Чёрное или белое? (гет)

Я будто бы в коме,

И я совершенно не помню,

Зачем я здесь.⁽¹⁾

«Я прошу тебя, Лав, не глупи. Они уже победили, и вы ничего не измените», — мама чуть не плакала, когда говорила это. По идее, миссис Браун могла бы просто увезти Лаванду, не спрашивая разрешения. И девушка готова поклясться, что была бы благодарна ей за это до конца своей жизни, если бы знала, что её ждёт.

Лежа на огромной кровати, которая вполне могла сгодиться для пары-тройки человек, Лаванда может только надеяться, что Хагрид, чью небольшую сторожку она занимает, жив и сейчас просто пытается переправить своего брата-гиганта, который отчаянно сражался вместе с защитниками Хогвартса, в более безопасное место. Мать должна была спасать братьев и отца. Папа — простой человек, маггл, делал их семью очень уязвимой в сложившейся ситуации. И Лаванда не может осуждать родителей за то, что они скрылись за Атлантикой. Она прикидывает дату, когда мать обещала вернуться и, если что, забрать её с собой, но выходит, что до означенного дня ещё почти месяц, и ситуация безвыходная. Остаётся лишь набраться храбрости, выйти из этой избушки и пробовать трансгрессировать в Йорк, где всё ещё стоит родительской дом в чудесном, хоть и маггловском районе, на окраине парка, а утро знаменует звон колоколов в соседней церквушке. Надеяться, что их семья не привлекла внимания Пожирателей настолько, чтобы они поставили на дом слежку. Жаль, что Лав так мало знает об отталкивающих и охранных чарах.

Вдруг слабенькие сигнальные чары, которые она наложила на сторожку, дают сигнал, предупреждая о приближении людей.

Рывком вскакивая с кровати, Лаванда бросается на четвереньки, чтобы её не было видно из двух довольно широких окон, правда, настолько замызганных, что и так существенно затрудняет обзор. Лав быстро прячется на полу под кроватью, сдернув плед на самый край, соорудив тем самым лёгкое укрытие, утыкаясь носом в сложенные на грязном полу руки.

— Гоменум ревелио, — чей-то знакомый голос, глубокий и бархатный. Медальон братьев Уизли теплеет. Простой артефакт, блокирующий обнаруживающие чары. Очень полезная вещь для тех, кто вопреки опасности заседает в баре старого ворчливого Аберфорта, чтобы отметить восемнадцатилетие полноправного члена ОД — Лаванды Браун. А у Фреда Уизли глаза такие же голубые, как у Рона, и губы мягкие и сладкие…

— Лаванда? — второй голос знакомый настолько, что хочется высунуться и кинуться в объятия. Но тот первый… Их просто невозможно представить вместе, поэтому Лаванда не торопится.

— Мы знаем, что вы здесь, мисс Браун, не нужно прятаться. Я не причиню вам зла, — голос и звук шагов совсем близко, и скоро она даже может разглядеть начищенные до блеска чёрные остроносые мужские туфли. За мгновение до того, как этот кто-то отбрасывает покрывало с её укрытия.

— Ну всё, вылезайте, мисс Браун, что за ребячество? — не кто иной, как Северус Снейп, слегка наклоняется и протягивает руку, чтобы помочь ей выбраться.

Лав понимает, что раз уж её и правда обнаружили, то легче сражаться всё-таки из вертикального положения. Она хватается за протянутую руку профессора, которая, вопреки досужим слухам о вампиризме данного субъекта, очень даже тёплая. Лаванда оказывается рядом с иголочки одетым Снейпом и почему-то думает о том, что сама выглядит не лучшим образом: всё ещё в копоти и грязи после битвы, к которой теперь добавилась пыль с пола. Нечёсаная и немытая уже два дня. Позади Снейпа стоит Невилл, выглядящий немногим лучше неё самой. У него рассечена бровь и щека, и он хмурится, но не делает ничего, чтобы обезвредить директора.

— Мисс Браун, оборотень укусил вас? — голос холодный, как лёд. У Лаванды по спине бегут мурашки.

— Нет, — вздох, судорожный поворот головы. — Как вы меня нашли? — единственное, что приходит в голову, пока рука сжимает палочку в кармане мантии.

— С помощью зачарованной карты. Её кто-то обронил в Большом Зале, — Невилл показывает потрёпанный пергамент, но Лаванда предпочитает не отрывать взгляд от Снейпа, не понимая его роли во всём этом.

— И что теперь? — спрашивает она у профессора, упрямо смотря прямо в чёрные глаза.

— Вы пойдёте вместе с Долгопупсом и спрячетесь вместе с его бабушкой. Она тоже в бегах.

