотался.

Гарри сам не понимал, почему ему казалось забавным падение люстры. Тем менее вероятным было то, что это понимает Ригель. Но Гарри не стал озвучивать эту мысль, и просто улыбнулся Лестрейнджу в ответ лишь одним уголком губ.