Кузены (джен)

Примечания:

Господамы, помним предупреждение, оставленное перед первым бонусом!

АХТУНГ: Здесь есть стеклишко, однако, как мне видится, немного обосновывающее поведение и решения персонажей основного сюжета.

Тем не менее помним предупреждение первого бонуса!

Гарольд, скрестив ноги, сидел на песочке пляжа, ожидая сына.

Ласковое море пенистой волной омывало золотистые берега острова Барбадос, навевая умиротворение и покой. В магической общине всё было хорошо…

Но ошибочно было думать, что ничто не угнетало думы её обитателей. Случались и проблемы, и катастрофы, да и прошлое, громкое и безудержное, как группа волшебников и их бессменный лидер, не желало отпускать так просто из своих когтистых лап. Оно, обернувшись кошмарами ночных бдений, словно фантомные боли в ампутированной конечности, напоминала о куске жизни, который вырвали, пытаясь выбросить и забыть. Но ни одному человеку ещё не удавалось сбежать от самого себя.

Об этом Гарольд и размышлял с того самого момента, как утром к нему заявился Френк Лонгботтом, в очередной раз почти умоляя вернуть сына домой.

— Он никого, кроме тебя, не слушает, — вздыхал он, давно отчаявшись образумить наследника. — Моя невестка волнуется, внуки скучают, а ему будто дела нет! Считает, сообщил, что жив, и этого достаточно.

— Френк, ты же знаешь, он так и не простил себе, — вздохнул Гарольд, прекрасно зная, почему Невилла поймать на острове было почти не реально. А забыть об этом было невозможно, ведь Сьюзан всё время маячила перед глазами, то и дело бросая тоскливые полные одиночества взгляды на друзей, редко расстававшихся со своими парами. Её отвлекали подруги как могли, но она всё равно за годы даже не десяток раз приходила к нему в надежде, что уж он-то сможет вернуть ей мужа.

Поттер не мог. Вернее, не уверен был, что хотел: слишком хорошо понимал друга. На самого ведь тоже нет-нет, а… накатывала горечь сожалений прошлого.

— Знаю, — ответил Френк, прикрывая глаза. — Но не понимаю. Его никто никогда не винил, а он…

— Сами себе мы самые беспощадные судьи, и покуда не способны себя простить…

— Двадцать лет прошло, — перебил Лорд Лонгботтом Поттера с досадой в голосе. — Думаешь, этого времени недостаточно, чтобы прекратить наказывать самого себя за… слабость?

Гарольд в тот момент смотрел ему в глаза, зная: Френк понимал Невилла, наверняка ведь тоже долго мучился от того, что не смог когда-то защитить себя и жену, из-за чего сын вырос под присмотром бабушки. Но он сумел то ли простить себя, то ли убедить в том, что никто виноват не был. Ну, почти.

Невилл не был таким

И всё же… Всё же утром он пообещал, что попытается что-то с этим сделать. Потому ныне и ждал собственного сына.

Джон опаздывал. Нет, он опаздывал почти всегда, потому что, словно унаследовав шило в заднице от отца, взваливал на себя кучу дел, проблем, обязанностей и интересов одновременно, и… не успевал — в чём пошёл в мать. Но Гарольд не расстраивался и не переживал: привык, да и использовал время ожидания с пользой, отдыхая от дел общины. И воздухом можно было подышать — а с Джоном они встречались всегда на пляже в их месте — и природой полюбоваться.

— Извини, что опять оторвал тебя от дел, — усмехнулся Гарольд, почувствовав приближение сына, с мягкой кошачьей грацией преодолевавшего топкий песок на пути к закутку, где когда-то они вместе строили песчаные города.

— Я привык к тому, что ты редко считаешься с личным временем даже близких, — с улыбкой до ушей ответил Джонатан. Отца видеть он был рад — а не виделись они с тех пор, как Джон умотал в Южную Америку с какими-то исследованиями, то есть несколько месяцев. — И давай оставим любезности: может, мы оба и скучали друг по другу, но всё же без причины ты тревожить меня не стал бы.

Поттер старший хмыкнул: мир почти ненавидел его сына за то, что тот впитал его, вечно трепавшего всем нервы, манеры. Но им двоим так было легче, так что без лирики и отступлений, он спросил прямо:

— Сын, ты ведь в курсе, где Невилл, да?

* * *

ХЛОП.

— Мерлин прокляни этих людоедов, — ругнулся Джон, пытаясь убить очередного комара — не иначе, как магическую тварь, потому что даже сила его отца, унаследованная им, разумеется, на них не действовала. Ни антимоскитные заклинания, ни амулеты, ни вонючие магловские мази и аэрозоли — ничто не защищало от этой, буквально тучами и вихрями вившейся вокруг, напасти амазонских джунглей. От массы — да, но отдельные особи-самоубийцы всё равно постоянно прорывали все барьеры и пытались атаковать, сводя с ума.