— А потом? — переспрашивает она, не вполне понимая, куда он клонит.

— Не будете высовывать носа, пока мы что-нибудь не придумаем, — Снейп раздражённо мотает головой и делает пару шагов по направлению к двери.

— Кто мы?

— Мисс Браун, хватит задавать глупые вопросы. Пора убираться отсюда. Считайте это днём своего выпуска.

Лаванда всё ещё не может поверить своим глазам. Как можно доверять Снейпу, когда тот убил прежнего директора и всячески поддерживал режим Того-кого-нельзя-называть вместе с другими Пожирателями Смерти? Но вместе с тем он прикончил Фенрира Сивого, делая сейчас эти сомнения в принципе возможными. Профессор уже стоит возле двери, а вместо него спрашивает Невилл:

— Ну что, идём? — и в своей обычной неловкой манере слегка улыбается. Лаванда кивает и выходит вслед за мужчинами из хижины.

— Мы пойдём в лес, а оттуда вы трансгрессируете, — негромко произносит Снейп, и Невилл утвердительно качает головой ему в ответ.

Они уходят вглубь Запретного леса, туда, где кончаются границы восстановленных антитрансгрессионных чар, к подножью гор, сразу свернув с основной тропинки. Солнце клонится к закату, отбрасывая длинные синие тени, когда свет его скрадывается высоченным ельником. Лаванде повезло, она не ранена, а вот Невилл прихрамывает на правую ногу. Дойдя до небольшой поляны, совершенно скрытой в тени нависших гор, когда солнце уже почти садится, Снейп останавливается.

— Отсюда можно трансгрессировать, — произносит директор, кивая Долгопупсу.

— Вы пойдёте с нами, профессор?

Лаванда встаёт рядом с Невиллом, внимательно вглядываясь в лицо профессора Снейпа, выглядящее всегда таким бесстрастным. Чёрные глаза директора влажно поблескивают в сумерках.

— Нет, мистер Долгопупс. Но вы должны быть чрезвычайно осторожны. Трансгрессируйте раза три, не меньше, а затем отправьте патронуса мисисс Долгопупс, как я научил, чтобы знать, как найти её. Как выйдите на неё, воспользуйтесь чарами, отводящими глаза или дезиллюминационными, чтобы незамеченными пройти в дом. Я прибуду, когда будет возможность.

— Профессор Снейп, что нам делать?

— Я уже сказал, мистер Долгопупс, пытаться найти Поттера и надеяться, что у него есть какой-нибудь план. Но сделайте милость, не высовывайтесь слишком сильно, чтобы не выдать своё местоположение, — пока Снейп говорит, Невилл кивает его словам, внимательно запоминая их. Для Невилла было не так просто весь год координировать работу их небольшого отряда. Теперь, когда в поле зрения был кто-то старше и мудрее, немилосердно хотелось вновь переложить на него принятие важных решений.

— Вам пора, — говорит Снейп под аккомпанемент сверчков, запевших в траве и стук дятла где-то за их спинами.

Невилл с серьёзным видом снова кивает и протягивает руку Лаванде. Та снова внимательно смотрит на директора и перед тем, как взять ладонь приятеля, говорит:

— Спасибо вам, профессор. За всё.

И после этого Невилл стискивает её руку, утягивая за собой в трансгрессию.

* * *

Рон Уизли знает две вещи: Фред мёртв, а Джинни — в плену у Пожирателей Смерти. И единственное, что его удерживает от того, чтобы пойти и начистить кому-нибудь рыло, да хоть самому Фенриру Сивому, это маленькая, но крепкая ручка Гермионы, твёрдо сжимающая его широкую ладонь. Иногда он прикладывает эту ладошку к губам, не имея возможности выразить свои чувства более явно. В любой другой ситуации он бы не за что не усидел на месте, но вид Гарри заставляет его сохранять молчание и внешнее спокойствие. Кажется, хватит одного неверного взгляда или слова, и друг сломается, переломится, как тростинка под ногой путника. Гарри сидит на продавленной софе и немигающим взглядом смотрит перед собой красными от бессонницы глазами. В другой раз Рон непременно сказал бы, что они бездействуют, он бы прокричал это, по привычке перекладывая на него обязанность бежать и немедленно делать что-то. Как на первом курсе в коридоре третьего этажа или на пятом — спасая Сириуса. Но он и сам не может сдвинуться с места: ситуация кажется безвыходной. Можно всю жизнь ходить по Англии пешком, стучаться в каждую дверь, но так и не найти логово Того-кого-не-хочется-называть.