Джон с грустью признавал, что в отличие от отца, ему, сыну вейлы, было тяжело переносить такие тяготы.

Но куда деваться? Папа редко о чём-то просил, и Поттер-младший ценил эти моменты, пользуясь ими, чтобы хоть как-то оправдать веру и любовь родителей, которые ощущал чуть не физически даже находясь от них на другом конце света.

Тем более что сам отец, как бы ни желал вырваться, а общину надолго покинуть не мог: мама, даже с помощью подруг и старшей дочери, с трудом справлялась с двумя младшими сыновьями и дочерью — братишками и сестричкой Джона. Так на кого главе немалого семейства было ещё полагаться, если не на старшего сына и наследника?

Хлопнув очередного комара, он обогнул особенно плотные заросли и, наконец, увидел селение, которое искал уже пятый день: моргановы аборигены, пользуясь примитивной, однако истинно-природной магией, хорошо скрывались от цивилизации.

Выглянув из-за куста, Джон вздохнул: хибары из тростника, голые, занятые бытовыми делами люди, и ни следа дяди Невилла. А ведь наверняка где-то тут и скрывался, изучая и быт, и способности, и волшебство местных жителей, а заодно пополняя коллекцию уникальных растений для своей весьма не мелкой теплицы на Барбадосе.

Джону бы проявить осторожность, о чём вечно просила мама, но он уже так ненавидел эти проклятые джунгли и комаров, что не стал выжидать и сразу шагнул на территорию селения, взмахом руки останавливая и сжигая мгновенно полетевшие в него копья и дротики, да разрушая проклятья. Аборигены забегали, запаниковали, спешно вооружаясь, что-то забулькал замазанный грязью и завешанный листьями, перьями и костями шаман — или как они назывались у местных? На руку приземлился очередной комар…

У Джона дёрнулся глаз.

— Рваное ухо? — смачно и с удовольствием размазывая тонким слоем пищавшую скотину, раздражённо спросил он, не мешкая, сначала на португальском, а потом на гораздо более древнем местном языке, диалекты которого более-менее понимали все аборигены. И о чудо! Его поняли. Булькнул особенно громко низенький старик, копья по команде вождя опустились. Джон выдохнул, почти с удовольствием выслушивая жалобы на «чокнутого иномирца», который, вместо того, чтоб пожертвовать собой во славу, пытался приручить животное воплощения их бога. На вопрос о том, где его, проклятого вторженца, можно было найти, вождь беспощадно показал на джунгли. Джон обречённо застонал.

И о, как же хотелось ему просто испепелить этот лес Моргане на потеху, когда он вновь прорывался сквозь кусты, давно изорвавшие ему шмотки и то и дело пытавшиеся придушить или просто сожрать.

Когда инстинкты завопили разом, повествуя об опасности, Джон остановился, напрягся, краем глаз заметив тень, но… слишком поздно. Мгновение, и лапы дикой нунду прижали его к земле, грозясь проломить грудную клетку тяжестью. Зверь рычал, из пасти, клыки которой были с руку, обильно текла слюна, заливая ему шею. И когти одной из лап так показательно легонько касались кожи на горле…

Джон невольно с восхищением выдохнул: он столько раз видел Патронус отца, но никогда до сих пор — в живую. И понимал, что должен, но не мог бояться огромную магическую кошку, которую воспринимал защитником и с обожанием глядел на иссиня-чёрную шерсть со светлыми разводами, видимо, позволявшими маскироваться в тени джунглей.

И, конечно, он не заметил, что с нунду кто-то мягко спрыгнул. А когда этот кто-то, в кожаной куртке и таких же штанах, позвякивая клыками, висевшими на шее, и многочисленными серьгами в ушах, в том числе, в рваном ухе, небрежно прислонился плечом к лапе кошки, складывая руки на груди, Поттер-младший широко улыбнулся.

— Ну и что понадобилось от меня твоему отцу, Джон?

* * *

— А знаешь, Гарри, я понял, почему тебе подошла палочка пятисотлетнего лоха с пеплом феникса, сердечной жилой дракона и жилами горла сфинкса, патронус у тебя нунду, а анимагическая форма — скорпион, — доверительным тоном произнёс Невилл, будто рассказывая самую страшную тайну. Они сидели втроём у костра, опираясь спинами на кошку, размером со слона, которая невозмутимо вылизывала себе лапы: Джон решил отомстить отцу за москитов, притащив к этим самым людоедам лично, заодно избавив себя от обязанности уговаривать дядю. Но папе, как и Невиллу, было хоть бы хны, что было бы очень обидно, если бы они не избавили самого Джона от мерзких насекомых каким-то неведомым ему образом — Поттер-старший не хотел отвлекаться от темы, которую и обозначил сразу. Невилл ответов избегал, отвлекаясь: — Просто они отозвались на способности, дарованные тебе магией за самоотверженность твоих родителей. Ты храбр, как дракон — не боишься смерти, зная, что возродишься, как феникс. Ты прирождённый оратор, как сфинкс, гибкий телом и умом боец, как нунду, коварен и подл, как скорпион… У диких племён многих стран, особенно, у наделённых магией, есть или были культы тотемных животных, которые определяли дары природы. Это просто твои тотемы, хотя, конечно, удивительно, что все они магические. И, знаешь, в племенах действовала простая система: чем больше тотемов, тем почётнее должность в иерархии власти…

— Ты же не из-за этого избегаешь семьи и дома, — фыркнул Гарольд, проигнорировав попытку сменить тему, пусть и изобретательную: все близкие его семьи знали, что вопрос даров и собственной магии для Поттера-старшего был болезненным. — Я устал прикрывать тебя, придумывая перед твоими близкими оправдания, почему не могу вернуть им их сына, мужа, отца. Всё понимаю, но хватит! — прозвучало так резко, будто было приказом. Невилл поморщился. — Ты сам должен с этим разобраться. Но прежде всего — с самим собой.

— Ты никогда никого не предавал, — фыркнул Лонгботтом, с раздражением тряхнув головой, но всё же включаясь в тему.

— Я убил родителей любимого брата, считаешь, этого мало? — с иронией поинтересовался Гарольд.

— Но не предавал! — повысив тон голоса, прикрикнул Невилл. Он судорожно мял руки, дёргался, будто сидел не на бревне, а на муравьиной куче. Ясно было, что тема была для него болезненна, вызывая какие-то внутренние переживания.

Джон «прикинулся ветошью», притихнув, потому что впервые видел в таком состоянии дядю… Да и отца тоже. Это не бросалось в глаза, но уж этих-то двоих он знал достаточно хорошо, чтоб удивляться тому, как… словно натянулись их нервы, вздыбиваясь. Будто не друзья со школьной скамьи были перед ним, а давние соперники или даже… недруги.

Невилл ярился, его взгляд блестел судорожно, сжимались то и дело кулаки так, что не знай Джон его, подумал бы, что тот хотел разбить отцу морду или плюнуть и уйти в джунгли, прекратив все контакты с общиной. Папа был спокойнее, но и он словно готов был применять силу.

Но был ли повод? Джонатану казалось, что нет. Но, может, он не всё знал? Проблема, по которой дядя Невилл не возвращался домой, похоже, была глубже, чем он считал.

— Можно ли считать предательством действо, совершённое не по собственной воле? — прищурившись, требовал ответа Гарольд. Невилл с досады аж всплеснул руками:

— По собственной, в том-то и дело! Сколько раз говорил? Дамблдор не контролировал меня, он только усиливал мои собственные сомнения. Сомнения в тебе, Гарри! — рыкнул он, подскакивая на ноги и нависая над Поттером.

— Сядь, — внезапно приказал Гарольд. Он смотрел Невиллу в глаза тяжёлым взглядом, пронзительным, будто что-то искал и… не находил, а потому молчал. Даже когда Лонгботтом сел, молчал. Джон смотрел на отца, помрачневшего, потемневшего даже, смотревшего на друга пристально и испытующе исподлобья. И Невиллу очень не нравился этот взгляд. То ли не уютно под ним было, то ли… Он как будто вердикта ждал.

И джунгли вокруг словно тоже замерли и ждали. Джон заметил это потому, что тишина, внезапно повисшая над ними, стала чуть ли не вакуумной. Она давила на уши, отдавалась фантомным звоном где-то в черепной коробке. И ни птица не вскрикнет, ни обезьяна. Тропический лес, пять дней наполнявший его жизнь оглушающим шумом, похлеще городского, исчез. Или так казалось. Но от того оглушительнее бились собственное и нунду под спиной сердца.