«Это моя девушка, придурки» — смешно, ещё два дня назад его волновали такие мелочи. Рон тихо хихикает и что есть силы сжимает челюсти, чтобы не дать волне смеха — истерического, неуместного — вырваться изо рта. Однако Гермиона всё равно слышит смешок и поворачивает в его сторону голову, словно проверяя, не сошёл ли он с ума. У него плохие новости для девушки: все рыжие немного сумасшедшие.

— Диадема — подделка, — в тишине палатки голос Гарри звучит зловеще. Гермиона вздрагивает и сильнее сжимает руку Рона. Тот морщится, не желая слышать больше ни слова.

— Почему ты так думаешь? — спрашивает Гермиона испуганно, и Рон очень хорошо её понимает.

— Я знаю. Не было боли: ни у меня, ни у него. Я ничего не почувствовал, — наконец-то Гарри перестал бравировать этим проклятым именем. И Рону остаётся надеяться на то, что это не от страха.

— Нам нужно поймать кого-нибудь из Пожирателей, — медленно произносит Гермиона, а перед этим явно долго с собой борется. Они всё-таки плохо на неё влияют.

— Зачем? — спрашивает Уизли. Гарри молчит, словно соглашаясь с её мнением, а вот Рон намерен получить все аргументы.

Гермиона высвобождает руку и начинает нервно ходить по главному помещению их магически расширенной палатки.

— Ну, это же очевидно! — она нервно проводит ладонью по волосам, Рон же скептически хмыкает. — Нам нужен проводник или хотя бы информатор, который доставит нас туда, где держат Джинни.

— Там наверняка будет ловушка, — говорит Рон, и Гермиона согласно кивает. Уизли снова морщится: они уже сто раз это проходили. Каждый раз с волшебными палочками наперевес кидались в самую гущу, и каждый раз под шкурой василиска, тюрбаном профессора, за стеллажом с пророчеством неизменно оказывался Тот-кого-нельзя-называть. Совершенно неожиданно. И хотя им всегда везло, но любому везению рано или поздно приходит конец.

— Куда предлагаете идти… — Рон не успевает договорить, как Гарри вдруг подскакивает со своего места, а Гермиона шикает на Уизли. А в воцарившейся тишине становятся слышны голоса.

* * *

Северус никогда не любил детей. В первые годы своего преподавания он был достаточно зол на себя и мир, чтобы как следует отрываться на студентах, не рождая в них даже мысли о возможном неповиновении молодому учителю. Получив обязанности декана, со временем он привык проявлять своеобразную заботу об учениках. Но Снейп даже и помыслить не мог, что ему придётся однажды собирать в кучу разрозненные группки бывших учеников.

Если бы у него только был выбор.

Но члены Ордена Феникса полегли почти в полном составе вслед за своим лидером. Ремус и Блэк — непрощённые школьные враги, Тонкс — нелепая и неуклюжая, Фред Уизли — непризнанный, но тем не менее очень талантливый студент. Хагрид, Бруствер, Уизли — залегли на дно, а может, покинули пределы Англии. Все прочие члены магического общества, хоть и скованные ужасом, равно оставались безынициативными, что невероятно бесило Северуса. Взбунтуйся против этой шайки террористов всё магическое население Англии, то и всего бессмертия Тёмного Лорда не хватило бы, чтобы удержать власть в своих руках. Но нет, все смирились, продолжая торговать в своих лавочках и ходить на службу, в том числе и в Министерство Магии.

Итак, похоже, вся старая гвардия выбыла из строя, и надежда теперь только на сопливых школьников, помнивших лучшие времена и, как надеялся Снейп, не желающих сдаваться...

И когда Северус слышит такие раздражающие прежде его голоса, то наравне с вспыхнувшим неприятием всё-таки испытывает острое облегчение.

— Экспеллиармус.

— Инкарцеро.

Из ниоткуда летят лучи заклятий, палочка выскальзывает из рук, а затылок встречается с прохладной землёй и растущей на ней травой.

— О, это что же, Снейп? — раздаётся голос, кажется, младшего Уизли.

— Представь себе, — зло отвечает — о чудо — Поттер.

— Здесь оставаться опасно. Надо затащить его под защиту заклятий, — девичий голос. И эти нотки всезнайства будут преследовать его и в аду.

— Тогда он узнает, как мы прячемся, — возражает Уизли.

— Возможно, у него не будет возможности поведать это кому-либо, — мрачно обещает Гарри.

И вот эти интонации уже совсем не нравятся поверженному на землю Снейпу. Злой Поттер предпочитает действовать с кондачка. Наломать дров, а потом разбираться, кто прав, а кто виноват.

— Ну тогда решено. Остолбеней, — произносит Гермиона Грейнджер, и Снейп перестаёт слышать голоса.

1) © Flёur.

Вернуться к тексту