— Слушай, — вздохнул, наконец, Гарольд, разрывая тишину своим низким с хрипотцой голосом, — у каждого из нас есть тёмное давящее прошлое, которого мы стыдимся и которое не желаем вспоминать. Но кем бы мы были без него? — не скрывая горечи, риторически спросил он у Невилла. — Если бы не я — мои родители, может быть, были бы живы, ведь у Тома не было бы повода охотиться на них. — Джон напрягся: что-то тренькнуло в голосе отца, такое… болезненное. А тот горько перечислял: — Если бы не я — у Дадли были бы родители. Если бы не я — не искалечены и живы были бы десятки детей. Если бы не я…

— О чём ты? — перебил Поттера насторожившийся Невилл. Гарольд осёкся, усмехнулся другу, снова вздохнул. А потом, как-то рассеяно взглянув на небо, стал рассказывать то, чего прежде никогда никому кроме Флёр и Тома не говорил:

— Когда мы с Дадом оказались на улице — он, изнеженный родителями, быстро и сильно заболел. Я искал помощи, был готов на что угодно, чтобы его спасти. Умолял в аптеках дать лекарство, бросался под ноги прохожим, чтоб помогли хоть как-то, на коленях валялся под ногами врачей частной клиники… Дадли, брат, перед которым у меня было столь чудовищное чувство вины, был для меня всем, — едва слышно выдохнул он. Воспоминания вставали у него перед внутренним взором такие яркие и чёткие, будто минуло от силы пара-тройка годов, а не тридцать лет. — Не передать словами, как я его потерять боялся. На всё, буквально на всё был готов, лишь бы он жил, — Гарольд сглотнул, ставшую вязкой слюну из-за отголосков того, детского страха. — Денег не было, взрослых тоже, магией тогда я пользоваться не умел. Искал любые возможности, цеплялся за них, избегая лишь… полиции: знал, что в приюте нас уморили бы. Так и оказался однажды под ногами одного из врачей одной элитной клиники, а тот притащил меня к ублюдкам, занимавшимся похищением людей, но в основном детей, которых никто не хватился бы.

Голос у Гарри совсем сел, и это прочувствовали и Джон, и Невилл. Они смутно знали о тёмном прошлом кузенов, но без подробностей. Теперь же они понимали, что Поттер-старший решил по каким-то причинам рассказать всё, и от его голоса, от того, как он вжал голову в плечи, как зябко ёжился (и это в тропических широтах!), у них и у самих ползли мурашки по спинам.

— Тогда я об этом не знал, не замечал странностей. Хоть бы и в поведении босса тех ублюдков — а я ему, любителю мальчиков, — Гарольд неприятно усмехнулся, — очень приглянулся. — Джон невольно оглянулся на дядю Нева: нехорошие догадки появились у него, и он хотел их развеять. — Я был так неосмотрительно доверчив и глуп, ни о чём, кроме Дадли и его болезни, думать не мог. И, конечно, легко согласился, когда мне предложили «работу» в обмен на кров, еду и лекарства. Нет-нет, босс ко мне не лез, — замахал руками Гарри, заметив выражения лиц сына и друга, — разве что приобнимал, как я уже потом понял, неправильно. Скорее всего, он планировал из меня свою шлюху сделать, — всё-таки кивнул он в ответ на скепсис, — но не успел. Зато учить «делу» начал. Выживать воровством, драться, сбегать из передряг, а, главное, находить людей, которых хватятся не сразу, втираться к ним в доверие и приводить — отчасти поэтому в школьные годы я так легко манипулировал порой и взрослыми. — Невилл кивнул, в подтверждение, что и сам связал это. — От меня поначалу скрывали суть бизнеса, говорили, что детей, подростков, а порой, и взрослых, которых я находил, лечат, затем передавая в опеку, улучшая условия жизни, помогая устроиться… Это было ложью, но странности я начал замечать и вопросы копить, лишь когда Дадли выздоровел. Однажды я пришёл с ними, с вопросами, к боссу, вот тогда-то меня и посвятили в выгодный бизнес по торговле людьми и человеческими органами, — Гарри произнёс это со смешком, но как-то отрешённо, безразлично. Только застывшее выражение лица и будто бы повеявший от него холод и говорили о его настоящих эмоциях: он пережил это давно, но воспоминания всё ещё были с ним и… влияли?

— Так вот почему вы бежали из графства Суррей?.. — с пониманием вздохнул Невилл, потерев лоб. Ему припомнилось, что Дадли говорил об этом не раз, только о причинах молчал — не знал. Теперь же в голову лезли мысли о том, что если бы Гарри рассказал тогда — сомнений у него лично не появилось бы. Правда, и почему Поттер не говорил было ясно.

— Мы бежали не сразу, — кивнул Гарольд, с новым вздохом признаваясь: — Я после того, как правду узнал, ещё целый год работал на банду, продолжая находить людей. Мне… доходчиво втолковали, что будет со мной и с Дадли, если я рыпаться буду. Тогда босс единственный раз руки распустил, — Гарри явственно передёрнулся всем телом, — и показал двух детей, одного, на пару лет старше нас, ублажавшего всю верхушку банды, и второго… по частям, подготовленным к продаже и пересадке. Я был сильно напуган, боялся что-то предпринять, особенно, зная, что полиция в доле бизнеса. На кого я мог рассчитывать? Только на себя, — пожал он плечами, магией поправляя бревно в костре. — Поэтому я покорно целый год приводил людей и… детей, хотя последних старался обходить стороной, что, конечно же, не прошло незамеченным. Но это потом, а тогда… Я ещё в приюте понял, что нужно учиться, чтоб быть готовым ко всему. Вот и учился под слащаво-покровительственным надзором довольного моими «успехами» босса, который, мне, например, подарки дорогие делал, обращаясь, как с наследником, но не позволяя забыть о том, что я уличный щенок, до которого снизошли, и защитить меня некому.

— Пистолет именной? — уточнил Невилл, мельком глянув на Гарольда: он уже давно смотрел в костёр и был невесел, но и раздражение испарилось, будто его и не было. Поттер-старший кивнул.

— Однажды я подружился на детской площадке с девочкой, которой не повезло с родителями. Она сбегала туда, всегда была одна… Мы общались три недели, — Гарри заговорил совсем уж глухо. — Я так увлёкся этой дружбой, что проявил неосторожность, не заметив слежки, и… От меня потребовали её привести. И, знаешь, Нев, — он зарылся пальцами в волосы, покосившись на друга, а дождавшись, когда тот поднял взгляд, с горечью признался: — Я её привёл, потому что между братом и едва знакомой девочкой для меня не существовало выбора. А потом, стоя за дверью, я слышал, как она орала, когда её, в назидание мне за непослушание, резали наживую. — Гарри выдохнул, на этот раз судорожно, болезненно, быстро закругляясь с рассказом о прошлом: — Вот тогда-то мы и сбежали, воспользовавшись всеми навыками, которым меня обучили. Молчал, заметал следы, всегда оглядывался. И ведь не зря! Потом перед третьим курсом, когда я уж было расслабился, меня случайно узнал и выследил один из приближённых босса. Хорошо Сириус тогда тоже за мной ходил, помог, сам того не зная, покончить со страхом. Хотя дементоры до сих пор действуют на меня не так, как на других…

Гарри замолчал. Над костром снова повисла пронзительная тишина, в которой сам Поттер-старший приводил мысли, после не самых приятных воспоминаний, в порядок, а Джон и Невилл пытались справиться со своими чувствами. И если Лонгботтом кое-что знал, кое о чём догадывался, то Джон… Нет, он не питал иллюзий об отце: тот и воспитывал его отчасти на собственном примере, мол, не делай как я, это плохо, это имеет тяжёлые последствия, будь лучше. И Джон был. Умел воровать, потому что выживание прежде всего, знал, что сможет убить. Только в какую бы ситуацию ни попал — а опыт у него даже боевой к его годам был немалый — предпочитал выкручиваться, пусть это порой и было сложнее. Но он, даже зная всю подноготную Крысоловов, не понимал, зачем отец учил его «плохому», если был против того, чтоб он этими навыками пользовался. Волшебники той же Британии, конечно, любили делить себя на светлых и тёмных, с презрением относясь друг другу. А Гарольд, поучая сына, снова и снова твердил, что не стоит ограничивать себя знаниями и умениями лишь одной из сторон, потому что нет магии или знаний тёмных и светлых — таковыми они становились лишь от того, как их использовали. Это Джон понимал, но видел ведь, что у отца было что-то личное с этим связанно, и не в выживании на улицах Лондона было дело.

Теперь он знал. Знал, что сделало отца таким… хитрожопым (как говорили все, кто знал его) и жёстким. Даже сдержанность, сквозь которую очень редко, но прорывались целые шторма эмоций — и та стала понятной. Как и почему он был столь внимательным, заботливым, мордред его прокляни, папашей: ни синяков, ни обид, ни первого поцелуя от него было не скрыть! И не мешал ведь никогда, позволяя жить своей жизнью, распоряжаясь ею по собственному разумению, чего не понимала даже мама. А вот они, причины, в его, отца, детстве.

— То есть Дамблдор был прав: ты был убийцей, — разорвал напряжённую тишину Невилл смешком. Он невесело, но улыбнулся. Гарольд снова кивнул: вопрос о принятии его таким, каким он был, вместе со всеми тараканами и тёмным прошлым, ими давно был закрыт.

— Почему ты сейчас рассказываешь, пап? — не выдержал Джон, не улавливая лишь ответа на этот вопрос. — Я понимаю, почему ты говоришь это дяде Неву. Но при мне…

— Не уверен, что смогу повторить этот рассказ твоим братьям и сёстрам, но убеждён, что хотя бы мой старший сын знать должен, — пожал плечами Гарольд, тут же усмехаясь: — Хотя, конечно, так сложились обстоятельства. Невилл, как думаешь, можно ли сказать, что ту девочку я предал? — риторически поинтересовался он, возвращаясь к причине, по которой они вообще собрались вместе посреди джунглей. — Ты говорил как-то по пьяни, что хоть и любишь Сью, жалеешь о том, что женился на ней, мол, недостоин её.

Невилл усмехнулся, невольно потирая челюсть:

— Помню, ты тогда мне хорошо вмазал. Заслуженно, — признал он.

— А сейчас ты говоришь в очередной раз, что предатель, и не можешь быть среди нас. Но, как думаешь, каково мне, например, в школьные годы было возглавлять Крысоловов, видеть вашу веру в меня, и знать, что ни один из вас помыслить не в состоянии о том, сколько крови на моих руках? — вопрос Гарри чуть ли не прошипел. Невилл тяжело вздохнул, наконец, осознавая:

— Ты жил с этим все годы, позволяя себе любить, быть любимым… Поэтому ты и понимал меня лучше всех всегда, и позволял сбегать, прикрывал даже… Поэтому дал шанс и Белле, и Тому… — кивал он сам себе, переоценивая события общего прошлого, которые ранее были ему не понятны. И вдруг поднял на Гарри взгляд: — Как? Как ты простил себя?

— Никак. Я не прощал, — фыркнул Поттер-старший, жёстко пресекая любые домыслы: Лонгботтом был к ним склонен. — Но отпустил, оставив прошлое прошлому. Потому что да, сожги меня дракон, я убийца. Не важно, как я им стал, не важно, понимал ли, что творю. Важно, что я не могу этого изменить, понимаешь? — он смотрел Невиллу в глаза прямо, но без вызова. — Ну не убежать нам от себя и нашего прошлого! Никак не убежать! — Гарольд вздохнул. Джон отметил, что в голосе отца не тренькнуло ожидаемое им отчаяние после такого-то рассказа, и это его порадовало, хотя он сам не понимал толком от чего. Может потому, что отец, как и сказал, отпустил это прошлое? — И ни пойло, ни женщины, ни азартные игры, ни адреналин боя, ни работа на износ не помогут забыть. За столько лет ты должен был это уяснить! — он снова резко посмотрел на Невилла, будто отчитывая за слабость. И качал головой: — Нам не дано изменить своё прошлое, однако только нам решать, здесь, в настоящем, каким будет наше будущее. Кровью ли, богами или природой нам даны сила и знания, и пусть ошибки мы не можем исправить, пусть не можем простить себя за что-то, этими дарами, которыми обладаем, можно хотя бы попытаться если не искупить вину, то хоть как-то хоть чуть-чуть изменить мир к лучшему.

Лонгботтом тяжело вздохнул, снова поморщился, крякнул что-то недовольное себе под нос, со скепсисом глянув на Поттера-старшего. Тот кивнул, без слов понимая о чём Невилл подумал:

— Да, я не сразу пришёл к этому. Я хотел сбежать, Нев, туда, где ничто не будет напоминать о прошлом. И от Дадли тоже хотел сбежать, ведь виноват был и перед ним. Но эта вина заставляла нести ответственность за брата, раз уж я лишил его родителей. Долгие годы моей единственной причиной жить и бороться был он и только он. Фактически чувство вины и толкало меня на преступления куда более страшные, — Гарри гнусно усмехнулся, напоминая об ужасах, которые рассказал минутами ранее. — Я говорил, и Хогвартс был попыткой сбежать. А там уже появились вы, Крысоловы, появилась ответственность за вас. И Дамблдор плёл паутину, и Том вернулся. Я должен был что-то делать и делал, а потом осознал, что это жизнь подбрасывала мне возможности что-то изменить, и стало бы новой ошибкой ими не пользоваться, понимаешь? Мир магов мы уже изменили. Вместе. — Тут он хохотнул коротко, признаваясь: — Переезд на Барбадос из старой доброй Англии стал последней моей попыткой убежать и найти покой. И толку от неё? — И Невилл, и Джон хмыкнули, прекрасно зная, что слава Гарольда доставала и до тропического острова ничуть не хуже, чем до Туманного Альбиона. Бесполезный был побег. — Но будем считать, что я обеспечил Крысоловов более приятным климатом для жизни. — Все трое активно закивали этому красивому… самообману. — А потом я, имея весь потенциал неуёмных амбициозных и инициативных Крысоловов, понял, что остановиться и сам не смогу, и вас не остановлю. Так я стал главой маленькой общины магических учёных, которые не только уже двадцать лет прорыв за прорывом, открытие за открытием развивают общество волшебников, но и занимаются воспитанием малолетних гениев будущих поколений магического мира. Причём, не только кровных, но и оставшихся без родительского попечения! И ты тоже, Невилл! Ты столько всего сам и вместе с нами сделал для общины и мира, что, если у тебя и был какой-то долг — он давно выплачен! Подумай, сколько волшебников и даже маглов спасли твои открытия в гербологии?!

Над полянкой и костром снова воцарилась тишина. Поттеры смотрели на друга семьи, соратника, брата и дядю, но переглядываясь, понимали, что Невилл не верил, не хотел верить. Его лицо чётко выражало скепсис и снова досаду, вызванную непониманием, как ему казалось, его ситуации.

— Гарри… — даже окликнул он старшего Поттера, явно пытаясь возразить, но его перебили.

— Послушай, друг мой, брат мой, — в очередной раз вздохнул Гарольд. — Ты, бегая от семьи, от нас, совершаешь ошибку не меньшую, чем ту, что совершил тогда. Из-за твоей слабости Сьюзан и твои дети чувствуют себя брошенными. И ты их действительно бросил! — жёстко с осуждением констатировал факт он. — А это равносильно предательству. Они тебя любят, понимаешь? Мы все тебя любим, со всеми твоими недостатками. Лучше ли нам без тебя? Нужен ли нам другой Невилл? Нужен ли Сью другой муж, а твоим детям другой отец? — риторически вопрошал Гарольд, и тут же сам категорично отвечал: — Нет. Нужен ты и только ты. И если ты любишь их, любишь нас — как бы сильно тебя не гложила вина за то, что однажды оступился, заканчивай себя жалеть и сделай всё, что в твоих силах и больше, чтобы помочь тем, перед кем виноват. А не можешь — просто будь рядом, радуй твоих близких собственным присутствием, чтобы твои дети не чувствовали себя брошенными и даже преданными тобой! Тяжело? — переспросил он, когда Невилл поднял на него полный сомнений взгляд. Гарольд иронично по-снейповски изогнул бровь, саркастично уточняя: — А что, трусливо прятаться от самого себя и жалеть о прошлом — лучше? Лучше делать новые ошибки? Даже Рон смог, хотя нагадил нам в десятки раз больше. Хватит, Невилл! — кажется, теряя терпение, уже откровенно приказал Поттер-старший. — Заканчивай дела и возвращайся домой. Я всё сказал.

Джон тонко улыбнулся, глядя на сурово сдвинувшего брови отца. Тот за годы так привык добиваться своего, что крайне не любил, когда что-то из-под его контроля вырывалось. А когда это случалось, он хоть и начинал давить на психику как обычно уговорами и аргументами, но быстро терял терпение, и в конце концов, даже приказывал… Порой главам целых стран. И ничерта с ним поделать не могли.

Вот и Нев насупился недовольно, но, судя по лицу, уже начал работать над смирением с реальностью.

И глядя на него, Джонатан думал о том, что ему самому стоило бы прервать исследования и на время вернуться домой. Помочь семье, а заодно посмотреть на очередное шоу, фурор, который в очередной раз вызвал его знаменитый папаша.

* * *

Сьюзан почти час ревела на груди у мужа, вцепившись в его кожаные шмотки с такой силой, что отцепить тонкие и изящные женские ручки не удавалось даже магией — не выдержала, боялась, что он снова уйдёт. Даже дети, ужасно скучавшие по отцу, не решались вмешиваться — они просто тихо лили слёзы в объятиях бабушки с дедушкой.

Они вернулись поздно вечером втроём. Вместе с прирученным нунду — не бросать же его теперь?! И то ли по их лицам, то ли каким-то шестым чувством жители общины поняли, что Невилл Лонгботтом вернулся, чтобы остаться. Конечно, тут же поднялся шум-гам-вой. Да только мало кто успел похлопать друга по плечу, поздравляя с возвращением — Сью опередила всех. И тут собравшейся уж было толпе стало неловко от драматичной сцены семейного воссоединения… Но они радовались. Все радовались.

А Невилл разрывался от чувств. Его ждали. Долго и преданно ждали. И рады были настолько, что закатили пирушку. Ему аплодировали, по возможности обнимали… Он был дома. О да…

Но о, какое же сильное чувство вины разрывало его, потому что он, повинуясь эгоизму, заставил их всех ждать.

Гарольд снова ему помог, не дал совершить ошибку действительно куда более ужасную, чем тогда, в бурном прошлом — он осознал это. И снова был рядом, даже среди друзей не оставляя наедине с его виной, наблюдал из теней, стоя с сыном, Северусом и Томом, словно обещая, что он привыкнет, что чёртовы чувства пройдут. И Невилл, глядя в счастливые глаза собственных детей, верил.

Конечно потом, на утро, когда эмоции сошли на нет, всё оказалось не так радужно, как представлялось накануне. Невилл настолько отвык от жизни даже в кругу своих, что просто не знал, как себя вести. Особенно тяжело давалось общение с детьми, страждущими внимания отца. Он любил их, но в первые часы был ошеломлён количеством их присутствия в жизни и… Он ведь не знал их. Когда стал надолго уходить — они были совсем детьми. Теперь у них сформировались интересы, взгляды, личности, да и вообще, выросли они, потому с ними предстояло познакомиться заново.

Невилл удивлялся тому, что они его не возненавидели. Но подозревал, что и тут без Гарольда, да и Крысоловов тоже, не обошлось.

Потихоньку, час за часом, день за днём ему приходилось привыкать жить в обществе, шумном, многолюдном, но таком потрясающе родном, что хоть это и давалось непросто, но он упивался этим, оказывается, соскучившись.

Правда, со временем встала другая проблема: за годы отсутствия он оказался не у дел. Занятия для него не было. Теплицы и исследования растительного и животного мира магии — само собой. Но он ведь хотел включиться в дела друзей, семьи фактически. «Попытаться сделать мир лучше, раз уж об искуплении речи не идёт», — говорил он Гарольду, вдохновлённый отчасти его же примером.

Теперь-то ему было понятно, что не только сиротство стало причиной создания детского дома для волшебников, но и собственное прошлое Поттера-старшего. И Невилл жаждал чего-то такого же, утешения вины делом.

Но дело ему всё никак не находилось. И Гарри, и ребята, и даже Том лишь разводили руками, как один утверждая, что он сам должен понять, чем хочет заняться. От безделья он брался то за одно, то за другое. Пытался вывести супер-полезный сорт каких-нибудь растений, каталогизировал магических тварей, писал учебники основ волшебства аборигенов, с которыми успел ознакомиться, гонял преступников, как волшебников, так и маглов, да и вообще чем только не занимался. Но всё было не то. Не лежала душа к этим занятиям.

И всё же однажды, когда, подменяя Гермиону, с группой юных волшебников-сирот, вывезенных на экскурсию в Мексику, едва не попал в ловушку простенького артефакта, созданного «Охотником на Ведьм» (а такие в некоторых католических странах ещё существовали), Невилл понял, чему должен посвятить жизнь.

И всего через несколько месяцев в магическом мире гремело его имя, как имя первого волшебника, написавшего две книги на особые темы. Одна из них носила название: «О противодействии чужой воле», — и включала в себя множество разделов, среди которых был и раздел о подчиняющих артефактах. А вторая — «Всё для выживания» — рассказывала о том, что могло понадобиться, и как действовать, в различных ситуациях, чтобы выжить. Книги пользовались бешеной популярностью, Невилл едва успевал мотаться по странам, чтоб их представлять. Многие просили о мастер-классах, поэтому, в конце концов, он разработал и организовал проведение кратких курсов, также пользовавшихся популярностью как у взрослых состоявшихся волшебников, так и в магических школах, куда его приглашали.

У Невилла был огромный опыт выживания и в боях, и в дикой природе, и он рад был знаниями делиться.

Но, конечно, главное, чему он учил своих учеников — это не сомневаться в товарищах, с которыми сражаешься плечом к плечу.

Разумеется, он снова пропадал в разъездах… Но теперь не забывал про дом. Да и детей с женой стал частенько таскать с собой, от чего те были по-настоящему счастливы.

И Гарольд наслаждался их улыбками, а также самодовольством старшего сына: Джонатан искренне радовался тому, что помогал отцу в создании благополучия членов общины, которым хоть чуть-чуть, но становилось спокойнее.

Прошлое всё-таки оставалось позади.

* * *

— Так что там с моей волшебной палочкой? — лениво поинтересовался как-то Гарольд, отдыхая от дел и праздно отлёживая бока на шезлонге в компании Невилла. Рядом громко, напрочь заглушая шум прибоя, мурчал нунду, ставший домашним питомцем у Поттеров.

— О чём ты? — переспросил Лонгботтом, недоумённо моргая.

— Ты как-то говорил, что понял, почему меня избрала такая… — Поттер-старший повертел в руках палочку из лоха, феникса, дракона и сфинкса, которой он не пользовался уже много лет, но по старой памяти держал при себе. На всякий случай.

Невилл неторопливо отпил из высокого бокала тропический безалкогольный коктейль и, усмехнувшись чему-то, ответил:

— Знаешь, Гарри, теперь я понял, что это не имеет совершенно никакого значения.

Happy аnd

Примечания:

Ну, теперь точно всё.

Я надеюсь...

Завела канал ТГ и ленивенько веду. Ну так, творчество, какие-то новости, размышления... Там такие тексты-бонусы появляются раньше. И можно заспамить меня идеями. Не настаиваю, но вдруг кому интересно: https://t.me/DebryMorazma